Чистокровная землянка для Властителей космоса

Глава 1

Я стою на верхней ступеньке высокой передвижной лестницы и аккуратно ставлю очередной том на полку.

Сдерживаю слезы.

Двадцать четыре часа назад я была почти счастлива…

Девственность казалась мне чем-то хрупким, почти священным, и я хотела отдать её именно Толику.

Потому что влюбилась.

Вчера он опаздывал. Я сидела в полумраке своей маленькой квартиры, прислушиваясь к звукам в подъезде. И вот, наконец, шаги на лестнице. Его шаги. Я бросилась к двери, чтобы распахнуть её, но замерла, когда услышала его голос.

Он говорил по телефону.

– Да расслабься, я скоро буду, – его смех был лёгким, беззаботным. – Задержусь немного у своей мыши, и к тебе.

Сердце ухнуло куда-то в пятки. Мыши?

– Да какая она скучная, ты не представляешь, – продолжал он, и каждое слово было как пощёчина. – Тихая, серая мышь. Но удобная, знаешь ли. Да нет, не догадается. Она же в книжках своих живёт, в облаках витает. Так что минут сорок, и я у тебя, котёнок.

Котёнок. А я – мышь. Серая, скучная, удобная мышь.

Я помню, как отступила от двери на ватных ногах.

Как потушила свечи дрожащими руками.

Когда он наконец позвонил в дверь, я открыла ему с самым безразличным лицом, на какое была способна, и сказала, что всё отменяется. Что у меня болит голова. Он даже не стал спорить.

И вот я здесь.

Переставляю книги.

Пытаюсь занять руки, чтобы не дать воли слезам, которые душат меня со вчерашнего вечера.

Прячусь в тишине библиотеки, в своей привычной норке, куда я сама себя и загнала.

Может, он прав? Может, я и есть просто серая мышь, место которой среди пыльных фолиантов?

Именно поэтому я не сразу понимаю, что звук, который я слышу – не плод моего воображения. Сначала это просто шорох где-то в дальних рядах.

Я хмурюсь.

Шорох повторяется ближе, и к нему добавляется глухой, странный стук. Моё сердце замирает и тут же срывается в галоп.

Я застываю на лестнице, вглядываясь в полумрак. И вдруг из-за поворота следующего стеллажа, прямо на меня выскакивает… нечто.

Оно высокое, с двумя руками и серой кожей. Глаза светятся тусклым, но пронзительным красным.

Первобытный, животный ужас затапливает сознание, и из моей груди вырывается пронзительный крик. Пальцы, мертвой хваткой вцепившиеся в поручни, сами собой разжимаются. Мир накреняется. Лестница подо мной теряет равновесие.

Я лечу вниз.

Перед глазами мелькают корешки книг – красные, золотые, черные.

Но удара не происходит.

В тот самый миг, когда кончики моих пальцев должны коснуться пола, реальность трескается, как тонкое стекло.

Паркет подо мной идет рябью, как поверхность воды, в которую бросили камень. Ощущение падения меняется из стремительного полета в медленное, вязкое погружение.

Тело теряет вес, превращается в эфемерную оболочку, не чувствующую ни холода, ни тепла. Я кувыркаюсь в этой пустоте, где нет ни верха, ни низа, а лишь безмолвное, плавное движение.

И вот – толчок.

Я приземляюсь на что-то... податливое. И теплое. Очень теплое.

Первые несколько секунд я просто сижу, не в силах пошевелиться. Мое сознание – как разбитое зеркало, и я судорожно пытаюсь собрать его осколки в единое целое.

Делаю первый, рваный вдох, и ноздри наполняет странный, незнакомый запах. Он чистый, немного терпкий, как озон после грозы, с едва уловимой мускусной ноткой. Так не пахнет ни в одной библиотеке. Так вообще не пахнет на Земле.

Подо мной раздается низкий стон.

И в этот момент я понимаю две вещи.

Первое: то, на чем я лежу – живое.

Второе: оно дышит.

И еще… третье… в мои ягодицы упирается что-то очень твердое. Будто каменное.

В этот же миг стальные, горячие руки сжимаются на моих ягодицах.

Кажется… это мужчина.

Глава 2

Я слышу резкий, судорожный выдох прямо у своего уха, и хватка на мгновение усиливается.

Мужчина подо мной напрягается всем телом, и тот твердый предмет, в который я упиралась, кажется, становится еще тверже.

Затем одна из рук отпускает меня и тянется куда-то в сторону.

Раздается тихий щелчок, и прямо над нами загорается свет.

Он не похож на свет лампы. Мягкий, ровный, молочно-белый, он льется будто из самого потолка, не создавая теней. Я инстинктивно щурюсь, а когда глаза привыкают, опускаю взгляд и замираю, боясь дышать.

Я сижу верхом на незнакомом мужчине.

На совершенно голом, если не считать тонкого серебристого полотна, прикрывающего его бедра, мужчине. И он смотрит на меня.

Его глаза – первое, что я замечаю. Невероятного, невозможного цвета. Это не голубой и не серый, а цвет грозового неба, пронизанного серебряными молниями. В них нет сна, только шок, недоверие и что-то еще, более глубокое, темное, от чего у меня холодеют кончики пальцев.

Взгляд скользит ниже.

Его обнаженный торс выглядывает из-под одеяла, и я понимаю, что слово «мускулистый» – слишком простое для него. Это тело воина, созданное для битвы. Каждая мышца на своем месте, очерчена так рельефно, будто ее высек из камня гениальный скульптор.

Широкая грудь покрыта гладкой кожей бронзового оттенка. На плече я вижу сложный узор татуировки, похожей на сплетение черных шипов.

Он медленно, почти лениво, приподнимается на локтях. Одеяло соскальзывает ниже, открывая плоский живот с идеальными кубиками пресса и V-образную линию мышц, исчезающую под серебристой тканью.

Его взгляд тоже изучает меня.

Он скользит по моему лицу, растрепанным волосам, задерживается на губах, а потом медленно опускается ниже.

Я вдруг осознаю, что на мне все та же одежда: простая серая кофта и джинсы.

Одежда «серой мыши» из библиотеки.

В этом стерильном, футуристическом окружении, рядом с этим нереальным мужчиной, я выгляжу как ошибка.

Его брови хмурятся.

Он открывает рот, и я инстинктивно сжимаюсь, ожидая крика, ругани, чего угодно. Но вместо этого он произносит одно слово. Голос у него низкий, с легкой хрипотцой, которая вибрирует где-то у меня в солнечном сплетении.

И это слово – не на русском языке. Оно короткое, гортанное, похожее на команду.

Не дождавшись от меня ответа, он повторяет его снова, уже более настойчиво. А потом делает то, от чего моя душа ухает в пятки.

Он улыбается. Точнее, его губы изгибаются в подобии улыбки, но глаза при этом остаются холодными, как космос.

И его рука, та, что все еще лежит на моей ягодице, медленно ползет вверх, под свитер, по моей спине.

Твердые пальцы медленно скользят вверх по позвоночнику, и от этого прикосновения по всему телу разбегаются мурашки.

Я не двигаюсь.

Кажется, мой мозг решил выдать самый сексуальный сон в моей жизни.

Мужчина, что гладит меня по спине слишком идеальный, слишком большой… нереальный.

Его рука достигает моей шеи.

Большой палец ложится на пульсирующую жилку у основания черепа, и я чувствую, как мой пульс сбивается с ритма под его прикосновением.

Он слегка наклоняет голову, продолжая изучать меня, и снова произносит что-то на своем гортанном языке. Звучит как вопрос.

Я молчу. Что я могу ответить порождению собственного воображения?

В этот миг мужчина начинает медленно сокращать дистанцию между нашими лицами. Я чувствую его дыхание на своих губах – горячее, ровное.

Это просто сон, Ника.

Просто очень реалистичный сон.

Я даже закрываю глаза, полностью отдаваясь иллюзии.

Чувствую, как его горячее дыхание опаляет кожу на моей шее. А потом – легкое, почти невесомое прикосновение его губ у самого основания уха.

Его губы медленно, дразняще, начинают свой путь вниз по моей шее. С каждым прикосновением из моей груди вырывается тихий, сдавленный вздох.

Я должна быть в ужасе, но логика сна диктует свои правила.

Тело, преданное Толиком, униженное словами про «серую мышь», вдруг отзывается на эту нереальную ласку с ошеломляющей готовностью.

Губы мужчины опускаются ниже, к ключицам. Он находит ямочку у основания шеи и задерживается там на мгновение, а я чувствую, как его язык осторожно касается моей кожи.

Я открываю глаза. Его голова склонена к моей груди, и я вижу только черные, слегка взъерошенные волосы.

Рука, которая до этого лежала у меня на спине, скользит ниже, к пояснице, и прижимает меня еще плотнее к его мощному телу…

Глава 3

Голова мужчины опускается ниже, к моей груди.

Я с удивлением смотрю на его темную макушку.

Он утыкается носом в ложбинку между ключицами, прямо в вырез моей серой, дурацкой кофты, и замирает, вдыхая мой запах.

Его пальцы, до этого спокойно лежавшие у меня на пояснице, вдруг сжимаются, впиваясь в тело через одежду.

А потом я чувствую, как он ведет кончиком носа по краю выреза, его дыхание опаляет кожу.

Это простое движение, почти невинное, но мое тело прошибает такой острой и внезапной волной удовольствия, что я выгибаюсь ему навстречу и издаю тихий стон.

Тело, которое вчера назвали «скучным» и «удобным», вдруг оживает под ласками этого нереального мужчины. Оно откликается на каждое его движение с отчаянной, голодной жадностью.

Он не пытается сорвать с меня одежду. Вместо этого его рука скользит с моей поясницы вверх, под кофту.

Я вздрагиваю, ощущая прикосновение его горячей ладони к своей коже.

Он ведет рукой не спеша, будто изучая, запоминая каждый изгиб, пока его пальцы не накрывают мою грудь поверх тонкой ткани бюстгальтера.

Я резко вдыхаю. Сердце колотится где-то в горле, оглушая.

Он чуть приподнимает голову, и его грозовые глаза снова встречаются с моими. В них плещется темный огонь.

Не отрывая от меня взгляда, он медленно, почти демонстративно, начинает поглаживать мою грудь большим пальцем.

Круговые, дразнящие движения сводят меня с ума.

Одновременно с этим его губы находят чувствительную кожу над чашечкой бюстгальтера и оставляют на ней влажный, горячий поцелуй.

Я снова выгибаюсь и цепляюсь пальцами за его широкие, каменные плечи, пытаясь обрести хоть какую-то опору в этом водовороте ощущений.

Моя реальность сужается до нескольких точек: его горячая ладонь на моей груди, его влажные губы на моей коже и его пронзительный взгляд, который, кажется, видит меня насквозь.

Я уже вся дрожу, когда его рука чуть сдвигает ткань бюстгальтера и я тут же ощущаю его влажный рот на вершинке груди.

Он играет с ней, покусывает, оттягивает, кружит мне голову, а потом переходит ко второму соску, оставляя горячие следы.

Запрокинув голову, я смотрю на потолок и все перед глазами кружится.

Прежде чем я успеваю вдохнуть или осмыслить происходящее, он толкает меня на спину. Я падаю в утопающую мягкость чего-то, похожего на огромные подушки.

А он нависает сверху.

Он опирается на прямые руки по обе стороны от моей головы, и его тело – тень, накрывшая меня целиком. Он огромен, как скала, и я чувствую себя под ним хрупкой и беззащитной.

Не говоря ни слова, он цепляет пальцами край моей кофты и одним движением задирает ткань вверх, вместе с бесполезным теперь бюстгальтером.

Моя грудь полностью обнажается в ровном молочном свете.

И я чувствую его голодный взгляд на своей обнаженной груди, теперь уже чуть влажной. Он скользит по ней, как раскаленный металл, от ключиц к затвердевшим от его ласк соскам.

Этот здоровяк пожирает меня глазами, и под этим взглядом моя кожа горит, а внизу живота сворачивается в тугой узел новое, незнакомое мне доселе чувство – смесь первобытного страха и всепоглощающего желания.

Глава 4

Медленно, почти лениво, мужчина опускается ниже.

Я чувствую, как его волосы щекочут мне живот. Руки остаются на месте, держа меня в плену, а все внимание снова сосредотачивается на моей груди.

Он вдыхает мой запах, его горячее дыхание обжигает кожу, и я вижу, как он прикрывает глаза, словно пробуя на вкус долгожданное лакомство.

Затем он снова касается меня ртом, но на этот раз в его действиях нет и тени былой нежности или исследования. Это – чистое обладание.

Он берет в рот сосок, властно и глубоко, и в моей голове взрываются тысячи белых звезд. Я вцепляюсь пальцами в прохладную ткань простыней под собой и едва дышу.

По телу пробегают мурашки удовольствия.

Он полностью игнорирует мою реакцию, продолжая терзать мою грудь губами и языком, пока я не начинаю тихо скулить, умоляя его без слов то ли остановиться, то ли, наоборот, никогда не прекращать.

Когда я уже думаю, что больше не выдержу, он переключается на вторую грудь, одаривая ее такой же яростной, собственнической лаской.

В это же время одна из его рук оставляет свое место у моей головы. Я чувствую, как его широкая, горячая ладонь ложится мне на живот. Он просто держит ее там несколько секунд, давая мне привыкнуть.

А потом его пальцы медленно, неумолимо начинают скользить ниже.

Они проходят по кромке моих джинсов, находят жесткую пуговицу и замирают.

Мой взгляд встречается с его невозможными глазами.

Раздается тихий щелчок, а за ним – резкий, волнующий звук скользящей вниз молнии. Каждое движение отзывается электрическим разрядом внизу моего живота.

Прохладный воздух комнаты касается моей обнаженной кожи, и я вздрагиваю.

А потом чувствую его прикосновение.

Горячая, широкая ладонь ложится на низ моего живота. Он не делает ничего больше, просто держит руку, и под его ладонью собирается все тепло моего тела, превращаясь в один пульсирующий эпицентр желания.

И в этой оглушающей тишине он наклоняется к моему уху и произносит что-то снова на своем языке. Шепотом. Низким, гортанным, интимным.

Я не понимаю ни слова, но вибрации его голоса так близко к моей коже действуют, как спусковой крючок.

Волна чистого, незамутненного удовольствия прошивает меня от макушки до кончиков пальцев. Мое тело выгибается ему навстречу, вжимаясь в его ладонь, а из горла вырывается стон.

Он находит меня – влажную, горячую, готовую.

Его пальцы исследуют плоть осторожно, но уверенно, и от их первого же прикосновения к самой моей сути по ногам пробегает дрожь.

Это территория, которой не касался никто и никогда, но его пальцы мягко исследуют нежную кожу и я… кажется, совсем не против…

Он поднимает взгляд от того, что делают его пальцы, и снова смотрит мне в глаза. В них – темный, гипнотический огонь. Он наблюдает за тем, как я разваливаюсь на части под его прикосновениями, как мое лицо искажается от экстаза, и в его взгляде я вижу мрачное, собственническое удовлетворение.

Ему нравится моя реакция. Нравится та власть, которую он имеет над моим телом.

Пальцы начинают двигаться быстрее, находя особый, тугой узелок нервов, и я вскрикиваю, потому что мир взрывается.

Яркая, ослепительная вспышка удовольствия пронзает меня насквозь, заставляя тело судорожно сжиматься.

В глазах мужчины на мгновение пропадает хищный огонь, уступая место чему-то другому, более глубокому и сложному.

Он медленно поднимает свою огромную ладонь и накрывает ею мою щеку.

Пальцы бережно обрамляют мое лицо, большой палец стирает влажный след у уголка глаза.

Он наклоняется ниже, так, что наши лбы почти соприкасаются, и его грозовые глаза заглядывают прямо в мою душу.

В один миг его голова резко поворачивается к дальней стене, которая до этого казалась монолитной. Все его тело – одна напряженная мышца. Взгляд, еще секунду назад полный темной страсти, стал холодным, острым и смертельно опасным, как лезвие клинка.

Он срывается с кровати.

В тот же миг хватает серебристое одеяло и одним движением накрывает меня, пряча наготу.

Следом он успевает натянуть на себя черные штаны.

И в ту же секунду, без стука или предупреждения, я слышу громкое шипение.

Часть стены, на которую он смотрел, плавно уходит в сторону.

Дверь открывается.

В комнату входят несколько мужчин.

Глава 5

Вошедшие мужчины высокие и широкоплечие, одетые в темную, облегающую униформу, но рядом с хозяином комнаты, который выше и крупнее, они кажутся почти обычными, хотя все равно намного больше того же Толика.

Оба коротко стрижены, с резкими чертами лица и одинаково холодными, оценивающими глазами.

Они о чем-то спорят с хозяином комнаты, активно жестикулируя.

И они смотрят на меня. Точнее, на холм из одеяла, из-под которого торчит моя растрепанная макушка.

Есть такое ощущение, будто… в их глазах плещется жадность. Что-то… судорожное. Какое-то даже неверие.

Действительно. Наверное, они не понимают каким образом я пробралась сюда. Меня тоже волнует этот вопрос, если честно.

Как я тут оказалась?

Спор становится громче.

Мужчина, в чьей постели я нахожусь, делает шаг вперед, полностью заслоняя меня от них своим телом. Он отвечает им короткими, рычащими фразами, и в его голосе звенит неприкрытая угроза.

Он не позволит им подойти.

Внезапно спор прекращается. Мужчина, с которым у меня уже был... контакт, резко поворачивается ко мне. Напряжение никуда не делось с его лица, но взгляд, обращенный на меня, уже не такой жесткий. Он что-то говорит мне – тихо, почти ласково.

Я смотрю на него во все глаза и отчаянно качаю головой, пытаясь объяснить…

– Я не понимаю. Я ничего не понимаю.

Темная тень пробегает по его лицу. Он хмурится. Секунду он колеблется, а потом, кажется, принимает какое-то решение.

Подходит к кровати, наклоняется и, не обращая внимания на мой тихий писк, подхватывает меня на руки. Прямо так, завернутую в одеяло, как в кокон.

Я только и успеваю охнуть, инстинктивно вцепляясь в его мощные плечи.

Двое других мужчин напряженно следят за каждым его движением. Они ничего не говорят, но во взглядах читается настороженность и молчаливый протест. Правда, они не решаются его остановить.

Не говоря им больше ни слова, здоровяк, с которым я чуть не переспала, разворачивается и несет меня к выходу.

Мы выходим в коридор, и у меня перехватывает дыхание.

Пространство здесь длинное, узкое, без окон и дверей, отливающий тусклым металлом. Стены, пол и потолок сделаны из какого-то темно-серого, матового материала, и по ним бегут тонкие линии, похожие на схемы микрочипов.

Кажется… я очень-очень далеко от дома.

Резкий поворот – и мы сворачиваем в боковой коридор, который заканчивается широкой панелью, не похожей на остальные. Мужчина подходит к ней, и панель беззвучно уезжает в сторону, открывая проход.

Он вносит меня в ослепительно-белую комнату. Здесь все сияет такой чистотой, что режет глаза. Воздух пахнет лекарствами и еще чем-то неуловимым, химическим. Комната кажется абсолютно стерильной и пустой, если не считать странного объекта, стоящего прямо посередине.

Это капсула. Точно такие я видела в фильмах про космос: гладкая, обтекаемая, из того же белого материала, что и стены, с крышкой из темного, почти черного стекла. От одного ее вида по моей спине пробегает холодок.

Мужчина подходит к капсуле и, не говоря ни слова, осторожно опускает меня внутрь, все так же закутанную в одеяло.

Ложе подо мной оказывается мягким, оно принимает форму моего тела.

Я с испугом смотрю на привлекательное, но непроницаемое лицо, мужчины, склонившегося надо мной, пытаясь прочесть в его глазах хоть что-то, хоть какой-то намек на то, что сейчас произойдет. Но он молчит.

Вскоре я и сама понимаю.

Стеклянная крышка начинает плавно съезжаться над моим лицом. Я открываю рот, чтобы закричать, спросить, запротестовать, но не успеваю издать ни звука.

Легкий, сладковатый газ касается моего лица, и мир мгновенно меркнет. Последнее, что я чувствую – как тяжелеют веки.

Прихожу в себя от ощущения легкой прохлады на коже. Сознание возвращается медленно, неохотно, словно я всплываю из глубоких, темных вод.

Крышка капсулы открыта.

Я сажусь и оглядываюсь. В комнате никого нет. Абсолютная тишина. Непонятно, сколько времени прошло – минута, час или целая вечность.

Свесив ноги, я осторожно ступаю на холодный белый пол. Ноги немного дрожат.

Я делаю несколько неуверенных шагов и останавливаюсь перед зеркалом, расположенным напротив капсулы.

Из зеркала на меня смотрит незнакомка.

Нет, это, конечно, я – те же черты лица, тот же изгиб бровей, та же родинка над губой. Но в то же время... это не я.

Женщина в зеркале обнажена. И она потрясающе красива.

Мои волосы, раньше обычного русого цвета, теперь стали светлее на несколько тонов, они блестят и переливаются в ровном свете, словно в них запутались солнечные лучи. Кожа, раньше бывшая просто нормальной, теперь кажется идеальной – чистая, гладкая, будто светящаяся изнутри здоровьем. Исчезли крошечные шрамы, которые я знала с детства.

Мой взгляд скользит ниже, и я сглатываю. Моя грудь, раньше аккуратная и небольшой, стала заметно полнее, выше. Она идеальной формы, с упругими, чуть порозовевшими сосками. Талия кажется тоньше, а бедра – женственными.

Глава 6

Секунда оглушающей тишины – и я тоненько вскрикиваю, инстинктивно прикрывая свое новое, шикарное тело руками.

Ладони ложатся на грудь, но я чувствую себя отчаянно голой и уязвимой под тремя парами мужских глаз.

Я быстро оглядываюсь, лихорадочно ища спасительное одеяло, в котором меня сюда принесли, и замечаю его серебристый комок в капсуле.

Не раздумывая, я разворачиваюсь и, чувствуя на спине и не только на ней прожигающие взгляды, бегу эти несколько шагов.

Хватаю одеяло, быстро кутаясь в него и только после этого осмеливаюсь снова посмотреть на мужчин.

В тот же миг дверь, оказавшаяся прозрачной стеной, отъезжает в сторону, и они входят. Их поведение кажется немного странным…

Уже знакомый мне здоровяк пожирает меня глазами, его взгляд скользит по моему лицу, по плечам, выглядывающим из-под ткани, и я вижу в его грозовых глазах знакомый темный огонь.

А вот двое других... они чуть покраснели, что ли? Стараются не смотреть на меня прямо, их взгляды мечутся по комнате, и в позах сквозит какая-то неловкость.

Один из них, тот, что повыше, откашливается и начинает говорить. Его голос ровный, бесцветный:

– Откуда ты пришла?

Вопрос заставляет меня замереть.

Не из-за смысла, а потому, что я его поняла.

Каждое слово.

Кажется, я теперь понимаю их речь, хотя это точно не русский язык. Звуки другие, мелодия фразы чужая, но смысл доходит до моего сознания ясно.

– Послушайте... – начинаю я говорить медленно, пробуя новые слова на вкус. Язык кажется немного чужим, заплетается. – Я понятия не имею, как попала сюда.

– Откуда ты взялась? – настойчиво повторяет незнакомец, делая шаг ко мне.

Мой здоровяк тут же выступает вперед, снова оказываясь между нами, и бросает на говорившего короткий, угрожающий взгляд.

Паника и сарказм – моя единственная защита.

– С Земли! – выпаливаю я. – Такой ответ вас устроит, раз уж у вас тут космические декорации?

Двое мужчин ошарашенно переглядываются. На их лицах – чистое, неподдельное изумление.

Здоровяк хмурится еще сильнее, его взгляд становится тяжелым, пронзительным.

– Что такое? – переспрашиваю я уже шепотом, чувствуя, как по коже ползет ледяной холодок дурного предчувствия.

И тут начинает говорить тот, что до этого молчал – гигант, в постель которого я угодила.

У него глубокий, бархатный голос, который, кажется, вибрирует в самом воздухе. От этого звука по моей коже снова бегут мурашки, а соски под одеялом предательски твердеют.

– Земля была уничтожена много столетий назад, – говорит он медленно, чеканя каждое слово. Он смотрит мне прямо в глаза, и я тону в его грозовом взгляде. – Вместе со всеми чистокровными носителями генома Homo Sapiens. Очевидно, кроме тебя...

Мой мир, который и так трещал по швам, рушится окончательно.

Земля уничтожена.

Столетия назад…

Все, кого я знала, все, что я любила – прах и пыль. Несуществующее прошлое.

Шок ледяной волной захлестывает меня, от него закладывает уши. Я цепляюсь взглядом за грозовые глаза, как утопающий за спасательный круг. Это единственная реальность в этом сумасшедшем мире.

– Нет... – шепчу я, мотая головой, губы не слушаются. – Этого не может быть. Что за глупые шутки?

В этот момент вперед выходят те двое, их бесстрастные лица и одинаковая униформа разрушают незримую, интимную связь, которая натянулась между мной и моим... защитником.

Тот, что говорил со мной раньше, снова берет слово. Его тон – официальный, лишенный всяких эмоций.

– Мы получили оповещение о пространственно-временном разрыве на этом крейсере, но понятия не имели, что его источником окажется... женщина. Теперь, согласно протоколу высшей ценности, мы должны забрать вас и поместить на изолированный корабль до экстренного сбора Совета Межгалактических лидеров.

Он делает паузу, обводя меня холодным взглядом, который заставляет поежиться.

– Потом, после принятия решения о дальнейшей судьбе генофонда, вам будет позволено самостоятельно выбрать себе мужей из утвержденного списка кандидатов.

Каждое слово бьет наотмашь. Изолированный корабль. Совет лидеров. Выбрать себе мужей.

– Что? – в панике выдыхаю я, сильнее сжимая одеяло руками.

Глава 7

Мужчина с грозовыми глазами, до этого стоявший неподвижно, издает низкий, угрожающий звук, похожий на рык, от которого те двое инстинктивно делают полшага назад.

Я тоже немного напрягаюсь.

Он даже не смотрит на них. Его пылающий взгляд прикован к моему лицу.

По коже бегут мурашки от воспоминаний, о том… в какой момент нас застали. И что было бы, если бы нас не прервали?

Щеки краснеют, но я стараюсь больше никак не показать своего смущения. Не хочу быть мышью. Не хочу, чтобы меня считали никчемной.

Больше никогда.

Мужчина все равно видит мой ужас, и его руки сжимаются в кулаки размером с мою голову.

– Она останется здесь, – произносит он тихо, но его бархатный голос звенит сталью. – Под моей защитой.

– Ты не можешь нарушить протокол, Эйдан, – возражает второй мужчина, осмелев. – Эта женщина не твоя собственность. Ты можешь претендовать на нее, только если она уже выбрала тебя, что сомнительно, потому что прошел всего час…

Все это слишком. Слишком быстро, странно и страшно.

Едва ли я хоть что-то понимаю…

Паника подкатывает к горлу ледяным комом.

Эти двое с холодными глазами хотят забрать меня, запереть где-то, а потом представить «список кандидатов». В реальности будет ли у меня хоть какой-то выбор?

От одной этой мысли меня бросает в дрожь.

Я буду вещью, как была для Толика. Потому что мне и выбора-то не дадут.

А этот гигант... Эйдан, как его только что назвали, по крайней мере, он не пытался делать мне больно. Очень даже наоборот.

Его прикосновения, поцелуи и этот пристальный взгляд – все это пугающе, но в то же время... волнующе.

Страх толкает меня на безрассудство. Слова слетают с языка прежде, чем я успеваю подумать.

Я делаю шаг вперед, выходя из-за широкой спины Эйдана.

Одеяло чуть сползает с плеч.

Я протягиваю дрожащую руку и хватаю его за огромную ладонь. Его кожа – горячая, чуть шершавая, и огромные пальцы инстинктивно сжимаются, накрывая мои.

– Я выбрала его! – заявляю, вздернув подбородок.

Это чисто рефлекторное движение, привычка, отполированная годами общения с капризными посетителями в библиотеке. Внешняя уверенность при полном внутреннем смятении.

Хотя на самом деле сейчас я чувствую себя не храброй героиней, а напуганным котенком, который пытается шипеть на двух доберманов, прячась за спиной тигра.

В комнате воцаряется оглушающая тишина.

Двое мужчин смотрят на меня, потом на мою руку в медвежьей руке Эйдана, и на их лицах проступает откровенное, ошеломленное недоверие.

А Эйдан... он медленно поворачивает голову и смотрит на меня сверху вниз. Его грозовые глаза изучают мое лицо, и я вижу, как лед в них начинает таять.

На его губах появляется тень той самой хищной, собственнической улыбки, от которой у меня подгибаются колени.

– Кажется, ты не понимаешь, о чем говоришь, женщина, – прерывает нас тон, каким объясняют что-то неразумному ребенку. – Вы же знакомы час. Как ты можешь выбрать его?

Второй, до этого молчавший и лишь смущенно отводивший взгляд, вдруг тоже вступает в разговор. Он делает шаг вперед, и его лицо становится жестким.

– Протокол требует доказательств состоявшегося выбора. Мы требуем доказательства!

Я хмурюсь, глядя на них. Какие еще доказательства? Что им нужно? Нотариально заверенное заявление? Отпечатки пальцев?

Я с растерянностью смотрю на Эйдана, но он лишь чуть приподнимает бровь, словно ему самому интересно, что я буду делать.

В груди что-то сжимается от этого его взгляда, потому что он невероятно привлекательный. Его грозовые глаза обрамлены густыми черными ресницами, и в их сине-стальной глубине сейчас пляшут огненные искры.

Раздражение и отчаяние придают мне смелости. Раз им нужны доказательства, они их получат.

Я пожимаю плечами.

А потом отпускаю огромную ладонь Эйдана, чтобы вместо этого обеими руками вцепиться в его плечи.

Резко дергаю на себя. Он не сопротивляется, лишь удивленно наклоняет свою огромную голову. Мышцы его торса красиво переливаются под кожей, и он нависает надо мной, как большая, разрушительная волна над берегом.

Притянув его ближе и встав на цыпочки, я впиваюсь поцелуем в его твердые, насмешливо изогнутые губы.

И отчаянно… отчаянно стараюсь не слишком краснеть и удержать в ребрах разбушевавшееся сердце.

Глава 8

Я целую его так, словно от этого зависит моя жизнь. И, в каком-то смысле, так оно и есть.

И еще… я точно уверена, что целую неумело, потому что в моей жизни было не так много опыта даже в поцелуях.

Эйдан на секунду замирает, явно не ожидавший от меня такой прыти. А потом я чувствую, как его тело расслабляется, и он отвечает на мой поцелуй.

И… может, ему даже нравится.

Он не забирает инициативу, нет, а просто принимает мой вызов. Его губы отвечают на мой напор с ленивой, уверенной силой. Большая рука ложится мне на талию, прижимая к себе так крепко, что я почти не касаюсь пола ногами, и Эйдан властно углубляет поцелуй.

Сердце бьется так быстро, что едва не выпрыгивает из груди. И, если честно, я чувствую биение и его сердца – такое же быстрое, как мое.

Когда мы наконец отрываемся друг от друга, тяжело дыша, я сглатываю, собирая остатки смелости, и, не дожидаясь, пока он отпустит меня, бросаю яростный, вызывающий взгляд на двух ошеломленных мужчин.

– Таких доказательств, – выдыхаю я, стараясь удержаться на подкашивающихся ногах, – вам достаточно?

Они ошарашены. Это самое подходящее слово.

Их официальные, бесстрастные маски треснули и рассыпались в прах. Тот, что повыше и все время говорил, стоит с приоткрытым ртом и смотрит то на мои губы, то на губы Эйдана, словно пытаясь понять, как это вообще произошло.

Его напарник, до этого просто смущавшийся, теперь откровенно красный. Пунцовый румянец заливает его щеки и шею, и он уставился в пол, будто нашел там что-то невероятно интересное.

Они оба выглядят как строгие учителя, на уроке у которых самый отпетый хулиган вдруг страстно поцеловал тихую отличницу. Полный разрыв шаблона.

Эйдан, кажется, наслаждается их замешательством. Я чувствую, как его грудь вибрирует от беззвучного смеха.

Большая рука все так же по-хозяйски лежит на моей талии, недвусмысленно демонстрируя его права. Он не спешит ничего говорить, давая гостям сполна насладиться собственным смущением.

Наконец, тот, что покраснел, не выдерживает. Он бросает на нас быстрый, почти панический взгляд и, что-то пробормотав себе под нос, громко выпаливает:

– Это мало что меняет, – произносит ровным тоном, в котором не осталось и следа неловкости. – Твой выбор – твое право. Но факт остается фактом. Существование землянки с чистым геномом Homo Sapiens мы зафиксировали в общегалактической базе данных и заберем тебя на центральную станцию Совета.

Каждое его слово – это удар молота по моей хрупкой надежде.

Потому что… если они заберут меня, то это станет почти как доказательством того, что я уже не вернусь домой.

И пусть меня там ничего не ждало, но менять все вот так… кто бы на такое решился?

Я чувствую, как рука Эйдана на моей талии напрягается, его пальцы почти до боли впиваются в мое тело.

Второй мужчина, тот, что был настойчивее, кивает, поддерживая своего напарника. Он смотрит на Эйдана с вызовом.

– Протокол абсолютен, капитан. Ты это знаешь. Мы заберем ее. Единственное, что тебе положено в этой ситуации, – он делает короткую паузу, – ты можешь лететь вместе с ней. Как ее избранный кандидат. Но командование крейсером тебе придется сдать.

Я перевожу испуганный взгляд на Эйдана.

Сдать командование?

Я что… реально на крейсере… в космосе?

Бросаю ошарашенный взгляд на стены в помещении, но тут нет никаких окон, чтобы убедиться.

Как странно.

Как я могла попасть сюда из библиотеки? Да еще и по истечению такого огромного количества времени, если, конечно, верить словам Эйдана о том, что Земли больше не существует.

Эйдан молчит.

Он медленно отстраняет меня от себя и делает шаг вперед, оказываясь лицом к лицу с двумя мужчинами. Теперь я вижу его со спины – широкие плечи напряжены, как натянутый лук.

Воздух в комнате становится густым, он трещит от напряжения.

– Значит, вы хотите забрать ее с моего корабля? – спрашивает очень тихо, но в его бархатном голосе звучит такая ледяная угроза, что у меня по спине бегут мурашки. – Без моего на то разрешения?

– Мы следуем протоколу, – твердо отвечает один из них, хотя в его голосе уже нет прежней уверенности.

Эйдан медленно, хищно улыбается.

– Я тоже, – говорит он. – Протоколу защиты суверенной территории крейсера класса «Титан». И всего, что на нем находится. Включая ее. Особенно ее.

Глава 9

Эйдан стоит, как скала, заслоняя меня от всего мира.

Двое мужчин из совета… или откуда они там, напряженно молчат.

Один из них сглатывает, кажется, его уверенность постепенно испаряется.

Складывается ощущение, что сейчас прольется кровь, но вместо того, чтобы обнажить оружие, тот, что настойчивее делает шаг назад и поднимает руку к виску, активируя что-то типа телефона.

В голове?

Как странно…

– Центральная, это патруль С-7. Говорит Аркус. Мы обнаружили Объект-734, уже внесли в базу. Капитан крейсера «Титан» Эйдан отказывается следовать протоколу и угрожает применением силы.

Мое сердце ухает в пятки.

Эйдан не двигается, лишь его губы кривятся в презрительной усмешке.

– Можешь вызывать хоть весь флот. Вы не получите ее.

– О, мы и не сомневаемся в твоих возможностях, капитан, – в голосе Аркуса появляется сталь. – Поэтому запрашиваем не подкрепление, а прямое директивное вмешательство.

Прежде чем Эйдан успевает ответить, воздух посреди комнаты начинает мерцать и уплотняться.

Из света и статики сплетается высокая, почти призрачная фигура в длинном серебристом одеянии. У нее нет четких черт лица, лишь холодное, безразличное свечение там, где должны быть глаза.

Я ошарашенно смотрю на это… чудо техники. Слова застревают в горле.

Это что, японские технологии и до нас дошли?

– Капитан Эйдан, – раздается голос, лишенный интонаций и эмоций. Он звучит отовсюду и ниоткуда одновременно. – Ваше сопротивление протоколу зафиксировано. Объясните свои действия.

Даже Эйдан напрягается при появлении этой фигуры, хотя и выглядит вовсе не испуганным, в отличие от меня.

– Объект находится на моей суверенной территории. И она сделала свой выбор. Она под моей защитой, – чеканит он, не отводя взгляда от светящихся глаз голограммы.

Меня уже начинает напрягать это их «Объект». Будто я реально вещь какая-то.

– Выбор зафиксирован, но не отменяет протокол, – бесстрастно отвечает фигура. – Объект должен быть немедленно перемещен на нейтральную территорию под юрисдикцию совета для обеспечения полной безопасности и изучения. Ваше сопротивление будет расценено как акт мятежа, а статус, крейсер и команда будут аннулированы. Вы будете объявлены ренегатом.

Я вижу, как желваки ходят на скулах Эйдана.

Он проигрывает, но не потому что слабее, а потому, что правила этой игры написаны не им.

И он не может нарушить их, не подставив под удар все, что имеет.

Внутри меня все больше появляется ощущение, что все это сон или какая-то иллюзия. Потому что происходящее не может быть реальным.

Где я нахожусь и как добраться домой, черт их всех за ногу?

Все это какой-то спектакль. И Земля не уничтожена!

К горлу подступает паника.

– Она останется в большей безопасности со мной, – рычит Эйдан и его голос немного возвращает меня к реальности, если это она… реальность.

– Ошибаетесь, капитан, – отвечает голограмма. – Теперь, когда информация о ее существовании в базе, за ней начнется охота. Десятки фракций, корпораций и пиратских кланов захотят заполучить ее. Ваш крейсер – мощная крепость, но он станет мишенью. Находясь на нем, женщина будет в эпицентре войны. Вы этого для нее хотите?

Тишина давит на уши.

Я смотрю на широкую, напряженную спину Эйдана, снова и снова осознавая всю глубину пропасти, в которую попала.

Наконец Эйдан продолжает говорить. Его голос тих, но в нем столько сдержанной ярости, что воздух, кажется, вот-вот взорвется.

– Хорошо.

Он поворачивается ко мне, и я тону в его грозовых глазах. В них бушует плохо сдерживаемый шторм.

– Ты полетишь с ними, но я буду рядом. Каждую секунду.

Затем он снова смотрит на двух мужчин, которые после исчезновения голограммы выглядят гораздо увереннее.

– Вы забираете ее. Но я лечу с ней, как ее избранный кандидат. И два моих лучших бойца – в качестве ее охраны. Это не обсуждается.

Аркус на мгновение колеблется, но, встретившись с ледяным взглядом Эйдана, коротко кивает.

– Протокол это позволяет.

Он делает знак своему напарнику, и тот подходит ко мне, хватает меня за предплечье, и я чувствую, как напрягается Эйдан за моей спиной.

Его громадная тень полностью накрывает нас и в воздухе, кажется, появляются маленькие разряды тока…

Глава 10

В один миг чужая рука исчезает с моего предплечья.

Эйдан грубо отдергивает ее, перехватив запястье постороннего мужчины.

Я слышу тихий, сухой хруст, и представитель совета издает сдавленный писк, его лицо искажается от боли.

– Не смей ее трогать, – цедит Эйдан так тихо, что слова слышу только я и несчастный обладатель сломанного, судя по всему, запястья.

Эйдан отшвыривает его руку, и тот ведет себя, как напуганный мальчишка, пойманный на краже. Он отскакивает назад, прижимая к груди поврежденную конечность, и смотрит на капитана с откровенным ужасом.

Его напарник, Аркус, напряженно наблюдает за сценой, положив руку на оружие у пояса, но не решаясь его достать.

– Она пойдет сама, – ледяным тоном заявляет Эйдан, делая едва заметный шаг, чтобы снова оказаться рядом со мной.

Я чувствую жар, исходящий от его тела.

Он окидывает меня быстрым, оценивающим взглядом сверху вниз и взгляд грозовых глаз задерживается на моих босых ногах, стоящих на холодном стерильном полу, потом скользит выше, по контурам моего тела, лишь слегка прикрытого тонким серебристым одеялом.

– Перед тем как мы перейдем на ваш корабль, ей нужно переодеться, – произносит Эйдан, обращаясь к Аркусу, но не глядя на него. Его внимание все еще сосредоточено на мне.

Аркус хмурится, его лицо снова принимает официальное, непроницаемое выражение.

– У нас нет на это времени.

– У вас появится время, – отрезает Эйдан. – Или она никуда не пойдет.

Аркус бросает взгляд на своего скулящего напарника, оценивает ситуацию и, кажется, понимает, что спорить бесполезно.

– Хорошо. Но по протоколу мы не можем оставить женщину ни на минуту. Мы будем присутствовать.

От этих слов у меня внутри все холодеет. Я едва сдерживаю нервный смешок.

В туалет они тоже будут ходить за мной? Стоять возле унитаза?

Растерянно смотрю то на Аркуса, то на Эйдана, сильнее кутаясь в плед.

Складывается ощущение, что они всерьез собрались стоять здесь и таращиться, пока я буду переодеваться.

Эйдан, кажется, читает мои мысли. Его лицо темнеет еще больше.

– Она не будет раздеваться перед вами.

– Это протокол, капитан, – упрямо повторяет Аркус. – Мы не можем оставить ее с тобой наедине. Вдруг ты попытаешься... повлиять на нее. Или сбежать. Объект должен быть под постоянным наблюдением.

Эйдан сцепляет зубы, не говоря ни слова, поворачивается к стене рядом с капсулой. Панель беззвучно отъезжает в сторону, открывая небольшую нишу – шкаф, встроенный прямо в стену.

Внутри на нескольких полках лежат аккуратные, плоские вакуумные пакеты серебристого цвета.

Он берет один из них, небольшой, плотный прямоугольник, не больше книги, разворачивает ко мне, и я вижу, как он одним резким движением ломает печать на краю. Раздается тихое, но отчетливое шипение – звук выходящего воздуха.

В тот же миг серый предмет внутри пакета начинает сам собой разворачиваться и увеличиваться в объеме. За пару секунд в руках Эйдана оказывается полноценный медицинский халат.

Он сделан из тонкой, гладкой ткани, которая в ровном свете комнаты кажется жидким металлом. По ее поверхности пробегает едва заметная рябь, словно микроскопический, постоянно движущийся узор, который, вероятно, отвечает за стерильность или терморегуляцию.

Но самое удивительное не это, а то, что я постепенно привыкаю к этому всему, хотя все еще не понимаю, как могла оказаться здесь.

В месте, где сосредоточено столько странных технологий.

– Одевайся, – тихо говорит Эйдан

Он поворачивается ко мне и делает шаг, вставая так, чтобы его широкая спина полностью заслонила меня от прохода, где остались двое мужчин.

Теперь мы находимся в собственном маленьком пространстве, созданном его телом.

Взгляд грозовых глаз, до этого ледяной и яростный, немного смягчается. Шторм в них не утихает, но в самом его центре появляется что-то похожее на тихую гавань, предназначенную только для меня.

Смотрю на него, потом на футуристический халат в его протянутой руке, потом снова в его глаза.

Через мгновение медленно, с неохотой, разворачиваю одеяло. Ткань соскальзывает с моих плеч и падает к ногам серебристой лужицей…

Секунду я стою перед ним, совершенно обнаженная в ослепительном свете стерильной комнаты. Чувствую себя невероятно уязвимой и в то же время странно защищенной его массивной фигурой.

Он не отводит взгляд.

Его горячий, обжигающий взгляд медленно скользит по моему новому телу. По светлым волосам, гладкой коже, по округлым бедрам... задерживается на груди.

И под этим огненным взглядом соски мгновенно твердеют, предательски выдавая мою реакцию на него.

Эйдан сглатывает, его кадык дергается.

Глава 11

Напряжение в комнате становится невыносимым.

Желваки на скулах Эйдана напряжены, он пожирает меня глазами. Его могучая грудь то вздымается, то опускается.

А потом он закрывает глаза.

Будто очень сильно сдерживается.

Я выхожу из оцепенения.

Быстро выхватив халат из его все еще протянутой руки, я торопливо натягиваю его на себя.

Ткань оказывается прохладной и невесомой.

Как только запахиваю халат, он странным образом оживает, мягко окутывает мое тело, принимая его форму, будто вторая кожа. Я чувствую, как он слегка теплеет, подстраиваясь под температуру моего тела.

Когда поднимаю глаза, Эйдан уже смотрит на меня.

Шторм в его глазах немного утих, сменившись холодной, смертельной решимостью.

Он протягивает мне руку.

Я без колебаний вкладываю свою ладонь в его, и пальцы мужчины тут же сжимаются, сильные и горячие.

Мы вместе поворачиваемся к представителям совета и через минуту выходим в темно-серый коридор.

Аркус и его напарник идут впереди, указывая дорогу к своему кораблю.

Но мы не делаем за ними и пары шагов…

Эйдан, все так же крепко стискивая мою руку, резко сворачивает в другую сторону, увлекая меня за собой.

– Это как понимать?! – кричит ему вслед Аркус, его голос эхом разносится по металлическому коридору.

Эйдан даже не оборачивается. Он бросает им через плечо, продолжая идти:

– Мне надо сдать командование.

Я напрягаюсь всем телом и, семеня рядом с ним, чтобы поспеть за его широким шагом, смотрю на его суровый профиль.

– Это правда необходимо? – спрашиваю тихо, почти шепотом. – Из-за меня...

Он на секунду переводит на меня свой взгляд, и в его глазах мелькает что-то теплое.

– Не волнуйся, – его бархатный голос звучит уверенно и успокаивающе. – Я не оставлю тебя одну.

Следующие минут десять мы идем по бесконечным серым коридорам.

По пути нам встречаются редкие члены экипажа – мужчины в синей униформе.

И реакция у всех одинаковая.

Они замирают на месте. Их взгляды сначала останавливаются на Эйдане – и в них читается глубокое, почтительное уважение. Но потом их глаза находят меня, идущую рядом с ним, держащую его за руку. И уважение сменяется чистым, незамутненным шоком.

Они таращатся нам вслед, будто увидели привидение. Некоторые даже останавливаются и смотрят, пока мы не скроемся за поворотом.

Я не понимаю причину такой реакции, но чувствую себя музейным экспонатом, который вдруг ожил и пошел гулять по залам.

Наконец мы подходим к большим двойным дверям, которые плавно разъезжаются перед Эйданом. Мы выходим на капитанский мостик… кажется, так обычно называют подобные помещения.

Комната огромная, полукруглая, залитая мягким голубоватым светом от многочисленных экранов и панелей.

Несколько членов экипажа сидят за пультами, но при нашем появлении они встают и молча кивают Эйдану. Он отвечает им таким же коротким кивком и ведет меня к самому центру мостика, чему-то типа главного пульта управления.

Мой взгляд прикован к тому, что находится за спинами.

Всю переднюю стену мостика занимает огромное, широкое окно или… экран.

И за ним – космос.

Не тот, что я видела на картинках в книгах или в фильмах. Настоящий. Бесконечная, бархатная чернота, такая глубокая, что кажется, будто она может засосать в себя душу.

В этой черноте, как алмазная пыль, рассыпаны мириады звезд. Они не мерцают, а горят ровным, холодным, безразличным светом.

Вся эта невозможная, нечеловеческая красота и безграничность обрушивается на меня.

Последние остатки моего отрицания, последняя надежда на то, что это – сон, похищение или какая-то сложная симуляция, рассыпаются в прах.

Я на корабле, который летит сквозь пустоту между звездами.

Как. Такое. Возможно?

Волна чистого, первобытного ужаса поднимается из глубины души.

Ноги подкашиваются, колени предательски дрожат, и на секунду я теряю равновесие, но рука Эйдана держит меня, не давая упасть. Мне удается устоять.

Сердце бьется, как раненая птица в клетке – часто, хаотично, гулко.

Воздуха не хватает.

Я отрываю взгляд от гипнотизирующей бездны космоса, пытаясь найти в этом огромном зале хоть что-то, за что можно уцепиться сознанием.

Что-то понятное, материальное.

Поворачиваю голову к главному пульту управления, туда, где сосредоточены все светящиеся панели.

У центральной консоли спиной ко мне стоит мужчина.

И даже со спины он производит неизгладимое впечатление. Он невероятно высокий, сильный, мускулистый, но при этом гибкий, с грацией хищной пантеры.

Глава 12

Рука Эйдана на моей талии сжимается так, что я едва не пищу.

Кажется, по его телу проходит волна сдерживаемой ярости. Я почти физически чувствую ее.

Он медленно поворачивает голову и смотрит на мужчину с волосами цвета воронова крыла.

– Зейн… – произносит, и его голос, до этого просто ледяной, становится низким, как рычание хищника, готового к прыжку.

Зейн, кажется, совершенно не замечает угрозы, исходящей от Эйдана. Или, что еще хуже, замечает, но она его нисколько не волнует. Он намеренно игнорирует напряженную, как натянутая струна, фигуру капитана.

Делает плавный, ленивый шаг назад и опирается бедром о край главной консоли управления. Движение лишено всякой резкости, в нем сквозит грация и абсолютная расслабленность.

Мужчина скрещивает руки на могучей груди, и синяя ткань униформы натягивается, очерчивая рельефные грудные мышцы и широкие плечи.

Он смотрит на меня, и в его теплых глазах цвета виски все еще плещется восхищение, но теперь к нему примешивается легкая, почти незаметная снисходительность.

Этот Зейн оценивает меня, как очень дорогую, искусно сделанную безделушку.

Да что с ним такое?

– Ты же знаешь, как сейчас делают эти секс-игрушки, – продолжает он своим бархатным голосом, обращаясь к Эйдану, но не сводя с меня глаз. – Их намеренно создают слишком привлекательными. Нереалистичными. Идеальная кожа, сексуальная фигура, большие невинные глаза... Все, чтобы зацепить покупателя. Неужели ты повелся на рекламу? Это же всего лишь робот. Очень качественный, не спорю. Но все-таки робот.

Слова «секс-игрушка» и «робот» бьют по мне, как пощечины.

Да как он вообще смеет?

Я вообще ни разу не была с мужчиной… ну… до попадания в постель Эйдана.

Все мое хрупкое, только что обретенное самоощущение, вся радость от вида своего нового, красивого тела в зеркале – все это рассыпается в пыль.

Да, теперь никто не зовет меня мышью. Но разве так лучше?

Я чувствую, как Эйдан рядом со мной буквально вибрирует от ярости. Он делает шаг вперед, отпуская мою руку, и полностью заслоняет от Зейна.

– Она не робот, – чеканит он, и температура на мостике, кажется, падает на несколько градусов.

Бровь Зейна удивленно изгибается. Он бросает на меня еще один изучающий взгляд.

Эйдан стоит неподвижно, но я чувствую исходящую от него волну такой ярости, что, кажется, сейчас начнут плавиться металлические стены мостика.

Прежде чем Эйдан или я успеваем среагировать, Зейн движется.

Он невероятно быстр.

Два широких, кошачьих шага – и он оказывается рядом со мной.

Хватает меня за руку. Его хватка не болезненная, но абсолютно уверенная, не оставляющая мне ни единого шанса вырваться. Резким, плавным движением он разворачивает меня к себе спиной, выдернув из-под защиты Эйдана.

Я вскрикиваю от неожиданности.

– Эйдан! – кричу я, но Зейн игнорирует мой протест.

Чувствую, как его пальцы убирают мои волосы с шеи, отбрасывая их мне на плечо. Его прикосновения – прохладные, деловитые, как у техника, осматривающего механизм. Он ищет что-то на моей коже сзади, у основания черепа – очевидно, порт для подзарядки, серийный номер или стыковочный шов. Что-то, что докажет его правоту, раз уж он считает меня всего лишь куклой.

Но он ничего не находит. Конечно.

Потому что я человек.

Его пальцы замирают. Деловитые, уверенные движения прекращаются. Сильные руки, до этого просто державшие мои плечи, вдруг напрягаются, пальцы впиваются в мою кожу. Он молчит.

Секунда оглушающей тишины. А потом он хватает меня за запястье и, развернувшись, закрывает меня своей широкой спиной уже от Эйдана.

Я, еще секунду назад бывшая пленницей Эйдана, теперь оказываюсь за спиной Зейна.

И совершенно ничего не успеваю предпринять.

Смотрю на его могучую спину в синей униформе, на которой под тонкой тканью перекатываются стальные мускулы.

Он напряжен, как хищник, нашедший добычу и теперь защищающий ее от другого хищника.

Было бы смешно, если бы тут не играли именно моей жизнью.

Зейн медленно поворачивает голову, и я вижу его профиль. Уверенная усмешка исчезла с лица. На нем – потрясение, неверие и что-то еще... жадный, голодный блеск в глазах цвета виски.

Он смотрит на Эйдана так, словно видит его впервые.

И когда начинает говорить, его голос теряет всю свою шелковую гладкость.

Он становится низким, грозовым, почти таким же, как у Эйдана.

– Ты откуда ее взял?!

Глава 13

Эйдан не собирается отвечать на вопросы. Он реагирует мгновенно.

Я не вижу, откуда именно он его достает – движение слишком быстрое, смазанное, но в следующую секунду в его руке появляется оружие.

Бластер. Он не похож на пистолет. Гладкий, черный, сделанный из того же матового материала, что и стены корабля.

Не проходит и доли секунды, как Эйдан преодолевает разделяющее их расстояние.

Он хватает Зейна за плечо, разворачивая его, и мгновенно приставляет бластер прямо к его горлу.

– Убери от нее руки, – рычит он, и его голос – это сдавленное шипение зверя.

Зейн тоже отвечает, его левая рука взмывает вверх, отбивая руку Эйдана с бластером в сторону. Раздается оглушительный хлопок и шипящий звук – энергетический заряд уходит в потолок, оставляя на нем оплавленный черный след.

И тут же начинается драка.

Они двигаются с невероятной скоростью и точностью.

Я слышу глухие удары тел, треск униформы.

Под синей униформой Зейна напрягаются и перекатываются длинные, гибкие мышцы спины и плеч, когда он уклоняется от удара Эйдана. Он движется как хищная пантера – плавно, грациозно, но в каждом его движении скрыта взрывная, смертоносная сила.

Эйдан не столько уклоняется, сколько принимает удары на мощные предплечья, и я слышу глухой звук, будто ударили по камню. Когда он атакует, его торс и руки превращаются в единый таран.

Я вижу, как вздуваются стальные бицепсы и трицепсы, как напрягаются широчайшие мышцы спины, когда он проводит очередной сокрушительный удар.

Его форма трещит по швам, не выдерживая этого невероятного напряжения силы.

Господи… да когда же она уже треснет полностью и осыплется на пол?!

Сердце подпрыгивает в груди.

Я не могу отвести взгляд. Это просто… выше всех моих сил.

Мои соски под медицинским халатом снова твердеют, а между ног становится влажно и жарко. Я парализована ужасом и собственным, неконтролируемым возбуждением, и понимаю, что никогда в жизни не чувствовала себя более напуганной и... более живой.

Все на капитанском мостике в шоке.

Члены экипажа замерли на своих местах с открытыми ртами, не смея пошевелиться. Никто не пытается вмешаться. Кажется, все понимают, что лезть в схватку этих двоих – чистое самоубийство.

Я стою, вжавшись в консоль управления, и с ужасом смотрю на это яростное противостояние.

Эйдан блокирует удар Зейна, нацеленный в голову, и отвечает мощным ударом в корпус. Зейн отшатывается, но тут же наносит сокрушительный удар ногой.

В какой-то момент один из младших сотрудников на мостике, видимо, не выдержав напряжения, решает уйти. Или позвать на помощь.

Он подбегает к дверям, и они с шипением отъезжают в сторону.

И в этот самый момент в помещение врываются те двое представителей совета. Аркус и его напарник с перевязанным запястьем. Их лица бледны от ярости.

Эйдан медленно выпрямляется, отряхивая несуществующую пыль с униформы.

Его взгляд – холодный и расчетливый, в нем больше нет слепой ярости, только лед стратегического расчета.

Он смотрит на Зейна, потом на перепуганную меня, потом на представителей Совета.

– Вы правы, – произносит Эйдан спокойным, властным голосом, от которого у меня по коже бегут мурашки. – Обстановка на моем корабле... нестабильна.

Зейн удивленно вскидывает бровь, не ожидая такого хода.

Эйдан делает шаг ко мне и собственнически берет меня за руку. Его хватка – уверенная, не оставляющая сомнений в том, кто здесь главный.

– Готовьте свой корабль. Мы переходим, немедленно. Зейн, командование отходит тебе.

Эйдан ведет меня к выходу, даже не удостоив Зейна взглядом. Но когда мы проходим мимо него, мужчина тихо говорит в спину, да таким голосом, что я едва не вздрагиваю всем телом:

– Думаешь, это что-то изменит? Куда бы ты ее ни спрятал, я все равно ее найду.

Эйдан не останавливается. Он лишь крепче сжимает мою руку и, уже стоя в дверях, бросает через плечо:

– Я на это и рассчитываю.

Я в шоке. Потому что… зачем меня искать?

Что вообще происходит?

Повернув голову, чтобы посмотреть на Зейна, я замечаю, что он смотрит прямо на меня. Внимательно. Пронзительно.

По телу пробегают мурашки.

Я по инерции иду дальше, ведомая рукой Эйдана.

Глава 14

Коридор заканчивается массивной гермодверью с предупреждающими знаками.

Дверь с глухим шипением отъезжает в сторону, открывая проход.

Мы входим в стыковочный шлюз. По крайней мере, так бы назывался этот коридор в каком-нибудь фильме про космические приключения.

Как вообще можно привыкнуть к тому, что все вокруг – реальность?

Короткий, похожий на трубу переход, соединяет корабль Эйдана с другим, пристыкованным к нему снаружи. И в отличие от глухих коридоров «Титана», стены этого шлюза – прозрачные.

Когда я смотрю в эти огромные окна, мое сердце подпрыгивает, как ненормальное, и замирает где-то в горле.

За ними – космос.

Вот он, настоящий, в метре от меня, за тонкой на вид преградой. Бесконечная, угольная чернота, настолько абсолютная, что кажется материальной, давящей.

Я вижу изгиб корпуса «Титана», металлическую обшивку, по которой скользят далекие отсветы, и рядом – нос другого корабля, серого и более угловатого, корабля Совета.

Они висят вдвоем в этой бездонной пустоте. Под нами, над нами, со всех сторон – только эта черная, усыпанная звездами бездна. Нет ни верха, ни низа. Чувство дезориентации такое сильное, что у меня кружится голова.

Я инстинктивно вцепляюсь в руку Эйдана обеими руками, боясь, что сейчас улечу в эту пустоту, что пол под ногами исчезнет.

Это пугающе и одновременно… завораживающе.

Настолько грандиозно и нереально, что мой мозг отказывается это принимать.

– Спокойно, – раздается над ухом низкий голос Эйдана. Он чувствует мою дрожь. – Ты в безопасности.

Я перевожу на него испуганный взгляд, и он, не говоря больше ни слова, просто чуть сильнее сжимает мою ладонь. И когда его вторая рука оказывается на моей талии, под грудью – сердце пропускает удар.

И в глазах Эйдана вспыхивает огонек.

Мы проходим по стыковочному шлюзу и оказываемся на борту крейсера Совета.

Разница ощущается мгновенно. Если «Титан» Эйдана был похож на логово хищника – темный, функциональный, пропитанный силой и скрытой угрозой – то этот корабль другой.

Он светлее, более стерильный, коридоры шире, в свет более резкий, белый.

Аркус и его напарник ведут нас по лабиринту одинаковых коридоров, пока мы не останавливаемся перед широкой дверью.

– Вы будете размещены в гостевом секторе, – официальным тоном сообщает Аркус. – Но сначала вам следует поесть.

Дверь открывается, и мы входим в столовую. Это большое, светлое помещение с рядами простых металлических столов. Несколько членов экипажа, сидящих за едой, замирают, увидев нашу процессию, и провожают нас удивленными взглядами.

Аркус подводит нас к стене, в которую вмонтирована гладкая панель пищевого синтезатора – точно такого же, как я видела в фантастических фильмах.

– Процедура стандартная, – говорит он, указывая на панель. – Приложите ладонь. Сканер проанализирует ваши потребности и синтезирует подходящую пищу.

Я с сомнением смотрю на Эйдана. Он коротко кивает, давая понять, что это безопасно.

Решившись, подхожу и неуверенно кладу ладонь на прохладную поверхность панели. Голубой луч пробегает по моей руке, и машина несколько секунд негромко гудит, очевидно, пытаясь обработать данные.

И тут на всю столовую раздается бесстрастный женский голос синтезатора:

– Анализ завершен. Объект: Homo Sapiens, чистокровный. Генетическая чистота: 99.97%. Эстетическая симметрия: 99.8%. Уровень феромонов: повышен. Внимание: зафиксирована начинающаяся синхронизация генома с находящимся вблизи Капитаном Эйданом. Рекомендация: синтез блюда, повышающего фертильность и способствующего укреплению связи. Начинаю синтез десерта «Нежность Афродиты».

Из ниши выезжает тарелка с невероятно красивым, украшенным светящимися съедобными цветами и переливающимся перламутром десертом.

В столовой воцаряется мертвая тишина.

Все взгляды прикованы ко мне.

Я чувствую, как мои щеки заливает краска.

Бросаю панический взгляд на Эйдана.

Он доволен. На его губах играет легкая, хищная усмешка.

После напряженного ужина, во время которого я так и не притронулась к странному десерту, а Эйдан молча поглотил свой протеиновый концентрат, Аркус встает.

– Пройдемте, я покажу ваши каюты, – его тон снова становится официальным и холодным.

Мы выходим из столовой и идем по светлым, безликим коридорам. Эйдан не отпускает мою руку.

Приходится остановиться перед одной из дверей.

Аркус проводит картой по панели, и дверь беззвучно отъезжает в сторону.

– Это ваши апартаменты, – говорит он, обращаясь ко мне.

Я заглядываю внутрь, и у меня перехватывает дыхание. Это огромная каюта, больше похожая на номер в дорогом отеле. Большая, мягкая на вид кровать, зона отдыха с диваном, личный терминал и, самое главное – огромное окно во всю стену, за которым проплывают звезды.

Глава 15

Аркус делает шаг вперед, и его взгляд становится острым, как лезвие. Он с удовлетворением добавляет, глядя прямо на Эйдана:

– И теперь посмотрим, выберет ли женщина тебя во второй раз, когда ты будешь на равных с остальными.

Их взгляды скрещиваются.

Я чувствую, как напряжение становится почти физическим, будто натянутая струна, готовая лопнуть.

Пахнет жареным.

– Простите, – мой голос звучит тихо, но в наступившей тишине – удивительно громко. Оба мужчины поворачиваются ко мне. – Я очень устала и бы хотела... отдохнуть.

Я осторожно высвобождаю свою ладонь из стальной хватки Эйдана. Он не сопротивляется, но я вижу, как в его глазах мелькает тень протеста. Не глядя больше ни на кого, я делаю шаг назад, в свою каюту.

– Спокойной ночи.

Дверь за моей спиной с тихим шипением закрывается, отрезая меня от них, от их вражды и от этого безумного мира.

Наступает оглушающая тишина.

Я стою посреди огромной, холодной комнаты, которая теперь кажется мне тюрьмой. Золотой клеткой.

Ноги становятся ватными. Я медленно подхожу к кровати и сажусь на ее край. Мягкая ткань принимает мой вес, но не приносит никакого утешения.

Тяжесть всего, что на меня навалилось за последние несколько часов, обрушивается с силой лавины. Шок, который до этого держал меня в оцепенении, отступает, пропуская вперед боль и отчаяние.

Мои руки сами собой зарываются в волосы. Я сжимаю их, пытаясь удержать реальность, которая утекает сквозь пальцы.

Наверное, со стороны показалась бы сумасшедшей.

Дом. Земля.

Я вспоминаю лица немногочисленных людей, которых считала близкими. Моя единственная подруга, ворчливая соседка, даже Толик с его лживой улыбкой...

Они все... что, получается... мертвы?

Не просто ушли, не исчезли. Они превратились в прах. Их кости истлели столетия назад.

Все, кого я знала, все, что составляло мой мир – не просто прошлое, а древняя история.

Как такое может быть?

Как могло пройти столько времени?

Ведь я была в отключке не дольше мгновения…

Наверное, если бы мое сознание было притуплено столетиями, я бы… почувствовала что-то другое?

Первая слеза срывается с ресниц и капает на руку. За ней – вторая, третья.

Как далеко я от дома? От того, что раньше было домом…

За миллионы световых лет или меньше?

Какова вероятность того, что это все – что-то типа разыгравшейся шизофрении и я просто не могу отличить действительность от галлюцинаций?

Слезы медленно высыхают на щеках, оставляя после себя ощущение стянутой кожи и огромной, всепоглощающей пустоты.

Я поднимаю голову и со страхом оглядываюсь по сторонам.

Все в этой роскошной каюте кажется чужим. Посторонним. Не просто новым или незнакомым, а фундаментально инородным.

Смотрю на кровать.

Гладкая, белая, без единого шва или складки. На ней нет ни простыни, ни одеяла. Я осторожно касаюсь ее поверхности – она прохладная и упругая, как плотный гель, и под моей ладонью расходится едва заметная световая рябь.

Даже воздух здесь другой. Стерильный, без запахов. Нет ни аромата пыли, ни запаха дерева, ни приглушенного шума улицы за окном. Только абсолютная, искусственная тишина, которая давит на уши.

Я не знаю, сколько я так сижу, но в конце концов, эмоциональное и физическое истощение берет свое.

Мои веки тяжелеют. Тело, пережившее за последние сутки больше, чем за всю предыдущую жизнь, требует отдыха.

Я забиваюсь в самый дальний угол, прижимаясь спиной к холодной стене, и сворачиваюсь калачиком, инстинктивно пытаясь стать как можно меньше, незаметнее.

Положив щеку на прохладную, упругую поверхность, я засыпаю.

Из сна меня вырывает резкий, тихий звук. Шипение разъезжающейся двери.

Резко распахиваю глаза.

Сердце мгновенно подпрыгивает к горлу и начинает бешено колотиться.

Я не успеваю даже сесть.

На фоне яркого света коридора лишь на одно короткое, слепящее мгновение вижу темный мужской силуэт.

А потом двери снова съезжаются, и все погружается в абсолютную, непроглядную темноту.

– Эйдан..? – шепчу в темноту.

Но он не отвечает.

А потом я различаю едва уловимые шаги по мягкому полу.

Он идет ко мне.

Медленно, бесшумно, как хищник, подкрадывающийся к добыче в ночи.

Эйдан он оказывается совсем рядом. Я чувствую тепло его тела, хотя он меня еще не коснулся.

И тут я вздрагиваю всем телом.

Две сильные, горячие руки властно опускаются на мою талию, притягивая меня к нему вплотную.

Глава 16

Лицо Аркуса, искаженное злостью, медленно поворачивается ко мне.

На щеке мужчины багровеет след моей ладони. Унизительная ухмылка исчезла, сменившись холодной, сдерживаемой яростью.

Он смотрит на меня из-под бровей, и его взгляд становится тяжелым, как свинец. На мгновение мне кажется, что ударит в ответ, но он лишь сжимает кулаки, борясь с собой.

– Я пришел помочь, – наконец произносит он.

Его голос тих, но в нем вибрирует угроза.

– Таким образом? – хрипло переспрашиваю я, отступая на шаг и прижимаясь спиной к холодной стене.

Я пытаюсь казаться смелой, но мое сердце колотится так, что, кажется, его слышно на всем корабле.

Аркус поджимает губы, его желваки напряженно ходят под кожей.

– Твое появление должно было оставаться в строжайшем секрете. Но слишком многие тебя видели. Там... – он кивает в сторону, очевидно, имея в виду «Титан», – ...и здесь. Откуда-то вытекла информация. К нам в ультимативном порядке движется генеральский крейсер.

Я хмурюсь, пытаясь осмыслить поток незнакомых слов.

– Что это значит? – я вздергиваю подбородок, отказываясь показывать ему свой страх.

– Это значит, что все стало гораздо сложнее, – цедит он, и в его глазах я вижу неприкрытую досаду. – Дядя твоего избранника Эйдана – генерал. Верховный генерал флота Адальгард. Даже Совет не всегда может ему перечить. И он уже знает о тебе или… по крайней мере, что-то подозревает.

Мое сердце пропускает удар. Дядя?

– Тебе лучше не показывать носа из этой каюты, – продолжает Аркус, его тон становится жестким и безапелляционным. – Вообще. Еду будут доставлять сюда. Поняла?

– Я и не собиралась выходить, – бросаю в ответ.

– Вот и хорошо, – он делает шаг назад, направляясь к двери, но останавливается, уже стоя в проходе, и бросает на меня последний, тяжелый взгляд. – Будем надеяться, что это не сам Эйдан донес все дяде, чтобы укрепить свои позиции. Иначе... – он криво усмехается, и от этой усмешки у меня по спине бегут мурашки. – Лишь космическим богам известно, что произойдет, если генерал Адальгард найдет тебя раньше, чем Совет решит, что с тобой делать.

Дверь за его спиной с шипением закрывается, оставляя меня одну в тишине.

После первой волны паники, которая грозит утопить меня в отчаянии, внутри просыпается что-то другое. Что-то знакомое, привычное.

Голос разума, который всю жизнь говорил мне, что самый страшный монстр – это неизвестность, а лучшее оружие против него – информация.

Чтобы побороть страх, мне нужно знать.

Я вытираю слезы и подхожу к темной, гладкой панели на стене, догадываясь, что это какой-то терминал.

Касаюсь панели – ничего. Провожу по ней рукой – тоже. Тогда я, чувствуя себя полной идиоткой, тихо говорю в пустоту:

– Включись.

И он включается.

Передо мной вспыхивает яркий голографический интерфейс – трехмерное, пульсирующее облако из символов и иконок. Все на незнакомом языке. Но один символ я узнаю. Маленькая лупа. Поиск.

Я касаюсь ее пальцем, и облако символов сменяется простой строкой ввода. Мои пальцы дрожат, когда я набираю единственное слово, которое имеет для меня значение. Я не знаю, как оно пишется на их языке, но система, кажется, умная. Она подхватывает мою мысленную команду, и в строке появляются нужные символы.

Земля.

Я нажимаю на ввод, и на секунду все замирает. А потом на огромном экране, который до этого показывал туманность, появляется информация.

Сухой, безжизненный текст. Историческая справка из какой-то всегалактической энциклопедии.

«Земля (альтернативное название: Терра). Планета земной группы. Место происхождения и колыбель расы Homo Sapiens.

Статус: Уничтожена.

Дата уничтожения: 2347 год по стандартному галактическому летоисчислению (примерно 512 земных лет назад).

Причина: Неуправляемый каскадный эффект техногенных катаклизмов, приведший к дестабилизации ядра планеты и последующему взрыву.

Выжившие: Ноль. Все попытки терраформирования и эвакуации провалились. Считается, что весь чистокровный генофонд Homo Sapiens был утерян вместе с планетой».

Ниже идет еще текст. Диаграммы, графики, анализ последних сигналов, полученных с планеты. Но я их уже не читаю.

Я смотрю на два слова. Статус: Уничтожена.

Эйдан не врал.

Информации меня не успокоила. Она убила последнюю, самую крошечную и глупую надежду, которая еще теплилась в моей душе.

Надежду на то, что можно проснуться.

Я отхожу от терминала, оставив на голографическом экране смертный приговор моему миру.

Нет ни слез, ни паники, только звенящая, оглушающая пустота.

Мне нужно что-то сделать. Что-то простое. Физическое.

Мой взгляд падает на неприметную панель в стене, на которой изображен символ, отдаленно напоминающий струи воды. Санузел.

Глава 17

Шаги замирают прямо за дверью санузла. Стена – единственная преграда.

Звучит приглушенный, панический голос Аркуса:

– Генерал, нет! Вам туда нельзя! Она... протокол...

Но его тут же обрывает тот самый глубокий, властный, пропитанный металлом голос:

– Умолкни, коммандер. Я сам решу, что мне можно.

Я в панике оглядываюсь, ища спасения. Но в стерильном белом боксе нет ничего.

Абсолютно. Дохожу до того, что смотрю на какой-то рычажок возле душевой кабины. Думаю как-то отломать его, но… даже если и получится сделать это за две секунды, как я буду им обороняться?

Тело действует само, я прижимаюсь к дальней стене, инстинктивно пытаясь стать незаметной, слиться с белым материалом, что, конечно, совершенно невозможно.

Дверь с резким, финальным шипением отъезжает в сторону.

На пороге появляется громадная фигура мужчины. Хорошо сложенного, фактурного.

Он не просто стоит в проеме, заполняет его целиком, широкие плечи почти касаются косяков. Он, может быть, на пару сантиметров ниже Эйдана или точно такой же высокий, но его аура... она другая.

Ледяная. Властная.

На нем безупречная черная одежда, которая сидит на его массивном, мускулистом теле как вторая кожа, подчеркивая каждый рельефный мускул. Ни единой складки. Высокий воротник-стойка, серебряные знаки отличия на плечах, которые блестят в белом свете санузла.

Длинные, густые черные волосы, чуть тронутые благородной сединой, тяжелыми волнами спадают на плечи, обрамляя лицо, которое могло бы принадлежать богу войны.

Волевой подбородок, высокие, аристократические скулы – я замечаю пугающее фамильное сходство с Эйданом, но черты этого мужчины резче, жестче, отточенные временем и властью.

И шрам.

Прямо над левой бровью, тонкой белой линией рассекая бровь и уходя вверх на лоб. Он ничуть не портит его, а лишь добавляет его суровой, зрелой красоте оттенок смертельной опасности.

Уверена, женщины сходят по нему с ума.

Наши взгляды встречаются.

У него пронзительные, невозможные глаза цвета чистого, холодного серебра. И в них нет ни тени смущения, лишь… немного удивления, когда он видит меня, если я все еще могу хоть немного определять эмоции в чужих глазах.

Несколько долгих, бесконечных мгновений мы смотрим друг на друга.

Он медленно, без тени стеснения, окидывает меня взглядом с головы до ног, видит мою наготу, капли воды на коже, ужас в широко распахнутых глазах.

Я застываю.

Все, что могу – в отчаянии прикрывать грудь одной дрожащей рукой, а другой – низ живота. Я не осмеливаюсь ни закричать, ни пошевелиться, просто смотрю на генерала Адальгарда испуганными, широко распахнутыми глазами.

Со стороны, проносится в моей голове запоздалая, истерическая мысль, я, наверное, выгляжу, как перепуганный, мокрый щеночек, которого застали врасплох в тот момент, когда он делал лужу на ковре.

Щеночек, на которого смотрит властелин этого мира.

У меня испуг застревает в горле.

Стою, вжавшись в стену, мокрая, голая, не в силах пошевелиться или издать хоть звук.

Генерал Адальгард стоит в проеме, заполняя его целиком. Его серебряные глаза не отрываются от меня, медленно изучая с ног до головы.

Тишина становится оглушающей, нарушаемой лишь тихим стуком капель, падающих с моих волос на пол.

Я жду.

Жду приказа, угрозы, чего угодно.

Но он ничего не говорит.

И тут генерал Адальгард делает невозможное.

Сначала я замечаю, как левый уголок его губ едва заметно ползет вверх, будто мужчина сдерживает усмешку. А потом он, не говоря ни слова, разворачивается и... выходит.

Дверь за ним с шипением закрывается.

Я стою в ошеломленном молчании.

Что это было?

Он ушел? Просто посмотрел и ушел?

Я слышу его ровный, бесстрастный голос уже из каюты, обращенный к Аркусу:

– Вы правы, коммандер. Никого тут нет.

Аркус что-то ошарашенно бормочет в ответ. Я слышу, как их шаги начинают отдаляться, направляясь к выходу из каюты...

Но лишь ненадолго.

Внезапно улавливаю тихий, сдавленный писк. Короткую, глухую возню. Звук тяжелого падения. А потом – несколько мгновений абсолютной, звенящей тишины.

Резкие, тяжелые шаги приближаются снова. Они останавливаются прямо у двери санузла.

Дверь вновь распахивается.

И в санузел, будто огромный черный медведь, пробирается генерал Адальгард.

Аркуса уже нигде нет. Генерал один.

У меня испуг застревает в горле.

Адальгард делает медленное, размеренное движение. Его рука уходит за спину. Я инстинктивно вздрагиваю, ожидая увидеть что-то страшное.

Глава 18

Санузел слишком мал для него, и эта близость кажется почти удушающей.

Серебряные глаза мужчины не отрываются от меня и из-за этого по телу проносятся мурашки.

– В отчетах сказано, что ты утверждаешь, будто ты с Земли, – произносит он наконец. Его голос глубокий, ровный, лишенный всяких эмоций. – Это невозможно.

Я молча смотрю на него, не в силах вымолвить ни слова. Просто испуганно киваю.

– Моя разведка – лучшая в галактике, – продолжает он тем же бесстрастным тоном. – За пятьсот лет не было ни одного достоверного сигнала из Солнечной системы. Ни единого признака жизни. Никаких стазисных ковчегов, которые могли бы пережить катаклизм и не попасть на наши радары.

Он делает паузу, и его серебряные глаза, кажется, заглядывают мне прямо в душу.

– И тем не менее, вот ты. Призрак. Расскажи мне, призрак... как можно было выживать столько столетий... одной, не попадая ни на один сканер во вселенной?

Его вопрос застает меня врасплох.

– Я... я не выживала, – шепчу я, и мой голос дрожит.

Его бровь едва заметно изгибается.

– Объясни.

– Я не знаю, как... – слова даются мне с трудом. – Я была в библиотеке. Упала. А потом... оказалась здесь. Для меня... прошел всего один день или даже меньше.

Тишина. Он не усмехается. Не называет меня сумасшедшей.

Просто смотрит.

– Значит, ты не выжившая, – произносит он наконец, очень медленно, словно пробуя слова на вкус.

Он говорит это без всякого выражения, но от этих слов у меня по спине бежит ледяной холод.

Генерал делает еще один шаг. Медленный, беззвучный. Крошечный санузел становится невыносимо тесным, я чувствую жар, исходящий от его огромного тела, хотя он меня еще не коснулся.

Его рука поднимается.

Огромная, шершавая ладонь ложится на мой подбородок. Его пальцы – твердые, мозолистые, пальцы воина, властно, но не грубо, сжимаются, заставляя меня поднять голову.

Наши взгляды встречаются вновь. Посредине словно… проносится разряд тока.

Горло сжимается, перестаю дышать. Смотрю в эти невозможные, серебряные глаза, холодную, бездонную сталь, и весь мир сужается до этой одной точки. Двух точек.

Он молчит.

Но я вижу, как зрачки в его серебряных глазах медленно, почти незаметно, расширяются.

Черные круги в центре ледяного металла становятся больше, поглощая свет.

Адальгард не отводит взгляд, смотрит так, словно пытается прожечь дыру в моей душе, чтобы увидеть, что скрывается внутри.

Я вижу искорки в его потемневших глазах. Бороздки на коже.

Почти уверена, что ему плевать на свой внешний вид. На этой смуглой коже никогда не было крема, потому что он не из тех мужчин, кому такое нужно…

Он и так будто темный бог.

Мое сердце бьется, как сумасшедшее. Оно колотится о ребра так сильно, что я уверена – он чувствует эту вибрацию через свои пальцы.

И покрывала, в которое я закуталась, вдруг оказывается мало. Оно превращается в тонкое, почти несуществующее.

Кажется, я вновь стою перед ним абсолютно голая, беззащитная, окутанная не тканью, а им.

Его присутствием, силой, запахом. Он собой изменяет даже молекулы.

И вместе с тем поглощает весь свет санузла, будто черная дыра. Огромный, сильный. И он знает о своей силе все.

Генерал Адальгард начинает медленно наклоняться.

Наверное, со стороны это похоже на громадную черную кляксу, гнущуюся вокруг белой точки.

Мир сужается до пространства между нашими лицами.

Я вижу свое отражение в его глазах – маленькая, перепуганная фигурка.

Чувствую его дыхание на коже. Ровное, теплое, пахнущее чем-то терпким, как озон и металл.

Мне кажется, что сейчас он поцелует меня.

Меня никогда не целовал мужчина, похожий на него. До Эйдана…

Всегда казалось, что я не дотягиваю до таких, не ровня.

Я была ровней Толику, но для генерала Адальгарда – нет.

Мое тело инстинктивно сжимается, готовясь к этому прикосновению.

Я жажду его и боюсь, как огня.

Но поцелуя не происходит.

Генерал останавливается в нескольких сантиметрах от моих губ. Так близко, что я чувствую жар, исходящий от него. Пауза растягивается до бесконечности.

А потом я улавливаю прикосновение.

Большой палец его руки, до этого лежавший на моем подбородке, медленно, почти лениво, проводит по моим губам.

Сначала по нижней, потом по верхней. Кожа на пальцах шершавая, жесткая от шрамов и мозолей…

Я шире распахиваю глаза от шока.

Взгляд генерала устремлен на мои губы. Он смотрит на них, но не целует.

Глава 19

Внезапно резкое, громкое шипение разрезает тишину.

Но так звучит не дверь санузла, а главный вход в каюту.

Генерал Адальгард не вздрагивает. Его рука медленно, почти лениво опускается от моего подбородка. Он не торопится. Будто даже и не хочет отпускать…

Здоровяк поворачивается, его огромное тело в черной униформе плавно разворачивается в тесном проеме, и он делает шаг из санузла в основную комнату.

В открытом проеме главной двери, тяжело дыша, стоит Эйдан. Его волосы растрепаны, будто после драки, темная униформа в некоторых местах порвана, и весь его вид кричит о ярости.

Он врывается в каюту, готовый крушить все на своем пути, но замирает. Его взгляд находит генерала…

А потом, через плечо дяди, он видит меня – стоящую в дверях санузла, мокрую, закутанную в одно лишь покрывало, с все еще горящими от прикосновения Адальгарда губами.

Лицо Эйдана темнеет. Грозовые тучи в его глазах мгновенно превращаются в черный, смертельный шторм. Я вижу, как напрягаются его скулы, как сжимаются кулаки.

– Дядя... – говорит он, и это слово звучит не как обращение к родственнику, а как ругательство или прямое обвинение.

Я невольно сравниваю их.

Сходство поразительное. Та же громадная, мощная фигура. Те же высокие скулы и волевой подбородок. Та же аура абсолютной, несокрушимой власти. Оба – хищники высшего порядка, альфы, от одного вида которых у меня подгибаются колени.

Но разница видна невооруженным взглядом.

Адальгард... явно более матерый, взрослый. Он – та же ярость, что и в Эйдане, но давно взятая под жесточайший контроль, закаленная временем и бесчисленными битвами в непробиваемую, холодную сталь.

Что-то такое. Потому что по-другому описать его невозможно.

Рядом с ним Эйдан, при всей его сокрушительной силе, кажется импульсивным, горячим…

– Племянник, – спокойно, без тени удивления, вторит Адальгард. Будто даже с какой-то насмешкой.

Мой собственный взгляд мечется между ними, и тут я замечаю что-то у входной двери, в тени. Какую-то бесформенную груду.

Это Аркус. Он лежит на полу, лицом вниз, без сознания.

Желудок сводит ледяной спазм. Я смотрю на Адальгарда, на его огромные, спокойные руки. Это он его вырубил. Так просто. Чтобы поговорить со мной наедине.

Или он собирался сделать что-то еще?

Тишина в комнате становится такой плотной, что в ней можно задохнуться. Слышно только мое сбитое дыхание.

И внезапно эту тишину прорезает тонкий, настойчивый писк.

Он исходит от браслета на руке у бессознательного Аркуса.

Адальгард не двигается, он продолжает сверлить Эйдана своим ледяным взглядом, но младший хмурится.

Он отрывает взгляд от дяди и подходит к лежащему Аркусу. Приседает, грубо снимает браслет с запястья мужчины и выпрямляется.

Что-то нажимает на устройстве, и из него вспыхивает голограмма. Какой-то официальный документ, плотный блок текста. Но из-за того, как Эйдан его держит, прочитать его можно только с его позиции. Я вижу лишь мерцающие символы.

Он читает, и я вижу, как его лицо, и без того мрачное, каменеет.

– Другие члены Совета приняли решение, – наконец говорит он, не отрывая взгляда от голограммы. Его голос ровный, но с обещанием грозы. – Землянке официально назначили приоритет высшей ценности.

Я вижу, как широкие плечи Адальгарда в черной униформе напрягаются. Даже его. Даже этого несокрушимого монстра, кажется, прошибает серьезностью ситуации.

Неужели во вселенной есть сила, непреодолимая даже для него?

Я ничего не понимаю. Приоритет... ценность... Это просто слова, от которых у меня по спине бежит холод.

Особенно, из-за их общей реакции.

– Что это значит? – шепчу тихо, мой голос едва слышен.

Эйдан молчит несколько секунд. Лишь спустя долгие, бесконечные мгновения он гасит голограмму и поднимает на меня взгляд своих пронзительных глаз.

– Мы летим на орбитальную станцию Горизонт, – отвечает он. – Где соберутся все желающие показаться перед тобой. По… – он стискивает зубы, будто не хочет говорить этого, – покрасоваться.

Мужчина делает паузу, и его взгляд, кажется, пронзает меня насквозь. Он добавляет:

– А тебе... предстоит выбрать.

Я стою несколько секунд, моргая, все еще думая, что с такой серьезностью он обращается к Адальгарду. Что это генерал должен что-то выбрать. Он выглядит достаточно внушительно, это у таких, как он, обычно в жизни есть выбор.

И лишь когда его безжалостный взгляд не отрывается от моего лица, я понимаю.

Он говорит мне.

– Что? – переспрашиваю, и голос срывается на едва слышный писк.

Глава 20

Писк, сорвавшийся с моих губ, кажется, повисает в плотном, напряженном воздухе каюты.

Я смотрю на Эйдана, отчаянно надеясь, что ослышалась и это какая-то злая, жестокая шутка.

Эйдан видит мое состояние, и его лицо становится еще жестче. Он не собирается меня жалеть, но, кажется, ему и самому неприятно произносить следующие слова.

Он кажется закрытым, отстраненным.

– Тебе надо будет выбрать. Мужчин, – повторяет он, чеканя каждое слово.

Я смотрю на него в полном недоумении, инстинктивно прижимая к груди покрывало, в которое кутаюсь. Оно – моя единственная, хрупкая броня.

В голове клубится миллион вопросов: «Почему?», «Кто эти люди?», «Что будет, если я откажусь?», «Что я сделала, чтобы все это заслужить?».

Но я выбираю самый простой, главный:

– Зачем?

Эйдан стискивает зубы, явно не желая пускаться в объяснения. Но за него отвечает генерал.

– А ты как думаешь? – спрашивает Адальгард. Он снова скрещивает руки на своей могучей груди, и я невольно съеживаюсь под взглядом его невероятных глаз.

Чувствую, как кровь отхлынула от моего лица, бледнею. Не то чтобы вариантов было так уж много…

Тем более, что в ситуации с Эйданом, когда меня заставили сказать, что я его выбрала.

Выходит, мужчин придется выбирать для каких-то… отношений.

Тошнота подкатывает к горлу. Я смотрю на Эйдана, потом на его дядю.

– Скольких... – мой голос превращается в сдавленный шепот. Я откашливаюсь, заставляя себя задать вопрос. – Скольких... надо будет выбрать?

Эйдан поджимает губы, его взгляд полон мрачности.

– Это решать не нам, – цедит он. – И, может быть, даже не тебе.

В этот момент на полу раздается сдавленный стон. Аркус, до этого лежавший без сознания, начинает что-то бормотать.

Он резко распахивает глаза, его взгляд безумно мечется по комнате, пока не натыкается на фигуру Адальгарда, стоящего над ним. Взгляд Аркуса тут же наполняется животным ужасом. Он вскакивает на ноги и отшатывается к стене, как загнанный зверь, прижимая к груди руки.

Все это становится слишком…

– Мне... мне надо побыть одной. Пожалуйста, – шепчу и взгляд мой обращен не к Эйдану и не к Аркусу.

Я смотрю прямо в серебряные глаза генерала Адальгарда, инстинктивно понимая, кто здесь главный.

Его глаза немного темнеют. На мгновение кажется, что он откажет. Но он лишь медленно, коротко кивает.

– Племянник, – бросает он Эйдану, и это звучит как приказ. Он поворачивается и выходит из каюты. Эйдан бросает на меня долгий, тяжелый взгляд, полный невысказанных слов, и следует за ним. Аркус, пятясь, пулей вылетает из комнаты.

Дверь закрывается. Теперь я одна.

Места себе не нахожу.

Мечусь из угла в угол. Уснуть невозможно. Но и выходить – тоже. Мне страшно, потому что я не знаю своей судьбы.

От мыслей о том, что со мной могут сделать, кружится голова.

Проходит, наверное, час. Я сижу на краю кровати, когда в стене беззвучно открывается панель, и из нее выдвигается тарелка. Роскошная еда. Сложный, ароматный десерт, похожий на произведение искусства. Я читаю всплывшую надпись:

«Стимулятор овуляции. Обогащенный нутриент-комплекс». Снова что-то для фертильности.

Меня тошнит. Я отодвигаю тарелку.

В конце концов, изнеможение берет свое.

Даже не помню, как засыпаю, просто в какой-то момент проваливаюсь в тяжелую, вязкую темноту.

А просыпаюсь от странного предчувствия. Резко, словно кто-то толкнул.

Сердце колотится в груди, как пойманная птица. Мне хочется бежать. Бежать отсюда, из стерильной комнаты, из чужого мира, который не моя Земля.

Меня окутывает липкий, иррациональный страх неизвестности.

Подхожу к двери. На панели рядом с ней горит несколько символов. Я нажимаю на первый – ничего. На второй – тихий писк отказа. В отчаянии бью ладонью по третьему, самому нижнему значку...

И дверь с тихим шипением открывается.

Я замираю, не веря своей удаче. Выглядываю в коридор. Он пуст. Тусклый свет от полос на полу едва рассеивает мрак. Не знаю, куда собралась идти, просто – прочь.

Но не успеваю сделать и шага.

Натыкаюсь взглядом на что-то в тени... прямо напротив моей двери.

На полу, привалившись спиной к стене, находится громадная мужская фигура.

Он сидит, расставив длинные, мускулистые ноги в черных брюках. Одежда сидит на нем так плотно, что даже в этой расслабленной позе я вижу, как напряжены мышцы его бедер и широких плеч.

Руки, скрещенные на груди, выглядят как два могучих ствола дерева. Голова откинута на стену, обнажая мощную шею.

Мужчина дышит ровно и глубоко, но даже в этом размеренном ритме чувствуется скрытая мощь.

Глава 21

Я испуганно затихаю, мое дыхание застревает в горле. Хватка – сталь, но не причиняет боли…

Испугавшись, я дергаю рукой, пытаясь освободиться, и он смотрит на мою ладонь еще секунду, а потом пальцы генерала разжимается.

Адальгард выпускает мою руку, и делает это медленно, почти нехотя, словно отпуская что-то хрупкое, что и не собирался, в общем-то, ловить.

Я отшатываюсь, прижимая освободившуюся руку к груди, к бешено колотящемуся сердцу. Тишина в тусклом коридоре кажется оглушающей. Не могу понять этого огромного мужчину, сидящего на полу.

– Почему вы... спите здесь? – спрашиваю шепотом, потому что говорить громче кажется кощунством.

Он молчит несколько мгновений, и его глаза в полумраке кажутся бездонными, почти черными. А тогда он... поднимается на ноги.

Опирается одной массивной рукой о стену и медленно, плавно, как нечто первобытное, вырастает из тени. У меня возникает ощущение, будто надо мной тянется к небу огромная темная волна, хотя до этого море было спокойно.

Секунду назад я смотрела на него сверху вниз. Теперь мне приходится выгибать шею так сильно, что она почти болит, чтобы смотреть ему в лицо. Хотя я и сама не была такой уж маленькой, когда еще жила в своем мире.

Взрослая женщина, сто семьдесят два сантиметра.

И все равно не ровня ему.

Он нависает надо мной, как скала, полностью загораживая тусклый свет коридора. Гигантская тень поглощает меня.

– Следил, чтобы к тебе никто не пробрался, – отвечает он.

Голос слегка хриплый, то ли ото сна, то ли от долгого молчания. Он звучит глухо, интимно, и от этого у меня по спине бегут мурашки.

Никто... как Аркус? Или как Эйдан? Или он охранял меня от самого себя, поэтому остался снаружи? Он не уточняет.

Я пытаюсь совладать с дрожью.

Его ответ звучит просто, но не объясняет главного. Этот человек – Верховный генерал.

У него, должно быть, тысячи в подчинении. Он мог выставить у моей двери взвод охраны, заблокировать ее силовым полем или что-то типа того, но он сидел здесь, на холодном полу, один, как простой часовой.

Я не могу сдержать вопрос.

– Следили... лично?

И осмеливаюсь поднять на него взгляд.

Лицо генерала в полумраке непроницаемо, но я не могу не спросить.

– У... у генерала... – я запинаюсь, – ...наверняка же много подчиненных, которым можно было это поручить.

Я вижу, как это происходит. Медленно, едва заметно. Уголки его жестких, чувственных губ совсем немного изгибаются вверх. Тень улыбки, почти… интимная.

Он смотрит на меня сверху вниз, и его серебряные глаза в полумраке кажутся почти черными.

– Да, – произносит, и его хриплый голос заполняет тишину.

Адальгард делает ко мне шаг.

Медленный, беззвучный. Я сдерживаю вскрик, который рвется из груди. Все мое тело – один натянутый нерв. Я инстинктивно делаю шаг назад и упираюсь спиной в холодную, гладкую поверхность двери своей каюты.

Бежать некуда.

Он делает еще один, последний шаг, и мир исчезает. Вот уже генерал нависает надо мной, как грозовая туча, готовая разразиться. Его огромное тело отрезает тот тусклый свет, что шел из коридора. Я в полной темноте, в его тени.

Вижу его глаза, две холодные, серебряные звезды. И это, в принципе, все, что я вижу.

Сердце колотится слишком быстро, оно гулко бьется о ребра, и я уверена, что он его слышит.

Паника затапливает все. Моя свободная рука ищет за спиной опору, которой нет. Пальцы скользят по гладкой панели, пытаясь ухватиться хоть за что-то, и непроизвольно, совсем не специально, нажимают на какой-то утопленный в стену сенсор.

Дверь за спиной с шипением отъезжает в сторону.

Стена, на которую я опиралась, исчезает.

Мне не удается удержаться на ногах. Я теряю равновесие и с тихим вскриком падаю назад, в темноту своей каюты.

Адальгард, который стоял так близко, что, должно быть, опирался на дверь или на меня, инстинктивно дергается вперед, пытаясь меня поймать. Его огромная масса, потеряв опору, заваливается следом.

Все происходит в одно смазанное, хаотичное мгновение. Я лечу на пол, но удара головой о твердую поверхность не происходит. В последнее мгновение его огромная ладонь оказывается у меня под затылком, принимая на себя всю силу падения.

Глухой удар – это он приземляется рядом, нависая надо мной.

Мы оба на полу, в моей темной каюте. Его тело – в миллиметрах от моего, рука все еще у меня под головой, зарылась в волосы, а вторая упирается в пол рядом с моим плечом, удерживая его вес.

Именно в этот момент по всему кораблю проходит ощутимая, глубокая вибрация. Раздается низкий, протяжный гул, скрежет металла о металл, от которого, кажется, дрожат сами стены.

Я вздрагиваю от неожиданного шума, и это разрушает оцепенение. Адальгард тоже, кажется, на мгновение напрягается.

Глава 22

Генерал Адальгард все так же нависает надо мной, отделяя меня от всего мира.

Его рука, все еще зарытая в моих волосах, не дает голове коснуться холодного пола.

Затем его вторая рука, та, что упиралась в пол рядом с моим плечом, медленно поднимается. Он остается нависать надо мной, удерживая всю свою массивную фигуру на одной руке, что кажется невозможным.

Его сила пугает и завораживает… заставляет мурашки бежать по телу…

А сам он проводит по моей щеке шершавыми пальцами. Прикосновение легкое, почти невесомое, но от него у меня по коже бегут мурашки, а сердце делает болезненный кульбит.

Его темные глаза изучают мое лицо.

– Готова? – спрашивает тихо.

Хриплый, глубокий голос в темноте звучит слишком интимно, почти как ласка.

– Нет, – хрипло отвечаю я. Это единственное слово, которое я могу выдавить. Оно звучит жалко и по-детски.

Я вижу, как уголки его губ, тех самых, что были так опасно близко всего несколько минут назад, чуть поднимаются вверх. Это та же ледяная, едва заметная тень улыбки, что и в коридоре.

– Хорошо, – шепчет генерал, и я не понимаю, что он имеет в виду.

Он смотрит на меня еще одну бесконечную секунду, а потом, одним мощным, плавным движением, отталкивается от пола и встает. В каюту проникает тусклый свет из коридора. Он снова превращается в огромную темную тень.

Протягивает мне руку, чтобы помочь подняться.

Я вкладываю свою ладонь в его, и он одним легким, почти небрежным движением поднимает меня на ноги, как будто я ничего не вешу.

Не успевает неловкая тишина снова поглотить нас, как в открытом дверном проеме появляется человек.

Это совсем молодой парень, лет двадцати, не больше. Он одет в стандартную серую униформу корабля Совета и держит в руках какой-то сверток. Член экипажа, очевидно, не ожидал застать меня в такой двусмысленной ситуации – в полутемной каюте, с генералом, похожим на разъяренного медведя.

Парень застывает на пороге, его глаза испуганно мечутся от меня к Адальгарду. Он видит мрачный, ледяной взгляд генерала, и тут же бледнеет.

– Я... я... прошу прощения, генерал! – торопливо бормочет, не смея войти. – Коммандер Аркус... он... он прислал одежду для... для женщины.

Парень делает два быстрых шага, кладет сверток на ближайшую поверхность у двери, стараясь не смотреть ни на меня, ни на генерала, и отскакивает назад, к спасительному коридору.

– Коммандер Аркус также просил передать! – выпаливает он, пятясь. – Что... что за вами придут через час. Ближе к утру по времени станции. Тогда уже на Общей площади Горизонта должны собраться... – он запинается, сглотнув, – ...все кандидаты, вызванные Советом.

Сказав это, он, не дожидаясь ответа, разворачивается и практически убегает по коридору, словно за ним гонится сам дьявол.

– Я... я пойду переоденусь, – тихо говорю, кивая на сверток.

Мне нужно сделать хоть что-то, чтобы вернуть себе подобие контроля.

– Я буду здесь, – сурово отвечает Адальгард.

Это не предложение, а констатация факта. Я не спорю. У меня нет на это ни сил, ни времени.

Подхожу к двери, беру сверток и снова скрываюсь в белом, стерильном санузле. Дверь за моей спиной с шипением закрывается.

Я минуту смотрю на себя в зеркало расширенными от ужаса глазами. На растрепанные светлые волосы, на бледную кожу, темные, полные страха зрачки. Я всматриваюсь в это новое, незнакомое лицо, пытаясь найти в нем хоть что-то от прежней Ники. Я вижу ее в испуге, но... под ним есть что-то еще. Что-то твердое, что только начинает формироваться.

Я глубоко вдыхаю и открываю сверток.

Одежда. И это не скромный халат или униформа.

Ярко-красный комбинезон. И к нему – такие же красные, длинные сапоги на высоком, тонком, но явно устойчивом каблуке.

Мои руки дрожат, когда я беру ткань. Она гладкая, почти как шелк, но при этом плотная. Я сбрасываю с себя тяжелое покрывало и, оставшись обнаженной, одеваюсь.

Ткань облепляет мою фигуру, как вторая кожа, повторяя каждый изгиб. Материал идеально садится по талии, обтягивает бедра и ноги. Я надеваю сапоги, и они смыкаются на моих икрах, делая ноги бесконечно длинными.

Я выпрямляюсь и смотрю на себя в зеркало.

И я в шоке.

Комбинезон не просто обтягивает. У него глубокое, почти непристойное декольте, которое не скрывает, а, наоборот, подчеркивает и приподнимает мою новую, полную грудь. Она выглядит очень сексуально, почти вызывающе.

Красный цвет горит на моей коже, а идеальный крой демонстрирует каждый сантиметр фигуры, которую я сама вижу едва ли не впервые. Тонкая талия, округлые бедра, высокая грудь...

Я никогда в жизни... никогда прежде у меня не было такой отличной, такой совершенной формы тела. Я выгляжу не как «серая мышь».

Теперь уж точно нет, скорее наоборот…

Дверь в санузел с тихим, властным шипением отъезжает в сторону.

Глава 23

Я резко оборачиваюсь и замираю.

На пороге стоит Эйдан.

Он, очевидно, собирался что-то сказать, но слова застывают у него на губах.

Взгляд грозовых, темных глаз, впивается в меня. Он смотрит так, словно видит меня впервые.

Его взгляд медленно, почти осязаемо, скользит вниз. Горячее, обжигающее, почти непристойное…

Я чувствую, как он задерживается на моих волосах, на изгибе шеи, а потом останавливается на глубоком V-образном вырезе красной ткани. Вырезе, который едва сдерживает мою новую, полную грудь.

Он не просто смотрит, а будто…

Пожирает меня глазами. Во взгляде чистый, неприкрытый, обжигающий огонь. Голод хищника, который видит перед собой самую желанную добычу.

Под этим взглядом тело предает меня, отзывается… под тонкой тканью комбинезона предательски твердеют соски.

Я вспыхиваю, как спичка. В смущении торопливо перекидываю длинные светлые волосы вперед, на плечи, пытаясь хоть как-то задрапировать откровенный вырез, спрятаться от этой испепеляющей, собственнической жадности в его глазах.

– Ты... – хрипло начинает он, делая шаг ко мне.

Но он не успевает закончить. В проеме, прямо за его спиной, вырастает вторая, еще более массивная тень.

Появляется Адальгард. Он молча стоит позади своего племянника, и взгляд его темных глаз тоже теперь прикованы ко мне.

Я невольно их сравниваю…

Два хищника. Огромные, смертельно опасные, каждый по-своему. Эйдан – необузданная сила, он кажется более молодым, энергичным, как готовая сорваться с цепи дикая, огненная стихия.

Адальгард – нечто другое. Он – просто гроза. Скала. Холодная, несокрушимая мощь, отточенная временем, в которой чувствуется вес вековой власти и опыта.

Эйдан первым делает шаг ко мне. Он входит в тесный санузел, и я мгновенно чувствую жар, исходящий от его тела.

Он стоит так близко, что красный комбинезон почти касается его черной униформы.

– Ты прекрасна, – шепчет он, и его голос хриплый от желания.

Сильные руки обвивают мою талию, притягивая к себе.

Я тону в его грозовом, потемневшем взгляде.

Через тонкую ткань комбинезона ощущается твердость его возбуждения, упирающегося мне в живот.

И тут... с другой стороны, из-за моего плеча, появляется еще одно большое тело.

Адальгард. Он не касается меня, но его присутствие такое же осязаемое, как и хватка Эйдана. Он стоит сбоку, пожирая меня взглядом своих серебряных, потемневших глаз.

Это слишком. Слишком много. Два огромных, возбужденных хищника в крошечном пространстве. Я инстинктивно делаю еще один шаг назад, пытаясь отстраниться, и утыкаюсь спиной в холодную, твердую стену.

Я в ловушке.

Они оба нависают надо мной.

Эйдан рычит, видя близость дяди, и, словно помечая территорию, чуть опускает голову. Его горячие губы находят мою ключицу, там, где заканчивается вырез комбинезона. Он не целует – он исследует кожу, обжигая ее своим дыханием.

Но пока мое внимание приковано к Эйдану и огню, который он зажигает на моей коже, я чувствую другое прикосновение, ледяное и обжигающее одновременно.

Адальгард…

Его рука властно ложится мне на плечо, пальцы сжимают его, а губы медленно мажут по моей щеке.

Я замираю, не в силах повернуться. Мой разум отключается.

И прежде чем я успеваю что-либо понять, его жесткие, властные губы накрывают мои, забирая мой тихий, испуганный вздох.

Рот генерала не просит. Он просто берет. Забирает тихий, испуганный вздох прямо из моего рта, заглушая его своим властным, не терпящим возражений поцелуем.

Моя спина прижата к стене, живот – к Эйдану, а бедро – к Адальгарду. И я чувствую их. Я чувствую твердость возбуждения их обоих, прижимающихся ко мне сквозь тонкую ткань их одежды и моего комбинезона.

Я эпицентр шторма, и он вот-вот меня разорвет.

– Она моя, – шепчет Эйдан через стиснутые зубы. Это угроза, адресованная Адальгарду.

Кажется, между ними нет теплых родственных чувств.

Генерал слышит его.

Он медленно, с ледяным высокомерием, отрывается от моих губ. Я судорожно вдыхаю, но не успеваю ничего сделать. Его серебряные глаза встречаются с грозовыми глазами Эйдана, и в них вспыхивает холодный, насмешливый огонь. Он принял вызов.

Адальгард спускается ниже.

Он опускает голову к моему декольте, к тому самому месту, которое так беззастенчиво открывал красный комбинезон.

Я чувствую его горячее дыхание на своей груди, и прежде чем успеваю понять намерение, его губы – жесткие, властные – впиваются в мою кожу. Он оставляет на моей коже засос, яркую, багровую, метку.

Я вскрикиваю – то ли от боли, то ли от шока…

Воздух в помещении сгущается. Он становится таким плотным, что им невозможно дышать. Кажется, будто сейчас произойдет что-то плохое. Ужасное. Эйдан издает глухой, яростный рык…

Глава 24

В этот же миг дверь каюты с шипением отъезжает в сторону, и на пороге появляется Аркус.

Он, очевидно, пришел в себя после встречи с генералом, но выглядит бледным и взвинченным.

– Время вышло, – официально заявляет он, но тут же замолкает, его взгляд натыкается на меня.

Он таращится. Откровенно, без стеснения. Его взгляд скользит по красному комбинезону, по высоким каблукам, по волосам, которые я растрепала, вырываясь от мужчин.

Он сглатывает, его щеки краснеют.

Чуть не закатываю глаза.

Еще один.

Раздраженно поправляю волосы, откидывая их за плечо и невольно открывая багровую метку на ключице, оставленную генералом. Взгляд Аркуса цепляется за нее, и он бледнеет еще сильнее, быстро отводя глаза.

– Мы должны идти, – бормочет он.

Эйдан первым выходит из санузла, его плечи напряжены. Он бросает на меня взгляд, в котором смешаны гнев и желание, и молча идет к выходу.

Адальгард следует за ним, его движения плавные и неторопливые. Он проходит мимо меня и на секунду останавливается. Темные глаза генерала смотрят на засос, который он оставил. На его губах снова появляется тень той самой ледяной усмешки.

Вскоре мы все идем по стерильным коридорам, но на этот раз – к главному шлюзу. Мы переходим на станцию «Горизонт».

Она огромна.

Это не просто корабль, а целый город в космосе, залитый светом, полный людей и… кажется, нелюдей, снующих туда-сюда.

– Что там будет? – спрашиваю я нервно у Аркуса, который идет рядом, стараясь держаться подальше от Эйдана.

– Много народу, – отвечает Аркус, и я слышу, что он тоже слегка нервничает. – Очень много народу.

Мы выходим из транспортного коридора в огромный, залитый белым светом зал, похожий на вокзал или площадь. И в тот же миг я вижу десятки мужчин в одинаковой серой броне Совета, вооруженных до зубов. Они стоят плотным строем, и как только мы появляемся – приходят в движение.

Эта маленькая армия смыкается вокруг нас плотным, непроницаемым кругом. Они отрезают меня, Эйдана и Адальгарда от остальной толпы.

– Что это? – шепчу.

– Это... совет предоставляет, – говорит Аркус, явно стараясь казаться спокойным. – Защита. Ты – объект высшей ценности. И с этой секунды, до начала процедуры выбора, никто не имеет права к тебе приближаться.

Охрана приходит в движение, и мы вынуждены идти вместе с ними. Огромный, залитый светом зал вокзала, который секунду назад кишел жизнью, теперь пуст. Всех гражданских и зевак отогнали.

Мы выходим из терминала на... площадь.

Она невообразимо огромна, открыта всем ветрам, если бы они здесь были. Над головой – не потолок, а гигантский прозрачный купол, сквозь который виден черный, усыпанный звездами космос и гигантская, медленно вращающаяся спираль далекой галактики.

И этот вид окончательно ломает меня.

До этой секунды, в глубине души, я все еще цеплялась за надежду. Я видела космос в иллюминаторе шлюза, но мозг услужливо подсовывал мне объяснения:

«Это просто экран, симуляция, очень-очень реалистичный обман».

Я убеждала себя, что нахожусь на какой-то секретной военной базе на Земле, у сумасшедших олигархов, в плену у секты. Что угодно, но не... это.

Правда, сейчас… нельзя симулировать то, что я вижу сейчас. Это нереально.

Бездна над головой настоящая. Спираль из миллиардов звезд – не мой Млечный Путь, каким я его видела. Это что-то другое. Что-то чужое.

Я действительно далеко от Земли. Так далеко, что само понятие «дом» теряет всякий смысл. Оно становится абстракцией, точкой на карте, которой, как мне сказали, больше нет.

Шок накрывает меня не паникой, а ледяным, тяжелым оцепенением. Ноги становятся свинцовыми. Это не просто страх, а смирение. Окончательное, сокрушительное принятие правды.

Площадь очищена.

По обеим ее сторонам, идеально ровными рядами, выстроены почетные караулы. Сотни, если не тысячи, мужчин в разной, но одинаково парадной и грозной униформе. Темно-синяя, серебряная, алая, черная. Над ними реют огромные голографические знамена, которые я не могу опознать.

В центре площади, под звездным небом, обустроена... зона отдыха. Роскошная, открытая. Низкие, футуристические диваны из белой кожи расставлены вокруг светящихся столов. На них, лениво раскинувшись, сидят несколько существ. Я понимаю, что это и есть члены Совета.

Их не много, но от каждого исходит аура власти. Один из них – высокий, с кожей, похожей на синий мрамор. Другой – закутан в темные одежды, и я вижу лишь его горящие красные глаза.

Охрана останавливается, и Аркус отделяет меня от моих спутников. Эйдан и генерал остаются позади.

Меня же Аркус ведет прямо к диванам.

Он указывает мне на одинокое, но очень удобное на вид кресло, стоящее напротив группы диванчиков.

Меня усаживают, как куклу. Я оказываюсь лицом к лицу с Советом. Аркус садится на стул рядом, чуть позади, как ассистент.

Глава 25

Десятки тысяч анкеты.

Я буду смотреть на мужчин несколько дней и… выбирать?

У меня холодеют руки.

– Я... я даже не увижу их вживую? – шепчу сдавленно.

– Им нельзя приближаться, – раздается холодный, скрипучий голос.

Я вздрагиваю. Это говорит один из членов Совета – тот, что с синей кожей. Он окидывает меня медленным, оценивающим взглядом, от которого у меня по коже бегут мурашки.

– Тебя показывают на всех экранах станции, женщина. Так что кандидаты видят тебя прекрасно и будут следить за всем происходящим здесь. Но им, – он обводит рукой площадь, – категорически запрещено приближаться к тебе без прямого разрешения.

Я замираю. Они видят меня. Прямо сейчас. Десятки тысяч мужчин.

Пожалуй, Толик, который называл меня мышью, сейчас бы подавился и умер.

– Значит, они могут смотреть на меня, а я на них – нет?

– Таковы правила, – отрезает синекожий. – С твоей головы не может упасть и волоска. Безопасность – превыше всего.

Словно в подтверждение его слов, откуда-то из-за диванов бесшумно появляются люди в белоснежной униформе, похожие на военных слуг. Они несут подносы, которые мгновенно заставляют стол передо мной. Роскошная еда. Фрукты, которые я никогда не видела, дымящиеся чаши, невероятные десерты.

Я голодна, но не могу даже прикоснуться.

– Пожалуйста, ешь, – настаивает Аркус.

Но прежде чем я успеваю протянуть руку к ближайшему фрукту, синекожий член Совета поднимает руку. Слуги замирают.

– Дегустатора, – коротко бросает он.

Тут же появляется еще один слуга, в другой униформе. Он подходит к столу, берет по крошечному кусочку с каждой тарелки, из каждой чаши, и съедает. Затем он стоит неподвижно целую минуту под всеобщим наблюдением.

Только убедившись, что он не упал замертво, член Совета кивает мне.

– Можете приступать. Еда не отравлена.

Мой голос звучит сдавленно и хрипло, но я не могу сдержать горький сарказм:

– Пожалуй, обойдусь. Отдайте... отдайте нуждающимся галактики.

Синекожий, кажется, не улавливает иронии. Он просто смотрит на меня своими бездонными, как космос, глазами и коротко кивает.

– Как пожелаете.

Он тут же взмахивает рукой, и в тот же миг слуги, как по команде, забирают все тарелки. Еда, которая только что была предназначена для меня, исчезает.

– Сегодня же все будет доставлено в приют для сирот-мальчиков на планету Ахос, – бесстрастно сообщает он.

Где-то вдалеке, за спинами охраны, по рядам невидимых наблюдателей прокатывается шепот.

– Приступим, – говорит синекожий, не обращая внимания на реакцию толпы.

Я нервно сжимаю подлокотники кресла.

Смотрю на представителя Совета, что сидит на противоположном конце длинного дивана. Если синекожий выглядит, по крайней мере, как гуманоид, то это... это нечто. Оно похоже на большую, бледно-розовую жижу, бесформенную массу, которая едва держится в рамках дорогого костюма.

У него нет ни глаз, ни рта, которые я могла бы различить. Оно вообще не говорит. Оно просто... колеблется. И я чувствую, что оно неотрывно таращится на меня.

От этого зрелища к горлу снова подкатывает тошнота.

Я быстро перевожу взгляд обратно на синекожего.

– Сначала, – продолжает он, и перед моим креслом в воздухе вспыхивает первая голограмма, – мы покажем вам самые выгодные партии. Тех, кто по статусу, генофонду и влиянию могут вам понравиться... и кого одобрил Совет. Помните, для всех их вы – лучшая партия, но, для вас…

В этот момент Аркус, бледный и потный, наклоняется к моему уху и шепчет так тихо, что его едва слышно:

– Синекожего зовут Эос. Он главный на этой станции. Почти что ее король. Не зли его, женщина.

Я сглатываю, кивая Аркусу, и снова смотрю на голограмму, повисшую в воздухе передо мной. Первая анкета. Я невольно напрягаюсь, ожидая увидеть кого-то, кто соответствует статусу «выгодной партии».

Изображение кристально четкое. На меня смотрит мужчина. Точнее, гуманоид. И он... по меньшей мере, странный.

Я ошарашенно моргаю, думая, что это какая-то ошибка. У него шокирующе длинное, вытянутое, похожее на лошадиное, лицо. Глаза маленькие и посажены слишком широко, подбородок узкий, а кожа – бледного, нездорового желтоватого оттенка. Он высокий и болезненно худой, одетый в какой-то нелепый золотой камзол.

Я смотрю на этот... образчик, и Эос, очевидно, принимает мой шок за интерес.

– В отличие от Эйдана и высокопочтенного генерала Адальгарда, с которыми вы уже знакомы, – бесстрастно начинает он, – этот кандидат считается привлекательным.

Я давлюсь воздухом. Что?

– Система обозначает его красоту как 73 процента привлекательности, – продолжает Эос, – в свои гаремы его приглашали, по меньшей мере, четыре женщины, но он пока в активном поиске.