Дикарь с другой планеты

Глава 1 Незаконная посадка

– Внимание! Повреждение корпуса шестьдесят процентов, – надрывается голосовая система управления.

Давление падает. Писк аварийных сигналов мешает сосредоточиться.

– Дай мне место, где сесть. Живо!

Мой голос дрожит, как и кончики пальцев. В такой передряге я впервые.

На приборной панели высвечивается сектор, в который меня забросило. Волоски на коже встают дыбом. NH – универсальный класс непригодных для жизни планет. Точнее, по основным показателям вполне пригодных, но разумных существ вроде человека на них и в помине нет.

Нервно сглатываю, пытаясь сосредоточиться, а перед глазами проносятся события последних дней, складываясь будто пазлы в единую картину.

Как же я раньше не поняла, что это ловушка? Правду говорят, влюбленные слепы и ничего не замечают дальше собственного носа.

Милли все просчитала! Лучшая подруга не простила того, что Рон выбрал меня, жалкую человечку с Земли, а не чистокровную нордианку. Она давно все спланировала, проложила для меня маршрут в один конец. А стоило сыну канцлера официально объявить дату нашей помолвки, запустила план мести в действие.

Астероидное поле, гиперпрыжок в никуда, и вот я здесь. Сектор Г, мать вашу! Лучше не придумаешь.

– Поиск завершен. Ближайшая планета – Зирта. Координаты: триста сорок девяносто пять.

– Садимся.

– Внимание! Межгалактической ассоциацией на этой планете объявлен карантин третьего класса. Незаконная посадка запрещена.

– Вот и пускай возьмут меня под арест, – нервно бубню себе под нос. – Все лучше, чем сдохнуть в открытом космосе. Да, Бруклин?

Пес нервно поскуливает, пристегнутый в соседнем кресле. Мы всегда летаем на задания вдвоем. Протягиваю руку, касаясь густой черной шерсти, а мне в ладонь тычется влажный холодный нос. Кибернетический организм, а тоже чувствует, что влипли мы по полной.

– До столкновения сорок тысяч…

Ничего, прорвемся.

– Тридцать…

Искусственная гравитация накрылась. Корабль трясет, системы отказывают одна за другой.

Вдох-выдох, выдох-вдох.

– Десять…

Машину бросает из стороны в сторону. Куски обшивки отлетают прямо на ходу, того и гляди весь корабль развалится еще до посадки.

Опускаю кислородную маску на лицо.

«Для опасной планеты эта кажется слишком голубой и зеленой, – невольно отмечаю про себя, вглядываясь в экраны мониторов, – прямо как…»

Медленно выдыхаю сквозь крепко стиснутые зубы, готовясь к столкновению, а после удара проваливаюсь в беспросветную темноту.

***

Трудно сказать, сколько времени я пробыла в отключке. Прихожу в себя под вой сигнала тревоги.

Голова раскалывается. Машинально прислоняю ладонь ко лбу – на ней отпечатывается кровавый след. Но гораздо больше беспокоит другое – ногу зажало. Когда мне удается ее высвободить, вижу открытый перелом.

– Еще этого не хватало…

Боль ужасно отвлекает, кровь сочится даже сквозь защитный костюм. Какое тут здраво мыслить?

– Соберись. Следуй протоколу, – упрямо шепчут губы. – Запустить диагностику всех систем.

– В грузовом отсеке возгорание. Пассажирам срочно покинуть корабль, – с опозданием оживает голосовой помощник.

Только я и так это знаю, кабину уже заволакивает дымом.

– Брук, ты как, дружище? – синие глаза скользят по моему лицу преданным взглядом. – Нужно выбираться. Тащи аптечку.

Стоит это произнести, пес несется выполнять команду. Инъекция в бедро и боль отступает, кровотечение останавливается. Подволакивая обездвиженную ногу, следую сквозь густой дым на лай Бруклина, будто за поводырем. Из дыры в корпусе корабля я буквально вываливаюсь на землю, местами поросшую зеленью. Брук кружит рядом, поскуливает, и оттаскивает меня подальше от горящих обломков.

Пытаясь выровнять шумное дыхание, испуганно оглядываюсь по сторонам. Совсем рядом темнеет полоска густого леса, с другой стороны длинным хребтом тянутся горы с голубыми шапками на вершинах. Где-то рядом шумит река.

А здесь даже красиво.

– Анализ атмосферы, – зажимаю специальный датчик на браслете и тут же получаю ее химический состав.

«С незначительным отклонением, но для дыхания пригодно», – снова удивляюсь я, и наконец опускаю маску, втягивая ноздрями воздух, щедро пропитанный хвойными нотами.

Господи, сколько лет я не вдыхала этого запаха? От нежданных воспоминаний о Земле, и тех, кого я когда-то на ней оставила, на глазах проступают слезы.

«Нет. Только не сейчас, – отмахиваюсь от непрошенных мыслей. – Сперва обработать ногу, после добраться до передатчика и подать сигнал бедствия. Придерживайся плана!»

Рон найдет меня. Где-то в глубине душе я твердо знаю это. Милли никогда не занять мое место. После того, что она натворила, ее ждет военный трибунал. Осталось только выбраться отсюда, а доказательства найдутся. Эта мысль удивительным образом придает мне сил.

На лес опускаются сумерки. Лезть в пылающий корабль, из которого местами вырываются языки пламени, не имеет смысла. В ответ на мои мольбы, в какой-то момент включается система пожаротушения.

– Ну наконец-то! – обнимаю на радостях Брука, и тот виляет хвостом.

Остается дождаться, когда она справится со своей работой, а я смогу вернуться на борт и разослать сигнал.

Пока я вожусь с ногой, вправляя на место кость и заливая ее специальным склеивающим раствором, едва не теряю сознание. Благо дело, аптечка неплохо оборудована. Проделывать все это в учебке на кибернетических конечностях с кучей датчиков – одно дело, а на себе родимой, потерявшей кучу крови, совсем другое. Еще и Брук разглядел что-то подозрительное в лесу, подняв лай на всю округу.

– Бруклин, ко мне! – хотелось крикнуть, но вместо этого я лишь неразборчиво что-то хриплю, пошатнувшись. Силы стремительно меня покидают. Для того, чтобы подействовал введенный регенератор тканей, нужно время.

Глава 2 Мой хмурый спаситель

Я отключилась. Сработала защитная реакция организма. Такое бывает после нервных перегрузок. А еще, когда тело охватывает жар, как у меня сейчас, из-за яда паучихи, попавшего в кровь.

Впервые за долгие годы мне снится родной дом. Нет, не академия на космической станции нордианцев, а тот, что еще ребенком я оставила на Земле. Сколько же лет я гнала от себя эти воспоминания? Но сейчас, на этой жуткой планете, они словно нарочно лезут в голову, теребя старые раны.

Мне снова восемь, и у меня зашкаливает температура. Это всегда неожиданно, как вспышки на солнце. Только что я каталась на качелях и играла в догонялки с соседской девчонкой, а уже через секунду моя кожа настолько накалилась, что на мне смело можно жарить яичницу.

– Помогите! Дане плохо! – кричит подружка, и на ее голос из дома отзывается мама.

Меня колотит, зуб на зуб не попадает. Лежа на газоне, я поворачиваю голову, и смотрю, как она бежит ко мне по осенней листве в легком домашнем платье и совсем босая. Мама подхватывает меня на руки, а по ее щекам льются слезы.

– Господи, какая же ты горячая…

Мне страшно. Я тоже хочу заплакать, но не могу. Я и дышу-то с трудом.

В тот год немало было пролито слез. Только ни один профессор толком так и не смог объяснить причину этих странных приступов.

– Новый австралийский синдром, – с умным видом все как один кивали они головами, и на этом успокаивались.

Первым, у кого его обнаружили, был парнишка из Сиднея. Потом появились и другие. Вспышки были разными. Когда в солнечный летний день на моей коже проступил иней, а губы внезапно посинели от холода, мама испугалась не меньше.

– Да ты у нас суперчеловек, кипятильник-холодильник, два в одном! – шутя посмеивается старший брат, пытаясь меня рассмешить.

Он боится за меня, как и родители. Я случайно подслушала их разговор: по прогнозам врачей, любая новая вспышка может стать летальной. Но Дэвид, как и отец, не из тех, кто станет сдаваться и лить слезы. Благодаря им наш дом всегда полон шуток и смеха, а мы продолжаем жить словно обычная семья, хоть на время забывая о моем неизлечимом синдроме.

Лоб накрывает широкая ладонь. Я чувствую его горячее дыхание, и уголки губ даже во сне невольно ползут вверх. Это отец. Так и вижу перед собой его симпатичное открытое лицо, светлую челку, спадающую на высокий лоб, лучистые морщинки, разбегающиеся от уголков глаз. Я знаю, папа и сейчас улыбается.

«Дана, вставай, в школу опоздаешь», – сказала бы мама, но не он. Без лишних слов отец целует меня в лоб, а еще ласково гладит по голове, перебирая пряди волос – такой у нас утренний ритуал.

До чего же прекрасный сон, живой и реалистичный! Жадно втягиваю ноздрями воздух. Те же кедровые ноты, что и в его туалетной воде, только…

Распахнув глаза, мне хочется закрыть их обратно. Пугающая реальность и воспоминания о моем неудачном приземлении настигают в считанные секунды.

Быстро оглядываюсь по сторонам, подмечая, что здесь тепло и безопасно. Крепкие стены имеются, как и крыша над головой. Совсем рядом, в костре, дотлевают мерцающие угольки. Где я – не столь важно, потом разберемся. А вот с кем…

Он близко, слишком близко, непозволительно! Будь мы сейчас в академии и с исправным браслетом, тот бы уже истошно пищал на весь корпус, а еще нам автоматом прилетел бы штраф «за нарушение допустимых границ». В этом плане у нордианцев все строго, если, конечно, мужчина с женщиной не вступили в законный союз.

Нет! Нет! Нет! Я что, проснулась в одной постели с оборотнем? Да он еще и раздетый?!

Похоже на то.

Первое желание – бежать от него и подальше, но вместо этого я боюсь даже пошевелиться. Изучающий взгляд темных глаз замер на моем лице, как и широкая ладонь возле моей головы.

Выходит, никакой это был не сон. И в лоб меня тоже он поцеловал?! Проверял температуру?

Глядя на мое шокированное лицо, дикарь подозрительно притих, только от этого не легче. Он – хозяин положения. Это чувствуется во всем: в его расслабленной позе, невозмутимом выражении лица. Развалился, оперевшись на одну руку. Только ощущение такое, будто навис надо мной мощной скалой со всей этой грудой мышц, перекатывающихся под кожей.

Сердце оглушает ударами, мешая здраво мыслить, и я выдаю первое, что приходит в голову.

– Эээ… Доброе утро, – выходит несколько заикаясь.

Зажимаю кнопку на браслете – вдруг заработает. Но нет, чуда не происходит. Сдох так сдох. Зато мужчина едва заметно приподнимает одну бровь, с интересом за мной наблюдая.

– Ладно, проехали… – нервно бубню себе под нос и резко замолкаю, когда рука рядом с моей головой приходит в движение.

Без всякого на то разрешения дикарь пропускает длинные светлые пряди моих волос между пальцев, разглядывая так, словно ничего подобного не видел. Я рассматриваю его в ответ. Не так смело, как он меня, конечно, а украдкой, боясь встретиться взглядами.

К своему удивлению, я замечаю, что мужчина еще молод, не многим старше меня. Загорелая, местами обветренная кожа, густая темная борода, шрам, рассекающий бровь, и привычка постоянно хмуриться – кому угодно добавили бы возраста.

На его мощной шее, ключицах и плечах пролегли черные рисунки. Где-то простые до безобразия, словно браслеты, опоясывающие руки, а где-то витиеватые, как старинные иероглифы, и наверняка что-то обозначающие. Найди я нечто похожее на стенах пещеры, заинтересовалась бы. Но не сейчас, когда здоровенный мужлан с неизвестными намерениями гладит меня по волосам.

Он убирает руку, а я еле сдерживаю себя, чтобы резко не шарахнуться в сторону, потому что хочется мне этого до жути.

Ничего не говоря, дикарь встает с кровати, устеленной звериными шкурами. С пня, который служит ему стулом, поднимает заношенную футболку. Руки шустро проскальзывают в рукава, мышцы приходят в движение, а вместе с ними замысловатые рисунки на его прокачанной спине.

Неожиданно для себя я зависаю на этой картине, но его развитая мускулатура интересует меня в последнюю очередь. В голове набатом стучит одна единственная мысль: откуда у дикаря человеческая одежда? Все это время он был в штанах, чем-то напоминающих земные джинсы. Да и его ботинки с литой подошвой выглядят скорее, как военное обмундирование. Вот уж не поверю, что этот оборотень сам делает такие, сидя тихими вечерами в своем пещерном убежище.

Глава 3 На цепи

В пещере разгорелся костер. Забросив в котелок с водой нечто похожее на крупу, дикарь варит кашу. Запах от варева исходит не особо аппетитный, но от одной мысли о еде желудок начинает издавать призывные урчащие звуки.

Взгляд темных глаз отрывается от костра, перемещаясь на мое лицо. Я смущаюсь от того, как он меня рассматривает, внимательно, цепко, подмечая каждую деталь. При этом жутко раздражает, что скупой на эмоции дикарь ничего не говорит. Пусть на разных языках, но при желании мы наверняка могли бы наладить хоть какой-то контакт. Вместо этого между нами устанавливается неловкое затянувшееся молчание, а стоит ему пошевелиться, я всякий раз невольно дергаюсь.

Помешивая свое варево, он снова хмурится, словно вспоминает о чем-то неприятном. Здоровый и по идее неуклюжий, как медведь. Но, нет. Чем больше я к нему присматриваюсь, тем больше замечаю, что каждое его движение выверено до миллиметра. А еще у дикаря отличная реакция – достаточно было понаблюдать, как он рубит дрова и одной левой ловит на лету насекомых.

Резко поднявшись в полный рост, он снова приближается ко мне. Сердце ускоряет ход, но мужчина всего лишь протягивает миску с едой и некое подобие ложки, выточенной из дерева.

– Спасибо, – звучит робко, будто мышь пропищала.

Сама не знаю, зачем вообще с ним говорю. С невозмутимым выражением лица мужчина разворачивается и возвращается к костру. Но мне так спокойнее, время от времени слышать хотя бы собственный голос, который заглушает стук испуганного сердца.

Теперь дикарь накладывает еды и себе, только в разы больше. Устраиваясь на пне, он наворачивает свое варево с таким аппетитом, словно там не вонючая каша на воде, а звездочки космостарс с теплым молоком из моего детства.

Ага, если бы! Помечтать не вредно. А пока я успокаиваю себя тем, что он ест из того же котелка, а значит, еда съедобна.

Получив свою порцию, я стараюсь не приглядываться к содержимому миски. Старой, металлической, местами помятой, но чистой, это я заметила сразу. Еще один плюсик в пользу аборигена.

«Есть жизненно необходимо, причем вкус пищи не важен, важен ее состав», – первое правило курса выживания, который преподавали в звездной академии. Как сейчас помню, сдала его на отлично.

Давай, Дана, это всего лишь белки, жиры и углеводы, запас калорий. Вспоминаю строчки из памятки, только все бесполезно. Мой организм отказывается принимать эту горьковатую склизкую дрянь, которая провоцирует лишь рвотные рефлексы. Что делать в таких случаях, в той самой памятке не говорилось ни слова.

Я пытаюсь сдержаться, заставляю себя прожевать и проглотить неизвестную субстанцию, но она так мерзко хрустит на зубах и рвется обратно. Пока меня не вырвало, я выплевываю ее на пол и совершаю самую грубую ошибку – присматриваюсь к содержимому миски.

Вот же черт! Никакая это не каша, как мне сперва показалось, а какие-то мерзкие белые червяки или личинки, только предварительно засушенные.

Живот тут же скручивает, а меня действительно начинает тошнить, хоть особо и нечем. Дикарь откладывает пустую миску в сторону и продолжает спокойно наблюдать за тем, как меня выворачивает наизнанку от его варева.

Да уж. Если выберусь с этой «гостеприимной» планеты, обязательно дополню гребаную памятку примером из личного опыта. Но сперва разберусь с Милли, если Рон еще не сделал этого за меня, и накормлю «лучшую подругу» червяками.

Ведро с водой, попавшееся под руку, оказывается весьма кстати. Делаю несколько глотков и умываю лицо, постепенно приходя в себя. Какое-то время я так и сижу на полу, облокотившись о каменную стену, и восстанавливаю дыхание.

Резко поднявшись, дикарь смотрит на меня так, словно что-то решил в своей голове, и этот его взгляд мне совсем не нравится. В несколько шагов мужчина преодолевает расстояние между нами, а я буквально вжимаюсь в стену, обхватив колени ладонями.

– Нет! Нет! Пожалуйста… – вырывается от ужаса, когда он подхватывает меня за шкирку и грубо оттаскивает на несколько метров, поближе к костру. При этом дышит тяжело, яростно, отчего мне становится еще страшнее. – За что ты так со мной?! За то, что мне не понравилась твоя еда? – пытаюсь брыкаться, но куда я против такого здоровяка – жалкая хромоногая букашка.

Он действует быстро и решительно. Пока по моим щекам катятся бестолковые слезы, запястье обжигает холодом. Я дергаю рукой, но металл сдерживает движение, больно врезаясь в кожу. Только теперь я начинаю соображать, что меня, словно дворового пса, пристегнули на цепь к монолитной каменной стене пещеры. От осознания этого мне действительно становится дурно.

Подхватив одну из шкур с кровати, дикарь бросает ее к моим ногам, и тут же разворачивается на выход.

– Вернись! Ты не можешь так со мной поступить! Меня будут искать! – зачем-то кричу ему вслед, зная, что он ничего не поймет, а шансы найти меня с учетом исходных данных близки к нулю.

***

Проклятая цепь не поддается. Я дергаю ее, пытаюсь сделать рычаг из полена, что есть мочи бью по месту, где она крепится к каменной стене. В итоге деревяшка разваливается на части, а я с ужасом смотрю на свои руки, сплошь покрытые занозами.

Выдернуть кисть из захвата тоже не получается. Дотянувшись до миски с остатками каши и подцепив ее пальцем ноги, я обмазываю запястье склизким варевом из червяков, хоть для чего-то оно сгодится. Превозмогая боль, снова дергаю руку. Не выходит.

На то, чтобы намеренно раздробить кости, и высвободиться из плена, я не решаюсь, но в какой-то момент серьезно задумываюсь об этом. Пока не заживет нога в крайних мерах нет смысла – все равно не смогу убежать.

Прошла уже пара часов, может больше. Когда сидишь на одном месте, прикованная цепью, а вокруг абсолютно ничего не происходит, быстро теряешь счет времени.

Все, что мне остается, так это корить себя за то, что не сумела проглотить гадкую кашу. В конце концов, он поделился со мной своей едой. Да, я не хотела, чтобы меня стошнило. Только со стороны это выглядело так, как выглядело. Кто знает, может по понятиям дикаря это равносильно оскорблению, а он оставил меня здесь в качестве наказания? Ведь именно так и поступают с новыми питомцами, которых пытаются приручить?

Глава 4 Мейди

Дикарь поднимается в полный рост и первым делом прикладывает руку к затылку. Он снова хмурится, только теперь понятно почему. Крови на его ладони нет, это радует, но шишак должен налиться приличный, и все по моей вине.

Я тоже встаю, тихо, аккуратно, стараясь не привлекать к себе внимания, и почти на карачках перемещаюсь поближе к Бруку. Пес радуется, тычется мокрым носом в мое лицо, лижет меня в щеку, я ласково обнимаю его в ответ.

Вот это мы попали, дружище. Но ничего, похоже, самое страшное позади.

По сравнению со мной Брук выглядит отлично, хоть еще вчера, после боя с паучихой, был почти трупом. Опыт нордианцев показал, что самовосстанавливающаяся органика гораздо лучше механических запчастей. Клетки в кибернетическом организме Бруклина регенерируют с такой скоростью, что мне даже с введенным препаратом остается только завидовать. А вот сломанную кость на место пес самостоятельно бы не вправил. За это оборотню отдельное спасибо.

Резким движение мужчина поднимает с пола остатки полена, выпавшего из моих рук. От его красноречивого взгляда я невольно съеживаюсь. Если он решит со мной поквитаться, мой череп вряд ли это выдержит. Но я все равно не отворачиваюсь. Так или иначе, моя жизнь в его руках, а какой бы ни была смерть, я приму ее достойно.

Удовлетворенный моей реакцией, он едва заметно кивает и бросает полено в костер, а я набираю полную грудь воздуха, поймав себя на мысли, что все это время не дышала вовсе.

А дальше происходит то, чего я никак не ожидаю. Одним метким ударом ноги он пинает пойманную дичь в мою сторону, а затем, подойдя ближе, прямо в тушку птицы показательно вонзает свой нож. При этом дикарь не выглядит агрессивным, скорее напротив – это похоже на жест примирения. Иначе с какой стати после нападения ему доверять мне еще и холодное оружие?

Он что, хочет, чтобы я ее приготовила???

Мои глаза лезут на лоб от удивления. Да я за всю свою жизнь ничего подобного в руках не держала, и даже не представляю, с какой стороны к этой иноземной пучеглазой куре подобраться!

Нет, я, конечно, помню, как родители покупали в супермаркете готовые разделанные тушки индейки, чтобы запечь их на рождество. Но мне тогда было меньше десяти, да и готовилась птица в духовом шкафу. А потом, когда я попала на корабль к нордианцам, для того, чтобы получить свой дневной рацион, достаточно было просканировать сетчатку глаза у специального аппарата и вовремя подставить поднос.

Сам дикарь не задается вопросом, как я это буду делать, и умею ли вообще. Подхватив топор, он направляется к выходу, чтобы пополнить до темноты запасы дров. Проливной дождь и вспышки молний его не останавливают, да и от голода, в отличие от меня, он, похоже, совсем не страдает.

– Ну конечно, пока охотился, уже успел заморить червячка, а то и не одного, – нервно усмехаюсь я, обращаясь к Бруку, и тот по-собачьи улыбается, кивая приоткрытой пастью с высунутым языком.

Натерпевшиеся за день пальцы и сгибать-то больно, не то что общипывать птицу. Но делать нечего. Прежде чем готовить, теоретически нужно довести ее до состояния той самой тушки из супермаркета, чем я и занялась.

Без чертыханий и прочих ругательств не обходится. Кажется, эти проклятые перья облепили меня с ног до головы. Я уже реально отплевываюсь ими, а дело все не движется. В какой-то момент у меня начинает хоть что-то получаться, и я стараюсь дальше, подстегиваемая надеждой нормально поужинать.

Дикарь, вернувшийся в пещеру с огромной стопкой дров, мои успехи не находит занятными. Даже напротив, окидывает меня таким взглядом, будто я умалишенная, но при этом не вмешивается.

Продолжает воспитывать? Ясно.

Ничего. Если не домучаю, я эту куру просто сварю и все равно съем, пусть даже с перьями. Все лучше, чем его вонючие червяки.

Бросив поленья в кучу, мужчина первым делом стягивает с себя мокрую куртку, хорошенько встряхивает и развешивает сушиться на специальную веревку. Оказывается, в этой пещере имеется и такая. Затем подходит очередь футболки, облепившей его тело будто вторая кожа. Ее он тщательно отжимает и проделывает те же процедуры.

Я стараюсь не пялиться на него – слишком много чести. Но пока он стоит ко мне спиной, позволяю себе поднять голову и неожиданно залипаю. Разглядываю, как в свете костра по его крепкой спине скатываются дождевые капли, и как гармонично смотрится необычный черный рисунок, переходящий с плеч на лопатки, подобно крыльям.

В какой-то момент мужские руки опускаются ниже, к застежке штанов, и тут он резко оборачивается, вспоминая о моем существовании. Пойманная на подглядывании, я не успеваю отвести взгляд, дергаюсь от испуга. Нож соскальзывает. Острое лезвие, прочертив по перу, но так и не подцепив его, вонзается прямиком в мой палец. Я вскрикиваю, наблюдая, как по ладони спускается яркая струйка крови. Перед глазами плывут круги.

Черт бы меня побрал вообще смотреть в его сторону! И чего я там не видела?

– Мейди, – или что-то вроде того неожиданно выдает он на своем, глядя на меня, как на тридцать три несчастья, свалившиеся на его голову.

– Дана, – приподнимаясь стучу себе в грудь, и вновь повторяю имя. В конце концов, познакомиться можно и без переводчика.

Но то ли дикарь меня не понимает, то ли ему имя мое не понравилось. В итоге он качает головой и уже сам стучит мне в грудь, повторяя:

– Мейди.

Ладно, хрен с тобой, Мейди, так Мейди. Надеюсь, это не какое-то ругательство. Хотя, если даже так, я все равно никогда этого не узнаю.

Подхватив мою руку, помимо пореза покрытую занозами и ссадинами, он будто бы меняется в лице.

Неужто сжалился?

Тащит меня к ведру с водой, помогает промыть рану, дает промокнуть какой-то тряпкой. А ведь я и не просила, сам вызвался.

– Оххша, – узнаю я еще одно слово на его языке, когда мужчина приносит склянку с заготовленным лишайником.

«Так вот от чего такой гадкий запах в его лечебной жиже!» – сразу понимаю я, едва он приподнимает крышку.

Глава 5 Убежище

Брук немного прихрамывает, но передвигается быстрее нас, успевая нарезать круги и разнюхивать обстановку. Следуя за Тео, мы пересекаем полоску леса и выходим на поле, где, к моему очередному удивлению, пасутся дикие кони. Оборотень подносит руки ко рту, складывая особым образом, и издает звук, на который один из жеребцов тут же откликается.

Впервые за время нашего знакомства я улавливаю на мужском лице что-то похожее на улыбку. Ну как улыбку? Уголки губ слегка подались в стороны, так и не обнажив зубы. Но мне достаточно и этого, чтобы замереть на месте, уставившись на Тео и его питомца неверящим взглядом.

Выходит, не все животные, населяющие эту планету, мутанты, встречаются и вполне нормальные?

Конь хорош: высокий, поджарый, однотонного темно-коричневого окраса. Покрупнее, чем те, что были на Земле, но в целом никаких особых различий я не замечаю.

Шаг за шагом зверь подходит ближе, давая понять, что они с Тео старые знакомые. Бруклин радостно лает, приветствует по-собачьи, чем пугает коня, и я прошу его угомониться. Он замолкает, но с прежним усердием продолжает вилять хвостом.

– Залди, – произносит Тео негромко. Широкая ладонь опускается на гриву, ласково поглаживая.

Разобрать бы еще, что это: кличка, или кони в целом?

– Залди, – пробую и я новое слово на вкус, тоже протягивая руку.

Конь раздувает ноздри и сперва сторонится меня. Тогда Тео перехватывает мою ладонь и накрывает своей, решительно опуская на коня. Он закрывает глаза, его ладонь становится немного горячее, а животное тут же затихает, позволяя себя оседлать.

«Странно все это, будто в телепатическую связь с конем вступил. Но ведь такого не бывает?» – мысленно усмехаюсь я, отвечая на протянутую руку, за которую Тео подтягивает меня следом, усаживая перед собой.

Свой путь мы продолжаем верхом, Брук бежит за нами. Конечно, так удобнее, чем передвигаться пешком с моей-то ногой. Но мне все равно страшно. Слишком близко сидит дикарь, обхватив меня со спины крепкой рукой. Его ноги вплотную притираются к моим бедрам, горячее дыхание обжигает затылок. А еще мы все дальше удаляемся от гор, и реки, а значит, и от корабля, до которого я не оставляю надежды добраться, чтобы отправить сигнал.

Густой лес постепенно редеет, ландшафт меняется. По правую сторону от нас вырастает длинная прямая стена, сплошь покрытая вьюнком. Когда она заканчивается, я оглядываюсь, замечая торчащую из строения арматуру и еще пару поваленных блоков, не прикрытых растительностью.

Показалось?! Нет, я вижу это собственными глазами. Но откуда на дикой планете, где не существует разумной жизни, обломки строения, возведенного явно не пещерным человеком?

– Пожалуйста, останови! – кричу, будто потерпевшая, то и дело оглядываясь и размахивая руками.

Неохотно, но Тео все-таки тормозит коня и спрыгивает на землю. Он помогает мне спуститься, а затем терпеливо ждет, пока я возвращаюсь, ковыляя до той самой арматуры, расчищая костылем заросли. Я не ошиблась, здесь действительно когда-то было здание и вполне современное по земным меркам. Только кто-то или что-то его разрушило. Тянусь рукой к заржавевшему металлу, а в голове рождаются разные невероятные теории.

– Итшэ-итшэ! – поторапливает меня дикарь, подозрительно оглядываясь по сторонам, словно почуял опасность.

В подтверждение этому Брук начинает истошно лаять.

– Ладно, уговорили, – бубню себе под нос, прощаясь с обломками цивилизации и разворачиваясь к коню, но тут спотыкаюсь и падаю прямиком на какой-то яркий металлический диск, припорошенный слоем песка и листвы.

«Дорожный знак?!» – всплывает первая ассоциация в моей голове, а я начинаю тереть его рукой, чтобы разглядеть надпись.

Тут Тео не выдерживает. Знакомо хватает меня за шкирку и фактически закидывает на коня, срываясь с места.

– Эй! Мне так неудобно!

– Шан ра мэ! – приказывает он заткнуться, а Залди пускается вскачь, все быстрее удаляясь от этого места.

Вот и поговорили.

В какой-то момент Тео становится жаль меня, и он помогает мне сесть как прежде, крепко обхватив рукой со спины. Мне неуютно от его горячей ладони на талии, но я уже не сопротивляюсь. Уж лучше так, чем болтаться поперек коня подобно сосиске и постоянно бояться, что вот-вот свалишься. Страх покалечиться, а то и умереть, с лихвой пересиливает смущение.

Чем дольше мы скачем, тем больше я понимаю, что с этой планетой все не так просто, как казалось поначалу. В небе над нами кружат птицы-мутанты с размашистыми крыльями и вытянутыми челюстями, а я невольно запрокидываю голову, упираясь в плечо Тео, чтобы их рассмотреть.

Совсем рядом, вынырнув на опушку из чащи леса, сломя голову проносится стадо чем-то напуганных парнокопытных с небольшими рожками. Я не знаю, как их назвать, с таким голубоватым окрасом и развесистыми ушами на головах никого на Земле не припомню, зато понимаю этих зверюг отлично. Мне и самой хочется бежать подальше, я чужая на этой планете, все вокруг только и делает, что напоминает мне об этом.

Доскакав до обрыва, перед нами открывается вид на полуразрушенный мост с массивными опорами в неоготическом стиле, почти как у Бруклинского. Тут у меня реально отвисает челюсть.

Залди смело ступает на него, словно проходил тут тысячи раз. Ветер шумит в ушах, окончательно растрепав волосы. От высоты кружится голова. Будто чувствуя это, рука на моей талии сжимается крепче. А меня не оставляет вопрос: если есть следы человека, то куда же подевались сами люди?

За мостом местность становится холмистой. Впереди тянется очередной горный хребет, отгораживая нас высокой стеной. У его подножия стелется лес, туда мы и направляемся. Залди останавливается у небольшого озера. Здесь довольно тихо и безветренно. От воды поднимается пар, а я сразу догадываюсь, что Тео привез меня на геотермальный источник.

– Это правда?! Здесь можно купаться? И никаких водных чудовищ? – зачем-то расспрашиваю я, не скрывая благодарной улыбки, хоть он и не понимает ни слова.

Глава 6 Прогулка по гипермаркету

– Тихо, Брук, тихо, мальчик, – шепчу я, обнимая пса. Но он и не думает волноваться, больше всех здесь волнуюсь я.

Спустившись с лестницы, Тео велит мне оставаться на месте, в то время как сам со знанием дела направляется к одному из стеллажей. Возвращается он, держа в руках две зажженные свечи. Одну из них передает мне.

Похоже, с батарейками здесь напряг, вот и бережет фонарь на черный день. Хотя, куда уж чернее?

Заполучив источник света, я чувствую себя несколько увереннее. Мужская рука вновь сжимает мою ладонь и тянет за собой. Понемногу глаза привыкают к темноте, и даже в тусклом свете мерцающих свечей я начинаю различать что-то вокруг.

Мы идем, а стеллажи все не кончаются. Те, что на нижних рядах, совсем пустые, зато на верхних лежат огромные коробки, припорошенное толстым слоем пыли. Конечно, меня разрывает от любопытства, что внутри, но рука оборотня так напряжена, что я не решаюсь ступить и шага в сторону.

Мы сворачиваем за угол, и мое представление о месте, где мы оказались, разом меняется. Это похоже на выставочный зал в гипермаркете, а прямо перед нами вполне уютный диван и столик.

– Охренеть! – выдаю я на эмоциях. Выходит, где-то там, должны быть кассы или стойки самообслуживания. Какой магазин без этого?

Меня так и тянет пойти проверить свою теорию, но Тео вряд ли это понравится. На диван я тоже не спешу садиться, опасаясь, что тот рассыплется трухой за давностью лет. Зато Брук не отказывает себе в удовольствии устроиться с комфортом, и диван, вроде как, выдерживает.

Тео ставит свою свечу на стол, предварительно полив место для нее воском, а моя выпадает из дрожащих рук и гаснет. Все от того, что прямо над нами потолок сотрясается от топота, а еще доносятся воинственные крики, словно несется целое полчище кровожадных дикарей.

Сильная рука рывком притягивает меня к себе, обхватывая за талию.

– Тшш, – знакомо повторяет Тео, накрывая мои губы теплыми пальцами, чтобы я и сама ненароком не закричала. А я, если честно, очень близка к этому. Сердце сигануло прямиком в пятки, отбивая оттуда безумный бит.

Я замираю в его руках, не в силах пошевелиться. Пламя свечи трепещет, как и мои ресницы. На его мужественном лице играют тени. Я с трудом различаю черты, но мы так близко, что я отчетливо ощущаю аромат его тела с запахом дождя и хвои. А еще ловлю себя на том, что этот запах мне нравится.

– Мейди… – тяжелая рука скользит вдоль позвоночника. Он и сам тяжело дышит, а меня от его горячего дыхания пробирает до странной ломоты в теле.

Тео продолжает смотреть на меня, словно вокруг ничего не происходит, а мне абсолютно нечего бояться. Только я и сама уже не знаю, чего боюсь больше: того, что разворачивается снаружи, или здесь, между нами. От его взгляда захватывает дух и все клокочет внутри. Оборотень пугает меня и волнует одновременно, если такое вообще возможно.

Звуки на поверхности становятся все тише, а вскоре и вовсе исчезают. Тогда я делаю шаг назад, отдаляясь от него, опасаясь не столько дикаря, сколько этой нездоровой реакции собственного тела.

«Меня ждет Рон, сын канцлера, первый кадет звездной академии и самый лучший мужчина на свете! Он обязательно найдет меня, и мы поженимся», – мысленно повторяю, словно мантру, и меня понемногу отпускает.

Тео поднимает мою свечу, зажигает от другой и тоже ставит на стол.

– Спасибо, – едва решаюсь произнести, присев на диван рядом с Бруком. Хочу я признавать это или нет, но он в очередной раз всех нас спас. Это дикое полчище на поверхности и близко не походило на цивилизованных людей. Даже страшно представить, что бы они со мной сделали.

Тогда Тео склоняется ниже, оперевшись одной рукой о спинку дивана, и почти шепчет мне на ухо:

– Мид ней сэрато, Мейди.

Звучит красиво, отзываясь мурашками, бегущими вдоль позвоночника. Понимать бы еще, что это значит.

Он снова оставляет меня одну. Какое-то время спустя в дальнем углу начинает что-то истошно тарахтеть, после чего помещение озаряется светом. Больше половины ламп побито, но даже этого достаточно, чтобы я зажмурилась, давая глазам привыкнуть к нормальному освещению.

Выходит, все это время здесь был резервный генератор, но Тео не торопился его запускать, чтобы снаружи нас не заметили. А этот дикарь не перестает меня удивлять.

Прогулка по заброшенному инопланетному гипермаркету удается на славу. Мой молчаливый экскурсовод вряд ли получил бы звание сотрудника месяца, но ориентируется он здесь отлично.

– О, женские товары, – радуюсь я, словно ребенок, споткнувшись о манекен.

Тео забирается по стеллажу наверх, скидывая оттуда коробку, обернутую толстым слоем какого-то эластичного герметичного материала, отчего та немного пружинит по полу, а затем еще одну и еще. Возможно это и сохранило содержимое за столько лет? Он безжалостно вскрывает их ножом, а я обнаруживаю там целую кучу штанов, подбирая свой размер.

К концу нашего «шопинга» мы порядком измотаны, зато мне тепло и комфортно в новых вещах. Все лучше, чем в драном защитном костюме без одной штанины. Там же я нахожу подходящий рюкзак, закидывая в него всякую важную мелочь, которая может пригодиться, вроде нижнего белья, ножниц, ножа, зажигалки, ниток с иголками, небольшого полотенца. Когда Тео умудряется раздобыть для меня расческу, заколки и зубную щетку, я готова его расцеловать.

Мы возвращаемся к столику, куда из другой части гипермаркета оборотень приносит съестные запасы, а после готовит что-то вроде чая на портативной плитке. Батончики с забавными надписями, потускневшими от времени, не вызывают доверия. Сколько лет они тут лежат? Сто или все двести? Но Тео вскрывает их и ест с аппетитом, а он здесь точно не в первый раз.

«Была не была», – решаю для себя и тоже откусываю. Похоже, не только на Земле грешили использованием консервантов, потому что на вкус даже сейчас это вполне съедобно. Вот только никто не даст гарантии, что завтра я не засвечусь подобно местным комарикам.

Глава 7 Не время для этого!

Конь поражает своей сообразительностью. Стоит коснуться ладонью его гривы, он опускается, позволяя раненому без лишних сложностей вернуться в седло. В этот раз я сажусь сзади, а Тео фактически ложится на коня, обхватив его шею руками. Выглядит он все хуже. Удивительно, что вообще сумел подняться, собрав последние силы.

– Вот так, молодцы, – подбадриваю и того и другого. – Брук, веди нас к пещере.

Гордо задрав нос, пес вышагивает вперед. Залди смотрит на его виляющий хвост, не скрывая раздражения, будто затаил обиду. Конечно, он тоже знает дорогу. Не удивлюсь, если этот чудо-конь и читать умеет, только мы с ним все еще говорим на разных языках, хоть и симпатизируем друг другу.

Я придерживаю Тео, насколько это возможно, а главное, не позволяю уснуть. Болтаю о всякой ерунде, лишь бы он слышал мой голос и оставался в сознании. А еще не перестаю настороженно озираться по сторонам. Вот чего сейчас точно не хотелось бы, так это встретить очередную хищную тварь, прибежавшую на запах свежей крови.

Неожиданно из шуршащих кустов показывается кто-то лиловый и пушистый по размерам вроде енота, я невольно дергаюсь.

– Твою же... – испуганно таращусь на существо с очаровательной мордахой и одновременно удивляюсь: как оно вообще могло здесь выжить, не имея острых зубов и когтей? Какая-нибудь ядовитая слюна у него в арсенале точно имеется.

Дорога до пещеры, когда каждую секунду мысленно молишься, лишь бы Тео не свалился, тянется целую вечность. Достигнув цели, мне даже не верится, что все прошло гладко. Залди опускается на одно колено, я слезаю первой.

– Спасибо, друг, теперь моя очередь, – благодарю коня, скидывая с него наши вещи. Если бы мог, он и до кровати бы его довез, но проход в пещеру не так велик.

Подставляю мужчине плечо, чтобы помочь спуститься и войти внутрь, но он и не думает на меня опереться, считая, что справится сам. При этом его знатно пошатывает, а я чудом успеваю перехватить Тео, пока тот снова не рухнул.

– Вот же упрямый оборотень! – ворчу на своего подопечного, закинув-таки его здоровенную ручищу на свое плечо. – А тяжелый какой! Хотя, чему я удивляюсь? Здесь наверняка и младенцев кормят протеиновой кашей из червяков.

Сам Тео молчит и хмурится. Был бы в здравии, уже давно заткнул бы мне рот, а так бережет последние силы. Шаг за шагом продвигаясь к кровати, мы придерживаемся стен. В пещере темно, костер давно погас, но глаза быстро привыкают к отсутствию света. Да и заблудиться здесь негде, все как было стоит на своих местах.

– Вот так, миленький, ложимся, – вздыхаю с облегчением, укладывая его на шкуры.

Он тихо стонет сквозь стиснутые зубы. Широкие ладони, о которые еще с утра можно было греться, словно о печку, теперь на порядок холоднее моих.

Брук крутится под ногами, тычется носом. Дело дрянь, и мне страшно до жути. Хочется спуститься по стене, обнять себя за колени и разрыдаться в голос. Только время для этого неподходящее. Сейчас как никогда я должна быть сильной. В этот раз за нас троих.

Глубоко продышавшись и смахнув подступившие слезы, подкидываю дров в кострище. Хорошо, хватило ума прихватить с собой зажигалку из супермаркета. Правда, я и с ней вожусь на порядок дольше, чем это сделал бы Тео. Огонь разгорается нескоро. Но даже с ним в этой убогой пещере становится теплее и уютнее.

Первым делом я кипячу воду в котле, если и обрабатывать рану, то все должно быть предельно чистым, чтобы не занести дополнительную инфекцию.

Вот бы мне сейчас ту самую аптечку, с ее содержим я довольно быстро подлатала бы Тео.

– Покажи маршрут до корабля, – командую я, и Брук переходит в особый режим.

Пес замирает передо мной, а из его синего глаза высвечивается трехмерная проекция в масштабе от пещеры до места крушения корабля. Стоит ему пробежать где-то, информация записывается и обрабатывается, складываясь в такие вот карты. На заданиях с высадкой на неисследованных планетах пес-разведчик незаменимый помощник.

Оценив расстояние, я понимаю, что путь на Залди действительно не занял бы много времени, заодно и сигнал бы отправила. В первое мгновение от этой мысли в голове рисуются радужные картинки. Но стоит все обстоятельно взвесить и перевести взгляд на Тео, который лежит передо мной едва дыша…

Нет! Нельзя оставлять его одного в этой пещере. Вдруг что-то пойдет не так, и я не вернусь? Рано или поздно костер погаснет, а он умрет тут один без посторонней помощи. Будем держаться вместе, лечиться тем, что есть, и обходиться подручными средствами.

Решение принято, я приступаю к перевязке. Кровотечение остановилось само собой, по крайней мере снаружи. А вот если имеется внутреннее, то здесь без специальных инструментов и оборудования я бессильна. Остается только наложить целебную оххшу и молиться.

Как и мой дикарь когда-то, я разминаю лишайник специальной ступкой, развожу кипяченой водой до состояния кашицы и накладываю на рану. А еще оттираю засохшую кровь с его живота и ладоней, бережно прохожусь влажной тканью по мужскому лицу.

Он крепко спит. Широкая грудь мерно вздымается и опускается. Пользуясь возможностью, я присматриваюсь к его чертам, казавшимися мне поначалу грубыми, а сейчас даже привлекательными. Кончиками пальцев невесомо касаюсь мужской щетины, жесткой, но вовсе не колючей и отталкивающей, как мне представлялось. Осмелев, я и вовсе опускаю ладонь на его щеку.

– Держись, Тео. Я с тобой. Все будет хорошо, – шепчу, будто мантру, и напоследок целую в лоб, проверяя температуру. Так мама делала, когда я была еще ребенком.

– Мейди… – срывается с его губ сквозь сон, а голова клонится в сторону моей ладони, будто просит ласки.

Инстинктивно я отрываю руку. Сердце колотится, как ошалелое.

«Сейчас же прекращай это безумие! С чего тебе вообще взбрело в голову приласкать его? Он же оборотень! Дикарь с другой планеты!» – кричит где-то внутри голос разума, но я отмахиваюсь от него, как от навязчивой мухи, убеждая себя, что поступаю так из жалости и обычного человеческого сострадания, не более.

Глава 8 Волшебный компот

К вечеру, когда приходит время обрабатывать рану, у меня уже все готово. Признаться, в одиночестве, разговаривая лишь с Бруком, я стала адски скучать по нормальному человеческому общению. Даже обмен непонятными фразами с Тео и то, хоть что-то. Поэтому я действительно жду, когда он откроет глаза.

Проснувшись, мужчина обводит пещеру недоуменным взглядом – пока занималась делами, я навела здесь некое подобие порядка. Особенно долго его взгляд останавливается на вертеле с запеченным существом, название которого я даже не знаю.

Ничего не говоря, Тео поднимается и шагает к выходу. Первое желание – пойти за ним следом, проконтролировать, чтобы не упал или еще чего. Но едва ступив, я останавливаюсь.

Может человеку в туалет сходить надо, а тут я, хуже курицы-наседки. Понимая это, я все равно волнуюсь и отправляю Брука на разведку. Возвращаются они нескоро, зато Тео выглядит на порядок лучше: бодрый, умытый.

– Спа-си-бо, – слышу я родную речь, когда ставлю перед ним порцию горячего ужина и чашку с компотом, который сварила из ягод.

Надо же, запомнил. На сердце разливается приятное тепло, и я невольно улыбаюсь.

Сегодня впервые за последние дни он ест действительно с аппетитом. Мне дорого на это смотреть, а еще замечать, что на его лицо постепенно возвращается прежний здоровый оттенок.

Отпив из стакана всего глоток, мужчина ставит его обратно.

– Ит кеш лэ?

– Асуи, – отвечаю я, даже не сомневаясь, что речь об этом. – Вкусно, правда?

Пока я с удовольствием допиваю компот из своего стакана, Тео все еще сомневается в чем-то. А мне вдруг становится так обидно, ведь сомневается он прежде всего во мне и моих способностях. Но разве не я была рядом все эти дни, и заботилась о нем?

Всего одна эмоция, скользнувшая на лицо, один случайный взгляд, и этот здоровяк, которого совсем недавно я называла бесчувственным чурбаном, считал меня, будто раскрытую книгу.

– Мейди… – звучит тихо, но как-то слишком откровенно с этими хрипловатыми нотами в голосе. Мужская ладонь бережно касается моей, он показательно допивает остатки компота из своей чашки и улыбается.

Тео улыбается! Нет, его губы не просто сдвинулись с места, он оголяет ровные белоснежные зубы в улыбке, а в уголках его глаз показываются самые настоящие лучики-морщинки, потому что они тоже улыбаются. С ума сойти!

После ужина приходит время обработать рану.

– Ложись, – киваю в сторону кровати. – Сейчас все принесу.

Тогда со мной и начинает происходить что-то очень странное. Уже привычно я толку лишайник в ступке, подливая туда воду до нужной консистенции, только это простое действие и хлюпающие звуки вызывают у меня совершенно новые ощущения и ассоциации.

Набухшие соски проступают сквозь ткань эластичного лифчика и футболки, в то время как внизу живота, щекоча и будоража, скручивается тугая спираль.

«С чего бы это?» – не понимаю я и мотаю головой, прогоняя наваждение. – «От нехватки сна, от чего же еще», – отвечает внутренний голос, и я на этом успокаиваюсь.

Собрав все необходимое, приступаю к перевязке. Тео стянул футболку и в одних штанах полулежа ожидает в кровати. Я присаживаюсь рядом на самый край. Внешний вид раны меня уже не пугает, затягивается она не по дням, а по часам. Пугает другое – у меня начинает двоиться в глазах, а еще, стоит коснуться кончиками пальцев мужского подтянутого живота, во мне пробуждаются совершенно незнакомые чувства, которые буквально накрывают с головой.

Я тону в них. Мне хочется трогать его снова и снова, скользить ладонями по загорелой коже, склониться ниже, вдыхая его запах с нотами дождя и хвои, который сейчас особенно яркий и до одури приятный.

Я не отказываю себе в этом удовольствии, не задаюсь лишними вопросами. Наваждение, с которым я столкнулась, сильнее меня. Это какой-то другой уровень восприятия. Разум отключается, он просто бессилен, потому что на первый план выходят более значимые, заложенные в нас с рождения первобытные инстинкты.

– Мейди… – шепчет Тео, зарываясь пальцами в моих волосах, и все больше притягивает к себе.

Черные зрачки вытесняют радужку, сияя будто от лихорадки. С ним происходит то же, что и со мной.

«Как дурман-травы объелись… Или напились компота из особых ягод. Нет, никакие это были не асуи», – догоняет меня запоздалая мысль и тут же теряется на задворках сознания, потому что так легко и хорошо, как сейчас, мне не было никогда прежде за всю мою жизнь.

Чувства обострились до предела. Его руки на моем теле, кажется, что их не две, а два десятка, и они повсюду – гладят, ласкают, разгоняют волнами нарастающее желание.

– Мид ней сэрато, – звучит мужской голос, разлетаясь сотнями эхо в голове, а его губы, неожиданно мягкие, вкусные и горячие накрывают мои.

Я поднимаю руки, и футболка летит в сторону. Мужские глаза загораются, рассматривая меня во всех деталях. Тео расправляет светлые пряди по моим плечам, будто любуется.

Мне нравится его опытность, которой мне отчаянно не достает, его мужская твердость и решительность. У меня не возникает сомнений, что делать и как себя вести, я просто отдаюсь его власти. Скольжу пальцами по крепким плечам, зарываюсь ими в волосы, подставляю шею для поцелуев, и стону в голос, требуя продолжения.

Мне все еще мало. Чертовски мало! Сколько бы мы не целовались и не ласкали друг друга, я не могу насытиться.

Когда мы оба оказываемся без одежды, я не испытываю страха. Сейчас, в этой реальности, он мне не ведом. Здесь есть место только для страсти, она руководит нами, диктует свои правила, льется ритмичной музыкой, под которую танцуют наши тела, то сливаясь воедино толкающимися языками и сплетенными пальцами, то отдаляясь, жадно выхватывая воздух и срывая стоны.

Впервые я ни о чем не думаю, не сравниваю, не анализирую, не вспоминаю своего прошлого, не заглядываю в будущее… Это вообще будто не я, а кто-то другой. Здесь нет ограничений, нет запретов. Есть только его сильные руки и жаркие губы, которые, оказывается, умеют быть такими нежными и дарить столько удовольствия.

Глава 9 Синий туман

Мы скачем довольно долго. За это время местное светило успевает подняться высоко над горизонтом и скрыться в густых облаках. Осмотревшись по сторонам, я решаю устроить небольшой привал на пологом берегу реки.

– Брук, покажи маршрут. Сколько еще до пункта назначения?

Пес замирает, из его глаза высвечивается проекция местности с контрольными точками. Если сохранить ту же скорость, через час будем на месте. Этот факт не может не радовать. Совсем скоро я отправлю сигнал, дождусь нордианцев, и все закончится.

– Отдохните, ребята. Вы у меня молодцы, – подбадриваю я своих помощников, и те расходятся кто куда: Залди – на водопой к реке, Брук с чувством выполненного долга разваливается под деревом.

Я и сама устроилась бы рядом с ним, но не время расслабляться. Вместо этого я достаю флягу из рюкзака и умываюсь холодной водой. Учитывая обстоятельства, думать я сейчас должна здраво и совсем о другом, например, о той же паучихе и ее сородичах, которые могут обитать в этих местах, но все мои мысли занимает Тео.

Интересно, как он там сейчас? Уже проснулся? Обнаружил мое исчезновение? Отправился в погоню, или повернулся на другой бок и с облегчением уснул? В конце концов, кто я ему такая, чтобы бегать за мной? Как прилетела, так и улечу обратно. Мне не место на этой жуткой планете, а такому, как он, не место в моей жизни.

Я возвращаюсь в седло, и Тео снова невольно напоминает о себе. От каждого нового скачка Залди между ног становится невыносимо горячо. Я презираю себя за допущенную слабость, но губы все еще горят от мужских поцелуев, и я с силой закусываю их, словно боль может прогнать наваждение. Еще слишком свежи воспоминания о прошедшей ночи, чтобы так просто выбросить их из головы.

Ничего, время лечит. Мне ли не знать это, увезенной ребенком пришельцами с родной планеты? Однажды и об этом крушении я буду вспоминать без содрогания в сердце.

До обломков корабля остается всего ничего, но, как обычно это случается на Зирте, все меняется в один момент. Вдалеке раздается знакомый протяжный сигнал. Я вздрагиваю, а Залди останавливается, отказываясь ступить и шагу вперед.

Такой же сигнал мы слышали, когда прятались в подземном супермаркете от дикарей. Звук разносится на многие мили вокруг, перепугав крикливых птиц, поднявшихся с деревьев черным облаком, а затем повторяется снова и снова, не предвещая ничего хорошего.

В это же время нам навстречу проносится табун перепуганного рогатого зверья. За ними следом улепетывает дичь помельче.

Чего они все так боятся? Бегут, как от пожара.

Мне тоже страшно, но я впервые так близко к желанной цели, что не намерена сдаваться и сворачивать обратно. К сожалению, своенравный конь подо мной на этот счет иного мнения.

– Нет-нет, миленький, не разворачивайся, постой! Нам нужно в другую сторону! Мы всего-то туда и обратно, – уговариваю я жеребца, но все тщетно. Залди фырчит, гневно раздувает ноздри, бьет копытом, поторапливая. Мол, или возвращаемся, или слезай и топай на своих двух.

Я злюсь, но слезаю. Что с него взять? Такой же упрямый баран, как и его хозяин!

Прежде чем отпустить коня и продолжить путь, еще раз взвешиваю все за и против.

– Брук, покажи маршрут до корабля… О, Господи, он же совсем рядом, прямо за теми деревьями! – едва не подскакиваю на месте от нетерпения.

Конечно, с Залди вышло бы быстрее, но даже если я побегу, это займет не больше десяти минут. Плюс еще пара минут на отправку сигнала, и я тут же уберусь подальше. Можно и в горы подняться, чтобы дождаться своих. Если к нам приближается пожар, то дыма пока не видно. Я успею, должна успеть. Возможно, это мой единственный шанс выбраться с проклятой планеты, и я его не упущу.

– Спасибо за помощь, дальше у нас своя дорога, – прощаюсь с конем, и он тут же срывается с места. – Вперед, Брук. Держимся за деревьями.

Мы передвигаемся короткими перебежками. Бруклин навострил уши, но пока ничего опасного не заподозрил, и мы совершаем новый рывок, подбираясь все ближе к кораблю. Расчеты верны. Отмеренные десять минут подходят к финалу, когда я оказываюсь в том самом месте, откуда за мной впервые наблюдал Тео. За стволами этих вековых деревьев и такому здоровяку не мудрено спрятаться.

Обломки корабля лежат все там же. От их плачевного вида и обрушившихся воспоминаний о моей прежней жизни подскакивает пульс. Я столько пережила за эти дни, что едва не потеряла себя. Чуть не смирилась, не забыла, кто я и откуда, что для меня равносильно смерти.

На поляне чисто – не души. Всего один рывок, считанные минуты, и у меня появится реальный шанс на спасение.

– Все получится, – упрямо шепчут губы, и я выбегаю вперед, верно идя к своей цели, пока из-за очередного дерева меня не перехватывают мужские руки, первым делом зажимая рот, чтобы не заорала.

Я выворачиваюсь, пытаюсь освободиться, только Брук подозрительно молчит, и лишь приветливо виляет хвостом, будто соскучился.

Тео! Ну, конечно! Спаситель хренов! Не мог появиться на пять минут позднее.

В этот раз он не говорит ни слова, а действительно затыкает мне рот кляпом. Я возмущенно мычу, не ожидая от него такого, учитывая, как нежен он был со мной совсем недавно и как горячо целовал эти самые губы. Оборотень не настроен на разговоры. Он действует быстро и решительно. Еще и руки мне связывает, не оставляя никаких шансов, после чего забрасывает на плечо и немедля уносит все дальше от корабля. Брук следует за нами.

«Нет! Нет! Нет!» – бунтует и противится все мое существо. Он не может так со мной поступить, отнять у меня мою жизнь и запереть в холодной пещере. Мне всего-то и оставалось, забраться в кабину пилота и запустить программу спасения. А что ждет меня теперь?

Залди тоже здесь. Предатель! Догнал нас Тео на ком-то другом, но при первой возможности пересел на своего верного и жутко вредного коня. Меня он усадил перед собой. Спасибо, не забросил поперек на манер сосиски, потому что это испытание мои бедные ребра помнят до сих пор.