Четырнадцатый архидемон 2

Глава 1. Охотники.

Вален шёл по слежавшемуся снегу бесшумно, не оставляя следов и так уверенно, словно это была твёрдая земля. Он был одет в лёгкий халат — а всё же зимний мороз в горах только пощипывал кожу, не в силах пробрать до костей. Луна уже ушла с ясного ночного неба и лишь Небесная Река, с расплескавшимися вокруг капельками звёзд, светила тем, кто охотился в эту ночь. Валену этого света вполне хватало.

Как практик с одним цветом духовного ядра, он ещё не вышел за смертный предел. Не мог пока устоять на летающем мече и уж тем более не мог одним волшебством выдернуть свою добычу из укрытия. А всё-таки, циркуляция духовной энергии даже на уровне одного цвета давала человеку потрясающую силу, ловкость и остроту чувств.

Вален на миг остановился, чтобы повнимательнее разглядеть торчащее из снега сломанное копьё. Коснулся его кончиком пальца — ярость и страх, остаточные эмоции погибшего хозяина, кольнули кожу.

Он Вален, не сможет вернуться с этой горы живым, полагаясь только на силу, ловкость и обычные чувства. В последний раз сюда пошли четверо опытных охотников из горной деревни. Пусть они не были настоящими практиками и свой цвет ядра получили просто дожив лет до тридцати, пусть у них не было волшебного оружия, пусть их боевые приёмы и техники вообще не считались техниками по стандартам великих сект… Но их было четверо, и всем четверым приходилось сражаться с бессмертными зверями раньше. В отличие от Валена. А вернулся с горы только один из них. Даже не тот, который быстрее всех бегал — тот, которому просто повезло.

Вален закрыл глаза, выкинул из головы посторонние мысли, всплывшие при виде немого свидетельства чужой смерти, втянул в себя ледяной воздух, прислушиваясь к безмолвию ночи. Сейчас его жизнь зависела от остроты его духовного чувства.

Первый шаг в саморазвитии практика — закалка тела и получение начального цвета ядра раньше положенного от природы времени, второй шаг — формирование чувств. Духовное чувство не просто позволяет ощущать духовную энергию гораздо лучше прежнего. Не просто позволяет видеть волшебные барьеры, понимать свойства обычных сокровищ, и, главное, использовать полноценные техники. Духовное чувство позволяет ещё и предугадывать опасность. На начальном этапе формирования — улавливать намерения противника, которого ты можешь видеть. На среднем этапе, как у Валена — улавливать намерения противника вообще. Даже если враг попытается убить тебя, выпустив летящую быстрее звука стрелу с расстояния в километр, духовное чувство, достигшее этого этапа, позволит уклониться от атаки. Злое намерение само по себе выдаст нападающего.

Вот только улучшенный контроль над духовной энергией и понимание того, как именно ты себя выдаёшь, которые практик получает на формировании чувств, позволяют такие намерения скрывать. Состязание нападения и защиты продолжается в новой области.

Живущий на этой горе бессмертный зверь — не практик. Он осмыслить это состязание не может и пользуется духовной энергией инстинктивно. Но его инстинкты — это инстинкты засадного хищника. Наверняка включающие в себя сокрытие своего присутствия. Поэтому жизнь Валена сейчас висела на волоске. Если он не сумеет очистить разум от страхов и посторонних мыслей, то внутренняя сумятица исказит его восприятие внешнего мира. Если он не сможет воспринимать мир таким, какой он есть, то не заметит зверя вовремя. И зверь перегрызёт ему шею. И окажется, что нечего ему было вообще делать на пути практика. Уж если его противник в первом настоящем бою практиков ощущал опасность духовным чувством, даже будучи ослеплённым, оглушённым и шокированным, то позорно для Валена будет не ощутить опасность сейчас, среди тишины и спокойствия.

Вален открыл глаза, повернулся и беззаботно зашагал дальше по тропе. Как если бы вышел проветриться в сад у материнского дома, а не выманивал на себя хищника-людоеда.

*****

Хищник замер на миг, распластавшись на вершине высокого камня. Он не имел ни малейшего представления о практиках. Идея, что двуногие могут быть намного более грозными охотниками, чем он сам, выходила за рамки его понимания. Но он знал про существование ловушек. Знал по опыту, что приманкой в них может служить живая овца. Этот двуногий чем-то напоминал ему овцу-приманку. Уж очень… странно он себя вёл. Как эта самая овца, не убегающая с опасного места потому, что её держит верёвка.

Но на этом двуногом никаких верёвок не было. И не могли же его собратья незаметно выкопать яму с кольями или устроить ещё какую-нибудь ловушку прямо в сердце угодий хищника! Не наследив так, что безносый учуял бы!

Порыв холодного ветра принёс запах двуногого. Очень вкусный запах. Запах существа с особым ядром. И голод победил осторожность.

*****

Предчувствие опасности пришло как искра, нет, как крохотная молния, пробежавшая по нервам Валена. И реакция его тоже была подобна молнии.

Лёгкий Шаг! Техникой быстрого перемещения, Вален разом отскочил метров на десять, даже не потревожив снега. А вот от туши, приземлившейся туда, где он только что стоял, снег разлетелся брызгами.

На миг человек и зверь замерли, глядя на друга.

Бессмертный барс был не очень велик. Покрупнее своих смертных сородичей, поменьше тигра. Глаза поблёскивали льдистым серебром в звёздном свете. И оскаленные клыки казались выточенными изо льда. Если верить выжившим — эти клыки без малейшего труда раздирали толстую одежду и несли то ли парализующий яд, то ли сковывающее жертву оледенение. Наверное, и шкура обладает защитными свойствами, если зверь до сих пор случайно не искалечил сам себя. Проверить, как она держит оружие, пока ещё никому не удалось.

Барс глухо зарычал, припал к земле, его хвост дёргался из стороны в сторону, покрытая инеем шерсть стала дыбом. Получив цвет духовного ядра, став бессмертным, обретя большую силу зверь остаётся зверем, во всяком случае, поначалу. Не исполняется какой-то особой ненависти к людям и гуаям, не сразу теряет страх перед ними и не утрачивают своих обычных повадок. Если речь идёт о крупной кошке — повадки не лезть зря на добычу, которая может всерьёз огрызнуться. А уж если настолько оголодал, чтобы всё-таки лезть — так нападать только со спины. Вален показал себя именно такой добычей, избежав первого броска. Пожалуй, если твёрдо стоять и глядеть барсу в глаза, не выказывая страха, он отступит сам.

Глава 2. Деревня Белый Ключ.

— Это тебе, для твоих алхимических занятий.

От барса осталась только кровь на снегу. Да и то большую часть крови Кантос собрал в особый сосуд. Валену он вручил ядро, зубы, несколько костей и кое-какие из внутренних органов. Последние предстояло засушить или заспиртовать, пусть это и ослабит их свойства. Нынешние умения Валена в истинной алхимии не позволяли немедленно использовать такие ингредиенты.

Честно говоря, пока его умения вообще ничего не позволяли. Сразу после становления практиком Вален был занят, готовясь к опасному поединку. Потом им с Наттаром и Кантосом, пришлось спешно и тайно покинуть Секту Шести Печатей. Воспользовавшись телепортационной формацией секты и личным талисманом Наставницы Арамы, чтобы пункт их назначения было невозможно отследить. Большую часть последующего лунного месяца они провели в пути. Перед отправлением Вален купил в Зале Пилюль один из лучших переносных алхимических печей, лично подобранную Хранительницей Зала. Ну, одну из лучших печей среди тех, при использовании которых у ученика низких цветов не развязался бы пупок. Вот только печь была почти бесполезна без техники Преобразующего Пламени. А Вален всё не мог найти времени, чтобы эту технику изучить.

Конечно, можно было купить табличку из духовного нефрита, содержащую не просто инструкцию по культивации техники, а её ментальный слепок, позволяющий усвоить всё за один вечер. Секта Шести Печатей была великой сектой, одной из самых богатых и могущественных не только на всём Перерождающемся Континенте, но и на всей Нотере. Таблички с техниками для первого цвета в ней не просто продавались любому ученику. Они ещё и были на удивление дёшевы.

Но когда Вален озвучил эту идею во время сборов, Кантос только фыркнул:

— Угадай-ка, почему они так дёшевы, младший.

— Мне говорили… — начал было Наттар.

— Помолчи! — оборвал его Кантос. — Я хочу услышать ответ Валена!

Вален пожал плечами:

— Старший, сам ваш вопрос говорит, что здесь есть какой-то подвох. Вроде подвоха с подготовкой кандидатов в ученики.

Приходивших из внешнего мира кандидатов в Секте Шести Печатей тренировали не слишком жёстко. Выживали почти все. Но и стать практиком надежды было мало, если ты по своей воле не брал на себя дополнительную нагрузку, не упражнялся сверх обязательного. Идея была именно в том, чтобы отсеять согласных плыть по течению. Оставить лишь пробивных, готовых напрягаться, искать собственный путь. Или гениев, способных стрелой пролететь весь путь к первому цвету.

Вален немного подумал и добавил:

— В «Начальном наставлении Досточтимого Золотые Одежды„ и других книгах, которые я успел прочесть, про таблички техник ничего не сказано. Но там сказано, хмммм… как же оно было, — Вален по привычке сделал вид, что пытается выудить цитату из памяти, хотя она уже висела у него на языке. — Вот: „Даже самая простая из истинных духовных техник подобна мировому океану — глубины её темны и бездонны. Похваляющийся, что изучил хоть одну технику в совершенстве, в лучшем случае подобен моряку, похваляющемуся, что знает океан, хотя он всего лишь составил карту островов и отмелей. В худшем — он путает с океаном пруд в своей усадьбе“. Возможно ли, что таблички дают неполное, урезанное понимание?

— А-ха! Соображаешь хорошо, но поздно. Настоящий умник пришёл бы к этой мысли без моей подсказки. И ты немного промахнулся. Никто там ничего не урезает. Просто понимание техники в табличке — оно не твоё, а чужое. И твоим никогда не станет. Останется подсказкой, ну, как записанная для детей таблица умножения, только не на бумаге, а прям в мозгу. Причём, это понимание посредственного практика. Именно такие подрабатывают, записывая таблички для учеников. Да и от понимания уровня Досточтимого или Наставника у вас, младшие, всё равно только мозги вскипели бы. Но если ты хочешь стать выше посредственности — то за пределы этого понимания придётся выйти. У грамотея, который делает в уме сложные подсчёты, таблица умножения должна отскакивать от зубов, верно?

Вален и Наттар кивнули. А Кантос продолжил:

— Только будет одна загвоздка. Выходить за пределы понимания с таблички потом окажется в десять раз сложнее и дольше, чем просто освоить технику своими силами. Это как переучиваться заново, только ещё преодолевая въевшуюся дурную привычку.

— Значит, это и вправду ещё одна ловушка для глупцов, — покачал головой Вален.

— Я же говорю, ты немного промахнулся, не всё так сурово, как ты подозреваешь, — усмехнулся Кантос. — От табличек техник бывает польза даже тому, кто хочет стать великим практиком. Например, срочно закрыть слабое место, когда жизнь на кону. Поэтому мы с Арамой дали бы тебе табличку Лёгкого Шага, если бы ты сам не осилил его до поединка. Или наоборот, быстренько выучить какую-нибудь технику, от которой твоя жизнь зависеть не будет, ни в каком смысле, потому что срочно надо сделать какую-нибудь мелочь. Просто, ты сам пошевели мозгами. Если таблички техник — это верный и лёгкий путь к силе, почему мы их просто не раздаём всем, прошедшим в ученики? Думаешь, так много практиков могут взобраться к вершинам, чтоб ещё их нарочно недокармливать при восхождении? Наставления ничего не говорят про таблички техник потому, что тот же Досточтимый Золотые Одежды жил ещё в прошлой эпохе, а таблички придумали только веков пять назад, на Западных островах. У нас они стали обычным делом уже при моей жизни. А наши Наставники кроме Арамы– это старые у… Ну, сами понимаете. Недокармливать не будут, но того, кто взял с собой в дорогу новомодные пирожные, вместо проверенной пищи путника — не одёрнут. Да и вообще в этих пирожных разбираться не хотят.

Вот так и вышло, что Вален ещё не ступил на путь истинной алхимии. Что он мог лишь копить ингредиенты на будущее в пространственном кольце. Вдобавок, перед Преобразующим Пламенем он хотел изучить совсем другую технику. Которая давалась ему с трудом.

— А что с остальной частью барса сделаешь? — поинтересовался он, когда Кантос начал чистить когти.

Глава 3. Уважение.

— Зачем было давать надежду тем трём мальчишкам? — поинтересовался Вален на следующий день. Он снова был в плохом настроении. Потому что провёл предыдущую ночь один. А его спутники — нет, что он чётко слышал. Захолустная деревня, это не Секта Шести Печатей и со звукоизоляцией в местных домах было плохо. Наттар после бурной ночи спал на дне летающей лодки, уносившей их от Белого Ключа.

Кантос, при его четырёх цветах, мог не спать неделями. Спать ему нравилось больше, но во внешнем мире он почти не позволял себе этого. Вот и сейчас сидел, закрыв невидящие искусственные глаза, но не упуская ничего вокруг. А услышав вопрос, нехорошо улыбнулся:

— Младший, ты практик или кто? Если ты мне сам не объяснишь, зачем это было надо, то очень меня разочаруешь.

«Заслужи ответ как практик.» «Подумай сам.» Кантос немного злоупотреблял этим, с тех пор, как Арама ушла в затвор. Ну что ж, по крайней мере, думать — это не чувствовать науку на собственной шкуре. Вален поглядел за борт, на величественную панораму беловерхих гор и тёмно-зелёных долин внизу. В благодатных землях Секты Шести Печатей, даже зимой снег держался только в горах. Зрелище помогло ему окончательно сформулировать свои мысли:

— Территория, находящаяся под покровительством Секты Шести Печатей, мала, относительно нашего статуса и могущества, потому что Наставников никогда не интересовали завоевания. Примерно шесть тысяч километров, три дня полёта летающей лодки, с запада на восток и четыре тысячи километров с юга на север. Но практики секты не могут и не хотят постоянно патрулировать эту территорию, пусть она и скромная. Они заняты собственной культивацией и прочими важными делами. Даже в главных городах областей, где установлены телепортационные круги, связанные с телепортационной формацией секты, обычно никто не дежурит. Лишь время от времени появляется посланник, чтобы проверить новых кандидатов в ученики и забрать тех, кто подаёт хоть какие-то надежды. Секта Шести Печатей позволяет простым людям и гуаям, а также младшим сектам и кланам, жить как им вздумается, пока те выполняют несколько несложных правил. Самое важное их них: любой желающий пройти испытания на вступление в Секту Шести Печатей должен получить такую возможность. Ведь главное, что нужно могущественной секте от тех, кто живёт под её покровительством — это новые ученики. Но как проконтролировать соблюдение правил там, где наши практики появляются раз за человеческую жизнь, если не реже? Как гарантировать, что рождающиеся в глуши гении пожелают попасть именно в Секту Шести Печатей, а не сбежать к соперникам, стать основателями собственного клана или вообще уйти на тёмный путь? Как убедиться, что нам доносят о поползновениях враждебных великих сект или появлении бессмертных зверей-людоедов вовремя, пока ещё не погибли многие тысячи, а враг не сумел окопаться? В общем, как заставить людей и гуаев охотно сотрудничать с нами?

Вален пожал плечами:

— Запугивание тут просто вредно. Во-первых, наша палка далеко, а палка какого-нибудь местного бугра — близко. Слабовольные боятся не того, кто в конечном итоге может наказать страшнее, а того, кто у них над душой стоит. Во-вторых, нам ведь нужны именно те будущие практики, которых запугать непросто, те, кто, оказавшись под чужой пятой, скорее станет её зубами грызть, чем лежать смирно. Но и от благодеяний пользы никакой, недаром устав секты запрещает раздавать подарки просто так. Это если делать добро друзьям и родичам, они будут считать себя тебе обязанными, а вот если делать добро сторонним людям, то всё наоборот — они будут считать тебя обязанным им. Где же выход? Ответить несложно: простой народ станет преклоняться перед практиками Секты Шести Печатей и помогать нам во всех наших делах, пока люди и гуаи завидуют нам. Видят в нас воинственных полубогов, которые побеждают бессмертных зверей, окружены почётом, едят лучшую еду, не знают отбоя от девушек. Но зависть идёт нам на пользу только пока те, в ком она сильнее всего, сами не лишены надежд оказаться в нашем числе. Иначе зависть перерастёт в ненависть. Вот потому ты, старший Кантос, и дал надежду тем мальчишкам, а их деревню расхвалил: чтобы выгодные секте слухи разошлись из ничтожной деревне по всем окрестным горам.

Некоторое время Кантос молчал. Слепота делала его лицо вдвойне нечитаемым. Наконец, заговорил:

— Знаешь, Вален, ты, порой, меня пугаешь. Рассуждения твои довольно остроумны. У моего старика и прочих Наставников котелки варят как раз так. Наверное. Вот только, клянусь моим первым цветом ядра, я-то ни о чём подобном даже близко не думал. А думал я лишь о том, что мне против шерсти использовать живых гуаев просто как точильные камни для полировки тебя. Потому и наградил тех, кто был не безнадёжен, живительным пинком в сторону секты. Они, конечно, староваты уже, особым талантом не блещут, на глазок — семь-восемь звёзд потенциала меридианов. Меня Мастером Меридианов зовут не зря, я могу и без измерителя такие вещи примерно прикидывать. Но если соберутся в столицу области прямо сейчас, шанс стать практиками у них будет. Махонький, но шанс. У твоей матери он был ещё хуже. Кто знает, может кто-то из здешних тоже станет великим практиком.

— И признаться, — добавил он. — ты меня обидел. Когда спросил «зачем было давать надежду». Так, словно счёл надежду ложной. Я что, по твоему — жестокий обманщик?

Твою же… Вален снова отвесил себе мысленный подзатыльник. Что-то он расслабился, утратил осторожность. Если сам он считает себя Валеном, это ещё значит, что окружающий мир разделяет его мнение. Или что его суждения похожи на суждения мальчишки. Даже не понадобилось подделывать никаких чувств, чтобы покраснеть от стыда.

— Я прошу прощения у старш…

— Брось. Теперь скажи лучше: а что я хотел в тебе отполировать? Ради чего я затеял испытание?

Вален уже думал об этом. Но последние слова Кантоса привели его в некоторое замешательство. Так что он ответил не сразу. Даже потёр лоб, демонстрируя усиленную мысленную работу. Он и вправду сейчас усердно думал, перебирал варианты, но ничего нового на ум не приходило.

Глава 4. Лиса и петух.

В часе лёта до города Светлячков, Кантос вдруг повелел летающей лодке снизиться. Теперь её днище едва не задевало верхушки вечнозелёных деревьев.

— В чём дело? — Наттар первым успел задать вопрос.

— Ни в чём. На всякий случай. Вален, ты же хочешь явиться к своей, хм, подруге, как соученик к соученице? Тогда мне лучше не высовываться. Я не мастер маскировки. В безглазом гуае-льве любой признает не просто практика из Секты Шести Печатей, а практика из рода Кас. А когда признают, начнётся суматоха. Ну как же, явился представитель одного из наставнических родов, да ещё практик четырёх цветов в придачу, нужно срочно устраивать торжественные церемонии, а то обидится, что ему недостаточно бодро лижут под хвостом. И спокойно поговорить с Люме, так чтобы это не выглядело допросом, ты сможешь не скоро. Если вообще когда-нибудь. Ведь судя по записям в секте, она как раз из клана правителей города. Поэтому мы не приземлимся с шиком на главной площади, а подлетим незаметно, и я высажу вас на расстоянии. А сам останусь ждать в лесу.

— Разве так сложно скрыть свою внешность? — поинтересовался Вален. — Если я правильно понял карту, в городе не должно быть практиков, вышедших за смертный предел, два цвета.

— Сложно. Чтобы менять тело по желанию, я цветами не вышел. Морок, заставляющий других видеть то, что практик хочет — это такое же волшебство прямого действия, как проклятия, надёжно работает только при огромной разнице в духовной энергии. Цвета на три минимум. А чтоб миражом навесить на себя ложный облик — нужен очень чёткий контроль, глубокое постижение техник. Техник, которых я вообще не учил. К тому же, глянь-ка на карту ещё раз. Что у нас там в какой-то сотне километров от города Светлячков?

— Пометка клана с практиком трёх цветов. Клан Об, если я правильно помню. Но разве это важно?

— Скорее всего, город у них под каблуком. Важно ли это… Может да, может нет. Наттар, тебе хочется что-то спросить?

— Нууууу, старший Кантос, вы так говорите, словно этот клан уже подозревают в чём-то плохом. Почему тогда Секта Шести Печатей с ним ещё не разделалась?

— Что ж нам, вырезать все кланы и меньшие секты подряд? Пойми, младший, если у практика есть талант и сила, чтоб перебраться в саму Секту Шести Печатей, а он этого не сделал — он всегда подозрителен. Просто живя в наших горах, он сэкономит целое состояние на пилюлях духовной энергии, а заодно и здоровьем рисковать не придётся. Почему он упускает такие выгоды? Власти хочется так, что кусок в горло не лезет, думает, что лучше быть Наставником в своей дыре, чем учеником в великой секте? Или его любимые развлечения у нас не оценят?

Кантос помотал головой:

— В общем, я не говорю, что этот клан Об замазался в какой-то конкретной грязи. Я говорю: не надо им доверять просто потому, что они ходят под Сектой Шести Печатей. А если город Светлячков сейчас ходит под ними… Остановить меня в бою формация, поставленная практиком трёх цветов в логове его подручных не сможет. По крайней мере, если сам создатель не будет сидеть в центре. Но вот обнаружить меня она сможет запросто.

*****

— Как я и думал, — заметил Кантос час спустя. — В городе есть большая, сложная формация. Я без глаз вижу её отблески. Ладно, младшие. Если нарвётесь на неприятности — кричите, что вы ученики Секты Шести Печатей. Даже если тут вправду гнездо предателей или культистов Зеффара, или ещё каких отборных тварей, учеников они обязательно постараются взять в плен. Ну и про свои тревожные свистки не забывайте, их я услышу на любом расстоянии.

— Вы так беспокоитесь, словно, нууу… словно мы во вражеской стране, — беззаботно заметил Наттар.

Кантос фыркнул:

— Вы, кажется, забыли: когда я только стал внутренним учеником, я был не Мастером Меридианов, не знатоком проблем культивации, а охотником за разбойниками, культистами и прочей мразью. Стоило бы почаще рассказывать вам о тех славных денёчках, — он скорчил такую рожу, словно почуял неописуемую вонь. — Может заставило бы вас понять, что к чему.

Но даже вечно исполненный подозрений Вален решил, что Кантосу просто не нравится мысль отпустить подопечных туда, где он не будет их чувствовать. Перед охотой на барса он запугивал их куда сильнее.

*****

Наттар, с его слабо развитым духовным чувством — и тот заметил формацию, к тому времени, как два ученика вышли на небольшой холм рядом с городом Светлячков. Пусть холм и был небольшим, а всё же с него открывался вид почти на весь город. Потому, что все дома обычных горожан были приземистыми, одноэтажными. Вместо стены — простой земляной вал, в толщину больше, чем в высоту. На Перерождающемся Континенте простые люди и гуаи всегда строили так, если вообще заводили себе постоянные жилища. Ведь он был Перерождающимся, а не Перерождённым. Две тысячи и двести лет назад Алый Огонь Зеффар оставил от старого Восходного Континента лишь кипящую воду и безжизненные скалы. После его поражения, поглощённая им энергия небес и земли вернулась небесам и земле, поднимая из глубин новую твердь, обширнее прежней и наполняя её жизнью. Процесс не закончился до сих пор, хотя стал куда медленнее. Перерождающийся Континент содрогался, когда из океана вырастали новые горы и долины. Даже в центральных его областях землетрясения случались по нескольку раз в год.

Так что без всякого духовного зрения было понятно, что дворец правителей снабжён довольно сильной формацией. Ведь он возвышался на целых три этажа. И его крыши с загнутыми вверх карнизами, были покрыты не соломой или корой гигантских деревьев, а красной черепицей. Какими бы богатствами ни владели хозяева города, они не смогли бы построить и сохранить подобное здание без помощи практика, вышедшего за смертный предел, то есть, получившего минимум третий цвет ядра. А помощь такого практика вряд ли купишь за деньги. Во всяком случае, не за серебро, и уж тем более не за бронзу. Духовных же нефритов в окрестностях города Светлячков взять неоткуда.

Глава 5. Настоящий бой практиков.

Вален даже не стал подниматься с кушетки. Лишь поднял руку, в которой вдруг появилась квадратная нефритовая плашка — талисман ученика Секты Шести Печатей. Благодаря этим талисманам их с Наттаром и не остановили у входа во дворец. Простое прикосновение позволяло распознать нанесённую на него духовную метку, подделать которую было весьма сложно. Сам же талисман подделать было просто, любой в этих землях знал, как он выглядит. Вот только очень немногим хватило бы на такое смелости. Поэтому один его вид открывал большинство ворот.

— Может, представимся, прежде чем ругаться? Я Вален Вен, родной сын Арамы Вен, хранительницы Печати Личины, Наставницы Секты Шести Печатей.

Красавец осёкся, едва лишь завидев, что у Валена в руке. А уж когда услышал его, то выпучил глаза. Вот только очень сложно остановиться человеку, взявшему с места с карьер, да ещё когда он в присутствии своей будущей жены:

— Моё имя — Обалас Об, наследник клана Об. Будь ты хоть самим Наставником Кайлео, какое право ты имеешь бесчинствовать в чужом доме и вторгаться к чужим невестам? Или Секта Шести Печатей уже не стоит на праведном пути?

«Надо будет потом поинтересоваться у Кантоса, что ответил бы его папаша на такие слова,» подумал Вален. «Подозреваю, что тебе, хлыщ, ответ пришёлся бы сильно не по душе.»

Так как сам он не был Наставником Кайлео, то вслух сказал:

— Но мы не в доме клана Об. Мне кажется, это место ещё принадлежит клану Лин. И моя соученица любезно пригласила нас выпить чаю, — он кивнул в сторону Люме. Та стояла неподвижно как статуя, с чайником в руках и сделалась бледнее прежнего. Если Вален правильно понял характер её жениха, а понять его было несложно, тот потом отыграется на ней за унижение. И уж верно самой Люме хватало ума, чтобы это осознавать. Судя по тому, что за последние пять минут Люме позволила уже двум компаниям более слабых по цветам практиков нагло вломиться в свои покои, отпора она не даст…

Но не странно ли настолько кроткое поведение? Нет ли тут сговора, какой-нибудь заранее запланированной подставы? Ведь женская беззащитность в сочетании с красотой — самая надёжная приманка в капкане, поставленном на мужчину.

Обалас не дал времени на анализ ситуации. Он ткнул пальцем в Люме:

— Тогда прикажи им выметаться! Пусть они и практики Секты Шести Печатей, но хватит уже позорить себя!

Люме заговорила сухим, ровным голосом:

— Я прошу прощения, боюсь, вам пока лучше уйти.

— Слышали? — Обалас скрестил руки на груди. — Давайте, шевелитесь.

Эмоции подсказывали Валену сказать что-нибудь вроде: «Подумай хорошенько, Люме. Мы в силах тебе помочь. Чем бы тебя ни шантажировали, эту проблему легко решить, у нас тут учитель четырёх цветов совсем рядом.»

И это было даже логично. Многообещающая ученица может уйти из Секты Шести Печатей ради женитьбы на каком-то напыщенном петухе из глуши по одной из нескольких причин. Если действительно любит. В данном случае — не похоже. Если считает уход и свадьбу лучшим способом защититься от чьих-нибудь домогательств. Нынешняя ситуация Люме казалась сомнительным улучшением, да и куда надёжнее было бы искать защиты у Арамы через Валена. И наконец, если её вытащили шантажом. Угрожая семье, например.

Логично-то логично, но разум всё равно требовал пока отступить. Собрать информацию. Убедиться, что тут нет хитрой западни и всё действительно так просто, как кажется. Не размахивать козырем, которым был Кантос, перед глазами потенциального врага. Подумать, стоит ли вообще тратить время этот конфликт, если вероятность узнать что-то полезное от Люме ничтожна.

Разум победил. Вален встал с кушетки, пожал плечами:

— Если таково твоё решение, Люме, то мы вас оставим. Бывай. Наттар, пошли.

Обалас подвинулся в сторону, когда увидел, что Вален идёт прямо на него. Лицо жениха исказила злобная гримаса, но внаглую заслонять путь ученикам Секты Шести Печатей он не решился. Его телохранители — сгорбленный здоровяк, с руками до колен и стройный красавчик, которого с расстояния можно было принять за девушку — расступились.

И всё закончилось бы миром, если б в Обаласе не вскипела неутолимая злость, которую нельзя было обратить на Валена с Наттаром напрямую.

— Как у тебя вообще бесстыдства хватило, в такой день пускать к себе сторонних мужчин! Хвостатая шлюха!

Вален и Наттар дружно остановились. Наттар кинул на Валена взгляд, спрашивающий «можно я забью эти слова ему в глотку»? Молча выйти, теперь значило бы лишиться уважения соученика. Ведь Обалас не просто так отказался подождать минуту, прежде чем распускать язык, он хотел унизить и его, Валена.

— Ты, кажется, забыл, что Люме Лин всё ещё принадлежит к Секте Шести Печатей, — спокойно сказал Вален. — Звание внешней ученицы было оставлено за ней на год. И год пока не истёк. Оскорбляющий одного ученика секты, оскорбляет всех. Отбей перед ней три земных поклона, трижды извинись и выметайся, чтоб я тебя больше здесь не видел.

— Вален, не надо, успокойся! — воскликнула Люме.

Он не обратил на её слова внимания, продолжая сверлить Обаласа взглядом. Если уйти без скандала не удалось, надо воспользоваться удачным предлогом и довести скандал до такой степени, что свадьба вообще расстроится. Потому, что иначе с Люме в обозримом будущем вряд ли удастся поговорить. По крайней мере, не призывая на помощь Кантоса, не устраивая шум, гром и беззаконие.

Вален слишком поздно понял, что перегнул палку. Понял в тот момент, когда почувствовал исходящее от Обаласа намерение напасть. Он открыл было рот, чтобы выкрикнуть нечто вроде «жить надоело, болван?» Вот только Наттар тоже почувствовал это намерение. А Наттар обычно действовал без лишних размышлений. Он шагнул вперёд, нанося удар, ещё прежде, чем рука наследника клана Об успела дёрнуться к мечу.

Наттар достиг исключительных высот на стадии закалки тела. По физической силе и скорости удара ему на первом цвете были ровней только гуаи с особенно мощными полузвериными формами. Его рука мелькнула размытым пятном — и Обалас отлетел к стене. Не просто отлетел, а ударился об неё с такой силой, что на штукатурке остались вмятина от головы и кровавый след там, где тело сползло вниз.

Глава 6. Расклад.

Лайда Лин не походила на мать такой красавицы как Люме. Да и вообще на чью-либо мать. Ростом она была невелика, с почти мальчишеской фигурой. Дочь взяла у неё лишь роскошные огненно-рыжие волосы и хвост, да правильные черты лица. Могло показаться довольно забавным, когда такая малышка грозит людям или смотрит на них сверху вниз.

Вот только Валену было не до смеха. Сидение в колодках, притягивающих руки к ногам, и бьющих тебя крайне болезненными электрическими разрядами, стоит чересчур резко шевельнуться или попытаться циркулировать духовную энергию, не способствует веселью. Как и пребывание в сыром и тёмном подвале, освещённом тусклой масляной лампой. Обстановка намекала: Лайда не сильно боится мести за такое обращение с учениками Секты Шести Печатей. Она не планирует выпускать их живыми? Желает использовать как заложников? Так или иначе, опасно выдавать ей, что помощь может прийти буквально в любой момент.

— Если нас немедленно освободят, я обещаю, что мы согласимся считать это всё одним большим недоразумением.

Лайда наклонилась вперёд, словно желала рассмотреть его получше:

— Ты очень дерзок для обнаглевшего наследничка. Который вломился в наш родовой дом, напал на моего будущего зятя и попытался изнасиловать мою дочь. Преступления в самый раз для негодяя, чьи дурные дела на слуху у половины Секты Шести Печатей. А я-то сомневалась, когда слышала, что в наставническом роду завёлся такой разбойник, подлец и мошенник. Хммм… кажется, ещё и мужеложец. Но красота моей дочери общеизвестна, конечно, ей мог соблазниться даже ты.

Несколько вдохов Вален думал о том, чтобы сыграть мальчишку, ошеломлённого и раздавленного несправедливыми обвинениями. Это был предсказуемый и потому наиболее безопасный путь. Показать Лайде то, чего она и ожидает, дождаться Кантоса. Или попытаться поговорить откровенно, не как мальчишка, а как практик, разбирающийся в политике? Спокойно объяснить, почему она совершает большую глупость? Но не успел Вален принять решение, как Наттар возмущённо закричал:

— Это подлая клевета! От первого до последнего слова! Я пере…

Лайда махнула рукой и один из двух рослых стражников, сопровождавших её, пнул Наттара. Легонько, вполсилы. Но сейчас юноша не мог ни защититься, ни циркулировать духовную энергию. От удара он опрокинулся и проехал шага три боком по каменному полу.

Так. «Мирные» пути только что закрылись.

— Ты, я погляжу, осведомлена о делах Секты Шести Печатей. Уж точно знаешь о состоянии моей матери, иначе б побоялась тут хвост задирать. А ты уверена, что другие Наставники тебя за твою подлость поблагодарят? Правда? Если уверена, зачем вообще припёрлась языком молоть?

Лайда чуть побледнела, оскалилась:

— Я пришла сюда посмотреть, не скажешь ли ты мне чего-нибудь нового. Но нет! Ты — такой же высокомерный ублюдок, как и все юнцы из великих сект! Только и можешь, что грозиться родителями да Наставниками. Ну ничего, ещё увидишь, как эти самые Наставники ухватятся за шанс вымазать тебя грязью, просто потому, что ты — из ослабевшей партии. Ещё увидишь ваше хвалёное единство секты! Эх, будь у меня сила, я бы побрезговала в одной стране с вами жить…

— Да откуда у тебя взяться силе! Думаешь, её можно за родную дочку купить?

На миг Вален подумал, что опять перегнул палку. Что сейчас Лайда снесёт ему голову на месте. Но она лишь развернулась и вышла. Охранники последовали за ней, закрыв тяжеленную стальную дверь.

Вален выдохнул с облегчением. Поинтересовался:

— Ты жив там?

— Змею… так просто не затопчешь, — надтреснутым голосом отозвался Наттар.

Что ж. Похоже, до прихода Кантоса они досидят.

Вот только Валену не хотелось просто сидеть.

*****

— Это ты и будешь рассказывать всем и каждому, — заявила Лайда Лин дочери. — В общих чертах это. Когда сюда явится почтенный Онуот Об, мы согласуем конкретные детали. Я отправила послание немедленно, он должен прилететь ещё до утра.

— Мама, ты с ума сошла! — Люме взмахнула руками. — Даже если Наставник Оритилл решит нас поддержать, нам лезть в свары Наставников — всё равно, что мыши прыгать в жернова! И я уже не говорю, что это подло!

— Подло? — Лайда скрестила руки на груди. Люме была выше матери на полторы головы, имела те же два цвета ядра. Но под уничтожающим взглядом Лайды она показалась самой себе маленькой и беззащитной.

— Ты мне ещё рассказываешь про подлость, Люме Лин? А позволять всей этой драке случиться было не подло? Ты знаешь не хуже моего, что Обалас — один большой комок неуверенности в себе, оттого падок на почёсывание за ушком. Почему ты сразу же не перевела всё в шутку? Не похвалила его за готовность защищать честь невесты, которой, впрочем, почтенные практики из Секты Шести Печатей никак не грозят? Почему прикидывалась беспомощной крольчихой и только слезливыми глазками лупала, пока не увидела, что сейчас кого-то убьют??!

Люме покраснела, отступила на шаг назад.

— Мама, я…

— Погоди, дай договорить. Я тебе скажу, почему. Потому, что ты подумала: чего б не разыграть представление, где твой прежний ухажёр сможет почувствовать себя героем-практиком, спасающим красавицу от чудовища? Запугать клан Об своим положением наследника великого рода? А потом уйти в закат, оставив спасённую жить по твоему разумению! Ведь раньше он был тюфяком, всегда готовым помочь красивой девушке, так?

— Это неправда!

— Даааа, ты хвост поджала и вся в поту от того, что это неправда, верю-верю, — Лайда выдохнула, продолжила более спокойным тоном. — Люме Лин, по годам ты может и мала ещё, но по цветам не уступаешь мне. Пора бы уже знать, что героев на свете не бывает. Есть только чудовища, порой спорящие друг с другом из-за самок. Твой Вален казался добреньким пока был ребёнком с серым ядром. А сейчас я за минуту разговора поняла — если этого наследничка выпустить, он отомстит. И в первую очередь тебе, дочка. Не припомнишь, кто именно вырубил его и его слугу, а? Да, отомстит и отомстит жестоко. Обалас больше гавкать горазд, Вален будет сразу кусать. Воспользоваться сварами этих ублюдков, Наставников, запихать Валена поглубже в грязь, завоевать благодарность Оритилла и его партии — теперь наш единственный шанс. Если мы всё сделаем правильно, то даже останемся в выигрыше. Между прочим, пока кипит скандал, твой брак придётся отложить. А в итоге, возможно, что союз с кланом Об нам и вовсе не понадобится. Мы получим покровителя получше. Или ты сама сумеешь прорваться к третьему цвету. Если в клане снова появится практик трёх цветов, мы снова станем значимой силой в этих землях. Тогда на нас уже не посмеют смотреть как на… как на лис.

Глава 7. Обман и манипуляции.

— Ты разочаровываешь, — ответил двойник. — Уже забыл, что Печать Личины атакует, как здесь говорится, «приводя мысли носителя в хаос». Вызывая изменённое состояние сознания. Но разве в данный момент твой ум не ясен?

— Угу. А сейчас ты скажешь, что защита моего мозга от ментальных воздействий, кроме твоих собственных, вдруг не сработала, потому что на самом деле ты — это я, только с моими прежними воспоминаниями. Иди к чёрту, Зеффар. Я не помню, кто такой чёрт, но, кажется, вы составите друг другу отличную компанию.

— Можешь называть меня «Валант». Забавно, правда — наше истинное имя похоже на имя захваченного нами тела. Ты делаешь вид, будто отвергаешь меня сходу. Но разве ты пытаешься просто не слушать? Разве ты пытаешься сразу прибегнуть к медитации, чтобы выкинуть меня из твоего внутреннего мира? А сейчас ты скажешь, что всего лишь желаешь познакомиться с моими уловками.

— А сейчас ты скажешь, что наша способность угадывать мысли друг друга доказывает, что мы — одно. Во-первых, не доказывает. Во-вторых, и это важнее — мне глубоко плевать.

— Интересно. Тебе плевать на все твои прежние знания, умения, в конце концов, на…

— Пффффф. Не смеши. Если — предположим такую возможность чисто теоретически — если ты это я, то ты будешь врать отчаяннее, чем три Зеффара, ради малейшего шанса очутиться в кресле водителя. Обещать мне золотые горы и все царства земные. Я сам себя пока знаю не слишком хорошо. Но уж в том, что я — матёрый лжец, готовый на любой обман во имя выживания, вполне уверен. Так что извини — не выгорит. Чем больше ты предлагаешь, тем меньше я тебе верю.

Двойник сложил руки на груди. Его лицо исполнилось презрения:

— Младший Вален. Может ты и лжец, но больше всего ты лжёшь сам себе и лжёшь неуклюже. Ты называешь своей матерью женщину, которая убьёт тебя на месте, если поймёт кто ты такой. Ты убеждаешь себя, что твой самозваный «младший брат» — это твоё ценное орудие, хотя он получает от тебя бесконечный поток выгод, а ты от него не получаешь ничего, кроме несвободы в выборе действий. Сегодня ты оказался в темнице и колодке благодаря вертихвостке, которую даже не помнишь, потому что она захотела использовать тебя как орудие избавления от постылого брака. И я заранее могу сказать, что ты простишь её за это. Ты позволил забрать слишком много власти мёртвому мальчишке. А ему страшно быть одному в тёмном и холодном лесу, где каждый бьётся сам за себя. Вот ты и создаёшь ему иллюзию тёплого дома. Рано или поздно, ты придёшь ко мне, либо за силой, чтобы защитить эту иллюзию, либо за стойкостью, когда тебя предадут и выбросят как грязную тряпку. Я лишь боюсь, что ты сдохнешь раньше, чем мы станем…

Вален больше не отвечал. Просто сел в позу для медитации и сосредоточился. Очистка от наносного, избавление от самогипноза и наваждений…

Лицо двойника исказилось. Вся его фигура поплыла, развеиваясь как мираж. Он лишь успел выкрикнуть:

— Вот тебе пока небольшой задаток! Пользуйся бесплатно!

А затем серый туман как ветром сдуло.

*****

Придя в себя, Вален немного пожалел об этом. Лёгкость в теле сменилась ломящей болью, словно судорога только свела все конечности разом. Что ж, по крайней мере, теперь он лежал на спине. Раскинув руки и ноги, свободные от колодок. Сквозь звон в ушах пробился испуганный мальчишеский голос.

— Вален? Вален??!

Вален отозвался глухим стоном. Голова трещала. Рот был полон крови. Даже сплюнуть её — вместе с осколками зуба — оказалось серьёзным усилием. Но полминуты восстанавливающего дыхательного упражнения прочистили разум и отогнали боль. Зарастить настоящие раны или сделать зубы целыми это упражнение не могло. Но быстро восстанавливало силы и снимало изнурение, пока то оставалось ниже определенного предела.

Он сел и огляделся. Масляная лампа почти совсем потухла, но двум практикам света пока хватало. Обломки колодок были разбросаны по всей камере.

— Молодец, Наттар.

— Да я то что… Моё дело нехитрое. Как ты заорал и колодка искрами сыпанула, так понятно стало, что надо её крушить поскорее.

Вален только сейчас сообразил, что колодка, работа которой нарушена, могла вместо отключения шибануть пленника непрерывным разрядом. Подумал секунду и сказал это Наттару. Очень нехорошо выйдет, если когда-нибудь потом тот додумается сам.

— Но не шибанула же? — пожал плечами Наттар. — Значит и беспокоиться не о чем. Что дальше, старший?

Дальше надо разобраться с тяжёлой железной дверью, перекрывавшей вход. По счастью, снаружи не стояла стража, иначе шум и грохот в камере услышал бы даже глухой. На всякий пожарный, Вален подошёл к двери, приложил ухо, прислушался.

И услышал приближающиеся шаги.

— Превращайся! — прошептал он в сторону Наттара. — Кто-то идёт.

Как и минимум половина практиков Перерождающегося Континента, Наттар был оборотнем. Гуаем-аспидом. Довольно сильная звериная природа. Только Наттару дважды не повезло. В первый раз, когда он родился с чисто звериной формой, вместо полузвериной. А во второй раз — когда став практиком получил дар Великого Зверя, который среди гуайских даров считался неплохим, но уж очень плохо подходил конкретно ему. Потому, что увеличивал размеры и силу лишь в змеином облике. Здоровенный ядовитый змей — по идее, довольно опасное создание. Вот только медленно двигающееся и неспособное толком уклоняться от атак. И увеличение размеров туши доставляет одни проблемы, когда твой единственный шанс нанести удар — подобраться к противнику незаметно.

Ну, или подкараулить его. Скажем, в дверном проходе.

К тому времени, как дверь со скрипом открылась, одежда Наттара уже осела на пол, а из неё выполз угольно-чёрный аспид трёхметровой длины, скользнул к стене. Угрожающе поднял голову, целясь укусить всякого, кто шагнёт в камеру. Вален встал по другую сторону двери. Голыми кулаками он серьёзного противника не уложит, но сумеет отвлечь, чтобы Наттар точно успел всадить в тело ядовитые клыки.

Глава 8. Мать и дочь.

— Я собралась вернуться в Секту Шести Печатей, — холодно ответила Люме. — Вместе с моими соучениками. Не волнуйся, проблема брачного контракта будет очень скоро решена.

— Ты с ума сошла! Думаешь, эти мальчишки могут помочь тебе? Думаешь, они вообще захотят? Думаешь, не отыграются за то, что по твоей милости попали в колодки?

Люме замерла на миг. А Вален потерял этот миг, думая, вмешиваться в разговор или дать ответить ей. Поэтому Наттар выкрикнул первым:

— И не отыграемся, и захотим, и поможем! С чего ты, старая лиса, взяла, что мы злодеи? Тебя ученик нашей секты в детстве обидел? Или просто с парнями не везло?

— Молчать, щенок! — от крика Лайды по подвалу прокатилась воздушная волна, взметнувшая пыль с бочек и мешков, а пауки, ткавшие свои паутины по углам, осыпались на пол замертво. Лайда была практиком двух цветов, давным-давным перешла с этапа формирования чувств на этап формирования воли. Одна из способностей этого этапа — подчинить своей воле собственную духовную энергию и спроецировать её наружу через боевой клич или суровый взгляд. Конечно, подавить практиков всего на один цвет ниже с помощью голой духовной энергии — даже не техники — никак невозможно. Но грозный окрик и без всякого волшебства может заставить неопытного юнца замереть на секунду. А духовная энергия делала такой окрик намного более грозным и устрашающим.

И даже не секунды, а доли секунды, Лайде должно было хватить. Воздух ещё дрожал, а она уже сорвалась с места, нанося стремительный удар Наттару в горло.

Очень немногие ученики одного цвета сумели бы избежать этого удара. Очень, очень немногие. Даже среди признанных гениев. Наттар сумел — благодаря своему уровню закалки и тому, что уже немного освоил Лёгкий Шаг.

Увы, именно «немного». Занимался он усердно, но не мог так сосредоточиться на упражнениях, как Вален, вдобавок у него было на них меньше времени, так как прорвался он позже. Наттар метнулся спиной вперёд, избежал удара Лайды — и споткнулся о свёрнутый ковёр. Неуправляемо отлетел к стене, с грохотом опрокинул наполненный посудой стеллаж.

— Мама, не надо! — закричала Люме, попытавшись схватить Лайду за предплечье. Их руки замелькали в сложном танце попыток захвата, ударов и блоков. Движения Люме были быстрее — согласно записям в Секте Шести Печатей, она обладала десятью звёздами потенциала меридианов и закалкой тела, которую там сочли безупречной. А длительное пребывание на цветах ниже седьмого не давало ощутимого прироста духовной энергии — уступающий в таланте и закалке старший практик будет проигрывать в силе и скорости равному по цветам младшему. Но Люме не пыталась бить, только схватить. И ещё прежде, чем последняя из тарелок в опрокинутом стеллаже успела долететь до пола, её отбросил на дюжину шагов удар раскрытой ладонью в живот, от которого по подвалу прокатилась новая воздушная волна.

— Надо, дура ты этакая! — воскликнула Лайда, прежде чем устремиться к Валену. Тот казался парализованным происходящим. Один быстрый тычок в узел меридианов — и он отключится.

Вален именно что казался. Он искусно скрыл свои намерения. Но Лайда всё-таки превосходила его на один цвет и на несколько десятилетий опыта. Провести её было куда сложнее, чем какого-нибудь бессмертного барса. Поэтому в тот момент, когда Вален переместился Лёгким Шагом, а навстречу её начинающемуся удару полетел выхваченный из пространственного кольца предмет, она элегантным движением выхватила из воздуха тонкостенный сосуд с кислотой — тот лёг в её руку как на мягкую подушечку.

Но неожиданная угроза отвлекла её внимание и духовное чувство. Сказалось и её внутреннее расстройство. Она не успела предсказать, куда переместит Валена его техника. Потратила целых полсекунды на то, чтобы пробежать взглядом по подвалу — и тут её разум кольнули невидимые шипы, предупреждающие об опасности сзади! Мальчишка попытался не отскочить подальше, а сразу занять позицию для атаки?

Вален успел немного подумать о том, как быть, если его противником окажется Лайда. Или Люме. Сейчас он рассчитал всё верно. Ему просто не хватило скорости. Лайда перелетела на другой конец подвала Лёгким Шагом в тот момент, когда второй сосуд с кислотой уже коснулся кончиков её волос. И он лишь разбился о пол, не причинив никакого вреда.

— Мелкий ублюдок! — её лицо перекосилось от вполне понятной злости. Почти получить серьёзный удар от мальчишки лет на тридцать младше и на цвет ниже — унизительно для всякого, в ком ещё осталось хоть немного гордости бойца.

— Люме! Ты назвала себя практиком Секты Шести Печатей! Это тоже было фальшью?

В следующий миг Лайда прыгнула вперёд. Но Вален не успел даже подумать «мне крышка», как Люме устремилась ей наперерез.

— С меня хватит! Парни, не вмешивайтесь в семейное дело!

Она сумела поймать руку матери, на миг казалось, будто сумеет и бросить её спиной об пол, использовав инерцию её собственного прыжка. Но Лайда немыслимым образом извернулась в воздухе и приземлилась на обе ноги. Вален не успел толком заметить, что произошло дальше, как Лейме отшатнулась на три шага. Рукав её платья ниже локтя разлетелся в клочья, она сжала и разжала ладонь, словно проверяя, работают ли пальцы.

— Что за… что за безумие на тебя нашло, Люме! Что они тебе наобещали??!

— Ничего особенного. Просто напомнили, что я — ещё ученица Секты Шести Печатей, от которой я видела только хорошее.

Вален меж тем подскочил к Наттару. Но тот уже и сам поднимался с пола.

— Жив?

— Вроде да, — Наттар потряс головой, избавляясь от звона в ушах. Он успел вовремя сгруппироваться и ему повезло. Неудачный Лёгкий Шаг запросто может искалечить практика.

— Не лезь пока.

Лайда дышала тяжело, словно злость физически сдавила ей грудь:

— Ты наследница клана Лин! Или уже решила об этом забыть? Забыть про всю твою родню, про маленькую Лейме?

— А чем я вам помогу, если всё пойдёт по-твоему??! Если Обалас ещё до свадьбы творит такое в чужом доме — что дальше будет??! Только как ученица великой секты я смогу кого-то защитить!

Глава 9. Поединок наследников.

Едва увидев Онуота, Вален прямо всей шкурой ощутил, как съёживаются его шансы дожить до рассвета. В первый миг это было лишь инстинктивное чувуство опасности. Во второй он заметил, что крайне неразумно со стороны главы клана брать наследника и телохранителей туда, где они могут встретить его, Валена. И тем самым напоминать ему, Валену, об их вине. Если, конечно, планируется выпустить его живым. А когда Онуот не обратился, первым, делом к нему с Наттаром с заверениями в своём желании их спасти и почтении к Секте Шести Печатей, худшие опасения Валена подтвердились.

Наттар, однако, ни о чём таком не подумал:

— Ты… ой!

Что-то у Наттара язык совсем развязался. По голове его ударили, или ему просто раньше не случалось так много сталкиваться с людьми и практиками, к которым он не испытывал почтения? Так или иначе, в этот раз Вален довольно чувствительно наступил соученику на ногу, едва тот открыл рот. Ещё не хватало, чтобы он спровоцировал стоящего перед ними монстра. Когда их единственный шанс — тянуть время и трепаться подольше. Кантос не мог не заметить прилёт того, на чём прилетел Онуот. И скоро будет здесь. Или, всё же, мог не заметить?

Вален выкинул бесполезные страхи из головы и шагнул вперёд с вежливым поклоном, пока Люме и Лайда стояли, словно примороженные к полу:

— Почтенный старший Онуот. Я — Вален Вен, сын Наставницы Арамы Вен и наследник метки Печати Личины в Секте Шести Печатей. Я чрезвычайно благодарен вам за то, что вы пришли нам на помощь. Без сомнения, вся наша секта тоже будет благодарна. Я бы даже сказал, что за такой разумный и своевременный поступок, вам причитается щедрая награда. Ваш клан не только не пострадает из-за случившегося недоразумения, напротив, его богатство и значение возрастут, а вы сами будете отмечены…

Онуот презрительно фыркнул. Звук этот словно проник в самые кости Валена и заставил волосы на теле встать дыбом.

— Помолчи, щенок. Не лезь в разговор старших.

— Что всё это значит, Онуот? — Лайда, наконец, очнулась, взмахнула рукой в сторону Лейме. — Если ты не собираешься выставить себя спасителем мальчишек, что всё это значит?..

— Это значит, сперва, что твой план — глуп и ненадёжен, хвостатая ты мочалка. Ну осрамишь ты наследничка перед Сектой Шести Печатей. Получишь покровительство врагов Кайлео и Арамы. Через несколько лет расклады между Наставниками поменяются, его партия вновь окажется наверху, или враги станут друзьями. Тогда он отомстит нам всем. Куда надёжнее, — Онуот поднял длинный палец, — прикончить обоих мальчишек прямо здесь и свалить их смерть на род Лин. Сказать, что я желал покарать вас за предательство, но не успел спасти заложников. Или что вы, как полагается лисам, стояли на тёмном пути и принесли их в жертву, а я был предупреждён моим обманутым сыном, но увы, предупреждён слишком поздно, хехехе. Ещё подумаю. Сперва надо убедиться, что все, способные поспорить с моей версией, мертвы.

— Старший Онуот! — Вален подпустил в голос нужную долю дрожи. Это, впрочем, было несложно. — Если бы вы вправду верили в надёжность такого способа, вы бы уже убили всех в этом подвале собственными руками. Но вы этого не делаете. Мы со старшей Лайдой только что поговорили и поняли, что всё случившееся — чистое недоразумение. Я убеждён, что и с вами мы можем прийти к пониманию, договориться.

Вален был убеждён, что уж скорее можно было договориться с тем барсом-людоедом. Если Лайда произвела на него впечатление женщины, обозлённой неудачами в жизни, то Онуот — впечатление человека, которому в детстве очень нравилось отрывать ножки насекомым. Если Кантос сам не решит открутить этому типу башку, когда, наконец, явится, то он, Вален, ему непременно напомнит. Но чтобы дать Кантосу время явиться, надо было затягивать разговор.

— Пониманию? Да что ты можешь понимать, избалованный мальчишка? — Онуот скривился.

— Если я чего-то не понимаю, по неразумию или недостатку информации, так объясните мне.

«Ну же, пожалуйста, закати длинный монолог. Доставь себе удовольствие, насладись нашей беспомощностью. Ты же всё равно притащил сюда заложницу, так воспользуйся шансом поглумиться!»

— Объяснить? Да что ты поймёшь? Я пятнадцать долгих лет трудился над тем, чтобы прибрать к рукам город Светлячков и округу, не привлекая внимание Секты Шести Печатей! Начиная с «несчастного случая», забравшего прежнего главу клана Лин…

Лайда ахнула, подалась было вперёд. Онуот тут же наставил на неё свой длинный, словно выточенный из кости палец:

— Не дёргайся, старая шлюха! Или твоему младшему отродью быстрой смерти не видать! Рамис, выколи девке глаз, если одна из лисиц сделает хоть шаг!

Пока старый урод и остальные отвлеклись, Вален незаметным движением толкнул Наттара в бок, одними глазами указал в сторону заложницы.

— Так, на чём это я остановился, — Онуот разом успокоился, снова выровнял бороду. — Да, я потратил массу времени и средств на то, чтобы завладеть городом и землями, которые наследник Печати вроде тебя может, наверное, купить на карманные деньги от мамочки. Потому, что Секта Шести Печатей, провалиться вам в подземный огонь, никогда не позволит сильному и достойному клану поступить по заслугам со слабым и ничтожным. Наоборот, выступающий гвоздь забьют по самую шляпку! Сколько усилий ушло на то, что можно было бы сделать в один день… Я нанимал убийц, подстраивал несчастья, одалживал серебро и нефрит на борьбу с этими несчастьями, прощал долги ради брачного контракта. Я решил подложить моему собственному будущему преемнику в постель вонючую лису, только чтобы наследница города Светлячков оказалась в моём роду.

Люме выкрикнула:

— Ты же говорил, что я вам нужна ради Трёхсотлетнего Чистилища!

Онуот хмыкнул:

— Я думал: на то, чтобы без лишнего шума сделать тебя круглой сиротой уйдут ещё годы и годы. Тогда может и в Чистилище ты пригодилась бы. Но теперь мне выпал шанс завладеть городом и областью за одну ночь! Уж конечно Секта Шести Печатей не станет возражать, если земли предателей перейдут к тому, кто их покарал!

Глава 10. Сражение с главой клана.

План Валена был настолько безумен, что никогда бы он не предпринял ничего подобного, если бы видел хоть какую-то альтернативу. «Просто сдохнуть, едва Онуоту надоест стоять без дела» — не в счёт.

Но альтернативы не было. Каждый новый цвет духовного ядра увеличивает духовную энергию в достаточной степени, чтобы все физические параметры практика поднялись примерно вдвое, по сравнению с предыдущим. На своём третьем цвете, Онуот был минимум вчетверо сильнее Валена — и это ещё не считая его клановой техники, это ещё не считая вероятной разницы в качестве меридианов. Минимум вчетверо быстрее. И «быстрее» означало не просто скорость бега или ударов, нет. Самая большая проблема — его скорость реакции. Если он заметит опасность — можно считать, что он её избежит.

Разве есть надежда причинить такому противнику хоть какой-то вред без очень ненадёжных ставок и диких рисков?

Сперва Вален поставил на то, что Онуот всё же ценит своего наследника. Не даст ему умереть просто так. Для этого требовалось завести Обаласа в ловушку, где тому грозила бы немедленная смерть. Чтобы необходимость срочно спасать внучка хоть на миг отвлекла бы внимание дедули от всего остального, сделало бы его зрение туннельным. Будь Обалас более умелым, более опытным противником, способным хотя бы понять, что проигрывает — всё могло бы сорваться уже на этом этапе.

Далее шло самое лёгкое. Взорвать бомбу прямо у себя в руке, не давая Онуоту времени на осознание опасности. К счастью, здесь не поединок на арене. Поэтому на указательном пальце Вален носил дешёвое волшебное кольцо, способное мгновенно вызвать пламя. Даже на максимуме недостаточно жаркое, чтобы повредить практику, но достаточное, чтобы взорвать бомбу. Ах да, при этом нельзя закрывать собственные глаза — иначе враг заподозрит неладное.

В тот момент, когда яростный свет словно вонзился ему прямо в череп, Вален переместился Лёгким Шагом. И тут же переместился снова. В заранее примеченные места. По-настоящему страшная часть плана, если его вообще можно было назвать планом, начиналась теперь. По-настоящему страшной частью была необходимость довериться Наттару и лисам. Сейчас, при разнице с Онуотом на два чёртовых цвета, он может только выиграть пару секунд — в самом лучшем случае. Но даже одна секунда — это много в бою практиков. Если они поняли те робкие намёки, которые Вален решился сделать — то воспользуются этим шансом и освободят Лейме.

Тогда лисы смогут сражаться. И появятся шансы выжить. Очень хреновые шансы, надо сказать. Считалось, что пятёрка опытных бойцов, с хорошо отлаженным взаимодействием и качественными защитными техниками, позволяющими не умирать с одного тычка более сильного противника, может прикончить или обратить в бегство практика на цвет выше. Пятёрка. А лис только двое. Вален с Наттаром вообще не в счёт. Им бы с Обаласом, его телохранителями и ещё парой одноцветных практиков, сейчас заслонявших выход наверх, разобраться.

Но хреновые шансы — бесконечно лучше никаких.

Вален замер в углу, который ему показался самым теоретически безопасным местом подвала, схватился за глаза левой рукой. Правая пылала болью, хотя ни один из пальцев вроде бы не оторвался. Скорее, достать пилюли для…

Кто-то врезался в Валена с силой целого стада бегущих быков, едва не выбив из него сознание. Сползая по стене, отчаянно пытаясь не отключиться, он подумал, что кажется, просчитался.

А это было не так.

Бомба ослепила и Онуота, и всех его практиков, и Лайду, взгляд которой последовал за Онуотом. Но Люме и Наттар поняли намёки Валена. Их глаза остались прикованы к Лейме и красавчику, грозившему ей ножом. И они сейчас стояли близко от заложницы. Вален кружил по подвалу не просто так, а с умыслом: чтобы отскакивая с дороги сражающихся противников, Наттар и лисы могли приблизиться к ней, не насторожив врага.

В один миг произошло сразу несколько вещей. Лайда начала оборачиваться в полузвериную форму, ведомая более рефлексом, чем мыслью. Онуот метнул в то место, где только что стоял Вален, спиралевидную костяную стрелу, мгновенно выросшую из его ладони. Прежде чем она пробила каменную стену подвала насквозь, старый практик исчез, словно растворился в воздухе. И появился уже на потолке, перенесённый Лёгким Шагом. Его глаза и уши не просто были намного чувствительней, чем у обычного человека, но и намного быстрее справлялись со сверхстимуляцией. Через пару секунд зрение и слух к нему вернутся.

Ещё прежде чем Онуот исчез, ослеплённый вспышкой красавчик воткнул нож в глаз Лейме — просто дёрнулась рука. Спустя ещё долю мгновения он почувствовал приближающуюся угрозу и развернулся вместе с девушкой, надеясь, что она станет его живым щитом. Точнее, попытался развернуться — Лейме забилась изо всех сил, ударила его пяткой в лодыжку. Да и летевшая к нему Люме была на целый цвет выше и, к тому же, не ослеплена. Красавчик потерял последнюю возможность выжить ровно в тот момент, когда не бросил заложницу. Длинная заколка, появившаяся в руке Люме, вошла ему через глаз прямо в мозг. Нанесённый на неё яд оказался уже лишним.

В этот же самый миг, Наттар, понявший, что Люме успеет спасти сестру раньше, чем до неё доберётся он сам, проткнул мечом насквозь телохранителя-гориллу. Тот не почуял опасности, был слишком занят состоянием собственных глаз.

В ушах у Онуота стоял звон. Он не мог слышать предсмертных хрипов своих подручных. Но красавчик Рамис приходился ему дальним родственником и нравился больше прочих молодых практиков клана. Будь ветвь Рамиса менее проблемной, менее амбициозной, Онуот даже задумался бы о том, чтобы сделать его официальным наследником, вперёд собственных внуков и правнуков. В силу своего расположения к юноше, он подарил ему дорогой летающий меч. А в силу опасных амбиций его семьи, этот меч имел дополнительное свойство, скрытое так, что не всякий мастер найдёт — он служил для главы клана маячком, отмечающим духовную энергию хозяина, когда тот подходил на определённое расстояние. Сейчас эта энергия начала стремительно развеиваться.

Глава 11. Фантомный Крюк.

На самом деле, активация Крюка Ужасающих Фантомов, подарка от матери на становление практиком, не требовала никаких заклинаний. Вален придумал распев сам, когда узнал, что один из недостатков этого загадочного сокровища — задержка между активацией и появлением видимого эффекта, составлявшая не менее четырёх секунд.

— О вы, забытые владыки древности…

Ребро ладони Онуота оторвало Лайде ухо. Её ответный выпад когтями в живот не оставил ни царапины на окостеневшей коже. Но один из отростков Паразитического Плюша, всё удлинявшихся и заполонивших добрую треть подвала, уже обвился вокруг его лодыжки.

Обалас отвёл и второй удар меча Наттара, закрутил направленный в голову клинок своим собственным. Молодой гуай управлялся с летающим мечом лучше, если рубил им словно обычным, но всё равно не слишком хорошо. Он предпочитал рукопашный бой. Потому и сейчас позволил мечу вывернуться из своей правой руки — чтобы шагнуть вперёд и со всей силы пробить врагу в бок левой. Пальцы Наттара хрустнули, когда его кулак до половины вмялся в плоть, сокрушив костяную броню. А затем Обалас отлетел на полдюжины шагов и покатился по полу.

— О вы, безымянные Досточтимые…

Бледное лицо Онуота перекосило в ухмылке. Барьер воли покрыл всё его тело, не позволяя губительным лозам коснуться даже одежды. Он явно не мог поддерживать барьер долгое время, что, кстати, говорило о слабых успехах в культивации для практика трёх цветов. Но на несколько секунд работы барьера его духовной энергии точно хватит. А дольше противникам не прожить. Потому, что, всё-таки, Онуот достиг стадии внутреннего единства. А значит, мог не только подчинять собственную духовную энергию сознательной воле и направлять её вовне, но и гораздо глубже постиг то, как она работает внутри. Мог на протяжении нескольких вдохов накопить запас — и потратить этот запас на один короткий, стремительный удар без замаха!

Даже предугадав атаку духовным чувством, Лайда не могла её избежать. Только смягчить ущерб. Но она не попыталась отступать назад или вызвать собственный барьер. Кулак Онуота прошёл через её солнечное сплетение и вышел из спины, почти как если бы она была простой смертной. Ведь всю духовную энергию, какую смогла, она вложила в ответный удар двумя открытыми ладонями!

Воздушная волна прокатилась по подвалу, размётывая рассыпавшееся зерно и осколки посуды. От грохота словно содрогнулся весь дворец. По стене позади Онуота побежала паутина трещин. Сам он поперхнулся и закашлялся кровью. Впервые за весь бой он понёс хоть какой-то ущерб от противника, а не собственной неосторожности. А главное, его барьер лопнул как мыльный пузырь. Лозы Паразитического Плюша немедленно начали оплетать его ноги, поднимаясь к пояснице… слишком медленно начали.

Онуот считал ниже своего достоинства задумываться о том, как, при необходимости, он раздавит практика вроде Лайды Лин в прямом бою. И он был не так уж неправ. Кто же знал, что придётся сражаться с ней одной рукой! А Лайда Лин много раз думала о том, что будет, если дело дойдёт до драки между ними. И сейчас использовала заготовку, к которой морально готовилась уже давно, решив, что путь к победе перед глазами, надо только перешагнуть через собственную жизнь. Она не учла лишь одной мелочи.

— Мама! — закричала Люме. И лозы замедлили движение, когда с исчезновением внутренней концентрации заколебался её контроль над техникой.

— О вы, облачённые в смертельный холод и коронованные ужасом…

Онуот отшвырнул Лайду прочь как тряпку. Замахнулся рукой, из которой начало расти костяное лезвие, чтобы отсечь добравшиеся до него лозы, прежде чем выбрасываемые ими усики зароются в его плоть, а затем разрубить те лозы что ещё не добрались. Его движения замедлились, но всё же оставались слишком быстрыми.

— Ублюдок! — выкрикнул Наттар. Он запустил в Онуота свой меч — тот бессильно отскочил от непробиваемой груди — и тут же взмахнул рукой, призывая своё оружие последнего шанса.

Арама оставила особый подарок и Наттару. Не могла же она показать, что он не настоящий личный ученик, а так, простая тренировочная кукла для Валена. Не такой странный и таинственный подарок, как Крюк Ужасающих Фантомов (он же просто Фантомный Крюк). Но тоже весьма впечатляющий, притом куда более практичный и полезный.

У золотой цепи, которая большую часть времени казалась татуировкой, обвивающей правую руку Наттара, а сейчас сорвалась с его кожи и стрелой устремилась вперёд, был только один недостаток. Зато очень серьёзный. Наттару пока просто не хватало духовной энергии для её использования. Через пару секунд он потеряет сознание. Могут быть и долгосрочные последствия. Но такие вопросы, конечно, не сильно волнуют того, кто ещё до истечения этой пары секунд может оказаться мёртв.

Золотая цепь была невероятно быстрой, и тут же оплелась вокруг запястья здоровой руки Онуота. Это сокровище, которое Наттар назвал Укротительницей Чудовищ, сковывало и движения тела, и циркуляцию духовной энергии.

Люме стиснула зубы, восстанавливая свой фокус — и рост лоз вновь ускорился. Они пронзили одежду в десятках мест, коснулись костяной брони. Броня не задержит их надолго, сейчас усики истончатся, прорастут через поры и слабые места, доберутся до плоти. Как только они начнут поглощать плоть и кровь, к тому же плоть и кровь сильного практика, их рост тут же ускорится, станет почти неудержимым. Спасти Онуота тогда сможет лишь какая-нибудь техника очищения тела…

Онуот взревел и взмахнул рукой. Удерживать его для Наттара было всё равно, что удерживать сходящую с горы лавину или бурную реку. Укротительница Чудовищ сильно подавила духовную энергию Онуота — но разница между одним и тремя цветами оставалась слишком велика. Наттар камнем из катапульты отлетел на другой конец подвала, врезался в мешки с зерном так неуклюже, словно сам был мешком. Цепь развеялась золотыми искрами, тут же втянувшимися обратно в татуировку.

— Ваш преданный ученик зовёт вас!

Глава 12. Снова об уважении.

Онуот прилетел на небольшом летающем корабле и привёз с собой для захвата дворца клана Лин целый отряд практиков. К счастью, они успели только согнать всех простых обитателей дворца в одно место и даже толком не приступили к изнасилованию служанок, как явился Кантос. Убиты оказались лишь трое из стражи, не вовремя схватившиеся за оружие.

— Ну, из клана Лин трое, — пояснил Кантос, продолжая колдовать над Люме.

Во дворце имелась отдельная палата для лечения, просторная и чистая. Сюда перенесли тех, кому требовалось нечто посложнее быстрого заклинания или пилюли-лечилки.

Вне боя даже слабые пилюли первого ранга могли исцелить почти любые обычные ранения, пока практик сохранял спокойствие и неподвижность. К сожалению, ранения бывали и необычными. Наттар лежал пластом на койке, но беспамятство, похоже, переросло в глубокий сон. Кантос сказал, что у него везение архидемона (сердце Валена при этих словах чуть ёкнуло, оставалось надеяться, что Кантос был слишком занят, чтобы обращать на это внимание) и что он отделался лишь заурядным истощением духовной энергии.

Духовная энергия и её запасы — это не сосуд, отделённый от тела и души чёткими стенками, который практик наполняет, когда спокоен и опустошает в бою. Куда более близкой аналогией будут обычная человеческая мышечная сила и выносливость. Да истощение духовной энергии и ощущалось подобно голоду с усталостью. Незначительные усилия расходовали её не в большей степени, чем силы человека расходует расслабленное времяпровождение или неторопливая ходьба. А вот от сверхусилий практик мог духовно надорваться, разрушить незримые мышцы и связки, наращенные годами кропотливого труда. На третьем и выше цвете, освоив стадию внутреннего единства, это даже можно было делать сознательно, сжигая часть накопленных запасов, как тело человека сжигает само себя во время голода. Или вовсе высвободить их все разом во взрыве ядра.

Наттар такой способностью не обладал. И Укротительница Чудовищ не успела вытянуть из него слишком много. После хорошего отдыха он станет как новенький. А вот с Люме всё было сложнее.

Окостенение перекинулось на тело и внутренние органы. Приди к ней на помощь не Кантос, опытный целитель и знаток всего, что касалось работы духовной энергии в теле практика, а кто-то менее искусный, она была бы уже мертва. Не помогло бы и отсечение всей ноги. Но сейчас смертоносное преображение удалось остановить, и Кантос пустил в ход сложный набор из игл, пилюль, притираний и простых нажатий на узлы меридианов, чтобы обратить его вспять.

Процесс шёл наилучшим образом, Кантос теперь выполнял необходимые действия машинально и мог отвлечься на разговор.

— А из клана Об значит живых не осталось?

Для лечения Люме была сейчас раздета. Так что Вален целомудренно смотрел в потолок. Сам он чувствовал себя не так уж плохо. Просто всё тело казалось ватным.

— Лишнего времени не было с ними возиться, знаешь ли. И так отвлёкся на женские крики, когда надо было вас искать. Хм, надо тем служанкам выдать сильного успокаивающего, чтоб три дня пролежали и потом помнили всё как в полусне.

Вален откусил кусок от пластинки, которую ему выдал Кантос. Напоминало смесь орехов и сушёных фруктов в меду, только с очень мягким, не приторным вкусом. Старший сказал, что Вален и так уже сегодня наглотался пилюль, поэтому лучше обойтись без более радикальных средств восстановления энергии.

— А… что такого с ними сделали? — замирающим голосом Люме задала вопрос, который Валена не интересовал.

— Да ничего не успели. Просто, убивать красиво тоже времени не было. И я думаю, что смертным, да ещё слабым служанкам купаться в крови и потрохах — дело непривычное. А если эта куча мясных обрезков секунду назад лезла тебе между ног — так вообще впечатлений останется на всю жизнь.

Вален подумал, что Кантос слишком уж добр. С другой стороны, не будь этой доброты, он мог бы иначе интерпретировать эмоциональные реакции Валена, бывшие для него открытой книгой. И изобличить в нём архидемона. Что ж, у каждого свои недостатки. Вслух же Вален сказал:

— Ну, тебе виднее было, как действовать. Для признаний на суде у нас и так есть Обалас.

— Да какой там суд… Тут всё очевидно. Свидетелей — куча. Бунт, разбой, убийства, заговор, нападение на учеников Секты Шести Печатей. Успел уже прочитать, что за такое полагается?

— Казнь всех в роду, кто способен пользоваться духовной энергией.

— Поправочка: всех, кто не отрёкся от своих родичей и их дел до начала штурма. Видишь ли, вырезать значительный род — дело непростое. Сказки, в которых вечно где-то прячется недобиток, потом вырастающий в одержимого мстителя — они может и ложь, да в них намёк. И ложь-то больше в том, что прятаться по лесам будущим мстителям не обязательно — их могут вырастить дочки клана, вышедшие замуж в другие семьи. Один всерьёз одержимый практик может наворотить больше дел, чем целый альянс сект и кланов. Редко, но может. В общем, надёжнее приложить немного усилий, отделить дурную поросль от хорошей, чем выдернуть с корнем всё подряд — и через тридцать лет получить на свою голову нового Досточтимого Созвездие или Досточтимого Чёрный Омут.

Люме фыркнула:

— Легко вам говорить, старший. Я бы предпочла прополку под корень и мама точно со мной согласится.

— Это тебе легко говорить, моя красавица. Ведь вряд ли ты вызовешься лично рубить головы мальчишкам и девчонкам, пробудившим духовную энергию только вчера.

Люме фыркнула снова.

— Да ты просто подумай, — заметил Вален. — Ну устроит старший Кантос резню в их главной резиденции, не дав времени сдаться. Ну искоренит Секта Шести Печатей весь клан Об. А какая выгода с того будет клану Лин? Во-первых, разве есть у вас сила, чтобы удержать в руках их земли с имуществом? Во-вторых, даже если клан Об достал уже всю округу, стоит лишь их вырезать — их начнут жалеть и вспоминать как добрых соседей. А вас возненавидят. Якобы за жестокость. На самом же деле за то, что вы удачно подлизались к великой секте. При этом, покровительства секты у вас в реальности не появится. Мы с Кантосом, знаешь ли, странствуем, нам надо скрывать своё местонахождение. А Наставникам до вас дела нет.

Глава 13. След врага.

Люме пожала плечами:

— Ты же видишь, у меня семья.

— Это не ответ. И чтобы надёжнее их защитить, тебе всё равно придётся их покинуть. Не потому, что ты скоро потеряешь статус внешней ученицы Секты Шести Печатей, если не вернёшься в секту и не начнёшь выполнять её задания. Вроде сопровождения наследника Печати, хехе. А потому, что в этой глуши тебе не раскрыть твой талант.

— Ты сам только что сказал — твоя жизнь обещает быть опасной.

— Это тоже не ответ. Давай, ты всё-таки скажешь, чего ты сама хочешь, а не будешь пытаться повернуть дело так, чтобы я тебя уговаривал.

«А значит, заранее нёс ответственность за всё, что может пойти не так», добавил Вален в мыслях. Вслух же сказал: — Перекладывать решение на других — недостойно практика.

Люме улыбнулась уголком рта:

— А заставлять слабую женщину брать решение на себя — недостойно мужчины.

Вален улыбнулся в ответ, только ехиднее:

— Единственная слабая женщина в этой комнате уже спит, как же я могу её заставлять?

— Не такая уж Лейме и слабая, ей просто не хватает опыта, — лисьи уши Люме чуть дёрнулись, и она пригладила их руками. — Вален, прежде чем услышать мой ответ, скажи-ка сперва: а чего хочешь ты? Ну, только не надо про силу, чтобы защититься от врагов. Как будто есть на свете практик, которому она бы не пригодилась. Если кто-то говорит, что хочет силы — значит, у него нет собственного пути, он просто идёт, куда проложена дорога. Или скрывает свои желания.

Вален задумался. Можно, конечно, соврать, придумать что-нибудь пафосное. Люме — это не Кантос, слышащий его насквозь… Но нужно ли? После всего произошедшего, она наверняка держит ушки на макушке, прислушивается к фальшивым нотам. Если же услышит… это испортит их отношения куда вернее, чем попытка прямо сейчас залезть ей под платье. Хотя, на самом деле, попытка прямо сейчас залезть ей под платье вполне могла бы стать выигрышным ходом, женщина, которая сегодня узнала, что интересовала собственного жениха лишь как пешка в преступной игре, будет жаждать утешения… нет стоп. Прочь эти глупости, и смотри либо в сторону, либо строго в переносицу. Такие подходы — для тех, кто способен сохранять голову холодной даже в самые жаркие моменты, что явно не про тебя.

Так, о чём он там думал перед этим. Да, вот: он ещё не понимает Люме в достаточной мере, чтобы на ходу состряпать красивое враньё, которое сможет сыграть на глубинных струнах её души. Значит, подойдёт лишь правда.

Вален поднял чайную чашку, поглядел на неё:

— Можно сказать, я хочу и дальше пить хорошо заваренный чай с лимоном. Дышать свежим ночным воздухом. Беседовать с умницей и красавицей. Есть готовку моей матери. Читать книги и самому творить описанные в них чудеса. Смешивать новые алхимические ингредиенты и смотреть, что из этого выйдет. Летать по миру с товарищами-учениками и видеть новые красоты каждый день. Это очень простые хотелки, но уж какие есть, извини. Наверное, свидание со смертью заставляет человека ценить жизнь. Раз судьба и случай дали мне второй шанс, совсем не хочется его упустить.

«А чтобы второй шанс у меня не отобрали, мне и вправду нужна сила, больше силы, чем ты можешь представить,» добавил он про себя. «И без разницы, что там кто думает про мой путь или его отсутствие.»

Люме тихо, мелодично засмеялась и сказала:

— Знаешь, прежде ты казался мне юношей приятным, но лишённым серьёзных устремлений. Вроде бы и сейчас твои слова говорят о том же. Но почему-то в них звучит твёрдое намерение достигнуть вершин. Ещё сегодня утром, я думала, что мне самой вершины навсегда заказаны, но теперь… Ты хотел, чтобы я это сказала, так что слушай: я действительно, от всего моего сердца, хочу улететь отсюда вместе с вами.

*****

— Этот ваш Онуот явно учил искусство ударов духовного разрушения. Но выучил так себе. Иначе ты бы умерла сразу. Сейчас твоё тело, физическое и духовное, должно быть как новенькое. Искажения меридианов я залатал. Сегодняшние.

Лайда провела пальцами по плоскому животу. И вправду как новенький. Кожа совершенно гладкая — а ведь выше пупка была здоровенная дыра. Одеваться она не торопилась. Даже не будь Кантос слеп, он давно успел бы насмотреться на всё, что ни захотел бы.

— А вот старые искажения… эта дрянь даже мне не по силам. Ритуал Одной Плоти и Одного Духа, так? Который привязывает твоё ядро и меридианы к будущему мужу, а то и вообще первому мужчине?

— Так, — Лайда резко встала и взяла любезно приготовленный для неё новый халат. — Именно этот ритуал. Я не должна была стать главой клана. Наследников, казалось, хватало. Талант мой проявился поздно. Родители решили, что без него никто из приличного клана или секты меня замуж не возьмёт. Лисам не доверяют, знаешь ли!

— Надеюсь, на своих дочках ты ритуал не проводила?

Лайда покачала головой:

— Нет. Брачный контракт с кланом Об казался отличным вариантом именно потому, что не требовал ничего подобного. Я думаю, Онуот заранее всё просчитал. Подстроить смерть моего муженька, заодно обрезав мне самой путь культивации — и вскоре сделать предложение, благодаря которому хотя бы одной моей дочке не будет грозить такая же судьба.

— Понятно, — кивнул Кантос. — Теперь слушай. Вален тебе тоже скоро сделает предложение. Насчёт того, чем тут у вас хотел завладеть Онуот, что бы это ни было. Или я не только слеп, но и глух. Ты его предложение примешь.

— Я бы в любом случае его приняла. Вален всё верно сказал: если у нас здесь найдётся жила духовного нефрита или что-то столь же ценное, без покровительства её не удержать.

— Если твоя старшая решит вернуться в Секту Шести Печатей или отправиться с нами — погладишь её по головке и похвалишь.

Лайда резко втянула воздух, взмахнула хвостом:

— Если ты сильнее или если я тебе обязана, или ты принадлежишь к великой секте, это ещё не значит, что ты можешь тут всем распоряжаться!

Глава 14. Трёхсотлетнее Чистилище.

Конечно, им не повезло.

Резиденция клана Об склонилась перед ними — точнее, перед Кантосом — без боя. Для юнцов с одним цветом и дряхлых стариков с двумя, практик четырёх цветов был неодолимым полубогом. Они не осмелились на большее, чем ненавидящие взгляды. И то, когда им казалось, что этих взглядов не замечают. Получить необходимые доказательства преступных замыслов Онуота Оба не составило труда. Если обыск его покоев и допрос плачущих женщин за труд не считать. Кантос снимал показания с помощью пластинок из духовного нефрита. Ценность этого материала, благодаря которой он стал деньгами для практиков, как раз и состояла в его способности легко впитывать духовную энергию, а вместе с ней — мысли и образы. Подделать эти образы было сложно. Наполнить вкладываемые мысли сознательной ложью — гораздо проще. Но не для тех, кто слаб, запуган и раздавлен горем.

В общем, к вечеру у них уже хватало более-менее приемлемых доказательств того, что клан Об совершил преднамеренное нападение на клан Лин. Некоторые практики, из присоединившихся к ударному отряду, успели сообщить своим семьям о том, куда и зачём направляются. Естественно, строго-настрого предупредив не болтать. Не менее естественно, что уже к утру весь горный замок ульем гудел от обсуждений происходящего там, далеко, в городе Светлячков, кровопролития. Ситуация слишком ясная, чтобы чёрное представить белым тому, у кого нет абсолютной власти, а у покровителя Онуота её, конечно, не было.

Невезение же заключалось в том, что узнать об этом покровителе удалось примерно ничего. Да, Онуота время от времени посещали всякие подозрительные практики. Да, среди них был практик из воспоминаний Обаласа — невысокий, в белых одеяниях, смахивавших на форму Зала Наказаний. На этом полученная информация заканчивалась. Глава клана не доверял никому и даже наследнику рассказал очень мало.

— Тупик, — заметил Кантос, разбирая странные амулеты из отполированной кости, обнаружившиеся в коллекции Онуота. — Если б нашлась хоть какая-то ниточка — этот покровитель рисковал бы расстаться бы с головой. Но ниточки нет.

— Всё так строго? — спросил Вален. — Разве он не смог бы отболтаться, заявив, что про замыслы клана Об слыхом не слыхивал?

— Может и смог бы. Но ему пришлось бы изрядно повертеться для этого. Видишь ли, от старого урода ещё и осталось многовато вещей, указывающих, что, вдобавок ко всему прочему, с тёмным путём он был знаком не понаслышке. Это в придачу к заговору и бунту. Полный расклад, считай. Так что деловая связь с Онуотом — ну, не сразу приговор, но повод проверить практика до самого ядра.

Вален уже читал про практиков тёмного пути раньше, но прочитанное показалось ему пугалками. Он спросил:

— Неужто тёмный путь — так серьёзно?

— Одна из признанных ветвей тёмного пути — культ Зеффара, самые давние и упорные враги Секты Шести Печатей. Эти чокнутые мечтают о дне, когда их божество спалит весь мир. Но сколько бы мы их не преследовали, многие всё равно считают нас двумя головами одной гидры. Так что сам понимаешь, у нас нервно относятся к любым подозрениям в тёмной культивации.

Вален понимал. Наставники и даже наследующие ученики Секты Шести Печатей получали особые силы от Печатей Зеффара, фрагментов монстра, едва не уничтожившего мир. И, как минимум, в случае его собственной Печати Личины, было общеизвестным фактом её воздействие на разум хранителя. В прочитанных Валеном пугалках говорилось: практик, решивший использовать злые методы и злые силы неизбежно станет на тёмный путь. Неважно, насколько благи его изначальные намерения, вопрос лишь во времени. Сам Вален счёл это именно пугалками, но не приходилось сомневаться, что многие воспринимали такое всерьёз. А потому Секте Шести Печатей нужно было особенно строго блюсти нравы.

— И среди трёх главных ветвей тёмных — они ещё самые белые и пушистые, — продолжил Кантос. — Есть демонические культы, практики которых мечтают стать подобными архидемонам — бессмертными и не прикованными к плоти. Они намеренно культивируют в себе одержимость. Но хуже всех прочих поганцев — упыри из культов Тёмного Леса. Вот от этих сувенирчиков, — Кантос отбросил талисман щелчком пальца, — попахивает именно ими. В общем, Зал Наказаний встанет на рога, проверяя связи Онуота, перетряхнёт весь оставшийся клан… Вален, что это с тобой?

— Да так.

Вален не мог сознаться, что в его памяти всплыли слова двойника: «…страшно быть одному в тёмном и холодном лесу, где каждый бьётся сам за себя.» Была ли здесь связь? Даже если была, любые слова Зеффара рассчитаны на то, чтобы внести в его душу смятение и разлад. Так, нужна быстрая ложь, чтобы объяснить это самое смятение:

— Просто я тут подумал… Люме, ты не обидишься, если я спрошу прямо и при тебе? Так вот, я тут подумал: Онуот говорил, что гуаям-лисам положено стоять на тёмном пути. Это ведь бред? Ну, если в Секте Шести Печатей даже подозрений в тёмном пути боятся, это же должно быть бредом?

Люме, стоявшая тут же и разбиравшая бумаги Онуота, зло фыркнула. А Кантос сказал:

— Да, есть одно бредовое суеверие. Легенда говорит, что когда-то давно, ещё чуть ли не во время Первого Опустошения, среди бессмертных зверей появилась могущественная лиса, способная принимать человеческий облик и прикидываться гуайшей.

— А вот в нашем роду есть легенда, что Досточтимую Белолицую предали и оклеветали, чтобы не делиться властью, — резко заметила Люме.

— Возможно. Это всё случилось даже-не-помню-сколько тысяч лет назад, одни древние божества с архидемонами знают, как там дело было. Да и неважно это. Важно, что многие глупцы свистят, будто все нынешние гуаи-лисы — на самом деле потомки бессмертной лисицы, лишённые человеческой половинки души. Якобы они обманывают, втираются в доверие и пожирают других, порой, Зеффар меня побери, в прямом смысле. Без малейших угрызений совести, потому что совести у них нет. Всё то же делают и практики тёмного пути, только не в байках, а на самом деле. Отсюда и связь. Интересно, сам-то Онуот верил в эту чушь про лис, которую безусловно опровергла в своих трудах ещё Досточтимая Очищенная Душа? Многие ведь верят. По слухам, в Стальной Империи лис вообще убивают, где найдут.

Глава 15. Вопрос «зачем?»

Вален проснулся заполночь от знакомой пульсации поблизости. Эту пульсацию могли чувствовать немногие, даже среди практиков высоких цветов. Вален же «слышал» её ясно, словно биение огромного сердца.

Он мигом скинул с себя сон, как и полагается практику. Спокойно сел на непривычно мягкой постели:

— Старший Кантос?

— Да, кажется я, — в темноте послышался скрип когда здоровенный гуай устроился на краешке кровати.

Вален ожидал, что Кантос сделает ему выволочку наедине. Против его ожидания, голос Кантоса звучал мягко, хотя и с оттенком насмешки.

— Долго думал, дать ли тебе по шее за наглость и желание поскорее расстаться с жизнью, или погладить по головке за силу воли и сообразительность. В конце концов решил: ни то, ни то не годится. Ты, я гляжу, повзрослел. Сработает только совет.

— И что за совет?

— Смотри, Вален. Я вот послушал про твои вчерашние приключения, вспомнил о прошлых, и знаешь что мне кажется? Ты умеешь быстро и чётко думать, даже когда на тебе уже халат горит. Но не любишь. Твой первый рефлекс, когда что-то идёт не по плану — отступить и осмотреться. Что значит — дать другим действовать, как им угодно. А им не всегда угодно что-то хорошее и умное, думаю, ты это сам вчера видел и на своей шкуре почувствовал. И голова у тебя начинает снова варить на все сто, только когда тебя уже к стене припёрли. Это лучше девяти практиков из десятка, которым голову проще вообще снести, чем заставить ею работать. Наверное, даже не хуже меня самого. Но, как пытался в меня вколотить мой старик: искру туши до пожара, беду отводи до удара.

— Разве это не про то, что готовиться надо заранее?

— Надо, конечно. Только ко всему заранее подготовиться нельзя. Всякий предпочтёт сделать хороший очаг, из которого искры не летят. Но уж если одна вылетела — так затаптывай её, туши чем под руку попадётся, а не беги искать наставление по идеальному тушению искр! Понял мою мысль, феникс ты наш свежевзлетевший?

Проницательность Кантоса нередко пугала. А его совет раздражал сильнее, чем любая откровенная головомойка. Особенно раздражало то, что он признал собственный недостаток — даже не скажешь «врачу: исцелися сам»!

Но надо признать, что в целом Кантос был прав.

— Понял, — криво усмехнулся Вален. — Но сам понимаешь, старший: феникс за один день плавать не научится.

— А ты постарайся. Если хочешь сделать Люме своей женщиной, тебе поможет только решительность.

Вален не покраснел, но его сердце забилось чуть быстрее.

— Знаешь почему я большую часть поучений приберёг на сейчас, при всех только самое-самое очевидное сказал? У вас пока разница в силе велика и не в твою пользу, её восхищение тобой может лёгким ветерком сдуть. А если его сдует, то и доверять ей в Трёхсотлетнем Чистилище будет нельзя. Вообще.

— Ты как-то очень плохо о ней думаешь, — сказал Вален то, что полагалось сказать в его видимом возрасте.

— Пфффф, — тихо фыркнул Кантос. — Я очень хорошо о ней думаю. Прям очень. Иначе я б раскланялся с хозяйкой, взял тебя под мышку и свалил отсюда. Но она женщина, она женщина из паршивого клана в захолустье, которую собственная мать чуть не продала врагам, она лиса, и да, она ещё и практик в придачу. Сейчас, кажется, она выписала тебе кредит доверия, хоть ты пока и слабее. Продлится он ровно до той секунды, когда она решит, что ты всё же слишком слюнтяй и не сможешь стать достаточно сильным, чтобы защищать её. А решив так, она начнёт искать способы защитить себя самой. Про то, что она уже надеялась забрать главную награду их чистилища, обманув неудачника-мужа, ты слышал. Так вот, если б я действительно думал о ней плохо, то сказал бы, что она прямо сейчас лежит и размышляет, как бы оставить тебя с носом.

Вален потёр пальцами виски. По правде сказать, он начал подозревать Люме в двуличии ещё до того, как заснул сегодня. И слова Кантоса гасили его подозрения, а не разжигали их. Но такое отношение было бы, конечно, крайне неестественным для шестнадцатилетнего юнца, только что спасшего красавицу, на которую раньше даже облизываться не смел. Он чуть обиженно сказал:

— Всё-таки, ты слишком суров к женщинам. А сам только и говоришь, что про уважение к другим…

— Опять всё наоборот. Именно потому, что я уважаю твою рыжую лисицу, я и прикидываю, как она — настоящая она, сколько я её узнать успел — себя поведёт. В общем, помни: раз уж ты собрался идти с Люме в чистилище, раз уж ты сделал себя предводителем тройки в этой дурацкой затее, то теперь твоё будущее и сохранность твоей шкуры зависят от того, сможешь ли ты держать себя как настоящий вожак! Всегда, а не когда всё идёт по-твоему. Или когда деваться уже некуда. Кстати, вожак не должен ни в чём подозревать стаю. Едва Люме заметит подозрения, как они тут же станут реальностью! Товарищей ведь предают обычно не ради одной лишь выгоды, а всё ради того же — чтобы защитить себя. Ударив первым.

Проницательность Кантоса оставалась устрашающей. Вален поспешно и чуть натянуто хихикнул:

— Значит, моё будущее и жизнь зависят от моей способности нарушать заветы мудрецов и Досточтимых древности.

— Это которые заветы, про то, что всё зло от потакания женским желаниям? Вспомни тогда тех мудрецов, которые говорили: любой яд может стать лекарством, только правильную дозу подбери. Ладно, пойду я. Не буду дальше мешать твоему сну. Надо думать, куда завтра лучше всего направиться для тренировок.

— Старший, погоди.

— Что?

— Перед тренировками я бы хотел слетать в ещё одно место… к ещё одному человеку из моего прошлого. Думаю, говорить он со мной не станет. Но я волнуюсь. И хочу кое в чём убедиться.

*****

В летающей лодке хватало места для четверых. Сейчас Кантос гнал её быстрее обычного — если бы не барьер, создававший пузырь спокойного воздуха вокруг, Валену пришлось бы держаться за борта, чтоб не сдуло ветром.

— Знаешь, я слышала всю эту историю про тебя с Гелатом и Ламаном, — заметила Люме. — В смысле, слышала не только из твоих уст.

Глава 16. Призраки.

На Перерождающемся Континенте почти не было плотно заселённых земель. Даже в спокойных владениях Секты Шести Печатей распаханные долины терялись среди высоких гор и дремучих лесов. В местах, где редко встречались хищные бессмертные звери, деревни растягивались далеко и широко, а многие семьи вовсе селились отдельно.

Вот и семья Наттара жила на отшибе в предгорьях, возделывала поле с огородом, пасла коз. Вален не удивился, увидев за их оградой сбившиеся в кучку войлочные юрты вместо дома. Смертные победнее, которым не хватало денег на солидный дом и печь, способные без повреждений выдерживать хотя бы землетрясения послабее, часто предпочитали домам юрты и шатры, а в землях потеплее — простые шалаши.

В общем жилище выглядело вполне заурядным. Небогатым, по здешним меркам, но не откровенно бедным. Вален уже успел заметить, что откровенно бедно среди простого народа жили только горькие пьяницы и бездельники. Родители Наттара, по его словам, даже могли позволить покупку наставлений по культивации, пусть и с усилиями. Очевидно, что никто не мог упрекнуть их в безделье, земля их казалась тщательно возделанной, стадо многочисленным. Как видно, недостаток богатства объяснялся тем, что из семи детей лишь Наттар успел встать на ноги, да и он пока ещё ничем не помог родителям.

Летающая лодка показалась в небе рано утром. Вся семья сейчас была дома — и дружно высыпала наружу, когда лодку кто-то заметил. Они выглядели самыми заурядными оборотнями в человеческом обличье. И взрослые и дети казались здоровыми, носили добротную одежду. Их черты гуаев-аспидов, змеиные глаза, или кожа, местами переходившая чешую, тоже ничем их не выделяли.

И вели они себя вполне естественно — едва узнали Наттара, замахавшего им с борта снижающейся лодки, как разразились радостными криками. Ребятишки помладше аж запрыгали от восторга.

В общем всё было заурядным, нормальным, обычным. Так какого же Зеффара и отец, и мать, и пятеро младших братьев с сёстрами были окружены зеленоватыми призрачными аурами, бледными, колеблющимися, пульсирующими, жуткими и зловещими? Казалось, будто каждый из них несёт на спине человека… нет, не просто человека, а иссохшего мертвеца, слепленного не то из клубящегося тонкого дыма, не то из почти прозрачного зеленоватого желе.

Ещё больше самого зрелища Валена изумило то, что радость Наттара ничуть не убавилась.

— Папа, мама, я вернулся! Смоооотриииите, я практик теперь!

Люме тоже наблюдала за происходящим с лёгкой улыбкой, словно не заметила ничего необычного. На миг Валену даже показалось, что от недостатка отдыха или ошибки при культивации Расцвета Разума у него едет крыша. Или Печать Личины всё же способна создавать такие галлюцинации?

Он покосился на Кантоса. Став наследником Глаз Зеффара, лишившись зрения, гуай сохранил чувствительность к духовной энергии. И сейчас он чуть заметно кивнул Валену. А затем Вален почувствовал, как от Кантоса разошлись три необычайно длинных волны, созданных техникой Поиска.

Энергетические волны, которыми Поиск прощупывал пространство вокруг своего хозяина, были неощутимы для смертных и для большинства практиков. В случае практиков низких цветов — для огромного большинства. Они выходили за пределы привычного спектра духовной энергии. Придумавший эту технику практик из рода Кас, где передавались Глаза, желал создать не просто способ компенсировать слепоту, а способ, не выдававший положение практика врагам в бою. Но Вален эти волны чувствовал. И уже некоторое время назад Кантос открыл ему простой код, которым мастера Поиска пользовались для незаметного обмена сообщениями. Три длинных волны подряд означало: не дёргайся. И если Кантос озаботился дать этот сигнал, значит он тоже ощущает нечто неладное.

Наттар проворно соскочил вниз, когда до земли оставалось ещё метров десять, и тут же оказался в объятиях своих родителей. Их семейное сходство бросалось в глаза — и мать и отец были невысокими, почти не загоревшими, несмотря на жаркое солнце, стройными и моложавыми с виду. Ну да, в конце концов, они уже получили первый цвет ядра по возрасту. Ровней практикам это их не делало. Но пару лишних десятилетий здоровья и молодости давало. Вален улыбнулся бы, да вот только он сейчас видел не воссоединение счастливой семьи, а соученика в окружении устрашающих призраков, которые раздулись и заколыхались как дрожащее желе, когда он оказался рядом.

— Что-то не так, Вален? — спросила Люме.

Он успел лишь неопределённо мотнуть головой, прежде чем лодка приземлилась, Наттар высвободился из объятий семьи и повернулся к своим спутникам:

— Будьте знакомы, старшие. Это мой почтенный отец, Наллок. Это моя матушка, Оройда. Это моя первая сестра…

— Господа бессмертные, а правда, что братик Наттар теперь тоже бессмертный? — выскочила вперёд самая младшая из сестёр, лет семи на вид, в свежезапачканном кашей платьице.

Кантос, прикрывший веки, чтобы не пугать людей видом своих кристаллических «глаз», потрепал её по голове, словно вовсе не воспринимал жуткий призрачный образ на её плечах, тут же окутавший его руку:

— Да, он теперь один из нас, практиков. И от старости точно не умрёт.

«Помнится, в „Начальном наставлении“ уже на второй странице написано, что если есть на свете бессмертие, ещё никто не сумел его достичь,» заметил в мыслях Вален. «Но от старости практики и вправду умирают редко».

— Нара, веди себя прилично перед великими практиками! — мать тут же оттащила дочку обратно.

— Для нас — огромная честь видеть вас на земле клана Ноот, — глубоко поклонился отец. — Чем мы заслужили такую милость?

— Удачей, — усмехнулся Кантос. — И сыновней почтительности вашего старшего.

— Мам, пап, — вдруг спросил Наттар. — Вроде ж рано совсем, все должны быть здесь. А где Вайнар? Где младшенький Наан?

Радость как ветром сдуло. В один миг атмосфера стала вполне гармонирующей с жуткими призрачными аурами.

— Наан сильно болен. Уж дней шесть как. Почтеннейшие практики, могу ли я попросить…

Глава 17. Грёзы.

— Надо было пробовать очищение Изгоняющим Светом, — со вздохом помотала головой Люме.

По прошествии трёх часов, даже она поняла: что-то пошло неверно. Катастрофически неверно. А ведь она не могла чувствовать всего. Она лишь отмеряла время и видела, что Наттар, сидевший в позе лотоса посреди круга из своих родных, уложенных головами к нему — явно не в медитации. Явно не сохранил контроль над собой. Глаза его были закрыты, но по лбу стекал пот, как от чрезвычайных физических усилий, веки, уголки рта и пальцы рук подёргивались.

А Вален, в отличие от неё, ещё и видел облако зловещей ауры, окружающее Наттара. Окружающее, касающееся его, ползущее по коже, входящее в ноздри с дыханием — но не перетекающее к нему от его родителей и братьев с сёстрами. Когда облако ненадолго сгущалось и становилось похоже на собрание призрачных мертвецов, их иссохшие руки вцеплялись в молодого гуая со всех сторон.

— Старший, вы сами-то понимаете, что с ним?

Кантос сидел лицом к лицу с Наттаром, в той же позе. Кисти его рук непрерывно двигались, пальцы складывались в длинный цикл сложных печатей, поддерживающих волшебство. Но говорить он сейчас мог.

— Открыв ум и душу признакам, не устоял перед их наваждением. Кажется, духовная энергия этих паразитов слабеет. Но они всё цепляются за его родных, перетянуть их на себя Наттар не может. Он растратит собственные силы раньше, чем призраки успеют истаять.

— Так прекратите ритуал!

— Прекратил бы, если б точно знал, что будет, когда я остановлюсь. Хочешь, чтобы взбудораженные мертвые души тут же наскоро захапали тела всей семьи и набросились на нас? Может выйти и так.

Люме покачала головой. На её лице ясно было написано разочарование.

Вален глянул в её сторону и обратился к Кантосу:

— Есть ли способ поддержать Наттара нашей духовной энергией?

Вопрос нетривиальный. Вален давно знал, что естественная реакция духовной энергии двух практиков, вообще двух владеющих ею существ, когда эта энергия сталкивается — взаимное отторжение. Если бы не это, то призракам не нужно было пользоваться установлением духовной связи через ритуал, использующий связь кровного родства, чтобы атаковать сейчас Наттара. Если бы не это, то способности вроде Повелительного Королевского Голоса, напрямую действовавшие на других существ, не были бы почти бесполезны в бою с противниками, имеющими сопоставимую — и даже намного меньшую — духовную энергию.

Если бы не это, то помочь другому практику, передав частичку собственной духовной энергии, было бы легко. А в реальности это было сложно. Коснувшись узла меридианов можно, конечно, вбросить собственную энергию в чужую циркуляцию. Та же Люме справилась бы в два счёта. Вот только чтобы при этом причинить пользу вместо вреда требовалось гораздо больше мастерства, чем у неё.

Кантос молчал. Сперва казалось, что он обдумывает вопрос, но скоро Вален догадался:

— Способ есть, так?

— Если Наттар тот верный друг как хочет казаться… возможно есть. Если синхронизируешь своё дыхание, циркуляцию энергии и разум с его, если он не будет подсознательно сопротивляться… возможно удастся включить тебя в ритуальную связь. Ты понимаешь, что это значит, Вален?

— Я окажусь в его грёзах. Что в этом такого страшного?

— Что страшного? А ты уверен в стабильности собственного разума, господин носитель метки Печати Личины? Ты уверен, что не окажешься там вообще гирей у Наттара на ноге?

Вален был совершенно неуверен в этом. Зато он был уверен в том, что если останется сидеть сиднем и с Наттаром сейчас случиться что-то непоправимое… Да, тогда Люме станет его презирать. Тогда его бездействие погубит идеальную команду для погони за редчайшим призом, посланную ему фортуной. Какие ещё причины нужны, чтобы рискнуть? Кстати, раз уж Люме слушает, надо выразиться покрасивее:

— Мой долг — помочь моему названному младшему брату. К тому же, сам знаешь, если есть у меня сильное место — то здесь, — Вален постучал себя согнутым пальцем по лбу.

— Что я скажу Араме, если ты ошибаешься?

— Как я посмотрю в глаза маме, если не сделаю ничего, пока мой друг и собрат по ученичеству погибает?

Кантос молчал ещё с полминуты. И, наконец, сдался:

— Аккуратненько подвиньте вон тех двоих. Вален, ты сядешь там, к Наттару лицом, ко мне затылком. Твоя поза должна зеркалить его позу. Руками не касайся, прямой контакт может вызвать отторжение…

*****

Синхронизация заняла немало времени. Если бы не искусство медитации, Вален успел бы усомниться в том, что она работает — и тем провалил бы весь процесс.

А когда она, наконец, сработала, он обнаружил себя стоящим среди серого тумана, уходившего во все стороны. Под ногами был чёрный камень, над головой — сырая мгла. А в десятке шагов перед ним, наполовину скрытый клубящейся дымкой, стоял его двойник. Чему Вален вовсе не удивился.

— Отвали, Зеффар. Не до тебя сейчас.

Ухмылка на лице двойника вызывала острейшее желание без затей дать ему в морду. Надо бы запомнить и придавать своему лицу подобное выражение, если нужно кого-то взбесить.

— Если ты от меня чего-то хочешь, почему бы не попросить вежливо? Можешь начать с правильного обращения. Я Валант и я — это ты. И сейчас ты не сумеешь избавиться от меня, просто сосредоточив разум на возвращении в реальный мир, ведь возвращаться-то тебе и нельзя.

Вален пожал плечами и двинулся с места:

— Возможно. Значит, попробуем другой способ.

Двойник ухмыльнулся ещё омерзительнее, переходя в боевую стойку:

— Ты, случаем, ничего не забыл, моя худшая половинка?

В следующий миг Вален нанёс первый удар. Двойник отступил лёгким танцующим шагом.

— Мы, всё-таки, одно целое! — он снова отскочил, избежал неожиданной подсечки ногой в голень и тут же контратаковал, целясь в голову. Секунду-другую Вален и двойник вправду двигались словно зеркальные отражения друг друга — а затем одновременно отшатнулись, сплёвывая кровь с разбитых губ.

Глава 18. Бесконечная битва.

Вален протянул двойнику руку — но ладони не успели соприкоснуться. Вместо этого, он вдруг цепко ухватил запястье и дёрнул на себя. И тут же лоб Валена врезался в лицо, неотличимое от его собственного, с такой силой, что хрустнул нос и брызнула кровь.

Вален с первого обмена ударами заметил, что он и двойник обладают идентичными смертными телами. Телами неутомимыми, но без техник, без духовной энергии практика — и без духовного чувства. В этом должен был быть какой-то символизм. Но символизм Валена сейчас не волновал. Зато он сразу учёл — двойник не сможет предугадать удара, если тот окажется действительно внезапным.

Мелкие повреждения, вроде разбитой губы, на этих телах исчезали — но не сразу. Осталось выяснить, будут ли исчезать крупные. Сразу за ударом головой — коленом в пах. Ни малейшей паузы, не давать ни малейшей возможности прийти в себя и восстановиться! Тычок в глаз, с такой силой, что в руку отдаётся боль от вывихнутого пальца, а капельки жидкости долетают до собственного лица! Удар в шею! Двойник опрокидывается на спину — не размениваться на мелочи, добить сейчас же!

Вален оседлал противника и впечатал его затылок в камень чудовищным ударом по лицу. Ударил снова и снова, не обращая внимания ни на слабые, полуслепые попытки отмахиваться, ни на хруст костей в собственных кулаках. Он сам не заметил, как заорал:

— Мы — одно??! Чёрта с два, самодовольный ублюдок! Получай, «лучшая половина»!!! Вот тебе «право действовать»!!! Думаешь — я совсем идиот??! Думаешь — я сдам тебе контроль здесь? В грёзах??! Во внутреннем мире??! Где время субъективно??! Где один час может стать веком пыток??! Тупая тварь!!! Ты — это я??! Что за наглость!!! Что за враньё!!! Сдохни уже! Сдохни!!! Исчезни!!!

Кровь, клочья кожи и выбитые зубы летели во все стороны, руки до плеч горели огнём, пальцы ломались, восстанавливались и снова ломались, но Вален не обращал внимания на боль. Ярость и возбуждение затопили его разум. Уже две трети года, с тех пор, как он впервые пришёл в себя, ему не представлялось настоящей возможности выместить злость на ком-нибудь. И право слово, после стольких лун непрерывного самоконтроля, непрерывного страха, страха перед разоблачением, перед приближающимся концом света, перед потерей новой семьи, перед безумием, страха, которым нельзя было поделиться ни с кем, злости в Валене накопилось предостаточно. К тому времени, как тело двойника начало таять и сливаться с серым туманом, его голова превратилась в бесформенное месиво. То ли способность к восстановлению имела пределы даже в грёзах, то ли неожиданная ярость Валена сокрушила внутреннего врага куда надёжнее, чем удары, которые, в конце концов, оставались лишь мысленными образами.

Впрочем, последнее пришло Валену в голову позже. Сейчас он почувствовал, что его дыхание сбилось. Вот тебе и неутомимость, да… А ещё он почувствовал, что прекрасно понимает Наттара. Учитывая природные наклонности и родителей, чуть не загнавших его в гроб вперёд остальной семьи, скорее удивительно, что резьбу молодому гуаю сорвало только здесь и сейчас.

И стоило Валену понять чувства самозваного младшего брата, как он осознал: Наттар был совсем рядом. Считай, один шаг через туман.

*****

Обломанные ногти демонического мертвеца, твёрдые как сталь, распороли чешую на бедре Наттара. Ответный удар снёс всю верхнюю половину гниющего тела — и в тот же момент Наттар гигантским прыжком перелетел шагов на тридцать, вырвавшись из кольца. Уже четвёртое ранение. Или пятое? Он не был уверен. Его силы не убывали, он почти не чувствовал боли, враги не стали сильнее или быстрее — но ход битвы изменился. Каждый следующий мертвец дрался чуть лучше предыдущего. Их движения становились более точными и выверенными, более скоординированными. Теперь они нападали уже не как восемь бешенных тварей, слепо бросающихся к цели по прямой, а как стая хищников, дружно окружающих добычу. Когда Наттар отвлекался, чтобы разделаться с одним или двумя, остальные тут же пользовались этим.

Из его змеиной пасти вырвалось грозное шипение. Так даже лучше! Так он может сражаться, выкладываясь на полную, пуская в ход всю свою силу и умение до последней крохи!

Где-то в дальнем закоулке ума снова завертелась назойливая мысль. Что-то насчёт того… или тех, за кого он сражается. Назойливая, раздражающая мысль. Наттар замотал головой на удлинившейся шее. Да, ведь он здесь не просто так…

Мертвецы сократили дистанцию и набросились на него снова, прежде чем он успел додумать эту мысль до конца. Удар Укротительницы Чудовищ оторвал руку и голову одному — на этот раз лишь одному. Второй мертвец, стоявший на пути цепи, бросился плашмя, пропустил её над головой, чтобы тут же снова вскочить и устремиться в атаку. Наттар прыгнул вправо, не давая стае взять его в кольцо. Взмах руки, теперь снабжённой острыми когтями, снёс полчерепа очередному противнику, следующий отлетел на дюжину шагов получив удар хвостом с разворота и с того же разворота Наттар распотрошил грудную клетку третьему. Двигаться, не останавливаться! Не позволять им нападать всей толпой! Один из жутких упырей преградил ему путь, попытался обхватить ему колени, опрокинуть его. Наттар встретил его свирепым пинком. Нога легко проломила грудь мертвеца, так что когтистые пальцы вышли из спины… и застряла, на миг сковав движения.

Наттар смахнул противника справа Укротительницей Чудовищ, ударом хвоста отбросил нападавшего сзади. Но восьмая тварь уже прыгнула на него слева. Вертикальные зрачки гуая расширились, когда он понял, что не успевает встретить эту атаку.

А затем вылетевший словно из ниоткуда летающий меч насквозь проткнул и вбил в грязь оскалившегося упыря .

Рефлекторно, Наттар отскочил прочь, сбросив с ноги изувеченные останки мертвеца. Вскинул голову, дёрнул ею туда и сюда, озираясь. И его расширенные зрачки стали вовсе круглыми.

Вален и сам не заметил, в какой момент изменился. Когда у него вновь появилась духовная энергия — больше энергии чем когда-либо прежде. Когда на его руках вновь возникли пространственные кольца, а на поясе оружие. Он опускался с неба мягко, как падающее пёрышко, и его туфли даже на волосок не погрузились в чёрную болотную жижу, когда коснулись её.