Цена развода

Пролог

С пониманием и прощением ко всем участникам событий…

Пролог

Девочки, никогда! Слышите? Никогда не связывайтесь с женатыми мужчинами! Ничего хорошего из этого не выйдет. Правда.

«На чужом несчастье своего счастья не построишь», - гласит народная мудрость.

И если ваши отношения могут кого-то ранить, причинить боль – не ввязывайтесь в это дело. Пройдите стороной. За то, что не поддались искушению, не взяли грех на душу, жизнь обязательно наградит вас другим мужчиной.

Свободным.

Мальчики, никогда! Заклинаю вас! Никогда не заводите отношений на стороне, будучи связаны узами брака! Сначала разведитесь с женой, если вас ничего не держит рядом, и только потом ищите другую женщину.

В противном случае из вашей связи ничего хорошего не выйдет…

Поверьте...

***

Всё в этой жизни имеет свою цену. Все наши поступки и выборы сегодня формируют наше завтра. Мы сами выстраиваем свою реальность, творим своё будущее. В этом и заключается вселенский Закон свободы воли.

Боженька, конечно, приглядывает за нами, но и не вмешивается до поры до времени. Данная история тому подтверждение.

Все герои истории – реальные люди. Они легко узнают себя, прочитав эту книгу. Жизнь разбросала нас по разным городам и странам. Кого-то уже нет на этом свете, они остались только в памяти. С кем-то мы до сих пор общаемся, хотя в какой-то момент жизни были врагами. Имена изменены, но характеры, события – настоящие.

Сразу скажу, что никого не обвиняю. Прошло то время, когда воспоминания вызывали боль и пробуждали от сна обиду. Понадобилось несколько долгих лет, чтобы переосмыслить случившееся. Взглянуть на него с разных ракурсов. Поставить себя на место каждого участника ситуации и осознать причины его слов, решений, поведения.

В тех обстоятельствах мы делали то, что могли, что умели, как считали правильным.

Вы ведь понимаете, что у всех разное воспитание, детские травмы, установки в голове, определённые запреты и допуски. Свои боль, страх, история рода, опыт предков, прошитый в ДНК и определённые программы, унаследованные от прародителей.

Нырнуть в глубину, увидеть истинную природу выборов, связь участников событий и обучающие уроки ситуации, было непросто, но оно того стоило.

Мы все извлекли определённый опыт для развития души. Все ли его осознали – не берусь судить, но думаю, что многие.

Зачем решила об этом написать?

Наверное, в назидание молоденьким девочкам и мужчинам, решившим связать себя узами брака. Из желания уберечь их от ошибок и не разрушить своё будущее.

За необдуманные поступки порой приходится платить непомерную цену, брать у жизни взаймы, а потом становиться банкротами.

Кармические долги – штука неприятная. Порой – довольно болезненная. Иногда – смертельно опасная.

Что толкает нас на эти легкомысленные шаги?

Гордыня, зависть, страх, глупость, отсутствие опыта, молодость…

Всё, что ты делаешь другим - ты делаешь себе. Причиняя кому-то боль (неважно, осознанно или нет), ты в отложенном старте разрушаешь себя.

Всё вернётся бумерангом, но с другой стороны, откуда не ожидаешь. Возможно, станешь кого-то винить в своих страданиях, но их причина - ты и никто другой. Твои мысли, слова, действия...

Развод, как и для многих женщин, стал для меня самой большой психологической травмой в жизни. Помню, как ежедневно спрашивала у подруги, пережившей подобный опыт: «Ира, когда мне станет легче? Ну когда мне станет легче?..»

Этот груз давил на плечи, лежал камнем на сердце, стягивал железным обручем голову.

Развод изменил меня. Подарил множество осознаний. Страдание – лучший учитель.

Однозначно, развод сделал сильнее и мудрее. Перевернул внутренний мир, перепрошил систему ценностей, научил взвешивать свои решения и нести ответственность за слова и поступки, подарил другого мужчину и новую семью.

Но вначале была боль… Море… Океан боли…

Как выплыла и выжила?..

Расскажу, если вам интересно...

***

Друзья, подпишитесь на страничку Автора, чтобы не пропустить новые книги.

Глава 1

Вот честно, не знаю, почему Боженька даёт нам, восемнадцатилетним дурочкам, красивую внешность, стройную фигуру и не даёт мозгов.

Нет, интеллект присутствует, а вот разума – кот наплакал.

Выпорхнув из родительского гнезда, мы несёмся навстречу приключениям, то и дело попадая в опасные и нелепые ситуации, делая ошибки, порой творя совершенную дичь.

В десять лет я мечтала стать учителем. В пятнадцать – писателем. В семнадцать – врачом.

Исполнились ли мои мечты? Да, но как-то косенько, кривенько и не на сто процентов. При этом абсолютно уверена, что Бог берёг меня, идиотку.

И от меня – возможных больных и потенциальных учеников, потому что специалист вышел бы так себе, на троечку. Это я про профессии учителя и врача. Какой получится писатель – судить вам, моим читателям.

А пока окончила десять классов и вовсю готовилась к поступлению в медицинский институт – штудировала химию и биологию, с русским языком и так всё было в порядке.

Жила в деревне с родителями. Сенокос, корова, овцы, огород, лес, река, рыбалка. Лето – это не только отдых, но и много работы. Деревенские понимают, о чём говорю.

В те годы ещё не было никаких ЕГЭ. Мы сдавали сочинение и устные экзамены. И в конце десятого класса, и при поступлении в высшие и средние специальные учебные заведения. Плохо это было или хорошо? Да кто знает...

Нормально было. Учителя, в общем-то, знали, на что способен каждый ученик, как он учился, списал или своим умом воспользовался на экзамене. Оценки ставили справедливо, на мой взгляд.

Приехав в областной центр подавать документы в институт, испытала настоящий шок. Оказалось, что на вступительных экзаменах химию в тот год заменили физикой, такое практиковалось. А я была ни сном, ни духом.

Мечта стать врачом разбилась о суровую реальность, и чтобы не терять год, отнесла документы в педагогический институт на естественно-географический факультет. Преподаватель химии и биологии – тоже неплохая профессия. Единственный минус – дети. Материнский инстинкт во мне спал, младших в семье не было, только старшая сестра, поэтому опыта общения с детьми не имелось.

В те годы мы даже слова такого не знали – «чайлдфри». Бездетная женщина априори считалась несчастной. И я была намерена выйти замуж и завести детей, но в будущем. А не так сразу и не так много, как целый класс…

Поступила в институт легко. Всё-таки в школе училась на четыре и пять, а сдаваемые на экзаменах дисциплины были моими любимыми.

Традиционно в сентябре нас, студентов, отправили на картошку в совхоз. Помощь сельскому хозяйству в сборе урожая не была безвозмездной. Нам даже платили какие-то деньги. Именно там, на картошке, я познакомилась со своим будущим мужем.

Ещё на абитуре подружилась с двумя Ленами. Красивая брюнетка с вьющимися волосами – Лена Томилина. Приехала поступать из района, как и я. Вторая девочка – Лена Истомина – симпатичная, открытая, доверчивая, воспитанная и очень правильная, с обострённым чувством справедливости. Она жила в областном центре. Мы сблизились во время вступительных экзаменов и на перроне в ожидании студенческого поезда жались друг к другу, как испуганные воробушки.

Кураторы быстро распихали студентов по вагонам. Ночь в поезде, а утром на станции нас ждали несколько автобусов.

У Фортуны в тот день было мерзкое настроение, и она затолкала нас, девочек, в автобус к ребятам – студентам первого курса отделения начальной военной подготовки. В этот же автобус, увидев знакомые лица, села ещё одна Лена, тоже студентка нашего факультета. И пазик весело покатил нас в неведомую даль.

***

Даль оказалась глухой деревней Наумовкой. Одна улица, несколько домов, магазин, клуб, закрытая начальная школа, ферма – вот и вся инфрастуктура населённого пункта.

Агроном Пётр Васильевич радостно встретил гостей и показал «хоромы» – большой деревенский дом, где было всего две комнаты и кухня. В сарае – столовая, за огородом – баня, удобства – во дворе.

В одной комнате расположились девочки, в другой – мальчики.

Ну как, мальчики... Все они отслужили в армии, а значит, им было минимум по двадцать лет, кому-то и больше. Настоящие мужики. Со щетиной, своим неповторимым ароматом после дальней дороги и сальными улыбочками.

Нас, троих соплюшек, едва покинувших школьную скамью, и двадцатидвухлетнюю замужнюю Лену Осипову, кажется, уже поделили…

А между тем, энтузиазм из Петра Васильевича так и сыпался:

Дом тёплый, дрова есть, топите печки хоть каждый день. Колодец вверх по улице через два дома. Летняя кухня-столовая – в сарайчике. Мы там плиту поставили, топится дровами. Продукты будете брать в магазине, под запись. Картошку - с поля, молоко – с фермы. Председатель распорядился ведро молока с вечерней дойки вам выделять. Ну, кажись, всё.

Толик Назаров, здоровый бугай, вышел вперёд:

- А поле с картошкой где? Что убирать-то?

- Да, поле! - агроном хлопнул себя по лбу. - Так поле за деревней. В восемь утра трактор с картофелекопалкой будет проезжать несколько рядков, мешки и вёдра на краю поля оставит. Собираете картошку в мешки, потом трактор с прицепом подъедет, погрузить надо будет. Рук в совхозе не хватает, на вас одна надежда.

Бригадир Мария Ивановна Спешова будет вести учёт, зарплату тоже она начислит. Завтра с утра к вам подойдёт, всё расскажет. А пока располагайтесь, чувствуйте себя как дома.

«Ага, дома! Девять амбалов и четыре соплюхи, которых занесло в этот треклятый автобус».

Если по дороге в деревню в нас ещё жила надежда, что появятся ещё какие-то девочки-студентки, которых везёт другой автобус, то сейчас она медленно умирала.

Лена Осипова подняла руку:

- А куда увезли со станции других? Далеко от нас ближайшая студенческая бригада?

- Так по разным совхозам распределили, - почесал затылок агроном. - Знаю, что в Колпачёво тоже студентов просили. Километров шесть от нас.

Мы с девочками пригорюнились и отправились к себе в светёлку. Вещи не распаковывали.

Глава 2

Условия проживания нас с девчонками не устраивали абсолютно!

Во-первых, удобства во дворе – это была небольшая будочка с клозетом прямого падения. Щели в стенах не оставляли простора для воображения – подойди поближе и увидишь «заседателя» во всей красе. Поэтому договорились вывешивать на дверь «белый флаг» (кусок простыни), сигнализирующий, что туалет занят.

Во-вторых, перспектива «бытового рабства» тоже угнетала. Готовить мы не умели. Стирать чужое бельишко тоже не мечтали. Да и вообще роли нам отвели какие-то унизительные…

И, в-третьих, самое главное – нам предстояло жить под конвоем. Чтобы попасть в свою обитель, приходилось проходить через комнату парней – она была проходной. И это нервировало неимоверно.

Каждый наш шаг контролировался: «Куда?», «Зачем? Требуется помощь?», «Где?» Такое ощущение, что данные студенты отделения НВП поголовно были поклонниками телеигры «Что? Где? Когда?» Вот не умиляло ни разу…

В первый же вечер мы сидели в своей комнате после бани и сушили волосы. Фен? О чём вы? В те годы подобные агрегаты имелись лишь в парикмахерских. Высокие железные «набалдашники», подключающиеся к электросети, с места было сдвинуть под силу лишь очень упитанным женщинам. Портативный фен попал ко мне в руки только лет через пять-шесть. А пока мы промакивали волосы полотенцами и расчёсывали массажными щётками, именуемыми в простонародье «массажка».

Бальзамов, кондиционеров для волос тоже не существовало. Поэтому, если ты не расчесала шевелюру сразу после мытья, позже это сделать будет архисложно.

Хлипкая перегородка между комнатами позволяла слышать всё, что происходит у соседей. Сами мы разговаривали шёпотом. И вот опять раздался стук в дверь:

- Девчонки, к вам можно? - в комнату завалились Сергей Гундерсон - хоккеист с внешностью скандинава, и Валера Зорин - языкастый оболтус.

- Мы чего пришли-то? Может, в картишки вечером перекинемся? Как вы? Скучно тут, заняться нечем…

- Я не умею, - отрезала Осипова. Лену никак не покидало напряжение. Она всё время хмурила брови, с подозрением встречала любые предложения и комментарии со стороны парней.

- Я тоже пас, - быстро съехала с темы Лена Томилина.

Истомина немного помялась и отказалась:

- Нет, не хочется…

Ребятки стухли.

- Зря. Оль, а ты как? - Гундерсон не терял надежды.

В ответ пожала плечами. В те годы во мне пылал дух авантюризма, море было по колено и Отвага считалась моим вторым именем.

Сорин решил зайти с другой стороны. Увидел на тумбочке стопку книг:

- Книжки читаете… В клубе наверняка библиотека есть.

Гундерсон оживился и подхватил идею приятеля:

- О, точно, клуб! А давайте устроим там танцы? А чего? Объявление повесим, местных позовём. Можем даже концерт организовать. У нас Вася Ряхин на гитаре играет.

Представила тихого и стеснительного Васю. Вряд ли он вдохновится ­– интроверты не любят публичности. Сидеть в лесу у костерка и перебирать струны – это да, а выступать со сцены – сомнительно…

Лена Томилина съязвила:

- Раз вы такие талантливые – организуйте. А мы не поём и не танцуем, стихи не читаем, в сценках не участвуем, поэтому в зрительном зале посидим, на ваши таланты полюбуемся.

Честно говоря, во всей этой истории нас с Томилиной подвели именно наши длинные языки. Парни потом так и окрестили: «Стервы языкастые». Ну, и ещё женское коварство, помноженное на бурную фантазию. Каюсь, грешны…

Покидать нашу тихую девичью пристань мальчики не спешили. Гундерсон обнаглел и присел ко мне на край заправленной кровати, не спросив разрешения:

- Слушайте, девчонки, а расскажите, какие вам парни нравятся? Вот за какого мечтали бы замуж выйти?

И тут меня бес ударил в ребро, не иначе. Очень хотелось поставить нахала на место:

- Ну, какие? Уж точно не преподаватели начальной военной подготовки в школе. Я бы вышла замуж за моряка. Чтобы за границу ходил, деньгами и подарками меня заваливал, а дома бывал редко. Ты вроде замужем, а вроде и нет. Готовить не надо, работать не надо, живи в своё удовольствие!

Ребята ошарашенно переглянулись –­ только что вчерашняя выпускница школы разорвала привычный шаблон. Не ожидали они такой прагматичности и цинизма. За стенкой тоже была тишина. Нас внимательно слушали, затаив дыхание.

Валера отмер первым:

- Оль, серьёзно?

- А почему нет? - волосы почти высохли, умело заплетала их в длинную косу.

- Ясно. А ты, Лен, за какого бы замуж пошла? - обратился он к Истоминой.

Лена ответила правильно. Так, как и должна мыслить девочка восемнадцати лет того времени, непосредственная, открытая, полностью доверяющая миру и людям:

- За того, который меня полюбит.

Мы все устыдились своих мыслей. Ведь она озвучила единственно правильный вариант, гарантирующий счастье в семейной жизни. По крайней мере, на какой-то период.

Ребята ушли, а мы долго молчали, думая каждая о своём. Легли спать, выключили свет, долго переговаривались полушёпотом.

- Девочки, мне это не нравится. Как я мужу объясню, что жила в одном доме с девятью мужиками? Кормила их, обстирывала? Он не поймёт… Мы только полгода назад поженились, - сокрушалась Лена Осипова.

Томилина высказала своё недовольство:

- И работать нас не пускают. Словно в рабство взяли: готовь, стирай, убирай за ними. Да я вообще не умею ни варить, ни печки топить!

Картина рисовалась безрадостная.

- А стирать в холодной воде их вонючие носки? Уж увольте! - меня прямо передёрнуло от отвращения. Нюх с детства как у собаки, поэтому непростая история с запахами сопровождает всю жизнь.

Лена Истомина поддержала общее настроение:

- Да, я тоже не хочу. Уж лучше картошку на поле собирать.

И тут раздался громкий рёв Толика Назарова, здорового и отбитого на голову «афганца»:

- Эх, бабу бы!

Мы дружно проглотили языки и сжали ягодицы. Лена Осипова тихонько заплакала и прошептала:

Глава 3

Утром нас разбудил взволнованный голос Лены Истоминой:

- Девочки, вставайте! Лена пропала!

Кровать Осиповой была торжественно заправлена, вещи отсутствовали. Такое ощущение, что сбежала из этого ада ещё ночью и даже записки не оставила.

Вот это было обидно. Могла бы разбудить и попрощаться, с собой позвать. Может, мы бы тоже уехали…

Но с другой стороны, девчонку тоже понять можно – наверняка пробиралась в ночи на цыпочках мимо спящих парней и тряслась как осиновый лист, что проснутся и остановят. Да и вечером мы её решение не поддержали, а могли бы…

- Слушайте, а как она до станции добралась? Пешком, что ли? - представила, как Лена тащится с сумкой по пустынной лесной грунтовке. Жуть!

Томилина высказала другую версию:

- Не, наверняка на попутках или агронома разбудила…

Ладно, делать нечего – оделись и отправились добывать себе завтрак.

Да, вы не ослышались – себе.

Мы с Томиловой негласно решили, что амплуа домашних рабынь нам не подходит. Истомина была не готова к бунту, но это её личное дело. Между тем она сокрушалась:

- Семь часов! Надо скорее плиту растопить, а то не успеем кашу сварить за полтора часа. Ребятам к девяти на работу. Пока молоко вскипит, пока эта крупа доварится. Интересно, овсянка или манка тут есть? С ними было бы быстрее и проще…

У девчонки душа болела за голодную роту, а мы хмуро и осуждающе на неё поглядывали за то, что тащит нас за собой в эту кабалу.

- С хлебом и маслом чай попьют, не баре, - угрюмо проворчала, сцеживая накопившийся за ночь яд.

- Пусть сами кашеварят. Мы с пряниками чаю попьём – и нам хватит, - поддержала меня Томилина.

История с кашей не задалась с самого начала. Томилина настаивала, что проще вскипятить воду, засыпать рис, а потом добавить в конце молока. Её мама так делала.

Истомина настаивала, что сначала надо довести молоко до кипения, а потом тонкой струйкой засыпать рис и варить, постоянно помешивая.

Мне было по барабану. Кашу не любила, готовить не умела.

Вскипятила электрический чайник – розетка в сарае имелась – отрезала себе пару ломтей душистого белого хлеба, щедро намазала их подтаявшим сливочным маслом и посыпала сахаром. Вкусно!

Удивлённое лицо Коли Бунько явилось мне в проёме двери, когда только поднесла кусок ко рту.

- А что, завтрак ещё не готов? - голубоглазый красавчик вопросительно поднял бровь, глядя на меня. Коля был хорош, правда. Чёрные, коротко стриженные волосы, пухлые девичьи губы, накачанный торс, широкие запястья с перевитыми венами – не влюбиться было проблематично. Но, надо отдать мне должное, вляпалась в него не сразу.

- А что, вы тут ночью Золушку видели? Или повариху наняли, чтобы она вам супы-расстегаи готовила? Или крепостных завели? - вызверилась на парня голодная я.

Коля смекнул, что Феей Добра с утра не пахнет:

- Оль, ну чего ты сразу? Мы же договорились вчера, что вы готовите?

- Неужели? А вы слышали, чтобы мы прямо так и сказали: «Будет вам, мальчики, по утро сытная трапеза, днём – обед из трёх блюд, а вечером – блины со сгущёнкой?»

К слову, сгущёнка в те годы была страшным дефицитом, достать её было сложно.

- Ладно… - парень скис. - Чаю-то хоть можно попить?..

- Садись, так и быть. Кипяток – в чайнике, хлеб-масло – на столе, угощайся, - разрешила присоединиться и намекнула, что у нас самообслуживание.

Девчонки тоже не стали ждать каши, решили перекусить. И пока мы сидели, болтали, почувствовали какой-то неприятный запах.

- Каша горит! - Истомина метнулась к плите, но было поздно. Рис осел на дно и намертво сцепился с кастрюлей. Даже верхний слой ведьмовского варева отдавал гарью.

Не стали выкидывать. Скромно поставили на край стола. Дескать, кто не побрезгует – welcоm!

Парни шли на завтрак вразнобой. Единственный умывальник на улице не позволил умыться всем в одно время. Мы с девчонками вообще как кошки лапками мордочки сполоснули: ледяная вода к долгим spa-процедурам не располагала.

Кашу пробовали, но никто не рискнул положить себе в тарелку. Только бесстрашный Назаров навалил полную миску и уплетал за обе щеки. Мда, непритязательный боец…

Когда с приёмом пищи было покончено, Виктор Петрович удивлённо заметил:

- А где у вас Осипова? Спит, что ли?

Томилина быстро стёрла с его лица гаденькую улыбочку:

- Уехала домой ещё ночью.

Ребята тревожно переглянулись, Петрович слегка выпал в осадок:

- Почему? Что случилось?

Тут уж я решила потоптаться на мужском самолюбии:

- А это надо спасибо сказать Толику Назарову!

Виктор Петрович недоумевал:

- Что с ним не так?

- Не надо было вчера вечером свои низменные желания озвучивать так громко! И вообще, - многозначительно посмотрела на пустую тарелку из-под каши, которую умял «афганец», - найдите ему экзорциста, пока не поздно.

- Это ещё кто-то такой? - искренне оскорбился Анатолий.

- А, забыла! Вы же книг не читаете… Экзорцист - изгоняющий дьявола священник.

Это сейчас я понимаю, что Толик страдал ПТСР (посттравматическое стрессовое расстройство) после службы в Афганистане. Но в то время у меня не было опыта взаимодействия с психотравмированными людьми и не осознавала как рискую, подтрунивая над ними.

- Пошли, девочки, нам ещё печки топить, - поднялась со скамейки, намереваясь слинять подальше от «высшего общества».

Тормознул меня Игорь Лепиков – скользкий и противный тип, с первого взгляда вызвавший стойкую антипатию:

- Мы там грязное бельё в бане оставили. Вы днём постирайте. Верёвок пока нет, можно на забор повесить сушиться.

Лена Истомина видела, что назревает конфликт и решила сгладить острые углы:

- А стиральный порошок или мыло есть?

Лепиков мотнул головой в сторону бани:

- Мыло там есть хозяйственное. А порошок можно в магазине купить. Нам же вроде под запись должны всё давать?

Глаза Томиловой засветились лукавством. Эта хитрая лиса явно что-то задумала:

Глава 4

Как только пыль под сапогами наших трудяжек улеглась, мы с Томилиной отправились в магазин. Сейчас я бы сказала – на шопинг. А тогда – посмотреть, чем нас местный торгпром порадует.

Небольшое одноэтажное деревянное здание с железными решётками на окнах. Всё, как в других деревнях. Но отличие было и колоссальное.

За прилавком стоял пожилой усатый мужчина в белом халате и колпаке. Мы изумлённо уставились на продавца – в то время подобное было редкостью, в основном в торговлю шли женщины. А если мужчины и были, то занимали руководящие посты.

- Студентки пожаловали? - поприветствовал он нас открытой, доброй улыбкой.

- Здравствуйте! Да, приехали на уборку картошки.

Кроме нас, в магазине никого не было. Томилина активировала свои лисьи повадки:

- Нам сказали, что вы будете отпускать товары под запись, а совхоз потом рассчитается? Можно узнать, что есть в наличии?

Соломон Аристархович, как он нам позже представился, наклонился и достал из-под прилавка две банки сгущёнки, карамельки, шпроты и прочую дефицитную снедь.

- Таким красавицам ни в чём отказу не будет, - он радушно подвинул к нам товар.

И тут меня осенило:

- А скажите, есть ли в деревне пустое жильё? Нас поселили в один дом с парнями, а мы же девочки… Парни все – после армии, куратора с нами нет. Как бы чего не вышло… Нам бы куда переселиться, хоть в комнатку отдельную, хоть в чулан?..

Соломон Аристархович крутанул ус и нахмурил брови:

- Это, конечно, непорядок… Я живу в доме, где вторую половину занимает начальная школа. Сейчас в ней никто не учится, ребят на автобусе каждый день в район возят. Но ключи от школы у меня есть, печки там иногда топлю, чтобы дом не остывал в холода. Можете туда переселиться, только кровати надо перенести.

Не верила, что изменщица Фортуна одумалась и повернулась к нам не задом, а передом.

- Ой, это мы – мигом! Кровати железные, разбираются. Можно, мы сейчас переедем, пока парни на поле? А то завтра может и не получится… - вспомнилась угроза Верещагина приставить к нам конвой.

Соломон Аристархович записал наши покупки в тетрадь, затем вывел на крыльцо:

- Вон, видите, зелёный дом? Справа – моё крыльцо, а слева – школьное. Бегите за вещами к себе, я сейчас магазин закрою на десять минут и школу вам отопру.

Мы с Томилиной запрыгали от радости:

- Спасибо! Спасибо! А мы вам будет полы мыть, в огороде поможем, дрова уложим, если надо!

- Бегите, свиристелки, - засмеялся продавец. - Вечером зайду, погляжу как устроились.

Мы с Томилиной вприпрыжку понеслись к себе. А жизнь-то налаживалась, определённо!

Лена Истомина, как ни странно, переезду не обрадовалась. Но оставаться одной с мужиками – не вариант, поэтому свернула матрасик и как миленькая потащила на новое место жительства.

Мы сделали несколько рейсов, пока всё перетаскали. В школе был один класс и раздевалка, кухни с плитой не было, просто две печки. Готовить не на чем, но мы не расстроились – как-нибудь выкрутимся.

Расставили кровати в просторном классе. Парты сдвинули к стене и поставили друг на друга. Их и было-то немного. Парочку вынесли в раздевалку. Ржали как лошади, представляя вытянувшиеся от удивления лица парней. Как они там, в закопчённой избе, не заскучают?

Сгущёнку и прочий дефицит поделили по-братски: половину – ребятам, половину – себе. У нас теперь был блат и охрана за стенкой, поэтому месяц точно протянем!

Истомина ушла кормить ужином бригаду, а мы с Томилиной сидели и пили чай с Соломоном Аристарховичем. Он принёс нам электроплитку и электрочайник. Не новые, но вполне рабочие. Презентовал небольшую кастрюлю, сковородку. Чашки, ложки мы нашли в учительском столе. Похоже, дети пили на переменах чай. Тут же было несколько тарелок и вилок.

Оказалось, что у соседа есть дома телефон. Томилина решила позвонить родителям – они жили в соседнем районе. Мы составили список, что нам жизненно необходимо на месяц. Ленка сказала, что её папа в выходные всё привезёт, ехать недалеко.

Ближе к ночи, когда мы уже укладывались спать, в нашу дверь поскреблись. Накинула на ночнушку халат и вышла в раздевалку:

- Кто там?

- Оля, это я – Виктор Петрович. Пусти, пожалуйста, поговорить надо…

Вернулась в класс и посмотрела в окно – Витя топтался на крыльце один. Ладно, узнаю, что там у них стряслось. Двери открыла и запустила гостя в раздевалку:

- Ну?

Верещагин растерял весь свой апломб и уверенность:

- Я мириться пришёл.

Опаньки? Что за игры? Не поняла…

- Так мы вроде и не ссорились…

- Нравишься ты мне…

Тю, да тут с любовями пожаловали, а мы ни сном, ни духом. Не стала из себя стерву строить. Всё-таки нам жить в одной деревне и, возможно, вместе работать.

- Вить, вот совсем не ко времени. Мы уже спать ложимся. Столько барахла за день перетаскали! И вообще, не до этого…

Верещагин надул губы:

- А когда – до этого? Вы завтра на работу-то пойдёте? Зайти за вами?

И тут я поняла, что вот ничуть не жажду ходить на поле вместе с этими обормотами. Представила наши позы с оттопыренными попами за сбором картошки и глумливые улыбочки вчерашних солдафонов. Нет уж…

- Вить, мы будем Соломону Аристарховичу дрова укладывать, печки в школе топить, местным старушкам помогать. С картошкой вы и сами справитесь. На зарплату не претендуем, деньги у нас есть. Родители ещё пришлют, если закончатся.

Чувствуется, что не ожидал Виктор Петрович от нас такой прыти. Проворчал недовольно:

- Школу смотрите не сожгите, кочегары…

И ушёл, громко хлопнув дверью.

Когда вернулась, девчонки с нетерпением ждали новостей.

- Визит вежливости, так сказать. Они теперь будут по очереди к нам таскаться, вот помяните моё слово.

Посмотрела на Истомину:

- Лен, ты можешь больше им не готовить, пусть сами себя обслуживают. Я сказала, что мы будем местным старичкам помогать. Думаю, институту вообще плевать, чем мы тут занимаемся. Нам лишь бы до отъезда продержаться. Картошку они и без нас выкопают…

Глава 5

Общежитие номер три встретило нас запахом хлорки и еды, шумом людского муравейника, строгой вахтёршей тётей Машей.

Лена Томилина уже заселилась ­в комнату на пятом этаже к девочкам с инфака. Я же во время экзаменов жила у дяди, поэтому только после работы в совхозе соизволила подать заявление. Как иногородней мне дали место в комнате на троих.

Общага была не новой. Пятиэтажное кирпичное здание с двумя лестницами в противоположных частях коридора. На каждом этаже кухня, душ, туалет. Комнаты небольшие, на трёх-четырёх человек. В третьем корпусе жили студенты нашего естественно-географического факультета – химики и географы, спортфаковцы, включая уже знакомых вам НВПшников, и студенты факультета иностранных языков. Как самой привилегированной касте им был отдан пятый этаж.

Мои соседки – Галя Дернова и Таня Сахарова – учились со мной в одной группе. Галя – моя ровесница, у неё на пятом курсе спортфака учился старший брат, а значит, чувствовала она себя в общаге под такой защитой довольно уверенно.

Таня, пухленькая блондинка, была постарше на два года. Поступила в институт не с первого раза, успела поработать в школе и знала, что её ожидает в будущем. Молодой человек Татьяны учился в техникуме, у них были самые серьёзные отношения, дело шло к свадьбе.

Надо заметить, что у меня на тот момент тоже был парень ­– дружила с одноклассником двоюродного брата Алёшей Сидоровым. Мы все трое были одного возраста. В те годы подобные отношения называли «ходят вместе». Не дружат, не встречаются, не крутят любовь, а «ходят». Потому что парочки в основном гуляли по улицам, держась за руки, грелись в подъездах и целовались где-нибудь на скамейке в парке. Вот так всё было целомудренно.

После школы Лёшка решил сначала отслужить в армии, а потом уже поступать куда-то. Поэтому в октябре благополучно проводила его на службу, пообещала ждать и писать письма. Рыжий, почти двухметровый амбал погрозил мне пальцем из окна вагона и умчался отдавать долг Родине. А я окунулась в учёбу и весёлую студенческую жизнь.

Любила ли я Сидорова? Наверное, нет. Скорее, он был мне симпатичен, да и смотрелись мы вместе неплохо. С моим ростом метр пятьдесят семь и сорока пятью килограммами веса выглядела рядом с ним Дюймовочкой. Длинные волосы до пояса, прямой, аристократический нос, серые глаза – природа не обделила внешностью, а вот с умишком и характером были проблемы. Точнее, ум-то был, разум отсутствовал. Ехидства, упрямства и вредности хватало, а если прибавить к этому энергию и шило в одном месте, то сразу становится понятно – Сидорова из армии я не дождалась…

До первой сессии учёба казалась нам, первокурсницам, чем-то необременительным и совершенно необязательным. Чего греха таить, лекции пропускали, особенно по понедельникам.

«От сессии до сессии живут студенты весело». Кто мы такие, чтобы нарушать эту заповедь? В чём же заключалось студенческое веселье?

Дискотеки. Они проходили не только в институте, но и в нашем общежитии. На них можно было приглашать гостей, но чаще гости были «незваные» и просачивались в обход тёти Маши через форточки на первом этаже.

Парни из «Вороны», из «Рыбки» (местные мореходки), из техникума связи и прочих мужских учебных заведений жаждали знакомств с будущими училками.

На дискотеке первокурсниц можно было легко отличить от немногочисленных студенток четвёртого и пятого курса по инфернальному пламени в глазах и такому же внешнему виду.

Модные молодые ведьмы собирались на шабаш часа по три. Помыть голову, высушить (напоминаю – без фена) волосы, завить на бигуди, сделать начёс. Глаза подводили карандашом так, что встреча в темноте грозила неискушённому парню-студенту как минимум заиканием. Ядовитые тени на всё веко, слой тонального крема "Балет", обеспечивающий на лице маску вселенской скорби, румяна не использовались из соображений: "Это будет уже перебор".

Повязка на голову с бантом, удушающий запах польских духов «Быть может», чёрные перчатки-сеточка, мини-юбка и «мыльницы» на ногах (прибалтийские изящные пластиковые тапочки для душа и купания) – были последним писком моды, почившей после эстетического катарсиса.

Никому из нас даже в голову не приходило, что чистота и очарование юности - самый привлекательный "макияж" и притягательный образ.

Обмен одеждой и обувью практиковался широко. Немного алкоголя для храбрости обеспечивали те же студенты спортфака. Немудрено, что к концу пятого курса половина общежития умудрялась пережениться и завести детей. Семейная общага в институте тоже имелась…

История с алкоголем однажды чуть не обернулась для меня трагедией. Мы тогда пробовали яблочное вино. Заливали напиток в себя маленькими дозами, дабы контролировать ситуацию. Но видимо мой контроль ослаб, и я оказалась в комнате студента четвёртого курса спортфака Сашки Ломтева. Как уж он умудрился после танца затащить к себе – не ведаю. От поцелуев дело пошло дальше. Парень явно был прошарен в деле соблазнения глупых первокурсниц, и спас меня потери невинности только стук соседей этого Казановы в дверь.

- Ой, кто-то пришёл! Подожди! Давай откроем, посмотрим, кто там и продолжим… - блеющим от страха голосом уговаривала здорового парня. Алкоголь выветрился, инстинкт самосохранения проснулся от спячки.

Ломтев тоже не был трезвым, поэтому легкомысленно согласился. И когда немного приоткрыл дверь, выскользнула в щель, подобно испуганной мыши.

Протрезвевшая и испуганная, пулей вылетела из «гнезда разврата» и убежала к себе в комнату, где закрылась на замок и тряслась ещё полчаса, размазывая слёзы и сопли.

Ну, а кого винить? По внешнему виду такая девица в полной боевой раскраске и подшофе никак не тянула на невинную вчерашнюю школьницу. Дурой не была, выводы сделала и больше ничего крепче чая перед дискотеками не пила.

Ломтев ещё пару раз ко мне подкатывал, но даже танцевать с ним не соглашалась. Пугающие воспоминания и стойкая неприязнь возвели между нами непреодолимую стену отчуждения. Парень походил кругами и отступился…

Глава 6

Коля позвал меня встречать праздник к Игорю Винскому, на Факторию. Отдалённый район города имел свою криминальную ауру. Здесь парни приторговывали водкой на «пятачке» (в те годы спиртное продавалось по талонам), сигаретами, магнитофонными кассетами с записями, «фарцевали».

За Факторией была расположена барахолка, именуемая в народе «Тучей». На сколоченных из грубых досок прилавках продавали дефицит. Архангельск –­ портовый город, и моряки реализовывали привезённый из-за границы товар вот на таком стихийном рынке.

Помню, как мы с подругой допилили на трамвайчике до конечной остановки, а потом пошли вслед за толпой. Она привела нас к высокому деревянному забору. За забором люди ходили по кругу, рассматривая выложенный продавцами товар. Именно там купила себе первые импортные зимние сапоги, которые у меня в общаге благополучно украли.

Да, во времена дефицита за своим «добром» нужен был глаз да глаз. Оставила приоткрытой дверь в комнату, пока ходила на кухню посолить борщ, и сапожки «утопали» в неизвестном направлении. К вечеру их, конечно, нашли в одной из комнат. Девочку, которая совершила деяние, исключили из комсомола и отчислили из института. Мне её было жаль, но иного исхода в те годы ждать было глупо. За решётку не посадили – уже хорошо…

Дома у Игоря были родители – Галина Дмитриевна и Валерий Александрович. Мама с папой накрыли нам стол, а сами ушли в гости. Галина Дмитриевна с первого дня знакомства прониклась ко мне какой-то материнской любовью. Впрочем, я отвечала этой доброй женщине тем же.

Игорь был со своей девушкой, тоже студенткой мединститута Мариной. Красивая брюнетка с высокомерным, пристальным взглядом, точёной фигурой и длинными ногами «от ушей». «Показательная», как любил подчёркивать Винский. Она мне почему-то сразу не понравилась, да и мама Игоря её не жаловала.

За столом Марина пристально меня разглядывала, а потом обратилась с вопросом к Коле:

- Как Катя поживает?

Бунько поперхнулся морсом. Вытер салфеткой рот и недовольно пробурчал:

- Нормально поживает. Какие-то проблемы?

Девушка ухмыльнулась и поднесла к губам бокал с шампанским:

- Никаких проблем, просто спросила. Давно её не видела.

Коля тут же начал активно за мной ухаживать за столом: накладывать салатики, подливать напитки. Игорю было почему-то неловко:

- Не обращайте внимания на мою Змею, она сегодня не в духе.

«Показательная Змея» зашипела в его сторону, а потом залпом махнула бокал шампанского. В алкоголе Марина себя не ограничивала, хотя на тот момент уже была беременна, но об этом позже.

***

Мы отметили праздник, сходили на ёлку, подурачились на народных гуляниях в центре Фактории. В эту ночь Коля впервые меня поцеловал. Конечно, давно подозревала, что интерес у парня ко мне далеко не праздный. Бунько уже взрослый мужик, после армии, какой смысл ему ходить с девушкой на «пионерском расстоянии»? Всё к этому шло.

Когда Куранты пробили двенадцать, мы пригубили шампанское, и Коля притянул меня к себе, впившись в губы вовсе не целомудренным поцелуем.

Не скажу, что понравилось, но и опыта у меня было немного. Засовывая в рот свой язык, парень даже не подозревал, что от немоты его отделяет пара секунд. Желание прикусить наглый орган было практически непреодолимым. Еле сдержалась…

***

Отношения с Бунько постепенно затягивали. Уже не могла сказать, к кому испытываю привязанности больше – к Алексею или Коле. Сидоров был далеко, а Бунько – здесь, рядом.

На дискотеки мы с Колей теперь ходили вместе. Иногда к нам присоединялся Игорь, и это было классно, потому что парни смешили анекдотами, подкалывали друг друга, комментировали публику и всячески развлекали меня.

Витя Мещагин понял, что проиграл в неравной борьбе. Кидал разочарованные взгляды в мою сторону, осуждающе смотрел на Бунько. Идиотка, я тогда не понимала всей глубины пропасти, в которую падаю…

С Колей было весело. Его внутренний ребёнок постоянно придумывал что-то интересное. Эта лёгкость скольжения по жизни завораживала, цепляла, подкупала. Его улыбка очаровывала и сбивала с толку, напрочь отключая мои мозги.

Меня подхватила волна эйфории и бесшабашности. Казалось, что никогда ещё так ярко, эмоционально, насыщенно не жила. Покоя не давал лишь один вопрос: почему Николай не приглашает меня к себе домой? Но спросить напрямую не решалась, а он эту тему обходил стороной.

В марте Коля остался на ночь у меня в общежитии. Это тоже случилось как-то спонтанно. Девчонки в тот день отсутствовали: Таня ночевала у своего молодого человека, Галя ушла «в гости» к студенту спортфака. Одна я оставалась в этой тройке девственницей. Соответственно, к утру мой статус изменился и наши отношения перешли на новый уровень.

«А как же Алёша?» - спросите вы. Совесть, конечно, всё сильнее подъедала, но я не решалась написать Сидорову, что у меня есть другой парень. Да и не понимала, если честно, в каком мы статусе. Дружим или встречаемся? У нас секс по дружбе или по любви?

А в апреле между нами пробежала чёрная кошка, и всё могло закончиться…

***

Безусловно, как и любая женщина, я чувствовала, что Коля от меня что-то скрывает. Мои сомнения развеяла Лена Истомина. Именно она обнажила страшную правду, спрятанную от меня за флёром лёгкости и юмора. Я ведь так и не поняла, почему они с Колей расстались после поездки «на картошку».

Как-то мы сидели с Леной на подоконнике в институте. У нас было «окно» – одну пару отменили. И я завела неприятный разговор, на который долго не решалась:

- Лен, расскажи всё-таки, из-за чего вы с Колей расстались?

Истомина посмотрела на меня затравленно, тяжело вздохнула, опустила глаза. Ленка совсем не умела врать и даже не пыталась научиться. За это я её очень уважала.

- Знаешь, когда вернулись, Коля вдруг резко пропал. Ни звонил, ни приходил, в институте вообще стал меня избегать. А потом, в октябре, мне показалось, что увидела его с обручальным кольцом, - она глянула виновато, а мне хотелось сквозь землю провалиться. Вот я дуууураааа…

Глава 7

Конечно, не только Катя пострадала от наших отношений. Был и ещё один человек.

Всё-таки собралась с духом и написала Сидорову, что выхожу замуж за другого. Парень «слетел с катушек»: порывался сбежать на поезд, приехать домой и отговорить меня от скоропалительного брака. Подрался, когда его пытались задержать. Несколько дней «просидел на губе».

Не буду приводить текст письма, которое Лёшка написал в ответ. Грязью облил заслуженно. В каждой строчке за грубыми словами скрывалась душевная боль. Жизнь и так его не баловала. Родители расстались, когда он был маленьким. Мама второй раз вышла замуж. Отчим оказался сложным человеком, и Алёше приходилось несладко. Наверное, в моём лице он нашёл поддержку и тепло, которых ему не хватало в семье. Сожалела, что мы так некрасиво расстались. Позже Лёшка мне отомстил, но как-то некрасиво, совсем не по-мужски…

***

На размен жилья и на свадьбу из Брянска приезжал отец Николая. Роман Романович много лет работал судьёй. Терялась перед этим человеком. Высокий, с густыми тёмными волосами, прямой спиной и тяжелым, пронзительным взглядом. Казалось, он видит людей насквозь. Мурашки бежали по спине от его властного голоса.

При этом меня восхищала деловая хватка мужчины. У него была масса друзей и знакомых. Этот человек за считанные минуты мог решить любую проблему, сделав всего лишь несколько звонков.

Роман Романович стал для меня олицетворением идеального мужа и отца: защитник, добытчик, наставник и каменная стена.

Позже чуть не разбилась об эту стену. Розовые очки спали, и развод показал, как жестоко ошибалась в человеке. Точнее, видела только одну сторону, закрывая глаза на тень…

***

Свадьба. Она мне почти не запомнилась. Всё было как в тумане.

В загсе нам выдали талоны в свадебный салон. Туфли и кольца купили, а платья на свою тощую фигуру подобрать не смогла. Пришлось выходить замуж в свадебном платье старшей сестры.

Стол накрыли в нашей новой квартире. Гостей было немного: мои родители, дядя и тётя, отец Коли, его друзья, Винский с Мариной, несколько студентов.

Для меня торжество превратилось в сплошной стресс. Помню, как сидела за столом и смотрела на своего отца, пьянеющего на глазах. Мне было ужасно стыдно за папу. Гости были трезвы, а мой отец с трудом доносил вилку с салатом до рта. Знала, что будет дальше, и не могла сдержать слёз. Так и плакала без остановки. Слёзы катились по щекам и падали в тарелку, образуя в ней озеро моих страданий. Не ела, не пила, мечтала лишь об одном – чтобы всё это скорее закончилось…

Коля видел, в каком состоянии молодая жена, и через пару часов утащил из-за стола. Мы поймали такси и уехали в квартиру дяди и тёти, ночевали там. Как без нас прошло застолье, даже думать не хотела.

Роману Романовичу я понравилась. Позже он признался, что перед свадьбой, когда моя мама готовила угощение на стол, сказал ей об этом. Но мама всё-таки неплохо меня знала и предупредила свата: «Оля хорошая, но не стоит её недооценивать. Она себя ещё покажет». Да, свёкру я представлялась покладистой и спокойной девочкой. Со временем он поймёт, что тоже ошибся на мой счёт…

***

С детьми мы решили не торопиться. Сначала окончить институт, устроиться на работу, но наверху наши желания никого не интересовали, и я забеременела в первый день после свадьбы. Естественно, ни о каком аборте речи не шло.

Мы потихоньку налаживали быт. Часть мебели перевезли из квартиры Николая, но наотрез отказалась забирать кровать, на которой они спали с женой. Думаю, девочки меня поймут.

Кровать мы купили в комиссионке, хоть и не новую. Мебельные магазины в начале девяностых стояли пустые. Винский и Коля притащили этот предмет мебели на себе. А ночью мы с мужем проснулись от чесотки. Кроватка оказалась с сюрпризом – под покровом темноты на охоту вышли клопы…

Выкинуть? Да что вы! А где взять другую?

Борьба с насекомыми велась не на жизнь, а на смерть. Никакого разнообразия инсектицидов и в помине не было. На полках стояли карбофос, дихлофос, скипидар, дустовое мыло. Не помню, чем мы вывели оккупантов, но кроватка долго воняла и не желала проветриваться. Почти месяц спали на полу.

С первого дня совместной жизни меня терзала ревность. Оказалось, что внутри я та ещё собственница. Мы жили втроём: я, Коля и Катя между нами. Вспоминала её к месту и не к месту. Мерещилось, что Бунько постоянно сравнивает меня с ней.

Вы уже в курсе, что готовить я толком не умела. Жизнь в интернате и питание в столовой не способствовали развитию этого навыка. Дома в деревне были печки, мама топила их в пять утра и готовила в это же время. Максимум, на что я была способна – отварить картошку, яйца, пожарить яичницу. Котлеты, борщ, макароны по-флотски? Я вас умоляю… Не было ни поваренной книги, ни интернета, ни кулинарных передач по телевизору и радио.

Кинуть макароны в холодную воду и потом выловить комок непонятно чего? Было такое… Сварить несъедобный суп из банки какой-то незнакомой на нашем севере чечевицы? Тоже случалось… О, а мои первые блины, которые с трудом соскребались со сковородки?! Ну, кто ж знал, что новую чугунную сковороду сначала нужно прокалить, а потом уже пускать в дело…

Готовить меня научила тётка Коли – она жила рядом, и мы часто заглядывали в гости. Тётя Оля, как и Колин отец, была родом с Украины. Она умела и колбасу домашнюю крутить, и зельц варить, и сало солить, и вареники лепить. Записывала её рецепты и потом дома пыталась повторить. Что-то получалось, что-то – нет, но постепенно кулинария меня захватила. И дело дошло до того, что стала печь дрожжевые пироги и домашние тортики.

Помощник по хозяйству из Коли был аховый. Ещё в первые дни нашей совместной жизни он признался:

- Оль, я ведь толком ничего не умею - ни молоток держать, ни ремонт делать, ни с электричеством управляться. Отец всегда нанимал специальных людей. Обо мне мама и бабушка заботились.

На что я, глупенькая, ответила:

Глава 8

К моменту выписки из роддома у нас уже была няня. Роман Романович приехал из Брянска, чтобы увидеть внука, и привёз с собой тёщу.

Бабушка Груня ­– сухонькая деревенская старушка родом из глухого села Брянской области. Разговаривала она на суржике, и половины слов я не понимала. Когда её дом сгорел, она вынуждена была перебраться к дочке – моей свекрови. Глубоко верующая, добрая, светлая, бабушка Груня принесла в нашу жизнь много покоя и благости. А уж как её полюбил правнук, словами не передать.

Свекровь так и не выбралась ни разу в Архангельск. Она плохо переносила дорогу, страдала от мигреней, поэтому летом мы ездили к ней в гости. Наталья Тимофеевна жила в своём мире женских романов и дачных забот. Иногда разговаривала сама с собой. Меня это первое время шокировало, но позже привыкла. Женщина она была адекватная, просто приспособилась к тем обстоятельствам, в которые её поставила жизнь.

Роман Романович, едва увидев сморщенное личико Саши, тут же торжественно постановил: «Наша порода!» И потом с каждым годом всё сильнее удивлялся, как Саша повторяет в своих меняющихся чертах отца и деда. Достаточно было взглянуть на эту троицу, чтобы определить их родство: копии, отличающиеся лишь возрастом и ростом.

Единственного внука он любил. Искренне. Но этого оказалось недостаточно, чтобы сохранить с ребёнком связь после развода…

***

Жили мы, конечно, довольно бедно. Родители помогали деньгами. Из Брянска присылали сухое печенье, дефицитную туалетную бумагу. Из деревни приходили посылки с мясом. Мама и папа держали овец, корову и свиней. Коля каждый раз угорал, получая окровавленные ящики из фанеры на почте, словно в них расчленёнка. Сотрудники отделения на него смотрели с большим подозрением, но вопросы задавать опасались.

Выглядел он тогда, как браток: накачанный, коротко стриженный, в кожаной куртке, с толстой серебряной цепью на бычьей шее. Крутился с другими ребятами, стараясь заработать: перепродавал спиртное на «пятаке», ездил в Москву за сигаретами и толкал их на «Туче».

При этом сильно страдал от комплекса неполноценности – метр семьдесят для мужчины очень средний рост. Поэтому и девчонок выбирал миниатюрных и худеньких. На их фоне казался значительно выше и крупнее.

Его друзья ударились в бизнес, стали открывать ларьки, кто-то замутил пивную, а Колю удручало, что в нём нет этой коммерческой жилки. Мужа постоянно «кидали» на деньги, и переломить ситуацию никак не получалось. Он был всегда ведомым, на вторых ролях. Лидерских качеств отец ему не передал.

Успокаивала:

- Коль, ну и пусть мы живём бедно, зато у нас хорошая семья, сын, мы любим друг друга. Это уже немало!

- Да, наверное. Ничего, что я у тебя такой лох?

- Глупости не говори. Вон у тебя сколько спортивных побед, грамоты, медали. Ты сильный, здоровый, чувство юмора классное, с тобой легко. Не принижай свои достоинства, - всячески старалась поднять его самооценку. Возможно, зря. Парень поверил в себя и почувствовал вседозволенность...

***

Летом мы с бабушкой Груней и Сашенькой уехали к моим родителям в деревню. На малой родине мне всегда дышалось легко, она давала мне силы, но не в этот раз.

Коля отбыл на практику вожатым в пионерский лагерь. Вот тогда впервые почувствовала, что муж мне изменяет.

Не спрашивайте как. Не смогу объяснить. Просто чувствовала сердцем. Было неспокойно, маетно, мне снились кошмарные сны, что он целует и обнимает другую. Внутри бушевали эмоции, которые не могла выплеснуть. И рассказать, что со мной происходит, тоже было некому. Напряжение росло, подозрение крепло, ревность грызла сильней и сильней.

Когда вернулись в Архангельск, Коля показал мне фотографии с той смены в лагере. Безошибочно указала на девушку, за которой он волочился. Тонкая, хрупкая, с длинными вьющимися волосами, какая-то не от мира сего. Коля сказал, что дети её прозвали «Синяя птица». Спали они или нет – не знаю, но то, что эта связь потом какое-то время продолжалась в Архангельске, мне после развода рассказал Игорь Винский.

Кстати, Игорь развёлся с Мариной практически сразу после появления на свет дочки. Что там за скандал разразился, не спрашивала. Но молодая мама после конфликта уехала к своим родителям, а затем подала на развод. Игорь до совершеннолетия дочери платил алименты. Видел ребёнка всего два-три раза, так как она росла в другом городе. Марина быстро вышла замуж во второй раз.

После этого Винский начал выпивать. Похоже, он действительно сильно любил свою «Показательную Змею», так и не смог её забыть, заменить другой женщиной.

***

Саше исполнился год, когда в моей жизни снова объявился Лёшка Сидоров. Он приехал в гости с Сёрежей – своим другом и моим двоюродным братом. Коля был в это время на тренировке. Сидоров смотрел печальными глазами, как вожусь с ребёнком, и когда пили чай, обозначил цель своего визита:

- Оль, разводись. Я женюсь на тебе и усыновлю Александра.

Каюсь, подавилась. Чай пошёл носом, выглядело это совсем не очаровательно.

- Сидоров, ты с ума сошёл? У него, вообще-то, есть отец, - произнесла возмущённо, желая спустить бывшего бойфренда с небес на землю.

Лёшка не сдавался:

- Но я же знаю, что ты его не любишь!

- Лёш, откуда ты можешь знать?

Сидоров стушевался и больше речи о моём разводе не заводил.

***

Когда наш сын пошёл в детский сад, бабушка Груня вернулась в Брянск. Теперь внук бывал там только летом. Помню, как мы оставили его, трёхлетнего, на попечение бабушек, а сами на машине с Романом Романовичем и Колей поехали на Украину, к родственникам.

Первый раз увидела дом с земляным полом. Хата-мазанка, русская печь, грубая мебель. При этом запредельное гостеприимство. Половина села пришла в гости посмотреть на отца и сына Бунько. Застолье, песни, слёзы радости и поминание тех, кто ушёл.

Там же от одной из родственниц узнала историю Романа Романовича, и многое поняла о нём. В сорок втором году мать родила его вне брака. Кто был отец – неизвестно. Она оставила ребёнка на родственников и уехала то ли за мужчиной, то ли просто сбежала из села. Позже ходили слухи, что живёт в Польше, но ребёнок так никогда больше и не видел мать. Воспитывали его родители тёти Оли, поэтому Роман Романович всю жизнь относился к ней, как к родной сестре. Заботился, помогал, вытащил из деревни в Архангельск, выучил, устроил здесь на работу.

Глава 9

На один из дней рождения Саши муж умудрился притащить свою тогдашнюю пассию. Уж очень она хотела посмотреть на нашу семью.

Как узнала? После развода рассказал Винский. Он мне много чего рассказал...

Коля попросил Игоря привести девушку под видом своей подруги.

Взгляд. Её выдал взгляд. Глаза оставались холодными, хоть она и улыбалась. Разглядывала меня пристально. Было неприятное ощущение, словно эта Ирина пытается влезть мне под кожу. На Сашу смотрела во все глаза, потом кидала взгляды на моего мужа, сравнивая их.

Интуитивно я сразу отгородилась. Игнорировала её за столом, не обращала внимания, когда она что-то у меня спрашивала. Всем видом показывала, что не звала на праздник и вообще она тут персона нон грата.

Маска циничной стервы не единожды помогала мне защищать себя. Иногда, чтобы не умереть от стрел, которые в тебя бросают окружающие, нужно иметь броню. Наращивать её годами, как надёжный щит, спасающий от вражеских пуль.

Девушка не была дурой, быстро засобиралась домой, они ушли вместе с Игорем.

Позже сказала Коле, что у Винского очень неприятная и некрасивая подружка. Где он вообще её откопал? После этого, по словам того же Игоря, Коля с Ириной расстался.

Но всё равно мой супруг продолжал походы налево. Домоседом он никогда не был. Большое место в его жизни занимал спорт. Помимо качалки, занимался рукопашным боем, айкидо. Часто болела за него на соревнования. Но это увлечение не отменяло общения со слабым полом. Тоже спорт своего рода...

Всплывает картинка из прошлого. Однажды мы с Колей заехали в промтоварный магазин. Отошла в другой отдел, а он что-то спросил у продавщицы. Вы, наверное, помните, что товары были по другую сторону прилавка и за стеклянными витринами.

Так вот, когда вернулась и тихонько встала позади Николая, моя челюсть чуть не проломила пол. Коля соловьём заливался, очаровывая молодую девочку. Юморил, улыбался, выпячивал грудь колесом, демонстрируя свою спортивную форму. Ушам и глазам не верила: «Ущипните меня кто-нибудь! Это что – мой муж?..» Но тут продавщица перевела взгляд на меня. Коля обернулся, в глазах промелькнул испуг. Он замолк, съёжился, опустил плечи, взял за руку и пробормотал: «Пошли отсюда, тут ничего хорошего нет…»

Да уж, хорошего для меня там точно не было…

***

После окончания института перед нами встал вопрос с работой. В школу я категорически не хотела. Был вариант устроиться в филиал РАН, изучающий здоровье коренных малочисленных народов севера. Но там предполагались длительные командировки, а я не могла оставлять маленького Сашу на мужа. Уже тогда понимала, что в семье у меня двое детей. Вот взять хотя бы случай с чесноком...

Дело было поздней осенью. Приготовила вкусный, наваристый борщ с фасолью. На столе лежала большая головка чеснока. Зубчики были размером с палец, если не больше. Этот чеснок мы привезли из Брянска, его урожай был особой гордостью свекрови. Коля сел обедать, на вечер у него была запланирована тренировка. Налила ему тарелку борща и продолжила крутиться у плиты.

- Оль, как думаешь, если чеснок проглотить, не разжёвывая, запаха изо рта на тренировке не будет?

Такой детский вопрос меня вообще не насторожил:

- Не будет, наверное.

Пауза, а потом за моей спиной раздалось какое-то бульканье. Муж решил-таки добавить остроты трапезе и попробовал проглотить гигантский зубчик чеснока. Тот застрял у него в горле и перекрыл кислород.

Коля синел на моих глазах, в склерах полопались капилляры, глаза налились кровью. Он пихал пальцы в рот, пытаясь протолкнуть чеснок дальше. Сорвалась в тапках и халате вниз, к подъезду, там висел телефон-автомат. Лихорадочно набрала ноль три. Ответил будничный голос:

- Скорая. Что случилось?

- Здравствуйте. Мой муж ел чеснок и подавился, - меня мелко потряхивало от страха и холода. Перед глазами стояло посиневшее лицо мужа. Очень боялась найти по возвращении в квартиру свежий труп.

- В смысле? - на том конце провода недоумевали.

- Ну, он пытался проглотить большой зубчик чеснока, не разжёвывая, и тот застрял в горле, - бесило любопытство диспетчера, крадущее драгоценные минуты, а может и жизнь.

- Зачем?

Господи, что они хотели от меня услышать? Ну, как объяснить, что такое может творить взрослый человек?

- Дурак, наверное, - пробурчала зло.

Когда приехала «скорая», Коля сидел в ванной. Он каким-то чудом протолкнул чесночину дальше в пищевод и смог дышать, хоть и с большим трудом.

Два здоровых мужика, ухахатываясь, стали записывать этот уникальный случай, подтрунивая над пациентом. Тот был красный как варёный рак, слёзы из глаз лились непрерывно, капала слюна, вытирал её полотенцем.

Колю увезли в больницу, а вечером он уже вернулся домой, измученный, но довольный. А ведь мог и не вернуться…

Вы всё ещё думаете, что этому человеку можно было доверить маленького ребёнка? Я для себя выводы сделала.

В целом в нашей совместной жизни было много хорошего. Коля оставался лёгким на подъём, его чувство юмора раскрашивало будни, мы брали напрокат видеокассеты с боевиками и устраивали вечерние просмотры. Постепенно муж приучал к спорту мелкого, устраивал с ним дома спарринги. Но Саша всё равно был ближе ко мне, потому что проводила с ним больше времени, да и любила, наверное, сильнее.

На третьем курсе Коля завалил экзамен по немецкому языку, и пришлось взять академический отпуск, чтобы избежать отчисления. Он устроился на работу сторожем в детский сад. С первой зарплаты купил мне какие-то духи и коробку конфет «Вишня в шоколаде».

Это было счастье. Маленькое семейное счастье. До сих пор обожаю эти конфеты. Они у меня ассоциируются с теплом, заботой, мечтами. В то время нам так мало нужно было для радости…

Когда муж восстановился в институте, я уже не снимала руку с пульса его успеваемости. Писала за него рефераты, делала переводы с немецкого, заставляла учить билеты перед экзаменами, гоняла по биологии и психологии. Эти дисциплины были и у меня на курсе. Закончили обучение мы в один год, потому что на его факультете надо было учиться четыре, а на моём – пять лет.

Глава 10

Чтобы понять, насколько ты любишь родную землю, нужно пожить в другом месте. Не просто в отпуск слетать, а уехать с мыслью, что ты сюда больше не вернёшься. Вот тогда твоё сердце начнёт тосковать по-настоящему. Ты будешь вспоминать воздух родины, шёпот листвы на деревьях, шум дождя.

Прилетев из Брянска и едва покинув самолёт, была счастлива вдохнуть полной грудью прохладу севера и ощутить себя дома…

В первую очередь мне нужно было найти жильё и работу. Приютила нас с сыном моя подруга, Лена Истомина. Она жила в квартире одна. Родители переехали в другой район города, чтобы ухаживать за старенькой бабушкой.

Сашу приняли в детский сад, куда он ходил раньше. Работа подвернулась случайно. Как вы знаете, с детства тяготела к медицине и книгам. Оказалось, что две этих темы можно прекрасно совместить в… медицинской библиотеке. Директор взяла меня на работу с условием, что получу специальность библиографа. Тут же подала документы на заочное отделение в культпросветучилище. За два года мне зачли половину предметов по диплому о высшем образовании, так что особо напрягаться и не пришлось.

Всё мне нравилось. Занималась ведением карточных каталогов, предметизацией статей из научных журналов, составлением электронного каталога. Единственное, что удручало – размер зарплаты, а потом и её задержки.

Коля со мной не поехал. Он был полностью во власти отца, не смел ему перечить. Своим родителям не звонила, не хотела их волновать.

Получив первую зарплату, сняла небольшую квартиру, и деньги тут же закончились. Пришлось заложить в ломбард золотые украшения, чтобы было на что питаться.

Время шло. Роман Романович развил бурную деятельность по возвращению беглянки. Сначала ко мне приходили его друзья и уговаривали вернуться в Брянск. Затем свёкор съездил к моим родителям в деревню и попросил их повлиять на меня. Дескать, он ко мне со всей душой, а я коленца выкидываю. Мама отправила в Архангельск отца.

Знаете, для меня его визит стал своего рода предательством. Было обидно, что родители «прогнулись» под чужого человека, не выслушали мою точку зрения и встали на сторону свёкра, а не родной дочери. Мой мягкий, добрый папа попробовал надавить, поговорить жёстко, но это ещё больше убедило, что поступила правильно. Отец уехал, а у меня внутри появилась горечь потери. Потери поддержки со стороны самых родных людей…

Еле-еле сводила концы с концами. Денег не хватало даже на еду. Квартирная хозяйка шла навстречу, позволяла жить в долг, зная, что как только выдадут зарплату, деньги ей отдам. В моей честности она не сомневалась.

Вечером покупала сыну пирожок, а сама пила чай с чёрным хлебом, посыпанным сахаром. Выручало то, что сын питался в детском саду. Наше меню было более чем скудным: варёная картошка, макароны с сахаром, варёные яйца, молочный суп. Если были деньги на молоко…

Через полгода приехал Коля. Он встретил меня около детского сада, куда шла забирать Сашу. Долго вглядывался в лицо, не решаясь заговорить. Рассматривал каждую чёрточку. Осторожно заправил под вязаную шапку выбившуюся прядь волос.

Волновалась, словно мне снова шестнадцать. Соскучилась по этому оболтусу.

- Ты похудела, - произнёс хриплым голосом. Таким родным, что у меня внутри защемило от нежности.

Это он меня ещё без одежды не видел. Мои рёбра легко можно было пересчитать, а брюки и юбки ушила в талии, чтобы не сваливались с бёдер. Голодная диета превратила в настоящую жертву анорексии.

- А ты поправился, - смотрела на его круглые щёки, второй подбородок, появившийся живот. Бабушки знатно откормили парня. Блинчики, оладушки, колбаска, котлетки, пирожки.

Роман Романович сам закупал продукты, пользуясь нужными связями. Холодильник всегда ломился от дефицитной еды, а поесть Коля любил, вкусно и много.

Мы забрали из садика сына и пошли домой. Ребёнок скакал вокруг папы, что-то ему торопливо рассказывал, захлёбываясь словами. Коля улыбался и держал его за руку.

- Пап, ты больше не уедешь? - спросил Саша, заглядывая отцу в глаза.

- Нет, не уеду, - уверенно ответил тот и посмотрел на меня виновато.

Роману Романовичу Коля сказал, что только проведает нас и вернётся. Но увидел «тощий скелетик» и не смог оставить. А дальше мы стали выгребаться с самого дна.

Конечно, внутри у меня жила обида на мужа. Это маленькое предательство не могло не отложиться на подкорке. Но и с себя ответственности не снимала, ведь согласилась сначала переехать. Сколько пришлось Роману Романовичу вложить сил и времени в продажу и покупку жилья, чтобы нас перетащить... Понятно, что он хотел как лучше. А невестка махнула хвостом, и все планы разрушила. Наверняка увидел в этом неуважение, упрямство, легкомыслие. Но я, правда, не смогла бы там жить…

Коля нашёл работу в охране, а я записалась на вечерние курсы бухгалтеров помимо учёбы в училище.

Жизнь показала, что надеяться могу только на себя. Поэтому нужно иметь как можно больше профессий, чтобы легко находить работу, обеспечивать себя и ребёнка. У моих родителей нет возможности мне помогать, у свекров – нет желания, а муж сегодня есть, а завтра может испариться, исчезнуть, сбежать.

Девять месяцев учёбы дали понять, что бухгалтерия точно не моё. С трудом свела баланс по предприятию, сдала экзамен, получила корочки и положила их в дальний ящик.

Следующим этапом был поиск подработки. Помню, как пришла на собеседование в компанию, занимающуюся установкой и обслуживанием справочно-правовых систем. Выучила от корки до корки книжку «Устройство ПК» и с этими теоретическими знаниями рванула покорять вершины. Удивительно, но из всех претендентов, а их было достаточно, на должность инженера по обслуживанию справочно-правовых систем «Консультант Плюс» взяли меня и ещё двух парней.

Три недели учёбы, стажировка, а затем работа по свободному графику. Мы приходили на предприятие, приносили на дискете новые законы, правовые акты, другие документы и скидывали их в базу программы. Интернета и флешек ещё не существовало. На дворе стояли девяностые…

Глава 11

Только хотела расслабиться, как начались звонки по телефону. Какие-то малолетние идиотки спрашивали Николая, молчали в трубку или хихикали. Происходило это тогда, когда муж был на работе. Просила его разобраться, но в ответ слышала только одно: «Не знаю, кто это может быть».

Жизнь постепенно приоткрывала завесу тайны, правда неминуемо выплывала на свет.

Однажды стояла на автобусной остановке и увидела, как на светофоре остановилась машина мужа: на пассажирском сиденье сидела молоденькая блондинка, с которой он весело болтал.

У меня буквально отнялись ноги, не могла сдвинуться с места. Они уехали, а я так и застыла примороженной к асфальту статуей. Пропустила свой автобус, не в силах совладать с шоком.

«Тебе нужны были доказательства? Вот же они! Ты их получила!»

С трудом дошла до скамейки и села. Наверное, полчала приходила в себя. Падал снег и смешивался с моими слезами, которые текли по щекам. Даже не замечала, что плачу. Размазывала варежкой тушь, искала в себе силы встать и доехать до дома. В итоге потихоньку добралась пешком, чтобы хоть немного прийти в себя.

Дома позвонила свекрови:

- Наталья Тимофеевна, добрый день, это Оля.

Слёзы снова полились, хотя настраивала себя на спокойный разговор.

- Олечка, что случилось? - её добрый и спокойный голос ещё больше выбил из равновесия.

- Коля мне изменяет. Сегодня видела его с любовницей. Звонит на телефон каждый день, дёргает меня. Не знаю, что делать…

Свекровь взяла паузу, а потом начала горячо убеждать:

- Разводись! Я всю жизнь прожила так, а ты не сможешь. Разводись, пока молодая, не тяни. Ты красивая, умная, найдёшь себе другого.

Она не встала на сторону сына, не начала его выгораживать. В этом вопросе понимала меня, как никто другой. Похоже, жизнь с Романом Романовичем не была раем, как мне казалось изначально.

Крепкая стена, за которой можно спрятаться от житейских бурь и невзгод, не только защищает, но и загораживает солнце, мир, запирает в каменном мешке. У свекрови не было ни подруг, ни увлечений. Дом, быт, дача и книги - единственная отдушина.

Мы ещё немного поговорили, и мне стало легче. Да, развод точно избавит от этой невыносимой жизни, от нервотрёпки, от постоянного напряжения.

Когда муж вечером пришёл домой, позвала его на кухню, закрыла дверь, чтобы сын не слышал наш разговор:

- Коля, я тебя сегодня видела на машине с девушкой. Ничего не говори и не отпирайся, больше не поверю ни единому слову. Предлагаю разойтись, иного выхода не вижу. Так будет справедливо – каждый получит возможность найти себе пару.

Муж испуганно сжался, а потом вдруг вспомнил, что лучшая защита – нападение:

- Слушай, хватит уже сваливать с больной головы на здоровую. Я секретаршу возил с документами. Что мне теперь, никого подвезти нельзя? Это моя работа, между прочим. Мне за неё деньги платят.

Господи, больше не могла смотреть на этот цирк. Устало махнула рукой:

- Ладно. Поняла, что ты никогда не сознаешься.

***

Когда мой привычный мир рухнул окончательно, на улице начиналась весна. Середина марта радовала теплом. Солнце играло в окнах, пуская по квартире солнечных зайчиков. Сосульки плакали, прощаясь с зимой, а в лужах отражались плывущие по небу облака искристыми радужными кляксами.

В гостях была моя мама. Она приехала за Сашей, чтобы забрать его на каникулы в деревню. Он учился уже в четвёртом классе. Мама готовила обед на кухне, а я сидела в комнате за компьютером и писала очередную статью.

Раздался звонок в дверь. Любовница моего мужа пришла ко мне домой. С подругой. Ей так было спокойнее, наверное.

- Здравствуйте, вы Оля?

- Да, Оля. А вы кто?

- Меня зовут Рита. Мы четыре года встречаемся с вашим мужем. Он сказал, что если вы узнаете об измене – подадите на развод. Сам он не собирается этого делать. Вот я и пришла, чтобы вам всё рассказать…

В эту секунду мой мир разбился на тысячу осколков. Игнорируя боль в груди и дрожащие ноги, открыла дверь шире:

- Ну что ж, проходите. Хотелось бы узнать подробности.

И я смело, а отчасти – безрассудно, пригласила в свой дом беду…

Худенькая, невысокая блондинка. Именно её видела в машине с мужем. Рассмотрев девушку вблизи, поняла, что она похожа на меня в молодости. Сколько ей? Восемнадцать? Двадцать?

Проводила их с подружкой в комнату, усадила на диван. Маме сказала, что мне нужно поговорить с девочками. Она насторожилась, но вопросов задавать не стала.

- Слушаю, - села в кресло и скрестила руки на груди, чтобы они не тряслись. Сжала зубы, готовые отстукивать азбуку Морзе.

Рита тоже чувствовала себя не в своей тарелке, но в то же время была полна решимости довести начатое дело до конца.

- Мы познакомились в школе. Коля приехал забирать Сашу, а я там училась в выпускном классе. В общем, он стал меня возить домой после занятий, приглашать в кино, кафе…

Боже, как это всё было мне знакомо. Перенеслась на одиннадцать лет назад и вспомнила его ухаживания за мной: ничего не изменилось.

Девушка рассказала, как Коля лишил её девственности на нашем диване, хлебнув перед этим из бара коньяка для храбрости. Не уточнила, было ей на тот момент восемнадцать или нет.

Как таскал к нам домой, пока я была на работе или летом у родителей на сенокосе.

У меня уже стучали зубы, но словно мазохистка задавала ей вопросы и получала ответы, разрезающие моё сердце на куски.

Коля покупал подарки, золотые украшения, одевал, оплачивал учёбу в вузе на заочном. Рита работала секретарём рядом с моим мужем. Он её устроил на работу или нет, не стала интересоваться.

Когда учил водить машину, она въехала в сугроб. Мне же муж сказал, что сам случайно повредил бампер.

Рита жила с мамой и младшей сестрой. Папа ушёл к другой женщине, когда ей было десять. Теперь же она лишала моего сына отца, совершенно не отдавая себе отчёта, что причиняет ему такую же боль, которую сама испытала когда-то.