Чарующая Магнолия

Пролог

– Какая красавица! – восхищённо воскликнула мадемуазель Роган, с почти материнской нежностью глядя на стоявшую перед ней худенькую светловолосую девушку в серебристо-голубом платье. Услышав комплимент, та просияла. – Ещё два-три года, ma chérie*, и вы станете самой ослепительной дебютанткой сезона**!

Девушка улыбнулась. Хотя гувернантка её сильно преувеличивала, услышать такие слова всё равно было приятно. Мэг знала, что она привлекательна – и только, но вовсе не ослепительная красавица, какой видела её в перспективе мадемуазель Роган. Мэг и не стремилась стать блистательной дебютанткой, разбивающей мужские сердца: ведь она уже прекрасно знала, за кого выйдет замуж.

– Ну, ступайте, Мэг, – гувернантка нежно приобняла её за плечи, полуоткрытые вырезом модного платья, казавшимся самой девушке очень смелым. – Иначе опоздаете, а вы ведь знаете, что ваш дядя не терпит непунктуальности!

Мэг кивнула. Дядя, действительно, терпеть не мог, когда кто-то опаздывал, и это являлось далеко не единственной вещью, вызывавшей его недовольство. Проще было перечислить, пожалуй, что дяде нравилось. А, поскольку виконт Эймери отличался скверным нравом и тяжёлой рукой, домочадцы предпочитали не пробуждать лишний раз его неудовольствия.

Но как могла Мэг опоздать на сегодняшнюю встречу с собственным женихом! Последние несколько дней девушка ожидала его приезда с мучительным волнением и беспокойством: она ни на чём не могла сосредоточиться, всё валилось у неё из рук. Дядя, видимо, тоже придавал этому визиту большое значение, так как, небывало расщедрившись, заказал для юной племянницы новое платье – то самое, что красовалось сейчас на Мэг, – и не уставал напоминать девушке, чтобы она проявила себя с наилучшей стороны.

Но Мэг и самой хотелось произвести на жениха самое приятное впечатление.

Сего достойного джентльмена – своего будущего мужа, с которым была заочно помолвлена в двенадцатилетнем возрасте, – она никогда не видела, что компенсировалось многочисленными ёмкими и краткими замечаниями о нём дяди. Лорд Эймери говорил, что её будущий супруг – мечта любой девицы на выданье, что он молод, хорош собой и – самое главное – в один прекрасный день станет графом. Также виконт не забывал повторять, что удачной партией Мэг обязана ему, своему заботливому дядюшке, и что она, в общем-то, недостойна столь безукоризненного супруга. В такие минуты в сердце девушки закрадывался страх: а вдруг она не понравится жениху? Вдруг он решит разорвать помолвку? Или – что гораздо хуже – всё-таки женится на ней, но будет сожалеть об этом до конца жизни и возненавидит жену, которую ему навязали?

Тревожные размышления снедали Мэг, медленно шедшую в музыкальную комнату, избранную для знакомства жениха и невесты. Её сердце отчаянно колотилось: скоро, совсем скоро она увидит того, с кем проведет вместе большую часть отпущенных ей дней! Только бы понравиться ему! И… неплохо, если и ей будущий муж тоже понравится. Подумав об этом, девушка издала нервный смешок.

Остановившись возле двери, она глубоко вздохнула, пытаясь умерить волнение, пригладила волосы, оправила платье и лишь после этого решилась переступить порог.

Первым, кого она увидела, шагнув в комнату, был дядя: как всегда, хмурый и неприветливый. Сухо кивнув девушке, он нетерпеливо махнул рукой, приглашая её подойти ближе. Мэг послушно сделала несколько шагов в его сторону и, повернув голову, заметила второго мужчину, стоявшего у окна, отвернувшись. К ужасу Мэг, он оказался очень грузным и почти лысым. Переведя испуганный взгляд на дядю, Мэг заметила, что тот неприятно усмехается, словно прочитав её мысли.

В течение нескольких секунд Эймери наслаждался замешательством и ужасом племянницы, а затем, кашлянув, громко произнёс:

– Она здесь, Мейтленд.

Стоявший у окна мужчина обернулся, и у Мэг словно камень с души свалился. Толстый лысеющий человек оказался графом Мейтлендом – отцом её жениха. Его девушка уже видела однажды, несколько лет назад, хотя подробности той встречи не отложились в её памяти. Мэг запомнила лишь собственное изумление, когда узнала, что важный и исполненный чувства собственного достоинства толстяк – это граф и её будущий свёкор.

Вспомнив о хороших манерах, она грациозно присела в реверансе и промолвила с улыбкой:

– Добрый день, милорд! Я рада вас видеть!

Граф рассматривал её, вскинув брови. В его массивной и тяжёлой фигуре было что-то грозное, а обрюзгшее лицо казалось Мэг похожим на мордочку бульдога, питомца одной из её подруг. Понаблюдав за Мэг около десяти секунд с расстояния, граф вытащил золотой лорнет, вооружившись им, подступил ближе и продолжил осмотр. Это занятие так увлекло его, что он совершенно позабыл ответить на приветствие девушки.

Мэг смутилась: прежде никто не проявлял к ней такого пристального и странного внимания. Тем более, она не ожидала, что граф окажется столь вопиюще неучтивым.

– Твой жених приехать не смог, – прокомментировал дядя всю эту немую сцену. – Лорд Мейтленд здесь вместо него.

Это Мэг уже успела понять. Она подумала, не следует ли поинтересоваться, здоров ли её жених: но граф имел такой суровый вид, что девушка не осмелилась обратиться к нему.

Лорд Мейтленд тем временем отправился в путь вокруг девушки, не переставая её придирчиво разглядывать. Совершив полный круг, он снова остановился перед Мэг, спрятал лорнет, упёр руки в толстые бока и громко хмыкнул. Мэг не показалось, что это хмыканье одобрительное; смутившись ещё сильнее, она опустила взгляд. Граф, снова хмыкнув, протянул руку, бесцеремонно приподнял двумя пальцами-сардельками её подбородок и внимательно всмотрелся в испуганные серые глаза девушки.

Глава 1

5 лет спустя, Франция, весна 182* года

Все друзья и близкие знакомые Эллиота утверждали, что он обладает исключительным талантом ввязываться во всевозможные неприятности, странные истории и сомнительные приключения.

Тому, в ком живёт дух авантюризма, подобные удивительные способности могут показаться даром свыше. Но Эллиот, сидя под тихо шелестевшим светло-зелёной листвой каштаном, устало размышлял, что в спокойной и размеренной жизни тоже есть своя прелесть. Неслучайно его брат предпочитал тихое и уединённое существование затворника, не появляясь в обществе без крайней необходимости.

Поняв, что мысли его невольно переключились на брата, Эллиот нахмурился и попытался найти другую тему для раздумий.

Например… Почему бы просто не полюбоваться открывавшимся ему удивительным видом? Мягкий золотистый свет вечернего солнца заставлял поверхность реки, петлявшей в отдалении и едва видимой за пышным переплетением крон деревьев, вспыхивать яркими бликами. Листва спускавшихся к воде длинными вереницами платанов, буков и ив, печально клонившихся к безмятежному зеркалу водной глади, представляла собой любопытное смешение всевозможных оттенков зелёного цвета: от серебристо-салатного до тёмно-оливкового. Дальше, на другом берегу реки, зеленели всходы возделанных полей и виднелись маленькие, будто игрушечные, домики. Весь пейзаж дышал миром и покоем. На миг Эллиот блаженно задумался о том, как лучше отразить прелесть тихой деревушки на альбомном листе, но, вспомнив о больной руке, с сожалением покачал головой.

Глубоко вздохнув, Эллиот собрался подняться на ноги, чтобы подозвать пасшегося поблизости коня и продолжить путь, но, услышав тихий подозрительный шорох, замер, насторожившись. Около минуты он напряжённо вслушивался в мирный хор вечерних голосов птиц, распевавших с прежней беззаботностью. Эллиот уже почти пришёл к выводу, что всему виной его проклятая послевоенная привычка видеть опасность там, где её в помине быть не может, как вдруг прямо над его головой отчётливо хрустнула ветка.

Задрав голову, Эллиот замер в немом изумлении. Метрах в двух от земли, тесно прильнув в весьма неудобной позе к толстому суку и уцепившись побелевшими пальцами за какую-то неровность коры, полусидел-полулежал белокурый мальчишка-подросток. Поняв, что обнаружен, он широко распахнул глаза, сверкнувшие испугом, и крепче прижался к дереву, будто надеясь слиться с ним.

Эллиот дружелюбно улыбнулся, поняв, что его новый знакомый охвачен паническим ужасом.

– Какая диковинная птица! – произнёс он по-французски, решив, что вряд ли юный озорник владеет каким-то ещё языком. – Спускайся вниз, я тебя не трону. Не очень-то удобно болтать с человеком, который сидит на дереве, если ты сам находишься на земле, как тебе кажется?

Эллиот поднялся на ноги и отошёл на несколько шагов от каштана, отряхивая мелкие травинки с одежды.

Подросток взирал на него настороженно, но, решив, что одинокий незнакомец с правой рукой на перевязи не представляет большой опасности, послушался совета Эллиота. Усевшись на ветке и свесив ноги, обутые в поношенные сапоги, вниз, он легко и грациозно спрыгнул в густую траву под деревом, с кошачьей элегантностью выпрямился и, отряхнув руки, оценивающе воззрился на молодого человека.

– Вы не местный, сэр, – промолвил он хрипловатым голосом.

– Каюсь, виноват: я здесь только проездом, – улыбнулся Эллиот. – Ты от кого прятался, приятель?

Юноша взглянул на него хмуро.

– Приехали из Англии, да? Выговор у вас, как у англичанина.

Наблюдательность нового знакомого удивила Эллиота. Прежде мало кто обращал внимание на его едва заметный акцент: или, быть может, люди просто не заостряли на этом внимания. Паренёк, однако, мгновенно распознал в нём иностранца, что, похоже, отнюдь не способствовало установлению между ними дружеских отношений.

– Я наполовину шотландец, если быть точным.

– Какая разница, всё равно вы из-за пролива, – буркнул юноша.

– Только не надо считать меня из-за этого своим смертельным врагом, ладно? Ты так глядишь на меня, будто собрался укусить! Знаешь ли, мне война ненавистна точно так же, как и всем здравомыслящим людям.

Юноша заметно смутился.

– Я… ничего против вас не имею, сэр, – пробормотал он.

– Вот и славно. Хочешь есть? Я как раз собирался перекусить, – на самом деле у Эллиота не было ничего такого в намерениях, но подросток выглядел очень уж худым и измождённым. При упоминании о еде глаза его предательски вспыхнули. – Вдвоём нам будет веселее, и ты расскажешь мне, что за неотложные дела привели тебя на этот каштан. Кстати, как тебя зовут?

Юноша слегка покраснел, мельком глянув на каштан, где только что безуспешно пытался укрыться.

– Мартин. Я… прятался от вас.

– От меня?! – изумился Эллиот.

– Не нужно, чтобы меня кто-то видел, – пояснил Мартин неохотно.

– Ты что же, что-то натворил? – Эллиот окинул мальчишку испытующим взглядом. На вид – лет четырнадцать или пятнадцать, для своего возраста подросток высокий, но, вместе с тем, худой и тонкокостный, что производит впечатление некоторой субтильности. Лицо тоже худое, с высокими скулами и огромными серыми глазами, но черты красивые и утончённые, скорее даже женственные. Очень светлые, неровно остриженные волосы торчат лохмами во все стороны из-под бесформенной старой шапки, которую с некоторой натяжкой можно назвать беретом. Парнишка совсем не выглядит преступником, но, как известно, даже самые отпетые негодяи порой имеют совершенно невинный вид.

Глава 2

До ближайшей гостиницы, маленькой и непритязательной до прискорбия, Эллиот и мадемуазель Магнолия добрались, уже когда сгустился мрак.

Большую часть пути они проделали верхом. Магнолия сидела позади Эллиота, нерешительно обхватив его за талию, настороженная и чуткая, словно пугливый зверёк, готовый броситься наутёк в любую секунду. Как объяснил ей Эллиот по пути – и Магнолия согласилась с его доводами – разумнее всего им будет выдавать себя за английского путешественника и его слугу, старательного, хотя и несколько несмышлёного юношу. Правда, на взгляд Магнолии, вид у неё был чересчур непрезентабельный для камердинера* столь изысканного джентльмена, как Эллиот, но с молодым человеком она делиться подобными соображениями из скромности не стала.

Первым же делом, едва они проводили Везувия в конюшню, Эллиот поинтересовался, где могут они раздобыть ещё одну лошадь, так как «кобылу мальчика, провалившуюся в кроличью нору и сломавшую ногу, пришлось из сострадания пристрелить». Дежуривший в конюшне пожилой мужчина охотно поведал, что завтра утром неподалёку будет проводиться ярмарка, где «господа», без сомнения, раздобудут подходящую лошадь, да и вообще, всё, что только пожелают. Кивнув, Эллиот удалился договариваться насчёт комнат, велев «слуге» почистить коня и проследить, чтобы его накормили и напоили. Магнолия, у дяди привыкшая заботиться сама о собственной лошади и успевшая наладить отношения с Везувием, не протестовала. Конюх, помогший ей управиться с поручениями Эллиота, поддерживал с «юношей» непринуждённую беседу и показался Магнолии приятным и дружелюбным человеком.

Эллиот снял для них две комнаты: одну, чуть более презентабельную, - для себя, и другую – совсем крохотную и тесную – для Магнолии, которой, как слуге, не полагалось занимать пышные покои. Эллиот лишь хмыкнул, узрев своё жилище на ближайшие двенадцать часов: душную комнатушку, где находились лишь кровать, застеленная стареньким выцветшим покрывалом, пыльный стол, расшатанный стул и табуретка с тазиком для умывания. Для чего-то ещё в небольшом помещении вряд ли нашлось бы место, даже если бы хозяевам пришла в голову мысль оставить комнату более роскошно.

Но, поскольку Эллиоту доводилось жить и в гораздо худших условиях, он не жаловался.

Ужин молодой человек велел подать ему в комнату, где они принялись за еду вместе с Магнолией (Эллиоту пришлось довольствоваться табуреткой, так как шаткий стул он галантно отдал в распоряжение спутницы). Девушку, похоже, смущало, что её спутник щедро оплачивает все расходы.

- Я возмещу вам все затраты… когда-нибудь потом, - произнесла она с неловкостью. – Сейчас, сами понимаете, я беднее церковной мыши, но…

Эллиот остановил её великодушным взмахом руки.

- Не будем об этом. Я не разорюсь, потратив несколько лишних гиней. К тому же, Мартин, вы мой слуга: следовательно, подобные разговоры неуместны! – улыбка коснулась его губ.

- Да, сэр, в этом вы правы, - усмехнулась Магнолия. Она наконец-то стянула с головы свою нелепую шапку – пародию на берет, – открыв взгляду Эллиота взъерошенную гриву серебристо-белокурых, неровно подстриженных волос. Теперь он мог как следует рассмотреть её лицо: бледное, нежно очерченное и чрезвычайно привлекательное. Кожа девушки казалась почти прозрачной, а серые глаза завораживали глубиной и выразительностью. Возможно, виной тому было романтическое воображение Эллиота, но ему в огромных глазах Магнолии виделись трогательные беспомощность и печаль. Но, прежде чем он успел спросить, как Магнолия решилась обрезать свои великолепные светлые волосы, девушка обратилась к нему сама: - Так вы – мистер Мередит? До сих пор я знала только, что ваше имя – Эллиот.

- Да, я мистер Мередит. Но вы можете по-прежнему обращаться ко мне по имени.

Магнолия, улыбнувшись, вытерла руки и покачала головой.

- Боюсь, это будет слишком фамильярно со стороны простого слуги.

- Действительно, я совсем не подумал! Вы правы. Но, когда мы наедине, излишняя официальность ни к чему, Мартин.

- Как прикажете, сэр.

Эллиот внимательно оглядел её.

- Простите за бестактность, мадемуазель, но вид у вас для слуги неказистый. Ваша ужасная одежда… Все решат, что я – отвратительный скупердяй, который платит слуге настолько скверное жалованье, что бедолаге даже не обзавестись приличным платьем!

- Но у меня нет ничего другого! Покупать что-либо, я думаю, нам тоже не стоит: это может навести преследователей на мой след.

- До сих пор вас никто не беспокоил.

- Вряд ли дядя предполагал, что я настолько отчаянная и сумею забраться так далеко! Но, если он решит расширить круг поисков…

- Мне не хочется вас расстраивать, но ему будет несложно вас выследить, мадемуазель.

- Почему? – она удивлённо и беспокойно распахнула глаза. – Вы ведь говорили, что я замаскировалась не так плохо. И я старалась как можно меньше общаться с людьми.

- Не знаю, как вы выглядели до нашей встречи, но подозреваю, что совсем иначе, чем сейчас, - осторожно промолвил Эллиот. – И всё же, вы должны были казаться окружающим запоминающейся личностью из-за… - он слегка смутился, - вашей походки.

- Ах, да, - нахмурилась она. – Я ведь хромаю! Действительно, это запоминающаяся особенность. Мне следовало бы с самого начала раздобыть лошадь, но, увы, моих денег не хватило бы, чтобы её купить. Я так свыклась с хромотой, что мне даже не пришло в голову, что она может меня изобличить.

Глава 3

Вскоре они продолжили путь, на сей раз оба – верхом. На фоне великолепного Везувия неказистая серая лошадка неопределённой породы, приобретённая Эллиотом для Мэг, смотрелась еще более невыигрышно, однако, как счёл молодой человек, для слуги подходила идеально. Невзрачная внешность Фиалки – так звали кобылу – компенсировалась её добродушием и понятливостью. Эллиот, исподволь поглядывая на ехавшую рядом девушку, читал на её лице искреннюю радость, находившую отклик в его сердце. Удивительно, как мало нужно некоторым для счастья!

Эллиот постарался заодно обновить гардероб своего «слуги», в чём не сильно преуспел, ошибившись с размером. Единственной вещью, подошедшей Мэг, оказалась шляпа, на которую девушка с радостью заменила свою собственную бесформенную шапку-берет. Мэг утешила молодого человека заявлением, что, как только у неё появится свободное время, перешьёт вещи, подогнав их под свой размер.

В прекрасном настроении они покидали пределы Нижней Нормандии, направляясь в сторону Анжера. Под ярким весенним солнцем, среди бесчисленных яблонь, щеголявших восхитительным кружевным узором белоснежных цветов, Эллиот и Мэг преодолевали милю за милей, любуясь потрясающими видами. Мэг смотрела по сторонам весело, словно маленькая птичка, радующаяся весне и солнцу, и Эллиот решил воспользоваться прекрасным настроением девушки.

- Поразительно красиво! Вы выросли здесь, в Нормандии, мадемуазель?

Рассеянный взгляд Мэг, остановившись на Эллиоте, стал задумчивым. Девушка ответила не сразу:

- Нет. Я росла в другом месте, а в Нормандию приехала совсем недавно. Но этот край уже успел меня покорить!

Должно быть, сообразил Эллиот, она переехала к дяде в Нормандию после смерти родителей. Неудивительно, что Магнолии не хочется говорить о своём детстве: тяжело остаться сиротой, но вдвойне ужасно попасть под опеку такого человека, как её дядя, который воображению Эллиота рисовался свирепым чудовищем.

- Я мало где бывала: дядя предпочитает держать меня взаперти. Но скоро всё изменится, и я смогу поехать туда, куда мне захочется! А вы, наверное, видели много разных стран?

- Не так уж много. Я покидал Англию во время войны, но, как вы понимаете, не мог уделять должного внимания красотам чужих стран.

Магнолия повернулась к нему с нескрываемым волнением.

- Вы участвовали в битве при Ватерлоо? – выпалила она с чувством, близким к благоговению, взирая на Эллиота так, словно он был Персеем, победившим злобную горгону Медузу. Или Гераклом, одолевшим ужасную лернейскую гидру.

- Нет, - с некоторым смущением ответил он. – С меня хватило войны на Пиренейском полуострове.

- Вы были ранены? – взгляд Мэг невольно упал на его руку, вновь висевшую на перевязи через плечо. Эта рана, конечно, не имела никакого отношения к войне, завершившейся несколько лет назад.

- И это тоже. Просто… я был о войне иного мнения, пока не увидел её вблизи: мои глупые юношеские иллюзии очень быстро развеялись. Я-то считал, что это будет чем-то вроде торжественного парада: в великолепных мундирах и под грохот барабанов, с цветами и приветственными криками толпы. Но в действительности… - Эллиот вздохнул, пытаясь отогнать непрошенные воспоминания о крови, смерти и аде, в который ему пришлось ненадолго окунуться. – Почти ничего общего.

Магнолия притихла, будто расшалившийся щенок, вдруг столкнувшийся нос к носу с грозным старым задирой-котом, победителем множества уличных драк.

- Пиренейские войны? – повторила она. – Мне показалось, что вы… слишком молоды для них.

- Это комплимент, мадемуазель? Нет, как раз тогда мне исполнилось восемнадцать лет – и я сразу же отправился на войну, преисполненный радужных надежд. Знаете ли – возможность совершить подвиг, прославиться на века! – Эллиот говорил с лёгким оттенком горечи. – А в итоге я вернулся домой спустя десять месяцев из-за тяжёлого ранения.

- Как хорошо, что вы остались живы! – воскликнула девушка, и, будто устыдившись своей эмоциональности, шутливо добавила: - Иначе мне пришлось бы ночевать в стоге сена, питаться сухарями и идти пешком, - она ласково погладила по шее свою серую кобылу.

- Если рассматривать ситуацию с такой стороны, то, конечно, большая удача, что я не погиб! – засмеялся Эллиот.

И только тогда до него внезапно дошло, о чём они разговаривают с Магнолией.

- Для француженки вы на удивление лояльно относитесь к англичанину и бывшему военному, мадемуазель, - промолвил Эллиот подозрительно.

Мэг предательски покраснела.

- Я… роялистка, - выдавила она. – И не питаю к Наполеону никаких тёплых чувств! И вообще, я против войны. Ненавижу насилие, кровь и смерть! Да и вы не виноваты в том, что вы англичанин.

- Наполовину шотландец, - напомнил Эллиот.

- Ах, да: как я могла забыть! Кажется, шотландцы терпеть не могут англичан, верно? Но для жителей континента что одни, что другие – без разницы. Должно быть, это обидно для вас!

- Скорее, немного раздражает.

- Понимаю! А кто из ваших родителей имеет шотландские корни, мама или отец? Кстати, разве Мередит – не валлийская фамилия?

Эллиот взглянул на неё с заметно возросшим уважением.

- Вы знаете даже про Уэльс? Неожиданная осведомлённость для француженки!

Глава 4

- Как вы считаете, правда ли, что Людовик XIV мылся за всю свою жизнь всего лишь два раза? – снова принялся поддразнивать девушку Эллиот. Порой он шутливо принимался доказывать Мэг, что англичане, как нация, превосходят французов: Эллиоту нравился упрямый огонёк, вспыхивавший в такие минуты в глазах девушки, а оживлённые споры скрашивали дорогу, к обоюдному удовольствию.

Но сейчас ему не удалось добиться желаемого: ответные чувства Мэг оказались вполне искренними.

- Два раза? – ахнула она. – Не может быть! Всего лишь два раза в жизни?!

- Наверное, это были какие-то особо знаменательные дни его жизни. Например, крестины и свадьба.

- Бедные его придворные, - сочувственно промолвила Мэг. – Я имею в виду, - она вдруг смутилась, - это же… так негигиенично!

- О, не жалейте их! Они и сами пахли ничуть не лучше, чем король. В те времена в Европе царила полная антисанитария!

- Наверное, поэтому тогда так часто вспыхивали эпидемии, - задумчиво кивнула Магнолия. – Да уж, это так странно, - она пожала плечами, подумав, какой ужасно грязной и неряшливой чувствовала себя, не имея возможности помыться со времени своего побега из дома. На второй же вечер их совместного путешествия Эллиот, как истинный джентльмен, предоставил в распоряжение Магнолии приготовленную специально для него ванну. Правда, Мэг немного беспокоили мысли, что Эллиот просто-напросто испытывал чувство брезгливости, находясь с ней рядом. – Не представляю, как женщинам мог нравиться Людовик XIV, если то, что вы сказали – правда!

- Почему же: именно это очень легко объяснить! Он король Франции. С давних пор высокие титулы действуют на женщин магически, - Эллиот скептически повёл плечом.

- На меня бы не подействовал, - упрямо надула губы девушка. Эллиот запоздало сообразил, что мог обидеть Магнолию неосторожным замечанием. Да, наряд Мэг даже его иногда заставлял забывать, что рядом с ним особа противоположного пола! Что поделать; Мэг действительно обладала мальчишеской фигурой, а в седле держалась, словно амазонка.

- Я хотел сказать, на некоторых женщин, - поправился Эллиот. – Согласитесь сами: у короля было немало фавориток! Он пользовался бешеной популярностью среди дам.

Мэг недовольно хмыкнула и, как показалось Эллиоту, пробормотала: «несчастный ловелас!»

- Лучше бы он уделял больше внимания своей жене, - заметила она назидательно.

- Браки особ королевской крови не предполагают супружеской нежности и любви. Это браки по расчёту! Для удовольствия короли заводят фавориток.

Мэг поморщилась.

- Отвратительно! – решительно изрекла она. – Нет ничего хуже, чем быть навязанной кому-то!

- С политической точки зрения, такие браки весьма выгодны. И… согласитесь, что даже брак по расчёту может перерасти в союз двух уважающих и искренне любящих друг друга людей!

- Думаю, это скорее исключение, чем правило! Лично мне было бы очень неприятно знать, что как женщина я совершенно безразлична моему мужу, даже если наш брак выгоден с какой-нибудь ещё стороны, и что он ищет общества других девушек!

- Ни одной женщине это бы не понравилось. Но, беда в том, что не все мужчины – примерные семьянины, и, кроме того, выбранная по политическим соображениям жена может не соответствовать вкусам своего супруга.

- И поэтому следует подыскать себе фаворитку по душе, - скептически произнесла Мэг.

- Некоторые мужчины весьма любвеобильны, даже короли. Что Генрих IV, что Людовик XV; да и Людовик XIV, о котором мы с вами заговорили, вовсе не опозорил, с этой точки зрения, династию Бурбонов.

Эллиот задумался об одной из фавориток короля-солнца, Луизе де Лавальер*. Интересно, сравнивали ли когда-нибудь с ней Магнолию? Мадемуазель де Лавальер тоже прихрамывала после неудачного падения с лошади и тоже была изящной блондинкой, худенькой и хрупкой. И, тем не менее, она сумела покорить короля Франции. Мэг же, бесспорно, была не менее красивой и интересной девушкой, чем Луиза: Эллиот улыбнулся, подумав, что перед её чарами Людовик XIV никак не сумел бы устоять.

Обаяние девушки уже начало распространяться и на самого Эллиота. Ему Мэг казалась озорной девочкой, за внешней кротостью которой скрывалась проказливая натура игривого щенка. Но, пожалуй, иначе, чем как к очаровательному ребёнку, он к ней не относился: слишком юной и невинной выглядела Магнолия, чтобы думать о ней, как о взрослой женщине. Да ещё и её наряд…

- Эллиот! – ворвался в его мысли мальчишески-звонкий голос Мэг. – У вашего Везувия что-то с подковой.

- Да? – повернул Эллиот голову в её сторону. Девушка, остановив Фиалку, внимательно разглядывала отпечатки копыт, хорошо различимые на влажной полосе песка вдоль берега ручья, через который они только что перебрались. Мэг ехала немного позади Эллиота, потому и обратила внимание, что следы его коня выглядят необычно.

- По-моему, он потерял подкову с правой передней ноги.

Эллиот незамедлительно спешился.

- Вы правы, - убедившись в правоте девушки, он опустил ногу коня. Везувий отнёсся к осмотру с редкостным благодушием, хотя, будь на месте Эллиота кто-нибудь другой, без жертв бы не обошлось. – Как несвоевременно! Нам придётся искать кузнеца, чтобы он подковал Везувия. Хорошо ещё, что вы заметили вовремя, пока он не поранил ногу и не захромал! Но, теперь нам придётся ехать медленнее и осторожнее…

Глава 5

Никаких признаков преследования по-прежнему не наблюдалось, и Эллиот вновь начал склоняться к мысли, что его спутница обладает чересчур буйным воображением.

Но, даже если дядя Магнолии вовсе не был таким кровожадным чудовищем, как это следовало из рассказов девушки, всё равно ему надлежало бы отправиться на поиски убежавшей из дома племянницы. Мало ли, что может случиться с одинокой девушкой! Мир полон опасностей, а Мэг так юна и наивна!

И так привлекательна. Эллиот сам не замечал, как постепенно его опутывают чары Магнолии; он постоянно старался вызвать её улыбку и смех, а при каждой возможности ненавязчиво заботился о ней, выполняя мелкие поручения и стараясь избавить Мэг от лишних хлопот. И сам Эллиот, и Мэг объясняли такое поведение всего лишь естественной галантностью молодого человека, предупредительного с девушкой высокого происхождения, и ничем больше.

На самом деле, о положении другого в обществе каждый из них знал немного. Эллиоту не хотелось вспоминать ни о брате, ни об отце, а Мэг не была настолько любопытна, чтобы задавать прямые вопросы. Девушка, в свою очередь, по-прежнему упрямо не сообщала о себе ничего.

На следующий день после неприятности, приключившейся с Везувием, похожая участь постигла его хозяина: Эллиот, неловко отведя в сторону ветку, низко нависшую над тропинкой, поранил ладонь.

Мэг, невзирая на все его возражения и типично мужские заверения, что это «всего лишь царапина», решительно остановила Фиалку и заявила, что не сдвинется с места, пока не перевяжет его рану. Пришлось и Эллиоту спешиваться; не переставая ворчать, он уселся на крупный плоский валун слева от тропы и со страдальческим видом протянул Мэг руку ладонью вверх.

- Это всё совершенно ни к чему! Мы с вами и так вчера отклонились от маршрута, пока искали, где подковать Везувия. Нам нужно поторопиться. Вы разве забыли, что по пятам за нами гонится неистовое чудовище, подобное самому сатане, - ваш дядя?

- Вы слишком легкомысленно ко всему относитесь, - нахмурилась Мэг, аккуратно промывая его рану.

Эллиот подумал, что это Магнолия, напротив, склонна из всего делать трагедию – и из маленькой ранки, не стоившей траты времени, и из своих с дядей разногласий.

- А если вы так переживаете, что нам нужно торопиться, то не беспокойтесь: много времени перевязка не займёт.

- Как, а разве мне не нужен теперь священник? – драматически воскликнул Эллиот, томно полузакрыв глаза и прижав здоровую руку ко лбу напыщенным жестом. – И нотариус, чтобы заверил моё завещание… О, Мэг, прекрасная Мэг, не откажите умирающему и выполните мою последнюю просьбу!

Мэг поглядела на него укоризненно, но надолго её выдержки не хватило, и девушка звонко засмеялась. Эллиот не заметил, как по его лицу расползается ответная радостная улыбка.

- И что же у вас за просьба? – осведомилась Мэг, принимаясь деловито раздирать тонкий батистовый платок на несколько полос.

- В моём доме в гостиной стоит кадка с пальмой: её подарил мне кузен Джордж. Не будьте жестокосердны: заберите бедное растение к себе и хорошенько его поливайте! А, глядя на пальму, думайте иногда обо мне и о том, как я героически погиб, спасая прекрасную леди, попавшую в беду…

- Во-первых, я даже не знаю, где вы живёте! Во-вторых, я что-то не заметила, чтобы в последнее время вы меня от чего-то спасали… ну, кроме, конечно, ночёвок в сарае и суровой диеты! Не говоря уже о том, что смерть вам, храбрый герой, не грозит. Правда, если бы вы перестали дёргать рукой, мне было бы гораздо удобнее её перевязывать!

- Простите… Так лучше? – Эллиот, упёршись локтем в колено, протянул Мэг ладонь.

- Да, гораздо лучше, - кивнула она. – И постарайтесь не шевелиться.

Эллиот послушно замер, даже перестал говорить. Сделать это оказалось легко: молодой человек внезапно обнаружил увлекательнейшее занятие. Он любовался Мэг, которая, всецело поглощенная заботой о его раненой руке, не замечала повышенного интереса «пациента» к своей персоне.

Пока Мэг аккуратно обматывала его ладонь полосами ткани, Эллиот имел возможность рассмотреть её с необычайно близкого расстояния. Ему доставляло удовольствие наблюдать за серьёзным выражением её лица, сосредоточенностью в больших прозрачно-серых глазах. В порыве усердия Мэг легонько прикусила нижнюю губу, и это тоже только добавляло её симпатичному лицу очарования. Так же, как и рассыпавшиеся по плечам серебристо-белокурые волосы. Эллиот никогда, ни у одной женщины не видел волос такого удивительного оттенка! Обрамляя её худое изящное личико, они придавали ему какое-то воистину неземное выражение.

- Наверное, мужчины часто сравнивают вас с прекрасным ангелом, - вырвалось у Эллиота.

Мэг повела себя необычно. Вместо того, чтобы кокетливо улыбнуться в ответ, она бросила на Эллиота взгляд, полный смущения, недоверия и даже тревоги.

- Вовсе… нет, - пробормотала она, запинаясь. – Почему вы так решили?

Эллиот растерялся.

- По-моему, это сравнение напрашивается само собой. Неужели никто прежде не награждал вас таким избитым и тривиальным комплиментом? Очаровательная миниатюрная блондинка… Видимо, французские мужчины более красноречивы и изобретательны, чем англичане!

- Я… мало общалась с мужчинами, - Мэг говорила тихо, не поднимая глаз. – Но те, которых я хорошо знаю, точно не считают меня прекрасным ангелом.