Дневник последней весны

Глава 1.

Глава 1.

Утренний свет пробивался сквозь жалюзи, рисуя на полу геометрические узоры. Анна Стрельцова сидела у окна в кабинете врача, машинально поглаживая край своего бежевого халата. В воздухе витал стерильный запах антисептика, смешиваясь с едва уловимым ароматом кофе из автомата в коридоре.

Доктор Михайлов — седоволосый мужчина с усталыми глазами — медленно откладывал в сторону папку с результатами анализов. Его молчание длилось дольше, чем хотелось бы Анне. Она поймала его взгляд — тот самый, который люди стараются скрыть, когда не знают, как сказать правду.

— Анна, — наконец произнёс он, подбирая слова с осторожностью хирурга, работающего скальпелем, — у вас редкая форма… лейкемии. Прогноз неблагоприятный. Срок… от полугода до полутора лет.

Слова падали, как камни в безмолвный колодец. Каждое ударялось о невидимые стены её сознания, множась и раскалываясь на осколки реальности, которую она не хотела признавать.

«Это не со мной. Это ошибка. Это сон», — повторяла она про себя, чувствуя, как пальцы сжимают ткань халата до побелевших костяшек.

За дверью кабинета раздавались приглушённые всхлипы. Мама. Анна знала: она стоит там, прижав ладонь к губам, пытаясь сдержать рыдания. Папа, наверняка, делает вид, что внимательно изучает брошюру о новейших методах лечения — так он всегда прятал тревогу за деловитостью.

Анна закрыла глаза, пытаясь собрать рассыпающиеся мысли. Как сказать друзьям? Как сказать себе?

Когда она вышла из кабинета, мама бросилась к ней, хватая за руки:

— Ну что? Что сказал врач?

— Всё… нормально, — выдавила Анна, чувствуя, как ложь обжигает горло. — Нужно дополнительное обследование.

Папа кивнул, будто поверил, но в его глазах читалось: «Я знаю, что ты врёшь».

Домой ехали в молчании. Анна смотрела на мелькающие за окном дома, деревья, прохожих — всё казалось таким обыденным, таким неизменным. А её мир только что раскололся на «до» и «после».

В голове крутились обрывки фраз: «редкая форма… прогноз неблагоприятный… от полугода до полутора лет». Она пыталась осмыслить цифры, но они расплывались, как чернила на мокрой бумаге. Полтора года. 18 месяцев. 547 дней. Даже если считать по максимуму — это ничтожно мало.

Вечером, блуждая по магазинам в тщетной попытке отвлечься, она наткнулась на небольшой книжный отдел. Среди разноцветных обложек её взгляд зацепился за дневник — в простой кожаной обложке, с тиснёным узором по краям. Он словно ждал её.

«Если мне осталось так мало, я хочу оставить след. Хоть что‑то», — подумала Анна, кладя дневник на кассу.

Дома, устроившись за кухонным столом, она долго смотрела на чистую страницу. Ручка дрожала в пальцах, будто живая. Часы на стене тикали слишком громко, отсчитывая секунды её новой реальности.

Наконец, она начала писать.

15 марта

Сегодня всё изменилось.

Доктор смотрел на меня так, будто я уже призрак. «У вас редкая форма… прогноз неблагоприятный… срок — от полугода до полутора лет». Слова падали, как камни. Я сидела, сжимала край халата и думала: «Это не со мной. Это ошибка. Это сон».

Но это не сон.

Я купила дневник — обычный, в кожаной обложке. Потому что если мне осталось так мало, я хочу оставить след. Хоть что‑то.

Мама плакала за дверью кабинета. Папа делал вид, что читает брошюру о лечении. А я думала: «Как сказать друзьям? Как сказать себе?»

Завтра начну притворяться, что всё в порядке. Улыбаться на работе. Делать вид, что жизнь идёт своим чередом.

Но здесь, в этих страницах, я буду честной. С собой. С миром. С тем, что осталось.

Она отложила ручку, глядя на написанные строки. Впервые за день ей стало чуть легче — будто часть тяжести перешла на бумагу.

За окном зажглись фонари, отбрасывая длинные тени на асфальт. Где‑то смеялись подростки, проезжал трамвай, играла музыка. Жизнь шла дальше. И Анне предстояло решить: как прожить те дни, что у неё остались.

Она встала, подошла к окну. В отражении стекла увидела своё лицо — бледное, с расширенными глазами, но с упрямой складкой у губ. Я не сдамся без боя, — подумала она. Не позволю болезни стереть меня до того, как я действительно уйду.

На кухне закипел чайник. Анна налила себе чай, добавила лимон — как любила с детства. Запах цитруса вдруг напомнил лето у бабушки, запах свежескошенной травы, смех двоюродных братьев. Вот оно. Моменты, из которых складывается жизнь.

Она вернулась к столу, открыла дневник на новой странице. Рука уже не дрожала.

P.S. Сегодня я поняла одну вещь: время — не количество дней. Это качество каждого мгновения. И я намерена наполнить их смыслом. Даже если их осталось немного.

Анна достала телефон, открыла заметки. Начала составлять список: