Девушка из прошлого

Глава 1. Посетительница

Книга содержит нецензурную брань

— Андрей Евгеньевич, посетитель ожидает в приемной, — передаёт секретарь по громкой связи рабочего телефона.

— Пусть заходит через пять минут, — отвечаю, не отрываясь от бумаг.

Сейчас я веду сложный бракоразводный процесс. Олигарх бросает жену ради любовницы, а законная супруга намерена оттяпать у мужа побольше состояния. Тот, естественно, ничего отдавать не хочет, несмотря на прожитые вместе 15 лет и двоих детей.

Делаю глоток уже остывшего кофе и продолжаю изучать состояние олигарха. В его пользу играет брачный контракт с моей клиенткой. Но в ее пользу играют двое несовершеннолетних детей.

Короткий стук в дверь, на который я не реагирую, ручка опускается, и слышится цокот женских шпилек. Я даже не посмотрел, кто на сегодня записан. Продолжаю изучать бумаги, поэтому не поднимаю голову на вошедшую.

Стук шпилек прекращается в паре метров от моего стола.

— Привет, — слышу неуверенный женский голос.

Одного этого слова достаточно, чтобы каждая мышца на моем теле резко напряглась. Я с силой сжимаю в пальцах ручку Parker, рискуя сломать ее. Этого просто не может быть…

Медленно поднимаю на посетительницу лицо и перестаю дышать.

Я не видел ее десять лет…

— Привет, Андрей, — повторяет чуть увереннее и пытается улыбнуться. — Можно? — указывает глазами на стул для посетителей возле моего стола.

Коротко киваю, все еще не имея от шока сил заговорить. Алиса делает два последних шага и опускается на стул, предварительно поправив подол платья. Снова слегка приподнимает уголки губ.

Я смотрю в лицо этой девушки и не верю своим глазам. Она не изменилась. Такая же, как и в тот день десять лет назад, когда пришла ко мне в больницу и объявила, что мы расстаемся. Ушла от меня к другому. К богатому мажору, который мог подарить ей красивую жизнь с картинки, о которой она мечтала.

С тех пор я нигде ее не видел, даже фотографии в социальных сетях не смотрел. Не хотел ничего о ней знать. Правда, через пару лет после расставания все-таки услышал от общих знакомых, что она вышла замуж за того мажора и родила ребенка. Больше мне ничего о ней неизвестно.

И вот, спустя десять лет, она сама пришла ко мне.

Алиса тоже изучает меня. Скользит по волосам, лицу, костюму. Опускает взор на мою правую руку, в которой я продолжаю сжимать ручку Parker. Не увидев на безымянном пальце обручального кольца, возвращается к лицу.

— Какими судьбами? — хмыкаю и опускаюсь на спинку кресла, продолжая рассматривать посетительницу.

Светлые волосы идеально выпрямлены и лежат ниже плеч. Большие голубые глаза смотрят на меня прямо, и я бы даже подумал, что без страха, если бы не слегка подрагивающая верхняя губа. Какого-то черта я до сих пор помню, что у Алисы дрожит верхняя губа, когда она нервничает.

Спускаюсь ниже. Лебединая шея, ровная осанка, вырез чёрного платья открывает пышную грудь. В руках с красным маникюром Алиса сжимает маленькую сумочку. Еще один признак того, что нервничает.

— Я хочу обратиться к тебе как к адвокату.

Моя правая бровь стремительно ползёт вверх.

— Я специализируюсь на бракоразводных процессах, — поясняю, если вдруг ей неизвестно.

— Знаю. Ты лучший адвокат в Москве по семейным делам. Ты не проиграл ни одного суда.

— И что же тебя ко мне привело? — ухмыляюсь.

— Я развожусь с мужем.

Снова впадаю в ступор на несколько бесконечно долгих секунд.

— Это с тем мажором, ради которого ты меня бросила, или с каким-то другим? — обретаю голос.

— У меня был только один муж. Андрей, пожалуйста, помоги мне, — начинает нервно тараторить. — Мой муж хочет отобрать у меня ребенка, он не даёт мне видеться с дочерью, собирается увезти ее из России. Пожалуйста, Андрей, помоги мне отсудить ребенка у бывшего мужа, я не могу потерять свою дочь. Я прекрасно осознаю, как тогда с тобой поступила, и ты имеешь полное право ненавидеть меня, но я прошу тебя, пожалуйста, Андрей, помоги мне забрать дочь у бывшего мужа. Ты же адвокат. Ты лучший адвокат Москвы по семейным делам и бракоразводным процессам! Я бы никогда тебя не побеспокоила, но мне больше не к кому пойти! — срывается на истеричный крик.

Мне, должно быть, все это снится. Я просто не могу поверить своим глазам и своим ушам. Девушка, которую я любил больше жизни и которая бросила меня ради мешка денег, сидит прямо передо мной и просит о помощи.

Замечаю в ее глазах слезы.

— Пожалуйста, Андрей, я прошу тебя. Помоги мне отсудить ребенка у бывшего мужа. Ты же лучший адвокат. Я заплачу любую сумму.…

— Я похож на человека, которому не хватает денег? — перебиваю ее.

Прошло десять лет, я уже давно не бедный девятнадцатилетний студент юридического факультета. Я работаю в лучшей адвокатской фирме Москвы, владею шикарной квартирой внутри Садового кольца и езжу на «Ягуаре».

— Нет, что ты. Я вижу, как ты успешен. Но я сделаю все, что ты скажешь, — в ее глазах выступают слёзы. — Назови любую цену.

Глава 2. Раздевайся

— Что? — непонимающе уточняет.

— Раздевайся, говорю, — повторяю чуть громче и четче.

— Зачем?

— Ты обещала сделать все, что я захочу, — поудобнее устраиваюсь в кресле. — Вот я хочу, чтобы ты разделась.

Алиса, будто не веря, хлопает ресницами. Наверное, ждет, когда я скажу, что это шутка. Вот только я не шучу. Не знаю, зачем, но хочу посмотреть, какой она стала. Да и член предательски пульсирует.

Когда тишина затягивается, Алиса, наконец, понимает, что я серьезен, как никогда. Медленно отодвигает стул, встает и, глядя мне в глаза, принимается расстегивать сзади молнию на платье. Ткань тут же бесшумно скользит к ее ногам. Алиса остается в одном чёрном кружевном белье и чёрных чулках и, сука, член начинает ломить еще сильнее. Я пытаюсь приказать ему не реагировать на эту меркантильную стерву, но не получается. Я все так же хочу обладать ее телом.

Оно превосходно. Сейчас даже в разы лучше, чем десять лет назад, когда Алиса была тощей девятнадцатилетней второкурсницей.

— Покрутись, — приказываю.

Задрожав, Алиса медленно крутится вокруг своей оси, слегка стуча шпильками. Оцениваю ее, как товар на рынке. У Алисы упругая задница и плоский, несмотря на рождение ребёнка, живот. Наверняка соблюдает правильное питание и не вылезает из спортзала, догадываюсь.

Замечаю, как дергается ее кадык. Боится меня. Правильно, бойся. Встаю с кресла и делаю шаг к Алисе, становясь вплотную. Она стоит с гордо поднятой головой и не отводит взгляд в сторону, хотя верхняя губа дрожит еще сильнее, выдавая, как ей на самом деле страшно.

Беру Алису за локоть и разворачиваю к своему столу, становясь сзади вплотную.

— Андрей… — сипло произносит мое имя и тут же замолкает.

Толкаюсь членом в ее ягодицы. Алиса охает и хватается ладонями за край стола, слегка прогибаясь в спине. Я же касаюсь носом ее волос.

Сука, она даже пахнет так же. И это какое-то гребанное дежавю, когда я, будучи влюбленным сопляком, зарывался лицом в ее волосы и отправлялся в нирвану. Правда, тогда с любовью обнимал и прижимал Алису к себе. Сейчас такого желания и близко нет. Излечился за десять лет. Сейчас я просто хочу нагнуть Алису и оттрахать, потому что мой член по какой-то причине по-прежнему на нее реагирует.

Опускаю руку на живот. Она охает и съёживается, пока я веду ладонью по ее нежной коже вниз к тонким трусикам.

— Андрей, не надо, — сбивчиво шепчет.

— Что не надо? — замираю, коснувшись пальцами кружева.

— Зачем ты так?

— Как?

— Это все… Зачем? Я пришла попросить у тебя помощи.

— И сказала, что я могу назвать любую цену за свою помощь.

— Андрей, пожалуйста, — в ее голосе звучат слезы. — Не надо.

Хрипло смеюсь.

— Почему не надо?

— Я… — запинается. — Я не хочу.

— А это я сейчас проверю.

Ныряю ладонью в ее трусики и провожу пальцами по клитору. Алиса издает то ли ох, то ли стон. Сухая, но буквально за считанные секунды мне на пальцы начинает капать ее смазка.

— Не хочешь, говоришь? — снова провожу членом по ягодицам. — А твое тело говорит об обратном.

Алиса набирает в грудь побольше воздуха, но не произносит ни звука, пока я вожу ладонью у нее между ног. Смазки становится больше. Вхожу пальцами внутрь, затем снова провожу по клитору. Алиса дрожит. Я знаю, что это дрожь от наслаждения. Она часто так подо мной дрожала. Зачем я до сих пор все это помню?

Злость на самого себя нарастает, каменный член уже изнемогает. В какой-то момент не выдерживаю и расстегиваю свой ремень. Пряжка издает звук, и впервые Алиса испуганно на меня оборачивается.

— Боже, Андрей, ты же не серьезно это…

— Серьезнее некуда.

Чем сильнее стоит на нее член, тем больше я на себя злюсь. Брюки падают к ногам, я опускаю боксеры, наматываю ее волосы на кулак и грубо опускаю лицом на стол.

— Андрей, прекрати, не надо…

— Заткнись.

Рывком спускаю с нее тонкие трусы-ниточки и засаживаю глубоко член. Алиса издает сдавленный стон, а я снова проваливаюсь в дежавю. Она там такая же мокрая и узкая, как десять лет назад. Зажмуриваю глаза, пытаясь прогнать воспоминания. Но кое-какая разница все же есть. Тогда я хотел заниматься с Алисой любовью, а сейчас хочу жестко выебать.

Вдалбливаю в нее член по самый яйца, слушая громкое женское дыхание. Меня бесит, что мне нравится трахать Алису, что член получает наслаждение, какого давно не было с многочисленными девушками. Я сильнее сжимаю в кулаке ее волосы и глубже засаживаю член. Но как только чувствую, что мышцы влагалища начинают сокращаться, тут же вынимаю член и мощно кончаю на ягодицы Алисы под ее глухой разочарованный стон.

Сейчас в кабинете слышно только наше громкое дыхание, но уже через пару десятков секунд до меня доносится сдавленный плач. Он отрезвляет. Плечи Алисы трясутся, а сама она опустилась лицом в бумаги на столе. Важные, должно быть, и, наверное, будет не очень здорово, если она зальет их слезами, но сейчас мне так на все наплевать…

Глава 3. Дочь

Алиса

— Будь ты проклят! — истошно воплю, когда за Андреем закрывается дверь.

Я не могу себя остановить, слезы льются ручьём. Всхлипываю, трясусь мелкой дрожью. Ненавижу себя. За то, что пришла к нему. За то, что отдалась сразу, как он захотел. За то, что под весом его тела мне было так же хорошо, как десять лет назад. Так хорошо, как никогда хорошо не было с мужем.

При воспоминании о Макаре тошнота к горлу подкатывает. Этот ублюдок мне за все заплатит, за все мои страдания. Лягу под Андрея, если потребуется, но эта мерзкая сволочь не заберёт у меня ребенка.

Надо собраться, взять себя в руки. У меня много важных дел, некогда слезы лить. Поднимаюсь со стола. Ноги плохо держат, слегка пошатываюсь на шпильках. Непроизвольно оглядываю кабинет Андрея. Стильно и дорого обставлен. Мебель из Италии, на полках много дорогих сувениров. Должно быть, от довольных клиентов.

Андрей изменился. Я помню его другим. Добрым, веселым. Он стал жестким, бескомпромиссным, как и полагается успешному адвокату. Я следила за его жизнью. Знаю про Андрея абсолютно все: как и где начинал работать, как строил карьеру, как выигрывал в суде одно дело за другим. Знаю, что не женат и никогда не имел продолжительных серьезных отношений. Детей тоже нет.

Вытираюсь салфетками, небрежно брошенными Андреем на стол рядом с моим лицом, поднимаю с пола платье и надеваю. Макияж потек, как могу, стараюсь его поправить. Время близится к двум часам, надо ехать. Скоро у Киры закончатся уроки в школе.

Как ни в чем не бывало, улыбнувшись секретарше Андрея, покидаю его офис. На метро еду до школы, становлюсь через дорогу от здания и жду. Через несколько минут звучит громкий звонок, и из школы толпами выбегают ученики. Мне нет необходимости присматриваться к каждой девочке в страхе пропустить Киру. Это невозможно.

Дверь школы снова открывается, и на улицу выходят два огромных мужика размером со шкаф. Между ними в розовой курточке, темно-синем платье и белых колготках моя Кира. У нее на голове тонкая шапочка, а из-под нее выглядывают жидкие темные волосы. На плечах за спиной объемный рюкзак.

Горло моментально стягивает, из глаз брызжут новые слёзы. Два этих громилы даже не догадываются взять у Киры портфель. Он же тяжёлый из-за учебников. Каждой клеточкой своего тела я тянусь к дочери, но не могу приблизиться к ней. Все, что мне остается, — это стоять через дорогу от школы, спрятавшись за столбом, и смотреть, как Кира в сопровождении двух охранников утром идет от машины к школе, а днём от школы к машине.

Макар нанял секьюрити, чтобы я не посмела подойти близко и не дай бог не заговорила с Кирой. Хотя в этом нет особой надобности. Он хорошо промыл Кире мозги, так что она и сама ко мне не подойдёт.

Дочь садится на заднее сиденье «Мерседеса», охранники тоже залезают в машину, и автомобиль трогается с места. Я провожаю его взглядом, пока он не скрывается за поворотом. Ну вот и все, можно ехать домой.

У меня крохотная квартира-студия на окраине Москвы площадью двадцать метров. Это единственное жилье, которое я смогла купить после того, как Макар привёл в дом любовницу, а меня выставил за дверь. Я предвидела, что однажды наш брак закончится именно так, поэтому втайне от мужа копила деньги. Первые пять лет семейной жизни Макар щедро одаривал меня шубами и бриллиантами, переводил крупные суммы и не спрашивал, на что я их трачу. Так что удалось накопить. Правда, не получилось забрать все деньги и драгоценности, больше половины осталось в особняке Макара. Наверное, их теперь носит его новая любовница.

Тем не менее того, что я успела забрать, хватило на покупку маленькой квартиры, возможность жить, пока не найду хоть какую-нибудь работу, и оплату услуг Андрея, если бы он брал с меня деньгами, как со всех остальных клиентов.

Как наивно было с моей стороны полагать, что Андрей отнесётся ко мне как к обычной клиентке! И все же я надеялась, что наше общение будет в рамках адвокат — клиент. Я бы никогда к нему не пришла, если бы он не был лучшим адвокатом по семейным делам и бракоразводным процессам. У меня нет права на ошибку, я не могу рисковать дочерью и идти к какому-нибудь другому адвокату. Мне нужно выиграть процесс против Макара.

Включаю ноутбук, набираю в интернете «Андрей Чернышов адвокат» и читаю всю информацию, смотрю фотографии. Я видела их миллион раз, а все, что написано об Андрее в Сети, уже знаю наизусть. Зачем-то продолжаю по сотому кругу все это смотреть. Смахивает на мазохизм, особенно после того, как он сегодня со мной обошёлся.

Между ног до сих пор пылает адским пламенем. Тело помнит прикосновения Андрея к нему. Я сама себе противна от того, как отреагировала. Захотела его. После стольких лет и после такого ужасного грубого приёма захотела. Дура.

Но зла на Андрея не держу. Плевать, что он обо мне думает и что потребует взамен на то, что поможет забрать у Макара дочь. Он считает меня меркантильной сукой? Пускай считает. Я не собираюсь переубеждать или что-то доказывать. Мне главное получить обратно дочь.

Ложусь на диван, свернувшись калачиком, открываю галерею на телефоне и принимаюсь смотреть фотографии Киры с рождения. Это все, что мне осталось. Пересматривать старые снимки дочери и целовать экран. Господи, хоть бы Андрей согласился мне помочь! В обмен на что угодно! Я на все согласна!

Просмотр фотографий Киры прерывает звонок мобильного. На экране незнакомый городской номер.

Глава 4. Влипла

До понедельника ещё пять дней, и я провожу их как на иголках. Почему Андрей не может принять меня на следующий день? Зачем ждать понедельника? У него такая высокая загруженность?

В понедельник утром я, как обычно, сначала еду к школе Киры, провожаю ее взглядом от машины к зданию, а затем неспешно направляюсь к Андрею. Не знаю, чего ждать от встречи с ним, но готова ко всему. Ровно в десять секретарь приглашает меня пройти. Андрей восседает в большом кожаном кресле, на нем дорогой классический костюм. От Чернышова веет успехом и уверенностью в себе. На секунду сердце сжимается от того, каким шикарным мужчиной он стал. Но я быстро прогоняю это наваждение.

— Привет, — здоровается первым. — Садись.

Опускаюсь на тот же стул напротив его стола, что и в прошлый раз. Память тут же воссоздает картинки первой встречи. Не очень приятные, даже унизительные для меня.

— Спасибо, что согласился помочь, — сухо благодарю. — Вот все документы, — кладу ему на стол объемную папку.

Не отвечая, Андрей берет документы и принимается их листать. Просматривает внимательно, где-то подольше вчитывается. Местами хмурится. Очень много хмурится, и это разгоняет по телу неприятное предчувствие.

— Все понятно, — закрывает папку, дочитав до последней страницы. — Я встречался с адвокатом твоего мужа и уже имею представление о происходящем, — ошарашивает меня.

— Встречался с адвокатом Макара? Ты его знаешь?

— Хороших адвокатов по семейным делам не так уж и много в Москве, и мы все знакомы между собой.

— И что он тебе сказал?

— Рассказал, на что претендует твой муж в вашем бракоразводном процессе. Ну, это ты мне и сама поведала. Он хочет полностью лишить тебя общения с ребёнком. Из уст адвоката это не прозвучало, но я догадался, что задача максимум — лишить тебя родительских прав.

Мне дурно от фразы «лишить тебя родительских прав», но так и есть. Макар хочет именно этого. Он сам неоднократно мне заявлял.

— Поэтому я и обратилась к тебе. Моя задача максимум — чтобы Кира на постоянной основе жила со мной, а Макар виделся с ней по определенным дням. Я бы тоже хотела лишить его родительских прав, но я реалистка и понимаю, что это невозможно.

Андрей издаёт саркастичный смешок.

— Ты не реалистка, а оптимистка, потому что шансы на то, что суд оставит дочь жить с тобой близки к нулю. Твои дела очень плохи, Алиса, — серьезно заявляет.

Медленно выдыхаю.

— Я знаю и поэтому я пришла к тебе.

— Против тебя играет множество факторов, но самый главный — твоя дочь хочет жить с отцом.

— Суд обязан учитывать мнение ребенка, только если ему есть десять лет. А Кире еще нет десяти, — спорю.

— Да, но это не сильно тебе поможет. К тому же десять ей исполнится в следующем году, а я предчувствую, что ваш бракоразводный процесс займёт не один месяц. Вполне возможно, что девочке уже исполнится десять лет, и тогда суд учтёт ее мнение в обязательном порядке.

Возникает пауза. Я и сама все это понимаю. Да, мои дела очень плохи. Будь у меня хоть какие-то реальные шансы выиграть процесс, я бы не пришла к Андрею.

— Алис, максимум, на что ты можешь рассчитывать, это встречи с дочерью пару раз в неделю. Хотя твоя дочь и этого не хочет.

— Потому что Макар промыл ей мозги! — зло рявкаю.

Андрей устало выдыхает, мол, ну и дурдом. Откидывается на спинку кресла и скрещивает руки на груди. Внимательно на меня смотрит.

— Думаешь, что я получила по заслугам? — горько хмыкаю.

Пожимает плечами.

— Думаю, что ты крупно влипла.

— Поэтому я пришла к тебе. Ты лучший адвокат по семейным делам.

— Но я не волшебник.

— Я верю, что ты сможешь выиграть дело.

— Хорошо подумай, какие у тебя есть козыри против мужа, потому что сейчас ты в полной заднице, Алиса. Начиная от того, что ты безработная и не имеешь регулярного дохода, и заканчивая тем, что твоя дочь не хочет с тобой общаться. Я уже молчу о том, что твоя дочь тяжело больна, а ты не можешь финансировать ее лечение, твои жилищные условия гораздо хуже, чем у мужа, и огромное количество свидетелей — школьные учителя, репетиторы, домашняя прислуга — говорят о том, что ты херовая мать. А, ну и ещё ты страдаешь алкогольной зависимостью, — на этой фразе Андрей усмехается. — Знаешь, вот никогда бы не подумал, что ты стала алкоголичкой.

Тираду Чернышова выдерживаю с гордо поднятой головой, хотя чувствую себя так, будто он ведром помоев меня облил.

— Ты бы никогда не подумал, что я стала алкоголичкой, потому что я ею не стала. Это гнусное враньё Макара. Школа на его стороне, потому что Макар делает щедрые благотворительные отчисления, в том числе директору в карман. Репетиторы и прислуга тоже материально зависят от Макара. Да, у меня нет работы и моя двадцатиметровая студия хуже особняка Макара. Но доход и жилплощадь родителя — не самые главные факторы, которые суд берет во внимание. Никто не мешает Макару давать Кире деньги и оплачивать ее лечение. Для этого необязательно, чтобы она жила с ним.

Я на взводе, потому что меня по какой-то причине задевает, что обо мне думает Андрей. Особенно вот это про алкоголизм. Неужели Андрей поверил? Я понимаю, что он обо мне не лучшего мнения после того, как я обошлась с ним в прошлом. Но верить в клевету об алкоголизме?

Глава 5. Покорность

Андрей

Есть только один человек, которого я ненавижу больше, чем Алису. Это ее муж Макар Ковалёв.

Мы учились в одном институте. Я на юридическом факультете, а Алиса и Макар на экономическом. Он был ее одногруппником. Постоянно нарезал вокруг Алисы круги, звонил ей во время наших свиданий, дарил дорогие подарки. Находясь в отношениях со мной, Алиса без зазрения совести принимала от Макара то ювелирные украшения, то последний айфон. Я уже молчу про цветы и прочие мелочи. Комната Алисы в общежитии была заставлена букетами от Макара.

Сказать, что меня это бесило, — это ничего не сказать. Я был в бешенстве. Айфон, который Алиса приняла от Макара, я разбил о стену. Мы тогда сильно поругались, и Алиса выкрикнула что-то типа: «Сначала подари мне что-то аналогичное, а потом командуй». Это был путь в никуда. Мы постоянно скандалили. Алиса вроде говорила, что любит меня и хочет быть со мной, но все ее поведение говорило об обратном.

Перед новогодними каникулами второго курса я поставил Алисе ультиматум: или я, или Макар. Если она выбирает меня, то должна прекратить любое общение с Макаром, перевестись от него в другую группу и выбросить все его подарки. Я дал Алисе на раздумья десять дней новогодних праздников и уехал к родителям в свой родной город. На протяжении каникул мы не общались.

Когда я вернулся, первым делом отправился к Алисе. Ее соседка по комнате на мой вопрос «Где Алиса?» промямлила что-то невнятное. Я уже тогда заподозрил неладное. Алиса не отвечала на звонки, в общежитии ее не было. Я отправился на пары в институт, но у входа в здание увидел Макара. Он стоял с огромным букетом роз и кого-то ждал. Было не трудно догадаться, кого именно.

И у меня сорвало крышу. Я просто подошёл к нему и заехал по морде. Потом ещё раз и ещё. Макар физически был слабее меня, но как и полагается сыну олигарха у него была большая свита прихлебателей. Дружки Макара тут же подскочили к нам, оттащили меня от него, я стал вырываться, заехал одному из них, он вмазал мне в ответ, потом меня ещё кто-то ударил… В общем, завязалась драка, в которой я был один против пятерых.

Они сломали мне два ребра, руку и нанесли серьёзную черепно-мозговую травму. Я лежал в больнице около трёх недель. Алиса даже не звонила, хотя новость о драке молниеносно разлетелась по всему институту.

Она пришла перед моей выпиской. Села на стул рядом с больничной койкой, опустила глаза в пол и промямлила то, о чем я и сам давно догадался. А именно, что я очень хороший парень и ещё обязательно встречу хорошую девушку, с которой у меня все получится, а наши отношения завершены. На мой прямой вопрос «Почему?» Алиса наконец-то перестала рассматривать облезлый линолеум и подняла на меня глаза. Секунду посмотрела и ответила — как нож в сердце вонзила: «Потому что я его любю, а тебя нет».

С тех пор я больше не видел Алису, пока она не пришла ко мне в офис на прошлой неделе. В институте она не появлялась. Видимо, бросила. Макар тоже на глаза особо не попадался. Лишь издали в коридорах. Где-то года через два, уже на последнем курсе, я случайно узнал от общих знакомых, что Алиса вышла замуж за Макара и у них родился ребёнок.

Через несколько лет после окончания института я встретил Макара. Приятель решил отпраздновать день рождения в стриптиз-баре. Когда мы пришли туда нашей мужской компанией, среди парней за соседним столиком я с удивлением узнал Макара Ковалева. Он развалился на диване в доску пьяный, а у него на коленях восседала стриптизерша. Одной рукой он мял ей силиконовые сиськи, а второй задницу. Потом они удалились а приватную комнату, где за отдельную плату стриптизерши выполняли функции проституток.

В тот момент я одновременно испытал три чувства: брезгливость, отвращение и жалость. Первые два по отношению к Макару, а последнее по отношению к Алисе. Пока она сидит дома с маленьким ребёнком, муж изменяет ей со стрриптизершой. Она счастлива в своей богатой роскошной жизни? Она получила то, что хотела?

Зачем я согласился помочь Алисе?

Хороший вопрос.

Во-первых, больше, чем Алису, я ненавижу только ее мужа. Раз судьба сама предоставила мне возможность утопить Макара Ковалева, я с удовольствием ею воспользуюсь. Во-вторых, Алису приятно трахать. Больше она ни на что не годится. Институт так и не закончила, профессии никакой нет, ни дня нигде не работала. Типичная содержанка. А таких только трахать. В-третьих, по какой-то неизведанной причине мне жаль Алису. Просто по-человечески жаль. Ей сильно досталось в жизни. Мать-алкоголичка, отчим бывший зек и куча детей в семье. Алиса не ездила домой даже на каникулы. Оставалась одна в пустом общежитии. А теперь ещё подонок-муж отобрал ребенка. Не позавидуешь.

— Проходи, — открываю перед Алисой дверь своей квартиры.

Осторожно ступает на высоких шпильках. Даже находясь в таком отчаянном положении, Алиса выглядит превосходно. На ней одежда дорогих брендов, идеальный маникюр, прическа, макияж. Только глаза выдают, как ей на самом деле плохо. Они потухшие, уставшие.

— Я все-таки переспрошу на всякий случай. Ты хочешь, чтобы я жила у тебя? Я верно поняла?

— Не совсем. Жила у меня и делала все, что я тебе говорю, — слегка поправляю.

— Хорошо, я согласна.

Так говорит, как будто могла быть не согласна.

Алиса принимается разглядывать квартиру. Мне не хочется проводить ей экскурсию. Сама все осмотрит. Все равно ей как классической содержанке нечем будет заниматься с утра до вечера.

Глава 6. Свидание

Алиса

Когда за Андреем закрывается дверь, меня таким холодом обдаёт, что непроизвольно обнимаю себя за плечи. Долго стою на кухне и гляжу на кружку кофе в кофемашине, которую Андрей сварил, но не выпил. Беру ее и делаю глоток. Напиток остыл, и это немного приводит меня в чувство.

Оглядываю кухню. Затем выхожу из неё и прохожусь по комнатам. Квартира большая: четыре комнаты, две ванные, два балкона, кухня, гардеробная. Очень модная, в серо-чёрных мужских тонах. Видно, что хорошо поработал дизайнер. Андрею идет здесь жить. Стильная квартира молодого успешного мужчины, который не экономит на комфорте и качестве жизни. Несмотря на то, как холодно и жестко Андрей сейчас со мной обходится, я рада за него. Я всегда знала, что он многого добьётся, ни секунды не сомневалась в его будущем успехе. Нет человека более целеустремлённого, чем Андрей.

Только странно, что нигде нет следов женщины. Ни женского крема, ни второй зубной щетки в стаканчике, ни банального длинного волоса где-нибудь на кафельном полу в ванной или на подушке в спальне. Это немного удивительно, учитывая, какой Андрей красивый и богатый. Мне известно, что он не состоял ни с кем в серьезных отношениях, но ведь все равно женщины у него были. И довольно много.

Открываю холодильник и оглядываю содержимое. Много всего, из чего можно было бы приготовить еду. Вот только я, к своему стыду, готовить не умею, хоть и пообещала Андрею ужин. В детстве и подростковом возрасте мне не приходилось готовить, потому что тупо было не из чего. Лапша быстрого приготовления — это максимум, на что я могла рассчитывать, и то не каждый день. Мать с отчимом пропивали абсолютно все деньги. В студенчестве я ела бесплатно в столовой института, поскольку была из многодетной семьи. Ну а когда вышла замуж за Макара, тоже не надо было готовить, потому что в его доме был личный повар.

Поэтому сейчас я в полной растерянности смотрю на содержимое холодильника и не знаю, что приготовить. Я хочу постараться для Андрея, чтобы ему понравились мои блюда. Это кажется такой простой женской радостью — когда мужчина с удовольствием ест твою еду и просит добавку.

Время близится к двум часам, пора ехать к школе. Андрей оставил мне ключи от квартиры. Задумчиво верчу их в руках. Могла ли я представить, что однажды окажусь у Андрея дома? Совершенно точно нет.

Кира в сопровождении тех же охранников выходит из школы и направляется к автомобилю. Через дорогу мне не очень хорошо видно, но, кажется, дочь выглядит слишком бледной. Я не успеваю толком ее рассмотреть, поскольку путь от здания к машине занимает несколько десятков секунд. Но в груди начинает шевелиться неприятное предчувствие. Неужели болезнь возвращается? Врачи ведь говорили о ремиссии.

Мне становится очень неспокойно, руки дрожат. Не могу больше ни о чем думать. Кира снова заболевает, а Макар, конечно же, даже не замечает этого. Он хоть и любит дочь, но что касается ее здоровья, полный профан. Не переносит больницы и врачей, поэтому даже не приходил навещать Киру. Ну а что касается его новой любовницы, ей на Киру наплевать.

После школы еду в свою квартиру, чтобы собрать вещи, но не могу сосредоточиться. Все мысли заняты дочерью. Бросаю в чемодан только самое необходимое, не хочу захламлять квартиру Андрея своими тряпками. Вряд ли ему будет приятно их всюду видеть.

Когда возвращаюсь к Андрею, не разбираю чемодан. Он не говорил, куда я могу повесить вещи, а сама хозяйничать не хочу. Время близится к вечеру, пора готовить ужин. Подбираю в интернете рецепты и приступаю. Кухонная утварь у Андрея такая же стильная, как все остальное. Но видно, что ею никто не пользуется. Некоторые сковородки и кастрюли все еще с этикетками из магазина.

Андрей, как и обещал, приходит в девять. Когда входная дверь хлопает, испуганно вздрагиваю. По телу проносится волнение. Я запекла мясо в духовке, сделала на гриле овощи и салат. Но сама попробовать ничего не успела. Вдруг плохо получилось? По сути это первые серьёзные блюда моего приготовления. Хотя я строго следовала рецептам.

— Привет, — проходит на кухню.

Удивленно оглядывает меня в переднике, затем мясо на протвине и другую еду.

— Привет, я приготовила ужин, — силюсь улыбнуться.

— Судя по запаху, мясо немного подгорело. Включи вытяжку, пока не заорала пожарная сигнализация.

Слова про подгоревшее мясо прилетают мне больной пощечиной. Весь мой запал и энтузиазм, который был еще десять минут назад, улетучивается.

— Д-да, конечно, — мямлю и сразу отворачиваюсь. Ищу, где включить вытяжку. Не нахожу и злюсь.

— Мне звонил адвокат твоего мужа, — неожиданно говорит, что заставляет меня резко обернуться и забыть про вытяжку.

— Что он хотел? — испуганно спрашиваю.

— Дают тебе встретиться с дочерью.

— Я смогу увидеть Киру? — подпрыгиваю как ужаленная. Сердце сразу начинает колотиться в предвкушении скорой встречи с дочкой. — Макар правда мне это разрешает?

— Рано радуешься. Здесь какой-то подвох.

— Какой? — спрашиваю, поникнув.

— Наверное, чтобы ты не обвинила Макара в суде в том, что он препятствует твоим встречам с ребенком. А еще возможно, что хотят создать для тебя какую-то провокационную ситуацию и потом использовать ее против тебя.

Глава 7. Последний поцелуй

Алиса

После ужина Андрей закрывается в одной из комнат, сделанной под кабинет, и не выходит до ночи. Я не знаю, чем себя занять. Он не сказал, куда я могу разложить свои вещи, а сама я хозяйничать боюсь. Когда стрелка часов показывает двенадцать ночи я не выдерживаю и стучу в кабинет Андрея.

— Да?

— Где я могу лечь спать? — спрашиваю сходу, открыв дверь.

Секунду на меня смотрит.

— Где хочешь, — и опускает равнодушные глаза обратно к бумагам.

— А свои вещи я куда могу положить?

— Куда хочешь.

Я ещё мнусь на пороге в неуверенности, но, поняв, что продолжения разговора не будет, тихо выхожу. У меня начинают сдавать нервы. Андрей зачем-то притащил меня к себе, а чем мне у него заниматься, не говорит. Ах да, я просто должна делать все, что он прикажет. Беспрекословно слушаться.

Ну раз я могу лечь спать, где хочу, и положить свои вещи, куда хочу, то я качу чемодан в спальню Андрея. К ней примыкают ванная и гардеробная. Одежду вешаю рядом с костюмами и рубашками Андрея. Обувь ставлю на полку рядом с его туфлями. Затем перемещаюсь в ванную. Там рядом с шампунями и гелями Андрея расставляю свои крема, масла и ароматические свечи. Туалетного столика в спальне нет, поэтому косметику кладу на полку у зеркала в ванной.

Ну вот и все. Принимаю душ, облачаюсь в шелковую ночную сорочку и ложусь в кровать. Она пахнет Андреем. Опускаю веки и наслаждаюсь этим запахом. Он обволакивает меня и греет, успокаивает, умиротворяет.

По коридору слышатся шаги. Вздрагиваю, выныривая из сладостных ощущений. В дверном проеме появляется Андрей. Изумленно на меня глядит.

— Ты сказал, что я могу лечь спать, где хочу, — отвечаю на его немой вопрос.

Не комментирует. Проходит мимо меня в ванную и закрывает дверь. Я через стенку кожей чувствую его изумление от того, что там моя косметика. Андрей, наверное, полагал, что я займу вторую ванную? И лягу спать в свободную гостевую комнату? Упс, сюрприз.

Минут через двадцать он выходит. Ложится рядом на кровать поверх одеяла и смотрит в потолок. На Андрее одни боксеры, так что в свете яркой Луны из окна я могу рассмотреть его тело. И под деловым костюмом угадывалось, что у Андрея крепкий торс и сильные мышцы. А без одежды его тело вовсе кажется произведением искусства. Сильное и мужественное. На груди немного капель воды, запах геля для душа доносится до меня через всю постель. Жар моментально приливает к низу живота.

Андрей продолжает глядеть в потолок, размеренно дыша. Я скидываю с себя одеяло и, набравшись смелости, сажусь верхом на Андрея. Он переводит глаза от потолка на мое лицо. Ничего не говорит, просто смотрит. Осторожно склоняюсь к нему и целую в губы. Не отвечает. Я продолжаю ласково касаться губ Андрея своими. Наслаждаюсь этим, хоть и не получаю отклика.

Я помню наш последний поцелуй десять лет назад. Я была в комнате Андрея в общежитии, когда его сосед вернулся на полтора часа раньше обещанного времени. Андрей пошел провожать меня до моей комнаты, и у двери крепко прижал к себе. Он целовал меня так страстно и сладко, что пальцы на ногах поджимались и земля плыла. Спустя долгие минуты наслаждения, оторвался и, тяжело дыша, спросил:

— Поехали со мной? Еще успеем взять билет на поезд.

Через два дня Андрей уезжал домой к родителям на новогодние каникулы. Мы были вместе с первого курса и сразу, как начали встречаться, Андрей стал приглашать меня к себе домой на каникулы. Я каждый раз искала новые причины, чтобы не ехать. Мне было до ужаса страшно знакомиться с его семьей. Андрей хоть и не богатый мажор и родители у него не олигархи, как у Макара, но тем не менее из хорошей порядочной семьи. Мама — учительница начальных классов в школе, а папа — инженер.

У меня же родного отца нет, мать — алкоголичка, а отчим трижды сидел в тюрьме за разбои и грабеж. А еще у меня восемь младших братьев и сестёр. Мать рожает каждый год по ребенку.

Что бы обо мне подумали родители Андрея? Совершенно точно не такую девушку они желали своему сыну. Хотя Андрей был в курсе моей ситуации в семье и ни разу слова про это не сказал, все же я очень стеснялась себя и своего происхождения.

— Нет, я не хочу, — ответила.

— Ну почему, Алис?

— Просто не хочу.

Андрей разочарованно вздохнул. Пока он не начал снова меня уговаривать, я быстро попрощалась и зашла в комнату. А на следующий день Андрей без предупреждения пришел ко мне и увидел на тумбочке у моей кровати новый айфон в коробке. Подарок Макара. Я не успела его спрятать. Андрей со злости разбил айфон о стену, мы поругались, а потом он уехал на новогодние каникулы домой, предварительно поставив мне ультиматум.

Я потом долго вспоминала наш последний поцелуй. Могли ли мы оба в тот момент предположить, что нас ждёт? Я точно нет.

Продолжаю целовать Андрея, чувствуя, как твердеет его член. Видимо, Андрей понимает, что я не собираюсь переставать целовать его губы, поэтому резким движением отстраняет меня от себя и валит на кровать лицом вниз. Перекатывается на меня сверху, одной рукой задирает ночную сорочку, а второй стаскивает с меня стринги. Движения Андрея довольно грубые, нет ни капли ласки или нежности. Но мне все равно нравится. Между ног мокро и ноет, я возбуждена, я хочу Андрея.

Глава 8. Стратегия

Андрей

Макар разрешил Алисе встретиться с дочерью только у него дома. Наверняка там всюду камеры, поэтому Алисе следует учитывать это при общении с ребенком. Помимо меня присутствовать будут адвокат Макара, представитель органов опеки и детский психолог.

Облажаться нельзя.

— С кем живет твоя дочь помимо мужа? — спрашиваю Алису по дороге в особняк Ковалева.

— С няней, прислугой и его новой любовницей.

— Что из себя представляет любовница? Кто она?

— Понятия не имею. Какая-то шлюха, наверное.

Алиса безэмоционально смотрит перед собой в лобовое стекло, опустившись головой на окно. Нервничает перед встречей с дочерью.

— Настоящая шлюха? Это можно доказать?

— Я не знаю, Андрей, — устало произносит. — Он всегда изменял мне с какими-то шлюхами.

Значит, Алисе было известно об изменах мужа. И она спокойно с ними мирилась? Тоже ради денег? Пока стоим на светофоре, перевожу на Алису взгляд. Есть в этом мире хоть что-то, что для неё важнее денег? Любовь и гордость точно нет. Дочь?

— Как тебе такой вариант: ты отказываешься от требования, чтобы девочка жила с тобой, в обмен на какую-то часть состояния Макара? Я так понял со слов адвоката твоего мужа, они готовы откупиться от тебя деньгами.

Алиса резко поворачивает ко мне голову.

— Ты хоть понял, что ты мне сейчас предложил!? — спрашивает агрессивно.

— Ты оставляешь Макару ребенка, а он дает тебе деньги, — спокойно отвечаю.

Алиса продолжает на меня таращиться в шоке.

— Если я еще хоть раз услышу от тебя что-то подобное… — зло цедит сквозь зубы.

— То что?

— Я не посмотрю на то, что ты мой адвокат и что в любой момент можешь отказаться от дела, и влеплю тебе такую пощёчину, что неделю будешь ходить со следом на щеке.

Вау. Все-таки есть в этом мире для Алисы хоть что-то важнее денег. А я уж думал, она совсем безнадёжна.

— Хорошо, тогда продолжаем выстраивать стратегию дальше. Спрашиваю еще раз: любовница твоего мужа — настоящая шлюха? Это можно доказать?

— Я не знаю.

— Подумай хорошо. Это важно. Если твой муж живет с женщиной, которая занималась проституцией, и есть доказательства, то это будет аргументом для суда, чтобы оставить дочь с тобой.

Алиса задумывается.

— Я знаю, что Макар регулярно обращался в одно агентство, чтобы ему подбирали эскортниц. Но я не знаю, как называется это агентство, и не знаю, там ли работала его новая шлюха.

Ну хоть что-то. Хороших агентств по подбору элитных шлюх не так уж и много в Москве, по пальцам одной руки можно пересчитать. Но есть одна проблема — они хранят имена клиентов в строгой тайне. Там полная анонимность. Но некоторые агентства публикуют на своих сайтах фотографии эскортниц.

— Надо посмотреть сайты всех таких агентств в Москве. Некоторые выставляют фотографии проституток, чтобы клиенты могли быстрее выбрать. Ты знаешь, как ее зовут?

— Лада.

— Вполне сойдёт за псевдоним для проститутки, можно даже не менять имя. Я дам поручение своему помощнику обзвонить агентства и поискать эскортницу по имени Лада.

— Вряд ли она продолжает работать.

— Тем не менее нам надо попробовать все варианты. Если мы докажем, что твой муж притащил в дом к дочери настоящую проститутку, это будет большим плюсом для нас. Мать должна быть примером для дочери, а какой пример может подать женщина с прошлым проститутки? На это и будем делать упор в суде.

— Хорошо.

Алиса как будто не очень заинтересована в моих попытках набрать в суде очков. Все же сильно нервничает перед встречей с дочкой, догадываюсь.

Навигатор показывает, что мы подъезжаем к дому. Алиса заметно напряглась, вытянулась на сиденье. Останавливаюсь у шлагбаума. Из будки рядом выходит охранник. По его лицу понимаю, что он узнал Алису, но не подаёт виду. Показываем ему свои паспорта, он говорит что-то в рацию, и шлагбаум открывается.

Заезжаю на территорию особняка Макара Ковалева на Рублевке. Он владеет контрольным пакетом акций частного банка. Не очень крупного, но широко известного. Этот банк делает акцент на работу с юрлицами. Физические лица среди клиентов тоже есть, но меньше.

А на самом деле банк Макара Ковалева — классическая прачечная для отмывания денег. Но ни Центральный банк, ни Прокуратура никогда им не заинтересуются, потому что и тем, и другим Макар хорошо платит. У меня есть опасения, что Макар и судье даст взятку. Тогда мы никак не сможем выиграть дело. Но Алисе о своих опасениях пока не говорю.

Вообще, бывшие супруги при дележке детей и имущества редко прибегают к взяткам судье или органам опеки. Среди моих клиентов таких ситуаций никогда не было. Но это Макар Ковалёв. Кто его знает, на что он способен. Он ещё в институте был скользким подонком, делающим все исподтишка. Я не спрашиваю у Алисы, за какие грехи он с ней так поступает, но из разговоров с адвокатом Макара мне очевидно, что Ковалёв настроен серьезно.

Глава 9. Ручеёк

Андрей

Встреча с ребенком проходит в библиотеке. Когда мы с Алисой появляемся, нас уже ждут адвокат Макара, женщина из опеки и детский психолог. Я жму руку адвокату и отхожу с ним в сторону.

— Ты поговорил с клиенткой о материальной компенсации? — спрашивает.

— Да, она отказалась.

— Значит, только суд? Или есть другие предложения по мировому соглашению?

Отрицательно качаю головой.

— Моя клиентка хочет, чтобы дочь постоянно проживала с ней.

— Тогда суд, — равнодушно произносит адвокат. — Надеюсь, не затянется надолго.

— Я как раз настроен на долгие разбирательства.

— Да ну? Я думаю, в одно заседание уложимся.

Ну, если все будет идти, как сейчас, то да, суду хватит одного заседания, чтобы оставить девочку с Макаром. У Алисы на руках ни одного козыря. А вот если мне удастся доказать, что Макар привёл в дом в качестве мачехи бывшую проститутку, а сама Кира скажет, что хочет жить с мамой, то тут суду потребуется больше времени на принятие решения. Хотя… коллега прав. Есть шансы уложиться в одно заседание.

Мои мысли прерывает громко открывшаяся дверь. В сопровождении двух мордоворотов в библиотеку входит Кира. Алиса тут же подскакивает на стуле и замирает, глядя на дочь. Девочка тоже остановилась и уставилась на мать как на привидение.

Я напрягаюсь. Сейчас что-то должно случиться. Слезы, истерика, обвинения от девочки в стиле «Ты меня бросила». Но ничего не происходит. Худая, как глиста, и бледная, как простыня, Кира просто смотрит огромными глазами на мать. И слепому видно, что девочка нездорова. У меня нет большого опыта общения с детьми, но, мне кажется, ребёнок не должен быть таким худым и бледным.

— Зачем ты пришла? — девочка первой прерывает тишину. Голосок слабенький и сиплый.

— Я пришла к тебе, Кира.

Алиса выглядит не менее бледной, чем ее дочь. Это не очень хорошо, Алиса не должна бояться. Ей следует быть уверенной в себе.

— Я тебя не звала.

Интересно, что такого Макар мог сказать дочери, что она возненавидела мать? Алиса говорила, будто Макар преподнёс Кире их развод как то, что Алиса бросила семью и ушла. Девочка винит мать в предательстве.

— Мы с тобой так и не доделали ручеёк.

Что? Какой еще ручеёк?

На лице Киры мелькает понимание, и до меня доходит, что это что-то только им двоим известное.

— Я не хочу его доделывать.

— Почему?

— Просто не хочу.

— Ты можешь обижаться на меня, но ручеёк ведь тут ни при чем. Его надо доделать.

Девочка тяжело дышит, крылья носа вздымаются. Видно, что в ней происходит внутренняя борьба.

Детский психолог быстро что-то пишет в блокноте, сотрудник опеки тоже делает какие-то пометки.

— Кира, ты же так хотела сделать ручеёк, — настаивает Алиса. — Давай доделаем.

Девочка молчит. Адвокат Макара рядом со мной нервно переминается с ноги на ногу. Все идёт не по плану? Готовили детскую истерику с обвинениями, а ее не случилось?

— Только ручеёк! — выпаливает Кира. — Больше я с тобой ни о чем не хочу говорить!

— Конечно, я только для этого приехала.

Девочка разворачивается и в сопровождении тех же охранников выходит из библиотеки. Адвокат Макара тяжело вздыхает.

— Пожалуй, и правда справимся за одно заседание, — подтруниваю над ним.

Через несколько минут Кира и охранники возвращаются. Девочка держит в руках большое полотно и маленькие коробочки. Приглядываюсь. Это картина из разноцветного бисера. В голове сразу вспыхивают воспоминания, как в общежитии Алиса делала такие картины. Сначала для себя, потом на заказ, чтобы заработать деньги. Алиса красиво рисует, и ей легко даётся всякое вышивание, вязание и прочий хэндмэйд.

Кира садится за стол рядом с Алисой, и они принимаются вышивать картину бисером. Там горы и ручей, насколько я могу видеть со своего места. Процесс проходит в гробовой тишине, на всю библиотеку слышно, как недовольно пыхтит адвокат Макара.

А я внутренне горжусь Алисой. Она не стала лить слезы и клясться дочери, что не бросала ее. Это бы только усугубило ситуацию. У девочки бы сработала защитная реакция, она бы вспылила и произошла бы та самая истерика с обвинениями в адрес матери, на которую так рассчитывал Макар со своим адвокатом.

На свидание выделен ровно один час. Весь этот час Алиса и Кира, практически не разговаривая друг с другом, вышивают картину. Изредка Алиса может произнести что-то вроде: «Нет, это темно-голубой, его сюда не надо. Красивее будет смотреться светло-голубой». Девочка не спорит и послушно нанизывает на иголку с ниткой бисеринку нужного оттенка.

— Время вышло, — громко объявляет адвокат Макара по прошествии одного часа.

Я успеваю заметить на лице Киры тень разочарования.

— Хочешь, продолжим в следующий раз? — спрашивает Алиса.

Кира мнётся. Хочет согласиться, но как будто что-то не дает.

Глава 10. Любимое дело

Алиса

Андрей всерьёз берётся открывать мне школу детского творчества. Помещение находят за считанные дни, Андрей оплачивает аренду на несколько месяцев вперед, услуги риелтора, закупает всю необходимую мебель и инвентарь, дает объявления о поиске педагогов, а также массированную рекламу школы в соцсетях. По его словам, нужно начать генерировать прибыль в самые короткие сроки.

Я даже не знаю, как к этому относиться. У меня полный шок. Я знаю, что Андрей повесил на меня клеймо содержанки и бездельницы, но на самом деле это не так. Я всегда хотела работать, а Макар мне запрещал. Более того — он не дал мне доучиться в институте после рождения Киры. Макар хотел, чтобы я круглосуточно сидела дома и не делала лишнего шага без его разрешения.

Он меня ревновал. Это было бы смешно, если бы не было так грустно. Все десять лет нашего брака Макар изменял направо и налево, но при этом страшно ревновал меня к каждому столбу. Доходило до смешного. Однажды Макар приревновал меня к садовнику. Так что и речи не могло быть о том, чтобы я доучилась в институте и уж тем более пошла работать.

Если бы Андрей хоть раз поинтересовался, как я жила, я бы рассказала ему. Но он не спрашивает. Ему не неинтересно. В наших отношениях ничего не меняется. Мы разговариваем только по делу, сплю я в комнате для гостей и лишний раз стараюсь не попадаться на глаза, когда Андрей занят. Но каждый день он подходит ко мне — или на кухне, или в ванной, или в гостевой спальне — вжимает лицом в стену и грубо берет. Так, как хочется только ему. Он не заботится о моем удовольствии, не старается доставить мне оргазм. Делает приятно только себе.

А мне все равно хорошо. Руки Андрея, его сбивчивое дыхание в затылок, большой горячий член внутри — все это заставляет дрожать от наслаждения. Во мне снова просыпается женское начало, которое я давно похоронила. Если я не успеваю кончить во время секса, то практически сразу довожу себя до пика сама.

Я не чувствую себя униженной или оскорбленной от такого отношения со стороны Андрея. То, что он в принципе разговаривает со мной, — уже достижение. А находиться у него дома и иметь возможность прикоснуться к частичке его закрытой души — счастье, о котором я не смела мечтать.

Я ухожу с головой в открытие школы. Провожу собеседования с педагогами, контролирую обустройство помещения. Полностью погружаюсь в этот процесс, горю им. У меня появилось любимое дело, и я просто безмерно благодарна Андрею за помощь. Хоть ему и не нужна моя благодарность. Я не спрашиваю, что будет со школой после суда. Андрей закроет ее? Даже если и так, то хотя бы несколько месяцев у меня будет занятие, которое делает меня счастливой.

Я вообще стараюсь не думать о жизни после суда. Мне главное вернуть Киру и заняться ее здоровьем. А потом я как-нибудь справлюсь. С Андреем или без него.

— Удалось найти эскортницу по имени Лада, — говорит однажды вечером Андрей, доставая из пакета контейнеры с едой из ресторана. Он наотрез отказывается есть то, что готовлю я. Каждый раз под надуманными предлогами типа того, что мясо не так пахнет или ему не нравится, как выглядят помидоры в салате. — Но она уже не работает.

— С чего бы ей сейчас работать, — а вот я наоборот не ем то, что Андрей привозит из ресторанов, хотя он всегда заказывает на двоих. Мы вообще не завтракаем, не обедаем и не ужинаем вместе. Мы же не семья.

Кофемашина заканчивает готовить мой капуччино. Беру в ладони горячую кружку и делаю глоток.

— Зато ее фотографии все еще опубликованы на сайте агентства, — Андрей включает планшет и быстро бьет по экрану. — Это она? — поворачивает экраном ко мне.

Приглядываюсь. Новую шлюху Макара я в дела только один раз.

— Да, она.

— Отлично! — Андрей принимается делать скриншоты. — Звонил адвокат твоего мужа. Они дают еще одну встречу с Кирой, но уже в присутствии Макара.

По позвоночнику пробегает озноб. В нашей с Макаром семейной жизни было не только плохое. Хорошего тоже много было. Но мне так и не удалось побороть внутренний страх перед ним. Даже в самые счастливые дни, особенно когда родилась Кира, где-то внутри меня в присутствии Макара тряслись поджилки. Вот и сейчас волнение разбегается по венам. Пальцы начинают подрагивать. Перемена в моем состоянии не остается незамеченной для Андрея.

— Что-то не так?

— Почему Макар хочет присутствовать?

— Наверное, чтобы давить на тебя и ребенка психологически. В его отсутствие ваша встреча прошла не так, как он хотел.

Молчу, разглядывая молочную пенку в кружке.

— Все налаживается в твою пользу. Мне сказали, уже появились первые желающие записать детей в твою школу. Скоро будет доход. Плюс у нас есть доказательства, что Макар привёл к ребёнку настоящую проститутку, и у Киры нет яркого отторжения тебя.

— Но она все еще хочет жить с Макаром.

— А это уже от тебя зависит. Ты должна сблизиться с дочерью.

— Ладно, — отворачиваюсь к раковине и выливаю капуччино. — Может, и к лучшему, что Макар будет. Я скажу ему, чтобы обратил внимание на здоровье Киры. Ей надо снова пройти обследование. Скорее всего, болезнь возвращается.

— Я слышал, что такое может быть от нервов. Кира переживает, что родители разводятся, мать, по ее мнению, предала семью.

Глава 11. Провокации

Андрей

Новая встреча Алисы с дочерью также проходит в доме Макара. Снова будут присутствовать представитель опеки и детский психолог. Алиса нервничает куда сильнее, чем в первый раз. Кто его знает, чего ожидать от Макара.

Интересна его реакция, когда он увидит меня и узнает, кто защищает интересы его жены. А может, уже знает от своего адвоката? Я твердо намерен утопить Ковалёва в суде. Сейчас появляется реальная возможность это сделать. Активная реклама школы детского творчества сработала. Люди стали записывать к Алисе детей. Совсем скоро у нее появится стабильный доход, и суд увидит, что моя клиентка не бездельница.

Плюс появились доказательства, что Макар притащил в дом к ребёнку проститутку. Суд всегда обращает внимание на то, кем являются мачехи или отчимы детей. Дочь Киры в одном шаге от переходного возраста, это, по мнению суда, очень важный период. Бывали случаи, когда девочек переходного возраста оставляли с матерями, хотя те хотели жить с отцами, потому что суд считает, что во время пубертата лучше жить с родителем своего пола.

Болезнь Киры тоже нам на руку, как бы цинично и кощунственно это ни звучало. Здесь только нужно доказать, что Макар не следит за здоровьем ребёнка.

Мы с Алисой заходим в ту же библиотеку. Ничего не изменилось с прошлого раза. Представитель опеки и психолог на тех же местах, адвокат Ковалева тоже. А вот сам Макар вальяжно развалился на стуле за столом и курит толстую сигару. Очень-очень плохо так делать в присутствии человека из опеки. Странно, что адвокат ему не сказал.

— О, ну вы только посмотрите! Сладкая парочка снова вместе, — восклицает сразу, как только мы с Алисой переступаем порог. — Знаешь, Алис, я ни секунды не сомневался, что ты побежишь именно к нему.

Макар как был полным дебилом, так им и остался. Но выглядит неплохо. Под рубашкой угадывается спортивное тело. Видно, что следит за собой. Только светлые волосы зачем-то зализал гелем назад, будто все еще учится в институте.

— Не ведись на провокации, — тихо предупреждаю Алису. — Любое твоё слово будет использовано против тебя.

Она едва заметно кивает.

— Семён Аркадьевич, — Макар громко обращается к своему адвокату. — Скажите, а когда адвокат состоит в связи с клиенткой — это не конфликт интересов? Это не нарушает адвокатскую этику или ещё какие-то правила?

Вот же гаденыш. Я подозревал, что Ковалёв будет этим спекулировать, когда узнает, кто защищает интересы его жены.

— Семён Аркадьевич, — тоже к нему обращаюсь. — Вы не предупреждали своего клиента о том, что голословные обвинения наказываются статьей о клевете? Там вплоть до уголовного срока.

По жалкому виду адвоката понятно, что он не имеет никакого влияния на своего клиента.

— И кто меня посадит? — ухмыляется. — Ты, что ли? Алис, — переводит взгляд на нее. — Вот же тебя всегда тянуло к этому общажнику.

Последнее заявление режет мне слух. Нет, не «общажник». Такие выпады даже не задевают меня. А слова «тебя всегда тянуло». Что Макар имеет в виду под «всегда»?

Алиса с каменным лицом садится за стол на прежнее место. Получается, что напротив Макара. Он, глубоко затягиваясь сигарой, внимательно ее разглядывает. Изучает. Сканирует насквозь.

Мне не нравится, как Макар смотрит на Алису. Как на свою собственность. Где-то внутри просыпается странное желание дать Макару в морду. Пока Алиса рассматривает книги на полках, Макар не сводит с нее глаз. Это бесит меня. Злит до исступления.

Я сам не понимаю свою реакцию. Почему это вообще меня беспокоит? Ну смотрит и смотрит. Так-то формально она все еще его жена. Но руки инстинктивно сжимаются в кулаки. Мне хочется превратить мерзкую физиономию Макара в фарш, как тогда у входа в институт, когда я вернулся с новогодних каникул и нигде не мог найти Алису, а потом увидел поджидающего ее Ковалёва с букетом цветов.

Это желание нарастает в геометрической прогрессии, пока дверь библиотеки не распахивается и не заходит Кира. Девочка в этот раз без охранников, держит в руках картину и коробочки с бисером. На секунду тормозит, глядя на родителей. Теряется. Пугается. Она похожа на дрожащего птенчика под дождем.

— Привет, Кира, — Алиса улыбается, не обращая внимания на Макара. — Я приехала закончить картину.

Видно, что девочка хочет подойти в матери, но то ли боится, то ли стесняется. С опаской смотрит на отца, будто спрашивает у него разрешения.

— Ты знаешь, как я отношусь к этим картинам. Абсолютно бесполезное занятие, — небрежно отвечает на немой вопрос дочери. — Но ладно, — дает позволение с барского плеча.

Кира обходит стол и садится рядом с Алисой. В полном молчании они начинают работу. Макар продолжает курить сигару, не сводя глаз с жены и дочери. Это снова начинает действовать мне на нервы. И не только мне, судя по тому, как Алиса ёрзает на стуле. У Макара получается делать то, для чего он здесь находится: давить на Алису психологически. Он, может, ничего этим и не добьётся, но зато покажет, кто тут главный и заказывает музыку.

Минут через пятнадцать такой пытки Алиса смелеет, чем вызывает во мне гордость. Она начинает понемногу говорить с дочерью. Сначала о картине: обсуждает оттенки бисера. Затем аккуратно задает вопрос о школе. Спрашивает, как там дела. Макар сразу напрягается, ему это не нравится. А вот Кира, не отрывая глаз от ручья, спокойно отвечает:

Глава 12. Правильные ответы

Алиса

В ближайший понедельник после того, как провожаю Киру взглядом от машины до школы, еду в свою квартиру-студию. Сегодня меня навестит представитель опеки. Проверит, в каких жилищных условиях живу.

Моя двадцатиметровая студия и близко не сравнится с особняком Макара на Рублевке, но Андрей сказал, что количество квадратных метров — не самый важный аргумент для суда при принятии решения, с кем оставить жить ребенка. Главное, чтобы у дочери было свое спальное место и стол для учебы. А комнату можно делить с братьями-сёстрами или мамой. Так что я относительно спокойна.

Женщина приезжает вовремя.

— Здравствуйте, Галина Сергеевна, — с улыбкой пропускаю ее. — Проходите.

Ей в районе пятидесяти, не пытается молодиться. Носит очки и чуть удлиненное каре светлых волос.

— Добрый день.

Проходит, разувается, снимает осеннюю куртку. Квартира хоть и очень маленькая, но в новостройке, поэтому с современным ремонтом в приятных пастельных тонах.

— У вас студия? — уточняет.

— Да. Небольшая, но очень уютная. Вот ванная, — открываю дверь. Женщина проходит и внимательно оглядывает множество лампочек на потолке. Белая кафельная плитка, сделанная под мрамор, визуально увеличивает пространство. Кивнув, Галина Сергеевна выходит из ванной. — А это комната с кухней, — обвожу рукой.

— Где будет спать ребёнок?

— Вот кровать для Киры, — указываю рукой. — И рядом ее рабочее место для уроков. А это ее шкаф. Я сплю вот здесь на диване, — показываю в другую сторону. — У меня в планах сделать зонирование, чтобы отделить пространство Киры.

— Без своей комнаты ребенку будет некомфортно.

Я ждала подобных замечаний. Андрей научил, как нужно отвечать.

— Ребенку некомфортно там, где на него обращают мало внимания и недостаточно любят. Независимо от того, есть своя комната или нет.

— И тем не менее, когда в комнате присутствует кто-то ещё, ребенку может быть некомфортно делать уроки.

— Я днём на работе, у меня своя творческая школа для детей. А по вечерам могу делать уроки вместе с Кирой, помогать ей.

— Ваша квартира находится далеко от школы. Ребенку будет сложно добираться, — продолжает атаковать меня. Андрей предупреждал, что именно так и будет. Это нормально. Она просто выполняет свою работу. На самом деле ей глубоко наплевать, где и в каких условиях будет жить Кира.

— Не дальше, чем дом моего мужа.

— Но ваш муж нанял водителя, чтобы тот отвозил девочку в школу. Вы сможете обеспечить дочери личного водителя?

Андрей учил ни в коем случае не врать и не приукрашивать свое финансовое положение. Если ложь вскроется, будет только хуже.

— Нет, я не могу нанять дочери личного водителя. Но ведь ничто не мешает моему мужу и дальше оплачивать Кире услуги водителя. Просто он будет возить ребенка в школу не из дома Макара, а из моей квартиры. Какая разница? На автомобиле расстояние до школы одинаковое. Если Кира будет жить со мной, это же не значит, что отец не сможет помогать ей финансово. Я не запрещаю.

На любые вопросы про деньги и материальные блага Андрей велел отвечать именно так: проживание Киры со мной не мешает ее отцу продолжать обеспечивать дочь. Макар может и дальше оплачивать Кире услуги водителя, учебу в элитной школе, лечение в частных клиниках и отдых на зарубежных курортах. Я же не запрещаю мужу содержать ребёнка. Я лишь настаиваю на том, чтобы ребёнок постоянно проживал со мной. Вот и все.

Тетка из опеки задумчиво кивает, продолжая оглядывать квартиру. Ей, в общем-то, больше нечего мне возразить. Да, плохо, что у Киры не будет своей комнаты. Но не смертельно. Наличие собственной комнаты — не главный аргумент для суда.

— У вас квартира в ипотеку?

— Нет. У меня вообще нет кредитов и каких-либо долговых обязательств.

Вот тут я все-таки лгу. Я пожизненно должна Андрею.

— Вы недавно приобрели недвижимость?

— Да, после расставания с мужем.

— У вашего супруга условия проживания все-таки лучше. Есть бассейн, спортзал, библиотека.

— Я не возражаю против общения Киры с отцом. Она может ездить к нему в гости и купаться в бассейне, заниматься в спортзале, читать в библиотеке.

У представителя опеки больше нет вопросов. Андрей считает, что симпатия этой тетки на нашей стороне. Не знаю. Даже если и так, она этого не показывает.

— Мне все понятно, спасибо, — направляется к выходу.

Провожаю тетку и облегченно выдыхаю. Вроде справилась. По крайней мере на все вопросы отвечала именно так, как учил Андрей. Он, безусловно, первоклассный адвокат. Несмотря на наши сложные взаимоотношения, я очень горжусь Андреем и рада его успехам. Он и в институте был очень старательным, целеустремленным. Редко ходил на студенческие вечеринки. Все свободное время посвящал учебе и мне. Я всегда знала, что Андрей многого добьётся. Так и вышло.

Прогнав ностальгические мысли, еду к школе Киры, чтобы на этот раз проводить дочь взглядом от здания до машины. Потом направляюсь в свою детскую школу. Дел много, я пропадаю здесь целыми днями. Уже открылись два класса: по рисованию и по вышиванию. В каждом по семь детей. Не много, но скоро будет больше. Также в ближайшее время откроются классы по мозаике, вязанию, плетению бисером.

Глава 13. Грубость

Алиса

Андрей молчит, и я молчу. Только смотрим друг на друга. Чувствую себя нашкодившим ребенком, которого поймали на месте преступления.

— С кем ты разговаривала? — первым прерывает тишину, продолжая буравить меня взглядом.

Ему прекрасно известно, с кем. Зачем спрашивать? Хочет услышать подтверждение от меня лично?

— С мужем.

Специально говорю слово «муж», а не «с Макаром». Хотя злить Чернышова — не лучшая идея. Ни один мускул не дергается на лице Андрея.

— О чем?

— Он позвонил спросить, какие анализы нужно сдать Кире. Мы поругались из-за того, что дочку к врачам поведёт няня, а не он. Я сказала Макару, что если он не может отвести ребенка, то это сделаю я. Он меня послал.

— Ты не должна разговаривать с ним без меня. Мне казалось, это понятно.

— Он сам позвонил.

— И что? Он мог записать разговор на диктофон.

— Я не сказала ничего такого.

— «Какая нахрен няня», — цитирует мою фразу. — Алиса Сергеевна, вы используете в своей речи ненормативную лексику. Какой пример вы можете подать своей подрастающей дочери?

Теряюсь. Пока я соображаю, что ответить, Андрей продолжает бездушным голосом не то судьи, не то адвоката:

— Алиса Сергеевна, вы настаиваете, чтобы ваша дочь проживала с вами. Аргументируете это тем, что супруг привёл к ребенку в качестве мачехи девушку низкой социальной ответственности. Вы утверждаете, что она подаёт плохой пример вашей подрастающей дочери. Но какой пример ей можете подать вы, Алиса Сергеевна, если используете в своей речи ненормативную лексику?

Я стою как вкопанная. Растерянность сковала меня.

— Я думаю, прокуратуре следует провести проверку вашей школы детского творчества на предмет того, чему там на самом деле учат детей.

Этой фразой Андрей меня просто добивает.

— Это всего лишь слово «нахрен»! — не выдерживаю и рявкаю. — Даже не «на хуй»!

— Алиса, я не шутил, когда говорил, что любое твоё слово будет использовано против тебя. Сейчас я привёл лишь один из примеров того, как это может выглядеть в суде. Тебе кажется, что ты не сказала ничего такого. А на самом деле это можно так вывернуть, что ты лишишься дочери. Особенно если твой муж подтянет свидетелей, которые скажут, что ты постоянно материшься при ребёнке, а его новая пассия хоть и бывшая проститутка, а на самом деле очень интеллигентная девушка с высшим образованием и знанием нескольких языков.

Обреченно взмахиваю руками. Слезы начинают жечь глаза. Если я и правда навредила себе одним неосторожным словом… Я никогда себе этого не прощу.

— И что же делать?

— Надеяться, что твой муж не записал разговор на диктофон.

Отворачиваюсь обратно к плите, снимаю сковороду и отправляю сгоревшие овощи в мусорку. Руки подрагивают, аппетит пропал и просто ничего не хочется.

— Как прошла встреча с опекой? — Андрей переводит тему.

— Нормально. Я говорила все, как ты учил.

— Как дела в школе?

— Тоже хорошо. Скоро откроется еще один класс. Педагог готова выйти на работу со среды.

Засовываю сковороду в посудомойку, обхожу Андрея в дверном проёме и под его тяжелым взглядом направляюсь в свою комнату. Настроение испорчено хуже некуда. Надо признать: без Андрея я ни на что не способна. Даже поговорить по телефону не могу. Сколько я уже должна Андрею? Мне вовек с ним не расплатиться.

Дверь в комнату тихо открывается. Стою спиной, опустившись руками на стол. Андрей подходит сзади и кладёт ладони мне на талию. Прижимается к моей спине, опускается носом в затылок. Ведет по нему, вдыхая запах моих волос. Это что-то новенькое.

Жду, что Андрей задерет мое платье и жестко меня возьмёт, но он продолжает только трогать. Грубо. Сильно сжимает грудь, потом одну ладонь смыкает на шее. Откидываюсь затылком ему на плечо. В руках этого мужчины я таю, как снег на солнце. Внизу живота стремительно закручивается воронка, дыхание становится тяжелее. Хочу раствориться в Андрее. Его рука уже под моим платьем, идёт вверх по ноге. Когда пальцы касаются самой чувствительной точки между ног, издаю тихий стон.

То, что Андрей делает, не похоже на него нынешнего. Пускай грубо, но он ласкает меня.

«Сексом я занимаюсь с другими девушками, которые делают это намного лучше тебя».

Эта фраза больно бьет каждый раз, когда всплывает в памяти. Какой он с другими девушками? Такой же доминант, как со мной? Или им он старается доставить удовольствие?

Из груди вырывается новый стон, когда Андрей проникает в меня пальцами. Резко, но мне все равно нравится. Мне все с ним нравится. Даже грубость.

Щёлкает пряжка его ремня. Через несколько секунд возни Андрей стремительным толчком входит в меня членом. Еще один стон срывается с губ. Следом звучит новый, но он тонет в громком рингтоне моего смартфона. Оба замираем, глядя на экран мобильного на столе.

«Макар»

Липкий страх ползёт под кожей. Андрей во мне, а телефон разрывается входящим вызовом от мужа. Я не рискую поднять трубку без разрешения Чернышова.

Глава 14. Больница

Алиса

Андрей сильно выжимает педаль газа, торопясь в детскую больницу. У меня трясутся руки, путаются мысли. Не могу думать ни о чем, кроме того, что Кире стало хуже. Но ведь болезнь ушла в ремиссию! Врачи обещали!

— Слушай меня внимательно, — строгий голос Андрея врывается в мысли. — Твоя задача перетащить на свою сторону врачей, чтобы в суде они сказали, что Макар халатно относится к здоровью ребёнка.

Меня поражает, как цинично и кощунственно Андрей стремится использовать болезнь Киры в нашу пользу. Последнее, о чем я сейчас думаю, — это суд с Макаром. Самое интересное, что муж тоже задвинул наш развод на второй план и позвонил мне, потому что я единственный человек, который может поддержать разговор с врачами и все понятно им объяснить. В данной ситуации и я, и Макар действуем как любящие родители, и только Андрей продолжает оставаться бездушным адвокатом, которому главное не испортить свое портфолио проигрышем в суде.

— Ты должна с утра до вечера сидеть в больнице. Школой занимайся дистанционно. Нам вся эта ситуация на руку. С ребенком кто-то должен находиться, Макар работает и не сможет, няню не пустят. Вот тебе отличная возможность сблизиться с дочерью и объяснить ей, что ты ее не бросала.

По Андрею сразу видно, что у него нет детей. Только бездетный человек может рассматривать болезнь ребенка как возможность. Я ничего не отвечаю просто потому, что не смотрю на эту ситуацию так, как он. Для меня лучше пускай Кира навсегда останется жить с Макаром, но будет здорова, чем я выиграю суд благодаря тому, что болезнь вернулась.

Когда мы с Андреем приезжаем в больницу, Макар уже здесь. Один. Без няни, Лады и охранников. Растерян и напуган.

— Объясни внятно, что произошло? — сходу набрасываюсь на него.

— Мы ужинали, у Киры выпал стакан с соком из рук, а потом она сползла по стулу. Я сразу вызвал скорую. Приехали быстро и забрали нас, тут врачи задают вопросы по течению ее болезни, я не могу на них ответить.

Киваю. Макар знает только Кирин диагноз, на этом его сведения о болезни дочери заканчиваются. В больницах с Кирой лежала я, по врачам возила я, на анализы отводила я. Макар только оплачивал лечение. Навещал дочь крайне редко. Звонил каждый день по видеосвязи и считал это достаточным.

Положа руку на сердце, я не могу сказать, что Макар плохой отец. Но на него совершенно нельзя положиться ни в чем, что касается ребенка. Он предпочитает заплатить деньги няням, сиделкам, репетиторам, охранникам, чем заниматься дочкой самостоятельно.

Кира не в реанимации — уже хорошо. Выходит заведующий отделением, и я принимаюсь рассказывать ему о состоянии Киры и течении заболевания. Выписок из больниц на бумаге у меня с собой нет, но они есть в электронном виде на телефоне. Пересылаю их все врачу. Когда разговор с врачом затягивается, Макар подходит к нам. Стоит рядом и молчит. Порыв, когда жизнь Киры он поставил выше ненависти ко мне, прошёл, и теперь Макар снова решил показать всем, кто здесь главный.

— Я буду находиться с дочерью в больнице, — безапелляционно заявляю врачу.

— Да, конечно.

— Подождите, — подаёт голос Макар. — С ребенком будет няня.

— С ребенком может находиться только один законный представитель, — строго говорит врач. — Ни няни, ни бабушки, ни тети с дядями не допускаются.

— У нас есть доверенность на няню.

— Нет, — безапелляционно возражает. — Только один законный представитель: мать или отец. Решите между собой, кто будет находиться с ребенком. Но это должен быть человек, который может отвечать на вопросы врачей.

Я бы порадовалась, если бы не вся чудовищность ситуации. Макар ещё пытается спорить и даже предлагает врачу деньги, но тот оказывается непреклонен. Андрей все это время стоит чуть поодаль, привалившись к стене и скрестив на груди руки. Когда врач уходит, и мы с Макаром остаёмся вдвоём, Андрей незамедлительно подходит к нам.

— Здорово вы спелись, — ядовито изрекает Макар.

— Хватит, пожалуйста, — устало прошу. — Кире стало хуже, можно хотя бы сейчас не воевать?

— Я все равно выиграю суд, и дочь будет жить со мной. А ты со своим общажником к ней не приблизитесь.

— Кто выиграет суд решит суд, — спокойно заключает Андрей. — А пока Алиса останется с ребенком в больнице.

— Нет, — категорично заявляет Макар. — Я останусь с дочерью.

Шок сковывает меня. Я не ослышалась?

— Я буду в больнице с Кирой столько, сколько потребуется, — продолжает. — А вы свободны. Алиса, держи телефон рядом, я буду тебе звонить, — отдаёт команду.

Да он издевается! Собирается жертвовать здоровьем дочери ради личных амбиций. Я поторопилась говорить, что Макар готов задвинуть неприязнь ко мне на второй план ради выздоровления Киры.

— Не самое здравое решение, если хочешь выиграть суд, — спокойно парирует ему Андрей.

— Да неужели?

— У девочки очень серьёзный диагноз. Ты и так уже убавил себе баллы в глазах суда, доведя состояние ребёнка до экстренной госпитализации. Твой адвокат тебе разве не сказал?

Макар опешил, а Андрей тем временем продолжает голосом судьи:

Глава 15. Для ребенка

Алиса

Андрей уходит, а я в страхе гляжу на дверь палаты Киры. Макар оплатил для ребенка одноместную. Это мой шанс. Я должна донести до дочки правду: я не бросала ее! Это Макар выставил меня за дверь, когда Кира была в школе. Пока я две недели снимала со счетов деньги, сдавала в ломбард драгоценности и покупала крошечную студию на окраине Москвы, муж наплёл дочери с три короба о том, что я ее бросила. Когда я попыталась поговорить с Кирой у школы, она уже не хотела меня видеть и к ней были приставлены два охранника.

Моя ошибка, что я не забрала дочь в тот же день, когда Макар меня выгнал, дав на сборы два часа. Подумала, что не надо таскать ребёнка по гостиницам и пугать таким неожиданным разводом с ее отцом. Побоялась, что Кире станет страшно, занервничает, и это плохо отразится на ее здоровье. Решила, что куплю квартиру и сразу заберу дочь. Но не тут-то было. Когда я купила квартиру, Кира уже не хотела меня видеть и считала предательницей.

Набравшись смелости, стучу в дверь палаты. Ответа не следует, тогда я сама открываю. Кира лежит на постели и листает книжку. Бледная, напуганная.

— Привет, Ангелочек, — улыбаюсь и прохожу.

Дочка не ожидала меня увидеть. Глаза расширились в удивлении.

— Ты? — только и молвит.

В палате есть вторая кровать для сопровождающего взрослого и пара стульев. Ставлю один рядом с постелью Киры и сажусь.

— Я буду с тобой в больнице.

— Зачем?

— Как это зачем? Я же твоя мама, я всегда с тобой.

— Ты бросила нас с папой, — произносит обвинительно, и глаза наполняются слезами.

— Кира, это не правда.

— Как не правда? Я приехала из школы, а тебя не было дома. И вещей твоих не было. Ты мне не звонила, а на мои звонки не отвечала. Ты ни разу не приехала меня навестить!

— А ты мне звонила?

— Да! Много раз!

Шумно выдыхаю. Как так получилось, что я не могла дозвониться до Киры, а она до меня, я сама не понимаю. Наверное, Макар заблокировал мой номер в ее телефоне, вот звонки и не проходили. Или ещё что-то сделал. Это для меня загадка. Но факт остаётся фактом: когда я звонила дочке, у нее все время была занятость, а мои сообщения в мессенджерах оставались непрочитанными. А сейчас выяснилось, что Кира тоже мне звонила.

Я должна была проявить оригинальность, позвонить дочке с другого телефона, например. Но опять же подумала, что куплю квартиру и тогда поговорю обо всем с Кирой. Но было уже поздно.

— Я лишь могу сказать, что не бросала тебя. И никогда не брошу.

— Тогда почему вы с папой разводитесь?

— Потому что твой папа так захотел.

— Это не правда. Папа тебя любит.

— Тогда почему он теперь с тетей Ладой?

Кира недовольно опускает глаза в книжку. Здорово же Макар промыл ей мозги. Я стала врагом номер один.

— Кира, я не бросала ни тебя, ни папу, — вкрадчиво повторяю и накрываю ладошку дочки своей. Она не одёргивает руку, но и не сжимает мою в ответ.

— Тогда почему вы разводитесь? — тихо спрашивает.

— Потому что твой папа захотел развестись.

— Тогда почему он сказал, что ты нас бросила?

Вздыхаю.

— Я не знаю, зайчик, — вырывается с отчаянием. — Я правда не знаю. Но я так хочу, чтобы ты поверила: я не бросала тебя, милая. И папу тоже не бросала. Я очень тебя люблю.

— А папу любишь?

На мгновение теряюсь с ответом. Кира ждёт.

— Почему ты спрашиваешь?

— Папа тебя любит.

Сглатываю тугой ком в горле.

— Ты ошибаешься. Папа теперь любит тетю Ладу.

Кира отрицательно мотает головой.

— Папа любит тебя, — повторяет. — Ему очень грустно без тебя. Он часто смотрит ваши с ним фотографии в альбоме.

О Господи. Внутри все холодеет. Вот зачем Макар это делает? Сам же захотел развестись, сам выгнал меня из дома, сам подал на развод. Я бы никогда не инициировала расставание первой. Этого захотел Макар.

— Папе очень грустно без тебя, — на мгновение замолкает. — И мне тоже грустно, — добавляет тише.

— Зайчик, — с новой силой сжимаю худенькую ладошку Киры. — Я с тобой, я тебя не бросаю. И никогда не брошу, слышишь?

Обнимаю Киру, прижимаю к себе. Дочка утыкается лицом мне в свитер и начинает тихо плакать. Мое материнское сердце обливается кровью. Кира так страдает из-за нашего с Макаром развода. Зачем он все это затеял? Чего собирался добиться? Только всем хуже сделал.

Кира так и засыпает в моих руках. Аккуратно перекладываю дочь на кровать и укрываю одеялом. Ее надо перевозить в другую больницу, туда, где лечили раньше. В эту больницу Киру привезла скорая, но глупо рассчитывать на какое-то нормальное обследование здесь. Это должны делать врачи, которые наблюдали Киру с самого начала.

Тихо выхожу из палаты и звоню нашему доктору. Коротко пересказываю случившееся и договариваюсь о том, чтобы нас перевели, когда состоянию Киры ничего не будет угрожать. Как только кладу трубку, приходит сообщение от Андрея:

Глава 16. Лика

Андрей

Вернувшись домой после того, как отвёз вещи Алисе в больницу, первое, что чувствую, — это звенящая тишина. За то недолгое время, что Алиса находится в моей квартире, я почему-то привык возвращаться с работы и слышать, как она возится на кухне или в своей комнате. А сейчас смотрю на ее ботинки у двери, осеннее пальто на крючке, губную помаду на столике у зеркала, и как-то не по себе становится от того, что Алиса не тут.

Что за хрень? Откуда это?

Прогоняю дурацкое наваждение. Я сегодня слишком долго провозился с Алисой, часы показывают час ночи, а дел ещё много. Обычно, когда возвращаюсь с работы, где-то часов до двенадцати сижу в кабинете с бумагами. Но сейчас мысли не идут. Пялюсь на очередной документ, а в голове Алиса, ее дочка и больница.

Все это оказалось сложнее, чем я думал, когда брался за дело Алисы. Сложнее морально. В том, что мы выиграем, почти не остается сомнений. Макар просрал все свои преимущества. А сейчас Алиса сблизится с дочерью, та скажет в суде, что хочет жить с матерью, и дело в шляпе. Вот только что дальше?

Я не думал, что будет после суда, когда затевал все это. Очень опрометчиво с моей стороны. Обычно я просчитываю разные варианты наперёд, но в случае с Алисой во мне разыгрался азарт. К чему он приведёт? Не знаю.

Работать не получается, поэтому зачем-то иду в комнату Алисы. Здесь пахнет ею. Этот запах пробирает до костей, я одновременно ненавижу и обожаю его. Несмотря на дорогой парфюм, в аромате Алисы отчетливо чувствуется ее собственный запах. Тот самый, что был у нее в институте. Я с ума по нему сходил. А сейчас он через ноздри проникает в душу и рвёт ее в клочья.

Какого хрена, Андрей? Что ты тут стоишь, как токсикоман?

Здравый смысл задает правильные вопросы. А я все равно остаюсь посреди комнаты словно вкопанный, пока злость на самого себя не достигает критической отметки.

Резко разворачиваюсь и выхожу из комнаты Алисы. Через несколько минут спускаюсь в машину и звоню Лике.

— Алло, — звучит в трубке ее сонный голос.

— Спишь? — спрашиваю, заводя мотор.

— Ну, легла. А что?

— Подумал, давно не виделись.

Хмыкает с сарказмом.

— Надо же, вспомнил меня, — с претензией.

— Я тебя и не забывал, Ликусь.

— Поэтому целый месяц не звонил. Скажи честно: у тебя появилась девушка?

Вопрос Лики заставляет меня зависнуть на несколько мучительно долгих секунд.

— Нет, я по-прежнему свободен.

Об отношениях между мною и Алисой даже речи идти не может. Я просто трахаю ее. Вот и все.

— А от меня тебе что нужно в два часа ночи?

— Ты нужна. Я уже еду к тебе.

На том конце провода молчание. В Лике борются соблазн с обидой. Что перевесит?

— Ладно, приезжай, — перевешивает соблазн.

— Лечу!

С Ликой я просто трахаюсь, но уже довольно давно. Она имеет право предъявлять мне претензии за то, что наши отношения «ни туда, ни сюда». Мне-то понятно, чем такой формат выгоден, а вот Лике это зачем? Ничего серьёзного я ей не предлагаю, получается, она зря тратит на меня время. Впрочем… а кто ее заставляет? Она давно могла бы поставить со мной окончательную точку и начать с кем-нибудь нормальные отношения, но не делает этого. Ее право. Как и мое право ничего ей не обещать и не предлагать.

— Привет, — Лика в кремовом шелковом халатике встречает меня, когда звоню в дверь. — Проходи.

Пока я снимаю куртку и обувь, Лика успевает несколько раз зевнуть.

— Ты не мог вспомнить обо мне в нормальное время? Часов так в десять?

— Как я сказал, я тебя и не забывал.

Подхожу сзади и беру Лику в кольцо рук. Она худее, чем Алиса — вот первая мысль в голове. Алиса не толстая, но у нее приятное на ощупь, мягкое тело. Есть, за что подержаться. Лика по сравнению с Алисой кажется тощей и костлявой. Странно, а раньше я этого не замечал.

— Ты похудела? — спрашиваю, уткнувшись ей в сгиб между шеей и плечом.

— Я вешу пятьдесят три килограмма лет так с восемнадцати, — язвит.

— А сейчас тебе сколько?

— Двадцать четыре.

— Девушки любят, когда им говорят, что они похудели. Разве нет?

— Толстые любят, а мне с какой стати любить? Я ни разу в жизни не сидела на диете. У меня пятьдесят три кг при росте метр семьдесят!

Пробираюсь руками под тонкий халатик. Лика совсем по-другому пахнет, не как Алиса. Сладким, даже приторным запахом. Ваниль с корицей, что ли. Ей подходит, но меня не торкает. А в какой-то момент навязчивость аромата начинает раздражать, поэтому я поскорее тащу Лику на диван в гостиной.

— Признавайся, скучал по моему минету? — игриво интересуется, садясь на меня сверху.

— Скучал, — лгу, раздвигая в стороны края халата.

Как сосет Алиса, так не сосет никто. Это радует и бесит одновременно. С одной стороны, приятно получить хороший минет после тяжёлого трудового дня. А с другой, как подумаю, что она Макару сосала, так кровь в венах закипает, нутро наизнанку выворачивается, а глаза пелена застилает.

Глава 17. Художественная мастерская

Андрей

Мне не нравится то, что со мной происходит. Когда переступаю порог квартиры, пальто, ботинки и губная помада Алисы начинают раздражать. Выбросил бы. Но решаю успокоиться и пойти спать. Утром меня будит не будильник, а сообщение от Алисы:

«Привет! Тебя не затруднит заехать в магазин художественных товаров и купить нам с Кирой кое-что для рисования?»

Голова раскалывается, я абсолютно не выспался. Просьба от Алисы должна бы вызвать раздражение, но его нет. Спокойно отвечаю:

«Ок»

Через пять минут Алиса присылает небольшой список того, что нужно. Найти бы ещё магазин художественных товаров. Такой обнаруживается не так уж и далеко от моего офиса.

Контрастный душ помогает взбодриться, чашечка двойного эспрессо тоже. С утра мне не надо в суд, первый клиент назначен на час дня, поэтому, не заезжая на работу, направляюсь в магазин художественных товаров. Как только захожу, сразу огромной кучей наваливаются воспоминания. Я не был в подобных магазинах десять лет. А тогда, в студенчестве, Алиса постоянно меня в них таскала. Она покупала краски, кисти, альбомы. Еще какие-то неизвестные мне штуки для художников. Помню, как у Алисы глаза загорались, когда мы заходили. Так сильно они у нее не горели даже в магазинах одежды.

Где-то глубоко в груди начинает больно щемить от нахлынувших воспоминаний. Я думал, забыл все, что было связано с Алисой, но, оказывается, нет. Картинки из прошлого выскакивают, словно черт из табакерки. Ловлю в зале консультанта, показываю ей список и прошу побыстрее собрать заказ. Хочу убраться отсюда, как можно скорее. Когда выхожу из магазина, облегченно выдыхаю. Надо разобраться в себе. То, что со мной творится, мне совсем не нравится.

Приезжаю в больницу и пишу Алисе. Она спускается довольно быстро. Без макияжа, с высоким хвостом на голове и в спортивном костюме. Немного непривычно видеть ее такой. У меня дома она красится каждый день, даже по выходным, когда никуда не надо. Не знаю, для меня или просто так. Но привык видеть ее с помадой на губах и со стрелками на глазах. А сейчас… это снова Алиса из прошлого: простая и красивая без косметики.

Блядь… Ненавижу себя.

— Привет, — улыбается по-доброму. — Спасибо большое. Надеюсь, я не сильно отвлекла тебя от работы? Просто вчера ты сказал, что можешь завезти утром то, чего не хватает…

— Все в порядке, — перебиваю. — Как ваши дела? Как дочка?

— Ночь прошла хорошо, Кира чувствует себя нормально. Думаю, ничего критичного нет. У Киры сегодня возьмут необходимые анализы и после их результатов будем переводиться в другую больницу.

— Я жду от тебя сумму, — напоминаю.

— Послушай, Андрей, — неуверенно переминается с ноги на ногу. — Я не хочу, чтобы ты оплачивал лечение моего ребенка.

— Это не обсуждается, — строго обрываю.

Во-первых, как я уже сказал Алисе, суду нужно увидеть, что она тоже может финансировать нужды ребенка. Во-вторых…

А что во-вторых?

Да хрен его знает. Просто откуда-то появилось желание помочь больному ребёнку. Убеждаю себя, что это не потому, что Кира — дочь Алисы. А просто так. Ну я же занимаюсь благотворительностью. Периодически. Есть пара фондов, с руководителями которых я дружу, и время от времени делаю отчисления на лечение детей. Тут почти то же самое. Без пяти минут разведённая женщина, которую муж оставил ни с чем, не может оплатить дорогостоящее лечение ребёнка. Я просто помогаю.

— Макар может оплатить лечение Киры в полном объеме. Это наша с ним дочь, и твоё вмешательство не совсем уместно.

Последнее предложение прилетает мне обухом по голове. Упоминание о Макаре побуждает ярость.

— Если ты хочешь, чтобы я и дальше представлял в суде твои интересы, то не спорь, — зло обрываю.

Качает головой.

— Макар ни за что не согласится, чтобы ты оплачивал лечение нашей с ним дочки.

«Нашей с ним дочки», «нашей с ним дочки»… как заевшая пластинка.

— Не спорь со мной, — зловеще выдыхаю.

Алиса сразу осекается. Глядит испуганно.

— Ладно, давай мне пакеты, — быстро переводит тему.

Поворачиваю голову в сторону. Охранник куда-то ушёл.

— Я донесу.

Направляюсь к лифтам, Алиса семенит рядом. Во мне все еще бушует гнев. Непонятно, откуда он взялся. Просто не люблю, когда со мной спорят. Особенно Алиса. У нас был уговор: я представляю в суде ее интересы, она беспрекословно меня слушает. Мне нравится ее покорность. Характер пускай кому-нибудь другому показывает, а не мне.

— В палату не надо заходить, — просит, когда подходим к двери.

— Хорошо, — протягиваю ей пакеты.

— Мама Ковалева! — кричит сзади женщина в белом халате. — Подойдите на сестринский пост.

— Я сейчас, — Алиса возвращает пакеты мне и спешит в конец коридора.

Хорошо, что она ушла. Мне нужно перевести дух. Это дурацкое состояние началось со вчерашнего вечера, когда ни хрена не вышло с Ликой, и продолжается до сих пор. Может, я стал импотентом? Почти в тридцать лет. Рановато. Но фиг его знает, может, болею чем-то. Я же не хожу по врачам, не проверяю здоровье.

Глава 18. Все снова плохо

Алиса

Вижу, что Кира вышла из палаты и разговаривает с Андреем. Стараюсь быстрее отделаться от медсестры и направляюсь к ним. Когда подхожу, оба уже молчат. Андрей выглядит то ли удивленным, то ли ошеломленным. Переводит изумленный взор с Киры на меня.

— Что-то случилось? — чувствую неладное.

— Нет, все в порядке, — отмирает через несколько секунд. — Держи, — протягивает пакеты.

— Спасибо.

— Ладно, я пошел. Будем на связи.

— Ага.

Андрей разворачивается и торопится к лифтам. Провожаю взглядом его сильную спину. Когда Чернышов скрывается в металлической кабинке, возвращаю внимание Кире.

— О чем вы говорили?

— О рисовании.

У меня ощущение, что Кира лукавит. Но давить на ребенка не хочу. У нас только нормализовалось общение. О чем бы они с Андреем ни говорили, криминального там быть не может.

Весь день мы с Кирой рисуем. В душе я ликую, что дочь охотно идёт на контакт, не закрывается от меня, не прогоняет. У нас были очень доверительные отношения, пока не вмешался Макар и не наговорил ребенку клевету. Вижу, что Кира скучала по мне. Я обнимаю дочь, а она обнимает меня в ответ. Все будет хорошо. Только бы Кира поправилась.

Нам особо нечем заниматься в больнице, только ждать анализов. Киру просто наблюдают, но ничего не колют, не дают никаких препаратов. Я сказала местным врачам, что мы будем переводиться в клинику, которая лечила дочь раньше. Им тут все равно. От меня требуется написать письменный отказ от нахождения в больнице — и дальше им наша судьба не интересна.

Макар ожидаемо не приезжает навестить Киру, хоть и грозился появляться в больнице каждый вечер. Звонит дочке по видеосвязи, говорит с ней десять минут и на этом все. Кто бы сомневался.

Я не обсуждала с мужем перевод Киры в другую больницу. Поставлю его перед фактом, когда это произойдет. Мне по-прежнему не хочется брать деньги от Андрея. Я бы предпочла, чтобы лечение Киры оплатил Макар, несмотря на весь ужас в наших отношениях и нашем разводе. Он ведь отец Киры. Но если Андрей так сильно настаивает и обещает, что я ничего не должна «отрабатывать», то соглашусь. Хотя считаю достаточным того, что помогает мне. Еще и за моего ребенка платить — это перебор.

Результаты всех анализов приходят через несколько дней. Какие-то из них сделать в больнице не могли, отправляли кровь в специальные лаборатории. Если коротко, то все плохо. Болезнь вернулась и стремительно набирает обороты.

Врачи монотонно вещают о том, что необходимо проводить курс лечения. Кровь стучит в ушах, слезы застилают глаза. Все по новой, все повторяется. Выхожу из кабинета заведующего отделением на ватных ногах. Идти тяжело, поэтому приваливаюсь к стене. Руки дрожат, губы дрожат. Я ожидала услышать нечто подобное, но, когда это прозвучало вслух, мне все равно стало плохо.

Я не могу появиться перед Кирой в таком состоянии. Надо как-то объяснить ей, что снова не будет школы, а будет больница. Вернётся весь тот ужас, который она перенесла неоднократно.

Мокрые дорожки из слез струятся по лицу. Вдох-выдох. Вдох-выдох. Надо собраться, надо быть сильной. Я должна. Ради дочки. Что толку плакать, это не поможет вылечить Киру.

Отдышавшись и приведя себя в порядок, возвращаюсь в палату. Кира сидит за столом и рисует.

— Что сказал врач? — интересуется, оторвавшись от альбома.

Сажусь рядом с Кирой и обнимаю ее за плечи.

— Кхм, — прочищаю горло и пытаюсь подобрать слова. — Нам надо переехать в другую больницу.

— В какую? — удивляется.

— В ту, в которой ты лежала раньше.

Кира застывает. Сжимаю ее маленькую ладошку, давая понять, что я с ней, я рядом.

— Все снова плохо, да? — догадывается.

— Нет, что ты. Просто надо хорошо обследоваться.

Конечно, Кира мне не верит. Она очень умная, все понимает. Обнимаю крепко дочку, прижимаю к себе.

— Я очень тебя люблю, зайчик, — голос надламывается.

— И я тебя люблю, мамочка.

Это самые долгожданные слова для меня.

— Все будет хорошо, — обещаю.

Когда Кира в обед засыпает, звоню в клинику и договариваюсь о скором переводе туда. Мне высылают на почту предварительный план лечения и стоимость. Теперь надо звонить Андрею. Это сделать сложно, мне морально тяжело брать у него деньги на лечение нашей с Макаром дочки. Но Андрей ведь настаивает? В итоге решаю написать ему сообщение:

«Привет! Пришли результаты анализов. Плохие. Болезнь вернулась и прогрессирует. Требуется срочный курс лечения. Клиника прислала мне счёт на почту. Это не окончательная сумма, она может увеличиться, если по ходу лечения врачи решат, что требуется что-то ещё»

Прикладываю к сообщению пдф-документ и отравляю Андрею. Он отвечает минут через десять:

«Привет. У меня начинается суд. Когда освобожусь, приеду к тебе в больницу. Надеюсь, не затянется надолго»

Мы с Андреем мало общались эти дни, он больше не приезжал. Просто вечером часов в десять или одиннадцать писал одно сообщение с вопросом, как дела. Я отвечала, что все нормально, и на этом наше общение прекращалось.

Глава 19. Клетки

Алиса

Через день мы переезжаем в другую клинику. Андрей взял нам одноместную палату, за что я в тайне благодарна ему. В палате на четыре ребенка, где ещё и четыре сопровождающих взрослых, было бы совсем тяжело. Я показываю местным врачам результаты новых анализов. Они недовольно хмурятся и говорят, что будут собирать консилиум. Мне это сразу не нравится. Раньше консилиумов не было.

Для того, чтобы сообщить Макару о смене клиники, мне требуется набраться смелости. Предвижу скандал. Так оно и получается.

— Какого хера ты без моего ведома куда-то перевезла ребенка??? — орет в трубку.

Я аж морщусь от его грубого баса.

— Вот я ставлю тебя в известность, — спокойно парирую.

— Ты не имела права куда-то перевозить Киру!

— Макар, послушай, — нервы начинают сдавать. — Это вопрос ее жизни и здоровья. Анализы плохие, болезнь вернулась. Кире требуется качественное лечение. Это та же клиника, в которой она лежала раньше.

— Кто заплатил за нахождение Киры там? Твой общажник?

Я ждала этого вопроса.

— Заплатила я. Как ты знаешь, у меня теперь есть свой бизнес.

На том конце провода раздается саркастичный смех.

— Этот бред рассказывай кому-нибудь другому.

— Деньги на счёт клиники были переведены с моей карты.

— А на твою карту их положил общажник.

Я помню, что Андрей велел разговаривать с Макаром по телефону крайне осторожно. Он может записать любой разговор и использовать его в суде против меня. Так что ни в коем случае нельзя признаваться Макару в правде.

— Это лишь твои ничем не подкреплённые домыслы. Лечение Киры оплатила я.

— Я не хочу, чтобы твой общажник приближался к нашей дочери.

— Андрей Евгеньевич не контактирует с Кирой ни по каким вопросам.

На всякий случай называю Андрея по имени-отчеству. Не надо лично подтверждать суду, что у меня слишком неформальные отношения с моим адвокатом.

— Андрей Евгеньевич, — копирует мой голос и противно смеется. — Это у вас с ним такие ролевые игры? Он препод, а ты студентка?

— Макар, если тебе больше нечего сказать по существу, то наш разговор окончен.

— Я хочу увидеть Киру.

— Без проблем. Приезжай в любой день в клинику. Ты знаешь адрес.

Я не жду, что Макар появится, но он реально приезжает этим же вечером. Привозит дочке подарки и фрукты. Кира рада до небес. Она очень соскучилась по папе, сразу виснет у него на шее. Ком в горле от этой картины. За десять лет брака у нас с Макаром было многое: хорошее, плохое… Были счастливые и несчастливые дни. Была его любовь и мое безразличие. Были его измены и снова мое безразличие. Но одно оставалось неизменным — наша любовь к Кире.

Макар уезжает поздно, оставляя Киру в прекрасном настроении. Дочке нужно как можно больше положительных эмоций. Это правда, что радость и смех помогают вылечиться от болезней, в том числе и от самых тяжёлых. Так что развод, который Макар затеял, сильно бьет по Кире.

Через неделю, когда врачи проводят собственные обследования Киры и собирают консилиум, меня вызывает не кто-нибудь, а главврач клиники. Мне очень страшно идти в его кабинет. Насколько я знаю, здесь главврач общается лично только с родителями тяжёлых детей. Пока поднимаюсь на нужный этаж, мне становится дурно. У двери стоит кулер с водой, залпом выпиваю несколько стаканов холодной.

— Входите! — раздается грубоватый мужской голос.

— Здравствуйте, я мама Киры Ковалевой, — заглядываю внутрь. За большим деревянным столом сидит мужчина лет пятидесяти в белом халате.

— Да, проходите, садитесь, — указывает рукой на стул.

Плюхаюсь на место и чувствую, как бросает в пот. Несмотря на выпитые несколько стаканов воды, в горле пересохло.

— К сожалению, результаты неутешительные.

Киваю. Это я уже знаю.

— Надо проводить новый курс.

— Безусловно. С высокой долей вероятности нового курса будет достаточно.

Так, уже хорошо. Набираю в грудь побольше воздуха.

— Но также есть вероятность, что курса будет недостаточно. Вероятность не большая, но все же больше, чем в предыдущие разы.

— Насколько больше? — выдыхаю могильным голосом.

— Где-то процентов тридцать.

— Тридцать процентов, что не хватит курса??? — ужасаюсь.

— Да.

Мне плохо. Ничего не соображаю. Тридцать процентов — это очень много.

— Что же тогда делать… — тихо бормочу себе под нос.

— Решение за вами, но мы бы предложили начать подготовительные работы для пересадки…

— Нет! — перебиваю врача. — У Киры не последняя стадия, чтобы требовалась пересадка!

Я чувствую, как на затылке шевелятся волосы. Мой самый страшный кошмар становится явью. В случае болезни Киры пересадку делают только самым безнадежным пациентам. После этой операции много осложнений вплоть до того, что ребёнок может остаться инвалидом или вовсе умереть.