Четыре пенса

Крейг провёл пальцами под воротником и, нащупав тонкий шнурок, осторожно стянул его с шеи. На ладонь лёг небольшой серебряный медальон, покрытый тысячами мелких потёртостей и царапин. Одна его сторона стёрлась почти до идеально гладкой. На другой – пока ещё угадывалось нечто, что когда-то было изображением человеческого профиля. Ему сказали, что это была женщина, при том – весьма важного пошиба, и Крейг не подвергал этот факт сомнению.

Когда-то это было монеткой в четыре пенса, в которой некий житель Родного Дома, планеты Земля, решил проковырять отверстие и продеть шнур. Старый матрос с дальнего исследовательского корабля, вручивший её Крейгу, даже обмолвился, что монета примерно на сотню лет старшего Самого Первого. И это Крейг тоже принял, как истину, отметив при этом, что название монетки странное, а имя планеты-колыбели Человечества – дурацкое. Как бы то ни было, он свято хранил её, меняя время от времени шнур.

Сколько лет прошло с тех пор, как монетка впервые легла в его ладонь? Сорок? Шестьдесят? Тогда он был молодым «зелёным» искателем, только получившим свою первую лицензию, даже почти легальным путём. Он и его первая группа обмывала «корочки», когда его окликнул тот матрос. Пять минут, и в его руках был сделанный из монетки медальон.

Крейг усмехнулся: тогда его обе руки были на месте. Левая теперь представляла собой механический протез с тремя «пальцами». Надёжный, неубиваемый, но мало похожий на ладонь манипулятор. На анатомический у него тогда не было кредитов, а когда появились – решил не расставаться со ставшим привычным старым. Крейг подцепил протезом шнурок и приподнял монетку так, чтобы она оказалась на уровне его глаз.

А ведь она бороздит Космос дольше, чем любой из ныне живущих людей и чужаков. И она преодолела столько парсек, что любому прожжённому капитану дальних полётов рядом с ней лучше помолчать в тряпочку. Первую царапину она получила ещё на Земле, в жарком местечке с названием Лакнау, а крайнюю на ней оставил сам Крейг, когда пришлось использовать её в качестве импровизированной отвёртки. Насчёт первого он просто знал – неизвестно откуда, но знал. И между этими событиями было такое количество пережитых монеткой и её хозяевами передряг, что их счёт заканчивался где-то в области чисел с десятком нулей в конце.

Крейг почувствовал, как в его голове немного начало гудеть. Преодолев накатившие неприятные ощущения, он будто увидел, как перед ним вихрем пронеслась неисчислимая стая воспоминаний каждого, кто когда-то владел этим медальоном. Яркие вспышки, светлая высь, тёмные глубины, джунгли, руины, города, пустыни, межзвёздные дали, и вместе с ними радость, боль, грусть, страх, гнев, восторг – всё заняло, от силы, пару секунд, но Крейгу показалось, что кто-то промотал перед ним фильм, длиною не в одну сотню лет.

Его дыхание стало тяжёлым, сердце начало биться чуть чаще. Крейг отдышался, подождал, пока пульс вернётся на нормальный уровень и, тяжело вздохнув, посмотрел на монетку. Он понял, что время пришло. Им пора прощаться. Но он не мог просто положить её на стол вперемешку с платой за напиток, не имел на это ни малейшего права, не говоря о желании так поступить...

Подняв глаза, Крейг пустил взгляд блуждать по другим посетителям бара, одного из нескольких, расположенных на станции, куда он зашёл скоротать свободные часы за стаканом-другим. Искатели, рабочие доков, пара продажных девиц, кучка матросов с «грузовиков» – стандартный набор, в котором нельзя было найти ничего примечательного... Крейг тяжело вздохнул и, уже собравшись посверлить взглядом столешницу, увидел одинокого посетителя, попивающего синтетическое пиво за столиком в углу. Молодой человек, от силы лет двадцати, одет в комбинезон с нашивками пилота. Судя по тому, что они не успели выцвести и помяться, получил их совсем недавно. Но больше Крейга зацепил его взгляд, будто он одновременно был и здесь, в стенах бара, и блуждал где-то далеко, где лучи далёких светил переливаются всеми возможными цветами, что может уловить человеческий глаз...

Тяжело поднявшись, он сгрёб монетку в ладонь и, прошагав к столу молодого человека, спросил:

- Присяду?

- А? – он встрепенулся и пару раз кивнул. – Да, конечно, сэр.

- Добавишь ещё раз «сэр» – стукну, - Крейг поморщился и опустился на предложенный стул.

- Ладно, - молодой человек удивлённо вскинул брови.

- Крейг, - он ограничился приветственным кивком.

- Ларс, - представился молодой человек.

- Пилот?

- Да... да, пилот, - было видно, что он уже порывался добавить «сэр», но вовремя остановился.

Крейг заметил, что взгляд Ларса, хоть и сфокусировался на собеседнике, отчасти продолжал быть «где-то там, где зеленеют дикие дали».

- Давно получил удостоверение?

- Нет, - Ларс мотнул головой. – Недели три назад.

- Уже приписали «птичку»?

- Да, - он грустно улыбнулся.

- Списанный?

- Списанный, - Ларс медленно кивнул. – Но хотя бы исправный... по большей части.

Крейг улыбнулся: обычная история для пилотов, прошедших подготовку и получивших свои удостоверения в орбитальных поселениях. С заветной пластиковой карточкой им выдают подъёмные и какой-нибудь небольшой списанный кораблик, который становится для них домом «на первое время». Для некоторых «первое время» превращается в «навсегда», во всех возможных смыслах.