Дары судьбы

Пролог

История родилась как желание поддержать важного для меня человека, хотя возможно он думал совсем иначе.

Пролог

На краю деревни Гарденхольм, которую проезжие еще часто называли озерным краем за ее размещение среди густых лесов и цветущих лугов, стоял скромный деревянный домик с резными ставнями и крыльцом, устланным ковриками с узорами, которые напоминали волны или ручейки воды. Кресло качалка рядом со входом только добавляло уюта этой картине. Все в деревни знали, кто там живет.

Это был дом Арлин, девушки с добрым сердцем и светлой душой. Её бабушка, Агата, старейшина деревни, жила с ней под одной крышей. К ним всегда относились с теплотой, но случались и невзгоды. В такие моменты седая и мудрая женщина, с серыми глазами, всегда знала, как утешить и наставить внучку. Её морщинистые руки были такими же сильными, как её дух. За годы жизни Агате довелось повидать многое на своем пути, но ее голос оставался мягким и тёплым, словно весенний ветерок.

Внучка стала для нее новым смыслом жизни после потери сына и его возлюбленной. Арлин же знала, что бабушка заменила ей родителей, которых она почти не помнила. Они погибли, когда девочка была совсем маленькой. Все, что осталось после них это несколько пожелтевших фотографий и смутные воспоминания, к которым со временем все реже возвращаешься.

Дом, где жила Арлин, был маленьким, но уютным. На стенах висели нарисованные вручную картины. С ранних лет девочка любила рисовать, ведь часто краски попросту переносили ее настроение на бумагу, будто грусть или радость. На подоконниках стояли горшки с цветами, а в углу комнаты всегда потрескивал огонь в камине. Девушка любила проводить вечера в этой комнате. Там ей казалось, что она всегда находится в безопасности.

Этот дом был для неё всем миром, но в глубине души Арлин мечтала о чём-то большем. Иногда, сидя у окна и наблюдая, как деревья в лесу склоняются под дуновением ветра, она представляла себя далеко за пределами Гарденхольма — среди шумных улиц большого города, где каждый день приносит что-то новое.

Каждое утро Арлин выходила из дома и шла на рынок в центре деревни, неся с собой корзину, полную свежих овощей и фруктов. Её длинные золотистые волосы блестели на солнце, а голубые глаза светились добротой. Местные жители любили её не только за вкусные плоды, но и за её мягкую, искреннюю улыбку. Она умела найти доброе слово для каждого — будь то капризный ребёнок или усталый старик. Однако за её приветливостью всегда скрывалось нечто большее: одиночество, с которым она боролась с детства. Эта маска не делала ее двуличной или обманщицей. Просто иногда легче сделать вид, что у тебя все хорошо, чем поделиться с кем-то своей болью.

Девушка была светлым и добрым человеком, всегда готовым помочь окружающим, но чаще всего именно таким людям суждено страдать. Их воспринимают как данность и смело могут оставлять позади, не задумываясь об их чувствах. Судьба словно играет с ними. Ей весело. А вот сколько ещё испытаний можно выдержать, прежде чем чаша терпения переполнится и человек сломается, словно сухая ветка ее уже не волнует.

Вот так однажды и жизнь Арлин дала трещину. Случилось это за несколько дней до ее 18-го дня рождения.

В тот день небо над деревней было серым и тяжёлым, будто само оно предвещало беду. Арлин вернулась с рынка поздно. Её шаги были медленными, а на сердце было тяжело. Она чувствовала усталость каждым кончиком своего тела. Хотелось просто прилечь и уснуть. Однако вернувшись домой, она не услышала голос бабушки, которая всегда ее встречала.

Зайдя в комнату она увидела, что женщина с седыми волосами лежит и не поворачивается к ней. На миг девушка подумала, что она просто крепко уснула, но внутри нее уже появились тревога и жуткий холод, которые она была не в силах прогнать. Она уже понимала, что бабушки больше не стало. Уставшая и в слезах, она рухнула на пол. Всё, что она знала и любила, начинало рушиться, словно карточный домик. Судьба решила сыграть с ней еще раз, отобрав самого близкого и любимого человека.

Прошли похороны, тянулись дни, а девушка так и не смогла смириться с болью очередной утраты. Ночные кошмары, замерзшие живые цветы и чувство вновь обретенного одиночества делали ее жизнь невыносимой. Испытание, о котором никто не просил, оказалось слишком сложным.

Однажды сев у окна, Арлин долго смотрела на лес за домом. На улице шел сильный дождь и возможно даже была гроза, этого уже не вспомнить. Её мысли метались между воспоминаниями о детстве, она не понимала почему все вокруг нее уходят. В ее сознании ее бросили и оставили один на один с жестоким миром. Девушка не понимала, почему ее преследуют неудачи. Почему судьба постоянно забирает ее близких. Как после этого вообще можно говорить, жить или мечтать.

Арлин знала, что этот дом — это её убежище, но в тот вечер тоска была слишком сильной. Она больше не могла и не хотела бороться. Однако потеряв все, что было ему дорого человек по какой-то нелепой случайности находит в себе новый ресурс. Просто однажды просыпается и понимает, что пора что-то менять. Вот только для у всех это случается по разному, и некоторым нужно больше времени.

В тот вечер Арлин вышла из дома и пошла под дождем в сторону леса. Она еще не понимала, что ее время вскоре наступит. Девушка не могла справиться с болью и просто шла в никуда. Но этот путь вскоре преподнесет ей сюрприз, который изменит ее жизнь.

Дары судьбы, которые часто не понятны людям, иногда приходят в виде испытаний, трудностей или неожиданных поворотов жизни. Иногда судьба подбрасывает нам людей, которые, казалось бы, пришли лишь на мгновение, но оставляют глубокий след. Или она забирает то, что мы считали необходимым, только чтобы освободить место для чего-то нового. Принимает человек их или нет судьбу не интересует.

Глава 1

Глава 1: Тень

Дождь стучал по крыше, словно ритмичное отбивание какого-то музыкального произведения, которому Арлин давно перестала придавать значение. В эту ночь сон не желал приходить, а в голове кружились мрачные мысли, подобно хищникам, терзающим раненую добычу. Девушка металась в своей кровати, но каждая попытка уснуть казалась тщетной. Кошмары, такие яркие и болезненные, разрывали её разум, оставляя за собой чувство беспомощности.

Комната, некогда уютная, превратилась в клетку, где стены давили на неё со всех сторон.

Несколько дней прошли после похорон, и дом, в котором когда-то кипела жизнь, наполнился тягучим молчанием. Арлин, измученная бессонными ночами и невысказанным горем, бродила из комнаты в комнату, словно тень самой себя. Теперь, когда бабушки не стало, всё вокруг казалось чужим и одновременно болезненно знакомым.

На стене у входа висел старинный гобелен, который они часто рассматривали вместе. Его тусклые цвета изображали сцены из крестьянского быта: поле, колодец, женщина с корзиной хлеба. Когда-то Агата рассказывала Арлин истории о том, что каждый стежок – это часть судьбы, что нити, сплетаясь, образуют узоры нашей жизни. Теперь же этот гобелен висел, будто застывший во времени, не давая ответов, лишь напоминая о былом тепле.

На кухонном столе стояло грубая деревянная тарелка, в которой когда-то лежали свежеиспечённые пироги. Как-то раз бабушка учила Арлин замешивать тесто, показывая, как правильно смешивать ингредиенты. Она говорила, что секрет любого пирога – в терпении и доброте, которые ты вкладываешь.

«Если руки твои дрожат от страха или злости, пирог не удастся. Все чувства проникают в еду, как дождевые капли в землю», – повторяла она.

Действительно, тогда пироги всегда получались воздушными, пахнущими корицей и чем-то неуловимо родным.

Теперь эта тарелка, пустая и покрытая слоем пыли, стала молчаливым символом утраты. Девушка не решалась выбросить ее, ведь казалось, что вместе с ней она выбросит и воспоминания, связанные с бабушкой.

Также она берегла и катушку с нитями, стоявшую на полке в комнате Агаты. Когда-то они вместе пытались шить прихватки и занавески, а бабушка рассказывала о предсказаниях и суевериях, будто шёпотом доносившихся из давнего прошлого. Она говорила про "судьбу", про неотвратимый ход времени и про то, что в жизни каждого человека есть узор, который мы не можем прочесть до конца. Светловолосая девчушка с большими голубыми глазами тогда только смеялась, а бабушка лишь качала головой, загадочно улыбаясь.

Минул всего месяц, а дом уже казался заброшенным. Стало трудно заставлять себя прикасаться к вещам, которые хранили на себе отпечаток заботы родной души. От любимой бабушкиной шали до её очков в тонкой оправе – всё вокруг казалось исполненным призрачного присутствия, дразнило воспоминаниями, словно тихим шёпотом, предлагая вновь окунуться в безвозвратно ушедшее прошлое. Но стоило Арлин закрыть глаза и попытаться услышать бабушкин голос, как на неё накатывала волна тоски.

Ночами же дом начинал жить собственной жизнью. Половицы скрипели, словно кто-то осторожно шагал по коридору. Старые часы в гостиной, когда-то остановившиеся в час смерти бабушки, иногда внезапно издавали тихий «щелчок», словно внутри них заводилась невидимая пружина. Арлин не понимала, что это: её воображение или нечто большее. Но каждый раз, услышав этот звук, её сердце сжималось, и она пыталась отогнать пугающие мысли.

Больше всего её тревожил старый стул-качалка, стоявший в углу у окна. Бабушка любила сидеть в нём по вечерам, глядя, как солнце во время заката окрашивает небо розовыми и сиреневыми красками. Теперь же, когда Арлин проходила мимо, ей казалось, что стул едва заметно покачивается сам по себе.

По вечерам её навещала старая соседка – тётушка Бриа, коренастая женщина со строгим лицом и добрым сердцем. Она приносила еду: суп, свежеиспечённый хлеб, иногда небольшой кусок мяса – всё, что сама могла приготовить. Казалось, что ей хотелось поддержать Арлин, но слова каждый раз застревали в горле, и она неловко мяла передник.

– Держи, деточка, – говорила соседка, протягивая очередной котелок. – Тебе сейчас нелегко одной. Жаль, что помощь моя невелика.

Арлин благодарила её, опустив взгляд в пол, как будто боялась, что в её глазах прочитают отчаяние. Бриа часто повторяла, что ее подруга Агата была "особенной", что у неё была способность предчувствовать беду. Одни в деревне считали её чудачкой, другие – чуть ли не колдуньей, но никто не мог отрицать её доброту.

Теперь же, когда бабушки не стало, соседка всё повторяла про "дар", который может ей передаться. Иногда, лёжа без сна ночью, Арлин вспоминала эти слова и пугалась их. Она не чувствовала в себе ничего особенного, кроме боли и одиночества.

С тех пор как Арлин перестала ходить на рынок, дни сливались в бесконечное однообразие. Она больше не улыбалась прохожим и не искала утешения в мелочах. Сомнения, боль и утрата стали её постоянными спутниками. Жизнь для нее потеряла смысл, каждый новый день ей приходилось бороться с пустотой, которая медленно завладевала ее душой.

В один из вечеров Арлин вспомнила похороны. В тот же день, когда наконец стемнело, девушка легла в постель, держа поблизости бабушкину книгу, словно она могла защитить её от ночных страхов. Но сон пришёл неспокойный. Стоило ей провалиться в дремоту, как перед глазами возник странный пейзаж: она стояла на мосту, перекинутом через широкую, но тихую реку. Вокруг сгущался туман, пропитанный лунным светом, а впереди виднелись лишь смутные очертания деревьев и каких-то призрачных фигур.

На другом конце моста стояла бабушка. Серый платок окутывал её плечи, седые волосы развевались, хотя ветра не было. Она смотрела на Арлин с печалью и мягкой улыбкой. В глазах бабушки отражался тот же лунный свет, казалось, что в них мерцает целая вселенная.

– Бабушка! – крикнула Арлин и шагнула вперёд, но почувствовала, как ноги увязают, будто мост размяк под ней. Каждый шаг давался с трудом, словно её удерживали невидимые руки. – Постой, я хочу поговорить с тобой!

Глава 2

Глава 2: Мир песочных часов

Арлин словно прошил удар ледяного пламени — невыносимо холодного, обжигающего изнутри. В одно мгновение мир сорвался с оси: только что она сидела в грязной луже на лесной тропе, а уже в следующую секунду оказалась посреди зала, такого огромного, что его пределы терялись в сгущённой тьме. Воздух вибрировал тишиной, как перед приговором. Все вокруг изменилось так резко, что казалось — сама судьба вырвала страницу ее жизни, отбросив прошлое и бросив в новую главу, где каждая тень нашёптывала тревогу, а воздух дрожал от предчувствия неизведанного.

Девушка едва устояла на ногах и с трудом сглотнула ком, подкативший к горлу, и попыталась унять бешеный стук сердца. Казалось, этот гул разносился эхом под высокими каменными сводами, заполняя собой всё пространство.

Арлин перевела дыхание и осмотрелась вокруг.

Поверхность пола была гладкая, сделанная из неизвестного чёрного камня, отражавшего снизу бледные блики свечей, расставленных рядами на узких кованых подсвечниках вдоль прохода. Сюда не проникал ветер, не было ни единого окошка, но свет всё же присутствовал: мягкий, ровный, исходящий от сотен мерцающих огоньков, чьё пламя совсем не дрожало, будто и не могло колебаться по своей природе.

Едва схлынул обжигающий холод, как в воздухе повис терпкий аромат пыли, старого дерева и чего-то ещё, неуловимо тёплого и пряного, словно запах свежеиспечённого хлеба и корицы. Казалось, это место существовало вне привычных законов. Каждая секунда здесь ощущалась странно растянутой, почти вязкой, но при этом ускользала сквозь пальцы.

Сбоку от Арлин возвышались огромные стеллажи, теряющиеся в полумраке. Их высота была такой, что, поднимая глаза, она различала лишь смутные очертания верхних ярусов, растворяющихся во тьме где-то очень высоко. На полках тускло сияли сотни, а может, и тысячи песочных часов самых разных форм и размеров. И каждые из них были уникальны. Одни имели вычурные стеклянные колбы с золотистыми узорами, и при взгляде на них невольно думалось о ремесленниках-волшебниках, способных заключать магию в крохотные детали. Другие выглядели грубо, словно отлитые поспешно из темного металла; их поверхности были покрыты ржавчиной и рубцами, как если бы пролежали веками в глубинах заброшенного подземелья.

Когда Арлин наконец осмелилась сделать первый полный вдох, ее ноздри защекотало сухое тепло, напоминающее запах библиотеки, которая простояла без проветривания десятки лет. Девушка провела пальцем по ближайшему стеллажу и заметила тонкий слой сероватой пыли. Подушечки ее пальцев тут же стали шершавыми и слегка покалывали.

— Где мы? — вырвалось у нее. Голос звучал приглушенно, словно стыдился вторгаться в эту почти священную тишину. По залу пронесся отголосок ее вопроса, и на мгновение показалось, что внутри стеллажей что-то отозвалось слабым шорохом. Возможно, то был звук пересыпающихся песчинок внутри сотен колб.

— Это моя обитель, — ответил Морок, стоящий рядом. Его фигура не отбрасывала тени, будто сама была соткана из темноты. Он напоминал живой силуэт, выточенный из сумерек. Черный костюм, расшитый золотыми символами, мерцал в такт пламени свечей. Казалось, что нити то вспыхивают, то исчезают. — Здесь хранится время людей, которые живут на земле. Эти часы — отражение их судеб. Каждая песчинка — это момент их жизни: радость, горе, надежда, утрата… Все, чем они были, есть и смогут стать.

Слова жнеца пронизывали душу, и Арлин ощутила, как у нее подгибаются колени. Перед глазами проплыли образы людей из ее деревни, а затем всплыла самая болезненная картина — последняя улыбка бабушки, которую она запомнила. И вдруг сознание подкинуло едва уловимую мысль: "А где здесь часы бабушки? Сколько там песчинок оставалось, когда она умерла?".

Пытаясь отогнать болючие воспоминания, девушка огляделась еще раз. Высокие стеллажи были расставлены так, что формировали длинные, уходящие вдаль коридоры, будто лабиринт, внутри которого можно бродить бесконечно. Время от времени ряды с полками пересекали странные арки — они казались вырубленными из цельного массива камня. Под каждой аркой висел крохотный фонарь, внутри которого можно было заметить пламя неестественного оттенка — то ли серебряное, то ли бледно-золотое.

Приглядевшись, Арлин заметила, что каждая свеча или фонарь расположены не хаотично: они словно отсчитывали интервалы вдоль стеллажей, создавая в коридорах тонкую геометрию света и теней. При этом не было видно ни следов копоти, ни оплавленного воска. Казалось, что огоньки существовали сами по себе, не подчиняясь законам физического мира.

Она сделала неуверенный шаг, и стук каблука о камень отозвался гулким звуком, словно чьё-то дыхание сорвалось с древнего свода. На миг ей показалось, будто он пополз по коридорам, как живое существо, и где-то далеко во тьме кто-то его уловил и был готов ответить.

— Зачем… — начала девушка и осеклась, неожиданно для себя самой смутившись. Слова не хотели формироваться. Как спросить о том всем, что пленило ее мысли? С чего начать?

— Спроси, что тебе нужно, — произнес Морок мягко. Его голос был спокойным и почти гипнотическим.

— Ты уже начала путь — а значит, вопросы неизбежны.

Арлин посмотрела ему в лицо. Маска по-прежнему прятала черты, оставляя лишь тень на месте глаз, но иногда ей чудилось, что из нее виднеются настоящие человеческие глаза, наполненные непостижимой грустью.

— Почему… почему моя бабушка? — выпалила наконец Арлин, чувствуя, как горло сжимается. — Она была доброй. Никогда не делала зла. Ведь всегда есть… — Тут девушка осеклась, осознав, что собирается упомянуть про людей, которым, наоборот, не помешало бы наказание. Но разве у смерти есть градация "заслуживают" и "не заслуживают"?

Жнец ответил не сразу. Он медленно подошел к одному из стеллажей и провел ладонью в черной перчатке по рядам с часами. Шепот пересыпающегося песка внезапно усилился, будто почувствовал его присутствие.

Глава 3

Глава 3: Мир мертвых

Девушка шла за жнецом по длинному коридору, иногда оглядываясь назад. Ей казалось довольно странным, что в таком огромном здании они одни. Может она просто так устала, что не заметила, как уснула и это все плод ее уже безумной фантазии? Шаг жнеца стал медленнее. Он остановился у огромной старой двери, но на ней не было ручки или замка. Морок поднял руку, приложил к ней ладонь и она со скрипом приоткрылась.

- Давно я не бывал здесь, — произнес он.

За дверью открывалась огромная, мрачная зала. Пол там был выложен гладким черным камнем, отполированным до зеркального блеска, который отражал все, что находилось выше. Вдоль стен стояли массивные колонны с древними рунами, которые мерцали бледным светом, будто их сияние исходило из самой материи времени.

В центре комнаты возвышался алтарь, выполненный из того же черного камня, что и пол, но украшенный резьбой в виде переплетения ветвей и костей. На нем, обвитый металлическими прутьями, лежал острый светящийся синим камень. Его свет пульсировал, то усиливаясь, то угасая, словно он дышал. Камень испускал едва слышный, мелодичный гул, наполняя комнату ощущением какой-то неизведанной древней силы. Жнец медленно подошел к алтарю и провел пальцами по краю резного камня, словно приветствуя старого друга. Он остановился, посмотрел на сияющий кристалл, а затем заговорил.

— Это портал, — сказал он. — Единственный путь для живых, чтобы переступить грань миров, не разрушив хрупкий баланс между жизнью и смертью. Созданный давно, задолго до того, как мир стал таким, каким мы его знаем.

Он замолчал на мгновение, будто вспоминая что-то важное.

— Были времена, когда необходимость вынуждала использовать этот путь. Когда просто жить и умирать было недостаточно, чтобы завершить судьбу. Войны, договоры, отчаяние... Все это приводило сюда тех, кто осмеливался пересечь грань. Но каждому из них приходилось платить свою цену.

Жнец обвел взглядом комнату, будто видя перед собой образы тех, кто когда-то стоял здесь до него.

— Лишь немногие возвращались, — добавил он, его глаза потемнели. — А те кто вернулся уже никогда не был прежним.

Арлин понимала, что жнецу трудно вспоминать о былом. Она с жалостью в глазах смотрела не него. В какой-то миг она подумала, что было бы не плохо прикоснуться к его плечу, поддержать его, но она все еще боялась.

Ты готова? - вдруг услышала девушка. - Нам пора. Положи обе руки на камень и думай о близком человека, которого ты потеряла.

Синяя вспышка и наши герои оказались на узкой тропе. Вокруг были деревья, которые казались сожженными, а на них сидели вороны.

Путь к границе миров был долгим и тяжёлым. Морок шёл впереди, его чёрный плащ с золотыми узорами слегка развевался. Арлин шла за ним, ощущая, как всё внутри неё борется со страхом, который становился сильнее с каждым шагом. Густой туман обволакивал их, и время, казалось, остановилось. Её ноги ощущали лишь мягкую, почти нереальную поверхность под собой, и девушка не могла понять, идёт ли она по земле или парит над ней.

— Мы почти на месте, — произнёс Морок, не оборачиваясь. Его голос был ровным, но в нём чувствовалась нотка настороженности.

Наконец перед ними появился массивный каменный портал, сияющий тёмным золотом. На нём были высечены древние символы, которые, казалось, двигались и менялись, если смотреть на них слишком долго. По обе стороны портала возвышались каменные колонны, увитые чёрными лозами, а в центре арки колыхалась полупрозрачная завеса, похожая на дым.

Арлин осматривала портал и даже не заметила, как над ней нависла огромная тень. Обернувшись девушка вскрикнула и поспешил стать за спиной жнеца.

Это Аурис. Страж Пограничья, — сказал Морок.

Ото было огромное существо, наполовину лев, наполовину дух ворона. Его тело покрывала густая чёрная шерсть, но она словно была сделана из перьев, мерцающих в свете портала. Крылья, величественные и пугающие, складывались за его спиной, а глаза светились золотым светом, изучая незнакомку перед собой. Его рык был глубоким и вибрировал в воздухе, но в его движениях чувствовалась не грубая ярость, а древняя мудрость.

— Кто ты? — раздался голос, одновременно гулкий и мелодичный. Он казался эхом, отражающимся от самого воздуха. — Ты из мира людей не так ли? Последний человек, которого я видел был безумцем. Некоторые умершие уносят с собой в иной мир различные вещи, ценные для них при жизни, иногда это сильные артефакты. Но если они нарушают баланс, то их помещают в специальное хранилище. Этот глупец был уверен, что сможет отыскать одну из 7 реликвий архангелов. Интересно, где он сейчас, выбрался ли он...

Арлин сделала шаг вперёд, чувствуя, как её сердце замирает. Она набралась смелости, чтобы говорить.

— Меня зовут Арлин, — сказала она, её голос дрожал, но в нём звучала твёрдость. — Я иду с Мороком, чтобы пересечь границу.

Глаза Ауриса сосредоточились на ней, и его золотой взгляд, казалось, проникал в самую её душу.

— Пересечь границу? — спросил он. — Простому смертному это не позволено. Ты знаешь, что должна заплатить за это?

Арлин не знала, но утвердительно кивнула. Её сердце забилось быстрее. Она не знала, что может предложить. Мысли хаотично предлагали варианты.

— Я отдам свой голос, — сказала она тихо. — Если это цена, я готова.

Аурис наклонил голову, его крылья слегка расправились, создавая ощущение, что он закрывает собой весь мир. Некоторое время он молчал, изучая её, а затем начал говорить.

— Твой голос? — произнёс он, и в его тоне прозвучала неожиданная мягкость. — Ты готова отдать столь ценное, чтобы ступить в мир мёртвых?

— Да, — твёрдо ответила она. — Если этого будет достаточно, чтобы пройти, то я готова. На мгновение в глазах Ауриса мелькнуло что-то, напоминающее уважение. Затем он сделал шаг вперёд, его когтистая лапа мягко коснулась земли.

— Нет, — сказал он. — Твоя жертва велика, я не возьму её. Вместо этого я попрошу у тебя локон твоих золотых волос. Этого будет вполне достаточно.