Чужая жена. Двойная сделка

ЧАСТЬ 1

"ЧУЖАЯ ЖЕНА. ДВОЙНАЯ СДЕЛКА"

"ЧУЖАЯ ЖЕНА. ДВОЙНАЯ СДЕЛКА"

Аннотация

– Моя жена, – на покерный стол, покрытый дорогим зеленым сукном, летит обручальное кольцо. Оно катится мимо фишек и, сверкнув золотым ободком, ложится рядом с ними.

– Жена? Зачем мне твоя жена? – мужчина смотрит холодным взглядом.

– У меня очень красивая жена.

– Красивая, говоришь? Ну, хорошо, – другое кольцо, уже сигаретного дыма, медленно уплывает в потолок.

– Ставки сделаны. Господа, прошу открыться.

– Стрит-флэш до короля, у вас стрит-флэш до дамы. Старшая карта – король. Выигрыш господина Фирсова.

– Ты проиграл свою жену.

ЧАСТЬ 1

— Крошка, ты так и будешь стоять? Тимур, ты кого нам привел?

— Я не приводил, она сама.

— Как занятно, она сама. Нахрена нужен ты и вся служба охраны, если любая девка, сверкнув титьками, может к нам зайти?

— Я ничем не сверкала.

— О, она умеет говорить. Тимур, ты знал?

— Да, она что-то говорила.

— Господи, как я устал от идиотов. Тимур, ты, сука, идиот, ты знаешь об этом?

— Как скажете, шеф.

Мужчина в строгом костюме стоял, опершись бедром о стол, он выпустил в потолок кабинета три красивых, идеальных кольца сигаретного дыма. Вика засмотрелась, словно на некий аттракцион, но то место, где она сейчас находилась, на цирк не походило совсем. А самое главное, то, зачем она пришла, никак не тянуло на развлечение.

Этого высокого остроумного блондина звали Альберт, Альберт Фирсов, те, кто знал его близко и не очень, называли просто Фирс. Стильная прическа, легкая светлая щетина, безупречно сидящий на широких плечах очень дорогой пиджак. Очень наглый, очень уверенный, очень циничный, в нем все было «очень».

Чуть прищуренный взгляд голубых глаз, острые скулы, четкий профиль — если бы не хищный оскал, то он вполне мог быть воплощением греческого бога. Не хватало белой тоги и лаврового венка. Хотя нет, он больше походил на опасного дикого зверя.

Жестокий, бескомпромиссный, о нем ходили разные слухи, один страшнее другого, Антон очень красочно его описывал, рассказывая, какой он гад. Много что говорил, Вика просто слушала невнимательно, находясь в шоке от всей ситуации в целом. Фирсов, даже ничего не сказав, уже внушал страх, страх и еще что-то, девушка поняла это сразу, как только вошла в помещение.

— Ну, ты так и будешь стоять?

Альберт подошел совсем близко, склонил голову. В полумраке кабинета элитного комплекса отдыха фигура девушки казалась темной, в каком-то длинном уродском плаще, туго завязанном на талии. Темные волосы распущены, ниже плеч, она постоянно кусала нижнюю губу и перебирала в руках пояс, испуганно бегая глазами. Альберту хотелось встряхнуть ее, чтоб она уже сказала, зачем пришла, и пойти по своим делам, его ждет партия в покер, а потом шлюхи.

Присмотрелся лучше, снова сделав затяжку, выпустил дым ей в лицо, от чего она поморщилась. Обыкновенная, каких много, лет двадцать, а может, и меньше, не любил таких малолеток. Фирсов за дверью мог насобирать подобных пачку, не в таком, конечно, стремном плаще. А эта немая сцена уже начинала раздражать.

— Рус, может, это к тебе? Ты никого не ждешь? Поклонница твоя?

Девушка вскинула на него глаза, потом посмотрела в угол, там в кресле сидел второй мужчина. Руслан Ястребов, кроме имени, она о нем ничего не знала. И еще, по словам своего мужа, то, что эти два ублюдка разрушили его бизнес и жизнь. Разрушили их жизнь.

Тот мужчина ничего не ответил, только продолжал наблюдать, девушка чувствовала его взгляд, он словно сканировал ее насквозь.

— Я пришла отдать долг.

— Ну наконец-то! Я думал, придется вести ее в комнату пыток. Какой долг, крошка? Ты разбила в баре бокал или бутылку дорогого пойла? Так мы все это решим. Вставай на колени, отсоси — и свободна.

Он громко рассмеялся, явно довольный своей шуткой. У девушки округлились глаза еще больше, при таком освещении они были как две черные точки.

— Нет, я ничего не разбивала.

— Меня заебали эти долбаные загадки!— Альберт говорил медленно, проговаривая каждое слово прямо ей в лицо. — Кто тебя послал?

— Мой муж, точнее, я сама. Он сказал, что должен вам крупную сумму денег. Я пришла просить об отсрочке, пока не продам квартиру.

— Напомни, кто твой муж?

— Миронов Антон.

Повисла пауза, а потом Фирсов громко рассмеялся:

ЧАСТЬ 2

Шлюха работала исправно, насаживаясь на член ртом, облизывала ствол и снова заглатывала до гортани. Антон, откинувшись на спинку дивана, широко расставив ноги, простонал, представляя, что это его Вика так хорошо делает минет, ублажая своего мужа.

Вот она, откинув темные волосы, наклоняется, карие глаза блестят от желания, она сама этого хочет, берет глубже. Антон ловит свой кайф, начинает кончать, сперма омывает ее горло, но она все благодарно принимает, высасывая до последней капли.

— Тебе понравилось?

Вся иллюзия разрушилась в один миг. Кто бы мог подумать, что Миронов, наваливая в рот шлюхе, будет мечтать о собственной жене? Вика так его вымораживала в последнее время. Он почти год трясется над ней, а хочет лишь, чтобы его жена выполняла свои обязанности, не только варила суп и стирала рубашки, а еще не вела себя в постели, как зашуганная девственница.

Мужчина молча кинул девке купюру, заправил член, снова прикурил. В приват-зоне клуба царил полумрак, играла тихая музыка, было еще немноголюдно. Он совсем за другим сюда пришел.

— Ну что ты так обижаешь меня, я ведь не за этим с тобой.—Девушка облизала губки и тут же их надула, обидевшись, но купюру взяла и ловко спрятала ее в кожаный бюстгальтер.

Ему не хотелось ни о чем с ней говорить, мысли были заняты другим, то минутное удовольствие прошло, оргазм отпустил. Антон и так натворил слишком много дел за последнее время, и самый неверный шаг, что он сделал, — связал свою жизнь с Викой.

Нет, не так, не неверный, надо было еще подумать, как-то уговорить отца не рубить с плеча, но он же такой оказался гордый и непоколебимый. А сам Антон — сущим идиотом, который повелся на красивые глаза и улыбку с ямочками на щеках.

Он встретил Вику совсем случайно, не в клубах и ресторанах, где он так часто отдыхал с друзьями, не в сауне или на курорте, а просто в кафе. Зашел туда случайно, колесо машины спустило, лил дождь, рядом оказалось какое-то заведение с нарисованной кофейной чашкой и кренделем.

Она сидела у окна и что-то рисовала в блокноте, а его как торкнуло тогда, когда девушка подняла голову, заправила за ухо прядь темных волос, обхватила губами кончик карандаша и посмотрела в окно.

Антон в свои тогда неполные двадцать девять лет, пропитанный насквозь всеми пороками, какие можно было купить за деньги, подумал, что это он еще не отошел от вчерашней вечеринки и дурь еще не отпустила. Но когда девушка повернулась и посмотрела на него, а потом мило так улыбнулась, отчего на ее щеках заиграли ямочки, он пропал.

— Ну, так что, Антош, продолжим?

— Не сегодня, уйди.

— Ну, Антоша.

— Я сказал, отвали!

Они познакомились, он не мог не подойти к такой девушке, которая была словно не из его грязного мира, в которым он живет, кайфуя от него. Ее имя было Вика, Виктория, студентка художественного училища, мечтала преподавать детям рисование. Господи, Антон большей глупости не слышал, все его подружки ничего не хотели делать по жизни, искали толстый кошелек, чтобы жить безбедно за счет папиков.

Но Вика его поразила, словно колдовство какое-то. В двадцать один год она оказалась девственницей, вот это было реальным подарком. Он пошел наперекор отцу, матери, которые были, естественно, против девушки не из их круга. А Антону было наплевать, отец оставил ему лишь сеть табачных ларьков и машину, сказав, что он больше не получит ни копейки, отобрав элитную квартиру в центре, заблокировав все счета.

Но Антону было все равно, он, как слепой котенок, видел только свою Викторию, хотя прошлое напоминало о себе постоянно. Денег не хватало, а его молодая жена словно и не замечала этого, ее все устраивало. Друзья звали выпить, погулять, оттянуться, да и старые привычки не хотелось бросать.

Легкие наркотики стали чуть более тяжелыми, бизнес шел не так гладко, потому что он ничего толком не умел и не хотел, привыкший жить за счет родителей. Назанимал денег у братьев и знакомых, играл ночами в покер в надежде сорвать куш.

Через год после женитьбы на Виктории, которая все никак не могла раскрепоститься в постели, Антон понял, что совершил ошибку, надо было не жениться, а просто встречаться с ней. Тогда был морок, помутнение, он видел и слышал только ее.

Она была бы идеальной любовницей, милой, кроткой, а потом бы он ее раскрыл, прогнул бы под себя, подмял. Отец бы не послал его в свободное плаванье, мать бы не воротила нос, брат не смотрел бы свысока, все бы было, как раньше.

Полгода ухаживаний, год в браке не принесли того удовлетворения, которого он хотел. При виде жены возникало сразу два желания: зацеловать ее до полусмерти, ее безумно желанное тело, красивое лицо и затрахать во все дыры до беспамятства. Он лишь хотел, чтобы она стала в постели грязной шлюхой, вылизывала ему яйца и заглатывала член, как сейчас это делала Лида.

Он и любовниц-то себе выбирал такого типажа, как жена, вымещая на них всю свою похоть, которую они с радостью принимали. Но не мог он Вику тронуть пальцем, заставить, принудить, изнасиловать.

Не мог.

До вчерашнего вечера.

Миронов прорычал, схватился за голову, опустив локти на колени. Что же он наделал?! Какой глупец и кретин! Надо идти к отцу, просить денег, умолять его, быстро продать бизнес, машину, найти нужную сумму. Или лучше к Юрке? Брат все-таки, должен помочь, хоть и расскажет отцу. К Игнату лучше вовсе не соваться, тот вообще без башки. Надо было что-то делать, а он сидит здесь и просто смотрит в одну точку.

ЧАСТЬ 3

Три дня назад.

Вика испуганно вздрогнула, резко подняв голову с рук, посмотрела в темноту, был отчетливо слышен звук открывающегося замка входной двери. Она так и заснула прямо за столом в ожидании своего мужа. Антон в последнее время так часто куда-то пропадал, не ночевал дома, а она волновалась и не могла заснуть.

— Антон, господи, что случилось?

В узком коридорчике вспыхнут свет, Антон стоял, опершись плечом о большое зеркало, и смотрел себе под ноги.

— Антон, тебе плохо?

Вика подошла ближе, обнимая себя руками, внутри словно все сковало холодом, а еще было странное предчувствие надвигающейся беды. Последние несколько месяцев это предчувствие Вика улавливала слишком часто. Антон будто стал другим, или это все ей только казалось.

Они встретились почти полтора года назад, в этого молодого красивого мужчину нельзя было не влюбиться. Вика решила, что его ухаживания — это чья-то шутка, некий спор друзей. Ну не мог такой мужчина так потерять голову от простой девушки, которая в большой город переехала из поселка после окончания школы.

Но Антон настойчиво и красиво ухаживал: букеты цветов, дорогие подарки. Он разительно отличался от всех, с кем раньше Вика общалась. В художественном училище были только однокурсники, которые практически не обращали на нее внимания, считая странной и нелюдимой. Подруг не было, все девочки, с которыми она училась, смотрели на нее свысока. С кем она отлично ладила, так это с детьми, у которых вела кружок изобразительного искусства.

Да, Вика не была модницей, одевалась всегда скромно и сдержанно, вещи были вполне обыкновенные, платья и джинсы. Но никто не спешил с ней завести знакомство, все ограничивались парой дежурных фраз. Было несколько парней, что звали в клуб, но Вика категорически отказывалась, слишком опасно идти с незнакомцами куда-то, да еще ночью.

Антон так резко отличался от всех, старше ее почти на десять лет, такой взрослый, успешный, на дорогой машине. В училище все просто замучили вопросами, долго шептались, собирали сплетни, но она, как слепая и глухая, влюбилась в своего первого мужчину.

Антон с первых дней знакомства окружил ее таким вниманием, что Вика сдалась, не сразу, конечно, и влюбилась, как подросток. Но ведь такая и должна быть любовь, одна и навсегда, к одному и первому мужчине. Это все было словно сказка, в которую Вика окунулась с головой, не веря до конца, что все реально.

О чем еще может мечтать девочка, воспитанная теткой в небольшом поселке? Нет, она не мечтала о богатом принце, но Антон показал ей сказку, так красиво ухаживал, смотрел, целовал, а потом сделал предложение. Странно, конечно, что не познакомил ее с родителями, сказав, что те живут за границей, да и жить они стали вместе в ее небольшой квартирке, оставленной в наследство старшей сестрой матери.

Но даже на это Вика не обращала внимания. Ведь все это не важно, когда двое любят друг друга и счастливы. Расписались быстро, никакого белого платья и банкета, это все было лишнее, Антон так и говорил, что никому не хочет показывать, какая у него красивая жена. Сделали хороший ремонт, и ей казалось, что они вполне счастливо живут.

А еще он очень сильно ее ревновал, хотя для этого совершенно не было повода. Отвозил в училище, встречал, не знакомил со своими друзьями и родственниками, покупал дорогое белье, любил, чтобы она в нем ходила по дому. Но на такие странности Вика закрывала глаза, оглушенная своими чувствами.

Вика училась, подрабатывая в детском доме творчества, конечно, не все в их такой еще недолгой семейной жизни было гладко. Антон часто нервничал, был не в духе, уезжал в командировки, Вика все понимала, но в последнее время странные отлучки стали чаще, а поведение и само отношение к ней Антона — хуже. Он вспыхивал, кричал, потом целовал, слишком груб был в сексе, Вика терпела, ведь ее муж не всегда был таким.

— Антон, что-то случилось?— спросила снова, протянула руку, чтобы погладить его по плечу, но мужчина так резко схватил ее запястье, больно сжав, дернул на себя.

Вика задрала голову, смотря на мужчину. Бледный, с темными кругами под глазами, в которых — только холодный блеск и ненависть.

— Ты болен, Антон? Тебе плохо?

— Да, мне очень плохо.

Он так сильно сжимал ее руку, Вика дернулась, пытаясь освободиться, но стало еще больнее.

— Антон, больно.

— Больно ей, а ты представляешь, как больно мне? Нет, ты не представляешь, этот сукин сын, тварь Фирсов, отобрал у меня почти все!

— Антон, успокойся, пожалуйста, мы все уладим.

Мужчина начинал уже кричать, его лицо исказилось в страшной гримасе, Вике самой стало страшно, она никогда не видела своего мужа таким. Антон резко замолчал, разглядывая девушку, теперь на дне его глаз вспыхнул огонь. Руки тут же схватили ее за плечи, переместились на горло.

— Такая красивая, ты, сучка, красивая, даже когда напугана, точно ведьма, от которой я совсем потерял разум.

Вика видела, как сильно расширились его зрачки, заострились черты лица, это словно был сейчас другой человек, не ее Антон, не ее такой нежный и любящий муж. Он резко развернул ее спиной к себе, впечатал в стену узкой прихожей, задрал ночную сорочку, тут же спуская трусики.

— Антон, нет... не надо…не так… Антон…

ЧАСТЬ 4

— Раздевайся!—Холодный приказ Фирсова, и снова сигаретный дым в лицо. — Начнешь отрабатывать прямо сейчас.

Альберт отходит, тушит сигарету в пепельнице, снимает пиджак, кидает его на стол. Из кармана брюк туда же летит несколько упаковок презервативов.

— Я…я не стану раздеваться. За кого вы меня принимаете?

Господи, как она вообще попала сюда? Ведь пришла сама, добровольно, думала три дня, собиралась с мыслями. И вот совершенно незнакомый мужчина отдает ей приказы, а она, как послушная девочка, выполняет их.

— Не понял?

Вика медленно приседает, дрожащими руками поднимает с пола плащ. И что вообще на нее нашло, что она так послушно начала раздеваться?

— Я не шлюха и не проститутка, чтоб вот так начать оголяться по вашему приказу и давать собой пользоваться. Я совсем не за этим сюда пришла.

Девушка снова надела плащ, застегнув его на все пуговицы, завязав узлом пояс. Альберт не сводил все это время с нее глаз, с интересом наблюдая за такими резкими изменениями в поведении их гостьи. Вот совсем недавно она кроткой овцой что-то блеяла, а теперь вспыхнула, начала показывать зубки.

Стало даже интересно.

Какая смелая и дерзкая белка.

Снова медленно подходит, расстегивая пуговицы на рукавах рубашки, закатывая их до локтей. Девушка, кажется, перестает дышать, но, подняв голову, смотрит прямо в глаза. Освещение, конечно, ни к черту, но Альберт разглядел цвет ее глаз.

Красивые глаза, светло-карие, с черным ободком, в них сейчас плещется страх, но она все равно продолжает смотреть в упор, не моргая, лишь ресницы дрожат. Почему они у нее такие длинные и пушистые? Альберт резко поднимает руку, Вика ничего не успевает понять, а он трогает ее глаза.

— Настоящие?

— Чт…что?

— Ресницы настоящие?

— Ко…конечно, — пытается убрать его руку от своего лица.

От такой моментальной перемены настроения Вика теряется. Она на самом деле словно впала в транс на несколько секунд, этот мужчина так смотрел на нее, словно хищник, изучающий свою добычу, с таким неподдельным интересом. В голубых глазах холод и еще что-то, но Вика не могла понять.

— Интересно.

Альберт скользит пальцами по скулам, губам, трогая, какие они мягкие и влажные, совсем без помады и вроде бы настоящие. Ведет носом, вдыхая запах, слишком тонкий, едва уловимый, сигаретный дым перебивает аромат, но Альберт чувствует его.

Притягивает девушку ближе, сильные пальцы впиваются в тело, ведет носом по шее, вдыхая глубже. Яблоко?

Точно, это сладкое яблоко и еще какие-то ягоды. Девушка такая хрупкая и маленькая в его руках, он чувствует дрожь ее тела, а сам начинает возбуждаться. Никогда не замечал, чтобы чей-то страх вызывал у него эрекцию.

Кто бы мог подумать, что Альберт Фирсов, тот, кто провел половину своей жизни в интернатах, меняя их один за другим, станет таким эстетом, которого на самом деле волнуют и возбуждают такие мелочи.

— Что вы делаете?

— А на что это похоже?

— Отпустите меня!— Вика попыталась высвободиться из железной хватки этого высокого мужчины, посмотрела за его спину и испуганно вскрикнула.

Совсем рядом стоял другой. Кожаная куртка, короткая стрижка, колючий взгляд чуть прищуренных глаз, на шее татуировка. Это, наверное, Руслан, Антон говорил о нем, но совсем мало, больше склоняя Фирсова, то, какой он подлец и сволочь.

— Рус, ты видишь, какая сочная ягодка к нам пришла? Заметь, сама пришла. Напомни, как тебя зовут, сладкая?

— Виктория. Виктория Миронова. И никакая я вам не сладкая.

— Ну, я же говорю, ягодка, только фамилия поганая, она все портит.

— Я пришла поговорить о долге мужа. Антон говорил, что вы поступили нечестно, что обманули его, и теперь он должен крупную сумму денег…

Вика не успевает сказать все, что хотела, раздается жуткий грохот, звон стекла, она вздрагивает. Прямо под их ногами вдребезги разбивается бокал или бутылка, Вика не понимает.

— Сука ебаная!

— Вот и я говорю, поганая фамилия, ты, ягодка, лучше не произноси ее больше, а то Рус бешеный становится.

Вика ничего толком не понимает, смотрит на мужчин, тот, что Руслан, тяжело дышит, сжимает кулаки и смотрит на нее так, словно она его самый заклятый враг. Альберт все еще прижимает Вику к себе, а та начинает, упираясь ему в грудь, пытаться вырываться.

— Я прошу вас, давайте просто поговорим, мы ведь все люди и можем прийти к общему решению проблемы.

Альберт отпускает девушку, она, словно испуганный воробушек, отскакивает на пару шагов назад, поправляет плащ и волосы.

— Я понимаю, что вы рассержены, прекрасно понимаю, и деньги немаленькие, но мы все вернем, обязательно вернем, раз уж вы так настаиваете.

Альберт, запрокинув голову, начинает громко смеяться, хлопая по плечу рядом стоящего Руслана, а тот не выказывает ни единой эмоции, лишь гнев, плотно сжатые губы и кулаки. Что вообще не так с этими мужчинами? Что Вика такого смешного или плохого говорит?

ЧАСТЬ 5

— Понравилась, да? Хорошая такая ягодка, ты видел ее глаза? Как белка напуганная. Я думаю, что за крошка заблудилась в нашем, полном разврата и порока, мирке? А оказалось, выигрыш пришел сам, своими ногами. Ну разве это не прекрасно?

Руслан медленно обошел кабинет, остановился у стола, на котором так и лежали неиспользованные упаковки презервативов.

— Что она здесь делала? Зачем пришла?

— Ты же сам слышал зачем — за своего конченого мужа просить. Любовь, она такая, что бельмо в глазу, ничего не видишь, кроме нее. Даже того, с каким говном живешь.

— Он реально ее проиграл?

— Реальней некуда. Красиво, кстати, проиграл, так лихо швырнул кольцо на стол. Я думал, что за спектакль? А нет, все реально. Девчонка так и сказала, что она Миронова. Миронова Виктория, а Антоха ее муж. Какая ирония судьбы. Забавно, да? Сука, я сам охренел, когда она это сказала.

Альберт размял шею, улыбнулся, тоже подошел к столу, взял сигарету, прикурил, пуская ровные красивые кольца дыма в потолок. Хорошо, что девчонку увели, на нее уже совсем нет времени, но ее реакция и отпор удивили. Боялась, видно было, как дрожали ресницы, но выдержала его взгляд. Забавная белка.

— Сука ебаная!

Мощный кулак Руслана обрушивается на стол так, что предметы, стоящие на нем, подпрыгивают.

— Ну, считай, бой ты сегодня выиграл. С таким-то настроем, как сейчас. Только я тебя прошу, не убей никого. Кстати, очень хорошие ставки.

— Плевать.

— Это я знаю.

Руслан стоял, опустив голову, тяжело дышал, грудную клетку сдавливало тисками ненависти и гнева. Он готов был придушить голыми руками все семейство Мироновых, вместе взятое, как только эта девчонка произнесла эту поганую фамилию. Долго вглядывался и вслушивался в то, что она говорит, такая трогательная, напуганная, Фирс ее прессовал с любовью и иронией — одним из своих излюбленных способов, а она все равно продолжала говорить о долге и муже, что все вернет.

А когда схватил ее за волосы и запрокинул голову, вглядываясь в глаза, немного подвис. Красивые глаза, и девушка красивая, такая чистая, что ли: бледная кожа, чуть приоткрытые губы, совсем без косметики, и кажется, что очень молодая. Хотел сделать больно, действуя на эмоциях, словно она в чем-то виновата, но не смог, только сказал пару слов, а потом Тимур увел ее.

Хорошо, что увел.

— Так она не знает?

— Думаю, нет. Скорее всего, нет. Разве эта тварь скажет когда правду? — Альберт выпустил последнее кольцо дыма, затушил окурок в пепельнице. — Пойдем, Марат приехал, сыграем, потом бой, а потом уже девчонка.

Руслан так и стоял, смотрел на рассыпанную колоду карт и фишек на столе. Фамилия Мироновых была для него сродни красной тряпки для быка, вспыхивал моментально, лишь Альберт могего остановить — и останавливал, так бы давно поубивал их всех. Что может быть страшнее давних счетов, по которым еще не заплачено?

— Что с ней будет?

Альберт не ответил, надел пиджак, взял телефон, стал просматривать сообщения, сразу отвечая на них. Он и сам не знал, на кой она сдалась им, вообще не думал об этом, но девочка и правда занятная, красивая, неиспорченная. Ресницы пушистые, губки пухлые, когда она их кусала, у него вставал член, он реально был готов нагнуть ее прямо здесь.

— Можем проиграть ее Марату.

— Совсем ебанулся?

— Аха-ха-ха, да шучу я. Самим пригодится такая ягодка, пусть посидит до ночи, подумает, как соваться к дяденькам с хреновым предложением. А это здесь откуда?

Они одновременно посмотрели на пол, почти у двери валялась небольшая дамская сумочка. Руслан подошел, взял ее в руки, открыл, внутри — только телефон, ключи — наверное, от квартиры — и пара сотенных купюр, студенческий билет, паспорт. Открыл: Виктория Сергеевна Миронова, дата рождения, место рождения; пролистал дальше, штамп о браке с Мироновым Антоном Васильевичем, поставлен год назад.

— Она действительно его жена. Девочке двадцать два года, странные у Антохи вкусы, даже удивлен. Его уровень — обдолбанные шлюхи и стриптизерши в барах.

Руслан бросил сумочку и паспорт на стол, открыл студенческий билет. На фото была совсем молоденькая девушка с распущенными волосами ниже плеч, остриженной челкой, легкой улыбкой и чуть видными ямочками на щеках.

— Нихрена не понимаю, как вообще она стала его женой? Может, фиктивный брак?

Альберт тоже заглянул в документы, покачал головой, собрал все снова в сумку и закинул в ящик стола.

— Сам спросишь у нее, ночь длинная. Пойдем, Марат ждет, а то проиграет все мои деньги другим.

Мужчины вышли, быстро спустились, прошли через несколько помещений, спустились в подвал. Обстановка резко изменилась: небольшое пространство, чуть приглушенный свет по периметру и яркий над игровыми столами, покрытыми зеленым сукном. Народу в этот час было немного, крупье неспешно раздавал карты, официанты незаметно подносили выпивку.

Альберт осмотрел всех холодным взглядом, глубоко носом вдохнул аромат дорогого табака и алкоголя, а еще новых, только что распечатанных колод карт. Его любимый аромат.

Фирсов, словно наркоман, был помешан на игре, но его привлекала отнюдь не жажда наживы и выигрыша, он любил саму игру. Красивую, тонкую, умную, где надо было не только собрать нужную высшую комбинацию, но и просчитать противника, угадать его блеф и провести своим.

ЧАСТЬ 6

Вика заснула, просто устала биться в закрытую дверь номера и кричать, чтобы ее выпустили. Сумочка, с которой она пришла, осталась в кабинете тех мужчин, а там телефон и все документы, как дура, бросила ее на пол от испуга.

После попыток открыть дверь осмотрела номер. Он был очень красивый, она такие видела только в сериалах или журналах. Просторная комната, высокие, почти в потолок, окна, которые не открывались, тяжелые портьеры и воздушный тюль. Все выдержано в графитово-серых и молочно-белых тонах, Вике очень понравилось само сочетание цвета, как художник, она оценила это.

Ванная комната поразила размером, мелкими световыми точками на глянцевом потолке и большой душевой, выложенной мелкой мозаичной плиткой. В таких номерах должен быть телефон, но сколько бы Вика ни искала по шкафам и тумбочкам, не нашла его.

За окном сгущались сумерки и был очень красивый вид на озеро. Ровная гладь воды и отражающаяся в ней еще зеленая листва деревьев, словно она попала в нетронутый уголок природы.

Должно быть, здесь очень красиво осенью, когда лес окрасится яркими красками. Посмотрела вниз, был третий этаж, ровные стриженые кусты и ряд цветов. Элитный загородный комплекс «Раздолье», в одном из номеров которого она сейчас находилась, был далеко за городом.

Она прочла о нем в интернете, на большой территории размещались не только гостиница и клуб, а еще банкетные залы, крытый теннисный корт, ипподром, конюшни. Здесь можно было найти любой активный и не очень отдых за очень большие деньги и полную конфиденциальность.

А еще — это, конечно, было написано на неофициальном сайте — здесь есть казино, а также проститутки и нелегальные бои без правил. Разве добропорядочные люди будут устраивать бордель и казино, если это незаконно? Да у Фирсова на лбу было написано крупными буквами, что он бандит, а еще пошляк, наглец и извращенец.

Вике пришлось добираться сюда на такси, отдала за эту поездку кучу денег, соврала охраннику на входе, что на свадьбу, благо, издалека увидела невесту в белом платье и ее подружек. Прочитала за спиной мужчины вывеску из красивых букв «Алексей и Анастасия», украшенную живыми цветами. А потом кое-как прорвалась в тот кабинет, чтобы поговорить с мужчиной по фамилии Фирсов.

Целый квест пришлось пройти, и все для чего? Словно ирония судьбы, сначала не могла попасть, а теперь не может выйти. Сама себя загнала в ловушку, поговорила, называется. Да ее чуть не изнасиловали в том кабинете, причем сразу двое мужиков.

Вика устала метаться, села на кровать, потом легла, как была — в плаще и туфлях, в номере стало совсем темно, не было даже сил включить свет, да и зачем он нужен? Словно внутри перегорел предохранитель за все эти дниот напряжения и мыслей.

Интересно, что с ней будет дальше? Что задумали эти мужчины? Альберт и Руслан, они такие разные. Вика поначалу испугалась, а потом, сама того не понимая, смотрела во все глаза, словно под гипнозом. Альберт говорил столько пошлостей, сравнивал ее с проституткой, так мерзко, так обидно. Но тем не менее он не проявлял агрессии, в отличие от Руслана.

Вика прикрыла глаза, она так и лежала на покрывале в плаще, обхватив себя руками. Вспомнила, как Альберт трогал ее ресницы, удивлялся тому, что они настоящие, в голубых глазах было столько любопытства и искреннего удивления. А тот второй, Руслан, она постоянно чувствовала его взгляд, а потом увидела, сколько в нем ненависти и злобы. Откуда у него все это к ней? В чем она виновата?

Столько эмоций и впечатлений сразу, а еще мыслей, в ее жизни такое впервые. Вика не общалась никогда так близко и откровенно с такими мужчинами. Было страшно, непонятно, но были еще интерес и любопытство. Они не тянули с виду на насильников, маньяков. Красивая и дорогая одежда — да,она бы сочла их привлекательными, если бы не вся эта ситуация. А еще в них чувствовались сила и власть.

Антон, наверное, ее потерял. При воспоминании о муже поморщилась, как от зубной боли. После того раза, в прихожей, наутро он снова захотел близости, а внутри уже что-то оборвалось, его прикосновения и ласки были так неприятны, что хотелось встать и уйти. Сейчас она понимает, что оборвалось не в тот вечер, а давно.

Вика терпела, ведь Антон ее муж, все наладится, и это всего лишь секс, потом все вернется и будет как раньше. Но Вика переоценила себя.Когда Антон, смочив слюной пальцы, увлажнил практически сухое лоно, а потом вошел, стало совсем невыносимо. Хотелось вырваться, убежать, но она терпела, совершенно ничего не чувствуя. Нет, чувствовала, что ей противно и мерзко. А еще то, что ничего уже не будет как раньше.

Проснулась резко, буквально за несколько секунд до того, как в номере открылась дверь. Было темно, но вот зажегся тусклый свет, Вика открыла глаза, посмотрела на двух вошедших мужчин. Фирсов остановился посередине номера, а Руслан, не глядя в ее сторону, прошел в ванную комнату.

Альберт, склонив голову, изучал девчонку. В крови еще кипел адреналин от хорошо прошедшей партии в покер, а еще от красивого, хоть и недолгого, боя Руслана. Захотелось выпить еще, подошел к бару, плеснул в бокал коньяка, выпил залпом, продолжая через зеркало смотреть на девушку.

— Хочешь выпить?

— Нет, я хочу уйти отсюда.

—Ты же пришла договориться о долге мужа. Что, уже передумала?

— Нет.

Альберт повернулся, девушка уже стояла рядом с кроватью, поправляя плащ, слегка растрепанная, моргала своими длинными ресницами. Хотелось уже сорвать с нее эту тряпку и посмотреть, что там под ней, просто задолбала она его.

ЧАСТЬ 7

— Не нравятся условия сделки? Твое тело взамен на долг любимого мужа. Как тебе? Все очень просто.

Вика так и стояла, застыв на месте, во все глаза продолжая смотреть на мужчину, сидящего в кресле. Это он сейчас так шутит или как? Она все никак не могла определить ту грань, когда он говорит правду, а когда шутит.

— Это шутка?

— Я похож на шутника?

На шутника он точно похож не был.

Альберт потянулся за сигаретами, прикурил, выпустил дым, играя дорогой зажигалкой. Девушка лишь пожала плечами, отвернулась, посмотрев в темное окно. Она нервничала и снова кусала губы, дергала пояс плаща.

Она раздумывает? Уже сдалась? Как все просто и банально. Альберт сделал глубокую затяжку, выпустил кольцо дыма.

— Нет, я не стану с вами спать. Это мерзко, аморально, это чудовищно.

— Ты считаешь меня чудовищем? — оперся на колени локтями, черты лица моментально изменились, взгляд мужчины похолодел. Вот сейчас он хищник: опасный, хитрый, расчетливый.

— Да, это бесчеловечно — ставить перед таким выбором, крепостное право и рабство давно отменили. Что вообще за странные условия? Разве нельзя все решить как-то иначе? Раз уж на то пошло, и Антон должен, мы отдадим, но нужно время.

В глазах девушки уже стояли слезы, Вика реально не знала, как донести до этого мужчины все то, что она думает. Она в ловушке, в этом красивом номере, за городом, и ее никто не хватится, кроме Антона. Учеба еще не началась, кружок, что она вела детям, тоже. Он ведь будет ее искать? Ведь будет?

— Он не придет.

— Что?

— Ты считаешь чудовищем не того человека.

— Я не понимаю.— Вика быстро вытерла слезы, что все-таки скатились по щекам, посмотрела на Фирсова.

Альберт хотел ответить резко, грубо, открыть девчонке глаза на то, кто на самом деле чудовище, кого на самом деле стоит бояться и обходить стороной. Но ведь она не поверит. Сейчас не поверит. Снова затянулся, никотин заполнял легкие, проникая в кровь, неся секундное расслабление, успокоение.

— Подойди.

— Вы снова начинаете свои игры. Я…я не хочу в них играть… Я не могу.

— Виктория, подойди.

Девушка заколебалась, снова посмотрела мужчине в глаза.

— Зачем?

— Затем, что я так хочу. А если я хочу, ты подходишь и делаешь то, что я хочу.

Он давил, Вика чувствовала, взглядом, тоном голоса, своей энергетикой. Становилось душно, хотелось открыть окно и вдохнуть ночного воздуха полной грудью. Хотелось, чтобы все происходящее было всего лишь сном.

Делает несколько шагов, потом еще, оказавшись совсем близко. Смотрит, как мужчина тушит сигарету в пепельнице на низком столике, поставив туда же бокал со спиртным, и быстро дергает ее за руку, усаживая себе на колени.

— Что вы…

— Ты так быстро прошла несколько стадий, сама того не осознавая, но они еще вернутся к тебе.— Альберт крепко держит девушку за руку, заведя ее за спину, она часто дышит и снова, как испуганный зверек, смотрит ему в глаза. — Ты поймешь, не сразу, но поймешь. Ты ведь умная девочка и такая красивая.

Другой рукой провел пальцами по щеке, поправляя волосы. Кожа такая нежная, глаза блестят, но в них все еще страх и смятение. Он не ошибся, девочка на самом деле занятная, не такая, как все, что его окружают. В ней столько доверия и чистоты, а еще смелости, но это даже заводит. Как вообще можно проиграть такое сокровище?

— Не бойся, только не бойся меня.

Голос низкий, Вика чувствует запах алкоголя, табака и тонкий аромат его парфюма. Альберт не отпускал ее взгляд своим, гладил по лицу, задевая губы, проводя по ним большим пальцем. Это завораживало, вот рука переместилась на плечо, ниже, накрыла колено. Голую кожу сразу обожгло ладонью, но Вика все продолжала смотреть в его светлые глаза.

— Такая нежная кожа, ты ведь нежная девочка, да? Такая трогательная, но такая дерзкая.

Альберт забрался под подол платья, поглаживая бедро, крепко фиксируя девушку, прижимая к себе. Член в брюках уже стоял, она как раз своей попкой сидела на нем, больно придавив возбужденную плоть.

— Чш-ш-ш…чш-ш-ш… Маленькая, не дергайся.

Вика предпринимала слабые попытки вырваться, но ничего не вышло, отчего-то не было никаких сил сопротивляться. Не надо позволять ему себя трогать.

Это неправильно.

Так не должно быть.

Но как только Вика захотела оттолкнуть мужчину свободной рукой, ее шею сдавили пальцами, а губы накрыли поцелуем. Перед глазами сразу потемнело, потом поплыли яркие круги, воздуха стало не хватать, ладони вспотели.

Он целовал, до боли засасывая губы, насилуя рот языком. Вкус крепкого алкоголя и никотина ударил по рецепторам, пуская по телу дрожь. Альберт впился в ее губы, сминая, подчиняя. Такие мягкие и такие нежные, от них нельзя было оторваться, у них был вкус яблок.

Член болезненно дернулся в брюках, чувствовал, как головка сочится предсеменем, хотелось разложить девчонку на этой кровати, а лучше приспустить брюки, отодвинуть ее трусики и насадить сразу по самые яйца. Но было бы слишком просто согнуть ее, вставить член и тупо трахнуть. Просто и скучно. Давно Фирсов не видел сопротивления от девок. Они сами раскладывали себя, предлагая, позволяя делать все что угодно.

ЧАСТЬ 8

Он так смотрел, дышал прямо в рот, чуть касаясь губ Виктории. Девушка напряглась, Альберт перестал двигать пальцами, медленно вышел из нее.

— Ты такая влажная, ягодка, хочешь попробовать, какая твоя киска на вкус?

Подносит пальцы к ее губам, проникает в рот, продолжая смотреть прямо в глаза. Они у нее такие большие, удивленные, как же, сука, стоит член, сам не ожидал, что девчонка так его припечатает своими глазками и откровенными стонами.

Сопротивляется, борется с желанием, не хочет сдаваться. Но Альберт знает точно, ягодка проиграет, даже не зная о том, что проиграли ее. Язычок скользит по пальцам, Фирс сам замирает, прислушиваясь к своим ощущениям, а там, внутри, все демоны готовы вырваться наружу и сломать ее.

Вот же сучка. Она совершенно не соблазняет его, как это делают другие, просто смыкает губы и касается языком. Как любопытная кошка, пробует, но в любую секунду готова сорваться в испуге.

— Теперь я.— Альберт сам облизывает свои пальцы, на которых все еще ее вкус. — И правда, вкусная. Сними эти тряпки, хочу видеть тебя.

Дергает за пояс плаща, потом за ворот, пуговицы выдираются с нитками, летят на пол. Вика, очнувшись от транса, снова начинает сопротивляться, но выглядит это так неубедительно, что становится обидно.

Мужчина тянет вырез трикотажного платья вниз, а под ним кружевной, почти ничего не скрывающий бюстгальтер. Антон, как ненормальный фетишист, любит наряжать ее во все такое, накупил кучу откровенного белья, хотя сама Вика любила простоту и удобство.

Но теперь у нее было только сексуальное, местами провокационное нижнее белье взамен ее удобных слипов и простых лифов. Вот и сейчас этот полупрозрачный с тонким черным кружевом бюстгальтер не скрывал ее торчащих сосков.

— Ух ты. Вот это ягодки.

— Перестаньте, — говорит чуть слышно, во рту пересохло.

Но Альберт, не дав ей опомниться, резко наклоняет ее назад, придерживая одной рукой, впивается губами в сосок прямо через тонкое кружево. Сосет, покусывает, хочет попробовать ее на вкус без преграды.

А эта девочка действительно загадка, под этим странным плащом оказалось откровенное нижнее белье, а когда он трогал ее между ног, ее киска была гладкой и нежной, словно у девочки. Да уж, как говорится, в тихом омуте черти водятся, так недолго извращенцем стать.

Вика снова вскрикнула, из горла вырвался протяжный стон, совсем непохожий на мученический, мужчина с одного соска переместился на другой, также засасывая его и чуть покусывая. Он не делал ничего такого, от чего ей было бы противно, а должно было. Ведь она не такая легкодоступная, у нее есть муж, любимый муж.

Она хотела убрать его голову, но получилось так, что вцепилась в волосы, напряглась, еще больше прижимаясь всем телом, подставляя соски для поцелуев. А он, уже расстегнув бюстгальтер, накрыл голую грудь губами, продолжая свои мучительные настойчивые ласки.

Вика завертела головой, но снова замерла в испуге — в нескольких шагах от них стоял тот второй мужчина, Руслан. Ее сердце за сегодня готово было остановиться уже несколько раз, слишком она стала пугливая.

—Рус, ты должен попробовать эти сладкие ягодки. Ты ведь дашь Руслану их попробовать, да, белка?

Альберт даже не поворачивается к Руслану, продолжая ласкать грудь, подавляя все попытки девушки вырваться. А Вика старается смотреть только в глаза Руслану, потому что он стоит почти голый, лишь с полотенцем на бедрах.

Альберт отрывается от сосков, теперь они вдвоем смотрят на нее, а Вика готова провалиться сквозь землю от стыда, все еще не оставляя попыток прикрыться.

— Смотри, какие красивые ягодки. А какие вкусные!

Руслан смотрит на грудь, она у девушки небольшая, округлая, с торчащими и припухшими темно-розовыми сосками. Во рту скапливается слюна, член наливается возбуждением, начинает выпирать через полотенце.

— Я предложил нашей гостье сделку — ее тело взамен на долги мужа.— Фирсов чуть ослабил хватку, откинулся на спинку кресла, осматривая ее своим наглым взглядом.

— И что она ответила?

— Думаю, она согласна.

— Нет, я не согласна, я ничего такого не говорила.

— Не говорила, но текла, как голодная кошка. Ты ведь понимаешь, что это единственный выход для твоего Антошки? Ты ведь любишь его? Ты ведь на все пойдешь ради него? Или нет?

— Но как вы можете?! Как можно ставить такие условия?! Это ведь конец всему, это не та сумма, которую нужно так отрабатывать. Вы меня принудили, закрыли в этом номере, я всего лишь пришла поговорить.

— Ну, хочешь, мы тебе доплатим?

— Господи, да что вы такое говорите?!

Вот теперь ее точно накроет истерика, дышать становилось нечем, ком в горле сдавливал до болезненных спазмов. Вика начала натягивать на плечи платье, слезы сами покатились по щекам.

Стало так обидно, так больно в душе, так бывало в детстве, когда родители с самого утра были добрыми и трезвыми. Вика думала, что все наладилось, что они больше не будут пить, не будут звать друзей, не будет больше никаких драк и ей не придется убегать из дома, прятаться от всех в старом сарае.

ЧАСТЬ 9

Мужчина стоит так близко, от него идет жар. Вика видит, как тяжело вздымается его грудь, цепляется взглядом за татуировку. Это огромный череп с черными глазницами — справа на мощной шее. Он словно сливается с кожей, не имея четкого контура.

Вика вздрагивает, когда его пальцы касаются ее лица, он ведет ими по щеке, вниз, до груди, замирает на соске. Касания такие невесомые, от них по коже бегут мурашки, а внизу живота начинает тянуть.

Руслан хотел взять девчонку грубо, перегнуть через кресло, резко войти, услышав стоны и крики. Подмять, сломать, замарать, пометить все, что связано с фамилией Миронов. Но она стояла, совершенно не сопротивляясь, показывая свое идеальное тело. Вот теперь Руслан начал понимать, на что запал сучара Антоша.

Сжал небольшую высокую грудь, чуть сдавив сосок, Вика задышала чаще. Склонился ниже, убирая волосы с плеча, провел языком по шее, вдыхая ее чуть уловимый аромат ягод. Засосал тонкую кожу губами, Вика схватилась за его плечи, хотела оттолкнуть, но впилась ногтями.

Этот мужчина пугал ее, она, словно парализованная, не могла сдвинуться с места. Они оба ее пугали и завораживали. Вот сейчас он грубо целовал ее шею, сдавливая грудь, а она лишь тихо стонала. Антон тоже так целовал ее, но эти ощущения совсем непохожи на те, что были.

— Послушайте…

— Лучше молчи, — громко хрипит.

Руслан склонился ниже, теперь уже обхватив губами сосок. Вика дернулась назад, но уперлась спиной в грудь мужчины, стоящего сзади.

— Да, ягодка, молчи. Твой ротик пригодится совсем в другом деле.

Вика зажмуривает глаза, прикусывает губу, теперь уже четыре руки ласкают ее, но совсем не грубо. Альберт сзади ведет по спине, накрывает ягодицы, спуская трусики. Руслан спереди не отрывается от груди, Вика лишь всхлипывает от бессилия, но уже не в силах противостоять накрывшим ее ощущениям.

— Маленькая испуганная белка, так теряется от страха, но так хочет. Давай проверим, насколько мокрые твои трусики.

Альберт рвет мешающее полупрозрачное белье, шепчет в самое ухо, накрывает рукой ее между ног, Руслан делает то же самое спереди, касаясь пальцами половых губ, ведя по ним. Вика пытается свести ноги вместе, но эти попытки так жалки и смешны.

От отчаяния хочется плакать, а от новых, еще непонятных ощущений — провалиться сквозь землю. Но ведь она не должна ничего чувствовать, она видит их в первый раз, они враги, эти мужчины — нехорошие люди.

К тому же их двое.

Сразу двое!

Господи, она стала шлюхой, реально грязной шлюхой.

— Такая влажная.— Руслан сдергивает мешающую ткань вниз, снова ласкает девушку между ног, половые губы набухли, клитор так отчетливо выделяется среди них. Давит на него, а сам впивается в ее губы, целует, проникая языком, лишая Викторию воздуха. — Такая красивая девочка, сука, даже не ожидал, что такая аппетитная попка у тебя.

Легкий шлепок, а потом пальцы Альберта тоже ласкают ее между ног, стимулируя вход во влагалище, а Вика на самом деле течет. Он размазывает влагу, чуть проникая внутрь, тут же вынимает пальцы и ласкает анальную дырочку. Это так порочно, Вика стонет громче, вскрикивает, когда Руслан прикусывает губу, а Альберт двумя пальцами глубоко проникает во влагалище.

Фирс все еще одет, член в белье сочится влагой, пропитывая ткань, яйца болезненно ноют, но до чего вкусная оказалась девочка. Вроде с виду такая простая, невинные удивленные глазки, а на самом деле — чистый секс.

— Рус? — Альберт смотрит, как друг целует ее, натирая клитор девчонки пальцами, а она оседает на их руки и стонет. — Черт, Рус, не сейчас!

— Заткнись!

Альберт ведет головой, отстраняется, но что-то сделать уже поздно. Руслан резко хватает Викторию за руку и тянет к кровати, кидая на нее животом, она едва не спотыкается, все еще на каблуках, путаясь в брошенной на пол одежде.

— Дай резинку, Фирс!

Тот кидает ему блестящую упаковку, Вике не дают перевернуться на спину, мужчина перехватывает ее за талию, фиксируя бедра на уровне своего паха. Полотенце летит на пол, Руслан, надорвав зубами упаковку, раскатывает презерватив по члену, раздвигает ногами ее колени, подставляет головку к раскрытому перед ним лону, входит одним движением, глубоко, резко.

Вика кричит, сжимая до белых костяшек ткань покрывала пальцами. Ее словно разрывают изнутри, член большой, она не растянута и не привыкла к такому размеру. Но он легко входит в ее истекающее влагалище. Мозг сопротивляется, это чистое насилие, мужчина делает медленные толчки, с каждым разом проникая глубже.

Руслан склоняется ниже, все так же до боли обхватив девушку за талию, прижимая к себе, имея так грубо, почти по-животному. Все мышцы напряжены, челюсти плотно сжаты, прикрывает глаза, слышит только стоны девчонки и матерные слова Альберта. Он сорвался, никогда не мог себя сдерживать, а когда увидел ее голую, попробовал на вкус ее соски и почувствовал влагу на пальцах, сорвался.

Словно что-то переключилось в голове, была только одна задача — взять самку, сработал животный инстинкт. Адреналин закипел в венах, и Руслан уже не контролировал себя.

Толчки стали сильнее, Вика, прикусив губу, глотала слезы, не в силах вырваться. А мужчина продолжал движения, насаживая на свой член так, что она задыхалась. Матрас рядом прогнулся, ее подняли за плечи, сквозь слезы Вика видела лишь силуэт, но толчки при этом стали медленнее, а проникновение неглубоким.

ЧАСТЬ 10

Оргазм отпускает медленно, Викторию хватают за волосы, голову поворачивают в сторону, девушка резко открывает глаза, смотрит наверх, встречаясь взглядом с Фирсовым. Она только что кончила на его пальцах, с членом Руслана внутри, а вот сейчас ей придется удовлетворить его орально.

Нет, только не это.

Вика не ожидала, что он окажется так близко, но Альберт стоял у самого ее лица и поглаживал стоящий колом эрегированный член. Она хочет отвести глаза, но не может, какой-то невероятный ужас переполняет сознание.

Он такой большой: крупная головка, тонкая кожа, под которой выпуклые вены, большие яйца. Вика сглатывает слюну и медленно мотает головой в разные стороны в знак своего протеста, закрывает глаза, чтобы не видеть его и не думать о том, что сейчас произойдет.

В глазах мужчины — голод и порок, он накручивает распущенные волосы девушки на кулак, приближая к себе. Вика снова смотрит на член, на ровную дорожку светлых волос, что идет вверх по животу.

— Возьми его.—Такой хриплый голос, от которого вдоль позвоночника стекает холодный пот.

Вика вздрагивает, эйфория оргазма уже прошла, тело словно в некоей прострации. Нет, это все сейчас происходит точно не с ней, это все как кадры фильма ужасов. Мужчина снова сжимает волосы до острой боли, член уже касается губ, Вика плотно сжимает их, пытается отвернуться, но ей не дают.

— Не заставляй меня делать тебе больно.

Альберт возбужден до последнего предела после того зрелища, как Рус натягивал ее на свой член. Придурок бешеный, не мог подождать, девчонка бы сама все дала и просила бы еще, но вот именно сейчас он его понимает. Но то, что он видел, было реально возбуждающе, грязно, порочно, но так красиво.

Она была красива в своем сопротивлении и оргазме. Сейчас похоть взяла верх над здравым смыслом, чего практически никогда с ним не случалось. Приходилось грубо ломать уже вялое сопротивление этой вкусной ягодки, причиняя боль.

Но она должна понять, что они не в игры играют, что она пришла не к добрым дяденькам просить за мужа, который ее им же и проиграл, хотя она еще не знает об этом. Вот именно в эту ночь произойдет крушение иллюзий.

— Открой рот.

Больно давит на щеки пальцами, Вика открывает, крупная головка с трудом, но проходит.

— Открой шире.

Теперь вошла полностью, странный привкус появился на языке, но совсем не противный. Мужчина толкается, удерживая голову, заходя в ее рот почти наполовину. То, что происходило, было сущим адом, куда она попала добровольно, ведь пришла сама.

Она совсем недавно испытала оргазм на члене одного из мужчин, неправильный, совершенно неуместный оргазм, словно последняя шлюха, а вот сейчас второй будет насиловать ее рот. По щекам текут слезы, но Вика не может сдвинуться с места, лишь упирается руками ему в бедра.

Может быть, это не она? И все, что сейчас происходит, лишь страшная иллюзия?

— Да, вот так, еще, расслабь горло… Черт… Сладкий ротик, до чего сладкий.

Альберт наблюдает за девушкой, за тем, как она прикрыла глаза, как по щекам текут слезы. Чувствует при этом себя долбаным извращенцем. Стягивает в кулаке распущенные волосы, поворачивая голову чуть вбок, входя в рот уже резче, набухшая головка задевает узкую гортань, девушка начинает дергаться, пытаясь кричать, вырывается.

Дышать было нечем, слюна стекала по подбородку, Вика чувствовала, как увеличивался член Фирсова, разрывая ее на части. Она даже не могла понять, сколько прошло времени, наверное, целая вечность, а он ее все насиловал, запихивая свой член в рот так грубо и резко, до рвотных спазмов, которые его вовсе не смущали. Она пыталась расслабить челюсть, но совсем не получалось, ее, как резиновую куклу, насиловали в рот огромным членом, так мерзко и так унизительно.

— Блядь… сука… ебаный пиздец… кончаю…

Альберт чувствовал вибрацию горла, девушка кричала, дрожала, вогнал член еще глубже, резко дергая ее на себя за шею так, что Виктория соскользнула с кровати, оказалась коленями на полу. Начал кончать глубоко в гортань, а Вика захлебывалась его спермой, пытаясь глотать, быстро вынул, провел несколько раз по стволу, продолжая спускать на лицо и грудь.

Девушка часто дышала, дрожала всем телом, по груди стекала сперма, а по щекам — слезы. Ее только что изнасиловали самым мерзким способом, один по-животному, другой еще хуже животного.

Ведь то, что происходило сейчас, было настоящим насилием. Горло сдавило спазмами, она начала задыхаться, глотая ртом воздух, все еще чувствуя во рту привкус его спермы, ничего не видя перед собой из-за стоящих в глазах слез.

Начала всхлипывать, зажала рот рукой, чтобы не завыть в голос, хотелось просто забиться в дальний темный угол и реветь до красных кругов перед глазами. Хотелось умереть здесь и сейчас, чтобы не видеть больше никогда этих людей. Не видеть никого, никогда.

А ведь она пришла сюда договориться об отсрочке выплаты долга Антона.

Антон. Да, ее муж. Теперь уже бывший. Теперь уже точно бывший.

Закрывает лицо ладонями, начинает выть в голос, раскачиваясь на коленях. В голове так горячо, словно лопнул огромный огненный шар. Сквозь свой вой она не разбирает голоса, но вот Вику хватают за плечи, пытаются поднять с пола, она дергается, отползает в сторону. Смотрит перед собой, но ничего не видит из-за слез.

ЧАСТЬ 11

— Ты сколько в нее вчера влил?

— Всего половину бокала. Кто знал, что она так быстро вырубится? Думал, сейчас начнет снова реветь и задыхаться.

— Может быть, не стоило пихать ей в рот свой член?

— А может быть, тебе не стоило этого делать раньше?

Двое мужчин стояли у кровати, на которой спала девушка, темные волосы разметались по подушке, руки были раскинуты в стороны. Одеяло не скрывало ее тонкую шею и обнаженную грудь со следами вчерашних поцелуев. Губы припухшие, длинные ресницы дрожат.

Альберту снова захотелось потрогать их и провести пальцами по коже. Они так и стояли вдвоем, оба раздетые по пояс, тихо спорили и смотрели на спящую девушку, не отрываясь. Руслан крутил в руках телефон Виктории, который, оказывается, звонил на беззвучном режиме почти всю ночь, лежа в потайном кармане ее сумочки.

— Муж потерял нашу белку?

— Да.

Руслан легко разблокировал телефон, посмотрел на вызовы, почитал сообщения, ухмыльнулся. Муж и правда был взволновал отсутствием молодой жены. Как странно — когда он ее проигрывал, его не беспокоила ее судьба. Включил камеру и сделал пару снимков спящей девушки.

Посмотрел, что получилось, а вышло сексуально, она очень красивая, даже сейчас. Отправил фотографию абоненту с именем «любимый», сука, его даже передернуло, как можно вообще было связаться с такой тварью, как Миронов Антон? Связаться со всем этим конченым семейством?

— Она уже наша?

— Конечно, наша, у меня с ночи член стоит.— Альберт поправил в брюках выпирающий орган. — Тебе что, вчера было мало на ринге бойца Марата? Какого хера набросился на девчонку?

— Это я сейчас во всем виноват, да?

— Да, блядь, некрасиво вышло. И когда мы успели опуститься до насилия?

— Ну да, ты же у нас такой ебаный эстет, тебе шлюхи сами отсасывают, вон, очередь стоит за дверью из них на коленях и с открытыми ртами.

Альберт медленно обошел кровать и тихо опустился рядом со спящей девушкой, Руслан сделал то же, но с другой стороны, ложась рядом. Им обоим не хотелось ее будить, вчера казалось, что она упадет в обморок от слез и воя, вырывающегося из груди, давящего на сознание.

— Когда ты ей скажешь?

— Зачем?

— Решил поиграть в свои психологические игрушки? Только меня не надо делать подопытным кроликом.

— Да кому ты нужен?

Альберт улыбнулся, склонил голову, разглядывая такой красивый, чуть припухший сосочек Виктории, хотелось облизать его языком, втянуть губами, пососать. Но лишь убрал волосы с ее лица, поглаживая по щеке.

Вика заворочалась, тихо простонала, а мужчины тут же переглянулись. Она и правда возбуждала, даже спящая, сразу их двоих. Не то чтоб они никогда не трахали баб вместе, но то были сумасшедшие пьяные оргии со шлюхами, алкоголем, и то в начале их лихой «карьеры», можно сказать.

Тогда был кураж, первые победы Руса, первые удачные партии Фирса, первый миллион и начало строительства их личной маленькой «империи», небольшого филиала разврата, порока и полного отсутствия морали под милым названием «Раздолье».

Руслан с другой стороны провел костяшками пальцев по шее, по заметным на белой коже синякам, даже не понял, как успел их оставить, точно сорвался, как бешеный, лишь увидев ее голое тело. Задел сосок, чуть приспустил одеяло ниже, обнажая животик.

Виктория пыталась открыть глаза, но не получалось, голова ужасно болела. Потерла виски, было прохладно, а еще присутствовал запах, такой терпкий и горьковатый. Это был мужской парфюм. Наконец открыла глаза, слишком яркий свет, приподнялась на локтях и тут же застыла на месте.

Какой-то невероятный страх моментально сковал тело. Огляделась по сторонам, вскрикнула, пытаясь отползти наверх, прикрываясь одеялом. Она была совершенно обнаженная, а рядом двое мужчин, тех самых, что вчера насиловали ее на этой кровати в этом номере.

— Выспалась?

— Что…что вы здесь делаете?

— Мы здесь спали.

— Со мной? Втроем?

— Что тебя так смущает, белка? Секс уже, можно сказать, был, ну, не втроем, но он был. Теперь мы будем всегда спать втроем и заниматься сексом. Как тебе такой расклад?

Голова моментально заболела еще больше, в горле пересохло, Вика лишь помнит, как ее несли под душ, а потом крепкий алкоголь, и дальше ничего. А еще, конечно, то, что было до этого. Снова начала накрывать истерика, она уже чувствовала ее по первым признакам нарастающей паники.

Девушка крутила головой, зажав рот ладонью, смотрела то на одного мужчину, то на второго. Оба полуобнаженные, темные глаза Руслана, внимательный взгляд, эта страшная татуировка черепа на шее, он протянул руку, чтобы стянуть с нее одеяло, но Вика снова дернулась, натягивая его сильнее.

— Конечно, втроем. Или, может, Антоху твоего пригласим, пусть посмотрит. Хотя нет, Рус его покалечит, и будешь ты вдовой.

— Не трогайте, пожалуйста.

Слезы уже текли по щекам, Вика быстро стерла их ладонью.

— Так мы и не трогаем.

ЧАСТЬ 12

Стоя у закрытой входной двери своей квартиры, Вика сжимала в мокрой ладони ключи, не представляя, что ее ждет. Выбежала из того номера как ошпаренная, лишь бы быстрее покинуть то место и никогда не возвращаться, не видеть и не слышать этих ужасных людей.

Всю дорогу в машине водитель, тот самый Тимур, не сводил с нее глаз, наверняка думая, какая она дешевая шлюха, что всю ночь провела с двумя мужиками, а сейчас, опухшая, заплаканная, сидит, забившись в угол. Без белья было неудобно, но хуже всего было то, что Вика не нашла в сумочке свой паспорт, который всегда носила с собой. Хотя эта потеря на фоне того, что произошло вчера, — сущая ерунда.

Господи, да почему все так-то? Она так тихо и спокойно жила, а сейчас даже не к кому пойти и пожаловаться, поплакаться, найти хоть каплю утешения и поддержки.

В голове все перемешано: страх, злость, обида. А самое ужасное, Вика не знала, что делать дальше. Что она скажет мужу? Антон такой ревнивый, он не поймет, не простит. Ее брак рухнул в один миг. Что же она наделала? Надо было сидеть дома, никуда не ходить, а лучше было на самом деле уехать в деревню.

Вика даже не называла свой адрес водителю, но ее везли именно домой. Закрыла лицо руками, старалась глубоко дышать, чтобы успокоиться, но перед глазами мелькали картинки прошлого вечера, взгляды мужчин, полные похоти и огня. Но ни одна страсть не оправдает то, что они сделали.

— Я жду.

— Зачем? — Вика со страхом посмотрела на водителя.

— Потому что так было велено.

— Понятно, — спорить не стала, вышла, на ватных ногах зашла в обшарпанный подъезд, поднялась на пятый этаж.

И вот сейчас вставила ключ в замочную скважину, открыла дверь, зашла в темную прихожую. В квартире было тихо, что пугало еще больше.

Сделала несколько шагов в сторону кухни и замерла на месте.

— А я уж думал, ты не вернешься. Понравилось?

Антон сидел за столом, как она в ту ночь, когда ждала его, смотрел исподлобья, сжимая в руке телефон. Во рту снова пересохло, Вика не знала, с чего начать, как объяснить, где она была и что произошло.

— Антон, я…я не знаю…так вышло…

— Молчи, блядь! Я-то думал, у меня лучшая жена на свете, такая нежная, чистая, она никогда меня не предаст. Но ты оказалась последней шлюхой, сука, хуже последней конченой шлюхи!

Мужчина встал, скинув со стола на пол полную пепельницу с окурками, та с оглушительным звоном разбилась на мелкие осколки прямо у ее ног. Вика сделала несколько шагов назад, но Антон надвигался так быстро, губы были плотно сжаты, в глазах полыхала такая ненависть, что стало реально страшно.

Он хватает ее за горло, больно сжимает, сразу перекрывая кислород, Вика цепляется за его руки, царапает ногтями, пытается ослабить хватку, хрипит.

— Сладко спалось, да? Сладко? Ты специально, да? Специально сказала своему ебарю, чтоб сфотографировал тебя и выслал мне фото?

— Я…я…Антон…отпусти…

— Тварь! Какая же ты тварь! Мерзкая тварь!

Антон дернул жену на себя, потом встряхнул и больно ударил о стену спиной, ослабил хватку. Вика начала глотать ртом воздух, прижала руки к груди. Но тут посыпались удары, прямо у ее головы, Антон бил в стену, громко матерясь. Ревность разрывала его на части, он с трудом сдерживал себя, чтобы не свернуть Виктории шею.

Она его предала! Она неизвестно где и с кем провела ночь! Его Виктория, такая тихая и кроткая девочка, наставила ему рога. Он не помнил о своих грехах и что вообще поиграл ее в карты, только то, что его предали, что ему больно.

— Тварь!

Взмах руки, щеку и губу обжигает болью, во рту вкус крови, Вика глазами, полными слез, смотрит на своего мужа, чувствует, как пульсирует разбитая губа, как что-то теплое стекает по подбородку.

— Я всего лишь хотела попросить у тех мужчин отсрочить твой долг. Я всего лишь пошла просить за тебя, за нас, что мы отдадим им деньги, что мы все вернем.

— Куда ты пошла?

Антон придвинулся ближе, в затуманенном после ночной дозы сознании начинало что-то проясняться, наркотик отпускал. Схватил Вику за подбородок и заглянул в глаза, такие огромные, полные страха и слез.

— К тем, про которых ты говорил, Фирсов и Ястребов. Я лишь хотела поговорить, попросить.

— И что они тебе сказали?

— Сказали, что я должна отработать долг.

— И ты начала отрабатывать прямо там?

— Нет, нет, я ни на что не соглашалась.

Антон снова схватил ее за шею, начал задирать другой рукой подол плаща и платья, под которым совершенно ничего не было, сжал пальцы еще сильнее, когда понял, что на жене нет белья.

— Ты так сильно торопилась к мужу, что забыла надеть трусики? Шлюха, ты просто мерзкая, грязная шлюха. Они что, трахали тебя вдвоем? А ты стонала и просила еще? Да?

— Нет, нет, Антон, не надо.

Господи, она не вынесет нового насилия, Антон уже накрыл рукой ей между ног, до боли надавив на нежную плоть, Вика пыталась свести ноги вместе, по щекам текли слезы от безысходности и отчаяния.

ЧАСТЬ 13

Виктория пыталась заглушить рыдания, всхлипывала, жадно пила ледяную воду из-под крана. Как только Антон отвлекся от нее, девушка быстро забежала в ванную, закрылась на замок. Но не было никакой уверенности, что тот поможет, если муж решит войти и вытащить ее.

С кем он разговаривал?

Почему так при этом смотрел?

Хотя все, что происходит в последнее время с ней,— настоящий кошмар: долг Антона, ночь в номере с теми мужчинами, бешеный, готовый убить муж. Вика понимала, хотя безумно болела голова, что надо бежать, как можно дальше бежать. Она знает с детства: такой взгляд, какой был у Антона, не сулил ничего хорошего.

И как так получилось, что она, которая всю свою такую недолгую взрослую жизнь сторонилась жестокости и мужчин, что могут причинить боль, вышла замуж именно за такого? Она может понять Антона, любой мужчина придет в бешенство из-за измены своей жены. Но ведь можно выслушать, не распуская руки.

Вика поймала себя на мысли, что снова оправдывает его. Как оправдывала вспыльчивость и грубость в сексе.

Подняла голову, посмотрела на себя в зеркало: кожа бледная, губа разбита, волосы растрепаны. Пригладила их влажной рукой, собрала в высокий пучок, вытирая со щек стекающие слезы, которые она никак не могла остановить. Быстро сняла плащ и платье, хорошо, что в ванной были чистое белье и высохшие джинсы с футболкой. Переоделась, села на край ванны, снова накатывала истерика, надо было хоть что-то делать, но Вика не знала что.

И тут словно осенило. Господи, как же она раньше не додумалась, надо позвонить в полицию. Подобрала с пола сумочку, достала телефон, но он был полностью разряжен, и сколько бы Вика ни давила на экран и кнопки, все было бесполезно. Нужен зарядник, или надо быстро выбираться из квартиры и бежать в полицию.

Выключила воду, прислушалась, за дверью было тихо. Снова надела плащ, спрятала телефон в карман, а еще студенческий билет, но туфли обувать не стала. Ладони вспотели, медленно повернула замок, чуть приоткрыла дверь, снова прислушалась, было очень тихо. Может, Антон ушел?

Сделала несколько шагов в коридор, стук сердца отдавался в висках, но как только Вика повернула за угол, тут же наткнулась на мужа.

— Ты куда-то собралась, милая?

Мужчина схватил ее за руку, дернул на себя, Вика вскрикнула:

— Антон, не надо, я прошу тебя, только не делай мне больно. Я виновата, так получилось, те мужчины изнасиловали меня, я бы сама никогда, ты ведь знаешь, никогда бы не согласилась!

— Ты такая красивая, моя девочка.— Антон прижимал Вику к себе, вглядывался в лицо, поднял руку, она зажмурилась, ожидая удара, но он только погладил ее по голове. — Я никому тебя не отдам, никогда не отдам, я увезу тебя, далеко увезу, где они не найдут и не заберут тебя у меня.

— Антон, что такое ты говоришь?

Вика замерла, даже боялась дышать, смотрела в глаза Антона, они были такими ясными, словно стеклянными. Он под наркотиками, Фирсов был прав, ее муж — наркоман. Господи, она не только дура, но еще и слепая дура, которая все это время не замечала того, что Антон — наркоман.

— Мы сейчас уедем далеко, я спрячу тебя. Я спрячу тебя от них, ты ведь только моя.

Антон продолжал теперь гладить ее по лицу, а Вика не знала, как себя вести, но главное — не сопротивляться и не делать резких движений, главное — не провоцировать его.

— Да, конечно, Антон, ты спрячешь меня ото всех. Мы сейчас поедем? Дай только мне обуться, отпусти, пожалуйста.

Антон медленно разжал пальцы, Вика отстранилась, ища в прихожей свои кроссовки. Но как только девушка обулась, резко дернула входную дверь, та оказалась открытой, побежала вниз, перепрыгивая сразу через несколько ступенек. Это была какая-то невероятная удача, что Антон не успел схватить ее, но Вика слышала его тяжелые шаги позади и боялась не успеть.

Нельзя было с ним никуда ехать, она чувствовала, что живой просто может уже не вернуться никогда. Он будет ее насиловать, закидываться наркотиками, снова насиловать, пока не убьет, а потом закопает ее тело где-то в лесу.

Резко открыла подъездную дверь и тут столкнулась с мужчиной, Вика начала падать назад, но ее схватили за талию и удержали на месте.

— Ну наконец-то, а то я устал уже ждать.

Тимур, это был он, тот парень, что привез ее домой.

— Отпусти! Он сейчас догонит!

— Кто?

— Да отпусти же ты! — Вика вырывалась, боясь оборачиваться назад. — Он убьет меня, отпусти!

— Кто тебя может убить, крошка?

— Надо ехать, быстрее, пожалуйста! — Вика тянет Тимура в сторону машины, оборачиваясь назад, видит, как Антон выбегает из подъезда, смотрит по сторонам.

— Вика! Виктория!

Антон взбешен, размашистыми шагами идет на них, но Вика успевает сесть в машину, хлопает дверью, блокируя замок. Если бы она знала, что будет убегать от мужа, то никогда бы не вышла замуж. Жила бы, как ее тетка, одна в деревне, никого не трогая, и никому ничего не была бы должна.

Антон продолжал кричать, бить по стеклу руками, это было так страшно, казалось, что сейчас он выбьет стекло, вытащит ее прямо на асфальт и запинает до смерти. Вика долго гнала от себя воспоминания своего детства, когда родители сначала вместе пили, а потом отец бил мать, становясь агрессивным и неуправляемым. Но вот сейчас это все вернулось уже к ней.

ЧАСТЬ 14

— Что с ней?

— Молодой человек, я доктор, а не провидец, что конкретно с девушкой, можно будет сказать, когда она придет в себя и пройдет обследования. Причин может быть много: повышение уровня сахара в крови, падение артериального давления, сотрясение мозга, нервное истощение.

Пожилой седой мужчина посмотрел на двух стоящих перед ним молодых людей. Он прекрасно знал их уже несколько лет, но вот повод подняться в один из номеров комплекса отдыха — именно к девушке — был первым в его практике.

Он снова внимательным взглядом осмотрел девушку: синяки на запястьях — мужчина как раз мерил пульс, синяки на шее, разбитая нижняя губа. Тонкая бледная кожа, такая, что видны синие венки. Длинные ресницы, дыхание ровное и глубокое.

— Вы что, били ее?

— Семен Маркович, не говори ерунды!— Фирсов ответил слишком быстро, сам все это время вглядывался в лежавшую на кровати Викторию, жутко хотелось курить, а еще выпить.

— Я этой падле шею сверну, если еще раз увижу.

— Конечно, свернешь. И сядешь потом. Хочешь сесть?

— Да похуй уже.

Руслан сжимал кулаки, вспоминая, как музыку, звук хруста костей, когда он ломал Миронову руку. Обещал Фирс, а сломал он, тут не важно кто. Семен Маркович Бельц, бодрый старичок почти семидесяти лет, который по странному и запутанному стечению обстоятельств оказался несколько лет назад ночью в частной клинике, куда Альберт привез Руса с пробитой головой, остался в их жизни в роли семейного доктора, с приличным гонораром и всегда открытыми дверями своего частного медицинского учреждения.

— С вашего позволения я пойду, закончу ужин, от которого вы меня оторвали, а девушку привезете завтра, обследуем, возьмем анализы.

Мужчина снова покачал головой, но не стал больше ничего говорить, не имел привычки вмешиваться не в свои дела, но увиденное ему не понравилось.

— Хорошо, Семен Маркович. Спасибо.

Альберт проводил его до двери, наконец закурил.

— Я чувствую себя конченым подонком, никогда не было такого. Как старшаки, что издевались над слабыми в интернате, мы сейчас именно такие, как они, совсем нет разницы. Ты слышал, как она кричала? Я думал, сам сойду с ума.

Альберт глубоко затянулся, ослабил галстук, посмотрел в окно. Да, они сейчас именно такие, Рус прав, ничем не лучше тех подонков, что были в их детстве. Девочка вызывала уважение, вчера такая напуганная была, ничего не понимала, смотрела на них огромными, полными страха глазами, Фирсов принял ее за пустышку. Какая еще баба может быть у Миронова? Но белка оказалась загадкой.

Такая красивая, нежная, но дерзкая.

Как он не понял сразу? Сука, и зачем только сказал Тимуру дождаться ее, ведь был уверен, сейчас ей муженек разложит все по полочкам, возьмет за руку, сам посадит в машину и привезет. Но ему вчера было все равно, что с ней будет, что может сделать муж, ведь знал, что по голове он ее не погладит, но все равно отпустил. Но тут все пошло не по его сценарию. Хотя именно муж ее и привел. Тварь конченая.

Впрочем, чем они лучше?

— Это, сука, ты все затеял. Зачем вообще надо было брать такой долг с Миронова? Мог отобрать ларьки и тачку. Жену-то зачем?

— А как я мог ее не брать? Тебе там, на ринге, совсем мозг отшибло? Ты видел, она сама пришла, никто не тащил ее насильно. Свидетелей того, как он поставил свою жену на кон, достаточно, и вот не надо из меня делать злодея.

Альберт затушил сигарету, снова подошел к кровати, ему совсем не нравилось, что девушка не приходила в себя. Потрогал лоб, провел костяшками пальцев по щеке, ресницы дрогнули, Вика зашевелилась, а мужчины склонились еще ниже над ней.

— Надо развязать пояс на плаще, чтоб дышать было легче.

— Хочешь еще одну истерику?

Они говорили шепотом, Вика начала приходить в себя, сначала уловила запах дорогого табака, потом тонкий и терпкий аромат мужского парфюма. Приоткрыла глаза, пытаясь сфокусировать взгляд, но картинка расплывалась. Наконец ей это удалось, но как только она поняла, кто склонился над ней, дернулась в испуге.

— Тихо, тихо, белка, тихо, маленькая.

— Я…я…

— Мы не тронем. Тихо, тихо, посмотри на меня, не бойся.

Вика прижала руки к груди, смотрела то она одного мужчину, то на другого. Альберт своими голубыми глазами почти гипнотизировал, смотрел напряженно, не предпринимал никаких попыток ее задеть. Руслан хмурил брови, взгляд тяжелый, губы плотно сжаты.

— Где… где Антон?

— Тебе его жалко? — Руслан спросил резко и громко, так что девушка вздрогнула.

— Что я тут делаю? — Вика не ответила, огляделась по сторонам, она снова была в том самом номере. Или это был уже другой?

— Как ты себя чувствуешь?

— Я хочу уйти.

— Нет.—Короткий ответ Альберта.

Вика прикрыла глаза, вздохнула, начинало тошнить и хотелось пить. Все, что произошло за то время, как ее привезли загород, смешалось в кучу, в какой-то невероятный дешевый триллер.

— Выпей.

ЧАСТЬ 15

— И прекрати орать, тебе все равно никто не поможет.

Вика вырывалась из последних сил, сама не представляя, что ее ждет и куда Антон ее тащит. Вот они прошли через просторный холл и ресторанный зал, немногочисленные гости обращали на них внимание, поднялись на второй этаж. Это был путь в кабинет Фирсова, Вика помнит его.

— Антон, прекрати, отпусти меня! Отпусти!

Но он так больно сжимал руку, сдавливая запястье до синяков, дернул на себя, открыл дверь кабинета и толкнул ее вперед так, что Вика чуть не упала.

— Вот, как и обещал, моя жена.

Альберт Фирсов, сидевший за столом, отложил бумаги, затянулся, выпуская в потолок три идеальных кольца сигаретного дыма. Они медленно поднимались вверх и растворялись в воздухе.

Прищурив глаза, он пристально оглядел девушку, замечая, какая она заплаканная, губа разбита, она потирала руку и ничего не понимала, что происходит вокруг, испуганно смотрела то на него, то на своего мужа.

— Я вижу.

Миронов вызывал лишь стойкое чувство презрения, как к мерзкому слизняку, для Фирсова тот был даже не человеком, а куском дерьма. Зная, какую жизнь он ведет, какой он хреновый игрок, наркоман и просто тварь, Альберт удивлялся еще больше тому, как эта девушка стала его женой? Может, он ее у кого-то выиграл в карты, если так легко поставил на кон?

— Антон, что происходит? Объясни мне, что я здесь делаю?

— Как что? Ты сама сюда приехала, а я привел тебя туда, где ты провела эту ночь. К тем, кто тебя так сладко трахал, что даже фото отправили. Сука ебаная! Шлюха!

— Я сейчас тебе челюсть сломаю.— Руслан тихо зашел в кабинет, пока Антон орал, словно появился из ниоткуда, подошел к нему очень близко, лицо бледное, в глазах такое презрение, что даже Вика испугалась. — Тебе, суке, что сказали? Если ударишь, сломают руку. Ты помнишь эти слова?

— Да что ты мне сделаешь, отродье детдомовское? Ты никто, как был грязью под ногами, так и останешься, что бы ни делал!

Вика перестала дышать, Антон говорил ужасные вещи, Руслан сейчас просто одним ударом размозжит ему череп. Но тот стоял, лишь склонив голову, разглядывая Антона, нависая над ним.

— Меня много раз называли так, я привык, но тебя, гниль, я не убью сразу.

— Рус!

— Все под контролем.—Он лишь махнул рукой, чтобы Альберт не мешал.

— Конечно, не убьешь, потому что отец сгноит тебя на нарах, и гнилью будешь ты!

Вика с испугом смотрела на мужчин, понимая, что это какая-то старая вражда, они давно знакомы, это все возникло не прямо сейчас. Руслан был напряжен, сжимал кулаки так, что на руках вздулись вены. Но вот он повернулся к девушке, посмотрел так, что Вике пришлось сделать шаг назад.

— Расскажи ей, — бросил Антону.

— Что?

— Что должен был рассказать, когда вел сюда!—Грозный, словно звериный рык.

— Это уже не важно, я обещал — я привел.

— Значит, это мы ужасные злодеи, сука, тащили тебя и заставляли играть ночами, спуская деньги? — Альберт встал, подошел к Виктории. — Это мы тебя заставили и принудили это сделать — привести в свое логово собственную жену?

— Антон? О чем они говорят?— Вика вытерла вспотевшие ладони о плащ, сердце начало отбивать неровный ритм.

— Ты — их выигрыш, — небрежно кивнул в сторону Руслана и Фирса.

— Выбор есть всегда, ты или мразь, или нет.— Руслан не мог молчать.

— Выигрыш? Как понять «выигрыш»?

— Ты, сука, трахалась с ними уже, а сейчас смотришь с невинными глазками и ничего понять не можешь, да?!— Антон снова начал орать, смотрел на свою жену с таким презрением, словно и не было ничего между ними, не было той любви, в которой он клялся, а в глазах — все еще нездоровый блеск и ненависть. — Да, я проиграл тебя в покер! У меня не было выбора!

— Что? Покер?

— На кону была крупная сумма, я должен быть выиграть, но, сука, Фирс, у него, как у фокусника, несколько колод в рукаве.

Вика начала снова задыхаться, это все не укладывалось в голове, этому даже нельзя было придумать название. Покер? Из груди вырвался истошный стон от осознания того, что натворил Антон и что сделала она.

Она переживала, пошла просить об отсрочке долга, а все вокруг давно знали, что она не человек, а просто выигрыш. Знали все, кроме нее. Она верила своему мужу, она его любила, готова была на все, а он просто проиграл ее в карты. Зажала рот рукой, не в силах сдерживать вырывающийся из груди крик.

А Руслан, оглушенный ее плачем, больше похожим на вой, до этого державший себя хоть как-то в руках, делает несколько быстрых движений. Раздается громкий хруст, Антон дергается, громко кричит, хватается за руку.

— Сука, блять, сука… А-а-а!

— Обещали сломать, считай, это мое тебе предупреждение, тварь, увижу рядом, переломаю все конечности.

Вика слышала это, но потом перед глазами начало все темнеть, внутри что-то оборвалось, Вика начала оседать на пол, но не успела упасть, Альберт подхватил ее на руки, не понимая сам, что произошло. Началась суета, которую Вика уже не помнила.

ЧАСТЬ 16

Вике казалось, что она идет по темному коридору, совсем ничего не было видно, вокруг кромешная тьма, она засасывала, обволакивала, как густой туман. Вздрогнула, резко проснулась, все та же темнота, но совсем рядом движение и странный звук.

Рядом кто-то часто дышал. Стало страшно, по спине прошел озноб. Вика была на кровати, в джинсах и футболке, но без плаща. Она сама сняла его вчера, после того как на ее вопрос, отпустят ли ее, ей ответили одним коротким словом — «нет». Мужчины ушли, не сказав ни слова, оставив ее одну, Руслан посмотрел на нее тяжелым взглядом, а потом тот же Тимур принес еды: запеченную рыбу, овощи и горячий чай.

Вика съела все, потому что забыла, когда ела в последний раз, а объявлять голодовку было глупо, силы были нужны точно. Чай оказался с какими-то травами, или в него что-то подмешали, а может, сказались усталость и стресс, но она заснула, свернувшись калачиком, укрывшись одеялом с головой.

Слез больше не было, только пустота. Словно у нее в груди большая дыра, и она закручивается воронкой, лишая разума, всех мыслей, от которых смертельно раскалывалась голова.

Снова движение, Вика приподнялась на локтях, протянула руку вперед, глаза так и не могли привыкнуть к темноте. В испуге отдернула ее, когда нечто из темноты прорычало, метнулась в сторону, чтобы убежать, но тут же на кого-то наткнулась. Фильм ужасов продолжается, зажмурилась, сжалась вся, сдерживая крик.

Ее притянули к себе, обнимая, закрывая от того ужаса, что был рядом. Вика уткнулась лицом в грудь, сама сильнее прижимаясь к мужчине, что был рядом. Уловила тонкий, терпкий аромат парфюма, но не отстранилась.

— Тихо, белка, тихо. Не бойся.—Шепот над головой. Крупные ладони гладят по голове, успокаивая, прижимая к себе.

Движение, вспыхивает свет — бра на стене, Вика подняла голову, повернулась. Прямо на полу, перед кроватью, сидел огромный черный ротвейлер с рыжими подпалинами на крупном черепе, блестящие глаза, как две черных ягоды, смотрели прямо на нее. Пес тихо рычал, показывая зубы, но его тут же осадили:

— Ганс, место.

Его взгляд метнулся к хозяину, замешательство длится лишь доли секунд, и пес, моментально развернувшись, уходит в сторону.

— Испугалась?

Вика отстраняется, смотрит на Альберта, мужчина заинтересованно ее разглядывает, от этого становится не по себе. Девушка отодвигается еще дальше, косится на собаку.

— Что ты здесь делаешь?

Странный вопрос, если учесть, что это его номер, в его гостинице, на территории его базы отдыха. Альберт без рубашки, широкая грудь, но не такая раскачанная, как у Руслана, совсем без растительности, лишь дорожка русых волос внизу живота, уходящая в пах.

Вика пробежалась взглядом и тут же отвела его в сторону. Альберт откинулся на мягкое изголовье кровати, рассматривая Викторию. Она ему нравилась, даже такая напуганная и растерянная, но больше совсем не хотелось истерик, хватило уже.

— Я здесь спал, Ганс тоже, он всегда спит около меня. Напугал тебя?

— Да.— Вика снова посмотрела на собаку, та, опустив голову на лапы, лежала на полу.

— Он смирный, но слушается только меня, иногда Руслана.

— Боюсь собак с детства, особенно таких больших.

— Людей стоит бояться больше.

— Да, это точно. Вы не отпустите меня?

Альберту захотелось курить, этот ее вопрос вводил его в ступор. Конечно, не отпустит, она — выигрыш, она должна быть с ними, потому что это не вопрос упрямства и желания, а вопрос репутации. Никто не может просто так кинуть на стол обручальное кольцо, да что угодно, а потом сдать назад или ждать от него, как от благородного рыцаря, прощение долга.

Тут два но: Альберт Фирсов не благородный рыцарь, и он никому ничего никогда не прощает.

Репутация зарабатывалась годами и кровью. За нее несколько раз были переломаны все ребра, отбиты почки и печень, еще в интернате Фирс зубами выгрызал свою независимость. И сейчас он не станет делать исключение, какие бы красивые глаза и пушистые ресницы ни были у этой девчонки.

— Нет, ты слышала уже.

— Тогда что дальше? Что будет дальше? —На глаза снова навернулись слезы, Вика говорила громким шепотом, смотря в непроницаемое лицо мужчины.

Как ни странно, она его не боялась, были непонимание ситуации и растерянность от неизвестности дальнейшей судьбы, но страха и ужаса не было. Наверное, перегорела за вчерашний день, хлебнула через край.

— Ты хочешь вернуться домой? К мужу?

— Нет, конечно, нет.

— А ты думаешь, он оставит тебя в покое?

Вика задумалась, быстро вытерла с мокрых щек слезы. Нет, Антон точно не оставит ее в покое, возвращаться в собственную квартиру было нельзя и опасно. Он просто убьет или покалечит ее.

Но можно уехать в теткин дом, в деревню, точнее, это был поселок, но дом старшей сестры ее матери стоял на самом краю, словно в глухой деревне. Там не было водопровода, отопления, но зато рядом был лес, а за ним поле, летом там росли дикие травы, гудели пчелы, было так хорошо и спокойно.

— Нет, не думаю.

ЧАСТЬ 17

Василий Иванович Миронов смотрел на своего младшего сына, испытывая стойкое желание плюнуть тому в лицо. Мирон, так все знали и звали этого высокого, крепкого мужчину с блестящей лысиной, которому и не дашь с первого взгляда шестьдесят пять лет, был жестоким, циничным. Не испытывающий жалости ни к кому, даже к собственным детям, тем более если они шли наперекор его воле и желаниям. Что уж говорить о других.

Мирон отвернулся, прошелся по кабинету, остановился у окна, заложив за спину руки, обратив внимание на неубранную лужайку, покрытую кое-где уже начинающими опадать листьями. Стояла такая тишина, что было слышно, как на втором этаже особняка работает пылесос.

Старший сын Юрий, прикрыв глаза, потирал виски, экзекуция Антошки была уже привычным для семьи делом. Игнат, средний сын Миронова, сидел молча, ковыряясь в своем телефоне, а Антон так и вовсе забыл, как дышать.

Он прижимал к груди загипсованную сломанную правую руку, морщась от боли. Обезболивающие начинали отпускать, новых не дали, да еще от наркотиков отходняк такой, что казалось, сейчас лопнет голова.

То, что произошло днем, он запомнит надолго. Двух этих ублюдков, Викин вой и треск своих костей. Они должны за все заплатить, он сам, лично, хочет сломать Руслану руку, хочет, чтоб эти два ублюдка жрали землю, потому что они никто, они грязь.

Антон странно себя чувствовал в последнее время, то в груди нарастали гнев и агрессия, то его накрывало жуткое чувство вины. Он любил Вику, как одержимый любил, с ней он был другим, но пороки брали верх над всем. Он с детства привык получать все, что хотел, лучшие игрушки и развлечения, он захотел эту девушку и получил, даже женился, но она все равно его, чтобы ни происходило.

— Ну что, наигрался в любовь? Я тебе что говорил? Пока ты с той дворнягой, чтоб ноги не было в моем доме!

— А то ты не знаешь, что произошло?

Мирон знал, все прекрасно знал, но вдвойне было приятно ткнуть сына в то дерьмо, в которое он залез давно и сам. Мать постоянно носилась с ним, как с хрустальным, сдувала пылинки, в жопу целовала, вот и выросло, что выросло.

— Как не знать? Весь город знает, какие у тебя ветвистые рога. Ошибся я с дворнягой, она хитрее оказалась. Будто специально, женушка твоя словно знала, кому подставлять свою пизденку. Ты, сука, не лучше, убил бы, да матери обещал не трогать. Из-за тебя, гнида, страдает моя репутация.

Мирон сжал кулаки, а ведь он предупреждал сына, что ничего не выйдет, дурак наивный. Он даже матери запретил с ним видеться, чтобы уроком было, в Италию отправил, пусть там сидит и не мешает.

Антон скрипнул зубами, посмотрел в спину отца, представляя, как всаживает в нее длинный нож по самую рукоять, прокручивая его несколько раз. У отца всегда была странная любовь к своим детям. Юрий, старший сын, был точной его копией, любимчиком, такой же жестокий, с садистскими наклонностями. Глядя в его светлые глаза, охватывало неприятное чувство, словно тебя трогают холодными щупальцами.

Юра у них юрист, гордость и пример для подражания, конченый на всю голову маньяк. Ведет все нелегальные дела отца, в одной упряжке скачут, при этом тянут одну лямку теневого бизнеса, ну а там все что угодно: транзит наркоты, подделка элитного алкоголя, даже икра есть.

Игнат, их отшельник, ему на все, по сути, похер. Только бои, ринг, кровь, он чем-то схож с Ястребовым, но Игнат старше на два года, совсем недавно вернулся, жил долгое время в Америке. Василий Иванович к своему среднему сыну относился со сдержанным уважением.

Ему нравилась одержимость того боями, не жалея, вкладывал в него деньги: лучшие тренеры, залы. Это были хорошие инвестиции, Мирон и сам в свое время махал кулаками, но в спорт не пошел, время было другое, надо было делать деньги.

А вот младшенький сынок совсем подкачал. Ни ума, ни стремления, в голове дым и дурь. Еще эту девку хотел в дом притащить, девочка, конечно, хорошенькая, можно было приодеть, причесать, но нет, не в его жизни. Не хотел даже так соприкасаться с той нищенской жизнью, из которой он выкарабкался сам.

— Она больше мне не жена.

— Да, уж конечно, не жена.— Юра с презрением посмотрел на младшего брата.— Или ты ее примешь обратно, щас она наебется с Фирсом, отработает твой долг и вернется.

— Да пошел ты, умник!

Мирон наконец повернулся, обвел сыновей взглядом. Да, как тут не станешь верить в сказки? Было у отца три сына: старший умный был детина, средний сын ни так ни сяк, младший вовсе был дурак.

— Даже я в шоке от того, что ты проиграл жену. Мать все возилась с тобой, в рот заглядывала, чуть на тот свет не отправилась, рожая тебя, а ты, Антоша, превзошел все мои ожидания по дебилизму.

— Ты только гнобишь меня постоянно.

— Так ты хуйню делаешь. Как, сука, на это можно спокойно реагировать? Ты у любого спроси. Игнат, ты слышал, твой брат, дебила кусок, проиграл свою жену в покер?

— Мне похер.

Игнат даже не оторвал взгляд от телефона, сидел, развалившись на кресле, расставив ноги. Широкие плечи облегал тонкий джемпер, джинсы плотно обтягивали накачанные бедра. Ему на самом деле было похер, он хотел в зал, нельзя нарушать график тренировок.

— Даже брату до тебя нет никакого дела.

— Как, впрочем, и всем.