Бывший. Без памяти твой

Пролог

Зажимаю рот рукой, пытаясь дышать ровно и тихо. Меня не должны услышать. Меня тут нет.

Меня вообще больше нет. Вся эта жизнь уже не для меня.

Жизнь, любовь, счастье.

Всё это я променяла на деньги.

Он должен так думать. Он должен быть в этом уверен.

Но, боже, как же я не хочу, чтобы он в это поверил!

Мой Тимур… Тима. Тимочка. Тимур-Тамерлан, который на самом деле оказался Маратом.

Марат Каримов, мужчина из богатой и влиятельной семьи, тот чья жизнь стоит очень дорого.

Стоит моей жизни и жизни моего нерождённого ребёнка.

Я не должна жалеть о том, что делаю. Не должна.

Может быть, он всё-таки поймёт? Он ведь знает, какая я?

- Где она? Где Самира?

- Говорю тебе, её больше нет.

- Как нет? Где она?

- Нет больше Самиры. Была, да вся вышла.

- Послушайте, тётя Умужат…

- Я тебе не тётя, Тимур.

- Марат. Меня зовут Марат.

- Я знаю. Но Тимур мне больше нравился.

- Скажите, пожалуйста, где Самира?

- А сам ты не догадываешься?

Он молчит. Я не вижу его лица и лица тётушки, но я представляю КАК она смотрит. С презрением. Тётя ненавидит мужчин. Глупых мужчин еще сильнее. А Тимур, то есть Марат сейчас по её мнению глупец.

Если не понимает куда могла деться его Самира.

Его.

Я была его. И сейчас… до сих пор остаюсь его Самирой, его девочкой.

Вот только он никогда не был моим.

И сейчас он всё дальше и дальше.

Чужой.

Совсем не тот обаятельный молодой человек волею случая оказавшийся в нашем спрятанном в горах домике.

Теперь я знаю о нём всё. Почти всё.

Богатый, образованный, из тех, кого называют золотая молодежь, элита.

Конечно, он не для такой как я.

Я потеряла своё право быть в этой касте. По правде сказать, я никогда его и не хотела.

Нет, если бы судьба повернулась ко мне лицом. Если бы…

- Пожалуйста, скажите прямо, что с ней? Почему она уехала? Что произошло? Мы ведь договорились, что она будет ждать меня?

- Ты же уехал к своей невесте, Марат? Не так ли?

- Я…я должен был увидеть её, объяснить. Там всё очень не просто.

- Не просто? Не знаю, Марат. По мне так жизнь – самая простая вещь на земле. Её так просто дать. И так просто отнять.

- Пожалуйста, Умужат Расуловна…

- Хочешь знать, где Самира? Спроси у своих.

- У кого?

- Приезжал один. Сказал, что она должна уехать.

- Что?

- Денег ей дал. Много. Сами - эта трусишка жадная взяла деньги и уехала. Чтобы глаза мои её больше не видели.

Я знаю, что тётя не врёт. Она считает, что я струсила. Если бы это касалось только меня – я бы не подумала сбегать. Увы…

Опускаю глаза вниз. Мой живот плоский. Боюсь к нему прикоснуться. То, что я совершила – страшный грех, но моя семья и так от меня отказалась.

Для них Самира умерла.

Сегодня я умерла и для Марата. Наверное.

- Скажите куда она могла уехать. Пожалуйста.

- Я не знаю. Девчонка мне не доложила. Я сказала, что на порог её не пущу.

- Зачем вы так? Вы же знаете Сами, она… Она бы не уехала просто так. Из-за денег!

Да, Марат, да! Пожалуйста! Поверь, что не из-за них одних, поверь!

- Ей дали много. Безбедная жизнь навсегда в любой точке мира. И новый паспорт. Возможность учиться на врача, как она мечтала. Миллион других возможностей. Миллион долларов – это большие деньги, Тимур… То есть, Марат. За миллион родного отца продашь. И брата. Не так ли?

Сердце спотыкается и тормозит замирая.

Пусть он не поверит! Пусть! Пожалуйста, боже…

- Миллион?

- Хорошая сумма, правда? Эта негодница сказала, что переведёт мне часть, но я ответила – Умужат проклятые деньги не нужны.

- Проклятые…

- Да. Ты ведь знаешь, кто мог дать ей столько? Вот и думай, Маратик. Думай.

- Думать…

- Ты всё еще хочешь её найти? Она продала тебя за миллион?

- Я понял. Что ж. Миллион – действительно очень хорошая сумма. Не знал, что стою так… дорого.

Меня окатывает ледяная волна. Мне так больно за него! Гораздо больнее, чем за себя.

Если бы я могла сейчас выйти, всё ему рассказать. Если бы…

- Эй, парень, ты что, обиделся? Эта Самира вертихвостка, у неё на уме только она сама. Хочу быть врачом, не хочу замуж, не хочу идти за старика, которого родители посватали, не хочу то, не хочу это. Теперь ей, наконец, дали то, что она хочет.

- Я понял. Надеюсь, что она будет счастлива.

- Ты надеешься, Марат?

- Да. Спасибо вам. Я поеду.

- Езжай. Будь осторожен. Тропы тут узкие и опасные. Камнепады, лавины, сель…

- Если вдруг Самира объявится, вы сообщите мне?

- Она не объявится, Марат. Думай головой. Как она может тут объявиться? Где здесь она потратит свой миллион?

- Я понял.

- Понял. Ничего ты не понял, Марат. Ничего. Возможно, Тимур бы понял, но ты не Тимур.

- Ей угрожали, да? Она поэтому уехала? Скажите хотя бы, она это сделала по своей воле?

- Для чего мужчине даны мозги? Чтобы он спрашивал у старой, выжившей из ума ведьмы как ему жить. Уходи, Марат. И сообщи всем своим – не хочу больше никого тут видеть. У меня ружьё. И отличное зрение для такой древней карги. И стреляю я, дочь лучшего охотника этих гор, до сих пор отлично.

- Я понял вас. Я всё понял.

- Понял? Как же…

Я кожей чувствую недовольство тёти. Её злость. Но она ничего не сделает. Не расскажет. Никогда.

- Прекрасно. Он понял! Вот и иди. Иди за своей судьбой Марат. Никто не сломает твою судьбу – только ты сам. Никто не проживёт жизнь – только ты сам. Уезжай.

- Если она приедет, скажите, что я люблю её.

Тётушка замолкает.

Такая тишина… даже горы молчат. Лес молчит. Только слышен стук сердца. Моего сердца.

- Она знает, Тимур. Знает.

Дверь скрипит. Она всё время скрипит. Ветер на улице. Снег стих. Тихо вокруг, даже волки не воют.

Слышу звук мотора. На мощной машине приехал Марат Каримов. Огромный внедорожник, только на таком можно проехать сейчас в горах. Звук становится тише, пропадает совсем.

Глава 1

За несколько месяцев до событий пролога.

************************************************************************************

За несколько месяцев до событий пролога.

- Умка, за мной, давай скорее, домой пора, нагулялись.

Зову пса, который странно поводит носом и совсем не собирается идти за мной.

- Умка! Ко мне!

Но сегодня тётиному сорванцу, кажется, совсем не хочется меня слушать.

А я действительно устала и хочу вернуться. К тому же тётя, наверное, уже испекла мой любимый пирог.

- Ума, ну, правда, давай уже возвращаться!

Но пёс неожиданно срывается и с оглушительным лаем несётся в сторону.

- Куда? Умка! Стой!

Мне немного страшно. Я не так хорошо знаю этот лес.

За несколько месяцев, что живу тут с тётей еще не привыкла.

Вроде бы и заблудиться негде, с другой стороны, если что случится тут и живого человека не встретишь. Хотя в моём случае лучше действительно никого не встречать.

Вороны каркают пугающе.

Я боюсь, что сюда может добраться Хасанов, мой несостоявшийся жених.

Родители продали меня ему. Хасанов пообещал отцу деньги и жирную должность. А я отказалась выходить замуж.

Мне повезло, тётя Умужат вовремя приехала, забрала меня из этого ада.

И вот теперь я живу у неё.

Дом тёти стоит в лесу, в горах. На отшибе.

Вокруг на километры – ни души.

Почти всё время мы с Умужат вдвоём.

У тётки тут хозяйство, куры, гуси, утки, есть даже старенькая кляча. Огород. Есть и садовые деревья – яблони, сливы, алыча, виноград вьется.

Я помогаю тёте и с огородом, и с живностью. Мне это не сложно – дома у нас тоже всё это было, и я привыкла.

Из развлечений телевизор, который я не очень люблю и книги.

Я мечтаю стать врачом. Тётя купила мне кучу всяких справочников, я читаю, пытаюсь учиться сама.

Мне нравится жить с Умужат. Она строгая, но не злая. Справедливая. Мудрая.

Она обещает, что я обязательно поступлю и буду учиться. А если не получится на бюджет – она готова дать мне денег.

Тётя Умужат у меня уникальная. Вдова, которой удалось получить состояние мужа вопреки стараниям его родственников, среди которых был и мой отец.

Муж Умужат при жизни её отлично обеспечил и составил грамотное завещание.

Надеюсь, что я всё-таки поступлю в институт. Мне немного стыдно, что я сижу на шее у тёти.

Размышляю об этом, пока бегу за Умкой.

Умка не охотничья собака, он скорее сторожевой пёс, помесь лайки и двортерьера – так говорит тётя.

Бегу, а у самой поджилки трясутся, дрожь в руках.

Я в курсе, что сейчас в горах опасно.

Несколько дней у вершин были сильные ливни.

Вчера сошёл сель неподалёку.

Тётя даже включила телефон, чтобы позвонить своему другу, охотнику Ивану, который живёт километрах в десяти от нас. Иван сказал, что сель был мощный, есть пострадавшие, даже погибшие, несколько человек пропали без вести, их ищут.

Он был взволнован, сказал, что собираются поисковые отряды.

- Непростые какие-то люди пропали, теперь у нас тут весь лес перероют, будут лезть, ты уж с ними осторожнее, Умужат.

Мы живём довольно далеко от того места, где бушевала стихия, но я понимаю, что может и нас коснуться. Искать будут везде.

Я думаю о тех, кто пропал. Знаю, что живых находят редко. Мне жаль этих людей.

«С горами шутки плохи». Так говорят Умужат и Иван.

Я и не шучу.

Я не боюсь гор, я люблю их. И уважаю.

Мне хорошо здесь, такое место силы для меня. Место, где я, наконец, могу быть собой.

Наверное, когда я выучусь на врача, я хотела бы вернуться сюда. Лечить людей тут. Спасать тех, кому нужна помощь.

Вороны каркают всё громче, словно спорят о чём-то.

Умка лает на них. Или не на них?

Собака подбегает ко мне, словно пытается что-то сказать, зовёт с собой. Скулит, почти хватает за штанину, пытаясь тянуть.

- Да что там такое?

Холодок бежит по спине.

Мне страшно, жутко, но делать нечего.

Спешу за тёткиным псом и с ужасом замечаю, что в расщелине, внизу лежит человек.

Мёртвый? Или… живой?

Глава 2

Нет, господи, он живой и стонет!

Стонет, когда слышит громкий лай Умки.

- Тише, Ума, тише… Что же делать?

Я привыкла в лесу говорить сама с собой и с собакой, так проще. Не чувствуешь одиночество, леденящее душу.

Сейчас я тут совсем не одна.

Человек лежит в расщелине. Кажется, это мужчина. Он довольно большой. Что мне делать? Я должна ему помочь.

А если он опасен? Вдруг он бандит?

Дядя Иван говорил вчера тёте, что ему не нравится вся эта история с селем. Пропавшие люди, они… нехорошие.

Вот этот человек может быть из тех, нехороших.

У меня с собой есть оружие. Травматический пистолет. Это, конечно, не охотничье ружьё, но если бить прицельно и не издалека, то можно покалечить и даже убить. Глаз у меня намётан, стреляю я почти без промаха. Попасть человеку в глаз могу с расстояния в несколько метров. Если стрелять по коленкам – можно обезвредить.

Но я не могу стрелять в лежачего.

И я должна помочь.

Я ведь хочу быть врачом, спасать людей. Пусть я еще не давала клятву, но если я хочу исполнить мечту, мне нужно вытащить этого несчастного.

Быстро соображаю, что можно сделать.

У меня с собой веревка, я могу спуститься, обвязать его, и попробовать поднять.

Вспоминаю медсестёр, которые в войну вытаскивали раненных. Они могли, и я смогу. А еще я могу использовать Умку! Он у нас парень умный, если я обвяжу его, привяжу к нему пострадавшего мужчину – пёс будет хорошим помощником.

- Умка, дружок, ты мне нужен!

Мы вместе осторожно спускаемся, на всякий случай я еще прихватила палки.

Встаю рядом с незнакомцем. Он весь грязный, одежда вымокла. Сколько он тут лежит? Он ведь заболеет! Ох, Самира! Капитан очевидность! Этот парень явно уже заболел, проблем у него выше крыши.

Присаживаюсь на корточки рядом с ним, легонько трогаю за плечо.

- Эй? Вы можете говорить? Шевелиться? Меня зовут Самира, я постараюсь вам помочь.

Стон становится громче, незнакомец чуть поворачивает голову, но она падает. Он без сил.

Беру его за плечи, поворачиваю так, чтобы видеть его лицо, и вспыхиваю, взглянув на него.

Он красивый. Очень.

Очень красивый молодой мужчина. Ему лет двадцать пять, наверное, может, чуть больше. Лицо перепачкано в грязи, но разглядеть его я могу.

Смуглый, острые скулы, прямой нос, губы полные. Он одет в камуфляж, но почему-то я сразу понимаю, что этот парень не из простых. Не охотник, не военный, не охранник. Он скорее из тех, кого охраняют.

Что он делал в лесу во время непогоды? Попал ли он в сель? Почему оказался тут?

Слишком много вопросов, Самира, - торможу сама себя.

Мне надо помочь ему, а не разглядывать как экспонат в музее.

- Эй, вы можете говорить? Сможете встать, если я помогу?

- М-м-м… Где я? Что случилось?

- Это я у вас хотела спросить, что случилось. Вы в лесу, в горах.

- В горах? В лесу? Что я тут делаю?

- Я не знаю. Пока лежите в расщелине, видимо провалились сюда.

- Ясно. А как я сюда попал?

- Я бы тоже хотела это узнать. Вы можете встать? Пошевелите головой. Боль чувствуете?

- Да, болит.

- Где?

- Ве-везде… чёрт…

Надеюсь, у него не сломан позвоночник, и он сможет ходить! Иначе… иначе его спасение будет затруднительным, по крайней мере одна я не справлюсь.

Мужчина приподнимает голову. Она бессильно падает обратно. Но он пытается опять, поворачивается, поднимается на локтях.

- Чёрт…

- Не нужно так говорить. Он вам не поможет, только хуже сделает.

- А что, можно еще хуже? Чёрт, кажется, я что-то сломал.

- Что? – тут я по-настоящему пугаюсь, потому что, если у него перелом – это проблема!

- Сейчас…

Он дергается, двигая рукой, под спиной, а потом достаёт оттуда переломанную пополам огромную палку.

- Вот… её. – незнакомец смотрит прямо на меня и улыбается!

Улыбается!

Очень смешно!

А я неудержимо и мучительно краснею.

- Сейчас не до шуток. Мы должны понять, как вам выбраться отсюда.

- Откуда?

- Говорю же, вы провалились в расщелину, я спустилась сюда к вам. Я сама могу подняться, но не уверена, что вытащу вас.

- Кажется, я могу двигаться. Только очень сильно кружится голова. И нога болит. И пить очень хочется.

Пить! Точно! Как я могла забыть! Он лежит тут не час и не два. Явно голодный, и замёрз, а у меня с собой термос с отваром.

Достаю термос, наливаю в крышку.

- Осторожно, горячий. Давайте я вам помогу.

Поддерживаю пострадавшего за плечи, подношу к губам крышку с горячим питьём.

Он делает осторожный глоток, выдыхает, отпивает еще. Отвар ароматный и сладкий, он с ягодами шиповника и малины. Полезный и вкусный. Я сама его готовила. Тётя Умужат говорит, что я делаю даже вкуснее чем она сама. Мне приятно.

- Вкусно как. Спасибо. – незнакомый красавчик дышит тяжело, окидывает меня взглядом, от которого снова дико бросает в жар. – Уже чувствую, как силы возвращаются.

- Это хорошо, главное выбраться отсюда, там, наверху будет проще. – говорю, чтобы хоть что-то сказать. Если у него что-то сломано – легко точно не будет.

- Хорошо, я постараюсь. Соберусь с силами. Выберемся не переживай!

- Меня зовут Самира, кстати, а вас?

- Меня? – он улыбается как-то очень мило, открыто, по-мальчишески. – Я… я… не знаю.

Глава 3

Не знает? Как это?

Я хлопаю глазами глядя на незнакомца. И почему-то улыбаюсь как дурочка.

Читала в какой-то статье, что смех и улыбка для человека лучшее лекарство от страха. Поэтому так популярна тема клоунов в фильмах ужасов.

Клоун – символ юмора, смеха, радости. От него не ждешь беды. Ну, вернее, раньше не ждали. Сейчас, мне кажется, клоуны настолько плотно ассоциируются именно с книгами Кинга и ужастиками, что о веселье говорить не приходится.

Почему я рассуждаю о клоунах?

Потому что мне страшно. И я улыбаюсь.

Страшно, что этот молодой человек ничего не помнит.

А еще страшнее, что он всё помнит, но скрывает. Потому что ему есть что скрывать. Это вполне реально. И это пугает.

- Не… не знаете?

Переспрашиваю на всякий случай еще раз.

- Не знаю. Не помню. – он становится серьёзным. Хмурится. Лоб напрягает, видимо, в попытке вернуть память. – Чёрт… как это…

- Это бывает.

Если говорить об амнезии – это реально бывает довольно часто, особенно после травм. Но это краткосрочная амнезия и она быстро проходит.

Ну, как быстро… Надо бы сегодня посмотреть справочник.

Сколько там? От нескольких часов, до… нескольких суток? Или недель?

Или неделя – это уже не краткосрочное?

- Вообще ничего не помните?

Он мычит недовольно, головой чуть встряхивает, словно хочет расставить там всё по своим местам. Но тщетно.

- Что-то вроде помню…

- А что вы помните?

- Я… помню, как мы шли, нас было несколько человек. И я…

Он замолкает. Еще сильнее хмурясь.

- Знаешь, нам надо всё-таки попытаться меня вытащить. Холодно. Я к земле примёрз почти. Да и скоро темнеть начнёт. Нехорошо тебе одной тут, в лесу.

- Я не одна, со мной Умка.

- Думаешь, этот зверь защитит?

- Не от кого защищать. Хищников крупных тут нет. Попадаются кабаны, но сейчас они не опасны. Лисы еще.

- Есть хищники посерьёзнее.

- Какие? – спрашиваю на голубом глазу.

- Люди.

Он произносит это слово твердо. И изучает меня.

Я ловлю себя на мысли, что его взгляд – как сканер. Скальпель. Препарирует меня. Пытается разложить на составляющие. На молекулы и атомы.

- Люди здесь редкость. Их тут нет.

- Я же есть.

Снова прищуривается. Что же он, хочет меня напугать? Зачем?

- Часто ты так ходишь тут одна?

- Часто, - зачем мне врать? Могу сказать еще, что за год, который я тут живу – это первый человек, которого я встретила. С которым пошла на контакт.

Туристические и охотничьи тропы как-то обходят наш участок.

Земля тут принадлежит Умужат. Это все знают.

Группы туристов водят свои, местные, с тётушкой у них уговор.

Они не вторгаются в наше пространство, тётушка не выскакивает с ружьём из засады.

Чисто теоретически можно предположить, что сюда могут прийти чужаки. Те, кто приезжает сам, словить это ощущение дикой природы, гор, первозданности, необузданности.

Но им тут особенно нечего делать. Такие люди чаще ищут красивые склоны для фото, что-то необычное.

У нас тут такое тоже есть, но об этом знаем только мы. Тётя, я и дядя Иван или Вано, наш ближайший сосед.

- Поможешь мне выбраться? Я тебе ничего плохого не сделаю.

- Я вас не боюсь.

- Это даже обидно, - он усмехается снова как-то по-мальчишески.

И я невольно им любуюсь. И краснею, когда он ловит меня на подглядывании.

- Так что, красавица Самира, поможешь мне?

Щеки опаляет обжигающий стыд. Что он себе позволяет?

И почему это так приятно, когда такой мужчина делает комплименты?

Глава 4

Это тяжело, но мы всё-таки выбираемся. У него получается встать, хоть и с трудом, с моей поддержкой, опираясь на палки.

Только в этот момент замечаю, что обуви на нем нет, только специальные трекинговые носки, которые надевают под трекинговые ботинки. Это плохо. Но делать нечего.

Вытягивать его не просто, у меня уже через пять минут всё тело гудит, пытаюсь привлечь Умку, мы стараемся вместе.

Наконец наши усилия вознаграждены. Мы оба лежим на земле у края расщелины. Долго лежать нельзя, надо вставать, влажно, сыро, и промозгло. Хотя на календаре у нас весна, скоро лето, но в этом году как-то всё затянулось, и снег долго в горах лежал, и ливни, сейчас еще и ветра.

А он еще и в носках.

- Нужно вставать, идти.

- Не уверен, смогу ли. – он говорит тяжело, и дышит тоже тяжело. – Может… может ты сходишь за подмогой? А я тут… полежу?

- Нельзя лежать, совсем замерзнете, заболеете.

- Я, кажется, уже… - он откашливается, и я слышу, что кашель у него сухой, противный, такой бывает, когда уже не горло болит, а вирус или инфекция ниже спускаются, на бронхи.

- Мне некого на помощь звать, до ближайшего дома десять километров, если не больше.

- А ты где живешь? – смотрит удивлённо.

- Мы с тётушкой тут, близко, она хоть и крепкая, но уже старенькая, вряд ли сможет вас тащить. И связи тут почти нет.

- Ясно. Полная ж… жесть. Что ж… я так понимаю, что если хочу выжить, надо ползти, да?

- Хотя бы ползти. Вам нужно встать, держаться за меня.

- Постараюсь. Может, попробую на палки опираться?

- Лучше со мной. Пробуем?

- Да. Только сначала, можно мне еще твоего волшебного зелья?

- Чего?

Хлопаю глазами не понимая.

- Поцелуй и мне сразу станет легче, - улыбается, подмигивая, а я моментально чувствую жар во всем теле, особенно страдает лицо и щеки.

Вообще у меня чуть-чуть смуглая кожа, но всегда заметно, когда я начинаю стесняться, боюсь чего-то, скромничаю. Всегда краснею, кожа идёт противными пятнами. Не люблю себя такую. Но поделать с этим ничего не могу.

- Глупости не говорите. – стараюсь придать своему голосу строгости.

- Почему же глупость? Поцелуй – это приятная процедура, вырабатывается гормон счастья, эндорфин, он помогает организму восстановиться.

- То есть про эндорфин вы помните, а имя своё забыли?

Незнакомец хмурит брови.

- Честно. Правда, не помню. Может, у меня с собой есть какие-то документы, надо поискать.

- Это мы потом поищем, когда дойдём до нашего дома. А пока…

Достаю термос, наливаю ему еще отвара. Это же его он назвал зельем?

Пьёт, протягивает с просьбой налить еще.

- Сама не хочешь выпить?

- Нет, я лучше вам оставлю, идти нам прилично. Ну, то есть если бы вы были здоровы – минут деять, а так, кто знает.

Но идти надо, поэтому прячу термос.

Встаю, тяну его на себя, подаю палку, он подтягивается. Видно, что он сильный, накачанный, занимался спортом – это точно.

Но сейчас этот мужчина почти без сил.

И он еще намекал, что может быть для меня угрозой?

Поднимается на четвереньки, потом на одну ногу.

У него одышка, мне это совсем не нравится.

- Сейчас… сейчас встану, получится.

Увы, при попытка встать на обе ноги он заваливается на бок.

- Чёрт… чёрт…

- Что?

- Нога, она как-то онемела что ли. Свело.

Судороги в ногах, ничего хорошего. Я боюсь, что стемнеет, боюсь остаться с ним в лесу. Не потому, что боюсь с ним, потому что вижу, как ему плохо. Ему необходимо выбраться как можно скорее.

- Пожалуйста, вставайте, нам очень нужно идти, успеть до темноты. Пожалуйста.

- Хорошо, малышка Самира. Только ради тебя.

Встаёт он с третьей попытки. Опирается на меня и на палку.

Первые шагов двадцать тяжелые, потом легче, минут десять мы идём, но проходим всего метров сто пятьдесят.

Это плохо. Но я не подаю вида, стараюсь его подбодрить.

- Еще немного.

- Давай перекурим.

- Я не курю, вы что?

- Я тоже, это присказка, остановимся на перекур, то есть на отдых.

- Поняла. Давайте дойдём до тех трёх сосен, и там остановимся.

- До сосен, так до сосен, вперёд, мой верный оруженосец.

- Почему оруженосец?

- Просто так.

- Я не Санчо Панса вам.

- Ого, неужели читала Сервантеса?

- А что в этом странного?

- Ничего.

Да, читала, вообще с детства люблю читать, много читаю, всякого, разного. Особенно приключения. Любовные романы-то от меня прятали. Даже «Анну Каренину» и «Войну и мир» читать не давали. Папа приходил в школу ругаться, что это у вас за программа такая, про падших женщин читать. У нас была русская школа, русская учительница. Она папу тогда хорошо отбрила. Что сказала – не знаю, но пришёл он домой хоть и злой, но задумчивый. Сам взял книги, пошёл читать. Через месяц принёс мне. Но сказал, потом задаст вопросы. Говорил мне, что Анна плохая. Дурная женщина. А я и сама думала, что она дурная. Нельзя любить мужчину так, чтобы ребёнка своего забывать и бросать. А вот с Наташей Ростовой я решила, что князь был сам виноват. Нельзя молодую влюбленную девушку бросать одну! Женился бы сразу и жили бы счастливо.

Я хотела любви, такой вот, настоящей. Как у Наташи сначала с Андреем, потом с Пьером.

А меня хотели отдать за этого старого козла Хасанова.

Это Умужат говорит, что он старый козёл. Я просто повторяю.

- О чём задумалась, кареглазая?

- У меня голубые глаза. – отвечаю тихо. Они на самом деле голубые, говорят это в мою бабушку, я её не застала, она была блондинка с голубыми глазами.

- Неужели голубые? А ну дай посмотреть?

- Потом, у трёх сосен посмотрите.

- Какая серьёзная, ну давай, кто быстрее добежит до трёх сосен, а? Я уже почти могу бежать!

Он отрывается от меня, делает пару быстрых шагов опираясь на палки, и опять падает как подкошенный со стоном.

Глава 5

Это мой первый поцелуй!

Первый!

И такой…

Такой настоящий! От него душа в пятки. Сердце разрывается, становится огромным как шар, вот-вот из груди выскочит. Мне жарко. Я вся в огне. Словно в раскалённой печи, плавлюсь как сыр в хачапури или пирожках чуду.

Его губы оказываются влажными, и жёсткими, захватывают, берут в плен, ласкают, и мучают. Меня охватывает сладкая истома, нега. Кажется, уши закладывает, голова кружится, я сама не знаю, что делаю, прижимаюсь к нему тянусь ближе, слышу свой собственный мучительный стон.

О, боже, Самира, что ты творишь? Разве так можно?

Целоваться с незнакомым мужчиной в лесу! С мужчиной, который имени своего не знает! Или скрывает, что более вероятно.

И не просто целоваться, удовольствие от этого получать! Боже…

Но я целуюсь, не останавливаюсь. Вернее, он меня целует, а я пытаюсь понять – как это? Подстроиться. Принять.

Мне хочется ощутить каждое мгновение этого поцелуя. Напитаться им. Он для меня первый. Важный.

Пусть я целуюсь с неизвестным мне человеком, но зато он такой молодой и красивый!

Я не знаю, какая судьба мне уготована дальше, кто знает, смогу ли я вообще когда-нибудь выйти замуж, позволят ли мне? Каким будет мой муж? Вдруг еще старше и хуже Хасанова? Мне трудно предсказать это.

Но зато теперь я могу сказать, что мой первый поцелуй был прекрасен. И тот, кто целовал меня тоже был… очень хорош.

Чувствую странную тяжесть внизу живота. Там словно что-то наливается, разбухает, словно горячий шар надувается, давит на всё. Отдаёт сладкой болью во всем теле, мучает, выворачивает. Словно пружина затягивается чтобы выстрелить потом, разжаться мгновенно освобождая невероятный поток энергии.

Снова слышу стоны. Это мои стоны. Стоны удовольствия.

Как сквозь слой ваты слышу лай Умки. Пёс стоит рядом.

Стыдно перед ним за то, что я творю.

Это… Это запретно. Это дурно. Это нельзя.

Нам надо остановиться.

То, что мы делаем неправильно.

Да, это я знаю.

И в то же время чувствую, что правильнее этого нет ничего.

Боже!

Как же это…

Не могу!

Отдаю ему свои губы, позволяю делать с ними всё, мять, кусать, облизывать, втягивать в рот, посасывать, ласкать.

Он тоже стонет. Прижимает мою макушку к себе, еще ближе впечатывает.

А я потрясена! Для меня всё, что он творит – шок!

Так вот оно как бывает? Вот так, да?

Так приятно?

Когда-то мне казалось, что целоваться противно. Чужой грязный рот к тебе прижимается, а вдруг из него пахнет? Мужчины любят чеснок и лук есть, и покурить, и выпить, и вообще… Там микробы же?

Какая глупость!

Поцелуй это… вкусно, нежно, невероятно.

Наконец он отрывается от моего рта. Мы оба дышим тяжело.

Я стараюсь на него не смотреть. Не могу. Прячу глаза.

Умка скулит.

Лежим на земле, наверное, с минуту. Молча.

Я не знаю, что сказать – он тоже.

- Хороший допинг, мне кажется, теперь я смогу идти быстрее.

Допинг?

Мой первый поцелуй для него просто допинг?

Ну да, что я хотела…, думала что, любовь с первого взгляда?

Это у нас, у девушек в голове сразу чувства, романтика. А у этих – физиология!

И ничем этот красавчик не отличается от старого козла Хасанова. Только тем, что молодой и красивый?

И ничего он не красивый. Смазливый.

Такие самые подлые обычно. Я знаю. Еще когда девчонкой была мне двоюродные сёстры рассказывали. Такие хотят сразу все получить, без брака, охмуряют, уговаривают, а потом девчонка остаётся опозоренная, с разбитым сердцем, отправляют в дальний аул к родственникам, в прислугу, черную самую работу выполнять. А если ребёнок – отобрать могут. Вот так.

Отталкиваюсь от него, вскакиваю.

- Вставай, давай, скорее, возиться тут с тобой.

- Ты чего? Что случилось?

- Ничего. Вставай. Сил у тебя достаточно, как я погляжу, поэтому пойдём быстрее.

- Постой, ты… обиделась что ли?

- На что?

- Я не хотел обижать, прости, я… ты красивая очень.

Опять заставляет меня краснеть! Знаю я, что красивая! И что?

- Руки свои держи при себе. И всё остальное. Думаешь, что, дурочка лесная, дикая, и всё можно?

- Я не…

- Помолчи! Я тебя не пришибла только потому, что ты и так… еле живой. Придёшь в себя, получишь по морде, понял?

- Понял. Ты боевая.

- Тебе повезло. Другая бы тебя не вытащила. Встаёшь?

- Куда мне деваться…

Кое-как он поднимается. Слабый, видно.

Только мне теперь его почти не жалко.

Допинг, значит? Ну, что ж… прекрасно.

- Пойдём, нам еще в гору подняться, и ручей перейти.

Ох… вспоминаю про ручей я сердце замирает.

Он ведь не сможет там пройти! И что делать?

Глава 6

Мы добрались… Два часа, боже мой, два часа почти ада.

Идти ведь было меньше километра!

Конечно, ручей нас совсем подкосил, мой найдёныш умудрился не провалиться, зато меня чуть не утопил.

Последние метров двести мы почти ползли.

Я уже хотела позвать тётю, но Умка сам побежал с диким лаем, и она вышла.

Мы затаскиваем парня в дом, доносим до моей комнаты.

- Весь в грязи.

- Он упал в расщелину, голову, видимо, ударил.

- Кто он?

- Он не знает. Говорит, не помнит.

- Говорит или не помнит?

Умужат смотрит вопросительно, а я тушуюсь, плечами пожимаю.

- Я мысли не умею читать, тётя. Он так сказал.

- Мысли она не умеет читать. Надо учиться! Раздеть бы его, и помыть.

Смотрю на неё с ужасом, она же не думает, что я…

- Ивану сообщить надо. Он поможет. Жар у парня, сами мы всё равно не справимся.

Да, не справимся. Я тоже так думаю.

А еще я почему-то уверена, что мы не должны никому кроме Ивана говорить о нашем госте.

Поэтому, когда тем же вечером к нам приезжают незнакомцы тётя встречает их с ружьём.

Видимо, о ней наслышаны.

- Мать, человека ищем.

- Какая я вам мать? Человек тут один – я. Больше нет никого. Стреляю я метко, меня тут все знают.

- Знаем. Но послушай, если вдруг увидишь или услышишь что.

- Вдруг ничего не бывает. Что значит – вдруг? Если я слышу, то я слышу, и это не вдруг.

- Послушай, хозяйка.

- Слушаю, не слышу пока ничего для себя интересного.

- Сель был, ты знаешь. Хороший человек пропал.

- Хорошие люди в селе не пропадают.

- Правда, хороший, молодой парень, из хорошей семьи. Если найдется – помоги ему и нам сообщи, отблагодарим.

- Меня уже бог отблагодарил умом и меткостью. И этим ружьем. Так что…

Я стою в доме и обмираю от ужаса.

А тётя Умужат такая смелая. А если они её…

Я понимаю, что она с ружьём, но их много.

Когда гости ушли тётушка не сразу в дом вошла.

Во дворе что-то делала. А я пока на цыпочках прошла в свою комнату, где мы устроили нашего найдёныша. Он спал, дышал тяжело, у него был жар.

Ночью он бредил. Звал какую-то Тасю.

Почему-то я чувствовала неприятный укол в сердце.

Он меня поцеловал в лесу! А сам…

Говорит о Тасе! В бреду!

Значит у него есть девушка, там? В реальном мире? И он её любит, раз вспоминает?

Утром приехал Иван.

Парень был без сознания.

Мы волновались. Ближайшая медицинская помощь далеко, и пострадавший мог туда просто не доехать. Он метался в бреду.

Сосед дотащил парня до нашей небольшой душевой, ополоснул его, принёс обратно, мы уже чистую постель перестелили. Парень стонал, зубы стискивал до скрежета.

Иван уехал, вернулся через пару часов со своей родственницей Оксаной, она работала фельдшером. Осмотрела пациента, сделала укол, сказала, что у него скорее всего переломов нет, иначе бы он просто не вылез и не дошёл. Но травма головы может быть серьёзная.

Женщина оставила рекомендации, препараты, показала мне как ставить уколы.

Я дико краснела. Ведь то место, куда я должна была… Нет, я конечно, хотела стать врачом, но… наверное детским. Лечить взрослых симпатичных мужчин точно не было моим призванием.

Умужат позвала Ивана и доктора к столу, у нас было тушеное мясо кабана с картошкой. Компот из диких ягод, и медовая пахлава, которую я готовила сама.

- Кто он? – спросил Иван, глядя почему-то на меня.

Я плечами пожала.

- Я только нашла. И всё.

- Ищут какого-то парня в лесу. Мне не понравились те, кто его ищет.

- Мне тоже, - кивнула Умужат.

- Какая-то группировка попала под этот сель.

- Кто? – переспрашиваю я.

- Да ничего не ясно. Кто-то говорит, что молодые мажоры гуляли, не зная наших мест, устроили фотосессию на фоне селевого потока, вот кого-то и унесло. Но я не верю. Все они одеты как войны. А тут – сам знаете, тропы такие… можно затеряться, ну и боевая слава предков нынешнее поколение всё еще не оставляет в покое.

Доктор так же закивала.

Рассказала, что было несколько нападений в поселках.

Получается, что, наш найденыш бандит? Вроде не похож.

- Его могут искать бандиты, - предположила я, - он одет хорошо, дорого, может они его ограбили, убить хотели, а он сбежал. Он ведь не от селя пострадал?

- Не от селя. – повторяет за мной Иван. – Вот что, Умужат, я скажу – никого не видел. Оксана скажет если что – никого не видела, да?

Его родственница кивнула.

- Узнаем, что им надо, зачем ищут. Если хорошие люди – покажем, расскажем. Всё равно сейчас его никуда перевозить не стоит.

- Покой ему нужен. Антибиотики. Надеюсь, очнётся. Если плохо будет – звоните.

После ужина и разговоров о будущем лете, о том, что снова может стать шумно в наших тихих горах Иван и Оксана уезжают.

- Простите меня, тётя. – говорю, нервно теребя край платка.

- За что?

- За то, что притащила его.

- Что ты должна была его в лесу бросить? О чём думаешь? Правильно сделала.

- А если он бандит?

- Воровать у нас нечего, если только тебя. Но у тебя есть травмат, у меня ружьё. Отобьемся.

Умужат, конечно, шутила, но она сама говорила, что в каждой шутке есть доля…

Неделю парень был не в себе. Я ставила уколы. Оксана еще раз приезжала, сказала, что улучшения есть.

К нам больше никто не приходил, моего незнакомцы никто не искал.

Иван тётушке новости передал. Мол эти люди нашли чей-то труп, или какие-то вещи и читают, что это его, что он погиб.

- Успокоились, перестали людей допросами донимать.

Через неделю жар спал, мой найдёныш открыл глаза утром и улыбнулся мне.

- Привет, красивая.

Глава 7

- Всё еще ничего не помнишь?

- Почему, ничего? Кое-что помню, улыбается наш найдёныш. – Помню, что тётушка Умужат вкусно готовит, особенно блинчики здорово печёт.

Тимур улыбается.

Тимур.

Мы не уверены, что это его имя.

Прошёл месяц. Первую неделю после того, как он очнулся, Тимур еще лежал и был очень слаб.

Оксана, доктор, приезжала еще раз вместе с Иваном. Но потом у них тоже беда случилась. Сам Иван ногу сломал. Сложный перелом. Его отправили в районный центр, Оксану поэтому некому к нам было привозить.

Про пропавших во время схода селя мы больше ничего не слышали.

Просто потому, что к нам никто не ходил.

Кто будет ходить к сумасшедшей старухе – смеялась тётя. Про меня, живущую с ней, мало кто знал – зачем кому-то знать, что в глуши в горах живёт молодая девушка?

Тётя тоже ни к кому кроме Ивана обычно не ходила.

Пока его не было она раз съездила в ближайшую деревню, на стареньком коне своём ездила. Её не было почти весь день. Привезла макароны, рис, хлеб, яблоки, муку, еще какие-то продукты. Собственно, за продуктами и ездила.

Не за новостями.

Но и новости привезла. Их почти не было, новостей. Кто-то умер, кто-то родился. Говорили, что у нас хотят организовывать какие-то туристические маршруты. Еще говорили, что будут новую канатку строить, но это не у нас, в другой стороне, километров тридцать севернее.

И всё.

Пострадавшего во время селя в горах никто не искал. Его, наверное, похоронили. В деревне особо никому до этого дела нет. Мало ли какие тут пришлые по своей глупости пострадали? Нечего лазить в чужие горы. Да-да. Так иногда у нас тут говорят.

Мы так и не узнали, как зовут того, пропавшего без вести.

Тимур.

Он сам называет это имя.

Я просто перебираю, как раз в тот день, когда тётя уезжает.

Мне надоело то, что к нему никак нельзя обратиться. Не скажешь же – «Эй»?

Нет, я говорила. И краснела.

Потом сама предложила:

- Давай так, я буду называть имена мужские, а ты слушай внимательно. Может быть, тебе покажется знакомым?

Ночью он больше никого не звал.

И я не стала спрашивать кто такая Тася.

Сначала забыла, потом… Потом просто не хотела.

И вот мы сидим, пытаемся выяснить как же зовут этого потеряшку.

- Ну, давай попробуем, красивая.

- Самира меня зовут.

- Красивая Самира.

- Хватит. Вдруг ты женат?

- И что? – он усмехается, и ямочка на щеке появляется, а у меня сердечко колотится быстро-быстро. Боже, боже… Нельзя так, Самира!

- Ничего. Молодой девушке мозги пудришь. – выпаливаю и краснею.

- Если бы я был женат, было бы кольцо. – серьёзно отвечает он.

- Ой! Много мужчин кольцо носят, как же! Особенно, когда едут куда-то с друзьями!

- Я бы носил. Если бы была такая жена как ты.

Он говорит это, а меня словно горячим фонтаном окатывает, кровь вся несется по венам со скоростью обжигающей. Щеки как томаты.

- Перестань.

- Я не женат.

- Мне всё равно.

- Неужели?

Ух, какой же он!

- Александр.

- Что?

- Слушай. Имена! Мы же договорились?

- Хорошо, слушаю.

- Александр.

- Нет.

- Амир.

- Нет?

- Арслан, Андрей, Арсен?

Сначала по алфавиту пытаюсь, потом уже вразнобой. Оказывается, сколько мужских имен есть! Самых разных.

- Макар? Марк?

- Нет.

- Матвей, Марат, Марк.

- Марк уже было. Погоди…

- Что?

- Еще повтори?

- Марк?

- Нет.

- Матвей? Макар?

- Макар… Нет, не Макар, дальше…

- Булат?

- Нет.

- Роман.

- Я устал, малышка. Может… чаю попьём?

Он уже ходит, но слабо. Так, до туалета и обратно.

- Приготовлю сейчас.

Встаю, а он хватает меня за руку.

- Не надо.

- Прости, спасибо тебе.

- За что?

- За то, что спасла. За то, что возишься со мной.

- Тётя больше возится.

- Спасибо, Самира.

- На здоровье.

- Тимур.

- Что?

Смотрю на него, дышать не могу. Вспомнил? Неужели он вспомнил?

Глава 8

Время в горах течет медленно. Восстановление Тимура тоже идёт медленно. У него часто болит голова. Он не признаётся, но я замечаю, как он морщит лоб, как трет переносицу.

Тётя Умужат не очень любит всякие таблетки, да и я тоже. Но ведь что-то делать надо?

- Может быть я съезжу в город и поговорю с доктором?

- Съездит она, - ворчит Умужат, - Еще не хватало! Не дай бог твои родственнички покажутся, или женишок.

- У тебя есть жених?

Этот вопрос Тимур задаёт мне через пару дней.

Как бы невзначай.

Мы сидим на улице. Солнышко припекает. А он морщит лоб.

- Голова болит? – отвечаю вопросом на вопрос.

- Нет, просто… солнце яркое, очки нужны.

Угу, так я ему и поверила. Но очки всё-таки приношу. У меня есть старые, такие, в которых на лыжах катаются. Унисекс и для парней, и для девочек. Схватила их машинально, когда собирала вещи, чтобы переехать к Умужат.

- Спасибо. А тебе?

- Мне не нужно.

У меня на голове смешная тётина шляпа с полями, цвета хаки, такие носят туристы или военные. Он солнца хорошо.

- Так что с головой?

- А с женихом?

Он улыбается.

- Нет никакого жениха. Почему тебя это интересует?

Он усмехается.

- Так…

Молчит.

Мне вообще очень нравится с ним молчать. Потому что говорить страшно.

Он живёт у нас уже почти два месяца! Да, да, два месяца! И он такой…

Мне страшно признаться самой в себе. Но кажется я в ловушке.

Я влюблена в нашего незнакомца.

В Тимура, который может быть вовсе и не Тимур.

Он очень красивый. Лицо как с картинки, будто он кинозвезда. Там, где я росла как-то маловато было симпатичных мальчиков, наши горцы угрюмые, редко улыбались. А Тимур улыбается почти всё время. Скулы у него высокие. Сейчас немного резкие, потому что он похудел. Хорошая ровная кожа, смуглая, но не сильно темная. И губы, очень красиво очерченные, темно розового цвета. Мне боязно на них смотреть. Я почему-то сразу теряюсь.

Тимур очень высокий, стройный, с такими широкими плечами и хорошо развитыми мышцами рук и пресса.

Как только стал чувствовать себя лучше – сразу начал делать разные силовые упражнения. Отжимается, приседает, беря в руки тяжёлые брёвна.

Придумал даже турник, нашёл у тёти в сарае железную палку, повесил между двумя деревьями, закрепил. Меня пытался туда загнать.

- Просто повисишь, это полезно.

- Я не допрыгну.

- Давай я тебя подниму.

И не предупреждая схватил меня за талию, чтобы поднять.

Боже… мне казалось всё тело прошило током. Стремительный бег адреналина по венам, везде. Так остро. И сердце забилось на запредельных скоростях. Я не могла дышать.

Кажется, Тимур тоже что-то почувствовал. Замолчал.

- Спрыгнешь, или помочь?

- Нет! – резко завопила, - не трогай, я сама.

Спрыгнула, поморщившись от боли в ступнях.

- В следующий раз предупреждай, когда собираешься меня трогать. А лучше не трогай!

Сказала очень резко, почти грубо. Так испугалась своей реакции на него .

- Прости, я не подумал.

- А ты думай.

Надулась как ребёнок и сбежала от него в свой угол. Меня трясло.

Трясло от того, что я тогда сразу поняла – всё это не просто, очень не просто.

И мне хочется его прикосновений!

Хочется, хотя и нельзя.

Нельзя, потому что нельзя.

- Может пойдём, прогуляемся с Умкой?

Я пожимаю плечами – почему бы нет?

Тётушка уехала в посёлок. Сначала она опасалась оставлять меня тут одну с Тимуром, когда он уже совсем оправился, потом о чём-то серьёзно с ним поговорила и стала спокойно уезжать. Интересно, что она ему сказала?

Мы спускаемся к ручью, вода в нём ледяная, скоро он обмелеет, но всё равно останется. Вода спускается с гор, чистая как слеза, и вкусная. Да, её можно пить, поэтому я каждый раз подходя к ручью опускаюсь на колени, наклоняюсь.

Тимур тоже встаёт рядом.

Я смотрю как он набирает воду в ладони, подносит к лицу, умывается, потом еще раз и еще. Капли замирают на его ресницах, а я смотрю как заворожённая и пропускаю момент, когда Тимур набирает воду в пригоршни, поворачивается и брызгает мне прямо в лицо.

От неожиданности вскрикиваю, и не в состоянии удержаться на скользких камнях плюхаюсь в ручей, моя футболка моментально намокает, штаны тоже, в резиновые сапоги заливается вода, я стою, дрожа от холода и возмущения, а он смеётся!

Этот гад смеётся!

Резко наклоняюсь и поднимая столб брызг окатываю его.

Вот так! Получи фашист гранату, как любит повторять Умужат!

Тимур тоже весь мокрый, не так как я, конечно, и это его не останавливает. Я тоже получаю свою порцию ледяного душа и брызгаю в ответ.

Негодяй! Просто подлец! Что он творит? Еще и хохочет!

Но я тоже не могу удержаться и смеюсь, смеюсь…

Мы окатываем друг друга, Тимур тоже оказывается в ручье, он тоже весь мокрый, мы стоим друг напротив друга, отсмеиваемся, тяжело дыша, потому что от смеха уже животы подводит, а потом…

Потом неожиданно становимся серьёзными. Очень серьёзными…

Глава 9

Дрожу, но совсем не потому, что вся мокрая, и одежда прилипла к телу. Всей кожей чувствую его рядом.

Мужчину.

Красивого, молодого, того, о ком в тайне думаю по ночам. Да, я думаю о нём. Мечтаю о его прикосновениях, мечтаю повторить тот поцелуй, из-за которого я была так на него зла!

Первый поцелуй, прекрасный, необыкновенный, самый-самый. Пусть для Тимура он был просто допингом. Или он просто так сказал.

Не важно, мне сейчас это вообще не важно.

Пусть допинг, пусть это было случайно, пусть он даже ничего не помнит.
Зато помню я.

И хочу еще.

Очень хочу.

Чувствую, как натягивается ткань на груди, как трётся об острые вершинки.

Еле дышу.

Он так близко!

Очень-очень близко.

Такой сильный, мощный, высокий.

Настоящей мужской красотой наделённый.

Мой.

И чужой.

Я понимаю, что он чужой! Знаю, что есть какая-то девушка, та самая Тася, которую он звал и о которой я ему так ничего и не сказала.

Я скажу, правда, обещаю. Только… потом скажу. Позже.

Сейчас я хочу его себе. Хоть на мгновение.

На еще один поцелуй.

- Самира… Сами…

Вздрагиваю и из моего горла вырывается то ли стон, то ли всхлип. Подаюсь вперед, практически впечатываясь в его тело.

- Сами, девочка… малышка…

Руки! Боже, его руки на моём теле!

Осторожные такие, горячие.

Он просто меня обнимает, просто прижимает к себе, а у меня сердце взвивается куда-то ввысь и поёт от радости.

Я с ним. Я… Мы…

Мне так хорошо с ним! Я живая сейчас. Такая живая! И всё что происходит – по-настоящему.

Он близко, так близко! И я сама тянусь к нему, к его телу, к коже, к губам…

- Тимур… Тим…

Вижу, как на мгновение ложится небольшая тень на его лицо, хмурится лоб.

Я знаю почему, чувствую.

Тимур. Это не его имя. Он не вспомнил. Ему показалось, что он Тимур, но это не так. И мы оба это знаем. И я понимаю, насколько ему тяжело сейчас.

Тяжело не помнить себя, свою жизнь, не знать кто он.

Тяжело не помнить близких.

Любимых.

Есть ли у него та самая любимая? Это о ней он вспоминал?

Но разве можно забыть того, кого любишь? Мне кажется, я не смогла бы, никогда не смогла бы и не смогу забыть его. Мужчину, имени которого я не знаю. Ничего о нём не знаю.

И люблю.

Не боюсь любить. Хочу любить.

Он не может быть плохим человеком! Он такой…

Он самый лучший!

- Самира…

Шепчет, совсем близко. Губами по моему лицу, губами по губам.

Сначала очень осторожно, аккуратно, пробуя. Словно разрешения вымаливая на то, чего мы оба так безумно хотим.

Любить.

Мы хотим любить!

И сейчас не важно имеем ли мы на это право.

Разве могут быть права на любовь?

Разве кто-то может ей запретить?

Да, да, я знаю, может, я всё знаю!

Но мне так хочется быть любимой им! Так хочется…

- Сами…

- Пожалуйста, пожалуйста.

Мы срываемся вместе. Оба.

Словно с высокой-высокой скалы прыгаем. Летим! Не вниз падаем, нет!

Взлетаем.

Так хорошо, так правильно это!

Целовать его. Давать ему свой поцелуй.

Каждым движением говорить о чувстве, которое вспыхнуло и не погаснет.

Оно настоящее это чувство.

Оно на двоих.

Я это знаю. Верю.

Тимур целует меня не потому, что я подвернулась под руку, не потому что я случайно оказалась рядом.

Нет.

Он целует, потому что не может не целовать именно меня.

И я, я тоже.

Потому что он именно тот, кого я хочу целовать, кого должна целовать. Кому хочу подарить всю себя.

Кого люблю и хочу любить.

Мой мужчина. Мой единственный.

Пусть будет так.

Губы нежные, мягкие, ласковые.

Я таю в его объятиях. Мне просто немыслимо хорошо. Растворяюсь. Хочется смеяться от счастья. Радоваться этой своей любви.

Поцелуй становится более жадным. Голодным. Страстным.

Чувствую, как Тим поднимает меня на руки, прижимает еще крепче.

Отдаюсь во власть его рук и губ.

Наслаждаюсь.

Отвечаю так же горячо, неистово.

- Сами…

Мы не можем дышать. Но и оторваться друг от друга тоже.

- Вода ледяная…

- Да.

- Нам нужно выйти из ручья.

- Да…

- Я помогу…

- Да.

Мы делаем это почти не разрывая объятий, не знаю как, ветровка, которая была на нём оказывается на земле. Тим садится, увлекая меня за собой.
и снова погружаясь в поцелуй.

И опять его руки везде, становятся смелее.

А я даже не думаю о том, что должна его остановить.

Не хочу, чтобы он останавливался. Не хочу.

Хочу до конца.

Хочу почувствовать, что значит быть любимой.

Я так хочу.

Откидываюсь на спину и смотрю на его.

Разрешаю всё.

Кладу ладонь на его грудь, а потом притягиваю.

Я твоя, Тимур. Вся твоя. Только твоя, только для тебя…

- Самира…

Глава 10

- Сами, нет…

- Пожалуйста, Тим…

- Ты не знаешь о чём просишь. Ты не понимаешь, малышка.

Я понимаю, очень даже понимаю и хочу этого.

И он хочет, я знаю.

Почему он боится? Или это не страх?

- Сами, ты ведь девочка? – этот вопрос он задаёт так аккуратно. Просто шепчет мне на ухо, так, чтобы я не видела его лица. Знает, что краска стыда меня заливает всё равно.

Мне стыдно, да. Не потому, что я невинная, неопытная девственница. Нет. Сама не знаю почему.

Он ведь сейчас тормозит в том числе и потому, что я невинна. Нет, не из-за отсутствия у меня опыта.

Причина в другом.

- Малышка, ты должна потерять невинность не так. Не на траве в лесу, по сути, с первым, случайным встречным.

- Ты не первый, и не случайный, я…

- Самира…

- Я сама тебя выбрала. Я хочу, чтобы это был ты.

- Девочка моя, моя маленькая девочка… - его шепот заставляет меня дрожать от желания. Если он хочет заставить меня не хотеть его, то действует точно неправильно! – Малышка, Самира, ты не представляешь какая ты! И я… я тоже очень хочу этого, но не так.

- А как? – задаю вопрос и тут же губу закусываю. Слишком смело, слишком в лоб. Мужчины ведь не любят таких женщин?

Не любят, когда женщина сама напрашивается на всё.

Я веду себя неправильно. Но я честна!

Честна с ним, с собой.

Я хочу его.

Пусть даже вот так.

Хочу, чтобы моим первым был именно он. Мой незнакомец из леса. Мужчина, которого я спасла.

И хочу я именно его и именно с ним.

И я знаю, что это будет волшебно, необыкновенно. Так, как и должно быть у девушки в первый раз.

Почему он мне отказывает? В чём причина?

- Самира, я не хочу, чтобы мы потом пожалели об этом.

Пожалели?

Он серьёзно? Я вот точно не пожалею!

Лучше он, чем кто-то другой.

Передо мной еще маячит призрак моего несостоявшегося мужа. Ужасного, мерзкого, противного. После такого я точно не смогла бы жить.

А Тимур… Даже если потом у нас ничего не получится. Даже если окажется, что он не свободен, что у него есть любимая, может даже жена.

Не важно!

Я хочу этого с ним.

- Тимур…

- Сами, поверь, я очень этого хочу. И сейчас и… всегда.

Я верю, особенно когда он нависает надо мной и прижимает меня так близко. Верю!

Но почему же он всё-таки говорит нет?

- Самира, я обещал твоей тёте, что не сделаю ничего дурного.

- Разве это дурно?

- Лишить тебя невинности вот так, в лесу? Чёрт побери…

Он горько усмехается и резко встаёт, отходит. Я слышу его тяжелое дыхание и, кажется, слышу стук сердца тоже.

Его. И моего.

Они стучат вместе. В унисон.

Я сажусь, сглатываю. Стараюсь дышать.

Боже, внезапно такой стыд накатывает! Как же это… Как это больно, когда отказывает мужчина, которого ты… Любишь.

Люблю, да. Я люблю. Отдаю себе в этом отчёт.

И всё понимаю.

Я для него случайная знакомая.

Там, в прошлой жизни, которую он не помнит у него наверняка было много девушек. Красивых, модных, интересных. Раскрепощенных.

Возможно, он их любил, а может и нет. Может быть, они были просто развлечением для красивого, богатого парня. Почему-то я уверена, что спасённый мной в лесу мужчина не простой.

Интересно, а кем была та девушка, имя которой он повторял в бреду? Тася? Таисия? Кто она?

Я до сих пор не сказала Тимуру о том, что он вспоминал её имя.

Это подло?

Возможно.

Я скажу. Чуть позже. Потом.

Обязательно скажу.

Боже, это ведь подло, да?

Подло, что я знаю, и не говорю?

- Тим…

- Я не могу вот так, понимаешь? Я ничего не помню. Не знаю, кто я? Может… может быть я негодяй, бандит, преступник?

- Ты? Нет!

- Ты уверена? Почему меня никто не ищет? А что, если я недостоин того, чтобы меня искали?

- Тебя не ищут, потому что возможно считают, что ты погиб?

- Неужели? Но ведь тело моё не нашли? Неужели ты не стала бы продолжать поиски кого-то близкого, родного, любимого? Неужели не продолжала бы надеяться?

- Я бы стала. Я бы продолжала. И надеялась. Но она… может быть она тоже искала?

- Она?

- Тася… ты… ты вспоминал в бреду, ты повторял это имя. Тася, Таисия.

Ну вот, вот я призналась.

Закрываю лицо руками. Мне дико стыдно. Я в ужасе от самой себя.

- Прости меня! Прости. Я должна была раньше сказать тебе о ней.

Тимур поворачивается, смотрит на меня пристально.

- Тася? Ты сказала… Тася?

Глава 11

Тася. Таисия. Тая. Тася.

Перебираю в голове это имя и так, и так, и иначе. Перекатываю, как камушек с одной стороны языка на другую.

Тая, Тася, Таисия, Тася, Тая.

Таинственное имя, таинственной Таис Афинской.

Усмехаюсь.

Кто ты, таинственная Тая? Кто ты?

Кто я?

Кем ты была для меня?

Женой? Сестрой? Любовницей? Возлюбленной? Просто соседкой? Просто партнёршей в постели?

Любимой?

Разве можно забыть любимую?

Чёрт, а ведь, наверное, можно.

Забыл же я мать родную?

Забыл.

Обрывки памяти приносят детство. Деда. Улыбающегося деда. Я знаю, что это мой дед, но как его звать, где живёт, чем занимается? Кажется, за его спиной лес и горы так похожие на те, где скрываюсь сейчас я.

Скрываюсь, именно.

Тревожное чувство не покидает ни на миг.

Я не помню кто я, но я помню страх.

Страх, который испытал, когда очнулся. Страх, который гнал меня вперед. Бежать, бежа-ать! Подальше от этих гор, от этого неба.

От людей, которые были со мной.

Меня не искали. Вернее, искали как-то очень хреново. И это настораживало.

Мне казалось, что если бы я был нужен своим родным, своей семье, они бы костьми легли, но нашли бы меня.

Если бы была любимая девушка.

Тая. Тася. Таисия.

Нет, ничего не отзывается.

Может, так звали какую-то девочку в юности, которой я дарил цветы, приглашал в кино?

Может.

Тая…

Совсем по-другому бьётся сердце, когда я повторяю другое имя.

Самира. Сами. Сэм…

Самира.

Нежная, чистая как горный ручеек девушка. Такая красивая. Печальная.

Такая родная.

Сминал её губы, ласкал тело чувствуя себя вором. Обманщиком.

Я не имею права на неё.

Не имею.

Она невинная, наивная девочка. Ей нужна настоящая любовь. Свадьба ей нужна, чтобы всё по правилам нашей земли.

Странно, что себя я не помню, а строгие нравы и обычаи – да.

Я ведь узнал из разговоров Самиры и Умужат, из бесед с тётушкой, что у девушки в прошлом была весьма печальная история.

Родители хотели выдать замуж за богатого старика, а Сами устроила спектакль, чтобы её посчитали падшей.

Какой ужас.

Неужели у нас до сих пор еще подобное допускается? Чтобы девушка, юная девушка в двадцать первом веке вынуждена была идти на риск, чтобы избавить себя от нежеланного брака! Чтобы девочку её же родители, по сути, продавали богатому мужчине за финансовое благополучие и статус.

Неужели всё это до сих пор практикуют?

Представляю себе пышную свадьбу, и почему-то свербит в груди.

Свадьба.

Что-то с этим было связано в моём прошлом. Не хорошее.

Что-то, отчего болит в груди.

Тася. Таисия…

Могло это быть связано с ней?

Не знаю.

Тру лоб, виновато смотрю на Самиру.

- Ты… ты что-то вспомнил? – её голос срывается, она сидит рядом, такая потерянная.

Головой качаю, и притягиваю её на свою грудь.

- Нет. Не вспомнил. Ничего. Пустота.

- Как же так? Я… я думала… - она выворачивается из объятий, поднимает голову, - Я так надеялась, что ты вспомнишь!

- Хотела, чтобы я вспомнил другую женщину? Почему?

Спрашиваю, а сам пытаюсь разглядеть в её глазах, что она чувствует, о чём думает. Хочет ли она искренне, чтобы я всё вспомнил? Или боится этого так же, как боюсь я?

- Не другую… не в этом дело. Я… хотела, чтобы ты просто вспомнил. Просто… Я не… не знаю.

- Тише, тише, малыш. Не волнуйся. Ну, видишь, теперь я знаю, что вспоминал имя Таисия, Тася. Может Ася? – переспрашиваю, но Самира горько усмехается.

- Таисия, Тая. Точно было Таисия. Как же так…

- Может, это был просто какой-то не важный эпизод в моей жизни. Не переживай так. Я вспомню. Просто… наверное, время еще не пришло.

- Не пришло, - повторяет Сами и тянется ко мне.

А я к ней.

Целую. Снова глубоко, страстно, но нежно. Я стараюсь сдерживаться.

Я не должен её целовать.

Но я физически не могу перестать это делать.

Она моя. Моя девочка. Я хочу, чтобы она была моей.

Навсегда.

И к чёрту всё, что осталось там, за горизонтом моего сознания.

К чёрту.

Может, мне просто дан шанс переиграть эту жизнь?

Просто переиграть жизнь…

В дом возвращаться не хочется, а нужно. Нас и так не было слишком долго, хотя тётя Умужат всё еще должна быть в посёлке. Но вдруг уже вернулась?

Увидит глаза и губы Сами, её растрёпанные волосы и всё поймёт.

Нет, я готов ответить за свои действия.

То есть, как готов?

Я бы женился, если бы знал, что могу. Если бы у меня были какие-то документы.

Женился бы на Самире и мы жили бы долго и счастливо. Здесь, в лесу. Почему бы и нет?

Может, попросить тётушку посодействовать? Хоть какой-то паспорт мне справить, пусть поддельный. Чтобы я мог…

То есть, я всерьёз готов жениться?

Жениться? Я? На лесной девочке Самире, которая на самом деле не просто лесная?

Усмехаюсь своим мыслям. А ведь я на самом деле готов!

Я этого хочу.

Вот такую нежную, юную, сладкую девочку рядом. Что я еще могу желать?

И можно вообще ничего не вспоминать, жить тут самой простой жизнью.

Устроиться лесником, или еще какую-то должность получить, заниматься делом, пусть простым, пусть не самым денежным.

Деньги, почему-то они не вызывают у меня должного пиетета, может потому, что в прошлой жизни я не нуждался?

Если я был богат, почему меня всё-таки не искали?

Может, та самая Тася уже тратит мои денежки, став вдовой?

Или по закону она может начать их тратить только через шесть месяцев?

Да, такие вещи я почему-то помню. Но, увы, только их.

Память.

Может и не нужна она мне?

Стоит ли прошлая жизнь таких мучений?

Стоит ли то, что было раньше того, что я имею сейчас?

Любовь.

Смотрю на Самиру и сердце растекается масляным блином по груди.

Глава 12

Родительский дом оказывается странно чужим, непривычно как-то. Словно я не прожила тут много лет. Мы переехали сюда, когда мне исполнилось семь, я пошла в первый класс, хорошо это помню.

Красивый дом, которым так гордились отец и мать. Первый, который был у нас им подарили на свадьбу, такой обычай. Родители жениха строят дом, родители невесты обставляют его. Да, у нас к свадьбе детей начинают готовится сразу после их рождения.

Не могу сказать, что родители папы были сильно обеспеченными, деньги занимали, потом отец отдавал, но мы всегда в достатке жили. Папа в то время удачно бизнес раскрутил, потом хотел еще выше подняться, за мой счёт.

Передергивает, когда вспоминаю свою, к счастью, несостоявшуюся помолвку и свадьбу.

- Сами, детка, пойдём со мной, помощь нужна, - мама зовёт меня на кухню.

Иду молча.

Мама переживает, что у Умужат я стала дикая. Да, наверное, стала.

И очень хочу вернуться опять туда, к ней, в горы.

К нему.

К моему любимому.

Сердце разрывается, когда о Тимуре думаю. И болит.

Вдруг без меня он вспомнит?

Вдруг захочет вернуться?

Просто бросит меня, забудет лесную девочку Самиру. Вспомнит свою красавицу Таисию.

Я почему—то уверена, что это его девушка, или невеста. И она очень красивая. У него просто не может быть другой. Но ведь и я красивая, не правда ли?

Я тут, дома, постоянно разглядываю себя в зеркале. Заметила, что кожа у меня не такая упругая, почему-то, вспомнила, что мне подруги дарили какие-то кремы, скрабы. Начала себя в порядок приводить. Приседать, и обруч на талии крутить. Еще нашла и скачала комплекс упражнений. Так-то я худенькая, стройная, но ведь нет предела совершенству? А тут дома мама постоянно готовит сладости, пахлаву, пироги, медовик у неё такой вкусный. Не заметишь, а ты уже размером с тетушку Айшу, про которую анекдоты рассказывали, что её утром муж по попе хлопает, а когда с работы возвращается попа у неё ещё колышется. Анекдот, конечно, не для девичьих ушей, но я услышала случайно.

Спортом себя загоняю, чтобы поменьше думать.

О Тимуре.

Я всё-таки называю его Тимур, имя приятно растекается внутри, когда о нём думаю.

Красивый мой, сильный мой, умный мой.

И чужой.

У него же целая жизнь где-то там, да? В другом мире. Не в моём. И моим он вряд ли будет.

Даже если мы так ничего и не узнаем о его прошлом.

Ночами я не могу уснуть и думаю, думаю, молюсь иногда. Просто помощи прошу у всевышнего, чтобы он сделал всё так, как будет лучше.

Иногда ругаю себя, потому что начинаю мечтать о том, чтобы всё осталось как есть, чтобы Тимур не вспоминал.

Чтобы остался со мной в горах.

Чтобы мы жили вместе, вдвоём. Построили бы домик рядом с домом тётушки, Тимур бы помогал ей, нашёл бы работу, стал бы, например, помощником Ивана. Наводил порядок в лесу. Да, деньги за это платят небольшие, но разве много нам нужно в лесу?

Думаю, так и сама себя ругаю за глупые мысли.

Конечно, деньги нужны.

Мы с Умужат живём хорошо, потому что тётя богатая, она наследство мужа получила. У неё дом построен на совесть.

На таком отшибе стоит, но там есть всё, и канализация с септиком каким-то специальным, который не нужно часто выкачивать, а если нужно, то вызывают машину специальную. И вода в колодце с очистной системой, и генераторы для электричества, и газ, несколько баллонов стоит, но тётя не любит на газу готовить, больше любит на огне.

Чтобы всё это хозяйство поддерживать нужны большие средства, у тёти они есть.

Слышала, как мать с подругами обсуждала Умужат, как той повезло, и что она нехорошая, не захотела с родственниками делиться. Для меня это было странно, чужие деньги считать. Умужат никому не обязана. Я знаю, что у неё были трудные времена и никто не помог. А она помогает.

Мне.

Спасла меня.

Хочу вернуться к тёте. Не хочу тут, дома.

Я уже поняла, что болезнь отца – больше выдумка. Да, он слаб после вируса, но не смертельно. Они просто снова хотят меня сосватать.

А я хочу убежать к моему Тимуру.

Хочу, чтобы он был рядом.

Хотя бы пока он не вспомнит.

Он должен вспомнить!

Я люблю его, и хочу, чтобы он был счастлив. Он не будет счастлив, пока память не вернётся.

Я верю – вспомнит. Пусть даже для меня это будет адово, больно, тяжело, но я очень хочу, чтобы он всё вспомнил.

Может быть, он узнает о своём прошлом, но захочет остаться со мной тут, в настоящем?

Если бы было так…

- Самира, ты какая-то тихая стала совсем, расскажи, чем ты занималась у тёти? Что там делать в горах, в лесу молодой красивой девочке?

Плечами пожимаю.

Не хочу говорить, разминаю тесто в руках, раньше любила пироги стряпать, а теперь не хочется. Если бы я могла приготовить для Тимура.

- Красивой молодой девочке замуж надо, а не в лесу жить, что за блажь?

- Замуж надо побыстрее, пока красота не увяла, наш век короток.

- А женихов хороших у нас много, взять хотя бы нашего Курбанчика.

- Ой, ваш Курбанчик как кабанчик, тонну весит!

- Может и тонну, может себе позволить хорошо кушать. Не то, что ваш Шамиль, кожа да кости.

- Шамиль спортом занимается, какие кости? У него мышцы одни.

Подруги матери и родственницы начинают обсуждать потенциальных женихов, а мне тошно.

- Мама, извините, я пойду, голова болит.

- Голова болит! У такой молодой! У тебя еще ничего не должно болеть! Давай, лепи пирожки, надо же нам видеть какая ты хозяйка.

Не выдерживаю.

Бросаю тесто, встаю, быстро иду к выходу, но мать успевает меня схватить за руку.

- Самира! Дочка, что ты? Неуважение…

- Мама, у меня болит голова! Почему вы не уважаете моё состояние!

- Ой, какая строптивая! Нет, нашему Курбанчику такая не нужна.

- Вашему Курбанчику диетолог нужен, и кардиолог с эндокринологом, вы его раньше времени в гроб загоните. – отвечаю с вызовом.

Глава 13

- Не смей! Не смей меня трогать!

Удар сыпется за ударом, в первый момент боль дикая, но сейчас, когда, кажется, отец на мне живого места не оставил, я уже не чувствую ничего.

Из последних сил подрываюсь, вскакиваю, отталкиваю отца, выбегаю в коридор.

Мама стоит у дверей, закрывает рот ладонями, в глазах слёзы.

Мамочка, господи, за что? За что вы это со мной делаете? В чем я перед вами виновата?

Бегу, сама не знаю куда, мне нужно подальше из этого дома. И плевать, что на мне простое домашнее платье. Оно длинное, закрытое, на улице тепло, платок подхватываю, накидываю на себя. На лице чувствую след от ремня, кажется и кровь.

Мне нужно бежать. Соседки, которые только что кудахтали на кухне обзывая меня, теперь так же застыли, с осуждением смотрят.

Да! С осуждением! На избитую меня!

Как будто я виновата!

В чём? В том, что не хочу отцовскую волю исполнять? В том, что эта воля – отдать меня за старого извращенца?

Где тут мораль? Где нравственность? Где их хваленые боги?

Меня будут насиловать, мерзко надругаться, а я должна терпеть? Терпеть просто потому, что я жена? Но тут еще вопрос, возьмут ли меня в жены. Или я просто стану наложницей похотливого урода!

Выбегаю на улицу несусь сломя голову. Куда? Сама не знаю. Сейчас мне главное оказаться подальше.

И не попасть в лапы врага.

Заворачиваю за угол. Надо остановиться, отдышаться. Кажется, погони нет.

Вижу небольшое семейное кафе. Его держит семья Азаровых, мы не дружны, но столько лет жизни в небольшом городе – конечно все друг друга знают.

Что скажут люди, увидев меня там, избитую? Наверное, мне плевать сейчас.

Даже не знаю, откуда у меня смелость такая. Ответила отцу. Сбежала.

Чувствую странную вибрацию.

Телефон! В кармане!

Открываю и вижу сообщение от Тимура.

«Как ты, родная? Думаю о тебе. Когда уже вернётся моя красивая лесная девочка?»

Господи… хочется плакать от его слов.

Захожу в кафе. Девушка-официантка, кажется, невестка Азаровых видит меня, в лице меняется, подходит.

- Пойдём, пойдём, быстрее, в подсобку.

Заводит меня в закуток, делает знак второй официантке выйти в зал.

- Дарина, если что – никого не видела, ясно?

Та кивает, головой качает на меня глядя.

- Кто тебя так? Муж?

- Отец.

- Ох… Точно, ты же Самира Касумова? Дочка тёти Каримы?

Киваю.

- А я Лиля. Садись, сейчас.

Она уходит, возвращается с полотенцем, прикладывает к моему лицу.

- Это овощи, заморозка, чтобы не было сильного отёка и синяка.

- Спасибо.

Только сейчас чувствую, как возвращается боль. И страх.

Отец не остановится, если он решил…

Что мне делать? Почему тётя Умужат позволила им меня вернуть? Или её они тоже обманули? Я была уверена, что отец плох. Он лежал у себя, и врачи приходили. Оказывается, всё это только спектакль?

Неужели этот Хасанов так сильно хочет именно меня? Зачем ему это? Или дело принципа?

- Хочешь чай? Или кофе? Или морс домашний? Покушать хочешь?

- Нет, спасибо… можно морс?

- Конечно, милая, конечно.

Через минуту она возвращается. Я пью, а потом мы слышим шум в кафе.

- За тобой… - тихо шепчет Лиля. Давай-ка я тебя на всякий случай спрячу.

Она помогает мне встать. Ведет по коридору, заводит в комнатку, открывает шкаф.

- Давай сюда, стой тихо, мало ли.

Лиля действует вовремя, через пару минут я слышу шаги и голоса.

- Говорю вам, она мимо нас пробежала, дальше вниз по улице. Там ищите.

- Точно не заходила? Смотрите!

- Вы что нам угрожаете? Совесть поимейте! Девочка бежала вся избитая! Не стыдно? Варварство какое!

- Рот закрыла! Еще поучать меня будешь! Я сам тебя быстро научу покорности.

- Меня покорности муж учит, другие учителя не нужны!

- Плохо учит, значит!

- Хотите с ним об этом поговорить? Хаджимурат вам сам объяснит, как надо с женщиной обращаться.

Я обмираю от ужаса – какая смелая эта Лиля! Вспоминаю её мужа, Хаджи, очень большой мужчина, кажется, занимался какой-то борьбой, даже чемпионом был. За таким мужем как за каменной стеной, наверное.

Если бы у меня был такой защитник!

Вспоминаю о Тимуре.

Уверена, он бы за меня точно заступился! Не позволил бы вот так со мной обращаться! Если бы он только был здесь…

Достаю телефон и в каком-то порыве отправляю сообщение.

«Мне нужна помощь, меня хотят выдать замуж за Хасанова, тётя знает. Пожалуйста, помоги».

Понимаю, что ставлю его в ужасные условия. Тимур не знает кто он, он еще не совсем оправился после своих травм. И потом, у него нет ничего! Ни нормальной одежды, ни денег. Как он сможет приехать сюда? Путь неблизкий.

И всё-таки сообщение я отправляю, потому что перед глазами перекошенное лицо отца, и наглая усмешка потенциального жениха, которую я так хорошо запомнила.

Сообщение доставлено, прочитано. Он печатает ответ.

«Жди, я еду за тобой».

На сердце сразу становится так легко и свободно! Даже если он не успеет, даже если ничего не сможет сделать! Я знаю, что он пытался.

Проходит еще минут десять. В кафе тихо. Слышу только звуки с кухни – похоже, что там тесто месят, бьют по столу, чтобы было эластичным.

- Как ты тут? – шепот Лили меня немного пугает. Она открывает двери. – Отец твой ушёл, вроде я его убедила. Но он может вернуться.

- Я лучше уйду, если тут есть второй выход. Не хочу тебя подставлять.

- Ты меня не подставляешь, ты что? С ума сошла? Посмотри на себя, что с тобой сделали? Что творится? Двадцать первый век, они до сих пор как дикие!

- Я не хочу, чтобы у вас были проблемы.

- Проблемы будут у твоего отца, если он свяжется не дай всевышний с моим мужем. Мой Хаджи ему проблемы устроит. Нельзя так с девушкой поступать. За что он тебя?

- Они хотят меня выдать замуж, а я не хочу.

- Жених не нравится?

Глава 14

Руки трясутся, вся трясусь, только сейчас как откат чувствую боль. И всё, что произошло. И лицо своё опухшее чувствую, которое мой Тим трогает так нежно.

Перебрался на заднее сидение внедорожника дяди Ивана, чтобы быть со мной.

Я знаю, что его увидели, увидели, что со мной сел мужчина. Разговоров потом будет – весь район будет перетирать, ох и достанется мне!

Но я впервые понимаю - плевать. Я сюда больше не вернусь. Не вернусь никогда.

Слезы катятся по щекам, кожу содранную щиплет.

- Это отец? Он?

Киваю, глотая солёную влагу.

- Твою ж…

Тимур лупит кулаком по кожаной обивке сидения. Потом резко открывает дверь, собираясь выскочить, но я вцепляюсь в его спину, с ужасом понимая, что ему туда нельзя.

- Нет, Тимур, нет, пожалуйста, не надо! Я тебя прошу! Тим, тебе нельзя, ты…

- Мне плевать! Какая разница кто я? Если я не могу заступиться за свою девушку!

- Я… я же не твоя…

- Что? – он поворачивается, пристально вглядывается в моё лицо.

- То есть… - хлопаю глазами, мучительно краснею и щеки печёт с удвоенной силой, - Я не знаю…

- Не знаешь? Сами…

- Тимур… - мой голос сипит, но я правда не знаю! Я боюсь об этом думать.

- Зато я знаю! Моя! И я готов всем это объявить!

- Подожди, пожалуйста! Не надо. Не ходи туда, Тимур. Я… я боюсь за тебя.

- Почему? Считаешь, что я слабый?

- Нет, ты сильный, ты… ты самый-самый, просто я очень боюсь тебя потерять, я…

В этот момент в машину садятся Иван и Умужат.

- Поехали скорее отсюда. Оставаться тут тошно, - резко бросает тётя.

А я воздеваю глаза к небу, всевышнего благодарю за то, что они вернулись и за то, что Тимур не успел выскочить из машины и войти в мой дом.

Я знаю, что он бы меня защитил. Знаю.

Просто так он сидел тут, за тонированными стёклами и его никто не видел. Почти.

А если бы он пошёл туда?

Потом, он ведь был в балаклаве, только фигуру его видели, когда он с переднего сидения ко мне пересаживался.

Всё равно на сердце неспокойно.

Я не хочу, чтобы его искали.

Я эгоистична.

Не хочу отдавать его этой… Таисии!

Если бы я была на её месте!

За таким как Тимур я бы бежала на край света! Я бы… как в сказке про Финиста, Ясного Сокола… истоптала бы три пары железных сапог, изгрызла бы три булки железного хлеба, я бы всю землю босиком обошла только бы найти…

Думаю об этом и сердце сжимается. Я так сильно его люблю!

Боже… дай мне силы. Пожалей меня. Сделай так, чтобы и он тоже меня… хоть чуть-чуть…

Темно становится, дорога пустая, тётушка Умужат храпит тихонько, дядя Иван слушает радио, подпевает.

А я чувствую, как Тимур всё крепче меня обнимает, осторожно затаскивает к себе на колени. Я всё чувствую. Ох…

- Больно?

- Нет… немного… уже почти нет.

Хочу сказать ему – не больно, когда ты рядом, когда обнимаешь. С тобой не больно! Когда говоришь, что я твоя...

- Маленькая моя, любого бы убил за тебя, руками разорвал.

- Ти-им…

- Моя ты, слышишь? Моя. Моя… Моя…

О, Господи, да! Пожалуйста!

Поцелуи горячие, жадные, острые. Тело саднит, кожа ноет, но я не замечаю, словно он меня обезболивающими накачивает раз за разом, прикосновение за прикосновением, так осторожно, нежно, ласково. И я на самом деле чувствую себя единственной. ЕГО.

Всхлипываю, отвечаю, пытаюсь сдерживать стоны, потому что неловко перед дядей Иваном. Перехватываю случайно его взгляд в зеркале заднего вида. Он улыбается, подмигивает, а потом берет и поднимает зеркало так, чтобы обзор на нас не попадал.

Прячу лицо на груди моего любимого.

- Девочка моя, маленькая моя, желанная моя.

Слова как теплая патока ложатся, согревают, убаюкивают. Укутываюсь в них, в тембр его голоса. Замираю.

Люблю его.

Люблю.

Хочу только ему принадлежать. Одному. Я всё решила.

Это случится.

Может быть не сегодня, сегодня мы скорее всего заночуем в доме Ивана, но как только вернёмся к нам, я…

Я не знаю как. Но я сделаю всё, чтобы стать его женщиной. Отдать ему себя без остатка.

Целую его, губы, виски, скулы, лоб, всего-всего, зарываюсь в шею, вдыхаю аромат, ставший таким родным.

Как я жила без него столько лет?

И наотмашь бьёт внезапная мысль – как я буду жить без него, когда он вспомнит?

Нет. Он не бросит меня. Ведь нет?

Он поедет к своим, к этой… Таисии, он всё объяснит! Он же не виноват, что встретил и полюбил меня? Не виноват!

Только… если окажется, что её он любит больше?

Меня морозит, трясёт, дикий страх накатывает.

- Что ты, маленькая, что моя сладкая?

Хочется кричать ему - не бросай меня, пожалуйста, не бросай! Но я молчу. Гордость есть у меня.

Если бросит, значит… такая моя судьба, да?

Значит буду жить одна в лесу, с тётей и Умкой. Будем вдвоём жить воспоминаниями о счастливых временах с любимыми.

- Самира, я хочу тебе сказать, знаешь, я не помню, реально почти ничего не помню. В последние дни всплывают в голове какие-то обрывки, видения, лица. Но я не могу сложить этот пазл, словно элементы не подходят друг к другу. Не получается соединить.

Тимур говорит сбивчиво, я чувствую, как колотится его сердце.

- Не получается собрать воедино. Но чем больше я думаю об этом, тем сильнее осознаю… Не хочу знать. Почему-то не хочу. Вспоминать не хочу. Значит что-то было в моём прошлом такое, что не пускает меня обратно. Это меня с одной стороны пугает, а с другой – радует. И еще…

Он дышит тяжело, сжимает меня, водит ладонью по моим растрёпанным, на покрытым платком волосам.

- Знаешь, я правда много думал. Пытался вытащить из головы вот это… Ты сказала, что я звал Таисию? Таисия…Я постоянно повторяю это имя и… ничего. Пустота. Тишина. Не отзывается. – вижу, как он горько усмехается, - А когда я думаю о тебе у меня словно мир переворачивается на сто восемьдесят градусов, понимаешь? Все вокруг становится другим. Ярким, сочным, вкусным. Жить хочется, понимаешь? Даже не ведая, кто я и что я. Хочется жить. С тобой. Ради тебя. Я не помню почти ничего, но я точно знаю, что подобного в своей жизни я не испытывал. Я люблю тебя, Самира. Я хочу быть с тобой.

Глава 15

Я в бешенстве.

Жизнь свою ни хрена не помню, но почему-то уверен, что в таком состоянии я еще не был никогда.

Вижу следы от ремня на гладкой, фарфоровой коже её лица и мне хочется убивать.

Как можно вот так вот не любить своего ребёнка? Дочь! Девочку! Девушку! Такую красивую, нежную, умную, внимательную, воспитанную, такую необыкновенную!

Любой отец должен был быть счастлив имея такого ангела. А они…

Пока мы ехали за Самирой тётя Умужат рассказывала о её семье, об отце, который только притворялся крутым, половину жизни прожил за чужой счёт.

- О! Как он кричал, когда узнал, что мой муж сделал так, чтобы всё мне досталось, чтобы моя семья не могла и пальцем к моему состоянию прикоснуться, чтобы никакой суд, никакие юристы не отняли бы у меня то, что сейчас у меня есть!

- Кричал, да… а ты все равно ему помогать побежала, дурында. – это ухмылялся Иван, качая головой на речи тётки Самиры.

- Помогала. А как иначе, Иван? Всё-таки это моя семья. Я всё надеялась, что Рустам за ум возьмётся. Взялся, только не тем местом.

Умужат еще что-то говорила на родном языке, я не очень хорошо понимаю его, вроде дед так же говорил, и брат учил меня.

Брат.

Всё отчётливее вырисовалась в памяти его фигура. Брат.

Он точно был. Мне кажется, я даже вижу его лицо. Но ни имени, ни фамилии…

Если у меня есть брат, почему он меня не ищет? Почему меня вообще никто не ищет?

Эти мысли долбят больно, хотя я уже привык. Лучше не думать. Я уже принял решение. Не думать, начать новую жизнь тут.

С Самирой.

Просто жить. Просто быть счастливым.

Я уверен, что эта красивая девчонка с глазами цвета неба сделает меня счастливым.

Уверен. Поэтому, когда вижу её такой – избитой, униженной, но не сломленной, мне хочется крушить всё вокруг.

Права она, что не пустила меня в дом. Я бы убил её отца.

Устраиваю малышку у себя на коленях, целую. Возбуждён невероятно. Меня просто смывает волной эмоций, чувств, затапливает.

Я влюблён, люблю её. Полностью растворён в ней.

Она моя. Должна стать моей. И будет.

Я женюсь на ней.

Попрошу Ивана и Умужат помочь с документами. Найду тут работу.

Выгребу.

Если никто из большого мира не хочет меня искать, значит я прекрасно поживу в маленьком.

Пока мы едем, малышка засыпает на моей груди, а я… Чёрт, я чувствую себя счастливым. Вот так, в раздолбанном внедорожнике, который едет в тьмутаракань, где я никто и звать меня никак я ощущаю какое-то нереальное, запредельное счастье. Потому что она со мной. Она рядом.

Она моя.

Скоро станет моей.

А я буду её, навсегда.

Засыпаю сам, а очнувшись от сна понимаю, что что-то не так.

Моя Самира смотрит на меня и по её щекам катятся слёзы.

- Что, милая? Что случилось?

- Ничего, просто… Ты снова видел во сне свою Таисию.

Чёрт…

Сгребаю мою лесную деву в объятия, прижимаюсь лицом к её макушке.

- Тише, тише моя маленькая, успокойся. Даже если в прошлом она была, эта Таисия – она в прошлом. Ты в настоящем. Ты – моё сейчас, понимаешь? Моя судьба, моя любовь. Только ты. Я хочу жениться на тебе, хочу всю жизнь прожить рядом, слышишь?

- Да, да… И я… я тоже хочу быть с тобой. Я тебя люблю.

Понимаю всю горечь её слёз. Не представляю, что было бы со мной если бы я знал, что у неё в прошлом может быть мужчина, которого она любила и не помнит. А если вспомнит? Если окажется, что то чувство сильнее?

Нет, со мной точно такого не будет. Я уверен.

Ночуем в доме Ивана, он гораздо скромнее чем тот в котором живут Умужат и моя Сами, понимаю, что тётушка реально совсем не проста.

Иван охотник, еще, вроде бы он тут на должности лесника, разумеется, больших доходов у него быть не может.

Его жена нас встречает, заранее нагрела воду, заваривает травы.

Быстрый туалет и мы устраиваемся спать. Меня отправляют на сеновал, я только этому рад.

Глубокой ночью просыпаюсь от шороха.

- Сами?

- Прости… я не могла уснуть, мне…

- Тебе не хорошо? Что-то болит?

- Нет, просто… я не хочу… без тебя.

- Иди ко мне.

Устраиваю её рядом, обнимаю, целую в лоб.

- Спи.

Знаю, что она именно за этим пришла. Просто спать.

Малышка очень чистая внутри, душой чистая.

Сейчас только ко мне приходит мысль, а достоин ли я её? Достоин ли этого вот счастья? Нежного, трепетного, чистого, светлого?

Возможно там, в прошлой жизни я совершил что-то ужасное, поэтому меня не спешат искать? Поэтому моим близким проще считать меня погибшим?

Мысль пугает, прошибает молнией.

Что, если я не достоин девочки Самиры?

Чёрт… Нет, не буду думать об этом. Не буду.

Я все равно её получу.

Она будет моей.

Я… если я был плохим, я стану хорошим. На всё готов ради неё. На всё.

Утром просыпаюсь рано, как ни странно, очень бодр, чувствую себя потрясающе. Слышу рядом тихое сопение, её нежное дыхание, ровный стук её сердечка.

Слышно пение птиц, мычит корова – у Ивана тут большое хозяйство, Сами мне рассказывала.

Сквозь дыры в стенах и крыше струится солнечный свет, в лучиках пляшут веселые пылинки.

Я опять счастлив. Это чувство меня окрыляет, хочется петь, кричать, любить!

Да, да, я в полной боевой готовности, всё ноет, но я не посмею тронуть мою спасительницу.

Мою любимую девочку.

У нас с ней всё будет красиво. Очень красиво.

Реснички дрожат, приподнимаются. Вижу голубой свет её ярких глаз. Сами видит меня и щечки тут же окрашиваются розовым, словно утренняя заря ложится на них.

С ней я стану поэтом.

- Доброе утро, любимая!

- Доброе утро… - еле шепчет, а я целую её в носик, потом в губы…

- Нет, подожди, я… мне нужно умыться.

- Ты прекрасна.

- Что скажет тётя, когда узнает, что я спала тут, с тобой?

- Ничего не скажет, не бойся, моя принцесса.