Цветочная лавка с подвохом

Пролог

— Вы уверены, что понимаете, на что идёте, мисс Мэй?

Старик-нотариус, чьи седые брови едва не срослись на переносице, склонился ко мне через стол, будто хотел разглядеть во мне хоть тень сомнения. Его голос был сух, но взгляд — почти сочувственный. Почти.

Я не дрогнула. Просто кивнула, сжала перо в пальцах. Перо! ПЕРО! Эх, мне бы сейчас «Parker», подаренный шефом за лучшую сделку года. И лучше бы заключать сделку с самым противным клиентом, а брать кота в мешке, заключая сделку с… дьяволом.

— Да, вполне.

Честно? Не вполне. Но когда ты прожила большую часть жизни между сиротским приютом и дешевыми пансионами, начинаешь понимать, что уверенность — это роскошь. А решимость — необходимость.

По ту сторону стола сидел он.

Лорд Артур Блэксоул.

Живое воплощение всех светских скандалов, о которых я, а точнее, та, в чье тело я влепилась, когда-либо читала украдкой по ночам. Чёрный сюртук, расстёгнутый на одну пуговицу. Насмешка в уголках губ. Мужчина, который, по идее, должен был внушать желание.Или хотя бы благоговейное трепетание. Но я лишь отметила, как лениво он крутит перстень на пальце и смотрит на меня так, будто всё уже давно решено.

— Вы уверены, что не передумаете? — спросил он, склонив голову. — Я, знаете ли, не самый лёгкий партнёр по браку. Даже фиктивному.

Я чуть приподняла подбородок.

— К счастью, мне не нужны ни лёгкость, ни партнёр. Мне нужно наследство. И юридический штамп.

— Ни поцелуев? Ни утренних объятий? — Голос у него стал ниже, почти насмешливо-бархатным.

Я выдержала его взгляд.

— Особенно без них.

Он рассмеялся — негромко, с каким-то внутренним удовольствием. Будто я сказала нечто гораздо забавнее, чем на самом деле.

— Значит, играем по вашим правилам. Пока.

Я подписала. Поставила свою подпись рядом с его. Чернила впитались в бумагу так легко, будто подписывали не брак, а контракт на аренду души.

Позже, стоя перед тяжёлой дверью его поместья, я впервые засомневалась в собственной решимости. Огромный дом выглядел как декорация к трагедии. Тень от фасада легла прямо мне на плечи.

Он подошёл ближе и, не глядя на меня, проговорил:

— Добро пожаловать, супруга.

Тогда я ещё не знала, что он потребует взамен…

Глава первая - Новая жизнь

Добро пожаловать в новую историю. Начнем с того, кем была наша героиня. .

Эмили Скворцова.

Руководитель отдела продаж в группе компаний, основным направлением которого является HoReCa. Сильная, влиятельная, результативная. Единственная с яй... Хм, куриным наследием в мире мужчин. Она как танк прет к цели, если этого требуют обстоятельства.

История выходит в рамках Литмоба “Завещание с подвохом” https://litnet.com/shrt/8uKI

Шесть дней назад.

Сырость и затхлый запах дешевого картона въелись в тонкую ткань платья, словно въедливые воспоминания в душу. Я, а точнее, теперь уже, наверное, Эммелин, поежилась, стараясь согреться в промозглом воздухе сиротского приюта. Господи, всего три дня назад я была Эмили, успешным продажником в Москве, засыпающим под неоновые огни любимого города. А теперь… теперь я ощущала себя брошенной вещью, выброшенной на пыльный чердак истории, в чужом времени и теле.

Переместиться в тело сиротки из какого-то средневековья, да еще и оказаться в шаге от голодной смерти – это был сюрприз, который вселенная преподнесла мне с извращенным, даже садистским чувством юмора. Как это произошло? Возможно ли вернуться обратно? Вопросы роились в голове, словно потревоженный улей. Но пока у меня была более насущная проблема – выжить.

Дверь скрипнула, и в комнату вошел чопорный господин в строгом костюме и с портфелем из дорогой кожи. Он окинул меня взглядом, полным сочувствия и, кажется, брезгливости.

– Эммелин Мэй? – спросил он сухим, официальным тоном.

Я кивнула, стараясь не выдать своего волнения.

– Я адвокат леди Агнесс Фолнер. Она ваша дальняя родственница. К сожалению, леди Фолнер недавно скончалась, но оставила вам наследство.

Наследство? Я недоверчиво приподняла брови. Это звучало слишком хорошо, чтобы быть правдой. Словно сказка, которую читают перед сном, чтобы хоть ненадолго сбежать от реальности.

– Небольшой дом, уютный сад… и старинная лавка цветов на окраине Леруана, небольшого городишки в часе езды от столицы Ларнисской империи, – продолжал адвокат, и чем больше он говорил, тем больше энтузиазма пропадало в его голосе. Казалось, он перечислял не сокровища, а скорее старые долги.

– И…? – поторопила я его, чувствуя, как нарастает тревога. В конце концов, прямо сейчас решались две основные проблемы, которые настигли меня в новом мире – отсутствие пропитания и места жительства.

– И… есть условие, – он вздохнул, будто собирался сообщить о смертельном диагнозе. В связи с тем, что ваша почившая тетка так и не познала силу любви и материнства, есть оговорка. Чтобы вступить в права наследования, вы должны выйти замуж.

Замуж? Мое сердце ухнуло куда-то в пятки. Брак. В этом времени брак для женщины означал потерю независимости, подчинение мужу и полную зависимость от его воли. По крайней мере, так говорили воспоминания Эммелин в моей голове. Я, Эмили, современная женщина, не могла этого допустить. Но и отказаться от шанса вырваться из нищеты я тоже не могла. Это был тупик.

– Я… мне нужно время, чтобы подумать, – пробормотала я, стараясь скрыть панику.

Адвокат кивнул.

– Разумеется. Я оставлю вам свои координаты. Но не затягивайте, мисс Мэй. Время – деньги, как говорится.

Когда он ушел, я рухнула на кровать, чувствуя себя загнанной в угол. Выйти замуж или умереть от голода? Выбор, мягко говоря, не вдохновлял. Но я не собиралась сдаваться. Я выживала и не в таких передрягах.

В голове созрел дерзкий, рискованный план. В конце концов, я не юная девица, которая боится своего голоса. А акула города, при виде которой разбегались рядовые служащие. Нужен фиктивный брак. Союз, основанный на выгоде, а не на чувствах. Нужен мужчина, которому брак так же не нужен, как мне – корсет и веер. Но где такого найти?

Тогда я попыталась сосредоточиться на воспоминаниях Эммелин. Все эти обрывки информации о людях, событиях, светской жизни… Как же это было далеко от моих интересов в прошлой жизни! Но сейчас это могло стать ключом к моему спасению.

Я вспомнила о старой служанке, которая работала в приюте. Она любила рассказывать истории о знатных семьях Леруана. Сплетни, скандалы, интриги – вот ее стихия. Я нашла ее в кухне, ковыряющейся в котле с водянистой похлебкой.

– Мэм, – ее имя затерялось среди прочих, и я решила не прилагать усилия в поисках искомого, – простите, что отвлекаю, – начала я, стараясь быть вежливой. – Я слышала, вы много знаете о знатных семьях Леруана.

Старуха окинула меня подозрительным взглядом.

– А тебе-то что? Негоже сиротке интересоваться господами.

– Просто… интересно, – уклончиво ответила я. – Мне вспомнилось имя… лорд Артур Блэксоул. Что вы о нем знаете?

Глаза служанки загорелись.

– Ох, лорд Блэксоул! Красавчик, богач… и известный повеса! Говорят, он избегает брака как черт ладана. Меняет любовниц как перчатки.

«Вот именно!» – подумала я про себя. Это был мой шанс. Мужчина, который не хочет брака. Идеально!

– А почему он не женат? – спросила я, стараясь узнать как можно больше.

Глава вторая - Сделка с дьяволом.

Три дня назад.

Добравшись до Леруана, я с трудом отыскала лавку цветов. Запущенное, полуразрушенное строение, заросшее сорняками и плющом. Внутри – затхлый запах увядших лепестков и пыли. Сразу видно, леди Фолнер давно не уделяла ей внимания. Но сквозь этот хаос пробивался слабый призрак красоты. Засохшие бутоны роз, висящие под потолком, напоминали о былой славе этого места. Я почувствовала вспышку надежды. С этим можно работать.

Когда-то я пришла в кабинет, где ютились три человека: генеральный директор, его компаньон, который занимался рекламой, и руководитель отдела продаж, которого я в последующем с удовольствием сместила.

Благодаря нашей работе, бессонным ночам и хваткости, мы стали одними из лучших в своем деле. Для себя же я усвоила одну простую истину: любой бизнес будет иметь успех, если у бизнеса есть прекрасный отдел продаж. Отдела продаж у меня нет, но есть я – лучшая из лучших.

Требуется немного времени, чтобы я разобралась, какие цветы и как растить, узнала о местных законах, так как Эммелин владела довольно скудной информацией. И да, надо было срочно решить вопрос с женитьбой.

Не успела я сделать и шагу вглубь лавки, как за спиной раздался скрипучий голос:

– Эммелин, дитя мое, я рад, что нашел вас здесь.

Обернувшись, я увидела чопорного адвоката. Его седые волосы были растрепаны ветром, а в глазах читалась тревога.

– Добрый день, мистер, что-то случилось? – спросила я, стараясь скрыть раздражение.

– Решили ли вы вопрос со вступлением в права наследства, Эммелин? Время не ждет. Вы ведь помните условие, поставленное вашей тетей? – В его голосе звучала настойчивость, которую я так не любила. Прям как у нашего шефа перед важной сделкой. – Брак, Эммелин. Это единственный путь. Без него все ваши мечты останутся лишь мечтами.

Я бы и желала сказать ему все, что думаю о его кругозоре и мыслях насчет прав женщин, но… это не мой мир.

– Я помню. Дайте мне три дня, и я решу этот вопрос.

Я прекрасно держу хорошую мину при плохой игре. Ни один инвестор ни разу не догадался, что у нас трудности с поставками, проблемы с кадрами, или же мы вышли за пределы нормы по фудкосту. Вот и сейчас, горе-адвокат не догадался.

– Вы уже нашли себе жениха? – удивленно приподнял бровь мужчина.

– Да, – уверенно ответила я, а про себя добавила: «только он пока не знает об этом».

Леруанский свет, яркий и безжалостный, ослеплял. Я чувствовала себя не в своей тарелке в роскошном бальном зале, где дамы в шелках и кружевах кружились в вальсе, а господа обменивались колкими шутками и многозначительными взглядами. Но я должна была быть здесь.

Мой взгляд выискивал в толпе одну-единственную фигуру. Лорда Артура Блэксоула, известного своей красотой, богатством и скандальной репутацией. Он стоял у окна, с бокалом вина в руке, окруженный группой восхищенных дам. Его темные волосы небрежно падали на лоб, а глаза, казалось, насмешливо оценивали происходящее.

Несколько дней назад газеты пестрели заголовками о его ночной вылазке на балкон супруги мэра. Общество гудело, репутация Артура была под угрозой. Именно это и было нужно маленькой сиротке, которой я была.

Набравшись смелости, я протиснулась сквозь толпу и встала прямо перед ним. Артур окинул меня оценивающим взглядом, от которого по спине пробежали мурашки.

– Лорд Блэксоул, – произнесла, стараясь, чтобы голос звучал уверенно.

– Мисс…? – Он вопросительно приподнял бровь.

– Эммелин Мэй. У меня есть к вам предложение.

Артур отстранил назойливых поклонниц жестом руки и повернулся ко мне всем корпусом, с любопытством рассматривая скромное платье и решительное выражение лица.

– И что же это за предложение, мисс Мэй? Надеюсь, более интересное, чем те, что я слышал сегодня вечером.

– Я предлагаю вам жениться на мне.

В зале на мгновение воцарилась тишина. Дамы, подслушивавшие разговор, замерли, раскрыв рты от удивления. Артур медленно пригубил вино, не сводя с меня взгляда.

– Вы… предлагаете мне брак? Вы серьезно?

– Абсолютно. Это будет фиктивный брак. Я получаю возможность вступить в права наследования, а вы… избегаете дальнейших сплетен и сохраняете свою репутацию.

Артур задумчиво потер подбородок. Как мне стало известно, из коротких обменов любезностями с городскими продавцами, он был неглуп. А значит, знал, что ситуация с женой мэра может серьезно навредить его положению в обществе. Этот брак… это могло быть идеальным решением.

– И какие гарантии, что вы не передумаете после свадьбы и не потребуете настоящего брака?

– У меня нет никаких романтических иллюзий, лорд Блэксоул. Мне нужны деньги. Только деньги.

Артур улыбнулся. Уверена, что в мире хитростный, лести и лжи, я первая девушка, которая была с ним честной и прямолинейной. Возможно, даже слишком.

– Что ж, мисс Мэй. Мне нравится ваша смелость. И ваше предложение. Я согласен.

Я почувствовала, как по венам разливается облегчение. Я сделала это!

– Тогда завтра утром я пришлю вам документы на подпись.

– С нетерпением буду ждать, мисс Мэй.

Несмотря на опасения, лорд Блэксоул сдержал свое слово. На следующее утро я сидела за столом в своей маленькой комнате, сжимая в руках подписанные документы. Я была замужем. Фиктивно, конечно, но все же. Теперь можно вступить в права наследования и спасти лавку от разорения.

Вечером, когда она уже собиралась ложиться спать, в дверь постучали. Открыв, замерла, увидев на пороге лорда Артура Блэксоула. Чего это он удумал?

Глава третья – Хозяйка без имени.

«Дверь в новую жизнь открывается не всегда с торжественным скрипом. Иногда она скрипит, будто предупреждает».

Я вошла в дом Блэксоулов не как гостья, не как жена, а как стратег. Женщина, заключившая сделку. Шаг — за наследством. Второй — за свободой.

Третий — и я поняла, что здесь пахнет холодом. Не сквозняком, нет. Холодом времени. Тем, что оседает в щелях, в пыльных уголках, в портретах, где глаза слишком живые.

Слуга в тёмной ливрее молча указал мне на лестницу. Ни приветствия, ни взгляда. Лишь короткий кивок и исчезновение в глубине коридора. Как тень.

— Здесь не принято улыбаться? — пробормотала я себе под нос, поправляя перчатку.

— Привыкай, супруга, — отозвался знакомый голос позади.

Я обернулась. Артур стоял, прислонившись к дверному косяку, с той самой своей полуугрюмой полуулыбкой.

— Ты ведь хотела наследство и юридический штамп, — сказал он. — Вот и получай. И то и другое… с привкусом плесени.

— Плесень не так страшна. Уберу. Куда страшнее — необходимость жить под крышей этого дома.

Он только усмехнулся.

— Тогда добро пожаловать домой, дорогая супруга.

Комната, выделенная мне, была роскошной. И холодной. Камин молчал, словно тоже не был рад новой хозяйке. В углу стоял секретер, рядом — массивное зеркало в бронзовой раме, на стене — портрет женщины. Лицо тонкое, надменное, взгляд пронзающий.

Я подошла ближе. Подпись под картиной: «Мириам Блэксоул».

— Ваша мать? — спросила я, когда Артур вошёл, не постучавшись.

Он бросил взгляд на портрет и пожал плечами.

— Это важно?

— А должно быть?

Он не ответил. Просто подошёл к камину, щёлкнул пальцами. Через секунду в комнату вошла горничная с зажигалкой и сухими поленьями. Без слов. Только взгляд — быстрый, будто оценивающий. Или опасающийся.

Когда огонь вспыхнул, Артур развернулся ко мне.

— Завтра утром — завтрак с моей тётей. Подпишем бумаги у адвоката. Потом поедем к пансиону.

— Пансиону?

Он чуть сощурился, будто прикидывал, говорить или нет.

— Я обещал тете, что заберу малышку Кейт на все лето.

— Поздравляю. Я пойду в лавку.

— А, не-е-ет, дорогая. Я, знаешь ли, не привык отказывать себе в развлечениях. А Кейт леди и не должна крутиться в моих кругах. Так что за ней следишь ты.

У меня глаза полезли на лоб. Не хватало мне быть нянькой той, что должна быть леди. Я, выросшая в современном мире, понятия не имела, что такое быть леди. Я акула бизнеса до мозга костей. Холодный расчет, ничего личного. Эммелин, в чьём теле я оказалась, — обычная сиротка из приюта. Все, что она знает про леди, так это то, что они богатые и любимые. Быстро просчитав свои возможности, я с уверенностью ответила.

— Спасибо, но нет. Я вышла замуж только для того, чтобы заниматься цветочной лавкой.

— Не за что, но да. — Артур сложил руки на груди и с ехидной ухмылкой посмотрел на меня. — Хочу напомнить, что мы теперь муж и жена. Согласно законам Леруанской империи, все имущество супруги делят пополам.

Мое сердце замерло. Из воспоминаний Эммелин я не смогла найти ничего о законах империи. Отталкивалась исключительно от законов своего мира. А там наследство в браке является собственностью получившего это самое наследство.

«Поздравляю Эмили, ты просчиталась», – пронеслась в голове знакомая фраза.

Артур Блэксоул

Богатый лорд. По мнению общества красавец-сердцеед, известный повеса! Меняет любовниц как перчатки. По мнению нашей героини, высокомерный безответственный юнец с красивыми глазами, но черной душой и полным отсутствием принципов.

Девять дней назад.

Запах дорогого сыра и дешёвых намерений

Они выбрали лаунж-зону в пятизвёздочном отеле на Садовом. Всё, как любит Сыров: приглушённый свет, мягкие кресла, смех в бокалах и женщины в платьях, будто случайно оказавшиеся здесь.

Я пришла на пятнадцать минут раньше, в строгом чёрном костюме. Волосы — собраны в высокий хвост. Макияж — подчёркивал глаза, но не заигрывал. Ни одной уступки. Ни одному взгляду.

Меня проводили на последний этаж. Ожидаемо. Конечно же, люкс начинается с просторной гостиной, залитой естественным светом. Панорамные окна открывают захватывающий вид на огни города. Мягкие диваны и кресла, обтянутые кожей, элегантный камин, настойчиво приглашающий отдохнуть. Сказать нечего, денег у него до жоп… много, короче говоря.

Алексей опаздывал. Конечно.

Видимо, «рядом весь вечер» означало «подскочу ближе к концу, когда будет чем хвастаться». Сев на огромный угловой кожаный диван, я стала ждать.

Когда Сыров вошёл, я почувствовала это, даже не обернувшись. Он всегда входил с ощущением, будто сейчас весь зал встанет и зааплодирует.

— Эмили, — его голос был маслянистым, как и сыр, которым он торговал. — Какая приятная встреча. Особенно после такого… гм… настойчивого письма от Алексея.

Глава четвертая – Цветочная лавка.

После той злосчастной поездки, где меня попытались унизить педагоги, наставники и ректор, я не видела своего новоиспеченного супруга. Оказалось, та самая тетя, которой он обещал забрать сестру, увезла ее буквально перед нашим носом. По мне, так прекрасная новость. Я буду тратить время исключительно на важные дела.

Артур был рад не меньше моего, как мне показалось. Он исчез, как только мы добрались до поместья. Оставив меня одну, этот индивид, даже не удосужился выйти из кареты.

– Знаешь, я давно так не веселился, – сказал он перед тем, как уехать. – Леди обычно либо безумно стеснительны, либо до безобразия развратны, но делают вид, что стеснительны. Ты же ведешь себя…

– Мне безразлично их мнение, – закончила я его мысль.

– Да. Именно так.

И он уехал. Думаю, к тем самым леди, что до безобразия развратны, но делают вид, что стеснительны. Правда, это меня интересовало еще меньше, чем мнение престарелых высокомерных дам, что управляли пансионатом. У меня были дела и поважнее.

Первым делом я вынесла на улицу все, что только могла. Старая мебель, сломанные инструменты, мешки с испорченными удобрениями – все это годами копилось в лавке, словно погребая под собой остатки былой жизни. Пыль клубилась в воздухе, забивалась в легкие, но я не останавливалась. Каждый вынесенный предмет был маленькой победой над прошлым.

Когда лавка более или менее опустела, я взялась за семена. Они хранились в хаотичном беспорядке в потемневших от времени ящиках. На многих не было бирок, другие были испорчены грызунами или плесенью. Работа была монотонной и кропотливой: перебирать каждое зернышко, отбраковывать гнилое, пытаться угадать, что за цветок мог вырасти из оставшихся.

Именно тогда начали всплывать воспоминания Эммалин. Она словно стояла рядом, тихо подсказывая: «Это – лаванда, успокаивает нервы», «А это – семена ночной фиалки, распускаются только под лунным светом, источая волшебный аромат». Порой я видела отрывки из ее жизни: вот она, маленькая девочка, помогает в саду, вот – юная девушка, составляющая букет. Эти воспоминания были не только полезными, но и дарили какое-то странное утешение, словно я не одна в этом чужом мире.

Не все семена удалось идентифицировать. Многие пришлось просто выбросить. Но среди уцелевших оказались редкие и ценные экземпляры: семена императорских лилий, бархатные семена роз необычного оттенка, крошечные зернышки душистого горошка. Я разложила их по аккуратным баночкам, подписала каждую и с трепетом убрала на полку. Теперь у меня было что-то ценное, что-то, что могло послужить основой для новой жизни лавки.

День за днем я очищала лавку от мусора, отмывала окна, перебирала увядшие цветы. Мои руки болели, спина ныла, но я не сдавалась. Я должна была вдохнуть новую жизнь в это место. И в себя заодно. Чем быстрее я привыкну к новому миру и найду в нем свое место, тем легче мне будет.

Следующим этапом стало изучение местных цветов. Воспоминаний Эммелин было недостаточно. Климат Леруана отличался от того, где она выросла, да и вкусы покупателей могли быть другими.

Я думала, что знаю о цветах достаточно. Всегда держала в квартиры живые букеты — полевые ромашки, лилии, розы, когда те появлялись на рынке. Я помнила их запах, нежную шелковистость лепестков, то, как аккуратно подрезала стебли наискосок, опуская их в прохладную воду, чтобы они дольше стояли. Но и этих воспоминаний оказалось недостаточно. Леруан был другим.

Климат здесь был влажнее, капризнее. Земля — плотная, глинистая. Цветы вели себя иначе. То, что росло в моём мире, здесь вяло опускало головки, словно тосковало по дому. Подводя итоги - сад на заднем дворе цветочной лавки выглядел удручающим.

Ну, ничего, и не из таких передряг выпутывались. Я решила учиться у местных. Сначала — издалека. Я бродила по рынку, всматривалась в прилавки, слушала обрывки разговоров. Старушки с корзинами, дети с венками из одуванчиков, мужчины с охапками тюльпанов для своих женщин. Все они были частью этого цветочного ритуала, а я — чужая.

Поначалу ко мне относились настороженно. Словно я заняла чужое место. И, может быть, так оно и было. Лавка, всю жизнь принадлежала Агнесс Фолнер. А теперь она умерла, и появилась неизвестная незнакомка. Не только появилась, но и умудрилась выскочить замуж за главного холостяка города.

Хотелось сказать им: “Забирайте, он мне не нужен”, но мечты, мечты. Договор обеспечивает моему супругу прикрытие, в котором он так нуждался. А я, как уважающий себя руководитель отдела продаж, пусть и ищу себе выгоду во всем, но договоренностей не нарушаю. Репутация мне всегда была дорога. Правда, в этом мире и времени, об меня разве, что ноги не вытирают, да в спину не плюют. И все это результат одного брачного соглашения.

Но я не сдавалась. Я приходила на рынок с первыми лучами солнца, с мешочком монет и открытым взглядом. И однажды старая торговка овощами — Марен — заговорила со мной.

— Опять ты? — пробурчала она, перекладывая помидоры из одной корзины в другую. — Всё ходишь и смотришь. Тебе цветы, что ли, спать мешают?

— Хочу научиться, — ответила я искренне. — Я плохо знаю здешние сорта. Хочу продавать то, что радует людей.

Она посмотрела на меня долго, прищурившись, словно пыталась разглядеть, вру ли я. А потом махнула рукой.

— Ладно. Подходи завтра пораньше. Расскажу тебе, что почём.

Глава пятая – Возвращение блудного мужа.

С утра в лавке пахло жасмином и терпкой хвоей. Я аккуратно разложила свежие букеты вдоль прилавка, вытирая руки о передник, когда в дверях появилась пожилая леди Леваль с дочкой. Те самые, кто сначала отворачивались при встрече, а теперь охотно приходили за цветами каждый день. В Леруане просто не знали, что злые языки для меня пустой звук. И что фраза: «Жена лорда цветами торгует», для меня не оскорбление, а комплимент.

— Вам как обычно? — спросила я, показывая на букет с дельфиниумами.

— Добавь гортензию, милая, — улыбнулась леди. — У тебя всегда такой вкус… настоящий глаз на красоту.

Я кивнула, стараясь не показать удивления. Кто бы подумал — они теперь хвалят. Ещё недавно я слышала в свой адрес только перешёптывания: «Она же ненастоящая леди. Где балы, где гости?». А мне и не хотелось быть леди. Это слово не звенело во мне гордостью, только холодным звуком стеклянных браслетов. Эммелин — та, которой принадлежало это тело до меня — была настоящей, воспитанной, послушной. Я — нет.

Я помню, каково это — подниматься с нуля. Непросто, а с полного дна, с одиночества, без поддержки, когда приходится класть сердце в дело, потому что больше класть нечего. И если мне уже удавалось однажды построить бизнес с нуля, то почему не сделать это снова, пусть даже в другом мире, в другом теле? В конце концов, до своей погибели я работала исключительно за долю в бизнесе. Сейчас бизнес мой и только мой, а значит, и усилий будет в несколько раз больше.

Покупателей с каждым днем становилось больше и больше. Это не могло не радовать. А еще меня радовал странная скорость, с которой в этом мире растут цветы. Высаженные ночью цветы, с утра меня встречали раскрывшимися бутонами самых разнообразных видов. Удивительно прекрасно, и неожиданно удачно для цветочного бизнеса. Рижский рынок проигрывал по всем критериям, и скорость, и качество, и ассортимент.

Я еще, я взяла за привычку радовать глаза прохожих. Помимо растущих в горшках и висящих над входом цветов, каждый день я собирала букет из цветов, что начинали вянуть. Ставила их в простую глиняную вазу на стол у входа. Даже увядающее должно иметь право быть увиденным, правда? Они всё ещё были красивы, просто немного усталые.

Сегодня, как и все предыдущие дни, я собрала композицию, отворила дверь, чтобы вынести вазу на столик у входа, и едва не выронила её — на пороге стоял он.

— Дорогая, я дома, — сказал он с такой белозубой, самодовольной улыбкой, будто вернулся из войны героем.

Я судорожно выдохнула и едва не уронила вазу, но вовремя перехватила. Подняла на него взгляд — лорда Блэксоула. Моего мужа. Или, точнее, фиктивного мужа.

— Не припомню, чтобы Вы уходили, чтобы возвращаться, — холодно сказала я и прошла мимо, ставя вазу на столик у двери.

— Ух, ледяной приём. Ты что, не скучала?

Я обернулась. Он был в безупречном камзоле, с растрёпанными волосами и запахом ветра. Его лицо было совершенно довольным. Невиноватым, не смущённым — довольным.

— Разве Вы оставили мне повод скучать? — я сдержанно сжала руки в кулаки под передником. — Отсутствие Вас – самая приятная часть нашего договора.

Он поднял руки в притворной обороне.

— Ты разбиваешь мне сердце. В любом случае мне нужно было уладить дела в столице. И я не мог взять тебя с собой — ты ведь занята… цветочками.

Его взгляд скользнул по лавке. Я чувствовала, как горит моё лицо. Не от смущения — от гнева. Мне хотелось закричать, что эти «цветочки» — единственная причина, по которой я с ним говорю. Что он — лишь необходимая декорация в моей жизни, но сдержалась. Не потому, что я леди, а потому что в переговорах нужна холодная голова.

— Да, я занята, — спокойно ответила я. — Тем, что важнее прогулок под луной под чужими балконами.

— Ты злишься?

Казалось, этого мужчину ничем не смутить. На все ехидный ответ и самодовольная улыбка.

— Я не злюсь. Я устала после тяжелого рабочего дня и желаю отдохнуть.

Он замолчал. На мгновение в его взгляде мелькнуло что-то — может, сожаление, а может, просто досада, что я не играю роль удобной жены.

— Эммелин, — начал он, проследовав за мной в лавку и прислонившись к косяку. – Признаю, ты умеешь удивлять. Леди с характером, в качестве жены, это интересный опыт.

– Фиктивной жены, спешу напомнить, – раздраженно бросила я.

Он замолчал. А потом медленно, как будто смакуя момент, сказал:

— Мне нравится наблюдать, как ты злишься. Это… живо.

Я развернулась и наткнулась на внимательный изучающий взгляд, в котором, как мне показалось, притаилась какая-то опасность. Одно мгновение, и в зеленых глазах блеснули смешинки, Артур выпрямился и, бросив: «Вернусь к закрытию», покинул лавку.

Я не стала дожидаться, когда лорд Блэксоул вернётся к лавке. Уж чего мне действительно не было нужно, так это досужих разговоров жителей Леруана. Я только начала приучать их к тому, что муж сам по себе, а я — сама по себе, и тут он, как снег на голову. Зачем он вообще приехал? Всё было так хорошо. Почти три недели тишины и спокойствия.

Дом, в котором я была хозяйкой лишь по документам, встречал меня холодным безразличием, будто каменный страж, хранящий свои тайны. Прислуга перестала прилагать усилия — ни тебе натёртых полов, ни встреч у порога. Возвращалась я поздно; сонные и уставшие, они больше злились на свою нерадивую хозяйку, чем пытались ей услужить. В итоге я сообщила, что если каждый вечер меня будет ждать несколько кусочков хлеба, лёгкий перекус и горячая вода для чая — они могут ложиться спать.

Глава шестая - Завтрак с сюрпризом.

Утро началось слишком спокойно, чтобы быть правдой.

Я вошла в столовую по всем правилам приличий — с прямой спиной, высоко поднятым подбородком и холодом во взгляде, который мог бы остудить даже свежий кофе. Но я ещё на пороге поняла: утро не будет мирным.

Он уже был там.

Сидел как ни в чём не бывало — с газетой в одной руке и чашкой в другой. В домашней рубашке — расстёгнутой на одну пуговицу больше, чем следует, и почему-то босиком. Как в своей вотчине.

Хотя формально — так и было.

Он поднял глаза, едва заметно кивнул:

— Доброе утро, супруга.

— Слишком громко для утра, — ответила я, сев на противоположный край длинного стола, словно стараясь компенсировать близость ночной сцены. — И слишком знакомо для фикции.

Он усмехнулся уголком губ. Как будто ожидал этой реплики. Чёрт.

— Не знал, что фиктивные жёны так ревностно охраняют границы своей посуды.

Я отпила чай. Не ответила. В этом и была моя сила — в молчании, натянутом как струна.

Слуга поставил передо мной тарелку. Я аккуратно нарезала омлет — точно, как привыкла, — прежде чем он снова заговорил:

— Ты выглядишь усталой. Ночь была беспокойной?

Я подняла взгляд:

— Когда незваный гость претендует на твою подушку, трудно думать о сне. Гораздо легче — о судебном иске.

— По бумагам я твой муж, — спокойно отозвался он. — А это — наш дом.

Он подмигнул. Я не ответила. Но внутри что-то недовольно дрогнуло — не злость, нет. Раздражение, словно он знает, на какие струны нажать.

— Поправка. Это ваш дом. Мне он был навязан — вместе с фамилией и брачным контрактом.

Он уже собирался что-то ответить — вероятно, ехидное, — но дверь столовой распахнулась с такой резкостью, будто в комнату ворвался ураган.

— Племянничек! — голос прозвучал с тем напором, с каким только пожизненные командиры семей клана умеют заявлять о себе.

Мы обернулись. На пороге стояла она.

Невысокая, сухощавая, как хлыст, с лицом, натянутым в улыбку без тепла, и взглядом, от которого хотелось сесть ровнее. В руках — веер. В глазах — контроль. А за спиной — девочка лет шести, с одинаково прямой спиной и застёгнутым до подбородка синим платьем.

— Тётя Селин! Я не знал, что вы… — начал мой супруг, поднимаясь.

— …что я приеду столь рано, чтобы спасти тебя от развала семейного гнезда? Да, детка. Очевидно, тебе нужна помощь. Где это видано, чтобы член семьи Блэксоул был замечен на балконе дома замужней женщины — а не позднее чем через неделю объявляет о своём браке, не отпраздновав столь грандиозного события? — Она стряхнула с плаща невидимую пылинку. — Я уже не говорю о том, что вас, — она пробежалась по мне взглядом, — ни разу не видели ни на одном мероприятии.

— Тётя, — голос у него стал тише, — это всё произошло так неожиданно.

— Всё хорошее приходит внезапно, — отрезала она. — Например, приезд довольно близких родственников. Вот, знакомься: это твоя сестра. Надеюсь, ты ещё помнишь, как она выглядит? Пока я решаю вопросы с одним… запущенным имением, за её воспитание отвечаешь ты.

Он напрягся. Я — тоже. Потому что ребёнок, воспитанный женщиной вроде Селин, — это не просто гость. Это орудие. Свидетель. И, при необходимости, — инструмент давления.

Я перевела взгляд с тёти на ребёнка. Та медленно вышла вперёд, глядя то на него, то на меня. Несколько шагов — и вот она стоит напротив, словно на суде.

— Ты его жена? — вдруг спросила девочка. Голос тихий, но ровный. Отточенный. Как у женщины, с которой она пришла.

Я кивнула. Сдержанно. Словно клятву подписывала.

— Она не похожа на злую ведьму, — сказала девочка, и взгляд её был не детским. Оценивающим. Как у проверяющего.

Тётя усмехнулась:

— В наше время даже ведьмы учатся маскироваться. Но не волнуйся, милая. Я всегда вижу людей насквозь.

Я сделала вдох. Длинный.

Битва за спальню показалась внезапно детским спектаклем. Потому что теперь — в игру вступали настоящие родственники.

И, похоже, покой мне действительно только снился.

Сделала ещё один глубокий вдох. Напомнила себе, что убийство — незаконно, а я здесь вообще никто. Просто фиктивная жена. Фиктивная, НО жена. Из воспоминаний Эммелин всплыли фрагменты, в которых я отчётливо уловила, что полноправной хозяйкой дома является жена.

— Мы рады гостям, — произнесла я ровно. — При условии, что они ведут себя как гости.

— Я не гость. Я семья, — холодно ответила Селин, опускаясь на стул справа от Артура, показывая свою значимость. — А семья имеет право знать, кто спит в её доме, — а затем отвернулась от меня, как от назойливой мухи. — Надеюсь, ты приготовил ей комнату? — поинтересовалась тётя Селин, даже не глядя на племянника. — Не вздумай ставить ребёнка рядом с вашими.

Она произнесла последнее слово с таким драматизмом, будто говорила о полях брани.

Глава седьмая - Общество и высшее общество.

В лавке последние дни шли удивительно хорошо. Даже подозрительно хорошо — настолько, что я начала искать подвох. Возможно, ради баланса вселенная послала мне спокойные дни в лавке взамен тирана в доме.

Цветы уходили быстро. Больше всего — светло-синие ирисы. Одна девушка сказала, что в них есть особая магия: если подарить в пятницу, раскроются старые чувства. Или тайны. Я не знала, кто пустил эту сплетню, но люди верили — и этого было достаточно, чтобы в этот день у меня не оставалось ни одного букета с этими цветами.

Городские жители всё больше привыкали к тому, что в их городе, в лавке почившей Агнесс Фолнер, заправляет неизвестная девушка, что умудрилась ввязаться в скандал, выйдя замуж. Старушка Белатрис почти каждый день приходила за свежими цветами и рассказывала о молодости и тайных ухажёрах. Юный подмастерье из булочной пытался сделать вид, что заходит просто понюхать — осмотреться, но самым наглым образом забирал один цветок ромашки. Я знала, что он носит их юной Алисе, работавшей в пекарне, и делала вид, что ничего не замечаю. Я тоже когда-то любила в первый раз. Купчиха, прослывшая самой строгой дамой с Западного квартала, уносила фиалки с лицом виноватой девочки и снова просила никому не говорить. Лишь два дня назад я узнала, что она носит цветы на могилу внука. Он умер, едва родившись. Муж не одобрял того, что старушка привязалась к тому, кто не успел пожить… но что он может знать о материнском сердце?

Я смеялась, говорила, слушала. И чувствовала: люди стали видеть во мне не просто жену Артура Блэксоула и наследницу Агнесс Фолнер. Я становилась кем-то. В этом мире. В этом городе. В этом теле. Я становилась собой. В этом обществе я чувствовала себя в своей тарелке.

И всё бы было хорошо, не реши тётушка остаться в нашем доме до тех пор, пока мы с «благоверным» не выйдем в свет и не предстанем перед высшим обществом как законные супруги. Моему терпению, откровенно говоря, приходил конец, когда в лавку принесли приглашение на первый бал сезона — завёрнутое в кремовую бумагу и перевязанное золотой лентой. Я даже не сразу поверила, что это всерьёз. Упоминание фамилии и чёткая фраза в конце: «в сопровождении супруга» — не оставляли сомнений: через три дня нас ждёт высшее общество.

День начинался мирно. Я даже успела попить чай в тишине, перебрать стебли лаванды и составить список заказов на ленты и пергаментную бумагу, прежде чем в дверях лавки раздался звон колокольчика — и появилось то, чего я определённо не ожидала.

Артур. С ребёнком. В моей лавке.

— Ты что-то забыл? — спросила я, поднимая бровь.

— Только супружеские обязанности, — весело сказал он и подвёл Кейт к прилавку. — У тебя ведь сегодня не так много клиентов?

— Артур…

— Я просто… на пару часов. Срочно. Очень важно, — и в голосе — весёлые нотки. — Придворная ерунда, — закатил глаза. — Государственная тайна, — попытался сделать серьёзный вид, но не сдержался, улыбнулся. — Ты же у нас хозяйка, справишься.

И прежде чем я успела выдохнуть или задать хотя бы один резонный вопрос, он развернулся, поцеловал Кейт в макушку — и… ушёл. В смысле — исчез. Оставив после себя лёгкий аромат утреннего лосьона и большое, молчаливое «разбирайся сама».

Кейт смотрела на меня снизу вверх. Серьёзно. С вызовом. Бедная девочка, не повезло ей с семьёй.

Я вздохнула.

— Хочешь чай?

— С мёдом.

— Договорились.

Через пятнадцать минут Кейт сидела на высоком табурете, обхватив кружку обеими руками, и задавала вопросы с такой скоростью, с какой только дети и дознаватели инквизиции умеют:

— Почему пион так пахнет? Почему у роз есть шипы? А если взять фиалку и мак — они подерутся? Это — ромашка или нет? Почему у этого цветка такие странные листья? А это ядовитое?

— Да, — вздохнула я, не глядя.

— И что будет, если съесть?

— Покой. Вечный. Не пробуй.

Кейт кивнула с неожиданным пониманием.

— А ты пробовала?

— Ещё нет. Но если ты не перестанешь трогать бутон магнолии — может, и придётся.

Она фыркнула. И, к моему удивлению, начала сортировать коробку с ленточками по цвету. Спокойно. Сосредоточенно. Почти бережно. Я взглянула на неё — и в груди что-то чуть дрогнуло. В этом было что-то… тёплое. И в голове всё та же мысль: «Не повезло девочке с семьёй».

Когда ткачиха вошла, я даже не сразу поняла, что она — по делу. Обычно в лавку за цветами заходят улыбающиеся барышни, пахнущие духами. Эта же — сухая, собранная, с измерительной лентой на шее — вошла как генерал на инспекцию.

— Госпожа Эммелин? — спросила она, не глядя по сторонам.

— Зависит от того, чего вы хотите.

— Я от лорда Блэксоула. Сказал, что срочно. Замеры. Платье к балу.

— Он… — я осеклась. — Он не упомянул об этом.

— Это ваши семейные дела. У меня распоряжение.

Она уже разворачивала ткань, поднимала подбородок, щёлкала лентой.

— Прямо здесь? В лавке?

— А вы хотите закрыть лавку и отправиться домой?

— Я хочу, чтобы кто-то предупреждал меня заранее, — буркнула я, поднимая руки.

Кейт хихикала в углу, глядя, как меня вертят, измеряют, щупают, подбирают цвет. И, что хуже всего, — как снимают с меня сантиметры, сопровождая каждое движение кратким: «мм, чуть свободнее, чем нужно» или «лорд предпочитает талии покороче».

Я вздрогнула.

— Вы так много знаете о его вкусах?

— Я привыкла качественно выполнять свою работу, — ответила женщина, не глядя на меня. — Лучше замечать каждую деталь, чтобы не разочаровать клиента. А лорд Блэксоул — щедрый и частый покупатель.

Я скосила взгляд на Кейт. Та молча пожала плечами, будто говоря: сама виновата, вышла за него — вот и терпишь теперь.

— Вы давно работаете на Артура? — спросила я, когда очередной отрез ткани лёг на мои плечи, будто пробуя, каково будет это платье на ощупь.

— Я работала на его мать. А теперь, видимо, и на него.

Внутри у меня всё ёкнуло. Это была та часть жизни супруга, о которой я ничего не знала. И которую — в силу фиктивности нашего союза — предпочитала не касаться.

Глава восьмая - Игра началась.

Тётя подошла сразу, как только музыка стихла. Воздух, казалось, сам напрягся, когда её шаги зашаркали по мрамору.

— Ну, наконец-то, — произнесла она, улыбаясь так, будто только что съела канарейку. — Все только и говорят о таинственной супруге Артура. А ты, милочка, прячешься за его спиной, как ребенок за юбкой матери. Непорядок.

Я улыбнулась в ответ. Чуть-чуть. Достаточно, чтобы не показаться хамкой, но недостаточно, чтобы обрадовать.

— Мы просто отдыхали, — ровно ответил Артур, но тётя, конечно, его проигнорировала.

— Вон граф с дочерью, прекрасной партией считается. И княжна Элеонора с кузеном, весьма влиятельная семья. О, и лорд Хаскел, вдовец, но очень щедрый. Вы обязательно должны подойти и познакомиться. Обязательно!

Она уже схватила Артура за локоть, а меня за запястье, и мы двинулись в сторону ближайшей группы блестящих, сверкающих и надменных особ.

— А, это вы, — сказала одна из дам, даже не глядя в лицо, а вшивая меня в платье. — Супруга, да?

Я вежливо кивнула.

— Очаровательно, — протянула другая с натянутой улыбкой. — Так неожиданно. Так… освежающе.

Мы ещё не успели перевести дыхание, как тётя потащила нас к следующей компании.

— Вы должны познакомиться с виконтессой Ларой. Её муж коллекционирует драгоценности. Прекрасный повод завести дружбу, верно?

Я стиснула зубы. Потом пальцы. Потом медленно подняла взгляд на Артура, который всё это время был молча вежлив и даже не пытался сбежать. Но когда мы приблизились к третьей группе, и кто-то из мужчин наклонился, чтобы разглядеть мой вырез, я тихо — почти отчаянно — сжала ладонь Артура.

Он скосил на меня взгляд, приподнял бровь. Я ещё сильнее сжала его руку — так, что костяшки побелели. Он кивнул. Молча. А потом вдруг громко сказал:

— Прошу прощения! Моя супруга только что отдавила мне все пальцы ног. Танец был… страстный. Нам нужно срочно перевести дыхание.

Он подхватил меня под руку и с самым невозмутимым видом повёл к выходу. За спиной — короткий смешок. Чей-то приглушённый смех. Кто-то даже похлопал. Тётя что-то возмущённо шептала, но мы уже исчезли за дверью.

В карете я молчала. Руки дрожали. Лицо пылало. Я пыталась отдышаться, но внутри клокотало нечто между гневом и унижением.

— Это было унизительно! — взорвалась я, как только двери кареты захлопнулись. — Сначала тащат от одного стола к другому, потом глазеют, как на диковинку, и наконец, ты — с ухмылкой — уводишь меня с бала, словно я… я какая-то бестактная истеричка, наступившая тебе на ногу! Почему ты просто не сказал, что нам нужно уйти?

Он повернулся ко мне с выражением абсолютного спокойствия и… весёлой иронией в глазах.

— Потому что я увёл тебя. Как и обещал.

— Что? — я замерла.

— Ты сжала мою руку. Я сказал: если станет тяжело — просто сожми. Ты сжала. А я сделал то, что обещал. Увёл тебя.

Он пожал плечами, откинулся на сиденье, будто только что выполнил обычную деловую задачу.

— Под смех и шепот?

— Лучше под смех, чем под взгляды, — спокойно сказал он. — Не люблю, когда на моё смотрят как на товар на ярмарке. Тем более, когда ты была готова вцепиться во что угодно, лишь бы спрятаться.

Я замолчала.

Он не упрекал. Он говорил как есть. Просто. Честно. Я всё ещё злилась. Но уже не на него.

— Это был не бал, а бой, — пробормотала я.

— Я так и понял, — кивнул он. — Поэтому и предложил тебе броню.

Я взглянула на него — и впервые подумала, что в этом лисе куда больше волка, чем кажется. Опасный хищник! Да и я хороша. С каких пор, находиться в окружение гиен для меня стало проблемой? Пора вспомнить кто я!

Когда мы вошли в покои, я первой сбросила туфли. Плевать, что по дворцовому протоколу леди должны выходить из экипажа, будто грациозные лебеди. Мои ноги ныли, а плечи были напряжены, как струны. Да и вообще — я не леди.

Платье всё ещё сияло в полумраке, как лунная дорожка по воде. Оно зачаровывало… но и тянуло вниз. Прогулка босиком по влажной траве имеет свои последствия.

Я подошла к зеркалу, разглядывая собственное отражение, как чужое. Та, что смотрела на меня оттуда, не выглядела побеждённой. Она выглядела красиво. Странно… опасно. Как женщина, способная превратить бал в поле боя. Огненная львица.

— Если ты сейчас порвёшь это платье — я буду оплакивать не потраченные деньги, а само произведение искусства, — раздался голос Артура из-за спины. Он стоял у камина в моей комнате, уже сняв пиджак и расстегнув верхние пуговицы рубашки. Всё в его облике говорило о расслабленности. Кроме взгляда.

— Я бы сожгла его, если бы не знала, сколько за него заплачено, — буркнула я, начиная стягивать перчатки. Я всегда относилась бережно к деньгам. Так бывает, когда сам зарабатываешь себе на хлеб.

— А я подумал, ты сожгла бы его просто из принципа, — усмехнулся он.

Я обернулась.

— Ты считаешь меня принципиальной?

Мы совершенно не знали друг друга. Всё, что мне было известно, — он хам и повеса, не способный сдерживать свои животные порывы в отношении противоположного пола. Артур же не знал обо мне ничего. По крайней мере, я так считала. Но раз уж нам жить под одной крышей, как и сказал фиктивный супруг, нам стоит получше узнать друг друга.

Глава девятая - Искры среди лепестков.

— А это какая роза?

Я сдерживаюсь. Уже в четвёртый раз. Щёки у меня горят — то ли от солнца, то ли от кипящего внутри раздражения.

— Чайная, — отвечаю коротко.

— А та?

— Гибридная, — почти шепчу, сцепив зубы.

— А вот та?

Я глубоко вздыхаю, медленно выпрямляясь с очередной грядки и глядя в ту сторону, куда тычет пальцем Кейт.

— Это пион. Не роза.

В голове Эммелин — множество информации о цветах. И эта информация действительно важна. Вот только среди всего многообразия фактов я так и не могла найти ответа на один простой вопрос: каким образом цветы в саду вырастают за одну ночь? Я планировала понаблюдать за ними сегодня, но вопросы Кейт отвлекали.

— Но они так похожи.

— Он не пахнет как роза. И не колется как роза. И вообще — не роза, Кейт.

Она хмыкает. Надувается. На её лице — типичное выражение обиженного ребёнка, которого взрослые не понимают.

Прошёл всего час с тех пор, как я осталась с ней наедине, но кажется, будто с тех пор прошло полдня. Один непрекращающийся поток вопросов, слов, шагов, возгласов.

— А почему одни цветы растут вверх, а другие — в стороны? А почему на этих листьях пятна — это болезнь? А у этой розы шипы были острыми, а теперь нет. Она устала?

— Кейт, — выпрямляюсь, стряхивая с колен землю. — Может, ты сядешь и порисуешь?

— Я не люблю рисовать. Тётя заставляет, но я не люблю. И музицировать не люблю. А у тебя такие красивые цветы. Я хочу узнать про каждый. Ты всё про них знаешь. Говорят, те, кто занимается цветами, чувствуют их. Эммелин, ты же их чувствуешь, да?

— Чувствую, — мрачно отвечаю я и беру лейку. Холодная вода внутри неё плескается с тихим, успокаивающим звуком. Хотя бы что-то.

Мы с Кейт в саду — в том самом внутреннем дворике за лавкой, где цветы растут почти по собственной воле и всего за одну ночь.

— А ты когда-нибудь видела, как бутон расцветает прямо на глазах? — вдруг спрашивает Кейт.

Я поднимаю на неё взгляд.

— Нет.

— Вот бы увидеть хоть раз. Это, наверное, невероятно красиво. Представляю, как смотрю на розу, которая медленно расцветает прямо у меня на глазах.

— Кейт. Так не бывает. Цветы — не магия. Они не вырастают по щелчку пальцев.

— А я читала в секретной библиотеке, что бывают магические сады. И что если в таком саду живёт добрый человек, он может вырастить всё, что угодно. Даже живую лилию на камне.

— Секретная библиотека? — тихо повторяю я. — И почему же она секретна?

— Тем, конечно же, что магия под запретом.

Я с удивлением смотрю на девочку. Магия? Она сказала «магия»?

Закрыв глаза, я покопалась в воспоминаниях Эммелин. Это было удивительно — казалось, мозг отчаянно выискивает нужную информацию, то ускоряя, то замедляя поток картинок. Стоило мне найти необходимое, как он включал замедление, будто специально, чтобы я рассмотрела каждую деталь.

И вот, в потоке чужой жизни, я нахожу то, что нужно: магия. Магия, которая когда-то была в этом мире. И магия, которую запретил король после того, как целители не смогли спасти его жену.

Снова перевожу взгляд на Кейт. Она смотрит на меня испытующе. Её взгляд слишком прямой для ребёнка. Я отвожу глаза, снова возвращаясь к цветам. К одному особенно жалкому кусту с увядающими розами. Один бутон — почти почернел. Жалкий, свернувшийся. Он будто сдался. Мне даже на секунду становится жаль его.

Я опускаю лейку. Подхожу ближе. Почему-то хочется коснуться. Глупо. И всё же — я вытягиваю руку и касаюсь лепестка.

В тот самый миг воздух вокруг будто сдвигается. Вибрация проходит по пальцам — лёгкая, почти неуловимая. Но реальная. Я вздрагиваю — и вижу, как от моих пальцев начинают сыпаться золотые искры.

Не свет. Не тепло. Искры. Маленькие, как светлячки, только золотые, медленно оседающие на бутон.

Я не успеваю испугаться. Я просто смотрю.

И вижу, как бутон шевелится. Лепестки слабо подрагивают, раскрываются… Словно цветок знал, что нужно, чтобы ожить. И теперь он распускается прямо у меня на ладони — свежий, пышный, живой.

Я не дышу.

Лейка выскальзывает из рук, падает на гравий с глухим стуком. Вода расплёскивается, обдавая мои ноги.

— Ты… ты это сделала! — восклицает Кейт.

Я оглядываюсь — она стоит в двух шагах, широко раскрыв глаза, будто увидела чудо.

Я смотрю на свои пальцы. Они ещё тлеют, будто внутри остались крошки золота.

— Я… не знаю, — шепчу. — Это случайно. Я…

— Это магия! — визжит она. — У тебя внутри настоящая магия! Ты ведьма?

— Что?! Нет! Ни в коем случае! — я подлетаю к ней, сжимаю её за плечи. — Замедленные картинки в голове показывают указ короля. Требование искоренить магию и магов.

— Тебе никому нельзя говорить об этом.