Дикое пламя

Глава 1

Верховный жрец медленно поднял массивную чашу с дарами, отливающую тусклым золотом в свете факелов. Его пальцы, украшенные перстнями с темными камнями, сжимали сосуд с почтительной твердостью. Губы шептали молитвы — монотонные, завораживающие, словно нашептывание самого ветра в ночи. Речитатив то терялся в гуле пламени, то вновь возникал, сливаясь с шелестом его развевающейся мантии.

Он двигался посолонь, неспешно обходя жертвенник, и каждый его шаг казался отмеренным незримыми силами. Кисточка из хвостовых волос черногривого жеребца, принесенного в жертву богине накануне ритуала, пропитанная горьковатым отваром полыни и можжевельника, оставляла за ним влажные дуги, брызги падали на каменные плиты, шипя в трещинах. Его черная мантия, расшитая серебряными нитями, колыхалась, как крыло огромной птицы, и в полумраке храма создавалось ощущение, будто он не идет, а скользит над землей, невесомый и беззвучный.

Младшие жрецы, облаченные в простые темные одеяния, двигались ему навстречу, их шаги отмеряли ритм, словно тени, следующие за главной фигурой этого священного танца. Их лица были полностью скрыты капюшонами.

А на алтаре, прикованная к железным кольцам, вмурованным в каменную плиту, лежала девушка. Ее обнаженное тело, бледное в холодном свете факелов, казалось почти хрупким на фоне грубого камня. Темные волосы растрепались по плечам, а глаза с любопытством следили за жрецом без страха, словно это был просто хорошо поставленный спектакль.

Нога нестерпимо чесалась, что Ева даже всерьез подумала, что до нее на алтаре лежал кто-то сильно блохастый. Она дернула запястьем, пробуя силу узлов, потом попыталась почесать одну ногу другой, но веревки не давали достаточно свободы. Получилось неуклюже, и девушка скривила нос, громко вздохнув. Это звучало настолько демонстративно, что даже один из младших жрецов на мгновение отвлекся, бросив на нее быстрый взгляд. Но ритуал продолжался, и вскоре ее вздох растворился в монотонном гуле молитв.

— Э-эй!

Девушка на алтаре растянула слово, нарочито громко зевая так, что даже эхо лениво отозвалось от каменных стен. Губы Евы искривились в ухмылке, глаза, яркие и насмешливые, скользнули по фигуре верховного жреца.

— Мужики, ну долго еще?

Голос ее звучал как-то обыденно для храма и слишком дерзко для жертвы. Словно она не лежала прикованной к алтарю, а сидела где-нибудь в таверне, подгоняя зазевавшегося трактирщика.

Верховный жрец споткнулся. Его пальцы дрогнули, чаша качнулась, и густой отвар захлюпал, едва не пролившись через край. Кисточка булькнула, исчезнув в темной жидкости.

— Я серьезно, — продолжила Ева, приподнимая голову, насколько позволяли кольца. — Вы уже почти час тут хороводы водите, а на дворе не май месяц — холодно. — Она ежилась, демонстративно потирая босые ноги друг о друга. — Я, мать вашу, уже замерзла здесь.

Один из младших жрецов споткнулся, с трудом удержавшись от падения. Его молитва оборвалась на полуслове, и он отчаянно пытался замаскировать кашлем, рвущийся наружу смех.

— Вы собираетесь меня в жертву приносить или нет? — продолжила Ева, раздраженно дернув за кольцо в алтаре. — Еще пару кругов, и я здесь умру совершенно от естественных причин. И что-то мне подсказывает, что такая жертва для вашей богине не подойдет.

Верховный жрец стиснул зубы. Его пальцы ковырялись в чаше, пытаясь подцепить выскользнувшую кисточку, но проклятая ручка, испачканная в масле, упорно выскальзывала, будто издеваясь над ним.

— Мужики, — протянула девушка, закатывая глаза. — Я серьезно. Давайте поднажмите уже. Раз, два, раз, два. Ну же! Я в вас верю!

Тишина повисла в воздухе. Даже факелы, казалось, потускнели.

И тогда кто-то в толпе младших жрецов не выдержал, хрипло рассмеявшись, стараясь замаскировать это под очередной приступ кашля.

Верховный жрец замер. Его лицо подергивалось.

А девушка напротив широко улыбалась, а глаза ее сверкали откровенным озорством. Казалось, Ева наслаждалась каждым мгновением этого абсурда, как будто не она лежала на жертвеннике, а все эти важные мужчины в черных мантиях были тут для ее развлечения.

— Вот, — протянула она сладким голосом, — уже вон младшеньких даже заморозил. Посмотри, как кашляют.

Ева скользнула взглядом по дрожащим то ли холода то ли от смеха жрецам, и она причмокнула языком, будто жалея неразумных детей.

— А, кстати… — оживилась девушка и демонстративно вытянула шею, пытаясь заглянуть под мантию одного из проходящих мужчин. — У вас там снизу есть что-то? Нет?

Она приподняла бровь, делая преувеличенно-сочувственное лицо.

— Отморозить стратегически важные места не боитесь? Дело такое.

Один из младших жрецов резко икнул, будто подавился собственным дыханием, и тут же суетливо подхватил край мантии, стараясь прикрыть ноги.

— Да-да, — продолжала она, раскачивая кольцо, к которому привязаны ее руки. — Один раз простудите, потом всю оставшуюся жизнь будете девок только в жертву приносить, а того… ну, того самого…

Ева выразительно поиграла бровями, а уголки ее губ дернулись в ехидной усмешке.

— …уже не сможете. Только полшестого и никак. Угу.

В воздухе повисло гробовое молчание.

Кто-то сдавленно хмыкнул. Кто-то отчаянно закашлялся, притворяясь, что подавился дымом от факелов. Один из самых юных жрецов покраснел до корней волос и уставился в пол, будто надеясь, что земля разверзнется и спасет его от этого кошмара.

А потом…

Верховный жрец не выдержал.

Его рука взметнулась вверх и шлепнула по собственному лицу с такой силой, что едва ли разбил нос своими же перстнями.

— ЗАТКНИСЬ, ДУРА! — прорычал он сквозь стиснутые зубы, и его голос прокатился по храму, как гром среди ясного неба.

Но девушка в ответ только рассмеялась. Громко, звонко, бесстыдно.

— Да что ж за невезение!

Верховный жрец замотал головой, отряхивая липкую от отвара руку. Капли разлетались во все стороны, одна даже плюхнулась на щеку младшего жреца, но тот не осмелился вытереть ее, только моргнул, будто смирившись с судьбой.

Глава 2

— Твою мать… — совершенно искренне выругался верховный жрец, а его голос сорвался в хриплый шепот.

Пальцы бессознательно сжали край мантии, вытягивая ткань. В глазах мелькнуло нечто похожее на страх.

— Согласна, — отозвалась девушка, ерзая на алтаре. — Развязывай, давай быстрее, мне этот мужик не нравится.

Ее голос звучал уже не так браво. В нем проскальзывала явная нотка напряжения.

— Тебе уже не помочь... — прошипел верховный, вытирая тыльной стороной ладони капли пота, выступившие на лбу. Его рука дрожала, оставляя грязные разводы на побледневшем лице.

— В смысле?! — вскинулась Ева, приподнимаясь на локтях насколько позволяли веревочные узлы. Ее брови взлетели, а глаза сверкнули настоящим, непритворным испугом.

— Он пришел за тобой.

— Вы ж богине молитесь, а это мужик! — завопила Ева, дергая за кольца. — Мужику приноситься в жертву я отказываюсь!

Ее голос звенел в внезапно наступившей тишине храма.

— За какие грехи боги послали нам тебя?! — взвыл верховный, закатывая глаза к потолку, где в дымных тенях колыхались древние фрески.

— Ты руководитель тоталитарной секты с человеческими жертвоприношениями! — парировала девушка, скривив губы в язвительной усмешке. — Есть варианты, за какие?!

Слова повисли в воздухе, смешавшись с тяжелым запахом ладана и чего-то еще… видимо не все жрецы морально устойчивые…

А светловолосый мужчина тем временем сделал еще один шаг вперед.

— Мы не знали… — забормотал жрец дрожащим голосом.

Его глаза бегали по каменным плитам пола, отказываясь встретиться с ледяным взглядом пришельца. Пальцы ерзали по краю собственной мантии, сминая дорогую ткань.

— Простите нас... Ну кто ж знал, что она... того… Оно ж не сразу! Вот только что…

Внезапно его голос сорвался в визгливую мольбу:

— Милостивый государь!

Он шлепнулся на колени с такой силой, что по храму разнесся глухой стук костей о камень, ладони зашлепали по холодному полу, будто пытались выскрести из него прощение.

— Мы ничего даже не видели! Ничего! Пощадите!

В паническом порыве он рванул за застежки мантии. Ткань соскользнула с плеч, обнажив дряблую, бледную грудь и дрожащий живот. Швырнув одеяние на алтарь, прикрыв девушку, словно этим жестом мог стереть все произошедшее.

Воздух застыл.

— Как ты посмел? — слова светловолосого разрезали тишину, каждый слог отчеканивался с металлической четкостью. Его губы едва шевелились, но слова падали как ледяные глыбы, пробивая насквозь.

Девушка под мантией замерла, лишь ее взгляд бегал от жреца к пришельцу, ловя каждое движение.

А верховный жрец...

Он съежился, превращаясь в дрожащий комок плоти на полу, его обнаженная спина покрылась мурашками ужаса.

— Это ошибка! Чудовищная ошибка!

Жрец захлебывался собственными словами, его губы дрожали, выплевывая слоги, как горячие угольки. Глаза бегали по сторонам, ища спасения, которого не существовало. Пальцы впились в каменный пол до кровавых царапин, но он не чувствовал боли, только ледяной ужас, стелющийся по спине.

— Ошибка, правда, — подхватила Ева, пытаясь сдуть при этом кусок мантии, лежащий на ее лице. Голос при этом звучал сладковато-ядовито, будто она пробовала на вкус эту абсурдную ситуацию. — Они всего лишь меня в жертву принести хотели… тьфу… и почки мне застудить.

Девушка демонстративно ерзала под тканью, будто уже чувствовала надвигающийся цистит.

— Что?

Голос светловолосого расколол воздух, как удар молнии. Огонь вокруг него взметнулся столбом, вытягиваясь до самых сводов храма. Пламя почернело по краям, испещренное кровавыми прожилками. Жар волнами катился по помещению, сжигая на своем пути пылинки, заставляя дрожать даже камни.

— Ой… — икнула девушка, отодвигаясь на алтаре по мере возможностей. Ее глаза слезились от наплыва тепла, но язвительная усмешка не сходила с губ. — Мужчина, у вас, кажется, подгорает.

Ева кивнула в сторону его пламенеющего силуэта, где края одежды уже тлели, но не сгорали, будто застрявшие между мирами.

Верховный жрец завыл, закрывая лицо руками, его голая спина покрылась каплями пота, которые сразу же испарялись в адском жаре.

А светловолосый...

Он замер. Его ледяные глаза сузились, впиваясь в девушку. Несколько мгновений ледяной взгляд буравил девушку, а потом мужчина искренне рассмеялся.

— Интересно... — протянул он, и в его голосе впервые появилось что-то, похожее на живой интерес.

А пламя вокруг него неожиданно погасло, оставив после себя лишь черный контур на полу. Ева ошарашено посмотрела туда, прикинув какая там была температура, и охнула.

— Безумно интересно, — закивала несостоявшаяся жертва, закатывая глаза так, что виднелись только белки. — Если тебе дороги мои почки, то отвязывайте. Я тут второй час торчу.

Голос звучал устало, но с привычной долей язвительности, будто даже перед лицом неизвестного она не могла удержаться от колкостей.

Светловолосый подошел к ней вплотную, его высокая фигура нависла над алтарем, отбрасывая длинную тень. Он наклонился, внимательно вглядываясь в ее глаза — темные, испуганные, но упрямо не желавшие отводить взгляд.

Костяшки его пальцев коснулись ее щеки, скользнув по коже с неожиданной нежностью, будто он боялся ее разбудить.

— Я рад, что наконец-то нашел тебя, — прошептал мужчина, и его голос приобрел теплую, почти человеческую нотку.

— Не испытываю такой уж радости, — честно призналась Ева, морща нос.

— Это временно, — кивнул он своим собственным мыслям, легкая улыбка коснулась его холодных губ.

Потом резко повернулся к жрецам.

— Кто посмел пленить ее? — спросил мужчина строго, при этом слегка пиная верховного носком сапога.

Тот взвизгнул, закрывая голову руками, и тут же ткнул пальцем в сторону Лекса.

— Вот он!

Парень резко побледнел, его глаза закатились, и он рухнул на пол как подкошенный, не успев даже издать звук.

Глава 3

— Это правда? Правда?

Каиса влетела в покои сына, едва сдерживая себя от того, чтобы не снести резной дубовый порог. Ее шелковая накидка сползла набок, а золотые браслеты звенели на дрожащих запястьях.

Она бы и вбежала, но вес чувства собственного достоинства, а также статус матери конунга не позволял этого.

— Правда, матушка, — ответил Ингвард, упорно разглядывая потолочные балки, будто в узорах древесины скрывался ответ на все его невысказанные вопросы.

— О, хвала светлым богам! — выдохнула Каиса, схватив сына за плечи. Ее ногти впились в дорогую ткань его рубахи. — Да благословят ваш брак солнце, луна и звезды! Я так рада за тебя! Так рада.

Она прижала его к себе, вдыхая знакомый запах морозной хвои и морского бриза.

— Благодарю, матушка.

Каиса отстранилась, глаза ее блестели от выступивших слез, но на губах была улыбка.

— Могу увидеть ту, что уготована тебе богами?

Ингвард поморщился, будто проглотил что-то кислое.

— Не думаю, что это хорошая идея. — ответил он, не зная как правильно подобрать слова. — Она еще не в курсе, что я ее нашел.

Каиса замерла, нахмурив брови.

Все случилось так стремительно, что Ингвард не успел осознать происходящее в полной мере.

Когда амулет вспыхнул зеленым огнем, дракон сперва не поверил своим глазам.

За последнее столетие он уже отчаялся взывать к богам и смирился со своим проклятием.

Он — конунг Ингвард, последний Белый Опал в северной короне. На нем же опаловая ветвь и закончит свое существование.

Но вчера священный камень ожил, подарив надежду.

И теперь оставалось только все объяснить это той самой девушке, которая пока даже не подозревала, что стала ключом к его спасению.

Или проклятию. В зависимости от того, как она посмотрит на эту ситуацию.

Ингвард немедленно бросился туда, куда указал амулет.

Пространство вокруг него искривилось, разорвалось резким всплеском магии, и вот он уже стоял в жертвенном зале, где воздух был густым от тяжелого запаха травяных отваров и пота.

И там...

Там лежала она. Его суженая, способная разрушить древнее проклятье и подарить надежду целому королевству, была прикованная к алтарю.

Совершенно обнаженная. А вокруг водили хороводы, что-то бубня себе под нос и воняя какой-то травяной жижей, мужики в плащах.

Мужики в, поглоти их бездна, плащах!

Ингвард едва сдержался, чтобы не спалить всех и вся в радиусе нескольких миль.

Наверное, так и нужно было сделать. Но, поразмыслив, дракон решил дать своей невесте возможность самой выбрать наказание для своего похитителя.

Пусть человек, посмевший покуситься на ее жизнь, побудет в темнице. Пока что.

Сердце Ингварда затопило нежностью при виде чудесной девушки. Но, к его глубочайшему удивлению, избранница не была рада встрече.

Наверняка, это от стресса. Не каждый день тебя в жертву приносят, можно и испугаться. Ничего. Главное, что она теперь в его замке, с ним.

— Девушка еще находится в шоке, — оформил наконец-то свои мысли Ингвард. — Ей нужен отдых.

Каиса с сомнением покосилась на сына, но развивать тему дальше не стала.

— Надеюсь, ты представишь свою избранницу за ужином, — улыбнулась она, глаза ее сверкали хитринкой. — Ты же не будешь морить девушку голодом.

Ингвард закатил глаза.

Сколько бы тебе не было лет, пусть даже несколько столетий, и какие бы титулы ты не носил, мать есть мать.

— Хорошо, матушка, — проворчал он, чувствуя, как усталость накрывает его волной.

Но в глубине души он понимал вечер обещал быть интересным.

И очень, очень непредсказуемым.

Каиса поправила накидку. Тончайший шелк с серебряными нитями скользнул по ее плечам, переливаясь в свете факелов. Ее движения были размеренными, царственными, а в уголках губ дрожала едва уловимая улыбка.

— Матушка, — остановил ее Ингвард.

Каиса замерла у двери. Прямая спина выдавала внутреннее напряжение.

— Что, Инги? — отозвалась женщина, не оборачиваясь.

— Я надеюсь, девушку пока никто не будет тревожить? — с нажимом произнес он.

Каиса поджала тонкие, бледные, подчеркнутые морщинками возраста губы. Ее глаза, яркие и живые, сверкнули, выдавая бурю эмоций, которую она пыталась скрыть.

— Ты великий конунг, Белый опал в короне Севера, — произнесла она, медленно оборачиваясь и вскидывая подбородок. — Разве я могу ослушаться тебя?

Ее голос звучал сладко, почти невинно, но Ингвард знал эту интонацию слишком хорошо. Даже если он развесит письменные запреты на каждом углу, Каису это не остановит.

— М-м-матушка… — пробормотал он, чувствуя, как слова застревают в горле.

Женщина едва кивнула головой и вышла из покоев, оставив дракона наедине с собственными мыслями.

Дверь закрылась бесшумно, но Ингварду показалось, что где-то далеко раздался глухой стук захлопнувшейся двери. Он вздохнул, провел ладонью по лицу, чувствуя, как усталость наваливается тяжелым грузом.

Впереди было еще много дел.

Самое сложное это объяснить девушке, что она теперь его суженая. И что отказываться бесполезно. Совершенно.

И нужно все-таки пойти к ней, ведь действие сонных чар скоро закончится, и лучше ему оказаться там раньше Каисы. Потому что матушка способна буквально задушить своей заботой.

Ингвард поднялся на ноги, зачем-то поправил рубаху. Тонкая льняная ткань взмокла от его нервного пота. Пальцы автоматически затянули потуже пояс, украшенный символом его рода, а потом дракон резко выругался сам на себя.

Что он, конунг Севера, прихорашивается, как юная девица перед свиданием?

Позор.

Но самое ужасное было в том, что Ингвард действительно хотел понравиться своей невесте. Потому что, согласно проклятью, мало просто сделать ребенка с конкретной девушкой – нужно, чтобы все было по любви.

По истинной, мать ее, любви.

И если дракон уже был готов любить ее всем сердцем до последнего вздоха, подарить весь север, а если попросит и юг, то как отреагирует девушка на столь щедрый подарок судьбы пока не ясно.

Глава 4

Вынырнув из на удивление уютной темноты, Ева пришла в себя. Не то чтобы ей раньше не доводилось испытывать на себе действие сонных чар, но в этот раз всё было как-то по-другому.

Она не спешила открывать глаза. Сначала покрутила головой — никакой тяжести. Пошевелила плечами — никакой скованности, никакой ломоты в суставах. Даже привычного привкуса горечи на языке не было.

Странно.

Осторожно, она приоткрыла один глаз, готовясь к привычному приступу — головокружению, тошноте, раскалывающейся боли в висках. Но ничего не случилось. Даже после того, как она открыла и второй.

Ева медленно перевела взгляд на потолок — высокий, расписной...

И потолок ответил ей скептическим взглядом какого-то бородатого мужика в доспехах и с боевым топором.

— И какому идиоту пришло в голову рисовать на потолке бородатого мужика? — подумала девушка, морща нос.

Мужик, кстати, там был не один.

Сзади несомненно великого воина грустной тушкой лежала какая-то сильно потрёпанная чупакабра. Неизвестный художник, судя по всему, имел весьма схематичное представление о магических существах, потому что его чупакабра была размером с полноценного дракона, но с русалочьим хвостом и лапами василиска. Одним словом — крайне жуткий экземпляр. Тварь очень грустила, потому что великий воин имел неосторожность наступить на ее голову своим тяжелющим сапогом с драгоценными каменьями. Правда не ясно, почему чупакабра просто закручинилась, а не объяснила мужику, что так не делается. Возможно этому причина боевой топор, а может лапки василиска. Ведь объяснять что-то, когда у тебя лапки крайне сложно. Хотя мужик сам по себе вышел довольно страшный. Длинные седые волосы, топорщились, как пакля, борода вообще по бокам стояла практически горизонтально, закрывая уши. И все эти герои находились на фоне кроваво-красного заката, окрасившего низкие горы.

Кажется, как выглядят мужики, художник тоже не знал.

Ева даже задумалась, не является ли это побочным эффектом сонных чар — видеть на потолке то, чего там быть не должно.

Но нет, бородач и его уродливый друг не исчезали, а продолжали смотреть на неё с весьма брезгливым выражением лица и морд.

— Ладно, — вздохнула Ева, решив пока не забивать себе голову этим безобразием. — Главное, что я жива, здорова и даже никуда не прикована. Последнее вообще можно считать победой. Остальное как-нибудь потом.

Девушка подняла руку, пальцы слегка дрожали, и медленно провела по лицу, словно стирая остатки дурмана. В голове немного шумело, мысли разбегались, как испуганные мыши, и ей приходилось буквально ловить их, собирая по крупицам.

Где она находится? А главное, что с этим делать?

Ева лежала на огромной кровати, утопая в белоснежных простынях, которые пахли чем-то тёплым и чуть пряным. Одеяло было натянуто до самого подбородка, а руки, высунутые наружу, мерзли в прохладном воздухе. Совершенно мерзкое ощущение.

Она осторожно пошевелилась, проверяя степень свободы. Никаких верёвок. Очень интересно.

Судя по размерам кровати и обилию подушек, это должна быть спальня. Но чья?

Ева судорожно перебирала в памяти последние события – жертвенный алтарь, плащи сектантов, их монотонные напевы... Но никакого намёка на спальню там не было.

Она приподняла край одеяла, заглядывая под него.

На ней была надета нежно-розовая ночная рубашка. Тонкие кружева вокруг горловины, струящаяся ткань и дурацкий бант на груди. Значит, кто-то выкрал её с алтаря, переодел и уложил в постель.

Заботливый, однако.

Ева скривила губы, пытаясь вспомнить больше, но память упорно выбрасывала какую-то важную деталь. Картинка была неполной, как пазл с потерянным кусочком.

Ладно. Разберёмся по ходу дела.

В любом случае, нужно выбираться отсюда, потому что, во-первых, бесплатный сыр – только в мышеловке, а платить за такую щедрость в виде ночнушки Еве сейчас нечем. А во-вторых, работу никто не отменял. Ей ещё рапорт писать по поводу сорвавшегося задержания верховного жреца.

Ева резко сбросила одеяло и села на край кровати, ощущая, как воздух холодить голые ноги. Ночнушка доходила едва ли до колена, сверху тонкие бретели тоже не собирались согревать хозяйку.

Она медленно поднялась на ноги, ощущая, как длинный ворс роскошного ковра обволакивает босые ступни, мягкий и прохладный, как весенний мох. Переступила пару раз с носка на пятку, проверяя равновесие, пока глаза выискивали детали в полутьме комнаты.

Интерьер был нарочито простым. Туалетный столик с потускневшим зеркалом, пара стульев с вытертыми бархатными сиденьями, массивный комод с потускневшей бронзовой фурнитурой. Ничего лишнего. Ничего личного.

Но потолок...

Картина во весь потолок - буйство красок, кричащих в диссонансе с аскетичной обстановкой. У хозяина явно были проблемы не только со вкусом, но и с психическим здоровьем.

Ева привычным движением щелкнула пальцами, чтобы создать маячок. Нужно же оповестить напарников, где она. Девушка ожидала знакомого теплого покалывания в кончиках пальцев. Но ничего не произошло.

Ева замерла, пальцы застыли в воздухе. Губы сами собой разомкнулись для проклятия, но голос застрял в горле.

— Какого...

Тишина в ответ. Пустота внутри. Магия, всегда бурлящая под кожей, исчезла.

Будто ее никогда и не было.

Несколько минут девушка шокировано пялилась на собственные пальцы, словно не узнавал их. На всякий случай даже пощупала второй рукой, размяла их и даже откусила раздражающий заусенец.

— Какого... лысого дракона?! — наконец вырвалось у Евы, и её голос прозвучал неестественно громко в звенящей тишине комнаты. Она снова щелкнула пальцами — резче, четче, отчаяннее, вкладывая в движение все силы. И ничего. Только звук щелчка.

Сердце забилось чаще, в висках пульсировала кровь. Она сжала кулаки, впиваясь ногтями в ладони, пытаясь через боль разбудить хоть каплю магии. Но внутри была лишь пугающая, леденящая пустота.

Глава 5

Ева шла по коридорам, практически не таясь. Её шаги глухо отдавались в пустых каменных переходах, слишком громкие для убегающей пленницы. Но после пятого поворота она уже мечтала встретить хоть кого-нибудь — хоть горничную, хоть стражника, хоть проклятое привидение с ведром и шваброй. Но обитатели замка почему-то не спешили навстречу Еве О’Ши. Ни одной служанки. Ни единого стражника. Даже кота под ногами не валялось. На целых два этажа.

Да-да. Найденная лестница — это уже почти личная победа.

Неужели этот белобрысый сам здесь полы моет?

Девушка даже затормозила, присмотревшись к стене. Пальцы сами собой потянулись к декоративному узору — замысловатой резьбе из переплетающихся драконов и виноградных лоз. Пыли на них не было. Ни единой паутинки. Как будто весь замок ежедневно вылизывали до блеска армией невидимых слуг.

— Ну и ну, — проворчала Ева, сжимая кулаки.

Она вздохнула и поплелась дальше, оставляя за собой тишину, которая казалась теперь ещё гуще, ещё тягостнее. Где-то впереди должен быть выход. Или хотя бы тот, кто знает, где он. А там уже посмотрим, кто кого будет допрашивать.

Лестница закончилась темным коридором. Вообще, с освещением в этом проклятом замке имелись определенные проблемы — оно по большей части попросту отсутствовало. Тьма липла к стенам густым, почти осязаемым слоем, и лишь редкие полузадушенные факелы отбрасывали дрожащие оранжевые пятна на каменную кладку.

Ева остановилась, втянула воздух ноздрями. Здесь стоял запах сырости, плесени, чего-то… аммиачного. Пол под ногами был влажным, словно кто-то недавно прошелся тряпкой, но не вытер насухо. Отвратительное ощущение для босых ног.

Но внутренний компас твердил, что она движется в правильном направлении.

И тут, где-то справа раздался жалобный скулеж.

Тонкий, дрожащий, будто издаваемый кем-то очень маленьким, очень испуганным.

Ева замерла.

— Твою мать… — выдохнула она сквозь зубы, сжимая кулаки.

Пройти мимо не смогла, но и понять сходу, кто там зверь или человек, не получилось. Звук был слишком тихим.

Поэтому, поправив сползающую рубашку, девушка завернула за угол. И оказалась в небольшой зале.

Три узких горизонтальных окна под потолком пропускали тусклые полосы света, ложащиеся на стены, выкрашенные в серо-голубой цвет. Под окнами — аккуратные белые листики клевера, будто рассыпанные чьей-то рукой. Вдоль стен — деревянные лавки, гладкие, отполированные до блеска. А в центре располагается главное украшение интерьера.

Железная клетка.

Небольшая, но вполне добротная. Ева оценила ее взглядом, замерев на пороге. Даже присвистнула от удивления.

Девушка подошла поближе, щурясь в полумраке, пытаясь рассмотреть чёрную бесформенную кучу, сгрудившуюся на дне клетки. Что-то живое, дрожащее, издающее жалкие, душераздирающие звуки — нечто среднее между скулежом щенка, брошенного под дождём, и рыданиями напуганного ребёнка.

— Эй, — позвала Ева, слегка наклонившись, но не приближаясь к прутьям.

Куча зашевелилась, всхлипывания не прекратились, но теперь в них проскользнула нотка испуга. Что-то в этом комке тряпок и страха вдруг вздрогнуло, замолкло на секунду, а потом медленно, будто боясь собственного движения, приподнялось.

И выяснилось, что это не «что-то». А кто-то.

Тот самый младший жрец — Лекс, который украл её для жертвоприношения.

Теперь он сидел, поджав колени, лицо заплывшее от слёз, нос красный, глаза опухшие.

Ну как украл?

Ева едва сдержала саркастический смешок, вспоминая своё "триумфальное" похищение.

Лекс тогда нервно шатался из стороны в сторону на пыльной дороге, ведущей к лесу. Городские ворота были для него закрыты, ведь стража уже знала его в лицо после одного неудачного "заимствования" священных реликвий. А идти в лес один он боялся сам.

Ева битый час тогда уговаривала его, размахивая руками и изображая самую идеальную жертву в истории жертвоприношений:

— Ну посмотри на меня! Я же буквально создана для этого! Руки-ноги целы, никаких проклятий, даже родинка в виде сердечка! Разве это не знак?

Лекс колебался, потирая ладонью шею и поглядывая то на неё, то на дорогу, словно ожидая, что сейчас из-за поворота выскочит кто-то пострашнее его богини и разорвёт их на части за самоуправство. Но потом расслабился. И даже разговорился.

Ох, как разговорился.

Всю дорогу до храма он болтал без умолку, размахивая руками и периодически спотыкаясь о собственные ноги. Рассказывал про свою "тяжёлую" жизнь, как его не поняли родители, как предала первая любовь, как он "по глупости" поджёг амбар соседа и вот теперь, он вынужден быть младшим жрецом, хотя он очень добрый, перспективный и отзывчивый!

Ева тогда кивала, поддакивала, даже вставила пару сочувствующих "ах, как же так", пока они шли. А сама думала, что если ещё пять минут этого нытья, и она сама с радостью залезет на алтарь и потребует принести её в жертву хоть сейчас.

И вот теперь он сидел перед ней, всхлипывая в клетке, и смотрел мокрыми глазами, будто она была его последней надеждой.

Ева скривила губы, ощущая, как раздражение подкатывает к горлу горячей волной.

— Ты чего здесь делаешь? — зашипела она, приглушая голос, но насыщая его такой концентрацией яда, что Лекс вздрогнул, словно получив пощечину.

— Не знаю! — зарыдал он еще сильнее, размазывая слезы по веснушчатому лицу. Губы дрожали, нос покраснел, а глаза стали совсем маленькими от опухших век. — А ты?

Его рыжие кудри, выбившиеся из-под капюшона, торчали во все стороны, будто пытались сбежать от собственного хозяина.

— Ну что, Лекс, — она склонила голову набок, изображая сочувствие, но глаза её сверкали холодным весельем. — Похоже, твоя "перспективность" тебя снова подвела. Как насчёт того, чтобы рассказать, почему ты здесь? И по быстрому. А то я могу решить, что клетка — идеальное место для таких "отзывчивых" жрецов.

Лекс запищал ещё громче, словно его уже начали жарить на медленном огне.

Глава 6

Каиса на мгновение растерялась, смотря на девушку. Её пальцы непроизвольно сжали топорище, суставы побелели от напряжения. То, что это дарованная богами невеста его сына, сомнений не было. И дело даже не в рубашке Ингварда, болтавшейся на хрупких плечах девушки, просто случайных людей в их замке не водилось. Но она представляла себе избранницу сына... иной. Покладистее что ли… Возможно тише, изящнее… И хотя бы одетой.

От нахлынувшего потока мыслей женщина резко опустила топор. Лезвие с глухим звоном врезалось в дубовую доску пола, оставив после себя щепки и глубокую зарубку.

— Вообще-то нет, — Каиса вздрогнула от собственной резкости, посмотрела вниз и задумчиво произнесла, — но конкретно эта рубашка мне никогда не нравилась. Совершенная безвкусица. — Она поморщилась, будто пробуя на язык что-то горькое. — Могла бы найти какую-нибудь по приличнее.

Ева смерила топор скептическим взглядом.

— Так он мне шкаф не показывал, — сказала девушка, хмыкнув. — Какая была, такую и сняла.

— И как? — Каиса наклонилась вперед, глаза сверкнули любопытством.

— Что "как"?

— Как фигура Ингварда? — пояснила женщина, губы её дрогнули в сдерживаемой улыбке. — Если ты сняла с него рубашку, значит, видела его обнаженным... хотя бы сверху. Так вот — и как?

— Бледноват, — честно призналась Ева, скрестив руки на груди.

— Да? — Каиса вздернула брови, будто услышала нечто возмутительное.

— Угу.

— А кто это? — женщина внезапно перевела взгляд на Лекса, всё это время деликатно молчащего в углу, прижавшись к стене, будто пытаясь в неё влиться.

— Это? — Ева смерила взглядом младшего жреца, который под этим взглядом съежился еще сильнее. — Мой верный и преданный слуга.

— А разве приличным девушкам пристало иметь слугу-мужчину? — протянула с сомнением в голосе Каиса.

— А где вы мужчину увидели? — Ева изобразила на лице искреннее удивление, широко раскрыв глаза. — Ах, он... Нет, это не мужчина.

— Разве?

— Конечно. — Девушка вздохнула, как будто объясняла очевидное. — Его оскопили, правда, поздно, поэтому внешне на евнуха мало похож. Хотите проверить?

Лекс издал звук, средний между писком и стоном, и прикрыл руками пах.

— Н-нет, — Каиса поспешно отступила на шаг, — пожалуй, воздержусь.

В воздухе повисло напряженное молчание. Где-то за окном прокричала ворона. Лекс, бледный как мел, медленно сполз по стене на пол, продолжая прикрывать руками самое ценное, очень надеясь, что оно не станет воспоминанием.

— Ну что ж, — Каиса наконец выдохнула, поднимая топор из щепок. — Похоже, ужин будет... интересным.

Ева лишь усмехнулась в ответ.

— Спасибо за гостеприимство, но я не голодна. Он тоже, поэтому нам пора.

Каиса медленно провела ладонью по лезвию топора, собирая с него щепки. В её движениях была какая-то театральная размеренность, будто она давала себе время осмыслить всю абсурдность ситуации.

— Значит так, — наконец произнесла она, внимательно изучая Еву. — Ты сняла рубашку с моего сына, даже боюсь спросить при каких обстоятельствах, разгромила мой замок... — Она сделала паузу. — И теперь утверждаешь, что не голодна?

Лекс жалобно застонал.

— Ну... — Ева пожала плечами, играя краем рубашки. — Если бы ваш сын вел себя прилично, ему бы не пришлось расставаться с одеждой. А насчёт замка... Я бы сказала, что это был акт самообороны. Ваши стены первыми начали.

Каиса закатила глаза, но уголки губ дрогнули.

— О боги... — прошептала Каиса, поднимая глаза к потолку. Губы её дрогнули в усталой улыбке. — Ты точно та самая, что нам нужна.

Ева нахмурилась, морщинка между бровей углубилась:

— В смысле?

— Ты невеста моего сына, — теперь уже нахмурилась Каиса, скрестив руки на груди. — Или он тебе ничего не объяснял?

Девушка закатила глаза, не рискнув уточнять, что, собственно, даже не дала белобрысому шанса на объяснение — стул на голову был куда красноречивее любых слов.

— Он, скажем так, — Ева замялась, переминаясь с ноги на ногу, — не успел.

— Это очень похоже на моего сына, — Каиса вздохнула, бросив взгляд на меч в руках девушки, и добавила с легкой дрожью в голосе. — Надеюсь, ты его не убила?

— Это уж как сказать… — произнесла Ева, но тут же спохватившись, поправила. — Нет, точно не убила. Совершенно точно он дышал, когда я с него рубашку стаскивала.

— Ну и замечательно, — женщина поправила выбившуюся прядь волос, заправляя её за ухо. — Тебе послали нам боги, как истинную любовь для моего сына.

— Что за бред? — Ева скривила губы, будто попробовала что-то кислое.

— Проклятье древнее, — отмахнулась Каиса, взмахом руки отправляя в небытие тысячелетние традиции. — Боги наградили Ингварда тобой, — потом задумалась, — или наказали…

— Что?! — тут уж возмутилась Ева, вскинув подбородок. Глаза её вспыхнули, яростью.

— Нет-нет, – Каиса подняла руку, прерывая её. — Я уже всё поняла. Ты — идеальная невеста для моего сына. Бойкая, дерзкая, и... — Она бросила взгляд на разрушенное панно, — с чувством стиля. Так, что, дорогая, кстати, мы не познакомились?

— Евангелина О’Ши, — поколебавшись, ответила девушка, сжимая рукоять меч.

— Так вот, дорогая Евангелина О’Ши, давайте все-таки разделим трапезу и дадим моему сыну шанс заполучить ваше сердце, — Каиса запнулась, заметив, что машинально начала поигрывать топором, и поспешно убрала его за спину. — Про сердце не буквально.

Ева замерла, судорожно соображая, что делать. Показавшийся идеальным план стремительно рушился, грозя похоронить ее саму под обломками. А перед ней стояла женщина, которая только что буквально разрубила топором шансы на быстрый и легкий побег. Не то, чтобы Ева сомневалась в себе. Она вполне бы могла справиться с теткой, вооруженной одним лишь топором, но только при помощи магии. А когда твои сила ограничены мышцами и тяжелым тупым мечом, то лучше все-таки думать головой.

— Ладно, — произнесла девушка, сдаваясь. — Но только если на ужине будет вино. Крепкое. И много.

Глава 7

Тьма медленно разжимала свои цепкие объятия, выпуская пленника на волю, но не к свободе, а в лапы пронзительной, жгучей боли. Именно она первой встретила Ингварда, когда сознание, словно пьяный матрос, качнулось назад к нему, проступая сквозь черноту небытия размытыми контурами.

Он застонал. Звук, низкий и хриплый, вырвался из пересохшего горла, будто ржавые петли двери, которую не открывали сто лет. Каждый вдох отзывался в затылке тяжелой, пульсирующей болью, словно кто-то вбивал гвозди в основание черепа при каждом ударе сердца. Веки дрогнули, слипшиеся от крови или отека, он и сам не мог этого понять, и мир вплыл в поле его зрения мутными, колеблющимися пятнами.

Комната... Знакомая. Определенно знакомая.

Здесь он оставил свою невесту. Свою истинную, подаренную богами, вымоленную, выпрошенную и наконец-то обретенную. Улыбка медленно коснулась его губ при воспоминании о ней – хрупкой, с глазами цвета грозового неба и волосами темнее вороньего крыла. Но теперь пустота зияла, как провал в бездну. Ни шепота ее шагов, ни трепета платья, ни даже запаха — только тяжелое, гнетущее молчание, да пол под ногами с замысловатым узором, который сейчас казался насмешкой над его состоянием.

Ингвард повел плечами, ощущая непривычный холод. Прохладный воздух скользнул по его коже, заставляя мурашки бежать по телу волнами.

Где рубашка? Он машинально провел ладонью по груди, где обычно ощущал мягкость дорогой ткани. Обнаженная кожа была липкая от пота, покрытая мельчайшими каплями, как утренняя роса. Что произошло? Ингвард совершенно точно был до этого полностью одет, в своем лучшем камзоле с серебряной отделкой. А теперь кто-то украл у него рубашку в его собственном доме? Мысль казалась абсурдной, но реальность кричала об этом каждой клеточкой его обнаженного тела.

Дракон осмотрелся, пытаясь найти какую-нибудь зацепку, хоть что-то, что могло бы пролить свет на происходящее. Взгляд зацепил стул. Не просто стул, а их семейную реликвию – резное чудо из темного дуба с драконьими узорами на спинке, созданное его прадедом собственноручно.

Он валялся рядом, как безмолвный свидетель его позора. Ножка вывернута, будто сломана в драке или в ударе, выглядя неестественно изогнутой, словно сломанная птичья лапка. Кусочки дерева и щепки разлетелись по мозаичному полу, сверкая в проникающем через окно свете словно осколки драконьего сокровища.

— Кто... — голос сорвался, превратившись в рычание, низкое и угрожающее, такое, что даже воздух в комнате, казалось, завибрировал от этого звука.

Кулаки сжались с хрустом, горячая кровь прилила к костяшкам, делая их белыми от напряжения, а вены на предплечьях вздулись, как реки в половодье.

Кто-то ударил его стулом по голове. Факт настолько неприемлемый, что казался почти комичным. Его – дракона, наследника Закатного замка – сбили с ног каким-то жалким куском дерева, как обычного человека!

Мысли путались в голове, цепляясь одна за другую, но ни одной ясной. Они бились о стенки черепа, словно бабочки о стекло, яркие, но бестолковые. И вдруг, словно молния прорезала грозовое небо, пришло озарение. Недожрец!

Этот проклятый недожрец, эта тварь, которую он пожалел, которую не добил, когда была возможность... Тот, кого Каиса настояла оставить в замке для услуг – с его странными, почти прозрачными глазами и вечно опущенным взглядом. Ингвард всегда чувствовал в нем что-то неправильное, какую-то затаенную силу.

— Проклятый сын гарпии! — Ингвард вскинулся, мир закачался, как корабль в бурю, пол поплыл под ногами, словно превращаясь в зыбучие пески. Даже драконья сила не защита от удара тупым предметом по черепу и его последствий. Виски сдавило обручем, к горлу подкатила тошнота. Дракон встряхнулся, как зверь после купания, разбрызгивая капли пота вокруг. Он втянул воздух, ноздри расширились пытаясь уловить след, запах, что угодно...

Но ничего.

Только пыль и собственная кровь из раны на голове, металлическая, с нотками соли. Видимо от удара кожа лопнула, как перезрелый фрукт, выпуская драгоценную драконью кровь – редкую, почти золотую в своей ценности.

"Где она? Что они с ней сделали?" — эти вопросы роились в голове Ингварда, как пчелы в потревоженном улье, жаля изнутри, усиливая боль и страх.

Ярость — черная, как смола, горячая, как дыхание вулкана, вскипела в груди, поднимаясь от живота к горлу, заставляя его глаза мерцать опасным золотым блеском. Драконье пламя просилось наружу, готовое выжечь всё на своем пути.

— Найду. Убью, — прорычал мужчина, делая шаг к двери. Его голос прозвучал как обещание, как клятва, как приговор для того, кто осмелился прикоснуться к его невесте и к нему самому.

Ингвард вышел в коридор, держась за стену шершавой ладонью, чувствуя под пальцами прохладную шероховатость камня. Мир все еще немного покачивался, словно он стоял не на твердом полу, а на палубе корабля во время легкой качки.

Что могло произойти? Неужели в его родном замке предатель? Мысль была горькой, как полынь, отдавалась печалью в сердце. Закатный замок всегда был для него символом незыблемости, надежности и верности.

Он шел, внимательно вглядываясь в пол, стены, периодически даже посматривая на потолок, ища хоть каплю крови, оброненную прядь волос. Кто-то из слуг успел пройти с тряпкой, стерев все следы и запахи, оставив только вонь плесневелой ткани, от которой хотелось чихать. Куда смотрит мать? Пусть слуги чаще меняют тряпки, невозможно же дышать. В носу защипало от резкого запаха, добавляя неприятных ощущений к уже имеющейся головной боли.

Проходя мимо обеденной залы, Ингвард услышал женские голоса, журчащие как весенний ручей, легкие и непринужденные. Один из них совершенно точно принадлежал Каисе – мелодичный, с легкой хрипотцой, такой знакомый с детства. А второй… О драконьи боги! Это же она! Его невеста. Этот голос, как серебряный колокольчик, невозможно было спутать ни с одним другим.

Не задумываясь ни на секунду, дракон распахнул дверь в обеденную залу с такой силой, что старые петли застонали, и тут же замер, наблюдая какую-то нереалистичную картинку, словно из сказки или странного сна.

Глава 8

Кухня встретила Лекса шумом, жаром и взглядами — такими же острыми, как ножи в руках у женщин.

Дородные поварихи, в застиранных фартуках, пропитанных запахом жира и лука, на мгновение замерли, будто стая ворон, учуявших добычу. Их глаза скользнули по нему — хищные, оценивающие, откровенно разглядывающие каждый дюйм обнажённого тела, прикрытого лишь тонкой тканью плаща. Лекс почувствовал себя куском мяса, брошенным перед голодными псами. Рангхильд.

Она царила среди них, массивная, как дубовая колода, руки в шрамах и пятнах загара. В её лапе поблескивал нож — громный, кривой, явно не только для овощей. Она медленно провела лезвием по полотенцу, оставляя за собой тёмные разводы. Лекс прищурился, пытаясь разглядеть — ржавчина? Жир? Или…

Кровь? Он предпочёл бы не знать.

Пальцы рефлекторно сжали полы плаща, запахиваясь плотнее, ловно это могло защитить. Но Рангхильд уже заметила. Её взгляд впился в него — цепкий, пронзительный, как тот самый нож.

— Значит, ты нам помогать будешь, — голос Рангхильд прозвучал как скрип затупленного ножа по кости — низкий, грубый, без намёка на вопрос.

Лекс почувствовал, как горло внезапно сжалось, будто его обхватила невидимая рука.

— Д-да… — его собственный голос предательски дрогнул, словно тонкий лёд под ногами.

В углу зашуршало. Ещё одна повариха, круглолицая, с руками, красными от пара и жира, оторвалась от котла и медленно провела взглядом по Лексу — снизу вверх, будто оценивая тушу на рынке.

— Раньше мужчин тут не было, — протянула она задумчиво, словно размышляя вслух.

Рангхильд хмыкнула коротко, и этот звук напомнил удар топора по плахе.

— Так он и не мужчина. Евнух он, Сигрун.

Тишина повисла на мгновение, густая, как кухонный чад.

Сигрун выпучила глаза, её влажные от пота щёки затряслись.

— Это что за болезнь такая?

Рангхильд не спеша подняла руку, сложила пальцы в подобие ножниц и щёлкнула ими в воздухе.

— Как мерин.

Сигрун аж подпрыгнула, словно её кнутом хлестнули по совести.

— Бедный… — её голос дрогнул, но не от жалости — скорее, от внезапного осознания, что перед ней что-то сломанное, ущербное.

Лекс сжался, будто от удара. Каждый мускул, каждая жилка кричали бежать, но ноги приросли к полу, словно вросли корнями в эту проклятую, пропахшую потом и кровью кухню.

Рангхильд махнула резко рукой, как будто отмахиваясь от назойливой мухи.

— Пошли, болезный.

Её тон не оставлял места возражениям, как тон палача, объявляющего приговор.

— Дам тебе одежду и будешь работать.

Последнее слово прозвучало особенно звонко.

Темный коридор за кухней оказался узким, сырым и душным, как глотка какого-то древнего чудовища. Стены, покрытые слоем жира и копоти, липли к коже, когда Лекс, пошатываясь, следовал за массивной спиной Рангхильд.

— Здесь, — она резко остановилась, распахнув дверь в крохотную каморку, больше похожую на кладовку для утвари. В углу валялась груда тряпья — заношенные штаны, рваная рубаха, все в пятнах, чьих-то, не его… пока еще не его.

Рангхильд швырнула одежду ему под ноги.

— Переодевайся.

Лекс втянул голову в плечи, но руки послушно потянулись к грубой ткани. Пальцы дрожали, застегивая пуговицы — они были липкими, будто уже впитали чужой пот, чужой страх.

— Быстрее, болезный, — Рангхильд постучала огромным ножом по косяку. — У нас тут не храм, чтобы молиться на каждую нитку.

Он последний раз глубоко вдохнул запах своего плаща и накинул рубаху. Ткань впилась в кожу, словно клеймо.

— Так-то лучше, — она оскалилась, обнажив желтые, кривые зубы. — Иди, — повариха толкнула его в спину, направляя обратно на кухню, в ад из пара, вони и чужих насмешливых глаз.

Лекс шагнул вперед.

Кухня быстро раскусила, что вместе с мужским достоинством Лексу, судя по всему, повредили и руки — теперь они росли явно не из того места, где положено.

Казалось, сама судьба оплевала его неуклюжестью. То кружка выскальзывала из пальцев, разбиваясь о каменный пол с звенящим, насмешливым треском . То он спотыкался о собственные ноги, растягиваясь во весь рост ровно в тот момент, когда Рангхильд несла мимо котел с кипящим бульоном. Однажды он упал так неудачно , что подставил ей ногу , и массивная повариха рухнула на него с глухим стоном , словно свалившаяся с неба туша.

— Ты… — её голос клокотал , как раскалённое масло. — Ты… КАК ТАК МОЖНО?!

Но даже её ярость не могла сравниться с тем, что творилось в желудке Лекса. Голод скручивал его в тугой, болезненный узел , напоминая, что последний раз он ел больше суток назад .

И вот — спасение.

Его отправили в обеденный зал с огромным блюдом запечённых рёбрышек , от которых исходил такой аромат, что слюнки текли рекой .

Лекс замер за углом, втянул ноздрями воздух , украдкой огляделся — никого.

Пальцы дрогнули. И он схватил кусок и запихнул в рот, проглотил, практически не жуя.

Он справедливо рассудил , что хозяева не в курсе точного количества рёбрышек на блюде. Но проблема куда спрятать кость осталась. Лекс покрутил головой и не придумал ничего лучшего, сунуть остатки за щит, приколоченный к стене.

Когда он торжественно внёс блюдо в зал, раздался громовой голос:

— ЧТО ЗДЕСЬ ПРОИСХОДИТ?!

Лекс вздрогнул , запнулся о собственную ногу (да, и такое бывало ) и рухнул на пол, рассыпав драгоценные рёбрышки по всему полу.

Тишина. Гробовая. Давящая.

Все глаза в зале уставились на него.

Лицо Ингварда побагровело , а глаза сверкали , как лезвия топоров. Лекс попытался вдохнуть , но воздух словно застыл .

— Ты… — начал дракон, и каждое слово падало, как молот .

Лекс понял — конец близок. И, возможно, это даже к лучшему.

Ингвард стоял, как гора, сотрясаемая внутренним извержением. Его челюсти сжимались так сильно, что поскрипывали зубами, а из ноздрей вырывались клубы пара, будто из парового котла на грани взрыва. Проявить жестокость при невесте ему не позволяло проклятое воспитание , а прикончить жреца сразу удерживала память – он же обещал подарить эту тварь своей истинной.

Глава 9

Ева замерла, будто её ударили по голове чем-то тяжелым. На мгновение мир оглох, оставив только бешеный стук крови в висках и острое, жгучее возмущение, поднимающееся из самой глубины груди.

Что этот белобрысый урод себе позволяет?! Как? Как он смеет?!

— О, мой дорогой сын… — Каиса попыталась вставить мягкое, умиротворяющее слово, но её голос прозвучал фальшиво. — кажется мы все не с того начали.

— Нет, матушка! — Ингвард вскипел, его голос прорвался сквозь зубы, шипящий, как раскалённое железо в воде. — К чему эти прелюдии?! У тебя нет выбора, Евангелина О’Ши!

Ева вскинула подбородок, руки воинственно уперлись в бока.

— Это ещё почему?!

— На тебе моя метка!

— Кто сказал?! — возмутилась девушка.

— Видел, когда ты лежала на жертвенном алтаре! — парировал Ингвард.

Тишина разорвалась резким, пронзительным воплем Евы:

— Так ты пялился на меня, пока я была голой?!

Ингвард опешил, брови взлетели вверх, но он быстро собрался, язвительно скривив губы:

— А то, что на тебя ещё толпа жрецов пялилась — не смущает?

— Это была часть плана! — выпалила Ева, глаза её горели яростью.

Каиса резко подняла руку, пытаясь перехватить нить разговора:

— Какого плана?!

— По ликвидации секты с деструктивной идеологией!

Ингвард фыркнул, скрестил руки на широкой груди и язвительно процедил:

— А они должны были самостоятельно ликвидироваться при виде обнаженной тебя?

Ева аж подпрыгнула от ярости.

— Я, между прочим, дипломированный маг! Это у вас тут глушилки стоят, поэтому колдовать не могу, но мои коллеги уже ищут меня!

Дракон холодно усмехнулся, пальцы сжались в кулаки.

— Не найдут.

Пауза. Тяжёлая. Густая, как смола.

— И магии у тебя нет из-за моей метки. — добавил он, наслаждаясь её нарастающей бледностью. — И пока ты не согласишься на… кхм… брак, ты не сможешь колдовать.

Ева резко втянула воздух, стараясь обуздать нахлынувшее цунами из эмоций. Осознание накрыло её, как ледяная волна, сбивая с ног, заставляя сердце бешено колотиться в груди. Её загнали в угол. Теперь не было видно ни лазейки, ни хитрости, которая могла бы её спасти. Только голый, неприкрытый страх, сковавший тело ледяными пальцами.

— Не смогу? — прошептала она, сжимая кулаки так, что ногти впились в ладони. Пальцы разжались сами, будто не в силах удержать даже эту слабую попытку сопротивления.

— Нет.

Голос звучал как приговор.

— И где же расположена твоя метка? — она вопросительно изогнула бровь.

— Вокруг твоей талии.

Губы Евы дрогнули, растянувшись в недоброй, почти оскаленной ухмылке. Без лишних слов, одним резким движением, она сорвала с себя рубашку, а следом, эту возмутительно кружевную ночнушку мерзкого розового цвета, которая теперь казалась ей насмешкой. Ткань скользнула по коже, оставляя за собой мурашки.

Каиса резко вдохнула, глаза её расширились, но ни звука не сорвалось с губ. Лекс, всё ещё ползавший на четвереньках, беззвучно выругался и прижался к полу, будто пытался провалиться сквозь него. Ингвард фыркнул, а из ноздрей вырвался настоящий пар, густой и яростный, как дыхание разъярённого дракона.

Евангелина же невозмутимо разглядывала свою талию, пальцы скользили по коже, пока не наткнулись на нечто… неестественное.

Перламутровый дракон.

Чешуйки переливались, будто живые, слегка холодные на ощупь. Она попыталась поддеть одну ногтем, но узор не шелохнулся, будто врос в плоть.

— Вот проклятье! — вырвалось у неё сквозь стиснутые зубы. — Ты как её прилепил?

— Это дар богов! — прорычал Ингвард, и в его голосе звучало что-то первобытное, древнее, отчего по спине пробежал холодок.

Ева на секунду задумалась, затем лениво подняла взгляд, совершенно не смущаясь своей наготы.

— А можно как-то возврат оформить? — пробурчала она, и в её тоне сквозила не просто дерзость, а вызов.

В воздухе повисла звенящая тишина. Даже Ингвард на мгновение остолбенел, его брови медленно поползли вверх, будто он не мог поверить в то, что только что услышал.

— Возврат? — наконец выдавил он хриплым голосом.

Каиса фыркнула, прикрыв рот ладонью, но плечи её уже тряслись от сдерживаемого смеха. Лекс, всё ещё прилипший к полу, продолжал шептать что-то очень похожее на молитвы.

— Ну да, — Ева развела руками, её голос звучал нарочито невинно. — Если это дар, значит, должен быть хотя бы договор дарения. А раз так — почему бы не отказаться?

Ингвард заворчал, словно грозовая туча, но прежде чем он успел что-то ответить, Каиса не выдержала и рассмеялась, так звонко, безудержно, как будто этот абсурд был последней каплей.

— О боги, — прошептала она, вытирая слезу. — Ты серьёзно пытаешься вернуть магическую метку, как бракованный товар?

— А что, разве нельзя? — Ева нахально подняла бровь.

Лекс попытался задом отползти к выходу, но тут замер, когда на шорох его одежды обернулись драконы.

— Я просто рационально подхожу к вопросам, — парировала Ева, скрестив руки на груди, и возвращая внимание присутствующих на себя.

Ингвард внезапно истерично рассмеялся, вытирая проступившую слезу на дергающемся глазу.

— Ты невозможна, — заявил он, всхлипывая.

Ева ответила ему ухмылкой.

— Значит, возврат не предусмотрен?

— Нет.

— Жаль.

— А как же гарантийный случай? — выдохнула Евангелина, сжимая кулаки.

— Нет, — ответил дракон.

— Но должен же быть какой-то выход! — голос ее дрогнул, но не сломался.

— Увы, — его губы искривились в полуулыбке, — выход только один — родить мне наследника.

— Прямо так? Сразу? — Ева многозначительно приподняла бровь, и в ее взгляде мелькнула дерзкая искра.

— Нет, — вздохнул мужчина, закатывая глаза. — По любви.

Он наклонился, подобрал с пола свою рубаху и набросил ей на плечи.

Евангелина поморщилась, но запахнулась плотнее, пряча в складках дрожь.

Глава 10

— И что теперь делать? — спросил Лекс, едва дверь захлопнулась за ними.

Его голос дрожал, выдавая напряжение, которое он тщетно пытался скрыть.

Ева молча пнула ногой опрокинутый стул. Дерево глухо стукнуло о пол, а она тем временем бросила взгляд на жутковатую фреску с бородатым мужиком на потолке. Идеально. Прямо символ моего текущего положения.

— Жить, — буркнула она, плюхаясь на кровать так, что пружины жалобно заскрипели.

— Как? — Лекс округлил глаза, будто она только что предложила ему проглотить меч.

— Молча.

— Но…

— Молча. — оборвала она его. — Дай подумать.

Жрец обиженно нахохлился, поджав колени, и устроился на полу, будто большая недовольная птица. Личный слуга… Мысль звучала почти благородно, но перспективы были все еще очень туманные.

А уж мысли Евангелины и вовсе напоминали бурю. Она отчетливо видела перед собой лица напарников, что ждали ее снаружи храма, когда все пошло наперекосяк. Похищение сотрудника при исполнении… драконом. Это надо же так облажаться! Наверняка она уже первая в списке самых экстравагантных провалов в истории Ковена. Ее наверняка объявили в розыск. И хуже всего — она теперь на территории другого государства.

Могут ли из-за нее развязать войну? Нет, конечно. Но… Могут ли этим воспользоваться, чтобы насолить драконам? Ее губы сами собой искривились в саркастической ухмылке. О да. Северные королевства — лакомый кусок: магические потоки, пересекающие залежи редких руд, месторождения изумрудов, пронизанных энергией… Ковен уже давно бы сюда вцепился, да только драконы не пускали.

Проклятье.

Меньше всего ей хотелось стать разменной монетой в большой игре. Но стоило только заявить во всеуслышание, что ее держат здесь насильно — и она моментально превратилась бы в ценный актив. Точнее, в предлог для вторжения.

"Спасти нашу бедную сотрудницу!" — пафосно объявили бы руководители. А потом, под шумок, в качестве компенсации прихватили бы пару сотен тонн магического золота, железа, изумрудов…

Ева зажмурилась.

Нет уж, спасибо.

Евангелина перевернулась на бок, уставившись в потолок. Каменные своды комнаты давили на сознание, словно напоминая: "Ты в ловушке, милая. И сама виновата."

— Знаешь, Лекс… — начала она, не отрывая взгляда от трещины в кладке, извивающейся, как змея.

Жрец встрепенулся, словно пёс, учуявший добычу.

— Да?

— Если я тут, задержусь… — Ева медленно села, поправив сбившуюся рубаху, — тебе придётся научиться молчать по-настоящему.

Лекс открыл рот, но Ева резко подняла палец.

— Не сейчас. Вообще.

Он захлопнул рот так быстро, что зубы щёлкнули. Жрец поводил челюстью из стороны в сторону, видимо проверяя, все ли в порядке.

За окном завыл ветер, швыряя в стёкла колючие зёрна снега. Где-то в глубине замка скрипнула дверь, и послышались тяжёлые, размеренные шаги.

— Слушай сюда, — прошипела Ева, наклоняясь к Лексу. — Если кто-то спросит — я здесь добровольно. Понял?

— Но…

— Никаких "но"! — её ноготь впился ему в плечо. — Если из-за нас начнётся война, дракону будет плевать, кто из нас "личный слуга", а кто — "гостья". В печь полетим вместе.

Лекс резко побледнел, в очередной раз прощаясь с жизнью.

Шаги за дверью затихли.

Тишина.

Потом — глухой удар. Дверь распахнулась, и в проёме возник Ингвард с подносом в руках. Конунг Севера лично приносящий еду, то еще зрелище. Ева открыла рот от удивления, но так и не нашла никакой колкости для комментария.

— Ужин, — коротко бросил дракон, оставляя на столе дымящееся блюдо.

Мужчина выглядел нервным и всклокоченным. Лекс сжался в комок под его недобрым взглядом. А Ева поднялась с кровати и недоверчиво потянулась к блюду. Независимо от обстоятельств объявлять голодовку она не собиралась. Мало ли, как события будут развиваться дальше? Для любого побега нужны силы.

— Это что? — спросила Ева подойдя ближе и бесцеремонно ткнув пальцем в соус.

— Оленина.

Ингвард внутри боролся с двумя желаниями: убить жреца и вышвырнуть отсюда и наладить отношения с невестой. В том, что Лекс полноценный мужчина, он не сомневался, поэтому его присутствие рядом с девушкой доводило дракона до бешенства. Он едва сдерживался от оборота. Но Ева стояла на своем, требуя его в личные слуги. Ингвард отчаянно убеждал себя, что драконьи боги вознаградят его за терпение.

— А гарнир? — девушка подозрительно принюхалась.

— Оленина. — процедил сквозь зубы Ингвард, искренне мечтая, чтобы на блюде оказался Лекс.

Поборов в себе столь недостойный порыв мужчина, решил дать Еве еще немного времени привыкнуть.

Дракон развернулся, но на пороге задержался.

— Завтра на рассвете — в тронный зал. Консулы прибывают.

Дверь захлопнулась. Ева посмотрела вслед дракону, так и не поняв, зачем ей эта информация.

Лекс осторожно потрогал мясо.

— Хоть не человечина…

— Радуйся, — Ева злобно отломила кусок. — Значит, пока не рассматривает нас как запасной ужин.

Снаружи снова завыл ветер.

Евангелина разломила хлеб с резким движением, будто это был не кусок выпечки, а чья-то шея.

— Консулы... — прошептала она, вращая в пальцах крошащийся мякиш. — Интересно, это те самые, что с "дипломатическими миссиями"? Или уже те, что с армиями за спиной?

Лекс нервно облизал губы, оставив на них блестящий след оленьего жира.

— А... а какая разница?

— Примерно как между укусом комара и ударом топора, — девушка отшвырнула хлеб на стол, где тот подпрыгнул, словно живой. — Первые просто сосут кровь. Вторые оставляют трупы.

Жрец поежился. Он уже миллион раз пожалел, что согласился тогда на легкую работу с хорошей оплатой. Происходящие события затянули его как удавка.

— Так что будем делать? — Лекс понизил голос до шёпота, боясь, что кто-то может подслушать.

Евангелина провела пальцем по краю блюда, собирая капли соуса.

— Сначала — ужин. Потом — сон. — Она резко подняла глаза, и в них вспыхнул тот самый огонь, что заставлял трепетать даже старших инквизиторов. — А на рассвете... на рассвете посмотрим, кто здесь на самом деле в клетке.

Глава 11

Каиса резко выдохнула через нос, отчего её светлые пряди, выбившиеся из прически колыхнулись. Руки, упёртые в округлые боки, заставили расшитый золотом корсаж грозно скрипнуть.

— И как это понимать? — строго прозвучал ее голос.

Ингвард дернулся от неожиданности, словно его поймали на краже. Погруженный в свои собственные мысли дракон не заметил, как мать появилась рядом.

— Так, как это понимать, Ингвард?

Он сам с удовольствием хотел бы понять, что происходит. Зачем он лично понес ужин девушке, явно давшей понять, что его общество ей не интересно. Зачем сказал ей про консулов? Зачем почти час стоял под дверью, вдыхая ее запах через щель и слушая о чем она говорила с проклятым недожрецом? И еще миллион “зачем и почему”. Кажется драконьи боги зло пошутили над последним белым опалом.

Каиса наблюдала, как по лицу её сына пробегают тени сомнений, будто облака по северному небу. Она знала этот взгляд, так драконы смотрели на особенно сложные головоломки или особенно упрямую добычу.

— Ингвард! — повторила она, стукнув костяшками пальцев по стене. — Ингвард!

Дракон моргнул, словно пробуждаясь от сна. Его зрачки, ещё секунду назад напоминавшие вертикальные щели, расширились до почти человеческих.

— Да, матушка, — голос его звучал приглушенно. — Всё в порядке, матушка.

Каиса прищурилась. В уголках её глаз собрались десятки мелких морщинок.

— Ты уверен? — протянула она, намеренно растягивая слова.

Ингвард провёл ладонью по лицу, словно пытаясь стереть невидимую маску.

— Нет.

— Мне тоже так кажется, — кивнула Каиса, и её массивные сережки в виде полумесяца закачались, звеня подвесками.

Между ними повисла тишина, наполненная лишь потрескиванием факелов.

— Так скажи, Ингвард, — женщина нахмурилась так, что её брови почти срослись над переносицей. — Что ты устроил на ужине?

Дракон растерянно моргнул:

— Что?

— Ты напугал бедную девочку, — Каиса произнесла это так, будто объявляла приговор. — Как теперь ты намерен заслужить её доверие? Про любовь я вообще не говорю.

— Матушка... — Ингвард начал было, но женщина резко подняла руку перед собой.

— Нет, я понимаю, — её голос внезапно стал мягче, но от этого не менее грозным. — Истинная. Долгожданная. Но не так же сразу! — Она ткнула указательным пальцем в грудь дракона, не обращая внимания на его возмущенный выдох дыма. — Это же девушка, а не дикий скакун из Шаракинских прерий. Тут с наскока не получится.

Ингвард зарычал где-то глубоко в груди, и из его ноздрей вырвались клубы дыма с искрами. Каиса лишь фыркнула и помахала перед лицом ладонью, разгоняя дым.

— И напомню, что просто полагаться на страсть или банальную силу не позволит проклятье! — её голос вдруг стал металлическим. Глаза вспыхнули желтым, а на радужке заплясали языки огня. — И не нужно на меня дымом дышать! Держи себя в руках.

Дракон опустил голову, и в этот момент величественный владыка Севера казался скорее смущенным юнцом, чем грозным повелителем. Его пальцы непроизвольно сжали каменный парапет, оставляя в твёрдой породе глубокие борозды.

— Всё намного сложнее, матушка, — голос Ингварда звучал глухо. — Истинность — это не просто дурной нрав, который можно обузадать.

Каиса фыркнула, закатывая глаза.

— Как будто я не понимаю, — отмахнулась женщина. — Но для неподготовленной девочки всё это слишком. Пойми это уже, Ингвард!

— Матушка! — рык дракона заставил задрожать витражи в узких окнах.

— Что? — Каиса не дрогнула, лишь приподняла вопросительно бровь.

Но Ингвард уже отвернулся, не желая продолжать разговор. Шаги оглушительно громко отдавались в каменных коридорах, пока он направлялся к винтовой лестнице, ведущей на крышу Закатного замка.

На открытой площадке ночной ветер тут же впился в его разгоряченное лицо. Ингвард глубоко вдохнул, и в его легкие ворвался морозный воздух, пахнущий снегом, сосной и далеким ледяным морем. Ему казалось, что тело пылает огнем в прямом смысле. Эмоции бились внутри, как дикий зверь, запертый в клетке.

Мужчина бросил взгляд вниз, а в следующее мгновение на башне уже не было человека. Огромный столб пламени взметнулся в небо, разрезая ночное небо. Секунда и там, где только что стоял Ингвард, теперь возвышался величественный белоснежный дракон. Его чешуя в лунном свете переливалась, как самоцветы — то жемчужные, то серебристые, то бледно-голубые.

Подняв морду к небу, дракон взглянул на холодный бездушный диск луны. Казалось, он искал ответы в её ледяном сиянии. Затем мощные крылья распахнулись с шелестом, похожим на паруса огромного корабля, и могучий толчок отбросил вниз клубы свежего снега с зубцов башни.

Ингвард скользил в ночном небе, как призрак. Его огромная тень пробегала по заснеженным склонам гор, касалась верхушек вековых сосен. Он снижался к фьордам, где лапы едва касались ледяной воды, оставляя за собой расходящиеся круги.

В этот момент дракон не был ни правителем, ни воином — лишь частью древней северной природы, такой же дикой и свободной. Ветер пел в его ушах старую песню, а звёзды мерцали, словно подмигивая своему собрату.

Где-то там, в замке, остались его проблемы, долг и проклятие. Но сейчас, в объятиях холодного неба, Ингвард был просто драконом — последним Белым Опалом, ищущим покоя в вечном танце с ветром.

Уважаемые читатели! Следующая книга нашего драконьего литмоба:

https://litnet.com/shrt/P6D8

Глава 12

Первый луч солнца, пробившийся сквозь узкое окно, упал Евангелине прямо на лицо. Она застонала, натянув одеяло на голову, но покой уже был нарушен. Где-то за дверью скрипели половицы, а в коридоре перешептывались служанки, словно стайка беспокойных воробьев. Девушка перекатилась и накрыла голову подушкой. Вставать совершенно не хотелось.

Резкий стук в дверь заставил ее окончательно проснуться.

— Войдите! — буркнула Ева, с трудом приподнимаясь на локте.

Дверь отворилась, и в комнату робко заглянула круглолицая девушка в простом коричневом платье. В ее руках был целый ворох тканей.

— Доброе утро, госпожа. Конунг приказал принести вам одежду, — служанка опустила глаза, явно не зная, как обращаться к неожиданной гостье.

Евангелина зевнула, села на кровати.

— Оставь.

Девушка чуть присела и сложила одежду на кровати. Ева замерла, окидывая принесенное убийственным взглядом. Шелк, переливающийся, как крылья тропических бабочек. Бархат, мягкий и коварный, словно лапы хищника. Парча, сверкающая настолько вызывающе, что казалось вот-вот ослепнешь. Все самое роскошное. Все самое... невыносимое. Все самое неудобное.

В груди что-то екнуло и резко пошло ко дну, как камень в ледяное озеро.

Она, Евангелина О'Ши, недрогнувшая перед клыками оборотней, не сломавшаяся под пытками сумасшедших колдунов, выдержавшая взгляды фанатичных жрецов (а они, гарпия раздери, были страшнее всех демонов вместе взятых), теперь стояла в полном ступоре перед грудой разноцветного тряпья.

Пальцы сами собой сжали воздух, будто ища привычную рукоять меча. Но вместо холодной стали, лишь шелковистая предательская гладь тканей.

Что делать с этим проклятым богатством?
Примерить и честно изображать туповатую драконью невесту? Переодеваться двадцать раз на дню, закатывая глаза к небу в экстазе? Преданно смотреть в эти ледяные драконьи глаза, притворяясь, что ее душа поет от счастья?

Губы сами собой скривились в гримасе.

Актерский талант, конечно, где-то в глубине имелся. В крайнем случае — откопает, отряхнет от пыли. Но...

На сколько хватит этого маскарада? День? Месяц? Всю оставшуюся жизнь изображать блаженную дурочку?

Мысль была настолько невыносимой, что Ева невольно сглотнула ком в горле и захотела побиться головой о стену.

“Чертов дракон,” — подумала она, сжимая в кулаке нежнейший шелк. — “Лучше бы просто в клетку посадил.”

Но клетки, как оказалось, бывают разными. И самые страшные — те, что позолочены.

Ева тряхнула головой, отгоняя дурные мысли. Что это она в самом деле? И не из таких передряг выбиралась.

— Лекс! — крикнула она, швыряя в спящего жреца подушку. — Проснись, нам принесли маскарадные костюмы.

Лекс взвизгнул и сел, мгновенно проснувшись. Его взгляд метнулся от служанки к Еве, затем к груде одежды.

— О-о... — только и смог выдавить он.

Ева уже вовсю перебирала наряды, бросая их на разные стороны кровати с разной степенью презрения.

— Посмотрите на это! — она трясла перед собой нечто воздушное и розовое. — Это платье или облако для особо романтичных ангелов? Где брюки? Где нормальная рубашка?

Служанка покраснела до корней волос.

— М-мне не приказывали...

— Конечно не приказывали, — проворчала Ева, закапываясь в груду тканей глубже. — Можешь идти.

— Да как же? — искренне удивилась девушка. — Мне же нужно помочь вам одеться и сделать прическу.

Ева скривилась, словно разжевала целый лимон.

— Мне есть кому помочь, — ответила девушка. — Можешь идти.

Служанка вытаращила изумленные глаза на Еву, потом перевела их на Лекса, но спорить не стала. Она поклонилась и вышла, осторожно прикрыв дверь.

Ева вытащила серое облегающее платье с высоким воротом и длинными рукавами. Простое, элегантное, без лишних рюшек. Рядом оказались мягкие кожаные туфли без каблуков.

— Вот это уже что-то, — удовлетворенно кивнула девушка. — Отвернись что ли… — протянула Ева, косясь на жреца.

— Можно подумать я там что-то не видел, — буркнул Лекс, закрывая лицо подушкой.

— Так вроде должен был молитвы и призывы читать, а не на меня пялиться, — сказала Ева, стягивая с себя ночнушку.

— Так я всего месяц, как к ним устроился.

— По кривой дорожке пошел.

— Да вот же. — произнес жрец с тоской в голосе. — У тебя есть план?

— Конечно, — сказала Ева, широко улыбнувшись.

— И какой?

— Пойти и исследовать замок. А еще неплохо было бы найти что-нибудь из еды.

Сказав это, Ева поправила юбку платья, сунула ноги в туфли и направилась в коридор. Замок встретил их прохладой каменных стен и запахом дыма, впитавшегося в древние стены за века.

Ева шла уверенно, высоко подняв голову, хотя каждый нерв в ее теле был натянут как струна. Лекс семенил следом, то и дело озираясь по сторонам.

Замок оказался лабиринтом из лестниц, галерей и залов. Сегодня он выглядел вполне обитаемым. В одних помещениях сновали служанки с корзинами белья, в других стражники в тяжелых доспехах с драконьей символикой лениво перебрасывались костями. Все они замирали, провожая незваных гостей любопытными взглядами.

— Доброе утро, госпожа, — поклонился один из стражников, и Ева едва заметно вздрогнула.

Она кивнула в ответ, сжимая кулаки. Эти люди не выглядели как тюремщики, но она-то знала, что за красивыми фасадами всегда скрывались клетки.

— Интересно, где тут кухня? — почесала нос девушка. — Я бы не отказался от завтрака.

Лекс вздрогнул, вспомнив кухню и ее обитателей.

— Я наверное не голоден, — прошептал жрец, стремительно бледнея.

Ева лишь покачала головой. Ее взгляд скользнул по узкому окну, за которым расстилались бесконечные северные земли. Где-то там была ее свобода.

Но пока что ей предстояло играть роль примерной гостьи в этом ледяном замке. Изображать искренней интерес, носить платья и ещё постараться, чтобы дракон не прибыл жреца. Не то чтобы Еве нужен был Лекс, но она привыкла нести ответственность за тех, кого втянула в передрягу.

Глава 13

Ингвард вернулся в замок, когда солнце уже стояло в зените, бросая короткие тени на заснеженные склоны. Раньше он никогда не позволял себе так надолго задерживаться в драконьем облике - это было опасно. Там, высоко в небе, среди ледяных ветров и бескрайних просторов, слишком легко было забыть о человеческом облике, о долге, о проклятии. Слишком заманчиво расправить крылья навсегда, став лишь тенью, скользящей по зеркальной поверхности фьордов.

С мощным взмахом крыльев дракон опустился на заснеженную площадку перед восточной башней. Его белоснежная чешуя переливалась в солнечных лучах, словно сотни алмазов, рассыпанных по мощному телу. Стражники у ворот, заслышав свист крыльев, мгновенно вытянулись в струнку, их доспехи звякнули в унисон. Они знали, что никто не смеет поднять взгляд на повелителя, когда он возвращается в таком облике.

На этот раз трансформация прошла почти незаметно - вместо привычного огненного вихря лишь легкая серебристая дымка окутала огромное тело. Сквозь нее проступали очертания, меняясь, уменьшаясь, пока на площадке не остался высокий мужчина в простой кожаной одежде, с плеч которого еще струились остатки магического тумана.

— Посольство уже прибыло? - голос Ингварда прозвучал хрипловато, будто в нем еще оставалось что-то от драконьего рыка.

Его глаза, холодные как лед фьордов, изучали стражников, заставляя их непроизвольно напрягаться.

— Да, мой государь, - поспешно ответил старший из воинов, делая шаг вперед.

— Как давно?

— Около получаса назад, мой государь.

Ингвард слегка нахмурился, его пальцы непроизвольно сжались, будто вспоминая когти.

— Кто? - спросил он резко, и в этом одном слове чувствовалось нетерпение.

Стражник растерялся:

— Что вы имеете в виду, мой государь?

— Кто встречал посольство? - уточнил Ингвард, и в его голосе появились металлические нотки.

— Ярл Эгиль, - поспешно ответил воин, чувствуя, как по спине пробегает холодок.

Конунг кивнул, будто подтверждая не столько слова стражника, сколько собственные мысли. Без лишних слов он направился к тяжелым дубовым дверям, его шаги были бесшумны, как у хищника. Стражники переглянулись, когда повелитель возвращался в таком настроении, в замке лучше было держаться подальше от его пути.

Ингвард шагал по длинному коридору, где свет факелов дрожал на стенах, словно испуганный его появлением. Каменные плиты под ногами, веками отполированные шагами поколений, теперь будто холодели от каждого его шага. В воздухе витал запах дыма и воска, смешанный с едва уловимым ароматом северных трав — мяты и чабреца, рассыпанных по полу для свежести. После его замечания Каиса расстаралась, заставив прислугу работать без перерыва.

Из открытой двери кухни донесся смех служанок, но, увидев проходящего конунга, они мгновенно замолчали. Только одна, самая юная, осмелилась бросить украдкой взгляд, и тут же опустила глаза, пораженная ледяной синевой его взгляда.

Где-то в глубине замка раздались торопливые шаги — кто-то явно спешил навстречу. Ингвард замедлил ход, не поворачивая головы, но каждый мускул его тела напрягся, готовый в любой момент превратить эту расслабленную позу в смертоносный выпад.

— Государь! — из-за поворота появился запыхавшийся ярл Эгиль, его борода, обычно такая ухоженная, сейчас была всклокоченная, а на лбу блестели капли пота. — Вы вернулись... я не знал...

— Очевидно, — сухо прервал его Ингвард, продолжая идти, заставляя ярла семенить рядом. — Что сказали послы?

Эгиль нервно облизал губы:
— Они... они просят аудиенции. Настаивают. Говорят, что-то о пропавшей девушке...

Ингвард резко остановился, и ярл едва не налетел на него. Повернувшись, конунг взглянул на подчиненного так, что у того перехватило дыхание.

— Какая девушка? — его голос звучал тихо, но в этой тишине слышался далекий гул приближающейся бури.

Ярл побледнел:
— Они... они говорят о какой-то мисс О'Ши. Утверждают, что она пропала во время... — он глотнул воздуха, — во время выполнения задания у наших границ.

В коридоре повисла тишина, такая густая, что казалось, даже факелы перестали потрескивать. Где-то далеко завыл ветер в бойницах, словно предупреждая о чем-то.

— Интересно, — наконец произнес Ингвард, и в уголках его губ появилось что-то, отдаленно напоминающее улыбку, но куда более опасное. — Очень интересно. Приготовь зал для аудиенции. Через час.

Он развернулся и пошел прочь, оставив ярла стоять в растерянности посреди коридора. Тень конунга удлинялась на стенах, принимая на мгновение очертания чего-то огромного, крылатого... но, возможно, это была просто игра света от дрожащих факелов.

Ингвард шагал по восточной галерее, где сквозь витражные стекла лился призрачный синеватый свет. Его пальцы нервно постукивали по рукояти кинжала за поясом, издавая едва слышный металлический звон.

Внезапно он остановился у высокого окна-арки. Отсюда открывался вид на главные ворота, где уже выстроилась процессия чужеземных послов. Их яркие плащи — алые, золотые, изумрудные, резко контрастировали с белоснежным покровом замкового двора, словно капли крови на чистом пергаменте.

— Государь... — за его спиной раздался робкий голос. Маленькая служанка с дрожащими руками держала поднос с кубком вина и куском черного хлеба — традиционное подношение перед важными переговорами.

Ингвард машинально взял кубок, но вместо того, чтобы выпить, лишь провел пальцем по краю, наблюдая, как рубиновая жидкость колеблется, отражая блики света.

— Где она? — спросил он неожиданно.

Служанка испуганно заморгала:
— К...кто, государь?

— Не притворяйся глупее, чем есть, — его голос оставался ровным, но в глазах вспыхнул опасный огонь, что заставлял трепетать даже самых храбрых воинов. — Девушка. Гостья. Где она сейчас?

— В...в западном крыле, государь. В библиотеке, кажется... с тем жрецом...

Ингвард резко поставил кубок обратно на поднос, расплескав вино. Алые капли упали на каменный пол, напоминая свежие раны.

Глава 14

Библиотека встретила их гробовой тишиной, нарушаемой лишь скрипом старых половиц под ногами. Пыльные солнечные лучи, пробиваясь сквозь высокие стрельчатые окна, выхватывали из полумрака миллиарды кружащих пылинок, превращая воздух в живое магическое марево. Судя по толстому слою пыли на дубовых столах, драконы действительно не часто баловали книги своим вниманием. Но зачем тогда им понадобилось это огромное хранилище, занимающее целое крыло замка?

Просторные залы с высокими сводчатыми потолками перетекали один в другой, как страницы древнего фолианта. Монументальные стеллажи из черного дерева, украшенные серебряными драконьими головами, вздымались до самого потолка. Некоторые стояли островами посреди залов, разделяя их на уютные уголки с креслами и массивными деревянными пюпитрами.

— Ну и зачем мы сюда пришли? — Лекс нервно покосился на ближайший стеллаж, где какие-то древние фолианты, перевязанные потертыми кожаными ремнями, будто притаились, готовые в любой момент обрушиться на незваных гостей.

— Ты же сам отказался идти на кухню и добывать еду, — Ева пожала плечами, ее пальцы скользили по корешкам книг, оставляя на пыли четкие следы.

— Ты предлагаешь есть книги? — жрец округлил глаза, его худощавое лицо исказилось гримасой первобытного ужаса, будто перед ним была не стопка пергаментов, а ядовитая змея.

Брюнетка остановилась как вкопанная и медленно повернулась к нему, одарив таким взглядом, каким обычно смотрят на особенно туповатых и убогих. Потом глубоко вздохнула, явно считая до десяти про себя.

— Если сильно приспичит, можно, конечно, — протянула она, нарочито медленно облизнув губы. — Правда питательной ценности — минимум, а проблем с животом — максимум. — Она резко хлопнула ладонью по ближайшему фолианту, заставив Лекса подпрыгнуть. — Поэтому советую просто заменить телесную пищу духовной. Кстати, — ее глаза сузились, — почему ты так шарахаешься даже от слова "кухня"?

Лекс поморщился так, будто разжевал целый лимон вместе с кожурой и косточками. Его худые пальцы нервно забегали по краям рубахи.

— Пока ты прохлаждалась в зале с драконихой, я был там, — прошептал он, озираясь по сторонам, словно ожидая, что из-за угла сейчас выскочат кухонные ужасы.

— И как? — Ева уже снова отвернулась, продолжая изучать полки, ее голос звучал рассеянно. — Говорят, подальше от начальства — поближе к кухне. Там обычно и еда вкуснее, и атмосфера веселее.

— Спаси и сохрани! — Лекс побледнел, как мел, и быстро начертал в воздухе охранный символ. — Там ТАКИЕ женщины... — его голос сорвался на писклявую ноту при воспоминании о Рангхильд, главной поварихе замка.

— Какие? — Ева наконец оторвалась от книг, заинтересовавшись его реакцией.

Жрец размахивал руками, изображая невероятные габариты поварихи, потом скорчил такую кровожадную гримасу, что даже самый отчаянный разбойник бы струхнул. Его глаза стали размером с блюдца, а брови почти исчезли под челкой.

— Такая красивая? — Ева не смогла сдержать сочувственной улыбки, уголки ее глаз сморщились от искреннего веселья.

Лекс только ахнул, словно рыба, выброшенная на берег, и беспомощно развел руками. В этот момент он выглядел настолько жалко, что Евангелина не удержалась и рассмеялась.

Взгляд Евы упал на странный фолиант в дальнем углу. Книга лежала отдельно от других, её переплёт из тёмной кожи казался неестественно гладким, будто не тронутым временем. На обложке мерцал серебристый символ — стилизованный дракон, кусающий собственный хвост.

— Вот это интересно... — её шёпот замер в пыльном воздухе библиотеки. Пальцы Евы, обычно такие уверенные, слегка дрогнули, прежде чем коснуться переплёта. Книга оказалась на удивление тёплой, будто живой, а кожаная обложка под пальцами напоминала драконью чешую — гладкую, но с едва ощутимыми неровностями.

"История Северной короны" — золотые буквы поблескивали тускло, будто стыдясь раскрываемых тайн. Ева провела подушечкой пальца по выдавленным словам, ощущая под кожей шероховатости старинного тиснения. Когда она открыла книгу, страницы пахнули временем. Это особый запах старых книг.

Её глаза быстро пробежали по списку правителей, выведенному каллиграфическим почерком. Ульф Мудрый, основатель династии... Скьельд Воронья Нога, завоеватель фьордов... десятки имён, каждое — как веха в истории этого сурового края. И вот...

Ева замерла. Страница будто прилипла к её пальцам, не желая открывать последнюю тайну. Но правда уже была перед ней: "Ингвард, Последний Белый Опал". Дальше шли строки, написанные более свежими чернилами, будто продолжение добавляли уже в наши дни:

"На род сей пало проклятье в год Ледяного Пламени. Отныне и до скончания времён Белые Опалы не смогут продолжить свой род. Последний из них умрет без наследника, и драконья кровь исчезнет с Северных земель".

Страница слегка подрагивала в её руках или это дрожали её собственные пальцы? Ева вдруг осознала, что задержала дыхание. Она машинально провела языком по пересохшим губам. Теперь многое становилось понятным — и это странное стремление к браку и настойчивость дракона... и его отчаяние.

Книга в её руках вдруг показалась невыносимо тяжелой, будто впитала в себя всю боль столетий. Она медленно закрыла её, но слова уже врезались в память, как нож в дерево.

"Последний Белый Опал". Не просто титул. Приговор.

В тот же миг где-то в глубине библиотеки громко хлопнула дверь, заставив Еву вздрогнуть. Лекс взвизгнул и вцепился в рукав Евангелины.

— Ты слышала? Это точно не ветер! — его голос дрожал, как осиновый лист. — Может, пойдём уже?

Ева не ответила. Она прижимала к себе книгу, решая, как понезаметнее ее вынести, чтобы получше изучить, когда внезапно:

— Нашли что-то интересное? — позади них раздался низкий голос.

Они обернулись как на пружинах. В проходе между стеллажами стоял Ингвард. Солнечный свет, падающий из высокого окна, рисовал на его лице странные узоры, напоминающие чешую. Его глаза, холодные и проницательные, переходили с книги на Еву, затем на Лекса, заставляя жреца непроизвольно съёжиться.

Глава 15

Тяжелые дубовые двери библиотеки закрылись за ними с глухим стуком, отрезав пыльный полумрак и оставив Лекса внутри, то ли из-за его медлительности, то ли потому, что он инстинктивно не решался идти следом за драконом.

Коридор, освещенный факелами в железных скобах, казался бесконечным. Каменные стены, украшенные гобеленами с изображением древних битв, поглощали звук шагов, делая их почти бесшумными. Ингвард шел немного впереди, его широкая спина, затянутая в темную ткань, напоминала скорее крепостную стену, чем часть человеческого тела. Ева следовала за ним, но не вплотную, а сохраняя дистанцию, достаточную, чтобы успеть среагировать, если он вдруг развернется.

— В качестве кого я должна присутствовать на этой встрече? — спросила она наконец, разрывая молчание.

Ингвард не сразу ответил. Его шаг не дрогнул, но плечи слегка напряглись, будто он взвешивал слова.

— В качестве невесты, — произнес он наконец, голос ровный, но в нем прозвучала такая же интонация, что и в приказах — без вариантов для возражений.

Ева хмыкнула, не скрывая иронии.

— Странно, мне почему-то не поступало официального предложения брака. Может запамятовала, конечно, но не припомню.

Дракон остановился так резко, что она едва не налетела на него. Развернувшись, Ингвард посмотрел на нее сверху вниз — его глаза, обычно холодные, как лед фьордов, обжигали.

— Ты хочешь формальностей? — спросил мужчина тихо, но в этой тишине слышалось рычание, едва сдерживаемое где-то в глубине груди. — Цветов, подарков, поэтических признаний?

— Хотя бы вопроса, — парировала Ева, не отводя взгляда. — "Хочешь?" — например. Кажется у людей так принято… Или у драконов иначе? Забрал магию, долбанул сонными чарами и все? Ритуал ухаживания успешно завершен? Ваши женщины после этого наверняка прыгают на жениха, задирая юбку прямо в полете!

Воздух между ними наэлектризовался. Казалось, еще мгновение, и из ноздрей дракона вырвется дым, а пальцах появятся когти. Но Ингвард лишь медленно вдохнул, раздувая ноздри, и выдохнул через зубы — длинный, обжигающе горячий поток, но без огня.

— Ты знаешь, зачем ты здесь, — сказал дракон наконец, и его голос звучал уже не как угроза, а как констатация факта. — И знаешь, что у тебя нет выбора… Как и у меня. За нас решили боги, и я бесконечно благодарен за это огню и небу.

— Выбор есть всегда, — возразила Ева. — Другое дело, что некоторые варианты заканчиваются пеплом.

Уголок рта Ингварда дрогнул, почти что усмешка.

— Тогда будь умна и выбери вариант, где ты останешься цела.

Он снова повернулся и зашагал дальше, не проверяя, следует ли она. Ева на секунду задержалась, сжимая кулаки, но затем двинулась за ним.

Впереди уже виднелись высокие двери тронного зала, обрамленные резными драконьими головами. За ними ждало посольство, а вместе с ним и новые вопросы, на которые ей еще предстояло найти ответы.

"Невеста", — мысленно повторила она. Ну что ж, посмотрим, кто кого ведет под венец.

Ева не отставала, её шаги звонко отдавались по каменным плитам, будто высекая искры.

— Так просто? — её голос, резкий и звонкий, резал тишину коридора. — "Будешь невестой", и я должна пасть в ноги от счастья? Может, ещё и фату набросить, пока ты везешь меня к алтарю на своём драконьем хвосте?

Ингвард остановился так резко, словно наткнулся на стену. Когда он обернулся, в его глазах плескалось нечто совершенно дикое.

— Чего ты хочешь? — слова вырывались сквозь стиснутые зубы, и в них слышалось глухое шипение. — Торжественного коленопреклонения? Клятв на крови? Или тебе важно, чтобы перед тобой ползали, умоляя?

Лекс, плетущийся в двадцати шагах позади, замер как заяц перед удавом. Его глаза метались между спорщиками, будто искали спасительный выход.

Ева же стояла неподвижно, лишь пальцы её непроизвольно сжались, будто ища привычное оружие.

— Я хочу, чтобы со мной говорили как с человеком, а не как с инкубатором для твоего драконьего семени, — бросила девушка, и каждое слово падало как камень.

Воздух вокруг Ингварда вдруг заколебался от жара. Из его ноздрей вырвался тонкий дымок, а на скулах проступил едва заметный перламутровый отблеск чешуи.

— Ты... — он начал было, но вдруг резко выдохнул, и странное выражение мелькнуло на его лице. — Хорошо.

Это слово прозвучало неожиданно тихо.

— Хорошо? — переспросила Ева, на мгновение растерявшись.

— Будут соблюдены все формальности, какие ты только пожелаешь, — произнёс Ингвард, и в его голосе вдруг появились усталые ноты, которых она прежде не слышала. — Цветы. Песни. Клятвы. Даже этот дурацкий обычай — бросать подвязку холостякам. Всё, что требуется. Напиши, пожалуйста, весь список. За сегодняшний вечер управишься?

Дракон сделал шаг ближе, и теперь его глаза смотрели прямо в её — ледяные, но в глубине таившие странный огонь.

— Но правда от этого не изменится. Ты здесь. Я здесь. И другого выхода у нас нет. — сказал он.

Лекс в этот момент неловко кашлянул, напоминая о своём присутствии. Ингвард даже не удостоил его взглядом, но напряжение между ними слегка спало.

Ева медленно выдохнула, чувствуя, как странное оцепенение отпускает её.

— Ладно, — наконец сказала она. — Но начинай с цветов. Больших. Красных.

Уголок рта снова Ингварда дернулся.

— Как скажешь... невеста.

И когда они снова двинулись к тронному залу. Лекс же, всё ещё бледный, робко ускорил шаг, боясь отстать, заблудиться и встретиться с поварихой.

Три пары шагов эхом разносились по каменному коридору — тяжелые и размеренные у Ингварда, чёткие и лёгкие у Евы, и нервно-семенящие у Лекса, который всё ещё не решался сократить дистанцию.

— Красные цветы, — вдруг произнёс Ингвард, не оборачиваясь. — В горах сейчас не сезон.

— Значит, прикажешь привезти из южных провинций, — парировала Ева, ловко переступая через трещину в плитах. — Или сам слетаешь. Раз уж ты такой великий конунг.

Глава 16

Двери тронного зала распахнулись с глухим стуком, и Ева впервые увидела его во всем величии. Высокие своды, украшенные фресками сражений, терялись в полумраке, а по стенам горели, факелы. Воздух был густым от запаха дыма. Вместо больших окон здесь были только небольшие узкие прямоугольники где-то высоко под потолком. Евангелина поморщилась, в который раз выразив свое нелестное мнение касательно местных архитекторов.

Ингвард вошёл первым, его шаг был твёрдым, будто каждый камень пола принадлежал ему лично. Ева следовала за ним, чувствуя, как десятки глаз впиваются в нее — оценивающе, враждебно, любопытно.

"Невеста дракона", — казалось, шептали все за ее спиной. И ей было бы абсолютно все равно, если бы шептали прямо в глаза. А так Ева просто ощущала себя параноидальной истеричкой, которая что-то выдумывает.

Лекс остался у дверей, слившись с толпой слуг. Его испуганный взгляд встретился с её на мгновение, прежде чем стража грубо оттеснила его в сторону. И тут Евангелина их увидела.

Среди членов посольства, одетых в дорогие, но чуждые северному стилю одежды, стояли двое, которых она знала слишком хорошо. Марк с его вечной усмешкой и Карин — высокая, строгая, с холодными глазами, которые сейчас горели едва сдерживаемой яростью.

"Проклятье", — мелькнуло в голове Евы.

Ярл Эгиль, увидев Ингварда вздохнул с облегчением и совсем не таясь утер пот со лба. Разговаривать с представителями другого государства было слишком тяжело для него, тем более когда дело не касалось торговли, в которой ярл разбирался гораздо лучше, чем в дипломатии.

— О, государь, — выдохнул Эгиль, — государь…

Ингвард поморщился и сделал знак рукой, приказывая ярлу замолчать.

— Рад видеть в Закатном замке гостей из Дейры, — обратился дракон к членам посольства. — Что привело вас сюда?

— Конунг Ингвард, — начал глава посольства, статный мужчина с седыми висками и слишком уж подобострастным тоном. — Мы прибыли по тревожному поводу.

Дракон слегка нахмурился.

— Говорите, — Ингвард не предложил им сесть.

Его голос звучал спокойно, хотя в нем можно было различить стальные нотки.

— Одна из наших… сотрудниц пропала недалеко от ваших границ. Мы располагаем сведениями, что её видели в вашем замке.

Тишина в зале стала еще гуще. Ева чувствовала, как Карин пристально смотрит на неё, будто пытается прочесть что-то в её глазах.

— О ком идёт речь? — спросил Ингвард, хотя прекрасно знал ответ.

— Евангелина О’Ши, — произнес Марк, и его голос, обычно такой насмешливый, сейчас звучал жёстко. — И если с ней что-то случилось…

— Со мной всё в порядке, — спокойно сказала Ева, делая шаг вперёд.

По залу пронесся шепот. Карин чуть не дёрнулась, но вовремя остановилась. Марк же просто замер, его глаза сузились.

— Ева? — он сделал шаг к ней, но стража мгновенно преградила ему путь копьями.

— Я здесь по собственной воле, — продолжила она, держась так, будто это она хозяйка зала, а не Ингвард. — Никто меня не похищал.

— Это ложь! — Карин не выдержала. — Мы допрашивали свидетелей похищения.

— Я сменила место работы, — Ева пожала плечами, но в этот момент её пальцы незаметно сложились в знак, известный только им троим. "Опасность. Молчать."

Марк заметил. Его лицо на мгновение исказилось, но он быстро взял себя в руки.

— Ты понимаешь, что говоришь? — спросил он тихо, но так, чтобы она услышала.

— Совершенно, — её голос не дрогнул.

Ингвард наблюдал за этим молча, но Ева чувствовала, что он всё видит. Каждый жест, каждый взгляд.

— Вы слышали, — наконец произнёс он. — Ваша… сотрудница здесь добровольно.

— В качестве кого она здесь? — Карин не смогла сдержать язвительности. — Раньше драконы не нанимали магов для работы.

— В качестве моей невесты, — Ингвард улыбнулся, и в этой улыбке не было ничего человеческого.

Марк резко выдохнул.

— Тогда мы требуем доказательств, что она говорит свободно.

— Требуете? — голос Ингварда стал тише, но в нём появилось что-то, от чего даже самые храбрые воины в зале невольно отпрянули.

Обстановка накалялась. Стража у дверей напряглась, готовясь в любой момент броситься вперёд.

И тут Ева рассмеялась.

— Боги, вы такие скучные! — она покачала головой, будто разговаривала с упрямыми детьми. — Хотите доказательств? Хорошо.

Девушка повернулась к Ингварду и, прежде чем он успел среагировать, схватила его за воротник, притянула к себе и поцеловала. Без лишней страсти, конечно, но и детским поцелуем в щеку это не было.

В зале повисла мертвая тишина. Кажется было слышно, как по лбу ярла Эгиля скатываются капли пота. Марк хмыкнул, а Карин открыла рот от удивления.

Когда Ева отстранилась, в глазах Ингварда бушевала настоящая буря — шок, ярость, и что-то ещё, чего она не смогла прочесть, возможно это было как-то связано с тонкими струйками дыма, вырывающимися из его ноздрей.

— Довольны? — спросила она, обводя вопросительным взглядом посольство.

Марк и Карин выглядели так, будто их ударили по голове.

Ингвард же медленно выпрямился, его пальцы сильно сжали ее запястье, почти на грани боли. Ева поморщилась, но вырывать его не стала. В конце концов, если решила отыгрывать роль невесты, то нужно делать это правильно, а не халтурить.

Вслух дракон произнес совершенно спокойным голосом:

— Кажется, вопрос исчерпан.

Тишина в тронном зале длилась ровно три секунды, а затем взорвалась хаосом возмущенных голосов. Придворные перешептывались, послы кричали что-то о нарушении дипломатических норм, а стража нервно сжимала древки копий, ожидая приказа.

Ева все еще чувствовала на губах жгучий привкус драконьего поцелуя – горьковатый, с оттенком дыма и железа. Ее запястье пылало под ледяными пальцами Ингварда, но она не отводила взгляда от своих бывших напарников.

Карин стояла бледная, как смерть, ее пальцы судорожно сжимали складки плаща. Марк же первым пришел в себя, его глаза сузились, уловив едва заметное подмигивание Евы.