Четырнадцатый архидемон

Глава 1. Кто я?

Зверь, попавший в капкан, порой отгрызает себе лапу, чтобы спастись. А человек может пожертвовать и большим.

Он ещё раз проверил только что законченное замысловатое начертание на полу, пробежал глазами оставленную для себя краткую памятку. Замер, набираясь решимости. Не раскисать, смотреть на вещи позитивнее! Он жив и это главное. Снова жив! И его первая задача — остаться живым. Пока он дышит, можно надеяться на лучшее. Можно надеяться на месть — и старым ублюдкам, и той, которая сейчас пытается его использовать. Новая смерть покончит со всеми надеждами.

Он глубоко вздохнул — и пристально поглядел в самый центр начертания.

В тот момент, когда его глаза расширились до невозможности и опустели, рука с зажатым в ней грифелем задвигалась вновь, но он этого уже не почувствовал.

*****

Он стоял на четвереньках. Его мутило. В затылке пульсировала почти невыносимая боль, не оставлявшая места для мыслей. Когда же боль чуть улеглась и голова стала кружиться чуть медленнее, он увидел надпись на деревянном полу.

«Если хочешь жить, тщательно сотри всё с пола. То, что выше этой надписи, стирай не глядя. Не выходи из комнаты, пока за тобой не придут. Не верь никому».

Он рефлекторно попытался глянуть, что там выше этой надписи. А там была какая-то неописуемая паутина из замысловатых геометрических фигур. Едва взгляд скользнул по ней, как голова закружилась и заболела пуще прежнего. Он поспешно отвёл глаза. И увидел под первой надписью вторую. Буквы были начертаны тем же почерком, но не так ровно — словно их оставила дрожащая рука:

«Когда снизойдёт последний архидемон, спадут оковы со стража Небес Спокойствия.

Луна явит свой приговор: час ужаса, вечное молчание.

Осталось три…»

В других обстоятельствах, он бы испугался. Но сейчас… Куда уж там бояться опасности в неопределённом будущем, когда в настоящем голова просто раскалывается! И есть вопросы куда насущнее.

Как его зовут? Кто он? Где он?

Без ответов. В голове пусто — шаром покати.

Он поглядел на свои руки — то, что первым бросилось в глаза. Руки как руки, молодые и крепкие, с аккуратными ногтями. Попытался ощупать лицо — и тут голову словно пронзила раскалённая игла, а пол вдруг ринулся ему навстречу. Рвотный рефлекс согнул тело пополам, но желудок был пуст, выдавить из себя удалось лишь немного воды.

Некоторое время он лежал, не двигаясь. Идея правильная — ему быстро полегчало. Не вставая, он оглядел комнату. Обстановка казалась строгой и какой-то… примитивной что ли? Или старинной? Деревянный пол, гладкие выбеленные стены. Круглое окно с прозрачной занавесью — слишком большое для тюрьмы. За окном — ранние сумерки. Из мебели — только массивная деревянная тумбочка с парой ящиков, один сейчас выдвинут, да кровать позади. Его ступня касалась одной из толстых деревянных ножек.

По крайней мере, он помнил, что такое «кровать». Или «тюрьма». Теперь бы понять, почему комната вызывает ощущение неправильности. Да и его собственное тело тоже.

Кто-то когда-то вроде бы говорил ему, что залог выживания в критической ситуации — мыслить ясно и концентрироваться на первостепенном, на конкретных и выполнимых действиях. Позволишь мыслям разбегаться — запутаешься, запугаешь сам себя и сдохнешь.

Первостепенным сейчас было оставленное ему предупреждение. А конкретным и выполнимым действием — последовать предупреждению и стереть всё, что написано и начерчено на полу.

Он сел, медленно и осторожно. Голова уже почти не кружилась. А ведь прошло всего несколько минут. Быстрое восстановление организма?

Надписи и рисунки на полу были сделаны чёрным грифелем, который валялся рядом. Поперёк тумбочки брошено расшитое полотенце. Начисто оттереть графит от досок куском сухой ткани — не так просто. Но не было бы счастья, да несчастье помогло — лужица его собственной рвоты. Вот заодно и объяснение, почему полотенце изгажено.

Он перечитал обе надписи, повторил их про себя, убедившись, что они засели в его опустевшей памяти. Лишь затем стёр, избегая резких движений. Месиво начерченных фигур, согласно совету, начал стирать не глядя. Если у них и были какие-то непонятные свойства, то исчезли после первого прохода полотенцем. Пару минут спустя пол был практически чист.

Он медленно поднялся и лёг на жёсткую кровать. Зеркала в комнате не было. И без него видно, что он — молодой человек в хорошей форме. Одет в свободные штаны и халат. Одежда тоже непривычная.

Итак, с ним случилось что-то крайне неприятное. Как минимум, с его памятью. Да и тело чувствовалось… чужим. На этом материал для умозаключений заканчивался. Он принял как рабочую версию, что автор сообщения на полу — не враг, ответственный за его незавидное состояние… Но и это лишь предположение, основанное на интуиции и элементарной оценке рисков, а не на конкретном знании.

И едва в голове мелькнула эта мысль, как он почувствовал устрашающие шаги.

Не услышал, а именно почувствовал. Потому что звуков не было — была почти незаметная, и всё же пробегаюшая по всему зданию, проникающая до глубины нутра, дрожь в ритме шага — раз, раз, раз.

Так вот почему предупреждение говорило не выходить из этой комнаты! Сейчас инстинкты, подсознание, интуиция, в общем, всё, оставшееся в его мозгу, кричали ему — идёт нечто ужасное, нечто невообразимое. Стоит приближающемуся чудовищу заподозрить попытку к бегству, как всё будет кончено! А о сопротивлении даже думать смешно.

Но почему автор предупреждения не написал, что сказать этому чудовищу?

Возможно, не успел. Возможно, сам не знал. Или не увидел необходимости. Как спасти себя, не зная ничего? Очевидный ответ — для начала, притвориться маленьким, глупым и доверчивым щеночком. А дальше по ситуации.

Он сел на кровати и принял почтительный вид. Но когда раздвижная дверь отъехала в сторону, рациональные мысли тут же вылетели из головы.

Пригнув голову, чтобы не зацепить косяк, внутрь вошёл очень крупный мужчина. Загорелое лицо — без морщин, но роскошная шевелюра, короткая борода и кустистые брови успели поседеть. Глаза, отчего-то, оставались закрытыми. Одет он был в простой, свободный халат из мягкой алой ткани. Одежда не могла скрыть богатырского сложения — широких плеч, мощных запястий, рельефных мускулов даже на шее. Выглядел мужчина суровым, но спокойным.

Глава 2. Духовная энергия.

Вален думал, что не сможет уснуть этой ночью. Но провалился в глубокий сон, едва коснувшись головой подушки. То ли дело было в пилюлях, которые Арама выдала вместо ужина, сказав, что они помогут ему полностью восстановиться, то ли его так вымотали недолгие, но впечатляющие события прошедшего дня.

Он проснулся, когда комнату уже заливал яркий дневной свет. Несколько секунд пялился в никуда, пытаясь понять, где находится. Затем в памяти всплыло вчерашнее. А нос учуял приятные запахи, на которые живот среагировал отчётливым бурчанием.

Вален осторожно сел на жёсткой постели. Но осторожность была излишней — он чувствовал себя совершенно здоровым. Осмотрел комнату — обстановка не вызывала ощущения родного дома. Наоборот — и круглое окно, и раздвижная дверь, и мебель из резного дерева, слишком уж приземистая, казались чуждыми. А ещё возникло чувство, что не хватает тут некоторых обычных атрибутов жилой комнаты. Например… как их там… да, стола и стульев! Только низкий, широкий шкаф и тяжёлый сундук. Он глянул на потолок — гладкие, идеально пригнанные друг к другу доски, плинтусы, украшенные волнистой резьбой… тоже чего-то явно не хватало, вспомнить бы только, чего.

Ладно, время подумать об этом ещё будет. Сейчас надо позаботиться о всё более насущных потребностях организма. А ещё поприветствовать Араму. Если он засидится у себя в комнате, продумывая предстоящий разговор, это будет подозрительно. Вчера она слышала их разговор с Кайлео издалека. И сейчас, возможно, услыхала, что он проснулся, ещё прежде, чем он успел открыть глаза.

Вален потянулся, встал на ноги — теперь тело слушалось прекрасно — отодвинул до конца приоткрытую панель двери и вышел в коридор. Найти кухню, откуда распространялись ароматы, можно было даже вслепую. Дверь в неё тоже была приоткрыта. Вален заглянул внутрь — и на миг замер от изумления.

Кухня оказалась… архаичной, что ли? И странной. Разные шкафчики и короба, солидная каменная конструкция у стены — печь? Низкий и очень массивный стол в центре, с ножками из резного дерева в человеческую ногу толщиной. За столом, на табуретке, напоминавшей слегка обтёсанную в середине и потом отполированную колоду, неподвижно сидела Арама, руки на коленях, глаза полуприкрыты. А завтрак, можно сказать, готовил себя сам. Кусочки мяса в золотистом соусе шкворчали и булькали на большой, тяжёлой чёрной сковороде — а под сковородой мало того, что не было никакого огня — она просто висела в воздухе. На глазах у Валена кожура сама собой соскочила с незнакомого, но аппетитно выглядящего изумрудно-алого фрукта, затем фрукт распался на ломтики, словно разрезанный невидимым ножом и подлетел к каменной чаше в центре стола.

Несколько ударов сердца Арама молчала, потом, видно, сообразила, что Вален, сейчас ничего не помнит и не знает. Заговорила, не меняя позы:

— Отхожее место — вторая дверь слева по коридору. Плотно прикрывай двери в доме, когда не хочешь, чтобы я слышала даже твоё дыхание. В них заклинания тишины, которые остановят слабый звук.

— Э… спасибо. — Вален чуть неуклюже поклонился, прежде чем направиться по указанному адресу. Вторую дверь слева он открыл осторожно. Мало ли какое волшебство можно встретить в этом доме! Но ничего пугающего там не оказалось. Ну подумаешь, прикреплённый к стене хрустальный шар, внутри которого пляшет стайка светлячков, освещающих умывальник и зеркало из отполированного листа серебра. Собственно отхожее место — простая дыра в каменной плите — было отгорожено занавесочкой.

В первую очередь, Вален обратился к зеркалу. Поспешно шагнул вперёд и вгляделся в человека, представшего перед собой.

Что ж. Если он и вправду вселился в чужое тело, то с телом ему повезло. На вид — лет пятнадцать, плюс-минус год. Сложение почти идеальное — стройный, широкоплечий. В отличной форме, хотя мускулатура скорее как у атлета, чем как у бойца. Загорелый. Семейное сходство с Арамой заметно — лицо худое, с прямым носом и волевым подбородком, серые глаза. Только волосы — тёмные, а не светлые. Брить на лице пока особо нечего.

Налюбовавшись на своё отражение, Вален заново оглядел ладони и пальцы. Грязи под ногтями нет, мозолей не заметно. Руки того, кто не занимается тяжёлым трудом.

«Сперва — собрать побольше информации», — решил он. Пытаться строить выводы, не имея почти никакой информации — просто опасно. Рискуешь сформировать предубеждения, в соответствии с которыми разум получаемую информацию начнёт отсеивать…

Но для человека без памяти, его голова и так уже подозрительно забита предубеждениями! Часть увиденного его изумляет, часть кажется лишь немного необычным. А почему? Ладно, это тоже на потом.

Сейчас нужно сосредоточиться. У Арамы действительно фантастически острые чувства. Значит она постоянно оценивает настроение собеседника, слушая, по её собственным словам, дыхание. А то и биение сердца. Но скрывать мысли от неё можно. Если твоя реакция на происходящее соответствует ожиданиям. К счастью, удивление всему вокруг, даже испуг — ожидаемы от человека с амнезией. Значит надо выглядеть пришибленным произошедшим, пока характер… пока характер прежнего Валена не прояснится.

Сделав свои дела, он вернулся на кухню. Арама уже накрыла стол. Валена поджидала целая тарелка мяса в соусе, чаша в центре стола была заполнена красиво разложенными дольками фруктов, на широком блюде — золотистые гренки, в миске — салат из пахучей зелени. Рядом с тарелкой Валена стояла полная чашка — внутри тёмный напиток. Чай? Вся посуда — необычная, сделанная из матовой керамики, даже с виду тяжёлая, необычно солидная, словно предназначенная для великанов-силачей. Похоже, прочность и массивность тут были общей темой.

— Извини, сынок, — Арама вдруг обратилась из таинственной и холодной обладательницы непостижимых сил в обычную женщину, глядящую на Валена немного виноватым взглядом. — Я редко готовлю. Сейчас старалась как могла, но не знаю, что у меня получилось. Твоя память не вернулась. У тебя должно быть выше крыши вопросов. Но ты, сперва, поешь.

Глава 3. Тень архидемонов.

– Вторая Эпоха Духовного Расцвета?

Арама кивнула. Поглядела вокруг:

– Про то, как мы живём в лучшую из всех эпох, ты успеешь ещё наслушаться. Сперва, проверь-ка себя, – она указала на пирамиду рядом, сложенную из больших плоских камней. – Я же вижу, твоя сила сейчас рвётся наружу. Дай ей выход, поднимай эти камни один за другим, насколько её хватит.

Вален медленно встал. Может, Арамавешала ему лапшу на уши про доверие, а сама задумала ещё одну проверку? Но он и вправду чувствовал в себе избыток сил, от которого хотелось бежать и прыгать. Камень на самом верху указанной пирамиды выглядел весящим килограммов пятьдесят, не меньше, а всё же Валену казалось, что сейчас он сможет его поднять.

Он ухватил камень за края, напрягся – и обнаружил себя держащим его над головой, без особенного усилия. Только бодрящие искорки быстрее побежали по нервам рук, да сердце забилось чаще – и теперь он лучше чувствовал ядро рядом с сердцем. Ничего себе сила!

– Хорошо. Давай следующий.

Если это и вправду была проверка, то Вален не имел понятия, какой результат будет нужным. Если прежний Вален давно владел духовной энергией, то, вероятно, его физическая сила была больше. Значит нужно постараться! Но после второго камня эти мысли вообще вылетели из головы. Валена охватил азарт, почти что опьянение от собственной силы.

Пределом оказался шестой камень, на глазок раза так в четыре тяжелее первого. Вален сумел поднять его почти на уровень лица – но затем он вырвался из рук, едва не попав по ногам. Может и попал бы – но Арама махнула указательным пальцем и тяжеленная каменюка зависла в воздухе, а затем плавно легла на своё старое место. Предыдущие пять столь же плавно поднялись с травы и сложились в исходную пирамиду.

– Осторожнее! Целители будут ворчать, если попадёшь к ним во второй раз за два дня. Садись. Четвёртая позиция. Сейчас я покажу, как снимать усталость и мелкие внутренние повреждения. Ты потянул себе мышцы и связки – не восстановишься, так потом будет не разогнуться.

К счастью, четвёртую позицию тело Валена тоже помнило. А восстановление оказалось несложной задачей, важно было лишь поддерживать ритм дыхания. Но прежде чем приступить к дыхательному упражнению, он не удержался от вопроса:

– Если пользоваться духовной энергией учат в детстве… неужто всякий может стать таким же сильным, как ты?

Арама покачала головой. Её выражение сделалось печальным:

– Пользоваться духовной энергией может научиться почти любой, это несложно. Все мы рождаемся с духовным ядром. Но существует огромная разница между обычным человеком с серым ядром, таким как ты, и настоящим практиком, таким как я. Ты, наверное, видел, что моё ядро переливается несколькими цветами?

Вален кивнул:

– Шестью цветами.

– Правильно, – Арама невесело улыбнулась. – Наша сила измеряется числом цветов ядра. От нуля, серого ядра, до семи. Каждый новый цвет примерно удваивает духовную энергию и добавляет пару десятилетий жизни.

– И только настоящий практик получает эти цвета?

– Не только. У тех, кто не стал практиком, первый цвет появляется сам собой. Годам к тридцати. Второй – к девяноста-ста, если столько протянут. Ну а до третьего даже с пилюлями да эликсирами ещё никто не дожил. Практик же становится на путь самосовершенствования, культивации духовной энергии, чтобы бросить вызов самой нашей природе и получить цвета раньше отведённого времени. Наш Хранитель Записей говорит, что на это тоже способен всякий, кто не слабоумен от рождения. Вот только трудности велики, жизнь практика сурова. Немногие пытаются, а из попытавшихся немногие выдерживают. И наша сила обходится дорого. Я вот ушла на полгода в уединённую медитацию, и в результате с тобой случилось то, что случилось. А долгое затворничество – самое частое и самое лёгкое среди испытаний практиков.

Вален напустил на себя озабоченный и смущённый вид:

– Но если тебе нужно медитировать в уединении... Я тебе не мешаю сейчас?

Арама похлопала его по плечу. С такой скоростью, что Вален заметил её движение лишь когда она уже отводила руку:

– Не болтай и сосредоточься на дыхании. И за меня не волнуйся. Со своими проблемами я сама справлюсь. А пока поживу с тобой в доме. Просто не беспокой меня без нужды, когда я закрываюсь в своей комнате. Ну, и не поднимай такого грохота, что будет слышно через заклинания.

Вален навёл на лицо смущённую улыбку и кивнул.

– Я научу тебя всему необходимому. А первое, что тебе необходимо – знать, в чём именно мы тебя подозревали. И почему.

Арама вздохнула:

– Не очень-то я люблю истории рассказывать. Постараюсь кратко. Дыши и не перебивай меня, вопросы потом. Слушай: на свете есть демоны. Неощущаемые известными нам чувствами злые духи, которые вселяются в практиков, разжигают в них страсти, превращают в кошмарных чудовищ тех, кто поддался. Архидемоны – самые страшные из своего рода. Простой демон берёт контроль постепенно, архидемон мгновенно захватывает тело практика в момент предельной слабости. Духовной слабости, когда практик готов покончить с собой или телесной, когда он так сильно ранен, что сердце уже не бьётся. Архидемоны ненавидят и презирают всех на свете, на нас смотрят как на тараканов. Они очень хладнокровны. Прекрасно могут притворяться прежней личностью. Потому-то ты и оказался под подозрением, Вален.

Вален снова кивнул, чтобы показать – он слушает и понимает. Арама продолжила:

– Когда-то, давным-давно, ещё до Первой Эпохи Духовного Расцвета, тринадцать архидемонов наводили ужас на весь мир. Я в такой древней истории разбираюсь плохо, расспроси потом Хранителя Записей, если интересно. Но говорят, что они едва не уничтожили и людей, и гуаев. Считается, что убить архидемона невозможно. Смерть тела ему нипочём, его душа сбежит и со временем найдёт новое. Храм Восточного Неба нашёл способ держать этих тварей в заточении, но двоих или троих они так и не поймали. Кто знает, под чьим обликом скрываются оставшиеся?

Глава 4. Здравый смысл.

— Но как так? — воскликнул Вален. Его разум уже адаптировался к происходящему и работал всё быстрее. Вален надеялся на ответ «да», но заранее подготовился к ответу «нет». — Ну, вот, я не знаю, конечно, потому что не помню, но, мне кажется, я хотел стать сильнее, хотел что-то кому-то доказать. Оттого и полез туда, куда простым людям лезть нельзя. А куда, кстати?

— В большинстве сект имеется запечатанное хранилище. Для волшебных предметов и техник, которыми в обычной жизни не пользуются: непонятных, опасных, требующих чрезмерную цену. Вот там-то тебя и нашли.

— Ну… — Вален не был знаком с миром, в котором очнулся, но мог предсказать нечто подобное. Смертельно опасной защитой не окружают обычную кладовку. — Почему меня вообще понесло в такое место, если жизнь простого человека меня устраивала? А если не устраивала, почему я не тренировался?

Арама нахмурилась, потёрла лоб, всячески показывая, что вопрос ей неприятен:

— Тебе ответить как моему любимому сыну или как желающему стать практиком? Подумай хорошенько!

Вален изобразил самый несчастный вид:

— Я потерял память, чуть не погиб, напугал и подвёл тебя, потому что оказался глупым и слабым. Больше не хочется. Я знаю, ты меня любишь, но ответь, как желающему стать практиком.

Арама снова покачала головой. Коснулась большим пальцем левой руки незамысловатого кольца из зелёного нефрита на среднем пальце. И в её ладони вдруг возникла полоска плотной бумаги, по которой бежал ряд непонятных Валену иероглифов.

— Хорошо, Вален. Может так и лучше — а то у меня уже скоро голова заболит от болтовни. Знаешь, в чём отличие практика от простого смертного? В том, что правильный ответ он добывает своим трудом, а не выпрашивает у других.

Она положила бумажный талисман на траву — и вдруг иероглифы на нём зашевелились, расползлись по поверхности, обрели глубину, превратились в разрезы на бумаге. Со странным шелестящим звуком, бумажный талисман начал увеличиваться, стремительно менять форму. Несколько секунд — и перед Валеном уже стояла фигура в бумажно-белой броне, украшенной сложными мистическими символами. Фигура почти человеческая, только безглазая голова стилизована под волчью.

— Тренировочная кукла, — пояснила Арама. Встала и коснулась белой макушки двумя пальцами. — Сейчас её сила и скорость примерно соответствуют твоим. Она будет только защищаться. Даже выпустит тебя из захвата, если захват рискует что-то сломать. Хочешь получить ответ как практик? Нанеси ей один чистый удар. На её оболочке высветится след. Или возьми в захват, но это сложнее. Только отойдите подальше от края скалы. Броски ведь ей не запрещены.

Вален встал, поглядел на куклу, потом на Араму. После предъявленного выбора между «любимым сыном» и «желающим стать практиком», он почти не сомневался в подвохе. Арама не хотела, чтобы сын следовал по её стопам? И выбрала испытание, которое для прежнего Валена было непосильным?

— Приступай. Заодно поединок поможет тебе вернуться в форму. Только не забывай восстанавливаться, как я показала, когда будешь уставать.

Вален отошёл глубже в сад, обернулся к следующей за ним кукле. Расслабился, очистил ум. Тело само собой приняло боевую стойку. И кукла приняла похожую стойку. Вален ударил — и чуть не споткнулся, когда ум вновь заполнился мыслями. Так его изумила скорость собственного кулака. Впрочем, кукла всё равно избежала удара почти небрежно, отступив на полшага и закрывшись. Кстати, это изумление доказывало – его понимание боевых искусств не ограничивается памятью тела Валена. Но раскрывать это на глазах у Арамы нельзя.

А та сейчас глядела на него с тревогой:

— Может я поспешила и рано тебе ещё с куклой драться? Только восстановил контроль духовной энергии — отлежался бы хоть до завтра.

— Ничего страшного! Мы же не насмерть.

Вален успокоился, изгнал лишние мысли, и атаковал вновь. Кукла защищалась и отступала. Покрывавший её белый доспех на поверку оказался гибким и относительно мягким, скорее вправду множество слоёв плотной бумаги, чем металл, в него можно было бить, не опасаясь, что только кулаки себе отобьёшь. И двигалась она чуть медленнее, чем Вален. Вот только достать до чего-то, кроме подставляемых под удары рук и предплечий, у Валена не получалось. Казалось, что кукла видит все его приёмы насквозь и заранее начинает уклоняться от атак, либо отводит их в сторону плавными, экономными движениями. Вдобавок, она была неутомима.

Когда несколько минут спустя Вален отступил и уселся на траву, чтобы восстановить силы дыхательным упражнением, Арама встала:

— Вижу, что ничего страшного с тобой нет. Продолжай сколько хочешь. Пойду в дом, не буду тебя смущать.

Вален стёр пот, стекающий по лбу из промокших насквозь волос, и благодарно кивнул. Пока Арама была рядом, он не решался экспериментировать с приёмами, которые, похоже, не принадлежали прежнему Валену. Теперь — другое дело. Когда обычные умения человека бессильны, вполне логично изобретать новые уловки. Вряд ли даже Арама могла понять, что на самом деле они для Валена не новы, пользуясь одним лишь слухом. Да ещё из дома.

Первый приём, который Вален решил попробовать, был, скорее, детской хитростью. Не вставая с земли, он постарался медленно, сдвигаясь каждый раз на волосок, подвинуться к кукле для внезапного удара. Потратил минуты три только чтобы увидеть, как она отступила назад — прежде чем он подобрался достаточно близко. Не дал волю злости, подкрадывался ещё с минуту — затем метнулся вперёд как распрямляющаяся пружина, ударил ногой вдоль земли — кукла избежала подсечки лёгким прыжком. Вскочил, стремительно бросился на куклу, чередуя обычные удары с более коварными и жестокими. Пинок в пах– мимо. Затем — выпад пальцами туда, где у человека глаз. И тут он чуть не заорал от боли, когда кукла перехватила его пальцы и заломила так, что пришлось встать на цыпочки, пытаясь избежать вывиха. Кукла отпустила его и он прикинулся, будто отступает — но тут же устремился вперёд, в надежде обхватить ей ноги и опрокинуть. Покатился по траве, даже не заметив, на какой именно бросок попался. Сел, восстанавливая дыхание.

Глава 5. Проверки.

Вален не был уверен, как Арама отреагирует на новость. Он точно не ожидал того, как она отреагировала на самом деле: обняла его и потрепала по волосам. Не великоват ли он — нынешний он — уже был для подобного обращения? С другой стороны, учитывая, что Арама может одной силой мысли жонглировать тяжеленными камнями, разница между беспомощным младенцем и теперешним Валеном для неё, вероятно, минимальна.

Впрочем, пока Вален смывал с себя пот в маленькой баньке, спрятанной позади дома, его больше занимали чувства, которые такое обращение подняло в нём самом. Испуг — понятно, любой испугается, оказавшись в объятиях человека, способного раздавить тебя как птенца. Раздражение, нет, даже злость — вот тут вопрос. Юноша, конечно, разозлится, если с ним обращаться как с мальчиком. Но разве он, настоящий он — юноша, которого волнует вопрос собственного мужского достоинства? И кроме этих чувств было ещё что-то, для чего даже слов не удавалось подобрать. Смущение?

От вопроса «что я чувствую?» мысли сами по себе перетекли к вопросу «кто я, всё-таки, такой?» Ну допустим, расспрашивая людей, он постепенно узнает, кем был прежний Вален. А кто есть нынешний Вален? Что он вообще мог сказать о себе?

Вален мотнул головой, так что капли воды разлетелись из мокрых волос. Три вещи он о себе мог сказать с определённостью. Он был хладнокровен, привычен к утаиванию своих мыслей — и не склонен к чрезмерной рефлексии. Сперва послушаем, что о прежнем нём скажет Арама. А самокопанием можно будет заняться как-нибудь потом, на досуге.

Немного спустя он, в свежей одежде сидел на кухне, вдыхал аппетитные мясные запахи из греющейся без видимого огня кастрюли, жевал оставшуюся от завтрака гренку и слушал Араму.

— Сынок, я не копалась в твоём сердце, так что не могу сказать точно, почему ты не шёл путём практика. Возможно потому, что я не хотела для тебя этого пути. Отваживала тебя от него и не хотела тебя учить сверх необходимого для здоровья.

— Но почему?

Арама пожала плечами:

— На то были три важных причины. Давай так, Вален. За твои труды сегодня, я расскажу тебе о первой из них. Рассказы про вторую и третью тебе придётся заработать отдельно. Заработать, как полагается практику. Теперь слушай: я уже сказала, что наша жизнь — тяжела и полна трудов. А кукла, надеюсь, немножко показала. Так, самую малость. Но первая причина не в этом. Она вот в чём: став практиком ты многое потеряешь. В первую очередь — свободу. Ты спрашивал, почему наша секта называется Сектой Шести Печатей? Потому что мы, шесть Наставников — живые печати на шести аспектах Алого Огня Зеффара, чудовища с небес, которое когда-то давно сожрало полмира. Только не проси рассказывать всю историю с начала, я и так уже наговорилась на месяц вперёд. Узнаешь всё в Зале Записей. Или в Храме Предков. Важно вот что: если ты станешь практиком, если ты бросишь вызов судьбе и получишь первый цвет ядра раньше, чем тебе на роду написано, вместе с ним ты получишь метку моей Печати, Печати Личины. Станешь её наследником. Одним из.

Арама потёрла виски, отпила из чашки, глянула Валену в глаза, прежде чем продолжить:

— Обычные ученики вольны покинуть Секту Шести Печатей, когда захотят, учиться у нас — привилегия, а не обязанность. Но не наследующие ученики! Печати Зеффара не должны покидать секты. Поэтому все возможные наследники обязаны поклясться в вечной верности. Знаешь, как наказывают за нарушение клятвы?

— Смертью?

— Порой. Но это если детей у нынешнего Наставника, как у Кайлео или Неллана — уже по пальцам не пересчитать, даже вместе с пальцами ног. А у тебя, Вален, только одна сестра. Если ты станешь практиком, то тебя за попытку уйти из секты будет ждать темница. Лет на сто. И то в порядке особой милости, чтобы я не сорвалась и не вышла одна против всех. Иначе в темницу превратили бы твоё собственное тело. Наложили б такие печати, что даже на толчок ходил бы только по приказу.

У Валена появилась масса новых вопросов. Он решил начать с самого естественного:

— У меня есть сестра?

Арама слегка улыбнулась:

— Есть. Вальтия, моя старшая. Но заговорив о ней, мне придётся тут же рассказать про вторую причину, по которой я не хотела для тебя пути практика. Так что потом.

Вален вздохнул, изображая глубокое разочарование. Впрочем, для этого не нужно было особо притворяться:

— Ты всё говоришь — «не хотела для меня пути практика». А сейчас? Сейчас хочешь?

— Сейчас — уже не знаю, — ответила Арама.

— Отчего ты передумала? Оттого, что я едва не убился? — спросил Вален, когда понял, что подробных разъяснений не последует.

— Отчасти. Слушай, я ведь уже сказала, что наговорилась? Давай так: завтра с утра ты пойдёшь в Зал Записей. Там Хранитель Тармон устроит тебе проверку таланта и ума. Вроде той, что все ученики проходят, только тщательнее. Твоё тело вроде восстановилось, но прежде чем планы строить, надо бы ещё проверить ум и память. Заодно, он тебе выдаст нужные наставления, там многое написано лучше, чем мне под силу рассказать. А как вернёшься, после обеда, мы займёмся тренировкой. Покажу тебе ещё кусочек жизни практика. Пройдёшь тренировку успешно — скажу вот эту самую вторую причину. Идёт?

«Как будто, у меня есть варианты,» — подумал Вален. Но вслух сказал:

— Идёт.

— Хорошо. После ужина прими вот эти пилюли. Это чтобы убедиться в твоём полном восстановлении.

Арама выложила на стол три взявшихся в её руке из ниоткуда разноцветных шарика.

*****

Пилюли Арамы явно обладали снотворным действием. Вален хотел тщательно обдумать своё положение, когда останется наедине с собой — но опять провалился в глубокий сон, едва успел лечь. А разбудила его Арама, когда небо на востоке только посветлело. И накормив завтраком, отправила в Зал Записей. Ну да ладно. Делать умозаключения на основе информации лишь одного дня всё равно было слишком рискованно. Так что по дороге Вален больше глазел по сторонам, чем думал.

Глава 6. Старый враг.

Гуай-крыс по прежнему караулил у ворот, расхаживая взад-вперёд и читая одним глазом парящий в воздухе толстенный фолиант, с виду на века древнее тех книг, что были выданы Валену.

– Можно ли спросить старшего? – поинтересовался Вален, пока ворота неспешно открывались. Гуай кивнул и Вален продолжил. – А не много ли хлопот получается – открывать ворота перед каждым учеником?

– Хмф. Как видно, правду говорят, что ты лишился памяти, Вален, сын Наставницы Арамы. Наставники и старшие учителя попадают в Зал Записей, не пользуясь воротами. А ученики обычно бывают здесь один раз, чтобы пройти проверку и получить пособия с наставлениями. Немногие из них получают позволение учиться внутри. Да и стремятся его получить тоже немногие.

– Благодарю старшего за любезность, – Вален отвесил вежливый поклон. Мимику нечеловеческой морды понять сложно, но, похоже, привратник остался доволен. Вряд ли положение простого привратника в секте было высоким… если это простой привратник. Вален заметил, что гуай не представился. Да и суровый экзаменатор – тоже.

Но с и простым привратником, лучше быть учтивым. Расположение слуг порой бывает важнее, чем расположение хозяев. Особенно для того, кто хочет раскопать секреты, которые хозяева не выдадут так просто.

Хоть крыс и жаловался, что нынче ученики читают мало, а едва ворота открылись, как Вален увидел идущую к ним девушку. Высокую, строгую, с заурядно-красивым лицом и светло-русыми волосами собранными в узел на затылке. Одетую в халат простого фасона, который здесь служил униформой, но из дорогой фиолетовой ткани. Вален не обратил бы на неё особого внимания, не будь она гуаем.

Да, как сказала Арама, оборотни-гуаи в повседневной жизни чаще всего использовали человеческую форму. Но и в человеческой форме у них часто были метки, выдающие их истинную природу. Вот у этой девушки – жёлтые глаза, заострённые звериные уши. Вален отметил, что не чувствует приступа иррационального страха, несмотря на её явно нечеловеческую сущность. Думая об этом, он глядел на неё – и потому заметил, как она тоже глянула на него. Лишь на миг. Если бы она не была вторым очевидным гуаем, которого Вален видел вблизи, он бы просто не обратил на неё внимания. И пропустил бы её мимолётный взгляд. Но сейчас ему показалось, что в этом взгляде блеснула враждебность, а рот девушки на миг искривила усмешка.

Она прошла мимо него, не меняя шага, вежливо поклонилась привратнику:

– Младшая приветствует старшего. Просвещённый Тармон, вы нашли те записи, о которых я просила?

– Старший рад видеть младшую. Конечно, нашёл. Проходи, семнадцатая келья для чтения.

Вален посмотрел на «привратника». А Хранитель Записей проводил взглядом девушку и посмотрел на него в ответ. Развёл руками-лапами:

– Неужто у младшего есть какие-то проблемы с шутками этого старика? Кстати, не вижу в тебе ни малейшего удивления. Сам догадался или Арама предупредила?

– Сам, – скорее не «догадался», а «предположил как возможность», но уточнять это незачем. – И что вы, старший, какие ещё проблемы. Я хотел только спросить просвещённого старшего – а тот человек, который меня экзаменовал…

– Моя личная кукла, помощник в нудной работе и лишние глаза. После того, как пара щенков, раздувшихся от самомнения, приняли меня за простого слугу, так как не может же гуай столь скромного вида занимать пост Хранителя Записей, я начал разыгрывать небольшие представления с её помощью. Такая уж у меня, старика, забава – смеяться над теми, кто скверен нравом, неучтив к братьям-практикам, и вместо головы думает меридианами. Ты моё испытание прошёл и книги получил. Чего же тебе ещё надо, зачем ты стоишь и смотришь на меня с вопрошающим видом?

– Уже почти ничего больше не надо, старший! Я хотел только спросить, кто была эта девушка? Ну, знаете, показалось, будто я её видел раньше, но сами понимаете, память…

– А, она. Это Нельда Нан, пятая дочь Наставника Неллана. А теперь иди. И передай мои выражения самого искреннего почтения Наставнице Араме!

Вален ещё раз поглядел в сторону закрывающихся ворот, куда ушла Нельда. У него возникло чувство – прежний Вален знал эту девушку раньше. Вряд ли близко, но знал.

А она удостоила его лишь одного враждебного взгляда. Валена это не удивило. Он почти не сомневался в своей тотальной непопулярности среди учеников Секты Шести Печатей. Иначе у него были бы друзья. Или хотя бы прихлебатели. Но поинтересоваться его здоровьем не явился никто. Вторым возможным объяснением для этого было желание Арамы изолировать его ото всех – вот только тогда она вряд ли позволила бы ему свободно гулять по секте.

Спускаясь по вырезанной в боку скалы каменной лестнице, ведущей от Зала Записей, Вален догнал человека, который сперва показался ему старым учителем. Сзади было видно, что он очень высок, сгорблен и невероятно худ, так что оранжевый халат висит на нём, как на огородном пугале. И шёл он размеренным, небыстрым шагом. Лестница была достаточно широка, чтобы на ней спокойно разошлись двое. Но человек в оранжевом шёл прямо по её середине и не желал сторониться. А Вален не желал случайно толкнуть его и тем нанести оскорбление.

Он уже заметил, что попадавшиеся ему этим утром ученики секты носили белые халаты. У Тармона одежда была двухцветной, белой с бирюзовым. Яркие одноцветные халаты, какие как его собственный синий, под цвет халата Арамы, явно обозначали родственников и учеников одного из Наставников. Оранжевый халат был меткой практика, которого не стоит задевать без нужды. Даже если не принимать во внимание, то, что он как пить дать сильнее самого Валена. Потому, что сейчас почти все были его сильнее.

Так что Вален с минуту тащился позади человека в оранжевом, пока они не добрались до очередной площадки. Лишь там обогнал.

– А ну стой!

Глава 7. Первый бой.

На миг Вален замер, глядя на коридор, откуда донёсся крик и прислушиваясь. Разум тут же заявил, что лучше бы ему пойти в прямо противоположном направлении. Этот каменный лабиринт казался весьма неплохим местом для таких дел, при которых живые свидетели могут быть лишними.

А вот эмоции глупого мальчишки решили не согласиться с разумом. Вален почувствовал, что его тянет пойти, посмотреть, кто там попал в беду. Подавить это желание не составило бы труда, тем более, что к нему примешивался испуг. Но если подумать получше — стоит ли это желание подавлять? В конце концов, синий халат защищал Валена надёжнее всякого панциря. У любого негодяя, которого Наставница не сможет размазать одним пальцем, если тот повредит хоть один волос на голове любимого сына, в секте должна быть собственная резиденции с особым негодяйским подвалом, на случай, если надо кого-то избить или прикончить без посторонних глаз. Скорее всего, он сейчас услышал просто детскую драку, участников которой можно будет усмирить одним словом. Риск не чрезмерен и ему лучше держать марку, вмешиваясь там, где вмешался бы прежний Вален. Ну и наконец: если принципиально не ходить на запах жареного, так и вкусных кусочков тебе не достанется. Подсмотрев чужую разборку, можно узнать важный секрет, вмешавшись в неё — сделать кого-то обязанным тебе.

Все эти соображения промелькнули в голове Валена за неполную секунду. Не успело эхо крика затихнуть в коридорах, как он уже пошёл на звук. Медленно, тихо, мысленно ругаясь на себя за неосторожность, но пошёл.

Довольно скоро он решил, что не ошибся. Доносившиеся до его слуха крики и ругательства явно указывали — впереди происходит детская драка. Для взрослого преступления уж слишком высокие голоса. И к тому моменту, когда Вален тихо выглянул из коридора в очередную пещеру, драка уже, считай, закончилась.

Хотя, скорее, не драка, а избиение. Худой подросток с очень длинными, растрепавшимися волосами, в запачканном кровью белом халате ученика сжался на полу, закрывая голову руками, а трое учеников чуть постарше, окруживших его, остановились, чтобы перевести дыхание. Двое из этих троих не вызвали у Валена никаких новых эмоций — один высокий, коренастый, темноволосый, узкоглазый громила, в полурасстёгнутом белом халате с закатанными рукавами, второй толстяк среднего роста, с вьющимися сальными волосами и круглым лицом. А вот третий заставил сердце Валена забиться быстрее от страха — гуай-волк с бурой шерстью, в халате, пошитом на полузвериную форму. Даже сгорбившись, свесив руки чуть ли не до колен, он возвышался над своими товарищами.

Да что с ним, Валеном, опять творится? Конечно, драться с полузвериной тушей удовольствия мало, но здесь же простые разборки простых учеников. Построить эту троица хулиганов ему не составит труда, если они вообще не встанут по струнке едва лишь его увидев. У него что, инстинктивный страх перед любым гуаем, принявшим полузвериный облик?

От мыслей о себе Валена оторвал звук пинка и приглушённый стон. Никто пока не заметил, что на сцене появилось новое действующее лицо, так как Вален держался в тени коридора. Поэтому троица немного отдышалась и решила вернуться к своим забавам.

— Эй, гадёныш ползучий, — громила, похоже, был тут заводилой, несмотря на куда менее внушительные мускулы, чем у гуая. — Я же тебе говорил, что ты ещё мои туфли лизать будешь. Говорил, не? Давай, приступай. Может, тогда выпустим живьём.

Громила ткнул ногой в лицо избитого подростка. Этим он сделал сразу две ошибки. Во-первых, сам подставил собственную ногу туда, где можно не только лизать, но и укусить. Что тут же и произошло — избитый вдруг рванулся вперёд по-змеиному и сомкнул зубы на лодыжке громилы. А во-вторых, подтолкнул Валена к действию.

— А ну стоять! Замерли, твари!

Толстяк с гуаем и вправду замерли, как только обернулись. Их испуганные взгляды были направлены не столько на Валена, сколько на его одноцветный халат. Ожидаемо. Громила отшатнулся, со стоном упал, едва успев поставить руку. Избитый сплюнул кровь — свою и чужую. Его глаза были расширены до такой степени, что у людей, кажется, вообще не бывает. Да и глаз золотого цвета у людей не бывает тоже. Он попытался встать, но не смог.

— Господин наследующий ученик, — затараторил толстяк. — Не извольте гневаться, это всё недоразумение, мы хотели немного поучить младшего…

Но от Валена не укрылось, как он перекинулся взглядами с двумя товарищами. Не укрылось — и совсем не понравилось. Похоже, сейчас настоящую ошибку совершил именно он, Вален. Он вмешался, не успев послушать и подумать чуть подольше. Проклятые мальчишеские эмоции! Не мог он так лопухнуться по иной причине!

А он лопухнулся. Лишь заявив о своём присутствии всем и каждому, он сообразил, что очень здесь всё жестоко для обычной драки. И что не стоит полагаться на рациональную оценку рисков со стороны злобных, разгорячённых недорослей. Это ведь он, Вален, понимает — если мелкие недоумки его пришибут, то им крышка, такой подвиг ни за что не скрыть от Наставников и старейшин. А понимают ли это сами мелкие недоумки?

— Вы меня побеспокоили, — заявил он, придав лицу своё лучшее высокомерно-скучающее выражение, ничуть не выдающее его испуга. — Убирайтесь отсюда все трое. Чтоб я вас больше не видел и не слышал. Или об этом «недоразумении» узнает Наставница.

— Да, да, конечно, уже уходим — гуай-волк склонился в почтительном поклоне. Но при этом шагнул вперёд, ближе к Валену. Вален стиснул зубы, сражаясь с новой волной иррационального страха. Разогнувшись, гуай вновь глянул на громилу, уже поднимавшегося с пола. Ступня у того была залита кровью, но стоять он мог. Громила кивнул. Гуай шагнул ещё ближе.

Дальше несколько событий произошли одновременно.

— Хватай маменькина сынка! — заорал громила.

— Осторожно! — выкрикнул золотоглазый подросток.

А Вален дал выход своему страху. Да и всем прочим сильным чувствам, которые загонял в дальние углы души уже третий день — не только страху, но и гневу на других, и злости на себя за своё бессилие перед лицом могучих практиков. Дал тем способом, который показался ему естественным. Он со всей силы пнул гуая-волка в пах.

Глава 8. Угроза убийства.

Ронкай заявил Валену, что сейчас на него не наложено никаких заклинаний. А если какое-то и было наложено, то настолько тонкое, короткоживущее и слабое, что лишь лучшие эксперты секты возможно найдут хоть какие-то его следы. Вален решил не поднимать этот вопрос. От Ронкая он узнал, что Гелат Зот — очередной сын Наставника Закаро Зота. Вероятность, что за наложение заклинания из разряда мальчишеской шутки, если существование этого заклинания вообще докажут, он будет изгнан или наказан иным образом, избавляющим Валена от будущих проблем с ним — примерно равна нулю. А вот убыток для Валена может выйти немалый. Если ученики секты и так считают его маменькиным сынком — незачем давать им лишние поводы для этого, да ещё превращать собственную проблему в столкновение Наставников.

Арама мнения Валена не разделяла. Когда Вален, добравшись до дома, немного успокоив мать кратким изложением новостей и сменив окровавленный халат на свежий, перешёл к рассказу по порядку, она аж вскочила, услышав рассказ о его встрече с костлявым учеником:

— Этот сын шлюхи Гелат! Он что, думает, если я сверну ему рожу на затылок, отец ради него пошевелит хоть пальцем?

— Не надо ему ничего сворачивать! — поспешно воскликнул Вален.

Арама кинула взгляд, от которого Валена передёрнуло. Уселась обратно так, что задрожал весь дом. Покачала головой и вновь поглядела на Валена:

— Извини сынок, я вспылила опять. Я всё объясню.

— И то, почему за мной ходит невидимый телохранитель? А я сам об этом не знаю?

— Ты догадался, что Ронкая приставил к тебе я?

— Ну, я потерял память, а не разум, — Вален добавил едкости в голос.

Арама некоторое время помолчала. Обвела рукой стол, на котором стоял лёгкий обед — салат с мясом и фрукты:

— Извини, что не предупредила. Просто… ты ешь пока, сынок. А я тебе всё объясню. Слушай. Причина по которой за тобой ходит телохранитель, причина, по которой я теперь не против, чтобы ты стал практиком, и причина, по которой я зла на Гелата — одна и та же причина. Кто-то желает убить тебя. Наставники выяснили, что в запечатанном хранилище ты был не один. И под удар охранного барьера ты вряд ли попал сам. Ты случайно наткнулся на случайного вора, пойдя в хранилище неизвестно зачем? Я бы ещё могла в это поверить, если б не…

— Если б не что?

— Если бы год с небольшим назад тебя не попытались забить до смерти. Тогда все подумали, что это мальчишеская ссора… Вален?

— Ничего, ничего, — Вален поспешно замотал головой. Он был готов поклясться, что выражение его лица не менялось. Но его сердце сжалось, а дыхание участилось, когда бесформенные образы боли и страха мелькнули у него у него в голове. Опять что-то от прежнего Валена? Нет, не время сейчас отвлекаться на это! Он потёр лоб, глянул на Араму и сказал чистую правду, чтобы успокоить её:

— Показалось, что-то вспомнил сейчас. Не знаю. Всё очень мутно.

— Хорошо, что хоть так что-то вспоминается. Уже прошло?

— Ага.

— Так вот, Вален, я не договорила. В детстве ты дружил с Гелатом и ещё с учеником из внешних, Ламаном. Гелат был постарше. И уже тогда с гнильцой, с поганым языком. А когда этот ублюдок… когда Гелат получил первый цвет, ему сперва вообще крышу сорвало. Вы разругались в пух и прах. Сам он тогда еле на ногах стоял. Так что Ламан ринулся в драку за него. Все решили — обычная потасовка, просто жестокая. Не просто так решили. Драка между детьми Наставников — дело политическое. Вас допрашивали всерьёз. Не нашли ни злого умысла, ни следов подчинения воли. Просто слово зацепилось за слово — и вот уже собрат–ученик пытается расколотить тебе голову об пол. Но теперь я вот думаю… Опытный практик, если у него есть много времени, может такую ссору подстроить, не оставляя следов. Там посеять вражду нужным словом, здесь усилить гнев самой малостью магии.

— А что стало с Ламаном?

Арама долго молчала, прежде чем ответить:

— Я прямо там, на месте, сломала ему руку и расплавила ядро. Кости срастить несложно, были б деньги, но повреждения ядра — неизлечимы. Не знаю теперь, поступила ли я справедливо. Но точно поступила глупо. С Ламаном ты соперничал из-за девушки, а девушка при всех заявила, что уж лучше уйдёт из секты с калекой без духовной энергии, чем останется с… с тобой. Ты и так мало тренировался, а после всего этого совсем забросил. Переругался со всеми. Если подумать… был ещё случай, когда ты чуть не упал в пропасть. Так и не сказал мне как он вышло. Мы с тобой ведь тоже рассорились. Сильно. Я ушла в затвор… ну, в общем, я боялась потерять тебя окончательно, если будет ещё один скандал. Я страшно ошиблась. Тебя снова чуть не убили. Да и сегодня… странно всё совпало с Гелатом и той троицей отбросов. Опасность за опасностью, я больше не верю, что это — совпадения. Извини меня за мою слепоту и горячность, если сможешь.

Теперь настала Валену пора молчать перед ответом. До этого момента основным чувством, которым он испытывал к Араме был страх. Страх, раздражение от обращения с ним как с маленьким. Но сейчас у него вдруг комок подступил к горлу. У него… у прежнего Валена был кто-то… была мать готовая мстить за него? Хотя он даже не пытался стать ценным наследником? Она что, ценила его просто за то, что он есть? А он оказался ей за это неблагодарен? Но говорит ли Арама правду, или выворачивает всё как ей удобнее? Нет, не время думать обо всём этом! Хорошо хоть смущение сейчас ожидаемо.

— Не за что извинять, — Вален покачал головой. — Ну… просто не надо так делать. В смысле, не надо больше учеников калечить из-за меня. Даже Гелата.

Арама молча кивнула. Вален продолжил:

— И ты думаешь, что враги, кто б они ни были, не остановятся?

— Послушай, Вален. Я не знаю, почему кто-то хочет твоей смерти. В смысле, не знаю точно. Но уж всяко не потому, что как практик ты можешь ему чем-то помешать. Иначе он бы просто подождал ещё год-другой — и ты бы перерос свой шанс ступить на путь самосовершенствования. Первый шаг — один из самых сложных. Если ты прозевал время, когда твоё тело ещё растёт — то для посредственного таланта вовсе, считай, невозможный. Потому даже чокнутые культисты, которые поклоняются Зеффару и желают оставить Печати без наследников не стали бы тратить силы на мальчика, который и так не тренируется…

Глава 9. Я стану практиком.

Пилюль Вален больше не получил. Но рухнув на кровать, тут же провалился в сон. Сил читать или думать просто не осталось.

Проснулся он ни свет ни заря. Синяки, оставленные вчерашней дракой, потихоньку ныли, но в целом — жив-здоров. Можно было спокойно полежать, обдумать первые дни в этом странном мире, в этой Секте Шести Печатей… и свои новые планы.

Итак, самый опасный этап пройден. Родные и враги признают его за прежнего Валена. И будут признавать дальше. Необходимость какое-то время прислушиваться к дурацким эмоциональным всплескам, доставшимся в наследство от прежнего хозяина тела — очень дешёвая цена за успешное вживание в новую роль. Кстати, насчёт вживания. Его тело уже совсем не чувствовалось чужим, неправильным. Прекрасно.

И теперь у него должен появиться «друг».

Валену не нравилось, что все сведения об окружающем мире он пока получает через Араму или её знакомых старейшин. Он верил ей. В основном верил. Да, остаточные чувства прежнего Валена явно влияли на его восприятие. Но холодная логика указывала в том же направлении, что и чувства. Видимых причин разыгрывать с ним спектакль у Арамы нет.

Зато есть причины держать его под крылышком. Он прекрасно понимал, почему именно она не спешила говорить ему «тебя хотят убить, сынок». Ну, если на самом деле хотят — нельзя исключать, что материнское чувство делает её слишком подозрительной. Только от этого понимания ему не легче. Наверняка она ещё много чего не договаривает. И увы, сказать ей «на самом деле мне не пятнадцать, я выдержу даже самую тяжёлую правду» никак нельзя.

Значит, пора искать другие источники информации. И этот Наттар станет первым. Вдобавок, он – храбрый парнишка. Да еще, похоже, талантливый боец. Такой всегда пригодится.

Строительство дальнейших планов своего возвышения Вален решил отложить. Пока у него слишком мало информации. Лучше взяться за её источники — полученные вчера в Зале Записей книги. Арама, вроде упоминала, что первой стоит читать «Начальное наставление Досточтимого Золотые Одежды».

Она оказалась права. «Начальное наставление» объясняло основы высокопарным, но понятным языком, без мистических двусмысленностей.

«Говорят: культивация духовной энергии бросает вызов природе, судьбе и самому Небу. Что это значит?

Сперва поведаю о том, что значит бросить вызов природе. Это значит — отвергнуть своё природное тело, полученное при рождении. Это значит — отвергнуть естественный процесс роста и увядания тела. Это значит — перековать тело, созданное силами природы, в тело, созданное собственной волей практика. Выражение твёрдости воли практика — усердные и неустанные упражнения. Таков первый этап на пути самосовершенствования.

В первом этапе семь шагов, каждый несёт свои особые сложности и опасности. Новый цвет ядра отмечает каждый сделанный шаг.

Первый шаг из семи, основа всей последующей культивации — закалка тела. Без закалённого в должной мере тела, преображения, ожидающие на последующих шагах, влекут немедленную смерть. Чему свидетельством — судьбы малодушных, пытавшихся обойти этот шаг с помощью пилюль, эликсиров, либо иных волшебных средств. Закалять тело — значит, раз за разом приводить его на грань разрушения беспощадными тренировками, а затем восстанавливать, пропуская через него духовную энергию особыми техниками. С каждым циклом разрушения и восстановления, мускулы с костями укрепляются, а нервы очищаются, готовясь к преображению в меридианы. Скорость закалки зависит от природного таланта и от возраста, в котором смертный приступил к культивации.

Наиболее эффективные техники восстановления посредством духовной энергии — это дыхательные техники, включая…»

Вален закрыл книгу, откинулся на подушку. Да, похоже ему предстоят весёлые деньки. Ну, никто и не обещал, что в этом мире будет просто.

В этом мире… Он поглядел на книгу, остававшуюся в руке. Явно не рукописная, а печатная, добротная с виду, с названием, вытисненным золотом на синей обложке. Такая книга казалось ему привычной. Повернул голову, поглядел на открытый снизу хрустальный шар, который служил ему лампой. Внутри было несколько здоровенных жёлтых светляков. По словам Арамы, их даже не надо было кормить или заменять — пока лампа работает, просто выставляй её наружу на несколько часов в день и они сами о себе позаботятся. Да направляй в неё толику духовной энергии, чтобы заставить светляков светить. Вот это казалось маленьким чудом. Откуда такая разница во впечатлениях? Вероятно из-за разницы в том, что было привычно ему, и что было привычно прежнему Валену.

Огоньки светляков в лампе вдруг задрожали. А за ним — и сама лампа. Вален замер на миг. И уже всем телом ощутил дрожь постели под ним, дрожь всего здания. Его бросило в холодный пот, когда он вспомнил — дом Арамы стоит на вершине высокого и тонкого пика.

Он пулей выскочил в коридор. Но на бегу к дверям обернулся:

— Мама! Землетрясение!

— Что за шум? — выглянула из своей комнаты Арама. Её волосы сейчас не были заплетены в косу, а свисали на плечи волной светлых локонов, но она так и не сняла свой обычный синий халат.

— Ты разве не чувствуешь? — Вален, стоявший уже на веранде, чувствовал вибрацию обеими ногами. Хотя… она уже утихала.

— А, это — Арама вздохнула. — Всё никак не привыкну к тому, сколько всего ты забыл. Сынок, это обычная судорога Перерождающегося Континента. Ещё одна страна поднялась из моря. Но Горы Шести Печатей защищены особой формацией. Нам здесь ничего не грозит.

Она шагнула обратно в свою комнату. А Вален так и стоял некоторое время в дверях, хотя там уже чувствовался ночной холод. Чёрт с ним, с землетрясением и безумным волшебством этого мира. Он что, в самом деле назвал Наставницу «мамой»? Да ещё на миг задержался ради неё?

*****

— Ты правда хочешь спустить вчерашнее с рук Гелату, этому сыну… в общем, ты правда хочешь забыть эту его «шутку»? — поинтересовалась Арама за завтраком.

Глава 10. «Восхождение из бездны».

Летающая лодка напоминала лодку обычную, с плоским дном и килем, переходящим в высокие украшения на носу и корме. Но сделана она была из лоснящегося, гладкого дерева, словно от природы, без помощи красок, приобрётшего лазурный цвет, а вдоль её бортов бежала изысканная резьба, блестящая позолотой.

– Мне она не нужна. Но, не таскать же тебя как мешок, если нам куда-то надо вместе. А ходить по секте пешком – долго. Если одному, то ещё и… сам понимаешь, – Арама не сказала «опасно» вслух. – Я подумала и забрала вчера летающую лодку из хранилища секты. Потом попрактикуешься в управлении, оно несложное.

Когда летающая лодка взлетела и начала набирать скорость, Вален испугался, что сейчас ему в лицо ударит слепящий ветер. Но воздух словно расступался перед лазурным килем и смыкался позади, так что пассажиров обдувал только лёгкий бриз.

– Вчера ты поступил разумно, – сказала Арама. – Предложив этому Наттару дружбу. Если Ронкай не ошибся, то у мальчишки нет связей ни с кем. Зато есть сносные задатки. Он прекрасно выступает в состязании, в котором сегодня поучаствуешь ты. Те отбросы решили напасть на него втроём, потому что в поединках он не вылазит из первой десятки класса. Где почти все его старше.

– А что за состязание?

– Наше обычное состязание для будущих практиков. «Восхождение из бездны».

Вален уже по названию почувствовал какой-то неприятный подвох. Но расспросить времени не оказалось – летающая лодка мчалась стрелой. Так что они как раз прибыли к месту назначения.

Школа второй ступени для желающих вступить в секту – одна из многочисленных школ во внешнем кольце Секты Шести Печатей – была расположена на обширной плоской вершине. Внешняя часть вершины заросла невысокими, раскидистыми деревьями. Но квадрат тренировочной площадки в центре, примыкавший к прямоугольному зданию самой школы, был лишён даже подобия тени. Вместо земли его покрывал чёрный, стеклистый материал. Наверное, чтобы помочь горному солнцу в немилосердной прожарке всякого, кто там занимался. Впрочем, если от солнца действительно исходит сильнейший поток духовной энергии, а по ощущениям самого Валена это было так, то в такой площадке мог быть смысл, помимо простого испытания на прочность. А в остальном всё здесь казалась вполне заурядным. Чуть более полусотни учеников занимались утренней пробежкой, как и полагается в этот час.

Летающая лодка приземлилась у центра тренировочной площадки, рядом с большим круглым рингом. Увидев это, коренастый мужчина, в обычном белом халате ученика, но возраста уже не ученического, лет тридцати на вид, тут же остановил упражнение:

– Стоп! Построиться! Поприветствуйте Наставницу!

Сам он немедленно подал пример: накрыл ладонью кулак и поклонился с почтительным видом:

– Младший приветствует Наставницу Араму Вен. Что привело вас в наше отделение?

Арама не торопилась с ответом, подождала несколько секунд, пока ученики не выстроятся в шеренгу – с большим проворством – и не добавят к словам инструктора свой хор: «Младший приветствует Наставницу».

Вален заметил среди них Наттара, но они успели только обменяться быстрыми взглядами. Арама сделала шаг вперёд и заговорила звучным голосом:

– Я рада видеть, что будущие практики Секты Шести Печатей усердно занимаются в этот ранний час. Я уверена, вам уже говорили сто раз: сейчас вам нужно заложить прочную основу для самосовершенствования. Но я повторю в сто первый! Такое стоит повторять! Потому что основа определяет, насколько высоко сможет подняться практик.

Арама явно произносила это не для учеников, к которым обращалась, а для Валена. Поэтому он слушал со всем вниманием.

– Прочная основа – не сводится к закалке тела упражнениями. Боевые искусства ничуть не менее важны, – она махнула рукой в сторону ринга. – Сейчас на всех четырёх великих континентах мир. Но практики живут долго. Мир может смениться войной. А если и не сменится – есть ещё разбойники, практики тёмного пути, безумные культисты, бессмертные звери и оскорбления, которые можно смыть только вызовом на арену. Рано или поздно, всем здесь, кто сможет стать практиками, придётся сражаться за свою жизнь. И тот, кто не заложил правильную основу, тот, кто лишь закалял тело, чтобы прорваться к первому цвету, а боевыми искусствам не занимался, свою жизнь потеряет.

Арама сложила руки за спиной:

– Кто-то из вас может думать: почему? Зачем отрабатывать удары и броски, когда существуют техники, способные убить врага – десятки тысяч врагов – не коснувшись их даже пальцем? Зачем сбивать себе кулаки, когда уже практик с одним цветом начинает учиться владению летающим мечом? Первый ответ – вот!

Вален видел, как Арама отставила один палец на левой руке. И почувствовал, что воздух вокруг него неожиданно сгустился, образуя невидимую, но прочную оболочку. Не успел Вален хоть как-то среагировать правая рука Арамы вдруг оказалась выброшенной над головой, в ударе, направленном вертикально вверх.

Бабах! Инструктор, стоявший ближе других, схватился за уши, его круглое лицо на миг перекосило от боли, полы его халата забились, словно под порывом сильнейшего ветра. Треть учеников опрокинуло на землю, прочие еле устояли. Кроны деревьев, окружавших тренировочную площадку, заколыхались, из них прыснули кричащие в испуге цветастые птицы. Подвешенные мешки для битья закачались как маятники. Валену заложило уши, он отшатнулся на пару шагов. Защита, созданная Арамой, исчезла после первого мига, но сильно ослабила ударную волну. А что бы с ним случилось без защиты?

– Техники и заклинания враг может подавить, оружие может стать слишком слабым для твоего цвета, – спокойно продолжила Арама, когда все пришли в себя и ученики снова выстроились в шеренгу. – А кулак всегда при тебе.

– Но это ещё не главное. Даже практик с отличной духовной энергией и умениями может быть убит в первом же бою. Если он недостаточно боец. Если не готов к тому, что его ждёт. А лучший способ подготовиться – боевые искусства!

Глава 11. Сердце воина.

— Я, Вален… — он сплюнул кровь, — готов встретить твой кулак своим кулаком.

Вален произнёс приветствие машинально и лишь на половине фразы заметил, что высокий, нескладный ученик, вызванный, чтобы стать его следующим противником, так и не вошёл в круг, а только покачал головой.

— Мера серебра этого не стоит, — сказав это, он повернулся в сторону Арамы. — Я, Линвей, чувствую себя очень дурно и не готов сегодня драться. Я не поддавался и не выходил из круга, потому и лишать содержания меня не за что.

Секунд десять Арама смотрела на Линвея ничего не выражающим взглядом, потом кивнула. Вален не знал, дала ли она ему немного времени для передышки намеренно, но был благодарен ей за эту паузу сильнее, чем за любые возможные выражения одобрения. Его решимость и так не нуждалась в подкреплении. А вот его тело…

У Валена даже близко не было умений, чтобы поддаваться, создавая при этом видимость боя во всю силу. Он просто дрался во всю силу. И результаты оказались на лице. Его правый глаз не видел, каждый вдох отзывался болью в груди. Руки почти онемели. Но хуже всего — головокружение и жуткая пульсирующая боль в правой ноге. Сейчас он воспользовался моментом, чтобы сымпровизировать подобие восстанавливающего дыхательного упражнения, насколько мог это сделать, не садясь в нужную позу. И с головой стало легче, теперь хотя бы стоял не шатаясь. А вот с ногой легче не стало. Валену казалось, что там закрытый перелом голени.

— Линвей отказался от состязания. Следующим в круг идёт…

На очереди оставалось меньше дюжины учеников. Вперемешку совсем мальчишки, явно только что поднявшиеся в школу второй ступени и почти уже взрослые, которых явно вот-вот выгонят, как слишком старых, чтобы стать практиками. Но Вален понимал, что даже будь он полностью здоров, каждый из них стал бы для него серьёзным противником. Явных неумех отсеивали раньше.

Линвей, намеренно или нет, дал ему последний шанс сделать хоть что-то, кроме как вылетать из круга под чужими ударами. Вален надеялся, что следующим выйдет кто-то из юнцов. Которого можно будет побить за счёт опыта и превосходящей грубой силы. Но вместо этого вперёд шагнул юноша среднего роста и сложения, примечательный лишь тем, что на вид ему было уже лет двадцать. Ну конечно, везение — это не про его, Валена жизнь…

Так, стоп. Надо мыслить позитивнее. Если этот ученичок-середнячок до сих пор не сумел стать практиком и болтается около дна класса, значит у него есть какие-то серьёзные недостатки. Какие? Чёрт, даже не всмотреться толком с одним видящим глазом!

Впрочем, Вален всё понял, едва прозвучала команда, и перестарок двинулся на него. Осторожно двинулся, удерживая дистанцию, насколько позволял круг, прощупывая защиту быстрыми ударами. Защиту противника, который на ногах еле стоит, который уже дрался раз сорок у тебя на глазах? Этот человек просто не был бойцом, пусть даже в него вколотили, как надо правильно стоять и держать кулак при ударе. Настолько не был, что здоровый Вален уложил бы его в два счёта, несмотря на разницу в грубой силе. Даже избитый в кровь Вален легко выпихнул бы его за пределы круга. Если бы только у Валена были здоровы обе ноги! Идея создателя «Восхождения из бездны» явно состояла в том, чтобы наказывать проигрышем тех, кому не хватает бойцовских качеств. Тех, кому не хватает решимости смело сойтись с противником, вплоть до борьбы в партере, тех, чей первый инстинкт –держаться подальше.

Удар! Вален еле успел поднять онемевшие руки, чтобы защитить голову. Что толку думать о «если бы»? Решение надо найти в той ситуации, которая есть! Найти за секунды, пока очередной удар не сбил его с ног! Перестарок так и будет бить с выгодной дистанции, «встретить его кулак своим» как здесь любят говорить, значит наверняка проиграть, а чтобы сблизиться…

Вален стиснул зубы, собирая всю волю в кулак, и шагнул вперёд. На сломанной ноге. Едва не лишился сознания, когда боль полыхнула огнём, но каким-то чудом выдержал. Кулак перестарка уже летел ему прямо в лицо. Если бы перестарок остался на месте — то прилетел бы. Но тот сдвинулся назад.

И Вален успел поднырнуть под удар, лишь взъерошивший его слипшиеся от пота и крови волосы. Поднырнуть в броске вперёд, отталкиваясь здоровой ногой. Ради чего и надо было сделать первый шаг на сломанной. Чтобы всё движение произошло быстро, не давая противнику шанса отступить. Раньше Вален никогда не решился бы на подобное в столкновении с человеком, тяжелее его, вдобавок полным сил. Но физическая сила его нынешнего тела была невероятной. Как и у всех здесь. А вот вес — нет. Вес оставался обычным, человеческим.

Так что не успевший упереться ногами в камень из-за своей попытки отступить, сохранить дистанцию, перестарок вылетел из круга вместе с Валеном. В голове Валена снова помутилось, когда она врезалась прямо в солнечное сплетение противника. Но он всё же услышал голос инструктора, в котором звучала плохо скрываемая нотка раздражения:

— Ларом коснулся земли первым, победитель — Вален.

А потом перед глазами потемнело окончательно, и он сам не заметил, как оказался сидящим в сторонке на скамье — словно ветром подхватило и перенесло. Следующее, что он почувствовал — исцеляющую пилюлю, которую сунула ему в рот Арама. Затем к его разбитым губам поднесли фляжку:

— Пей осторожно. Маленькими глотками.

Валену хотелось не фляжки, а целой бочки, чтобы нырнуть в неё с головой, но он последовал совету. Внутри была вода — но необычайно вкусная и освежающая.

Пару минут они просто сидели на скамье, пока в круге продолжалось уже мало кому интересное состязание. Вален раз за разом прикладывался к фляжке. И по прошествии этой пары минут он почувствовал себя почти как новый. Боль и жажда развеялись словно дым, полное изнеможение сменилось приятной усталостью.

— Мне кажется, здешний учитель меня не любит. Почему? — задал он самый незначительный вопрос из тех, что пришли на ум.

— Марвас Кас? — Арама ответила так поспешно, словно боялась, что Вален теперь перестанет с ней разговаривать. — Я ему в голову не лазала, но думаю, он завидует. Считает, будто ты бездарен, как он сам, но получаешь всё лучшее просто потому, что ты единственный сын Наставницы, а он лишь один из множества внуков Кайлео Каса.

Глава 12. Задатки.

Тон Арамы разом стал холодным:

— Как моему ученику тебе нужно прорваться к первому цвету и стать практиком за полгода. После шестнадцати эта дверь начинает закрываться, да и враги не ждут, пока ты подготовишься. Кстати, про врагов. Считай врагами всех, кто носит фамилию «Вен», кроме меня и Вальтии. В Секте Шести Печатей из них никого опасного не осталось, щенки, бездари и дряхлые развалины. Но чужим орудием они стать могут.

Вален немедленно вспомнил слова Арамы о том, что её пытались убить «единокровные братья». Тут даже ребёнок смог бы сложить два и два. Дочка от неправильной матери — надо бы, кстати, узнать, как здесь работают брачные отношения — поднялась к вершине по трупам. А поднявшись, растоптала основной род. Судя по оговорке «в Секте Шести Печатей», кому-то удалось сбежать. Или их отпустили, если уж даже оставшиеся в cекте не добиты. Вален ещё с первого вечера подозревал, что под фасадом суровости Арама скрывает женскую слабость, теперь он в этом убедился почти на сто процентов. Интересно, кто ей помогал и продвигал её в Наставницы? Мягкосердечная девочка, которой тяжело драться насмерть с родственниками может, наверное, выжить в змеином гнезде за счёт собственного таланта в этом мире, где разница между гениями и бездарями огромна. При условии, что талант феноменален, а не как у Арамы. Впрочем, об этом узнаем потом. Сейчас он спросил:

— А как насчёт тех, кто носит фамилию «Зот», вроде Гелата? Фамилию «Нан»?

— Наставники Закаро Зот и Неллан Нан… у меня нет с ними личной вражды. Или они её очень умело прячут. Гелат — сын шлюхи… не буквально, если что. Поставив его на место, ты только порадуешь большинство Зотов. А у Наставника Неллана детей, внуков, правнуков и так далее хватит на отдельную секту, за всеми не уследишь. Кто-то из них был к тебе враждебен?

Вален только пожал плечами.

— У того Нана видно была личная причина. И тебя собратья-ученики вообще не любят, как ты сам уж точно заметил. Одним выходом на «Восхождение из бездны» это не переломить. Но это первый шаг в нужную сторону. Теперь я помогу сделать второй. Ты предложил Наттару стать своим другом. Я предложу ему стать моим личным учеником. Тебе всё равно не помешает живой партнёр для тренировок. На всякий случай — это и будет «тайным» предлогом, объясняющим такую милость для тех, кто решит копнуть. А при всех я скажу, что увидела в нём интересную мне искру таланта. Если он не совсем лишён ума, то немедленно согласится.

— Ведь простых учеников, конечно, учат не всему?

Выражение лица и тон Арамы не изменились, но по тому, как она взглянула на Валена тот понял, что сморозил глупость. Возможно — подозрительную глупость.

— Конечно, их учат всему. Всему, что им под силу выучить. Какой же болван будет специально подрезать ученикам крылья? Взлететь выше двух цветов и так удаётся одному из тысячи. Это среди тех, кто уже прошёл испытания и попал в секту. Хотя, сынок… знаешь, я родилась в обычной деревне. Помнится, в твои года тоже думала, что в Секте Шести Печатей есть особые способы культивации для посвящённых. Неа, нету. Просто одно дело, когда ты вместе с полусотней учеников грызёшь общие упражнения, учитель и так перетружен, на тех, кто не явный гений, ему чхать. Другое дело, когда ты тренируешься под личным наблюдением мастера. Которая и тренировки подберёт точно под тебя, и пилюли. Пинать будет, чтобы ты не останавливался на минимуме. Ну и просто окажет покровительство.

— Понял, понял, теперь не забуду, — всплеснул руками Вален, демонстрируя глубокое смущение.

— Не забудь. Ладно, пойдём, — Арама встала со скамьи.

— А можно просьбу?

— Просьбу можно всегда. Исполню я её или скажу тебе закатать губу — другое дело.

— Я вот подумал…

В ответ на просьбу Валена, Арама усмехнулась:

— Сынок, ты по-прежнему любишь быть щедрым за мой счёт. Ну ладно, в честь принятия новых учеников, пусть будет так.

*****

Услышав предложение Арамы, Наттар согнулся пополам в поклоне:

— Госпожа Наставница, это огромное, огроооомное счастье для меня. Ни за что вас не подведу, буду Валену за младшего брата, клянусь, в огонь и в воду за ним пойду, в бою закрою собой! Или не быть мне практиком и не знать своего Пути вовеки!

«– Однако, как гладко говорит, — подумал Вален. — А ведь на вид ему и четырнадцати нет. Не пригрел ли я на груди золотоглазую змею? Ладно, даже если этот мальчишка хитрец, прикидывающийся искренним дурачком, сейчас ему будет выгодно держаться меня.»

— Уверен? — поинтересовалась, меж тем, Арама. — Давши такую клятву, обратно её не взять.

Наттар выпрямился и решительно кивнул:

— Уверен! Госпожа Наставница, если вам кажется, что этого мало, я ещё могу поклясться Владыкой Подземного…

— Не нужно. Просто помни — раз уж вызвался быть Валену младшим братом, так и спрос с тебя будет, как с моего приёмного сына.

Наттар аж подпрыгнул от радости. Арама же обратилась к ученикам, которых инструктор Марвас вновь построил, чтобы послушать её объявление — всех, кроме мелкой девчонки, проигравшей на сегодняшнем «Восхождении из бездны».

— Слушайте все. Ученик Линвей показал себя благородным и честным человеком, которому принципы дороже денег. Ученики Нарлано и Ратанг стали единственными, чьи умения и сообразительность достойны будущего ученика Секты Шести Печатей. Все трое получают от меня по монете из духовного нефрита.

В руке Арамы появились три прямоугольных кусочка блестящего зелёного камня. Двое чемпионов класса и нескладный праведник с некоторой опаской подошли, чтобы забрать их, пока остальные шушукались.

Вален же, которому принадлежала идея вознаграждения тех, кто щадил его во время состязания, усмехался про себя. Сегодня он убедился, как велика разница между ним и учениками, которые по стандартам Арамы и Секты Шести Печатей обладают хотя бы минимальными проблесками таланта. Он не питал иллюзий, будто такую разницу можно преодолеть усердием в тренировках. Если ему в руки вдруг не свалится с неба способ проживать неделю за день, или заставить одно упражнение считаться за десятки, то это именно иллюзии. Большинство многообещающих практиков наверняка тренируются на пределе возможностей. Пределе, поставленном количеством часов в сутках и той степенью усилий, после которой тело будет не крепнуть, а разваливаться.

Глава 13. Мысли о пути, опасность вокруг.

Вален снова уснул сразу после ужина и снова проснулся очень рано. Арама заявила, что начало дня вышло тяжёлым, исцеляющей пилюлей он уже пользовался, так что тренировка для него будет щадящей. Её представления о щадящей тренировке были своеобразными. Например, выполнять замысловатые дыхательные упражнения, стоя с прямой спиной и вытянутыми руками на согнутых ногах. С нагрузочным жилетом и браслетами, чтобы жизнь мёдом не казалась. Так что второй вечер подряд Валену было не до размышлений и чтения.

С другой стороны, откладывать их на утро, когда голова яснее – неплохая идея. Не стоит ли ввести это в привычку?

Итак, второй этап пройден. Он выполнил поставленную себе начальную задачу: стал учеником Арамы и начал движение по пути практика, не возбудив при этом подозрений.

Что дальше? Понятно что – узнать всё, что можно об этом пути. Понять свои варианты и выбрать лучший. Нельзя просто идти по следу Арамы – придёшь в точно тот же тупик. К счастью, Арама сама подумала об этом, судя по тому, что просила Хранителя Записей искать у него способности к зачарованию и алхимии. И то, что собственный путь она не считает идеалом для обладающего схожим талантом и способностями сына, косвенно доказывает – ей не хватает силы, чтобы жить так, как ей хочется. А если её силы не хватает, чтобы жить как хочется, этой силы, конечно, не хватит, чтобы остановить конец света. Или отбиться от таинственного кукловода, способного заменить разум в теле её сына и шутить над новым Валеном злые шутки со стиранием памяти и ложными пророчествами.

Но раз уж Арама не достигла желаемого, то и её суждениям нельзя слепо доверять. Нужно думать самому.

Первая составляющая могущества практика – это его боевые искусства. Похоже, что Арама специализируется на них. В боевых искусствах важнее всего физическая сила и скорость. Физическая сила и скорость зависят от того, сколько духовной энергии ты циркулируешь в данный момент и степени «закалки тела». Темп которой, как недвусмысленно говорило «Начальное наставление Досточтимого Золотые Одежды», тоже определяется природным талантом. Потенциалом меридианов. События последних дней показали, что разница в две звезды таланта преодолима, но уже заметна. А как насчёт разницы в пять? Причём практики, которым повезло с меридианами не просто сильнее здесь и сейчас – они всегда будут опережать в развитии! «Начальное наставление» и рассказ про то, что случилось с Вальтией не оставляли сомнений: чем больше звёзд, тем проще тебе стать практиком, тем меньше мучений для этого понадобится. Тем скорее твои нервы начнут обращаться в меридианы, тем лучше окажутся эти меридианы, тем больше духовной энергии сконденсируется в ядре при получении новых цветов, тем сильнее ты будешь на каждом следующем цвете, тем легче тебе будет подняться дальше. Дойди хоть до полных семи – значение врождённого таланта не уменьшится. Возможно, даже вырастет.

В общем, боевыми искусствами пренебрегать никак нельзя, особенно сейчас, когда ничего другого у Валена просто нет. Но сосредоточиться на них – значит заранее обречь себя на заурядность. Превзойти лучших он не сможет никогда.

Ладно, идём дальше. Как насчёт волшебства практиков? «Начальное наставление» любезно разъясняло:

«Некоторые говорят: есть тысячи техник, заклинаний, заговоров, мантр, барьеров, печатей, методов и даров. Я же скажу – истинных техник немного, но у каждой из них имеются тысячи форм и преображений. Порой эти формы и преображения столь причудливы, что даже человек или гуай, обладающий глубоким пониманием может упустить их суть и не увидеть, от какого корня они растут. Но лишь с полным постижением сути техники раскрывается её истинный потенциал – и вместе с ним, кусочек сути её корня.

Все техники, исходные или производные, подобны треножнику, возвышающемуся на трёх опорах. Эти опоры – живость ума практика, позволяющая создать точный образ техники в своём разуме, духовная энергия практика, позволяющая воплотить образ в реальность и воля практика, позволяющая сохранить контроль над техникой даже в пылу битвы.»

Вален ожидал, что без требований к духовной энергии здесь не обойдётся, а всё же у него появилось желание швырнуть ни в чём не повинную книгу о ближайшую сцену. Интересно, Арама превозносит боевые искусства, хотя владеет техникой телекинеза, которой, по идее, любого желающего помахать кулаками может скрутить на расстоянии, именно потому, что у неё мало духовной энергии? Потому, что техники быстро поглощают эту энергию? Но всё-таки. В теории преимущество казалось слишком большим. Зачем бить противника кулаком, когда можно скрутить его не касаясь и пальцем? Об этом надо спросить сегодня же.

Как раз на этой мысли его прервал вежливый но твёрдый стук в дверь. Потом Арама заглянула внутрь:

– Проснувшись, сразу за учёбу, я погляжу? Правильно. Но сейчас вставай, уже светает, завтрак скоро будет готов.

На завтрак были нежнейшие колбаски из густого заварного крема, обжаренного до хрустящей корочки снаружи и текучего внутри. Хм, если Арама сказала, что плохо умеет готовить, нельзя ли предположить за ней склонность врать просто из любви к искусству? Только пример Наттара, который ухитрялся есть чинно, хотя выглядел как сомнамбула, удерживала Валена от того, чтобы жадно набить сладостями рот.

Наттар встряхнулся и сказал:

– Вы, это, извините за мой вид… Я вообще засоня. Ничего, скоро взбодрюсь.

Вален заметил, что после этих слов Арама как-то слишком пристально посмотрела на своего нового ученика. Заметила что-то необычное? Ну да ладно, это можно будет потом узнать наедине. А сейчас пора насладиться завтраком и спросить насчёт техник.

Услышав вопрос, Арама задумалась, прежде чем ответить:

– Да, многие начинающие думают – зачем нужны боевые искусства, когда существуют техники вроде Незримой Руки? Давай, покажу. Смотри. И ты Наттар тоже смотри внимательно.

Арама протянула левую руку, одним мизинцем коснулась тяжёлой бутылочки для соуса, вырезанной из гладкого серого камня. Чуть прижала сверху – и бутылочка заскользила по отполированной поверхности стола, как кусок масла по раскаленной сковороде, затанцевала, выписывая сложный узор.

Глава 14. Что за девушка?

Зал Мечей вызвал у Валена смесь разочарования, раздражения и даже скуки. Несмотря на то, что сам его Хранитель устроил Валену целую экскурсию. А может именно благодаря этому. Ведь Хранитель оказался длиннобородым и многословным стариком, которому явно нужен был лишь повод, чтобы болтать без умолку.

На первый взгляд Зал Мечей впечатлял — грандиозное здание из тёмного базальта, с высокими стенами и потолками, терявшимися в полумраке. Стерегла его стража из оживших доспехов, под пустыми шлемами которых светились синие огоньки. И хранилась в нём богатейшая коллекция самого разнообразного оружия, развешанного по стенам, расставленного по стойкам, даже парящего в воздухе.

Но по мере того, как Вален выхватывал зёрна полезной информации из слов Хранителя, он всё больше склонялся к тому, что впечатляющий вид был именно видом. Красивым фасадом.

Во-первых, большая часть этого грозного арсенала мечей, с островками копий, глеф, топоров, посохов и более экзотических инструментов убийства, годилась лишь для учеников. Уже практика двух цветов было сложно убить простым оружием. Практика трёх цветов — почти невозможно. Разве что попасть через глаз в мозг очень сильным колющим ударом, или пырнуть во сне, когда он не циркулирует духовную энергию по телу. Когда циркулирует — его мускулы и кожа твёрже стали, в самом буквальном смысле.

Кроме простого оружия было, конечно, оружие волшебное. Им пользовались почти все практики. Например, летающими мечами. Один из них Хранитель продемонстрировал, разрубив невезучую мошку метрах так в тридцати. Но едва речь пошла о волшебном оружии, как Вален узнал ещё более печальное «во-вторых». Направляясь в Зал Мечей, он испытывал некоторую надежду, что покупка сильных волшебных предметов позволит ему возвыситься над другими практикам. Ага, держи карман шире. Как объяснил Хранитель, у таких предметов почти всегда есть требования к духовной энергии владельца, не соответствуя которым, их даже нельзя активировать. А если ты соответствуешь впритык, то активация может закончиться печально — оружие просто выпьет из тебя все силы. Исключения бывали, порой искусный зачарователь делал защитное сокровище специально для своей супруги, ребёнка или ученика — но такое случалось редко. Сокровища, не полагающиеся на духовную энергию хозяина были слишком дорогими и сложными, к тому же могущественный артефакт в руках слабака — мечта для практиков-грабителей.

В общем, схожие по силе практики, пользовались схожими по силе волшебными предметами. Например, почти у всех учеников побогаче на пальцах были кольца-хранилища, как у Валена.

Помимо силы, волшебные предметы различались ещё и по качеству. Старик-Хранитель долго и до ужаса подробно распинался об этом. Но когда Вален узнал достаточно, чтобы сформулировать прямой вопрос, он ответил, что разница в градациях качества, для, скажем, летающего меча, примерно соответствовала разнице на одну звезду таланта среди практиков. А градаций обычно признавалось лишь четыре: бронза, серебро, золото и нефрит Притом, эффект от сокровищ с повышением качества рос линейно, а вот их цена быстро становилась заоблачной.

Ещё можно было тщательно подгонять личный арсенал волшебных предметов под свой текущий уровень духовной энергии и особенности культивации. Вот только для личного арсенала нужен личный зачарователь, готовый тебя обслуживать. А, как сказал Хранитель, в Секте Шести Печатей такого не найти. Не потому, что ей не везло с зачарователями. Наоборот. Умения наставника Оритилла прославились по всему миру, и его личные ученики тоже достигли многого. Старик упомянул, что эксперты в этой области скорее пойдут в секту похуже, где им старейшины будут в рот заглядывать, чем в Секту Шести Печатей, где они обречены на вторые роли. Поэтому не считая рода Отар у секты имелись только бездарности и подмастерья, способные кое-как делать обычные сокровища среднего качества. И сам Хранитель со вздохом признался, что не достиг истинных высот в Зале Мечей.

На этом этапе Вален подумал, что знает, с какой стати Арама хотела направить его по пути зачарователя и сказала Тармону обратить особое внимание на его задатки в этой области. Фактическая монополия одного рода на важное искусство наверняка не нравилась другим. Если у него есть хоть какие-то перспективы как у зачарователя, он сможет получить поддержку от многих в секте. А ещё наживёт опасных врагов.

Этого Вален не боялся. Арама явно считала, что Наставник Оритилл с учениками не присоединятся к желающим лишить его жизни. А на всякие мелкие подлости и клевету — плевать. Отсутствие в Зале Мечей настоящих учителей — может стать препятствием посерьёзнее. Вален понятия не имел, насколько реально изучать искусства практиков по книгам. Ешё сильнее Валена беспокоило то, что он услышал о сроках изготовления сокровищ. Немаленьких сроках. И, самое главное, для начинающего практика эти сроки становились совсем непомерными, если работать без личной команды из кузнеца, ювелира и прочих мастеров, которые будут выдавать тебе умело сделанные основы для зачарования.

Едва начав обдумывать предстоящий ему путь, Вален решил отталкиваться от предположения, что времени у него мало. А то, что на спокойную жизнь в Секте Шести Печатей рассчитывать нельзя, было настолько очевидным, что даже не требовало специального обдумывания. Пусть метка Печати Личины защитит от чтения мыслей, когда он станет практиком — тот же Кайлео сохранит способность в любой момент заставить его рассказать всю правду своим волшебным приказом. Сейчас у Валена не было ни сил, ни знаний, чтобы успешно сбежать из Секты Шести Печатей или выжить в этом мире самостоятельно. Ему ничего не остаётся, кроме как оставаться под крылышком у Арамы. Но готовиться к возможному побегу надо заранее. Когда вправду понадобится уносить ноги, готовиться будет поздно. И привязывание своего возвышения к команде поддержки, к целым мастерским, которые с собой не унесёшь, прямо противоречило этому императиву.

В общем, зачарование явно не для него.

Глава 15. Каково быть личным учеником.

Этим вечером Вален не чувствовал себя настолько вымотанным. И понятно — день обошёлся, наконец, без устрашающих испытаний и сражений на пределе сил. Он бы всё равно постарался уснуть пораньше — да только у него оставалось дело.

Вчера все понимали, что он натерпелся и ему уже ни до чего. А вот если не поговорить с Наттаром сегодня, то тут даже мальчишка поймёт, что соученику на него плевать. К тому же, это будет просто подозрительно.

Вален не получал никакого удовольствия от разговоров как таковых. Определённо не сейчас, когда приходилось быть осторожным, тщательно следить за своими словами, чтобы случайно не выдать себя, наблюдать за собеседником и запоминать любую мелочь. Но обычный подросток должен радоваться шансу почесать языком со сверстником. Узнать, что тот за человек… или гуай.

И если взглянуть на вещи под другим углом… естественный интерес к самозванному «младшему брату» — это прекрасная возможность собрать побольше информации об окружающем мире.

Подбодрив этим себя, Вален вышел в коридор и постучал в раздвижную дверь комнаты у самого выхода, куда Арама поселила Валена.

Ответом стала могильная тишина. Ах да, двери ведь снабжены заклинаниями, блокирующими звуки кроме самых громких. Вален уже задумался, не заглянуть ли внутрь без приглашения, но тут Наттар открыл дверь сам.

— Старший Вален? Ээээ, заходи, если хочешь. Или ты позвать меня куда пришёл?

— Давай по именам, разве мы старейшины какие-то? — улыбнулся Вален в ответ. — Нет, просто зашёл к тебе. Хочу вот, поглядеть на гуая, который вызвался мне быть младшим братом. Зашёл бы ещё вчера, да только денёк, знаешь ли, выдался тяжёлый.

— А то! — с энтузиазмом кивнул Наттар, пропуская Валена в комнату. — Вооот про вчера, кстати — ты вчера хорошо дрался. Ты ведь первый раз был на «Восхождении из бездны», да тебя ещё в верх класса сразу поставили. Тебе только закалки пока не хватает и маааалость опыта. Если б не подставил тогда ногу — так вышел бы из круга раньше. Нельзя так подставляться костью под кость, когда у врага закалка лучше.

— Да ладно, — Вален отмахнулся. — Не подкалывай. Я б хорошо дрался, если б выпихнул из круга кого-то не ниже первого десятка.

Он подметил мелкие капли пота на лице Наттара, сразу как тот открыл ему дверь. А зайдя увидел посреди пола тяжёлый с виду нагрузочный жилет — простую безрукавку с карманами для железных слитков. Сидеть в комнате было не на чем, кроме кровати. И ковриков. Вален опустился на один из них, скрестив ноги.

— Ты никак решил перед сном ещё потренироваться?

Наттар сел напротив него, похлопал рукой по жилету:

— А то! Как говорил мой первый почтенный учитель, у нас в клане, тренироваться надо каждую свободную минуту, каждую!

Вален потёр подбородок, изобразил на лице скепсис. Будь Наттар обычным человеком, то причины его сонливости и плохой выносливости стали бы очевидны. Но кто знает, может в этом безумном мире, где сильные обладали безумными способностями, тренировки тоже должны быть безумными. А его самого Арама пока щадит, потому что он только входит в нужный режим упражнений. Вален не хотел спорить или спрашивать об этом открыто, чтобы не сморозить глупость.

А намёков Наттар, похоже, не понимал:

— Нууу, вот я и тренируюсь. Сам видишь, даже среди собратьев в Секте Шести Печатей стал не последним бойцом, а теперь и вовсе попал в личные ученики почтенной Наставницы. За это спасибо тебе, заслуга не моя. Но если б я совсем ничего не умел, так мы бы даже и не встретились, потому что Кеант и его подлизы не стали бы меня выманивать, чтоб забить втроём на одного, вот!

— А всё же ты с почтенной Наставницей поговори об этом. Или уже?

Вот тут Наттар смутился. Помотал головой:

— Нееее. Что тут такого особого? В классе у нас все лучшие, тот же Нарлано, по вечерам сами тренировались, не я один.

— Но ты всё равно поговори. Не бойся, не такая уж мама страшная. Кстати, ты сказал «даже среди учеников Секты Шести Печатей». С чего ученики нашей секты такие особые? Мне казалось, все учатся по одним наставлениям, — Вален заметил явное недоумение на лице Наттара и добавил, постучав себя пальцем по виску. — Ну ты же знаешь, главное я кое-как помню, но только главное.

— Смотри, Вален. «Начальное наставление Досточтимого Золотые Одежды» или «Путь кулака и меча» в стране Шести Печатей может купить кто угодно. У меня семья бедная, а всё ж родители подкопили и купили. Но, как сказано мудрыми практиками, звёзды таланта не купишь — ни за бронзу, ни за серебро, ни за нефрит. В Секту Шести Печатей с десятью звёздами, или больше, берут без испытаний, а испытания такие, что проходят всё больше девятки, вроде меня, восьмёрки иногда, если повезло быть сильным гуаем или ещё что, понимаешь? Хмммм, вот разве что на Испытании Воли это всё неважно, но там кто не пройдёт, тот сдохнет. Я не видел таких, чтоб через него в ученики попали. В общем, здесь собираются талантливые, лучшие. Мой клан Ноот не самый маленький, девять деревень, у старших семей два поместья. Я слышал слух — год или два назад старейшины свозили дюжину своих сынков в город, померить потенциал. Так прикинь — даже восьмёрка вышла только у одного! Понимаешь, да?

— Понимаю, — Вален кивнул. — Можно спросить: а чего ты тогда здесь, а не возвышаешься в своём клане? Неохота быть большой рыбой в маленьком пруду или эти самые старейшины тебя бы придавили со страху?

Наттар улыбнулся во весь рот:

— И то, и то. Да и вообще, не нравилось мне там никогда.

Потом неожиданно помрачнел, впервые за то время, что Вален был с ним знаком:

— Надеюсь с отцом и мамой всё в порядке.

— Ты не волнуйся, — попытался успокоить его Вален. — Если всё как ты сказал — твоих отца с матерью никто не тронет, побоятся мести практика из Секты Шести Печатей. Практиков ведь у вас тоже немного?

— Верно. Как говорится, кто обидит родителей ученика великой секты, тот заплатит дорого, цена за каждый волосок с их голов — бочка крови, — снова взбодрился Наттар.

Глава 16. Мастер меридианов.

Практик Кантос считался только внутренним учеником секты, не старейшиной, однако у него имелся собственный домик с садом на горной вершине пониже. Как видно, покровительство Наставницы значило многое, а ещё у него имелись серьёзные заслуги перед Сектой Шести Печатей. О последнем заговорщическим тоном поведал Валену Наттар

— А о заслугах его говорят всякое, ноооо… я повторять не буду. А то выйдет опять неуважение к Наставнице и старшему ученику, — добавил он, когда перед ними предстал сад.

Точнее, то, что было садом лет двадцать назад, а сейчас больше напоминало заросли, давно забывшие про людской уход. По крайней мере, тропинка к дому оставалась натоптанной. Сам дом выглядел жилым, но неухоженным. Никакой видимой ограды не имелось, по причине отсутствия в ней смысла. Но в десятке шагов перед крыльцом был вбит простой деревянный столб, с подвешенной к нему на ржавой цепи колотушкой. Арама особо подчеркнула то, что в дом Кантоса нельзя входить без стука. Иначе придётся познакомиться с охранными заклинаниями. Несмертельными, но способными доставить массу замечательных ощущений.

Так что Вален взялся за колотушку и бахнул по столбу. А потом едва не отскочил как ошпаренный. Хоть и ударило дерево по дереву, а звук вышел как от небольшого колокола.

Некоторое время не происходило ничего. Вален уже хотел было ударить снова. Но вздрогнул, почувствовав ту же самую странной пульсацию, что и в присутствии Наставника Кайлео. А затем двери дома распахнулись и на широком крыльце показался человек… нет, гуай, довольно шокирующей наружности.

Высокий и худой, вроде бы не старый на вид, без морщин — но его длинные, спутанные волосы, были серебристо-седыми. Как и трёхдневная щетина на заспанном лице. Грязный белый халат с синим и красным шитьём, был небрежно натянут на одно плечо, левый рукав болтался пустым.

Вален уже привык к тому, что в Секте Шести Печатей все серьёзно относятся к своей одежде, внешности и манерам. Вот, скажем, они с Наттаром сейчас были чисто вымыты и одеты в новенькие синие халаты, взамен изодранных клинками бумажных солдат. Арама даже убедилась в аккуратности их причёсок, прежде чем выпустить их из дому. Так что затрапезный вид Кантоса — а это, конечно, был он — удивил Валена больше, чем его длинный хвост с кисточкой или исходящая от него пульсация невидимой силы, в такт ударов сердца. Вален посмотрел ему в лицо — и в первый миг подумал, что его неподвижные глаза напоминают лёд. А потом понял, что они и были кусками то ли волшебного льда, то ли серебристого кристалла, вставленными в глазницы. Внутренний ученик Кантос был слеп.

Но, как видно, это не помешало ему узнать своего посетителя.

— Какие люди к нам пожаловали, — недовольно пробурчал он. — Привет, Вален. Кто это с тобой?

— Привет и вам, старший Кантос, — Вален вежливо поклонился.

— Это Наттар, мы с ним теперь личные ученики ма… Наставницы, — оговорка была продуманной, — если вы ещё об этом не слышали. Наставница, сказала, что нам обоим нужно вам показаться. Но Наттару — нужно сильнее.

Наттар, в свою очередь, поклонился, когда Вален представил его. Между тем, за спиной у Кантоса возникла молодая женщина, тоже выглядевшая заспанной и наскоро одевшейся, но от того не ставшая менее красивой. Небрежно накинутый халат ученицы скрывал очень мало из её красоты.

— Кто это там, дорогой… Ох, — она выглянула у него из-за плеча и заметила синие халаты.

— Брысь отсюда. Ещё услышишь чужую тайну. Я потом не пойду возвращать тебя семье в гробу.

— Ну у тебя и шутки, — заявила женщина. Но без вопросов поправила одежду, вышла из дома, вежливо поклонилась Валену с Наттаром, воспользовавшись этим, чтобы оглядеть их повнимательнее, и зашагала прочь по тропинке.

— Где здесь шутка? — Кантос пожал плечами и повернул лицо к Валену с Наттаром. — А вы чего стоите? Заползайте. Защитные заклинания вас не долбанут. Ну, не должны.

Вблизи оказалось, что от Кантоса разит вином за три шага. Но большая комната, куда тот провёл гостей, была достойна мастера, превосходящего Наставницу в знаниях, а не пьяницы и развратника. Пусть в ней и царил беспорядок.

Воздух тут был пыльным, пропитанным запахами сушёных трав и каких-то редких благовоний. Книг было не видать, а вот свитки, и плашки из духовного нефрита лежали везде — на полках, занимавших две стены, на ковриках, на низеньком столике. Одни свитки были новыми, в лакированных деревянных футлярах, другие — потрёпанными, старыми на вид, с обгоревшими краями, с подозрительными пятнами. Третью стену занимало нарисованное на гладкой белой ткани изображение человеческого тела, исчерченное мерцающими линиями и светящимися узлами, часть из которых то появлялась, то исчезала. Карта меридианов? Должно быть, линии прочерчены духовной энергией, которую может «видеть» даже слепой практик. Про то, что свитки и нефритовые плашки часто используются для хранения информации, воспринимаемой не глазами, а сразу разумом, Вален уже знал.

Кантос убрал пару свитков с ближайшего коврика, переложив их на стол, для чего пришлось сдвинуть странный череп, похожий на человеческий, но с растущим изо лба кривым рогом:

— Садитесь сюда. И рассказывайте, какого архидемона вы прерываете мой заслуженный отдых.

Затем вдруг обратился к Наттару:

— От тебя так и несёт недоверием. Что, мало я похож на достойного практика, по-твоему?

— Н-нет, что вы, почтенный старший! Кто я такой, чтобы судить? Прошу прощения, если чем-то оскорбил! — Наттар поспешно поклонился, только что не ударив лбом об пол.

— Вот же… — Кантос фыркнул, садясь по другую сторону стола. Вздохнул. Хлопнул себя ладонями по щеками и щетина осыпалась с них тончайшей пылью. Одел халат как полагается, щёлкнул пальцами — пыль и пятна с одежды дымком собрались в крохотный шарик грязи, который улетел в стеклянный сосуд, в котором без всякого топлива горел синий огонь. Провёл рукой по голове и волосы сами собой улеглись в аккуратную причёску.

Глава 17. Подозрения.

Наттар держался на удивление стойко. Даже настоял на том, чтобы самому рассказать Араме о диагнозе. Когда он договорил, Арама спокойно спросила:

— И что ты намерен делать?

Наттар сжал кулаки, так что костяшки пальцев побелели:

— Я не оставлю пути практика.

— Ты же не думаешь, что я выложу целую гору нефритов ради ученика, которого приняла позавчера? Не начитался сказок про добрых старых наставников? Даже если б я выложила — такую пилюлю может продать только Хранительница Лерия лично. Я говорила, что Валену в Зале Пилюль вряд ли будут рады. Это потому, что мне там не рады. Даже не знаю, развернёт Лерия меня с порога или потребует чего-то возмутительного.

— Нет, Наставница, — Наттар глубоко поклонился. — Вы и так слишком добры ко мне. Ничего такого я не думаю.

— Не боишься оставить родителей одних в старости?

— У меня младших братьев и сестёр хватает, целых шесть. И все шесть будут жить ещё беднее отца с мамой, если я, с моим талантом, их не обеспечу. Почтенный Кантос сказал, что после прорыва я протяну пару лет, не меньше, сперва даже нынешние симптомы пропадут. Практик в Секте Шести Печатей может за пару лет скопить больше, чем крестьянин за три жизни.

Арама фыркнула. Кинула многозначительный взгляд на Валена, прежде чем сказать:

— Всё-таки мне кажется, что ты — хитрый змеёныш, который наслушался историй про то, как деревенская девочка Арама стала Арамой Вен, и думаешь, что уж я-то такого как ты пожалею. А может Кантос тебе чего подсказал. Не перебивай! Ничего страшного в этом нет. Настоящий практик и должен быть хитрым. А кроме того — верным. Пусть, я и встретила тебя позавчера, но всё же я приняла тебя в личные ученики. Пожалеть всего лишь денег, чтобы спасти ученика — как после такого можно называться Наставницей?

— Почтенная…

— Не перебивай! И не вздумай хлопаться лбом в пол. Сейчас пойдёте обратно к Кантосу, передадите ему нефриты. Пусть он попробует купить пилюлю. Не настолько же Лерия подозрительна, чтоб отказаться от таких денег лишь потому, что он был моим учеником.

По дороге к дому Кантоса, Наттар выглядел так, словно заново родился и едва сдерживается от того, чтобы пуститься по этому поводу в пляс. А вот Вален прятал под улыбкой довольно мрачные мысли.

Деревенский мальчишка, дрожащий за своё будущее, мог принять слова Кантоса и Арамы за чистую монету. А вот Вален не сомневался: они разыгрывают спектакль, который должен понадёжнее опутать Наттара цепями обязательств и преданности. Вполне возможно, что и Хранительница Зала Пилюль в этом участвует. Тогда вообще ничего не помешает вынести Наттару ложный диагноз, а потом скормить ему обычный стимулятор вместо драгоценной пилюли. И деньги даже не поменяют хозяйку. Если Лерия не участвует — всё чуть сложнее и рискованнее, но вполне осуществимо. Исцеляющие пилюли, стоящие таких денег, делаются для могущественных практиков, а могущественные практики пожелают держать покупки в тайне таких пилюль, чтобы не раскрывать своих недугов. Так что купит ли Кантос пилюлю Небесного Равновесия или какую-нибудь дешёвку — будут знать только он и Хранительница Лерия. Вполне возможно, что у Наттара есть проблемы со здоровьем, но их могут решить простые и доступные средства…

А если Арама может придумывать и осуществлять подобные коварные замыслы — это значит, что он полностью ошибался в ней. И в своей собственной способности водить её за нос.

Вален сохранил присутствие духа и внимательность, несмотря на вдруг открывшуюся под ногами бездну. И потому первым заметил трёх молодых учеников в жёлтых халатах, стоявших у выхода из проходящего скалу насквозь коридора. А Наттар обратил на них внимание лишь когда троица перестала подпирать стены и перегородила дорогу.

— Ого! Кто это тут у нас? Никак маменькин сынок Вален и его новое охвостье?

Вален остановился в шаге от ученика, который произнёс эти слова. Тот был не старше его самого, но крепче на вид. Все трое были крепкими, особенно тот, который держался чуть позади — коренастый, с выпирающей квадратной челюстью, прищуренными глазками и короткими, жёсткими волосами. Одет он был неряшливо, в большой не по размеру халат и казался расслабленным, но смотрел серьёзно и настороженно. А вот двое выступивших вперёд так и лыбились, явно наслаждаясь собой.

— Чего надо? — Вален и так прекрасно знал, чего им надо. Вопросом для него было «почему». Ведь эта тройка поджидала их намеренно. Судя по тому, что он успел узнать о Секте Шести Печатей, жёлтые халаты у нас означают принадлежность к роду Отар, который возглавляет Наставник Оритилл, Печать Ушей. Хмммм, это вправду детские разборки, или его несостоявшаяся попытка влезть на территорию Отаров успела привлечь внимание?

Худое, узкое лицо ученика, стоявшего перед Валеном, растянулось в ещё более широкой ухмылке, хотя казалось бы, куда уж шире. Он шагнул вперёд, чуть наклонился, так близко, что Вален мог почувствовать его дыхание на своей коже.

— Да просто ты, говнюк, давеча навонял в Зале Мечей. Надо бы тебя малёк поучить, чтоб даже дорогу туда забыл…

Дальше Вален не слушал. После предыдущей драки, он прочитал правила секты. И у Наттара кое-что узнал прошлым вечером. Практикам, желающим уладить свои разногласия с помощью кулаков, полагалось вызывать друг друга на арену. Нападение практика на простых смертных учеников с серыми ядрами в тёмном уголке будет сочтено разбоем. Но вот стычки таких учеников считались детскими драками. Ну, пока никого не убили, не искалечили до такой степени, что пилюлями не исправить или поблизости не оказалось старейшины, который своей волей решит иначе. Но третий вариант обладателям одноцветных халатов был не страшен — ну кто же выгонит из секты потомка одного из Наставников?

Вся тройка Отаров наверняка была серыми ядрами. И борзели они сейчас потому, что отлично всё это знали. Полагали, что их в худшем случае накажут для виду — а Вален лишний раз опозорится, если Араме придётся требовать этого наказания. Что до кулака самой Арамы… Её можно не бояться, пока Вален жив и кости у него целы, уж если даже простого ученика, не носящего одноцветный халат, она за нападение на сына лишь покалечила. Вот только были две вещи, которых эти гниды — или тот, кто их науськал — не учли.

Глава 18. Хранительница Зала Пилюль.

Зал Пилюль был спроектирован необычно для Секты Шести Печатей. Массивный квадрат из белого мрамора, увенчанный золотым куполом занимал большую часть горного плато. Величественные двери, почти что ворота, из кроваво-красного сандала, украшенные позолоченным узором в виде переплетающихся драконов, были сейчас открыты для всех желающих. А всё же Вален потратил некоторое время на спор с парой привратников. И, в конце концов, убедил одного из них пойти, доложить самой Хранительнице Лерии о его приходе.

Возможно, спор окончился бы ничем, если бы не присутствие Кантоса за спиной Валена. Но в сам Зал Пилюль Кантос с ним не пошёл.

Центральная часть Зала, куда сейчас вступил Вален, была залом в прямом смысле слова. И внутри этот зал выглядел намного более впечатляющим, чем снаружи. Купол потолка был расписан звёздами и так убедительно повторял вид настоящего ночного неба, что несведущий ученик мог бы счесть это не волшебными фресками, а порталом. Центр зала занимала величественная бронзовая печь в два человеческих роста — сейчас холодная. Вдоль стен стояли тигли и котлы, располагались замысловатые магические круги и столы, уставленные стеклянной алхимической утварью. Многочисленные проходы вели в боковые помещения — внутри Зал Пилюль явно был больше, чем снаружи. Впрочем, там, где пространственные кольца-хранилища считались зауряднейшим волшебством, существование таких зданий не удивляло.

Валену хватило времени, чтобы всё это разглядеть, пока он дожидался возвращения привратника, ушедшего к Лерии. А затем от любования окружающей красотой его отвлекли два человека. Которые сидели за одним из столов и заметили Валена в тот же момент, когда он заметил их. Неестественно худой юноша в оранжевом халате — Гелат Зот. И высокая, русоволосая девушка в фиолетовом. Та самая, с которой он повстречался на входе в Зал Записей, перед тем, как налететь на Гелата — Нельда Нан. Значит эти двое — пара. Или, по крайней мере, друзья с общими увлечениями. И перед прошлой встречей, он провожал её, а не караулил Валена специально. А может всё же караулил? Если один из них сейчас подойдёт, чтобы устроить сцену, можно будет заподозрить, что они как-то узнают, куда он направляется.

Но Гелат и девушка лишь обменялись с Валеном враждебными взглядами. И вернулись к возне со склянками и чашечками.

Вален отошёл назад и обратился к оставшемуся у дверей привратнику:

— Почтенный старший, а вон та ученица, которая сейчас сидит вон там, с учеником Закаро, она здесь часто бывает?

Привратник смерил его взглядом, в котором даже прежний Вален уловил бы презрение:

— Молодая госпожа Нан здесь бывает чуть ли не каждый день. Она — восходящая звезда своего рода и нашего Зала. Такая юная, а уже два цвета, говорят, скоро будет третий.

«– Что, бездарь, годный только двери сторожить, думаешь, я заметил красивую мордашку и тут же нацелился на птицу не своего полёта?» — подумал Вален. Но вслух лишь вежливо поблагодарил за информацию. Ведь именно такое впечатление он и хотел создать у привратника.

Кстати. Учитывая возраст прежнего Валена и то, насколько сильным могло быть воздействие его чувств — а почему он ещё ни разу не обратил внимания ни на чьи красивые мордашки? Как-то странно. Нет, вроде бы у него раньше были девушки, минимум две… И когда на тебя день за днём валятся суровые испытания, после которых ты еле доползаешь до постели, чтобы заснуть как убитый, даже подростку станет не до глупостей. Но тем не менее — у его тела всё нормально в половой сфере?

Вален получил ответ на свой вопрос пять минут спустя, войдя в кабинет к Хранительнице Лерии.

Насколько он успел заметить, почти все женщины-практики были красивы. Но красота красоте рознь. Господа Зала Пилюль выглядела потрясающе, даже не прилагая для этого ровно никаких усилий. Точнее, если она и прилагала усилия, то профанам вроде Валена было не под силу увидеть их признаки. Лерия носила белый с золотым шитьём халат обычного покроя — но он не мог скрыть изгибов её фигуры. Её волосы сверкали как живое серебро — никакого сравнения с сединой того же Кантоса — даже будучи заплетёнными в простой узел на затылке. Кожа на её правильном, строгом лице оставалась гладкой, а губы розовыми безо всякой косметики. Длинные пальцы были изящными, несмотря на коротко постриженные ногти. На вид лет тридцать, но то ли случайно, то ли благодаря тщательному подбору видимого возраста, зрелость лишь подчёркивала её красоту.

В общем, пока они обменивались обычными приветствиями, Вален неожиданно понял, что хорошо бы ему говорить, смотря Лерии в её глубокие, почти гипнотически красивые янтарные глаза… нет, лучше вообще в переносицу. Потому что он, придя сюда для крайне важной беседы, теперь думает совсем не о том. А ему и так предстоит ходить по горячим углям — не хватало ещё лично оскорбить Хранительницу! Учитывая остроту чувств высокопоставленных практиков, оскорбить её будет совсем несложно.

Горячие угли не замедлили материализоваться:

— Вален, сын Арамы. Ты стоишь здесь только потому, что мне интересно: какой именно извив мыслей твоей матери заставил её прислать тебя ко мне? Она считает, что тебе редко приходилось выслушивать отказы, и нужен опыт в этом?

Вален вежливо поклонился снова:

— Уважаемая старшая! Моя мать никуда меня не посылала. Я сам вызвался прийти сюда и купить у вас Пилюлю Небесного Равновесия. Видите ли, она очень нужна моему другу.

— «Прийти и купить?» Смелое утверждение с твоей стороны, младший. Но мне нравятся смелые юноши. Так что попробуй назвать причину, по которой я должна эту пилюлю продать. Только учти — если я подумаю, что с твоего языка слетают слова Арамы, то вышибу тебя отсюда, как пробку из бутылки, глазом моргнуть не успеешь. Я уже сказала собрату Кантосу — если она хочет что-то у меня попросить, пусть приходит сама, а не присылает мальчиков на побегушках. Кстати, если твой друг в итоге помрёт, не получив пилюли, то и виновата будет твоя мать, с её гордыней, а никак не я. Так что взывать к моему состраданию тоже не надо.

Глава 19. Личина и Уши.

Остаток дня вышел суматошным. Объяснения с Арамой – она, впрочем, восприняла валенов финт ушами весьма спокойно. Объяснения с Наттаром, который порывался взять весь долг на себя. Новый полёт в Зал Пилюль и обратно. Учитывая, что перед всем этим Вален выдержал две опасных схватки за один день… К вечеру он удивлялся тому, что ещё способен думать о чём-то кроме собственной кровати.

Возможно, его взбодрили крепкий чай и вкусная еда. Арама пригласила Кантоса поужинать с ними и приготовила целый пир – булочки на пару с начинкой из фарша, грибов и овощей; жареная птица в глазури, мясо которой отделялось от костей с такой готовностью, словно само спешило попасть в рот; салат из удивительно сладких фруктов.

– Ты много ешь для четвёртого цвета, мой бывший ученик, – заметила она Кантосу, когда тот откусил половину булочки разом. – Всё не оставляешь своих привычек, всё мешаешь собственной культивации?

Кантос помотал головой, прожевал и сказал:

– И не оставлю.

Арама бросила на него суровый взгляд.

А Вален отметил, что Кантоса действительно находился на четырёх цветах. Впрочем, особо гадать здесь не приходилось. Кантос всё ещё оставался внутренним учеником, но его положение и умения указывали, что среди внутренних учеников он в числе лучших.

Частично из книг, частично со слов Арамы и Наттара, Вален уже представлял себе структуру Секты Шести Печатей. Серые ядра, по сути, были ещё только кандидатами в ученики, проходящими подготовку для принятия в секту. «Учениками» их звали лишь ради простоты. Им не доверяли никаких обязанностей, кроме поддержания порядка в собственных жилищах и работы, которую в других местах выполняли бы слуги. Практики с одним или двумя цветами ядра считались внешними учениками. Их основной обязанностью было продолжать самосовершенствование. И поручения, возлагаемые на них сектой, обычно служили формой тренировки. Получив третий цвет, «выйдя за смертный предел», практик становился внутренним учеником. Практикам трёх и четырёх цветов уже доверяли серьёзные дела. Инструктор Марвас учил новичков, например. Вне зависимости от числа цветов, ученик мог стать личным учеником кого-то из Наставников или старейшин. Но покровительство и репутация восходящей звезды, подразумеваемые этим званием, не давали формальных прав – как и доверия, необходимого, чтобы получить обязанности. Он, Вален, личный ученик, однако по правилам и обычаю обязан называть «старшими» и встречать вежливым поклоном всех внешних учеников, хотя бы они получили первый цвет ядра вчера.

Ну а достигнув пяти цветов, практик делался старейшиной, способным претендовать на значимое положение. Скажем, пожилой Хранитель Зала Мечей был разочарованием для Зала, секты и самого себя, так как застрял на четырёх цветах. И занял пост, достойный старейшины, лишь потому, что все ученики Наставника Оритилла от этого поста отказались. А вот у Лерии и Тармона цветов было по пять, Вален специально спросил об этом Араму. А про Кантоса не спросил, потому что тот был рядом. Спрашивать о числе цветов практика в его присутствии ещё невежливее, чем обратиться с таким вопросом к нему в лоб. Это Вален уже знал.

Меж тем, Кантос доел булочку и обратился к нему с Наттаром:

– Но вы с меня пример не берите, собратья-ученики. Кстати, хоть у нас и принято называть «собратьями» всех, кто носит ученический халат, я и в самом деле получаюсь вам навроде старшего брата. Личные ученики у одной Наставницы всё-таки. Пусть она и считает меня бывшим учеником.

– Не будь ты бывшим – я бы просто приказала тебе вести себя пристойнее перед младшими, – фыркнула Арама. Затем оглядела Валена с Наттаром. – И вправду, не берите с него пример, а то нахватаетесь дурного. Он унаследовал половину прискорбных пороков своего отца, а вместо второй половины добавил своих собственных, вот и гробит свой незаурядный талант.

Интересно. Вален давно догадался, что Кантос – сын Наставника Кайлео и наследник Печати Глаз. Его слепота, техника эхолокации… Почему же он стал учеником вне рода? А ещё, Арама говорила о них обеих… как о своих близких. Надо разузнать о её отношениях с Кайлео. О целой куче вещей надо разузнать, но как это сделаешь, когда нету ни дня покоя!

*****

Едва Вален этим вечером сел на свою кровать, как к нему постучали. Что там дня, минуты покоя у него нету!

– Войдите! – отозвался он. Потом вспомнил о глушащих звуки заклинаниях и встал, чтобы раздвинуть дверь.

В коридоре стояла Арама. Вален посторонился, пропуская её внутрь и она вошла, аккуратно задвинув дверную створку за собой.

– Что-то не так? – спросил он.

Арама пожала плечами. В этот момент она выглядела смущённой.

– Хотела сказать тебе спасибо, что поговорил с Лерией вместо меня. – последовал ответ. – И извиниться.

– Да за что же извиняться? – искренне воскликнул Вален. – Всё вышло как нельзя лучше. Ну… выйдет. Если алхимия окажется делом интересным.

Пока он почти ничего не понимал в алхимии, кроме того, что пилюли могут творить чудеса, но имеют побочные эффекты. Предложение Лерии подумать три дня было очень кстати. Мало ли, на самом деле её искусство – тупиковый путь простого ремесленника, который всегда будет лишь обслуживать истинно сильных.

– Я понимаю. И когда ты наберёшь хотя бы второй цвет, подстроить вам заработок для возвращения долга, будет несложно. А всё-таки тебе, серому ядру, пришлось отдуваться за меня, Наставницу с шестью цветами. Сыну за мать. Из-за моего дурного характера. Извини, что я не такая женщина, которая может просто прийти к подруге и сказать: «Ты была права, а я нет». И быть великодушно прощённой.

– Да ладно, мама, – слова вырвались у Валена прежде, чем он успел подумать. А затем Арама положила руки ему на плечи. Снова прежде, чем он успел подумать.

– Ещё раз спасибо, – она улыбнулась. – Эх, Вален, хотелось бы обнять тебя, да поцеловать в лоб, только великоват ты вымахал для таких нежностей, опять смутишься.

Глава 20. Предстоящий поединок.

Первый из трёх отпущенных ему дней отдыха Вален потратил на три занятия. На обучение управлению летающей лодкой, которое оказалось весьма простым, поскольку это сокровище и предназначалось для зелёных учеников. На чтение выданных ему книг. И на спокойное обдумывание известной информации, с составлением планов на будущее.

По итогам размышления, второй день он начал с полёта в Зал Мечей. В прошлый раз у него не было времени выяснять, не знает ли кто рыжеволосую девушку. А теперь время было. В Секте Шести Печатей встречались люди с волосами самых различных и странных оттенков, но вот рыжих он еще не видел, так что поиск по цвету волос не должен был стать чересчур сложным.

И действительно, один из привратников Зала быстро сообразил, о ком говорит Вален:

— Ах да, помню эту рыжую кошечку, молодую Люме Лин, из внешних учениц. Когда последний раз заходила? Давно уже, не меньше луны прошло. Да-да, помнится, вдвоём вы здесь тоже бывали. Что, младший, бросила она тебя?

После этого Вален слетал в Зал Наказаний, где записывалась и хранилась информация об учениках секты. Благодаря своему происхождению, он без труда узнал, что Люме Лин была молодой и многообещающей ученицей, дошедшей до второго цвета ядра, хотя ей ещё не исполнилось шестнадцати. Но тридцать два дня назад она запросила позволение покинуть пределы Секты Шести Печатей, чтобы выразить почтение родителям и устроить некое важное семейное дело. Разрешение уйти, в общем-то, давали всем желающим внешним ученикам. Куда сложнее было получить разрешение потом вернуться. Но в силу высоких талантов ученицы Люме, её место в секте осталось сохранено за ней, при условии, что её отсутствие продлится не больше года.

Выйдя из Зала Наказаний, Вален задумался. Он не хотел рисковать, встречаясь с теми, кто знал его в прошлой жизни. Тем более с красивой девушкой — как он уже успел убедиться, с юношескими гормонами у прежнего Валена было всё в порядке, кто знает, на какие глупости они его могут подвигнуть.

Кстати, а не с бывшей ли девушкой? В любом случае, ей вряд ли нравилась Валену. Сперва встречалась с сопляком намного слабее себя, зато занимающим высокое положение, а потом вдруг испарилась. И, как выяснилось, покинула секту. Скорее всего, хотела решить личную проблему, выйдя на Наставницу Секты Шести Печатей — или, по крайней мере, на её деньги — через её сына. А потерпев неудачу, начала действовать иными способами.

Может просто забыть о ней? Мальчишеские глупости будут выглядеть вдвое глупее, если девушке он заранее не интересен.

Нет. Откуда вообще взялась эта мысль? Не иначе, как от обиды прежнего Валена. Разве Люме ему нужна как женщина? Никоим образом. Она ему нужна как источник информации. Информации о том, как к прежнему Валену подобрались враги. Хотя бы намёков на эту информацию!

Он едва ли мог случайно оказаться в запечатанном хранилище. Значит, его туда заманили. Но кто и как? Если Люме покинула территорию секты задолго до происшествия, то явно не она. Не удивительно, что Арама отмахнулась, когда Вален заговорил о «своей девушке» — Люме вне круга подозреваемых. Но при этом она — единственное существо, определённо общавшееся с прежним Валеном за последние полгода, когда Арама была в уединённой медитации. Пока не найдётся кто-то ещё — она единственная ниточка, по которой можно идти. Единственный источник, из которого хотя бы теоретически можно узнать, что там Вален вообще думал в эти полгода.

Ладно. Всё равно он пока слишком слаб, чтобы высунуть нос за пределы секты. Если Люме не вернётся к тому времени, как он станет практиком, можно будет про неё вспомнить. А сейчас пора в Зал Пилюль.

*****

В Зале Пилюль с утра было довольно много учеников. Точнее, в основном учениц. Но все они, даже самые юные из белых халатов, смотрели на Валена холодно и отвечали без энтузиазма. Похоже, его непопулярность среди сверстников была ещё глубже, чем казалось. Надежды на сбор информации в случайных разговорах пошли прахом.

Зато второй сюрприз, который Зал Пилюль преподнёс Валену, оказался приятным.

Читая «Науку небесного преобразования» и другие выданные ему книги, он уже узнал, что настоящая алхимия начинается с получением первого цвета ядра. Лишь тогда у практика появляется достаточный запас энергии и прорезается духовное чувство, что позволяет использовать техники. Основа создания чудодейственных пилюль — техника Преобразующего Пламени, позволяющая очищать эссенции материалов от всего лишнего и наносного в алхимической печи, а затем сплавлять эти эссенции друг с другом. В общем, казалось бы, сейчас Валену в Зале Пилюль делать нечего, теоретические основы можно изучать и дома.

Но взяв с полки толстый том «Десяти тысяч сочетаний внешних аспектов», поглядев на чем-то знакомую «таблицу аспектов» в его начале, полистав немного, Вален понял две вещи. Во-первых, то, что здесь называлось «низкой алхимией», «земной алхимией» или «псевдо-алхимией» для него было знакомым и узнаваемым. Очень во многом. Куда более узнаваемым, чем почти всё, что он встречал до сих пор. А во-вторых, оно ему было интересно!

Книги предупреждали не увлекаться низкой алхимией и заявляли, что её полезность для практика сводится к формированию навыков, которые потом помогут в алхимии истинной, от осторожной работы с ингредиентами, до чутья на закономерности.

Но практические вопросы отодвинулись сейчас на второй план.

Последние несколько дней Вален думал о выживании. Об адаптации к новому миру. О висящих над ним угрозах. О необходимости заложить основы для будущего возвышения. Почти не было времени подумать о том, кто он, собственно такой…

Хммм, на самом деле, столь чёткое следование принципу концентрации на первостепенном и конкретном, уже многое говорит о его истинном «я». Но разве сейчас не стало первостепенным лучшее понимание себя? Сейчас, когда чувства прежнего Валена так легко влияют на него? Если один взгляд вблизи на алхимическую реторту вызывает чувство привычного, то не вернуться ли какие-то из его воспоминаний, если он поставит пару опытов?

Глава 21. Оружие.

Наттар выполз из кровати лишь к ужину. По-прежнему сонный. Но услышав историю про Гелате, он оживился:

— Тех, кто отворачивается от друзей, надо убивать! Наставница Арама, если я получу первый цвет раньше, может мне натренироваться и заранее вызвать этого гада?

— Нет. Вален прав, что хочет сражаться сам. Чтобы проложить собственный путь, практик должен приучать себя к трудам и опасностям.

Кантос хохотнул при этих словах:

— Хах. Наставница, ты я погляжу, всё делаешь вид, будто сурова к ученикам.

Вален покосился в сторону Кантоса. Та же отправка на «Восхождение из бездны» или сражение с бумажными солдатами, всерьёз пытающимися убить — это здесь называется «делать вид»?

Кантос заметил его реакцию и покачал головой:

— Эх, Вален, попробовал бы ты учиться у моего старика Кайлео. Как говорится, если у простого наставника ты плаваешь по быстрой, холодной реке, то у сурового там ещё есть водопад чуть ниже по течению. Арама — не сурова. Вот могу поспорить, она уже придумала пару способов как тебе победить, иначе б вообще запретила даже думать об арене.

— Суровости мне, конечно, недостаёт, — фыркнула Арама. — Даже ни разу не била учеников за наглость. Но ты прав. Есть способы дать Валену хорошие шансы. Даже очень хорошие, если Гелат будет самодоволен — но на такое счастье я бы не рассчитывала.

Она обратила взгляд на Валена:

— Твоя задумка неплохая. Пилюли запрещены на арене по правилам Смелости, вместе со всеми сокровищами. Но разве является сокровищем то, что не содержит духовной энергии и не прошло духовных преобразований? Постарайся только скрыть, что ты делаешь оружие для поединка с помощью низшей алхимии.

— Я прикинусь, словно низшая алхимия мне быстро надоела, а сам буду постепенно покупать ингредиенты и утварь. Нужные вещи приготовлю прямо здесь, а не в Зале.

— Прямо здесь, хм. Ну ладно, выводить дурные запахи заклинаниями несложно, — Арама чуть улыбнулась. — Да, неплохая задумка. Но этого мало. Во-первых, нужна идеальная закалка тела. Признаюсь — был у меня соблазн чуток подтолкнуть тебя к первому цвету пилюлями. Но нет. Мы будем делать всё строго по правилам. Ты понимаешь о чём я?

Вален кивнул. Лерия, как и «Начальное наставление Досточтимого Золотые Одежды» лукавили, утверждая, что за счёт пилюль цветов не набрать. Как и полагается утверждать, когда хочешь отвадить юнцов от лёгкого, но крайне опасного пути. Если не врали книги, дающие чуть более глубокое описание алхимии, то дело было именно в крайней опасности любых средств, дававший серьёзный эффект. Серьёзный — то есть, лучший чем простое проживание в месте, насыщенном энергией земли и неба, таком как Секта Шести Печатей. Наттар чуть не угробил себя, пользуясь природными алхимическими ингредиентами. А в самой слабой пилюле концентрация эссенций намного выше, чем в необработанных травах. И вреда может выйти намного больше. Исцеляющие пилюли неизмеримо безобиднее помогающих в культивации, но даже их надо было жрать осторожно, чтобы не отравиться. Вален едва не напугался, когда прочитал, что основой почти всех пилюль является ртуть. Успокоили лишь предупреждения в следующем абзаце: не давать стандартной алхимии детям, ещё не чувствующим духовную энергию, так как их организм плохо выводит токсины. И не злоупотреблять, а то даже практику может стать плохо. Понятно теперь, почему Арама ограничивала чудодейственное лечение одной пилюлей в день.

В общем, если пользоваться алхимией умеренно и осторожно, то для практика Секты Шести Печатей она была полезным, но не таким уж большим подспорьем. Позволяла немного сократить сроки или чуть облегчить прорыв. Если же про умеренность и осторожность забыть, то использование алхимии становилось игрой со смертью. Поиграть со смертью время ещё будет, когда он узнает достаточно и сможет сам рассчитывать риски. А сейчас Арама, конечно, говорила о первом варианте. Так что Вален ответил:

— Нет смысла торопиться по-мелочи. Раз уж нужна идеальная закалка.

— Именно так. Лучше не допускать даже трещинки в твоей основе. Даже намёка на трещинку. Не только потому, что тебе с Гелатом драться. Безупрежное завершение каждого этапа культивации — залог продвижения на высокие цвета.

Кантос насмешливо фыркнул. Арама холодно поглядела на него:

— Я гляжу, у тебя опять особое мнение, мой бывший ученик.

— Да так. Вспомнил, что присказку про «безупречное завершение каждого этапа культивации» выдумал Досточтимый Грозовой Пик. С его безупречным талантом и безупречным умением любоваться собой. На самом деле, — он обернулся к Валену с Наттаром, — никто знать не знает, где завершается закалка тела и завершается ли где-то вообще. Это доказал практик, которого теперь зовут Досточтимый Ненасытный, просидевший на закалке лет тридцать. Если рассказы не врут, он голыми кулаками убивал воинов двух цветов, прежде чем сам получил хотя бы первый. Просто есть уровень, после которого тело само начинает тянуться к духовной энергии и происходит прорыв. Почти у всех. Завтра я вам покажу, где этот уровень. Но в главном наша дорогая Наставница права. Лишняя спешка не нужна. Тебе Вален, нужно как следует подготовиться к поединку. А тебе, Наттар, вообще лучше не рвать жил, пока мы не убедимся, что твоё тело развивается стабильно. Что хмуришься, Наставница, разве я где-то сказал неправду?

— Нигде. Просто наплёл ненужного, чтобы похвалиться своими знаниями. Но в главном ты тоже прав. Полгода, которые я отмерила Валену — и так очень малый срок. Надо полнее его использовать, а не сокращать ещё больше.

Арама потёрла виски, словно хотела подчеркнуть лишнюю головную боль, доставляемую Кантосом. Потом завершила:

— Так вот про «полнее использовать». Если чрезмерно гнать закалку — тело сломается. Как перекаленный металл. Но есть способ сделать тебя, Вален, сильнее в бою. Способ, не требующий слишком жёстких упражнений. Способ, который большинство учеников пропускают. И Гелат пропустил. Кантос ты уже понял, о чём я?

Глава 22. Вызов судьбе.

В эту ночь Вален увидел сон. Такой, что он даже проснулся посреди ночи. Правда, быстро заснул снова, а поутру большая часть уже вылетела у него из головы. Но самые яркие образы остались. Десять солнц в раскалённом небе над пылающим лесом и кипящей рекой. Белый огонь, потоками проливающийся на землю. Колоссальная глыба льда, подвешенная на множестве тяжёлых цепей в бесконечном мраке.

Но даже на фоне таких зловещих картин сильнее всего впечатались в память фигуры преследовавших его полузверей. Во сне оборотни-гуаи представились ему огромными ночными демонами, с багровыми глазами и слюной капающей с клыков, не боящимися пламени, неотступно идущими по следу, появляющимися из ниоткуда в самых безопасных местах.

Проснувшись окончательно, Вален понял, что с иррациональными страхом перед полузвериными формами гуаев, засевшим глубоко в его разуме, надо что-то делать. Кстати, в чьей именно части разума он засел? Хотелось бы думать, что это прежнего Валена какой-то гуай успел напугать до коричневых штанов…

Нет, нельзя быть нечестным с собой. Ему скоро ещё нести метку Печати, грозящую безумием — самообман будет самоубийством. Образы гуаев казались тесно связанными с прочими ужасами в сегодняшнем сне. Где прежний Вален мог увидеть такое? В книгах вычитал? Самые драматичные события его маленькой жизни оставили лишь общие эмоции, а книжные знания так врезались в мозг, что запечатлели детальные картины? Не может такого быть.

Без сомнения, именно он-настоящий успел когда-то навидаться гуаев с худшей стороны. И если не преодолеть этот страх, встретив его лицом к лицу — то можно забыть про все великие планы. Вален потёр голову в том месте, куда недавно ударил гуай-вепрь. Конечно, ничего уже не болело. Но Вален прекрасно помнил, как прощёлкал атаку, потому что замер на миг. В настоящем бою он бы вообще остался без головы.

Это был третий день отдыха и время до обеда Вален посвятил чтению. Даже слетал в Зал Записей, чтобы взять ещё книг. Некоторые ответы найти было непросто, поскольку мало кто записывает на бумаге самоочевидные вещи. Например, то, что люди и гуаи сосуществовали в этом мире всегда — или, по крайней мере, с незапамятной древности. Даже не просто «сосуществовали» — писатели явно считали их одним видом. Вален окончательно осознал это лишь когда наткнулся на фрагмент в «Пособии молодого практика»… Пардон, в «Начальном наставлении Досточтимого Золотые Одежды»:

«Многие ученики спрашивают: что значит бросать вызов судьбе? И многие наставники отвечают, что в самом вопросе заложен парадокс. Вот практик, пришедший из ничтожества к величию — разве не предначертала ему этого судьба изначально, наделив его способностями? Вот практик, не отступающий ни перед какими опасностями, благодаря своей железной воле — разве эта самая воля позволит ему свернуть с раз и навсегда предопределённого пути?

Я же называю такие суждения лжеумствованием.

Если существует высшее предопределение, коему покорны и земля, и небеса, видящее и прошлое и будущее разом, определившее участь всех живущих ещё до их зачатия — кто может постичь его и рассуждать о нём? Применимы ли к нему понятия смертных и практиков?

Когда люди и гуаи говорят про судьбу, они рассуждают не о столь возвышенных материях. «Судьбой» мы называем лишь неподвластные нам обстоятельства, чаще всего, вытекающие из самого нашего рождения и те цепи, которыми эти обстоятельства сковывают нас. Рождённый без крыльев никогда не оторвётся от земли. Такова судьба. Рождённый человеком никогда не превзойдёт в силе брата-гуая. Такова судьба. Рождённый в подчинении никогда не станет повелевать. Такова судьба.

Культивация духовной энергии и означает — бросать вызов этой судьбе!»

«Брата-гуая». Да, один вид. Просто кому-то везёт родиться со способностью к превращению, а кому-то нет. Пример Наттара показывает, что и превращения бывают разные — кто-то становится полузверем, кто-то увеличенной версией зверя. Наверняка тут есть свои правила и закономерности. Клан того же Наттара состоит из гуаев-аспидов. Значит, звериная часть натуры передаётся по наследству — но не гарантированно, а с определённой вероятностью.

И всё это подтверждало главное — гуаи встречаются везде и часто. Преодолеть страх перед их полузвериными формами совершенно необходимо. К счастью, для этого имелось хорошее средство.

*****

Арама вчера заявила, что ей нужно восстановить хотя бы некое подобие внутреннего равновесия, после всего произошедшего. Так что за рутинными тренировками ей поможет присматривать Кантос. Раз уж он всё ещё считает себя её учеником, то помогать младшим соученикам — его прямая обязанность. Тот немного, только для виду, поворчал. И согласился.

Сегодня он пришёл к обеду весёлый, хоть и выглядел так, будто минуту назад вылез из постели. Арама смерила его холодным взглядом, но выдала ему щедрую порцию мясных нитей с овощами в остром соусе. Наттар ел вместе со всеми — он тоже недавно проснулся, зато проснулся бодрым и полным энергии, с диким аппетитом.

После обеда, Арама ушла медитировать, а Кантос повёл Валена с Наттаром на тренировку в сад.

— Знаете, — заметил он. — Лучше б нам всем не пугать и не разочаровывать Наставницу, хотя бы следующую луну. И вообще лишний раз её не дёргать. У неё слишком доброе сердце, чтобы просто отгородиться от учеников и плюнуть на ваши проблемы, а её разум гложет безумие Зеффара. Ты, Наттар, тут новенький, так что хорошенько вбей это себе в башку. И кстати. Ты уже получил очень многое по её доброте. Упаси тебя верхний и нижний боги, со всеми твоими предками, от мысли её добротой воспользоваться, чтоб выжать чего-нибудь ещё!

Наттар поклонился и серьёзно ответил:

— Никогда мне такой мысли в голову не придёт. Нуууу, а если придёт, так можете голову с меня сразу снять!

— Ладно-ладно, мы уже поняли, что ты у нас прям образец добродетельного ученика из сказок. Постарайся таким и оставаться, когда снова дойдёт до дела. Так, птенцы, мы сюда, вроде, на тренировку пришли? А ещё я обещал показать Валену, как у нас меряется закалка. Вален, ты что-то хочешь спросить?

Глава 23. Мысли и память.

Вален уже знал, что уровень подготовки кандидатов в ученики во многом зависел от их личной инициативы и сообразительности. А раз так — то в числе сильнейших бойцов класса не будет тупых громил, умеющих лишь бить или не бить.

Его предположения оправдались. Нарлано и Ратанг с виду могли показаться просто глыбами перекачанных мускулов. Особенно второй — бычья натура у него была на лбу написана. Но не успели они, вслед за Наттаром, зайти в тихую пещеру, недалеко от дома Арамы, не успели они обменяться с Валеном приветствиями, как он уже понял — этим парням палец в рот не клади. Лица каменные, а вот глаза внимательные, настороженные. И лапши на уши этим парням вешать тоже не стоит.

Да Вален и так пока собирался действовать по принципу «честность — лучшая политика». Человеку, хранящему страшную тайну, человеку, чья жизнь висит на волоске доверия окружающих, крайне неразумно демонстрировать склонность к обману. Обману товарищей, друзей и близких, само собой.

Поэтому он сразу перешёл к делу. Не забыв, впрочем, добавить в свои слова некоторую дозу лести. Ведь лесть — не обман, она мало кому не нравится:

— Старшие, я думаю, что вам нужны деньги. Ведь они, по большому счёту, всем тут нужны. А тем, кто уже скоро станет практиками и внешними учениками — особенно. И я знаю способ их заработать. Не прямо сейчас, но в скором будущем.

Полосатый хвост Нарлано чуть дёрнулся:

— И тебе понадобилась наша помощь, наследующий ученик Вален? Деньги вправду нужны всем. Пусть цветов ядра на них не купишь, но и без них тяжело. Рассказывай, что за способ.

— В секте об этом ещё не знают, но примерно через полгода, на арене будет поединок… — Вален кратко обрисовал свои разногласия с Гелатом и угрозы последнего. — На поединок будут делаться ставки. Конечно, все будут ставить на него. А выиграю я. Но с помощью одного лишь Наттара, мне на ставках особо не заработать, сколько бы серебра и нефритов я ни накопил к тому времени. По двум причинам.

Вален поднял два пальца и стал загибать их по одному:

— Во-первых, все знают, что мы с Наттаром теперь соученики. Предложи он кому-то серьёзную ставку, все поймут, что это я сам ставлю на себя. А значит, я надеюсь победить. Не опасно ли тогда ставить десять к одному на Гелата? Во-вторых, если пустить дело на самотёк, то серьёзных ставок не будет. Серьёзных даже по нашим, ученическим меркам, я имею в виду. Все подумают, что предстоит скучный бой между двумя говнюками-наследниками, где младшего из них, то есть меня, в два счёта размажут по арене. Откуда тут взяться азарту, пылу, который подтолкнёт людей и гуаев рисковать большими деньгами?

— Хм. Всё верно сказано, — на этот раз ответил Ратанг. — И что же ты придумал? Ну, положим, поставить на себя ты можешь через нас, за долю. Но откуда ты возьмёшь учеников, которые поставят кучу серебра против тебя? Уже есть идея, я так понимаю?

— Погоди, — Вален взмахнул рукой. — Ты старший, кое-что не так понял. Я не покупаю вашей помощи за долю. Я предлагаю вам совместное дело, где каждый будет рисковать собственными деньгами. Хочешь спросить, с чего это я набрался такой наглости? С того, что я действительно знаю, откуда взять учеников, готовых ставить кучи серебра против меня. Их найти не так сложно.

Он сделал театральную паузу, чтобы сосредоточить на себе внимание, прежде чем продолжить:

— Люди и гуаи охотно ставят деньги на тех, кого любят или против тех, кого ненавидят. Любовь братьев-учеников и сестёр-учениц мне точно не светит. Значит нужно раздуть ненависть. Распустите по секте слух о том, что Гелат намерен сразиться со мной, негодяем, из-за которого достойный кандидат в ученики лишился ядра. Упирайте на «негодяя». Кстати, если разговоры дойдут до Гелата, это отрежет ему возможность передумать в последний момент. И вообще, поливайте меня дерьмом. Чем больше учеников жаждут увидеть, как мне бьют морду, тем лучше. Только делайте всё втихую, чтоб самим оставаться ни при чём. А то на вас могут сильно обидеться. Потом, когда все узнают, на кого вы ставили. Так что перемывать мне кости в открытую вам нельзя. Но вот, скажем, если доведётся говорить один на один с известным болтуном, то расскажите ему какую-нибудь мерзость обо мне «по секрету». И так далее.

— Мы всё это можем, конечно, — обманчиво мягким тоном ответил Нарлано. — Вот только матушка мне говорила, что если человек или гуай ради выгоды готов обмазываться дерьмом — то он и сам дерьмо. И с таким лучше дела не иметь. Рано или поздно, себе же дороже выйдет.

Надо сказать, Вален ожидал иной реакции. Но за последние пару дней он уже пару раз ошибался в оценке окружающих… Да и не будь этих ошибок, он бы всё равно заранее проверил свою идею, выложив её Наттару. Поэтому, он был готов заранее к именно такому ответу.

— Знаете, зачем Вален всё это придумал? — тихо спросил Наттар. — Затем, проглоти меня земля, что я теперь в долгах по уши. Ещё не слышали, как мне Пилюлю Небесного Равновесия у Хранительницы Лерии покупали? Не в курсе, что мне три тысячи духовных нефритов нужно отдать через десять лет? И это он ещё половину долга на самого себя взял! А вот сейчас изобрёл способ, как бы нам хоть часть этих деньжищ добыть поскорее.

Нарлано и Ратанг невольно ахнули, услышав сумму.

— Нарлано, а ну извинись перед Валеном, а то придётся нам драться прямо здесь и сейчас!

Наттар сыграл свою роль прекрасно. Тем более, что ему требовалось лишь говорить правду… как он её понимал.

И Нарлано с Ратангом поверили. Нарлано накрыл ладонью кулак и склонил голову перед Валеном:

— Неразумный младший просит его извинить. Не скажу, что моя матушка была неправа. Вот только мой почтенный батюшка к её словам добавлял: достойный практик может не то что измазаться в дерьме, а через целое море дерьма проплыть, если нужно ради друга.

— Ничего страшного, — улыбнулся Вален. А в душе выдохнул с облегчением. Он поставил на то, что Наттар — именно тот искренний, честный парень, каким кажется. Ставка сыграла. Заодно убедился, что среди соучеников у него репутация искреннего, честного парня. Напряжение от необходимости полагаться на гуая, которого знаешь без году неделю и его способность вовремя сказать нужные слова, наконец, исчезло.

Глава 24. Ошибка Валена.

Вален тщательно обдумывал, как ему реагировать на любые представимые слова и действия окружающих, чтобы не выдать себя. И прокололся, отреагировав не на слово или действие, а на отсутствие привычного действия.

Это был очередной день отдыха в горах, на фоне красот природы. Или забега по полосе естественных препятствий, на которых обычный человек переломал бы себе все кости. Смотря с какой стороны взглянуть. Со стороны Валена это и вправду казалось отдыхом. Арама вывозила учеников на летающей лодке во всё новые места — каждое со своей особой красотой. Зелёные долины в окружении белоснежных кряжей, ярко-голубые горные озёра, в которых спадали сверкающие водопады, скалистые склоны, переливающиеся фантастическими пастельными цветами, леса, где могучие деревья были подобны башням, пытающимся померяться вышиной с горами, целые острова летающих скал над бездонными пропастями.

Сегодня они с Наттаром бежали трусцой по широкому плато, где над ковром зелёной травы там и здесь вздымались столбами величественные камни. Бежать, не сбавляя темпа, им помогали здоровенные и кусачие чёрно-золотые мухи, мигом подбиравшиеся к тем, кто задерживался на одном месте. Впрочем, на ровной дорожке ученики теперь могли бы не сбавлять темпа от рассвета до заката. И даже не слишком вымотаться к вечеру. Бежать по густой траве, которая цеплялась за ноги, в которой маскировались камни, готовые отбить пальцы неосторожному и ямы, радостно помогающие подвернуть ногу, было сложнее. Но местами земля становилась ровной и тогда у Валена появлялось время полюбоваться видами — от пиков самой Секты Шести Печатей, поднимавшихся невероятным каменным лесом по левую руку, до подпирающей небо тройной заснеженной вершины по правую.

Красоту и величие пейзажа дополняло небольшое стадо бессмертных оленей пасшееся чуть в стороне от их маршрута.

Как Вален узнал после второго выхода в горы, почти все животные на свете, крупнее червей с насекомыми, имели собственные духовные ядра. Большинство из них, подобно людям, рождались, жили и умирали с обычным серым ядром. Но некоторая часть, по прихоти судьбы, или благодаря врождённым способностям, становилась на путь культивации духовной энергии, начинала набирать цвета. Не как практики, а как все прочие — за счёт одной лишь долгой жизни. Вот только у них над двуногими было одно преимущество. Преимущество, которому практики глубоко завидовали, да только воспроизвести его не могли. В момент получения первого цвета ядра зверь становился бессмертным. Старость и дряхлость отступали навсегда, теперь животное лишь росло и набиралось сил. Человеку или гуаю долголетия хватало для двух цветов, не более. Зверь, мог прожить тысячу лет и получить все семь цветов. Говорили, что это ещё не предел, что легендарные цари зверей могут даже соперничать с Досточтимыми практиками.

Так или иначе, бессмертные звери тянулись к благодатным местам, наполненным силой небес и земли, таким как Горы Шести Печатей. И эти горы стали бы чрезвычайно опасным местом для практиков-недоучек, если б старейшины секты не истребляли хищных и просто агрессивных зверей.

Бессмертные олени агрессивными не были и защищать свою территорию от пробегающих двуногих не пытались. То ли они вообще не боялись людей, то ли умели инстинктивно оценивать их силу. Пара стоявших поближе самцов обернулась в сторону двух учеников с любопытством, а не страхом. Шерсть величественных животных блестела как серебристый мох, покрытый утренней росой, а ветвистые рога, казалось, вобрали в себя лунный свет. Меньшему из них голова Валена едва достала бы до середины груди. Их аура спокойной силы и уверенности в себе ощущалась почти физически — даже на почтительном расстоянии. И почти наверняка они обладали особыми звериными способностями. Двое учеников действительно не представляли для них никакой угрозы. Даже копья и стрелы в руках серых ядер оказались бы не страшнее укусов тех же мух.

Ну а незримо парящую над головами Валена с Наттаром летающую лодку, в которой сидели Арама и Кантос, звери просто не заметили.

Естественно, Арама не отпускала Валена без защиты в глушь, где его легко может найти тайный враг. Она всегда была рядом. А порой к ней присоединялся и Кантос. Как он говорил — чтобы Арама тоже могла отдохнуть, пока кто-то другой караулит учеников и высматривает опасности.

Залюбовавшись оленями и задумавшись, как работают заклинания скрытия, обманувшие чутких зверей, Вален чуть не упал, споткнувшись о кочку. Мысленно обругал себя за то, что отвлекается на неважные вещи. Может быть, поэтому ему так плохо даётся медитация?

Для отдыха Арама выбрала место у края плато, рядом с быстрой горной речкой обрушивавшейся вниз шумным водопадом. Здесь не было слепней и прочего гнуса, зато были ровная площадка для костра и камни, чтобы на них сидеть. Практикам не требовалось дров, чтобы устроить огонь, но Кантос всё равно притащил охапку из леска внизу, достигнув его в два невероятных прыжка и так же вернувшись.

— Волшебный огонь — весь такой ровный, удобный и скучный, — сказал он.

Как видно, по той же причине сегодня обошлись без готовой еды, которую можно было носить в кольце-хранилище. Время внутри пространства, создаваемого кольцом, шло так же, как во внешнем мире, так что блюда остывали и со временем могли испортиться. Но помещаемые туда предметы зависали в пустоте, а не нагромождались друг на друга, так что в кольце можно было перенести даже изысканно украшенный торт, не повредив ни единого завитка крема. Но никаких тортов на этот раз не предполагалось — только хлеб и сырое мясо, шашлыки из которого ещё предстояло пожарить на костре. Кантос занялся этим сам, заявив, что в суровых походных условиях готовка — мужское дело.

Арама уже успела избаловать Валена своей едой. А всё-таки, когда вокруг костра распространился необычайно сильный насыщенный аромат жареного, он почувствовал, как у него текут слюнки.

— Мясо бессмертного оленя, — пояснил Кантос. — Убил собственными когтями. На этом плато их валить запрещено, а вот тех, кого стадо прогнало или кто сам ушёл, потому что заматерел и решил искать место получше — пожалуйста. Отлично помогает в закалке тела. Никакого вреда, кроме пользы — как духовный ингредиент усваивается на раз, а паразиты с болезнями у бессмертных зверей бывают редко и всегда такие, что даже слепой, вроде меня, сразу заметит. Ну и, главное, вкусно, пальчики оближешь!

Глава 25. Укрепление тела и разума.

Разговор по душам – ну, настолько по душам, насколько это было возможно –оставил Валена измотанным сильнее чем десять тренировок. А всё же, он не упустил некоторых важных деталей. Например, того, что Арама была частью рода Кас во всём, кроме крови и наследуемой через неё Печати. Это он предполагал и раньше, а сейчас убедился.

А вот странные слова Кантоса про Наставников Секты Шести Печатей заставили задуматься о других своих предположениях.

Конечно, жизнь наследников Печатей была трудной, опасной, часто мучительной. Мало того, что вокруг них крутились всевозможные интриги. Мало того, что родные братья и сёстры становились врагами. Вален теперь знал, что по достижении пяти цветов ядра все наследники Печатей обязаны проходить особое Испытание Наследования в древнем и тайном святилище секты. С этого испытания возвращалось большинство, но не все. А исключительные гении иногда возвращались Наставниками, заменив своего предшественника, якобы остававшегося в святилище навсегда.

Вален подозревал, что это загадочное Испытание в действительности было поединком по особым правилам, на котором иногда погибали. И ученики, конечно, погибали гораздо чаще. Но даже так, обычай выглядел не слишком зловещим и кровавым. Не настолько, чтобы Кантос оборвал себя на полуслове.

Или слова Кантоса просто показались ему несущими какой-то особый смысл? Может старший ученик просто говорил про Наставников использующих мальчишек-учеников как пешки в своих интригах и ссорах?

Вален мысленно вздохнул и отложил этот вопрос в долгий ящик памяти. До пяти цветов всё равно ещё целая вечность.

*****

Тренировочная кукла покачнулась, и в очередной раз отступила. Её белая броня была испещрена алыми пятнами, отмечавшими, куда попали удары Валена.

Тот усмехнулся по себя. Теперь не выглядишь неприкасаемым идеалом бойца, кусок бумаги?

И тут же едва не получил белым кулаком в голову. Кукла не умела уставать, пугаться, терять волю под давлением превосходящего противника. Сейчас на ней не висело почти никаких ограничений. Её движения были великолепным образцом мастерства рукопашного боя, её сила и скорость соответствовали практику с десятью звёздами таланта и телом, которое в Секте Шести Печатей сочли бы идеально закалённым. Вне всякого сомнения, сейчас она взболтала бы Валену мозги – если б тот не предугадал удара духовным чувством!

Духовное чувство сложно описать тому, кто такого чувства не имеет. Оно не было способностью ощущать незаметную для прочих энергию… вернее говоря, это оказалось лишь самой малой его частью. Оно не было способностью смотреть в незримый мир. И оно не было способностью заглянуть на миг в будущее, чтобы заранее увидеть действия противника. Если б Валена с ножом у горла заставили дать описание, не перегруженное поэтическими выражениями, он бы сказал так: духовное чувство не просто делало все обычные чувства полнее, а изменяло то, как практик воспринимает мир. И название «духовное чувство» описывало это изменение самым буквальным образом.

Там где простой смертный видит только мёртвую материю, или бессмысленный хаос жизни, практик потихоньку начинает воспринимать дух предметов и существ. Их назначение. Не настолько, чтобы сразу дойти до сути вещей. Куда уж там. Даже Уши Зеффара, если их обратить на самый незамысловатый камушек или травинку дадут лишь одностороннее понимание. А всё же, начальных стадий духовного чувства хватало, чтобы увидеть, скажем, в какую чашку с чаем Арама положила сахар, который должен сделать чай слаще, а в какую соль, которая должна сделать чай противным на вкус.

Ещё их хватало, чтобы уловить смысл, назначение движения противника, уже в тот момент, когда противник только готовится начать это движение.

Вот и сейчас Вален, хоть и отвлёкся, отреагировал с нечеловеческой быстротой. Миг – и рука куклы перехвачена, а сама она теряет равновесие и катится по траве после броска.

– Неплохо, – кивнула Арама. – Даже хорошо.

Вален утёр пот со лба, широко улыбнулся:

– Что-то меня в твоей похвале пугает, мама.

Не испытывать опасений сложно, потому что сердцу не прикажешь, а скрыть свои эмоции ещё сложнее, так что теперь он старался почаще переводить всё в шутку.

– И правильно пугает, – Арама улыбнулась в ответ, подошла к кукле, провела двумя пальцами по её затылку. – Теперь у неё духовное чувство практика с одним цветом. Такого как Гелат. Ну-ка попробуй снова.

Едва лишь кукла шагнула к Валену, как его глаза разом сузились. Он попятился, уклоняясь от первой пары ударов – а затем вдруг рванулся вперёд, как слетевшая с тетивы стрела. Обрушил на безмолвную противницу серию молниеносных ударов, каждый из которых сейчас легко мог проломить дубовую доску – в голову, в бок, снова в бок, коварная попытка подсечь ногу и тут же…

Вместо того, чтобы провести задуманный хук в челюсть, сам Вален отлетел на два шага, еле удержавшись на ногах. Мрачно уставился на куклу, ударившую голой ладонью, а не сжатым кулаком. Когда-нибудь она поплатится за такое неуважение. Если говорить словами Кантоса. Но сейчас… если бы они сейчас сражались по настоящему, то её удар мог бы сместить ему ядро.

– Я вдруг перестал ощущать её дух, – сообщил он. – Она не быстрее и не сильнее, она словно стала опять… пустой. Но как?

– А так, сын мой, что природная чувствительность, как у тебя и полноценное духовное чувство – две большие разницы, – Арама отстранила куклу и протянула Валену руку, помогая ему встать. – Ты чувствуешь духовную энергию в других – но пока не умеешь скрывать свою собственную. Поэтому кукла с духовным чувством практика одного цвета тебя читает. А ты её нет. За счёт одного лишь дарования не проскочишь целый большой этап развития. Ну-ну. Не дуйся.

– И вовсе я не дуюсь!

Арама повеселела ещё больше. Ей нравилось, если Вален иногда вёл себя по-мальчишески. Вероятно, напоминало о настоящем Валене…

Глава 26. Первый цвет духовного ядра.

Араме принадлежал весь горный пик, на вершине которого стоял её скромный дом. Гротов для медитаций там имелось с полдюжины. В том числе и особый грот, помогавший становлению практика. Пребывание в нём стимулировало прорыв не хуже предназначенных для этого пилюль.

Сейчас Вален сидел в позе лотоса посреди этого тихого, прохладного грота. Вокруг царил почти полный мрак – лишь в стороне далёкого входа виднелся тусклый дневной свет. Мрак и спокойствие.

А вот внутри Валена всё было иначе. Он чувствовал себя словно растянутый до предела пузырь, в который продолжают и продолжают вдувать воздух. Или, скорее, словно громоотвод, раскалившийся от незримых молний. Которыми теперь обернулись привычные искорки духовной энергии. Его тело покрывала испарина, каждая жилка, каждый мускул были болезненно напряжены. Рассказы о том, что по достижении определённого рубежа преобразование тела и прорыв к первому цвету запускаются сами собой, не лгали.

И спокойный, лёгкий процесс не назовут «прорывом».

Недостаточно просто терпеть боль! Чтобы первый цвет проявился правильно, чтобы заложить фундамент для последующего самосовершенствования, необходимо осознанно управлять бушующей внутри духовной энергией. Необходимо радостно принять обжигающие молнии и направить их по собственным нервам, испепеляя преграды на пути этой энергии. Выжигая и преобразуя. Переплавляя нервы в меридианы.

Эти слова были метафорами не более чем наполовину.

Вален не знал, сколько времени уже сидит здесь. Казалось, что прошла вечность. Малейшее движение, малейшее нарушение концентрации, могли испортить прорыв. В худшем случае, практик становился калекой. Такое происходило довольно редко, когда незадачливый ученик вообще не умел медитировать или терпеть боль. А вот мелкие трещинки в том самом фундаменте были обычным делом. Искривления меридианов. Остаточные загрязнения. На первом цвете всё это не сыграет большой роли. Разница в духовной энергии между тем, кто прорвался идеально и тем, кто прорвался посредственно, будет очень мала, почти неразличима. Проблемы можно вообще проглядеть, если рядом не окажется эксперта уровня Кантоса.

Но со временем трещинки, все до единой, вырастут в пропасти, преграждающие путь к высоким цветам.

Кантос, конечно, был рядом. Только если надеяться, что за тебя твою работу сделает дядя, наворотишь таких косяков, что уже никому не исправить. Пора отвечать за свои мысли, что немного физической боли – это ничто. Пустяки, по сравнению с предстоящими сложностями. Вален очистил ум от всего, не относящегося к прорыву, упорно концентрируясь на своём теле и пылающих нервах.

Прошла ещё одна вечность, прежде чем он почувствовал качественное изменение. И в этот момент он едва не утратил контроль. На миг боль стала острой. Казалось, будто его ядро готово треснуть, расколоться, вырваться из груди. Казалось, будто нервы готовы вспыхнуть вполне буквальными пламенем и превратить плоть в пепел. Вален знал, что происходит. Формирующаяся система меридианов решительно переросла возможности серого ядра. Циркулирующая по телу духовная энергия стала слишком велика, чтобы её контролировать. Даже при полной концентрации на этом процессе.

Это был критический момент. Кантос не раз говорил, что весь суровый отсев кандидатов, все «Восхождения из бездны» и другие беспощадные состязания, существуют ради этого момента. Ученика можно заставить тренироваться пинками. Если ты богат и готов рискнуть, большую часть тренировок можно заменить приёмом пилюль. Но никакое принуждение, никакие внешние средства не помогут сейчас, на решающей стадии прорыва. Здесь всё решает собственная воля практика. И Вален сфокусировал всю свою волю, усмиряя ярость молний, направляя хаотичные, непокорные потоки духовной энергии в одну точку.

В ядро.

Молнии сопротивлялась, пытаясь вывернуться, но тщетно. Вален стягивал и сжимал их, уплотнял энергию, пока ядро не запылало как раскалённый добела кусок металла. Пока сам он не достиг предела способности терпеть боль и внутренний хаос. А затем, сам не понял как, вытерпел ещё несколько вдохов. И тогда в глубине его тела раздались звон и треск – словно хрустальный колокол ударил и тут же разлетелся на тысячу частей.

А за этим последовал взрыв.

Вален потом не мог это описать другими словами. Казалось, свет, ослепительный и горячий, разорвал его изнутри. Казалось, тело рассыпалось на частицы, а в следующий миг собралось вновь – уже иное.

Когда сознание вернулось к нему, боль исчезла. Какая там боль – он ещё никогда в своей жизни не чувствовал себя настолько хорошо. Не воспринимал мир так чётко. Грот больше не был для него тёмным. Он ясно слышал шум ручья и свист лёгкого ветерка снаружи.

И очень остро чувствовал омерзительную слизь, покрывавшую его кожу, пропитавшую одежду, волосы. Вален поднял руку к глазам, поглядел на чёрные разводы. Остатки выжженных в ходе прорыва загрязнений тела, нечистоты, вышедшие через поры кожи в момент преобразования. Чем их больше, тем прорыв лучше. И тем сильнее желание поскорее смыть их с себя.

Для этого в сотне шагов от грота имелся чистый ключ. В почти вертикальной скале были вырублены ступени, чтобы подойти к нему. Насыщенная духовной энергией вода, била из камня и стекала маленьким водопадом, наполняя каменную чашу, прежде чем вылиться из неё и исчезнуть в пропасти.

Вален мылся долго и со вкусом. Вода горного источника была ледяной. Нет, благодаря энергии в ней она морозила ещё сильнее льда. Но сейчас холод ощущался лишь как приятное покалывание в теле. Вместо онемения и дрожи, он заставлял кровь быстрее течь по обновлённым жилам.

Недалеко от источника Вален нашёл стопку свежей одежды, аккуратно придавленную тяжёлым камнем, чтоб не унесло ветром. Покачал головой. С момента, когда этим утром появились первые признаки прорыва, сам он был целиком поглощён своим состоянием. Не подумал о такой простой вещи, как новый халат с бельём. А вот Арама подумала. Метафорическую смерть и реальное перерождение практику полагалось встречать в одиночку. Так что сейчас все ждут Валена в доме наверху. И тем не менее, Арама нашла способ позаботиться о нём.

Глава 27. Представление секте.

Истинное святилище Секты Шести Печатей было тайным и располагалось глубоко под землей. Его не видал никто, кроме Наставников и наследников, достигших как минимум пяти цветов.

Но там проводились лишь Испытания Наследования и другие важнейшие церемонии. Для заурядных ритуалов, вроде приёма новых внешних учеников, предназначался Храм Прародителей и Почитаемых Предков. Расположен он был на широком плато в самом центре Гор Шести Печатей, между храмом Древних Божеств и почти заброшенным храмом Вечного Неба. С одной стороны, центральное положение — почётное. С другой, пики, на которых строили свои родовые жилища Наставники и располагались Залы секты, поднимались высоко над этим плато. Символизм нехитрый — мы уважаем великих предшественников, мы уважаем богов, но мы надеемся превзойти их всех.

Высеченный из чёрного базальта храм выглядел сурово Шесть круглых башен стояли на шести углах приземистого каменного гексагона, словно шесть титанических гвоздей, приколотивших его к земле. Ни окон, ни украшений. Идеально гладкие стены, не потускневшие от дождей и ветров. На них не рос мох, к ним не подлетали птицы. Двери в три человеческих роста высотой были выкованы из тёмного железа.

Сейчас Вален прошёл в эти двери вместе с тринадцатью другими свежеиспечёнными практиками, достигшими первого цвет ядра за лунный месяц. Негусто нынче прорвавшихся. Во внешнем кольце Секте Шести Печатей располагались десятки школ для кандидатов в ученики. Та, из которой выдернули Наттара, была не самой большой. В секте учили всех, кто подходил по таланту.

Вален поначалу удивлялся этому. В чём выгода, если внешним ученикам, не набравшим долгов, позволено оставлять секту по желанию? Может, не набрать долгов почти невозможно? А потом сообразил, что мыслит стандартами, неприменимыми к окружающему миру. Миру, где один гениальный практик может набрать цветов и стать сильнее, опаснее, полезнее ста тысяч посредственностей. Смысл здешней системы в том, чтобы искать таких гениев. Делая Секту Шести Печатей привлекательной для них. Мелочные выгоды, которые можно получить, выжимая деньги из простых смертных или накладывая строгие обязательства на учеников, совершенно ничтожны рядом с выгодой, которую можно упустить, упустив всего одну восходящую звезду. Потому надо учить всех, у кого есть хотя бы намёки на талант, не отпугивая никого.

И потому четырнадцать новых практиков за месяц — число небольшое. И удивительным совпадением было то, что в этой группе Вален заметил знакомое лицо.

Ну, отчасти знакомое. Он не узнал бы её, если б они не встречались пару раз за прошедшие полгода, когда Вален обсуждал детали кампании по дискредитации себя самого с доверенными одноклассниками Наттара. Нарелла, сестра Нарлано. Ещё недавно она выглядела немного уменьшенной и чуть более женственной копией своего накачанного брата. Теперь роста и мускулов у неё не убавилось. Зато сильно прибавилось женственности. Наиболее выдающиеся признаки таковой едва помещались в некрашеный серый халат — на церемонии все новые практики носили одинаковые халаты.

Вален усмехнулся про себя. Даже простое пользование духовной энергией постепенно изменяло тело. Прорыв иногда менял его довольно сильно. Если заставлял практика признаться себе в ранее подавленных желаниях и взглянуть на себя с новой стороны.

Женщина-гуай заметила внимание Валена. Улыбнулась на миг самым краешком рта. Другие ученики тоже заметили, куда он смотрит, но истолковали по-своему. Вален почувствовал на себе негодующие взгляды. Все кроме него здесь были белыми халатами, не принадлежавшими к одному из шести наставнических родов. Парням явно не нравилось, что наследник, да ещё такой ублюдок как Вален, пялится на девушку из их круга. А Вален лишь усмехнулся про себя и продолжил глазеть на её прелести, да ещё придал лицу самый наглый вид. Прекрасный штрих к образу низменного подонка. Да и зрелище, если честно, приятное.

Негодующие взгляды стали свирепее. Один из учеников, посильнее прочих, даже попытался заехать Валену локтем в бок, когда их маленькая группа проходила в полуоткрытые двери. Ну и дурак. Мог бы сперва воспользоваться духовным чувством, которое у него должно было хоть немного открыться после прорыва. Сразу понял бы, что Вален для него непроницаем. А значит его собственные намерения — проницаемы для Валена.

Но он просто попытался заехать локтем. Потерял равновесие и чуть не упал, когда Вален вовремя замедлил шаг, заставив удар пройти мимо, и поставил ему ловкую подножку.

Мрачные взгляды старейшин, ожидавших в глубине храма, обратились на незадачливого ученика, нарушившего спокойствие церемонии. Те из них, кому было не всё равно, безусловно заметили, что споткнулся он не просто так. Как и то, что начал он первым. Вален затылком чувствовал, как он краснеет со стыда.

Сам же Вален с того момента, как вступил внутрь храма, сделался образцом скромного достоинства, смотря строго перед собой. К дальнему концу обширного зала. Там, под широкими крыльями статуи Досточимой Очищенная Душа стояли троё старейшин, которым предстояло принять новых учеников в Секту.

По обычаю, среди них обязан был быть Наставник. По обычаю, Наставникам не позволялось лично принимать своих собственных учеников, а тем более — родных детей. Арама сейчас расположилась сбоку, под статуями знаменитых Наставников прошлого, вместе с Наттаром. А ритуал вёл Наставник Юламар Юон, выглядевший лет на пятьдесят гуай, лысый, с сухой кожей, переходившей в сухую чешую ящерицы. Поверх зелёного халата своего рода, Юламар надел тяжёлый белый плащ, расшитый разноцветными символами Шести Печатей.

— Сегодня вы, четырнадцать молодых практиков пришли сюда, чтобы связать свой путь с Сектой Шести Печатей, — заговорил он, когда Вален с остальными подошли поближе и отвесили подобающие поклоны. — Своим прорывом к первому цвету, вы все доказали, что у вас есть талант и упорство. Вы все по праву можете называться практиками. Но понимаете ли вы, какой чести сейчас удостоитесь?

Глава 28. Арена.

Некоторое время назад.

– Если кто-то и вправду желает меня убить, то на арене они повторят попытку, – сказал Вален за ужином, через пару дней после своего прорыва. – Почти наверняка.

Арама с Кантосом переглянулись и ответили в один голос:

– Это невозможно.

– Я ведь приду смотреть бой.

– Кайлео и Закаро тоже могут прийти. Если бы наш враг мог не бояться стольких Наставников, ты уже давно был бы мёртв.

Вален предвидел подобную реакцию:

– Убийца может оказаться одноразовым, выпущенной стрелой.

– Марионетка? – покачал головой Кантос. – Здесь всё-таки Секта Шести Печатей. Человека или гуая под контролем сознания заметят в два счёта.

– А зачем ему быть под контролем сознания? – Вален чуть улыбнулся, видя недоумение на лицах старших. – Ну мам, ты же сама говорила – если есть время на подготовку, искушённому эксперту не нужно подчинять человека волшебством, чтобы заставить его убивать. Хватит простых слов. А время есть. Ну, было. Про то, что Гелат хочет схватки со мной на арене уже давно все ученики болтают. На трибунах арены соберётся толпа людей, которые меня ненавидят. Если я выиграю, они будут так беситься, что замаскируют почти любое убийственное намерение. Сразу после поединка – идеальная возможность для нападения. Руками какого-нибудь идиота. Другой такой может не представиться.

– Погоди-ка, – Кантос вдруг хлопнул тяжёлой ладонью по столу. – А чего ж ты собрался драться, если так думаешь? Зеффар меня побери, да ты ведь нарочно распалил против себя полсекты!

– Старший Кантос, – спокойно ответил Вален. – Я распалил против себя полсекты именно потому, что я хотел дать нашему врагу идеальную возможность. Ну, то есть, собственные деньги мне и Наттару тоже не помешают. Но это лишь полпричины.

– Ты хочешь выманить его на живца! – воскликнул Наттар.

– Ну, не его самого. Но ведь теперь, когда мы знаем, что искать, даже из простого орудия, выпущенной стрелы можно будет вытрясти что-то полезное. Да и совсем простым орудием тут не обойтись. Всё-таки рядом будете вы и ещё куча опытных практиков. В убийцу придётся превращать кого-то сильного, а такие люди обычно на виду. Или снабжать сильным оружием, а такое не берётся из ниоткуда. В общем, может появиться хоть какая-то зацепка! Вместо одного большого ничего.

Эти слова были верны. Сбор информации о том, чем прежний Вален занимался, пока Арама сидела в уединённой медитации, не дал никаких результатов. В эти полгода он читал книги и тренировался без усердия. Много шатался по секте, несколько раз посещал Зал Мечей. Вроде бы, там и встретился с Люме Лин – которая, кстати, так пока и не вернулась. Вроде бы, больше ни с кем не общался. Ни с кем, кого удалось бы выявить. Волшебные барьеры вокруг дома Арамы не вели записи приходивших. И не замечали их скрытых злых намерений, только явную агрессию.

В общем, Люме Лин теоретически могла рассказать что-то интересное. Но если не теоретически, а реально, то следы, оставленные скрытым врагом, вполне описывались словами «одно большое ничего».

Зато само их отсутствие всё более отчётливо указывало на существование этого скрытого врага. Слишком зияло отсутствие у прежнего Валена рациональных причин идти в запечатанное хранилище. Слишком зияла невидимость человека – или гуая – который подговорил его туда идти. Не настолько Вален был затворником, чтобы его новый знакомый остался незамеченным всей сектой, где полно любопытных глаз. Люме же заметили. Значит, ложный друг прилагал сознательные усилия, чтобы скрыть себя.

В общем, ловля на живца была единственным вариантом. Альтернатива – тупо сидеть и дожидаться нового удара. Это Валена не устраивало.

Арама тут же поняла его логику:

– Хитро задумано. И возможно, что другого способа схватить негодяя за руку у нас нет. Но лучше б, сынок, ты предупредил нас пораньше. Тогда бы мы смогли обдумать всё вместе.

Вален изобразил раскаяние:

– Извини. Признаться – до прорыва сам был ни в чём не уверен. Даже в том, смогу ли драться.

Арама лишь покачала головой и улыбнулась. А вот Кантос не скрывал злости:

– Обратиться к Залу Наказаний, чтобы стерегли арену понадёжнее, не выйдет. Хорошо если Ронкая удастся туда вытащить в день боя, не выдавая наших планов. Он там единственный полностью надёжный, любой из остальных может оказаться в одной постели с нашим врагом. Араму другие Наставники могу отвлечь какой-нибудь дурью в самый неудобный момент. Выходит, это мне тебя караулить и ловить убийцу, которым может оказаться кто угодно?

– Думаю, что у вас прекрасно получится, старший Кантос, – улыбнулся Вален.

– Дурацкая это затея, – пробурчал тот. – Не люблю такие хитрости. Ну да теперь уж ничего не поделаешь.

*****

Сегодня.

Вален потратил немало времени на одевание, перед тем как выйти из дому и отправиться на поединок. Вместо обычного синего халата, на нём сейчас был особый, сделанный специально для этого дня. С целым набором потайных карманов, по которым надо было аккуратно рассовать все сюрпризы, приготовленные для Гелата. Затем надеть пояс с мечом и кинжалом – на этом поясе, кроме клинков, теперь висели бомбы, слишком большие, чтобы спрятать их в карман. Последние несколько дней Вален усиленно отучался от приобретённой за полгода привычки доставать всё нужное из пространственного кольца. Ведь на арену кольцо не пропустят, как и все прочие сокровища.

Арама критически осмотрела его перед выходом. Смахнула с халата невидимую пылинку.

– Учителя обычно дарят ученикам их первое оружие в день их представления секте. Но я подумала – лучше тебе не отвлекаться на вещи, бесполезные в предстоящем бою. Твой подарок я оставлю у тебя в комнате.

– Ну вот, ещё одна причина закончить всё поскорее и вернуться, – улыбнулся Вален.

– Возвращайся живым.

Несколько ударов сердца Арама смотрела на него. Потом добавила:

– К Зеффару околичности. Скажу прямо. Если будешь тяжело ранен, если тебя зажмут в угол – сдавайся. Никто здесь не станет за это упрекать.