Четыре партии в шатрандж

ЧАСТЬ ПЕРВАЯ. Глава I

3250 г. от сотворения мира, первый месяц лета

Сквозь сон Эсфи слышала чей-то голос, который звал её по имени, но открывать глаза не хотелось. Во сне крылатые кони встряхивали серебристыми гривами, перед глазами раскинулось море васильков посреди травы, а радужная тропа вела в волшебный дворец, где сбывались желания. Во сне Эсфи видела так хорошо, что могла бы издалека посчитать все цветы и даже травинки. Она не хотела просыпаться, возвращаясь туда, где её окружали одни лишь цветные пятна. Ведь Эсфи прожила целых восемь лет своей жизни, только на ощупь зная, как выглядят её лицо, руки, волосы…

— Эсферета! — тихий, но настойчивый голос был неумолим. Лишь один человек так обращался к ней; мама говорила «дочь моя», а придворные — «светлая принцесса».

— Эсферета, нам нужно уходить. Немедленно.

Вот теперь Эсфи открыла глаза и села: в голосе Мэриэн звучали тревожные нотки.

— Куда уходить? — Эсфи растерянно смотрела на Мэриэн и еле могла различить её фигуру в темноте спальни.

— Не спрашивай, — Мэриэн положила какой-то свёрток на кровать Эсфи. — Одевайся. Я помогу тебе.

Эсфи потёрла глаза, зевнула и недовольно заговорила:

— И почему ты мною распоряжаешься…

Но тут же умолкла, почувствовав жёсткую ладонь Мэриэн на своих губах.

— Тсс! Во дворце заговор!

На Эсфи словно опрокинули ведро ледяной воды, и она в испуге закивала, показывая, что будет молчать. Мэриэн убрала руку. Эсфи торопливо подтянула свёрток к себе, развернула, ощупала — это было шерстяное платье, особенно грубое рядом с прохладным шёлком покрывала.

— Давай же быстрее, — сердитый шёпот Мэриэн заставил Эсфи снять ночную рубаху из тонкого полотна и с отвращением взять в руки новое платье. В нём будет неуютно, и оно, кажется, серое. Как шкурка мыши. Мэриэн помогла Эсфи продеть руки в рукава и теперь оправляла на ней платье.

— А мама? Она тоже… с нами? — шёпотом спросила Эсфи. В летописях, которые ей иногда читали вслух, бывало так, что короли и королевы убегали от заговорщиков вместе со своими детьми. А потом собирали армии и возвращали себе трон.

— Нет, — Мэриэн притянула её к себе и неожиданно обняла. Она никогда этого раньше не делала, и Эсфи замерла, удивлённая, но ей сразу стало лучше, и даже платье перестало казаться таким мерзким.

— Ничего не спрашивай, хорошо? — тихо попросила Мэриэн. — Мы поедем в соседний портовый город и сядем на корабль. Тебя зовут Миана, и ты моя младшая сестра. Поняла?

Эсфи, обнимая Мэриэн, сглотнула и пробормотала «да» так тихо, что и сама еле услышала. Вопросы придётся отложить — и полностью довериться Мэриэн. Но всё-таки от одного Эсфи не удержалась:

— Скажи, а мы ведь… вернёмся?

Ей хотелось на прощание обойти всю спальню, ощупать каждый, до боли знакомый предмет, напоследок посидеть за столом или открыть сундук с платьями — красивыми, бархатными или шёлковыми, не такими, как то, что было сейчас на ней. Но Эсфи понимала, что нужно торопиться.

— Вернёмся, — Мэриэн помолчала. — Когда-нибудь.

***

До портового городка Лейена пришлось ехать несколько часов в повозке. Правил ею незнакомец с тихим голосом, от которого пахло чем-то кислым, а повозку немилосердно трясло на ухабах. Эсфи едва не затошнило. Прежде она каталась в разукрашенной карете, с приветливым кучером и многочисленной свитой, а не так, словно простолюдинка!

Под покровом темноты они вылезли из повозки. Городской воздух был полон разных и далеко не приятных запахов — да хоть конского навоза, — но Эсфи жадно вдыхала его, вцепившись в руку подруги. Там, в повозке, Эсфи чуть не вырвало, и она была несказанно рада, что этого не случилось.

Они с Мэриэн долго шли в порт. Было зябко, сумрачно, тоскливо. Хорошо, хоть дождь не моросил, как вчера. Эсфи устала, ей хотелось захныкать, сказать, как ей не нравится это шерстяное платье, потому что оно кусает кожу. Но молчание Мэриэн было таким зловещим, и Эсфи не решалась заговорить. Пока ей не стало совсем невмоготу.

— Послушай, — тихо начала Эсфи, — может, ты всё-таки расскажешь… что случилось?

Она всегда думала, что лучшей королевы, чем мама, не найти. И окружающие — начиная с придворных и заканчивая последней служанкой — говорили об этом. Кто и почему устроил заговор против мамы и что с ней? Жива ли она, вдруг подумала Эсфи, и ей стало страшно.

— Обязательно расскажу, — чересчур поспешно заверила её Мэриэн. — Подожди, пока мы сядем на корабль, хорошо?

Самое важное, что Эсфи нужно было знать — Мэриэн рядом, у неё есть меч, чтобы защитить принцессу, и деньги, чтобы заплатить капитану корабля. А ещё котомка с едой, бутылью воды и вторым платьем для Эсфи. Ночь рассеивалась, и Эсфи по коричневому цвету одежды Мэриэн догадывалась, что та надела рубаху, штаны и сапоги, а поверх рубахи — кожаную безрукавку. Так Мэриэн одевалась, когда они с Эсфи отправлялись на прогулку. Мэриэн часто позволяла себе вольности в одежде и манерах, хоть она и была воспитанницей королевы Агрей и носила титул герцогини.

— Это мама велела, чтобы мы сели на корабль? — допытывалась Эсфи, несмотря на всё недовольство Мэриэн.

— Да, я следую приказу Её Величества. Остальное я тебе потом расскажу, — и больше ничего от Мэриэн нельзя было добиться.

II + Рисунок. Эсфи и Мэриэн

Когда-то Мэриэн видела, как придворные играли в шатрандж — сложную, но интересную игру, завезённую из далёкого Ихранджана. В игре было два шаха, красный и чёрный — и один из них непременно погибал. Мэриэн смотрела, затаив дыхание, как чёрные фигуры захватывали доску, сметая все неприятельские силы на своём пути, даже безропотных пешек. И вот осталась одна пешка перед шахом — как растерянная принцесса-дочь.

Стоя на берегу и глядя вслед уплывающему кораблю, Мэриэн вспомнила ту партию в шатрандж. Какими одинокими выглядели шах и его пешка посреди опустевшей доски! То же самое случилось с Эсфи и её матерью в королевском дворце, где заговорщики разыграли свою собственную «партию». Только одного не учли: «на доске» оставался ещё кое-кто.

Мэриэн помнила, как королева позвала её в свою спальню. Свечи не давали рассмотреть лицо Агрей, как следует, когда она сказала:

— Если я завтра не поправлюсь, ты уплывёшь с принцессой в Гафарса.

— Что? — непонимающе переспросила Мэриэн. Королева чуть приподнялась на подушках:

— Никто не должен знать. И обещай, что моя дочь останется жива.

Теперь Мэриэн начала догадываться, но не успела она ничего вымолвить, как Агрей шёпотом повторила:

— Обещай!

— Даю слово, — Мэриэн хотела засыпать Агрей вопросами, но та ответила раньше:

— Мне уже не поможешь. Поздно. Лекарь припас одно средство… последнее… если и оно не сгодится, бегите.

— Но Ваше Величество… — начала Мэриэн, едва сдерживаясь, чтобы не закричать, что нельзя просто так ждать, а нужно что-то сделать. Агрей прервала её, укладываясь обратно на подушки:

— Выполняй, что велено.

Утром лицо её было восково-бледным, потускневшие глаза ввалились, а в волосах, казалось, прибавилось серебряных нитей. Не так давно сильная и властная, королева превращалась в тень. Мэриэн видела, как лекарь помогал Агрей выпить новое снадобье, и готова была молиться всем богам, в которых обычно не верила.

К вечеру королеве стало только хуже. А Мэриэн лихорадочно размышляла, кто из лордов мог оказаться главой заговора. Да, не все были довольны тем, как правила королева, и многие хотели, чтобы она больше заботилась об интересах знати, чем о простом народе. Но Мэриэн и подумать не могла, что дойдёт до заговора. Ведь Агрей вела свой род от Райланда Неистового, а значит, в её жилах текла священная кровь — кто посмеет пролить её?!

Как было видно, обошлись без кровопролития. И маленькую принцессу заговорщики тоже наверняка убили бы — тем более зная, что у неё должен проявиться дар.

Вот и проявился, подумала Мэриэн, пробудившись от воспоминаний. Тем временем Эсфи шмыгнула носом, словно собираясь заплакать.

— Не реви, — Мэриэн сказала это жёстче, чем собиралась. Но их выкинули неизвестно где, им придётся бродить по лесам, полным опасностей, и всё из-за Эсфи. Понятное дело, капитан корабля испугался. Мэриэн даже не знала, как бы она поступила на его месте.

Но она была на своём месте — и дала умирающей королеве Агрей слово, что с Эсферетой ничего плохого не случится.

Мэриэн вздохнула — она считала и себя виноватой в случившемся. Надо было рассказать принцессе всю правду ещё раньше, в городе! Несмотря на всю жалость и нежелание говорить. Но хотелось сначала доплыть до Гафарса, устроиться где-нибудь в безопасном месте… Мэриэн мысленно отругала себя за глупость: неужели она всерьёз думала, что Эсфи станет терпеть так долго?

За спиной раздались сдавленные всхлипы.

— Не плачь, — смягчившись, мгновенно откликнулась Мэриэн. Оборачиваться и смотреть на зарёванное личико Эсфи совсем не хотелось, но пришлось.

— Мы обязательно выберемся отсюда.

***

Они продирались через заросли и колючие кусты, и хорошо, что у Эсфи было ещё одно платье, потому как её собственное грозило превратиться в лохмотья. Эсфи постоянно спотыкалась, чуть не наткнулась на острую ветку и сослепу шагнула в муравейник, когда Мэриэн отвлеклась... А потом ей пришлось скидывать муравьёв с визжащей принцессы. Это было нелёгкое путешествие!

Когда они впервые заночевали в лесу, Мэриэн пришлось уговаривать Эсфи, чтобы легла и поспала, а та упрямилась в ответ:

— Я боюсь! А вдруг и ты заснёшь… и тогда нас волки съедят?

— Обещаю, что не засну, — твёрдо сказала Мэриэн, глядя в большие голубые глаза Эсфереты, поглаживая её по руке, пока она не сдалась:

— Ну хорошо. Но я вполглаза буду спать… если что, мигом вскочу!

Конечно, она заснула очень быстро на мягкой подстилке из травы. А потом беспокойно ворочалась, ближе к полуночи всхлипнула и пробормотала: «Мама». Мэриэн вздрогнула и всмотрелась в её лицо — Эсфи страдальчески хмурилась, но так и не проснулась. Укутать бы её поплотнее одеялом — ночью сильно похолодало, — но одеяла не было. И Мэриэн просто легла рядом, чтобы согревать принцессу своим теплом и надеяться, что сама не заснёт.

И вправду обошлось.

Что бы ни снилось Эсфи, она больше не спрашивала о матери. Только однажды, когда они с Мэриэн, продрогшие после дождя, сидели у костра, Эсфи тихо и неуверенно пробормотала:

— Почему нельзя было найти… наказать заговорщиков?

III

Эмгра, или Город Эмегенов, как они себя называли, когда-то назывался по-другому, и здесь жили люди. Летописцы в соседних краях писали, что это был свободный город, где царили мир и благоденствие, а ворота гостеприимно распахивались перед усталым путником. Но однажды пришли дикари с дубинами — многочисленное дикое племя, не знавшее о том, что такое человечность. Они расправились с горожанами, а тех, кто уцелел, сделали своими рабами.

Закрывая печальную страницу летописи, Амарель, ученик старого жреца Фаресара, и подумать не мог, что когда-нибудь окажется в Эмгра. Но кто способен предсказать свою судьбу?

…Амарель ворвался в горящий храм, зовя учителя. Языки пламени ползали по стенам, лизали скамейки для прихожан, пожирали чёрное покрывало на алтаре. Амарель закашлял от дыма, огляделся, борясь с желанием убежать как можно дальше.

— Учитель, — выдохнул Амарель. Он ведь не мог бросить старого жреца одного! Если тот ещё жив, конечно.

— Рэль…

Жив! Амарель бросился на зов и позади алтаря увидел Фаресара, под его телом расплывалась лужа крови. Амарель упал рядом на колени, схватил учителя за безвольную руку.

— Рэль, — Фаресар закашлялся, изо рта его полилась кровь. — Возьми…

В левой руке у него была зажата небольшая палочка из горного хрусталя. Священная реликвия храма Кальфандры, она хранилась здесь веками, со слов учителя.

— Что мне надо будет делать? — Амарель осторожно вынул палочку из пальцев Фаресара, спрятал её у себя за пазухой.

— Направить на врага… Описать круг… Заклинание… Эл-ги-та… ранит или убьёт.

Амарель торопливо кивнул.

— Понял.

— Теперь иди, — Фаресар еле слышно вздохнул, отпуская Амареля.

— Учитель, я помогу вам… Я слышал, что все храмы Кальфандры подожгли, а жрецов убивают, но может быть, мы в лесу спрячемся!

— Я всё равно умру. Иди! — Фаресар оттолкнул снова протянутую к нему руку Амареля. Недалеко от храма послышались чьи-то истошные крики, затем они стихли, и Амарель порывисто поднялся на ноги.

— Король, — прошептал Фаресар. — Он давно хотел расправиться с нами. Он и его маги…

Амарель молча смотрел на него сверху вниз. Он не находил слов, чтобы попрощаться с учителем — суровым, порой жёстким и непреклонным, но единственным близким человеком, который был у Амареля.

— Ты теперь… жрец, — и Фаресар умолк. Глаза его уставились в потолок, и вот сейчас Амарелю стало по-настоящему страшно, страшнее, чем прежде. Искры с догорающего алтарного покрывала попали на его плащ. Тот вспыхнул, Амарель торопливо скинул его и побежал прочь из храма. Скорее к городским воротам!

И только очутившись в лесу, Амарель смог вытереть с лица слёзы.

***

Однажды Амарель услышал от учителя, что волшебство бывает разным, и ответил — на месте волшебника он, Амарель, захотел бы повелевать огнём. И гасить любой пожар.

Когда-то его родители погибли в пламени. Пятилетнего Амареля взяли в храм Кальфандры — а иначе некому было бы о нём позаботиться. Ни дома, ни семьи — один только старый жрец, который увидел в мальчишке избранника Несравненной и учил всему, что знал сам, чтобы потом Амарель занял его место.

Вот он и стал жрецом. И, возможно, последним жрецом Кальфандры — остальные, скорее всего, погибли, раз уж королевские маги объявили на них охоту.

Он пробирался через лес, мысленно прося Кальфандру о помощи, когда справа послышался треск. Амарель остановился, вытащил хрустальную палочку из-за пазухи. Иного оружия у него с собой не было — даже ножа не успел прихватить, забыл обо всём.

А тем временем из-за деревьев вынырнули двое в красном. Маги-убийцы! Амарель их не рассматривал, только сразу вскинул дрожащую руку с палочкой.

— Спокойно-спокойно, — поморщился один из магов, который был ненамного старше Амареля, но держался так важно, будто занимался магией несколько десятилетий подряд. — Ты ученик, верно?

Если жрецы Кальфандры носили просто длинные волосы, то ученики были обязаны заплетать одну косичку. И, убегая из города, меньше всего Амарель думал о том, чтобы расплести косичку или вовсе отрезать под корень длинные кудри. Это всё равно не помогло бы — жрецы Кальфандры и их ученики всегда одинаково одеты. Чёрные плащи с вышитыми на них скрещёнными жезлами, чёрные рубахи и штаны. От плаща Амарель избавился, но не бежать же по улице голым, в одних башмаках!

— Пойдёшь с нами, — продолжил маг, не дождавшись ответа. Судя по тому, что он и его собрат до сих пор не обездвижили Амареля, магия их не была столь сильна, и это обнадёживало. Вдруг удастся убежать. — Там и посмотрим, что с тобой делать…

Амарель вместо ответа развернулся и устремился прочь, а маги — за ним. Они пытались поодиночке обойти его и поймать, но у них не вышло — и это приободрило Амареля. До тех пор, пока он на бегу не зацепился волосами за торчавшую впереди ветку. Пока высвобождался, стараясь не поцарапаться, маги подоспели ближе. Амарель услышал их крики:

— Лучше сдавайся, и мы тебя не тронем!

Амарель и отвечать не стал. Он снова помчался, но теперь в другую сторону, надеясь, что магам надоест его преследовать. Они же видели, что у него ничего нет, кроме палочки — махнули бы рукой, решив, что он не выживет в лесах! Но нет, шли по пятам.

IV

— Мэриэн, Мэриэн! — Эсфи уцепилась за пояс подруги, когда чьи-то грубые руки схватили её. Эсфи вырвалась, закричала, а потом так и застыла на месте. Она видела! Как тогда, на корабле. Мир перед ней теперь был ярким, страшным, полным оскаленных рож и поднятых кулаков. Но среди дикарей Эсфи внезапно увидела высокого, стройного человека с бледным лицом, обрамлённым чёрными кудрями. С каким изумлением он смотрел своими чёрными глазами на Эсфи!

Она оглянулась. Мэриэн держали двое дикарей, заломив ей руки за спину. Рассердившись, Эсфи сжала кулаки — с земли поднялись камни, полетели прямо во врагов, те закричали от боли. Так им и надо, так им и надо!

Дикарь с повязкой на лбу торопливо отдавал приказы. Кто-то кинулся на Эсфи, но ей удалось увернуться и подбежать к Мэриэн. Они должны были взяться за руки и броситься к воротам, пока дикари не опомнились.

На пути у Эсфи выросла гигантская фигура с дубиной. Эсфи попятилась и услышала крик Мэриэн: «Не смей!» Та выхватила у эмегена дубину и отшвырнула прочь. Нужны были ещё камни, много камней! Но тут мир перед глазами Эсфи подёрнулся знакомой пеленой... Сначала она понадеялась, что это лишь слёзы, а потом сообразила, что волшебство иссякло так же быстро, как и появилось.

Кто-то схватил Эсфи за руку — Мэриэн! Она сумела освободиться и теперь заслонила Эсфи своим телом от дикарей. Эсфи в отчаянии подумала, что всё кончено. Она не попадёт в Гафарса, и дар ей так и не пригодится. И Мэриэн тоже умрёт... Эсфи зажмурилась.

— Ши-са-уа! Ши-са-уа! — кричал кто-то, и Эсфи распахнула глаза. Обеими руками она обнимала Мэриэн сзади — и теперь выглянула из-за её спины.

Тот человек! На странном, мерзком, как решила Эсфи, языке он объяснялся с дикарями. Может, убеждал их, чтобы оставили Эсфи и Мэриэн в живых? Но разве его кто-то послушает?

Как ни странно, дикари отступили, а затем повели всех троих куда-то вниз по дороге. Эсфи то и дело спотыкалась, но Мэриэн поддерживала её своей сильной рукой, и удивительное дело — больше не было так страшно. У них появилась надежда.

***

Эсфи ковыряла грязным ногтем край грубо сколоченной деревянной скамьи и слушала разговоры взрослых. Мэриэн сидела рядом, и время от времени Эсфи касалась её руки, чтобы наверняка знать — та никуда не денется, и дикари её не утащат. Дикари, которых Амарель называл эмегенами. Он говорил, что эмегены — они не как люди, и прибыли откуда-то издалека, так что с ними надо вести себя как можно осторожнее.

Амарель рассказал и о себе. Ему недавно исполнилось восемнадцать лет, и он был родом из Гафарса. Эмегены, со слов Амареля, захватили его в плен, когда он путешествовал. Амарель неплохо говорил на афирском языке, и Эсфи с удовольствием вслушивалась в его низкий и, как ей показалось, взволнованный голос. Ещё у Амареля была с собой хрустальная палочка, как у настоящего волшебника из сказки.

— Откуда ты знаешь язык эмегенов? — спросила Мэриэн.

— Я уже месяц живу здесь, — ответил Амарель. Эсфи подумала, что его талант к языкам порадовал бы её учителей.

— Почему эмегены хорошо к тебе относятся? В цепи не заковали, работать не заставляют, — подозрительно заметила Мэриэн, и Эсфи встрепенулась. Действительно, ведь эмегены доверили пленниц именно Амарелю, а не кому-нибудь другому!

— Эмегены думают, — спокойно объяснил Амарель, — что я маг. И стану делать для них всё, что они потребуют.

Эсфи сдвинула брови: она не могла понять, почему эмегены думали, что человек может быть их союзником. Неужели они настолько глупые?

— На самом деле ты не маг? — удивилась Мэриэн. — А как же палочка?

— Я потом всё объясню.

Амарель увильнул от прямого ответа, и Эсфи это не понравилось. А ещё он не сказал, как ему удалось убедить эмегенов не убивать её и Мэриэн, хотя они видели, на что способна Эсфи. Да, Амарель показался ей добрым и приятным человеком, но он что-то недоговаривал. И Эсфи решила заставить его кое-что пообещать — если он этого не сделает, значит, ему нельзя доверять. Эсфи немного помедлила и вмешалась в разговор:

— Амарель, послушай. Я хочу, чтобы ты мне дал слово…

Мэриэн нарочито кашлянула, но Эсфи не обратила на это внимания. Она всё равно сделает по-своему! Надоело уже слушаться во всём Мэриэн, как будто это она была принцессой!

— Слово? — тихо и обеспокоенно переспросил Амарель.

— Обещай, что поможешь нам выбраться отсюда!

— Я постараюсь. Мне ведь и самому надо…

— Нет, дай слово! Я приказываю! — властно проговорила Эсфи. Затаив дыхание, она ждала ответа, и её ожидания оправдались — Амарель смущённо усмехнулся и пожал ей руку, как взрослой:

— Даю слово.

Эсфи облегчённо вздохнула — вот теперь Амарель заслуживал доверия! Не станет же он так бессовестно обманывать их с Мэриэн. И голос его звучал искренне.

И конечно, Амарель не забыл рассказать о своей хрустальной палочке. Оказалось, что он нашёл её случайно — выловил из реки, а потом чуть кого-то не убил искрами.

— За мной гнались по всему городу! — закончил Амарель, и, к удивлению Эсфи, рассмеялся. Словно в этом было что-то весёлое!

— Ну, главное, что сбежать удалось, — спокойно заметила Мэриэн. Она вовсе не торопилась вести себя так, будто они с Амарелем — старые знакомые, и его оживление сразу угасло. Он только обменялся с Мэриэн парой фраз о подушках и одеялах для неё и Эсфи — и замолчал.

V

Мэриэн проснулась посреди ночи — и первым, что она увидела, было тёмное, усеянное звёздами небо. Такое красивое и величественное — именно величественное, подумала Мэриэн, — что походило на рисунок художника. Далёкое воспоминание шевельнулось в её памяти.

Мэриэн поёрзала на траве, устраиваясь поудобнее. Она слышала храп эмегенов и ровное дыхание Эсфи. Все спали, даже часовой — хоть буди Эсфи и пытайся сбежать... Мэриэн села и провела рукой по металлическим браслетам, соединённым цепью, которые были у неё на ногах. Убежишь тут, как же. Эмегены оказались вовсе не так тупы, как считал Амарель.

Мэриэн обхватила колени руками и снова подняла глаза к небу. Сзади раздалось шуршание и еле слышный звон цепей — и, не оглядываясь, она знала, кто это. Амарель устроился рядом.

— Послушай, — шёпотом заговорил он, — не всё так плохо…

Мэриэн была так зла, что охотно пихнула бы его в бок кулаком, но вместо этого кивнула — мол, слушаю.

— Раз так вышло… с цепями, — торопливо шептал Амарель, — то может, просто доберёмся до Бей-Яла, а там сбежим?

Мэриэн не сумела промолчать:

— Нам нужно в Гафарса, а не в Бей-Ял! И надо было бежать, пока ноги у нас были свободны! — Она с силой ткнула кулаком… в цепь. Та звякнула, часовой эмеген завозился и вздохнул во сне, как самый обыкновенный человек.

— Тише, тише, — Амарель положил ей руку на плечо, но Мэриэн сбросила её и отодвинулась. — Я же не виноват. Я хотел как лучше, правда!

Слушая его сбивчивые объяснения, Мэриэн вспомнила, как впервые выбралась к колодцу в Эмгра и увидела там хмурого раба, который представился Кебеком. Мэриэн не знала бей-ялинского языка, и им пришлось объясняться жестами, но, так или иначе, Кебек сделал ей знак, когда она упомянула об Амареле. Скрестил два пальца. Как если бы это были два скрещённых жезла, нарисованных в той книге. Когда Мэриэн её читала — пять лет тому назад? Десять?

— Всё будет хорошо, — Амарель повторял эти слова, как молитву, и Мэриэн поморщилась. Сколько ни говори «пирог, пирог», во рту сладко не станет.

— Иди, — прошептала она, и Амарель удалился так тихо, как только мог. После его ухода часовой, наконец, проснулся и грозно поглядел на Мэриэн, но ей было всё равно.

Мэриэн до сих пор помнила обложку той книги — тёмно-красную, с жирным чёрным названием «О верованиях чужестранных». Мэриэн предпочитала книги, посвящённые охоте и истории, но так случилось, что ей пришлось ждать королеву Агрей по какому-то делу. Может быть, оно касалось Эсфи — сейчас Мэриэн не смогла бы сказать.

Ждать пришлось в тихой, пыльной библиотеке, а на столе лежала книга, которую Мэриэн принялась от скуки перелистывать. О том, какие верования были у других народов, она знала очень смутно, несмотря на все старания придворных учителей. Мэриэн и об афирской вере знала немного — и всё равно ей, как и королеве с принцессой, иногда приходилось выстаивать службы в храме Четырёх Богов. Но голоса священнослужителей не будили в Мэриэн трепета, колени её не подгибались, и сердце не пело. Четверо Богов — всего лишь четыре стихии, думала Мэриэн; огонь, вода, земля и воздух. Кто знает, нуждались эти стихии в поклонении, или всё придумали люди? Но говорить такие мысли вслух было бы кощунственно, даже если ты воспитанница королевы, и Мэриэн помалкивала.

Книга о чужестранных верованиях была полна описаний кровавых ритуалов. Мэриэн с отвращением прочитала о том, как некоей богине, согласно древней легенде, принесли в жертву ребёнка, и захлопнула книгу, отодвинув её подальше. Но прежде, чем Мэриэн это сделала, в глаза ей бросился рисунок на той же странице. Два скрещённых жезла на фоне звёздного неба — и объяснение под рисунком гласило, что таковой изображали на дверях храмов.

Храмов Кальфандры. Богини смерти.

***

— Тос-си! Тос-си! — кричал эмеген с повязкой на голове, командовавший отрядом, и это означало «вперёд». К поясу он прицепил меч Мэриэн, и она то и дело, хмурясь, поглядывала в его сторону.

Войско было разбито на отряды из десяти эмегенов, и в каждом отряде — по два раба с цепями на ногах. Рабы несли запасы еды в корзинах, должны были при случае ловить рыбу или собирать грибы. Их послушание не вызывало сомнений — Амарель заявил, что они запуганы до полусмерти.

Запуганы, да не все. Мэриэн вспомнила, как при второй встрече Кебек принёс ей нож и знаками показал, что хотел бы сбежать вместе с ними. Хоть в чём-то повезло — Кебек был в их отряде, и Мэриэн порой ловила на себе его взгляд и отвечала своим, твёрдым и решительным. Никакие цепи на ногах её не остановят — лишь бы спасти принцессу, которой грозили опасности со всех сторон.

Эсфи и Амарелю, как будущим ценным бойцам, полагались привилегии, поэтому их не обязали прислуживать эмегенскому отряду во время пути. Зато Кебеку и Мэриэн пришлось несладко…

— Хочу домой, — донёсся до Мэриэн голосок Эсфи, но ей тут же мягко ответил Амарель:

— Всё будет хорошо.

Повторяет одно и то же! Мэриэн стиснула зубы, глядя, как Амарель бережно взял Эсфи за руку, и та сразу успокоилась. Эсфи доверяла человеку, чьего выражения лица и рассмотреть-то не могла. Довольно привлекательного, к слову, лица – большие глаза, прямой нос, красиво очерченные губы. Но этим Мэриэн не обманешь, как и сладкими речами.

— Айе, — нараспев произнёс шагавший позади Кебек, привлекая внимание Мэриэн. Она чуть задержалась, чтобы поравняться с ним — и он показал рукой вперёд. На какое-то время отряд окажется в узком месте, где эмегены не смогут так хорошо присматривать за пленниками. Будут заняты тем, чтобы в пропасть не свалиться. И тогда…

VI

Эсфи. Амарель узнал её настоящее имя ещё раньше, когда они шли, держась за руки, в эмегенском отряде. Он хотел спросить, почему Эсфи скрывала своё имя, но не успел. Амарель не умел быстро думать, а события понеслись вскачь.

И вот теперь Мэриэн смотрела на него, как на опасную гадюку, а лезвие её меча холодило кожу. Неосторожное движение — и меч вопьётся ему, Амарелю, в горло.

— Кебек погиб, а ты жив. И это несправедливо, — не дожидаясь ответа Амареля, снова заговорила Мэриэн. Она была так напряжена, что он боялся и слово сказать.

— Что такое? — Эсфи медленно, спотыкаясь, шла к ним, щурилась и пыталась понять, в чём дело. — Мэриэн… Амарель…

— Эсфи, назад, — голос Мэриэн был таким же холодным, как её глаза. Амарель с трудом удержал себя от того, чтобы не попытаться сбежать. Отчего-то был уверен — не получится.

— Как ты его назвала? — пронзительно спросила Эсфи, и не думая уходить. — Жрец Ка… кого?

— Кальфандры, — пробормотал Амарель. — Той, которая примет тебя… как Избранную Ученицу.

И слова, наконец, полились с его губ.

Лет десять тому назад учитель Фаресар говорил, что особых милостей удостоится тот, кто приведёт к Несравненной девочку. Истории об ученицах и жрицах были столь давними и приукрашенными, что превратились в легенды, а о живой избраннице Кальфандры никто не слыхивал. Фаресар твердил: жрицы станут дочерями Кальфандры в ином мире, а наставники их примут награду из рук богини, и слаще её милости не будет ничего. Амарель слушал, и сердце его замирало, а мысли парили на Полях Мёртвых, где Кальфандра усадит избранниц и их наставников в свою колесницу, запряжённую шестью серыми, как агат, лошадьми.

Фаресар много не рассказывал о том, какой будет награда — оставлял простор воображению Амареля. И Амарель видел, словно наяву, как Несравненная показывает ему на погибших в огне отца и мать — вот, мол, те, кого ты любил, подойди к ним и будь счастлив.

Такими яркими были эти картины, что восьмилетний Амарель приходил в себя со слезами на глазах, и Фаресар клал ему руку на плечо: «Ты истинно удостоишься благодати Кальфандры!»

…— Я понял, что ты Избранная Ученица, Эсфи, — Амарель старался говорить спокойно, но голос его предательски дрожал. — Я…

— Ты не хотел, чтобы мы шли в Гафарса, верно? — перебила его Мэриэн. Амарель покосился на неё:

— Не хотел! Там Эсфи не смогла бы постичь своё… своё предназначение…

— Что?! — Эсфи стиснула кулачки, её голубые глаза расширились, полные недоверия и обиды — да, именно это Амарель читал во взгляде Эсфи… вместо радости и понимания, какая прекрасная судьба ей уготована!

— Предназначение! — Амарель почти кричал, забыв о том, что в любой миг его могут ударить мечом. Он протянул руки к Эсфи:

— Я не хотел обманывать! Но в Бей-Яле… мы бы нашли пристанище! А от эмегенов я бы придумал, как избавиться! Я бы построил храм, а ты стала б моей ученицей! Всё было бы хорошо!

Тут Эсфи не выдержала — слёзы брызнули из её глаз, и она побежала прочь, а Мэриэн крикнула ей вслед:

— Осторожно!

После чего бросила меч и пустилась вдогонку, и Амареля прошиб холодный пот: Эсфи вот-вот могла споткнуться и упасть с берега в шумящую реку. Он кинулся следом за Мэриэн.

«А как же отличить Избранную Ученицу, наставник? Как понять, что это она, а не просто девчонка?»

«Ты сам ответил на свой вопрос, Рэль. Избранная не может быть просто девчонкой, потому она и отмечена знаком Кальфандры».

Эсфи чуть не врезалась в раскинувшую свои ветви рябину, когда Мэриэн настигла её и обхватила обеими руками. Эсфи вырывалась, плакала, и ничто в её покрасневшем детском лице не говорило о том, что она — та самая, достойная. Но ведь именно Эсфи метала камни в эмегенов! Именно её появление подарило Амарелю надежду на спасение от них! И в конце концов, благодаря Эсфи он смог сбежать!

Амарель, не раздумывая, опустился перед ней на колени. Любой ценой сохранить хоть немного её привязанности, иначе — гнев Кальфандры. А что могло быть страшнее гнева Кальфандры?!

— Я прошу прощения, я никогда больше тебя не обману, — Амарель попытался взять Эсфи за руку, но она выдернула свою ладонь из его торопливых пальцев. И затихла в объятиях Мэриэн, то и дело всхлипывая.

— Выслушай меня! Позволь рассказать о Несравненной! — снова горячо заговорил Амарель, не зная, как подступиться к обиженной девочке. И поймал тяжёлый взгляд Мэриэн.

— Не стоит.

— Ты не должна мешать! — рассердился Амарель, поднимаясь на ноги и оказываясь лицом к лицу с Мэриэн. Он впервые стоял так близко, что мог рассмотреть самые мелкие веснушки у неё на носу. Надо признаться, в этих веснушках было что-то непреодолимо притягательное… Тем временем Мэриэн сдула короткую рыжую прядь, упавшую ей на глаза, и ответила кратко и сухо:

— Убью.

— Твой меч там, — опомнившись, Амарель кивнул на забытое оружие и криво усмехнулся.

— А я голыми руками, — Мэриэн склонила голову набок, обманчиво спокойная. – Сверну шею, как цыплёнку.

— Прекратите! — рассердилась Эсфи. — А то… а то я…

Амарель решил, что лучше прервать эту угрозу — какой бы она ни оказалась, наверняка прозвучит жалко.

VII

— Ягоды вкусные?

— Не очень.

— Тебе холодно?

— Не очень.

— И настроение тоже «не очень»? — усмехнулась Мэриэн.

Эсфи уныло кивнула:

— Тоже.

Они сидели на густой лесной траве и слушали недовольное пыхтение Амареля. Он решил сделать себе оружие, выбрал на поляне небольшое деревце и принялся подкапывать его с помощью камня. Эсфи слышала, как Мэриэн предложила свою помощь:

— Могу лишние корни мечом обрубить, в самый раз выйдет.

Амарель пробурчал:

— Хорошо, — но благодарить не спешил.

— А говорил, что дубина мне достанется, — заметила Мэриэн с набитым ртом. Эсфи прыснула — кажется, настроение у неё стало чуть лучше.

Прошёл день с тех пор, как им удалось сбежать от эмегенов. Погони не было, и Эсфи бы порадовалась, но Мэриэн хмурилась и говорила, что это не к добру. Мол, если эмегены не появились сегодня — так появятся завтра. Они наверняка такой обиды не простят — и, возможно, где-то поджидают.

Амарель согласился с ней. Эсфи всё гадала, чего от него теперь ждать, не предаст ли он её и Мэриэн, если эмегены окажутся поблизости. Эсфи было грустно, когда Амарель пытался взять её за руку или сказать ласковое слово. Да, он готов был помочь, когда угодно, но вовсе не потому, что привязался к ней, а потому, что она — как это он сказал? — Избранная Ученица.

Вчера Эсфи приснился страшный сон. Амарель похитил её и запер в тёмном зловещем храме, лишив солнечного света и запретив ей всё, кроме чтения молитв. И Эсфи могла только ждать, пока Мэриэн её спасёт. Проснувшись посреди ночи, Эсфи увидела, что Мэриэн оберегала её покой, и заснула вновь, уже ничего не боясь. Амарель говорил, что всё будет хорошо — а рядом с Мэриэн уже становилось хорошо. Безопасно.

— Всё, иди сюда! — торжествующе крикнул Амарель — наверное, подкопал деревце. Эсфи медленно пережёвывала рыжую ягодку — Мэриэн набрала таких очень много, и по цвету они походили на её волосы, а вкус… Кисловато-горький. Неприятный. Но эти ягоды должны быть полезными, если Мэриэн их выбрала!

— Посиди, я сейчас, — она прихватила свой меч и пошла к Амарелю. Эсфи отложила остальные ягодки и поёжилась, обхватив себя руками.

В книгах, стоило стражнику отойти от принцессы, её тут же похищали. Кто-нибудь набрасывал на голову мешок и утаскивал в кусты, а весело болтающий с другом стражник даже не оборачивался. Эсфи терпеть не могла такие истории.

Неподалёку раздался шорох. Как будто… шаги по траве. И снова тихо, но теперь пугающе тихо. Эсфи обернулась бы, но вместо этого сжалась в комочек. Словно обернёшься — тут же палкой по голове получишь, и всё. Как там Амарель говорил? Сразу попадёшь на Поля Мёртвых.

Но никто не спешил бить Эсфи по голове.

— Вон там зверёк пробежал — надо было успеть его прикончить! — раздался приближающийся голос Мэриэн. Эсфи не разобрала ответ Амареля, а потом трава зашуршала совсем близко, и лица Эсфи коснулось чьё-то тёплое дыхание.

— Эй! Ты что? — Мэриэн, присев рядом, легонько встряхнула Эсфи за плечи, и она поняла, какой испуганной сейчас выглядела.

— Мясо… Мясного пирога бы, — Эсфи вздохнула. — И в ванне помыться. И… и домой!

***

Меч, который достался Мэриэн от покойного отца-герцога, был не таким, как изображали в сказках. Обычно сказочные воины, одетые в кольчуги, сжимали в руках тяжёлые, длинные мечи, и как можно без устали махать ими, Эсфи не знала. Особенно если выходишь сражаться со свирепым драконом, и в битве нужно провести не один день и ночь.

У Мэриэн был меч попроще — рукоять не украшена драгоценными камнями, и окажись клинок короче ещё на ладонь, походил бы на кинжал. Такой меч можно и метнуть, не рассуждая, во врага. Или в добычу.

Так вышло, что добычей стал неведомый зверёк, который посмел ещё раз пробежать мимо. Когда Эсфи спросила, что это за зверь, ни Мэриэн, ни Амарель не смогли ответить.

— Не из наших, — отмахнулась Мэриэн. — Всё одно мясо, ты же его хотела!

Теперь они с Амарелем усердно старались получить огонь с помощью кусков дерева, рядом лежал найденный в том же лесу мох, а Эсфи жалела, что её дар — швырять камнями, а не зажигать пламя.

— Если волшебство дарует Кальфандра, — попытался ободрить её Амарель, — то может и огненным его сделать.

Мэриэн фыркнула.

— У дэйя дар не меняется. Вот если бы ты у нас таким оказался…

— Хорошо бы, — мечтательно обронил Амарель.

Оба оставили деревяшки в покое — наверное, устали.

— Не получится, — твёрдо сказала Мэриэн.

— Что? Высечь искру?

— Нет. Тебе — стать волшебником.

— Почему?

— Дэйя рождаются слепыми, глухими, немыми… бывало, что с болезнями и всякими уродствами. А ты… у тебя всё в порядке. Разве что бороды нет. И усов.

— Как только начинает расти первая борода, — уязвлённо ответил Амарель, — наставник помогает ученику вывести её раз и навсегда. С помощью особого зелья, которое хранится в каждом храме Кальфандры. С тех пор борода не растёт. И то же самое с усами!

VIII

Мэриэн то засыпала, то просыпалась. Когда время приблизилось к рассвету, она привстала, протёрла глаза кулаками и обнаружила, что Амарель куда-то пропал.

Прошлой ночью такого не было, хотя Мэриэн не спала вовсе. Отчего-то у неё появилось дурное предчувствие, а своим предчувствиям Мэриэн доверяла. Она немного поколебалась, слушая сопение Эсфи, а потом встала, стараясь не шуметь, и прошагала через всю поляну, чтобы затем выглянуть из-за деревьев и прислушаться. До Мэриэн донеслось… пение.

Она замерла, нащупывая на поясе рукоять меча. Сделала ещё несколько шагов, силясь разобрать слова песни. И тут же облегчённо выдохнула: это был Амарель.

Вздумал петь перед рассветом, тоже соловей нашёлся! Мэриэн чуть не выбранилась вслух. Оглянулась, чтобы посмотреть, как там Эсфи. Всё было спокойно, так что Мэриэн не удержалась и отошла ещё дальше от поляны, чтобы послушать Амареля. Кажется, у него был вполне приятный голос.

При дворе королевы Агрей было немало певцов и музыкантов, но песня, доносившаяся до Мэриэн, не походила на те, что она слышала раньше. В ней звучала удивительная, искренняя страсть... Зачарованная, Мэриэн подобралась ближе к певцу — теперь она могла его видеть. Амарель стоял на коленях, словно молился, а потом воздел руки… и Мэриэн очнулась. Кальфандра. Это гимн Кальфандре!

Чары рассеялись, как предрассветная дымка. У Мэриэн пропало желание слушать, она развернулась, умудрившись не наступить на обломанную ветку, и хотела уйти. Сзади раздался крик… Мэриэн вздрогнула, с раздражением подумала, что этот фанатик-жрец скоро совсем с ума сойдёт. И решительно пошла прочь, но крик повторился снова. Это был зов на помощь! Мэриэн оглянулась на Амареля — а в следующий миг рванулась к нему, на ходу выхватывая меч из ножен.

Амарель был не один. Эмегены напали с двух сторон — Мэриэн отчётливо разглядела неуклюжие, огромные фигуры.

Она налетела на того, который готов был обрушить свою дубину на Амареля. Ударила мечом, ранив в бок. Эмеген взревел и повернулся к ней, пока Амарель отбивался от его собрата корявым деревцем, которое вчера выкопал из земли. Мэриэн ударила своего противника ещё раз, и клинок глубоко вошёл ему в живот. Эмеген замер, держа дубину в поднятой руке. Мэриэн выдернула из его туши окровавленный клинок, и, уронив своё оружие, эмеген тяжело повалился вперёд. Мэриэн еле отскочила.

Второй эмеген вдруг оказался сзади и обхватил её ручищами так, что стало больно, и Мэриэн вскрикнула. Она успела заметить, что Амареля эмеген обезоружил, но убить не успел — поспешил к ней. Видимо, испугался меча.

Амарель смотрел на них округлившимися от ужаса глазами. Мэриэн едва могла дышать — так стиснул её эмеген. Он задушит её, или меч выкрутит из пальцев. Вспышкой промелькнуло воспоминание о том, как недавно Амарель тоже стоял и ничего не делал, пока Мэриэн и Кебек дрались вдвоём против эмегенов…

Камень просвистел мимо, и хватка эмегена мгновенно ослабела. Мэриэн живо отпрянула, набирая больше воздуха в лёгкие. Раздался шум падающего тела, и, обернувшись, Мэриэн занесла меч, но услышала торопливое:

— Стой!

— Что? — спросила Мэриэн, не глядя.

— Его надо допросить, — надо отметить, Амарель быстро оправился от испуга.

— И то верно, — Мэриэн опустила меч и тут же спохватилась: — Эсфи!

Амарель кинулся на поляну, но скоро вернулся.

— Спит. Только во сне бормочет. Мы же не будем её будить?

— Конечно, нет. А вот этому, — Мэриэн указала клинком на бесчувственного эмегена, — придётся скоро прийти в себя.

***

Раньше их было трое братьев. И когда эмеген назвал имена — Га-Ар, Саа-Сие, Ша-Ар, и рассказал всю историю, Мэриэн немного пожалела, что не убила его сразу.

Га-Ар вместе со своим братом Саа-Сие побежал за беглецами, когда их настиг каменный ливень. Эсфи постаралась на славу, как помнила Мэриэн, и теперь Га-Ар рассказал, что его брату камень угодил в висок. Эмегенская кость крепка, но даже она не выдержала.

Амарель, переведя эти слова, поднял на Мэриэн свои чёрные глаза:

— Мы ничего не скажем Избранной, верно?

Мэриэн наклонила голову в знак согласия. Эсфи не должна знать, что её камни кого-то убили, пусть даже эмегена. Сейчас Мэриэн то следила за Га-Аром, сжимая рукоять меча, то прислушивалась — не проснётся ли Эсфи?

Шипящие звуки срывались с губ эмегена, а Амарель передавал их значение Мэриэн. Иногда она посматривала на него — не утаит ли чего? Они спасли друг друга от смерти, но Мэриэн всё ещё сомневалась, стоит ли опять доверять Амарелю. В Городе Эмегенов он тоже спас их с Эсфи от разъярённой толпы, но это не помешало ему строить свои планы.

— Верховный оставил у тропы отряд. Два десятка. Велел вас подстеречь. Чтобы прямо в руки попали. И поколдовать не успели, — эмеген ощерил кривые тёмные зубы. — А мы с братом решили попробовать и отомстить. Вдруг, говорю ему, получится. Другой ход нашли. Поблуждали и на вас вышли.

Мэриэн бросила взгляд на труп, лежавший неподалёку. Было уже совсем светло и видно, как трава под ним побурела от крови.

— Хотели вас троих убить. За брата.

Амарель спросил Га-Ара, у какой тропы поджидал эмегенский отряд. И что за ход они с братом тайно сумели найти. Га-Ар показал в ответ увесистый волосатый кулак.

IX

Не одну Эсфи беспокоило отсутствие ванны — Амарель тоже помнил, как важна для жрецов Кальфандры чистота. Полагалось раз в пять дней мыться целиком, а умываться каждое утро перед молитвой. И если со вторым трудностей не было, то для первого ручеёк в лесу оказался слишком мал. Так что, едва обнаружив небольшую речку, Амарель обрадовался и решил искупаться.

Рано утром, пока Мэриэн и Эсфи собирали какие-то грибы с желтоватыми шляпками, Амарель ушёл к речке. Свою дубину он положил неподалёку, скинул всю одежду на зелёную, с мелкими цветочками, траву – и, глубоко вдохнув, полез в холодную воду.

Плавать Амарель совершенно не умел, и хотя вода доходила ему только до пояса, нужно было смотреть, чтоб не поскользнуться. Фаресар как-то рассказывал об одном жреце, который купался в реке, желая снискать милость Несравненной, поскользнулся, ударился головой и потерял сознание. Так и утонул.

Холодные купанья помогали успокоиться после ярких, красочных снов, где Амарель становился возлюбленным Кальфандры… Немыслимое кощунство! И всё же, порой он видел эти проклятые сны, и молитвы не помогали. Один раз Амарель пожаловался учителю и понял, что никогда раньше не видел у Фаресара такого странного выражения лица.

— Только Несравненную видишь во сне? — помолчав, спросил учитель.

Амарель кивнул, чувствуя, как пылают его щёки, скулы и даже уши. От пронизывающего взгляда Фаресара хотелось скрыться куда-нибудь.

— Тогда грех твой не так велик, — немного просветлел Фаресар. — Молись, чтобы Кальфандра его простила! И помни — нам заповедано чтить и любить только одну женщину. Нашу богиню. Понял?

Амарель всё прекрасно понимал. И то, что за неисполнение воли Кальфандры он попадёт в Лабиринт Ужаса, пугало его сильнее, чем гнев учителя. Описание этого лабиринта Амарель выучил наизусть ещё в детстве, и теперь вздрагивал при одной мысли о грехе…

— А мы думаем, куда это он подевался!

Амарель чуть не нырнул с головой под воду. Потому что на берегу речки стояла Мэриэн, а из-за деревьев выглядывала любопытная Эсфи. Но она хоть плохо видела, а вот Мэриэн беззастенчиво разглядывала Амареля! Солнце делало её рыжие волосы ослепительными, на губах то и дело мелькала улыбка.

— И нечего смотреть, — выпалил Амарель, покраснев не меньше, чем при том давнем разговоре с учителем. Мэриэн пожала плечами.

— А чего отворачиваться? Ты же по пояс в воде…

— Я сейчас вылезу! — угрожающе перебил Амарель, глядя прямо в смеющиеся серо-зелёные глаза. Мэриэн отвернулась, с напускным смирением отвечая:

— Ну ладно, ладно… Но я бы ещё поглядела!

— А может, мы тоже выкупаемся? — загорелась Эсфи. — Там же не очень холодно?

Пока она спорила с Мэриэн, Амарель выбрался на берег и торопливо оделся, а затем причесал пятернёй волосы. Когда Мэриэн снова повернулась к нему, он почти обрёл свой обычный цвет лица. И даже решился пошутить:

— А я буду смотреть, если ты в воду полезешь!

— Правда? — Мэриэн спокойно принялась раздеваться. Амарель опешил и молча наблюдал, как Мэриэн скинула безрукавку и безо всякого стыда спустила рубаху с плеч. Только тут он опомнился и, подхватив свою дубину, чуть ли не бегом устремился прочь.

— Ты куда? — хохоча, крикнула Мэриэн ему вслед, но Амарель не оглядывался. Он спрятался за раскидистым деревом и только тогда вздохнул с облегчением.

Грех его всё-таки был велик. Перед рассветом ему привиделась вовсе не Кальфандра.

— Лабиринт Ужаса… полон тьмы и ядовитых змей, — по памяти стал читать Амарель. Он прислонился к толстому стволу и закрыл глаза, издалека слыша звонкий голос Эсфи — а вот ответов Мэриэн не различал.

— Укус такой змеи — как укус тысячи земных змей, и мучаешься от него тысячу дней и ночей. А как пройдёт… тебя, грешник, ждут новые муки, — старый детский страх так явно ожил в памяти Амареля, что краски солнечного дня потускнели, а лес показался зловещим.

— В Лабиринте Ужаса есть крючья, которые вопьются в твоё тело, и один из них дойдёт до сердца! Чем больше греха, тем больнее станет терзать его, — Амарель невольно приложил руку к груди. Сердце билось учащённо.

— И будет это длиться тысячу дней и ночей. А как закончится — быть новой пытке! — Голос Амареля усилился, но тут же упал до шёпота — ещё не хватало, чтобы Мэриэн его услышала и пришла сюда!

— Ты будешь гореть в пламени, грешник, и жечь оно будет стократ больнее, чем земной огонь, — для Амареля эта пытка стала бы хуже всего. — И звать на помощь Несравненную бесполезно, грешник! Она не спасёт тебя, не спасёт… а знаешь, почему? Ты уже покинул её в земной жизни… и она покинет тебя там!

Амарель больше не мог говорить. Он сел на землю и бессмысленно выдернул пару травинок, вспомнив, как недавно это делала Эсфи, говоря про искалеченного ребёнка. Если Кальфандра посылает волшебный дар… как она могла допустить, чтобы из-за этого творились такие дела?! А если богиня гневается на афирцев за культ Четырёх Богов… почему она посылает их детям волшебство?

Пожалуй, Амарель не хотел об этом думать. Как и о наказании, что может ожидать его в ином мире — несмотря на усердие, молитвы и страх перед Несравненной. Если бы рядом был Фаресар, он всё объяснил бы… но Амарель уже смирился с тем, что учителя больше нет.

X

Когда Эсфи была совсем маленькой, она любила играть в одну забавную игру. Забиралась с ногами на кровать, подтыкала одеяло с двух сторон и воображала, что она — зайчонок, который спрятался от волков.

Волком мог оказаться кто угодно — даже Мэриэн или мама. А иногда волком был кто-то таинственный и неизвестный, а Мэриэн от него спасала. Эсфи это нравилось больше.

Она придумывала, как волк сначала охотился на других зверей, потом навещал волчицу, а после принимался искать дерзкого зайчонка… От воображаемой опасности начинало сильнее биться сердце, и Эсфи вся замирала, но испуг был, конечно же, понарошку! Прошли годы, Эсфи выросла и забыла об этой игре.

Но сегодня, сидя на поляне между двух кустиков, Эсфи вспомнила о ней. Она теперь была как потерявшийся зайчонок, а вот кем окажутся Мэриэн и Амарель? Мэриэн-то уж наверняка спасительница. А он мог бы изобразить волка… От размышлений Эсфи пробудил голос подошедшего Амареля:

— Избранная, хочешь орехов?

— Хочу, — Эсфи мгновенно протянула руку, позволив насыпать себе в ладонь сухих кругляшек. Орехи оказались вкусными, и Эсфи увлечённо захрустела ими.

— А мне? — Мэриэн сидела неподалёку от Эсфи и пыталась развести костёр. — Ты где орехи добыл?

— Милостью Кальфандры нашёл, — серьёзно ответил Амарель.

Мэриэн фыркнула, но отвечать не стала. Амарель дал и ей орехов, после чего уселся перед Эсфи и торжественно начал:

— Я хотел бы поговорить с тобой, Избранная.

Эсфи покатала в ладони оставшийся орешек и неохотно согласилась:

— Ну… хорошо.

— О твоём даре, — Амарель как будто продолжил начатую фразу. — Ты ведь творишь волшебство, когда сильно злишься или огорчаешься, верно?

— Верно, — подтвердила Эсфи. — Сначала я вижу очень хорошо. А потом у меня такая сила появляется… огромные камни поднимаю… ты видел.

— Ты не думала о том, чтобы научиться управлять своим даром? Сыпать камнями или вырывать деревья из земли, когда тебе захочется!

— А как это можно сделать? — Эсфи в волнении сунула в рот орешек и принялась его грызть. Мэриэн молчала, но Эсфи знала — когда надо, её старшая подруга вмешается.

— Я думаю, воображение поможет, — голос Амареля прозвучал неуверенно. — Ты представляешь себе, как камень поднимается… всю силу мысли на это направляешь… и должно получиться!

Эсфи сомневалась, что всё окажется так просто, но решила попробовать. С помощью Амареля Эсфи подтянула к себе один из камней, которые Мэриэн складывала вокруг костра. Снизу камень был влажным от земли, а сверху к нему пристал листок. Эсфи ощупала камень, не пропуская ни одной ямки или шероховатости, и представила себе, как он выглядит.

А потом закрыла глаза и вообразила, что она поднимает камень, не притрагиваясь к нему руками. Вот он отрывается от земли… Вдруг всё получится? Эсфи до сих пор не признавалась себе, что иногда боялась собственного дара. Когда она бросала камни, её совсем не тревожило, что они могут убить или покалечить. Но ведь это плохо! А слова Амареля подарили надежду, что можно будет не бояться.

— Что, если я попрошу Кальфандру о помощи? — тихо спросил Амарель.

Эсфи сердито зажмурилась.

— Ты мне мешаешь!

Амарель умолк. Про себя пусть молится! Эсфи была уверена, что пугающая чужеземная Кальфандра не имеет никакого отношения к дэйя и их дару, но Амарель упрямо верил в обратное. И всё называл Эсфи Избранной…

— Не получается! — Эсфи сердито отпихнула камень обеими руками. — Опять обманываешь! Теперь я тебе не поверю!

Мэриэн вдруг заступилась за Амареля:

— Он не обманывает. Он и сам надеялся, что получится.

— Откуда ты знаешь! — Эсфи надулась и отодвинулась от Амареля. Он встал и упавшим голосом произнёс:

— Я сожалею, Избранная.

Эсфи даже не посмотрела в его сторону, а потом услышала шорох раздвигаемых кустов.

— Молиться пошёл, — Мэриэн хорошенько дунула и разожгла огонь, судя по звукам. А Эсфи всё-таки сделалось стыдно из-за своей вспышки, и, чтобы оправдаться, она пробормотала вслух:

— Вот мы начали ему доверять, а он… всё равно опасный. Потому что хочет сделать меня ученицей, а я не хочу, но он меня не слушает…

— Да, — согласилась Мэриэн. — Опасный.

Эсфи снова послышался шорох, но тут же стало тихо, и она подумала, что ошиблась.

***

— Нам нужно будет сделать вылазку, — Мэриэн держала руки Эсфи в своих ладонях и говорила непривычно мягко. — Мы оба с Амарелем должны пойти, понимаешь? Если нападут эмегены, один не справится.

Эсфи всё понимала, но ей было страшно оставаться одной. Раньше Мэриэн могла уйти, но ненадолго, и Эсфи всегда была уверена, что она поблизости. А тут — вылазка.

— А если нападут, и вы не сможете отбиться? — Эсфи вцепилась в Мэриэн и, наверное, сделала ей больно, но та стерпела и решительно ответила:

— Сможем.

— Мы вернёмся, Избранная, — попытался заверить её Амарель. Ему не очень хотелось куда-то идти, судя по его напряжённому голосу.

XI

— Эсфи, нам пора.

— Сейчас. Ещё два венка заплету, и всё. Тут красивые цветочки, жёлтые, пушистые, и венки из них плести удобно… Я забыла, как эти цветы называются?

— Одуванчики, — коротко ответила Мэриэн.

Она сама себе дивилась — нужно идти, а Мэриэн вместо этого стояла и смотрела, как Эсфи самозабвенно плела венки из солнечных цветов. Один венок уже лежал у неё на коленях, и время от времени Эсфи тихонько его поглаживала. Она всё делала на ощупь, но веночки получались на удивление красивыми — может быть, поэтому Мэриэн её не торопила. А может, потому, что ей нравилось видеть Эсфи довольной. Она даже песенку себе под нос напевала — еле слышно, так что Мэриэн не могла разобрать слова. Тем временем её позвал Амарель.

Мэриэн подняла глаза — он стоял неподалёку, улыбался так же широко, как и Эсфи, и держал в руке две веточки.

— Смотри, что я нашёл! Учитель приучил меня чистить зубы, но я не мог найти нужное дерево, а теперь, хвала Величайшей Кальфандре…

— А вторая веточка для кого? — спросила Мэриэн. Амарель отчего-то покраснел:

— Хочешь — для тебя! Или для Избранной…

— Я рот полощу, — заявила Эсфи. — Водой из ручья. Не хочу!

Она успела доплести второй венок и взялась за третий — легко и проворно.

Если бы Мэриэн отказалась, Амарель, наверное, почувствовал бы себя по-дурацки. Поэтому она протянула руку:

— Давай свою веточку.

Амарель сделал это так неуклюже, что «зубочистка» выпала у него из пальцев. Они оба кинулись искать её, раздвигая травинки, и Мэриэн сделалось неловко и смешно. Да чем они тут занимаются?! Им ещё предстоит далёкий путь в Гафарса!

Гафарса. Ей вспомнились слова Амареля: «Давайте выберемся отсюда, оторвёмся от погони, а потом… поговорим». Он-то хотел в Бей-Ял. Посерьёзнев, Мэриэн подобрала веточку, торопливо поднялась на ноги, обернулась к Эсфи… и замерла.

— Избранная? — почти восторженно шепнул Амарель. Он встал рядом с Мэриэн, во все глаза глядя на то, что творилось на поляне.

Цветы, которые Эсфи успела сорвать, кружились в воздухе, а она стояла посередине, и волосы её поднялись, как от ветра. Дар, это дар проснулся, поняла Мэриэн, но сейчас Эсфи ничего не крушила и не бросала камни. Её лицо сияло под солнечными лучами, и она запела свою песенку во весь голос. Эсфи так давно не была счастливой!

А цветы так задорно кружились, что Мэриэн глаз от них оторвать не могла — пока Амарель не схватил её за руки и не закружил так же, повинуясь радости, которая теперь царила на поляне.

— Да что за день такой? — Мэриэн невольно рассмеялась. — Но мне это нравится!

Песня оборвалась, цветы легли на землю, Амарель остановился, как вкопанный, и Мэриэн вместе с ним. Они оглянулись на Эсфи — девочка подошла к ним с двумя венками в руках, и взгляд у неё был непривычно ясным.

— Я смогла сама… вызвать свой дар. Я думала, не получится, — Эсфи смущённо хмыкнула. — Ты был прав, Амарель.

— Я рад, — Амарель, казалось, еле говорил. У Мэриэн мелькнула мысль, что он вот-вот упадёт на колени и воздаст хвалу Кальфандре, но, к счастью, этого он делать не стал. Только глаза его подозрительно блестели.

Мэриэн тоже была рада — и, наверное, поэтому до сих пор не выпустила руки Амареля. Сконфузившись, Мэриэн только хотела высвободить свою ладонь, как Эсфи поднялась на цыпочки и надела им на головы венки.

— Жених и невеста! — радостно провозгласила она.

Что там говорил Амарель, Мэриэн уже не слышала, поскольку убежала с прытью лани, преследуемой хищником. И спряталась за деревьями, как недавно Амарель, когда она дразнила его у реки.

— Глупости, — сказала себе Мэриэн, потёрла ладонями горящие щёки и нечаянно поцарапалась — в руке у неё была зажата веточка. Мэриэн поколебалась: а не выкинуть ли её в траву? Но всё-таки спрятала у себя за пазухой, рядом с кошелем с деньгами.

— Жених и невеста, — повторила она с усмешкой.

Как бы Мэриэн ни подшучивала над Амарелем, у неё никогда не было мужчин так же, как у него — женщин. В её памяти ожили назойливые ухаживания знатных лордов — все они хотели заполучить воспитанницу Её Величества себе в жёны. Мэриэн ходила на балы, носила тяжёлые неудобные платья, изображала улыбку, когда лорды изощрялись в шутках. Часами, бывало, Мэриэн беседовала с каким-нибудь напыщенным болваном, и ей хотелось схватить его за шиворот и выкинуть из окна! А потом спокойно поехать в лес и подышать свежим воздухом.

Агрей говорила, что Мэриэн придётся или выйти замуж, или посвятить себя Четырём Богам, что ещё хуже. Мэриэн должна была выбрать себе жениха до того, как ей исполнится двадцать пять лет…

Да хватит вспоминать! Мэриэн снова провела рукой по щеке, вытирая капельку крови.

— А, чтоб тебя! И твою Кальфандру тоже.

***

— И как надо чистить зубы? — Мэриэн повертела веточку в пальцах. Теперь она так же избегала смотреть в глаза Амарелю, как и он ей. Да, это было глупо, но Мэриэн ничего не могла с собой поделать.

Сгущались сумерки, а завтра Мэриэн, Эсфи и Амарель проснутся, как ни в чём не бывало, и постепенно выберутся на равнину. Там станет ясно, что Амарель по-прежнему опасен и хочет сделать Эсфи ученицей против её воли. Тогда наваждение исчезнет. А сегодня пусть будет невообразимый день, когда ничего не опасаешься. Иногда ведь так можно?