Бывшие. Мы тебя не простим

Глава 1

Демон не завладевает телом и разумом. Демон всегда в теле человека. Демон — это сердце. Ведь именно из-за него мы влюбляемся, грешим, любим, страдаем и умираем…

Мой демон меня не пощадил. Он убил меня. Разрушил. Растоптал и изорвал на мелкие кусочки.

— Добро пожаловать домой, Амина, — радостно произносит крестный сразу же после объявления пилота об удачной посадке самолета.

Потянувшись к моему креслу, Марк берет меня за руку и сжимает ее в знак поддержки.

Моя рука тонет в его ладони, и я чувствую первую трещину в моей броне, которой я обросла за последние пять лет.

Его прикосновение напоминает о прошлом. Когда отец так же, как и крестный, брал меня за руку и обещал, что я никогда не узнаю, что такое проблемы. Что он убережет меня от всех угроз.

Если бы он только знал, сколько всего мне пришлось пережить после его смерти…

Лишь на секунду позволяю демону внутри заставить меня страдать и тут же возвращаю контроль себе.

Сейчас не время для эмоций и слабости. Нужно держать себя в руках. Мне нужно выстоять лишь несколько месяцев, а после я смогу вернуться к той жизни, которую выстроила по крупинкам. Домой, в уютную квартиру, в любимое ателье и магазин.

— Добро пожаловать в дом, где меня никто не ждет, — поправляю крестного, повернув голову в его сторону.

Склонив голову набок, демонстрирую ему широкую, ослепительную улыбку. Но крестный знает меня слишком хорошо, чтобы поверить в наигранное счастье на моем лице.

— Ну не надо так, дорогая, — в его глазах появляется сочувствие, а в голосе нотки вины. — У тебя есть мы. Я и вся моя семья, — посылает мне улыбку и говорит то, что должно поднять настроение, но не в моей ситуации: — И у тебя остался брат. Уже через несколько часов ты его увидишь, — подбадривает.

— Брат, который меня не простит никогда, — заканчиваю за крестного. — За эти пять лет он ни на одно мое письмо не ответил! Ни на одно! Не думаю, что мы вернем то, что утратили, Марк. Он сказал мне, что я ему больше не сестра после того, что сделала с нашей семьей.

Демон в теле моего брата тоже был со мной жесток, но я заслужила эти слова и свои неотвеченные письма — тоже. Не я одна лишилась всего, но и он потерял все, что у нас было, из-за моей ошибки.

— Он все поймет, Амина. Не стоит думать о плохом, — подмигивает Марк и отпускает мою руку. — Даже если не моя семья и твой брат — у тебя есть дочери, — указывает на близняшек, собирающих кукол в свои сумочки.

Мои кнопочки. Те, за кого я готова отдать жизнь. И кто дарит моей жизни смысл.

Не знаю, как бы я справилась, если бы не они. Не знаю… Думаю, давно бы в психушку попала и что-то сделала с собой, но узнав, что беременна, поняла, что нужно взять себя в руки.

Больше не папа оберегает меня от проблем, а я должна уберечь двух любимых мной девочек от той боли, что есть в этом мире.

Стюардесса подает знак, что мы можем расстегнуть ремни и идти на выход. Люблю эту авиакомпанию не только за удобство и комфорт, но из-за того, что они выпускают людей по очереди, не создавая давки.

Растегиваю свой ремень и, обогнув крестного, который поправляет на себе пиджак, подхожу к дочерям, чтобы разобраться и с их ремнями. Первой кнопке, той, что сидела ближе ко мне, помогаю я, а второй помогает сын моего крестного Емельян.

Последнюю неделю в Италии Емельян провел вместе с нами. Помогал урегулировать многие вопросы дома — насчет магазина, ателье, а кроме того, договорился со своим знакомым, который будет приглядывать за моим делом, пока меня нет. Точная дата моего возвращения пока неизвестна, но думаю, через несколько месяцев я вернусь.

Эмма кокетливо хлопает ресничками, пока Емельян расстегивает ее ремень, а я не могу сдержать улыбку. Эта кокетка где-то услышала, что, чтобы удержать мужчину, надо мило улыбаться ему. Теперь она с поводом и без повода улыбается Емельяну, которого хочет удержать рядом… в качестве папы.

И сколько бы я ей ни объясняла, что Емельян не может стать ее папой, упрямица меня не слушает. Еще и сестру подначивает, чтобы та тоже не сидела без дела и работала над тем, чтобы у них появился папа, который будет с ними гулять.

С Емельяном мы с детства были неразлучной парочкой. И хоть я младше него на два года, он всегда брал меня везде с собой. Научил стрелять из рогатки, прыгать по всевозможным препятствиям и красть конфеты до ужина так, чтобы нас никто не поймал.

Сейчас он вырос. Возмужал. Надел костюм, рубашку. Стал серьезным человеком. Бизнесменом. Как его отец. Больше не похож на того Емельяна, которого я помню.

Но его улыбка все та же. Как у мальчишки лет девяти, который как-то подрался из-за меня в школе.

Он говорил мне, что вырастет и женится на мне. Но уже тогда запрещал мальчикам подходить ко мне, потому что он меня забронировал. С возрастом его любовь угасла, но ревнивым меньше он не стал.

Лишь ссора наших отцов и переезд моей семьи спас моих будущих парней от гнева этого собственника.

— Мамочка, — тянет Эмма, поднявшись на ноги, — а нам точно мой чемодан с игрушками отдадут?

— Отдадут!

— И мой? — уточняет Джульетта.

— Да, — отвечает за меня крестный. — Берите меня за руку, и едем получать чемоданы! А ваша мама и Емельян захватят ваши курточки и шапки.

Мне сложно быть рядом с крестным. Его забота обо мне каждый раз дает моему демону повод заставить сердце сбиться с привычного ритма.

Кнопки доверительно берут моего крестного за руку и следуют первыми на выход.

Смотрю этой троице вслед, радуясь тому, что у моих девочек появился такой человек в их жизни. Они не знали, что такое отец. Что такое дедушка. Что такое мужчина в их жизни.

Крестный и его сыновья за последний год стали для девочек их лучшими друзьями. Еще бы они ими не стали. Соболевы заваливают их подарками, мечтая, вероятнее всего, из нашей небольшой квартиры сделать магазин игрушек.

Поворачиваюсь к Емельяну, который успел уже собрать вещи девочек и теперь собирает свои.

Глава 2

Машина паркуется во дворе небольшого дома. Девочки тут же зовут Емельяна, чтобы он помог им выйти из машины.

С усмешкой догадываюсь, что это очередной план дочери, чтобы удержать рядом мужчину-папу.

Крестный открывает дверь для меня и, подав руку, помогает выйти. Не отказываюсь от его жеста, понимая, что он это делает не специально, а потому что так привык.

Моя мама всегда говорила, что Марк Соболев настоящий джентльмен. Она много о нем говорила. В особенности обсуждала со своей подругой жену Марка. Та в свое время хотела уйти от мужа. Мама не понимала, как можно было уйти от такого мужчины.

Лишь со временем я поняла, что значили слова мамы о том, что кто-то может уйти от мужа. От любимого человека. Сейчас прекрасно осознаю, ведь испытала все это на собственной шкуре — на потеху демону.

— Поблизости сдавался только такой. Небольшой, — произносит Марк, пожав плечами и указав на двухэтажный дом. — Всего четыре комнаты. Большая гостиная. Два санузла и один балкон. Но думаю, что пока можно начать и с такого, а уже после выбрать что-то на подольше.

— Нам с девочками хватит и такое. Скоро мы вернемся в Италию. Если Захар захочет, то возьмет себе, какой ему понравится. Но я очень благодарна и тебе, и твоей семье за дом, — искренне благодарю. — Это дом втрое больше того, в котором мы жили в Италии. Так что не преуменьшай.

— Но этот дом раз в пять меньше того, в котором ты провела детство, — подмечает крестный.

— Детство далеко, — хмыкаю на его слова. — В детстве и ты мне казался большим, а сейчас я всего на голову ниже тебя.

На лице крестного появляется улыбка. Он аккуратно берет меня за руку и разворачивает к себе. Подняв мою правую руку, оставляет на ней поцелуй. Ловит мой взгляд и произносит:

— Амина, милая моя девочка, ты можешь храбриться и делать вид, что ты сильная и независимая. Что выросла и изменилась. Что прошлое тебя не трогает, но твои глаза выдают тебя.

— Поэтому я предпочитаю солнечные очки, — подмигиваю крестному и, высвободив свои руки, прохожу в дом. — Вы останетесь? — оборачиваюсь в проходе, заметив, что он не идет.

— Емельян останется помочь, — отвечает он, продолжая стоять на том же месте. — Я поеду к твоему брату. Привезу его.

— Марк, сделай так, чтобы он приехал сюда. Это важно, — напоминаю ему. — И не говори ему, что я замешана в этом всем. Он не поймет.

— Сделаю, как скажешь, — обещает крестный. — Иди в дом! Осмотрись и, если что, напиши, — просит и, развернувшись, возвращается в свою машину.

Взглядом провожаю его за ворота, а после оборачиваюсь к девчонкам, которые осматривают небольшую детскую площадку во дворе. Две качели, песочница и простенькая горка. Емельян по очереди скатывает девочек с горки.

— Девочки и мальчик, — кричу им с улыбкой, слегка дразня старшего ребенка, который на мое обращение лишь хохотнул. — Идем дом смотреть! Вместе! — предлагаю им.

Кнопки тут же бегут ко мне. Соболев-младший идет позади спокойно и не торопясь.

— Ты с нами? — уточняю у него.

— Я с сумками помогу, — указывает он на ребят, разгружающих чемоданы из второй машины, которая ехала за нами.

Киваю и вместе с девочками вхожу в дом. Заглядываем с ними в каждую комнату, изучая свое жилье на ближайшие месяцы.

Кнопки почти сразу же выбирают себе комнату. Поначалу хотят разные комнаты, но, поняв, что придется спать не вместе, в обнимку, а каждой в одиночестве, останавливают выбор на одной большой комнате, которую делят на две части.

Я выбираю себе ту комнату, что поближе к ним. Но, скорее всего, спать буду с ними.

Мы привыкли с девочками втроем на одной большой кровати спать, а после просыпаться и полчаса еще обниматься. Обсуждать планы на жизнь, никуда не спеша, а уже потом устраивать себе активный день, притворяясь, что мы не ленивые дамочки.

— Амина, — Емельян поднимается к нам на второй этаж, — занесли все вещи в коридор. Как решите, что и куда, скажете — парни разнесут по комнатам, — входит в мою спальню. — Мама постаралась как-то обустроить дом. В основном все только вчера доставили и установили. Она заказала и детскую мебель, но там задержки с поставкой. Послезавтра привезут. Хотя… может, и через неделю.

— Оранжевые кровати? — уточняют девочки с умным видом, словно пару секунд назад не прыгали на моей кровати, проверяя ее на прочность.

— Да! С тиграми, как вы и просили! — отвечает он им.

— Классно! — восклицают они, продолжив прыгать, как козочки.

— В общем, сама понимаешь, — продолжает Соболев, обращаясь ко мне. — Дом пустой арендовали. Я прошелся по дому сейчас. Заглянул на кухню, чтобы проверить посуду. Там приборы на четыре персоны и пара кастрюль есть. Необходимое можно докупить по мере необходимости. Продукты должны с минуты на минуту доставить. Я заказал в приложении. Что еще?.. — оглядывается по сторонам, словно старается что-то вспомнить.

— Больше ничего и не нужно, — останавливаю его инструктаж. — Вы и так помогаете много.

— Это наш долг, Амина! — восклицает сын моего крестного. — И мой долг в том числе! Помнишь, в детстве я обещал тебя защищать? — напоминает он. Поджав губы, добавляет: — Но… не защитил.

— Твоей вины здесь уж точно нет, Емельян, — касаюсь его плеча. — Да мы и не общались на тот момент. К тому же… я тогда ни отца, ни брата не слышала. Так что… забудь!

— Я мог не идти на поводу у гордости, — говорит он виновато. — Не вставать на сторону отца из-за ссоры наших родителей, а пропустить ее. Продолжить нашу любовь, несмотря ни на что. Может… сейчас я был бы твоим мужем, а те девочки на твоей кровати имели бы право называть меня папой. Может быть, у нас даже трое было бы.

Мечты.

Красивые, но несбыточные мечты.

А ведь все могло обернуться именно так, но судьба и демон внутри меня решили, что я недостойна такого спокойного счастья.

— Прошлого не изменишь, Емельян.

— Да, — кивает он. — Вы осмотрелись? Из мебели еще что-то нужно?

Глава 3

Амина

К нашему барбекю вскоре присоединяется Сева, младший сын Марка, и Урсула, супруга моего крестного и мама братьев Соболевых.

Урсула — сильная женщина. Ее осанка, манеры, грация, взгляд и походка сразу показывают ее важный статус, но даже она не удерживается, увидев девочек, сраженная их шармом.

Нянчится и по секрету признается, что мечтает о внуках, а лучше о внучке. Но ни младший, ни старший сын даже не намекают на такую возможность. Это злит Соболеву, но она терпеливо ждет и обещает мне, что если они не возьмут все в свои руки, то возьмет она.

И я больше чем уверена, что у нее выйдет. Настрой в ее глазах не оставляет сомнений.

После барбекю Урсула крадет меня к себе домой, куда вызвала стилистов. Беру из дома свое платье и вместе с женщиной готовлюсь к мероприятию. Помощница по хозяйству и Сева — единственные, кто не суетятся и мирно наблюдают за нашими сборами.

С грустью во взгляде оставляю девочек с их нянями на этот вечер и уезжаю с Емельяном и братом. Урсула и Марк едут на отдельной машине.

Девочки даже и слова не сказали, когда я сообщила им, что уезжаю, потому что уже вовсю были под властью таланта и уроков Севастьяна Соболева.

— Амина, — привлекает мое внимание Емельян, подъезжая к месту проведения мероприятия.

— Да? — отзываюсь.

— Не знал, как тебе сказать, — мнется мужчина, что слегка необычно для него. — В общем, отец сказал, что лучше будет, если для всех ты станешь моей девушкой. На этом вечере по крайней мере, — закусывает губу.

— Но…

— Просто как статус, — кидает в мою сторону быстрый взгляд.

— Во что вы играете? — спрашивает брат с заднего сиденья, наклонившись к нам. — Зачем ей якобы мужчина, если у нее, по сути, есть я? Брат? Разве этого недостаточно, чтобы показать, что она не одна и за нее есть кому постоять?

— Ты многого не знаешь, Захар, — отвечает ему Емельян, встав в очередь на парковку. — Но сейчас отец пытается вернуть вашей семье если не влияние, то хотя бы статус неприкосновенности.

— А кто-то покушался на неприкосновенность нашей семьи? — недоуменно тянет брат и переводит взгляд на меня. — На Амину?

— Хорошо, Емельян, — беру своего псевдопарня за руку. — Я твоя девушка! А теперь открывай дверь и выходи, — взглядом указываю ему на парковщика, который уже ждет нас.

Поняв мой намек меньше болтать, Соболев покидает машину, обходит ее спереди и открывает дверь для меня, подав мне руку. Брат выходит сам.

Беру Емельяна под руку, и вместе с ним мы следуем к одному из парковщиков. Отдаем ему ключи от машины и проходим дальше. Захар идет следом.

Входим в роскошно обставленный ресторанный зал, тотчас оценив масштаб мероприятия.

Оглядываюсь по сторонам, изучаю людей и ищу какие-то нити для общения. Встречаются и знакомые лица, но большинство я все же не знаю.

— Родители скоро подъедут, — произносит Емельян, остановившись у свободного высокого столика. — Я отойду поговорить с человеком? — уточняет он у меня, и я киваю, продолжая смотреть по сторонам. Привычка все контролировать так и не исчезла, даже после того как я поняла, что угрозы больше нет. — Захар, Амина на тебе, — предупреждает Емельян моего брата.

Тот лишь кивает в ответ.

Вместе провожаем Емельяна взглядом, оставшись около столика. Чувствую на себе испытующий взгляд брата, поэтому перевожу свой взгляд на него.

— Амина, что было после того, как меня арестовали? — спрашивает он, как только ловит мой взгляд. — Я правильно понял Емельяна, что были нападки на тебя?

— После того, как ты сел, нашу компанию захватили, — открываю ему безопасную правду, которая не вызывает жалости ко мне. — Мы стали банкротами.

— Имущество тоже потеряли?

— Ничего не осталось, — пожимаю плечами. — Лишь небольшая квартира, которую отец подарил мне на шестнадцатилетие. Она числилась за мной, поэтому ее не забрали. Хотя я так и не поняла, почему ее не забрали. Долг отца висел на мне. Квартиру просто обошли стороной, и все.

— И где эта квартира сейчас?

— Я продала ее, чтобы уехать, — отвечаю. — На эти деньги жила в Италии. Потом открыла свое небольшое дело. Купила квартиру, — рассказываю ему с улыбкой. — Ателье свое открыла, но это уже с доходов бизнеса. Магазин недавно открыла. Я занимаюсь одеждой. Не совсем привычный нам бизнес, но мне даже нравится. Спокойно. Творишь и не знаешь забот. А если закончились фантазии, то можно сшить что-то по старым моделям.

— А нападки были? — не унимается брат.

— Захар, — ловлю его взгляд и закусываю губу, прекрасно осознавая, что мне стоит хотя бы пространно ответить на его вопрос. Мой брат упрямством пошел в отца и, пока свое не получит — не отстанет. — Несладко было всем. Не только тебе, — бросаю и отвожу взгляд. — Я пойду возьму напитки, — указываю на бармена, который за несколько столиков от нас ходит с подносом в руках.

— Ты ведь понимаешь, что я теперь не успокоюсь? — уточняет он, схватив меня за руку и остановив.

— И чего ты этим добьешься? — вновь перевожу глаза на него. — Подкормишь свое желание мести? Будешь еще злее?

— Нет, но тогда я буду знать, кто друг, а кто враг.

— В кругу нашего отца все враги, Захар, — хмыкаю, с жалостью взглянув на наивного бедняжку. — Ты думаешь, зря отец с Соболевым поссорился? Нет, братик. Наш папа не захотел отпускать прошлое и продолжил идти по пути криминала. Это и привело нашу семью к тому, что мы имеем сейчас, — свободной рукой указываю на Марка, остановившегося у выхода, чтобы поговорить с кем-то. — Посмотри на Марка с женой. Он держит руку на поясе, но он отошел от дел. Его семья счастливая, полная и без проблем, какие есть у нас. Никто из них не пострадал. Его младший сын так и вовсе живет так, словно и не знает о прошлом своего отца. И это правильно! Потому что его дети не погрязли в последствиях поступков своего отца, как мы с тобой.

— Мы тоже были счастливы.

— Разве? — уточняю. — То, что отец не подпускал нас с его делам, не значит, что мы были счастливы. Может, он нас и не подпускал, но он втянул тебя в это. Из-за него тебя посадили.

Глава 4

Выпиваю кофе в одиночестве и решаю вернуться. Все медленно, но верно налаживается. Я больше чем уверена, что этот Гринберг встанет на мою сторону. Он не позволит другу больше совершить ошибку.

Прохожу пустой коридор и выхожу к лестнице, но замираю в проеме, когда в десяти метрах от меня, говоря с кем-то по телефону, проносится Игнат, а следом за ним буквально через несколько секунд Захар и сразу же Емельян.

Тяжело вздыхаю, понимая, к чему все идет.

Захар пошел мстить, а Емельян — его страховать.

Бросаю взгляд на троицу на первом этаже, они уже заметили друг друга, и решаю не вмешиваться.

Драка — дело мужское. К тому же дело добровольное. Если уж моего брата и Емельяна, за которых я больше всего переживаю, и побьют, то сами виноваты, что влезли. Но их двое, а Игнат один. Достанется моей семье несильно. Не то что моему бывшему.

Страшно ли мне за него? Нет. Ни капли. Будет больно — заслужил, а убить его Захару Емельян не даст. Остальное меня не волнует.

Пусть развлекаются. Я давно перестала на такое реагировать.

Рано или поздно Захар добрался бы до Игната и выплеснул на него всю свою злость. Сегодняшний вечер идеальное для этого время.

Он отобьет свою боль и больше точно не посмеет моим кнопкам что-то сказать.

Но все же уйти, оставив их без контроля, все же не выходит. Передумав уходить прочь, останавливаюсь в дверном проеме. За спиной раздаются звуки борьбы, крики, болезненные стоны, оповещающие о начале драки.

Все же я ошиблась. Я переживаю за Захара. Не хочу, чтобы даже немного больно было. Он и так натерпелся в тюрьме. Когда он переодевался, я увидела на его теле шрамы, которых не было раньше.

Возвращаюсь обратно к перилам и наблюдаю за дерущимися.

Емельян стоит в стороне, лишь взглядом контролируя, чтобы никто ничего серьезного не делал. Взгляд насторожен, а поза такая, что он готов в любую секунду кинуться и разнять их.

Захар и Игнат сцепились не на шутку. Силы равны. Один наносит удар, затем второй. Рубашки обоих уже испорчены. Оба падали и поднимались уже не один раз.

Наблюдаю ровно до того момента, пока не появляется кровь. Разбитые губы не в счет. А вот когда уже рты наполняются кровью, то не выдерживаю.

— Хватит! — кричу со своего места и медленно спускаюсь по лестнице. — Хотите помериться силами — есть ринг. Что вы устроили на светском вечере? — ругаю сразу двоих. — Захар, не позорь меня. Мы на мероприятии! Это ни к чему! Ты зол, я понимаю, но не стоит опускаться до такого.

Игнат сплевывает кровь и вытирает разбитую губу. Емельян подает ему платок и отходит обратно.

Подхожу к Соболеву, лишь в нем чувствуя адекватность в данный момент.

Эти двое ведут себя как дети. Виновато смотрят на меня, опустив головы.

— Мы уже можем уйти? — обращаюсь к Емельяну. — У меня болит голова. Да и Захар неадекватен. К тому же его одежда полностью испорчена. Я в таком виде его в зал не выпущу.

— Я должен был… — отвечает мне брат.

— Ты должен был держать себя в руках, — отчитываю и вовсе не стесняюсь Игната. — Отец тебя учил в любой ситуации сохранять хладнокровие и спокойствие. Вспомни его уроки! Иногда он давал дельные советы.

— Ты, видимо, все усвоила, — ядовито бросает Захар.

— Учителя были хорошие, — хмыкаю. — Помогали закрепить уроки, — оборачиваюсь к Емельяну и повторяю свой вопрос: — Так мы можем уйти?

— Да, предупрежу родителей, и поедем, — без раздумий произносит. — Иди к машине, — вкладывает в мои руки ключ от своей машины.

— Захара с собой возьми лучше, — прошу его.

Сама я брата не сдержу. К машине он не пойдет.

— Я не оставлю тебя с этим! — восклицает брат. — Кто знает, что в голове у этого ненормального!

— Мне нужно сказать ему пару слов, — без стеснения произношу.

— Амина! — рычит брат.

— Я верю тебе, — произношу фразу, которая тут же успокаивает брата.

Тогда я ему не поверила и впустила Игната в свою жизнь. Сейчас я умнее. Сейчас я прислушиваюсь к словам окружающих. Полноценно не верю никому, но слушаю и проверяю любое сказанное слово.

Но, пожалуй, брату я доверяю больше, чем другим. Правда, появился еще и Емельян… Но с ним все иначе. Здесь не доверие, а ощущение безопасности и поддержки. Он моя родственная душа. Он не требует доверия к себе. Он просто рядом, когда нужно, хоть и не зову.

— Буду на улице, — отвечает брат и уходит, больше не сказав ни слова.

Емельян тоже скрывается в зале, оставляя меня наедине с Игнатом.

— Амина… — он делает шаг ко мне.

— Игнат, я не буду извиняться за Захара, — предупреждаю его, выставив руку перед собой, чтобы он и не думал подойти еще ближе. — У нас с ним были разные условия. Его тюрьма сделала импульсивным, меня же…

— Тебя же превратила в лед, — подсказывает, горестно вздохнув.

— Можно и так сказать, — соглашаюсь с ним. Я не вижу, какой стала. Знаю, что другая, чувствую себя не так, как раньше, но себя я не вижу. Не могу дать себе характеристику. — Просто не появляйся больше на нашем пути. Все эти “случайные” встречи сегодня были… лишними. Пусть не повторяются.

— Не обещаю, — качает он головой, упершись грудной клеткой мне в ладонь, пропустив по моей руке биение своего сердца.

Лишь на секунду я теряюсь, осознав, что наши сердца по-прежнему бьются в унисон. Пять лет назад меня это удивляло. Я постоянно слушала его сердце и улыбалась, ощущая тот ритм.

И сейчас оно бьется так же.

Обманываю себя?

Придумываю?

Демон?

Или у всех людей сердца бьются в унисон? И я просто нашла романтику там, где ее нет?

— Больно? — указываю взглядом на его губу.

— Нет.

— В следующий раз будет больно. В следующий раз я его не остановлю, Игнат. Не нарывайся на проблемы, которые тебе не нужны, — хмыкаю и опускаю руку.

Бросаю последний взгляд на Игната и прохожу мимо.

— У вас с этим Емельяном все серьезно? — звучит мне в спину.

Глава 5

Амина

Бросаю взгляд на свернувшихся калачиком Емельяна, Севу и Захара и не могу сдержать улыбки от вида этой дружной троицы.

Такие воинственные днем и такие милые и любящие обниматься во сне мужчины.

Умилительная картинка. Фотографию бы сделать, но телефон в спальне.

Чаепитие у нас продлилось до двух часов ночи, и два наших брата-соседа вместо того, чтобы сделать несколько шагов и пойти спать в уютные кровати в своем доме, предпочли мой тесный диван.

Зачем с ними лег Захар, сама не знаю. Но когда уходила спать, слышала, что эти трое еще болтали. И думаю, не на сухую сидели. И вовсе не с чаем.

— Доброе утро! — восклицает крестный торжественно, входя в мой дом, открыв дверь своим ключом, что слегка напрягает.

— Марк? — удивленно выгибаю бровь, но крестный не подает вида, что что-то не так.

— Я принес вам запасные ключи! — показывает он связку, которую достал из кармана. — Вчера попросил ребят сделать вам дополнительные ключи. Я свои вечно теряю! Пару ключей оставил у нас на всякий случай, а два ключа вам принес. Один Захару, а второй в запас. В общем, сами там решите.

Как ловко он проникает в мою жизнь своими щупальцами. Казалось бы, обычная забота, но мне-то его план известен.

— А ты хитрец, крестный, — подхожу к нему и забираю ключи, оставив их на комоде.

— А это у вас что за сборище селедок? — указывает он на спящую троицу, которая не проснулась даже от наших разговоров. Все так же спят. Емельян обнимает брата со спины, мой брат закинул ногу на Севу. А Сева… Сева кайфует.

Словно прочитав мои мысли, крестный достает телефон и делает фотографию.

— На память! — объясняет он мне свою подработку фотографом, во всех ракурсах делая фото ребят.

Сочувствую, однако, но это не мои проблемы!

— Мы отдыхали. И они так устали, что не дошли до дома… — пожимаю плечами. — Ты завтракал? Я только иду готовить. Могу тебе кофе сделать пока.

— Я для этого и пришел! — прячет телефон в карман и подходит ко мне. — Урсула приглашает всех на завтрак. Минут через тридцать ждем всех у нас!

— Хорошо. Разбужу всех пока, — бросаю и уже иду к парням, чтобы первыми их разбудить, но крестный останавливает меня.

— Этих селедок вонючих мне оставь, — останавливает меня рукой. — Кнопок сама буди, а вот этих героев оставь мне, — коварно ухмыляется. — У нас с ними разговор будет, — строже добавляет, сморщив нос.

— Они после этого заикаться не будут? — уточняю на всякий случай.

— А нам-то что? Пусть заикаются, — подмигивает Марк и уже готовится к нападению на селедок.

— Жалко все же, — сочувственно вздыхаю.

— Жалко у плечок, Амина, а у этих молодцев нервы стальные должны быть!

— Ладно, — сдаюсь, оставляя судьбу парней в руках Марка.

Я в дела семейные не лезу. Сева с Емельяном его сыновья — пусть делает с ними что хочет, а вот Захар… Можно и его в сыновья Марка записать после таких объятий с Соболевыми.

Поднимаюсь по лестнице и захожу в спальню к уже давно проснувшимся кнопкам, но решившим немного понежиться в кровати, пока я готовлю завтрак.

Обычно они мне помогают, но бывают дни, когда мне хочется побыть одной. Благо дочери дают мне такую возможность за готовкой иногда.

А сегодня мне есть о чем подумать.

Игнат. Он не выходит из моей головы.

Я чувствую, что мы скоро вновь встретимся. И я уже заранее боюсь этого…

Захожу в спальню, застав девочек роющимися в их небольших чемоданчиках.

— Мы ищем платья, — оповещают они меня, опережая мой вопрос. — Дядя Марк пришел. Мы идем к нему кушать завтрак! Мы знаем! Ты сделаешь нам хвостики? Чтобы мы были красивыми!

— Высокие хвостики? — уточняю у них.

Приглядевшись, те кивают вначале друг другу, а затем озвучивают ответ мне:

— Да.

— Подходите по одной с резиночками и со своей расческой, — командую и, застелив постель, принимаюсь за прически.

Закончив с их красотой и нарядами, принимаюсь за себя. Достаю простенький костюм, состоящий из шорт и футболки. Прохожусь расческой по голове и показываю свой образ девочкам. Получаю от них одобрение, и мы покидаем комнату, застав конец тирады крестного.

Все три селедки выстроились в шеренгу и стоят по струнке, а Марк, сложив руки за спиной, ходит перед ними и ругает.

— В доме двое детей! А от вас несет так, словно вы ограбили винодельню! — рычит он на них, а я и не знала, что крестный так умеет. Самой захотелось встать прямо и не двигаться.

— Отец, дети не видели… — начинает Емельян, и даже его голос слегка испуган.

— От вас пахнет! При чем здесь видели или нет? От вас воняет хуже, чем от свиней! Вы хоть раз видели меня в таком состоянии перед вами, когда вы маленькими были? Я всегда знал меру, а вы? Хотите выпить? Выпейте! Но в меру! Чтобы потом молодая девушка на вас не смотрела, как на бомжей, от которой и воняет так же! Не стыдно?! Я чему вас учил, Емельян? Севастьян?! Разве этому учил? Всыпать бы вам, да уже взрослые лос…

— Ремня принести? — подает голос Эмма, выдав наше присутствие.

Крестный медленно поворачивается в нашу сторону. Так же медленно на его лице расцветает улыбка при виде готовности моей дочери принести нужный атрибут. Секунда — и он уже хохочет, а следом за ним смеяться начинают и провинившиеся.

Эмма оборачивается ко мне с немым вопросом во взгляде.

— Что с ними, мама? — спрашивает Джульетта.

— Ничего! Пойдемте, — указываю им на лестницу и пропускаю девочек спуститься первыми.

Мужчины успевают успокоиться, но улыбаться не прекращают.

— Мы еще поговорим с вами, парни, — многозначительно бросает крестный провинившимся и в секунду превращается в того, кого обожают мои дочери. В мягкого плюшевого друга, которым они могут вертеть, как хотят. — Какие вы красивые, девочки! Не могу оторвать взгляда! Пойдемте, я вас покажу своей охране! Покажу всем-всем! Пусть знают, какие у меня красивые внучки! Пусть завидуют! И охраняют мою красоту!

Глава 6

Перед завтраком троица селедок, как их в шутку назвал крестный, успевают принять душ и переодеться. К завтраку приходят чистые и без намека на ночные приключения.

Завтракаем под разговоры Марка с девочками. А сразу же после завтрака братья Соболевы и Захар отправляются на работу, а Марк готовится выполнять обещание, данное девочкам еще в Италии. Отвезти их в зоопарк на экскурсию.

Переодеваюсь перед поездкой в зоопарк только я. Марк и девочки решили ехать в том, в чем были на завтраке. Надеваю платье и возвращаюсь к ним, узнав, что отгул на работе сегодня взяла и Урсула Вольдемаровна.

В парке Урсула и Марк берут все на себя. Хватают девочек и устраивают им экскурсию, забыв обо мне полностью.

Первые пятнадцать минут еще пытаюсь везде за ними поспеть, но затем решаю отпустить ситуацию. Кнопки в безопасности. С ними крестный, а он точно их в обиду не даст. Поэтому подаю знак рукой крестному и отправляюсь гулять по парку сама.

Иногда полезно побыть одной. Проанализировать все. Принять какое-то решение.

Медленно плетусь по парку, рассматривая животных и делая вид, что в моей жизни все хорошо. Что нет бывшего, который никак не выходит из головы. Беспокоит не столько его наличие, столько мысли о том, что жизнь обязательно вновь нас столкнет. И сделает она это обязательно в тот момент, когда я этого не буду ждать.

Замедляю шаг около клеток с птицами. Дожидаюсь своей очереди к табличке и, подойдя, читаю информацию о любимых мной созданиях.

Папа часто водил нас с братом в зоопарк, и из всех животных именно эти привлекали мое внимание больше всех. Могла только ради них прийти.

Моей ноги касается чья-та рука. Поначалу вздрагиваю, испугавшись, что это кто-то, кто хочет причинить мне вред, но, опустив взгляд, расслабляюсь.

Мой покой потревожил маленький мальчик. Чуть старше моих дочерей, но все же крошка еще.

Мальчик, держась за мою ногу, встает на цыпочки, чтобы получше разглядеть пернатого в клетке.

— Мне очень нравятся совы, — произносит он, не отвлекаясь от своего занятия и продолжая опираться о мою ногу. — Они такие красивые! Эта белая самая красивая! — наконец оборачивается ко мне, чтобы подарить улыбку.

Милую, мальчиковую.

Не могу сдержать ответной улыбки.

— И правда, — соглашаюсь с ним. — Я тоже люблю сов. С самого детства.

— Да?

— Однажды мы с другом даже нашли сову, — рассказываю своему другу по увлечениям. — У нее было что-то с крылом. Не могла улететь. Мы хотели ей помочь. Только она очень боялась нас. Кричала, когда подходили! Шипела!

— Но вы ее спасли? — взволнованно уточняет.

— Спасли, — вспоминаю с улыбкой. — Мой друг надел перчатки, замотал руки по плечи и взял ее в руки. Она и в руках кричала, но понимала, что мы не причиним ей вреда. Мы принесли ее во двор к моему другу. Вместе заботились о ней. Кормили, поили, лечили крыло. Вскоре она окрепла. Мы отнесли ее обратно…

— Правильно! — восклицает он. — Нельзя животных дома держать! Они любят свободу!

— Верно! — соглашаюсь с мальчиком. — Поэтому мы ее и отпустили. После этого мы больше ее не видели. Но слышали! Каждый раз подходили к этому месту и слышали урчание.

— Здорово! — с улыбкой тянет и смотрит на меня так, словно мы с ним теперь лучшие друзья. Отходит от меня, отпустив мою ногу. — Мне обещали на день рождения подарить. Но домашнюю! Дикую нельзя! Дикая должна на свободе жить! — рассказывает, не то хвастаясь, не то предвкушая это событие.

— Поздравляю!

— Макс! — раздается голос за спиной, и я каменею.

Нет-нет-нет! Только не сейчас! Только не он!

Мы же только вчера виделись! Судьба решила снова надо мной поиздеваться? На следующий день нас столкнуть вновь?

Игнат подходит к мальчику, не заметив меня.

— Я же просил подождать, — ругает он мальчика. — Сказал, куплю воду и пойдем к совам. Зачем сбежал? Чтобы я волновался?

— Я не мог терпеть, — бросает ему парнишка, виновато выпятив губу. — Прости! Я был не один! С тетей! — делает выпад и хватает меня за руку. — Я не один смотрел. С тетей смотрел.

— С незнакомой тетей, — поправляет он его, обернувшись в мою сторону. — Извините! — обращается он ко мне, и его взгляд фокусируется. — Амина? — шепчет.

— Я пойду, — произношу и делаю шаг от них.

Этот мальчик… Этот мальчик тот самый ребенок Игната? Его сын?

Нет, моя судьба точно издевается надо мной. Из всех возможных детей она послала ко мне сына отца моих детей.

— Стой, — хватает меня за руку, но вовсе не Игнат, а его сын. — Погуляй с нами! Ты тоже сов любишь! И я люблю! Я тебе про всех сов расскажу! Погуляй с нами! Мы тебе мороженое купим!

— Мальчик… — начинаю я, закусив губу, потому что не могу отказывать, когда на меня смотрят такие огромные голубые глаза. Я и дочерям не могу отказать, когда они так смотрят. Рефлекс уже.

— Меня зовут Макс! — называет он свое имя. — А тебя?

— Амина, — представляюсь в ответ. — Макс, мне нужно идти, — кивком указываю себе за спину.

— А можно с тобой? — просит он, продолжая смотреть на меня, как котенок.

Не могу ему отказать!

Просто не могу сказать сама слово “Нет!”.

Ребенок не виноват, что у меня с его отцом непростая история. Он просто нашел себе друга в моем лице, как мои кнопки нашли себе Марка.

Поднимаю взгляд на Игната и взглядом молю его сделать что-нибудь. Он ведь сам все понимает. Его сын не может пойти гулять с бывшей любовницей его отца. Это абсурд!

— Макс, пусть тетя сама погуляет, — вступается Игнат. — Мы же дали друг другу обещание. Что пойдем вдвоем!

— Но мы же ее не брали! — восклицает мальчик. — Мы ее здесь нашли! Можем взять с собой.

— Макс, ей нужно идти, — продолжает тот уговаривать сына.

— А мы с ней пойдем! Она же будет смотреть животных, и мы с ней посмотрим, а потом опять придем к совам!

— Давай посмотрим с тобой сов, и я пойду? — предлагаю ему, понимая, что мальчик меня не отпустит. А сбежать от ребенка мне совесть не позволит. Полчаса — и вернусь к своим.