Дикий друг отца

1.

Говорят, что ни делается, то к лучшему.

Объясните теперь поподробней, как это работает в моем случае?

Папу выдернули из отпуска по срочным делам на работе – это плохая новость.

Нам пришлось вернуться домой на три дня раньше – тоже плохо.

Я не успела добраться до магазинов и возвращалась домой почти с пустыми чемоданами. Для отпуска в Дубае это провал!

Пока что одни минусы и только один единственный плюс: теперь я успеваю попасть на “Ночь Звезд” – лучшую студенческую вечеринку универа.

А это значит, что я могу устроить сюрприз своему парню.

Надела лучшее платье, крылья нацепила, кося под ангелочка. Вечеринка-то тематическая: “Ангелы и демоны”.

Теперь о том, как из плюса эта новость переросла в минус.

Мой парень – Леша Амиров не был готов к моему внезапному появлению на вечеринке.

Как я это поняла?

Да, почти сразу, как только открыла дверь в его комнату и увидела его, лежащего на кровати, а на нем – свою лучшую подругу Настю, скачущую, как на родео.

Согласитесь, это – жирный минус.

Не скажу, что мой мир рухнул.

Вселенная осталась цела, сердце тоже в порядке. В отличие от моего достоинства.

Все присутствующие на вечеринке видели, что я их застала. Завтра об этом узнает весь университет, а это неприятно.

Оба повернулись на открытую дверь, и грохот музыки вместе со светом хлынули в темноту его комнаты.

– Ну, ты и скотина, Амиров! – выкрикнула я, стоя в дверях и бросая длинную тень на пушистый ковер. Еще чуть-чуть и меня совершенно точно на это дизайнерское недоразумение еще и стошнит.

Их голые потные тела и развратные стоны теперь надолго отпечатались в голове! Как теперь это развидеть?

– Полина? – мой теперь уже бывший парень скинул с себя мою теперь уже бывшую подругу, поспешно разыскал трусы и напялил их, даже не потрудившись снять со своего причиндала презерватив. – Как ты здесь оказалась?

– Прилетела, – наклонила голову набок, чтобы убедиться, что зрение меня не подводит. – На самолете. Знаешь, такие штуки с турбинами и крыльями.

В соответствии с принципом “все, что не делается, – к лучшему”, я обнаружила еще один плюс: член у Амирова оказался так себе. Хорошо, что вся эта ситуация избавила меня от разочарования в будущем.

Нет, мы с ним еще не спали. Я не хотела спешить и лишаться девственности с человеком, к которому пока еще не испытывала чувств. Так что, можно сказать, спасибо, Настя.

– Дожаривай ее дальше, мешать не буду! – развернулась на каблуках и пошла в сторону выхода.

Меня мутило от запаха, стоявшего густым облаком во всем доме. И от слез, подступающих к горлу.

Я умела сохранять внешнее спокойствие и казаться сильной, но в глубине души все равно переживала. Ведь это были мой парень, с которым мы встречались несколько месяцев, и лучшая подруга, с которой мы жили в общежитии и были неразлучны уже полгода.

Вышла на улицу и сделала глубокий глоток воздуха. Хорошо, что Амиров не поплелся за мной, на разборки у меня бы точно не хватило сил.

Набрала такси и была офигенно счастлива, что не пришлось так долго ждать.

Упала на заднее сидение и продиктовала родительский адрес. В общагу теперь ни ногой, пока не отселят от ничем не брезгующей Настеньки.

Я этой попрошайке еще платья свои поносить давала, сумочки, туфли.

Видимо, она решила, что парня моего тоже можно “поносить”.

Не собиралась плакать, а все равно слезы потекли по щекам. Обидно.

Устроила “сюрприз” называется! Пять баллов, Тополева.

♥.

((

♥)

██Ɔ ♥. ♥. ♥. 7:00 ♥. ♥. ♥. время читать ♥. ♥. ♥.проду от ♥. ♥. ♥. Тэссы Рэй ♥. ♥. ♥.

Сердце забилось с бешеной скоростью, когда такси свернуло на нашу улицу.

Возле дома родителей стояли полицейские машины, мигалки резали глаза, словно злые светлячки. Из дома выходили какие-то люди, их лица были напряжены, они что-то говорили полицейским, те кивали и усаживали их в машины.

Одна за другой машины отъезжали, оставляя за собой лишь запах жженой резины и липкий страх.

Что происходит? Что с моими родителями?

Когда я, наконец, вышла из такси, почти все машины разъехались. Остался лишь один крутой мотоцикл, черный, лоснящийся под ночным освещением, как вороново крыло.

Холод пробежал по спине. Я побежала к дому, ноги заплетались, дыхание сбивалось. В голове мелькали самые ужасные картины. Неужели с ними что-то случилось?

В доме царила звенящая тишина. Ни звука. Я осторожно прошла вглубь, стараясь не шуметь. Все было на своих местах, но в воздухе висело какое-то напряжение.

Мама как ни странно, уже лежала в постели и спала. В последнее время ей нездоровилось. Инстинктивно я направилась к кабинету отца.

2.

Сердце бешено заколотилось. Холод стены неприятно касался спины сквозь тонкую ткань майки.

Его рука, сильная и неожиданно грубая, плотно закрывала мой рот, заглушая любой звук, который мог бы вырваться.

В голове запульсировала паника.

Что происходит? Почему он это делает?

За окном, распахнутым настежь, слышался посторонний шум. А затем – тень, скользнувшая по стене, заставила кровь похолодеть в жилах.

Страх, ледяной и парализующий, сковал все тело. Какая-то часть сознания отчаянно кричала о помощи, другая – судорожно пыталась понять, как вырваться, как спастись.

И в этот же момент, сквозь пелену ужаса, пробилось странное, почти нереальное осознание.

Этот человек здесь. В моей комнате. В моем личном пространстве.

Большой, сильный мужчина, который должен меня защищать.

И я, почти голая, в одной лишь тонкой пижаме, беспомощно прижата к стене.

Его близость, несмотря на всю опасность ситуации, вызвала странную, неожиданную волну… любопытства? Смущения?

И этот диссонанс между животным страхом и неловким осознанием собственной уязвимости казался почти безумным.

Я чувствовала его дыхание на своей шее, ощущала напряжение его мышц. Это было неправильно, страшно, но… волнующе.

А как он пах! Как Боженька!

Что это? “Dior Sauvage” - не иначе!

(Sauvage - от англ. “Дикий”, прим. автора)

Бергамот и пряности – мощный и мужественный образ. А еще от него пахло натуральной кожей. (Стопудово уже весь пропитался ароматом своей брутальной черной косухи!) И немного бензином.

Мужчина отступил от меня, но все еще показывал жестом, чтобы я вела себя тихо.

Его движения, только что полные опасной близости, сменились холодной, выверенной четкостью. В каждом его шаге, в каждом повороте головы чувствовалась выправка профессионального военного.

Он двинулся к окну, бесшумно и стремительно, как хищник.

Я замерла, наблюдая за его действиями.

Одним быстрым резким движением он выцепил из темноты человека, копошившегося внизу, словно игрушку, дернул на себя и рывком втащил в комнату.

Незнакомец, не ожидавший такого напора, рухнул на пол, издав приглушенный стон.

Мой телохранитель не дал ему и шанса подняться. Одним отточенным движением он прижал его коленом к полу, скрутил руки за спиной и грубо зафиксировал их в неестественном положении

Я смотрела на это, оцепенев от ужаса и… восторга.

В его действиях не было ни тени сожаления, ни секунды колебания только холодная решимость.

Он обращался с пойманным человеком, как с отработанным материалом, с безжалостной эффективностью, словно тот был не человеком, а мишенью на полигоне.

Меня пробрала дрожь. Если это его метод защиты, то мне искренне жаль всех, кто посмеет встать у меня на пути.

И тут этот человек проматерился, уже громче, с примесью стонов от боли, и я узнала этот голос.

Леша… Леша Амиров, мой теперь уже бывший.

– Ты? – выдохнула я, не веря своим глазам.

Мой телохранитель, должно быть, перестарался, потому что Леша буквально верещал, пытаясь вырваться из железной хватки.

Мужчина смотрел на него с нескрываемой яростью, готовый разорвать на части. Я поспешила вмешаться:

– Отпусти его! Я знаю этого придурка, – обратилась я к Чернову, а потом – к своему бывшему. – Какого черта ты здесь делаешь? Нахера ты лазил у меня под окном.

– Я пришел объясниться! – мычал он, а я получала какое-то постыдное садистское удовольствие от того, что слышала как он страдает и хотела ему добавки. – Ты все не так поняла.

– Ты гонишь, Амиров? Что я, по-твоему могла не так понять: твой микро-член в моей лучшей подруге – что тут непонятного? Я что, совсем идиотка по-твоему?

– Она сама ко мне пришла, сказала что давно любит меня, а ты нарочно меня увела, чтобы ей насолить…

– И ты поспешил ее пожалеть, бедняжку?

– Ну а что ты хотела? Я ж мужик, а ты не даешь!

Выражение лица моего телохранителя было бесценным!

До него дошло, что это не опасный преступник, а просто часть какой-то детской драмы. Сначала недоумение, затем легкое отвращение.

Он смотрел на нас, как на двух червей, случайно вылезших на свет божий после дождя. Презрительно фыркнув, он выпрямился во весь свой гигантский рост и, не говоря ни слова, удалился к распахнутой настежь смежной двери между нашими комнатами.

– Заебали, малолетки! – проворчал он своим басом, который мне еще в кабинете отца пришелся по душе. Как мед густой и насыщенный, слушала б и слушала.

Леша, потирая ушибленные ребра, с трудом поднялся на ноги.

– Полина, прости, я должен был поговорить с тобой, – пробормотал он, избегая моего взгляда. – Я знаю, ты видела меня с Настей… Я пришел объяснить…

3.

Изверг разбудил меня почти на час раньше, чем обычно, когда я ездила в университет от родителей.

– Просыпайся! Нужно выехать заранее, – буркнул он, громко постучав в смежную дверь. – Поедем по безопасному маршруту. Он дольше на пятнадцать минут.

Спросонья, еле выкарабкалась из кокона одеял и не сразу сообразила откуда звук и этот мощный медвежий бас.

Ну, кто так будит?

Мне телохранителя приставили или еще одного папочку?

После вчерашнего стресса и перелета я чувствовала себя совершенно разбито: как будто только легла, закрыла глаза и сразу же встала. Ни одни патчи не смогут скрыть мешки под глазами.

Я долго выбирала одежду, чтобы она выгодно оттеняла мой загар. Мне хотелось прийти на пары в полной боевой готовности и с гордо поднятой головой. Надеялась, что никто не посмеет даже упомянуть о вчерашней вечеринке, по крайней мере, в моем присутствии. За моей спиной – ради бога! Они не только могут меня обсуждать, но и применять силу.

Мирослава сварила какую-то жижу вместо привычной овсянки на кокосе. Я перебирала ее ложкой и хмурилась.

– Мама не вставала? – спросила я у домработницы.

Мирослава уже столько времени работает у нас, что ее смело можно назвать частью нашей семьи.

Женщина покачала головой и грустно вздохнула.

Вот уже третий месяц моя мама страдает от глубокой депрессии. Откуда она взялась – тоже никто не в курсе. Мама почти все время спит, а когда бодрствует, то либо плачет, либо сидит и смотрит куда-то в одну точку.

И никто не знает, как ей помочь. Даже отдых в нашем любимом отеле в Дубае, который обычно приносил ей радость, в этот раз не смог вернуть ее к нормальной жизни.

– Может, врача сменить или таблетки, ну надо же что-то делать, не дело так лежать в постели целыми днями! – запричитала Мирослава, снимая с плиты скоровороду со шкворчащей глазуньей. А это кому?

– Доброе утро, – пробасил медовый голос, как-бы негласно отвечая на мой вопрос.

В дверях стоял он – мой телохранитель. Папин друг – Руслан Чернов. Днем, при нормальном освещении, я наконец смогла его рассмотреть.

От него исходила такая мощная волна харизмы, что, казалось, она могла сбить с ног. Она заставляла каждый атом в моем теле вибрировать. Мужественность сочилась из каждого движения.

Мать моя дорогая, он безбожно красив!

Хмурый взгляд, серьезное выражение лица, подчеркнутое четкими линиями скул и волевым подбородком. На нем были простые, но идеально сидящие джинсы и белая футболка, обнажающая сильные предплечья с татуировками.

На запястье красовались часы, явно не из дешевых. Элитный телохранитель, не иначе.

В его взгляде читалась решительность и сила, но где-то глубоко таилась усталость, или, может быть, тоска.

– Нифига оно не доброе, садюга! – проворчала я, не особенно волнуясь, как он отреагирует на обращение.

Краем глаза заметила, как наша Мирославушка, обычно невозмутимая, чуть не выронила сковороду с глазуньей.

Кажется, даже она пала жертвой его неотразимого обаяния.

– Присаживайтесь, Руслан Борисович, завтрак уже готов, – засуетилась она, поставив на деревянную подставку сковороду.

Мужчина тихо пробубнил что-то вроде благодарности, сел, взял вилку и начал есть прямо со сковороды. Он что, дикарь? Тарелками пользоваться никто не учил?

Я наблюдала за ним, приподняв бровь. Как ни странно, в том, как он поглощал свой завтрак, было что-то мужественное.

Он одним махом осушил чашку горячего кофе и мои глаза вовсе полезли из орбит. Он сатана, что ли? Такой кипяток и залпом! У нормальных людей внутренности бы вмиг обварились.

– Ешь! – буркнул сковородочный дикарь, не глядя на меня. – И дай мне свой телефон.

– З-зачем это? – я начала лихорадочно вспоминать, скинула ли свои нюдсы в папку “скрытые”.

– Установить родительский контроль, – устало вздохнул он и протянул мне руку ладонью вверх.

Вступать в спор было рискованно. Я все еще ясно помнила, как вчера легко и даже не запыхавшись он справился с Амировым, и эти воспоминания подкреплялись яркими образами.

Закатив глаза, я вложила в его руку свой телефон.

Дикарь поднес его к моему лицу, чтобы разблокировать и начал в нем бесцеремонно ковыряться. Стопудово нюдсы первым делом смотреть полез!

Потыкав его немного, он вернул мне телефон. На лице вообще никаких эмоций. Или даже есть, одна – скука.

– Кнопка экстренного звонка на экране, – монотонно заговорил он. – Предоставь мне в ближайшие двадцать четыре часа всё свое расписание: куда и во сколько ездишь, как часто, с кем встречаешься, странички соцсетей всех своих знакомых и друзей, которых можно к тебе подпускать. Со всеми остальными повторится то же, что и сегодня ночью с Амировым.

– Но…

Я только открыла рот, но он не дал мне ничего сказать. Он жестом заставил меня замолчать и продолжил говорить с еще более скучающим видом.

4.

У дома все еще стоял он – его мотоцикл. Шикарный, черный, словно ночной зверь, припаркованный в ожидании хозяина.

– Мы что, поедем на твоем байке? – я сразу же в ужасе представила, как буду на него садиться в своей юбке, а потом возле универа – слезать, и мне стало дурно.

Лицо Чернова исказилось гримасой, в которой смешались ужас и отвращение. Это было похоже на то, как если бы я предложила ему выпить яд, или, что еще хуже, осквернить его храм.

– Нет, – отрезал он, все еще хмурясь, в черных глазах – священный ужас. – Я поеду на байке, а ты – с водителем.

Тут же из-за угла вывернула машина отца, за рулем его личный водила – Петенька. О, терпеть его не могу! Сальные шуточки и вечно потные подмышки – как папа его выносит?

– Ну, не-е-ет! – закатила я глаза, а Чернов открыл мне пассажирскую дверь и жестом пригласил садиться.

Проходя мимо, я бросила на телохранителя обиженный взгляд. Он же не удостоил меня вниманием, лишь лениво и устало осматривал окрестности. Как будто лысые, еще не распустившиеся деревья были ему интереснее, чем красивая девушка!

♥.

((

♥)

██Ɔ ♥. ♥. ♥. 7:00 ♥. ♥. ♥. время читать ♥. ♥. ♥.проду от ♥. ♥. ♥. Тэссы Рэй ♥. ♥. ♥.

Солнце ослепляло, когда я выпорхнула из машины, стремясь как можно скорее покинуть салон авто.

Байк Чернова затормозил у тротуара. Звук его мотора, казалось, заставил головы всех вокруг обернуться в его сторону.

Сам водитель, как всегда, был непроницаем: черная кожанка, скрещенные на груди руки. Стоял, возвышаясь над остальными студентами, словно каменная статуя.

Я старалась меньше смотреть в его сторону (хотя это трудно, поверьте!) и пошла к входу в университет. Чернов остался стоять у мотоцикла, наблюдая за мной и его присутствие ощущалось в воздухе.

В универе стало как-то не по себе. Будто я вышла на сцену под прожекторы, но вместо аплодисментов слышала лишь тихий гул.

Студенты, проходившие мимо, бросали на меня взгляды, полные… чего? Не сочувствия, точно. Скорее, насмешки и осуждения. Они перешептывались, тыкали пальцами, некоторые даже отворачивались, качая головой.

Я чувствовала, как краска заливает щеки. Что происходит? Неужели у меня что-то не так с одеждой? Или, может, на лице размазалась тушь? Лихорадочно проверила лицо используя фронталку, но все было в порядке.

В аудитории стало еще хуже. Казалось, будто все взгляды прикованы ко мне.

Я села на свое обычное место у окна, пытаясь не обращать внимания на перешептывания. Чувствовала себя словно зверь в клетке, выставленный на всеобщее обозрение.

Что происходит? Неужели все дело во вчерашнем скандале? Но откуда тогда эти взгляды, как будто это Я затащила в постель парня своей лучшей подруги, предав ее?

Ответа не было, только давящее ощущение неловкости и непонимания.

Еще и пара у идиотского препода по этике – Рыков этот, мать его! Молодой красивый мужик, все девочки от него до мокрых трусов в восторге, а он – зверюга редкостный! Никаких телефонов на парах, никаких перешептываний, повернешь головой не в ту сторону – сразу заметит и прилюдно отчитает, у него даже чихнуть на паре страшно. Какой тут спросить у кого-нибудь что происходит?

Моя соседка по парте – тихоня и редкостная заучка – Юлька Ковалева впервые подала признаки социализации и осторожно протянула мне какой-то клочок бумаги. Я аккуратно его подцепила и долго держала на парте под ладонью.

В тишине аудитории, нарушаемой лишь размеренным голосом Константина Алексеевича, мой бешеный пульс оглушал, перекрывая его монотонную лекцию.

Наконец, я улучила момент и развернула записку. Почерк был не Юлькин, она пишет намного аккуратней. Это скорей всего кто-то из одногруппников.

“Мне как раз нужна щель побольше, у меня тоже тоПолиных размеров, набери состыкуемся! Если ты понимаешь, о чем я😉”

И ниже телефон.

Что, блин, происходит?!

Внезапно, чья-то рука шлепнула по парте, зацепив записку. Я не успела среагировать, как она оказалась у преподавателя. Когда он прочитал ее, его брови изумленно приподнялись. Он молча достал телефон из кармана и набрал номер. С задних рядов раздался тихий звонок

Константин Алексеевич в одно мгновение разыскал автора записки и громко рыкнул:

– Спицын, пошел вон отсюда! – строго рявкнул препод. – Увидимся на зачете. И спойлер – с первого раза ты не сдашь!

Потом он перевел взгляд на меня и поджал губы, наверняка думал какое и мне наказание придумать за то, что отвлекаюсь на записки во время лекции.

– Думаю, вам стоит выйти привести себя в порядок, Тополева, – нетерпеливо бросил препод и вернулся к своему месту с запиской смятой в руке.

По рядам уже прошлись смешки и я не стала заставлять Рыкова повторять дважды, собрала свое барахло и выскочила из аудитории.

В коридоре, лениво прислонившись плечом к подоконнику, стоял мой телохранитель. Одному Богу известно как ему удалось пройти через охрану в виде Зины Петровны! Цербер редкостный!

5.

Мир перевернулся, оглушительно и жестоко.

Только что я волновалась о какой-то нелепой репутации в университете, о том, что подумают обо мне однокурсники, о разборках и мести бывшей подруге и бывшему парню.

Какая же это херня, какая же мелочь, когда секунду назад в меня летела пуля.

Выстрел, резкий толчок, и я лежу на земле, придавленная весом Чернова.

Его тело закрыло меня от опасности, стало щитом. Сверху сыпалась какая-то крошка, пыль, может, щебенка от колес быстро отъехавшего авто.

Дышать трудно, в ушах звенело.

Страх парализовал. Я видела все, как в кино, наверное, видят люди, когда в них стреляют.

Только это не кино, это моя жизнь, и она чуть не оборвалась.

Папа был прав. Он был прав, когда говорил, что мне нужна охрана. А я не восприняла его приказ всерьез. И вот, пожалуйста.

Чернов что-то говорил, голос хриплый, напряженный, но я слышала его будто через толщу воды.

Он быстро осмотрел меня, ощупал.

– Ты цела? Ранена?

Я не могла ответить, только кивнула, ком в горле не дал вымолвить ни слова.

Если бы не он, я бы сейчас лежала мертвая. Эта мысль пронзила меня ледяным ужасом.

Я смотрела смерти в лицо, и теперь, вжимаясь в землю под защитой Чернова, понимала, как сильно хочу жить. И как многим я обязана этому не многословному, странному человеку, который спас мне жизнь.

Мой спаситель помог мне подняться, его хватка была сильной и уверенной.

Его взгляд проводил удаляющуюся машину, словно хищник, вычисляющий траекторию добычи.

Не говоря ни слова, он быстро накинул мне на плечи свою куртку, пахнущую кожей и какой-то неуловимой мужественностью.

Движения его были стремительными, он подтолкнул меня к черному мотоциклу, стоявшему чуть поодаль. В руках у него мгновенно оказался шлем, который он ловко натянул мне на голову. Сам он вскочил на сиденье, и жестом приказал мне сесть сзади.

Одно мгновение я стояла все еще охреневшая на ногах, в куртке, в которой буквально тонула, и в следующее – уже сидела на ревущем черном звере и держалась за талию своего телохранителя. В юбке, не в юбке – уже пофиг, хоть голая! Лишь бы живая.

– Я не могу оставить тебя здесь, но и поймать ублюдка надо. Что бы ни случилось – держись за меня и не ори, – прозвучало его короткое, чеканное предупреждение.

И в следующее мгновение мир вокруг превратился в размытое пятно. Мотоцикл взревел, срываясь в погоню.

Это была моя первая поездка на мотоцикле, и она была черт возьми, далека от романтики.

Впереди замаячил серый джип, из которого совсем недавно в меня стреляли.

Чернов, словно демон скорости, виртуозно лавировал между машинами в плотном потоке. Мой желудок скручивался в тугой узел от каждого резкого поворота, от каждого рывка.

Я закрывала глаза, молилась всем известным и неизвестным богам, чтобы это безумие поскорее закончилось.

Но погоня продолжалась, превращаясь в долгую, опасную игру на выживание.

Мой телохранитель преследовал джип, когда тот съехал с автострады на узкую дорогу. Он был сосредоточен, напряжен, а его спина – единственная опора в этом хаосе.

Я чувствовала, как его мышцы напрягаются, когда он входил в очередной вираж, и зажмуривалась, помня про приказ не орать.

Ветер хлестал в лицо, несмотря на шлем, смешиваясь с дорожной пылью и запахом машинного масла. Стройка мелькала по бокам размытыми пятнами, а впереди, словно хищник, крался серый джип.

Внезапно из окна джипа высунулась рука с пистолетом. Чернов резко дернул руль, уводя мотоцикл в сторону. Звук выстрелов разорвал тишину. Инстинктивно я пригнулась, вжимаясь в спину Чернова. Пули свистели совсем рядом, рикошетя от металла.

Я не сдержалась и закричала, нарушив его строгий приказ молчать. Страх оказался сильнее меня.

В одно мгновение все изменилось. Мой телохранитель, словно единое целое с мотоциклом, продолжал маневрировать, уклоняясь от пуль. Одной рукой он держал руль, а другой, каким-то немыслимым образом, выхватил пистолет из-за спины.

Короткий выстрел – и стрелявший в джипе взвыл от боли, схватившись за руку.

Чернов прибавил газу, обгоняя джип. Он выровнял мотоцикл и одним отточенным движением, не отрываясь от цели, выстрелил. Я опять закричала.

Джип дернулся, завилял по дороге и, потеряв управление, с грохотом врезался в ряд покосившихся гаражей.

Мой защитник резко затормозил, отъехав на безопасное расстояние.

– Сиди здесь! – бросил он, не оборачиваясь, и, спрыгнув с мотоцикла, направился к разбитому джипу.

Пистолет в его руке казался продолжением его самого – холодным и смертоносным.

Я видела, как он, держа на мушке водителя и раненого стрелка, заставил их лечь на землю, раскинув руки. В его движениях не было ни тени сомнения, только четкость и решительность.

Пыль, адреналин и отголоски выстрелов – все слилось в единую картину хаоса и опасности.

6.

Машина полиции, в которой меня довезли до дома остановилась, и я, словно кукла-марионетка, вышла на дрожащих ногах.

Дом. Родной, до боли знакомый фасад. А кажется, будто чужой, будто все, что было раньше, осталось в какой-то другой, безвозвратно ушедшей жизни.

Телохранитель на мотоцикле припарковался следом. Его спокойствие вымораживало. Как он может быть таким? Как будто только что сходил за хлебом, а не участвовал в перестрелке, от которой у меня до сих пор в ушах стоит звон.

Мотоцикл. Чернов даже слышать не хотел, чтобы снова посадить меня на него. Видимо, погоня была эксклюзивным мероприятием.

– Больше никаких мотоциклов, - отрезал он, как приговор, - это слишком опасно.

И я не претендовала. Можно подумать, преследование моего потенциального убийцы было менее опасным!

После объяснений с полицией и их бесконечных вопросов, я чувствовала себя выжатым лимоном.

Адреналин схлынул, оставив после себя лишь опустошение и дрожь. Казалось, каждая клеточка тела кричит об усталости, о потребности в тепле и защите.

А Чернов… Чернов был непроницаем. Словно робот, запрограммированный на выполнение задач. Ни тени эмоций, ни намека на сочувствие. Может, он просто привык? Может, для него это и правда обыденность? Но для меня это был кошмар, который я никак не могла проснуться.

Я смотрела на свой дом, и в груди поднималась тоска. Как же я хочу к маме и папе! Просто обнять их, уткнуться в плечо и разреветься. Рассказать им обо всем, выплеснуть весь этот страх, весь этот ужас. Почувствовать себя маленькой, беззащитной девочкой, которую они всегда защитят.

Но почему-то решила, что должна быть сильной. Хотя бы на вид. Хотя бы пока Чернов рядом. Иначе он решит, что я слабачка, и кто знает, что тогда будет.

– Иди в дом и собери вещи, – приказал телохранитель, прежде чем обратиться к полиции и что-то обсудить с ними.

– К-какие вещи? – моргнула я, чувствуя себя не только усталой, но еще и тупой.

– Самые необходимые, – с неохотой сказал он, словно уже устал от разговора со мной.

Я смотрела на него, дожидаясь дальнейших объяснений, но их, конечно же, не последовало.

♥.

((

♥)

██Ɔ ♥. ♥. ♥. 7:00 ♥. ♥. ♥. время читать ♥. ♥. ♥.проду от ♥. ♥. ♥. Тэссы Рэй ♥. ♥. ♥.

Тихонько приоткрыла дверь в мамину спальню, впуская свет в полумрак, привычный для этого места. Шторы плотно задернуты, не пропускали ни единого лучика солнца – так было последние три месяца.

Мама лежала в постели, накрытая одеялом до подбородка. Она почти не вставала. Все говорили о каком-то "трудном периоде", о "временных сложностях", но я видела, что это не просто плохое настроение. Это было что-то большее, что-то, что поглотило ее изнутри.

– Мам? – тихо позвала я, боясь нарушить тишину.

Ответа не последовало. Я знала, что она не спит. Иногда я видела, как ее глаза двигались под веками, или как она вздыхала, когда думала, что никто не слышит.

Я осторожно присела на край кровати, потом легла рядом, прижавшись к ней всем телом. Обняла ее за плечи, чувствуя, как ее тело напряжено.

И тут меня прорвало. Слезы хлынули из глаз, обжигая щеки.

– Мам… меня сегодня чуть не убили, – прошептала я сквозь рыдания.

Рассказывать подробности не хотелось, да и не было сил. Важно было просто почувствовать ее поддержку, ее объятия, ее слова утешения.

Но мама молчала. Не ответила, не пошевелилась, даже не обняла меня в ответ.

Я лежала рядом с ней, чувствуя себя совершенно одинокой в этом темном, пропитанном безнадежностью пространстве. Мне так нужна была ее забота, ее внимание, ее любовь. Но мама, моя сильная, любящая мама, словно превратилась в хрупкую, беззащитную птичку, которая сама нуждалась в помощи и утешении.

И я поняла, что сейчас я должна быть сильной ради нас обеих. Но как? Как найти в себе силы, когда внутри все дрожит от страха и отчаяния?

♥.

((

♥)

██Ɔ ♥. ♥. ♥. 7:00 ♥. ♥. ♥. время читать ♥. ♥. ♥.проду от ♥. ♥. ♥. Тэссы Рэй ♥. ♥. ♥.

Петенька, как верный пес отца, привез из общаги мои пожитки – набитые под завязку коробки и мятые пакеты. Все это добро стояло в моей комнате.

Разбирать это хаотичное нагромождение не было ни малейшего желания.

Настя, наверняка, умыкнула пару платьев. Пусть подавится. Сил проверять содержимое не было. Просто сгребла все более-менее приличное в один огромный чемодан.

Куда я еду? На сколько? Без понятия.

Вернулась к кабинету отца. Заглянула. Там тоже царил полумрак, пахло дорогим виски и сдержанным напряжением.

Отец сидел с Черновым друг напротив друга. Тот пил воду и выглядел взволнованным. Они напряженно говорили, и эта тяжелая атмосфера давила на меня сильнее обычного.

– Как она? – спросил папа. – Моя крошка, возможно, её жизнь уже никогда не будет прежней.

7.

Пейзаж за окном сменялся один за другим, мелькали деревушки, перелески, и бескрайние луга.

Устроившись на заднем сиденье папиного джипа, я сначала с интересом наблюдала за этой нескончаемой кинолентой, но монотонность дороги и мягкое покачивание машины постепенно убаюкивали.

Петенька тоже не проронил ни слова, ни разу не пошутил. Возможно, он боялся заговорить в присутствии Чернова.

Мой телохранитель сидел рядом со мной на заднем сидении, но мне казалось, что он находится очень далеко.

На прицепе, словно верный конь, следовал мотоцикл – его страсть и, вероятно, часть его души. Он вообще с ним расставался? Моему папе пришлось заморочиться, чтоб найти этот самый прицеп как можно быстрее.

Время тянулось медленно, и мои вскоре веки стали тяжелеть. Я боролась со сном, но усталость взяла свое. Незаметно для себя я провалилась в дрему, и моя голова склонилась вбок.

Пробуждение пришло внезапно.

Меня разбудило ощущение тепла и мерного, спокойного дыхания. В голове промелькнула мысль, полная недоумения и испуга, прежде чем я осознала, что уснула, уронив голову на грудь Чернову.

Неловкость пронзила меня, как удар тока.

Я резко выпрямилась, отшатнулась от него, и взглянула на своего телохранителя.

Чернов сидел неподвижно, словно каменный истукан. Его лицо, как всегда, было непроницаемым, ни единая эмоция не отражалась на нем.

Казалось, он даже не заметил моего короткого сна и последовавшего за ним пробуждения. Ничего не выдавало его чувств или мыслей, будто он был отлит из гранита, а не из плоти и крови.

– Долго нам еще ехать? – прикрывая рот, я зевнула.

Ой, фу! Мне срочно нужна жвачка!

Начала рыться в своем рюкзаке в ее поисках, нашла и незаметно кинула в рот две подушечки.

– Если ты ищешь свой телефон, то я его изъял, – вот так просто сообщил робот.

– В смысле?! – я реально не догоняла спросонья. – Ты… ты забрал мой телефон?

Мой голос дрожал, пытаясь выдать возмущение, а не подступающую панику.

Чернов сидел неподвижно, как гранитная статуя, его лицо непроницаемо.

– Зачем?

– Это необходимо. Он может выдать ваше местоположение.

Его слова были холодными, как лед. Необходимость. Всегда эта необходимость, которой он оправдывал каждое свое действие, каждое ограничение, наложенное на мою жизнь.

– Необходимость? Да ты понимаешь, что в нем?

Ярость начала пробиваться сквозь оцепенение.

– Это же… это моя связь с миром! Как я теперь буду общаться с родителями? А друзья? А учеба? У меня завтра важная презентация, все материалы в телефоне!

Он молчал, не проявляя никаких признаков раскаяния.

– Телефон - это риск.

Как и езда на мотоцикле, но мы-то однажды прокатились.

Риск. Словно я какой-то стратегический объект, а не обычная студентка.

– Руслан, послушай…

– Руслан Борисович, – отчеканил он.

– Ладно! – я подняла руки, сдаваясь. – Я понимаю, что ты выполняешь свою работу. Но я не могу просто так отказаться от своей социальной жизни. У меня есть обязательства, есть люди, которые меня ждут. Я обещаю быть осторожной. Просто верни мне телефон.

Он покачал головой.

– Телефон останется у меня. Передам твои сообщения родителям и друзьям. Если нужны учебные материалы, я обеспечу к ним доступ на защищенном устройстве.

Защищенное устройство. Звучит как клетка, обшитая броней.

Я отвернулась, чувствуя, как слезы подступают к глазам. Как я буду жить без телефона? Это же не просто кусок пластика и металла. Это моя память, мои друзья, мои планы, моя жизнь.

Как же я ненавижу эту ситуацию, эту проклятую опасность, которая ворвалась в мою жизнь и перевернула все с ног на голову! И этого непробиваемого телохранителя, который считает, что знает лучше меня, что для меня безопасно. Я сжала кулаки. Я еще покажу ему!

♥.

((

♥)

██Ɔ ♥. ♥. ♥. 7:00 ♥. ♥. ♥. время читать ♥. ♥. ♥.проду от ♥. ♥. ♥. Тэссы Рэй ♥. ♥. ♥.

Поздним вечером Петенька высадил нас перед каким-то подобием отеля, затерявшегося в промышленной зоне, среди унылых гаражей и свалок.

"Отель" громко сказано! Обшарпанное здание, больше напоминающее заброшенный склад, все же имело ресепшен, за которым маячила сонная фигура портье.

– Завтрака со шведским столом полагаю не будет… – тихо пробубнила я сама себе под нос.

Нет, что реально, мы вот настолько прячемся? Мы ведь можем себе позволить нормальный отель! Я же видела как папа передавал Чернову кучу денег налом!

Снизу доносились оглушительные звуки музыки, вероятно, из бара на первом этаже. Под ногами пол вибрировал от мощности басов. Играл какой-то старый рок, я такое не слушаю.

8.

Басы старого рока ударили в грудь, как только я переступила порог. Спертый воздух, пропахший дешевым пивом и потом вызвал неприятный позыв в желудке.

Ночной клуб, вопреки названию, скорее напоминал притон для тех, кто потерял надежду найти что-то получше. Полумрак, неоновые вспышки, выхватывающие из темноты лица, на которых читались усталость и какая-то безнадежная обреченность.

На пилоне извивалась девушка. Слово "танец" тут было явно неуместно – скорее, она механически терлась задницей о шест, одетая в какой-то нелепый, кричаще-дешевый наряд.

У меня возникло нестерпимое желание достать антисептик. Если уж меня сегодня занесет на этот пилон, то только после тщательной дезинфекции.

– Я могу защитить тебя от пули. Или от любого ублюдка в этом зале. Но совершенно точно не от кишечной инфекции или еще какой-нибудь ебучей заразы и…

– Я не пойду спать! – прошипела я, перебив его последнюю попытку меня облагоразумить.

– Как скажешь, принцесса.

Свободных столиков не наблюдалось. Чернов, мой неизменный телохранитель, с его вечно хмурым взглядом, просканировал зал.

Двух патлатых субъектов, облокотившихся на барную стойку, его вид явно не вдохновил. Он подошел к ним, что-то негромко сказал, и те, мгновенно потеряв всю свою браваду, поспешно ретировались. Резво.

Чернов усадил меня на освободившееся место.

– Кухня здесь нормальная? – буркнул он бармену, и тот поспешно закивал. Затем скомандовал: – Большую тарелку крыльев, а ей, – показал большим пальцем на меня, – ей – суп.

Я усмехнулась. Чернов мне что, еще и нутрициологом моим заделался?

– Я тоже буду крылья. И пиво! Самое крепкое.

Чернов посмотрел на меня строгим, осуждающим взглядом, под которым я почувствовала себя ничтожной назойливой букашкой.

– Хочешь напиться – пей водку. Пожалей почки. – Он сделал соответствующий заказ бармену и добавил уже куда-то не мне, а в сторону, но я услышала: – Ебал я в рот еще до туалета за тобой бегать.

– Надеешься, что я быстро напьюсь и лягу баиньки? Ха! Давненько ты, Русик, не был на студенческих вечеринках.

– Руслан Борисович, – процедил он, но я сделала вид, что уже не слышу его.

Ожидая заказ, я огляделась.

Внимания, конечно, было не избежать. Слишком уж мы выделялись на фоне этой массы. Взгляды прожигали, ощущались физически. Чернов, словно коршун, следил за каждым движением, за каждой подозрительной фигурой.

Перед нами поставили бутылку и две рюмки. Наполнили одну и вторую.

Я взяла рюмку, стараясь не выдать волнения. Руки слегка дрожали, но я усилием воли заставила их успокоиться. Поднесла к губам, ощущая резкий, ни с чем не сравнимый запах. Зажмурилась и выпила одним глотком.

Огонь. Чистый, обжигающий огонь пронзил меня от горла до желудка. Слезы навернулись на глаза. Стараясь скрыть свою слабость, я тут же схватила с блюдца лимон и жадно впилась в него зубами.

– Ничего особенного, – проговорила я, стараясь придать своему голосу как можно больше беззаботности. – Пить можно.

Чернов молчал, но я заметила, как его губы слегка дрогнули. Он стоял, скрестив руки на груди, непроницаемый, как скала. Однако, я каким-то образом знала, что он видит меня насквозь, видит мою неуклюжую попытку казаться взрослой и опытной.

– Съешь суп, – произнес он своим обычным, ровным голосом. – Иначе быстро размотает.

Я промолчала, почувствовав, как тепло растекается по всему телу.

Принесли суп, который не вызвал у меня доверия: в нём были разваренные макароны, курица, похоже, пережившая естественную смерть, и кусочки картофеля с невычищенными глазками. Буэ!

Я надеялась на то, что крылышки вызовут больше аппетита, но не тут-то было. Разве так бывает, чтобы у куриных крыльев были кости и сразу жирная кожица. А мяса – нет. Это чем их там бедных кормили? Заставляли жрать и не двигаться?

Чернов уплетал с совершенно бесстрастной мордой. Ну да, наверное, тем, кто прошел через боевые действия, крылья в соусе – роскошь! И все же…

Без еды алкоголь ударил в голову быстрее, чем обычно. Мир вокруг слегка поплыл, приобретая мягкие, размытые очертания.

Теперь громкая музыка в клубе уже не раздражала, и я с удивлением заметила, что подпеваю одной из песен, постукивая ногой в такт. Даже интерьер, который час назад казался безвкусным, сейчас приобрел некую… пикантность.

Мой телохранитель, все так же стоял рядом, как мраморное изваяние. Свет от стробоскопов скользил по его лицу, выхватывая резкие скулы и подбородок.

На мгновение мне показалось, что в его взгляде промелькнула усталость, даже… грусть? Глупости, наверняка просто игра света. Этот человек – непробиваемая стена, и за ней вряд ли скрываются какие-либо эмоции. Снова показалось.

Внезапно из колонок зазвучал знакомый, но в то же время совершенно новый звук. Тяжелые гитарные риффы, барабаны, и над всем этим – женский вокал, перепевка Майкла Джексона, переложенная на жесткий роковый лад. Give It to Me – неувядающая классика в дерзком, провокационном исполнении.

9.

Серая пелена дождя хлестала по лобовому стеклу, размывая огни приближающегося аэропорта. Мы куда-то улетаем? Даже так? Все настолько серьезно? Охренеть!

Я смотрела сквозь завесу дождя, и видела в отражении в стекле лишь свое уставшее лицо с тенью бессонной ночи.

Сердце билось глухо и неритмично, словно старый мотор, работающий на последнем издыхании. В голове пульсировала лишь одна мысль: "Скорее бы все закончилось".

Пересадка в Дубае прошла как в тумане. Всего пару дней назад я здесь была и подумать не могла, что окажусь снова. Голос диспетчера над головой, шум толпы, запахи экзотических духов – все это казалось чуждым и далеким.

Я механически следовала за телохранителем, молчаливой тенью, не отбрасывающей даже намека на сочувствие. Его задача – безопасность, а не душевный комфорт. И я понимала это, хотя иногда так хотелось увидеть в его глазах хоть искру понимания, хоть каплю человеческого тепла. Как той ночью…

Я не интересовалась рейсом, не проверяла билеты и даже не знала, куда мы летим. Мне было всё равно. Я осталась без друзей, семьи и телефона.

Почему так случилось? Я же не сделала ничего плохого в жизни. Более того, ко мне приставили такого человека, с которым невозможно было ни поговорить, ни выразить свои чувства – ни любви, ни тоски, ни жалости.

Только услышав объявление пилота о взлёте, я узнала, что мы направляемся в Италию. Вау! Вот это настоящее укрытие!

– Серьезно?! – я повернулась к Чернову, впервые за последние часы настроение поднялось. – Италия?! Класс!

Не смогла удержаться и обняла его. Мой татуированный защитник сразу напрягся всем телом, словно каменная статуя, стал суровым и грозным. Но мне было всё равно! Я была так счастлива!

– А куда именно мы поедем? – радости не было предела. – Ой, я, кажется, забыла купальник! Мы же заедем в торговый центр? Ну, пожалуйста!

– Ты, похоже, думаешь, что мы в очередной отпуск летим?

– Нет, я так не думаю, – замотала я головой. Ну уж нет, сухарь, я не позволю тебе испортить мое настроение. – В отпуск я всегда летаю с людьми, которых люблю, – я окинула его пренебрежительным взглядом, один в один копируя его выражение лица, – а не с тобой!

На шее у Чернова дернулась жилка. Что именно он пытался сдержать: смешок или презрение – понятия не имела. Но то, что я смогла вывести его на какую-то эмоцию, – уже праздник.

Похоже, в ближайшее время мне остается только одно развлечение – доводить своего телохранителя до нервного тика.

♥.

((

♥)

██Ɔ ♥. ♥. ♥. 7:00 ♥. ♥. ♥. время читать ♥. ♥. ♥.проду от ♥. ♥. ♥. Тэссы Рэй ♥. ♥. ♥.

Сицилия встретила ласковым солнцем и ароматом цветущих апельсиновых деревьев.

В такси, мчащемся по узким улочкам, я вдруг почувствовала прилив сил. Горы, утопающие в зелени, море, сверкающее на солнце, старинные дома с увитыми плющом балконами – все это дышало жизнью.

Я смотрела в окно, ловя каждый миг, пыталась запомнить этот пейзаж навсегда.

– Это наш последний пункт? – спросила я, стараясь скрыть дрожь в голосе.

Чернов молчал, уставившись в окно и казался непоколебимой скалой, которую отчего-то очень хотелось расшатать.

– Мы уже приехали? – настаивала я, чувствуя, как внутри нарастает истерика. – Точно?

На виске телохранителя дернулась вена. Он вздохнул, не отрывая взгляда от дороги.

– Мы уже приехали? Ну скажи же что-нибудь!

– Скоро будем, – процедил он сквозь зубы. – Чего ты меня здрачиваешь?

– Ой, эммм… – я поджала губы, с усилием сдерживаясь, умоляя себя не ликовать так открыто, – прости, но разве я…

Мой телохранитель, мрачный и немногословный, с каждой минутой становился все более похож на Везувий.

Я перевела взгляд на его руки и произнесла, словно обращаясь не к нему, а просто размышляя вслух:

– Руки в мозолях, оно и понятно, никакой личной жизни с такой работой, а все равно злой как сатана…

Внезапно, абсолютно невозмутимо, Чернов заговорил с водителем на каком-то быстром, певучем итальянском.

Я даже не успела понять, что происходит, как такси остановилось на обочине с видом на оливковые рощи и бескрайнее море.

Чернов вышел, захлопнув дверцу с такой силой, что я невольно вздрогнула. Он стал, руки по бокам, как статуя, и смотрел вдаль.

Я не могла сдержать улыбку. Моя маленькая победа!

Но триумф длился недолго. В голове вдруг промелькнула мысль: а что, если я перегнула палку? Что, если мои игры в “доведи телохранителя до бешенства” выйдут боком?

В конце концов, он – профессионал, но и у профессионалов бывают пределы. А если он решит, что я перестала быть ценным активом, а стала просто головной болью? Вполне возможно, что в его арсенале есть не только умение защищать, но и умение… устранять.

Мысль о том, что Чернов может хладнокровно решить проблему одним метким выстрелом, заставила меня похолодеть.

10.

Машина остановилась у трехэтажного дома, казавшегося игрушечным. Я вышла из такси и завороженная видом, оглядывала милый, пряничный домик из сказки.

– Красота-то какая! Лепота!

– Угу, – красноречивый ответ Чернова.

Он ворчал, доставая из багажника мой чемодан и свои немногочисленные вещи.

Сердце будто воспряло духом, даже забилось чаще. После долгой дороги, после утомительных перелетов, пересадок, после всей этой суеты, это место казалось настоящим оазисом. А пахло-то как! Все здесь благоухало цветочным, пряным ароматом и морем!

– Этот дом чудо! – воскликнула я, поворачиваясь к мистеру Гринчу и умоляя его не портить мне настроение, а лучше и вовсе промолчать.

Что ж, он действительно промолчал.

Я разглядывала белые стены, увитые плющом, яркие герани на окнах, крошечный балкончик с кованой решеткой – каждая деталь дышала очарованием.

Заметила за коваными решетками край бассейна во внутреннем дворике и завизжала от восторга.

– Все, берем, берем! – захлопала в ладоши и даже подпрыгивала от счастья.

Если бы кто-то сказал мне, что после роскошного «Риц Карлтон» я буду с таким восторгом относиться к простой семейной гостинице, я бы не поверила. Особенно удивилась бы моя мама, ведь мы с ней обе любим все изысканное.

В окно выглянула женщина лет шестидесяти и, не медля ни секунды, поспешила выйти нам навстречу, призывая кого-то присоединиться к ней.

– Пожалуйста, только без фокусов! – предупредил Чернов, наклоняясь к моему уху и обдавая кожу теплым дыханием.

Я почувствовала, как внутри что-то вспыхнуло. Легкий озноб пробежал по спине, а внизу живота появилось странное, непривычное томление.

Тело отреагировало предательски, не спрашивая разрешения. Сердце забилось быстрее, ладони вспотели. Все чувства обострились.

Я подняла голову и встретилась с его глубоким, черным взглядом. С моих губ сорвался прерывистый вздох, и он его услышал.

Его лицо – застывшая маска, непроницаемая, как гранитная стена. Профессионал до мозга костей. Ни единого намека на что-то личное, постороннее. Лишь сосредоточенность, граничащая с ледяным равнодушием.

Но… на мгновение, всего лишь на долю секунды, его взгляд скользнул по моим губам.

И тут же он отвел глаза, сосредоточившись на хозяевах дома, которые вышли навстречу.

Мне этого хватило. Этого короткого взгляда, наполненного… чем? Желанием? Любопытством? Я не знаю.

Знаю только, что внутри меня все перевернулось. Меня словно размазало по асфальту, я растворилась в горячем воздухе.

Сердце бешено колотилось, а в голове пульсировала лишь одна мысль: "Он посмотрел на мои губы!"

♥.

((

♥)

██Ɔ ♥. ♥. ♥. 7:00 ♥. ♥. ♥. время читать ♥. ♥. ♥.проду от ♥. ♥. ♥. Тэссы Рэй ♥. ♥. ♥.

У калитки нас уже ждали. Пожилая пара, лица которых были изрезаны морщинами, но глаза светились какой-то непередаваемой добротой.

– Ruslan, figliolo! – воскликнула женщина, и бросилась к Чернову с таким порывом, словно перед ней стоял не взрослый мужчина, а мальчишка, которого она ждала целую вечность.

Она обняла его крепко-крепко, прижалась щекой к его мощной груди, и я заметила, как он неловко похлопал ее по спине, словно стесняясь этих проявлений чувств.

Мужчина стоял немного позади, опираясь на трость. Его взгляд был прикован к Чернову, и в нем я увидела столько всего: благодарность, печаль, и какую-то невысказанную надежду. Он молча подошел к Руслану, положил руку ему на плечо и кивнул, как бы говоря: "Спасибо, что приехал".

Я не была знакома с этими людьми, но когда я увидела, как они радостно приветствуют Чернова, на глаза навернулись слезы – это было невероятно трогательно! Я не стала вмешиваться, просто отошла чуть поодаль и рассматривала дом.

Первый этаж – симпатичная кофейня и пиццерия, где уже чувствовался дразнящий аромат свежей выпечки. Второй этаж – маленькая гостиница, я прикинула по окнам, возможно всего на четыре или шесть номеров. Не много. А под самой крышей, в мансарде, скорей всего, жили хозяева.

Они пригласили нас в дом, и я почувствовала, как в воздухе витает память об их сыне. Фотографии на стенах, книги на полках, даже запах в доме – все говорило о том, что здесь когда-то жил счастливый человек, которого больше нет.

Я рассматривала фотографии молодого мужчины примерно того же возраста, что и Чернов. На половине из них он был запечатлен с красивой девушкой, которая была очень похожа на Руслана. Она была словно его сестра-близнец. Кое-где они были втроем, счастливые, улыбались. Я пригляделась. Ого-гошеньки! Чернов. Улыбается! Смотрела на фото и не могла поверить. Вообще другой человек!

Я бросила вопросительный взгляд на Чернова. Но он выглядел таким бледным и отрешенным, что я решила отложить расспросы на потом.

Заметила, как мой защитник, походу, сам нуждался в помощи, с каждой минутой становился все более и более угрюмым. Он отвечал односложно, избегал зрительного контакта и казался каким-то отстраненным.

11.

– Ну пиздец! – первое, что сказал Чернов, когда вошел в номер, который нам любезно предоставила семья Моретти. Он оставил чемодан посреди комнаты и развернулся ко мне с таким видом, будто я предложила ему съесть тарелку прокисшего супа. – Я же просил: “Без фокусов”! Что, блядь, в моих словах было не понятно?

– Я запаниковала, – нет, ни разу. Вообще ни о чем не жалею. Как вспомню счастливое лицо Франчески и ее мужа Федерико, так сразу же хочется снова и снова притворяться его невестой.

Правда, как результат моей маленькой лжи, нас поселили в один номер. А вот об этом я, конечно, не подумала.

Я ступила за порог, и меня тут же окутало ощущением умиротворения. Просторный – да, пожалуй, даже слишком для такой маленькой гостиницы.

Первым делом взгляд упал на балкончик. Небольшой, но такой очаровательный! Кованое кресло, увитое искусственными розами (ну и что, что искусственными? Зато как мило!), обещало тихие вечера с чашкой травяного чая и видом на внутренний дворик и бассейн.

Сердцем комнаты, безусловно, была кровать. Одна (ну прости, телохранитель!). Огромная, с балдахином из какой-то полупрозрачной ткани, напоминающей то ли тюль, то ли марлю. Не самая практичная вещь, но безумно романтичная! Я представила, как буду спать под этим пологом, укрывшись пушистым одеялом, и засыпать под тихий шелест листьев за окном.

Чернов, конечно же, саркастично хмыкнул, когда увидел мой восторг в глазах по поводу кровати.

Ну и что? Я – девушка. А какая девушка не любит кружавчики и рюшечки?

– Я здесь спать не буду! – решительно заявил он.

Я оглядела номер. В нем не было даже кресла. И где он собирается тогда спать?

– Постелю на полу, мне не привыкать, – проворчал он, открыл балконную дверь и вышел, чтобы оглядеться.

Я распаковала чемодан и решила принять душ после долгого пути. Пусть все остальное подождет, а я хочу освежиться и спуститься вниз, чтобы поесть. Аромат чего-то, что готовилось в печи, уже несколько раз заставил мой желудок заурчать от голода.

Удобства, конечно, оставляли желать лучшего. Душевая кабина повидала виды, а на кафельной плитке виднелись следы времени. Но все было идеально чисто, отполировано до блеска и благоухало свежим мылом. Мне это говорило о заботе, о том, что здесь стараются создать уют, несмотря ни на что.

После душа переоделась в удобные вещи, здесь в Италии было теплее. Обожаю солнце и весеннюю погоду!

Я аккуратно сложила свои вещи в шкаф, оставив половину полок для Чернова. К счастью, его самого не было в номере, и я могла спокойно заняться своими делами.

Сначала я привела в порядок волосы: заплела любимые хвостики и закрутила их, чтобы получились милые «ушки». Затем нанесла легкий макияж и, напевая, потанцевала.

За окном заливались птички, солнце припекало, а ароматы, доносившиеся с первого этажа, дразнили обоняние. Внизу, за столиками на террасе, звучали разговоры, звон бокалов и скрежет приборов, создавая уютную какофонию.

Вышла на балкон, осмотреться, солнце пригревало, так захотелось погулять после обеда! Интересно, Чернов отпустит меня одну? А если нет – согласится ли пойти со мной?

Вернулась в номер и налетела на могучую широкую грудь. Чернов. Не запылился.

– Упс, соррян! – я подняла руки, извиняясь за то, что так стремительно ворвалась в номер с балкона. – Вау, защитничек, зачетно выглядишь!

Он был в свежей футболке и джинсах, татуировки на руках и шее больше не скрывала кожаная куртка. Блин, он хоть осознает, насколько горячо выглядит?

А это его лицо – мрачнее тучи? Это ж вызов для любой женщины!

Он осмотрел меня с ног до головы каким-то странным уставшим взглядом. Брови сдвинуты к переносице, губы поджаты. Кажется, еще немного, и его вырвет прямо здесь, посреди номера.

– Я попросил у Федерико диван, поставим куда-нибудь, – сказал он, осматривая номер. Хорошо, что он был просторный, и в нем можно было разместить не только диван. – Сказал, что тебе неудобно смотреть телевизор на кровати.

– Что? – я уставилась на него, не моргая. – И как я теперь выгляжу в их глазах, как избалованная мажорка, которая запросила целый диван? И кто вообще сейчас телики смотрит, мне ж не пятьдесят!

Он пожал плечами и отвернулся. Но я заметила в его глазах едва уловимое выражение, словно говорящее: “Сама виновата!”

– Ну, ты и … – я всплеснула руками и бессильно опустила их вниз. Собралась уйти, но в дверях обернулась и сообщила ему: – После обеда мы идем гулять.

– Мы? – я ожидала праведного гнева, но он лишь слегка приподнял бровь.

– Я хочу прогуляться и осмотреть окрестности, – пожала я плечами, заметив, как он напрягся. Хотя куда уж больше – он и так всегда настороже. – Можешь не идти со мной, я вполне справлюсь сама. – И добавила тише, уже уходя: – Если, конечно, тебе все равно, что твоя подопечная совершенно одна в легком платье…

– Так надень паранджу.

– Ха-ха!

С удовлетворенной улыбкой я вышла из номера, уловив его усталый вздох и тихое: “Заебала!”.

О нет, мой дорогой телохранитель, я еще даже не начинала.

12.

Я рванула с места так, что стул с грохотом полетел назад, и бросилась бежать от стола, от кафе, от Чернова. Мне казалось, что сейчас он превратится в разъяренного зверя и прикончит меня, как назойливую муху, даже не дрогнув.

Сердце колотилось в бешеном ритме, заставляя кровь стучать в висках. Я выскочила из уютного кафе на залитую солнцем набережную улочку.

Пробежав несколько метров, я, задыхаясь, оглянулась.

Чернов не гнался за мной. Он просто стоял в дверях кафе, прислонившись плечом к косяку, и, сложив руки на груди, спокойно смотрел на меня. В его взгляде читалось что-то среднее между презрением и недоумением. Я почувствовала себя полной дурой.

Опасливо, словно дикий зверь, выходящий из укрытия, я вернулась к нему. Остановилась в нескольких шагах, не решаясь подойти ближе. Страшно.

Внезапно он топнул ногой. Мой инстинкт самосохранения сработал мгновенно. Я завизжала от испуга, закрыв лицо руками.

И тут произошло нечто невероятное.

Чернов рассмеялся. Заливисто, громко, красиво. Смех заполнил все пространство вокруг, заглушая шум прибоя и гомон прохожих. Впервые за все время, что мы были знакомы, он смеялся.

Я замерла, забыв про страх, про неловкость, про все на свете, я просто стояла и смотрела на него. Его лицо, обычно непроницаемое и суровое, сейчас было освещено этой неожиданной, искренней радостью.

Совершенно неожиданно, когда я уже почти расслабилась, Чернов подскочил с места с неимоверной легкостью.

В мгновение он поймал меня, словно я была не взрослой девушкой, а пушинкой, и водрузил себе на плечо.

Пискнула от неожиданности, тут же переходя на возмущенный визг. Это было так нелепо, так абсурдно, что первая реакция была – шок.

Он нес меня по улице, словно мешок картошки, а я, в свою очередь, пыталась сохранить хоть какое-то подобие достоинства, балансируя на его плече и отчаянно вцепившись в его футболку.

– Опусти меня! – я начала паниковать и прикрывать рукой область ягодиц, опасаясь, что они могли оголиться, ведь юбка на моем платье была очень короткой. – Все кругом видят мою попу! Это позор!

– Все там у тебя в порядке, я контролирую.

Прохожие оглядывались, некоторые с удивлением, другие – с откровенным весельем. Щеки горели, сердце колотилось, и все мои попытки уговорить его опустить меня на землю разбивались о его смех.

– И куда ты меня несешь, черт возьми?! – кричала я, чувствуя, как голос срывается.

Но он не реагировал. Казалось, он совершенно не слышит моих мольб и угроз. Лишь крепче перехватывал мои ноги, продолжая свой странный путь. Я чувствовала себя униженной, злой и… немного напуганной. Что это за представление он устроил? Куда он меня несет?

– Руслан Борисович, я поняла свой косяк, – взмолилась я, порядком устав. – Отпустите меня. Я волшебное слово знаю: “пожалуйста”!

– Сначала – в детский сад. Отдам тебя в группу продленного дня. Пусть они с тобой нянчатся. А я заебался!

– Что?! Ты это серьезно? – я ударила его по спине, но это было все равно что колотить в стену. И тогда пригрозила: – Укушу!

– Рискни.

Да что я уже, собственно, теряю?

Я укусила и довольно сильно. А он ударил меня по попе, с громким шлепком, который заставил меня вскрикнуть. Кожа вспыхнула, словно ее обожгло.

Но где мое чувство самосохранения? Я опять укусила его, а он зашипел и снова меня ударил. На этот раз я почувствовала странное, мазохистское наслаждение от боли, от которой внизу живота зарождалось приятное, жгучее томление.

– Ещё… – мои слова, сорвавшиеся с губ, прозвучали хрипло и почти неслышно.

Мне было одновременно и стыдно, и радостно от того, насколько сильно мне понравилось то, что он сделал.

Чернов остановился, рывком поставил меня на ноги, и я едва не потеряла равновесие. Он смотрел на меня сверху вниз с каким-то странным выражением, смесью удивления и… замешательства?

Его лицо выражало абсолютное недоумение. Кажется, он все еще не мог поверить в мою реакцию на шлепок.

Я ждала, что он скажет что-то вроде "Прости, я не должен был…" или "Тебе больно?", но вместо этого в его глазах читалось нечто, похожее на испуг с примесью похоти.

Я видела, как его зрачки расширились. Не знаю, что это была за реакция, или, может быть, во мне действительно проснулось что-то странное и непонятное. Важно было то, что сейчас я стояла перед ним, почти задыхаясь от волнения, и его взгляд прожигал меня насквозь.

Он смотрел на меня в каком-то первобытном ужасе, осознавая, что невинная, как ему казалось, порка в воспитательных целях произвела совершенно неожиданный эффект. Вместо ожидаемых слез и обиды, она вызвала… возбуждение. И это возбуждение было пугающим для меня самой.

Он видел это в моих глазах, чувствовал. И этот факт, казалось, парализовал его волю.

– По-ли-на… – на его лице читалось замешательство, будто он только сейчас заметил, что я вообще-то не маленькая девочка. Нельзя просто взять и шлепнуть меня без особого подтекста. – Я не… я…

13.

Я шла по узкой мощеной улочке, наслаждаясь пестрыми бугенвиллеями, чьи яркие цветы каскадом свисали со стен. Аромат лимонных деревьев, смешанный с соленым дыханием моря, кружил голову, опьянял. Каждый камень здесь дышал историей, каждое окно словно хранило в себе тайну.

Рядом со мной, словно тень, шел Чернов. Угрюмый, молчаливый, как обычно. От него исходила аура опасности. Даже запах его, смесь кожи, морского ветра и чего-то дикого, необузданного, говорил о его мужественности и силе. Он не смотрел на меня, не произносил ни слова, но я знала, что он видит все, замечает каждую деталь.

Огромный, молчаливый, и, как сейчас, раздраженный до предела. Я чувствовала его гнев кожей, почти физически.

Я не могла перестать думать о том, как быстро он ринулся на помощь тем несчастным мужчине и женщине. Он рисковал своей жизнью, сражаясь один против пятерых. А вдруг у кого-то из них было оружие, посерьезней, чем нож?

Удары, глухие стоны, хруст костей – и вот уже все пятеро лежали на земле, корчась от боли. А он даже не запыхался и ведет себя сейчас так, словно ничего и не произошло.

Эта сцена теперь навсегда врезалась в мою память.

С тех пор я чувствовала себя рядом с ним одновременно в полной безопасности и в опасности.

– Вот, нахера за мной пошла? – его ворчание, тихое и рокочущее, доносилось до меня обрывками фраз. – Я же сказал: “подожди здесь”, что блядь, сложного просто слушать приказы? В моем подчинении столько бойцов… все с орденами и званиями, все слушались меня беспрекословно. А ты… Одна ебанная пигалица а столько проблем! Ты их нарочно примагничиваешь, что-ли?

Я прикрыла глаза, стараясь не слушать его.

– Руслан, ээээ, Руслан Борисович, вы можете называть меня пигалицей, но ебанной… – возмутилась я, не оборачиваясь. – Да и что тут такого? А вдруг оставаться на месте было бы куда опасней, чем пойти за тобой? Я бы, например, осталась ждать, а кто-то бы из тех бандитов взял и убежал от тебя, а мною бы воспользовался как живым щитом. Что бы тогда?

– Прекращай смотреть дешевые боевики, не выдумывай.

– И эти люди, они конечно же захотели тебя отблагодарить, ты же как Мститель пятерых раскидал. Это было очень круто! Страшный ты человек, Чернов!

Он промолчал.

Я остановилась, прислонившись к шершавой стене старого здания. Передо мной открывался великолепный вид на бухту. Лодки, покачиваясь на волнах, казались разноцветными бабочками, присевшими отдохнуть.

– Руслан… не могу, почему-то язык не поворачивается называть тебя Борисовичем.

– Ага, как всякую херню нести, он у тебя поворачивается, а как обращаться вежливо к человеку вдвое старше тебя –...

– Ладно, Борисович, – я повернулась к нему с улыбкой, которая, как я уже успела заметить его дико раздражала. Хотя, походу, его подбешивала вся я целиком. – Слушай, давай просто пройдемся немного? Я, между прочим, впервые на Сицилии. Разве ты не видишь, как здесь красиво?

Он покачал головой, и его взгляд был холоден и неприступен.

– Красота – это роскошь. А роскошь в нашей ситуации – это опасная слабость.

Я вздохнула. И задумалась: а нет ли в его словах какого-то подтекста? Ведь перед тем как пойти на подмогу он собирался извиниться за то, что отшлепал меня. О, я бы повторила это!

Интересно, может его снова спровоцировать?

С этой мыслью продолжила идти по набережной, вдыхая соленый воздух и ощущая вкус моря на губах. Пусть ворчит. Пусть злится. Я имею право на пять минут прогулки. Хотя бы пять минут.

♥.

((

♥)

██Ɔ ♥. ♥. ♥. 7:00 ♥. ♥. ♥. время читать ♥. ♥. ♥.проду от ♥. ♥. ♥. Тэссы Рэй ♥. ♥. ♥.

Прогуливаясь по набережной Сицилии, я свернула к пляжу, где золотой песок плавно переходил в лазурные волны.

Скинув сандалии, я подошла к самой кромке воды и окунула ноги. Прохладная вода бодрила, обжигая кожу легким покалыванием. Купаться было еще рано, но это ощущение свежести приносило какое-то детское, беззаботное счастье.

Вдалеке я заметила компанию молодых людей. Парни, девушки – смех, оживленные разговоры, музыка… Они выглядели такими счастливыми, такими беззаботными.

На секунду мне захотелось оказаться рядом с ними, почувствовать эту атмосферу молодости и веселья. Может быть, стоит вернуться сюда завтра?

"Человек в два раза старше меня" решительно отказывался от любого общения, погруженный в свои мысли и храня гробовое молчание.

Контраст между его отстраненностью и кипучей энергией молодежи на пляже был ощутимым.

– Ты нагулялась? – буркнул он, как-то странно поглядывая на воду. – Нужно возвращаться.

– До ужина еще уйма времени! – возмутилась я.

– Мне нужно отдохнуть, я не спал нормально несколько ебаных суток.

– Ну, так иди на свою старческую сиесту, а я тут побуду

– Нет.

Просто нет без объяснений причин или извинений работает куда эффективней. Поверьте.

– Ты такой душнила! – я подняла глаза к небу, словно взывая о пощаде.

14.

– Что. Ты. Так. Сопишь?! – из-за спинки дивана выглянула злобная физиономия Чернова.

Прости, защитничек, но ты, походу, не поспишь.

– У меня ноги замерзли, – пожаловалась я абсолютно серьезно, поджимая пальцы и растирая ступни свободной от наручников рукой. – Ты же кондиционер врубил на всю мощь, тут теперь как в вытрезвителе.

– Можно подумать ты там была! – вздохнул Чернов с отчаянием в голосе.

Разбрасываясь самыми отборными матами и эпитетами, он поднялся с дивана. Мое существование с ним в одной Вселенной, походу, раздражало его до дрожи.

– Я не понимаю, за что ты мне? – бормоча проклятия, он направился к пульту от кондиционера. – Ладно, я далеко не святой, кучу дерьма перевидал, но… Где ж я так объебался по жизни, чтоб мне досталась ты?!

– А может, наоборот, я тебе для того, чтоб тебе карму почистить? – я делала вид, что задумчиво рассматриваю свои ногти, а сама подглядывала за ним краем глаза. – Может, я – твой ангел хранитель? Помнишь мои крылышки при встрече? Это был знак!

Вместо того, чтобы выключить адскую машину, его взгляд вдруг остановился на моих ногах. Медленно, с каким-то странным интересом, он начал их рассматривать.

Я инстинктивно поджала их под себя, чувствуя себя неловко и незащищенно.

– Слушай, голозадый ангел, может, ты прикроешь ноги и просто прекратишь ко мне доебываться?! Я ведь, мать твою, не железный!

Он резко двинулся в мою сторону, и я похолодела от ужаса. В голове промелькнула мысль: сейчас он меня точно придушит. Я зажмурилась, готовясь к худшему.

Но вместо этого он выдернул из-под меня пуховое одеяло. Сначала накрыл им мои ноги, а потом, не говоря ни слова, укутал меня с головой.

– Я думала ты собираешься затолкать его мне в рот, – вынырнула из под одеяла, радостная, что он ничего страшного со мной не сделал.

– Есть один охеренный способ заткнуть женщине рот, но… – он поджал губы и отвел от меня взгляд, а я в это время пыталась понять, правильно ли я думаю.

– Что “но”? – я пыталась сделать вид, что не поняла, о чем он, и невинно заморгала.

– Ничего! – он отшатнулся от меня, как будто обжегся, хотя даже не коснулся.

– Сказал “А”, говори и “Б”, – пожала я плечами. – Знаешь, у меня есть одногруппница, Юля Ковалева, тихоня редкостная и никогда не договаривает того, что хочет на самом деле сказать, вечно с темы съезжает, и она, короче…

– Ты когда-нибудь… – вспылил Чернов, злющий как черт, ноздри раздулись, вены на шее выступили, е-мае! – Когда-нибудь ты умолкнешь, а?! Почему ты все время болтаешь? Ты хуже осла из “Шрека”!

А вот это щас обидно было. Что значит “хуже”? Это, вообще-то, мой любимый персонаж!

Но потом я задумалась над его вопросом. Почему же я все-время болтаю и всех бешу?

– Может… – предположила я, став серьезной, и прекращая его доставать, ведь ответ на его вопрос меня даже немного расстроил. – Может, я постоянно болтаю, чтобы заполнить пустоту? Или… – снова покопалась в воспоминаниях и стала еще печальней. – Может потому, что мне страшно, хм?

Тишина в ответ, давящая и мучительная.

Я чувствовала его взгляд на себе, тяжелый, изучающий. Знала, что сейчас на его лице злобная, недовольная гримаса – фирменная маска Чернова. Она пугала меня, но одновременно… давала хоть какое-то ощущение определенности.

Я продолжала, с трудом подбирая слова, которые так долго копились внутри:

– С детства я была очень разговорчивой. Даже когда няня запирала меня в гардеробной, я разговаривала с одеждой, представляя, что это не просто костюм папы, аккуратно висящий на вешалке, а живой человек, который стоит и слушает меня.

– Тебя, что, блядь, запирали в гардеробной? – зацепился за мои слова Чернов, медленно оседая на край моей постели. – А родители об этом знали?

– Да, случалось, пару раз, может, больше… – пожала я плечами, не придавая этому значения. – Я не говорила никому, потому что заслужила это. У нас в семье няни менялись каждую неделю, и это было похоже на мое личное развлечение. Я пыталась найти способ, как избавиться от них и ускорить их уход. Это было для меня вызовом, а я – очень изобретательная.

– Верю, – тихо отозвался он.

Медленно, словно под воздействием какой-то невидимой силы, лицо Чернова менялось. Злоба таяла, уступая место… пониманию? Жалости?

Не может быть. Чернов – ледяной, непробиваемый Чернов – и жалость?

Он ведь знает, что я здесь, в этой чужой стране, совсем одна. Знает, что он – единственный, кому я могу хоть как-то доверять.

И знает, наверное, и то, что я достаю его своими капризами, не потому что мне действительно что-то нужно, а потому что… я просто привыкла так получать внимание. Хоть какое-то.

Чуть покапризничаешь, и мама вспоминает, что у нее есть дочь, пусть и с кислым лицом, уставшая от очередной депрессии. Чуть напугаешь папу своим очередным "хочу", и он отрывается от своих вечных дел, пусть и на пять минут.

Я даже начала учиться танцам на пилоне, но никому об этом не говорила. Втайне я надеялась, что однажды кто-то незаметно сфотографирует меня и выложит в сеть. Тогда мои родители точно будут в гневе. У мамы – появятся эмоции в мой адрес, у папы – время. Все “счастливы”!

15.

Проснулась одна. За окном уже закат и комната залита багровым светом. Красиво!

На другой половине кровати постель была смята от тела Чернова, как напоминание о том, что мы действительно заснули в объятиях друг друга, и мне это не приснилось.

Я сразу же забеспокоилась: не инсультнуло ли моего бедного телохранителя? Представила, как он открыл глаза и увидел, что находится в девичьей кровати с лепестками роз, под его “любимым” балдахином, укрытый пуховым одеялом, да еще и в моих объятиях! Разрыв!

Эх, жаль упустила такой эпичный момент!

До ужина, на который нас пригласили, оставалось не так много времени, и я еще не до конца понимала идем ли мы на него или нет. На всякий случай приоделась. Причем уделила своему внешнему виду особое внимание.

Потому что и сегодняшний вечер… он должен был быть особенным. Не знаю почему я так решила. Но если женщине взбрело что-то в голову…

Надела свое лучшее платье цвета ночного неба, с россыпью едва заметных блесток, словно звездная пыль. Оно идеально облегало фигуру, подчеркивая каждый изгиб, но при этом оставалось безупречно элегантным.

Глубокий вырез на спине добавлял образу соблазнительной тайны. Я кружилась перед зеркалом, любуясь отражением. Да, сегодня я выглядела отпадно!

Волосы… решено, никаких сложных причесок и “ушек”. Просто распущенные, волнами ниспадающие на плечи. Легкий макияж, акцент на глаза – взгляд должен говорить сам за себя. Сумочка – маленькая, изящная, на тонкой цепочке, идеально подходящая к платью.

И, конечно же, обувь. Те самые босоножки, купленные в бутике на Rue Cambon. Тонкий ремешок из змеиной кожи, высокий каблук, который заставляет чувствовать себя выше, женственнее.

В последний раз взглянув на себя в зеркало, я улыбнулась.

Я вышла из номера, ощущая себя героиней романтического фильма, и спустилась в кафе. Может быть, мой угрюмый телохранитель уже там, вместе с Франческой и Федерико? Но его не было.

Зато, завидев меня, женщина просияла и воскликнула:

– Polina, sei splendida oggi! – а потом перешла на английский: – Полина! Вы сегодня прекрасно выглядите!

– Спасибо! – я еще раз оглядела зал, в котором было довольно людно, я видела, что Франческа едва поспевала всех обслужить, и не стала допрашивать ее, просто поинтересовалась: – А где Руслан Борисович?

Выражение лица Франчески слегка изменилось: от радостного и сияющего оно стало удивленным. И неудивительно! Я же назвала своего “жениха” по имени отчеству. Блин!

Я неоднократно пыталась использовать это обращение к нему, но у меня не получалось. Мне казалось, что это звучит слишком официально. И вот наконец я это сделала. И перед кем? Перед человеком, который был убежден, что я беременна от лучшего друга их сына. Ай да Полина, ай да умница! (Сарказм)

Ну и пусть! А может он сам предпочитает, чтобы я его так называла? Пусть считают его абьюзером!

– Руслана ищешь, милая? Он на заднем дворе предложил помочь Федерико с его “Фиатом”.

– Благодарю, – произнесла я, огорчившись, что если Чернов, очевидно, занят машиной, то совсем забыл об ужине. А может быть, даже не собирается идти.А я как дура вырядилась!

Я вышла на задний двор. Старый фонарь отбрасывал на пожухлую траву длинные, танцующие тени, а гараж, словно алтарь, манил теплым светом. Там, в его мерцающем прямоугольнике, Чернов колдовал над бежевым раритетным авто.

Тело мужчины, влажное от пота, казалось, источало жар. Он был неотразим в этой своей необузданной, первобытной страсти к железу.

Едва я ступила на порог, он резко выпрямился и, словно повинуясь некоему инстинкту, сорвал с себя футболку. Ткань бесцеремонно шлепнулась на грязный бетонный пол, а я… я застыла. Ни-фи-га-се-бе!

Я была не в силах отвести взгляд. Его торс. Рельефный пресс. Эти проклятые кубики играли в полумраке. Как перекатывались мышцы под кожей, когда он тянулся за чем-то. Я не могла не восхищаться этой грубой, мужской красотой. Не могла не чувствовать, как внутри меня разгорается пламя, сжигающее все на своем пути.

Словно почувствовав на себе мой взгляд, Чернов обернулся.

В его глазах застыло изумление, рот слегка приоткрылся. Его взгляд жадно скользнул по моему шелковому платью, по тщательно уложенным волосам, по легкой, едва заметной улыбке на моих губах. Казалось, он не мог поверить своим глазам. Насколько я была безупречна и собрана для этого… ужина. О котором он, как я теперь уже совершенно точно поняла, начисто забыл. Или даже не собирался на него.

– Вот, блядь! – вздохнул он, потирая лицо.

– И не говори…

Не могу сказать, что я так расстроилась, потому что очень хотела на ужин. Скорее, мне стало жаль потраченных усилий и того, что вся эта красота сейчас вернется обратно в номер, оставшись не выгулянной.

Вероятно, именно так Чернов и понял мое настроение и осознал, что как настоящий мужчина просто обязан вывести меня в свет в таком виде. Он обреченно вздохнул, вытер руки о тряпку, захлопнул капот и направился в отель.

– Дай мне пару минут, – произнес он с легким раздражением, не глядя на меня, и, не дожидаясь ответа, прошел мимо.

16.

Ветер Сицилии трепал мои волосы, старенький, но ухоженный Фиат плавно скользил по извилистым дорогам, его открытый верх позволял в полной мере ощутить аромат цветущих апельсиновых деревьев и соленый бриз Средиземного моря.

Ночь окутала город. Я смотрела на эту красоту с замиранием сердца, впитывая каждую деталь, каждый отблеск, каждый вздох ночи. Город, уходящий вниз, к побережью, казался игрушечными, словно декорации к какой-то волшебной сказке.

За рулем, с непроницаемым выражением лица, сидел Чернов. Его угрюмость, казалось, была частью пейзажа, неотъемлемым элементом этой ночной поездки.

Он снова превратился в молчуна. Мрачнее, чем прежде. Но иногда мне казалось, что в его глазах проскальзывало что-то еще, что-то, что он тщательно скрывал.

Всю дорогу вертела в мыслях это его: "Мы никогда не будем друзьями".

В этих словах не было ни злости, ни презрения, лишь какая-то отстраненная констатация факта. Что это значит? Неужели он считает, что я пытаюсь навязать ему дружбу?

Или же он просто пытается установить границы, чтобы не позволить себе привязаться?

Честно говоря, меня словно окатили ледяной водой. Все очарование момента, когда мы уснули в обнимку немного померкло.

– Мы приехали, – холодно отчеканил он, ловко вписав наш Фиат в узкое пространство перед коваными воротами особняка.

Ворота, словно повинуясь невидимому приказу, бесшумно распахнулись, являя нам тщательно ухоженный подъезд, утопающий в буйстве средиземноморской зелени.

Отблески ночных фонарей на белоснежной штукатурке особняка, подчеркивали его масштаб и изысканность. Каждая деталь вопила о роскоши, на грани с вульгарной. Не люблю такое.

Нас встретил дворецкий, безукоризненно одетый в темный костюм, с лицом, не выражающим абсолютно ничего. О, защитничек, у тебя есть кореш!

Человек-робот поклонился с учтивой сдержанностью и проводил нас по тенистой дорожке, мимо фонтана, украшенного античной скульптурой, к летней террасе.

Ха, забавно! Фигура мужика, который пристраивал толстый причиндал к огромным буферам женщины. Что-то мне это напоминало…

Хихикнув, я толкнула Чернова в бок и кивнула на скульптуру. Он лишь раздраженно закатил глаза.

Мы прошли на террасу… Она словно сошла со страниц глянцевого журнала. Белоснежные диваны с мягкими подушками, легкие занавеси, колышущиеся на морском бризе, и, конечно, ослепительный вид на Тирренское море. В воздухе витал тонкий аромат чего-то неуловимо дорогого – возможно, это был парфюм хозяйки.

Нас ждали. За столом, сервированным антикварным фарфором, сидел элегантный мужчина средних лет в светлом льняном костюме. Тот самый, которого Чернов спас от нападавших. Теперь он выглядел по-другому, но его манера держаться говорила о статусе. Он совершенно точно был хозяином этого дома.

Рядом с ним, словно драгоценный камень в оправе, блистала его жена – утонченная блондинка в шелковом платье лазурного цвета. Его звали Марселло Висконти, ее – Изабелла. В их глазах читался интерес, изучающий и в то же время гостеприимный.

– Добро пожаловать в Casa Visconti, – произнес Марселло по-английски с легким итальянским акцентом, и я поняла, что этот ужин будет… скучным. Очень скучным. Прав был Чернов. Блин!

♥.

((

♥)

██Ɔ ♥. ♥. ♥. 7:00 ♥. ♥. ♥. время читать ♥. ♥. ♥.проду от ♥. ♥. ♥. Тэссы Рэй ♥. ♥. ♥.

Я сидела, безучастно ковыряясь вилкой в тарелке с пастой, и с тоской наблюдала за игрой света на бокале Cerasuolo di Vittoria 2001 года. Года, когда меня еще и в проекте не было.

Вино было восхитительным. Глубокий рубиновый цвет, аромат вишни и специй – целая история в каждом глотке. И, признаюсь, я находила в этом извращенное удовольствие. Пить вино, которое старше меня, чувствовать его зрелость и сложность на языке, ощущать себя маленькой, в этом было что-то… запретное…

– Дорогая Полина, вы совсем не притронулись к ужину, – услышала я голос синьоры Изабеллы.

Она была дамой яркой, эффектной, и в платье с чертовски вызывающим декольте. Сегодня ее внимание было приковано к Чернову.

Чернов… Он лениво отбивался от ее настойчивых взглядов, отшучивался, но я видела, как ему становится все более неловко. Он был воплощением мужской силы и спокойствия. Почему она так явно к нему клеится? Почему он так галантно, но без энтузиазма, поддерживает эту игру?

В груди предательски кольнуло.

Я, что, ревную?

Глупо, конечно. Мы с Черновым… у нас ничего нет. Мы не просто по возрасту друг другу не подходим, вы вообще из разных миров!

Я сделала еще один глоток вина.

– Все хорошо, синьора Изабелла, просто немного устала с дороги, – пробормотала я, стараясь не смотреть в сторону Чернова.

– Ах, эта молодежь! Всегда куда-то спешит, – рассмеялась она, и этот смех мне показался каким-то зловещим. – Вот, попробуй этот десерт, дорогая, я сама его готовила.

Очень сомневаюсь, что такая как она вообще знала где духовка на кухне!

17.

– Что делаешь в одиночестве? Тебе здесь не скучно? – Мужчина, чье имя я уже забыла, приблизился, опасно сокращая дистанцию.

От него разило дорогим коньяком и дешевым желанием. Он провел пальцем по моему обнаженному плечу, отчего по коже пробежали мурашки отвращения.

– Может, составишь мне компанию? Изабелла сейчас занята, но я уверен, мы найдем, чем себя развлечь.

Он притянул меня к себе, пытаясь обнять, но я уперлась руками ему в грудь, отстраняясь. В глазах мужчины вспыхнул немой вопрос, тут же сменившийся разочарованием.

– Не стоит ломаться, детка. Мы же все здесь взрослые люди, – прошептал он, пытаясь поцеловать меня в шею. – Ах, да, ты, не совсем взрослая, но я таких обожаю!

Резкий рывок, и я вырвалась из его объятий. Ярость, клокотавшая внутри, достигла точки кипения. Я посмотрела ему прямо в глаза, в упор, ледяным взглядом.

– Не смейте меня трогать! – прошипела я сквозь зубы.

– А что мне за это будет?

– Тебе напомнить? – раздался злобный рык Чернова за его спиной.

Его взгляд – ледяной, пронзительный, убийственный – скользнул по хозяину дома, и я видела, как тот съежился, будто от удара. В этом взгляде было все: и обещание мучений, и ад на земле, и неотвратимость расплаты. Он не произнес ни слова, но все было сказано.

Не помню, как я оказалась рядом с Черновым. Просто бросилась очертя голову. Обняла крепко, уткнувшись в его грудь, чувствуя, как бьется его сердце – ровно, спокойно, уверенно.

– Увези меня отсюда, – прошептала я, выдохнув от радости видеть его и от облегчения.

Он молча кивнул и повел меня к выходу. А хозяин дома что-то говорил нам вслед о недоразумениях, что мы, якобы все не так поняли… извращенец долбанный! Он и его жена!

Только на полпути я почувствовала тепло руки Чернова, обхватившей мою.

Нифига себе: он держал меня за руку! Этот простой жест, такой сильный, такой значимый…

– Ты знал?

“Что мы едем к извращенцам, что все будет именно так?” – не договорила я.

– Нет, – мотнул он головой, кажется сам не в восторге, что так просчитался. – Но у меня было предчувствие, что ничего пиздатого из этого не выйдет…

И тут меня накрыло. Истерический смех душил, катился волнами.

– Прости, что я позволил этому дерьму зайти так далеко. До конца не мог поверить. Но когда ты ушла, а этот утырок пошел за тобой – все понял.

Мы шли к машине, держась за руки, и я истерически хохотала. Над нелепостью ситуации, над тем, как мы оба вляпались, над ужином, который нас ждал – у озабоченных свингеров!

Смех был нервным, отчаянным, но он был настоящим. Смех сквозь слезы, смех над абсурдом, смех над собой. И наверное, радостный смех, что все обошлось.

– Я-то боялся, что у девченки шок будет, а она ржот, как ненормальная… – процедил сквозь зубы Чернов. – Тебя вообще ничего не берет или мне потом, когда протрезвеешь отходняка ждать?

– Не, я норм! – показал ему “окей”.

Честно говоря, я даже толком испугаться не успела, потому что знала, Что со мной рядом ОН. И что с ним со мной ничего не случиться.

– И почему я не удивлен… – пробормотал он и с кислой миной усадил меня в машину.

Я стала возиться с ремнем безопасности, запуталась в нем и чуть не задушилась. Ворча и ругаясь, Чернов помог мне пристегнуться.

Сев за руль, он устало бросил:

– Поехали, нормально отдохнем.

Я чуть не подлетела от счастья, даже за сиденье обеими руками схватилась, чтобы меня реально не унесло. Голова-то кружилась.

– А куда? Ты знаешь классное место? Да, по-любому знаешь! Ты ж тут жил, ты в курсе всего! Уиии, я так рада! Так куда мы едем?

Чернов завел мотор, тронулся и лениво посмотрел на меня, отвечая с такой неохотой, будто вся вселенская усталость навалилась на его великолепные плечи.

– Домой, По-ли-на, – сказал это таким голосом, как будто умственно отсталой объяснял простые истины. – Мы едем домой. Спать. Хватит на сегодня приключений. – И финалочка: – Заебала.

♥.

((

♥)

██Ɔ ♥. ♥. ♥. 7:00 ♥. ♥. ♥. время читать ♥. ♥. ♥.проду от ♥. ♥. ♥. Тэссы Рэй ♥. ♥. ♥.

Ночь обволокла Сицилию темнотой. Сидя на балконе в шелковой пижаме, я чувствовала прохладу пола из плитки под босыми ногами. Хорошо-то, блин так!

Вино, выпитое за ужином, никак не желало отпускать хмельную голову, мысли кружились. Хотелось приключений, но не тех идиотских, когда случайный ужин оборачивается встречей со свингерами. Хотелось романтики, чего-то настоящего, светлого, хоть проблеска надежды в этой бесконечной череде трешовых событий.

И тут на балкон вышел Чернов. Он еще не переоделся, ворот рубашки небрежно расстегнут. В руке держал какой-то странный телефон, словно из старого фильма. Протянул его мне, молча.

Не понимая, я взяла трубку. В ушах раздался родной голос. Папа.

18.

Сквозь полусон я почувствовала знакомый запах кофе. Ммм, как вкусно пахнет! Хочу!

Медленно открыв глаза, я замерла. Ого-гошеньки!

На диване, глядя в окно, полулежал Чернов, закинув руку за голову. На нем было лишь одно полотенце, небрежно обернутое вокруг бедер, открывая вид на его сильные, мускулистые плечи и накаченный торс.

Мокрые волосы темными прядями спадали на лоб, а в руках он держал чашку, из которой поднимался тонкий дымок. Он смотрел в окно, и на его лице играли отблески утреннего света. Вау, вот это вид!

Я не могла отвести взгляд. Он казался каким-то нереальным, словно сошедшим со страниц глянцевого журнала. Его профиль, всегда такой четкий и волевой, сейчас казался особенно мягким, задумчивым. Я любовалась каждой линией его тела, каждой каплей воды, стекающей по его шее. Ммм, как он хорош! Хочу!

Вспомнила его вчерашние слова: “я тебя трахну”. Они пульсировали в сознании, как навязчивая мелодия. Я чувствовала, как щеки заливает краска при одной только мысли об этом.

Он был… другим. Не таким, как те парни, что робко пытались ухаживать за мной в школе и в универе. И он точно был не таким, как мой бывший Амиров.

В Чернове была харизма, брутальность, внутренняя сила, уверенность, даже дикость, которая одновременно пугала и завораживала. Он был опытным, знающим, и это ощущалось во всем: в его движениях, в его манере говорить, в том, как он смотрел.

Я не могла отделаться от мысли, что он, возможно, и правда подходит… на роль идеального первого мужчины.

Страх перемешивался с любопытством, тревогой и… желанием?

Я никогда не думала об этом раньше, по крайней мере, не так конкретно. Всегда лишь создавала иллюзию того, что знаю что-то о сексе. Никто из моих сверстников и не догадывался о том, что я была до сих пор девственнией. Даже мой бывший-придурок, с которым у меня были самые долгие отношения. Мои представления о близости были расплывчатыми и романтичными, взятыми из книг и фильмов. А Чернов… Чернов был реальным.

А ведь, если всерьез подумать, он мог бы быть… неплохим вариантом. Он взрослый, опытный, с ним всегда чувствуешь себя как за каменной стеной. И, чего уж греха таить, он мне очень нравится. Нравится его… все. Даже его угрюмость, ворчливость и даже то, что он грязно и матерно ругается. И если уж и решаться на первый раз, то, возможно, именно с ним?

Эта мысль сначала показалась мне кощунственной, почти предательской по отношению к моим юношеским идеалам. Я-то всегда думала, что сделаю это по любви. Но теперь, когда я прокрутила эту мысль в голове еще раз, она уже не казалась такой уж и безумной. Лучше уж отдаться такому мужчине, как Чернов, чем оказаться в постели с таким как Амиров, который завтра же полезет в трусы к моей лучшей подруге и обязательно предаст.

Ведь, в конце концов, это мое решение, моя жизнь. И если я действительно этого хочу… кто меня остановит?

Я еще больше разволновалась, думая об этом. Страх все еще присутствовал, но теперь он был приглушенным, заслоненным растущим любопытством и желанием.

Что будет, если я решусь? Что будет, если я позволю ему… исполнить угрозу? Эта мысль будоражила, опьяняла, заставляла сердце биться быстрее. И я уже не была уверена, что хочу от нее избавиться. И каким-то образом это желание плавно превратилось в решение.

Чернов отпил глоток кофе, задумчиво глядя вдаль.

Что он блин там видел? О чем, интересно, думал? Мне хотелось знать все, что творилось в его голове, все, что скрывалось за этой непроницаемой маской.

В этот момент, словно почувствовав мой взгляд, он тихо засмеялся. Звук его смеха был теплым и бархатным, словно летний ветер. Он медленно повернул голову в мою сторону, и его глаза встретились с моими. В них играла искорка веселья и… чего-то еще, чего я не могла понять.

– И долго ты собираешься подсматривать? – спросил он, и уголки его губ приподнялись в легкой улыбке. – Мне кажется, я даже слышу твои мысли! И там по-любому ничего хорошего для меня…

Краска стыда залила меня с головы до ног. Блин, что, правда, слышал?!

Что, если я скажу, что подумываю о том, что он сказал всерьез? О! А что, если так и сказать? Кто из нас тогда смутится?

Нужно было что-то делать.

Не придумала ничего лучше, как обернуть ситуацию в свою пользу. Раз уж он теперь смотрит.

Медленно, стараясь выглядеть максимально небрежно, я приподнялась на локтях. Моя шелковая пижама задралась, открывая голый живот. Я нарочито медленно потянулась, выгибая спину, ощущая, как все мышцы тела приятно напрягаются. Тихий стон вырвался из моей груди. Я окинула Чернова ленивым взглядом, в котором пыталась скрыть смущение.

Он тихо выругался и потер лицо, вздыхая.

– Что? Никогда не видел, как женщина просыпается? – кокетливо произнесла я, слегка поворачиваясь, чтобы он мог оценить мою попу.

Затем, встав с постели, я остановилась и, прищурившись, посмотрела на него сверху вниз.

– И вообще, это ты подглядываешь! А я? А я всего-лишь хочу кофе.

Мой тон был полон вызова, а в глазах играли озорные искорки.

Я ушла в ванную, красивой гордой походкой, радостная оттого, как классно перевернула ситуацию с ног на голову, и теперь уже он был тем, кто должен оправдываться.

19.

Уплетал, мой защитник-здоровина, за обе щеки! После того как полазил по крыше, ты посмотри, разыгрался аппетит. И Чернов всегда ест так… вкусно! Есть люди, на которых смотришь, как они едят, и самому хочется. Чернов ел именно так. Как вспомню, как он уминал яичницу прямо со сковороды – это что-то.

Из-за того, что утром я почти не тратила энергию, у меня совсем не было аппетита. Я притворялась, что читаю книгу на планшете и пью какао с маршмеллоу, но на самом деле просто подслушивала!

Утром я установила специальное приложение, которое распознает речь на иностранном языке и переводит ее на русский текстом.

Так я могла узнать о чем говорят семья Моретти с Черновым, пока они все думают, что я увлечена чтением.

Да, это нечестно. Ну а что поделать? Разговаривать при мне на языке, которого я не знаю – тоже такое себе.

– Девочка с утра кофе попросила, я не дала, разве можно в ее положении пить кофе? – причитала Франческа, эмоционально всплеснув руками.

Хорошо, что Моретти не видели, в каком состоянии я вчера вернулась домой. Иначе они бы поругали Чернова еще и за то, что он позволяет своей беременной невесте так сильно пить. Вчера я едва держалась на ногах.

– Ты правильно сделал, что привез ее сюда, теплый Сицилийский воздух пойдет ей на пользу, она такая худенькая, ей нужно хорошо питаться. Токсикоз не мучает, девочку?

– Воспаление хитрости ее, блядь, мучает, – тихо под нос пробубнил Чернов по-русски. – И недотрах… – а это уже по-итальянски, но тоже тихо.

Мой переводчик написал “сексуальное недовольство”, но я-то знала, что именно имел в виду мой защитник-матершинник.

– Что-что, дорогой? – переспросила Франческая, вынося из кухни горячие канноли. – Вот, угощайтесь, вам испекла!

Я не удержалась и взяла одну. Ароматная, горячая хрустящая с рикоттой внутри, объедение!

– Grazie! – улыбнулась я, постанывая от наслаждения, я так давно не ела домашнюю выпечку!

Разожрусь я тут на Сицилии, как пить дать. Еще и с этой легендой про беременность.

Я продолжила есть и пить какао с самым невинным выражением лица, “заинтересованная увлекательной книгой”. Чернов оглядел меня нахмурив брови, видимо на интуитивном уровне чувствовал, что я делаю что-то из запрещенного, но пока не мог понять что именно.

– Да, Сицилия для тебя и для твоей девочки – самое безопасное место, с твоими то друзьями-покровителями… – заметил Фернандо.

– Это было так давно, что я уже и не помню...

– А я помню. Как ты пришел на порог этого дома весь в крови. Что тогда тебя надоумило, какая муха укусила? Поперся в логово Росси без поддержки, в одиночку ради какой-то девчонки! – ворчал мужчина, глядя на Чернова с заботой и вниманием, его глаза выражали беспокойство и поддержку.

Сам Чернов ничего не сказал, продолжил есть как не в себя. Воу, чувак, есть за двоих в нашей паре должна, по легенде, я, на минуточку!

А Федерико продолжал покачивать головой, сопровождая этим жестом свой не самый приятный рассказ:

– До сих пор в голове не укладывается, что они держали бедную девочку в подвале взаперти и продавали как на аукционе! Не люди, а настоящие звери. Ты совершил не просто хороший поступок, ты для главы Висконти настоящий герой. Для всей семьи. Для всего клана.

Висконти? Да это ж тот самый тип – свингер! Он что, какая-то шишка?

Как же сложно было держать покерфейс с такими-то историями!

– Старый Доминико уже не тот, – покачал головой старик. – А сын-преемник ведет себя не по чести. Наслышан о его делах, он нажил себе много врагов.

– Это мафия, она рано или поздно их себе наживет, – устало вздохнул Чернов.

– Но я рада, что ты на Сицилии всегда самый дорогой гость, – романтичная Франческа погладила Чернова по плечу.

– Я не особо обольщаюсь. – проворчал тот. – Сегодня ты им друг, а завтра…

“Не дашь наследнику главы мафии поиграться с молоденькой девочкой…” – мысленно продолжила я, чувствуя, как по рукам пробежали мурашки.

– С такими друзьями враги не нужны! – Франческа перекрестилась, села рядом с мужем. – Это не к ним вы вчера с Полиной ездили?

– Да, как раз к старшему сыну Доминико и ездили, – с неохотой признался Чернов, с хрустом откусывая тесто с нежной начинкой. – Случайно пересеклись на улице, долгая история. Он меня не узнал. Я надеялся, что он за столько лет изменился, но нет… говнюк редкостный!

Я едва не рассказала, как Чернов спас этого отвратительного человека от пятерых. Но вовремя вспомнила, что должна была “читать” и не понимать, о чем они говорят. И тут я поймала себя на мысли, что лучше бы Чернов не вмешивался в судьбу этого Вискотти, тогда в мире стало бы на одного извращенца меньше.

– Нужно тебе все же навестить Доминико, справится о его делах и здоровье. – Посоветовал Моретти.

– Он уже наверняка узнал, что я здесь. Кстати, визит к сыну мне чертовски не понравился.

20.

Послушалась совета телохранителя и решила не высовываться из номера. Может, и правда почитаю.

Я устроилась в кресле на балконе, поджав под себя ноги, и вдруг заметила, что на некоторых пальцах лак стерся. Интересно, где на Сицилии можно найти хороший маникюрный салон?

Думала пойти погулять сама, заодно записаться, и маникюр обновить, да и в целом тело привести в порядок, если я и дальше планирую загорать и раздеваться. Но как тут выйти, если Чернов приказал сидеть в номере?

А сам еще и уехал куда-то вместе с Федерико. Наверное, в строительный магазин. Завтра снова будет крышу чинить. Нас ждет продолжение сериала: “Доведи мужика до спермотоксикоза”.

Я вспомнила, что у меня где-то есть лак для ногтей, и, поискав по чемоданам, обнаружила его. Решила накрасить ногти в ванной, но сразу поняла, что это была плохая идея – запах лака был просто невыносимым.

Открыла дверь на балкон, прикрыла ее москитной сеткой и шторами, взяла книгу и… пропала! Я всегда любила классику, но эта книга особенно мне нравится. Мистер Дарси — такой молчаливый, сдержанный и благородный! Я уже пятый раз перечитываю эту книгу и не могу оторваться!

Хм… Теперь я понимаю, откуда у меня такая странная любовь к персонажам, которые кажутся отрицательными на первый взгляд, но на самом деле – настоящие герои.

Надо же! Спас дочь главы Сицилийской мафии и одновременно избавил их от конкурентов. Он Стэтхэм, что ли?! Хотя, я видела уже не раз насколько он крут. Реально, крут!

Интересно, что у него было с этой девушкой, раз он так резко сменил тему? Мы что, действительно пойдем в гости к этому важному чуваку, Доминико Вискотти? И будет ли там она, та самая девушка? Ох, ну и сын у отца мафии, конечно! Интересно, отец знает о его увлечениях? Конечно, знает! Ужас!

Меня одолевали сплошные вопросы, и я снова отвлеклась от книги, и даже не заметила, как вернулся Чернов.

В номере хлопнула дверь, и сквозняк всколыхнул шторы, но они не выдали моего присутствия на балконе.

– Я тебе сказал, что ты должен был сделать с Усовым, ты меня не послушал! – грозно, угрожающе говорил он, а потом добавил тише: Фу, блядь, чем тут так воняет?! И где ее носит, сказал же сидеть в номере…

Я уже было хотела войти с балкона в комнату, но передумала, когда услышала голос папы, доносящийся из динамика телефона, который был включен на громкую связь.

– Полечка не рядом? – спросил папа каким-то грустным голосом.

– Слушай, Серег, я все понимаю, твоя дочь, это… блядь, я готов обратно за ленточку с одним старым добрым семьдесят четвертым наперевес, но у меня нет ебанных навыков няньки!

– Сильно довела? – с сожалениям спросил папа.

Хэй?! Где твоя родительская солидарность, батя? Ты должен быть на моей стороне!

– Если ее твой Усов не прикончит, это сделаю я, клянусь! – в голосе Чернова звучал смех. Смех! Как это, блин понимать?

– Твои шуточки еще чернее твоей фамилии, братан, – вздохнул мой папа. – Надежнее места, чем под крылом твоих мафиози и не сыщешь. Спасибо, что увез ее туда. Хрен его знает где теперь эта мразь осела, как он почуял, что я под него копать начал?

– Самая главная ошибка – недооценивать своего врага.

– Знаю, Рус, – у папы был такой уставший голос, будто он не спал несколько суток. – Жаль, но придется тебе задержаться в роли няньки.

– Я это уже понял…

Да ладно! И этот туда же! Ну не такое уж я и исчадие ада!

Моему возмущению не было предела.

– Я подключил целую команду, мы работаем в полную мощь, мы его найдем, – пообещал папа.

– А потом ты знаешь, что с ним сделать. Покончи с ним, если не собираешься оставлять собственную дочь под моим присмотром до скончания веков.

Папа как-то подозрительно притих.

– Рус? – наконец позвал он. – А это идея.

– Какая, блядь, такая идея? – Чернов явно напрягся.

– Как долго вы планируете оставаться в Италии? У Поленьки виза пока открыта. А что будет потом?

– Подергай своих людей, пусть сделают ей липовые документы.

– Но есть вариант вернее, Рус, как я раньше не додумался? Ты на Сицилии для всех неприкосновенен, так?

– Доминико уже не так влиятелен, – с сомнением сказал Чернов. – А его сын – ебанный отморозок.

– И все же, ты останешься для них неприкосновенен. Ты и все члены твоей семьи.

– С Ульяной это не сработало.

– Ты же сам сказал, что она сама виновата в том, что произошло.

Чернов не ответил. Мне же было очень любопытно узнать, кто эта женщина и что с ней произошло! Интересно, она его сестра или жена? Кто она вообще такая? Чем дальше в лес, тем больше женщин. Стоит ли мне все еще рассматривать его в роли своего первого мужчины, раз уж тут куда ни плюнь – одни мутные истории с женщинами?

Пока меня унесло в мысли не в ту сторону, я чуть пропустила часть разговора про эту самую Ульяну. Вот, блин!

Прислушалась заново и замерла…