Что в имени твоём...

Глава 1.

Предисловие.

Мы обращаем внимание на других, только когда видим, как их успех затмевает наш собственный. Мы воспринимаем внешность как мимолетный образ, стиль — как отголосок чужих решений, деньги — как звонкую клетку, а дорогие машины — как колесницы зависти, которые уводят нас в бездну вопросов без ответов.

«Почему не я?» — этот крик рождается в тишине наших поражений. «Что во мне не так?» — так звучит крик души, которая ищет своё отражение в зеркале чужого успеха. «За что мне всё это?» — этот риторический вопрос мы задаём вселенной, равнодушной к нашим мольбам.

Я никогда не стремилась к роскоши, потому что понимала: не всё то золото, что блестит. Моим главным сокровищем была сама жизнь — не погоня за иллюзиями, а настоящая суть бытия, которая билась в каждой клетке моего тела, в каждом вздохе, в каждом мгновении, подаренном мне судьбой. Я просто хотела жить — вопреки всему.

Глава 1.

Эмбер пришла в сознание, словно вынырнула из глубокого омута. Ощущение тошноты накрывало зыбкой волной. Голова раскалывалась на части, каждая из которых пульсировала болью, как после долгой алкогольной вечеринки. Во рту пересохло до скрипа в горле, а растерянность сковала разум колючими цепями, не позволяя осознать происходящее вокруг.

Вдалеке плескались голоса, как волны о скалы. В ноздри ударил резкий запах медицинских препаратов. Рядом стоящий мужчина с ленцой, будто одолжение делал, поправил белую простыню, небрежно свисающую с кушетки.

– Очнулась? Вот и славно, – буркнул он, засунув руки в карманы чёрной кожаной куртки. Его взгляд был холодным и колючим, как зимний ветер в бушующую вьюгу. – Не хочешь ничего рассказать? Я бы с удовольствием тебя послушал.

Эмбер попыталась сфокусировать взгляд на этом таинственном незнакомце, но её мозг напрочь отказывался сотрудничать. Вроде бы черноволосый. Щетина — признак мужественности или просто лени? Лицо… хм, грушевидное, что ли? Среднего роста, обычного телосложения — по крайней мере, таким он предстал её затуманенному взору. Но даже этой незначительной информации хватило, чтобы понять — их пути никогда прежде не пересекались.

– Где я? – Голос прозвучал хрипло, как старая грампластинка. – Что происходит?

– Ты там, где Бог и дьявол играют жизнями людей. — Мужчина окинул оценивающим взглядом выкрашенные в унылый голубой цвет стены палаты. — Больница Мэйо — одна из многих славного Сент-Огастина. Не королевские хоромы, конечно, но и не клоповник на задворках. К слову, я Джек. Джек Андерсон, если соблюдать формальности. А теперь, милейшая Эмбер Уотсон, когда мы настолько стали близки, не соизволишь ли ты выложить всё, что с тобой произошло? И советую не упускать никаких деталей.

Эмбер ощущала себя марионеткой, которую дёргают за ниточки. Что нужно от неё этому «Джеку Андерсону»? И что она должна ему рассказать? Почему он ведёт себя так нагло и дерзко, будто они «пили на брудершафт»? В нормальном состоянии Эмбер уже бы зарядила ему коленом в пах за такую фамильярность. Но сейчас обстоятельства играли против нее, сил не хватало, а единственным оружием оставался интеллект.

– Я не понимаю, что от меня требуется. Вы можете объяснить нормальным языком, что, собственно, происходит?

– Ага, значит, решила «включить дурочку». Твою ж мать, у меня нет на это времени. – Джек занервничал, словно загнанный зверь. Он сорвал с себя куртку и швырнул её в угол, как ненужный хлам. Расстегнул пуговицу на рубашке и начал закатывать рукав. – Возможно, будет неприятно. Лёгкое покалывание в голове или ощущение тошноты. Может, вообще умом тронешься, хрен его знает. На себе лично не проверял. Но могу заверить, это быстрее, чем может показаться на первый взгляд.

- Что... Что вы делаете? Кто вам давал на это право?

Закатив рукав по локоть, Джек глубоко вдохнул, будто готовился к прыжку в бассейн. Его кожа побледнела, а движения стали более сосредоточенными. Лицо превратилось в каменную маску, взгляд стал пронзительным, как у хирурга перед сложной операцией. Все ощущения, которые придавали ему человечность, рассеялись в мгновение ока. Создавалось ощущение, что Джек полностью лишился души.

И вдруг, краем глаза, Эмбер увидела это. На мгновение время остановилось — заморозилось, если будет угодно. Звуки, которые доносились из больничных коридоров, затихли в ожидании чего-то сверхъестественного. И даже свет от потолочных светильников, казалось, не мог противостоять надвигающейся силе — он мерцал, погружая палату в мимолётную темноту.

В этом полумраке воздух начал искажаться, обретая человеческие очертания, но не свойственные человеческой жизни. За спиной Джека появился едва различимый силуэт, или тень, собравшая свой аквамариновый облик по мелким крупицам. В палате начал витать лёгкий шёпот, который было трудно разобрать и уловить.

Длинные струящиеся волосы загадочной фигуры напоминали рассеивающийся туман под тёплыми лучами летнего солнца. Они колыхались, как пшеничные колосья на ветру бескрайних просторов. Её лицо скрывал полумрак. Лишь мимолётно Эмбер могла уловить искорки её глаз, которые светились, как звёзды в ночном небе, полные тайн и печали.

Та фигура парила в воздухе, не касаясь холодного пола, над которым образовался покров, чем-то напоминающий дымовую завесу. Создавалось впечатление, что она больше не принадлежала этому миру и явилась из другого измерения — чуждого человеческому разуму. Как измученная душа, не сумевшая обрести покой. Как мираж, смутно напоминающий человека или призрак из забытых снов. Стоп! Да это же и был настоящий призрак!

Аквамариновое свечение невидимой вуалью окутало Джека со спины, подобно любовнице, и нежно прильнуло к его плечу. Рука призрака слилась с рукой Джека – с той, на которой был закатан рукав. Кожа засветилась призрачным светом. Из ладони едва проступали призрачные очертания.

- Как же я ненавижу это. - Пробормотал Джек себе под нос, прежде чем вцепиться в Эмбер свободной рукой.

Эмбер пыталась сопротивляться, будто от этого зависела её жизнь, но её усилия оказались тщетны. Руки и ноги не подчинялись командам мозга. После прикосновения Джека её буквально парализовало. В голове беспорядочно роились мысли, стремясь вырваться из клетки черепной коробки. И только глаза отчаянно искали спасения там, где его не найти.