Деревенщина

ГЛАВА 1

– Идиот! Дебила кусок! У тебя мозги совсем что ли отсохли? – Владимир Иннокентьевич Лимонов мерил шагами гостиную своего шикарного загородного особняка.

Руки успешного предпринимателя и уважаемого в городе общественного деятеля мелко потрясывались от пережитого стресса. Волосы, уже посеребренные на висках сединой, взмокли и прилипли к голове.

– Диля! Принеси мне что-нибудь! – махнул он рукой жене, испуганно жавшейся к камину.

Когда Володя был так зол, она обычно, старалась оставаться в тени. Диляра, вторая жена бизнесмена Лимонова, молодая, красивая, но, как это часто бывает, не отличающаяся острым умом, метнулась в столовую и уже через пару секунд вернулась с толстостенным бокалом в руках. Внутри звенели кубики льда, расплавляясь в янтарном выдержанном напитке. Она подбежала к мужу, вложила ему успокоительное в руки и ретировалась обратно.

Владимир Иннокентьевич уставился на ледяной виски, мерно покачивающийся от тремора его пальцев, и трижды моргнул.

– Вообще-то я имел в виду что-то типа валерьянки или корвалола…

– Ой, – пискнула в своем углу Диляра и хотела было броситься снова бежать, чтобы исправить ошибку, но муж махнул рукой – оставь, мол, и так сойдет.

Бизнесмен выдохнул, опрокинул в себя две трети порции и прикрыл глаза. Дрожь успокаивалась. Становилась реже и крупней. Теперь она походила скорее на предсмертные конвульсии. Но значительно полегчало...

Он открыл глаза – белки налились кровью и покраснели, несколько раз сжал и разжал свободный кулак, вторая рука с силой стискивала почти опустевший бокал, так что побелели костяшки, развернулся к сыну и скрипнул зубами.

– Ты скажешь хоть слово в свое оправдание? – рыкнул Владимир Иннокентьевич грозно.

Тёма вальяжно развалился на диване, широко расставив ноги в стороны. Он даже не потрудился снять заляпанные грязью кроссовки, поэтому под ним на полу уже собралась лужица мутной дождевой воды. Во взгляде молодого человека читалось полнейшее равнодушие и усталость. Все, чего ему сейчас хотелось – чтобы его оставили в покое. В конце концов, он тоже жертва. И свидетельством тому служил длинный прямоугольник пластыря, бережно приклеенный мачехой на рассеченную бровь.

– Что я должен сказать? – Тёма понимал, что отец не отстанет. – Ну дождь на улице был. Занесло. С кем не бывает? Я вообще-то тоже пострадал! Мог бы и посочувствовать. Тоже мне отец!

– Посочувствовать? – Владимир Иннокентьевич нервно стер ладонью испарину со лба. – А я вот сейчас ремень сниму… И так тебе посочувствую! Места живого не останется!

– Бать, какой ремень? Ты же в халате! – хохотнул Тёма. – К тому же, поздновато меня воспитывать. Не находишь?

Владимир Иннокентьевич закипал. Он, конечно, понимал, что в свое время упустил парня. Раньше пороть надо было, когда еще боялся отцовского гнева, когда еще доходили до ушей слова. А сейчас… Сидел перед ним здоровый двадцати двух летний парень, которого кроме тачек, тусовок и девок ничего больше в жизни не интересовало. Плевать он хотел на то, что отец говорит.

– Объясни мне, вот как? Как можно было не заметить автобусную остановку?!

– Да откуда я мог знать, что она там стоит? – бросил Тёма аргумент. – Я на автобусах не езжу.

– Теперь ездишь! Машина восстановлению не подлежит.

Тёма подскочил, непонимающе уставился на отца.

– Эй, бать, ну ты чего? Ну подумаешь, машину разбил…

– Ламборджини, Артём! Ты разбил Ламборджини! За девятнадцать миллионов моих, между прочим, рублей!

– Подумаешь… Возьму Мустанга, – Тёма откинулся на спинку мягкого дивана и закатил глаза к потолку.

– Нет не возьмешь! Это еще хорошо, что никто не пострадал… А если б там были люди? Чем ты вообще думал? – Владимир Иннокентьевич схватился за сердце и медленно опустился в кресло.

– Ну не было же! – Тёма не понимал, к чему вообще весь этот сыр-бор.

Одна дорогущая иномарка и одна муниципальная остановка. Раньше и похуже бывало.

– Значит так, – старший Лимонов ткнул пальцем в ту сторону, где сидел его непутевый отпрыск, – ситуацию я постараюсь замять…

– Спасибо, бать, – Тёма расслабленно ухмыльнулся.

– А ты, пока тут все не утихнет, отправляешься к бабке Шуре на перевоспитание! И это не обсуждается!

– Не поеду я в этот Мухосранск! – парень возмущенно вскочил с дивана и сжал кулаки. – Что мне там делать?

– Коровам хвосты крутить! Я сказал – не обсуждается! – отрезал Владимир Иннокентьевич.

ГЛАВА 2

Дима, угрюмый и молчаливый водитель Владимира Иннокентьевича, уверенной рукой правил Гелендваген по бездорожью. Асфальт закончился еще километров восемьдесят назад, и теперь машина была вынуждена перескакивать с кочки на кочку. Тёму, дремавшего всю дорогу на заднем сиденье, слегка укачало, поэтому его лицо приобрело зеленовато-пепельный оттенок, а желудок ощущался уже где-то в районе горла. К тому же, на последней повороте Гелик ухнулся в глубокую яму, и пассажира смачно приложило головой о потолок.

– Дим, останови… – подал голос Тёма с заднего сиденья. – Кишки уже в узел завязало от местного колорита.

Дима не сказал ни слова, только хмыкнул и сдал в поле. Озимая пшеница едва-едва проснулась после спячки и перекатывалась на ветру сочно-зеленым морем. Колеса внедорожника смяли под собой молодые ростки. Артём распахнул дверцы, вывалился из машины и извергнул на будущий хлеб съеденный утром завтрак.

– Твою мать, – выругался он, отдышавшись. – Все кроссы заблевал!

Тёма вытер новенькие конверсы о траву, на прорезиненной белой подошве проступил зеленый след.

– Да бли-и-н… – закатил глаза парень.

– Какие-то проблемы? – сзади появился Дима.

Водитель отца был на голову выше Артёма и в два раз шире в плечах.

– Не, Дим… Никаких проблем! Кроме тех, что ты везешь меня на верную смерть от скукотищи и переизбытка кислорода!

Дима оценил сарказм и довольно ухмыльнулся.

– Свежий воздух полезен, – сказал он тоном, не терпящим возражений.

– Угу… – вынужден был согласиться Артём. – Дим, а ты с деревни-то на чем добираться планируешь? Железной дорогой тут даже не пахнет. Может какой завшивенький автовокзал имеется?

Дима басисто рассмеялся, хлопнул парня по плечу своей массивной ладонью, так что тот едва не ушел по колено в землю.

– Хорошая шутка, Тём… Хорошая! Ладно, залезай обратно. Поехали!

Артём не понял, чем так рассмешил отцовского водителя, но для проформы тоже хохотнул и полез в машину, теперь уже на переднее сиденье. Через пятнадцать минут езды по полям и пашням, впереди на холме, наконец, показались Дергачи.

Деревня стояла на берегу живописной реки, извивающейся серебристой лентой между пологими берегами, усыпанными вербами. Весеннее солнце играло на глади воды, рассыпая тысячи крошечных бриллиантов и прокладывая золотые дорожки от одного берега до другого. Легкий ветерок шевелил молодую листву на прибрежных кустах, заставляя воду то и дело морщиться и искажать отражение скользящих по ясному небу облаков.

– Красотища-то какая! – восхитился Дима, приоткрывая со своей стороны окно. – Я б тут жить остался!

– Так, может, махнемся? Ты тут, а я обратно в Москву? – предложил парень.

Его виды не впечатляли ни капельки.

– Я человек маленький. Сказано доставить, я доставил. Так что, Тём, ничего личного! – рука водителя снова упала парню на плечо и впечатала его в сиденье. – Но то, что ты шутишь, мне нравится.

То, что Диме что-то там нравилось, было приятно, но вот только Артём вообще не шутил. А где водитель отца разглядел шутки в его словах, он понял только когда Дима выгрузил его вещи у дома бабки Шуры, запрыгнул обратно в машину и укатил в направлении города.

– А вот это уже совсем несмешная шутка! – выдохнул Тёма, поняв, что Гелендваген ему не догнать.

Он согнулся пополам, уперся ладонями в колени и скрипнул от досады зубами. От Гелика остался на дороге только столб пыли.

– Без машины? Да вы издеваетесь? – Тёма достал телефон с четким намерением позвонить отцу и высказать ему все, что он о нем думает, но и здесь его ждал сюрприз.

Связи не было от слова совсем…

– Зашибись, приехал! – парень со всей силы пнул валявшийся на его пути булыжник, ушиб мизинец и завыл. – Да это хуже тюрьмы!

Когда он вернулся к дому, из калитки выскочила бабка Шура и сгребла внука в охапку.

– Как же ты вырос, Тёмушка! – прослезилась старушка, разглядывая парня. – Я же тебя в последний раз видела, когда ты еще в школу ходил…

– Ага, – кивнул Артём. – На маминых похоронах… Привет, бабуль! Меня тут к тебе…

– Да знаю я, – перебила его баба Шура. – Отец твой утром телеграмму прислал!

– Правильно говорить «Телеграмм», бабуль, – поправил ее внук. – И что он там тебе наговорил?

– Да ничего особенного. Встречай внука на побывку… Вот и все слова, – развела старушка руками и сощурив один глаз глянула на Артёма. – Набедокурил что ли чего?

– Машину разбил немножко, – отмахнулся парень. – С управлением не справился…

– Господи, – прикрыла морщинистый рот ладошкой бабушка. – Сам-то хоть не убился?

– Как видишь! – хохотнул Тёма. – Вот стою перед тобой – жив, здоров.

ГЛАВА 3

В доме бабушки все осталось по-прежнему. Деревянные покрашенные полы скрипели при каждом шаге, бревенчатые стены были завешены старыми фотографиями в картонных рамочках, бабушкину кровать на панцирной сетке украшала целая гора подушек из настоящего гусиного пуха, а поверх нее была накинута связанная крючком кружевная накидка. Побеленная известью печь исполином возвышалась посреди комнаты. На громоздком дубовом столе стояла горка ароматных толстых блинов, накрытая расшитым полотенцем, а рядом – миски со свежей густой сметаной и жидким цветочным медом.

– Руки мой и за стол! – скомандовала бабушка.

Тёма прошел к рукомойнику. Он помнил еще из детства эту замысловатую конструкцию. Чтобы потекла вода, нужно было рукой вдавить в бак алюминиевый стерженек с набалдашником. Умывшись прохладной водой, парень сел за стол. Бабушка поставила перед ним кружку холодного молока, а сама села напротив, подперев рукой щеку.

– Совсем взрослый стал, хоть жени! – залюбовалась красавцем-внуком баба Шура. – Невеста-то есть у тебя?

– Да полно невест, бабуль! – отмахнулся Тёма, набивая полный рот блином. – Сегодня одна, завтра другая…

– Ой! Это как же так, внучек? – всплеснула руками старушка. – У нас в деревне знаешь как таких ребят называли? Потаскун! Вот как!

– О! Это как раз про меня! Только сейчас это по-другому называется! – Тёма подмигнул бабушке и стянул с тарелки новый блин.

– Это как же по-другому? – удивилась старушка.

– Ну, например ловелас, Казанова, Альфа-самец… На худой конец, бабник, – перечислял Артём с нескрываемым удовольствием.

– Потаскун, он и есть потаскун, – отмахнулась от него баба Шура. – Нехорошо это, Тёма. Нехорошо… Девушек любить надо и уважать.

– Жену свою надо любить и уважать, – парень поднял вверх указательный палец, словно только что изрек вековую мудрость. – А я, бабуль, жениться пока не планирую. По крайней мере, ближайшие лет десять точно. Не нагулялся еще!

– Смотри, гуленый какой! Да через десять лет всех девок хороших разберут! И кому ты нужен будешь со своим затертым обмылком? – старушка нависла над внуком, сощурив глаза и уперев руки в бока.

Артём откровенно расхохотался. Бабушкино мировоззрение на вопросы брака развеселило его, а блины приятным теплом легли на раздраженный разгульной ночью желудок, что он даже забыл, что его сослали в эту дыру. Отсмеявшись, он почувствовал, что его клонит в сон.

– Не переживай, бабуль, – зевнул он и потер глаза. – Такие как я, на дороге не валяются. Пальцем щелкну, любая прибежит.

– Такие как я… – передразнила его бабушка. – Да тьфу на тебя, Тёма. Прав был отец, что прислал тебя ко мне. Уж я эту дурь из твоей головы быстро выбью!

Она потрясла в воздухе кулаком, а Артём снова рассмеялся.

– Выбьешь, выбьешь, бабуль, – его разбирала дремота. – Там на печке постелено? Я бы вздремнул пару часиков.

– Постелено, голубчик, постелено… Только вот хотела попросить тебя, чтоб ты помог мне водички в баню натаскать из колодца. Подсобишь? А то у меня-то ноги уже не те…

Артём поскреб пятерней затылок, но отказать бабушке не посмел. Он взял два больших ведра и отправился за водой.

Колодец в Дергачах всегда был местом встречи. А как иначе, если только здесь можно было раздобыть питьевую воду? Тёма подошел к площадке и пристроился в очередь. Впереди него стояли три женщины и что-то активно обсуждали.

– Так и есть! – рассуждала первая. – Набедокурил он что-то, вот отец его и сослал к бабке в деревню!

– Да небось наркоман проклятый! Все они в городе этим балуются! – заверила подружек вторая. – Я по телевизору видела…

– Ой, а вдруг он убил кого-то, а здесь прячется от полиции? – третья прикрыла рот рукой. – Теперь придется на ночь амбар запирать. Интересно, а он к нам надолго приехал?

Тёма слушал их разговоры и усмехался про себя. Вот так и рождались всегда сплетни, у колодца с коромыслом через плечо. Он был уверен, что уже к вечеру все жители будут думать, что он наркоман и убийца.

– Вы меня только не сдавайте! – решил пошутить он над бабами.

Женщины синхронно обернулись и уставились на него. Брови сошлись над переносицами, ноздри раздувались, как у быков на корриде перед боем, пальцы обхватили коромысла. Все говорила о том, что без боя они не сдадутся.

– Артёмушка! – спохватилась вдруг первая баба. – Ты никак решил бабушку навестить?

– Ага, решил, – Тёма брякнул ведрами о бетонированную вокруг колодца площадку.

ГЛАВА 4

После походов к колодцу Артём не чувствовал ни рук, ни ног, а спина полыхала огнем от натруженности мышц. Он в Москве, конечно, ходил в спортзал дважды в неделю для поддержания физической формы, но большую часть времени там тратил на знакомство с симпатичными девушками, чем на тренировки. А тот марш-бросок, который устроила ему сегодня баба Шура не шел с его обычными нагрузками ни в какое сравнение.

Артём, постанывая и кряхтя добрался до печки, и только собрался залезть наверх, как за его спиной раздался бабушкин голос:

– Устал, соколик? – ласково спросила старушка, гладя внука по спине.

– Устал, – не стал припираться Тёма. – Я поваляюсь, бабуль. Ладно?

– Конечно-конечно, внучек. Полежи, отдохни. Только вот топор у меня совсем затупился… Я хотела баньку затопить… Глядь, а он тупее сибирского валенка, – причитала баба Шура. – Раньше Ванька точил… Сосед. Клавкин супружник. Да помер он в том году. А с той поры и некому поточить.

Артём поскреб пятерней затылок и полез с печки обратно. После заточки топора он переколол целую поленницу дров и перетаскал ее к бане, нарвал кроликам три корзины травы, перестелил «бедным» курочкам солому в гнездах и только после этого бабушка позволила ему, наконец, вытянуться на печи.

Лежанка была теплой от огня. Баба Шура варила в котелке щи из квашеной капусты. Их вкус Тёма помнил с детства. Таких больше нигде никогда не ел. Даже в лучших столичных ресторанах ни один шеф-повар хоть с десятком мишленовских звезд не смог бы повторить этот рецепт. В этом Артём был абсолютно уверен.

Он достал из кармана джинсов свой айфон. Связи по-прежнему не было. Парень поднял руку под потолок и потряс им в воздухе. На экране появилось одно деление, которое продержалось ровно две секунды и снова исчезло.

– Черт! – выругался Тёма, окончательно теряя надежду поймать хоть слабенький сигнал.

– Ты чего это там богохульничаешь? – отругала его бабушка.

Она возилась у жерла печи и забрасывала очередные ингредиенты в котелок. И тут Тёма вспомнил, что бабушка упоминала про интернет в доме.

– Бабуль! – он свесился с печки прямо над головой старушки. – А какой у тебя пароль от вайфая?

– Чего тебе надо, не пойму? – нахмурилась баба Шура.

– Ну ты говорила, что отец тебе сообщение прислал через Телеграм. Значит ты как-то в сеть выходила? – не отставал внук.

– Выходила. Утром и выходила, – подтвердила она.

– Ну вот, – улыбнулся Тёма. – А как выходила?

– Через дверь, Артём! Чего ты пристал вообще? – старушка начинала злиться.

Парень закатил глаза и хлопнул себя по лбу.

– В Телеграм ты как попала?

– Как, как? Кверху каком! Вышла из дому, пошла по улице и уткнулась в почту. Там мне Тамарка, почтальонша наша и выдала эту телеграмму.

– Погоди… Так отец тебе что, прям настоящую телеграмму прислал? – у Артёма внутри все оборвалось.

– Странный ты какой-то, внучек. Ты точно институт кончал? Не ПТУ?

– В университете я учился, бабуль! – Тёма обижено отвернулся и уткнулся носом в стенку.

– Ты чего там, обиделся что ли? – старушка потихоньку поднялась по приставной лестнице и потрепала внука по плечу.

Он дернулся, намекая, чтобы его оставили в покое.

– Нервный какой! – хмыкнула баба Шура, спускаясь. – Ну ничего, пустырничку заварю, попьешь… Как рукой все психи снимет. Ты щи-то есть будешь? Али твою порцию Шарику отдать?

– Буду! – Артём вдруг почувствовал, как его желудок завязался от голода в тугой узел.

Он спрыгнул с печки и уже через секунду сидел за столом. Бабушка открыла рукавичкой заслонку, отставила ее в сторону, затем взяла ухват на длинной палке, засунула его в горячее жерло, подцепила котелок и достала кипящее ароматное варево на стол. Тёма потянул носом воздух и закатил от удовольствия глаза. Баба Шура довольно заулыбалась.

– Кушай, внучек, кушай! – поставила она перед ним полную миску наваристых щей и положила рядом ломоть свежеиспеченного хлеба. – Сегодня заслужил… Хорошо поработал!

– А если б не заслужил? – хмыкнул Тёма. – Тогда что? Голодным бы оставила?

– У нас в деревне так – кто не работает, тот не ест, – развела руками старушка. – Завтра вот будем картошку сажать!

Артём закатил глаза и разочаровано замычал.

– Ты смерти моей хочешь, бабуль? Какая картошка? Я вечером в клуб собираюсь.

ГЛАВА 5

Когда Артём вошел, зал уже был заполнен наполовину. Девушки в разноцветных пестрых платьях танцевали в кружках, а парни, одетые в основном в чистые спортивные штаны и темные футболки, стояли вдоль стен и перешептывались. Местный ди-джей, притулившийся в углу, наваливал басов на допотопной стереосистеме. Звук был настолько плохой, а помещение такое тесное, что определить, какая именно композиция играет в данный момент не представлялось никакой возможности.

Тёма огляделся, пытаясь отыскать глазами своих приятелей в полутемном зале. Когда они виделись в последний раз им всем было по двенадцать. Глеб в то лето как-то разом вытянулся в росте, стал худым и долговязым. Всегда плотного Ваську наоборот раздало еще больше вширь. Еще он жутко страдал от подростковой угревой сыпи, поэтому добрую половину каникул просидел дома, стесняясь выходить на улицу. Он тогда еще втрескался по ушу в Таньку из старших классов и мучился от ревности, когда увидел однажды, как она садилась к Андрюхе на мотоцикл.

«Интересно, какие они все сейчас? Сильно изменились или нет?» – подумал Тёма, все еще не решаясь пройти в глубь зала.

Сам-то Артём, конечно, поменялся… Тогда среди пацанов он был самым низким по росту и самым тощим. Мама специально привозила его в деревню к бабе Шуре на лето, чтоб хоть немного откормить на натуральных свежих продуктах. В городских-то магазинах на полках лежала сплошная химия. Его отец, Владимир Иннокентьевич, в то время еще не был богатым и успешным. Он только-только ушел с завода, где всю жизнь проработал инженером, и делал первые шаги в бизнесе. Денег катастрофически не хватало, и Тёма помнил, как завидовал одноклассникам, чьи родители могли позволить купить детям современные игрушки, гаджеты, брендовые шмотки.

Еще он мечтал как-нибудь сходить в Макдональдс, но мама была категорически против, чтобы он ел эту гадость. Несмотря на довольно плачевное финансовое состояние семьи, она всегда стремилась, чтобы сын питался правильно. Но в тот год мама заболела и умерла. Быстро… Фактически за два месяца сгорела. Отец нашел тогда в этом что-то хорошее – не долго мучилась, мол. Но Артём в этом ничего хорошего не видел. Он даже не успел толком с ней попрощаться, не успел сказать все, что хотел, не успел спросить о том, что тяготило душу…

А потом у отца вдруг резко пошли дела в гору. Появились деньги. Много денег. Но совсем исчезло время на сына. Тёма начал питаться фастфудом и почти круглосуточно был предоставлен самому себе. В учебе он резко сдал, хотя к нему приставили самых дорогих репетиторов, каких только смогли найти. К бабке в деревню он ездить тоже перестал. Некому стало возить. Да и слишком многое здесь напоминало о маме, а он стремился забыть обо всем, что причиняло боль. Получилось не сразу, но со временем он научился быть циничным, эгоистичным и бездушным.

– Тёмка! – парни пробирались к нему сквозь толпу, расталкивая танцующих локтями.

– Здоровый какой стал, мужик! – Вася обхватил Артёма и поднял вверх.

Он стал размером с хороший шкаф. Высокий, здоровый, широкоплечий, с кулачищами, как молоты кузнеца. Рядом с ним долговязый Глеб выглядел просто щепкой.

– Здорово, пацаны! – Тёма обнялся по очереди со старыми друзьями.

– По деревне слушок пошел, что ты приехал к бабке, но не знали правда или нет, – сообщил ему Глеб.

– Ну мы так и подумали, если правда, то в клуб придешь! – широко улыбался Вася.

– А чего не заглянули, раз знали, что приехал? – упрекнул приятелей Артем. – Или узнали, что я теперь наркоман?

Тёма сделал кавычки в воздухе.

– Вообще, поговаривают, что ты кого-то в городе изнасиловал, – почесал затылок Глеб.

– Чего?! – заорал Тёма. – А я смотрю, чего это девки на меня косо поглядывают! Вот дают бабы!

– Я удивлен, что после таких новостей вообще кто-то в клуб пришел! – хохотнул Вася.

– Ну вы же им сказали, что я никого не насиловал, не убивал и вообще ничего такого не делал? – приподнял одну бровь Артём.

– Ну… – промычал Глеб. – Мы ж не знаем, что с тобой город сотворил за те десять лет, что ты не приезжал.

– Я вообще-то в Москве живу. В культурной столице! Там музеи, театры, кино…

– И что? Хочешь сказать – никто никого не убивает и не насилует? – без обиняков спросил Вася.

– Ну не знаю… Преступность есть, конечно… Я живу в хорошем районе! У меня батя – бизнесмен! И вообще меня сюда сослали за то, что я Ламбу разбил! Вот!

– Ничего себе! У тебя Ламба есть? – восхитился Глеб.

– Была… – тяжело вздохнул Тёма. – Я ее на автобусную остановку намотал.

– Жесть! – покачал головой Васька. – А я в прошлом году трактор в речке утопил.

ГЛАВА 6

Едва заиграли первые ноты медленной композиции, парни, словно тени отделились от стен и двинулись в зал. И тут, наконец, Артём увидел Катю. Она стояла в противоположном конце зала в группе других девушек и обмахивала себя ладошкой. В клубе от большого количества людей и практически полного отсутствия вентиляции было очень душно, поэтому извивающиеся на танцполе тела были максимально разгоряченными.

Тёма рванул к ней, лавируя мимо медленно кружащихся в танце пар, но в самый последний момент, когда почти достиг ее, пышнотелая красотка со своим щуплым кавалером заблокировали ему путь, и он на мгновение потерял девушку из вида. А когда толстушка буквально схватила своего парня под мышку и потащила его обжиматься в уголок, освобождая дорогу, Кати среди подружек не оказалось.

Артём заметался по танцполу, ища ее повсюду глазами и, наконец, увидел в объятиях рослого рыжеволосого молодого человека. Он был одет в дембельскую форму с яркими эполетами и аксельбантами, на голове, свернутый лихо набекрень, сидел голубой берет. Тёма хотел было рвануть к Кате, сказать ей, что он здесь, что искал ее, но не решился. Он просто стоял и смотрел, как рыжий солдат шепчет что-то ей на ушко, а она тихонько хихикает ему в ответ.

Мимо него проплывали слепленные воедино парочки. Пару раз его больно пихнули локтем в бок. Однажды даже специально. Долговязый Глеб кружил по залу с такой же высокой девицей в неприлично коротеньком платье, и, Тёма был уверен, они нарочно налетели на него, чтобы привлечь внимание. Кроме того, ему уже порядком отдавили ноги, футболка от пота намертво прилипла к спине, поэтому он решил выбираться из этой душегубки на улицу.

Пока от продирался к выходу, медляк закончился. Девушки снова сбились в кружки и задергались под ревущую из динамиков попсу, а парни опять приклеились к стенам. У дверей клуба нервно курил Васька. Увидев Артёма, он протянул ему смятую пачку, но тот покачал головой.

– Не курю! Бросил еще в одиннадцатом классе, – сообщил Тёма приятелю. – А ты чего здесь? Ждал же медляк…

– Ждал, да не дождался… – тяжело вздохнул Васька. – Увели прямо из-под носа!

Он выстрелил бычком в воздух. Тот пролетел огненной дугой, рассыпая вокруг себя искры и приземлился где-то в кустах. Васька яростно сжал кулаки и сплюнул на землю.

– И у меня тоже… – решил поддержать приятеля Тёма.

– А ты кого пригласить-то хотел? – прищурив один глаз посмотрел на него Васька.

– Да Катьку Свистунову… Помнишь, она все время за нами таскалась в детстве? А сейчас так вымахала! – Артём показал руками округлости груди.

Васька громко и заливисто рассмеялся.

– Катьку? – переспросил он, вытирая слезы рукавом олимпийки.

– Ну да… Она заходила сегодня. Мы поболтали… А что не так-то? Чего ты ржешь? – начинал злиться Артём.

– Ты на Катьку замахнулся? В очередь вставай! – позади них с очень довольным видом появился Глеб.

– Да за ней полдеревни увивается. А ты решил, что приехал такой из города и забрал? – поддакнул Васька.

– Ну да, а что?

– Держи карман шире! – съязвил Глеб.

Васька протянул ему пачку, тот ловко достал сигарету и прикурил от спички.

– Я не понял, Катя с кем-то встречается? С тем рыжим что ли? Кто такой, кстати? – посыпал вопросами Тёма.

– Да ни с кем она не встречается… Особенного ждет… Не хочет просто так распыляться.

– Так вот же он я! – Артём провел по воздуху ладонями вдоль тела. – Чем не особенный?

– Ей любовь нужна, Тёмыч. Без обид, – Глеб точно также, как до этого Васька, отправил окурок в кусты. – А ты, даже если и особенный, как говорится – поматросишь и бросишь. А Свистунова на такое никогда не пойдет! Можешь мне поверить.

– Ага, – согласился с приятелем Васька. – Тут и не такие приезжали. Только всем от ворот – поворот. Так что, не обессудь.

– Ну это мы еще посмотрим! – надулся Тёма. – А рыжий-то этот, кто такой?

– Да это Славка, из Ивановки. С армии только вернулся. Ходит, видишь, акселями понтуется? Только ему тоже ничего не светит.

В этот самый момент дверь клуба открылась и на улицу вышла Катя под ручку с тем самым рыжим дембелем.

– Привет, Тём, – она остановилась и улыбнулась ему. – Решил все же заглянуть на танцы?

– Да я так… Мимо проходил, – равнодушно протянул Артём, глубоко засунув руки в карманы джинсов. – А ты что? Уже домой? Могу проводить…

– Да меня Вячеслав проводит, спасибо, – ответила Катя, а ее рыжий ухажер расплылся в самодовольной улыбке.

ГЛАВА 7

Сидели во дворе Васькиного дома в беседке. Васька сразу велел разговаривать тихо, чтобы не разбудить отчима. Ему вставать рано утром, уезжает на вахту.

– Не выспится дядь Саша – мамка всем разгон устроит, – заверил он друзей.

В общем, шуметь и не стали. Под лавкой была припрятана бутыль первача, заткнутая пробкой из скрученной газеты, там же стоял запыленный граненный стакан и початая банка огурцов под резиновой крышкой.

– Это дядь Сашин схрон, – сообщил Васька. – Мамка не знает. А он сам уже забудет, как вернется.

Глеб вытащил зубами бумажную затычку и выплюнул ее на пол. Он плеснул добрую половину стакана и протянул Артёму.

– Ну – за встречу, – Тёма сделал большой глоток и с трудом удержал в себе огненную жидкость.

– Глотай-глотай, хлюпик! – заржал Глеб.

– Мамка гнала, – подмигнул Васька. – На ржаном хлебе.

– Хорошо, что не на навозе! – Тёма вытирал тыльной стороной ладони выступившие слезы. – А то я слышал, сейчас и из него делают.

– Ну а че? – хохотнул Глеб. – Натур-продукт!

– Натур… – Артём с хрустом откусил соленый огурец и снова сморщился. – Кислятина!

– На закусь самое то! – заверил его Васька и забрал из рук стакан.

– Ну давай, рассказывай! Как сам? Как житуха в Москве? – положил Артёму руку на плечо Глеб.

Тёма пожал плечами.

– Да хорошо в Москве. Там жизнь кипит, понимаете? – глаза у него заблестели. – Там девочки такие – закачаешься! Ноги от ушей, грудь, попка… Губки пухлые, коготки острые. Шпильки, чулочки кружевные… Трусики в кулачке помещаются… Если вообще есть…

Парни смотрели на Артёма раскрыв рты.

– А что? Бывает, что нет? – не поверил ему Васька.

– Еще как бывает! Танцуешь с ней в клубе, рукой по бедру проводишь, а там ничего…

– Эх… – завистливо вздохнул Васька. – У нас в клубе если девушке по бедру проведешь, можно и по харе огрести…

– Да что они у вас дикие-то такие? В двадцать первом веке живем!

– Это вы там в Москве в двадцать первом! – хохотнул Глеб. – А мы все еще в каменном!

– Ну значит надо и действовать, как в каменном! Дубинкой по голове, на плечо закинул и поволок в пещеру!

– А у тебя невеста есть? – поинтересовался Вася.

– Да какие невесты? – отмахнулся Артём. – Ты прям как моя бабуля рассуждаешь! Молодой я еще, не нагулялся!

– Эх… А я бы женился, – снова вздохнул Васька.

– Так и женись! Раз хочешь… В чем проблема-то? – удивился Тёма.

– Ой… Зря ты спросил! – закатил глаза Глеб. – Он все по Таньке страдает…

– Что? Неужели по той самой? Со школы еще? – брови у Тёмы поползли вверх.

Он вообще плохо себе представлял, как половозрелому парню может так долго нравиться одна и та же девушка.

– Да, по той самой! – огрызнулся Васька.

Он надул свои и без того пухлые губы и сложил руки на груди, закрываясь от приятелей.

– Да ладно тебе, не обижайся, – потрепал его по плечу Артём. – Ну а она что? Не хочет за тебя выходить?

– Я не предлагал! – буркнул Вася.

– А чего ждешь? – не понял Тёма.

– Да она у нас такая… – Глеб хохотнул и многозначительно покрутил ладонью в воздухе.

– Какая – такая? – заинтересовался Артём.

– Ну разбитная… – уточнил Глеб и добавил, понизив голос: – Давалка, короче.

– Не смей ее так называть! – Васька вскочил с лавки, сжал кулаки и попер на Глеба.

Артём едва успел вклиниться между ними и разнять.

– Тише, тише, парни! Давайте без кулачных боев обойдемся!

Вася тяжело дышал, пыхтел, пытался через Артема дотянуться до обидчика.

– А скажи еще, что это не так! – подначивал друга Глеб. – Да к ней со всей округи пацаны приезжают. Думаешь, зачем?

– Да заткнись ты! – осадил его Артём. – Не видишь, он и так злится уже.

– Ладно, ладно… Прости брат, – Глеб с опаской протянул руку Ваське.

Тот сначала отвернулся, но затем ладонь все-таки пожал.

– Да прав Глеб… – Васька опустился на скамейку и закрыл лицо руками. – Она со всеми гуляет, кроме меня. Не замечает даже, словно я пустое место!

ГЛАВА 8

Утро в деревне, как оказалось, начиналось в пять утра, чего Тёма никак не ожидал. Едва встало солнце, за окном загорланил соседский петух. Он разбудил Шарика, который не преминул огласить округу своим заливистым лаем. Завозилась на кровати баба Шура и тут же встала. Загремели на кухне чашки, зашумел согревающий воду чайник на газовой плитке, дом наполнился ароматами трав, которые бабушка клала в чай, зашкварчало на сковороде растопленное сало, зашипели поджаривающиеся яйца.

Артём, разбуженный всеми этими стремительно ворвавшимися в его сон звуками и запахами, протяжно застонал.

– Можно потише, бабуль? – проворчал он и глянул одним глазом на экран телефона. – Полшестого утра!

– Кто рано встает, тому бог подает! – парировала его недовольство баба Шура. – Вставай, лежебока! Завтрак на столе.

– Я еще не проголодался, – Тёма перевернулся на другой бок и постарался поскорее снова погрузиться в сон.

– Как хочешь… – пожала плечами старушка.

Артём проспал почти до самого обеда. Встал так, как привык в Москве. Он потянулся, по привычке схватился за айфон, чтобы полистать ленту в социальных сетях, но вспомнил, что интернета нет и со злостью отшвырнул бесполезный кусок дорогущего пластика.

Бабы Шуры дома не оказалась. Ее кровать была аккуратно заправлена, посуда вымыта и расставлена сушиться на полотенце, футболка Тёмы висела постиранная на веревке, натянутой через всю кухню. Он слез с печи, размял затекшие после сна конечности и почувствовал, что жутко проголодался. В памяти всплыл утренний запах яичницы со шкварками, и рот тут же наполнился слюной.

Артём полазил по кухонным шкафчикам, заглянул в холодильник и в печку в поисках чего-нибудь съестного, но обнаружил, что завтрака для него баба Шура не оставила.

– Бабуль! – крикнул он в надежде, что бабушка отзовется, но старушки и след простыл.

Тёма ополоснул лицо в умывальнике, вытерся свежим полотенцем и вышел на крыльцо. По двору, весело квохча, гуляли курочки-пеструшки. Они беззаботно разгребали лапками землю в поисках земляных червей. Между ними, словно надзиратель, важно выхаживал беленький молодой петух с ярко-красным гребнем, лихо заваленным набекрень. Он сурово покосился на чужака, замахал грозно крыльями, словно предупреждая, что это его территория и трижды отрывисто прокукарекал.

– Да не трогаю я твоих кур, – отмахнулся от него Тёма. – Ты бабу Шуру не видал, случайно, горластый?

– С петухом разговариваешь? – раздался из-за забора насмешливый девичий голос.

– Катя? – улыбнулся Артём. – Ты чего здесь?

Он сбежал с крыльца и устремился к калитке. Катя стояла у дома, сжимая в руках большую плетеную корзину. Местные жители использовали такие для похода за покупками, вместо пакетов.

– Я в магазин иду. Мамка за мукой послала, – ответила девушка. – Собралась пирожки со щавелем постряпать, а мука закончилась.

– Пирожки со щавелем… – Артём закатил глаза, вспоминая вкус своего детства.

Когда он как-то в школе упомянул о них одноклассникам, его подняли на смех. Оказалось, что никто из его столичных приятелей о таком деликатесе даже не слышал, не говоря о том, чтобы попробовать.

– Я принесу, – пообещала Катя. – А ты почему не на картошке? Я думала, ты бабушке помогать приехал, а она там одна в поле работает…

Тёме показалось, что он услышал в голосе девушки легкий упрек и смутился.

– Проспал, кажется… – почесал он затылок и опустил глаза в землю.

– Эх, Тёма, Тёма… – покачала Катя головой.

– Да пойду я сейчас помогать! Что ты начинаешь?

– Да мне как-то все равно, – вздернула подбородок девушка.

– Сказал, пойду! – огрызнулся Артём.

– Ладно… Увидимся, – Катя как-то резко сорвалась с места и почти побежала по дороге к магазину.

Артём смотрел ей вслед, пока она совсем не скрылась из виду, и только после этого нырнул в дом, стянул с веревки еще слегка влажную футболку и натянул на себя. Желудок напомнил о себе протяжным урчанием. Парень для верности еще раз проверил холодильник на наличие чего-нибудь съестного и сделал вывод, что бабушка специально спрятала от него еду, словно в наказание.

– Да черт с ним, – махнул Тёма рукой. – Перетерплю…

Он выпил на голодный желудок стакан воды, нашел в сарае лопату и вышел со двора. Картофельное поле находилось на окраине деревни. Артёму пришлось пройти через колодец, где все те же сплетницы сцепились языками, обнявшись с коромыслами, через главную деревенскую площадь, через продуктовый магазин. Местные жители всюду провожали его недоверчивыми взглядами. Когда, наконец, впереди показались поля, он облегченно выдохнул. Тёма шел мимо пашни и искал глазами знакомую бабушкину фигурку.

Неожиданно позади него раздался оглушительный рев и из столба пыли вылетел старенький «Урал». Глушитель, кажется, оторвался давным-давно, но его владельца это как будто совсем не беспокоило. На стальном коне гордо восседал тот самый Андрюха, которым Тёма и его приятели восхищались в детстве. На нем была та же самая кожаная косуха, побитая временем, отчего казалась еще круче. На голове у парня вместо шлема красовалась выцветшая бейсболка, во рту, приклеенная к нижней губе, висела самокрутка.

ГЛАВА 9

Проспал Тёма на печи до самого вечера, мучимый жаждой и похмельной лихорадкой. Когда он, наконец, встал, бабы Шуры дома снова не обнаружил, как и запасов еды в холодильнике, а желудок от голода уже горел огнем. Вчера он закусывал одними солеными огурцами, от которых толку – одна изжога. Грязная одежда, небрежно скинутая им накануне, так и валялась кучей на полу. Бабушка не постирала.

– Обиделась, наверное, – заключил Тёма, нюхая пропахшую табачным дымом и потом футболку.

Остальная его одежда была сильно мятая, так как во время сборов он психовал, поэтому кое-как скомкал ее и побросал в чемодан. Парень поискал утюг, и даже нашел нечто отдаленно на него похожее, но не обнаружил шнура. Он смекнул, что вряд ли это была усовершенствованная модель, работающая от аккумулятора. На вид утюгу можно было дать лет двести.

Покрутив чудо-устройство в руках, но так и не разобравшись, как им пользоваться, Артём натянул мятые штаны и футболку и вышел во двор. Шарик валялся под крыльцом. Пес поднял морду, втянул носом воздух и громко чихнул.

– Да знаю я, – отмахнулся от него парень. – И без тебя тошно.

Он осмотрелся. Во дворе бабушки тоже не было, но в палисаднике у забора стояла воткнутая в землю лопата. Та самая, что он вчера так безалаберно потерял, с перемотанной синей изолентой ручкой. От ее вида у Тёмы даже как-то потеплело на душе. К рукоятке скотчем был приклеен клочок бумаги. Он трепыхался на ветру, готовый вот-вот оторваться и улететь. Парень подошел, оторвал записку, написанную ровным, почти каллиграфическим бабушкиным почерком и прочел: «Кто не работает, тот не ест. Это закон!».

Напоминание о еде отозвалось громким урчанием в животе. Тёма почесал затылок, руки мелко потрясывались и плохо слушались, но другого выхода ему не оставили. Можно было, конечно, продать свои вторые кроссовки и купить что-то из снеди в местном магазине, но тогда ему пришлось бы ходить в обносках, которые ему вчера с барского плеча отвалил Андрюха, до конца своей ссылки.

Артём с усилием вытащил лопату из сухой потрескавшейся без дождей земли и оценил масштаб работ. Вышло примерно на три сорванных спины. Но он знал, если не сделает, то умрет долгой мучительной голодной смертью.

Солнце палило нещадно. Футболка за считанные минуты пропиталась потом и прилипла к телу, но зато хоть разгладилась. Поясницу ломило так, что приходилось стискивать зубы от боли. Лопата натерла ладони до кровавых мозолей.

– Да как они вообще здесь выживают?! Это же дикость какая-то! – выругался парень, рассматривая новый надувающийся пузырь на большом пальце правой руки.

– Привет, Тём, – из-за забора показалась Катина голова. – Работаешь?

Девушка игриво улыбалась. Артём понял, что она уже некоторое время наблюдала за ним, и тут же постарался сделать выражение лица более беззаботным.

– Да вот, покопать решил немного. Мышцы разогреть, – он оперся подбородком на лопату. – А ты чего тут?

Катя открыла калитку и вошла во двор. От ее вида у Тёмы загорелись глаза. В руках девушка держала полную миску горячих румяных пирожков.

– Вот, – показала она тарелку. – Как обещала. Со щавелем.

– Да ты ж моя спасительница! – Тёма забыл и о боли в спине, и о кровоточащих мозолях.

Он бросил лопату на землю, схватил в каждую руку по пирожку и по очереди откусил от обоих.

– М-м-м… – парень закатил глаза от удовольствия. – Вкуснотища-то какая!

Катя рассмеялась заливистым звонким смехом.

– Какой же ты забавный, Тём!

Они уселись вместе на завалинку бабушкиного дома. Артём за пару минут умял десяток пирожков и удовлетворенно откинулся на стену дома.

– Тебя что, баба Шура совсем не кормит? – удивленно спросила Катя. – Как-то это на нее совсем не похоже! Обычно она очень хлебосольна…

– Да это папаша ей, наверняка, напел что-то… Воспитывает она меня так! – махнул рукой парень.

– Ты вроде уже взрослый, чтоб тебя воспитывать-то, – девушка с интересом рассматривала его лицо.

– Так и я о том же! Поздновато спохватились! Воспитывать раньше надо было. А теперь уже – что выросло, то выросло…

– Мы ведь с тобой так и не поговорили толком с тех пор, как ты приехал, – Катя вдруг стала серьезной. – Как ты вообще? Я слышала про твою маму… Мне так жаль…

Артём вздрогнул, напрягся всем телом. Он не любил говорить на эту тему, старался запрятать все воспоминания поглубже и, желательно, больше не доставать.

– Я уже пережил это, – резко ответил он. – Давай не будем ворошить прошлое…

ГЛАВА 10

После ухода Кати Тёма взялся было за лопату, но его снова отвлекли от работы. Едва он вогнал штык в землю, на заборе повисли его приятели.

– Здорова, Тёмыч! – протянул ему руку через штакетник Васька.

– Где пропадал вчера? – прищурил один глаз Глеб.

– Бухал у Серого в автомастерской… – закатил глаза Артём, показывая, как сильно об этом сожалеет. – Чуть не умер… Здоровы же они пить!

– Нашел с кем соревноваться! – хохотнул Васька. – Они же быки!

– А вообще, зря ты с ними связался… – Глеб перемахнул через забор и приземлился рядом с Артёмом. – Нехорошими делами эти двое промышляют.

– Я думал, они крутые парни, – поскреб затылок Тёма.

– Это смотря в чем оценивать крутость, – Вася не рискнул сигать через забор, поэтому вошел через калитку и тут же заметил миску с пирожками, которую Тёма пристроил на пеньке под яблоней. – Ничего себе ты тут разговляешься! А по деревне ходят слухи, что бабка тебя в черном теле держит!

Парни захохотали.

– Да есть добрые люди, – хмыкнул Тёма. – Подкармливают. А то реально бы уже ноги протянул.

– Это кто ж тебя так одарил? – Глеб выудил из миски пирожок и откусил сразу половину.

– Да Катька принесла, – пожал плечами Тёма, а Глеб на мгновение застыл, забыв, как жевать.

– Свистунова? – парень с трудом проглотил застрявший в горле кусок. – Да брешешь!

– Да реально, говорю тебе! Сама принесла! – Артём расплылся в самодовольной ухмылке.

Парни уселись на завалинке, где буквально пять минут назад они сидели с Катей. Васька достал из кармана смятую пачку и закурил.

– Странно все это… – протянул он.

– Ничего странного! Вы ж сами говорили, что она ждет кого-то особенного. И вот он я! И кстати, – Тёма подмигнул друзьям, – сегодня мы идем с ней на танцы. Так что, кое кому вечером светит что-то большое и чистое.

– Да закатай! – хохотнул Глеб. – Размечтался! Не даст она тебе!

– А это мы еще посмотрим! Если надо, я умею быть обаяшкой! – Артём театрально состроил глазки. – Мне еще никто не отказывал!

Парни заржали. Тёма подцепил пальцами свою футболку, понюхал и сморщился.

– Помыться только надо! А то пока для Кати имеется только что-то большое…

– Ты так в себе уверен… – протянул Вася, тяжело вздохнув. – А я только рядом с Танькой оказываюсь, сразу краснею, потею и забываю все слова. Как вот ты это делаешь?

– Да это он понтуется перед нами! – хохотнул Глеб. – Видел я, как он стоял пнем и зыркал, как Катька со Славиком вальсирует.

– Да ничего я не понтуюсь! – закипел Тёма. – Сегодня же в постель ее уложу!

– Ага! – заржал снова Глеб. – К бабке Шуре под бочок?

– Черт… – поскреб затылок Артём. – А реально, где вы это делаете? Тут же даже гостиницы приличной нет!

– Да тут никакой нет. Даже неприличной, – развел руками Васька. – На сеновале обычно…

– Тебе-то откуда знать? – подколол друга Глеб. – Тебе ж никто не дает!

– Да заткнись ты! – обиделся Вася.

Он надул свои и без того пухлые щеки и отвернулся.

– Эй… Приятель! Ты че, реально девственник что ли? – удивился Тёма, заставив Ваську густо покраснеть.

– Думаешь ему много кто дает? – мотнул Вася головой в сторону Глеба. – Разок перепало, теперь кичится при каждом удобном случае.

– Ну разок, не разок… Ты свечку что ли держал? А факт остается фактом, – Глеб довольно ухмыльнулся.

– Не, братцы, так не пойдет! – Тёма подсел к Ваське на завалинку и обнял приятеля за плечо. – Я тебе обещаю, сделаем мы из тебя мужика!

– Да как? – повесил голову Васька.

– Перед тобой самый крутой столичный пикапер! – Тёма хлопнул себя открытой ладонью в грудь.

– Кто? – не понял Васька.

– Специалист по обольщению представительниц слабого пола самого разного калибра! – Артём театрально поклонился.

– Бабник, короче, – расшифровал Глеб.

– Ага, – согласился Тёма. – Или, как говорит моя бабуля, потаскун обыкновенный.

Друзья дружно рассмеялись, а у Васьки в глазах вспыхнул проблеск надежды.

– Ты правда мне поможешь? – поднял он глаза на приятеля.