Демоны Севера

Карта

Черновой вариант

Пролог

Остров Доркхадас

Эпоха Драконов

Конец октября 1163 года после Великой войны девяти королевств

В долине грез среди холмов купался в лунном свете замок, медленно погружаясь в сон, окутываемый покрывалом ночи. Гасли факелы, задувались свечи, и только некоторые окна продолжали светиться, не желая отдаваться в объятия сна, словно ожидая чьего-то возвращения.

Среди деревьев под покровом ночи, подгоняемые туманом, мчались четыре всадника. Опавшие осенние листья слабо смягчали мощные удары копыт. Всадники с легкостью избегали спрятанных корней древесных стражей леса и цепких лап-ветвей, пытавшихся схватить и пленить их. Окрыленные тьмой, кони с легкостью перелетали через темные, едва заметные овраги, ожидающие невнимательных путников. Всадники спешили, и ничто не могло их задержать, особенно одного из них. Отделившись от других, всадник гнал коня во весь опор к замку и той, что ожидала его.

Облетая свои владения, сова заметила редкую картину: два силуэта в свете свечей, обрамленные оконной рамой, там, где редко зажигались огни. Она хорошо помнила это окно и комнату, наполненную жизнью, голосами и теплом, когда-то в нем часто горел свет, и двое наслаждались мелодией ночи. Теперь же сова все чаще замечала одинокую фигуру на фоне пустой и холодной комнаты, и направленный вдаль взгляд, полный надежды.

Он едва успел сменить одежду и перекусить. За год он привык к этому, ведь война собственнически отбирала не только силы, но и время. Многие начали считать своим домом Ад, именуемый полем боя. “Будто отец не мог пленить кого-то другого? Зачем ему понадобилась дочь лича[1]?” Норкейн был известен не только своим бессмертием, но и жаждой крови, подобной жестокости не знали даже демоны. Для него и его мертвой армии не существует преград, ведь нельзя убить тех, кто уже мертв, разве что порубить их на куски. Он знал, что победа в этой войне эфемерна, но продолжал биться, даже сейчас, когда он смотрел вдаль стоя у окна в своих покоях, война не отпускала его, и Габриэль не сразу услышал голос, зовущий его.

– Ваше Высочество. Его Величество приказал, как только вернетесь, прийти в его покои.

– Тамми, я же просил, хотя бы когда мы одни, зови меня по имени. И, пожалуйста, давай без Высочества и господина.

– Простите, господ... Габриэль.

– Так-то лучше. И что мне с тобой делать?

Габриэль потрепал непослушные огненные кудри своей служанки. Тамми покраснела, от чего ее веснушки звездной россыпью засияли на щеках и немного вздернутом аккуратном носике. Он улыбнулся. Она была одной из немногих, кто видел его истинную улыбку.

– Интересно, что ему от меня нужно?

– Говорят, в замок приходил Шаман.

– Шаман? – Габриэль задумчиво любовался бледной красотой луны и блеском ярких звезд, а Тамми молча наблюдала за ним. – Пора идти, – в его голосе промелькнула грусть.

– Я подожду тебя здесь.

Обернувшись у порога, он вновь улыбнулся и вышел. Прислонившись спиной к двери, Габриэль сделал несколько глубоких вдохов, ему хотелось вернуться, но долг сына и воина не позволял. Успокоив дыхание, он пошел вглубь мрачных и холодных коридоров, тускло освещаемых факелами. Не зная, что в это же самое время с другой стороны двери, так же прислонившись, стояла девушка, почти девчонка. Сжав ткань юбки в кулачки, и закрыв глаза, она едва сдерживалась. Тамми готова была в любой момент открыть дверь и побежать за ним. Ей хотелось обнять его, прижаться к нему, почувствовать тепло его тела и рассказать о бессонных ночах, пропитанных страхом. За последний год страх стал неотъемлемой частью ее жизни. Ее личным демоном, от которого невозможно сбежать или скрыться. Он мешал не только думать, есть, спать, но и просто жить. И единственное ее спасение сейчас было на пути в покои Его Величества. Только Габриэль мог заставить страх отступить, исчезнуть. Его взгляд, голос, улыбка.

Тамми ненавидела войну, именно из-за нее и появился этот страх. Явившийся с первым убитым воином, а также со слезами хоронивших своих отцов, мужей, братьев, сыновей и любимых. Она боялась. До дрожи, пробирающейся к самому сердцу и оседающей в глубинах души. До горьких слез, стекающих по щекам и теряющихся в холоде войны. До крика, разрывающего тишину и сводящего ночами с ума. Ее пугала пустота застывших зеленых глаз, холодное прикосновение и безмолвная тишина в ответ. Она боялась жизни без него. С его уходом время останавливалось, погружая ее жизнь в пучины страха, но стоило ей увидеть Габриэля, услышать голос, ощутить тепло его рук и жар дыхания, почувствовать и понять, что он живой, как к ней возвращался свет жизни. И неважно, день это или мгновение, главное – он жив, а значит, страх отступал. Однако стоило ему вновь отправиться на войну, как все возвращалось. В такие моменты, Тамми казалось, что его возвращение лишь сон или жестокая шутка Драконов. “Почему именно он должен биться на этой кровавой войне? Ее ведь развязал король, пусть он и командует армией. Приказывает и смотрит на реки крови, слышит предсмертные проклятия умирающих и их последний вздох. Не справедливо, что он пирует и наслаждается жизнью в стенах замка, когда там гибнут люди, а Габриэль рискует жизнью, защищая их!” Отойдя от двери, Тамми направилась к окну. Страх вновь тянул свои ледяные когтистые лапы, а время в ужасе замедлялось. Обхватив себя руками, она ждала своего принца, зная, что когда он вернется, то уймет дрожь ее сердца и прогонит непрошеные слезы.

Габриэль не спеша шел по коридорам, не обращая внимания на дорогу, он знал замок наизусть. Через пять шагов направо, двадцать прямо и налево. Как же хочется вновь оказаться в своих покоях, наедине с Тамми, погрузить пальцы в ее огненные кудри и смотреть, как она краснеет, пряча свои небесно-голубые глаза. Остановившись перед дверью, он надел ледяную маску и постучавшись, вошел.

В покоях короля гостил ночной мрак, и лишь мерцающий свет затухающего пламени в камине не давал тьме стать полноправной хозяйкой. На грани света и тьмы стояла пара кресел. Будто стражи, они охраняли этот маленький островок света.

Глава 1

На рассвете Габриэль должен был покинуть замок и Тамми, а ведь только вернулся. Немного постояв, он открыл двери в свои покои. До восхода солнца еще было время, а значит, он мог немного побыть с Тамми. Свечи давно погасли, и его спальня находилась во власти ночи, нарушаемой лишь светом луны, когда тяжелые портьеры, не справлявшиеся с напором игривого ветерка, дразнили робкий лунный лучик, позволяя озарить мягким светом комнату, а потом вновь погружая ее в тайны мрака. Пройдя к кровати, Габриэль улыбнулся. На покрывале, закутавшись в его плащ и тихонько посапывая, спала Тамми. В лунном свете ее кожа сияла призрачным сиянием, казалось, коснись ее, и она растает подобно утреннему туману. Габриэль пропустил несколько прядей рыжих волос через пальцы, наслаждаясь их шелковистостью. Наклонившись, он ласково провел рукой по щеке и, воспользовавшись тем, что Тамми спит, невесомым поцелуем коснулся ее приоткрытых губ.

– Если бы только я мог остановить время и запечатать во льдах, – последний взгляд, едва слышный скрип кровати и тихий звук закрывающейся двери возвестили о нежеланном восходе солнца.

Власть ночи медленно подходила к концу, и запрыгнувшие в спальню нахальные солнечные зайчики стали первыми предвестниками рассвета. Несколько особо игривых сразу устремились к кровати, и легко скользнув по покрывалу, спрятались среди подушек. С любопытством поглядывая на спящую девушку, зайчики решали важный для них вопрос. И вот самый смелый зайчик незаметно подкрался к волосам девушки. Он боялся, но, подбадриваемый собратьями, в один прыжок исчез в рыжем море. Переживая за него, зайчики вышли из укрытий, со страхом наблюдая за малейшим движением волн. И вот они уже весело скачут, заметив прыгающего в волосах девушки храбреца. Исчезая, и внезапно появляясь, герой не заметил, как соскользнул спящей красавице на глаз. Дрогнувшие ресницы, тихий стон, копошение под тканью плаща, и зайчики разбежались по комнате.

Тамми окинула покои сонным взглядом и, проведя рукой по щеке, слегка коснулась губ.

– Сон?

Встав с кровати, она направилась к окну. Несмотря на яркие лучи солнца, земля еще была в объятиях исчезающего тумана. Ветер донес до нее ржание лошадей, топтавшихся внизу и среди нескольких человек стоявших возле них, Тамми сразу узнала Габриэля, он снова уезжал, оставляя ее одну. Тамми даже не заметила, как по щекам потекли слезы. Подняв голову, Габриэль улыбнулся и помахал ей. Быстро смахнув предательские слезы рукавом рубашки, она улыбнулась и помахала в ответ. Игривый взгляд. Воздушный поцелуй. И щеки Тамми пылают ярче ее волос. Закончив приготовления, Габриэль и трое сопровождавших его воинов, сев на лошадей, выехали за ворота. Она стояла у окна, пока они не исчезли в лучах восходящего солнца.

Песни птиц, поющих о новом рассвете и новом дне, просыпающийся замок, вторящий им гомоном голосов и звоном посуды и девушка, завороженно смотрящая на исчезающий туман. Все было таким знакомым и далеким, что Тамми и не заметила, как проснулся ее собственный туман, сотканный из прошлого, настоящего и будущего.

Где было такое же прокрадывающееся сквозь туман осеннее утро. Вгрызающийся в детскую плоть холодный металл. Бессонная ночь, наполненная детскими слезами. Потонувшие в безмолвии леса мольбы о помощи. Одинокая и никому не нужная, дрожа от холода, девочка медленно теряла надежду. Мокрая и отяжелевшая от ночного дождя ткань неприятно липла к детскому телу. В кругу деревьев и тумана она чувствовала чей-то взгляд, дыхание, ощущая присутствие кого-то или чего-то. Вздрогнув от холодного прикосновения, девочка испуганно подпрыгнула и тут же упала на землю, скуля от боли. Как только боль стихла, она осторожно осмотрелась вокруг. Она была одна в огромном лесу и только мрачная тень мелькала среди деревьев. Девочка сразу узнала ее. Черный балахон с глубоким капюшоном и висящая на поясе старинная книга, оплетенная цепью. Она пришла, чтобы забрать ее, но девочка не хотела умирать. Она столько не увидела, не узнала и не сделала. Девочка понимала, что Смерть не забирает тех, кто дышит, а значит, пока она дышит, она живет. Иногда Смерть смотрела в свою книгу, выжидая, словно паук, поджидающий жертву. Не сложно было догадаться, что написано в книге. Осознав, что ей не спастись, она перестала бороться, чувствуя, как жизнь покидает ее с каждым выдохом, девочка ожидала неумолимо приближающегося конца. Все глубже и глубже погружаясь в пучины отчаянья, она не заметила промчавшегося невдалеке шанса на жизнь. Призрачного, хрупкого, размытого, но такого реального.

В звуках стихающего дождя, кромсая нежное полотно тумана на куски, по лесу неслась карета. Бьющие по крыше редкие капли дождя навевали мотивы давно забытой песни. Мимо проносился скучный серый пейзаж, среди которого вспыхнул яркий огонек. Громкий приказ, разорвавший тишину, и карета резко остановилась. Открыв дверь, под дождь выбежал мальчик и, невзирая на грозный крик отца, убежал в глубины леса. Резко затормозив и опершись руками о колени, мальчик пытался отдышаться. Уронив на землю последние капли слез, дождь стих.

Взору Смерти открылась необычная картина. В плену капкана, на земле сидела маленькая напуганная девочка, лет семи, которую легко было спутать с призраком. Она была слишком бледной, худой и в ужасно грязных рваных лохмотьях, почти сливаясь с серостью туманного леса. Если бы не ее рыжие волосы, пылающие живым огнем, и голубые глаза, яркие, манящие, их цвету позавидовали бы сами небеса. Промокшая, дрожащая, словно осенний лист на ветру, но такая милая и живая. Напротив нее стоял девятилетний мальчик. Он не сливался с лесом и не был призраком. Гордый, сильный и прекрасный, а еще такой холодный внешне, но пылающий адским пламенем в душе, словно он был соткан из самой тьмы. Темная одежда, черные волосы, подхваченные сзади тонкой лентой, и колдовские глаза, обрамленные выбившимися из прически локонами. Изумрудно-зеленые глаза, смотрящие в душу. Они видели страх и желание, ложь и правду, жизнь и смерть.

Глава 2

   Шаги гулким эхом отскакивали от каменных стен и уносились в глубины подземелья. Когда-то этот звук заполнял его лабиринты, заставляя каждый камень вибрировать, а затем, оседая, постепенно растворялся, исчезая во мраке. Но время не щадит никого, и прожитые годы взяли свое. Шаркающие шаги больше уже не вселяли ужас в обитателей темной части замка, заставляя пленников метаться по темнице в жалкой попытке спастись.

   Облокотившись о стену, он с отвращением посмотрел на испещренные трещинами камни, так похожие на его собственные руки. Отвратительные пятна, омерзительные морщины и проклятая одышка, вновь и вновь напоминали ему о коварстве времени. Вольген ненавидел свое немощное тело. Иногда ему почти удавалось забыть о своей старости и ее последствиях, в чем ему помогали занавешенные и убранные по его приказу зеркала, а также боязливо опущенные глаза слуг. Но эта иллюзия разбивалась на осколки, стоило ему взглянуть в глаза своего сына. В ее глаза. “Почему он унаследовал именно ее глаза и этот взгляд? Может это ее проклятие? Найди я эти бумаги хотя бы лет двадцать назад, не совершил бы той ошибки.” Вяло усмехнувшись, король продолжил свой путь.

   Там, в глубине мрачного подземелья, было то, что он искал годами. Еще немного, и его мечта воплотится в жизнь, нужно лишь устранить кое-какие препятствия, одним из которых был его собственный сын, Габриэль. “Он должен был умереть на поле боя, но почему-то до сих пор еще жив и теперь остается только надеяться на Хозяйку болот.” Стиснув зубы и сжав кулак, Вольген ударил им о стену и тут же затряс рукой. “Проклятье! Ненавижу это тело!” Прикрыв глаза, он постарался успокоиться. “Скоро все изменится. Я стану сильней и могущественней.” Вольген улыбнулся, но тут же помрачнел. “А если она не убьет его, и он вернется?” На мгновение он задумался. “Неважно. К тому времени уже будет поздно, что-то изменить. Хотя, зная Габриэля... Нет! Нельзя так рисковать. Второй такой возможности может не быть. Надо любой ценой избавиться от него.”

   Прижав руку к двери, обитой железом, Вольген оглянулся на стоявшего за ним стражника и немного помедлив, потянулся другой рукой к своей шее. Через мгновение в свете факела блеснула золотая цепочка, а за ней и ключ. Вставив его в замок и повернув, король дождался щелчка, и отошел. Сопровождавший его стражник взялся за металлическое кольцо на двери и потянул на себя. Нехотя и со скрипом дверь отворилась. Сделав пару шагов, стражник осветил ступени лестницы, уходящей далеко вглубь.

   Громкий звук тяжелых шагов стражника почти оглушал короля. На какой-то миг Вольгену показалось, что эта лестница бесконечна и у нее нет конца, но горящие огоньки в темноте внизу ознаменовали скорое окончание этой пытки. Спустившись, Вольген немного постоял, наслаждаясь тишиной. Перед ним у каменной стены стояли два охранника. Когда он подошел к ним, они ударили эфесами своих мечей по стене, с грохотом часть стены отъехала, открыв проход. Стражник зашел первым, осветив маленькое помещение с деревянной дверью в противоположной стене.

   Вошедший за ним Вольген, жестом приказал стражнику оставаться на месте, а сам пошел в сторону двери. Подойдя, он трижды постучался. Раздался звук открывающейся задвижки и в двери открылось небольшое окошко, а вскоре отворилась и сама дверь. Пройдя внутрь, Вольген подождал, когда ее за ним закроют и один из охранников осветит ему дальнейший путь к следующей двери. Вообще-то в таком количестве охраны не было нужды, ведь об этом месте знал только он, но Вольген не хотел рисковать, слишком многое было поставлено на карту. Постояв немного и подождав пока охранник отопрет дверь, Вольген пригнувшись, вошел в комнату.

   Она почти ничем не отличалась от его собственных покоев разве, что не так просторна и богато обставлена. Серебро с легкостью заменило золото,  и вся комната едва ли не утопала в нем. Серебряная посуда, рамы картин, ручки шкафов даже балдахин над постелью был из тяжелой серебряной ткани. Не отставали в богатстве от них и шелковые подушки с постельным бельем. Благодаря большому количеству факелов и свечей, здесь было очень светло, а за счет особенностей постройки еще и тепло, несмотря на глубину, каменные стены и пол, а также отсутствие камина.

– Ваше Величество, – служанки склонились перед королем.

– Выйдите, – Вольген не сводил глаз с постели, где ярким пятном сидела девушка в открытом красном платье.

   Вновь поклонившись, служанки поспешили уйти, и как только за ними захлопнулась дверь, Вольген подошел к постели. Перед ним сидела, опустив голову, восемнадцатилетняя девушка, ее черные вьющиеся волосы волнами спускались по смуглым обнаженным плечам на юбку платья и простынь. Протянув руку, Вольген коснулся ее подбородка, заставив поднять голову. Девушка посмотрела на него затуманенным взглядом черных глаз и, улыбнувшись, протянула к нему руки. Встав, она обняла короля за шею, прижавшись к нему всем телом.

   Наслаждаясь теплом и юностью стройного девичьего тела, Вольген ликовал. Сама девушка не интересовала его. Будучи королем, он мог получить любую тем более, она не была красавицей в его понимании. Слишком острый подбородок, орлиный нос, тощая, да и груди толком нет, не говоря о том, что она была избалованной, высокомерной и жестокой. Он никогда и не взглянул бы в ее сторону, если бы в ней не было того, в чем он нуждался. Калима не только потомственная некромантка[1], но и очень сильный маг, немногим уступающая своему отцу, а согласно записям в найденных Вольгеном бумагах, она идеально подходила для его замыслов. Ведь ребенок, которого она носит в себе, со временем должен был стать самым могущественным некромантом и бессмертным правителем всего мира.

   Король возлагал большие надежды на этого ребенка и не допускал ни единой мысли, что может родиться девочка. Понимая, что у него может не быть времени на вторую попытку, как и на поиски нового ритуала. К тому же Вольген не был уверен, что ему удастся найти записи о подходящем ритуале за короткое время, не говоря уже о приготовлениях к нему. Ему потребовался почти год, чтобы подготовить себя и Калиму к ритуалу Ориготионс[2], а сколько лет ушло на поиски ингредиентов для зелий, магических предметов и способа заполучить некромантку в свои руки. Ведь он не молодеет и то, что ему первому за всю историю королевства Дрэйгон удалось дожить до семидесяти двух лет и удержаться на троне, уже являлось чудом. Кто-то считал его любимцем Дракона судьбы, Фаторума, другие же уверяли, что король заключил договор с самим Драконом мертвых, Неторием. Правду знали лишь трое: Вольген, Шаман и колдун, готовившие для него особые зелья.