Дитя

„Кажется, я на месте, — цокот каблуков эхом заполняет плохо освещённый коридор. Спустя пару секунд наступает тишина, прерываемая шагами редких прохожих. Чёрный чемодан ставится на бетонный пол с лёгким грохотом. — Надеюсь, я не выбилась из графика.“
Последняя мысль подталкивает засунуть руку в карман брюк. На своём пути пальцы встречают металлический корпус, обжигающий холодом. Из-за этого чувства кожа покрывается мурашками. Вместе с лёгким дискомфортом приходит тень прошлого, когда-то испытанная эмоция, заставляющая лицо расцвести нежной улыбкой. В пространстве начинает звенеть серебряная цепочка, ладонь вытягивает изделие наружу, под свет тусклых ламп.
— Отлично… я даже пораньше смогла придти, — слова слетают с губ легко, когда крышка открывается с характерным звуком и демонстрирует сокрытое нутро. Обнажённый механизм, украшенный римскими цифрами, радует своим равномерным тиканьем. — Может я даже успею на семейный просмотр.
Хорошее настроение вянет, стоит немного поднять глаза. Установленное зеркало встречает её гравировкой, расположенной по центру и выведенной дотошным к деталям почерком: „Помни, кем ты являешься, Деро“.
— Да… такое сложно забыть, — из отражения на неё смотрит девушка. Лик и тело схожи оттенком с лепестками алых роз. Сей цвет насыщен и сильно контрастирует с серым бетонным окружением, становясь бельмом для каждого прохожего, мелькавшего где-то за спиной. Спустя пару секунд, взгляд начинает фокусироваться на деталях. Взор подмечает сходство очей с рубинами, отчего орган зрения и похож на побрякушку богатой дамы, нежели на очи простого человека. Когда же пустые зрачки перестают купаться в собственном любопытстве, удаётся приметить идентичность в окрасе губ и волос. Уста и локоны черны, а пряди, будто чувствуя настороженную атмосферу от окружающих, когда-то давно приняли закрытую форму удлинённого пажа. Доведённая до предела аккуратность причёски, вызывает у любого лицезревшего её ассоциации с коллекционными куклами в фирменных упаковках. Изучение своего внешнего вида, с целью отыскать какие-то недочёты, отходит на второй план. Под плотной чёлкой что-то светится жёлтым. Стоит обладательнице острых черт зажмурится от головной боли, как резко появившиеся излучение перестаёт напоминать о своём существовании. — Пока рано… держи себя под контролем. Скоро голод исчезнет.
Глубоко вздохнув, краснокожая закрывает с хлопком карманные часы и убирает их на законное место. Наклонившись, она хватает ручку чемодана. В поле зрения попадает рукав пиджака, тон которого сравним с беззвёздной полярной ночью. Встав, вместе с багажом, в полный рост, нажимает на кнопку дверного звонка. Межквартирный коридор заполняет звон.
Тишина наступает стремительно. Однако, после раздражающего звука, пришествие обычных шумов огромного дома ощущается как-то странно и чужеродно. Были ли тут всегда крики скандалящей пары, что скрывается где-то на этом этаже? А приглушённые басы откуда-то сверху тоже существовали?
„Не нагружай себя ненужным, — внутренний голос выводит из пространного состояния, от чего девушка и мотает головой в попытке отбросить оставшиеся детали окружающего мира в сторону, сосредоточившись лишь на том, что перед глазами. — Надо закончить со всем побыстрее. Зря что ли я искала „Баффи: Истребительницу вампиров“?… Надеюсь, ему понравится этот довоенный сериал.“
— О, Вы пришли, — глас хозяйки апартаментов слышится спустя несколько секунд, когда в замочной скважине проворачивается ключ и дверь, наконец-то, открывается со скрипом. На пороге стоит женщина с волчьей стрижкой, цвет которой напоминает колосья ржи. Аккуратные черты загорелого лица радуют глаз, как и лёгкий классический макияж. — Мы думали, Вы придёте позже. Проходите, чувствуйте себя как дома.
— Просто освободилась пораньше, — ответ даётся спокойно. Ноги введут в аккуратный коридор белоснежных апартаментов. В очередной раз, поставив на пол чемодан, Деро начинает снимать с себя каблуки необычной формы. Их цвет подобен глубокой ночи. — Благодарю за тёплый приём. Я… привыкла к иному.
— Ну что Вы такое говорите. Без Вашей профессии мир был бы куда более пугающим местом. Я, честно, не понимаю гонение таких как Вы, — за спиной девушки доносится закрытие дороги в межквартирный коридор, характерные звуки замка незамедлительно слышатся следом. — Можете взять… ох… на такую форму ног у нас нет тапочек, извините.
— Спасибо… — женщина сыплет словами. Бомбардировка предложений не оставляет внутри головы и мысли. В чертогах разума есть лишь неприятное, склизкое чувство неловкости. От такого в горле появляется ком, но молчать нельзя. Особенно, когда ступни, искажённые мутацией до схожести со звериными лапами, привлекают столько внимания. — Не стоит переживать. Мне даже обувь заказывать приходится, потому я привыкла ходить в домах босиком.
„Я пришла на порог твоего дома. Почему ты так спокойно со мною говоришь? Я… я пришла на порог твоего дома, — внутри черепа всё же появляется голос. Спутанные речи заставляют алую кожу покрыться мурашками. Когда Деро встаёт в полный рост, её ладони становятся кулаками. Когти с чёрным лаком вонзаются в кожу. — Помни о цели. Люди разные… просто соберись и выполни свою работу.“
— Ну тогда, предлагаю попить чаёк и познакомиться со всеми членами семьи, — говорит женщина, хлопнув. После она разворачивается и быстрым шагом преодолевает расстояние, и открывает одну из дверей. Дальнейшие слова слышаться слегка приглушённо. — К нам гости пришли. Так что давайте, закругляемся со своими игрушками и готовим место для чаепития.
— Хорошо, мам! — детский голосок слышится из помещения, к которому начинают вести монструозные ноги. — А кто приехал к нам? Чем она занимается? Любит она кошек или собак? А любит…
— Сам у неё всё спросишь, бандит, — мужской глас прерывает мальчика. Доброта и сила чувствуется в сказанном. Бас придаёт веса сказанному дальше. — Вопросы лучше задавать самому человеку, уверен, она не откажет тебе в маленьком интервью.
Последнему предложению аккомпанируют тяжёлые шаги с приметным шарканьем тапочек. Хозяин квартиры появляется перед девушкой. Деро, в силу своего роста, смотрит на него сверху вниз. Брюнет, постриженный в стиле помпадур, выглядит спортивно, а из-под рукавов белой майки появляются неоновые татуировки, светящие тёмно-синим и рассказывающими о сражении демонов Они с человеческим родом. Пурпурные протезы, повторяющие формой змеиный глаз, с интересом осматривают лицо гостьи.
— А Вы красавица, — с улыбкой подмечает хозяин этого места и скрещивает руки на груди. Спустя мгновение, её собеседник получает подзатыльник от своей жены. — Ай! За что? Правда же красивая. Людям надо говорить комплименты, разве нет?
— Надо, но не так же в лоб. Такое внимание смущает и кажется сальным, сам же понимаешь, а ведёшь себя как ребёнок, — женщина со вздохом отвечает и толкает того в спину с явным намёком продолжать путь. — Иди и поставь нам чайник, раз тебе по пути, дурак.
— Всё нормально, не стоит волноваться, мисс Ксенакис, — лицо Деро украшает улыбка, пусть и чувство неправильности продолжает скрести стенки черепа. — Я так понимаю, клиент один из вас?
Вопрос повисает в пространстве, будто свиная туша в морозильнике мясника. Оба переглядываются с явным непониманием. Мужчина решает оставить всё это на свою половинку, а потому идёт дальше по коридору и скрывается в одной из комнат, открыв дверь с характерным звуком.
— Вас не оповестили? Ну, я не удивлена. В наши времена мало какая система нормально работает. Да и если бы Вы знали, что нужно сделать, то явно не согласились бы, — лёгкая тень печали посещает её аккуратный и добродушный лик. — Познакомьтесь пока с сыном. Он в гостиной. А мне надо помочь мужу. Он может перепутать соль с сахаром.
„Только не говорите мне… — на подкашивающихся ногах, девушка заходит в просторное помещение без окон. Скандинавский интерьер становится для неё визуальным шумом, ведь на диване сидит лишь мальчишка неопределённого возраста. Он сосредоточенно смотрит в телефон, а на его губах красуется лёгкая улыбка. — Нет… это точно какая-то ошибка. Оператор не мог проигнорировать мой шаблон поведения… этот кусок дерьма не мог ошибиться. Это просто какая-то шутка, верно? Просто вызов ради тупой шутки… просто шутка.“
Ярость и непонимание взрывается в чертогах разума подобно сверхновой. Тошнота сводит живот, а желчь обжигает горло. Под рёбрами появляется тепло, перерастающее в невыносимый жар что просится вырваться криком, переходя в акт ни с чем несравнимого насилия над плотью треклятого юмориста, кем бы тот не являлся. Однако, данное желание приходится сдержать, ведь ребёнок замечает её присутствие.
— Здравствуйте! — детский голосок наполняет помещение, выдёргивая Деро из омута тлетворных размышлений. Он вскакивает и подбегает к гостье. Его голубые глаза сверкают. — Ого! Ты похожа на демона с папиных татуировок. Круто!
— П-Привет! — девушка отводит взгляд и вздыхает в попытке собраться. Спустя пару секунд, всё же смотрит на своего юного собеседника и, слегка наклонившись, продолжает говорить более спокойно и уверенно. — Я и правда демон. Но я борюсь с людьми, ставшими монстрами, прям как в комиксах.
— Правда?! А какие у тебя способности? Есть ли у тебя злейшие враги? Используешь гаджеты? А у тебя есть своё логово? А у тебя… тебя… — мальчишка, на одном дыхании, осыпает вопросами. Если бы не нехватка воздуха, то так бы продолжалось неизвестно сколько. Глубоко вдохнув, ребёнок спохватывается и снова начинает тараторить. — Простите, на „Ты“ перешёл. Мама всегда говорит, что я слишком спешу. Но у меня правда столько вопросов к Вам!
— Какой ты любопытный, — отвечает Деро с тёплой улыбкой на устах. Гнев и желания, ныне вызывающие лишь отвращение, превращены в нечто далёкое и неясное. Её ноги делают несколько шагов вперёд, она садится на кресло и кивает в сторону мебели, намекая мальцу занять место. В сознании, тем временем, властвует и скрежещет по стенкам черепа чувство непонимания, и нежелание признавать действительность. — У меня есть способность усыплять с помощью моего третьего ока.
Девушка поднимает ладонью свою чёлку и демонстрирует вертикальный разрез глаза, сквозь который временами пробивается жёлтое свечение. Дитё, с чересчур ярким любопытством, осматривает мутацию и рефлекторно ощупывает собственный лоб. Вскоре, обладательница нестандартных ступней скрывает дефект.
— А вот и мы. — словно предвидя наступление новых вопросов, в гостиную заходит женщина с подносом. На нём четыре кружки с разнообразными принтами. На первой ангел с пустым взглядом и доброжелательным лицом, на второй виднеется безмятежная морская гладь, на третьей красуется рисунок перевёрнутого чёрного треугольника, а на последней языки пламени облизывают геометрические фигуры. — Как провели время? Нашли общий язык?
— Она супергерой, мам! — мальчишка радостно вскрикивает и очень широко улыбается. Родительница ставит напитки на костеры, что всё это время находились на журнальном столике и ранее были незамеченными. Поднос ставится в одну из секций напольного пенала. — У неё даже суперсила есть!
— Тише-тише, бандит, не всем нравится когда так кричат, — за супругой входит мужчина. Глас спокоен и мелодичен. Как и жена, садится на диван возле сына и крепко обнимает его за плечи. — Помнишь наше правило? Радость должна быть под контролем.
— Значит я занималась самообманом… — лёгкое присутствие хорошего настроения исчезает с лица девушки, после окончательного подтверждения её опасений. В горле появляется ком. Рука хватает кружку с перевёрнутым треугольником и делает несколько больших глотков в попытке поддавить болью от кипятка свои неоднозначные чувства. Спустя мгновение, изделие ставится на место с грохотом. Последующее предложение выплёвывается в сторону семейной пары резко, удивив и её саму. — Какого хуя вы напоили ребёнка менадой?!
Ненависть и непонимание есть топливо для гнева, что разгорается в глубине сердца. Дыхание сбивается, а искры света лишь сильнее просачиваются наружу. Кулаки сжимаются. Зубы сжаты до скрипа. Всё внимание обращено на вынужденных собеседников. Лик родителей спокоен, пусть и печален.
Молчание прерывает смех. Дитя заливается им чуть ли не до слёз. Его глаза показывают временную растерянность. Однако, мальчишка, пытаясь успокоиться, старается отвернуться и не смотреть на происходящее. Получается. Тишина начинает своё краткое торжество.
— Мы… сами сидим на этом препарате, — хозяйка апартаментов выдавливает из себя слова, что не сплетаются в единую нить столь же легко, как при знакомстве. В этот момент, её руку берёт супруг и спутывает пальцы с возлюбленной. Её напряжённые плечи расслабляются. — Жизнь на нижних уровнях не сахар и дабы не сойти с ума от нагрузок… мы пьём его.
— Мы пытаемся сказать, что жизнь у родителей не очень, а уж какого ребёнку столкнуться с суровой реальностью? — монолог, будто эстафету, перехватывает мужчина. Голос не дрожит, в нём чувствуется уверенность. — Частные школы под запретом. Блюстители морали следят за каждым движением ребёнка. Мир сходит с ума и… разве плохо почувствовать радость? Пусть и ради этого приходится на время забыть об остальных эмоциях и чувствах.
— Меня всё устраивает! — радостно проговаривает их сын. Улыбка становится больше. Неестественной. Глаза, полные задора, практически не моргают и неотрывно следят за каждым движением. — Мне теперь столько всего нравится. Больше не хочется плакать от криков. Больше не надо страдать от боли. Всё прекрасно!
— Согласно правилам, я должна доложить на вас. Однако, сейчас я на работе и потому препирательства с законом оставим тем, кто будет расхлёбывать ваше дерьмо, — спокойствие заполняет её предложения. Лицо становится отрешённым. — Вы просто хотели подарить своему сыну счастье… благими намерениями и правда вымощена дорога в Ад… оставьте нас. Я спасу остатки его души.
Женщина сильнее сковывает мальчика объятиями и прижимает к груди, еле сдерживая плач. Мужчина же опускает голову и некоторое время сидит, отпустив руку второй половинки и переваривая услышанное. Он резко поднимается с насиженного места и с готовностью смотрит на краснокожую. Кулаки сжимаются сами собой.
— Знаю, нам не позволено идти следом, но… мы не сможем без него. Он наше главное сокровище и… — говорит глава семейства, в попытке не проронить слезу. — Я понимаю, что прошу многого, но жить дальше мы не сможем.
Аккомпанементом тяжелых речей становится смешок ребёнка, что смотрит на происходящее весёлым взглядом. Улыбка не спадает, но старается стать ещё больше. Мышцы лица с этим не справляются, но дитя не отступает.
„Снова… ненавижу такие заказы… — в чертоги разума приходит мысль, оставляющая после себя лишь неприятное ощущение. Память начинает бурлить и из мутных вод всплывает один из сотни договоров. — Не хочется прибегать к насилию. Если я что-то сломаю в государственной квартире… надо что-то делать и скорее.“
Тело немного вздрагивает, когда воображение услужливо вырисовывает на несуществующем бланке штраф за разломанную мебель. В её положении трудно понять, это игры тревожности или в реальности и правда будет столько нулей.
— У меня есть вариант, как всё это устроить, — чувствуя, что молчание слишком уж затягивается, Деро принимается разрывать тишину спокойным голосом. Её рука приходит в движение, подчёркивая каждым жестом серьёзность своих намерений. — Будьте так любезны, мистер Ксенакис, принесите мне мой чемодан.
Мужчина заметно расслабляется и вместо слов просто кивает. Он быстрым шагом отправляется прочь из гостиной. В этот момент, взгляд девушки падает на женщину. Её рука нежно гладит мальчика по голове, пока сама смотрит в пустоту и, видимо, не особо вслушивается в происходящее.
— Я пока уберу напитки, — говорит обладательница красной кожи, после чего аккуратно поднимает полные кружки и несёт их к напольному пеналу. На поднос ставится посуда, слегка проливая жидкость на металлическую поверхность. — Вот теперь есть куда поставить мои вещи.
— А почему все так грустят? — ребёнок задаётся вопросом. Пусть ноты радости никуда не уходят, в самих словах чувствуется тяжёлое и всеобъемлющее непонимание. Может быть, это попытка разума придать смысл и значение тому, где всего этого нет. — Меня больше не задевают насмешки. Мне не больно от тумаков. Мне не страшно давать сдачи. Мне не плохо от гадкой стимулирующей пасты в школе. Мне весело и хорошо. Разве это плохо?
— … Да, это плохо, — спустя недолгое молчание, за которое успевает вернуться мужчина, Деро начинает наполнять пространство безразличным голосом. Мистер Ксенакис решает подождать окончание диалога в дверном проёме. — Твоё состояние кажется блаженством, даже если ты снимешь шкуру с бездомного кота.
— Я принёс, — мужчина ставит чемодан с грохотом на стол. Дальше человек садится на диван и с вымученной улыбкой смотрит на своего сына. В глазах читается тепло. — Всё скоро закончится. Мы все попадём в удивительное место и начнём всё с самого начала. Может даже ручного динозавра получишь.
— Правда?! Класс. Чур назову динозавра Несси, — дитя, решив не обращать внимание на речи девушки, усаживается по удобнее. От этого его мать приходит в себя и лишь сильнее стискивает в объятиях. — Буду на нём кататься и мальчишек с соседями гонять.
— Попрошу минуточку внимания, — не дав ответить мистеру Ксенакису, Деро подходит к столу и поворачивает чёрное изделие к себе. Пальцы на автомате набирают необходимый код. „IDDQD“ аккуратно выстраивается на первом цилиндре, а на втором почти сразу же выстраивается „IDKFA“. — Я введу вам, дорогие родители, сильнодействующее обезболивающее. В отличии от вашего ребёнка, Вы боль можете почувствовать и дабы не быть живодёром, я потрачу на вас свои личные запасы.
— А зачем тебе обезболивающее? Это как-то связано с твоим третьим глазом? — мальчик устраивает бомбардировку вопросами. Это вызывает у девушки лёгкую улыбку. — Неужели ты хочешь применить свои силы на нас? Клёво!
— Можете пообещать мне кое-что? — неожиданно молчание прерывает женщина, до этого сверлящая пустоту тяжёлым взглядом. — Не пишите на нас донос. Не хотелось бы, чтобы за наши проступки расплачивались наши родственники и их дети.
— Обещаю, — сухо и коротко отвечает Деро, открывая чемодан с характерным звуком. Перед глазами появляются три ампулы с синей жидкостью, инъектор, упаковка иголок, набор одноразовых перчаток, бутыль с медицинским спиртом и заканчивающимися ватными дисками. — Всё закончится быстро.
— Ну и отлично, — в диалог вклинивается мужчина. Его улыбка пытается излучать радость, от чего дитя и заливается звонким смехом. Слишком уж смешит юнца белизна зубов и слёзы на щеках, стекающими гроздями. — Последнее что спрошу… как Вы пришли к такому тяжёлому ремеслу?
— Дитя Лилит не выбирает своё ремесло, таких как я выращивают и воспитывают для конкретной цели. Другого нам просто не дано, — девушка вонзает взор в собеседника, подобно кинжалу, брошенному в мишень. Руки же, действуя на автоматизме, одевают одноразовые перчатки и открывают упаковку с иголками. — В отличии от Вас, избалованных свободой выбора, мы лишь инструменты в руках нашей Матери. С этим ничего не сделать.
— И как только общество дошло до такого… — тихо шепчет женщина, после чего целует ребёнка в макушку и смотрит с лёгким оттенком сочувствия на краснокожую. — Правильно говорили. Человек потеряет себя после падения бомб.
— Прости, если разбередил раны, — в сказанном слышится пожар от вспыхнувшей неловкости. Мужчина даже отводит показательно глаза и продолжает говорить, но уже почти неслышно. — Просто нам о таких как Вы не рассказывают. Информация в чужих руках подобна оружию. Государство бережёт нас нашим невежеством, так ведь говорят блюстители?
— Такой наш мир и с этим ничего не сделать, правда защищена ложью, — мысли Деро облачаются в слова и охотно слетают с уст, сильнее расчёсывая шрамы на душе. Пока её сознание концентрируется на диалоге, её руки начинают устанавливать препарат в держатель. Иголка переливается бликами на свету ламп. — Всё останется таким же даже через тысячи лет. Деспотичные методы слишком удобны, становясь чем-то привычным.
Последнее слетает с уст девушки в качестве размышления, нежели ответ мужчине или проигнорированному ребёнку с матерью. Обладательница звериных лап делает несколько шагов к главе семейства. В одной руке держит инъектор, в другой намоченный спиртом ватный диск.
„Да уж, сколько лет я этим занимаюсь? — вопрос формируется где-то в сером веществе, заставляя разум отыскать правильную цифру. — Восемьдесят лет… без выходных, отпусков и шанса на день позабыть о своём голоде.“
Внутренний монолог прерван лёгким „Ай“ от мистера Ксенакиса. Перед глазами Деро находится завёрнутый рукав. В предплечье безжалостно воткнута иголка, а щёки человека предательски краснеют от изданного звука.
— Простите, но пластыря или леденца для поддержки я не припасла, — под смех сына, девушка выплевывает едкую фразу, ехидно улыбаясь. — Извините, не смогла удержаться от комментария.
Мгновение и кровь каплей стремится вниз, оставляя после себя алый след. Однако, всё что делает обладательница красной кожи — прижимаете к ране диск и, дождавшись, когда мужчина начнёт его держать самостоятельно, отправляется в сторону чемодана и снова начинает подготовку к следующему введению.
— Главное обстановку разрядили, — мужчина улыбается, покрываясь потом. Дыхание, спустя несколько секунд, сбивается. Зубы прикусывают нижнюю губу. — Обезбол так и должно работать? Я чувствую, как горят мои вены…
Глава семьи смотрит на девушку с неясным выражением лица. В данную эмоцию намешена гримаса боли, отвращение и отрешённости. Взгляд его начинает безумно скакать из угла в угол, пока глотка издаёт нечто утробное и хлюпающее.
— Милый! — гостиную наполняет вскрик. Женщина вскакивает и подбегает к мужчине и осматривает его в попытке понять, что с ним происходит и как можно помочь. Смех ребёнка не заставляет себя ждать. — Что ты с ним сделала, сука?!
Вопрос слетает с её уст, объятый пламенем ярости. Однако, когда она хочет встать и обернуться, дабы посмотреть в глаза гостьи, инъектор уже вонзает иглу в область шеи. Часть препарата попадает в кровь, но большинство остаётся в ампуле — руку девушки отталкивают. Мать отшатывается и всё же поворачивается к той, кого впустила в дом.
— Чем т-ты нас накачала?! — держась за место укола, мисс Ксенакис продолжает наполнять помещение полным ненависти голосом. На неё смотрит Деро, неизменно спокойная. — Ты… Т-Ты не готова пойти против своего начальства? Т-Тебя п-принуждают? П-Почему ты просто не пожрала нас вместе с сыном!?
Ноги говорящей подкашиваются. Женщина падает на колени, не переставая пытаться своими словами достучаться до истины и отыскать причину испытываемых мук. Однако, вместо каких-то ответов, хозяйка апартаментов видит, как обладательница ярко красной кожи отходит к чемодану и убирает приспособление в его недра.
— Почему-то люди считают себя главными героями своих историй. Рассчитывают на хорошую концовку или хотя бы получения желаемого после всех страданий, — когда крышка захлопывается, а замки щёлкают, молчание девушки прерывается на престранные размышления. Её алые глаза внимательно осматривают сначала тело мужчины, у которого идёт пена со рта. Взгляд, спустя некоторое время, направлен уже на мать мальчика, что окончательно теряет силы держать своё тело и потому лежит носом в пол. — Будь добр, помоги ей. Она не должна сегодня погибнуть.
— Хорошо! — ребёнок, улыбаясь во все свои зубы, вскакивает с дивана и подбегает к той, что уже дёргается от препарата. Маленькие ручки со всей силы толкают, переворачивая на бок. Губы её пытаются что-то сказать, но получается лишь простонать. — Будем надеяться, это поможет.
— Теперь мне пора поесть. Где ты предпочтёшь умереть? — вопрос легко слетает с уст Деро, что теперь вонзает взор именно в дитя. — Нам желательно поторопиться. У меня намечено мероприятия на вечер.
— Давайте в комнате? Буду на кроватке с игрушками, — энтузиазм в голосе мальчика не исчезает, лишь множится. Ноги ведут его в сторону дверного проема. — Кстати, мне вот интересно. Для чего вас создали?
— Мы дети Лилит, — спокойно, даже заученно, отвечает девушка, следуя за своим собеседником. Под её лапами слегка поскрипывают половицы, а мысли в черепе слишком охотно превращаются в слова и предложения. — Мы созданы лишь для того, чтобы давать покой таким как ты. Путь, уготованный нам, непрост, но идти по нему я решила с достоинством.
— Звучит как начало фантастического сериала. Мне нравится! — речь ребёнка звонко и радостно наполняет коридор, оставляя после себя скоротечное эхо. Ещё несколько шагов спустя, открывается проход в комнату с характерным скрипом. Убранство выполнено в сай-фай антураже старой школы. Тут и там стоят модели многочисленных кораблей, оставивших след в поп-культуре прошлого. Поодаль видны и фигурки с игрушками, отсылающим к мультфильмам и кинолентам. Однако, покопаться в памяти и более внимательно осмотреть окружение не удаётся, ведь юнец оглашает вопрос и потому приходится проигнорировать плакаты, коврик и многое другое. Взгляд вновь обращён к нему. — А вот ты счастлива своим долгом? Или ты персонаж со сложной историей, которую тебе навязали?
— Счастлива, — отвечает Деро и уста её украшает улыбка. Спокойствие перерастает в умиротворение. Самые разные оттенки жёлтого вырываются из-под её причёски. — В отличии от простых смертных, у меня есть причина жить. Я своим трудом приношу лишь пользу, а что твои родители? Несмотря на богатство и крепкие позиции в коллективе, они предпочитали лёгкую дорожку.
— Вот как… — мальчик внимательно слушает, неотрывно смотря своими блестящими от радости глазами на неё. — Что плохого в лёгком пути? Люди на него ступают по собственному желанию. А такие слова только унижают их выбор. Может тебе тоже хочется немного выбора? Пусть неизвестность и пугает, но…
— Пришла пора преступать к твоему упокоению, — холодно обрывает девушка, показательно махнув рукой. Однако, несмотря на важность обряда, обладательница красной кожи позволяет себе некую вольность и потому продолжает говорить. — Мы все хотим того, чего не имеем… прощай, дитя. Твоё сознание растворится во мне, и ты станешь частью меня.
Лёгким движением кисти, Деро поднимает чёлку. Глаза закрываются, а третье око распахивается.
***