Цирк Странных Чудес

Глава 0. Четверо из зверинца.

Чучун

Эй, братишка! Садись-садись, место есть! — Чучун лихо смахивает пыль с ящика рядом с собой, его хвост весело подрагивает. — Поделюсь светом! Ну… тем, что есть. — Он хитро подмигивает и достает из-за пазухи потертый уличный фонарик, поднося его к своему носу, словно пытаясь уловить запах былого великолепия. — История Чучуна? Ох, это сага о падениях — часто в прямом смысле, я ж клоун! — о крысиной удали и… фонарях. Много фонарей! Имя-то знаете — Чучун. Шестнадцать весен по крысиному счету — самый расцвет! — Он грациозно кувыркается на месте, демонстрируя свою ловкость, и замирает в нелепой позе, широко улыбаясь.

Все началось в уютной — ну, для крыс — норке. Папа, Чучундр — мастер на все руки, стучит молотком где-то в мастерской. Мама, Лия — держала лавку с дедом… пока того… — Мордочка Чучуна на мгновение теряет веселость, хвост нервно подергивается. — …ну, знаете, верхний город, рекетиры… не нашлось у деда нужных монет для «крыши». Бабушка же, Лея… ооох, бабуля Лея! — Чучун передразнивает важную походку. — Бывшая служанка у самых-самых, нос воротит. Считала, что я, со своими прыжками по крышам, вечным хихиканьем и привычкой «одолжить» что блестит, — плохое влияние для сестренки Чучундры — та еще боевая хвостуха! — и братца Чучуни — тихоня, книгочей, вечно что-то паяет.

И вот, бабуля решила: «Цирк! Там этого… энергию в русло!» Мама Лия плакала в фартук, папа Чучундр пошел к дяде Чиче, тот — к торговцу Чонгу — тот самый, что травки и порошки для цирковых номеров поставляет… Короче, замкнули цепочку. А цирк — тот самый, Дасклайт — сразу морщились: «Крыса? Клоун? Ха!» Но тут… — Чучун надувает щеки и делает презрительное лицо, явно копируя кого-то. — …пришло письмо. От великого и ужасного брата Леандра. Искатель, богатырь — по нашим меркам, — удачливый. Все его обожают. — Голос Чучуна становится чуть тоньше, в глазах мелькает зависть, быстро прикрытая клоунской ухмылкой. — Леандр… мой великий брат. Я им восхищаюсь, честно! Но иногда… иногда так устаешь быть тенью золотого сынка. Его рекомендация открыла дверь, но пройти через нее я должен был сам. И она же стала еще одной цепью: «Вот братец за тебя поручился, а ты…» Ба! Рекомендация от золотого сынка — и меня, скрипя сердцем, взяли «на пробу». Научиться смешить.

Чучун резко вскакивает и начинает нелепо маршировать, изображая муштру.

Цирк Дасклайт… Ха! Казарма под куполом! Сама Хозяйка — Дасклайт. — Он замирает, и в его взгляде внезапно появляется что-то мягкое, почти нежное, быстро сменяющееся горькой усмешкой. — Железная женщина. Ходит — земля дрожит. Взгляд — как удар кнута. И… я влюбился. — Он громко фыркает, будто это самая смешная шутка на свете. — Да-да, глупый крысеныш влюбился в грозу цирка! Но она… она меня в упор не видела. Только «грязная крыса», «убери хвост», «опять напортачил». — Он шмыгает носом, по-крысиному. — Насмешки — ее язык любви? Холодно. Я однажды устроил целое представление под ее окном, жонглируя украденными яблоками… Она вылила на меня ведро воды. А я… я был счастлив, что она меня заметила!

А клоуны тут… — Чучун опускает голос, становится серьезнее. — …мы — расходник. Соль земли? Нет. Те, у кого жизнь и так треклятая. Паяцы. Дурачки. Те, кого можно послать на растерзание пьяной толпе или в самый опасный трюк «для смеха». Упал? Получил помидором? Сломал хвост? Ха-ха-ха! Публика ржет. — Он вздыхает, но тут же подмигивает. — Но я ж Сорвиголова! — Чучун делает стремительный выпад невидимому противнику, его движения внезапно полны изящной отваги. — Увернулся, подстроил падение так, что зритель ахнул, а не засмеялся! Отвлек, когда номер шел вкривь. Научился смешить по-настоящему, не только быть мишенью. Но суть… не менялась. «Крыса-клоун».

Но не все было мрак! — Чучун оживляется. — Во-первых, Элара. Гадалка. Полуэльфийка. Глаза как звезды, а в картах видит… ну, всякое. Добрая. Не брезговала поговорить с крысой. — Он понижает голос до шепота. — Иногда подкармливала.

А во-вторых… — Чучун встает в позу обожания, сложив лапки на груди. — …Торнгаст! Медведь! Нет — МЕДВЕДЬ! Силач! И… защитник. Негласный. Если кто из артистов в беде — он тут как тут. Мощь! Стать! — В глазах Чучуна смесь восхищения и чего-то болезненного. — Он… он как Леандр мне казался. Мощный, надежный, настоящий. Но в отличие от братца… Торнгаст не презирал меня. Относился… по-братски. Помогал. Заступался. — Чучун отводит взгляд, его хвост непроизвольно обвивается вокруг ноги. — Для меня он стал… тем братом, о котором мечталось. Не тем, кто светит издалека, а тем, кто рядом. Соратник.

Ну и Зазз! — Чучун фыркает от смеха. — Гоблин-чародей! Его номер — БА-БАХ! — вылететь из цирковой пушки и воткнуться в мишень — или куда придется! Сумасшедший! У нас юмор один — безбашенный, чуть свихнувшийся. — Чучун изображает полет и жесткое приземление. — Общались мало, но понимали друг друга с полуслова. Приятели по безумию!

Но цирк Дасклайт трещал по швам. Номера проваливались, публики меньше, злости у Хозяйки — больше. Зазз бубнил: «Пора валить! Слышал, есть цирк «Странные Чудеса» — там трава зеленее и фонари ярче!» — Чучун многозначительно поднимает свой «трофейный» фонарик. — А потом… Элара увидела Карты. — Он делает таинственное лицо, понижая голос до драматического шепота. — Беду. Большую. Конец всему. И вестников этой беды… ждала расправа. Мы поняли — надо бежать.

Я был готов! Услышал шепот Зазза — и мое крысиное сердце запрыгало! «Странные Чудеса»! Шанс! Место, где крысу, может, не будут тыкать мордой в грязь? — Он кувыркается через голову от возбуждения. — Собрали манатки — кто смог — и тикаем! Зазз, я, еще парочка отчаянных… Позже, в одном городишке… — Чучун начинает изображать себя, крадущегося вдоль стены, нервно озираясь, его пальцы лихорадочно шевелятся. — …увидел Его. Фонарь! Такой… теплый. Живой. — Он прижимает фонарик к груди. — Словно сам Великий Проказник, покровитель всех, кто любит блестящие штуки и смешные розыгрыши, шептал мне: «Возьми! Неси свет! Или просто… он красивый!» — Чучун, изображая это в воздухе, яростно «отвинчивает» фонарик от стены. — И вот, я его почти «спас», как…