Демоны-деканы для Злодейки

Глава 1. Пойманная мышка

Элирия

Бежать было унизительно. Не просто страшно – унизительно. Мы, Элирия и Илана Сарин, лучшие будущие выпускницы Академии Пяти Врат, наследницы древнего рода магов пространства, сейчас как перепуганные мыши метались по знакомым до боли коридорам, спасаясь от тех, кто должен был нас учить. От тех, кто еще вчера хвалил наши успехи и с жаром обсуждал тонкости ментальной магии.

Каблуки моих изящных сапожек отчаянно стучали по холодному мозаичному полу, вторя эху шагов сестры. Мы бежали рука об руку, наши пальцы сплелись в мертвой хватке.

Я чувствовала каждый ее страх, каждое учащенное биение ее сердца, будто это стучало в моей собственной груди. Так было всегда – мы были не просто сестрами-близнецами. Мы были одним целым, отражением друг друга в зазеркалье. Бывшими жрицами Культа Шестого Зеркала, для которых побег в Академию был спасением. Теперь наше прошлое настигло нас.

— Левее, — выдохнула я, резко дергая ее за руку в сторону арки, завешанной сияющим гобеленом. — Здесь должна быть служебная лестница.

— Она ведет только вниз, Эли! — в голосе Иланы слышалась паника. — В подземелья!

— У нас нет выбора!

Мы сорвались с места, слетая по крутым, узким ступеням, почти не касаясь их ногами. Воздух стал холоднее, пахнуть сыростью и пылью. Свет магических кристаллов здесь был тусклым и мигающим, отбрасывая пугающие тени.

Именно в этой полутьме мы и поняли. Резко остановились, едва не сшибая друг друга с ног.

Тупик.

Широкая каменная стена, испещренная древними защитными рунами, которые сейчас мерцали угрожающим багровым светом. Их активировали. Нас специально загнали сюда. Выследили, как дичь на охоте.

Я обернулась. В проеме лестницы, освещенные сзади неестественным сиянием, стояли двое мужчин. Два силуэта, от вида которых кровь стыла в жилах и одновременно предательски пульсировала где-то в самом низу живота.

Айден и Лиандрос Сатингейл. Деканы менталистики. Братья-демоны. Наши преследователи.

Они не спешили. Они знали, что мы никуда не денемся.

Айден, старший, сделал неспешный шаг вперед. Его черные как смоль волосы отливали синевой в призрачном свете, а глаза цвета расплавленного серебра медленно скользнули по мне, по Илане, оценивающе, владеюще. Он всегда смотрел так, будто ты уже принадлежишь ему, и дело лишь во времени, когда ты сама это осознаешь.

— Игра окончена, девочки, — его голос был низким, бархатным, и каждый его отзвук заставлял кожу покрываться мурашками. Он не кричал. Он говорил спокойно, но его слова врезались прямо в сознание, обволакивая разум липкой, сладкой паутиной.

Лиандрос, его младший брат, остался в тени, прислонившись к косяку. Он был другим – холодным, язвительным, с пронзительным взглядом таких же серебрянных глаз. Но в его молчании была та же уверенность, та же опасность.

— Вы совершили… оплошность, — продолжил Айден, еще на шаг приближаясь. Его взгляд упал на дрожащую Илану. — Проникнуть в личные покои деканов… это наглость. Но и глупость. Вы действительно думали, что мы не заметим двух маленьких мышек, роющихся в наших вещах? Или что вам удастся скрыть свое… истинное прошлое?

Сердце бешено колотилось. Они думали, что мы что-то искали. Украли что-то. Они не знали правды. Они не должны были узнать. Никогда.

Я почувствовала, как рука Иланы в моей сжалась в комок. Ее дыхание стало прерывистым, на глаза навернулись слезы. Она не выдержит их ментального натиска. Ее разум, такой же яркий и творческий как мой, был более хрупким, открытым. Они сломают ее. Сначала поиграются, а потом сломают, вывернув всю ее душу наизнанку, чтобы найти то, чего у нас не было.

Решение пришло мгновенно, отчаянное и единственное.

1.1

Я судорожно сжала в кармане платья гладкий, теплый от тела камень. Тот самый который схватила Илана. Теперь он был не простым сосудом. Теперь он обладал магией мгновенного перемещения. Такое сотворить могли мы с сестрой, ведь на всем континенте пользовались только Зеркалами для перемещение в пространстве. На двоих его силы не хватит. Он вот для одного человека…

— Эли… — прошептала сестра, и в этом шепоте был весь наш общий ужас.

Я повернулась к ней, заслонив ее собой от братьев. Притворилась, что поправляю ей прядь выбившихся из сложной прически красных волос – точь-в-точь таких же, как у меня.

— Слушай меня, — зашептала я так тихо, что услышать могли только мы две. Мои губы почти касались ее уха. — Когда я скажу, активируешь его. Цель – как можно дальше. В нашем убежище. Там спрячешься.

Ее глаза расширились от ужаса.

— Нет! Я не оставлю тебя!

— Это приказ! — в моем голосе послышалась сталь, которой самой себя не знала. Я сунула камень ей в руку, сжала ее пальцы вокруг гладкой поверхности. — Хоть одна из нас должна быть свободной. Помни, ради чего мы это сделали.

Позади раздался мягкий, насмешливый смех Лиандроса.

— Трогательно. Они все еще что-то замышляют.

Айден был уже в двух шагах. Его мощная аура давила, становилось трудно дышать. Он протянул руку, не чтобы схватить, а как бы предлагая.

— Илана, иди сюда. Не заставляй нас применять силу.

Это был момент. Последняя секунда нашего старого «мы».

Я оттолкнула сестру к стене, выкрикнула:

— Сейчас!

И увидела, как в ее глазах блеснули слезы и магическая энергия. Камень в ее руке вспыхнул ослепительно-синим светом.

Ярость Айдена обрушилась на меня нефизическим ударом. Воздух сгустился, пытаясь схватить, удержать, но было поздно. Телепортация – это не магия мысли, это магия воли и мгновения. Ее воля, подкрепленная моей, уже сработала.

Свет погас. Иланы не стало.

В воздухе осталось лишь эхо ее последнего вздоха и тонкий аромат ее духов.

Тишина повисла густая, звенящая. Я осталась одна. Стояла, выпрямив спину, пытаясь совладать с дрожью в коленях, и смотрела на них. На двух демонов, оставшихся без своей добычи.

Айден медленно опустил руку. Его прекрасное лицо исказила тень холодной, безмолвной ярости. Лиандрос оттолкнулся от стены и медленно, словно хищник, начал приближаться ко мне с другой стороны.

— Одна из двух, — произнес он, и его голос, тихий и колкий, будто шип острия кинжала, скользнул по моей коже. — Все равно не промах.

Айден подошел вплотную. Он был так близко, что я чувствовала исходящее от него тепло, чувствовала дурманящий аромат дорогого виски и темной магии. Его пальцы грубо впились в мои волосы, заставляя меня запрокинуть голову и встретиться с его горящим серебром взглядом. В нем не было ни капли прежней бархатной учтивости. Только голая, хищная власть.

— Ты сделала ошибку, маленькая мышка, — прошипел он, и его дыхание обожгло мои губы. — Спасла сестру. Но отдала себя нам. Двум.

Его брат подошел сзади, прижавшись к моей спине, лишив возможности отступить. Его холодные пальцы обхватили мои запястья, отвели их за спину, держа с неумолимой силой.

— Мы ценим жертвенность, Элирия, — прошептал Лиандрос мне в самое ухо, заставляя всю дрогнуть. Его голос был обманчиво ласков. — И мы знаем, как заставить тебя рассказать… всё. Каждую мелочь. Это будет долго. И… интенсивно.

Айден наклонился еще ближе, его губы почти коснулись моих.

— Начнем с того, что ты скажешь нам, куда она убежала.

Страх парализовал. Но сквозь страх пробивалось другое. Порочное, запретное, темное любопытство. То, что я всегда в себе подавляла, глядя на них. Теперь им не было преград.

Они поймали меня. И я знала – мое сопротивление только разожжет их аппетиты.

1.2

Тишину разорвал резкий, вымученный вздох. Моё собственное дыхание. Оно срывалось с губ неровными, влажными волнами, в такт бешеному стуку сердца, которое, казалось, вот-вот выпрыгнет из груди.

Воздух, еще секунду назад звонкий и холодный от провалившейся телепортации Иланы, теперь был густым, тяжёлым и обжигающе теплым. Его наполняли они. Два разных, но одинаково опьяняющих аромата: дымный, пряный от Айдена и холодный, свежий, как зимний лес после грозы от Лиандроса.

Я была зажата между ними, как в тисках. Спиной я чувствовала каждый мускул твёрдого тела Лиандроса, его бедра, упиравшиеся в мои, его холодные пальцы, сковывающие мои запястья за спиной с такой силой, что наутро точно останутся синяки.

А спереди, в сантиметре от меня, был Айден. Его пальцы всё так же были вплетены в мои волосы, заставляя меня смотреть на него. Его серебряные глаза пылали, но не яростью, а чем-то более сложным, более опасным. Любопытством хищника, который поймал не просто дичь, а нечто редкое и ценное.

– Ты сделала ошибку, – повторил он, и его голос, всё такой же бархатный, обволакивал мой разум, проникая куда-то глубоко, минуя уши. Это была чистая менталистика. Он не говорил – он вкладывал слова прямо в мою голову, минуя ментальные барьеры. И они звучали там втрое громче, соблазнительнее и страшнее. – Но, возможно, для нас это даже выгоднее. Одна птичка в руках… с ней можно не спешить. Особенно когда она так трепещет.

Его свободная рука скользнула с моих волос на шею. Широкая, тёплая ладонь легла на горло, не сдавливая, а просто чувствуя бешеную пульсацию крови под кожей.

Большой палец провёл по линии челюсти, заставив меня сглотнуть. Прикосновение было на удивление нежным, почти ласковым, и от этого по коже побежали противные, предательские мурашки.

Я рванулась, пытаясь вырваться, но Лиандрос сзади лишь плотнее прижал меня к себе, лишив любой возможности двигаться. Я ощутила его жесткость через тонкую ткань платья, и волна жара ударила мне в лицо.

– Тише, мышка, – прошептал Лиандрос мне в самое ухо. Его губы коснулись мочки, и я вздрогнула всем телом. Его холодное дыхание смешалось с пьянящим теплом Айдена. – Борьба только разожжет аппетит. А он, – он кивнул в сторону брата, – и так уже достаточно голоден.

– Я вам ничего не скажу, – выдохнула я, и мой голос прозвучал хрипло и неуверенно, совсем не так, как я хотела.

Айден усмехнулся. Негромко, глубоко.

– О, мы это знаем. Ты из породы тех, кого нужно не ломать, а… раскрывать.

Его рука соскользнула с шеи на ключицу, а затем медленно, невероятно медленно, легла на вырез моего платья. Ладонь была обжигающе горячей. Он не двигался, просто держал руку там, где начиналась грудь, и смотрел мне в глаза. Я замерла, пойманная в ловушку между двумя телами, между жаром и холодом.

И тогда Айден применил магию.

Это был не удар. Это была волна. Тёплая, тяжелая, медленная волна чистого удовольствия, которая исходила от его ладони и разлилась по всей моей груди, прямо под кожу. Да, я слышала, что демоны умели контролировать эмоции, но не думала, что в таком ключе…

Соски налились тяжестью и заострились, болезненно чувствительные к ткани платья. Тихий стон вырвался у меня из губ против воли.

– Вот видишь, – прошептал Айден, его глаза стали тяжелыми, оценивающими, полуприкрытыми. – Твоё тело куда правдивее твоего языка. Оно уже говорит с нами. А пахнешь… Вкусно!

Айден облизнулся.

– Перестань… – это прозвучало как жалкая мольба.

– А почему мы должны? – вступил Лиандрос. Его руки отпустили мои запястья и скользнули вверх по моим рукам, к плечам, заставляя меня выгнуться вперёд, ещё ближе к Айдену. – Ты наша. Пленница. Добыча. Мы можем делать с тобой всё, что захотим. И мы хотим… поговорить.

Пальцы Лиандроса впились в мои плечи, и в то же время от прикосновения Айдена по низу живота пробежала новая, более сильная волна сладостного спазма.

Магия Лиандроса была иной – не обволакивающей, а проникающей, острой, как игла. Она не приносила удовольствия, а обнажала каждое нервное окончание, делая меня невероятно восприимчивой к малейшему воздействию. К прикосновению руки Айдена, которая наконец сдвинулась с места и лёгкой, почти невесомой ладонью накрыла мою грудь.

Я вскрикнула. От шока, от стыда, от невыносимого, навязанного мне наслаждения.

– Вот так лучше, – прорычал Айден, наклоняясь так близко, что его губы почти коснулись моих. – Теперь слушай внимательно. Где ваше убежище? Куда ты отослала сестру? И как она смогла перенестись? Вы украли кусок Зеркала?

Его пальцы сжали меня сквозь ткань, и новая волна магии, горячей и влажной, заставила мои глаза закатиться. Я закусила губу, пытаясь сдерживать звуки, чувствуя, как предательская влага проступает между ног.

– Молчишь?

Лиандрос сзади прижался губами к моей шее, и его холодный язык провёл по чувствительной коже. Одновременно его магия, острая и безжалостная, усилила все ощущения в десяток раз. Прикосновение языка ощущалось как поцелуй раскаленного металла, а ладонь Айдена на груди – как прямое прикосновение к оголенным нервам.

Моё тело выгнулось в немом крике. Язык заплетался. Мысли путались. Они даже не причиняли боли. Они причиняли нечто худшее – невыносимое, постыдное, насильственное удовольствие.

1.3

Его рука скользнула ниже, к подолу моего платья, и жар от его пальцев прожигал тонкую ткань, обещая какую-то новую, изощренную пытку. Пальцы Лиандроса впились в мои плечи, удерживая меня в неподвижности, а его холодная магия заставляла каждое нервное окончание визжать от гиперчувствительности.

Я зажмурилась, готовясь к новому витку унизительного, навязанного наслаждения, к тому, что они сотрут меня в порошок, выжимая признание за признанием.

Но ничего не произошло.

Во всяком случае, не то, чего я ожидала.

Ладонь Айдена замерла на моем бедре, всего в сантиметре от того места, где моя плоть уже предательски пульсировала в ожидании прикосновения. Его дыхание, еще секунду назад горячее и прерывистое, выровнялось.

Я почувствовала, как напряжение в его теле сменилось сосредоточенностью. Давящая волна сладострастия отступила, сменившись другим, не менее мощным, но куда более целенаправленным давлением.

Оно пришло не извне. Оно возникло прямо у меня в голове.

Острый, тонкий, как отточенная бритва, щуп ментальной энергии Айдена уперся в самые глубины моего сознания. Он искал лазейку, слабину, хоть малейшую трещину в моих защитах.

Я застыла, вся превратившись в один сплошной мышечный зажим, инстинктивно пытаясь сжаться в комок, стать меньше, незаметнее, чтобы он не нашел то, что искал. Его ментальное прикосновение было столь же интимным, сколь и грубым, словно чужие пальцы насильно рылись в самых потаенных уголках моей души.

— Расслабься, мышка, — его голос прозвучал у меня в ушах, глухой и отстраненный, будто он говорил сам с собой. Его пальцы легонько провели по внутренней стороне моего бедра, и этот ласковый жест был таким же обманчивым, как и его бархатный тембр. — Сопротивление только усилит ощущения. Для нас обоих.

Врун. Лживый, прекрасный демон.

Я чувствовала, как его ментальный щуп ввинчивается глубже, с холодной, хирургической точностью обходя мои поверхностные барьеры, те, что я выстроила сама. Он двигался к ядру, к тому самому секрету, что мы с Иланой охраняли ценой всего.

И наткнулся на Стену.

Это было не просто препятствие. Это было нечто монолитное, абсолютное, отлитое из чистой воли и магии, столь же непроницаемой, как защита самого ректора Вейна. Я сама создала его по его подобию, вложив в него всю свою волю и отчаяние.

Щуп Айдена ударился в нее и отскочил. По мне прокатилась сухая, безболезненная вибрация, словно кто-то ударил в гигантский колокол, спрятанный у меня в черепе. По телу пробежали мурашки, и низ живота предательски сжался от этого странного, почти эротического резонанса.

Айден вздрогнул, и его пальцы непроизвольно впились мне в бедро, оставляя на коже красные отметины. В его серебряных глазах мелькнуло сначала недоумение, затем — азарт охотника, наткнувшегося на невиданную дичь, и… что-то еще. Что-то похожее на голод.

— Лиандрос, — его голос потерял всю бархатность, став жестким и командным, но в нем проскальзывало возбуждение. — Здесь что-то есть. Нечто… восхитительное. Помоги.

Холодная аура младшего брата сместилась. Его магия, острая и проникающая, отступила от моих нервов и слилась с силой Айдена. Два потока ментальной энергии — один горячий и подавляющий, другой холодный и безжалостный — сплелись в единое сверло, в единый мощный импульс воли и желания, и обрушились на мой барьер.

Я закричала.

На этот раз это не был крик наслаждения или стыда. Это был чистый, животный ужас, смешанный с чем-то темным и порочным. В моей голове гремел ад.

Я чувствовала, как сталкиваются две невероятные силы, как дрожит и звенит та самая Стена, защищающая мою сущность.

Их соединенное сознание давило на меня, и это давление было почти физическим, словно двое могущественных мужчин прижали меня между своими телами, не оставляя возможности вырваться. В глазах помутилось, по телу прокатились судороги, сотрясая меня волнами. Я бы упала, если бы они не держали меня.

Они не обращали на меня внимания. Я была всего лишь полем битвы, сейфом, который они пытались взломать. Их лица были искажены гримасами концентрации и странного, почти экстатического напряжения. На лбу Айдена выступили капли пота, и он облизал пересохшие губы.

— Что это? — сквозь зубы прошипел Лиандрос. Его ледяное спокойствие дало трещину, и в его голосе прозвучало неподдельное изумление. — Это же… Похоже на работу Вейна. Но… другое.

— Молчи и дави, — рыкнул Айден, и в его голосе слышалось то же самое потрясение, приправленное яростью и жадностью.

1.4

Сверло из их сознаний снова и снова билось о барьер. С каждым ударом по мне прокатывалась новая волна этого странного, электрического резонанса, заставляя сердце бешено колотиться, а между ног предательски теплеть. Они пытались пробиться не к памяти, а к самой основе моей магии, к тому, что было сокрыто за печатью, и их объединенная воля была столь мощной, что отзывалась эхом в каждой клетке моего тела.

И ничего не выходило.

Стена даже не треснула. Она лишь звенела все громче, отвечая на их атаки слепящим, безразличным светом чистой, незапятнанной власти.

С очередным оглушительным ударом их соединенное сознание отрикошетило. Айден с силой выдохнул, отшатнувшись от меня, его лицо было бледным от напряжения. Лиандрос отпустил мои плечи, и я рухнула на холодный каменный пол, дрожа всем телом, не в силах подняться. Все мое существо вибрировало от остаточной энергии, от их грубого вторжения, и мне было стыдно от этой реакции моего тела.

Наступила тишина. Слышалось только мое прерывистое, сдавленное дыхание и их тяжелые вздохи.

Я лежала на полу, прижимаясь щекой к холодному камню, и смотрела на них снизу вверх. Двух повелителей менталистики, лучших деканов Факультета за все годы, гордость Академии и желанные мужчины всех адепток. Они стояли надо мной, и на их прекрасных, надменных лицах читалось одно и то же — ошеломленное, яростное разочарование, смешанное с новым, жгучим интересом.

— Ни одной трещины, — наконец проговорил Лиандрос. Его голос был плоским, лишенным обычной язвительности, но в его ледяных глазах плясали искры. Он смотрел на меня не как на женщину, а как на неразрешимую математическую задачу, которую отчаянно хотелось решить. — Это… впечатляюще.

Айден провел рукой по лицу, смахивая пот. Его серебряные глаза горели холодным огнем. Он медленно опустился на корточки передо мной, его взгляд был таким пронзительным, что мне захотелось вжаться в пол. Он протянул руку, и я вздрогнула, но он лишь грубо смахнул прядь волос с моего лица, его пальцы обожгли мою кожу.

— Что ты такое? — прошептал он, и в его голосе не было ни угрозы, ни сладострастия. Было одно чистое, неподдельное любопытство и жадность. — Что скрывается в тебе? Или… что скрываешь ты сама? Такая сила… такая воля…

Я не ответила. Я не могла. Я просто смотрела на него, чувствуя, как слезы беззвучно катятся по вискам и впиваются в каменную пыль.

— Она как ведро ледяной воды, — цинично заметил Лиандрос где-то сверху, но и в его голосе теперь звучала не просто констатация факта, а азарт. — Мы ищем воришку, а находим сокровище, защищенное печатью, достойной самого ректора. Наши приоритеты… изменились, брат.

Айден не спускал с меня глаз. Он изучал мое лицо, мой страх, мое полное истощение, и его взгляд скользнул вниз, по моей шее, к груди, которая тяжело вздымалась, к бедрам, все еще сведенным судорогой от пережитого.

— Да, — наконец согласился он, и в его голосе появились новые нотки — расчетливые, терпеливые, обещающие. — Меняются. Силовой подход бесполезен. Он только разрушит сосуд, прежде чем мы узнаем, что внутри. А нам нужно… изучить каждую деталь.

Он выпрямился, снова возвышаясь надо мной как темный монолит.

— Значит, придется действовать иначе. Медленнее. Гораздо… аккуратнее.

Лиандрос хмыкнул, но в его молчании чувствовалось согласие и предвкушение.

Айден наклонился, и его руки снова обхватили меня. На сей раз он поднял меня на руки легко, почти бережно, но в его прикосновении не было и намека на ласку — лишь собственничество, уверенность хищника, нашедшего уникальную добычу.

Во мне не осталось сил даже на стыд. Я просто бессильно свесила голову ему на грудь, вдыхая все тот же дурманящий запах виски, магии, его пота и теперь еще — чего-то нового. Запах охоты.

— Идем, — бросил он брату, неся меня к выходу из подземелья. — Отведем нашу загадку в покои. Пусть отдохнет. Приведет себя в порядок.

— Для чего? — голос Лиандроса звучал совсем рядом, я чувствовала его холодный взгляд на своей спине.

— Для новых вопросов, — ответил Айден, и его грудь под моей щекой вибрировала от низкого, многообещающего звука. Его губы почти коснулись моего уха. — И для новых ответов. Но задавать мы их будем уже не здесь. И не так.

Он понес меня по темному коридору, и я понимала, что унижение побега и грубая пытка в подземелье были лишь прелюдией. Что-то новое, более изощренное, более интимное и, возможно, куда более опасное ждало меня впереди.

Они сменили тактику. И от этого, как ни странно, стало еще страшнее. И еще… порочнее. А все, что я могла сделать — это дрожать в его руках и надеяться, что моя Стена выдержит все, что бы они ни задумали.

Визуалы. Айден и Лиандрос

Вот такие горячие деканы Менталистики у нас, хе-хе-хе

Лайк за них, и нравятся ли визуалы? Напишите в комментариях
С любовью, ваши Селана и Ева

Глава 2. За четыре часа до...

За четыре часа до ловушки…

— Эли, это моя туника! — голос Иланы прозвучал возмущённо, будто я только что украла у неё что-то поистине священное.

— Не ворчи, — я легкомысленно отмахнулась, поворачиваясь к зеркальцу и оценивая себя с прищуром. — Мне она идёт больше.

— Тебя не смущает, что мы близнецы? — Илана упрямо поставила руки в бёдра и гордо приподняла подбородок. Смешно было смотреть, как она изображала из себя строгую наставницу. Впрочем, я сама становилась такой же, когда ловила её в своей одежде.

Я скривила губы в хитрой усмешке и провела ладонью по мягкой ткани туники, будто нарочно дразня её.

— Нет, меня это ничуть не смущает. У нас одинаковое лицо, одинаковые глаза. Но вот вкус у меня, сестричка, явно лучше.

Она закатила глаза, но уголки её губ всё же дрогнули, выдавая улыбку.

— Лучше, говоришь? Подожди, я ещё докажу обратное.

— Ой-ой-ой, напугала, — парировала я, театрально закатив глаза.

— Может, ты просто признаешь, что хочешь привлечь внимание наших деканов? — съязвила она.

Я резко замерла. Румянец обжёг щёки, сердце гулко ударило в груди. Братья Сатингейл… Самые сильные менталисты во всей академии. Демоны-красавцы, которых опасался даже Совет. И — Шестая Тень.

— Глупая шутка, — выдохнула я, пряча горечь за кривой усмешкой. — Ты же знаешь…

Я не осмелилась произнести это вслух. Мы обе знали: к нашим деканам нельзя приближаться. Именно от них мы должны были держаться подальше. Я и моя сестра были шпионками. Вернее, нас хотели ими сделать. Но здесь, в стенах Академии, нам наконец удалось укрыться от Шестой Тени — секты, в которую нас когда-то втянули родители.

Я вспомнила тот день слишком ясно — словно он был выжжен в памяти огнём. Первая встреча с братьями Сатингейл…

Мы тогда стояли в общем зале, вместе с десятками студентов, но когда они вошли — шум стих. Казалось, даже стены Академии задержали дыхание. Высокие, с одинаково холодными глазами, они двигались так, будто всё вокруг принадлежало им по праву.

Их взгляды скользнули по толпе и остановились на нас с Иланой. На миг я почти поверила, что за спиной выросли крылья — настолько ощутимым было это давление. Будто их мысли проникли прямо в моё сознание, раздирая мои тайны на части.

Я не помню, как сумела отвести взгляд, но холодный пот скатился по спине. Тогда мне впервые показалось, что они уже знали о нас всё. О Шестой Тени. О нашей миссии. О том, что мы вовсе не обычные студентки, случайно оказавшиеся здесь.

Визуал. Элирия

И наша мышка, Элирия, уже тут

2.1

— Эли? — голос Иланы вырвал меня из воспоминаний. Она смотрела внимательно, будто пытаясь прочесть мою мысль.

Я мотнула головой и усмехнулась, пряча дрожь.

— Я просто вспомнила, как они впервые на нас посмотрели. До сих пор мурашки.

— Потому что ты всё воспринимаешь слишком близко к сердцу, — отмахнулась сестра. — Они менталисты, Эли. Им положено пугать.

Я промолчала. Но в глубине души знала: это было не просто запугивание. В их взгляде тогда таилась угроза…

У нас с Иланой был дар. Страшный и прекрасный, слишком опасный для этого мира, словно созданный, чтобы разрушать и возрождать одновременно. Именно ради него Шестая Тень когда-то втянула нас в свои сети и отправила в Академию. Им нужно было, чтобы мы учились. Чтобы обрели силу и подчинили её себе. К тому же тогда в стенах Академии кишело немало их людей — засланных, скрытых, готовых в любой момент выполнить приказы секты.

Но прошло четыре года. Время изменило всё. Шестая Тень трещала по швам, словно гниющий замок, обречённый рухнуть. Ректор Вейн, Совет и деканы — включая менталистов — неустанно выискивали крыс, что служили секте. Одна за другой маски срывались, предатели исчезали, а их имена вычеркивались из списков студентов.

И вот наступил момент, когда остались только мы.

Для Академии мы были предателями. Для Шестой Тени мы были предателями.

У нас не осталось никого, кроме нас самих. Я у Иланы. Она у меня.

И именно это делало нас сильнее.

Но мы всё равно оглядывались через плечо. Всегда. Боялись шагов в коридоре. Боялись чужих взглядов. Боялись Шестую Тень, но не меньше — и саму Академию. Ведь и там, и там для нас не было пощады.

— Мы так опоздаем, если ты будешь крутиться у зеркала весь день! — голос Иланы выдернул меня из мрачных мыслей.

— Иду! — я зло топнула, резко оторвавшись от своего отражения, и накинула мантию на плечи.

С нами здоровались другие адепты, кто-то кивал, кто-то улыбался, спешно поправляя книги под мышкой. Мы с Иланой шагали рядом, и я ощущала на себе десятки взглядов. Мальчишки тихо шушукались, косились, будто не смели подойти, но и отвести глаз не могли.

Это давно перестало быть секретом — в нас влюблялись все парни Академии. Они соревновались, кто первым поможет нам нести свитки, кто осмелится пригласить в сад под предлогом «повторить материал». Одни писали глупые записки, другие дарили амулеты на удачу, третьи просто смотрели так, будто мы были звёздами, упавшими с неба.

Все… кроме одного.

Кроме противного Ришара с Тёмного факультета, который смотрел на нас так, будто мы были для него чем-то грязным, чужим. Его язвительные реплики и вечная завистливая ухмылка портилa любое утро.

И… кроме наших деканов.

2.2

Они были другой крайностью. Их взгляды не имели ничего общего с влюблённостью или наивным обожанием. Когда братья Сатингейл проходили мимо, у меня мурашки пробегали по коже. Казалось, что за маской равнодушия и ледяной строгости скрывалось нечто куда более опасное.

Я бы предпочла, чтобы они нас не замечали вовсе. Но именно это и пугало сильнее всего: они замечали.

Лорды Айден и Лиандрос никогда не упускали возможности обратить внимание именно на меня. Их вопросы звучали коварно, словно были сплетены из загадок и ловушек, в которые я всё время рисковала угодить. Они требовали от меня большего, чем от Иланы, большего, чем от любого другого адепта. Не просто знаний — выдержки, стойкости, умения держать удар.

И каждый раз я ловила себя на мысли: это напоминало флирт. Не тот, к которому мы привыкли от наивных студентов, а иной — извращённый, властный, играющий на грани дозволенного. Их пристальные взгляды будто говорили: «Мы знаем, кто ты. Мы знаем, что ты скрываешь. Но мы позволим тебе ещё немного побыть свободной.»

В их словах не было нежности, но было внимание. В их испытаниях не было справедливости, но было нечто, от чего у меня дрожали руки и пересыхало в горле. Это было похоже на игру с хищниками, которые из милости не рвут добычу сразу.

И я ненавидела себя за то, что часть меня каждый раз откликалась на их игру, словно на запретную музыку, звучащую только для меня.

— Смотри, у нас сегодня работа с артефактами. Какие красивые камушки! — Илана радостно захлопала в ладоши и, сияя, почти побежала к длинному столу, уставленному резными шкатулками и блестящими камнями: от прозрачных кристаллов до редких полудрагоценных осколков, мерцающих изнутри.

У меня пересохло в горле. Я знала слишком хорошо: наша сила напрямую была связана с камнями. Они отзывались на нас, тянулись к нам, как живые, жаждущие чужой энергии. И это пугало больше всего. Стоило лишь прикоснуться — и тайное могло вырваться наружу.

Я тихо шагнула ближе, чтобы только она меня услышала, и прошептала, стараясь не дрогнуть голосом:

— Не бери их в руки, Илана. Пожалуйста.

Сестра обернулась, нахмурилась, но в её взгляде всё ещё плясали искорки детского восторга. Она не понимала, что даже этот простой урок мог обернуться ловушкой.

Я же ощущала, как от камней веяло силой — зыбкой, опасной, манящей. Эта сила жила в нас с Иланой, билась в крови, в самой душе. Но именно камни становились проводниками. Инструментами в наших руках. Слишком страшными инструментами, способными вывернуть наизнанку всё, что мы так тщательно прятали.

— Братья… — кто-то первым выдохнул, словно предупреждение.

2.3

— Братья… — подхватил шёпот, и весь зал ожил.

Все адепты в панике начали разбегаться по местам, сжимая свитки, поправляя мантии, пряча улыбки. Атмосфера изменилась мгновенно — лёгкий шум стих, сменившись натянутым ожиданием.

Я тоже почувствовала, как сердце болезненно сжалось.

Айден и Лиандрос Сатингейл вошли, как всегда, не спеша. Тяжёлые шаги, холодные взгляды сочащиеся серебром, будто два острейших клинка прочертили пространство зала. Их аура давила, не оставляя воздуха, и даже камни на столе засветились чуть ярче, отозвавшись на их присутствие.

Илана инстинктивно отпрянула ко мне, будто ребёнок, прижавшийся к старшей сестре. Она всегда их боялась — этот страх жил в её глазах с самой первой нашей встречи с братьями Сатингейл. Все из-за секты, из-за вечной опасности вокруг нас. Ей всегда было тяжело… я же, не могла позволить себе такую роскошь как слабость.

Хотя, я тоже боялась… но по-своему. Моё чувство было иным, куда более мучительным. Внутри меня бушевало нечто сложное, противоречивое, когда я видела их, когда ощущала, как их сила наполняет зал. Страх, восхищение, злость и… странное, запретное влечение.

Это было как стоять на краю пропасти: холодный ветер хлестал лицо, а тебя тянуло вперёд — шагнуть, сорваться, разбиться. И в то же время что-то глубоко внутри жаждало этого падения.

Лекция началась так, как всегда — с ледяного голоса Лиандроса. Он шагнул вперёд, его чёрная мантия скользнула по полу, и взгляд остановился на нас, будто нарочно дольше, чем на других.

— Магия — это источник, а артефакт лишь сосуд, — произнёс он, будто чеканя каждое слово. — Но сосуд может сделать источник сильнее. Камни — лучший пример. Они не только хранят, но и усиливают силу мага. Управлять ими — значит управлять самой стихией.

Его пальцы едва заметно дрогнули, и по залу прокатилась волна магии. Перед каждым адептом возникли камни: прозрачные кристаллы, ониксы, сапфиры и гранаты, каждый будто дышал, притягивал к себе взгляд.

— Возьмите, — тихо приказал Лиандрос.

За нашими спинами послышался восторженный шёпот, студенты тянули руки, пробовали, смеялись. А мы с Иланой сидели, словно прикованные. Камни перед нами мерцали особенно ярко, словно чувствовали кровь. Но ни я, ни она не пошевелились.

Я чувствовала, как сестра сжимает мою ладонь под столом. И знала: если хоть один камень коснётся её кожи — тайна рухнет.

В этот миг двери распахнулись, и в зал влетел Аргус, глава секретариата, тяжело дыша.

— Лорды, вас зовёт ректор Вейн, — его голос прозвучал слишком громко, как удар в колокол, или писк ципленка.

Братья обменялись быстрым взглядом, и, не сказав ни слова, покинули аудиторию. Их присутствие исчезло, и с ним — холодная дисциплина.

Стоило двери захлопнуться, как адепты оживились. Смех, выкрики, кто-то начал перебрасываться камнями, словно это были не артефакты, а игрушки.

— Лови! — крикнул один мальчишка, и сверкающий кристалл полетел прямо в меня.

— Эли! — вскрикнула Илана. Она метнулась вперёд, её пальцы сомкнулись на камне — и всё рухнуло.

2.4

Взрыв магии ударил по залу, как удар грома. Воздух загудел, волосы встали дыбом. Камень в руках сестры вспыхнул белым пламенем, сила рвалась наружу. Илана вскрикнула, её тело выгнулось, она не справлялась.

— Держись! — я схватила её за запястья, чувствуя, как пальцы обжигает раскалённый жар. Магия рвалась наружу, как дикий зверь, и если её не запечатать — вся Академия узнает, кто мы на самом деле. Я сосредоточилась, направила свой поток, обвила её силу и захлопнула её, словно крышкой.

Камень в её руках пульсировал, словно сердце. Он раскалился докрасна, и вдруг по его поверхности вспыхнули древние руны — те самые, что мы видели лишь в запрещённых книгах.

Тишина обрушилась на зал.

Все смотрели на нас. Каждая пара глаз, каждая тень в углу — всё внимание было приковано только к нам. Шёпот пробежал по аудитории, как пожар:

— Что это было?..

— Девочки?.. — раздалось с задней парты голос Коры, нашей подруги, и в голосе звучала не только растерянность, но и страх.

Я не дала никому времени. Схватила Илану за руку и резко дёрнула к выходу, попутно запихивая проклятый камень в карман мантии. Он обжигал сквозь ткань, но я не смела его выпустить.

— Пошли! — выдохнула я, почти бегом таща сестру.

— Эли, прости… — её голос сорвался, глаза блестели от паники и вины.

— Всё в порядке, Илана. Всё будет хорошо, — ответила я, стараясь звучать твёрдо.

Хотя сама в это не верила. Каждая клеточка тела кричала: обратного пути уже нет.

— Что нам теперь делать? — голос сестры дрожал, она едва поспевала за моим шагом.

— Нужно скрыть магию, — я зашептала, будто стены могли нас подслушать. — Запечатать. А потом скажем… что у тебя было ПМС или… просто голова болела.

— Но где же нам найти нужное заклинание? — Илана вцепилась в моё запястье, не давая идти дальше, её глаза метались, как у загнанного зверька.

— Я видела… — мой голос предательски дрогнул. — Книгу. У Айдена. Она должна быть у них… в комнате.

— Ты с ума сошла?! — воскликнула сестра, и я почувствовала, как её пальцы вонзаются в мою кожу. — Это же самоубийство!

— Возможно, — я выдохнула и стиснула зубы, ощущая тяжесть камня в кармане. Он пульсировал, будто жил собственной жизнью. — Но этот камень нужно спрятать. Пока братья у ректора, мы можем успеть… пошли!

Я потянула её вперёд, и коридоры Академии показались мне длиннее и темнее, чем когда-либо.

Мы крались по коридорам Академии, и каждый наш шаг звучал слишком громко, будто гулкий удар в тишине. Факелы на стенах потрескивали, отбрасывая длинные тени, и мне казалось, что эти тени живут своей жизнью, тянутся к нам, пытаются схватить за края мантий.

— Эли… — Илана сжала мою руку, её пальцы дрожали. — У меня ощущение, что за нами следят.

2.5

— Мне тоже так кажется, — прошептала я, не замедляя шага. — Но оглядываться нельзя.

Камень в кармане пульсировал, как сердце чудовища, и я почти слышала его шёпот. Он звал. Призывал. Я понимала: чем дольше мы будем его держать, тем выше риск, что кто-то почувствует выброс силы.

Мы миновали арку, и впереди показалась лестница, ведущая в крыло, куда адептам доступ был закрыт. Покои лордов Сатингейл находился именно там.

— Это безумие, — шептала Илана, прижимаясь к стене. — Если нас поймают…

— Нас уже поймали, только мы ещё об этом не знаем, — выдохнула я и крепче сжала её ладонь. — Осталось только успеть первыми.

Я поднялась по ступеням, и сердце в груди билось так сильно, что я боялась — его услышит вся Академия. И вот в тот миг, когда мы достигли поворота, я явственно ощутила взгляд в спину. Огненный, чужой, прожигающий насквозь.

Резко обернулась. Коридор был пуст. Только пляшущие тени от факелов. Но я знала. Кто-то шёл за нами.

Мы добрались до тёмного крыла, туда, где коридоры были тише, а воздух тяжелее, будто сам камень стен хранил чужие тайны. Перед нами выросла высокая дверь с резьбой — знак, что это их келья. Айдена и Лиандроса.

Илана посмотрела на меня так, словно в последний раз спрашивала: «Ты уверена?»

Я кивнула, хоть уверенности во мне не было ни капли.

Мы вдвоём упёрлись в тяжёлую створку, и она поддалась с жалобным скрипом. В нос ударил запах благовоний, виски и мужского терпкого парфюма. Полки с книгами, столы с артефактами, тени, отбрасываемые факелами, — всё дышало их присутствием.

И вдруг меня пронзило.

Холод, словно чужая рука скользнула в мой разум. Тонкая, почти неуловимая вибрация ментальной магии. Я резко замерла, вцепившись в запястье сестры.

— Они… знают, — прошептала я одними губами. — Уже знают, что мы здесь.

Илана побледнела, как мел, её глаза метнулись к дверям. И в тот же миг я почувствовала — за нами тянется шаг. Далёкий, но слишком отчётливый. Они шли. Айден. Лиандрос.

— Бежим! — я рванула сестру за собой, и мы вылетели в коридор, почти падая, спотыкаясь о мантии.

Они знали. Они шли за нами.

Глава 3. Лучше бы пытки

Элирия

Настоящее время

Сознание ускользало от меня, как песок сквозь пальцы. Последнее, что я почувствовала, — это мерный, укачивающий ритм шагов Айдена, несущего меня, и низкий гул его голоса, что-то говорящего Лиандросу. Запах его кожи, смешанный с дымной магией и потом, стал моим последним якорем в реальности. Потом и он растворился в густом, бархатном мраке, куда я провалилась без сил сопротивляться.

Я не спала. Я тонула. В черной, беззвучной пустоте, где не было ни страха, ни боли, лишь всепоглощающее истощение.

Первым вернулось ощущение мягкости. Невероятной, обволакивающей мягкости под спиной. Я лежала на чем-то огромном и уютном, тонущем в шелке и пуху. Воздух был другим — не спертым и пыльным, как в подземелье, а теплым, влажным и на удивление… чистым.

Он пах озоном после грозы, дорогим деревом, старой кожей книжных переплетов и чем-то неуловимо мужским, знакомым. Их смешанный запах. Айдена и Лиандроса.

Я медленно открыла глаза, и мир уплыл в красках.

Надо мной был не грубый каменный свод, а высокий, сводчатый потолок, украшенный сложной фреской с изображением звездной карты. Мерцающие магические сферы, парящие в воздухе, отбрасывали на нее мягкий, живой свет, заставляя созвездия медленно двигаться. Я лежала на огромной кровати с темным деревом столбов и балдахином из тяжелого шелка цвета ночного неба.

Я резко приподнялась на локтях, и голова закружилась от слабости. Комната была огромной, роскошной и пугающе мужской. Гобелены на стенах изображали абстрактные ментальные символы и битвы древних магов. Повсюду стояли низкие диваны, заваленные подушками, полки с фолиантами в золоченых переплетах и странные артефакты, тихо пульсирующие магической энергией. Здесь не было ни одной острой грани, ни одного яркого пятна — только глубокие, спокойные тона, подавляющие своей дорогой, уверенной монументальностью.

И повсюду, буквально в каждой пылинке воздуха, висела их аура. Сплетенная, мощная, как будто они вдвоем и были этим помещением. Это было не просто их жилище. Это была их крепость. Их территория. И я уже один раз здесь была, чтобы безошибочно определить владельцев комнаты.

Панцирь. Нужно было построить панцирь. Я попыталась сконцентрироваться, вызвать свою магию, чтобы ощутить границы комнаты, найти слабые места.

И тогда я ощутила их.

Невидимые путы. Они не сковывали тело, они сковывали душу. Легкие, как паутина, но невероятно прочные ментальные оковы оплетали мое сознание, не позволяя силе подняться изнутри. А сама комната была заключена в многослойный магический барьер — сложный, как паутина, и смертоносный, как лезвие. Любая попытка телепортации разорвала бы меня на куски. Меня не просто принесли в другую комнату. Меня запечатали в самом сердце их власти.

У меня перехватило дыхание от осознания полной, абсолютной беспомощности.

— Нравится? — раздался низкий, бархатный голос с края комнаты.

Я вздрогнула и рванулась к противоположному краю кровати, сжимаясь в комок. В арочном проеме, прислонившись к косяку, стоял Айден. Он был без мундира, только в темных, обтягивающих брюках и простой черной рубашке с расстегнутым воротником. Рукава были закатаны до локтей, обнажая сильные предплечья. В руках он держал два хрустальных бокала с темно-рубиновой жидкостью.

Он выглядел… расслабленным. Домашним. И от этого становилось еще страшнее.

— Это наши апартаменты, — продолжил он, не спеша делая шаг внутрь. Его серебряные глаза скользнули по мне, сжавшейся на шелке, и в них мелькнула улыбка хищника. — Теперь и твои. На время твоего пребывания у нас в гостях.

— Я… я не просилась в гости, — просипела я, и мой голос прозвучал хрипло и слабо.

— Но мы настаиваем, — раздался другой голос, холодный и ясный, словно удар льдинки о хрусталь.

Из тени за массивным креслом вышел Лиандрос. Он был одет похоже, но его рубашка была цвета стального серого, и он казался воплощением ночного холода рядом с дымным теплом брата. Он остановился по другую сторону кровати, замыкая меня между ними.

— Мы поняли, что подземелье — не самое подходящее место для… деликатного диалога, — сказал Айден, протягивая один бокал брату. Тот взял его, не сводя с меня ледяных глаз. — Здесь комфортнее. И для нас, и для тебя.

— Я предпочла бы темницу, — выпалила я, пытаясь встать. Но ноги подкосились, и я грузно опустилась на край кровати.

— Вранье, — легко парировал Лиандрос, делая небольшой глоток. — Здесь мягче. И вид лучше.

3.1

Айден подошел ко мне совсем близко. Он не трогал меня, просто стоял, позволяя своему жару, своему запаху окутывать меня.

— Ты устала, Элирия. Испугана. И все еще пытаешься сопротивляться. Это восхитительно, но… нерационально. — Он наклонился чуть ближе. — Давай сделаем так. Забудем на время о вопросах. О твоей сестре. О том, что было. Давай просто… расслабимся.

И тогда это началось.

Не грубое вторжение, как в подземелье. Нечто другое.

Сначала это было похоже на легкое, едва уловимое давление в висках. Потом по спине пробежала теплая волна, заставившая меня непроизвольно выгнуться. Это было похоже на первые глотки крепкого вина — разливаясь по жилам теплом и легкой дурнотой.

Я попыталось сжаться, оттолкнуть это чувство, но не было за что зацепиться. Не было точки атаки. Это было просто… состояние. Нарастающее, неумолимое.

— Нет… — прошептала я, чувствуя, как мышцы живота сами собой расслабляются.

— Да, — мягко настоял Айден, и его голос стал частью этого давления, обволакивая мой разум. — Просто отпусти. Доверься нам.

Его ментальное прикосновение было похоже на ладонь опытного любовника. Оно не брало силой, оно уговаривало, соблазняло. Оно находило самые напряженные, самые испуганные уголки моего сознания и мягко, настойчиво гладило их, заставляя отпускать страх.

А потом волна накатила снова, сильнее. И на этот раз она ударила не в голову, а ниже.

Теплая, тяжелая пульсация внизу живота. Сладкий, томный спазм, от которого перехватило дыхание. Соски налились и заострились, болезненно чувствуя ткань туники. Я ахнула, и звук получился влажным, постыдным.

Это было не больно. Это было… приятно. Ужасно, предательски приятно.

Я зажмурилась, пытаясь бороться, но мое тело уже предавало меня. Оно откликалось на их магию, как на ласку. Между ног выступила влага, и я почувствовала жгучий стыд.

— Вот видишь, — прошептал Айден, и я почувствовала его теплое дыхание на своей щеке. Он не касался меня, но казалось, что его пальцы скользят по моей коже, разжигая огонь повсюду. — Твое тело понимает. Оно знает, кому принадлежит.

— Оно умнее своей хозяйки, — добавил Лиандрос с ледяной усмешкой где-то позади. Его ментальное присутствие было иным — не соблазняющим, а утверждающим. Холодным и неумолимым, как закон природы. Оно не уговаривало расслабиться, оно констатировало факт: я их собственность. И мое тело, подчиняясь этой непреложной истине, отвечало ему трепетом и жаром.

Еще одна волна, уже не теплая, а горячая, почти обжигающая, прокатилась по мне, заставив содрогнуться всем телом. Тихий, сдавленный стон вырвался из моих губ. Я пыталась сжать ноги, но они не слушались, оставаясь слабыми и разведенными.

Они даже не трогали меня. Они просто стояли рядом, пили вино и смотрели, как я разваливаюсь на части от нескольких направленных мыслей.

— Перестаньте… — это прозвучало как мольба, как признание собственного поражения.

— Но мы только начали, — возразил Айден, и в его голосе я услышала улыбку. — Это всего лишь первая порция. Просто чтобы ты поняла правила игры. Сопротивляться — бесполезно. Больно. А подчиняться… — Новая, еще более сладостная волна заставила меня выгнуться, и на этот раз стон был громче и продолжительнее. — …может быть очень приятно.

Я открыла глаза, затуманенные слезами стыда и нахлынувшего, нежеланного возбуждения. Они оба смотрели на меня — Айден с хищным удовольствием, Лиандрос с холодным, научным интересом. Двое демонов в своем роскошном аду.

И я, их новая игрушка. Пойманная, принесенная в их логово и теперь медленно, неумолимо приучаемая к мысли, что мое тело — не мое, а их. И что его реакции — единственное, что имеет для них значение.

И самое ужасное было то, что мое предательское тело, с его влажным теплом между ног и тяжестью в груди, уже с ними соглашалось.

3.2

Волна отступила, оставив после себя дрожь в коленях и влажный стыд между ног. Я сидела на краю их огромной кровати, сжимая в кулаках шелковое покрывало, пытаясь хоть как-то вернуть себе контроль над предательским телом. Воздух все еще был густым и сладким от их магии, а моя кожа пылала, будто от ласк десятка невидимых рук.

Айден наблюдал за мной с тем же выражением спокойного, почти научного интереса, с каким смотрят на редкий артефакт. Он сделал еще один глоток из бокала, и рубиновая жидкость медленно стекла по стенке.

— Видишь? Уже легче, — произнес он, и его голос снова обволок мое сознание, мягкий и непререкаемый. — Ты борешься не с нами. Ты борешься с самой собой. Со своей природой. А это… изнурительно.

— Я… не стану… говорить, — выдохнула я, и каждое слово давалось с трудом, сквозь стиснутые зубы. Моя воля была куском раскаленного металла, который я пыталась удержать в голых руках, обжигаясь до костей.

Сзади раздался тихий, насмешливый звук — Лиандрос отставил свой бокал на резной столик. Его шаги были бесшумными по мягкому ковру.

— Говорить? — он остановился так близко, что его холодная аура остудила мой раскаленный затылок. — Кто сказал, что мы хотим, чтобы ты говорила? Слова — такая грубая форма общения. Ненадежная. Лживая.

Его пальцы, прохладные и твердые, едва коснулись моих висков. Я вздрогнула, ожидая новой атаки, новой волны навязанного удовольствия.

Но пришло нечто иное.

Тонкое, острое, как ледяная игла, ощущение. Оно не причиняло боли. Оно просто… проникло. В самую гущу мыслей, в клубок страха и решимости, что я так яростно оберегала. Это был не грубый щуп Айдена, а нечто более точное и безжалостное. Скальпель, а не молот.

Я замерла, затаив дыхание, вся превратившись в слух и ожидание. Он не рылся в памяти. Он изучал саму ткань моего сознания, его структуру, ища слабины, те самые «трещины», о которых говорил Айден.

— Невероятно, — прошептал Лиандрос, и в его обычно плоском голосе прозвучало неподдельное изумление. — Барьер… он не статичен. Он дышит. Меняется. Как живой.

Айден подошел ближе, его тепло сменило холод брата. Его серебряные глаза сузились.

— Защита Вейна статична. Мощная, но мертвая. Это… другое. — Его взгляд скользнул по моему лицу, выискивая ответы, которые я не могла дать. — Что ты такое, маленькая мышка? Кто в тебе это построил?

Я молчала, сжимая зубы до боли. Я сама это построила. Ночь за ночью, прячась ото всех, вкладывая в эту стену всю свою волю, весь страх, всю любовь к сестре. Это была не магия из книг. Это была моя магия.

Лиандрос убрал пальцы, и ледяная игла исчезла. Но ощущение вторжения, унизительной наготы перед их проницательными взглядами, осталось.

— Силовой метод дейстивтельное бесполезен, — констатировал он, обращаясь к брату, но глядя на меня. — Можно сломать сосуд, но содержимое так и останется запечатанным. Нужен ключ. А не кувалда.

Айден медленно кивнул, его взгляд стал отстраненным, расчетливым.

— Ключ… — он протянул руку и провел тыльной стороной пальцев по моей щеке. Кожа под его прикосновением вспыхнула. — У каждой двери он свой. У каждой загадки — своя разгадка. Мы найдем твой, Элирия. Это всего лишь вопрос времени.

Его прикосновение, столь простое и прямое, обожгло сильнее, чем любая магия. В нем была непоколебимая уверенность в своем праве трогать, исследовать, владеть.

— А пока… — Айден отступил на шаг, и его выражение сменилось на легкое, почти светское. — Ты наша гостья. И у нас есть правила гостеприимства. Ты голодна. Испачкана. Ты дрожишь.

Я посмотрела на свои руки. Они действительно дрожали. Платье было в пыли и помято после падения в подземелье, волосы выбились из сложной прически и липли к влажной шее.

— Лиандрос, — Айден кивнул брату. — Позаботься о нашей гостье. Приведи ее в порядок.

3.3

Взгляд младшего Сатингейла скользнул по мне с холодной оценкой. В его глазах не было ни капли тепла или сочувствия, лишь практическая необходимость.

— Иди, — его голос не терпел возражений. Он не схватил меня, не поволок. Он просто приказал, и его воля, холодная и неумолимая, уперлась в мою, заставляя ноги подчиниться.

Я медленно, как во сне, поднялась с кровати и пошла за ним, чувствуя на спине тяжелый, изучающий взгляд Айдена. Лиандрос провел меня через арочный проем в соседнее помещение — в огромную ванную комнату, высеченную из темного мрамора.

В центре стояла круглая купель, уже наполненная водой, от которой поднимался легкий пар. Воздух пах солью, травами и дорогими маслами.

— Раздевайся, — скомандовал Лиандрос, оборачиваясь ко мне. Он стоял, скрестив руки на груди, ожидая выполнения приказа.

Я замерла, охваченная новой волной паники. Это была другая ловушка. Более изощренная, чем грубое насилие в подземелье. Они не просто хотели сломать меня. Они хотели приручить. Сделать меня зависимой от их «заботы», от их комфорта. Боги, как я могла быть такой наивной? Как они могли быть мне симпатичны?!

— Я… сама, — прошептала я, чувствуя, как горит лицо.

Он не двинулся с места. Его ледяной взгляд говорил лучше любых слов: у меня не было выбора. Здесь не было места стыду. Здесь была только их воля.

Дрожащими пальцами я стала расстегивать застежки на платье. Каждое движение давалось с мучительным трудом. Под его безразличным взглядом я чувствовала себя более обнаженной, чем когда бы то ни было. Ткань соскользнула с плеч и упала к ногам в шелестящей куче. Потом нижнее белье. Я стояла перед ним, стараясь прикрыться руками, чувствуя, как по коже бегут мурашки от стыда и прохлады воздуха.

Он медленно, оценивающе оглядел меня с ног до головы. В его взгляде не было похоти, лишь холодная констатация факта — осмотр собственности.

— В воду, — указал он на купель.

Я залезла в горячую воду, стараясь погрузиться по шею, спрятаться. Ароматные масла обволокли кожу, но не смогли смыть ощущение его взгляда.

Лиандрос не ушел. Он подошел к полке, взял губку и кувшин. Он не собирался позволять мне мыться самой. Это был тоже часть ритуала. Часть моего подчинения.

Он наклонился, зачерпнул воду и вылил ее мне на голову. Я зажмурилась, чувствуя, как струйки стекают по лицу. Его пальцы впутались в мои волосы, нанося ароматное мыло. Его движения были эффективными, безличными, как у грума, ухаживающего за дорогой лошадью. Но каждое прикосновение его пальцев к коже головы, каждое движение губки по моим плечам и спине было еще одним кирпичиком в стене моего унижения.

Я сидела с закрытыми глазами, пытаясь отключиться, уйти в себя, в ту самую Стену, что защищала мое нутро. Но мое тело принадлежало им. Оно ощущало каждое прикосновение, каждое движение его рук. И к своему ужасу, я чувствовала, как предательское тепло снова начинает разливаться по жилам. Его близость, его власть, сама ситуация — все это будило во мне что-то темное и порочное, что я боялась признать даже наедине с собой.

Он смыл мыло, его пальцы провели по моей шее, смывая пену. Затем он выпрямился.

— Выйди, — скомандовал он.

Я повиновалась, чувствуя себя полностью разбитой. Он протянул мне большое, невероятно мягкое полотенце. Я машинально начала вытираться, пока он достал из шкафа сложенный предмет одежды — просторную рубашку из темного, тонкого шелка. Мужскую. Его или Айдена? От нее пахло ими обоими.

— Надень, — приказал он.

Я надела. Рубашка была огромной, закрывала меня до середины бедер. Ткань была прохладной и шелковистой, и ее запах — их запах — окутал меня, как вторая кожа. Это было хуже, чем кандалы. Напоминание, чья я теперь.

Лиандрос молча оценил результат, затем кивком указал мне идти обратно в спальню.

Айден все так же стоял у окна, допивая вино. Он обернулся, и его серебряные глаза медленно скользнули по мне в этой огромной рубашке, с мокрыми красными волосами, падающими на плечи. В его взгляде мелькнуло что-то темное и удовлетворенное.

— Лучше, — заключил он. — Теперь ты выглядишь как следует. Как наша гостья.

Он подошел к столу и налил еще один бокал — с чистой водой — и протянул мне.

— Пей. Тебе нужно восстановить силы.

Я взяла бокал дрожащими пальцами. Вода была прохладной и невероятно вкусной. Я пила жадно, не понимая, насколько я хотела пить.

Они наблюдали. Два хищника, загнавшие дичь в логово, вымывшие ее, напоившие и теперь ожидающие, что же будет дальше. Они сменили тактику. Грубая сила не сработала. Теперь братья играли в другую игру. В кошмарную игру в гостеприимство.

И я, одетая в одежду врага, с его запахом на коже и его водой внутри, понимала, что эта игра куда страшнее. Потому что против грубой силы можно было яростно сопротивляться. А против этой ядовитой заботы, этой унизительной опеки мое собственное тело и измученная душа начинали предательски сдаваться.

Айден улыбнулся. Нежной, опасной улыбкой, полной обещаний.

— Отдохни, Элирия. Скоро мы продолжим. Тебе понадобятся силы. Тебе понадобится вся твоя воля, чтобы не захотеть того, что будем предлагать мы.

Глава 4. Подруга

Щелчок замка прозвучал как выстрел в оглушительной тишине роскошной клетки. Я осталась одна. Запертая. Одетая в шелк, что пахнет ими, вымытая их руками, напоенная их водой.

Я зажмурилась, вжавшись в спинку кровати, пытаясь отдышаться. В ушах все еще стоял гул от их ментальных прикосновений, а по телу бродили остаточные волны навязанного удовольствия, смешанные с ледяным стыдом. Это была пытка. Гораздо более изощренная, чем все, что я могла представить. Грубое насилие, боль — это можно было бы ненавидеть. Можно было бы ожесточиться и замкнуться в себе. Но эта… эта развращающая забота, эта медленная, ядовитая ласка, что заставляла мое собственное тело предавать меня… это ломало куда вернее.

Я сжала кулаки, вдавливаясь в шелк. Лучше бы они пытали. Лучше бы выворачивали суставы или жгли каленым железом. Я бы не сдалась. Я бы…

Мысль застряла, прерванная внезапным, жгучим воспоминанием. А ведь я часто думала об этом. Тайно, по ночам, пряча лицо в подушку, я представляла их взгляды, их власть, обращенную на меня. Не как на врага, а как… на женщину. Это были постыдные, порочные фантазии, от которых становилось жарко и стыдно одновременно. И теперь они сбывались. Но в самом кошмарном, извращенном своем варианте. Они получили мое тело — дрожащее, отвечающее им, — но не мой разум. Не мою волю. И в этом был весь ужас: часть меня откликалась на это, а другая — умирала от унижения.

Меня спас тихий стук в дверь. Не громкий и властный, как у них, а робкий, почти заискивающий.

— Элирия? Ты там? — донесся из-за двери знакомый, высокий голосок.

Сердце упало, а потом забилось с бешеной силой. Кора. Подруга с факультета менталистики. Милая, немного взбалмошная Кора, с которой мы вместе готовились к экзаменам и делились секретами вполголоса в библиотеке. Луч света в этом аду.

— Войди! — выдохнула я, и голос мой сорвался от надежды.

Дверь отворилась, и на пороге возникла ее хрупкая фигурка. В руках у нее был поднос с едой — сыр, фрукты, теплый хлеб. И вид у нее был такой… обыкновенный. Такой знакомый и нормальный в этом сумасшедшем мире бархата и ментального насилия. На ее лице застыла маска искреннего сочувствия и тревоги.

— Боги, Эли! — она поставила поднос на стол и бросилась ко мне, обнимая.

4.1

— Меня послал сюда лорд Лиандрос… сказал, что тебя поместили сюда. Что случилось? Все шепчутся, что ты и Илана что-то натворили на занятии и сбежали, а деканы… Ох, ты вся дрожишь!

Ее прикосновение было иным. Человеческим. Я почти расплакалась от облегчения.

— Кора… — я обхватила ее, цепляясь, как за соломинку. — Это ужас. Они…

Я замолчала, сдавила губы. Я не могла рассказать. Ни про Илану, ни про то, что они со мной делали. Стыд и осторожность сдавили горло.

— Тихо, тихо, — она похлопала меня по спине. — Я пробилась к тебе. Сказала, что принесу еду, что тебе нужна подруга. Они… неохотно, но согласились.

Она отвела меня к столу, усадила в кресло и сунула в руки кусок теплого хлеба.

— Ешь. Тебе нужны силы.

Я машинально откусила. Хлеб был вкусным, но комковался во рту, как опилки.

— Илана… — тихо начала Кора, наливая мне воды. Ее глаза были полны участия. — Она… она в порядке? Где она? Я так переживаю за вас обеих.

Что-то едва уловимое дрогнуло во мне. Слишком уж вовремя она появилась. Слишком уж прямо задала вопрос.

— Я… не знаю, — соврала я, отводя взгляд. — Мы… расстались. Я не знаю, где она сейчас.

— Но она же должна была тебе сказать! — воскликнула Кора, и в ее голосе прозвучала настоящая боль. — Вы же неразлучны! Вы всегда всё делаете вместе. Может, она оставила тебе знак? Сказала куда бежать? В наше старое укрытие в библиотеке? Или в ту пещеру у озера, где мы все летом купались?

Ее вопросы сыпались как горох, прикрытые завесой дружеской заботы, но за каждым сквозило любопытство. Острое, как игла. Или… или я просто видела в каждом и во всех врагов. Это было смешно! Кора… нет, Кора просто волновалась за нас.

— Я не могу говорить об этом, Кора, — я отодвинула тарелку. — Прости. Лучше не спрашивай.

Ее лицо на мгновение омрачилось, но тут же снова озарилось улыбкой. Точно, это была моя паранойя.

— Конечно, конечно, я понимаю. Это правильно. Держись крепче. — Она вздохнула и оглядела комнату с преувеличенным восхищением. — Боги, они поместили тебя в свои личные покои. Никто из адептов сюда никогда не допускался. Это же… целая история.

— Это тюрьма, Кора, — прошептала я, обхватывая себя за плечи. — Роскошная, но тюрьма.

— Ну, да, конечно, — она засмеялась, но звук был нервным. — Но какая! И лорд Айден… он же смотрел всегда на тебя так… особенно. Все это заметили.

Я почувствовала, как по спине пробежали мурашки. Ее слова странным эхом повторяли мои собственные постыдные мысли.

— Он смотрел на меня как на проблему, Кора. Которую нужно решить.

— Ой, не знаю, — она лукаво подмигнула, и это было так неуместно, так жутко в данной ситуации. — У таких мужчин… странные методы. Они же демоны, Эли. Сила — их язык.

Она встала.

— Мне нужно идти. Они велели не задерживаться. Назначили личной помощницей. — Она посмотрела на меня, и ее взгляд стал серьезным. — Держись, ладно? И… если вспомнишь что-то об Илане… если ей нужна будет помощь… Я всегда готова помочь. По-настоящему.

Она вышла, и замок снова щелкнул за ней.

Я снова осталась одна.

4.2

Нужно было отдохнуть. День превратился в настоящий кошмар и пошёл совсем не так, как я планировала. Я забралась под одеяло на огромной кровати, натянула его до самого лба и укрылась с головой, словно это могло защитить меня от реальности. От них.

Моя ненависть была физической — словно холодные пальцы гладили по позвоночнику. Братья Сатингейл дали мне сегодня понять слишком ясно: они могут добраться до меня, даже не прикасаясь. Их ментальная магия была, как яд, проникающий в кровь без единой царапины.

Я возненавидела их. Ненавидела так, что зубы сводило.

И всё же… часть меня, предательская, глупая, до сих пор помнила тот странный трепет, когда их взгляды задерживались на мне дольше, чем на других. Словно я была не просто адепткой, а загадкой, которую им хотелось разгадать. Эта мысль сводила с ума.

Но сейчас, лежа под одеялом, я клялась себе: никакой симпатии больше. Никакого восхищения. Только ненависть. Они — хищники. Демоны, что играют судьбами людей, и я не позволю им сломать меня.

Я крепче сжала в руках подушку, будто это был щит, и прошептала в темноту:

— Никогда, — прошептала я в темноту, и это слово прозвучало как клятва, как удар клинка о камень.

Сон медленно начал брать своё. Веки тяжелели, мысли путались, и я позволила себе утонуть в темноте. Там не было их. Не было братьев Сатингейл с их ледяными глазами, с их демонической властью над разумом. Там была тишина. Там была моя Илана. Моя единственная опора. Моя сестричка.

Я надеялась, что с ней всё хорошо. Надеялась…

И вдруг — сон.

Я бежала по тёмному коридору. По тому самому — где стены дышали холодом, где каждый шаг отдавался эхом, словно преследователь шёл за спиной. Я крепко держала Илану за руку, и её пальцы были горячими, живыми, спасительными. Мы не оглядывались.

Нужно было двигаться вперёд. Не останавливаться. Никогда.

Но коридор не заканчивался. Он всё тянулся и тянулся, будто сам мир решил измываться над нами. И чем дальше мы бежали, тем сильнее я чувствовала — за нашими спинами идёт кто-то ещё. Тяжёлые шаги. Двое.

— Быстрее, Илана! — закричала я, хотя голос сорвался на шёпот.

Её пальцы дрогнули в моей ладони… и вдруг исчезли.

Я обернулась — и коридор опустел. Пустота ударила в грудь, словно кто-то выбил из меня воздух.

— Илана! — мой крик разнёсся эхом, растворяясь в чёрных стенах.

— Эли! Помоги! — донёсся тонкий голос из темноты, полный отчаяния. — Помоги! Найди меня!

Я застыла, не веря собственным ушам. Он звучал так близко, будто сестра стояла рядом, но коридор зиял пустотой.

— Илана, — я всхлипнула, и горячие слёзы хлынули ручьём, застилая глаза. Сердце рвалось наружу, ломая рёбра. — Сестрёнка… Илана!

4.3

— Эли, мне страшно! — снова раздалось, но теперь голос будто приходил со всех сторон сразу. — Где я? Где?!

Моё имя звенело в темноте, то ближе, то дальше, то над самым ухом. Коридор жил, он издевался, он тянул меня в разные стороны, ломая разум.

— Держись, слышишь?! Я найду тебя! — закричала я, рванулась вперёд, вслепую, с протянутыми руками, цепляясь за холодный камень стен.

Но чем дальше я бежала, тем сильнее ощущала — я одна. Пустота давила, а её голос, когда-то зовущий, теперь стал умоляющим, отчаянным.

— Где я?! ГДЕ?! — Илана уже не кричала, она почти верещала, и от этого у меня дрожали руки, дыхание сбивалось. Паника затопила разум, мешала думать логично.

Где она могла быть? Где?!

Я ведь сама сказала ей убираться как можно дальше. Спрятаться. Не пытаться меня спасать. Я умоляла её. И всё же… она послушала. Представила место. Представила спасение.

А камень… тот проклятый камень, сотворённый нами, стал порталом, проводником. Он перенёс её. Но куда?

— Скажи… — её голос пронзил меня, слабый, словно сквозь толщу воды. — Где я?..

Я зажмурилась, вцепилась в волосы, чтобы не закричать. Видения мелькали перед глазами: лес, озеро, башня, зеркальные залы… всё перепуталось.

А потом холод. Такой сильный, что я сама задохнулась.

Я прошептала, едва слышно, губами, дрожащими от ужаса:

— Это ловушка…

— Эли! — откликнулся знакомый голос, и моё сердце болезненно сжалось.

— Нет! — страх разорвал грудь и начал медленно превращаться в злость. Жгучую, отчаянную.

— Эли, сестрёнка… — снова раздалось в темноте, но теперь голос Иланы изменился. Он стал тоньше, противнее, будто его кто-то растягивал, искривлял, издеваясь над ним.

Я замотала головой, отступая назад, ощущая, как холод липнет к коже.

— Это не ты! Нет!

И тут всё стало ясно. Это не был сон, это не был кошмар моего сознания. Это были они. Лиандрос и Айден умели проникать в чужие сны так же легко, как открывали дверь в собственную келью. Они играли со мной, используя мою самую большую слабость — Илану.

Я чувствовала их присутствие, как два лезвия, впившиеся в мой разум. Один давил холодом, другой — жаром, и я не знала, что страшнее.

— Уйдите… — выдавила я сквозь зубы, слёзы катились по щекам, а злость внутри разгоралась сильнее. — Уйдите из моей головы!

Но в ответ раздался только тихий смех. Двойной. Словно в унисон.

— Уйдите! — закричала я во всё горло, так, что в голове зазвенело от напряжения, словно звоном били колокола.

И — провалилась.

Я распахнула глаза, задыхаясь, будто вынырнула из ледяной воды. Горло саднило от крика. Лоб был мокрый от пота, волосы липли к щекам. Я вся дрожала, простыня сбилась комком, а одеяло оказалось на полу.

Слёзы всё ещё текли по лицу, и, пока я пыталась вытереть их дрожащими руками, поняла главное.

Я не одна.

Мой взгляд упал на тени у кровати. И сердце остановилось.

Айден и Лиандрос сидели рядом, так близко, что я могла различить каждое движение их ресниц. Оба неподвижные, чёрные силуэты в полутьме моей комнаты. Их глаза светились в темноте, и они просто смотрели. На меня. На моё мокрое, перепуганное лицо.

Сколько они здесь находились. Минуту? Час? Всё это время?

Я прижала ладони к груди, как будто могла закрыть сердце от их взгляда.

— Выспалась? — лукаво склонил голову на бок Лиандрос.

Они не давали мне покоя даже во снах… настоящие демоны-деканы.

Глава 5. Уроки

Сердце колотилось так бешено, что, казалось, вот-вот разорвет грудную клетку. Я инстинктивно рванулась назад, глубже в гору шелковых подушек, стараясь укрыться, спрятаться от этих пронзительных взглядов. Простыня была холодной от моего пота.

— Выспалась? — повторил Лиандрос, и его голос, тихий и насмешливый, скользнул по моей коже, заставляя содрогнуться.

Я не ответила. Слова застряли в горле комом страха и ярости. Они были здесь. Они видели мой сон, мои слезы, мое отчаяние. Они слышали, как я звала сестру. Они украли и это — последнее прибежище, где я могла быть хоть чуточку слабой.

Айден медленно приблизился. Его движения были плавными, безмятежными, как у большого хищника, уверенного в своей силе. Он был так близко, что я почувствовала исходящее от него тепло и уловила терпкий запах виски и ночного воздуха.

— Ты кричала, — констатировал он, и его бархатный голос был полон фальшивого сочувствия. Он протянул руку, и я замерла, ожидая прикосновения, но он лишь подобрал с пола мое сброшенное одеяло. — Дурной сон?

Его пальцы скользнули по ткани, и он набросил его на меня с видом заботливого любовника. Жест был ласковым, но в его глазах читалась лишь холодная, хищная любознательность.

— Уйдите, — выдохнула я, и мой голос прозвучал хрипло, чужим.

— И оставить нашу гостью одну, в таком расстроенном состоянии? — Айден мягко покачал головой. — Это было бы дурным тоном. Мы пришли проведать тебя. Убедиться, что с тобой все в порядке.

— Вы… вы были в моей голове, — прошипела я, сжимая простыню в белых от напряжения пальцах. Ненависть, смешанная со старыми чувствами, подкатывала к горлу, горькая и беспомощная. — Это был вы. Этот сон.

Сзади, из темноты, раздался короткий, сухой звук — нечто среднее между кашлем и смешком. Лиандрос.

— Сны — это просто сны, маленькая мышка, — произнес он. — Отголоски страхов. Невысказанных желаний. Мы лишь… наблюдали. Как добрые хозяева за своим гостем.

Ложь. Голая, наглая, циничная ложь. Они не наблюдали. Они управляли. Они вплели свои ментальные нити в ткань моего сознания и вытащили наружу самый большой страх, самую большую боль — мою сестру. Играли ею, как марионеткой.

Айден внимательно смотрел на мое лицо, читая на нем каждую эмоцию. Его губы тронула легкая, почти невидимая улыбка.

— Ты так сильно за нее цепляешься, — заметил он, и в его голосе звучало неподдельное удивление, будто он изучал редкое насекомое. — Эта связь… она выходит за рамки обычной сестринской привязанности. Она почти… симбиотическая. Очень интересно.

Я почувствовала, как холодный пот выступил на спине. Они копались не только в моих страхах. Они изучали саму природу нашей связи с Иланой. И это было опаснее всего.

— Оставьте ее в покое, — вырвалось у меня. — Она вам ничего не сделала.

— Но сделала ты, — парировал Лиандрос. Он приблизился по другую сторону кровати, замыкая меня в клещи. — Ты спрятала ее. Украла у нас. И теперь ты должна компенсировать ее отсутствие. Предоставить нам нечто столь же… ценное.

Его холодный взгляд скользнул по мне, и я почувствовала себя абсолютно обнаженной под этим шелком, под этим одеялом.

— Мы решили изменить подход, — мягко вступил Айден, перехватывая инициативу. Его пальцы легли на край одеяла, совсем рядом с моим плечом. Я застыла, не в силах пошевелиться. — Сила не сработала. Угрозы — тоже. Твое сознание защищено слишком хорошо. Но у всего есть цена. И у всей защиты есть слабое место.

Он наклонился ко мне, и его дыхание опалило мою щеку.

— Мы найдем его. Не через боль. Через удовольствие. Через желание. Ты сама нам его покажешь.

Сердце упало. Это было именно то, чего я боялась больше всего. Их новая тактика была ужаснее любой пытки.

— Я вас ненавижу, — прошептала я, глядя ему прямо в глаза, в эти бездонные серебряные озера.

— Ненависть — это тоже чувство, — не моргнув глазом, ответил Айден. — Гораздо более живое и интересное, чем безразличие. Из нее можно выковать все что угодно. В том числе и покорность.

Его рука наконец коснулась меня. Не грубо. Ладонь легла на мое запястье, нащупывая бешеный пульс. Его прикосновение было обжигающе горячим.

— Первый урок, — тихо сказал он, и его магия хлынула в меня не волной, а тонким, извилистым ручейком.

5.1

Это было не похоже на предыдущие атаки. Та магия была грубым инструментом подавления. Эта… эта была искусной. Она обходила мои барьеры, не пытаясь их сломать. Она просачивалась в щели, находила обходные пути. Она искала не слабину в защите, а отклик в моем теле.

И она его находила.

Тепло разлилось от его пальцев по руке, поднимаясь к плечу. Приятное, расслабляющее тепло, которое заставляло мышцы слабеть против воли. Оно текло по жилам, как медленный, тяжелый наркотик, туманя сознание и гася острые углы страха.

— Нет… — снова попыталась я протестовать, но в голосе уже не было прежней силы. Он стал тише, слабее.

— Не сопротивляйся, — его голос прозвучал у меня в голове, мягкий и убедительный. — Просто почувствуй. Это всего лишь ощущение. Оно не может тебя обидеть.

Его пальцы слегка сжали мое запястье, и новая волна тепла, уже сладостная, почти томная, покатилась по телу. Она достигла груди, и я почувствовала, как соски налились и заострились, снова предательски откликаясь на его прикосновение. Между ног заныло пустое, влажное томление.

Я зажмурилась, пытаясь отгородиться, вернуться в свою крепость. Но его магия была слишком хитрой. Она не атаковала крепость. Она предлагала ее жительнице шелк и вино.

— Вот так, — одобрил Айден, и я почувствовала, как по моей коже пробежали мурашки от звука его голоса. — Твое тело понимает. Оно знает язык наслаждения лучше, чем язык боли.

Я чувствовала на себе взгляд Лиандроса. Холодный, аналитический, безжалостный. Он наблюдал, как его брат мягко, нежно развращает меня, и я знала — его очередь настанет. Его холод дополнит этот жар, и я застряну между ними, как между молотом и наковальней.

Айден повел пальцами по моей ладони, легкими, едва ощутимыми кругами. И за каждым движением следовал шлейф магии, который заставлял мою кожу гореть и трепетать. Это было до ужаса приятно. Унизительно приятно.

— Мы будем делать это каждый раз, когда ты попытаешься сопротивляться, — тихо прошептал он мне на ухо, наклонясь так близко, что его губы почти коснулись кожи. — Мы будем поощрять твое послушание. Твою… откровенность. Рано или поздно твое тело само приведет нас к тому, что мы хотим знать. Оно будет жаждать наших прикосновений больше, чем свободы.

Ужас этой перспективы окатил меня ледяной волной, но его магия тут же поймала и растворила этот страх, превратив в еще один томный вздох.

Он отпустил мою руку. Ощущение его магии и прикосновения постепенно стало исчезать, оставляя после себя странную, звенящую пустоту и предательское нежелание, чтобы он уходил.

Он встал, поправил рукав рубашки. Смотрел на меня с тем же спокойным, владельческим выражением.

— Отдыхай, Элирия, — сказал он. — Скоро утро. И у нас для тебя приготовлен сюрприз.

Они ушли так же бесшумно, как и появились. Щелчок замка прозвучал как приговор.

Я лежала, не в силах пошевелиться, все еще чувствуя на коже тепло его пальцев, а внутри — сладкий, ядовитый яд его магии. Они не сломали мою Стену. Они даже не пытались. Они просто ждали, пока я сама, ради очередной порции этого навязанного наслаждения, не разберу ее по камушкам.

И самое страшное было то, что часть меня, темная, порочная, испуганная и уставшая, уже была готова на это пойти.

Я повернулась на бок и уткнулась лицом в подушку, все еще пахнущую ими. И в тишине комнаты мне почудился тихий, ласковый смех.

5.2

Утро пришло безжалостно-ярким. Полоска солнечного света, пробившаяся сквозь щель в тяжелых шторах, легла мне прямо на лицо. Голова гудела, будто после долгого плача, а на языке стоял горький привкус ночного кошмара. Я провела ладонью по лицу, пытаясь стереть остатки сна, но призрачное ощущение их ментальных прикосновений все еще звенело в крови, как отзвук навязанного наслаждения.

Встала с кровати, и шелк рубашки, пахнущий ими, холодно скользнул по телу. Я подошла к окну, раздвинула занавес — и дыхание перехватило. Под окнами расстилалось не море, как показалось сначала, а бескрайний ковер облаков, золотых от восходящего солнца.

Я и забыла, что мы были в самой высокой башне Академии помимо Иглы Вечности, в небесной крепости деканов менталистики. Побег был невозможен. Магический барьер чувствовался кожей — плотный, непреодолимый, словно стена из прозрачного стекла.

В дверь постучали. Легко, почти мелодично. Не их властный стук.

— Эли? Можно? — донесся из-за двери знакомый, звонкий голос.

Сердце неприятно кольнуло. Обманчивая надежда.

— Войди, Кора.

Дверь открылась, и впорхнула она — вся сияющая, с румяными щеками и подносом в руках. На ней было новое платье — не форменное, а изящное, серо-серебристое, с знаком менталистики на высоком воротнике. Личная помощница. Она выглядела так, словно ее произвели в сан святой.

— Боги, Эли, как же тут всё-таки красиво! — она захлопала ресницами, ставя поднос на стол и оглядывая роскошные покои с неприкрытым восторгом. — Я никогда не была в их личных апартаментах, а теперь буду так часто! Это же честь неслыханная! Лорд Айден лично сказал, чтобы я теперь позаботилась о тебе. Лично!

Ее щебет резал слух, такой же искусственный и сладкий, как запах миндального печенья на подносе. Она налила чай в фарфоровую чашку, суетясь вокруг меня, как возбужденная птичка.

— Ты только представь, — понизила она голос до конспиративного шепота, но ее глаза все так же блестели от восторга, — они такие… могущественные. И такие внимательные! Лорд Лиандров вчера спросил мое мнение о систематизации ментальных архивов. Мое!

Я молча смотрела на нее, на этот наигранный восторг, и чувствовала, как тошнота подкатывает к горлу. Ее купили. Купили лестью и мнимым доверием.

— Они знают, что ты наша подруга, Кора, — тихо сказала я, не притрагиваясь к чаю. — Они используют тебя. Чтобы я расслабилась. Заговорила.

Ее улыбка на мгновение дрогнула, стала немного жесткой по краям.

— Ой, перестань, ну что ты! — она махнула рукой, но избежала моего взгляда. — Они просто беспокоятся о тебе. Все знают, какой ужасный стресс ты перенесла. Из-за Иланы… — она сделала трагическое лицо. — Как же она могла так поступить? Бросить тебя одну в такой ужасной ситуации?

Я замерла, чувствуя, как по спине пробегают ледяные мурашки. Версия уже была запущена. Илана сбежала одна, бросив меня. Предательница.

— Она не бросала меня, — сквозь зубы прошипела я.

— Ну конечно, конечно, — Кора кивнула с слишком быстрым, ничего не значащим сочувствием. — Ты просто защищаешь ее. Это так похоже на тебя. Но теперь ты здесь, под их защитой! Лорд Айден сказал, что они помогут тебе пережить это. Что ты нуждаешься в особой заботе.

Она говорила их словами. Их интонациями. Это было жутко.

5.3

— Мне нужна не их забота, а чтобы меня отпустили.

Кора покачала головой, смотря на меня с жалостью, как на несмышленого ребенка.

— Эли, милая, они же не могут просто так отпустить тебя. После всего, что случилось? Ты же сама все понимаешь. — Она вздохнула и подошла к гардеробу, доставая еще одно платье — такое же изящное и чужое. — Оденься, ладно? Ты должна выглядеть… соответствующе. Для утреннего приема.

Утреннего приема. Словно я была их гостьей, а не пленницей.

Она ушла, оставив меня наедине с подносом, с ее ядовитым сочувствием и давящей тишиной. Каждый ее визит, каждая фраза были частью их плана — мягко, нежно задушить меня заботой, пока я сама не начну верить в их добрые намерения.

Не в силах усидеть на месте, я начала медленно обходить комнату, уже не как спальню, а как поле битвы. Мои пальцы скользнули по корешкам древних фолиантов на полках, по холодным поверхностям артефактов. Ничего, что могло бы стать оружием. Все было слишком гладким, слишком отполированным, слишком совершенным.

Мое внимание привлекло небольшое зеркало в темной бронзовой раме, висевшее в углублении стены. Его поверхность была не прозрачной, а матовой, мерцающей, как поверхность спокойной воды в сумерках. Я потянулась к нему, движимая смутной надеждой увидеть хоть что-то, кроме этих четырех стен.

Но стоило пальцам приблизиться, как по поверхности пробежала рябь. Тьма отступила, и в глубине что-то зашевелилось. Я отпрянула, но было поздно.

В зеркале возникло лицо. Не мое.

Бледное, испуганное, с широко распахнутыми глазами. Илана.

Она что-то кричала, беззвучно, ее губы складывались в мое имя. Она била кулаками по изнанке стекла, пытаясь пробиться ко мне, но между нами была непроходимая преграда. За ее спиной мелькали тени, смутные очертания какого-то темного, каменного помещения, похожего на склеп.

— Илана! — я бросилась к зеркалу, ударилась руками о холодную, неподатливую поверхность. — Я здесь! Где ты?!

Но звук не проходил. Я видела только ее отчаянную, беззвучную пляску ужаса. Это было хуже, чем сон. Это было наяву.

Внезапно изображение дрогнуло. Лицо сестры исказилось гримасой боли, и… изменилось. Черты поплыли, стали чужими, знакомыми и до ужаса чужими одновременно. Взгляд стал холодным, насмешливым, губы растянулись в улыбке, полной превосходства. На миг мне показалось, что в глубине зеркала на меня смотрят не Иланины, а… серебряные глаза Айдена.

Изображение погасло, зеркало снова стало темным и непрозрачным. Я застыла, дрожа, прижав ладони к холодному стеклу.

— Нашло видение?

Я резко обернулась. В дверном проеме, прислонившись к косяку, стоял Лиандрос. Он был в своем обычном темном мундире, и в его ледяных глазах читалось нечто среднее между любопытством и легкой скукой.

— Что это было? — выдохнула я, голос сорвался на шепот. — Это она? Вы ее нашли?

Он усмехнулся — коротко, сухо.

— Зеркало Иллюзий. Оно питается твоими страхами, маленькая мышка. Показывает то, чего ты боишься больше всего. Что сестра в беде. Что она страдает. И… — его взгляд стал острым, — что мы можем быть к этому причастны. Очень удобный инструмент для допроса. Не находишь?

5.4

Тишина после его слов повисла густая, звенящая, как натянутая струна. Я отступила от зеркала, от этого дьявольского артефакта, чувствуя, как по спине бегут ледяные мурашки. Они не просто пытали меня — они играли в изощренную игру, где доской было мое сознание, а фигурами — мои самые глубокие страхи.

Лиандрос наблюдал за мной с тем же холодным, аналитическим интересом, с каким смотрят на интересную реакцию в алхимической колбе. Его молчание было хуже любых слов. Оно говорило само за себя: мы владеем тобой. Мы владеем твоими снами и твоими кошмарами.

— Нашла общий язык с зеркалом? — второй голос прозвучал низко со стороны двери, почти ласково, но в нем сквозила та же опасная игривость, что и у брата.

В дверном проеме возникла вторая тень. Айден. Он вошел бесшумно, заполняя собой пространство комнаты своей дымной, подавляющей аурой. В его руках он держал не бокал, а небольшой, темный деревянный ларец с причудливой резьбой.

— Понравилось представление? — его голос прозвучал нежно, почти мурлыкая каждое слово. — Зеркало показывает лишь то, что уже есть внутри. Мы лишь… подлили масла в огонь.

Я молчала, сжимая кулаки. Рубашка, пахнущая ими, вдруг показалась мне позорной униформой.

Айден поставил ларец на низкий столик рядом с диваном. Щелчок открывающегося замка прозвучал оглушительно громко в тишине.

— Но хватит игр, — произнес он, и его пальцы скользнули по крышке. — Перейдем к главному. Мы приготовили для тебя сюрприз, Элирия. Возможность проявить себя.

Я не поверила ни единому слову. Никаких «возможностей» в их лексиконе не существовало.

— Я не хочу ваших сюрпризов, — выдохнула я, отступая еще на шаг, пока спиной не уперлась в холодную стену. Бежать было некуда.

— Ты еще не видела, — мягко, но неумолимо парировал Айден. Наконец, он откинул крышку.

Внутри, на черном бархате, лежало ожерелье. Не из драгоценных камней в привычном понимании. Это были три каплевидных камня цвета обсидиана, глубоких и мерцающих изнутри холодным, фиолетовым светом. Они были оправлены в бледное, почти белое серебро, и от них веяло древностью и немыслимой силой. Моя собственная магия, та самая, что была связана с камнями, встрепенулась в ответ, словно почуяв родственную душу. Или ловушку.

— Это… — начало было я, но слова застряли в горле.

— Артефакт, — голос Лиандроса прозвучал сзади, заставляя меня вздрогнуть. Он подошел ближе, его ледяной взгляд скользнул по ожерелью, а затем уставился на меня. — Довольно старый. Мы нашли его среди вещей, конфискованных у последних известных нам адептиков Шестой Тени. Он… реагирует на определенные типы энергии.

Сердце упало и замерло. Они не знали наверняка, но выходили на верный след. Они использовали приманку.

— Я не понимаю, — прошептала я, стараясь вложить в голос как можно больше искреннего неведения.

— Неправда, — Айден взял ожерелье. Камни замерцали в его руке чуть ярче, но не так, как должны были бы. Он протянул его мне. — Мы видели, что произошло в классе. Та сила, что исходила от вас с сестрой… Она не похожа на академическую магию. Она другая. Глубже. Древнее.

Он сделал шаг ко мне, и я почувствовала, как воздух сгущается.

— Культ разгромлен, — вступил Лиандрос, его слова были точными, как удары кинжала. — Но мы не наивны. Мы знаем, что самые ценные знания всегда прячутся глубже. Не в ритуалах, а в крови. В наследственности.

Айден едва заметно кивнул, его взгляд впился в меня, словно сквозь кожу, изучая каждое дрожание ресниц, каждый вдох, каждую искру в глазах. Я ощущала себя насекомым, прижатым к стеклу.

— Не понимаю, о чём вы говорите, — слова вылетели слишком поспешно, слишком тонко. Я знала, что выгляжу как дура. Но у меня не оставалось другого выбора, кроме как прикидываться дурой.

— Эли… — голос Айдена прозвучал почти лениво.

— Элирия, — перебила я, как отрезала. Горло саднило, но я выдавила твёрдо. — Меня зовут Элирия. Только сестра и близкие могут так меня называть. Но не вы. Никогда.

Бровь Айдена изогнулась в удивлении, уголок его губ дёрнулся, будто от искры веселья. Но Лиандрос не разделил его забавы. В его взгляде не было улыбки. Только холод.

Он двинулся быстрее, чем я успела отшатнуться. Его пальцы крепко, почти болезненно сжали мой подбородок, заставляя поднять голову. Его дыхание было ледяным, его глаза прожигали, и каждое слово прозвучало, как приговор:

— Если мы захотим, ты будешь откликаться на любое имя. Как зверушка. Наша зверушка.

Я дёрнулась, но хватка Лиандроса была железной, как капкан. Бесполезно. Его пальцы впивались в мою кожу, не давая ни шанса вырваться. Внутри поднялась волна ненависти, такая сильная, что едва не задушила меня изнутри. Ненависти — и унижения.

Как?.. Как я могла когда-то позволить себе думать, что они мне нравятся?!

— Итак, — Айден заговорил спокойно, обыденно, словно не видел, как его брат держит меня за горло, словно всё происходящее было обычным уроком. — Это наш подарок. Ты будешь его носить. Постоянно.

Я отшатнулась, насколько позволяла хватка Лиандроса.

— Я не хочу…

Глава 6. Снова уроки?!

Утро встретило меня тяжестью в висках. Голова болела так, словно кто-то всю ночь бил по ней молотом изнутри. Сны не снились — или я просто не могла их вспомнить. Только пустота. Чернота.

Я медленно подняла руку к шее… и замерла.

Под пальцами холодный металл. Лёгкое свечение камней. То самое ожерелье.

Я резко села на кровати, сердце ударило в грудь. Оно было на мне. Я его надела. Я.

Воспоминания о ночи рванулись обратно, обрывками. Их голоса, их смех. Их глаза, что видели меня насквозь. И мои руки, дрожащие, но послушные… надевающие эту проклятую вещь на шею.

— Ненавижу… — прошептала я, вцепившись пальцами в камни так сильно, что они больно впились в кожу.

Я ненавидела себя. За слабость. За то, что подчинилась. За то, что позволила им навязать мне это клеймо.

Ожерелье тихо пульсировало, словно жило. Словно теперь оно принадлежало не мне — а я принадлежала ему.

Вдруг в дверь отворилась без стука. Кора. Она, как всегда, сияла жизнерадостной улыбкой, будто не замечала, что я выглядела так, словно прошла сквозь ад. В руках у неё была аккуратно сложенная одежда.

— Эли, вставай! — запела она, ставя свёрток на край кровати. — Нужно спешить, скоро начнутся занятия.

Я моргнула, не веря своим ушам.

— Что?.. — голос сорвался.

Кора склонила голову набок, словно я задала глупый вопрос.

— Менталистика с лордом Лиандросом. Забыла? Они сказали, что ты обязана ходить на учёбу. Лично для тебя составили расписание.

Я похолодела. Голова снова заныла, сердце ударило о рёбра. «Они сказали…» Эти слова звенели в ушах.

— Нет… — выдохнула я. — Я не… я не соглашалась…

Кора весело махнула рукой, уже открывая шкаф.

— Ну, может, ты и не соглашалась, но кто тебя спрашивает, Эли? Это же Лорды Сатингейл. Если они решили, значит так и будет. Вставай. Они сказали, что ты обязана посещать все занятия. Лично для тебя составили новое, «особое» расписание. — Она сделала акцент на слове «особое», и в ее голосе прозвучала зависть.

Кора щебетала без умолку о том какие наши деканы молодцы. Какая чудесная мантия у лорда Айдена сегодня, и что Лиандрос даже подмигнул ей. Она напоминала мне… меня.

Пару дней назад я тоже украдкой следила за ними. Радовалась когда один из братьев смотрели именно на меня. Но сразу же пугалась, и не зря. Зачем выпускать меня из своих покоев? Неужели они не боялись, что я снова попытаюсь сбежать?

— Эли, это платье так тебе идет, — захлопала в ладоши Кора, и добавила: — Ну, не такое роскошное как у меня, но я все равно думаю, что тебе идет.

— Спасибо, Кора, — сухо кивнула подруге. Ее слова не задели меня. Мне вообще было все равно. Хотелось спрятаться под одеяло.

— Пошли, — она схватила меня за руку и потянула к двери. — Я хочу занять первый стол, чтобы получше видеть лорда Лиандроса. Он сегодня такой… впечатляющий.

Ее восхищение резало слух. Она уже не просто подруга, попавшая в плен обстоятельств. Она стала надзирателем. И ей это нравилось.

6.1

Коридоры Академии встретили нас гробовой тишиной. Но не пустотой. Студенты и маги замирали на своих местах, провожая нас взглядами, полными любопытства и откровенного злорадства. Кажется, слухи по Академии разлетелись очень быстро. Интересно, какие?

Адептка сбежала с урока и за это её заперли в спальне деканов? Звучит, как начало дурного романчика. Вот только в реальности, это совсем не было смешно или хотя бы весело.

Шепоток, словно рой злых ос, полз за нами с Корой по пятам. Я шла, выпрямив спину, уставившись в одну точку перед собой, но чувствовала каждый взгляд, как физический удар. А на шее ожерелье пылало холодным огнем, будто кричало всем о моем новом статусе: собственность. Пленница. Диковинка.

Мы вошли в аудиторию. Гул голосов резко оборвался. Десятки пар глаз уставились на меня. На мое новое платье. На странное ожерелье. Кора, сияя, повела меня к первому ряду, но я замерла на пороге, не в силах сделать шаг.

Потому что я увидела его.

Лиандрос стоял у кафедры, безупречный и холодный, как айсберг. Его серебряные глаза скользнули по Коре с легким, почти незаметным кивком одобрения, и она вся затрепетала. А затем его взгляд упал на меня.

Он медленно, оценивающе прошелся им с головы до ног, задержался на ожерелье, и тонкая, довольная улыбка тронула уголки его губ. Он смотрел на меня, как на вещь, которую только что принесли и поставили на самое видное место.

Жар стыда и ненависти ударил мне в лицо. Я опустила глаза, не в силах выдержать этот взгляд.

— Садись, адептка Сарин, — его голос прозвучал четко и громко, разрезая тишину. В нем не было ни гнева, ни угрозы. Только спокойная, непререкаемая власть. — Ты уже пропустила вводную часть. Надеюсь, ты наверстаешь упущенное.

Каждый звук его голоса отзывался едва уловимой вибрацией в камнях на моей шее. Будто напоминая, на что я согласилась.

Я побрела на указанное место рядом с сияющей Корой и грузно опустилась на стул. Спина горела под тяжестью взглядов.

Лекция началась. Лиандрос говорил о тонкостях ментальной защиты, о выстраивании барьеров. Его слова были ироничным пыткой. Я ловила каждое слово, каждую фразу, примеряя к своей Стене, ища слабины, которую они могли бы использовать. А он временами бросал на меня взгляд, будто проверяя, понимаю ли я весь двойной смысл его урока.

Внезапно он замолчал и медленно прошелся взглядом по аудитории.

— Теория — ничто без практики. Кто желает продемонстрировать базовый прием острой ментальной атаки? Доброволец?

В зале повисла напряженная тишина. Никто не хотел первым подставляться под удар декана.

Его взгляд, холодный и цепкий, снова остановился на мне.

— Сарин. Выйди к доске.

Сердце упало в ботинки. Это был приговор. Я медленно поднялась и вышла на открытое пространство перед кафедрой, чувствуя, как дрожат колени.

— Расслабься, — произнес он тихо, так, что слышала только я. — Сопротивление будет болезненным. Для нас обоих.

6.2

Он не стал делать выпад. Он просто… посмотрел. И в мою голову вонзилась стальная игла. Острая, жгучая, безжалостная. Это была не та волна удовольствия, что запускал Айден. Это было чистое, концентрированное насилие над сознанием.

Я вскрикнула и инстинктивно отшатнулась, но не стала просто тупо упираться. Вместо этого я сделала то, чему научилась за годы выживания. Я не стала выстраивать глухую оборону. Я позволила его атаке войти на сантиметр, ощутить ее ледяное острие, а затем резко, по касательной, отвела ее усилие в сторону, в никуда, словно закручивая воронку из собственной ментальной энергии. Это был не блок. Это было зеркало.

Игла Лиандроса, не встретив ожидаемого сопротивления, соскользнула и рассеялась впустую с тихим свистящим звуком. Воздух затрепетал.

Я стояла, тяжело дыша, но на ногах. Нос не кровоточил.

В аудитории воцарилась мертвая тишина. Лиандрос не моргнул глазом, но в его ледяных глазах вспыхнул неподдельный, острый интерес. Не похоти, не злорадства, а чисто профессионального любопытства.

— Любопытно, — произнес он громко, обращаясь к классу, но глядя на меня. — Адептка Сарин не стала выстраивать классический барьер. Это энергозатратно и часто бесполезно против превосходящей силы. Вместо этого она применила технику отклонения. «Зеркальная воронка», если я не ошибаюсь. Крайне редкий и сложный навык. Требует не силы, а точности и хладнокровия. Вы позволяете атаке войти, ощущаете ее вектор и ядро, а затем — минимальным усилием — меняете ее траекторию, заставляя уйти в пустоту. Как если бы вас попытались ударить клинком, а вы просто увернулись, позволив инерции противника работать против него самого.

Он сделал паузу, давая студентам осознать.

— Преимущество — в экономии сил. Недостаток… — его взгляд вернулся ко мне, — в том, что для этого требуется безупречное чувство времени и глубинное понимание природы ментальной атаки. Один неверный шаг, малейшая ошибка в расчетах, и лезвие пронзит ваш разум, не встретив сопротивления. Это техника виртуозов. Или отчаянных самоубийц.

Он отпустил меня кивком. Я поплелась назад на свое место под оглушительную тишину. Руки дрожали, но не от поражения, а от адреналина и дикого, безумного желания закричать от ярости. Он разобрал мою защиту, как сложный механизм, выставил напоказ перед всем классом, лишив меня последней тайны.

Остаток лекции прошел в тумане. Я не слышала слов, только чувствовала на себе его тяжелый, изучающий взгляд и восхищенно-испуганные взгляды однокурсников.

Когда прозвенел звонок, все ринулись к выходу, стараясь обойти меня стороной. Кора вскочила, сияя.

— Боги, Эли, это было невероятно! Лорд Лиандрос лично разбирал твою технику! Пойдем, у нас следующий урок — практика пространственных смещений с магом Элриком.

Она уже тащила меня за руку. Я шла как автомат, не сопротивляясь. Лиандрос наблюдал за нашим уходом с кафедры, его лицо было невозмутимым, но я поймала на себе его взгляд — узкий, сфокусированный, полный нового, куда более опасного интереса.

Он увидел не просто пленницу. Он увидел интересную задачу. И это пугало куда больше, чем простая злоба.

6.3

Этот день растянулся в вечность, наполненную унизительными взглядами и гулкой тишиной после лекции Лиандроса.

Остальные адепты таращились? Пусть. Шептались? Мне было все равно. Их взгляды больше не обжигали. Они скатывались с той новой, толстокожей версии меня, что я отчаянно выстраивала по кирпичику. Я делала вид, что играю по их правилам. Училась.

Я прошла через остальные уроки спокойно. Кора щебетала что-то о моей «невероятной удаче», но ее голос был просто фоном к оглушительному гулу в моей голове.

Последним уроком в расписании значилась «Теория управления волевыми импульсами» у лорда Айдена. Аудитория была меньше, камернее. Он вошел не так, как его брат — не с парадной холодностью, а с расслабленной, почти ленивой уверенностью хищника, который знает, что добыча никуда не денется.

Лекция прошла на удивление тихо. Он говорил об искусстве тонкого внушения, о том, как заставить желание другого человека стать его собственным. Его голос был бархатным, гипнотизирующим, и он ни разу не посмотрел на меня прямо. Никаких демонстраций. Никаких провокаций. Он вел занятие как образцовый преподаватель для образцовых студентов. Это было неестественно. И оттого — пугающе.

Когда прозвенел звонок, все засуетились, торопясь покинуть аудиторию. Я собрала свои свитки, уже предвкушая долгую дорогу назад, в свои роскошные покои, в очередное ожидание ночных кошмаров.

— Адептка Сарин, — его голос прозвучал мягко, но ясно, заглушая последние звуки уходящих студентов. — Останьтесь на минуту.

Кора, уже упорхнувшая к выходу, замерла и обернулась с вопрошающим взглядом. Айден медленно кивнул ей, давая безмолвное разрешение удалиться. Она исчезла, бросив на меня последний завистливый взгляд.

Я медленно подошла к кафедре, держась на почтительном расстоянии. Сердце, привыкшее за день к оцепенению, снова застучало с противной надеждой. Страх всегда был рядом.

Айден не спеша складывал свои записи. Он был без мундира, только в темной рубашке, расстегнутой на пару пуговиц, обнажавшей основание горла. Днем он казался менее богоподобным и более… физическим. От этого по коже пробежали мурашки.

— Пройдемте со мной, — сказал он, не глядя на меня. Его тон не оставлял пространства для дискуссии, но в нем не было и привычной угрозы. Была усталая уверенность.

Он повел меня не в сторону моей башни и не в подземелья. Мы двинулись вглубь факультета менталистики, по тем коридорам, куда обычным адептам доступ был заказан. Он шел чуть впереди, и я следовала за ним, чувствуя, как между лопаток заструился предательский пот. Куда он меня ведет? Что сейчас будет? Допрос? Новая игра?

Он остановился у знакомой массивной двери с резьбой. Их покои. Его пальцы коснулись дерева, и замок тихо щелкнул, впуская нас внутрь.

Воздух внутри ударил по ощущениям. Теплый, густой, напоенный ароматом выдержанного виски, старого пергамента и чего-то неуловимого — чистого, концентрированного мужского начала, которое было уникальным для Айдена. И сегодня к этому коктейлю добавилось нечто новое. Теплый, хлебный запах, доносящийся из глубин апартаментов. И тишина. Не давящая, а… интимная. Приглушенное потрескивание дров в огромном камине, которое я раньше не замечала.

Айден прошел к креслу и повернулся ко мне. Его серебряные глаза в свете камина и парящих сфер казались не такими ледяными, более… глубокими. И опасными. Эта расслабленность была маской. Самой искусной из всех.

— Садись, — он кивнул в сторону низкого дивана перед огнем. На столе уже стоял кувшин с водой, фрукты, два пустых бокала. И не было никакого Лиандроса. Мы были одни.

Я медленно, острожно, как по минному полю, прошла и села на самый край дивана, готовая вскочить в любой момент. Платье, подобранное Корой, было тонким, и шелк холодно скользил по моим бедрам.

— Расслабься, Элирия, — он произнес мое имя, и оно прозвучало на его языке как ласка и владение одновременно. Он налил в бокалы темно-рубиновую жидкость — не воду. — Сегодня не будет уроков. По крайней мере, тех, к которым ты привыкла.

Он протянул бокал мне. Его пальцы едва не коснулись моих. Я взяла тяжелый хрусталь, чувствуя, как дрожу изнутри.

— Что это? — голос мой звучал хрипло.

— Не отравлено, — он усмехнулся, делая небольшой глоток. — Хотя, возможно, опьяняет. Пей. Ты вся натянута, как струна.

Я не стала пить. Я смотрела на него поверх края бокала, пытаясь разгадать его новую тактику.

6.4

Я не двинулась. Бокал был в руках, но я лишь смотрела на него поверх стекла, изучая каждое движение, каждую искру в глазах, пытаясь разгадать его новую тактику. Он любил игры — и я ненавидела быть их частью.

— Я не хочу, — выдохнула упрямо.

— Это не предложение, Элирия, — его голос стал твёрдым, как сталь. В нём не было ни капли грубого приказа, но и выбора он мне не оставлял. Иллюзия свободы, от которой хотелось кричать.

Я поднесла бокал к губам. Напиток обжёг горло, оставив огненный след внутри. Я сделала два глотка, и вкус показался слишком терпким, слишком сильным. Поморщилась, закашлялась, едва не расплескав жидкость.

Айден не отводил взгляда. Он наблюдал за мной так, будто каждое моё движение было для него ответом в игре, правила которой знали только он и Лиандрос.

— Умница, — послышалось со стороны, и в этот момент его голос прозвучал так близко, будто он вдохнул прямо у моего уха.

Рука дрогнула, пальцы соскользнули с гладкого стекла, и часть жидкости выплеснулась, оставив тёмные пятна на мантии и тунике. Капли скатились по ткани, обжигая, словно это был не напиток, а расплавленный металл.

Лиандрос, наблюдавший за мной с хищным прищуром, недовольно фыркнул, будто моя неловкость и слабость не вызывали у него ни капли жалости, а лишь раздражение. Его неожиданное вмешательство всё изменило. Если рядом с Айденом я ещё могла держать спину ровно, делая вид, что не теряю контроля, то вдвоём они превращались в силу, от которой хотелось исчезнуть, испариться, раствориться в воздухе.

— Развлекаетесь? — его голос прозвучал лениво, но в нём чувствовалась скрытая угроза.

Он двинулся вперёд так естественно, будто всегда имел право на моё пространство, и вальяжно опустился рядом на диван. Не спрашивал, не ждал ответа. Просто оказался рядом. Слишком близко. Слишком властно.

От его присутствия воздух будто стал плотнее, и мне пришлось сжать свободную ладонь в кулак так сильно, что ногти впились в кожу. Только бы не выдать дрожь.

— Мы как раз обсуждали состояние нашей гостьи, — Айден без спроса забрал бокал из моей руки, словно он никогда мне и не принадлежал.

— Что-то она слишком напряжена, — невинным тоном подметил Лиандрос, но его взгляд скользнул по мне так, что холод прошёл по позвоночнику.

— Вот видишь, Элирия, — Айден чуть склонил голову, будто давая понять, что его вывод окончателен. — Не только мне так кажется.

Я молчала, упрямо стискивая зубы. Мне хотелось крикнуть, что они сами довели меня до этого состояния, что их взгляды и слова рвут меня на части. Но я знала — любое слово только усугубит ситуацию.

— И ещё, — голос Лиандроса стал мягким, почти ленивым, но от этого ещё более опасным. — Тебе следует переодеться. Ты запачкала тунику.

Я опустила глаза на пятна, и лицо вспыхнуло.

— Я не хочу…

— Это не просьба, — хором отрезали они, и воздух между нами стал ещё плотнее, давящий, словно сама Академия сжалась в этих стенах, лишая меня выбора.

Глава 7. Не нужно копать глубже

Я стояла перед красным бельём, и мне казалось, что пол под ногами качается. Стыд накатывал волнами, душил, не давал вдохнуть. Всё во мне протестовало, но руки дрожали и тянулись к ткани сами, будто я уже не владела собой.

За ширмой не было спасения. Она полупрозрачная. Они видят мой силуэт. Видят, как я медленно снимаю тунику, как ткань скользит вниз по телу, обнажая плечи, спину, ноги.

Каждое моё движение отдавалось унижением. Когда я наклонилась, чтобы стянуть с себя старые трусики, сердце гулко ударило в висках — я понимала, что они смотрят. Их взгляды были тяжелее, чем сама ткань белья.

Я надела красные трусики, чувствуя, как кружево жжёт кожу, и это жжение было не от ткани — от осознания, что я выставлена напоказ. Потом дрожащими руками застегнула лифчик, и замок щёлкнул так громко, будто выстрел.

Пеньюар стал последним штрихом. Прозрачная вуаль, подчёркивающая каждый изгиб, вместо того чтобы скрывать. Я видела собственную тень на ширме и ясно понимала: её видят и они. Видят каждое моё движение, каждую деталь.

Ненависть к себе давила в груди. За точто подчинилась. За то, что позволила им отнять у меня даже этот выбор.

Глубоко вдохнув, поправила бретельку, которая всё равно скользнула вниз по плечу, и шагнула вперёд.

Тишина.

Она обрушилась на комнату, как гром среди ясного неба. Ни звука, ни движения. Только их взгляды. Я не видела их лиц, не смела поднять глаза, но чувствовала, как они прожигают каждую клеточку моего тела, словно медленно раздевали снова и снова.

— Вот, — наконец произнёс Айден. Его голос был бархатным, но в нём таилась жестокость. — Совсем другое дело.

— Именно так, как мы и хотели, — добавил Лиандрос, и в этих словах не было похвалы. Только утверждение факта.

Стоило мне поднять взгляд, сразу встретила их глаза. В них не было ни капли случайности. Всё это время они добивались именно этого — моей капитуляции.

— Красный цвет ей идёт, — обыденно заметил Лиандрос, будто обсуждал чей-то новый плащ, а не моё унижение.

— Особенно в сочетании с прозрачным, — лениво отозвался Айден. — Силуэт подчёркивается идеально.

Они говорили обо мне так, словно я — вещь. Экспонат, выставленный на витрину.

Продолжая стоять посреди комнаты, я начала ощущать, как земля уходит из-под ног. Грудь сдавило, дыхание стало рваным. Глаза сами наполнились слезами. Я сжала губы до боли, пытаясь удержать их внутри, но первые капли всё равно скатились по щекам.

Нет. Не плакать. Только не перед ними.

— Элирия, — Айден поднялся и подошёл ближе. Его пальцы почти коснулись моей щеки, пытаясь стереть слезу.

Я резко оттолкнула его руку.

— Не трогай! — голос сорвался, пронзил тишину, и вместе с ним сорвалось что-то во мне.

Дыхание сбилось окончательно. Воздуха не хватало. Горло сжалось, будто невидимая петля стянулась всё туже. Сердце колотилось так яростно, что перед глазами поплыли тени.

Я задыхаюсь… я умираю…

Слёзы хлынули сильнее, я всхлипывала, хватая ртом воздух, но вдох становился короче, чем выдох. Паника закрутила спираль, и я не могла её остановить.

Мир качнулся. Пол ушёл из-под ног.

Чьи-то руки резко подхватили меня — сильные, холодные. Айден и Лиандрос одновременно, будто боялись, что я разобьюсь об пол. Я почти провалилась в темноту, и только их голоса звучали где-то рядом, глухо, как сквозь воду.

Я не знала, держат ли они меня, чтобы помочь… или чтобы не дать упасть без их разрешения. Мне было все равно. Хотелось просто перестать дышать, чтобы больше не быть их пленницей, не чувствовать эту боль, этот стыд.

Они держали меня так крепко, что я почти не чувствовала собственного тела, и в их голосах, казалось, звучало одновременно успокоение и собственническая холодность. В моей голове их слова слипались в противоречивую вязь: Айден шептал ровно, как учитель, Лиандрос — мягко, как тот, кто знал все мои тайны. Они убаюкивали меня словами, будто хотели вернуть дыхание в мои лёгкие, но каждое их «тихо», «всё хорошо» звучало как прикосновение к цепи на моём сердце.

Слёзы уже не могли утолить стыда — они просто стекали, делая лицо мокрым, а мысли — пустыми и голыми. Дышать было трудно; вдохи уходили рывками, от одного только желания не кричать. Я хотела исчезнуть — раствориться в воздухе, чтобы ни они, ни их ледяные игры больше не могли до меня дотянуться. Я шмыгнула носом, попыталась выровнять дыхание, но паника плотно держала горло.

В тот момент, когда мне стало казаться, что я совсем провалюсь, я почувствовала что-то тёплое рядом с ухом — не звук, а тепло; и спустя доли секунды чьи-то губы коснулись кожи моей шеи. Это прикосновение не было нежным. Оно было как метка: близко, властно, почти нарочно.

— Дыши, мышка, — прошептал Лиандрос прямо у моего уха, и его губы коснулись кожи. Один поцелуй. Второй. Горячие и жгучие, но не ласковые — метящие. Его дыхание смешивалось с моим, и я задыхалась ещё сильнее.

Это был капкан. Между ними, на кровати, на холодных, шелковых простынях. Сердце колотилось так, что грудь вздымалась рывками, а лёгкие отказывались слушаться.

7.1

Его поцелуй был не лаской. Он был захватом. Завоеванием. Он выжимал из меня воздух, который только что вернул, оставляя вместо него вкус своей власти — терпкий, с примесью вина и темной магии.

Я пыталась отклониться, но его рука уже обвила мой затылок, удерживая с железной нежностью. Мои губы онемели, разум затуманился, и лишь где-то на периферии я чувствовала холодное дыхание Лиандроса на своей шее, его губы, скользившие по чувствительной коже к плечу.

Это было слишком. Слишком много ощущений, слишком много чужих вторжений. Я зажмурилась, пытаясь сбежать в себя, в ту самую Стену, но она дрожала от резонанса с их объединенной аурой.

Айден оторвался, и я судорожно вдохнула, грудь болезненно вздымаясь. Его серебряные глаза пылали так близко, что в них можно было утонуть.

— Видишь? — его голос был низким и влажным от поцелуя. — Даже твое дыхание принадлежит нам. Мы решаем, когда ты сможешь сделать вдох.

Лиандрос сзади издал тихое, одобрительное урчание. Его пальцы скользнули с моих плеч на ключицы, острые и холодные, заставляя меня выгибаться вперед, навстречу Айдену. Я была зажата между двумя телами — горячим и твердым спереди, гибким и прохладным сзади. Два разных типа силы, два разных запаха, сливающиеся в один дурманящий яд.

— Теперь другая сторона, — прошептал Лиандрос мне в ухо, и его зубы легка сжали мочку.

Я вздрогнула, и в тот же миг Айден наклонился снова. Но на этот раз его губы обожгли не мои губя, а шею, чуть ниже того места, где только что был его брат.

Он не целовал — он пил. Его рот был жаден и влажен, и каждое прикосновение языка к пульсирующей коже отзывалось глухим ударом где-то в самом низу живота. Предательское тепло растекалось по жилам, противное и сладкое.

Я издала звук — нечто среднее между стоном и подавленным рыданием.

— Тише, — приказал Айден, не отрываясь от моей шеи. Его рука скользнула с затылка на горло, не сдавливая, а просто ощущая вибрацию. — Все звуки тоже наши. И ты будешь издавать только те, что нам угодны.

Его слова вонзались в сознание острее любого лезвия. Они стирали меня. По кусочку. По клеточке. Мое тело, мои звуки, мое дыхание.

Лиандрос, тем временем, не оставался в стороне. Его руки медленно скользили по моим бокам сквозь тонкий шелк пеньюара. Его прикосновения были иными — не жгучими, а исследующими, холодными, будто скальпелем хирурга. Он изучал изгибы моих ребер, линию талии, округлость бедер. Каждое движение его пальцев заставляло мою кожу покрываться мурашками, а нутро — сжиматься от стыда и чего-то еще, чего я боялась признать.

— Расслабься, — его голос был обманчиво мягок, но в нем сквозила стальная воля. — Ты только усугубляешь ощущения. Борьба усиливает чувствительность. Разве ты не знала?

Я знала. Боги, как я знала! Но знать и чувствовать — это разные вещи. А я чувствовала все. Каждый миллиметр их пальцев на своей коже. Каждый вздох на своем лице. Каждое биение их сердец так близко к моему.

Айден наконец отпустил мою шею, оставив на ней влажное, горячее пятно. Он откинулся, чтобы полюбоваться своей работой, и его взгляд был таким голодным и довольным, что мне захотелось провалиться сквозь землю.

7.2

«Зачем? Зачем они это делают?» — вопрос разрывал мне голову, пока я лежала между ними, ещё дрожа от поцелуев, которые казались клеймами, а не утешением.

— Нам показалось, ты расстроена, — тут же ответил Лиандрос, словно прочитал мой немой крик.

Чёрт. Я и вправду на мгновение забыла, что они в моей голове чувствуют себя как дома. Каждая мысль — раскрытая книга, каждая эмоция — на ладони. У меня не было ни одного тайного уголка, куда можно было бы спрятаться.

Я сжала простыню сильнее, стирая ногтями ткань, пытаясь хотя бы так удержать остатки контроля. Но они знали всё.

Постепенно их тяжесть исчезла: сначала поднялся один, затем второй. Матрас подо мной вздохнул, освобождаясь от их веса, и я осталась лежать, уставившись в потолок, словно в пустоту. Слёзы всё ещё щипали глаза, дыхание было неровным, грудь сжимала тупая боль.

Я чувствовала их взгляды. Они стояли рядом, высокие, спокойные, опасные, и смотрели на меня, будто я — их работа, их творение.

И вдруг Айден, нарушив тишину, сказал низким голосом:

— Она прекрасна.

Я резко повернула голову, глядя на него в шоке. Сердце сбилось с ритма. Прекрасна? После всего этого?

Я не знала, что страшнее — его слова или то, что он сказал их с абсолютной уверенностью, как истину, которую не оспаривают.

— Согласен, — произнёс Лиандрос так буднично, словно они обсуждали не меня, а домашнее задание или очередной отчёт Совету. Он скрестил руки на груди и смерил меня взглядом, спокойным и холодным. — Жаль только, что предательница.

Эти слова ударили сильнее любого их прикосновения. «Предательница». Горькое, тяжёлое клеймо. Оно будто прилипло к коже вместе с ожерельем и прожгло насквозь.

Но что мне было им сказать? Слова застревали в горле, горькие, тяжёлые, как камни. Доказывать обратное? Уговаривать? Просить поверить? Бесполезно. В их глазах я уже была предательницей.

Я с сестрой действительно состояли в Шестой Тени. Да, мы были частью этой ужасной сети. Но нас туда не позвали — нас загнали. Нас заставили. У нас не было выбора.

Или эта ужасная секта. Или смерть.

Мы выбрали жизнь… тяжёлую, полную грязи и страха, но жизнь. Потому что тогда, когда нас прижали к стене, жить, даже так, казалось единственным шансом вырваться. Особенно когда прижимали собственные родители.

Внезапно в голове что-то хрустнуло, словно тонкое стекло пошло трещинами. Я даже вскрикнула, прижимая ладони к вискам. Моя защита — то, что я годами выстраивала, чтобы держать их менталистику подальше, — трещала, ломалась под их давлением.

И в тот же миг Айден и Лиандрос дернулись. Их лица исказились от боли. Я видела, как они синхронно сжали челюсти, будто в виски вонзились раскалённые иглы. На миг в их глазах мелькнуло нечто, чего я не ожидала увидеть, — удивление.

Они ощутили то, что было спрятано за стеной. Мою боль. Дикое, бездонное море боли. Воспоминания, крики, кровь, страх, унижения, каждое мгновение той жизни, к которой нас с Иланой принудили.

Через силу резко захлопнула Стену, словно грохнула железную дверь. Сила резанула по сознанию, и комната снова наполнилась гулкой тишиной.

— Это… невозможно, — выдохнул Айден, выпрямляясь. В его взгляде мелькнула растерянность.

— Она врёт, — отрезал Лиандрос, моргнув и снова возвращая себе холодное выражение. — Там не может быть столько боли. Это уловка. Иллюзия.

Пусть так, — горько подумала я, ничего другого-то от них я не ожидала.

7.3

Тишина после их отступления была оглушительной. Я лежала на шелку, искалеченная и обнаженная в тысячи раз больше, чем в одном лишь этом жалком пеньюаре. Они ушли, но их присутствие въелось в стены, в воздух, в мою кожу. Их шокированная реакция на мою боль не принесла облегчения. Она была лишь новым поводом для анализа, для любопытства. Уловка, как сказал Лиандрос. Все, что я ни делала, все, что ни чувствовала, превращалось в их глазах в очередную загадку, которую предстояло разгадать.

Я медленно поднялась с кровати, и ноги подкосились. Пришлось опереться о спинку, чтобы не рухнуть. В зеркале напред метался испуганный силуэт в алой тряпке, с распущенными волосами и огромными глазами, полными неотработанного ужаса. Я ненавидела это отражение. Ненавидела слабость, которую оно олицетворяло.

Но под слабостью, под стыдом, клокотала ярость. Глухая, черная, как смола. Они назвали меня предательницей. Они, эти всесильные демоны, судили меня, не зная и сотой доли правды. Эта мысль жгла изнутри, придавая моим дрожащим рукам твердость.

Я не стала срывать с себя это тряпье. Не стала прятаться под одеяло. Я подошла к окну и уперлась ладонями в холодное стекло, глядя на бескрайнее небо, которое было такой же иллюзорной свободой, как и мои мысли. Они могли отнять у меня все. Одежду. Достоинство. Возможность дышать, когда захочется. Но эта ярость… эта ненависть, смешанная с отчаянной, животной волей к выживанию, была только моей. Последним бастионом.

И я чувствовала, как он крепчает с каждым их прикосновением, с каждым унизительным словом. Они думали, что ломают меня. А я лишь закалялась в горниле их «внимания».

Дверь открылась без стука. Я не обернулась. Я знала, кто это. Только они входили так — без разрешения, как хозяева.

Шаги разделились. Айден приблизился ко мне справа, Лиандрос — слева. Они встали по бокам, не касаясь, но их ауры сомкнулись вокруг меня плотным кольцом.

«Прекрасна», — сказал он. Слово эхом отзывалось в тишине, обволакивая, пытаясь усыпить бдительность.

«Предательница», — парировал его брат. Холодный душ, возвращающий к реальности.

Я продолжала смотреть в окно, на проплывающие внизу облака.

— Вы не знаете, о чем говорите, — мой голос прозвучал тихо, но не дрогнул. В нем не было ни вызова, ни мольбы. Констатация.

— Тогда просвети нас, — Айден склонил голову, его отражение в стекле накладывалось на мое. — Что скрывается за этой… бездной? Мы почувствовали отголоски. Хаос. Страдание.

— Это не ваше дело.

Пальцы Лиандроса легли на мое обнаженное плечо. Не холодные, а почти теплые. Обманчиво. — Все, что касается тебя, теперь наше дело, Элирия. Ты — наша ответственность. Наша загадка.

Я резко дернулась, сбрасывая его руку.

— Я не ваша загадка! Я — ваш пленник. Так и называйте вещи своими именами.

Айден усмехнулся, и звук этот был слаще и опаснее любой угрозы. — О, мы знаем, как называть вещи. Просто некоторые определения… многогранны. Ты — наша пленница. Наша ученица. Наша гостья. И, возможно, нечто большее. Мы еще не решили.

Его слова висели в воздухе, как отравленные конфетти. Они снова играли. Меняли правила, подменяли понятия. Я чувствовала, как моя ярость начинает буксовать, натыкаясь на эту бархатную, непробиваемую уверенность.

— Зачем вы здесь? — спросила я, наконец поворачиваясь к ним. Я смотрела то на одного, то на другого, пытаясь найти в их глазах хоть щель, хоть слабину. — Чтобы снова… «утешить»? Или продолжить допрос?

Лиандрос скрестил руки на груди. — Наблюдаем. Ты интереснее, когда пытаешься быть сильной. Это выдает в тебе больше, чем любая истерика.

— Каждая трещина в твоей защите, — мягко вступил Айден, — каждый всплеск эмоций… это ключ. Мы просто собираем их. Рано или поздно мы сложим их в нужном порядке и откроем дверь.

Его взгляд упал на ожерелье. Камни, казалось, отозвались на его слова, пульсируя чуть ярче. Оно было не просто украшением. Оно было сейсмографом, регистрирующим каждое колебание моей души.

И вдруг я поняла. Их новая тактика, эта ядовитая забота, эти игры — все это было частью одного плана. Они не просто хотели сломать мою Стену. Они хотели, чтобы я сама ее разобрала и отдала им кирпичики. Добровольно. В обмен на ложь о ласке, на глоток воздуха, на иллюзию, что я могу быть для них чем-то большим, чем пленницей.

Страх снова сжал горло, но на сей раз он был холодным и ясным. Они были умнее, опаснее, чем я думала. Они играли в долгую. И ставкой в этой игре была не только моя свобода, но и моя душа.

Я отступила на шаг, ломая их окружение.

— Никогда, — прошептала я. И на этот раз это звучало не как отчаянная клятва, а как холодный, взвешенный расчет. — Вы не получите того, что хотите.

Айден изучающе посмотрел на меня, и в его глазах вспыхнула искра настоящего, неподдельного интереса.

— Мы уже получаем, — тихо ответил он. — С каждым твоим вздохом. С каждым ударом твоего сердца. Ты отдаешь себя по кусочкам, сама того не ведая. И это… восхитительно.

Они развернулись и вышли, оставив меня наедине с зеркалом, с моим отражением в красном шелке и с ледяной уверенностью, что битва только началась. И что проиграть в ней — значит потерять все.

Глава 8. Нужно ли играть по правилам?

— Эли, что ты… — Кора снова потянулась к пуговице на моей тунике.

— Мне нравится так, — уверенно отрезала я, и она замерла, глядя на меня так, будто я окончательно лишилась рассудка.

Да, она была права: мой вид выбивался из ряда приличных адепток. Расстёгнутая туника слишком смело подчёркивала грудь. Уже одно то, что её было видно, считалось скандалом в этих стенах. Но прятаться я не собиралась.

Они хотели войны? Что ж, я решила дать им то, чего они хотят. С лихвой.

— Эли, но деканы будут недовольны! — Кора всплеснула руками, то хватаясь за голову, то прижимая ладонь к сердцу, словно уже видела мой неминуемый конец.

— Увидим, — спокойно сказала я и вышла из нашей кельи.

Когда я зашла в класс, разговоры стихли. Айден поднял глаза, и его взгляд скользнул по мне, как лезвие. Не только он — другие адепты, особенно парни, уставились с интересом, будто я нарушила неписаный закон Академии.

Тишина длилась слишком долго, прежде чем он опустил глаза в бумаги. Но в моей голове тут же прозвучал его холодный, стальной голос:

«Застегни пуговицу.»

Я сжала зубы и сделала вид, что ничего не слышу.

«Элирия, застегни пуговицу!» Его приказ прозвучал жёстче, обволакивая мысль.

Я подняла подбородок выше и упрямо проигнорировала. Пусть весь мир смотрит. Пусть они видят, что я больше не его игрушка.

Мальчишки вокруг шептались, украдкой переглядываясь. Для них это было зрелище. Для меня — вызов.

Айден молчал, но я чувствовала, как его ледяная ярость растёт с каждой секундой.

Минута… вторая — и занятие началось. Айден что-то рассказывал монотонно, но его приказ всё ещё звенел в моей голове, как навязчивая ария. Я никогда не думала, что злить демонов могло быть так… приятно. Впервые с тех пор, как нас раскрыли, я ощутила крошечную искру власти — не власть во всём её ужасном виде, а маленькую победу, почти наркотическую.

«Ты будешь наказана», — холодный голос Лиандроса врезался в меня, словно удар ладонью по лицу. Кулаки сжались до белых костяшек, сердце пропустило удар, а в горле зазвенел металлизированный страх. Чёрт, я разозлила их. Очень сильно. Надо было бояться — но вместо этого я ликовала. Значит, эти два чёрствых калача могли ощущать поражение. У них, все таки, был слабый нерв. Отлично.

— Ты выглядишь слишком вызывающе, Эли, — Кора уже не ахала, а откровенно шипела как кошка.

— Тебе какая разница? — парировала я.

— Я не хочу, чтобы пошли слухи, Эли. Про тебя и так ничего хорошего не говорят, а эта твоя выходка, — она с отвращением кивнула на упругую грудь, что красиво подчеркивалась вырезом туники.

— Ну так говорят уже, — я безразлично пожала плечами. — Хуже быть не может.

Не могла я сказать Коре что это специально оплаченная акция, и что мне нужно довести двоих демонов до белого каления.

Кора недовольно надула губы и пробурчала что-то вроде «сука», но я не уверена — то ли это был её голос, то ли тихий шёпот Айдена и Лиандроса, подслушивавших даже мысли.

В любом случае мне было наплевать — мне оставалось лишь улыбнуться краешком губ и держать план при себе.

После лекции Айден ровным, безэмоциональным голосом произнёс:

— Элирия, останься.

Аудитория мгновенно ожила — стулья заскрипели, книги захлопнулись, шёпот прокатился по рядам. Никто не осмелился задержаться, но взгляды были слишком красноречивы: все знали, что это значит. Оставаться наедине с деканом — беда. Особенно с Айденом.

Кора, проходя мимо, зыркнула на меня, но тут же поспешила к двери, не решаясь даже шепнуть слова поддержки. Или просто не хотела. Один за другим адепты вышли, дверь захлопнулась, и тишина обрушилась тяжёлым куполом.

Айден медленно встал, обогнул кафедру и двинулся ко мне. Его шаги звучали слишком громко в пустом классе, будто отсчитывали приговор.

Он остановился напротив, склонил голову чуть набок, рассматривая меня так, будто я была не человеком, а заданием, требующим разбора. Его взгляд скользнул по моей тунике, по расстёгнутой пуговице, и уголок губ чуть дрогнул.

— Ты выглядишь вызывающе, — произнёс он спокойно, без эмоций, но именно эта ровность звучала опаснее, чем крик.

Я поймала его взгляд и почувствовала, как холод пробежал по коже. Он не поднимал голоса, но каждое слово давило сильнее, чем приказ в голове.

— И? — мои губы дрогнули в усмешке, в то время как сердце билось так, что я боялась, он услышит его стук.

Айден стоял передо мной, высокий, холодный, со взглядом, острым, как клинок.

— Тут есть правила, Элирия, — его голос был ровным, но в каждом слове слышался металл. — И ты их нарушаешь.

— И? — я повторила нарочито лениво и откинулась на спинку стула, позволяя тунике раскрыться ещё шире. Горячая дрожь стыда жгла кожу, но я не позволила себе моргнуть. Пусть смотрит. Пусть думает, что я играю с ним.

Его глаза на миг сверкнули — злость, ярость, что-то хищное. Айден ненавидел, когда кто-то пытался повернуть правила против него. Особенно я.

8.1

«Немедленно возвращайся в келью!»

Крик Айдена всё ещё звенел в ушах. Как же это было приятно — видеть его ярость. Не холодную, отточенную, поддельную, а настоящую. Сырую, дикую. Он рявкнул с такой силой, что у меня кожа покрылась мурашками, и я впервые ощутила, что сумела пошатнуть его ледяное равновесие.

Я шла по коридору, почти достигнув двери нашей кельи. Сердце билось, дыхание рвалось, и внутри всё ещё бурлило от адреналина. Да, я ослушалась. И да, им это не понравилось. Зато нравилось мне!

Рука потянулась к дверной ручке — и вдруг сильное движение сбило меня с курса. Меня резко прижали к холодной стене, так сильно, что воздух вырвался из лёгких.

Подняв глаза — встретила лицо Лиандроса. Его тень закрыла всё пространство, его ладонь сжимала моё плечо, не позволяя пошевелиться. В его взгляде не было ни капли насмешки — только чистая, звериная злость.

— Решила поиграть в игру, правила которой не знаешь? — зарычал он, и звук этого рыка прошёл сквозь меня, как удар грома.

Я попыталась дернуться, но его хватка была железной. Он стоял так близко, что его дыхание обжигало щёку, а глаза полыхали холодным огнём.

Как и Айден, Лиандрос обычно умел держать себя в руках. Он мог унизить словом, холодным тоном или взглядом — и отпустить. Но сейчас… всё пошло не по плану.

— Знаешь, что бывает с непослушными, вызывающими девочками, Эли? — его голос стал ниже, почти рычанием.

— Не называй меня так! — я вскинулась, но слова застряли в горле. — Ты… нет!

Рука Лиандроса сомкнулась на моём горле — не с силой, способной причинить боль, но с такой властностью, что дыхание перехватило. Его прикосновение было ледяным, точным, лишённым страсти, будто он выполнял ритуал, а не касался живого человека.

Вторая рука скользнула ниже, к подолу моей туники, и я замерла. Нет… нет! Он не мог. Он не должен был. Но делал. Медленно, намеренно, глядя прямо в глаза.

— Думаешь, можешь играть с нами, Элирия? — голос его был низким, ровным, пугающе спокойным. — Что дерзость останется безнаказанной?

Мои попытки что-то сказать тонули между страхом и гневом.

— Я хочу, чтобы ты запомнила, — продолжил он. — Каждый поступок имеет последствия. Каждый вызов — цену.

Он поднял подол чуть выше, лишь настолько, чтобы я поняла: он не собирался идти дальше. Пальцы медленно скользили по внутренней стороне бедра, не переходя границы, но явно на них надавливая. Проверяя, где я начну паниковать. Он почти коснулся края трусиков.

Это был не акт насилия — это был урок. Жесткий, холодный и рассчитанный на то, чтобы сломать мою уверенность.

— Вот так, — прошептал он, когда я жалобно всхлипнула, отпуская ткань. — Теперь ты запомнишь, где твои границы.

Я стояла, не в силах пошевелиться, чувствуя, как сердце бьётся где-то в горле. Он отступил всего на шаг, но этого хватило, чтобы я вновь смогла вдохнуть.

Он не хотел причинить боль… но хотел, чтобы я боялась. Чтобы я поняла, где моё место — в их мире, построенном на власти и страхе.

— В келью, — коротко бросил он, отступая на шаг. Его голос прозвучал ровно, как приказ, к которому не требовалось уточнений.

Воздух в коридоре был густым, тяжёлым, будто пропитан их энергией. Каждый нерв в теле кричал одно: беги.

Теперь я понимала — любые игры с ними бесполезны. Всё, что казалось мне маленькими победами, на деле было ловушками, расставленными заранее. Они знали мои реакции, мои слабости, мои страхи. Я могла поддразнивать, злить, вызывать — но всё это было их полем, их правилами.

Пришлось заставить ноги слушаться. Страх ещё гудел в груди, но под ним зарождалось другое — холодное, твёрдое понимание: нужно выбираться отсюда. И не когда-нибудь. Скоро. Быстро. Как можно быстрее.

В келье легче не стало. Воздух здесь был густой, тяжёлый, будто каждая тень хранила их голоса. Всё вокруг пропиталось ими — их властью, их магией, их присутствием. Даже стены будто знали, кому я принадлежу.

Меня носило, как зверька в клетке. Мысли метались, сталкивались, путались. Убежать. Найти выход. Любой. Но куда? За пределами Академии — патрули. Внутри — слежка. А главное — они. Лиандрос и Айден. Их сознания могли проникнуть в моё, едва я позволю себе слабину.

В груди тянуло, глаза щипало от усталости. Я легла на кровать, всё ещё в одежде, и закрыла глаза. Но даже во сне я думала о побеге. Видела себя бегущей по коридорам, прячущейся в тени, ныряющей в портал, ведущий за стены Академии. Просыпалась с бешено колотящимся сердцем и той же мыслью — нужно уходить, пока не поздно.

Утром дверь со скрипом открылась. Кора вошла — хмурая, недовольная, с чашкой в руках и выражением лица «я предупреждала».

— Ты опять не спала, да? — устало спросила она, ставя чашку на стол. — Эли, что с тобой творится?

Я подняла на неё взгляд. Решение уже сформировалось. Оно было безумным, отчаянным, но другого пути не существовало.

— Кора… — голос сорвался, я сделала вдох, крепче сжала кулаки. — Мне нужна твоя помощь.

Она нахмурилась.

— Какая ещё помощь?

Айден

Айден

— Это уже выходит за все допустимые границы, лорд Айден! — Голос Аэлитэль, обычно бархатный и сдержанный, резал воздух, словно отточенный клинок. Она стояла за своим массивным столом из черного дерева, и вся её строгая фигура источала ледяное, неприкрытое возмущение. — Две адептки, адептки вашего Факультета, и одна — бесследно исчезает, воспользовавшись запретной неизвестной магией, а другая… — она сделала театральную паузу, и её взгляд, полный упрёка, перешёл с меня на Лиандроса, — другая содержится в ваших личных покоях, как какая-то трофейная ваза! И всё это под благовидным предлогом «ментального расследования»? Вы действительно надеялись, что Совет не обратит на это внимания?

Я стоял, слегка прислонившись к косяку камина, демонстрируя ровно столько почтительности, сколько требовалось протоколом, и не граммом больше. В позе читалась умышленная небрежность, рассчитанный вызов.

Лиандрос расположился в кресле напротив, его длинные ноги были вытянуты вперёд, а пальцы медленно барабанили по резному подлокотнику. В его полуприкрытых веках и лёгкой усмешке, тронувшей губы, читалась привычная, утомлённая насмешка над всем происходящим.

— Они проникли в наши покои, декан Аэлитэль, — мой голос прозвучал ровно, без единой нотки оправдания или волнения. — Они что-то искали. Илана Сарин скрылась, использовав артефакт или заклинание, природу которого нам ещё предстоит установить. Элирия осталась. И она обладает знаниями, которые представляют прямой интерес для безопасности Академии. Место для её содержания и допроса было выбрано исходя из специфики её ментальной защиты. Здесь, в наших стенах, мы можем контролировать ситуацию.

— Её защиту! — Аэлитэль фыркнула, и это был невероятно несдержанный для неё жест. — Мне уже доложили, какими методами вы эту «защиту» изучаете. Слухи ползут по коридорам быстрее, чем чума! И они, позвольте вам заметить, рисуют картину куда менее возвышенную, чем ваше оправдание. Вы играете с огнём, лорд Айден. И подставляете под удар репутацию всего факультета. И всей Академии! И это после того, что было недавно с факультетом Белой Магии!

Сбоку, из глубокой тени, куда отбрасывало высокое кресло ректора, раздалось негромкое, хриплое хмыканье. Вейн до этого момента хранил молчание, его пальцы были сложены домиком перед лицом, а тяжёлый взгляд, казалось, был прикован к потухающим углям в камине.

— Слухи, дорогая Итэль, это всего лишь дым, — произнёс он, не меняя позы. Его тихий, обволакивающий голос заставил декан Белой магии на мгновение смолкнуть. — А где дым, там, конечно, бывает и огонь. Но гораздо чаще — просто чьё-то разыгравшееся воображение или злонамеренность. — Он медленно, будто с усилием, перевёл на меня свой всевидящий взгляд. — Впрочем, старая поговорка гласит: чем бы демоны не тешились, лишь бы не лезли ко всем в головы. Да и не только в головы, если уж на то пошло.

Его слова повисли в воздухе, наполненные многозначительностью. Вейн всегда смотрел на нас, братьев, как на необходимое, но неприятное и чреватое последствиями средство для поддержания порядка. Орудие, которое удобно в руках, но опасно само по себе.

— А учитывая, — ректор выдержал паузу, давая нам прочувствовать весь вес его следующей фразы, — что обе сестры, как нам доподлинно известно, были жрицами этого мракобесия, этого Культа Шестого Зеркала… то стоило бы дважды, нет, трижды подумать, стоит ли к одной из них применять столь… утончённые и мягкие методы. Змея, даже будучи взятой в плен, не меняет своей природы. И её укус от этого не становится менее ядовитым.

Именно это и было сутью их общего страха. Не её конкретный проступок. Не наши, возможно, избыточно усердные методы. А её прошлое. То самое клеймо, которое они не могли стереть и которое заставляло их видеть в ней лишь угрозу, а не загадку.

— Она не змея, — сказал я, и в моём голосе впервые за весь разговор прозвучали низкие, стальные нотки. Я оттолкнулся от косяка и выпрямился во весь рост, встречая взгляд Вейна без тени подобострастия. Воздух в кабинете стал густым, как смола. Лиандрос перестал барабанить пальцами, его внимание теперь было приковано ко мне целиком. — Она — сложнейший пазл. И единственный ключ к пониманию того, что же на самом деле происходит. И я отдаю себе отчёт в каждом своём действии.

Я не стал ничего уточнять. Не стал говорить о той невероятной Стене, что была выкована не из учебников по ментальной магии, а из чистой, необузданной воли. О той вспышке чужой, пронзительной боли, что на миг прорвалась сквозь её защиту. О её дерзости, которая даже в страхе находила силы для вызова. Они бы не поняли ни единого слова. Для них она была либо проблемой, которую нужно нейтрализовать, либо предательницей, которую нужно наказать. Для меня же она с каждой минутой становилась чем-то гораздо более ценным и интересным.

Аэлитэль открыла рот, чтобы излить новую порцию праведного гнева, но Вейн медленно поднял руку, останавливая её. Его проницательные глаза изучали меня с холодным, безразличным любопытством.

— Надеюсь, это так, Айден, — медленно, растягивая слова, проговорил он. — Ибо если этот ваш «ключ» внезапно повернётся не в ту сторону или, того хуже, сломается в ваших руках… вы будете иметь дело не только с последствиями её возможного побега, но и с полным составом Совета. И поверьте, — он чуть склонил голову, — моё личное терпение и доверие к вашим методам тоже отнюдь не бесконечно.

Кивнув ему — ровно настолько, чтобы сохранить видимость субординации, но не более того, — я развернулся и вышел из кабинета, не дожидаясь разрешения. Тяжёлые, размеренные шаги Лиандроса звучали у меня за спиной. Мы молча прошли по длинному, гулкому коридору, пока массивные дубовые двери не скрыли нас от давящих, осуждающих взглядов.

Глава 9. Побег?

Элирия

Сердце колотилось где-то в горле, отдаваясь глухим, частым стуком в висках. Темнота старого зеркального зала была не просто отсутствием света — она была живой, плотной, вязкой, как смола. Она впитывала звук шагов, запах пыли и страха. Я стояла в центре гулкого помещения, где вдоль стен, словно немые стражи, высились огромные рамы зеркал, их стекла покрыты густой паутиной и вековой грязью. Ни одно из них не отражало ничего, кроме мрака.

Это было идеальное место. Заброшенное, пронизанное остаточной магией пространственных искажений, способное скрыть энергетическую вспышку телепортации. И самое главное — здесь, по преданию, когда-то находилось одно из малых, ныне разрушенных Зеркал. Его энергетический след, его «костяк», всё еще должен был сохраняться в камнях фундамента.

— Ты уверена, что это сработает? — прошептала Кора, вжимаясь в тень рядом со мной. Её пальцы холодной дрожью впились в мой локоть. — Если они поймают нас…

— Они не поймают, — я выдавила из себя уверенность, которой не чувствовала. Отчаяние было куда лучшим топливом, чем надежда. Оно не оставляло места сомнениям. — Мне нужны только камни. Ты принесла их? Да и хорошо, что мы не пошли в восточное крыло. Ты была права, до него идти дольше, а зал под Залом Пяти Зеркал подойдет намного лучше.

Она кивнула дважды, лихорадочно запустив руку в глубокий карман своего плаща. Её пальцы высыпали мне в ладонь три небольших, но идеально ограненных сапфира. Они были холодными и гладкими, лишь слабый, сонный отблеск угадывался в их глубине.

— Лучшие, что я смогла найти в лаборатории алхимиков, — её голос сорвался на шепот. — Они… они должны помочь?

Я сжала камни в кулаке, чувствуя, как их гладкая поверхность впивается в кожу. Это был ключ. Мой шанс. Я не собиралась использовать их как банальный аккумулятор. Моя магия, та самая, что была унаследована от предков и отточена в Культе, работала иначе. Камни были не сосудом, а проводником, катализатором.

Я могла пробудить дремлющую энергию места, заставить остатки Зеркала откликнуться на мой зов и выбросить меня за пределы Академии. Риск был чудовищным — меня могло разорвать на части в пространственном вихре или вышвырнуть в случайной точке. Но это был риск, на который я была готова.

— Стой на страже, — приказала я Коре, отпуская её локоть. — Если что-то пойдёт не так… беги. Не оглядывайся.

Она кивнула, отступая в тень арки, её глаза были двумя огромными тёмными пятнами на бледном лице.

Я закрыла глаза, отсекая страх. Внутри, за грудной клеткой, уже бушевала та самая сила — дикая, первозданная, та, что заставляла камни петь в моих руках. Я вложила в неё всё: память о лице Иланы, ужас подземелья, унизительную нежность их прикосновений, ядовитую опеку, ярость от собственного бессилия.

Энергия хлынула из меня, горячая и острая, как расплавленное стекло. Сапфиры в моей руке вспыхнули ослепительно-синим светом. Не просто засветились — они закричали. Их крик был высоким, визгливым, будто от боли.

Я чувствовала, как дрожит пол под ногами, как в ответ где-то в глубине камней стен начинает отзываться древняя, могучая сила. Воздух затрепетал, заряжаясь электричеством. Передо мной, в самом центре зала, пространство начало искривиться, помутнеть. Сквозь пелену реальности проступили смутные очертания ночного леса. Ветер свободы пахнул мне в лицо.

Ещё секунда. Всего одна секунда…

Непонятное движение за спиной, но обернуться я не успела. В тот же миг сапфиры в моей руке не просто погасли. Они взорвались.

Это не был взрыв огня и осколков. Это был взрыв чистой, нестабильной магии, которую кто-то… что-то заранее в них вложило. Контрзаклятье. Ловушка.

Волна искажённой энергии, обратная, разрывающая связь, ударила мне в грудь с силой тарана. Моё собственное заклинание, отражённое и перевёрнутое, обрушилось на меня. Я услышала хруст — не камней, а своих рёбер. Крик застрял в горле, не в силах вырваться. Пространственный портал, едва начавший формироваться, схлопнулся с оглушительным хлопком, отбросив меня, как тряпичную куклу, через весь зал.

Я ударилась спиной о массивную раму одного из зеркал. Мир погрузился в боль и оглушительный грохот. Я падала в чёрную, бездонную яму, чувствуя, как жизнь стремительно утекает из разбитого тела. Последней мыслью было не удивление от предательства, а горькое понимание: они всё просчитали. Даже это.

И тогда, в самый последний миг, когда тьма уже смыкалась над моим сознанием, на моей шее что-то вспыхнуло.

Не холодным светом сапфиров. Глубоким, тёплым, багровым сиянием, словно проснулось сердце древнего вулкана. Ожерелье. Проклятое ожерелье Айдена и Лиандроса.