Дневник Сони Колесниковой

Пролог

Пролог

ТЕЛЕГРАММА Ждановой Раисы для Маркиной Екатерины.

11 февраля 1986 год. ПОЗДРАВЛЯЮ ДНЁМ РОЖДЕНИЯ ЖЕЛАЮ СЧАСТЬЯ КРЕПКО ЦЕЛУЮ ТЧК РАЯ

Письмо Маркиной Екатерины к Ждановой Раисе.

1 марта 1986 год.

Здравствуй, дорогая Раечка!

Как твои дела? Как здоровье? Как Миша? Прости, что долго не писала тебе, всё не могла выкроить минутку. В последние дни у меня не так много свободного времени. Сутками пропадаю на работе, наверно потому и здоровье подводит. Стала с большим трудом просыпаться по утрам. Иной раз лежу, и думаю, а спала ли я вообще, представляешь? Бывает лень пошевелиться. Знаешь, Рая, чувствую себя так, будто все тяготы мира в один миг легли на мои плечи. Тяжело мне. Аппетит пропал, в ушах как мошка какая завелась, и жужжит там дни и ночи напролёт, а на шее появились красные зудящие пятна, не большие такие, размером с крохотные кружочки. Думаю, что это аллергия. Шрамко в своей "деликатной" манере посоветовала мне побольше отдыхать, и не приходить на работу по выходным, а как тут не выйти, если из райкома комсомола постоянно поступают всё новые указания? Благовестный нас дёргает. Хоть увольняйся, ей-богу!

Ну да ладно, не будем об этом! Отвечаю на твоё прошлое письмо. С того времени, как ты уехала из Куйбышева, в нашем дружном школьном коллективе произошли небольшие изменения - взяли нового учителя русского языка и литературы. Правда, она совсем ещё молодая, только-только окончила педагогический институт. Тоненькая, как тростиночка, сама на ученицу смахивает, бантов и формы не хватает. Антонина Петровна, только представь себе! Даже язык не поворачивается её так называть! Ну какая она Антонина Петровна? Тонька, девчонка с соседнего двора, не иначе! Энтузиазм так и прёт из неё, и, надеюсь, иссякнет не скоро, иначе совершенно не представляю, как она справиться со старшеклассниками, особенно с Серёжкой Комаровым из десятого «А». Уверена, ты ещё не успела забыть его. Сколько же он крови твоей попил, даже вспоминать страшно! Чудная она всё же, эта Антонина Петровна. Ты удивишься, но она всё ещё галстук пионерский носит, выглаженный и мягкий-мягкий. Говорит, так правильно, нужно пример детям подавать. Может, она и права конечно, кто знает?

Мама на здоровье не жалуется, слава богу! Пару недель назад на день рождения приходила, дома посидели немножко. Она передаёт тебе большой привет, Раечка. Ещё тётя Зоя Кривошеина была, и Шороховы, больше никого звать не стала, дата-то не круглая. А телеграмму твою получила в тот же день, спасибо!

Да, чуть не забыла рассказать! Ребята из нашего шахматного кружка под руководством Андрея Борисовича заняли первое место на городских соревнованиях. Благовестный так обрадовался, что обещал им за это выделить отдельный кабинет.

Вы то как там сами? Как город? Как погода? Как обустроились на новом месте? Очень хочется повидать тебя! Про нас не забывай, пиши почаще! Мишке привет!

Целую и обнимаю, твоя подруга Катя.

Надеюсь, к тому времени, как вы соберётесь приехать, мне станет лучше.

Письмо Ждановой Раисы к Маркиной Екатерине.

14 марта 1986 год.

Моя милая Катюша, здравствуй!

Недавно получила твоё письмо, и уже несколько раз перечитала его. У нас всё хорошо. Город понравился, квартиру дали хорошую, мне грех жаловаться. Погода, правда, не больно-то радует. Снегу насыпало столько, что даже в сапоги забивается, и всё продолжает сыпать. Мороз крепчает с каждым днём (вот тебе и весна!), а ветер то какой свирепствует, прямо арктический, как будто на крайний север переехала, а не в соседнюю область!

Миша работает. Он у меня молодец, вон и начальство это уже успело отметить. На общем собрании Валентин Леонидович похвалил его перед всем коллективом, а с нынешнего понедельника Мишкина фотография гордо красуется на заводской доске почёта. Может, в следующий раз и путёвку дадут в санаторий. Кто знает?

Здоровье не подводит - не болеем, а вот за тебя немного боязно. Поберегла бы ты себя, Катюша! Обязательно сходи к врачу! Пусть посмотрит, может, лекарства какие выпишет, а может и на больничный сходить будет не лишним. Болеть - это не дело!

За ребят из шахматного кружка очень рада. Молодцы! Так держать! Не посрамили честь родной школы! А Серёжку Комарова помню, конечно, да и разве таких как Серёжка забывают? Всё на пару с Юркой Квартиным бегали, что на год помладше учился, да козни физруку строили: то мячи спрячут, но сетку снимут, то в раздевалке кого-нибудь закроют. А ещё помню, как в восьмом классе Геннадий Петрович всё-таки догнал Серёжку, и всыпал ему скакалкой прямо в зале. Наверно, до самой старости помнить буду этого шалопая! Всё думала, подрастёт наш Серёжка, исправиться, но видимо нет. Что ж, пусть теперь его Антонина Петровна воспитывает и обучает, может и получится у неё, раз ты говоришь, что она такая идейная.

В родной Куйбышев пока не собираемся - Мишку с работы не отпускают, но как только появится возможность, сразу приедем. Соскучилась уж больно по вам всем!

Целую крепко-крепко, Рая.

Родной школе привет! Таисии Фёдоровне тоже!

Письмо Маркиной Екатерины к Ждановой Раисе.

I

Дневник Сони Колесниковой (события изложены в хронологическом порядке).

Запись сделана 1 сентября 1986 года.

Понедельник,19:00.

И так, с чего начать?

Наверное с того, что за последние три недели я впервые взялась за дневник, решив, наконец, описать события сегодняшнего дня, хотя раньше почти не выпускала из рук эту толстенную тетрадь в тёмно-коричневом переплёте, скрупулёзно записывая туда любую, даже самую незначительную информацию. Я придерживаюсь такого мнения - всякое в жизни может пригодиться.

Чтобы чиркнуть хотя бы пару строчек, во-первых, нужно немного свободного времени, а во-вторых - подходящее настроение. Увы, ни того, ни другого у меня не наблюдалось, поскольку последние тёплые дни уходящего августа прошли в невообразимой суматохе.

Предотъездной суматохе.

Моей семье предстояло перебраться из замечательного, мною горячо любимого и такого родного Волгограда в незнакомый и чужой Куйбышев.

Известие о ротации моего отца Колесникова Виктора Ивановича, офицера советской армии свалилось на меня, будто снег на голову, да вот только на дворе в тот момент стояло невыносимо жаркое лето, и никаким снегом, конечно же, не пахло.

В отличие от брата Сашки, который впервые услышав о переезде, воспринял эту новость с детской непосредственностью, присущей девятилетке, я принялась настойчиво требовать, затем просить, прибегая к всевозможным ухищрениям и уловкам, чтобы мне разрешили окончить школу в родном Волгограде. Когда ничто из вышеперечисленного не принесло желаемого результата, стала слёзно молить, но всё без толку. Кто же оставит шестнадцатилетнюю школьницу, пусть и очень ответственную и сознательную, одну без присмотра? Разумеется, никто на это не согласился. Ни мама. Ни папа.

-Софья, нечего мне тут концерты устраивать! – голос Натальи Степановны Колесниковой, она же моя мама, чуть дрожал от едва сдерживаемых эмоций. Умелыми и отточенными движениями, она паковала вещи в картонные коробки, предусмотрительно набранные в магазине рядом с нашим домом. Когда мама бывала чем-то недовольна, вот прямо как в тот момент, она называла меня полным именем. – Мы, знаешь ли, не на луну переезжаем! В Куйбышеве тоже есть школа, - Наталья Степановна подняла голову от коробок и бросила на меня красноречивый взгляд. - А что ты предлагаешь? Отца одного бросить?

В тот момент мне казалось, что мир невообразимо жесток, и нет в нём справедливости. Почему это со мной происходит? Почему не с Машкой Говоруновой? Или с Женькой Макаровой, например?

Родители же... А что родители? Всё то, что они считали глупым и малозначащим, казалось невероятно важным для меня, но они этого не понимали. Куда уж им! А как же моя школа? А как же мой класс? А как же моя подруга Рыжая, она же Танька Чаплыгина, с которой мы дружим с восьми лет? Мама больше беспокоилась о том, как бы по дороге в коробках не побился её драгоценный хрусталь, или о том, как этот переезд перенесут горшечные цветы. Конечно, это было куда важнее!

Я почти ничего не знала о Куйбышеве, кроме того, что он расположен на левом берегу Волги, и как бы ни старалась, как бы ни напрягала извилины, пытаясь вспомнить хоть что-то из уроков географии, так ничего и не вспомнила. Жалко, конечно. В мою голову настойчиво лезла мысль сходить в библиотеку, и поискать там какие-нибудь сведения, но я отчаянно гнала её прочь, решив потратить последние дни на друзей, а не на библиотеку. Кто знает, когда мы сможем увидеться вновь?

А город? Я решила разбираться с проблемами по мере их поступления.

К слову, Куйбышев встретил нас как давно потерянных родственников, и, словно крепкие объятия, приветливо распахнул перед нами свои зелёные парки, сады и аллеи, и даже я по достоинству оценила его красоту.

Теперь школа.

Новая школа мало чем отличалась от той, которую мы посещали в Волгограде: почти такое же большое пятиэтажное здание из прочного белого кирпича. С одной стороны у железного решётчатого забора росли высоченные тополя, выстроившиеся в длинную-предлинную шеренгу. По правую руку от забора растянулась большая спортивная площадка с металлическими брусьями и турниками.

На заасфальтированной площадке перед школой собрались дети, пришедшие на торжественную линейку. Группа взрослых, расположившись так, чтобы все их хорошо видели, маячила в левом углу у стойки с микрофоном, позади которой виднелись чёрные дискотечные колонки. Из динамиков раздавалась до боли знакомая песня «Учат в школе», и я невольно прошлась взглядом по толпе. На какое-то мгновение мне даже показалось, что стоит присмотреться получше, и я увижу Таньку Рыжую, Федьку Чуракова и Марину Геннадьевну, свою классную руководительницу, но я быстро вспомнила, где нахожусь.

Серый асфальт по периметру был размечен белой краской, подсказывая, в каком месте должен стоять тот или иной класс. Мама молниеносно определила нас: Сашка, сжимавший в руках охапку разноцветных астр, срезанных на даче нашей соседкой бабой Надей, затесался среди третьеклассников. Старшеклассникам отвели место где-то на задворках, совершенно в другой стороне, и я, как на расстрел, поплелась к ним. Под ногами виднелась крупная надпись 10 "Б", на которой уже успели появиться тёмные следы от грязных подошв.

Наша классная руководительница Морозова Анастасия Сергеевна, высокая брюнетка с модной стрижкой под каре, и с карими глазами, широко улыбнулась, обнажив ряд белоснежных зубов.

II

Запись сделана 2 сентября 1986 года.

Вторник, 15:25.

Первый учебный день в школе, особенно новой, это всегда тяжело, одно знакомство с учителями чего стоит, но к счастью последним уроком по расписанию на сегодня стояла физкультура, где не нужно решать задачки и выходить к доске на обозрение всему классу. Физкультуру я любила. Конечно, чуть меньше, чем литературу, но уж точно больше ненавистной физики. Папа с детства нам с Сашкой прививал любовь к спорту, так что я росла с твёрдым убеждением, что спорт – это хорошо, спорт - это здорово.

Погода продолжала нас радовать, и, словно предчувствуя наступление холодов, старалась отдать как можно больше тепла земле.

-Погнали народ! - Игорь Кулаков, крепкий светловолосый парень, завладел всеобщим вниманием. - Парамонов сказал, что пока не похолодало, заниматься будем на улице.

По классу пронеслись довольные возгласы - в такой погожий день все стремились поскорее оказаться вне стен школы, и я не была исключением, поэтому сложив учебники в дипломат, поспешила на выход, в коридоре первого этажа догнав Лену с Колькой. Они шли вразвалочку, и, судя по всему, не боялись получить нагоняй за опоздание.

-Если не поторопитесь, то опоздаете, - предупредила я их. - Скоро звонок.

Они многозначительно переглянулись между собой, но шагу, тем не менее, не прибавили.

-Вы не идёте на урок, - слишком поздно сообразила я.

-Неа, - отмахнулся Колька, и лукаво улыбнулся. На его груди красовался совсем не школьный значок, с изображением какого-то иностранного автомобиля. - Неохота. Мы лучше пойдём, мороженое поедим.

-Прогуляете? А если вас поймают?

-Да мы уже сто раз так делали, - усмехнулась Лена. - С нами пойдёшь? - неожиданно предложила она, стягивая с шеи красный галстук, и сминая тот в ладони.

Наверно я выпучила глаза от удивления, потому что они засмеялись, но как-то по-доброму.

-Пошли, Колесникова, - уговаривала Лена. - Это ж физра! Кто на неё вообще ходит?

-А я люблю физру, - виноватая улыбка растянула мои губы.

-Да? Ну, дело твоё, - взмахом головы Колька убрал с лица мешавшую чёлку. - Сейчас главное не попасться на глаза Скворушке, - он воровато оглянулся, но в коридоре почти никого не было.

-Скворушка? - растерянно переспросила я, и вместе с Колькой завертела головой из стороны в сторону, хотя понятия не имела, про кого он говорил.

-Ну Скворушка! Скворчиха. Тьфу ты! - Колька хлопнул себя по лбу. - Завуч Зинаида Александровна Скворцова, противная тётка она, однако. Если попадёмся ей, беды не миновать, - Колька развёл руками. - Сразу родаков вызовет!

-Никого не видно, - ещё раз окинув беглым взглядом коридор, сказала я.

-Тогда драпаем! - с этими словами они юркнули в сторону двери, и уже через секунду их не было в школе, я же свернула в раздевалку.

Вот и как так вышло, что единственные ребята, с которыми мне пока удалось подружиться, оказались нарушители спокойствия и головной болью учителей? Но если честно, мне нравятся Евстафьева и Апраксин с их бунтарским духом, и дружить с ними я не перестану.

А Геннадий Петрович, наш физрук, мне кстати понравился. "Свой" человек.

Запись сделана 3 сентября 1986 года.

Среда, 17:40.

Сделаю небольшую запись и сразу же сяду за уроки, иначе до ночи с ними не разберусь.

Вчерашняя выходка Апраксина и Евстафьевой, как ни странно, осталась незамеченной. Может, конечно, Геннадий Петрович и понял, что они прогуляли урок, но ничего не сказал об этом, что ещё раз подтверждает - он "свой" человек.

Теперь хотела бы написать несколько строчек о моём соседе по парте Юре. Третий день сижу рядом с ним, и порой его странное поведение начинает меня беспокоить. Вот, например, что произошло сегодня на уроке русского языка. Антонина Петровна, расхаживая по классу, объясняла нам новую тему. Когда она остановилась в проходе возле нашей парты, Юрка весь сгорбился, вжался в стул, побледнел, а его сердце принялось исполнять барабанную дробь, словно оно было барабанщиком пионерского отряда. Думаю и от Антонины Петровны это не укрылось, поскольку она бросила на Юрку цепкий взгляд.

-Ты чего, Юр? - тихо спросила я, вглядываясь в его побледневшее лицо.

-Ничего, - отмахнулся он, и по тону его голоса я поняла, что лучше ни о чём его не спрашивать.

Может, он болеет чем-то? Ладно, понаблюдаю немного за ним, может тогда и пойму, что творится с моим соседом по парте.

Запись сделана 4 сентября 1986 года.

Четверг, 20:20.

Сегодня состоялось моё заочное знакомство со здешним завучем, и выяснилось, что Зинаида Александровна и впрямь самая настоящая Скворчиха, как её за глаза зовёт Колька. Хотя я бы сказала, что ей больше подойдёт прозвище Жаба, потому что её прямо раздувало от злости.

Произошло наше знакомство на перемене после пятого урока прямо посреди коридора. До звонка оставались какие-то пара минут, и я уже собиралась повернуть в сторону кабинета биологии, что скрывался сразу за поворотом, как неожиданно заметила у окна разгневанную тётку, светлые волосы которой были закручены в низкий пучок. Мужчину, стоявшего рядом с ней, я узнала сразу. Им оказался тот самый Кривонос, что на школьной линейке выступал так проникновенно, словно находился на митинге. А перед ними стояла девочка лет одиннадцати с огромным бантом, чуть ли не в два раза больше её головы.

-Ты почему на уроке болтаешь, Кубракова? К директору захотела? Или родителей в школу вызвать? - раскрасневшись, отчитывала её тётка.

-Зинаида Александровна, может, не надо так строго? - попытался вразумить её Кривонос.

-Николай Степанович, - Зинаида Александровна удивлённо распахнула глаза, - да разве вы не видите, что она разлагает дисциплину в классе! А дальше что? Начнёт краситься? Вместо формы в этих модных джинсах придёт? А к девятому классу забудет, как галстук пионерский завязывается? Позор тебе, Кубракова! Где только этой гадости набралась? Учти, ещё раз узнаю, что мешала вести урок, подниму эту тему на педсовете!

III

Запись сделана 8 сентября 1986 года.

Понедельник, 15:10.

Минут двадцать назад закрыла за собой входную дверь, и, забравшись с ногами в красное кресло с деревянными подлокотниками, взялась за дневник, хотя следовало бы взяться за сочинение, что задали к завтрашнему уроку русского языка.

Начало недели порадовало - сегодняшний день выдался погожим. Ярко светило сентябрьское солнце, заглядывая в распахнутые окна классных комнат, и припекало совсем как летом. Столбик уличного термометра колебался где-то в районе двадцати четырёх градусов, и в надоевшем шерстяном платье я ощущала себя словно в парнике - мне было невыносимо душно. На кристально чистой глади небосклона - ни единого облачка, ничто не нарушало его глубины, насыщенной яркими голубыми красками. Изредка сквозь открытые окна до нас доносился протяжный рокочущий звук, будто где-то далеко-далеко пролетал самолёт, разрезая небо пополам.

На лицах моих одноклассников застыло то же покорно-печальное выражение, что и на моём собственном. Обречённо вздыхая, охая, ахая, и, поглядывая на часы, мы сидели в нетерпеливом ожидании звонка. На последнем уроке Лена с Колей даже не пытались делать вид, что слушают Анастасию Сергеевну; их головы были повёрнуты в сторону окна, за которым так и веяло свежим воздухом, с примесью сладкого запаха свободы. Оглушительная трель подействовала на всех ребят как команда "Вперёд!", и мы принялись собираться.

Побросав учебники и тетради в дипломат, я заторопилась на выход. Идти домой совершенно не хотелось, и я побрела к высоким тополям, что росли вдоль школьного забора. Рядом с деревьями выстроились ряды скамеек. В воздухе летали тонкие нити паутины, под ногами шуршали опавшие листья, лаская слух мягким шелестящим звуком, а дворник, невысокий пожилой мужчина, ухватившись обеими руками за метлу, старательно сгребал их в невысокие стопки, чтобы потом сжечь.

Я опустилась на одну из скамеек, положив дипломат рядом с собой. Гигантские тополя своими вытянутыми макушками защищали меня от палящего солнца, и оно больше не слепило глаза, а школьный двор раскинулся передо мной как на ладони. Пока я сидела, бездумно вычерчивая мыском туфли узоры под ногами, из школьных дверей выскочила стайка пятиклассников и понеслась в сторону калитки. Со своего "наблюдательного пункта" мне было хорошо видно, как они размахивали ранцами, набитыми ручками, книжками и тетрадками, галдели, улюлюкали, стремясь перекричать друг дружку, и беззаботно смеялись. За ними потянулись ребята постарше. Несколькими минутами позже во дворе стали появляться и мои одноклассники. Сначала Лена с Колей, затем Лёшка Дудкин, которого прямо на ходу отчитывала Вика Бойкова, а следом за ними вышел и Юра Квартин, мой сосед по парте. Шёл он один. Как обычно.

Удивительно, но за эту неделю я так и не сумела подружиться с ним по-настоящему, а жаль. Мне он показался нормальным парнем, но думаю, тут дело было не во мне, а в самом Юрке. Он держался особняком ото всех и не больно-то откровенничал с другими ребятами, разве что с Колькой Апраксиным, сидевшим позади него. И этим он напоминал мне Аню Смирнову. Но если Аня не стремилась к общению с другими ребятами, потому что считала себя во всём лучше и умнее остальных, то Юрка избегал того же общения по какой-то лишь ему известной причине, поскольку надменности в нём я не заметила. Думаю, что Юра просто сам по себе замкнутый человек. А ещё, просидев с ним бок о бок целую неделю, я пришла к неутешительным выводам, что всё-таки у Юры существуют какие-то проблемы со здоровьем. Почти уверенна, что с сердцем. Уже не однократно я замечала, как во время уроков он хватается рукой за грудь, а кожа его удивительным образом бледнеет.

Пока я размышляла, упершись взглядом в широкую Юркину спину, обтянутую синей курткой, рядом со скамейкой, откуда ни возьмись, появился маленький бело-серый котёнок, и принялся ластиться о мою ногу.

-Ты откуда здесь взялся? – склонившись к нему, произнесла я, в то время как руки уже ласково гладили пушистый комочек. Он потянулся, подставляя под мою ладонь свою крошечную спинку, и от удовольствия громко затарахтел, будто трактор.

-Тишка! Кс-кс-кс! - раздался чей-то голос. Завертев головой по сторонам, я увидела, что в нашу сторону направляется дворник. Заприметив мужчину, котёнок бросился ему навстречу. – Ну, и чего ты пришёл, а? Чего тебе дома-то не сидится? - отчитывал он котёнка, словно тот был ребёнком, а потом перевёл взгляд на меня: - Я живу здесь неподалёку, сразу через дорогу, а этот проказник выскочил вслед за мной, когда я выходил из дома. Я то сослепу и не заметил его. Эх, ты!

Котёнок лишь мяукнул, и снова потёрся о ногу дворника, вынуждая меня засмеяться.

-Я Константин Викторович, - представился мужчина, притулив свою метлу к скамейке. На вид ему было чуть за пятьдесят, пшеничного цвета волосы, хорошо так тронутые сединой, невысокого роста. – А я тебя здесь раньше не видел, - взгляд бледно-голубых, почти выцветших глаз неторопливо прошёлся по моему лицу, пока он опускался на скамейку рядом.

Между металлических прутьев забора, возле одного из белёных тополей, показался здоровенный рыжий кот, и глупый несмышлёный Тишка, бросился прямо к нему.

-Меня Соня зовут. Соня Колесникова, - ответила я, с волнением поглядывая на пушистого котёнка. - Я раньше в другой школе училась. Да и в другом городе, - мои губы растянулись в слабой улыбке.

-Вот как? – Константин Викторович сунул руку в карман своей тёмной спецовки. – Значит, будем знакомы, Соня!

Не успела я ничего ответить, как увидела, что Тишка, шустро юркнув к рыжему коту, выгнул спину дугой, зашипел; пушистая шёрстка его встала дыбором.

-Ой! - само собой сорвалось с моих губ, и, испугавшись, что котёнку сейчас достанется от матёрого котяры, я поспешила к ним. Подхватив на руку Тишку, тело которого словно обратилось в твёрдый камень и совершенно не гнулось, я понесла его обратно к скамейке. Всю дорогу он шипел и пытался вырваться, едва не расцарапав мне руки своими острыми когтями.