Дед Мороз для Пульки

Миша

Предновогодние пробки — испытание на терпение и терпимость. Каждый год стараюсь планировать всё так, чтобы не встрять в эту жо…жоба, но в этом году не вышло. Старенькая Тойота, доставшаяся мне от отца, смиренно плетётся в стаде грязных машин. В соседней Бэхе водитель неспешно бреется. «Если в пробке внимательно посмотреть на себя в зеркало, можно увидеть, как растёт щетина», — вспомнил я бородатый анекдот. Хвала небесам за людей, способных шутить в любой жожобе.

Пробка еле движется, и люди в машинах заняты своими делами. Дамочка в Инфинити рисует лицо на лице. Справа медленно ползёт какой-то китаец, здоровенный мужик за рулём наяривает пирожки. Интересно, с чем они у него. Я сглотнул слюну. С утра во мне только литр кофе. Мимо по обочине пронёсся Хаммер, обдавая грязью смиренных и терпеливых.

«Обочечники, удалите себе надпочечники!», — нервно булькнул чат «Яндекс пробки».

«Обменяю гелик на девятку в начале пробки», «Отдам даром пазик с пассажирами», — отозвались весёлые люди.

Дамочка в Инфинити, нарисовала лицо, натянула красные кружевные трусики на руль, сверху положила бюстгальтер от комплекта, любуется. У человека далеко идущие планы: новое лицо, новое бельё… Водила с третьей полосы не выдержал красоты неземной, давит на клаксон, лыбится, жестами объясняет, что зовут его Хуан.

«Девушка, белый Х6 616, вы мне нравитесь, я вас догоню! (Синий Логан 378)», — народ в чате развлекается, как может.

«Я жену свою столько в день не вижу, сколько этого усатого мужика в соседнем ряду!» — чат подхватил тему.

Хуан на синем Логане беспардонно жмётся к хозяйке красных трусов в Х6 616. Она, эмоционально артикулируя, поворачивает из правого ряда налево, рулит через две полосы и застревает. От трёх полос остаётся одна. Возмущённое автомобильное собрание дружно загудело клаксонами.

Ну вот, и кто из них виноват? Хозяйка красной тряпки или самец, на неё среагировавший?

«Если ещё кто-то повернёт из правого ряда налево, разобью окно», — чат рычит злобой. Хорошо, что есть куда выпустить пар, иначе кто-то точно прогулялся бы с битой, как Дуглас в фильме «С меня хватит».

«На эстакаде собрались вороны. По ходу, понимают, что в этой пробище кто-нибудь да сдохнет!»

«Жена принесла пирожки. Когда въехал в эту пробку, у меня не было жены».

«Вообще не едем, надо выходить и идти на запах пирожков».

«Хватит бибикать! Не даёте вздремнуть спокойно!».

«Как-то в хмурый зимний день создал пробку в городе олень!»

«Хотел сына из садика забрать, походу, пока выберусь отсюда, его в армию заберут».

«Пустите, мне только спросить!».

«Как повеситься в машине?».

Чат булькает, не переставая. Народ демонстрирует чудеса вождения, пытаясь организовать свободу для манёвра даме Х6 616. Минут через двадцать её белая ласточка, наконец, вписывается в общее движение, и медленное, но стабильное течение восстанавливается. Народ радостно загудел сигналами.

«Стоим, потому что опять голый Джигурда бегает по дороге?» — отреагировал на сигналы кто-то из слепой зоны.

Люди как живут, так и ездят. Одни шпарят по обочинам, брызгая жидкой грязью из-под колёс на плетущиеся в караване машины, подрезают и переезжают через две сплошные из правого ряда налево, нагло игнорируя всех вокруг. Другие, снисходительные и терпимые, плетутся, вежливо соблюдая личное пространство окружающих. Смиренные и снисходительные как взрослые среди хулиганящих детей из последних сил сохраняют шаткий порядок.

— Ну, ладно, давай, ехай ужо. Ты самый пронырливый, ага, самый крутой, самый-самый, — беседую я с хулиганом, словно он может меня слышать.

Проныра застывает передо мной и долго пыхтит вонючим выхлопом в вентиляцию.

— Что там за джигурда такая! — нервничаю я.

Пробка опять дружно загудела клаксонами. Впереди автобус не поделил дорогу с наглым Хммером. Водители автобуса и джипа затеяли разборку. Зеваки с любопытством уставились в окна. Народ даже в пробке жаждет хлеба и зрелищ. Вороны на эстакаде оживились.

Когда ты можешь починить в человеке всё, что сломалось, если, конечно, Богу будет угодно, снисхождение становится основой отношения к окружающим. В каждом прежде всего видишь уязвимого человека из плоти и крови: и в инфантиле-наглеце, и во взрослом-терпимом. Вот уж где абсолютное человеческое равенство. Не важно, чем измеряется ваша крутость на дороге: Хаммером или старенькой Тойотой, вы одинаково уязвимы. На хирургическом столе все голые, и все равны.

Я хирург из семьи хирургов. Мой дед – хирург, мой отец — хирург, мой старший брат — хирург. Я заканчиваю ординатуру и пока ещё не оперившийся хирург, но во мне живёт опыт поколений. Вся моя семья от медицины. Мать — терапевт, бабушка — педиатр. Вот к бабушке я сейчас и направляюсь. Мы должны встретиться с родителями в её старенькой квартире, попытаться уговорить её поехать за город, а если не выйдет, то обустроить ей комфорт на все праздничные дни. Бабуля у меня не только педиатр, но ещё и экстрасенс, похоже. Стоило только о ней подумать, и она тут же звонит.

— Привет, бабуль. Я уже близко, скоро буду у тебя. Что-то нужно прихватить в магазине?

— Мишенька, привет, дорогой. А можешь ты где-нибудь ёлку добыть?

Похоже, грустно бабуле. Она всегда была против дерева в доме: «Детей малых нет, а мне на старости лет наряжать, да разбирать эту красоту — лишняя суета и только». С чего вдруг в этом году ей приспичило ёлку? Ну ёлку, так ёлку. «Будем искать», как говорил известный персонаж, Семён Семёныч.

— Будет сделано, бабуль. Но я подзадержусь чуток. Пробки.

«Бог умер. Кант» — обречённо булькнул чат.

«Кант умер. Бог» — прилетело в ответ.

Стараюсь объехать затор, невербально призывая не тормозить и не глазеть на ругающихся водителей Хаммера и автобуса.

Каким-то чудом втиснулся на парковку супермаркета. И с надеждой обыскиваю магазин в поисках ёлки. Торможу у нарядной витрины. Ёлка в красно-золотом убранстве, сани с оленями, и в них — механический Дед Мороз. Машет рукой в яркой варежке с опушкой и качает головой. В детстве бы сердце забилось от щенячьего восторга при виде этих декораций, но взрослое зачерствелое сердце отстукивает угрюмо ритм обыденности и принятия жизненных обстоятельств. Смотрю в пластиковые глаза Деда Мороза со смешливыми лучиками морщин и думаю: хоть бы на миг испытать этот детский восторг и веру в то, что мир любит меня, что всё будет очень хорошо, и жизнь прекрасна.