Деревня Гнилое. Часть 2 Чего стоит любовь хранителя

Глава 1. Затишье, которое всех обмануло

Лето залипло, как карамель. У клуба — чай, подростки светят фонариками в TikTok, стая не воет, чат «Гнилое/объявы» спорит, чей козёл сожрал Маринины огурцы. Дом скрипит довольным дедком.

— Скучно тебе, — сообщил Ефимка, пинающий перила невидимой ногой.
— Это не «скучно», это «нормально», — отрезала Алина. — Не сглазь, чертёнок.
— Поздно, — хмыкнул он.

Сеть дала рябь. Wi-Fi мигнул, часы на кухне скакнули на 5 минут вперёд, камера у клуба поймала на секунду «лицо» там, где никого нет. Издалека потянуло звуком старой сирены, которой уже лет двадцать как нет. Воздух стал липким, как скотч.

Дом напрягся, как собака перед землетрясением.

— Не нравится, — сказала Алина. — Форточки — закрыть, детей — домой.
— А разговоры? — спросила Аграфена.
— В чат: «НЕ ВЫХОДИТЬ». Смайлики — в жопу.

Из леса вышло первое. На человеческих ногах, но суставы будто собраны не по инструкции; глазницы видят, а внутри — как будто кто-то оставил монитор на паузе. Кожа — ламинированная, блеск аптечный. Пахнет мокрой картонной коробкой.

— Началось, — сказала Алина. — Еб@ть-колотить.

Глава 2. Разрыв

Первые час-полтора отбивались у крыльца. Дом держал ветер «кольцом», но твари выныривали из темноты рывками — как глюк в видео, который нельзя перемотать.

Алина ловила их раньше, чем они «происходили»: покалывание в шее — «слева», щелчок в виске — «снизу». Серебряная ложка — в переносицу, ведро — в колени, соль — в рот. Откат — только на полвздоха: сдвигнуть себя на шаг в «ещё не».

— Справа! — крикнул Ефим и метнул нож — крошечный, смешной, но жадный.
— Вижу, — прошипела Алина и всё равно не успела: тварь перескочила на три метра, как сорвалась со стоп-кадра.

У клуба заорали. В чате посыпалось: «ГДЕ ВЫ», «НЕ ВЫХОДИ!!!», «КТО ВИДЕЛ СОСЕДЕЙ», «@КОЛЯ!!!». Фёдор скинул фотку: на мостках — отпечатки детских ладоней, но в три ряда и без пальцев.

— Долго так не продержимся, — скрипнул дом.
— Подержим, — огрызнулась Алина. — До ночи.
— Ночью хуже, — тихо сказал Ефим. — Они тогда «слышат».

Глава 3. Первая ночь

К полуночи стянулись у дома: Аграфена с рогатиной, Коля с аптечкой, трое соседей с монтировками, стая — молча, на опушке, в глаза светить нельзя.

Твари повторяли шёпот. Наш. Словами тянулись чуть позже, чем мы их произносили. Как будто кто-то украл у деревни эхо и пустил против нас.

— Нахер эхо, — рявкнула Алина. — Говорим только по делу.

Одна вылезла из-под лестницы — без нижней челюсти, шея гудит как холодильник, изо рта — мокрый шорох, как грыжит пакеты. Ложка — щёлк! — в переносицу; она хрустнула, как мокрый сухарь, и развалилась без крови, как намокшая бумага.

И тут постучали — три раза, уверенно. Обычный человеческий стук.

Алина распахнула дверь на матах:
— Кто там в такую, блядь, погоду?!

На пороге стоял мужчина. Тридцать с чем-то. Волк глазами — янтарь, который горит даже в темноте. Плечи — как у пловца, ладони — у людей, которые знают, куда класть силу. Рубашка в пыли, кровь не его.

— Твою мать, ты ещё кто? — спросила Алина без прелюдий.
— Я… Яр, — он будто «находил» слово на ощупь. — Кажется.
— «Кажется»?
— Я не знаю.

С улицы рвануло. Он шагнул мимо неё — и полетел в драку, как будто тело подсказало. Двигался гладко и зверски красиво: локтем — под ухо пустому, коленом — в солнечное сплетение, ведром — по коленям. На миг пальцы вытянулись когтями — он испугался и спрятал.

— Наш, — сухо заключил Ефим. — Но с той стороны.
И Яр уронился без сознания прямо на коврик.

Глава 4. Жёлтые глаза и жар

Коля сбил ему температуру до сорока. Пульс лихорадочный, кожа как будто не до конца «пришита». На грудной клетке только что вспыхнуло и исчезло какое-то клеймо — руна, как трассировка на плате.

— Перекладной, — буркнула Аграфена. — Изнанка плюнула. Или мы её затянули.

Алина сидела рядом, держала ладонью его лоб. В голове ровно одна мысль: живи.

— Эй, — шепнула. — Открой глаза, волчара.
Он открыл. Желтизна — чистый янтарь, никакой романтики. Под кожей прошёл зверь, как тень от облака.
— Не бойся, — сказала она. — Только вздумай — укушу.
— Ты… матом красиво ругаешься, — прохрипел он.
— Я вообще красавица, когда злюсь. Кто ты?
— Не помню. Только имя. И… как бить.
— Этого достаточно на сегодня. Остальное — потом, если будет «потом».

Стая тихо заурчала за окном: не свой — но не враг. Дом тёпло вздохнул.

Глава 5. Стычка у клуба

На рассвете их накрыли у клуба: десяток «пакетников», двое «безликих» (как люди без лица — кожа натянута, глазницы блестят желчью). Запах — мокрой гипсовой пыли и туалетного хлорки.

— Ряд держим! — рявкнула Алина. — Если влипнешь — не визжи, кусайся!

Яр шёл рядом с ней, ровно и красиво, как хищник, который помнит каждую кость. На миг плечо «поплыло» — выступил зверь — и он хотел сжаться, спрятать.

— Не вздумай стыдиться, — прорычала Алина. — Мы тут все не по паспорту.
— Я…
— Потом. Живи, сука.

Откат — на полвздоха, только чтобы не получить челюстью в столб. Серебро — в переносицу, соль — по зубам, ведро — в колени. Твари ломались как мокрый картон, но их становилось больше.

— Они копятся, — сказал Коля. — Где-то резервуар.
— Значит, ночью полезут стеной, — ответила Алина. — Дом — готовить. Людей — кормить.

Ефимка ржал и матерился на свой манер, когда попадал по «безликим» ножичком:
— Кому в бровь, а кому в глазницу, красавцы?