Чернокнижник

Пролог

2035 год

Усиливающиеся горечь во рту заставила профессора отставить стакан с виски в сторону и, приподнявшись со своего кресла, быстро направится к столу у стены, на котором стоял наполненный водой графин.

В ногах нарастала слабость. Першение в горле усиливалось, вызывая кашель и рвотные позывы.

Нойером схватил граненый стакан рядом с графином, наполнил его водой и поднес к пересохшим губам. С трудом сдерживая трясущиеся руки, профессор сделал несколько глотков, пытаясь избавится от першения в горле.

Осушив стакан, Нойером попытался сделать глубокий вдох, но его снова охватил приступ кашля. В помещении раздался звук упавшего на пол пустого стакана.

Невидимая сила сжимала грудную клетку профессора, не давая ему дышать.

Каждый вдох сопровождался хрипом.

Нойером облокотился на стол, пытаясь найти опору для своего слабеющего тела. Пальцы сжали край стола, скребя ногтями по его поверхности.

«Миндальный привкус. Яд. Кто?» - пронеслись мысли в его голове.

Под его весом стол сдвинулся в сторону, скользя по паркету и издавая противный звук.

Теряя силы, Нойером рухнул на пол рядом со столом.

Сердце бешено колотилось от паники, а боль в груди усиливалась.

«Кто? Как?» - продолжал повторять в голове профессор.

Шаги в помещении оборвали хаотичный ход мысли Нойерома, заставив его приподнять голову и взглянуть на вошедшего человека.

Перед глазами все плыло. Профессор видел лишь размазанные контуры, человека в черном с волосами, светлыми как солнце, спускавшимися, до плеч.

-Профессор…

Голос незнакомца, звучал спокойно и холодно. В нем не было паники или раскаяния. Нойерому стало ясно, что человек не собирался помогать, а скорее наблюдал за его мучительной смертью.

Подойдя ближе, незнакомец присел на левое колено рядом с профессором, который лежал на полу и, наклонившись над Нойером, сказал:

- Вот и всё. Каково это — чувствовать, как частички вашей жизни покидают ваше тело? – мужчина не ждал ответа, а просто наблюдал за корчащимся от боли лицом профессора, получая от этого удовольствие. – Скоро всё закончится, не волнуйтесь. Боль уйдет, и всё станет… – он сделал паузу и, наклонившись ближе к уху старика, добавил еле слышно: – несущественным.

-За что? – хриплым голосом спросил Нойером.

-Власть и деньги. – спокойно ответил мужчина. – Это же очевидно.

Нойером схватился левой рукой за пиджак незнакомца, пытаясь удержать его рядом.

Мужчина, склонившийся над профессором, не растерялся. Он продолжал смотреть Нойерому в глаза, ухмыляясь и понимая, что судорожные движения старика — это лишь тщетная попытка сопротивления неизбежному.

Тем временем всё тело профессора охватила вялость.

Хватка его рук слабела, мысли путались, разрывая связи здравомыслия и бросая остатки сознания в бездонную яму воспоминаний, которые мелькали перед его глазами в виде обрывков.

Думать в этом хаосе становилось невыносимо. Пальцы, сжимавшие пиджак, предательски ослабли и медленно сползли по ткани, пока не опустились на пол перед мужчиной.

Яркая вспышка света ворвалась в замутненное сознание, на короткий миг проявляя спрятанные, давно забытые, воспоминания.

Глава 1

1967 год. Лето

-На помощь! Помогите! – раздался детский крик, полный ужаса и отчаяния, который эхом разнесся по лесу.

В этот момент страх, сплошным покровом вырвавшийся из пустоты, в одно мгновение, накрыл чащу, заставив всё живое замереть под кронами деревьев.

В нависшей тишине, вдали, слышалось лишь дикое и голодное рычание обезумевших хищников, беснующихся в ритуальном танце около загнанного ими куска свежей плоти, запах которой сводил всю стаю с ума.

Мужчина, облаченный в серую, потрепанную, местами рваную мантию, приподняв седую голову, накрытую капюшоном, оторвался от своих дел.

Закрыв глаза, он вслушивался в окружающие звуки, ожидая очередного крика.

-Помогите! – снова раздался возглас. Уже тише, обрывисто, но достаточно, чтобы понять направление.

Закупорив стеклянный флакон темно-бордовой пробкой, он закинул небольшую баночку в свою кожаную сумку. Перекинув ремень через голову за спину, жрец побежал в сторону крика.

-Помогите!

На этот раз, крик был ещё слабее, еле пробиваемый сквозь слезы, но этого было достаточно, чтобы мужчина убедился в правильности своего пути.

Ломая пересохшие ветки и сминая возникавшие на пути его движения, погибающие кустарники можжевельника, человек несся в направлении, откуда доносился возглас.

Спрыгнув с невысокого выступа, преодолев ещё ряд густых зарослей, валявшихся на пути массивных веток и высушенных от времени стволов, мужчина оказался в сотне метрах от стаи голодных волков, скопившихся около небольшого соснового дерева.

В пару метрах от земли, на одной из нижних веток, крепко обняв руками ствол древа, повис мальчишка с порванными до колена и пропитанными кровью от порезов, штанами.

Возбужденные от запаха плоти и крови, голодные хищники, жадно метались из стороны в сторону, выжидая, когда их жертва, застигнутая врасплох, обессилит и рухнет на землю.

Внезапное появление человека застала всю стаю в секундное замешательство.

Кто-то из волков отскочил от испуга в противоположную сторону, другие попятились назад слегка, опустив морды к земле и прижав уши скалясь на внезапно появившегося гостя.

Только один, самый массивный и свирепый, волк, переключив своё внимание на человека, обнажил, острые как лезвия ножа зубы, став медленно подходить к мужчине, не сводя с него своих наполненных кровью, озлобленных от ярости голубых глаз.

-Асшуран, хасс акх ссар - Шипя выговорил человек, извлекая из сумки недавно наполненный флакон.

Его движения были плавными и быстрыми. Одновременно с тем, как одной рукой жрец доставал содержимое сумки, другой в воздухе он вычерчивал невидимые глазу символы.

Мужчина быстро откупорил пробку флакона и ещё раз произнес заклинание, похожее больше на шипение змеи.

-Асшуран, хасс акх ссар.

Сильный порыв ветра ударил в спину мужчины, вздымая с земли жухлые листья и мелкие ветки. Унося их в сторону обезумевшей стаи.

Из флакона в туже секунду вырвалась темно-синяя дымка. Подхватываемая стремительным потоком воздуха, и уносимая в сторону хищников.

Мгновение, и дымка опустилась на росший на земле зеленый мох, из-за чего местами он приобрел темно-синий цвет.

Это короткое представление ввело вожака стаи в легкое недоумение, но после того как дымка полностью осела, хищник вновь начал с ещё большим остервенением скалиться на мужчину, готовясь вот-вот напасть.

Достаточно было сделать несколько стремительных рывков, и у стоявшей неподалеку жертвы не было никаких шансов для спасения.

Но чувство нарастающей опасности в хищном разуме заставляла зверя колебаться.

Волк застыл на месте. В его взгляде, который был устремлен прямо на незнакомца, пылала дикая ярость. Сильнейший инстинкт невидимой хваткой, впился в его лапы, удерживала зверя на месте. Казалось, что это ещё больше приводила вожака стаи в бешенство. Все нутро хищника взывало к бегству, которому, пусть и сильный, но все ещё молодой и не опытный волк всячески противился.

Не видя прямой угрозы и не ощущая её своим острым обонянием, волк продолжал сопротивляться своему чутью.

Чувство голода затмевало и перебивало чувство самосохранения.

Остальные волки были более податливы инстинкту, который делал их менее решительными развернувшейся схватке.

Ощущая угрозу, стая все больше начинала метаться из стороны в сторону, понемногу отходя от вожака, оставляя того с нарастающей опасностью наедине.

И вот сначала в одном, потом в нескольких местах, потемневший зеленый мох стал приподниматься и опускаться.

Волки, продолжая рычать и протяжно выть, скалясь на приподнимавшуюся под их лапами почву, отходили все дальше и дальше, прогоняемые не видимой силой.

В какой-то миг, из-под земли, в пару метрах от вожака, вырвалась обезображенная костлявая рука, покрытая обрубками темно-серого прогнившего мяса. Следом за первой, в разных местах, рядом с другими волками, стали вырваться все новые и новые кисти рук, от которых, поскуливая, отпрыгивали некогда разъяренные хищники.

Глава 2

1997 год 10 июня 15:00

Деревья с хвойной и лиственной кроной под знойными порывами ветра покорно покачивались из стороны в сторону.

Лёгкий ветерок, просачиваясь сквозь ветви и шелестя листьями, создавал атмосферу умиротворения, в которой пернатые щебетали свои беззаботные песни.

В воздухе витал свежий, дурманящий лесной аромат.

Густая листва образовывала приятную тень, где можно было укрыться от палящего летнего солнца, всё больше раскалявшего воздух.

Темно-зеленый УАЗ, проехав часть деревни Шпакоушчына, не доезжая до её конца, свернул с Центральной улицы в сторону лесного массива, около которой и раскинулся населенный пункт.

Проехав ещё пару сотен метров, автомобиль остановился у края проселочной дороги, в паре метрах от милицейского УАЗ-31514, окрашенного в жёлтый цвет с выкрашенной по бокам кузова синей полоской с нанесенной на ней номером 1983. Немного поодаль, с противоположной стороны дороги были припаркованы ещё несколько милицейских ВАЗ-2121.

Из автомобиля вышел полноватый невысокий мужчина.

Сделав тяжёлый вдох раскаленного воздуха, он прищурил глаза и посмотрел вперёд на машину неотложной помощи, рядом с которой скучали несколько медиков, дожидаясь, когда им разрешат забрать тело в морг.

Территория была полностью оцеплена белой лентой.

У дороги, около единственной тропинки, ведущей к месту преступления, среди немногочисленных сотрудников правоохранительных органов стоял, дожидавшийся прибытия своего начальника, его подчиненный Козловский Игорь Николаевич.

Игорь попал в этот отдел недавно. Он был перспективным следователем, готовым работать не покладая рук, днём и ночью. Единственным минусом парня было отсутствие опыта не позволявшего раскрыться потенциалу молодого человека в полную силу, однако мужчина прекрасно понимал, что это вопрос времени.

Морщинистый лоб покрылся капельками пота, стекавшими по лицу. Щеки пылали от жара. Осмотревшись по сторонам, мужчина, снял фуражку, и вытащив из кармана помятый платок, вытер им измокший от жары лоб и лицо.

В машине, которая везла Лепкина, кондиционер не работал, и открытые форточки были единственным средством немного охладить салон, но они лишь гоняли раскалённый воздух, от которого ему становилось ещё хуже.

Игорь, увидев прибытие своего руководителя Лепкина Дмитрия Олеговича, поспешил к нему навстречу, готовясь доложить всю известную на данный момент информацию, которую успел собрать с места преступления.

-Добрый день, Дмитрий Олегович, – поздоровался уставшим голосом Игорь, подходя к своему начальнику.

-Добрый ли, – измученным голосом проворчал Лепкин, снимая с себя китель и забрасывая его на заднее сиденье автомобиля. - Что у нас здесь?

-Жертва - мужчина средних лет. Тело убийца поджог. По внешним признакам случай аналогичный тому, что произошёл в Фаниполе месяц назад.

Дмитрий Олегович, сморщив лоб, сделал тяжёлый вдох, собираясь с мыслями.

Дело об убийстве женщины в Фаниполе, произошедшее месяц назад, занимало сейчас всё его время. Начальство, не юля, дало четко понять, что того, кто это сделал, надо незамедлительно найти. Информация об убийствах не должна была просочиться в средства массовой информации и запустить тем самым процесс бесконтрольного ажиотажа народных масс, из-за которого могли полететь погоны.

Однако, при всем опыте Дмитрия Олеговича и его команды, дело не сдвигалось с мёртвой точки.

Слухи уже заполоняли весь Фаниполь и его окрестности, постепенно разлетаясь по другим областям и плодя дурацкие домыслы о неуловимом маньяке, орудующем в районе.

Несмотря на то, что на месте преступления нашлось множество различных предметов, которые использовал убийца в создании декорации, вещей, умело расставленных вокруг жертвы, сами они ни к чему не вели.

Преступник не оставил на месте преступления ни отпечатков пальцев, волос, ни хотя бы кусочков одежды. Под ногтями жертвы не было обнаружено ничего, что свидетельствовало о борьбе или сопротивлению перед своей смертью.

Вскрытие в свою очередь не показывало, что жертва находилась под воздействием наркотических, пьянящих сознание средств в момент убийства.

Казалось, что женщина покорно легла под нож своего палача, выжидая, когда он лишит её жизни.

Даже информация от свидетелей, которые якобы видели жертву перед убийством, разнились, будто намеренно заводя следствие в ещё больший тупик.

Пожилые женщины, сидевшие у соседнего подъезда, клятвенно уверяли, что видели жертву одну, входящую в злополучный подъезд дома, в подвале которого и было совершено убийство.

Другой свидетель, спускавшийся по лестнице к выходу из подъезда в тот самый момент, когда женщина спускалась в подвал, утверждал, что видел, рядом с ней светловолосого, худощавого телосложения, мужчину средних лет, который держа её за руку помогал ей спускаться.

Ещё один свидетель видел странного старика, который выходил с того самого подвала, часом позже.

Убийство было обставлено в оккультной форме, со всеми атрибутами сего магического и потустороннего шоу. Пентаграмма, свечи, кровь, соль. Сам Дмитрий Олегович относился ко всему этому с нескрываемым отвращением. Как человек проживший большую часть жизни в Советском Союзе, новые веяния ворвавшиеся в общество после развала страны, его изрядно раздражали.

Глава 3

1997 год 10 июня 15:00

За окном стояла жара. Оба окна в кабинете были раскрыты на распашку, в надежде хоть как-то спастись от назойливой духоты.

Белый кружевной тюль, свисавший с карнизов до пола, предательски застыл на месте.

Рядом с окном в ряд стояли шесть дубовых стульев, на каждом из которых находились несколько коробок, полных толстых папок с личными делами пациентов.

Кабинет был завален бумагами.

Стоило присмотреться, и можно было заметить, что папки с делами находились и на шкафах, стоявших напротив окон, и в углу у стен, сложенных в несколько рядов.

Разбавляли этот однообразный фон разве что книжные полки, на которых в аккуратном порядке была выстроена различная научная и художественная литература. По соседству с книгами у края полок стояли металлические статуэтки индийский божеств, рядом с которыми красовался, выполненный на заказ, подсвечник в виде массивного дракона, расправляющего крылья и извергающего из пасти огонь.

За письменным столом, не поднимая головы, сидел профессор Бухов Сергей Геннадьевич, заведующий кафедрой психологии и главный врач Республиканского научно-практического центра.

Как и в другой части кабинета, его письменный стол с разных сторон был завален стопками дел пациентов, которые проходили лечение в центре.

Напротив профессора, на столе, стояла портативная механическая пишущая машинка, рядом с которой стоял стакан из которого профессор периодически делал небольшие глотки холодной, набранной из-под крана, воды.

Все это время он изучал дело вновь прибывшего молодого пациента, которого привезла скорая сегодня утром и которого профессор намеривался посетить в ближайшее время.

Молодой человек страдал обсессивно-компульсивным расстройством, навязчивыми идеями, тревожностью, переходящей временами в сильную и неконтролируемую агрессию.

Последнее и стало причиной его направления в психиатрическую больницу. И хотя само заболевание мало изучено и считалось неизлечимым, Сергея Геннадьевича обнадеживал тот факт, что молодого человека направили к ним в ещё довольно раннем возрасте для такого заболевания. Обычно пациенты с таким недугом попадают к ним в возрасте 25-30 лет, что делало излечение практически невозможным. Максимум, что могла делать медицина, - это временно глушить лекарственными препаратами симптомы заболевания, но от проблемы это не спасало.

В данном случае родители не растерялись и приняли хоть и сложное, непопулярное, но всё же верное решение. Такой недуг надо ловить с малых лет, тогда велики шансы хотя бы притормозить заболевание. Молодому человеку было всего 12 лет. Если наука не лжет, и очаги болезни начинают зарождаться в этом возрасте, то перед ним был пациент с начальными симптомами.

«Молод. Вероятность успеха была велика», - думал про себя Бухов.

Но смущала одна деталь, вызывавшая в нем тревогу и неопределенность.

В общем букете расстройств присутствовала запись на краешке страницы – «галлюцинации». Косвенно это указывало на то, что могла развиваться тяжелая форма психического расстройства, а это, в свою очередь, усугубляло общее положение дел и делало курс лечения не таким обнадеживающим и предсказуемым.

Неожиданный стук в дверь отвлек Сергея Геннадьевича от тяжелых раздумий, в которые он был полностью поглощён, заставив его оторваться от бумаг и приподнять голову.

Дверь в помещение приоткрылась, и внутрь комнаты зашла его помощница и по совместительству секретарь Павлова Зинаида Александровна, которой, как и профессору, был уже шестой десяток лет.

Будучи довольно опытным сотрудником, проработавшим в центре порядка тридцати лет, Сергей Геннадьевич часто прислушивался к её мнению, назначая нужное лечение пациентам. Тем более, Зинаида Александровна часто, подменяла профессора, когда тому надо было уехать на очередную конференцию.

-Прошу прощения, Сергей Геннадьевич, к вам пришел доктор Нойером, гость из Швеции. Ему можно войти?

-Доктор Нойером, – вспоминая фамилию, проговорил вслух Бухов. - Конечно! Совершенно забыл, что у нас сегодня будет гость из самой Европы, – резко вскочив со своего рабочего места воодушевленно ответил профессор.

-Доктор Нойером, вы можете войти, – сказала Зинаида Александровна, стоявшему в соседней комнате гостю.

Не теряя времени, в помещение вошел средних лет, широкоплечий, среднего телосложения мужчина. Первое на что обратил внимание Сергей Геннадьевич это на довольно пронзительный взгляд карих глаз гостя, в которых отражалась странная, притягательная сила стоявшего перед ним человека. И хотя мужчине было за сорок, выглядел он намного моложе своих лет. Единственное, что выдавало возраст доктора, почти полностью седая голова, что было не совсем характерно в такие годы.

-Уважаемый Нойером Зигмунд, – подойдя к мужчине и протянув руку для приветствия, заговорил Сергей Геннадьевич. - Я прошу прощения за то, что немного запамятовал о вашем прибытии. Столько дел, и все нужно успеть. Буквально с утра я общался с вашим руководством из больницы Святого Йорана, доктором Линдгрен, которая отзывалась о вас добрыми словами. Хотя если честно, - профессор учтиво указал рукой на свободный стул около стола, напротив своего рабочего места, – я не могу даже представить чем наш центр и я в том числе могу вам помочь, ведь ваша больница считается одной из ведущих в Европе и нашему центру до вас как до луны.

Глава 4

1997 год 10 июня 15:30

Аллея, по которой шел Нойером, следуя за Зинаидой Александровной, была по-летнему красивой и уютной.

Ивы, березки, каштаны раскинулись по обе стороны дорожки, по которой неспешно прогуливались люди. Запах свежескошенной травы умиротворял и слегка опьянял сознание, отвлекая от повседневной суеты и дурных мыслей.

Пешеходная дорожка, по которой они шли, была выложена старой, побитой временем плиткой. В какой-то момент, подходя ближе к общежитию, плитка сменилась на асфальтное покрытие усеянное сколами и трещинами из которых пробивалась трава.

На равном удалении друг от друга, по краям, располагались деревянные скамейки, на которых сидели пациенты со своими родными. Реже встречался медицинский персонал, отдыхавший в тени раскинувшихся рядом деревьев, чьи густые кроны, защищали от палящих солнечных лучей.

В целом, то спокойствие, царившее повсюду, отдаленно напоминало ему условия в Святом Йоране, где пациенты спокойно передвигались по комплексу между сосен и ясеней, в перерыве от различных процедур.

Было видно, что Зинаиде Александровне ходьба давалась довольно тяжело; женщина слегка прихрамывала и периодически охала от невыносимой жары, которая царила в этот день на улице.

И все же, несмотря на это, Нойером еле поспевал за этой, уже не молодой женщиной, удивляясь её проворности в такие годы.

-Вот мы пришли, – сказала, запыхавшись Зинаида Александровна, открывая дверь двухэтажного здания и заходя внутрь. - Сейчас я уточню, какая комната свободна, и принесу вам ключи, – добавила она, оказавшись в тамбуре первого этажа общежития и жестом руки указывая доктору подождал.

Зинаида Александровна спешно удалилась, скрывшись за углом, оставив Нойерома стоять в помещении, похожем на зону ожидания.

У стены стоял небольшой, зеленый диван, рядом с ним был книжный столик с разбросанными газетами и журналами. У окна стояла не высокая тумба, на которой восседал толстенький ламповый телевизор, накрытой кружевной салфеткой, на которую была поставлена ваза с цветами.

Композиция в целом была для Нойерома непривычной. Он не был приучен ставить на технику емкости с водой. Это казалось ему непрактичным и в здешних условиях мягко говоря не очень разумным решением.

Разглядывая довольно не богатый, но душевный интерьер, Нойерома не покидала мысль, что всё, что он видит, в каком-то смысле, застряло во времени и было уместно пару десятков лет назад, но не сейчас. Больше походило на то, что он оказался в каком-то музейном комплексе демонстрирующим жизнь людей 70-ых.

-Вот и всё. Ваш номер 7, это в конец коридора, – мило улыбнувшись, ответила Зинаида Александровна, передав ключи доктору. – Когда будет ужин, Верочка вас позовет. Я её предупредила, что вы у нас гость из Европы. Девочка хорошая, она живет в комнате номер 5. Но на всякий случай, столовая у нас, - сделала паузу женщина, направляясь к выходу и добавляя, - пойдемте, покажу.

После этих слов Зинаида Александровна вышла на улицу, увлекая за собой доктора. Отойдя немного от подъезда общежития, она стала активно жестикулировать рукой, указывая направление в проецируемую в её сознании столовую которая по итогу, находилась «вот там».

-Вот там будет столовая. Рядом будет написано «БУФЕТ», красными, большими буквами.

-А надписи «столовая» нет? – серьезно спросил Нойером.

Слова доктора Зинаида Александровна восприняла как тонкий юмор, которым её часто баловал Сергей Геннадьевич. Улыбнувшись, она добавила:

-Нет, надписи «столовая» нет. Но вы можете ориентироваться на пациентов. Куда в массе они идут, туда идите и вы. Кушать любят все - и здоровые, и больные. Если будут вопросы, обращайтесь к Верочке. Она знает, как меня найти, да и сама может вам показать комплекс, если вы захотите прогуляться.

Попрощавшись, Зинаида Александровна направилась к дорожке, по которой ранее привела Нойерома к общежитию и таким же быстрым шагом, прихрамывая, направилась прочь, скрывшись вскоре за деревьями и разросшимися рядом с ними кустарниками.

Сделав глубокий вдох чистого воздуха, Нойером вернулся внутрь здания и направился к своей комнате.

Открыв дверь, помещения и войдя внутрь, он оказался в небольшом и довольно узком коридорчике, стены которого были обклеены выцветшими, местами отклеивающимися обоями.

В нос сразу впился терпкий древесный запах, из непроветриваемого помещения.

Нойером мельком окинул взглядом тамбур и не найдя в нем ничего примечательного стал рассматривать убранство единственной комнаты.

Деревянная кровать у стены, тумба у окна. На тумбе очередной ламповый телевизор, с кружевной салфеткой и со стоявшим на ней горшком неизвестного Нойерому растения.

На стене висела картина «Бурлаки на Волге», а сверху свисала ничем непримечательная люстра, с тремя пыльными плафонами и как потом оказалось, с одной работающей лампочкой.

Выйдя из небольшого ступора от увиденного, доктор направился к окну, чтобы его открыть и впустить немного свежего воздуха в помещение.

Ручки оконной рамы тяжело скрипели и не сразу поддавались. Некоторые были замазаны белой краской, а единственная свободно ходившая ручка прокручивалась на 360 градусов.