День за днем - 5 ("Маргоша"- 3)

День 256 (441). Среда. Поздний вечер.

Я дома… За окном совсем темно… В голове постоянно прокручивается наше прощание с Калугиным возле подъезда, вновь и вновь заканчивающееся моей финальной мыслью, перечеркнувшей все надежды: «Марго кончилась… Марго похоронили…». Внутренний диалог с Андреем не отпускает меня ни на минуту, и я вновь и вновь пытаюсь найти запоздалые контраргументы. Вот он решительно мотает головой: «У нас с тобой ничего не получится», а вот запинается, ловя мой взгляд: «Ты воевала ради счастья, я воевал ради счастья… Все ради чего?», вспоминается как он обречено поднял глаза к ночному небу: «Ты знаешь, у меня полное ощущение что, по-моему, на небесах… Не хотят, чтобы мы были вместе». И, наконец, финальное: «Я тебя люблю. Я желаю, чтобы у тебя в жизни было хорошо. Я буду всегда тебя помнить! Потому что пусть недолго, но ты была в моей жизни. Ты великая женщина, Маргарит». Не оглядываясь, Калугин уходит прочь, закинув спортивную сумку на плечо, все быстрей и быстрей ...

С тоской подхожу к окну… Приходится констатировать – даже любимый человек потерял надежду быть вместе и отказался от борьбы, оборвал все связывающие нас ниточки и уехал… Для него Марго умерла…

Отшатнувшись, отправляюсь в спальню. Умерла? Ну и хрен с ней! Да здравствует Игорь Ребров! Скоро он вернется и все наладится! Переодевшись в слаксы и фуксиевую майку, заглядываю в зеркало, на осунувшуюся бледную физиономию: стоп - машина, чем стонать, лучше заняться делом! Энергично бросаюсь к шкафу и роюсь там, на вешалках, выбрасывая на кровать мужские и женские шмотки, сортируя их. Начнем с ревизии женских блузок и мужских рубашек! Первые - в комиссионку или Аньке в подарок, вторые - в глажку!

Со стороны прихожей вдруг слышится возня, и голос нагулявшегося Гоши:

- Марго-о-о…. Марго.

Шаги приближаются, он заходит сюда в спальню и удивленно интересуется:

- А ты что делаешь? Уборку затеяла?

Скептически вздыхаю:

- Ну… Уборку это громко сказано, так… Избавляюсь от ненужного хлама.

Прикладываю вешалку с голубой рубашкой к Гоше – сойдет, пусть пока носит, мне и других хватит после затмения. Пожевав губу, ядовито комментирую:

- Ну, я думаю, что это Игорю Семеновичу на фиг не уперлось!

Немного доносит и выброшу! Специально бросаю бодрящий взгляд на Игоря:

- Да, Марусь?

Гоша неуверенно блеет:

- Марго, ну…

Прикладываю к его туловищу теперь синюю рубашку – ее мы специально покупали в торговом центре, прежде чем официально проявиться в офисе:

- Ну согласись, разве я буду это носить?

Не буду! Мне такие напоминания ни к чему! Отбросив рубашку на кровать, лезу в шкаф посмотреть на нижней полке:

- А тут у нас что?

Достав какие-то мужские футболки, разгибаю спину, выпрямляюсь:

- Так, это тряпки. Да, кстати! Дома называешь меня Гошей! Мне пора привыкать.

Прикладываю к будущей Машке футболку:

- Договорились?

- Договорились.

Вот и ладно! Отшвырнув футболку в общую кучу, приподняв вопросительно бровь, смотрю на Игоря - чего он тут столбом стоит? Встряхнув волосами, упираю руки в бока:

- Да, ты что-то хотел спросить?

Гоша зависает, потом мотает головой:

- А, не… Ничего.

- Ну, раз ничего, тогда пойдем ужин готовить.

Обойдя застывшего Игоря, проскальзываю в приоткрытую дверь и топаю на кухню.

***

Пока готовлю, Гоша сидит в полутемной гостиной на диване и смотрит по телевизору какую-то плаксивую мелодраму. Разложив по тарелкам пожаренные свиные отбивные, картошечку со шкварками, зелень и овощи, тащу все в гостиную. На экране телевизора очередной всхлип с причитаниями о любви до гроба и я останавливаюсь, пялясь на целующуюся парочку. Не могу удержаться, чтобы не съязвить:

- Господи, как же ты выть задолбала, а? Вот такое интересное кино - они только спят друг с другом и плачут. И больше ничегошеньки!

Поставив тарелки на стол, торжественно объявляю меню:

- У нас сегодня пир. Жареная свинья!

И жареная картошка. Мужская еда. К черту бабские диеты! Гоша с какой-то опаской в голосе повторяет:

- Жареная?

- А ты что-то имеешь против?

Присев на придиванный модуль, и взяв тарелку на колени, отправляю кружок картошки в рот, косясь на Игоря. Тот морщится:

- Да живот чего-то.

- Чего живот?

- Да, неважно.

Он меняет тему:

- Слушай, так что с Калугиным то?

Блин, тебе какая разница? Останавливаю процесс активного жевания. Не глядя на Игоря, бросаю в воздух:

- А что с Калугиным?

- Ну… Где он?

- Ну как где… Уехал!

Гошин голос звучит еще тише:

- Как уехал?

Уже соскучился? Повернув в его сторону голову, посылаю укоризненный взгляд:

- Как люди уезжают... Вот так и уехал. А ты что-то хотел ему передать?

- Да нет, просто я думал, что….

Что эта мелодрама еще на тысячу серий? Так нет, главный герой–любовник устал и покинул сцену. Огрызаюсь:

- А не надо думать, ясно? Все, траву выкосили, помидоры собрали. Все!

- Марго.

- Что?

- А ты уверена, что он не вернется?

Вернется? Сомневаюсь. Он уже принял решение - могилку выкопал, траурную речь произнес, фотографию в рамке на стенку повесил. Цежу сквозь зубы:

- Так, стоп - машина! Давай, договоримся возле парома – этой темы больше нет, и мы ее не обсуждаем! Вопросы?

Игорь мотает головой, буднично соглашаясь:

- Вопросов нет

- Замечательно! Ешь, пожалуйста.

Снова принимаюсь жевать, но мне мешает жалостливый Гошин взгляд. Думает, опять рыдать начну? Нет… Если только ночью, когда никто не видит. Стараюсь говорить грубо:

- Что ты на меня смотришь? Все, воды больше не будет, отпричиталась! Ешь, давай.

Голос Игоря вдруг срывается:

- Мне тебя так жалко.

Делаю вид, что не слышу. Когда я ем, я глух и нем! А вот жареная свинина с картошечкой – это что-то с чем-то!

***

Поужинав и сбросив грязную посуду в раковину, прихватив чашку с чаем, возвращаюсь в гостиную. Сделав глоток, отставляю бокал на столик – есть идея. Достав джойстик от игровой приставки, забираюсь на диван с ногами, усаживаясь по-турецки – давненько я в футбол не гоняла, да! Пора меняться с Гошей ролями и приучать себя и его к прежней жизни. С кухни идет Игорь, у него тоже чашка в руке и он уже успел переодеться в синюю рубашку поверх красной майки и джинсов. Он усаживается рядом:

День 257 (453). Понедельник.

Незаметно, в рабочей текучке, хозяйственных разборках по дому и просиживанию за ноутбуком в выходные пролетает полторы недели. Это помогает окончательно успокоиться и сосредоточиться на перспективах возвращения в прежнее агрегатное состояние, то есть мужское. Перво-наперво, нужно обеспечить высокий статус Игорю Реброву, а значит работа, работа и еще раз работа! Именно об этом думаю с утречка в понедельник, завтракая с Гошей в гостиной. С готовкой особо не напрягаюсь – кофе и бутерброды, правда, двух видов – хочешь с колбасой с листиками салата, хочешь с сыром. Да и вообще решила не заморачиваться со всеми этими бабскими маникюрами и прическами: нацепила летнюю белую блузку с короткими рукавами и юбкой, расчесала волосы, закинув их на одно плечо, и сижу теперь с чашкой, помешивая ложечкой сахар и жуя остатки бутерброда. Заметив, что Игорь больше ворон считает, да жмется, киваю на тарелку с утренним фастфудом:

- Ты чего не ешь-то?

Он вытирает лоб, и каким-то больным голосом, бурчит:

- Да не лезет чего-то.

Хмыкнув, делаю глоток кофе из чашки:

- Чего это не лезет?

У Гоши страдающий вид и он прерывающимся голосом канючит:

- Слушай, Марго… Сделай, пожалуйста, мюсли.

Он тяжело дышит, прям помирает. Это еще что за театр одного актера? Грубая мужская пища в пузо не лезет? Делаю удивленные глаза:

- Чего-о-о?

Тот сопит, держась за живот:

- Мюсли.

- Да-а-а? А ягуара тебе на шпажках не сделать? До последнего в кровати валялся, пока я здесь нарезала. Все, родной мой, скоро лафа закончится! С утра встала, своему мужику омлет сделала и вперед!

Со стороны Игоря слышится полустон:

- Уй!

Это заставляет прекратить язвительные речи и присмотреться на страдальца повнимательней – может и правда прихватило? Хотя ничего такого, что бы расстроился желудок мы ни вчера, ни сегодня не ели. Да и у меня бы тоже, если что, колики сейчас начались. Но ведь корчится! Нахмурившись, интересуюсь:

- Что?

Тот скрипит сквозь сжатые зубы:

- Блин, капец!

Это уже напрягает. С какой стороны? Почки? Печень? Может аппендицит? Мне его не вырезали. Повторяю:

- Что такое?

- Живот.

- Что, живот?

- Откуда я знаю?! Никогда такого не было.

- Что? Желудок?

- Откуда я знаю?!

Вроде не придуривается, и ему действительно несладко. Невольно смягчаю тон – сейчас не до гонору, надо помочь, надо к врачу. Уже озабоченно выясняю детали:

- А где болит?

Он тычет в левый бок:

- Да вот, здесь вот.

Пытаюсь прощупать у себя, что там, но моих знаний не хватает, и я выдаю стандартную версию:

- Блин, походу дела, желудок. И давно болит?

- Да раньше просто ныло, а сегодня с утра…

Он сгибается от боли:

- Ой!

Хватит сидеть! Надо действовать. Уперев руки в поручни кресла, резко встаю:

- Блин! Так! Все! Cобирайся, поехали!

Гоша вскидывает голову:

- Куда поехали?

- Куда поехали… В больницу, конечно! Куда же еще!

Жрет по ресторанам черт те что, с какими-то бабами, а потом страдает. Склоняюсь над ним, нависая:

- У меня никогда проблем с желудком не было! Ясно тебе?

Скрючившись, Игорь сипит

- Чего я там не видел?!

Тяну его за плечо, заставляя встать:

- Поехали, я говорю. Вставай!

Наконец, Гоша с неохотой поднимается:

- Слушай, Марго, может у тебя таблеточка какая есть?

Подталкиваю его в сторону прихожей, сверкая грозно глазами:

- Какая таблетка?! Будет он мне тут желудок сажать!

Гоша, скрючившись, ускоряет шаг, но я все равно подгоняю:

- Бегом говорю!

Он открывает входную дверь и я, подхватив сумку с крючка и вешая ее на плечо, выхожу следом на лестничную площадку, не прекращая ругаться:

- Блин, вообще.

***

Едем на Малую Дмитровку, в поликлинику издательства «Известия». Наумыч, каким-то образом, пробил по своим каналам, чтобы наших сотрудников приписали именно туда. Я за рулем, Игорь корчится на пассажирском месте рядом. Раздаются трели моего мобильника, и я недовольно бурчу:

- М-м-м, небось Наумыч тарабанит.

Рабочий день начался, а с ним текучка и проблемы. Гоша добавляет:

- Или Люся.

Угу. Второй вариант первого не отменяет. Беру телефон, лежащий на коробке передач, чтобы бросить косой взгляд на дисплей. Нет, не они:

- Оба не угадали. Сомова!

Прикладываю трубку к уху:

- Да, Ань? Я тебя слушаю.

- Привет, Марго… Можешь говорить?

Если только до первого гаишника. Кошу глаза на сидящего рядом Игоря:

- Да вообще-то не очень. Ну, давай, чего ты хотела.

- Так, может, я попозже?

Прижав мобильник плечом, выруливаю в менее скоростной ряд:

- Ань, попозже я буду занята. Давай сейчас!

- Ясно… В общем…

Шум промчавшегося грузовика за приоткрытым окном заглушает слова, и приходится повысить тональность:

- Что? Ань, говори громче!

- Послушай, Марго… Меня тут, в общем… Ну… Проблема нарисовалась.

- Угу…

Неожиданно вильнув влево, чья та «Хонда» влезает в пустое пространство передо мной. Вот, придурок! Ору благим матом:

- Блин, ну куда ты прешь кабан! Стрелку дождись. Извини, Ань. Я просто за рулем.

- Да я поняла.

- Так что у тебя за проблема то?

- Ой, даже не знаю Марго, тут в двух словах не расскажешь.

- Хэ… Ну давай в трех.

- А может нам где-нибудь пересечься сегодня, а?

А когда? Еще неизвестно, сколько времени нас врачи промурыжат.

- Ой, нет, Сомик, я боюсь проблематично.

- Что, вообще никак?

- Ань, просто на меня тут навалилось… Я сейчас Гошу в больницу везу.

- Гошу? Так, э-э-э.… А что с ним?

- Да не знаю! С животом чего-то. Скрутило, аж позеленел. Так что, я не знаю, когда мы освободимся, и что там вообще скажут.

- Понятно. Ну… Ну ладно, извини.

Блин, а потом будет говорить, что я эгоистка и невнимательна к подруге:

День 258 (457). Пятница..

Потянулись диетические дни… И каждое утро повторяется как под копирку. Наконец, пятница! Умывшись, расчесав волосы и одевшись, на этот раз в темно-синее платье с короткими рукавами, зову Игоря завтракать перловой кашкой на молоке. И хотя на столе фрукты, сок и нарезанный сыр на тарелочке, но приходится подавать пример - присев на придиванный модуль и поставив тарелку с кашей себе на колени, мужественно отправляю в рот ложку за ложкой с размазней. Игорь примеру следует вяло, больше возюкая перловкой по стенкам, чем насыщаясь, но все-таки иногда что-то цепляет ложкой и тащит за щеку. Вот опять он тихо чертыхается:

- Блин.

- Что такое?

- Не могу эту баланду пресную есть.

Остается только вздыхать – и как не надоест человеку устраивать ежедневные концерты? Мой голос тверд:

- А надо!

Я же мучаюсь! Недаром говорят, что мужики слабый пол – нытик опять подает голос:

- Ну может, хоть чуть-чуть посолить?

Дожевав, что во рту, и проглотив, грозно повышаю голос:

- Нельзя солить!

Доктор сказал соль исключить, значит, исключим! Гоша бросает ложку в тарелку:

- Ну, тогда вообще есть не буду!

Он упрямо разворачивается ко мне спиной, откинувшись на спинку дивана. Это мне что-то напоминает из детсадовских времен про маленького Гошеньку… Но этому-то лбу уже тридцать шесть, а все никак не вырастет! Добавляю в голос строгости:

- Так! Слушай меня сюда. После затмения, делай что хочешь! Хочешь - соли, хочешь - перчи, хочешь вообще проволоку медную глотай.

Схватив со стола тарелку с недоеденной кашей, сую ему в руки:

- А сейчас, будь добр! Хомяч, что сказали. Или ты мне язву решил сделать?

Игорь недовольно бурчит в ответ:

- Я ничего не решил.

- Ну, так, ешь, тогда!

У него сейчас такой по-детски обиженный вид, что я делаю то, что делала моя мама когда-то – отложив свою тарелку в сторону, пересаживаюсь к великовозрастному дитяти поближе и набираю в ложку порцию кашки:

- Так, давай, за Игоря Семеновича!

Подношу ложку Гоше ко рту, и он хихикает:

- Ты чего, с ума сошла?

Не нравится? Ну, вот и не придуривайся! Бросив ложку в тарелку, ставлю ее перед Игорем:

- Ну, а чего тогда? Сидишь, губы надул... Ешь, давай!

В его взгляде растерянность от такого поворота и я повторяю:

- Ешь!

***

На работу приезжаем в начале десятого. Когда мы с Гошей выходим из лифта, нам навстречу попадается жизнерадостный Валик. У него вполне оптимистичное настроение и желание поболтать:

- Ребровым категорический привет!

В ответ дежурно бурчу:

- Доброе утро.

Игорь тоже здоровается:

- Привет.

Кривошеин явно что-то хочет сказать, и мы останавливаемся посреди холла. Вопрос издающего редактора ставит всех в тупик:

- Слушай, Гош, а ты когда мне отдашь первоисточник?

Игорь косит глаз в мою сторону и переспрашивает:

- Какой первоисточник?

- Здрасьте, а кто у меня талмуд давеча брал?

- А-а-а, извини… Прости, забыл совсем. Он у Марго в кабинете, я сейчас принесу.

- А… Давай.

Гоша быстро топает в кабинет, и я тащусь за ним, пытаясь понять, о чем это эти двое сейчас секретничали. Достигнув стола, Игорь решительно устраивается на рабочем месте и лезет в тумбочку слева (в ту на которой у нас стоит монитор), что-то ища в нижнем ящике. И что мы там потеряли? Встряхнув головой, отбрасываю волосы назад:

- Слушай, а про какую книгу Кривошеин вещал?

Гоша, наконец, вытаскивает какой-то фолиант и поднимает его вверх, демонстрируя:

- Да, вот.

Ага, «Допечатная подготовка». И зачем ее клянчить у Валика? Удивленно хмыкаю:

- Нормально, я же тебя по ней штудировала?!

- Я помню.

- Ну, а зачем же ты брал? У нас дома точно такая же лежит.

Читай, хоть каждый день.

- Ну, дома - это дома. Мне здесь нужна была.

Он проскальзывает мимо меня, собираясь уйти из кабинета, и я не получив внятного ответа, растерянно таращусь вслед, не понимая, зачем весь этот цирк:

- Ты куда?

Игорь оглядывается:

- Как куда? Книгу вернуть.

- Так, а зачем ты ее брал то?

- Ну, говорю - надо было.

Мне не нравятся все эти секреты, и я настаиваю:

- Игорь! Я все равно узнаю!

Тот тяжко вздыхает:

- Зимовский приказал мне переделать рекламный модуль.

- Это я помню и что?

- Я переделал.

В смысле? От удивления, даже делаю шаг вперед, заглядывая Гоше в лицо:

- Сам?

Игорь непонимающе смотрит в ответ:

- Сам.

Во дает! Чувство гордости за себя и за него, заставляет обрадовано засветиться:

- Покажи!

Гоша кивает на угол стола:

- Вот, в папке лежит.

Он уходит, а я торопливо хватаю папку, начиная перелистывать в ней бумаги. Вот он! Вцепившись двумя руками в листок с исправленным модулем, внимательно вглядываясь. Все идеально!

- Капец. Ничего себе...

***

Сижу под впечатлением и гадаю, как это Игорю удалось все так прекрасно разрулить с несколькими шрифтами и межстрочными интервалами. Честно говоря, в Гошину самостоятельность верится с трудом, но вот кто ему помог? Специалистов, более-менее регулярно занимающихся версткой в редакции по пальцам перечесть. Раздумья прерывает возвращающийся после телефонного разговора, весь какой-то запыхавшийся, Игорь. Его распирают эмоции:

- Слушай, тут от Крюкова звонили! Он предлагает вместо Пивоваровой Фоленкову!

Подойдя вплотную, он опирается рукой на крышку стола, нависая надо мной. Сколько экспрессии! Пар спустил на кого-то, что ли? Глаз от распечаток не поднимаю:

- А ты что сказал?

- А я сказал, что Фоленкову пусть фотографирует для своего семейного альбома, нам нужна Пивоварова!

- Ну, правильно сказал.

Чуть сместившись ко мне, он наклоняется еще больше, заглядывая через плечо в бумаги:

- Ты чего смотришь?

День 259 (458). Суббота. 17 июля 2010 года.

Суббота… Просыпаться после вчерашнего получается с трудом, но надо. Накинув халат поверх комбинашки, не запахиваясь, собираю двумя руками волосы, скручивая в хвост, и отбрасываю назад, за спину. Слегка потянувшись для разминки, так и не подвязав болтающийся пояс, тащусь в гостиную будить Гошу. Он дрыхнет на диване, прикрывшись пледом, в своей клетчатой пижаме, закинув руку за голову. На ходу успеваю бросить взгляд на часы – уже девять, даже несколько минут десятого:

- Ого.

Эдак, мы до медосмотра только к двенадцати доберемся! Для ускорения приходится придать голосу командные нотки:

- Подъем!

Гоша не реагирует, и я тянусь сдернуть с него плед:

- Подъем, солнце в зените уже…

Пока, повернувшись к свету, бьющему сквозь шторы, поправляю расстегнувшийся ремешок часов, со стороны дивана слышится заспанный голос:

- Ты чего?

- Ничего. Давай, вставай! В душ и поехали!

Покосившись на лежащего Игоря, непонимающе хлопающего ресницами, добавляю:

- У нас сегодня техосмотр, если ты забыл.

Запахнув халат от проснувшихся мужских глаз, иду на кухню готовить завтрак.

***

К одиннадцати едем в медицинский центр. Сборы были быстрыми, так что с одеждой, макияжем и прической не заморачиваюсь. Блузка в вертикальную полоску без рукавов, темная юбка ниже колен, распущенные волосы – вот и весь мой сегодняшний «look».

Остановившись недалеко от входа в здание, вылезаем из машины – я со стороны водителя, Гоша с передней пассажирской. На ходу поправляя волосы, лезу в сумку, сбросив с плеча одну из ручек сумки – ищу бумажку с номером заказа. Вот она! Вхожу в двери первой, справа большой ресепшн с дежурными администраторами, и я сворачиваю к ним:

- Здравствуйте, мы к вам. Вы нам звонили, можно наши карточки?

Показываю стоящей здесь девушке свою бумажку, и она начинает перебирать бланки медицинских карт:

- Как фамилия?

- Ребровы!

- Ага! Игорь Семенович!

Она передает первую карту мне и я, оглянувшись, переадресовываю ее Гоше. Администратор ищет вторую карту, уже с моими данными и тоже отдает на руки. Она еще что-то невнятно бубнит, но слова пролетают мимо – я уже успеваю развернуться, уводя Игоря с собой и на ходу бросая за спину:

- Спасибо.

Сначала к терапевту, где нам меряют давление, и врач расписывает кабинеты, которые нам предстоит посетить сегодня. Тут мы сразу вдвоем и пока одному проводят измерения, другой стоит рядом и ждет своей очереди. Потом кабинет УЗИ. Задрав блузку к груди, лежу и терпеливо позволяю доктору водить холодным инструментом по измазанному гелем животу. Гоша сидит неподалеку и тянет шею, стараясь что-то разглядеть из внутренностей пульсирующих на мониторе. Вот наглая морда! Протянув руку, легонько отталкиваю любопытствующую физиономию в сторону. Следующий кабинет, куда мы направляемся - к окулисту. Сюда тоже можно заходить вдвоем и проводить процедуры вместе – сидим неподалеку друг от друга, прикрыв один глаз специальным пластиком. Врач водит то по правой таблице для одного, потом по левой для другого, и мы по очереди пытаемся угадать нужные буквы. Сначала левым глазом, потом правым. Одев специальные очки для подбора линз Гошка дурачится, изображая нахохолившегося шпиона, подняв воротник рубашки – я ржу, так похоже у него выходит. Когда заканчиваем с глазами, отправляемся к аллергологу. Стучусь первой, приоткрывая дверь:

- Можно?

Потом оглядываюсь на Игоря:

- Пойдем.

Тут раздеваться думаю не надо, так что можно зайти вместе. Спустя десять минут выходим с медицинскими карточками в руках, и обмениваемся ими, чтобы почитать накарябанные диагнозы. Слава богу, пока все в порядке. Следующий на очереди - уролог для мужской половины, меняемся назад картами, и туда заходит Игорь. Приходится ждать, и я сижу на скамеечке неподалеку, обмахиваясь своей карточкой. Потом из любопытства иду к двери и пытаюсь подслушать, что там, наклоняясь к замочной скважине. Потом снова прохаживаюсь перед дверью, но тут выскакивает взъерошенный Игорь и торопится подойти:

- Слушай, я в детстве свинкой болел? В смысле ты болела?

Cудоржно пытаюсь вспомнить, зачем урологу свинка.

- Свинкой? Свинкой - нет. Скарлатина и краснуха. Вот и все!

- Все, понял.

Гоша кидается обратно в кабинет. Освободившись, отправляемся к кабинету гинеколога, и теперь уже мне приходится идти на обследование, оставив Игоря в коридоре. Этажом ниже – процедурная, где нам предстоит сдать кровь на общий анализ и сахар. В кабинет заходим вместе, первый садится на экзекуцию Игорь. Он ее вполне равнодушно переносит, но когда медсестра поднимает пробирку с его кровью, у меня тут же все плывет перед глазами. Капец! Даже не помню. как у меня самой взяли эту самую кровь, в такой прострации я была все время. Предпоследний врач – кардиолог. Тут все проще, хотя и приходится обнажиться по пояс, а значит, кардиограмму нам делают по очереди – когда Гоше, я торчу рядом, смотрю на процесс, когда мне, Игорю приходится покинуть кабинет. И, наконец, последний – хирург. Тут снова по очереди – первым Гоша, затем я. Фу-у-ух! Когда покидаю кабинет хирурга, Гоша вскакивает со скамейки:

- Ну что?

- Все! Кстати, доктор сказал, что у меня где-то здесь перелом был.

Приподняв одну ногу, ощупываю стопу. Игорь отмахивается:

- А ну это еще в детском садике.

- М-м-м… С качелей, что ли?

- Ну, а с чего еще?

***

Идем опять к терапевту и ждем, пока нам отдадут медицинские карты с итоговыми результатами. Сижу на скамеечке, привалившись плечом к стене - притомилась, Гоша бодро расхаживает по коридору… Слава богу, визит подходит к концу. Наконец, из кабинета выпархивает медсестра с карточками в руках, и мы устремляемся к ней. Она смотрит первую:

- Так! Реброва Маргарита Александровна?

Поднимаю руку:

- Это я!

- Держите.

Отдав мне карту, она разворачивается к Гоше:

- Ребров Игорь Семенович?

День 260 (460). Понедельник

Утро понедельника принципиально держусь от Гоши на расстоянии - даже сижу в спальне, пока он завтракает и собирается на работу. Пусть чувствует свою вину. Вылезаю только после того, как слышу хлопок двери и скрежет замка. Вот теперь можно спокойно позавтракать. Пока ждала в спальне, сто раз успела умыться, причесаться и навести марафет. На сегодня выбрала ярко-красный верх, в виде алой блузки с короткими рукавами и темный низ, юбка чуть ниже колен. Волосы гладко расчесаны, сплетены в косы и прихвачены заколкой в баранку. После легкого перекуса допиваю кофе, потом встаю с дивана – сейчас помою чашку и в дорогу. Но сначала надо позвонить Сомовой. Набрав номер, прикладываю к уху свой новенький красный мобильник –чего-то вдруг захотелось и купила в воскресенье. Наконец, слышу:

- Алле, Марго?

- Ань, привет! Не разбудила?

Иду на кухню, поставить чашку на столешницу. В трубке слышится:

- Да нет. Как будильник в семь отзвенел, так и поднялась.

- Ну, ясно… Слушай… М-м-м, как дела то? Как Наумыч?

- Нормально. На работу уже усвистел.

- Что, уже?

- Так времени то. Рабочий день уже начался.

Как? Бросаю взгляд на наручные часы - действительно, без двадцати девять:

- А-а-а. Ну да, я в принципе тоже собираюсь.

Возвращаюсь в гостиную, пытаясь на ходу, заправить выбившуюся сзади блузку за пояс юбки. Теперь главный вопрос:

- А, м-м-м… Мы можем пересечься с тобой?

- Почему бы и нет. Мне не помешает мозги проветрить. А когда?

- Да хоть прямо сейчас!

- И где?

Я уже в прихожей. Скинув тапки, всовываю по очереди сначала одну ступню в туфлю, потом другую:

- Ну… Да хоть в «Дедлайне»!

- Только мне еще собраться и на дорогу время надо.

Прикидываю сколько ей ехать с улицы Зорге. Минут сорок пять? На всякий случай срок сокращаю:

- Ты за полчаса сможешь добраться?

- Давай лучше через час.

- Ну, отлично!

Успею заехать в новое рекламное агентство на Космодамианской набережной, надо оставить им наш буклет с расценками. Только ехать надо прямо сейчас! Хватаю ключи с полки:

- Все, давай тогда! Увидимся!

- Пока.

- Ага.

Уже у двери, дав отбой и сунув телефон в карман юбки, снимаю сумку с крючка, успевая бросить последний взгляд в висящее на стене зеркало. Чуть поправляю волосы – вроде все в порядке. Общий вид вполне нравится и я, открыв входную дверь, покидаю квартиру.

***

И вот мы с Анькой сидим в «Дедлайне» за столиком и хомячим. Похоже, легкий перекус бутербродом дома впрок не пошел. Хотя, по правде сказать, набиваю блинчиками пузо только я, а Сомова лишь нехотя ковыряется вилкой в салате и наблюдает, как активно работают мои челюсти. Еще раз мысленно прокручиваю субботний разговор с Игорем – верить ему насчет Аньки или не верить? Сейчас как раз такой момент, когда можно расставить все точки над i и закрыть щекотливый вопрос. От дум меня отрывает голос Сомовой:

- Марго.

Подняв от тарелки взгляд, прекращаю жевать:

- А?

- Ну, ты чего? Позавтракать меня позвала, чтобы молча сидеть, а?

Тема такая, что и подступиться сложно… Смущенно снова опускаю глаза:

- Да нет Ань, я просто спросить хотела.

- Ну, спрашивай.

Как бы это выразиться… В лоб о таком не заявишь. Молчу, мусоля блин вилкой, и Анюта торопит:

- Ну, Марго!

Что-то мямлю, оттягивая момент:

- Да-а-а… Скажи, Ань, а Наумыч вчера… Все нормально?

Та грызет кусочек огурца, и пожимает плечами:

- Да нормально, а что?

- Да нет, ничего… Просто ты расплакалась и я...

Замолкаю и Сомова нетерпеливо елозит на скамейке:

- И что?

- Да нет, ничего, я… Придумала там ерунду какую-то… Все нормально.

- М-м-м…

Вот и поговорили. Анюта со вздохом откладывает вилку в сторону:

- Спасибо.

- Да не за что.

Подруга берет чашку с чаем и отпивает, делая большой глоток. И правда, разве ради этого я ее дернула из дома? Вздохнув, пересиливаю свою нерешительность:

- Слушай, Ань, я, все-таки, спросить хотела. Ты только не обижайся, ладно? Но я не могу не спросить.

Сомова оживает и с заинтересованным видом приглаживает волосы. Потом, кладет руки на стол, подаваясь ко мне:

- Ну?

- Скажи, а-а-а… Ребенок, он был точно от Наумыча?

Смотрю исподлобья со смесью испуга и надежды – Гоша или нет? На лице Сомовой пробегает целая гамма непонятных чувств, включая растерянную усмешку:

- Реброва, ты что, вообще с ума сошла?

Это звучит скорее «нет», чем «да», и я бросаюсь оправдываться:

- Ань, ты прости, просто я… Ань…

Но та обиженно начинает собирать сумку, сняв ее со спинки стула, потом вешает на плечо. Растерянно повторяю:

- Ань, я…

- Да пошла ты!

Она срывается с места, торопясь к выходу. Запоздало виновато кричу вслед:

- Ань, Анют, подожди! Ань!

Сорвавшись с места и на полусогнутых, кидаюсь следом, но Сомова не оборачиваясь слишком быстро исчезает и приходится беспомощно остановиться:

- Блин!

Вернувшись, плюхаюсь обратно на скамейку в углу зала – добавила проблем на свою голову:

- Черт.

***

В редакцию поднимаюсь через третий этаж, где сидят бухгалтерия и отдел кадров – просили уточнить список летних отпусков сотрудников. Оттуда по лестнице поднимаюсь в редакцию и из коридора попадаю в холл. У Люсиной секретарской стойки торчит Кривошеин, и я направляюсь к болтающей парочке:

- Доброе утро.

Людмила радушно откликается:

– Доброе утро, Маргарита Александровна! Вы знаете, Борис Наумыч просил передать, что через десять минут летучка.

Притормозив, киваю в сторону бумаг у секретарши:

- Ясно, а что с почтой?

- А почту забрал Игорь Семенович, свою и вашу.

Понятно. Пора войну заканчивать. Развернувшись, отправляюсь в кабинет готовиться к летучке.

***

Оперативка начинается в десять тридцать и достаточно узким составом. Егоров занимает председательское место, но не садится, у окна топчется Зимовский, мы с Игорем рассаживаемся за столом напротив друг друга – я по левую руку от шефа, он по правую. Рядом со мной располагается Галина, а Валик остается стоять возле наших с ней кресел. Пока не началось, просматриваю принесенные с собой материалы по номеру. Наумыч стартует бодро:

День 261 (461). Вторник.

Утром, едва не проспав, и пребывая во вполне умиротворенном состоянии, словно Сизиф, наконец-то вкативший камень в гору, отправляемся с Гошей на работу. Сегодня на мне синяя блузка, с укороченными рукавами, и темные брюки. Распущенные волосы скреплены на макушке широкой заколкой, заставляя их спадать на спину широкой волной. Легкий макияж, небольшая позолоченная цепочка и любимый черный тоут на плече, завершают деловой образ.

Ну, а в редакции нас встречают суета и бедлам, и шеф, бегающий по холлу и заглядывающий в кабинеты в поисках главного редактора. Прямо на наших глазах он распахивает дверь в наш кабинет, засовывает голову внутрь и оттуда слышится начальственный зов:

- Марго!

Спешу к нему, проскакивая мимо секретарской стойки:

- Да, Борис Наумыч! Доброе утро.

Слышу за спиной торопливые шаги, и к нам присоединяется Игорь. На лице начальника расползается улыбка:

- Конечно, доброе! А чего ж ему не быть, когда оно с такой ноты началось-то!

Ноты? Это еще что за «Музобоз»? Что еще случилось? Мое лицо невольно вытягивается:

- С какой ноты?

Егоров всплескивает руками:

- Марго! Как будто не понимаешь! Я ведь сегодня утром два часа сидел, смаковал. Я просто перечитывал твою статью!

О! Значит, попали в точку. Похвала приятна и заставляет слегка смутиться - не каждый раз от шефа идут дифирамбы, причем за Гошино участие. Присвоить себе весь успех, конечно, не могу:

- А… Борис Наумыч не мою, а нашу!

Егоров оглядывается на Игоря:

- О, ты хочешь сказать, что это коллективное творчество, что ли?

- Ну, естественно.

Тыкаю пальчиком в Гошу:

- А первая половина вообще вся за Игорем!

Шеф прочувственно шлепает того по плечу:

- Игорек! Я не знаю, ну просто здорово!

Немного странное недоверие в творческий потенциал - будучи главным редактором больше десяти лет, Игорь Ребров этих статей настрогал сотни полторы, не меньше, так что одной больше, одной меньше, для Наумыча различие небольшое. Ладно, спишем на его избыточную эмоциональность в солнечное утро.

Мы с Гошей переглядываемся и у того в глазах тот же немой вопрос - не слишком ли много дифирамбов его заслугам, и мой ответ взглядом - с моей стороны, если заслуги и преувеличены, то совсем немного, так что есть чем гордиться. Лично у меня повод порадоваться, и даже где-то восхититься результатом нашим совместным творчеством и Гошиным участием зашкаливает, даже не пытаюсь скрывать это. Сама не ожидала, что вместе у нас получится так здорово с этой центральной статьей. Идея-то была его! И Гошино видение текста пришлось ко двору! Получилось даже лучше, чем поначалу формировалось в моей голове… Игорь поворачивается к шефу и скромно благодарит:

- Спасибо, Борис Наумыч.

- Ребят, особенно, про этих…, метро…

Мы хором весело подсказываем:

- Метросексуалов!

И посмотрев друг на друга, не можем удержаться от смеха – ввернутая в текст фразочка Пелевина, действительно встала удачно: «Это персонаж, который одет как гей, но на самом деле не гей. То есть может и гей, но совсем не обязательно…». Только у писателя она звучит погрубее. Шеф скрючившись буквально заливается хохотом:

- Ха-ха-ха… Я так ржал… Минут пять! Аня не даст соврать… Она проснулась от моего гогота.

Не скрою - реакцией шефа я ужасно довольна. Ободряюще кошусь на Игоря:

- Я представляю.

- Пассажик про этих вот современных пацанов, которые вот, хотят стать вот, кем угодно вот, просто… Я не знаю!

Лицо Егорова перекашивается в омерзительно презрительной гримасе:

- Мачо, гото, мото, бото, жвачо, но только не нормальными пацанами. О-о-ой, как это все актуально! Жаль, только, нет под рукой…

Он шлепает ладонью по ладони:

- Послать, что ли кого-нибудь... Вот прямо хочется цитировать!

Он суетливо мечется, потирая руки и я, улыбаясь, успокаиваю его порыв:

– Борис Наумыч, ну чего нам цитировать – и так всю ночь шлифовали.

- Серьезно?

Гоша подтверждает:

- Ну да, кофе литра два выдули!

- А не скажешь…, читается легко. Такое ощущение, что вообще написано на одном дыхании.

И это плюс! Улыбаюсь:

- Ну и замечательно.

Шеф становится серьезным:

- Да… Ну ладно. Значит, тогда срочно в набор. Паша пусть оформляет. И один вариант макета на базу.

- Ясно.

Шеф дергается уйти, но замирает, с новой мыслью:

- Нет, подожди, на две базы!

В недоумении делаю брови домиком:

- То есть?

- Ну как… Одну ко мне на стол, другую - в Испанию.

А не рано? Логичней было бы не только центральную статью, а весь номер отсылать испанцам? Но общий макет по графику будет только через неделю… Шеф вдруг напрягается, заметив Пчелкина, с какой-то сотрудницей, оба уткнулись носом в яркий журнал. Начальник сразу подбирается, словно хищник перед прыжком и бурчит:

- Извини…

Миг и он уже срывается с места. С интересом наблюдаем, как Егоров, мягко ступая, крадется к парочке и заглядывает в раскрытый разворот. Девушка, испуганно отшатнувшись, мгновенно исчезает, а вот Коля остается, растерянно ворочая головой по сторонам – тоже наверно хочет сбежать. Шеф командует:

- Стоп! Ко мне в кабинет.

Он направляется к себе, уводя с наших глаз прожаренного на солнце отпускника. Разворачиваюсь к Игорю:

- Ну что, поздравляю тебя!

Потом бросаю взгляд в сторону ушедшего Егорова – директор статью одобрил, дальше уже проще, пойдет по накатанной. Над ухом звучит голос Игоря:

- И я тебя тоже...

И вдруг чувствую чмок в щеку. Обернувшись, удивленно таращусь на Гошу – и что это было? Как прикажете реагировать?

- Ты зачем это сделал?

Он с серьезным видом мотает головой:

- Э-э-э… Чисто по-братски.

И торопливо исчезает за дверью кабинета главного редактора… Блин, ладно когда девчонки-подружки друг друга чмокают… Но тут-то не так. Или так? Может он меня по женской памяти в подружки записал? Типа такой женский порыв. Хотя какой там блин порыв – Зимовскому морду набил, какую-то бабу себе завел… Не понимаю… Посмотрев по сторонам, нет ли свидетелей странных нежностей, передернув плечами, иду следом за Игорем.

День 262 (462). Среда.

Утром, пока Игорь одевается-собирается, готовлю ему рисовую кашу с куриными котлетками, себе варю кофе - мне и бутерброда хватит. Располагаемся в гостиной за столиком - пока Гоша, уже полностью одетый, завтракает, я торопливо допиваю свой кофе, устроившись рядом на придиванном модуле. Здесь же на столе дожидается чашка с чаем для Игоря, на блюдечке с желтой бумажной салфеткой, и большое блюдо с фруктами – апельсинами, яблоками и персиками. Рядом моя тарелочка с нарезанным сыром для бутерброда…

Гоша уминает кашу с котлетами за обе щеки. Покупные котлетки, конечно, не слишком диетическая пища, но наверно пора переходить с щадящего режима на полу щадящий… Хотя вчера, признаться, он пиво хлестал не думая о диете, да и я как-то с Анькиными проблемами забыла за этим проследить.

Бросаю взгляд на часы - рабочий день уже начался, а мы все никак не уедем на работу. Я тоже уже полностью готова - на мне бордовая легкая блузка без рукавов, юбка, на фэйсе легкий макияж. С волосами решила не заморачиваться – помыла голову, да расчесала, без всяких резиночек и кудряшек. Еще раз, посмотрев время на часах, тороплю едока:

- Давай, жуй быстрей, а?

В ответ слышится легкое ворчание:

- Может, целиком глотать?

Тоже мне юморист. Неопределенно дернув плечом, поправляю свободной рукой волосы:

- Хочешь целиком глотай! У нас со временем - капец.

Игорь тоже бросает взгляд на наручные часы и ойкает – видимо то, что уже девять и для него неожиданность:

- Ох, ничего себе.

- Вот тебе и ничего себе. Не фиг было сорок минут в ванной торчать!

С набитым ртом Гоша протестует:

- Торчать?! В отличие от тебя, тут некоторые еще и бреются.

Ага, некоторым эпиляцию приходится делать и голову мыть по два-три раза в неделю. Махнемся? Отставляю чашку на стол:

- Не переживай недолго осталось.

Наш спор неожиданно прерывается звонком во входную дверь, и я в недоумении зависаю.

- Это кто?

Новый звонок и Гоша пожимает плечами:

- Хороший вопрос.

Вскочив, тороплюсь в прихожую и, не глядя в домофон, щелкаю замком. Распахнув дверь, обнаруживаю за ней совершенно несчастную Сомову с большим чемоданом-тележкой. Похоже, опять решила ко мне переехать со всем своим небольшим скарбом. Растерянно бормочу:

- Анечка.

У той срывающийся плачущий голос:

- Можно?

- Конечно, проходи... Проходи, проходи, давай сумку!

Прикрываю за подругой дверь, и Анюта жалобно блеет:

- Ребят, можно я у вас некоторое время поживу?

Судя по отсутствию зимних вещей, действительно на время. Потихоньку движемся к гостиной. Всплеснув руками, горячо уверяю:

- Господи, ну чего ты спрашиваешь?!

Подталкиваю Анюту зайти в гостиную:

- Конечно, конечно живи! Давай, проходи. Садись!

В конце концов, Игорь прекрасно и на большом диване в гостиной может по ночам дрыхнуть, не впервой. Он, кстати, все еще жует, несмотря на мои призывы поторопиться. Тянусь убрать свою сумку с придиванного модуля и освободить место:

- Гош, ну что ты сидишь! Налей, что ли, чаю Ане.

Пока Игорь, взяв чайник, наливает заварку в свободную чашку, продолжаю хлопотать над подругой. У той несчастный вид и я сначала забираю из ее рук кофту, которая та все время нервно мнет в руках:

- Анют, давай.

Пока сворачиваю и откладываю сей предмет одежды подальше, на край дивана к своей сумке, Бедная Анечка присаживается и берет предложенную чашку в руки:

- Спасибо.

Она в таком нервном состоянии, что чаем тут наверно не отделаться. Заботливо склоняюсь над ней:

- Ань, может тебе покрепче чего налить?

Та всхлипывает:

- Н… Н… Не надо. И… И мне… Нельзя.

- А почему?

- Да мне там навыписывали таблеток каких-то… Чтобы гормоны на место встали.

Она отпивает, уткнув нос в чашку.

- А-а-а, ясно. Ну, чаек тогда пей.

Лежащая на столе трубка стационара начинает подавать сигналы, и Гоша тянется за ней:

- Я отвечу… Алле… Да, доброе утро, Люсь…

Он встает с дивана и уходит к окну, приглушая голос, а я как наседка, продолжаю квохтать и успокаивать всхлипывающую подругу:

- Ань, ну хватит, ну все! Не надо.

- Ты… Извини, меня. Я вас, наверное, задерживаю, да?

Только отмахиваюсь:

- Да не придумывай, ну.

Как-нибудь выкрутимся. Сомова решительно мотает головой:

- Не! Вы просто, вы езжайте! Я тут сама. Вам, наверно, тут обхаживать…

Перебиваю:.

- Ань, надо будет - поедем, не переживай!

Гоша, тем временем, обойдя позади дивана, уже топчется за моей спиной и прерывает наши женские причитания:

- Слушай, звонила Люся. У нас там, через полчаса, летучка.

По поводу? Все крутится, номер в работе. Насуплено сдвинув брови, смотрю на Игоря:

- Какая еще летучка?

- Не знаю. Лазарев собирает.

Лазарев? Странно. Только дергаю плечом:

- Капец… А с какой радости?

- Люся говорит - из Испании что-то прилетело.

Блин. Вот как я Аньку тут одну оставлю? Не дай бог руки на себя наложит. Решительно поднимаюсь с дивана, одергивая на себе блузку:

- Так… Давай, тогда, езжай! Узнай, что там прилетело.

- А ты?

- А я задерживаюсь.

- Ясно.

- Только отмазку какую-нибудь вменяемую придумай.

- А-а-а… В налоговую дернули, подойдет?

- Вариант.

Опять подсаживаюсь к Анечке:

- Анют, а может, все-таки, чего покрепче налить? Фиг с этими твоими таблетками всякими?!

Та мычит, мотая головой:

- Н-н-н…

- Давай чайку. Хочешь, мать и мачеху заварю?

В прихожей хлопает дверь, выпуская Игоря. Встрепенувшись, Сомова просит:

- Не! Давай может этого…, боярышника.

- Пустырник есть.

- Да.

***

Потихоньку успокаиваемся. Может быть, пустырник помог, может, наши разговоры так подействовали, но Сомова уже нормально сидит, без всхлипов и истерик, подмяв под себя ноги по-турецки и утирая салфеткой все еще мокрый нос. Я - рядышком с ней, на придиванном модуле, тоже забравшись с ногами и опираясь всем весом на правую руку. У меня в башке, по-прежнему, зудит вчерашнее расследование и если проболтался не Гоша, то кто тогда? Не выдержав, пожимаю плечами:

День 263 (469). Среда.

Неторопливо, по плану, проходит неделя. Как итог, позавчера сформировали полный макет, со всеми рубриками и разворотами, и я, не доверяя никому, самолично отправила его в Испанию. Вчера вечером пришел ответ.

Утро, пока собираемся, проходит без переживательных эксцессов со стороны Анюты, и мы с Гошей со спокойной душой отправляемся на работу. Сегодня на мне серое платье без рукавов, оно выше колен и украшено широким белым поясом. Волосы заплетать в прическу не стала, оставила распущенными, ну и легкий макияж, завершающий летний легкий образ. Ровно в девять первой выхожу из дверей лифта на этаже редакции, поправляя ручки сумки на плече, и иду через холл, кивая встречным сотрудникам:

- Здрасьте…

- Здрасьте…

Гоша не отстает, семенит следом и я, сунув руки в карманы платья, сворачиваю к секретарской стойке:

- Доброе утро!

Игорь тоже подает голос:

- Привет, Люсь.

Людмила посылает ему в ответ улыбку:

- Здрасьте. Игорь Семенович!

Она протягивает несколько конвертов, и Гоша делает шаг к стойке:

- Да, благодарю.

Почта находится и для меня:

- Маргарита Александровна…!

- Благодарю… А, Люсь!

Смотрю на наручные часы:

- Оповести, пожалуйста, всех - через… Через шестьдесят минут - летучка!

- Хорошо, поняла.

Она вдруг возбужденно подается над своей стойкой:

- Маргарита Александровна!

Я уже двинула к кабинету, так что приходится остановиться и оглянуться:

- Что?

- Вы случайно не в курсе - будет сегодня Борис Наумыч? Просто тут все ему названивают… А я даже не знаю, что сказать.

Я тоже не знаю. Всю неделю, если и появлялся, то редко и какими-то наскоками на пару часов. Кажется, потерял интерес, ударившись в депрессию. Пожимаю плечами:

- Ну, почему ты не знаешь, что сказать… Директора нет, пусть перезванивают…

- Так в том то и дело! Они спрашивают, когда перезванивать. Просто у него мобильный недоступен.

Да уж, незадача… Переминаюсь с ноги на ногу:

- Гхм… Люсь, просто знаешь, в общем… Он немножечко приболел.

- Да-а-а…

Глаза секретарши загораются:

- Откуда вы знаете?

- Я вчера к нему заезжала.

Людмила охает, качая головой:

- У него температура наверно?

- Да нет, температуры нет… У него там то ли давление, то ли сосуды, что-то там… Не надо ему названивать, ладно? Пусть отдохнет.

Секретарша понимающе кивает:

- Угу.

- Хорошо.

И пересудов тоже не надо!

- Да и, пожалуйста, Люсь, не надо всем офисом мусолить, что у него с сосудами и почему у него давление. Договорились?

- Ну, Маргарита Александровна.

- Молодец, что понимаешь.

***.

В назначенное время все собираются в зале заседаний. Устраиваюсь в председательском кресле, слева усаживаются Гоша с Галей, тут же торчит стоя Кривошеин, по правую руку садится Зимовский, а Павел остается стоять у окна. Все ждут от меня руководящую речугу и я листаю распечатки последнего макета:

- Ну что, господа, все! Финишная прямая. Испанцы новый макет утвердили. Осталось только обработать наждачкой.

Оборачиваюсь к художественному редактору:

- Паша!

- Что?

- Четвертый разворот я вообще бы, по новой собрала.

- Это с обзорами Кривошеина?

- Именно… Не заиграл он пока. Нет четкого акцента, понимаешь?

Антон подает критический голос:

- Так может в обзоре проблема?

Во мне играет обычное чувство противоборства и поиск подвоха, так что инициативу обрубаю:

- Антон Владимирович, я еще раз повторяю - к текстам у испанцев никаких претензий нет, они все утверждены.

И подвох не заставляет себя ждать:

- Ну, мало ли, может быть, мы опять неправильный вариант отправили.

И смотрит гад на Гошу:

- Игорь Семенович?

- Что.

- На этот раз как? Без косяков?

Нервно приглаживая волосы, не выдерживаю:

- Антон Владимирович, а какое отношение к этим косякам имеет Игорь Семенович, а?

- Здрасьте. А разве не технический редактор отвечает за отправку макета?

Гоша подается упырю навстречу:

- Антон Владимирович, по-моему, не в ваших интересах сейчас искать крайнего. Если бы ваш обзор был готов вовремя…

Они буравят друг друга глазами, и я вмешиваюсь, прекращая спор:

- Так! Стоп - машина. Эту ситуацию проехали еще позавчера.

Гаденыш-вредитель безнаказанным не останется!

- Сегодня занимаемся корректурой.

Мужчины отступают, прекращая играть в гляделки, и я поворачиваюсь к Кривошеину:

- Валик!

- Что?

- Сколько тебе времени еще нужно, чтобы все вычистить?

- Ну, думаю к вечеру, крайний срок завтра утром.

- Завтра утром не пойдет, завтра уже сигнальный экземпляр.

- Да, но…

- Никаких «но», Валик. Навались!

Зимовский опять вставляет свою порцию яда:

- Кстати, можешь попросить и у технического редактора. По большому счету, это его обязанность.

С укором смотрю на него:

- Зимовский!

Если бы мне был нужен твой совет, спросила бы! Антон не унимается:

- Что? Я что-то неправильно сказал?

Молчу, откидывая волосы назад, и упырь опять начинает донимать Гошу:

- Кстати, Игорек! А что у тебя написано в должностной инструкции по поводу корректуры? Есть пункт?

Они опять наскакивают друг на друга и Игорь огрызается:

- А я не помню! Надо посмотреть.

- А что же это ты не помнишь? Девичья память, что ли?

Засранец опять на драку провоцирует! Походу я была права – прознав про лунное затмение, гаденыш задался целью максимально вывести Игоря на скандал. Чтобы потом сидел тихо в самой тухлой должности и больше не рыпался. Блин, надо это дело пресечь, и я повышаю тон:

- Так все! Взяли лопаты и вперед! Каждый знает, что ему делать!

Кривошеин не упускает возможности переложить свою работу на других и подает неуверенный голос:

День 264 (470). Четверг. 29 июля 2010 года.

Новый рабочий день начинается весьма странно. Хотя, поначалу, все идет, как обычно, своим чередом, и каверз не предвещает – позавтракав втроем, мы с Гошей оперативно собираемся и, оставив Сомову дома, придумывать себе самой занятие, двигаем в офис.

Сегодня метеорологи обещают жаркую погоду, поэтому одеваюсь полегче - белая полупрозрачная блузка, с короткими рукавами, сквозь которую, под определенным освещением даже что-то просвечивается (вот, не надо было надевать темный лифчик, не надо), юбка чуть выше колен, распущенные волосы.

В редакции обычная суета, номер в типографии и я прошу Гошу сделать и приложить к сопроводительному письму копию платежки об оплате. Прихватив все бумаги, он с готовностью выходит в холл, где у нас стоит общередакционный ксерокс. Спустя минуту неожиданно слышу, буквально рядом с кабинетом, голос Мокрицкой… Потом ответный бубнеж Игоря… И это заставляет меня насторожиться, вылезти из-за стола и подойти поближе к приоткрытой двери. Голос Эльвиры вкрадчив:

- Год назад мы Бразовскому кофеварку дарили или микроволновку?

О чем это она? И чего это Мокрицкой вдруг вштырило говорить с Ребровым о прошлогодних подарках сотруднику типографии? Естественно Гоша понятия не имеет о таких мелочах и потому неуверенно переспрашивает, пытаясь нащупать правильный ответ:

- Бразовскому?

- Ну да, Аркашке с типографии.

- Честно говоря, даже не помню.

Одобрительно киваю – правильно держится, молодец. В голосе Эльвиры еще больше сахара:

- Как не помнишь?! Вы же с Кривошеиным ездили ее покупать?

Столько яда, что сразу понятно – эти вопросы неспроста, с подвохом.

- А ну да, э-э-э… А с чего это ты вдруг?

Выглядываю сквозь жалюзи, отделяющие стеклянную стенку кабинета от холла, чтобы лучше наблюдать за парочкой. На вопрос Игоря, Мокрицкая выкручивается вполне правдоподобно:

- У Бразовского скоро снова день рождения. Не повториться бы.

- Э-э-э, Бразовскому, если мне память не изменяет, мы дарили….

Все-таки, дожимает она его, зараза упрямая. Пора вмешаться и я выскакиваю из кабинета:

- Кофеварку! Ты мне сам рассказывал, что покоцана была.

Гоша радостно подхватывает:

- Точно! Бразовскому… Тот еще нарколог, литрами глушит.

Мокрицкая теряет мягкость, мое появление ее сбивает:

- Вообще-то он как полгода на чай перешел.

- Да?

- Да.

Гоша отшучивается:

- Ну, значит, подарим ему чаеварку.

Стою, склонившись над ксероксом, изображаю, что ксерю прихваченную с собой бумажку. Жду, что будет дальше. Но тут у Гоши звонит мобильник, и он прикладывает трубку к уху:

- Алле… Да, я ….

Он идет от нас прочь, продолжая с кем-то беседовать о делах:

- Адрес электронной почты у вас есть, сбрасывайте, я посмотрю.

Тут же подступаю к Эльвире, трогая ее за локоть:

- Слушай, а чего это ты вдруг про Бразовского вспомнила?

Та возбужденно оправдывается:

- С чего это вдруг?! У него день рождения в пятницу, надо скинуться.

А ты-то тут причем?

- Не переживай, скинемся.

Прохожу мимо, но потом оглядываюсь – подозрительно это все, эта ее активность на ровном месте, и главное - в сторону Игоря. С подозрением щурюсь:

- И вообще…

- Что, вообще?

- Бабки у нас обычно Люся собирает.

Та начинает жеманиться:

- Господи, боже мой! Я хотела, хот я бы раз в жизни, что-то хорошее сделать и то обломают!

Обиженно подняв вверх нос, она уходит. Как же… Хорошее дело она задумала. Свежо предание. Тем более первый раз в жизни. С чего бы? Это скорее похоже на какую-то проверку, только вот с какой целью? Смотрю Мокрицкой вслед, потом возвращаюсь к себе.

***

Ближе к обеду из типографии приносят сигнальный экземпляр номера, и я сразу несу его начальнику - порадовать и отчитаться. Когда захожу в кабинет, шеф стоит, отвернувшись к окну, глядит на улицу, положив руку на спинку своего кресла. От двери подаю голос:

- Борис Наумыч, можно? Вот…

Подойдя к столу, кладу на него свежеотпечатанный «МЖ». Шеф оглядывается:

- А это что?

- Как что? Сигнальный экземпляр!

- А-а-а, уже?

- Да. А вы когда хотели?

- Да нет, все нормально, оставь, я посмотрю.

Сразу видно, что он чем-то загружен. Неужели это поважнее выхода номера? Снова хватаю со стола принесенный экземпляр, возбужденно объясняя:

- Какой оставь, Борис Наумыч! Посмотрите сейчас. К вечеру в дело запускать надо.

- Да?

- Ну, а как?

Он бегло листает страницы, даже не всматриваясь:

- Да все нормально.

Ну, в принципе, он его уже видел вдоль и поперек, правда, в несобранном виде, так что успокаиваюсь.

- А обложка как?

- А обложка как обложка, все хорошо.

Он кладет номер обратно на стол и отворачивается к окну. Мне его равнодушие не нравится, и я осторожно интересуюсь:

- Борис Наумыч, вы сейчас где?

Тот не поворачивается, молчит. Делаю вторую попытку:

- Это все из-за Ани, да?

Шеф бурчит, чуть поворачивая голову:

- Да тут все, один к одному.

- А что случилось-то еще?

Егоров, наконец, разворачивается, лицом к лицу, и как обухом по голове:

- Лазарев хочет выкупить контрольный пакет акций «МЖ», представляешь?

Тут уж я реально зависаю:

- Ничего себе.

Если такое произойдет издательству конец! По крайней мере, нынешнему составу. Егоров снова отворачивается к окну:

- Вот и я о том же.

Такое капец лучше воспринимать сидя и я усаживаюсь на край стола. Оказывается Наташа приходила к Егорову и объявила ему о желании продать переписанные на ее имя акции. Но… Но причем тут Лазарев?

- Подождите, Борис Наумыч.

Пришлепнув ладонью себе по коленке, мотаю головой:

- Я все равно не понимаю!

Тот устало оглядывается:

- Чего ты не понимаешь?

То, что дочка вся в мать, такая же гнилая, это я и сама знаю, но неужели нельзя как-то договориться без шума и пыли? Не могу сдержать возмущения:

День 265 (471). Пятница.

Уже под утро, накинув красный халат поверх ночнушки, устраиваюсь на диване в гостиной. С пледом, прикрывающим ноги, и телефоном в руке, чтобы дремать между звонками. Но вот, когда стрелка на часах подползает к семи, в комнате Сомовой слышится возня, видимо Анька проснулась, так что и сама тру глаза, отгоняя сонливость. Из комнаты выползает Анюта и неторопливо шлепает в мою сторону. Весь ее вид выражает недоумение:

- Не поняла… Ты что, не ложилась?

Бурчу, не поднимая глаз от экрана мобильника:

- Ложилась.

Сомова тоже смотрит на часы:

- Сколько ж ты спала?

Передо мной на столе чашка с чаем налитая час назад, и я тянусь за ней:

- Ань, какая разница! Его нет, понимаешь?

Та плюхается рядом:

- Понимаю… Может, все-таки, у этой девушки, а?

Сомова бросает в мою сторону осторожный взгляд… Ага. Или у бабушки. Отворачиваюсь - более вероятен другой вариант:

- Может по башке дали, где-нибудь в подворотне?

Сомова недовольно плюет через левое плечо:

- Тьфу, тьфу… Типун тебе!

Отпив остывшей заварки, уверенным голосом, ставлю точку в гаданиях:

- В милицию звонить надо!

Мое предложение не находит положительного отклика, даже наоборот, Анюта почему-то взвивается:

- Ты что, с ума сошла?!

Почему? Неужели лучше сидеть и ничего не делать?! Удивленно повышаю голос:

- Я с ума сошла? Человек вышел в магазин и не вернулся! Утро уже.

Сомова сидит, ест йогурт, и искать Гошу, судя по всему, совершенно не хочет. Она опять начинает прежнюю шарманку:

- А у тебя есть телефон этой девушки?

Вот блин, упертая. Я уже пожалела, что проболталась. Это ж надо такое придумать - в одной майке, с авоськой и без телефона, побежал на свидание с ночевкой. К тому же мы это уже обсуждали, так что отмахиваюсь:

- Ань, если бы у меня был ее телефон, я бы не то, что позвонила, я бы туда уже смоталась тридцать восемь раз!

Делаю еще глоток из чашки. Помолчав, Сомова глубокомысленно вещает:

- Да… В милицию все равно нельзя звонить.

- Почему нельзя?

- Да, потому! Они его сразу начнут искать!

Не поняла… А иначе зачем в милицию обращаться? Смотрю на нее с недоумением:

- И хорошо.

- Да чего ж хорошего-то? Они кого в первую очередь оповестят?

Что-то я не догоняю ее опасений:

- Кого?

- Хэ, родителей, кого… И мама, и папа - сразу примчатся сюда! Тебе это надо?

Прикрываю глаза ладонью: ну, ради того, чтобы найти Гошу и все хорошо завершилось – может быть и надо. Пускай! Хотя, с этой точки зрения, я пока не думала. Так что ограничиваюсь неопределенным:

- Блин.

- Вот и я о том же!

Сомова снова начинает чавкать своим йогуртом. А мне не до еды – на работе то точно все вскроется и это может произойти уже в понедельник. Максимум - во вторник. В отчаянии шлепаю ладонью по дивану:

- Ну, тогда я не знаю, что делать. У меня уже все версии закончились!

Анюта индифферентно пожимает плечами:

- Ты знаешь, а вот у меня, как-то нет предчувствия.

- Какого предчувствия?

- Ну, что у него там, что-то плохое случилось.

Капец, а ты ему что родня? Родственная душа? Или может быть героиня «Битвы экстрасенсов»? У меня внутри даже что-то такое вроде ревности проскакивает– уж я то, поболе «родственница», практически Маша Васильева, та же ДНК, по крайней мере. Гляжу на подругу с укором - если ты такая чувствительная «предсказательница», то чего по делу не «предчувствуешь»?

- Да? А где он тогда?

Анькино предчувствие молчит, и подруга только дергает плечом. Возмущенно тычу в нее пальцем:

- То есть, на этом твое предчувствие заканчивается, да?

Сомова только таращит глаза... То-то же! Уныло поднимаю глаза в потолок:

- Господи, сделай так, чтобы с ним все было хорошо!

Мой голос невольно срывается, и я снова хватаю чашку, чтобы запить. Потом насупившись ворчу:

- Придет – убью гада! Сама!

***

Ближе к девяти звонит Людмила – начальнику приспичило пообщаться, а главного редактора с техническим - нет. И дозвониться не может… Значит, угроза неприятных объяснений по поводу Игоря переносится с понедельника на сегодня и это вносит дополнительную тревогу в мой внутренний раздрай. Но с другой стороны есть и положительная сторона – время на работе пролетит гораздо быстрее, чем дома. Торопливо одеваюсь-собираюсь. На сегодня выбираю юбку ниже колен, блузку в вертикальную темно-зеленую полоску без рукавов, с треугольным вырезом, волосы стягиваю резинкой в хвост. Сборы не успокаивают, и я в отвратном настроении отправляюсь в офис.

Отрицательные эмоции не отпускают и потом. Сначала это происходит в лифте, когда поднимаюсь в редакцию вместе с Эльвирой. Мокрицкая пытается о чем-то посплетничать, но я так рявкаю на нее, что бедная выскакивает из кабины на этаж ниже нашего. Потом, оставаясь вся на нервах, и наорав на попавшихся под руку сотрудников, отпаиваю себя кофе в комнате отдыха, сразу две кружки подряд. Ну, какая может быть сегодня работа?! Никакой… Успеваю даже пару раз звякнуть Аньке, но дома тихо, никаких признаков жизни от Игоря.

Ближе к одиннадцати ко мне в кабинет, без стука, врывается Егоров. Как раз в момент моих нервных метаний вдоль окна и я резко останавливаюсь, ошалело взирая на него. Шеф хмурится:

- Я извиняюсь, Маргарита Александровна...

Мне сейчас не до общих разговоров и потому встречаю начальника напряженно:

- Да, Борис Наумыч?

Тот вразвалочку, но довольно шустро, проходит к столу и чувствуется, что начальник кем-то уже накручен:

- Скажите, пожалуйста, а Игорь где?

Он крутит головой, будто осматривая каждый угол в поисках Гоши. Блин, начинается! Стараюсь говорить ровно:

- А его сегодня нет.

- Я это вижу. Я спрашиваю: где он?

Ничего приемлемого в голову не лезет, и я лепечу:

- А у него там кое-какие дела.

Шеф не отступает:

День 266 (472). Суббота.

Начинается новое, уже субботнее, утро. Пока Анюта занимается завтраком, возвращаюсь из гостиной в спальню - переодеться, умыться и привести себя в порядок. Делаю все практически на автомате, только в последний момент замечая, что на мне и как выгляжу. Это фуксиевая майка, джинсы и даже легкий макияж. Завершив сборы устраиваюсь в гостиной на диване, поджав под себя ноги и грызя ногти. Смесь тревоги и апатии заставляют бездумно пялиться в пространство - Гоша, Гоша, где ты сейчас, что с тобой… Сердце опять сжимается в нехорошем предчувствии. Неожиданно, с придиванного модуля, зовет Анюта:

- Марго!

- Что?

Оказывается, передо мной на столе чашка с кофе, блюдце с сырной нарезкой, хлеб в хлебнице, даже немного творога в мисочке. На круглом блюде горка апельсинов… Ничего не замечаю и аппетита нет совершенно! Сомова все равно кивает в сторону всего этого богатства:

- Давай, поешь, ну.

Она тянется взять кусок хлеба, чтобы намазать маслом, но я равнодушно бормочу:

- Не хочу.

- Ну что, значит, не хочу? Это же не выход!

В прострации лишь бросаю рассеянный взгляд на подругу:

- Что, не выход?

- Ну, вот так сидеть и не есть! На!

Она протягивает мне только что сделанный бутерброд с сыром. Очнувшись от страшных фантазий, только морщусь:

- Ань! Причем здесь сидеть и не есть? Я сказала - не хочу, значит, не хочу!

Сомова со вздохом кладет бутерброд на тарелку и отряхивает ладони. Немного спокойно посидев, она придумывает другую тему для разговора:

- Слушай, как думаешь… В вашем универсаме есть камеры слежения, а?

Мысль интересная. Только, если с Гошей что-то и случилось, то вряд ли это произошло в самом магазине, полном свидетелей. С сомнением смотрю на подругу – ну ходит на видео Игорь по залам, что-то покупает… Да и то вряд ли его снимали - камеры слежения, они же от мелкого воровства? Кисло смотрю на подругу:

- А причем здесь камеры слежения?

Анька, загоревшись, на вопрос не отвечает:

- Ты мне скажи: есть или нет?

Не скажу! Откуда мне знать?! Нехотя бурчу:

- Ну, должны быть… А что?

- Ну, может сходить к ним и поговорить, а?

Вяло отбрехиваюсь:

- На предмет?

- Ну на предмет посмотреть запись того дня. То есть того вечера.

- И что?

- Ну как, что… Мы узнаем, вообще, был он там или нет!

И если был, то?

- И что это нам даст?

Сомова закатывает глаза в потолок:

- Что даст… Ну… Вдруг там к нему кто-нибудь подходил… Или он не знаю там… Знакомого какого-нибудь встретил.

Знакомого Игоря Реброва или Макса Васильева? В местном магазине? В первом случае я всех тут знаю и таких, чтобы на два дня пропасть, приятелей нет. Ну, а во втором… Вариант сомнительный и не вдохновляет:

- Какого знакомого?

- Да откуда же я знаю, Марго! Ну, просто нельзя вот так вот сидеть и ничего не делать трое суток сложа руки! Вот, давай пошли!

Она вскакивает с дивана:

- Давай, это же две минуты вообще. Давай, поговорим с ними.

Нехотя встаю и плетусь за Сомовой в прихожую. Та снова повторяет:

- Пошли! Бери ключи.

Покорно подчиняюсь, Анюта открывает дверь, быстро выходит и торопит с лестничной площадки:

- Давай, давай, давай…

***

И вот я снова в «Мираторге», теперь с Аней. Появившись в магазине, сразу направляемся к охраннику, похожего на Котова из сериала «След». Он топчется возле шкафчика для сумок и встречает нашу просьбу показать записи без восторга. Анюта, зачинщица нашего похода, настаивает:

- Но, почему?

Охранник вяло отбивается:

- Девушка я вам еще раз повторяю - для того чтобы смотреть видео с камеры слежения нужна санкция!

Тут уж я влезаю:

- Чья санкция?

- Ну не ваша санкция, естественно. Что у нас здесь, кража произошла или убийство в центре зала?

Сомова предпринимает новую попытку:

- Ну, вы не понимаете…

- Нет, девушка, это вы не понимаете! Давайте, сейчас каждый будет приходить сюда, просить посмотреть кино. Давайте теперь будем билеты продавать!

Блин, мы же не о кино! У нас человек пропал! Протестующе поднимаю руку:

- Так, стоп - машина! Простите, как вас зовут?

Вот будет в тему, если Константин, как Котова. Но охранник хочет остаться инкогнито:

- Меня зовут начальник охраны. Для вас этого достаточно.

Он дергается уйти, но я, все-таки, пытаюсь его придержать:

- Подождите, ну куда вы?!

- Выполнять свои служебные обязанности. Извините.

Он торопится уйти с наших глаз в сторону служебных помещений. Анька беспомощно бурчит вслед:

- Не ну, подождите…

Охранник, все-таки, останавливается и оборачивается:

- Девушки, то, что вы просите, это полный бред! Ясно? Либо приходите сюда с ментами, либо разговор окончен!

И уходит окончательно. В общем-то, ожидаемая реакция. И я тащилась сюда за Сомовой, чисто из-за Анькиного упрямства. Переступив с ноги на ногу, ворчу:

- Ну что, сходили?

Та тоже разочарованно топчется на месте, потом морщится:

- Ладно, пойдем уже.

И мы плетемся на улицу.

***

Когда гремя ключами, заходим в квартиру, Анька впереди, я следом, чтобы закрыть дверь, Анюта вдруг радостно вскрикивает:

- Оп-па,! Ну, слава богу!

Возле кухонной стойки маячит взъерошенный Игорь в распахнутой рубахе с бутылкой воды в руке. Он ею взмахивает:

- Привет.

Проскочив мимо Сомовой, налетаю на него коршуном, отбирая бутылку и заодно обливая, выплеснувшейся водой. Живой гад, и здоровый! Нашлялся где-то паразит и явился, не запылился. Ору, негодующе:

- Какой, привет???

У мокрого Игоря в лице растерянность и непонимание:

- Капец, ты чего?

- Я, чего?

Возмущенно с горящими глазами, оглядываюсь на Сомову:

- Ань, ты слышала?

Та конечно меня поддерживает, c укоризной взирая на найденыша:

- Слушай, Гош…