Дикая

Глава 1

Нира не могла пошевелиться.

Яркий свет резал ей глаза, пробиваясь сквозь веки, выжигая в мыслях остатки долгого сна. Свист в ушах переходил в низкий гул, похожий на отдаленный рокот машин. Тело казалось чужим, неподвластным, как будто оно принадлежало кому-то другому, а сама она была заперта внутри: немая и слабая.

Наверное, вот так и чувствуют себя парализованные люди: в клетке из собственных костей, мышц, кожи, лишенные возможности сбежать.

Ни вздохнуть полной грудью, ни даже открыть рот…

Если это смерть, то какая-то странная и глупая. Нира всегда представляла последнюю черту иначе, думала, что встретит ее пусть не в уютной постели, но хотя бы без этого ослепляющего света и звона, от которых уже раскалывался череп. А еще не помешало бы немного ясности в голове. Сейчас же по ее ощущениям место мозгов занимала бесполезная солома.

Думать не получалось. Оставалось ждать, но терпение никогда не было ее сильной стороной.

Что, черт возьми, происходит?

Она попыталась пошевелить пальцами, и на этот раз легкое покалывание пронеслось вдоль кистей. Уже неплохо… Непослушная рука скользнула по гладкой поверхности. Нира провела в бок и вперед, но вскоре конечность онемела и безвольно опала ей на грудь. Снова преграда. Стенки замкнутого пространства обступали ее со всех сторон.

Сердце екнуло, сжалось от ужаса.

Проклятие. Где она находится? Ее что же, похоронили заживо?

Мысль ударила холодом, но даже испугаться как следует Нира не успела. Тело по-прежнему не слушалось и одно короткое движение отняло у нее последние силы. Она вновь провалилась в темноту.

Сколько еще было таких же пробуждений и черных полос беспамятства, ответить Нира не могла. Несколько она запомнила, пока не поняла, что считать их все равно не имело смысла. Не с такой тяжелой головой. Но с каждым пробуждением ощущения становились яснее. Слабость все еще цепко держала ее тело, однако мысли постепенно приходили в порядок, а с ними и чувства.

Холод под пальцами казался почти живым. Полупрозрачная пелена перед глазами уже не мешала оглядеться. Тонкие трубки, журчание жидкостей, тихая работа приборов, что вначале показалась ей грохотом, теперь действовали на нее успокаивающе.

Никакой это не гроб. Она находилась в капсуле для длительного анабиоза и недавно вышла из последней фазы сна.

Она жива. Возможно, даже здорова. И ей уж точно хватит сил выбраться отсюда хотя бы ради того, чтобы прибить ее, свою сестру.

Ада! Мерзавка такая!

Злость на нее вспыхнула в груди раскаленными углями.

Это ее рук дело! Только она могла поместить ее в эту проклятую капсулу, ввести в анабиоз.

Как Аде удалось провернуть такое? Ведь не могла же она добровольно лечь в этот прозрачный гроб? Или могла?

Ее память вытворяла кульбиты, мешала воспоминания в безобразный ком, но последнее, что помнила Нира, в чем действительно была уверена – она отказалась занимать единственное спасительное место в этом бункере. Она не хотела такого конца. Значит, либо в какой-то момент уступила, либо Ада ее обманула.

Нира поморщилась.

Вот же она у нее получит. Пусть только вернутся силы, пусть она лишь доберется до нее!

Но злость не помогала. Как бы Нира не старалась, страх за сестру вытеснял остальные мысли.

Где Ада?

Почему молчит? Сколько времени прошло? Сколько же она проспала?

В какой-то момент Нира просто перестала бороться с дезориентацией. Пока капсула не завершит процесс восстановления, система жизнеобеспечения не позволит ей даже сдвинуться с места, а процесс этот, если она все помнила верно, настраивался индивидуально и мог занять несколько дней.

Кажется, ей даже удалось поспать, если это вообще можно было назвать сном.

Из полукоматозного состояния ее вывел голос: механический, какой-то бесполый.

— До завершения реабилитации одна минута.

Катетеры отсоединились с тихими щелчками. Тонкие трубки, прочно закрепленные в коже, медленно освобождали ее тело, оставляя за собой неприятный холод. Один катетер тянулся по вене на правом предплечье, другой – в шее, последний, кажется, крепился к ноге. Струйка слизи потекла по внутренней части бедра. В тот же момент крышка капсулы плавно отъехала в сторону.

Механический голос предупредил о рисках и возможной дезориентации в пространстве, разрешая ей встать.

Нира потянулась вперед и присела. Может быть, впрыснутые в ее кровь стимуляторы постарались, а может, и ее страх, но тело отзывалось уже с большей охотой. Мышцы дрожали, заново учились работать. Холодный воздух кусал обнаженную кожу, встряхнув ей сознание, перед глазами все еще плыло, отчего она не спешила доверять увиденному.

Ей понадобилось еще несколько минут, чтобы оценить обстановку.

Перед ней раскинулось темное помещение. Лишь участок вокруг ее капсулы был освещен мягким светом. Дальше абсолютная, как ей сперва почудилось, непроницаемая тьма.

Осторожно встав, Нира в последний момент удержала равновесие, схватившись за край капсулы. Одежды на ней не было, как и обуви. Зубы отбивали дробь то ли от холода, то ли от гулявшего по телу нервного озноба, но думала она не о себе.

— Ада, – собственный голос прозвучал сипло, едва нарушив тишину. – Ада, где ты?

Ответа не было.

Нира проморгалась, потерла глаза и опять огляделась. Ее взгляд упал на спрятанные в темноте соседние капсулы.

Она помнила, что в комнате было семь одинаковых капсул. Шесть из них занимали какие-то люди: трое мужчин и три женщины. Когда она с Адой пробралась в этот бункер, эти незнакомцы уже спали в анабиозе.

Но сейчас капсулы не работали. И, судя по состоянию тел, ссохшихся внутри мумифицированных останков, не работали уже давно. Прошли годы, а может быть, десятилетия с тех пор, как они прекратили свою функцию. Кожа у мертвецов успела изменить цвет, став серой и сморщенной, а волосы свалялись в сухие пучки.

Глава 2

Истерики не случилось, как и слез. И откуда бы им взяться? Нира давно разучилась плакать. Даже когда рушился мир, когда задолго до катастрофы разбивались ее мечты и надежды, когда год за годом палачи в белых халатах издевались над ней, угождая ее хозяевам, для которых она была очередной модной игрушкой, когда они с Адой скрывались среди руин, сталкивались с жестокостью, предательством, голодом и смертью – ни слезинки.

Но злость была. На сестру. Еще какая.

Нира сидела на холодном полу, стиснув кулаки так, что ногти впивались в кожу. Хотелось кричать, выместить ярость на этом проклятом бункере, что-то сломать, но она сдержалась. Кому нужен этот крик? Кто его тут услышит, кроме мертвецов?

Она больше не взглянула на Аду. Могла бы, но не стала. Из упрямства. Из злости. Из ее предательства, жгущего сильнее, чем озноб в ослабших мышцах.

Подняться удалось лишь с третьей попытки. Заманчивая мысль послать все к черту подкашивала ей ноги: хотелось распластаться на полу и уснуть. Впрочем, в ее случае этот сон оказался бы последним. Сколько бы в ней не копилось злости и обиды, здравый смысл с инстинктом самосохранения все равно побеждали. Может, она и не была такой умной, как Ада, не могла запросто разобраться в любой технологии, просчитать ситуацию на десятки ходов вперед, но выживать умела не хуже тех немногих счастливчиков, переживших крах человечества.

Умирать Нира не собиралась. Не из благодарности сестре, что та спасла ее, скорее, назло. И хотя пол ускользал из-под ног, а перед глазами двоилось, она заставила себя идти.

Добравшись до капсулы и дождавшись, пока та откроется, считав ее биометрику, Нира рухнула внутрь. Встроенная нейронная сеть активировалась, сканируя ее состояние. Через мгновение на полупрозрачной крышке побежали строчки, а бесполый голос повторял написанное.

— Индивидуальная программа полной реабилитации – две недели…

Могло быть и хуже, но в первые дни ей придется большую часть времени проводить внутри капсулы. Сначала питание будет поступать через капельницу, затем смеси и жидкая пища, а к концу второй недели она сможет есть что-то твердое, ходить уверенно, смотреть без пятен перед глазами.

Внутри капсулы было тепло. Появившиеся по бокам механические руки бесшумно ухаживали за ней, тело окутал легкий пар, и от его шипения Ниру сразу потянуло в сон. Следовало еще столько всего обдумать: осмотреть бункер, разузнать, как обстоят дела снаружи, решить, что делать дальше, но сил не осталось даже на злость. Она закрыла глаза.

Бесполый голос разрешил ей встать ровно через сутки. Отчет о состоянии здоровья отобразился на полупрозрачной панели перед ней, вместившись в короткий свод данных. Теперь прочитать его было не так сложно. Нира смахнула отчет и попыталась найти полную информацию, узнать, сколько лет она пробыла в анабиозе, но доступ к этим данным оказался закрыт.

Злость на сестру уже привычно сдавила ей грудь. Кто, если не Ада, настраивал ее капсулу?

Выбравшись наружу, первым делом Нира отправилась искать одежду. На кухонном столе лежали упакованные в герметичные пакеты вещи. Конечно, сестра позаботилась об этом заранее. Знала ее характер, понимала, что в гостиную она больше не зайдет, поэтому оставила все здесь.

От осознания того, как детально Ада спланировала ее жизнь и свою смерть, захотелось то ли рассмеяться, то ли собственными руками придушить мерзавку. Вот только было поздно.

Перебрав пакеты, она разодрала один из них и быстро оделась в халат: помятый, слишком просторный, но теплый. До возвращения в капсулу у нее оставалось примерно полчаса, достаточно, чтобы осмотреть их полутемное убежище.

Бункер не изменился. Узкие коридоры, стерильные помещения, тишина. Здесь не было ни запаха пыли, ни разложения, системы жизнеобеспечения работали без сбоев, законсервировав содержимое во времени. Даже тела в капсулах сохранились идеально, без следов гниения.

Но еды почти не осталось.

Этот бункер не строили для жизни. Он проектировался в виде убежища для тех, кто должен был переждать катастрофу в анабиозе. Запас пищи рассчитывался на три месяца бодрствования, они же с Адой протянули семнадцать.

И когда настал момент выбирать между медленной голодной смертью и быстрой при выходе на поверхность, Ада принялась уговаривать ее занять последнюю капсулу. У нее же имелось встречное предложение, известное сестре – отключить кого-то из уже спящих, занять их место, заново переоборудовать одноразовую капсулу. Нира не знала, как именно провернуть подобное, но не сомневалась, что с умом Ады выход нашелся бы.

Ада отказалась. Не из морали, нет. Этого добра у них обеих практически не осталось. Причина крылась в другом – сестра умирала.

Неизлечимая зараза давно разрушала ее изнутри, а в последние годы не помогали ни лекарства, ни переливание ее крови, которое Нира регулярно для нее делала. И с лучшим лечением павшего мира ей уже никто не смог бы помочь.

Как же этой мерзавке все-таки удалось обвести ее вокруг пальца? Обманом? Скорее всего… Именно Ада в их небольшой команде была мозгом. В этом и заключалось ее преимущество. Нира же брала красотой, хитростью, а порой и жестокостью. Вместе они дополняли друг друга: именно сочетание их сильных сторон позволило им продержаться так долго, выжить там, где другие не протянули бы и дня.

Теперь же она осталась одна.

Возвращаясь к капсуле, Нира едва переставляла ноги. Прогулка по бункеру далась ей нелегко: мышцы сводило судорогой, глаза слезились, а во рту ощущался привкус желчи. Но прежде, чем снова лечь внутрь и позволить безликому доктору заняться ее воскрешением, нужно было разобраться в одном важном вопросе. Почему погибли те люди?

Не то чтобы ее так уж интересовала их участь. За свою недлинную жизнь Нира успела повидать столько тел во всех возможных состояниях, столько раз столкнуться со смертью, что ни вид посеревших останков, ни само соседство с мертвецами давно ее не волновали. Но понять, из-за чего они умерли, стоило хотя бы с практической точки зрения. Если причина в сбое анабиозных капсул, общей неисправности или критической ошибке нейросети, то почему тогда повезло ей?

Глава 3

Реабилитация шла по плану. Однообразные процедуры, физиотерапия, питание, долгий сон, будто последнего не хватило за время, проведенное в капсуле, сменяли друг друга день за днем. Доставшаяся ей капсула работала исправно, скрупулезно выполняя намеченный протокол по ее восстановлению.

Нира не жаловалась. Через неделю безликий доктор уже разрешал ей бодрствовать по пять-шесть часов подряд, а процедуры становились все короче. С ее непоседливым характером можно было и заскучать, но в гостиную, предназначенную для досуга и хоть какого-то развлечения, она больше не заходила. Выработанная за годы привычка откладывать все плохое в дальний ящик помогла и сейчас. И пусть на этот раз случившееся касалось ее сестры, ей почти удалось заставить себя не думать ни о поступке Ады, ни о ее смерти, ни о свалившемся на нее одиночестве.

Как только тело окрепло достаточно и в голове наступил относительный порядок, Нира снова принялась изучать бункер, а вместе с ним и свои нерадужные перспективы. Когда встроенные ресурсы капсулы иссякнут, ей придется перейти на питание тем, что хранилось в кладовой и холодильной камере. Там же и до ее анабиоза было не густо.

Запасов практически не осталось. В небольшой холодильной камере сиротливо покоились два килограмма намертво замороженного мяса.

В кладовой ситуация выглядела получше. На металлических полках стояли надежно запакованные банки с сухими смесями, которые имели неограниченный срок годности: порошки из томатов, картофеля, мяса, молока. Чуть ниже находились три упаковки обезвоженных круп: рис, гречка и что-то похожее на овсянку. Еще немного сублимированной зелени, выглядящей, скорее, как сено, чем как еда, и несколько пластмассовых контейнеров с концентратами для бульонов.

Сохранились и герметично запакованные одноразовые пайки (всего шесть штук). Их содержимое было стандартным: пресное печенье, сухое картофельное пюре, консервы с мясным паштетом или тушенкой, сгущенное молоко в мягких пакетах, дневная доза витаминов и микроэлементов в виде разноцветных таблеток. Здесь же стояли несколько литровых канистр с растительным маслом, ряд стеклянных бутылок с уксусом, соль в пластиковом контейнере и одна килограммовая пачка сахара.

На самой верхней полке лежала вакуумная упаковка чая. Возле какие-то сладости: небольшая коробка карамели и пять плиток темного шоколада.

Ада едва ли притронулась к этим запасам. Все оставила ей, а ведь могла протянуть еще как минимум месяц.

Мысли о том, какими были ее последние дни, на мгновение всплыли в голове, но Нира быстро подавила эмоции.

Мучительная смерть от голода – выбор Ады. Нира скорее пустила бы себе пулю в лоб, чем пошла бы на такое. Пистолет у них был: рабочий, с тремя запасными обоймами, но сейчас он находился среди прочих вещей на кухонном столе. Ада так и не воспользовалась им, оставив для нее и эту последнюю пулю.

Если сестра рассчитывала, что подобный поступок вызовет у нее хоть каплю благодарности, то напрасно. Да и, скорее всего, эта мерзавка вообще не ждала от нее ничего: ни гнева, ни слез, ни бесполезного спасибо. Она просто решила за них двоих: кому уйти, а кому остаться...

…

Проникнуть в последнюю из комнат бункера – системную – Нире так и не удалось. Металлическую дверь в это помещение, как успела выяснить Ада, можно было открыть только сложной комбинацией биометрических данных всех шести погибших незнакомцев из тех капсул: образцами эпидермиса, сканом сетчатки глаза, голосом. Для Ниры было чудом уже то, что у сестры вообще получилось взломать основной доступ в бункер и провести их внутрь, но вот зайти в его святая святых оказалось задачей, непосильной даже для нее.

Кое-что о состоянии бункера все же можно было узнать благодаря сенсорной панели, встроенной в дверь системной. На нее каждый день в режиме реального времени выводились краткие отчеты. Доступ к ним, разумеется, тоже требовал пароля, но его Нира и при всем желании не упустила бы из виду: Ада предусмотрительно выцарапала код рядом с экраном, добавив напоследок идиотскую рожицу из глаз и улыбки.

Был бы еще повод для такой радости.

Едва набравшись сил и уже более внимательно изучив состояние бункера, Нира ужаснулась.

Системы жизнеобеспечения, казавшиеся такими надежными, давно выходили из строя. Первыми капитулировали фильтры вентиляции. Их ресурс был практически исчерпан – система очистки воздуха работала на минимуме, а судя по отчетам, через две-три недели ее фильтры забьются окончательно. Затем очередь дойдет до системы водоснабжения. Нира не разобралась, в чем именно там была главная проблема, но ей хватило последнего отчета о механической поломке водозаборной установки. Бункер не получал воду извне, работая на внутренних запасах, которые и так очищались с трудом.

Но и это было не самой страшной проблемой.

Вникнув в отчеты, Нира выяснила, что и в энергетическом модуле также шли сбои. Вспомогательный генератор, который должен был автоматически включаться при перегрузках, не запускался. Основной же блок постепенно терял мощность, и судя по прогнозам системы, оставшегося запаса хватит от силы на полтора месяца, при условии, что не случится аварийного отключения.

Если она не придумает способ восстановить общую систему (а сделать этого без доступа в эту чертову комнату все равно не получится), бункер превратится в могилу именно к тому часу, когда в кладовой закончатся запасы, а вода станет непригодной для питья.

Так себе перспективы. Но на фоне всех проблем нашлась и одна хорошая весть.

Поверхность земли больше не была смертельно опасной.

Данные, собранные внешними датчиками, подтверждали: непосредственная угроза исчезла. Радиационный фон пришел в норму, сенсоры не фиксировали ни химического, ни биологического заражения. Атмосфера снова стала пригодной для дыхания, а осадки безопасными.

Нире оставалось только гадать, что послужило причиной этих перемен. Вмешательство времени? Природный механизм, сумевший очистить землю? Или просто исчезли основные факторы, что когда-то привели мир к катастрофе?

Глава 4

Прежде чем оставить бункер, Нира завершила курс реабилитации, попутно готовясь к выходу на поверхность. Собирала данные, изучала найденные карты, набиралась сил.

Ни о каких вылазках для разведки не могло быть и речи. Если уходить, то сразу и с концами. Она понятия не имела, как поведет себя система жизнеобеспечения при открытии основного входа в бункер. Возможны любые сценарии: сбои, поломки, с которыми вернуться внутрь ей уже не удастся.

Но и задерживаться даже на день было бы глупо. Если система энергоснабжения окончательно выйдет из строя, если межкомнатные двери заклинит, если в помещениях пропадет свет, бункер в одночасье превратится в могилу. Впрочем, он и так был могилой, учитывая численное преимущество ее молчаливой компании.

Утром безликий доктор провел с ней последние процедуры, открестившись от своей пациентки. Но полностью здоровой Нира себя не чувствовала: легкая слабость еще гуляла в мышцах, она быстро уставала, задыхалась от чрезмерных нагрузок.

Следовало бы уделить здоровью больше времени, набрать вес, вернуть телу сноровку. В кладовой для этого имелись запасы, унести которые ей не удастся, но задерживаться ради пары сытых недель Нира побоялась. При таком критическом состоянии бункера разумнее убраться отсюда при первой же возможности.

Так почему бы не сегодня?

Выход она запланировала к обеду, но и за несколько часов до подъема на поверхность в который раз перебирала вещи.

Из-за многодневных сборов кухня превратилась в склад. Кругом лежали рассортированные по категориям вещи. Одежда и обувь: теплая и легкая, рассчитанная на любую погоду; пистолет и три обоймы, аккуратно сложенные в отдельный мешочек; еда: шесть одноразовых пайков, сухие смеси, немного сахара, соль, концентраты, шоколад; медикаменты: перевязочные материалы, антибиотики, обезболивающие, кусок мыла, зубной порошок; кухонная утварь: небольшая кастрюля, складной нож, кремень для разведения огня; походные принадлежности: фонарь, работающий на крохотной солнечной батарее, топорик, набедренный пояс с кинжалом, моток бечевки, фильтры для воды, термос, спальный мешок, тент.

Ни одной личной мелочи: ни книг, ни фотографий, ни украшений. Ничего этого у нее не осталось. Когда-то Ада таскала с собой сборник стихов, какие-то безделушки из прошлой жизни, но они растерялись в бесчисленных дорогах, побегах, схватках.

Места им все равно бы не нашлось – в стороне лежали куда более полезные вещи, не влезающие в рюкзак.

Нире и так приходилось выбирать, вычеркивать, жертвовать чем-то важным. Можно было бы взять побольше еды, но тогда придется отказаться от запасного комплекта одежды. Вторая куртка или теплый плед? Одна прохудившаяся палатка или тент со спальным мешком? Да и многое ли повесишь за спину, если собрался не на прогулку на два-три дня, а в новую жизнь? К тому же переизбыток вещей – уже обуза. Слишком тяжелый рюкзак отвлекал, выматывал, понижал шансы вовремя заметить опасность и отреагировать.

Без Ады никто за нее эту ношу не понесет. Никто не прикроет спину, не предупредит об угрозе.

Нира по-прежнему не ждала от поверхности ничего хорошего.

Впрочем, вряд ли эта новая Земля сильно ее удивит. Не после того, что им с Адой довелось вынести на собственной шкуре.

В какой-то степени ей повезло. Она помнила оба мира: тот, что был до, и тот, что пришел после.

Раньше ей казалось, что прежний мир рухнул в одночасье, что была одна роковая дата, когда все полетело в пропасть. Но чем больше Нира думала об этом, тем яснее понимала – мир рушился медленно. И со стороны происходящее выглядело не как внезапный обвал, скорее, как долгий камнепад, набирающий силу годами. Неудивительно, что многие даже не заметили предвестников беды.

Замечала ли она? Конечно, нет.

Как и большинство представителей своей эпохи, Нира была занята единственным важным делом – собой. На окружающее общество ей, по большому счету, было плевать. Ведь именно из-за этого общества она едва ли не с рождения сражалась за лучшее место не только для себя, но и для Ады.

В отличие от невзрачной болезненной сестры, у нее имелись козыри на руках: красота, здоровье, сговорчивая совесть. Им, двум сиротам, оказавшимся на грани бедности, не от кого было ждать спасения. Они сами брали свое – честно ли, правильно ли – это уже другой вопрос.

Что стало причиной того краха? Спроси ее кто-нибудь о подобном и Нира ответила бы – все.

Переразвитость технологий, гонка за инновациями, стремление к полному контролю над природой и обществом, ум одних и тупость других – вот что в конце концов подтолкнуло ее цивилизацию в никуда.

Пока малый процент населения наслаждался благами: сверхмедициной, долгой жизнью, безопасными территориями, остальной мир задыхался в нищете, болезнях и токсичном воздухе. Человечество раскололось: одни могли продлить свое существование, пользоваться достижениями прогресса, другим же падали крохи с их стола.

В действительности не имело значения, кто первым нажал на красную кнопку, кто ударил в ответ, кто выпустил в мир десятки новых болезней, кто отравил воду и воздух.

Ей и Аде посчастливилось оказаться вне основных зон поражения. Они пережили самые трудные месяцы в глуши богатой горной деревушки, куда по чистому везению их отправил последний Нирин «хозяин». Ужас и смерть тех дней, жуткая неразбериха и паника практически обошли их стороной. Но еще до полной тишины, когда прервалось вещание и накрылась связь, они неделями следили за тем, как общество пожирало само себя.

А потом все стихло.

Не осталось ни шума, ни новостей, ни чужих голосов. И теперь, много лет спустя, эта тишина снова окутывала ее, снова напоминала о себе...

Перепроверив вещи в последний раз, Нира закрепила топорик и нож на поясе, надела длинную спортивную куртку – снаружи была середина осени. Наполнила флягу водой, сделала несколько жадных глотков. Окинув взглядом кухню, забросила рюкзак за спину и вышла.

Проходя мимо гостиной, она не замедлилась, отправив вверх легкий воздушный поцелуй.

Глава 5

Единственным известным ей способом попасть наверх был лифт. Бункер находился на глубине около тридцати метров и, если и имел запасные выходы, найти их без доступа в системную не удалось.

За все дни подготовки Нира опасалась, что лифт не сработает. Она почти не помнила их с Адой спуск сюда – проникновение в бункер прошло в такой суматохе, что о самом механизме тоже не осталось четких воспоминаний. Мало ли что с ним стало за время ее анабиоза? Запустится ли он вообще?

Пришлось вновь довериться уму Ады. Раз сестра спланировала для нее этот выход, значит, учла и возможные риски. Среди вещей, оставленных на кухонном столе, лежал небольшой металлический кулон – ключ-доступ, настроенный Адой для взлома основной системы безопасности. Он активировал не только лифт, но и главную дверь бункера.

Другого варианта, кроме как проверить последний подарок сестры на деле, у Ниры не оставалось.

Поднеся кулон к панели у лифта, она с облегчением выдохнула. Перед ней раскрылись створки полутемной кабины. Стоило войти, как двери сошлись, механизмы в стенах зажужжали, и лифт начал подъем.

Кабину потряхивало. Противный скрип доносился со всех сторон, словно старый механизм собирался развалиться на части. Нира понимала, что страх преувеличивает опасность, но все же не могла избавиться от тревоги. Крохотное пространство само по себе нагнало на нее панику, а тусклый свет в паре с пугающими звуками вызвали приступ клаустрофобии, которой прежде она не страдала. Да и воздух был ощутимо другим: спертым, пыльным. Видимо, системы очистки ограничивали эту зону в угоду жилым помещениям и вряд ли поддерживали здесь достаточный уровень кислорода.

Из-за короткого подъема она успела вспотеть и вымотаться как от часовой пробежки. Лифт остановился с глухим толчком, впуская ее в камеру перед выходом.

Это помещение также смазалось в ее воспоминаниях. Нира не могла сказать с уверенностью, было ли оно и раньше таким затхлым и тесным, всего на пару человек.

Красный аварийный свет лениво скользил по черным стенам, размывая жуткие тени. Впереди возвышалась массивная вертикальная дверь: круглой формы, примерно шестьдесят сантиметров в диаметре, с расходящимися внутрь двойными створками.

Нира замерла, силясь успокоить бешеный ритм сердца. Глубоко вдохнула несвежий воздух камеры, закашлялась до слез. По спине стекали капли холодного пота.

В записке, оставленной с ключом, Ада предупреждала: после его активации дверь останется открытой всего на десять секунд. Больше система охраны не даст, так что действовать придется быстро и без сомнений.

Руки дрожали, но Нира заставила себя расстегнуть рюкзак. План был прост: сначала выкинуть вещи, а затем самой проскользнуть наружу.

Она примерно представляла, чего ждать по ту сторону: бетонные ступени, ведущие на ровную площадку перед куполом бункера. Собранная информация с внешних датчиков обещала погожий осенний день, но и в любом случае, воздух снаружи будет лучше этого смрада.

Решившись, Нира удобнее перехватила рюкзак за лямки и поднесла кулон-ключ к считывающей панели. Раздался короткий писк, затем глухой удар. Дверь, вопреки ее ожиданиям, открылась почти молниеносно, с резким скрежетом и свистом.

Внезапный яркий свет ударил в лицо, как плетью. Глаза вспыхнули слепящей болью, и на мгновение мир провалился в белое небытие. Нира рефлекторно вскинула руку, замешкалась, потеряв драгоценные секунды.

Рывок. Рюкзак полетел вперед. Она последовала за ним.

Металл под ее ладонями дрогнул, дверь начала смыкаться на уровне ее бедер.

— Твою мать!

Не разбирая ничего впереди, Нира лихорадочно задергала ногами, подтянулась, чувствуя, как холодный металл задевает лодыжки. Вылетев наружу, в последний момент сжавшись, она все равно не избежала неудачного приземления. Лоб встретился с чем-то твердым, а в боку горело из-за удара.

Сердце бешено стучало, отдаваясь в ушах барабанной дробью.

Скрежет сошедшейся за ее спиной двери Нира не услышала. Вдобавок ко всему рваное дыхание и хрипы в легких смазали происходящее. Воздух врывался в ее тело ледяными лезвиями: свежий, плотный, наполненный запахами влажной земли и листвы. После застоялого смрада лифта он показался почти агрессивным, обжигающим, но и невероятно вкусным.

Какое-то время Нира не пыталась пошевелиться, открыть глаза. В сознании металась одна единственная мысль. Жива… Она была жива. Она выбралась!

Прижавшись лбом к прохладному грунту, Нира вынудила себя дышать ровно. Надо успокоиться, оглядеться. Уже одно то, что грудь вздымалась легко, а запахи не раздражали горло, внушало надежду. Но яркий свет был невыносимым, ее почти тошнило от его напора. После стольких дней в темноте лучи обжигали ей веки, впивались в глазницы иглами. Не удивительно, она не видела солнца восемнадцать месяцев, а если учесть годы, проведенные в капсуле, то еще дольше.

Перед глазами плясали искры. Прошло еще минут десять, прежде чем зрение хоть как-то прояснилось, а боль от ушибленного лба перестала пульсировать в висках.

Приподнявшись, Нира огляделась.

Лес…

Солнечный свет по-прежнему раздражал, искажал цвета, но увиденное не могло быть галлюцинацией. Вокруг простирался густой высокий лес.

Могучие лиственные деревья, похожие на дубы, тянулись ввысь, заслоняя часть неба. Ветви колыхались, образуя сложный узор, сквозь который проникали рассеянные лучи солнца. Окрашенные в яркие цвета осени кустарники стояли стеной между стволами, до ушей долетал шум ветра, пение птиц.

Свесив голову, Нира снова зажмурилась.

Откуда, мать твою, взялся этот лес?

Она помнила, что здесь должна была быть бетонная площадка: гладкая, пустая, стерильная. Никакого леса. Ни единого дерева. Только бетон, сталь и открытое поле далеко за городом.

Холодный страх в который раз полоснул по сердцу. Как долго она спала? Сколько лет требуется для того, чтобы природа окрепла настолько? Столетие? Два?

Влажный воздух уже не казался ей таким приятным и освежающим. Напротив, от него тошнило, сводило внутренности в ком, а выпитая перед выходом вода спазмами просилась обратно.

Глава 6

Если не знаешь, куда идти – иди на юг.

Простое правило для всех заблудших душ. В прошлом Нира уже проверяла его на себе, но теперь, к своему стыду, откладывала очевидный выбор. Заканчивалась вторая неделя ее свободы от бункера, но ни отдалиться от бывшего укрытия, ни спланировать хоть какие-то дальнейшие действия она так и не смогла.

Вместо этого Нира постоянно находила оправдания. Сначала – рациональная необходимость осмотреться, оценить обстановку, потом – привыкание к открытому пространству, нужда восстановить силы и окончательно избавиться от последствий анабиоза.

Разбив лагерь рядом с куполом бункера, пользуясь неожиданным бабьим летом, она с рассвета до заката занималась чем угодно, только не решением, что делать дальше.

В первые дни ее ступор можно было списать на адаптацию организма, страх перед переменами, гормональные скачки – как по учебнику. Она вела себя не лучше новорожденного ребенка. С трудом преодолевала сотню метров, заново изучала природу, шарахалась от каждого дуновения ветра, от шороха в кустах.

Но что мешало двигаться вперед теперь?

Нира знала ответ, отчего злилась еще больше: на себя, на Аду, на весь этот чертов мир.

В такие моменты руки сами искали работу. Если Ада предпочитала прятать эмоции за книгами или сентиментальным рукоделием, то Нира принималась наводить порядки. Она обустроила лагерь так, будто планировала остаться здесь надолго. Будто бабье лето не кончится, а зима не дышит ей в спину.

Лагерь получился простым, но продуманным.

Используя непроходимый кустарник с трех сторон в качестве естественного заграждения, и замаскировав четвертую срубленными ветками, она оставила внутри небольшую площадку. В углублении недалеко от спального места сделала кострище, окружив его камнями, чтобы сквозняк не разносил искры. Рядом лежала стопка сушняка: щепки, ветки, кора, заготовленные заранее.

Темно-зеленый тент накрывал треть лагеря. Под спальный мешок пошел плотный настил из еловых веток и сухой травы, а чуть в стороне от спального места, на куске старого брезента, лежали вещи для частого применения: кресало, кухонная утварь, фляга, кастрюля, наполненная водой, веревка, соль и сахар. Топорик, набедренный нож и пистолет всегда находились при ней.

Другие же припасы и вещи, взятые из бункера, хранились в рюкзаке. Пока что в них не было нужды. Осенний лес оказался щедрым: зверь, птица, грибы, орехи – всего хватало.

Нира умела плести силки. Изучив окрестности в радиусе нескольких километров, к концу пятого дня она уже определила, где лучше расставлять ловушки. Чаще попадались упитанные куропатки, но пару раз ей удалось поймать и зайцев.

Так что ела она много, как не в себя: восполняла силы, коптила мясо в дорогу, сушила грибы.

Почти идиллия… В добавок ко всему неподалеку от лагеря тек ручей. Источник чистой пресной воды – роскошь, в ее же случае очередное оправдание задержаться подольше, не уходить.

Каждое утро Нира повторяла одно и то же: еще немного, еще один рассвет, и тогда она точно уйдет. Но наступал новый день, осеннее солнце прогревало воздух, уютно пели птицы, и ничего не менялось. Она снова находила причины, занималась важной, и в то же время бесполезной работой, снова убеждала себя, что не готова.

Такая вот осторожная ложь, в которую она почти верила.

Но разве обманешь тело? С момента ее выхода на поверхность мышцы налились приятной тяжестью, руки и ноги окрепли, исчезла одышка, вернулась и былая ловкость. Обходя знакомый маршрут, расставляя силки или взбираясь на дерево, чтобы проверить местность, Нира постоянно убеждалась на практике – организм адаптировался полностью.

Она была здорова. Оставалась только одна причина ее нерешительности.

Страх... Дикий, неконтролируемый. До тошноты.

Нира и самой себе стыдилась признаться, насколько сильно она боится.

Проклятие! Да ей не было так страшно даже в первые дни краха, во время своего пробуждения в капсуле и выхода наружу. Никогда…

Хуже того, объяснить этот страх Нира тоже не могла. Перемены вокруг? Ее одиночество? Отсутствие других людей? Неизбежность их появления в будущем или та странная фантазия, которая донимала ее перед сном: что она единственный человек на планете?

Почему бы и нет? Доказательств обратного все равно не нашлось, а вот подтверждения ее гипотезы говорили сами за себя. С какой стороны ни посмотри – лес. На какое дерево не заберись – тот же проклятый лес: густой, живой, на десятки километров вокруг, куда хватало ее взгляда. Природа не просто забрала свое. Природа изменила это место, приспособилась, стерев любые признаки человека.

Нира почти смирилась с неизбежным, даже со своим положением, но расстаться с напоминаниями о прошлом вышло сложнее, чем она думала – как если бы ей пришлось перерезать пуповину. Бетонный купол бункера стал последним ориентиром, но он же был и ловушкой: сытой, обманчиво безопасной.

Кто знает, сколько теплых дней у нее в запасе. Когда осень снова вступит в свои права, не помогут ни тент, ни костер, ни спальный мешок. Задерживаться здесь дольше означало застрять навсегда, а пережить зиму в таких условиях ей едва ли удастся.

Проснувшись сегодня до рассвета, Нира наконец заставила себя принять решение – выдвигаться на юг.

Сборы заняли гораздо меньше времени, чем перед выходом из бункера. Все находилось на своих местах, а обзавестись лишним она не успела.

Когда от лагеря остались лишь кострище и вытоптанная трава, Нира спустилась к ручью, решив напоследок устроить банный день. Вряд ли появится возможность хорошо отмыться в ближайшие недели.

Нагрев воду до комфортной температуры, она принялась смывать скопившуюся грязь. Сполоснула волосы, вычистила ногти, тщательно растерла тело, а затем освежилась в ручье. После, развесив вещи сушиться, устроилась у огня. Довольная и бодрая, завершила завтрак чашкой травяного чая с кусочком шоколада, наслаждаясь теплом и редкими минутами покоя.

Глава 7

Затоптав костер, спрятав вещи и рюкзак в густых кустах, Нира осторожно двинулась на звук.

Еще минуту назад можно было бы списать происходящее на разыгравшееся воображение, подогретое неожиданностью. Но теперь сомнений не оставалось – впереди действительно кричали люди. Более того – дети! Доведенные до истерики, напуганные.

Когда до источника звука оставалось метров двадцать, Нира юркнула в терновый куст и замерла среди ветвей, стараясь слиться с тенями. Крики становились все ближе. Кто бы ни шел сквозь чащу, избежать встречи уже не удастся. Хорошо хоть ветер дул в другую сторону и не выдавал ее присутствия запахом костра, которым она наверняка пропахла.

Вскоре из-за деревьев показалась группа людей.

Она не ошиблась, кричали именно дети. Трое мальчишек разного возраста: старшему было лет двенадцать, среднему около девяти, младшему не больше пяти. Они и сейчас не закрывали ртов, отчаянно сопротивлялись, упирались, но их тащили вперед трое здоровенных мужиков. Те не церемонились с ними: дергали за связанные руки, подталкивали в спину, раздраженно переговаривались.

Впереди шел такой же верзила, скорее всего, главный из них. А позади еще один: уставший и злой. На его плече лежало женское тело. Оно безвольно болталось в такт его шагам, руки тянулись к земле, как у сломанной куклы.

Затаив дыхание, Нира быстро изучила взглядом странную компанию. Разглядывать детей смысла не было: и так ясно, что их уводят против воли, а вот те, кто их вел, заслуживали внимания.

Неужели такие «экспонаты» все это время обитали рядом с ее лагерем? Если так, грош цена ее навыкам.

Нира скривилась.

Ничего, она обязательно устроит себе разнос. Будет внимательнее в будущем, уж точно не станет и в мыслях жаловаться на одиночество. Если все остальные здесь такие же, лучше бы с ними не встречаться.

И без того ей чертовски повезло не наткнуться на них раньше.

Косматые, грязные...

Их засаленная одежда напоминала наряды кочевых народов Азии или Северной Америки. Буро-серые, зеленые и коричневые цвета идеально сливались с осенним пейзажем. Грубые шерстяные туники, заляпанные грязью и чем-то темным, возможно, кровью. Поверх кожаные жилеты, расшитые простыми символами. Штаны из плотной ткани, кое-где залатанные, но крепкие, а на ногах высокие меховые сапоги.

Их внешность также выделялась из всего того, что она помнила. Резкие черты, загорелая обветренная кожа, суровый взгляд из-под насупленных бровей. У одного густая рыжая борода скрывала почти половину лица, у другого спутанные волосы спадали на плечи. У третьего кожа была испещрена глубокими шрамами от ножа или когтей дикого животного.

Красавцы, ничего не скажешь.

И оружие у них выглядело не менее пугающе. Несовременное…

Нира быстро одернула саму себя.

Это ее оружие было несовременное, а вот у этих верзил вполне себе, может даже последнего образца.

Главарь нес за спиной массивный самодельный арбалет с деревянным прикладом. У каждого за поясом висело нечто среднее между молотом и кувалдой: тяжелое на вид, такое, что мало не покажется. А еще несколько ножей и перекинутые через плечо сумки, в которых также могли скрываться сюрпризы.

Поравнявшись с ее укрытием, они не замедлили шага. Не прекращая бормотать, злобно зыркали на упирающихся детей, едва не срываясь на крик. Нира напрягла слух, но слов не разобрала. Язык звучал чудно или ее сознание просто отказывалось воспринимать их речь в такой обстановке.

Меж тем спор разгорался. Они остановились в шести метрах от нее. Разобрать слова вновь не вышло, но жестов хватило, чтобы понять причину их гнева – мальчишки.

Широкоплечий громила выдал особенно громкую тираду, после чего резко развернулся и хлестнул по лицу старшего мальчика. Тот пошатнулся, захлебнулся хриплым всхлипом, но не заплакал, только зажал разбитый нос. Следующий получил такой же удар. Тыльная сторона ладони с глухим свистом впечаталась ребенку в щеку, отбросив назад.

Когда настала очередь третьего, самого младшего, Нира напряглась.

Остальные уже поволокли пленных дальше, но этот верзила задержался. Он рывком развернул ребенка к себе и, с нескрываемым предвкушением, вынул из-за ремня молот.

Не нужно было гадать, зачем.

Мальчик бился в истерике, вырывался, но мужик только крепче сжал рукоять, примериваясь к его голове.

Думать было некогда, анализировать происходящее тоже. Перехватив пистолет поудобнее, Нира рванула вперед. Четыре метра, три, один… металлическая рукоятка с глухим свистом обрушилась на нечесаный затылок.

Мужик пошатнулся, но устоял.

Она не дала ему оклематься, тем более позвать подмогу. Удары сыпались один за другим, каждый сильнее предыдущего, но только на пятый или шестой он наконец рухнул лицом вниз.

Лишь после этого Нира вдохнула, огляделась и тут же присела на корточки.

Остальные не успели уйти далеко. Если хоть один из них обернется – все. Ей конец.

Жестом показав мальчишке пригнуться, Нира безмолвно зашевелила губами.

— Прячься.

Тщетно. Мелкий засранец дрожал, всхлипывал, хватал воздух ртом.

— А ну тихо!

Но он и не собирался слушаться. Неожиданно завизжал, да так громко и истошно, будто это она собиралась размозжить ему череп, а не только что спасла.

— Твою мать...

Спрятаться уже не удалось – верзилы поспешно возвращались, окружали ее.

Замешкавшись лишь на долю секунды, Нира вскочила на ноги, вскинув оружие и сняв предохранитель.

— Назад!!!

Никакого ответа. Только шаг замедлили, пригнулись, выставив перед собой мальчишек. Она лишь успела подумать, что пистолет им не в новинку, краем глаза заметив, как главный потянулся к арбалету.

Пуля угодила ему в лоб. Мужик дернулся и тяжело рухнул, взметнув под собой сухую листву.

Отличный выстрел, но больше ей так не повезло.

Оставшиеся тут же побросали пленников, метнувшись в разные стороны. Они двигались быстро, ловко, как звери, а пестрые одежды сливались с лесом, так что уследить за ними было невозможно.

Глава 8

Страха не было. Пока еще не было… А вот слабость накатывала. Такая, что удержаться на ногах Нира уже не сумела.

Темные мушки плясали перед глазами, мелькали и исчезали. Она не могла понять, что причиняет ей больше неудобств: нож в боку, пульсирующая боль в голове или разбитый нос, из-за которого вкус воздуха смешался с металлом.

Кровь сочилась по краям раны, но не так обильно, как можно было бы ожидать. Нож казался коротким. Узкое лезвие, похоже, сдерживало кровотечение, но Нира все равно не знала, что творится внутри. Адреналин, хлынувший во время схватки, теперь стремительно спадал, оставляя за собой зябкость, слабость и запоздалую панику.

Самый младший из мальчишек осторожно подошел, потянулся грязными пальцами к рукояти ножа.

— Не трогай! – рявкнула она, как можно строже.

Нельзя вынимать нож. Пока лезвие внутри, быстрая смерть ей не грозит. Стоит же дернуть – и последствия предсказать невозможно.

Может быть, все обойдется: селезенка гораздо выше, крупных сосудов в этом месте немного, но как понять, насколько глубоко ушел нож и какой у него размер? Подвздошная артерия находилась не так уж далеко, а если была задета вена, кровь могла медленно, но неуклонно скапливаться в брюшной полости, оставаясь незаметной до тех пор, пока не станет слишком поздно.

— Мне нужны мои вещи…

Мальчишки никак не отреагировали. Пришлось повторить.

— Мои вещи! Понимаете, нет? – злость придала ей сил. – Вверх по ручью… Там, мать вашу… Да скажите хоть что-то!

Но те только таращились на нее, будто не слышали.

Подавив эмоции, Нира ненадолго зажмурилась. Помощи от них, по всей видимости, не дождаться – надо самой идти к рюкзаку. Лишь бы встать и не грохнуться снова.

Она сделала слабое движение, но перед глазами поплыло, земля качнулась, и ей пришлось опять откинуться на дерево, тяжело дыша.

Вот тебе еще одно правило. Главное правило!

Никогда, мать твою, не вмешивайся!

Не знаешь, что делать – пройди мимо. Либо в девяти случаях из десяти твой никому не нужный альтруизм закончится именно вот так: ты сидишь с ножом в боку, а вокруг тебя кучка дураков, которые ни черта не могут.

Нира хихикнула, но сразу скривилась от боли. Зараза... Похоже, ей уготована смерть в окружении идиотов. Вот бы Ада посмеялась…

— Что смотрите? – пробормотала она, уже не надеясь на понимание, но молчать не хотелось. – Сдались вы мне, как головная боль, дурачье лохматое.

Мальчишки вновь зашептались между собой. Потом двое старших исчезли в лесу, и вскоре вернулись, притащив то ли живую, то ли уже мертвую женщину, что раньше нес один из мужиков. Положили ее рядом с ней.

— О, спасибо. Отличная компания, – съязвила Нира, но к своему облегчению, заметила, что после этого они все же начали что-то делать.

Обыскали чужие сумки, нашли чистые на вид тряпки, разорвали их на бинты, и помогли ей зафиксировать нож. С ней не разговаривали, правда, спрашивали разрешение глазами, так смешно зыркали, что даже сумели отвлечь.

Никто за ее рюкзаком не пошел – пришлось смириться с наличием стерильного перевязочного материала, пусть тот и находился всего в метрах пятидесяти от них. Настаивать и дальше, объясняться жестами, не было ни сил, ни терпения. Но, кажется, ей и правда улыбнулась удача: не тошнило, не морозило, отсутствовали тревожные признаки шока и внутреннего кровотечения. И мальчишки показали себя не такими уж идиотами, хоть что-то знали о первой медицинской помощи.

Для начала они позаботились, чтобы ей было удобно сидеть, вернее, полулежать. Подсунули под нее несколько чужих жилеток, заляпанных кровью, укутали все тем же чужим тряпьем, сами чуть согнули ноги, убедились, что ей не становится хуже, а после этого вновь занялись сумками. Нашли котелок, принесли воду из ручья, попутно развели костер. Обтерли ее лицо, довольно бережно, напоили совсем по чуть-чуть, чтобы не спровоцировать тошноту.

Наблюдая за их далеко не детским поведением, Нира выпала из реальности. Нет, сознание так и не потеряла, но и думать ни о чем не хотелось.

Самый младший усердно занимался костром. Тот разрастался на глазах, в него шли не только сухие ветви, а и все подряд: листва, одежда, какая-то жидкость из сумок, после которой кострище полыхнуло на несколько метров ввысь. От него столбом валил черный плотный дым, но Нира не сразу догадалась, что этот костер – сигнальный.

Много дети между собой не говорили. Они заметно успокоились, и еще больше стали походить на маленьких взрослых людей: что бы они ни делали, за что бы ни брались, у них имелся в этом приличный опыт.

Сознание по-прежнему не оставляло ее, но боль в ушибленном затылке становилась невыносимой. Скорее всего, к уже имеющимся проблемам она получила легкое сотрясение мозга, хотя тошноты так и не было. Зато исчезло ощущение времени. Минуты то тянулись бесконечно долго, то сокращались до секунд. Потрескивание костра, голоса мальчишек, шелест осенней листвы сливались в один монотонный гул. Нира трижды проваливалась в полудрему, но каждый раз чей-то окрик выдергивал ее обратно.

Когда к вечеру, в сгущающихся сумерках, вокруг костра собралась большая группа – около пятнадцати человек, она сперва решила, что это галлюцинация. Черные силуэты двигались легко и бесшумно, искаженные мерцанием огня.

Один из них заметно выделялся среди остальных. Мужчина. Довольно молодой на вид. С длинными, выжженными солнцем волосами, переплетенными в низком хвосте, с выбритыми висками, темно-красными татуировками на руках в виде каких-то символов.

К тому же от незнакомца так и веяло спокойной силой. Он держался с уверенностью, притягивая ее мутнеющий взгляд: хорошо сложенный, высокий, в надежной самодельной одежде, похожей на ту, что была на верзилах, но гораздо качественнее и новее. Его спутники оставались чуть позади, позволяя ему идти первым. Привыкшая подмечать важные детали, Нира и в полубреду заметила это. Несмотря на молодость, именно он был их предводителем, да и реакция мальчишек лишь подтвердила ее догадку.

Глава 9

Мужчина указал в ее сторону и негромко продолжил.

— Ты? Имя?

— Нира…

— Нукки Сатари. Да?

— Нукки, – тихо повторила она.

— Да… – он выжидающе уставился на нее, с еще большим усилием подбирая слова. – Колония Ваттхара, – его рука вновь коротко накрыла лоб. – Колония нашего отца… А ты, Нира?

На этот раз Нира промолчала. Как ответить правильно, дать ему то, что он хочет, она не знала, да и вся эта короткая сцена вымотала ее до полуобморочного состояния. Сердце колотилось, холодный пот струился между лопаток, а тело оставалось ватным, как в те мгновения, когда она впервые вышла из анабиоза.

Нукки, если его действительно звали так, по-прежнему внимательно ее изучал. Еще раз посмотрел на рукоять ножа, криво усмехнулся, и Нире на краткий миг показалось, что он сейчас избавит ее от мучений – вытащит клинок или просто добьет. Но отданный им приказ прозвучал спокойно.

Подняв руку, Нукки жестом подозвал нескольких человек. В ее сторону он больше не смотрел, впрочем, и так было ясно, что речь шла о ней. Нира хотела заверить его, что не опасна, попросить о помощи, но язык одеревенел, а собственный несвязный лепет прозвучал жалко.

Меж тем он тихо сказал что-то напоследок, встал и отошел, уступая место двум мужчинам.

Дальнейшее превратилось в кошмар.

Нира попыталась закрыться, даже глупо отползти, решив, что их предводитель просто не захотел марать руки, но удара не последовало. Никто не стал ее убивать. Напротив, их действия только сильнее сбивали с толку.

Они постелили рядом с огнем плотное покрывало, перенесли ее ближе к свету, аккуратно уложив сверху. Стянули чужое тряпье, отчего по коже тут же пробежал озноб: стало холодно, несмотря на жар пламени.

Один из мужчин порылся в сумке. Выудил флягу и, не спрашивая ее согласия, поднес горлышко к губам. Нира инстинктивно сжала челюсти, но кто-то бесцеремонно раскрыл ей рот, заставив сделать пару больших глотков. Она тут же закашлялась. Вместо воды язык обожгло едким травяным настоем, крепким и вонючим, от которого голову накрыло пламенем, а сознание окончательно помутилось.

С этой минуты и лес, и темные силуэты вокруг, это кострище, и ее тело виделись ей будто со стороны. Непонимание происходящего загнало в тупик, исказив восприятие.

Нира балансировала на грани между явью и забытьем. Сознание не потеряла… или ей лишь чудилось, что нет. Тело так и осталось рядом с костром, в руках этих незнакомцев, она же словно выбралась наружу, зависнув где-то в пяти метрах над землей.

Неизвестный ей настой разорвал связь с болью, но страх остался. Он засел глубоко, пульсировал в висках вместе с хриплым дыханием. В глазах все плыло: чьи-то руки осторожно снимали промокшие и липкие тряпки, заменившие бинты, кто-то копался в сумках, мыл какие-то инструменты в исходящем паром котелке, обтирал ее лоб чем-то холодным и приятным. Глухой стук, скрежет, искаженные звуки смешивались в тягучий гул. Ее беспощадно мутило. Хотелось кричать, отбиваться, но голос застрял в горле.

Время распадалось на части. Обрывки здравых мыслей еще всплывали в голове: Нира пыталась привлечь к себе внимание, сказать о своем рюкзаке, о препаратах, перевязочном материале, просто сказать о том, что она может помочь, объяснить им, как правильно извлечь нож, но губы не размыкались. Никто ее не слышал.

Действие лекарства усиливалось, и вскоре к галлюцинациям добавилась новая. Сквозь этот кошмар все ярче проступал силуэт того мужчины.

Нукки... Его лицо то приближалось, то отдалялось, напоминая деревянную маску. Глаза превращались в бездонные провалы, расширялись до пугающих размеров, но иногда вдруг приобретали человеческие черты: белую склеру с едва заметной паутинкой вен, темно-карий цвет радужки, черные зрачки.

Устав сражаться, Нира безучастно наблюдала за этим видением. Лекарство не собиралось оставлять ее в покое: по-прежнему выворачивало сознание наизнанку, стирало границы, но при этом жестоко удерживал ощущение настоящего.

Слишком четко для сна. Слишком уродливо и иррационально для реальности.

Сколько продлилось это состояние? Час, два, всю ночь? Пламя перед глазами угасло, постепенно растворившись в тьме, и в какой-то момент Нира не заметила, когда действительно отключилась. Уснула.

А вот выход из мрака получился резким и болезненным.

В себя она пришла только на рассвете. Окруженная двумя кострами, завернутая в шерстяные покрывала, слабая, полуживая и... голая. Но холодно ей не было. Тело будто горело изнутри, и утренняя сырость в воздухе приятно остужала кожу.

Заметив ее пробуждение, кто-то опустил на лоб и глаза мокрую тряпку. Стало легче, хорошо, почти спокойно. Снова слышались привычные звуки леса: шелест листвы, пение птиц, треск сухих веток в костре. Если бы не голоса где-то рядом, можно было бы поверить, что это ее лагерь. Что она в безопасности.

Стянув тряпку с лица, Нира приподнялась на локтях в попытке встать. Ничего не вышло – смогла лишь ненадолго оторвать голову от земли, и сразу же чьи-то руки настойчиво уложили ее обратно. Но рассмотреть живот она успела – ножа больше не было. Покрывало лежало ровно там, где недавно торчала рукоять.

Впервые с момента ранения Нира облегченно выдохнула, закрыла глаза.

Она позволила себе расслабиться, даже пробормотала невнятное «спасибо», когда кто-то поднес к ее губам флягу с водой. Жидкость была прохладной, чистой: не тот противный настой, что насильно влили в нее ночью. Горло с трудом, но приняло несколько маленьких глотков, смывая остатки горечи.

Тянуло уснуть, но на этот раз сон обещал быть приятным.

Ей помогли... Хотя бы сейчас можно не бояться. Ведь не станут же ей вредить после того, как спасли?

Нира нахмурилась. Рука нащупала под собой край покрывала, пальцы непроизвольно сжались на грубой шерстяной ткани.

Зачем ее раздели? Где ее одежда?

Внутри неприятно кольнуло: не боль, а неясное предчувствие, гадкое, как ночной кошмар.

Глава 10

В следующий раз Нира пришла в себя только к вечеру.

Кажется, моросил мелкий дождь – осень наконец-то вернулась в эти края.

Мерное покачивание убаюкивало, тянуло обратно в сон. Ее несли на носилках: осторожно, не слишком торопясь. Живот почти не болел, как и затылок, нос тоже вправили, тошноты не ощущалось. Но жажда… Жажда сводила с ума.

Горло пересохло так, что каждый вдох отзывался сухим хрипом в легких.

— Воды… пить… – едва выдавила она.

Ей действительно дали напиться воды: чуть теплой, солоноватой. И поили терпеливо, в течение нескольких минут, вливая жидкость небольшими порциями.

Несмотря на долгий сон, сил практически не было. Нира настолько устала, что не решилась даже открыть глаз. К черту такие пробуждения! Ей и выхода из анабиоза хватило на жизнь вперед. Пора было брать себя в руки, но когда к ее губам вновь поднесли флягу с жидкостью, она не успела выплюнуть содержимое.

Мерзкий напиток опять обжег горло. Правда, порция была вдвое меньше – сразу она не отключилась.

Еще какое-то время полусонно следила взглядом за мелькающими кронами деревьев, серым небом, фигурами, шедшими по бокам. Думать получалось с трудом. Страх, и тот, отступил на задний план, пытался ее взбодрить, но безуспешно.

Нира и раньше не баловалась алкоголем, а уж такую дрянь терпеть не могла. Все, что мутило разум, выбивало почву из-под ног, она считала бесполезной и опасной гадостью. Напиться, чтобы добровольно превратиться в мишень, подставить себя и Аду? Нет, это было не для нее.

Да и к роли слабой, беспомощной жертвы она тоже не привыкла.

Что они с ней делают? Куда несут?

Эта странная смесь заботы и подавления воли пугала. Она знавала таких вот «заботливых»: фанатичных, повернутых на своих правилах, умников. И теперь не могла понять: зачем? Слишком много набралось этих «зачем».

Сожженные вещи, поведение ее спасителей, последние слова Нукки… Он ведь понимал ее, пусть с трудом, но мог ответить. Это не укладывалось в голове.

Ко всему прочему, ее еще и одели.

Перед тем как уснуть, Нира сумела осмотреть себя. Нет, голой она уже не была, но появившаяся на ней темно-коричневая одежда выглядела чудно, дарила непривычные ощущения от постоянного контакта с натуральными материалами: шерстью, кожей, тонкой тканью поверх груди, скорее всего, из льна или хлопка. Не сказать, что неприятно, но все же тревожно.

Они вырядили ее, как себя. Действительно сделали одной из своих.

Проснувшись уже глубокой ночью, когда ее спутники разбили лагерь и отдыхали у костров, Нира сделала все, чтобы в этот раз не привлекать внимания. Она уже догадалась: стоит лишь открыть глаза – и ее снова напоят. Ей же нужно было хоть немного осмотреться, понять, во что ввязалась.

Стараясь не шевелиться, она чуть приоткрыла веки.

Дождь закончился, но влага насквозь пропитала воздух. Пахло сыростью, прелой листвой и жареным мясом. От ароматов еды живот скрутило, рот наполнился слюной. Нира не могла вспомнить, когда последний раз ела: вчера утром или два дня назад? Чувство голода – хороший знак. Жаль только, что после такого ранения ей вряд ли дадут мясо, да и она сама не стала бы рисковать здоровьем.

Лагерь освещался ярким светом нескольких костров, пламя мерцало, отбрасывая длинные тени. Многие спали, завалившись на еловые настилы или сидя у костра. Нира заметила и тех мальчишек – виновников ее бед. Все трое лежали вместе, зажав самого младшего посередине.

По ее прикидкам, в лагере находилось человек двадцать-двадцать пять. Все разные внешне. Общие черты между ее спутниками встречались разве что в оттенках их одежды – темно-коричневых и бурых. В остальном же разнородные типажи: от светлокожих до смуглых, от рыжих до шатенов. Но что объединяло их всех, так это видневшиеся на руках татуировки темно-красного цвета и странные прически. Длинные волосы сплетались в низкие хвосты, виски были выбриты.

Присмотревшись, Нира заметила, что в их прядях поблескивали маленькие украшения: металлические кольца причудливых форм, камешки, резные деревянные фигурки. Каждое из них, вероятно, что-то значило, и лучше бы ей поскорее разобраться, что именно. Кто знает, какой больной символизм мог быть вложен в эти побрякушки. Мало ли во что верят их владельцы. Мало ли за что готовы пустить в ход силу.

Найти среди отдыхающих объект ее главного интереса не вышло. Возможно, их предводитель уже спал или вообще ушел из лагеря.

Нира снова огляделась, когда позади кто-то неожиданно хмыкнул.

Нукки.

Она испуганно ойкнула, схватившись за живот.

Все это время он стоял у нее за спиной, наблюдал, пока она так самонадеянно изучала его людей.

На освещенном пламенем лице застыла непонятная ухмылка. То ли она его забавляла, то ли раздражала, то ли ему вообще было плевать.

Пожав плечами на ее растерянный вид, он жестом подозвал врачей.

— Хватит! – Нира выставила руку вперед. – Я больше не могу спать. Хватит, пожалуйста.

— Ты… Кто ты? Говори, – уже привычно повторил он.

Она сдержалась, чтобы не закатить глаза.

Господи, что ему надо? Сколько еще это терпеть?

— Да! Да, мать твою! Я Нира Ваттхара! – не придумав ничего лучше, выкрикнула она. – Я – Ваттхара! Пожалуйста, хватит меня опаивать!

Но Нукки только коротко улыбнулся в ответ. Затем кивнул своим людям, все же отменив приказ.

Упав на спину, Нира выдохнула.

Он уже проходил рядом. Задерживаться не стал, только молча бросил в ее сторону какой-то предмет.

Нашарив на груди что-то маленькое, она охнула.

Кулон… ее кулон! Металлический ключ-доступ в бункер. Единственное уцелевшее напоминание о ее прошлом, последний подарок Ады. Наверное, этот дикарь принял его за обычное украшение, но говорить об этом она не собиралась. Никому.

Сжав кулон, Нира крикнула ему в спину:

— Спасибо!

Глава 11

День незаметно начался промозглым рассветом: сырым, по-настоящему осенним.

Остаток ночи Нира пролежала на сделанных для нее носилках. Ее больше не принуждали пить настой. Двое мужчин, которых она про себя окрестила врачами, ближе к утру обработали ее раны, сменили повязки на вполне себе сносные полосы из хлопковой ткани, а затем, к ее стыду, заставили воспользоваться котелком для справления нужды. После минутного позора вымыли ей руки, смочили лицо прохладной водой и лишь через час-полтора разрешили немного поесть.

Пища на вкус была отвратительной: точно не то аппетитное мясо, что пошло на общий стол. Ей достался какой-то разбавленный кисель с неприятно солоноватым привкусом и отталкивающим видом. Организм вряд ли бы выдержал что-то другое без последствий, впрочем, это не делало ситуацию менее обидной. Но Нира не подала виду, даже благодарность изобразила.

Если представить происходящее игрой, подстроиться или хотя бы сделать вид, станет легче. Проблема в том, что правил она практически не знала, а вот проиграть могла уже несколько раз.

Назойливая мысль не отпускала долго. Интересно, что бы они с ней сделали, не скажи она те слова?

Нира Ваттхара.

Какая же глупость… Однако эта глупость едва не стоила ей жизни.

Пользуясь суматохой на рассвете, Нира открыто осматривала лагерь и его обитателей. Зрение прояснилось, усталость если и была, то скорее, от бездействия и навязанного сна. Остатки настоя еще не выветрились окончательно, но хоть больше не мешали ни думать, ни подмечать детали.

К ее ужасу, в действиях этих незнакомцев скрывалось куда больше символизма, чем она заметила вначале. Строгая иерархия, порядок, беспрекословное подчинение лидеру – и в каждом движении просматривался смысл. Это была не просто кучка отщепенцев, сведенных общей нуждой ради выживания.

Представители общины. Скорее, племени. К тому же довольно крепкого и богатого.

Они не выглядели бедствующими. Добротная самодельная одежда, преимущественно арбалеты, длинные копья, кинжалы – качество вооружения говорило о достатке. Внешность также раскрывала многое. Их тела были подтянутыми, без капли лишнего жира, крепкими и пышущими здоровьем. Почти всех, за исключением мальчишек, врачей и нескольких прислужников, занятых готовкой и бытом лагеря, Нира отнесла к воинам, как и их предводителя.

Пятерка верзил, что напала на мальчишек, казалась рядом с ними жалкими отбросами. Сравнение было бы просто неуместным. Короткого наблюдения хватило, чтобы понять: они принадлежали к разным мирам. Если это племя процветало, то те доживали свой век. И, судя по всему, по вине первых.

Наверняка между их племенами шла вражда, а попытка выкрасть мальчишек – закономерное последствие конфликта. С другой стороны, плевать она хотела на причину и следствие. Ниру волновало лишь то, чем все это обернется для нее.

Общая картина вырисовывалась не из лучших.

Что уж говорить, в такой заднице она еще не оказывалась: серьезная рана, неизвестно сколько времени уйдет на восстановление, невозможность нормально объясниться, полное непонимание своего места во всем этом. Как они относятся к новичкам? Нет, важнее скорее то, как они вообще относятся к женщинам? На каком она счету?

Наличие жесткой иерархии настораживало, если не пугало, как и жест доброй воли от Нукки в виде возвращенного кулона.

Впору бы впасть в панику, но остатки все той же дряни в крови притупляли страх. Хотя бы внешне Нира оставалась спокойной, тихой и благодарной.

Притворяться она умела, а вот провоцировать их предводителя дальше было бы верхом идиотизма. Достаточно и того, что ей хватило ума на него наорать. Никто из присутствующих не позволял себе и половины подобного.

Наблюдая за обитателями просыпающегося лагеря, Нира раз за разом убеждалась, насколько неосмотрительно повела себя ночью. Нельзя было и голоса повышать, по крайней мере, в присутствии свидетелей. Сейчас Нукки сделал ей поблажку из-за ранения, но в будущем ничто не мешало ему истолковать такое неуважение как угодно.

Его характер оставался для нее загадкой. Ясно было одно – первенство этого светловолосого дикаря не вызывало ни малейших сомнений.

Он привык к своему положению, сросся с ним. Может, и не считал его должным, но оправдывал: и обманчиво расслабленным взглядом, что подмечал каждую мелочь, и постоянной готовностью, умением одним жестом навести порядок.

Даже в спокойствии Нукки оставался опасен.

Нукки Сатари…

Предоставленная сама себе, Нира мысленно перебирала в памяти их короткий разговор. Там было что-то важное, упущенное из-за страха. Слово упорно вертелось на языке.

Что он говорил? Ваттхара? Колония? Колония нашего отца.

Она устроилась удобнее, скользнула взглядом в его сторону, наткнувшись на широкую спину.

Нашего отца? Он что же, сын вождя или это такое общее выражение?

Вполне возможен первый вариант, да и вел он себя соответственно, но почему тогда «нашего»?

Пробежавшись глазами по лагерю, Нира почти сразу разыскала мальчишек. Сравнила их с предводителем: те, как и он, были светловолосыми, из общих черт чуть вздернутые аккуратные носы, форма ушей, похожее телосложение. У старших глаза тоже карие, у младшего точно нет – голубые. Его перекошенное от ужаса лицо она запомнит надолго, но в остальном доказательств хватало.

Ответ напрашивался сам – они были близкими родственниками, все четверо. Не исключено, что кровными братьями. А это уже неплохо. Неплохо для нее.

Откинувшись на импровизированные подушки из покрывала и еловых веток, Нира задумчиво прикусила губу.

Выходит, она спасла детей вождя.

Глава 12

Обдумать как следует свои выводы не получилось.

Обитатели лагеря поспешно сворачивались, готовились к дороге. Работали молча, слаженно, быстро – уже через несколько минут костры были потушены, вещи собраны, но никто не тронулся в путь. Вместо этого присутствующие образовали небольшой круг, включив в него и ее.

Нира ничем не выдала своего замешательства. То, что она полулежала рядом с ними, никого не волновало. Ей же потребовались выдержка и остатки здравого смысла, чтобы сохранить спокойствие. Хорошо еще ее внешний вид играл ей на руку – можно было и дальше притворяться слабой, ссылаться на ранение. Хотя к утру она чувствовала себя уже куда лучше и наверняка смогла бы без унизительной помощи сходить в кусты или помыться. Но чем дольше о ней будут заботиться, относиться как к больной, тем больше у нее останется возможностей изучить своих «спасителей».

Происходящее вызывало слишком много вопросов, объясняться же с ней и на этот раз, похоже, никто не собирался.

Осмотревшись, Нира заметила, что в цепочку круга не вошли дети и несколько прислужников, бравших на себя самую грязную и трудную работу. А вот ее «врачи» оказались среди остальных. Это явно было не случайно. Какая-то наглядная демонстрация, некое разделение на социальные группы или касты внутри племени.

Для понимания общей картинки не хватало деталей. Успокаивало лишь то, что ее не поместили в центр круга, но и не оставили за его пределами. Это также показалось не менее важным.

Ждать долго не пришлось. Вскоре цепочка чуть разомкнулась, пропуская внутрь Нукки. Но все ее внимание тут же переключилось на женщину, шедшую позади него: ту самую, которую в бессознательном состоянии нес один из верзил.

За прошедшее время Нира о ней даже не вспоминала, мысленно причислив к мертвецам еще в то утро, когда мальчишки уложили ее рядом с ней. С тех пор незнакомка больше не попадалась ей на глаза, иначе она точно заметила бы единственную помимо себя женщину в лагере.

Выглядела та неважно. Спутанные темные волосы, огромный синяк, расползшийся по левой скуле, грубые ссадины на открытых участках рук. Изможденность, застывший страх и какая-то обреченность на красивом, но осунувшемся лице. Да, ее можно было бы назвать очень красивой, если бы не этот страх.

И отмыться ей тоже не мешало бы, полностью переодеться: заляпанная одежда кое-где зияла свежими дырами. Но какое-то чутье подсказывало, что сейчас это была последняя из ее проблем.

Нукки негромко говорил на своем языке. В конце каждой фразы женщина вздрагивала, ниже опускала голову. Его голос звучал без лишней эмоциональности, но обвинительно, а сама обстановка напоминала суд. Если это и впрямь было разбирательство, то, не зная ни сути ее преступления, ни возможного наказания, Нира все равно ей не завидовала. Вряд ли подобное сборище затевалось только ради выговора.

После короткой речи их предводитель подошел к незнакомке и протянул руки. Она нерешительно повторила его жест, развернув ладони вверх. Вложив в них что-то, Нукки вернулся в общую цепь.

Женщина осталась один на один со своим племенем.

Медленно потоптавшись на месте, она осмотрела присутствующих: не прямым взглядом, а испуганно, из-под ресниц, так и не посмев поднять голову.

Нира заметила еще одну важную деталь: ее волосы. Длинные темные пряди, спутанные и нечесаные несколько дней, свободно спадали на спину и грудь. И украшений в них не было. Ни одного.

Словно приняв решение, женщина резко выдохнула, подняв руки. Между пальцев поблескивали два одинаковых металлических кольца, похожих на те, что вплетались в прически. С ее губ слетели несколько непонятных фраз, но ответом была тишина: напряженная и холодная, от которой Нире стало не по себе.

Женщина снова повторила сказанное уже севшим из-за волнения голосом. Подалась к одному из мужчин, но тот внезапно плюнул ей под ноги.

Нира перестала дышать, настолько происходящее поглотило ее, напомнив оживший кошмар. Можно было думать сколько угодно о том, какой смысл вложен в кольца, но напрашивался худший вывод: когда никто не возьмет их себе, эту незнакомку убьют. Прямо в кругу. Сейчас…

Инстинктивный порыв сбежать, оказаться как можно дальше от всего этого безумия, вызвал спазм в ее животе, место ранения пронзило током. Нира закашлялась, едва не застонав от боли, но было поздно – практически все взгляды обратились к ней.

Женщина тоже повернулась и сделала шаг в ее сторону.

Только этого ей не хватало!

Пытаясь сдержать повторный приступ кашля, Нира стиснула челюсти так сильно, что едва не сломала себе зубы. Но когда к ней потянулась рука с зажатым между пальцами кольцом, она не выдержала – дернулась назад.

На дрожащей ладони поблескивало чертово украшение.

Женщина стояла перед ней без единого слова, поникшая и смиренная, в карих глазах слезами блестело отчаянье. Язык был тут ни к чему – она просила помощи.

Нира отрицательно покачала головой, отвернулась.

Пусть идет дальше, к кому-то из своих… Не может же быть, чтобы никто не вступился за нее. Брать на себя такую ответственность, не понимая чужих законов и нравов, ей было страшно. Толку с того, что ее пустили в общую цепь? Кто она тут? Никто…

Так что лучше бы ей пройти мимо, но женщина как назло приросла к месту.
Не зная, куда себя деть, Нира поежилась от пристального внимания – теперь на них смотрели все без исключения.

— Мне надо подумать…

— Да или нет?! – неожиданно вмешался Нукки. Он вышел из круга и остановился позади женщины. – Да или нет, Нира? Сейчас!

Черт бы тебя побрал… Черт бы побрал эти судьбоносные решения. Неужели нельзя прожить хотя бы день, чтобы от нее ничего не требовали?

— Да, – шепотом выдавила она.

Но напряжение не спало. Присутствующие продолжали смотреть, и лежать под обстрелом десятков взглядов было еще тем удовольствием.

Женщина безвольно опустилась перед ней на колени, тихо всхлипнув, не отнимая от нее руки.

Глава 13

Первую половину дня заняла дорога.

Опять носилки, мерное покачивание, кроны деревьев в облаках. Опять вся группа задерживалась, подстраивалась под нее, сохраняла относительно медленный темп, чтобы не растревожить ей рану. Но совесть от этого и не собиралась протестовать. Нира лишь внешне отыгрывала благодарность, правда, палку больше не перегибала. В любой момент можно было притвориться спящей и спокойно все обдумать.

Чем дольше она прокручивала в голове утреннее представление, тем сильнее убеждалась – ею воспользовались. Да, не добили, вылечили, продолжали заботиться, но все же воспользовались.

Нукки. Он все рассчитал. Использовал ее, чтобы спасти ту женщину. Аннику…

Скорее всего, он заранее знал, что никто из его людей не возьмет злополучное кольцо, не вмешается. Может быть, и сам он не мог так поступить по каким-то причинам. Поэтому сохранил жизнь чужому человеку, формально принял ее в свое племя, ввел в круг, а после внаглую навязал эту преступницу.

Теперь, когда возбуждение схлынуло, а страх отступил, Нира почти не сомневалась, что так оно и было.

Молчаливое шествие, череда знакомых спин и влажный хруст веток под ногами действовали ей на нервы. Она чувствовала себя дурочкой, которой хладнокровно пожертвовали ради кого-то более важного: своей любовницы, родственницы или кем там ему приходилась эта Анника.

Никакого «спасибо» в ответ, никаких объяснений. Просто жест, просто кольцо: и вот ты уже носишь чью-то судьбу в волосах.

Анника. Ее проблема... Будто до этого у нее все было отлично!

Нира не представляла, что делать: ни с этой женщиной, ни с растущей кучей дерьма, в которой она оказалась.

Радость от осознания, что Анника сможет с ней говорить, быстро угасла, уступив место раздражению. Хорошо бы еще понимать, какие вопросы задавать безопасно, а какие лучше не трогать. Вряд ли их разговор останется только между ними, можно не сомневаться, Анника все передаст Нукки: каждое слово, каждый взгляд, сам факт интереса.

Да и как строить разговор, не зная главного: кто она для них? Нира понятия не имела, что эти дикари о ней думают, за кого принимают, зачем сожгли ее вещи, стерли ее личность, оставив ей только имя и кулон.

Можно ли о таком спрашивать в лоб или это уже будет ошибкой? Насколько вообще она теперь нужна Нукки, если свою Аннику он уже спас.

С ней Нира пока что не говорила – не представлялось подходящего случая. Носилки несли двое других прислужников, но во время пути Анника держалась позади. Возможность начать знакомство без свидетелей появилась только на первом привале, когда солнце перевалило за середину небосвода.

После всех процедур и очередной порции мерзкого киселя, оставшись в относительном одиночестве, Нира позвала ее жестом.

Анника подошла быстро, почти как по команде. С поникшими плечами и все той же виноватой покорностью, от которой Ниру начинало тошнить. Села рядом: не слишком близко, но и не прячась.

Как с ней себя вести? Давить? Сочувствовать? Притвориться доброй или, наоборот, держать дистанцию, чтобы не потерять уважение к себе?

В глазах Анники читалось то самое отчаяние с оттенком благодарности и преданности, которые делали человека опасным. Несколько часов назад она пережила собственный суд, потеряла прежнее положение, едва не погибла. Шок, гнев и отрицание – ее спутники на ближайшие недели, как и это наигранное смирение.

Нира вздохнула, потерла лоб.

Доверять ей нельзя. Впрочем, как и никому из них. Но некоторые моменты между ними нужно было прояснить сразу, особенно те, что касались ее лично.

Потрогав кольцо в волосах, она задала вопрос прямо:

— Что ты сделала?

Анника снова свесила голову, вжалась подбородком в грудь. В каждом вдохе искреннее раскаяние и вина, настолько показательные, что Нире захотелось отвесить ей подзатыльник. Нечего так стараться, переигрывать, тем более, перед ней. Но цепляться она не стала: несколько любопытных взглядов посматривали в их сторону, так что вся эта сцена предназначалась не только для нее.

Анника тоже выживала. Тоже искала способ подстроиться. В какой-то степени сейчас они обе находились на старте чего-то нового.

— За что тебя судили?

— Предательство, – тихо прошептала она.

— Это ты отдала врагу детей?

— Нет… Не так.

— Но их забрали из-за тебя?

— Да.

Нира заметила, как остальные прислужники косятся на спину женщины.

— Тебе надо работать?

Анника кивнула.

— Хорошо. Мы продолжим ночью. Иди, только ответь еще на несколько вопросов. – решившись, Нира упростила фразу, чтобы она точно ее поняла. – Я твоя гарантия?

Но Анника не уловила смысл.

— Я отвечаю за тебя?

На этот раз она кивнула.

— И что будет, если ты нарушишь закон, снова что-то сделаешь?

— Мне – смерть. Тебе – мое место.

Ответ прозвучал вполне ожидаемо, но Нира все равно скривилась.

— Это надолго? Месяц? Три?

— Два года.

— Что?! Года? Мы будем связаны два года?

Два, мать твою, года! Ей же не хотелось задерживаться в этом племени и на два месяца.

— А если я уйду? – проигнорировав вспышку страха в карих глазах, резко спросила Нира. – Если уйду из Ваттхары, что с тобой будет?

Анника потупилась, промолчала, но и так было ясно – ничего хорошего. Эти два маленьких кольца в их волосах: смертный приговор для одной и потенциальное рабство для другой. Завидная перспектива. Теперь понятно, отчего никто не забрал себе это "украшение". Нужно быть полным идиотом, чтобы подписаться на такое. Или же быть ею. Какая, по сути, разница?

Спрятав лицо в ладонях, Нира тихо выругалась.

Отлично, Нукки. Как говорится, от души… скотина!

Это что, такая плата за спасение детей? Хватило бы крыши на зиму, питания и лечения. А что в итоге? Ни прав, ни свободы, да еще и чужая жизнь на плечах.

Дикарь проклятый!

Разумнее было бы промолчать, но Нира не вытерпела, взглядом указала в его сторону: