Дневники нового мира

Пролог

Ира

Январь.

Небо заволокло свинцовыми тучами, которые того и гляди обрушатся на город. Вместе с тем придет мороз, пробирающий до костей даже в самой теплой одежде. Такая зима теперь ждет гостей и жителей северной столицы. Но не в Новый год. На праздники у нас, как всегда, слякоть и дождь.

Это типичный январский вечер: сугробы еще не по пояс, но трудно забыть о времени года, потому что на окраине города снег хотя бы есть. Праздники уже завершились, сессия же шла полным ходом. История сама себя не выучит, поэтому ничего не оставалось, кроме как выбраться из теплой кровати и ехать в библиотеку.

«Если вас попросят сказать что-то по-студенчески, скажите, что поступили в Питер, ведь каждый год число абитуриентов растет как на дрожжах. Так случилось и со мной: на примерно семьсот тысяч заявок почти восемьдесят тысяч поступивших, и мне посчастливилось попасть в их число», — размышляю, пока мерю шагами набережную по пути в библиотеку. Я учусь в Академии художеств на теории и истории искусств. Всегда мечтала об этом, да только не особо везло с учителями, вечно они рассказывали так скучно, что в голове могло остаться все что угодно, кроме их дисциплины… На самом деле я и сейчас не всегда рвусь в архивы или читательский зал нашей библиотеки, но все же чувствую особую связь с этим огромным и невероятно красивым зданием.

Мне предстоит готовиться к экзамену по античной культуре, а также писать эссе по Древней Греции, так что выбора не остается. Даже в такую сомнительную погоду необходимо высунуть нос из дома.

Вы когда-нибудь бывали на окраине Санкт-Петербурга? Меня вечно мучает вопрос: почему станций метро так мало? Вот бы стало можно добираться из дома прямиком в центр города… Живу я в Пушкине и каждое утро, ну, или не утро, езжу на электричке. Моя бабушка была рада, когда я поступила в Академию, но в тоже время сильно переживала. Она привыкла, что я постоянно рядом, а моя школа — через дорогу от дома. Такие изменения оказались тяжелыми для нас обеих. Кроме нее у меня никого нет, хотя… есть кот, я зову его Пушок или Пирожок, можно просто и лаконично — Кот, для бабушки же он «Мое сокровище».

Последние полгода я только и делаю, что катаюсь на электричках и обиваю пороги библиотеки. К сожалению, работать у меня пока не особо выходит, все время отнимает учеба, так что я частенько остаюсь без обеда, ну и без ужина, если возвращаюсь слишком поздно. Мне повезло, что библиотекарь считает меня завсегдатаем этого уединенного места и тихонько подкармливает печеньем к кофе, тем самым, которое обычно выдают в школьной столовой к чаю. Это просто какое-то богохульство — как можно печенье к кофе подавать к чаю?.. Но Елена Валерьевна таким не грешит, мы пьем исключительно американо с порционными баночками сливок. Если у меня спросят, кто стал моим лучшим другом за время учебы, я отвечу — библиотекарь!

Сегодня я, похоже, прилично задержалась по дороге от метро: набережная того и гляди превратится в каток, а я, увы, не на коньках. Пока не могу позволить себе такое развлечение — надо спешить. Библиотека должна закончить обслуживать посетителей в пять вечера, а сейчас уже почти полтретьего. Я, конечно, могу попробовать уговорить Елену Валерьевну задержаться, но не уверена, что это позволит выиграть мне так много времени.

Я взбегаю по лестнице и оказываюсь в красивом читательском зале. Мне остается совсем чуть-чуть, и я увижу злосчастные книги, и все же жалею, что не могу телепортироваться из дома прямиком к книжным шкафам. Было бы гораздо проще, будь у меня хоть какое-то преимущество перед зимней непогодой.

Читательский зал Академической библиотеки предстает во всем своем строгом великолепии. Полки, кажущиеся бесконечными, тянутся по стенам зала вглубь, уводя невнимательного читателя прочь от реальности. Огромные окна отбрасывают на старый паркет пятна призрачного света, которого в этот пасмурный день было так мало. Длинные полированные столы, освещенные зелеными лампами, стоят как острова в этом море спокойствия и стабильности. Воздух пропитан пылью и запахом старой бумаги, в такие моменты я радуюсь, что у меня нет аллергии ни на что. Лишь шелест переворачиваемых страниц нарушает тишину этого момента.

Но так или иначе, одна хорошая новость у меня сегодня есть. За столом сидел мой любимый библиотекарь, и теперь я знаю, как проведу ближайшие тридцать минут.

***

Я ищу нужную книгу уже почти целую вечность, на глаза попадается все, но только не полное собрание путеводителя по античной архитектуре Древней Греции. И кто придумывает такие длинные названия?.. Хорошо, что эссе готово, а это значит, что я смогу подготовиться к экзамену и дома. Но как же обидно уходить, так и не получив то, что нужно.

Елена Валерьевна великодушно показала мне несколько шкафов с эксклюзивными книгами, которые Академическая библиотека получила совсем недавно от какого-то дарителя из Минска. Странно, что он не отдал эти редкие издания учебному заведению в родном городе, да и стране, если уж на то пошло. Я осматриваю практически все — по моей теме там совсем немного, скорее просто редкие издания, чем действительно что-то эксклюзивное. И все-таки интернет в этом смысле, наверное, более полезен. Как здорово, что он есть в нашей жизни!

I. Дорогой дневник

Заглядываю внутрь и вижу следы от вырванных листов. Штуки три или четыре были безжалостно уничтожены и стерты из истории, но дальше… Дальше идут строки ровных слов, выведенных от руки, и заголовок, полностью меняющий мою жизнь…

17.04.2206

Меня зовут Белла. Мирабелла, если совсем официально. Отстой какой-то! Не слишком-то вяжется такое интеллигентное имя с девчонкой, которая это пишет. Выбирать мне, как вы понимаете, не приходится.

Джеймс, мой брат, говорит, что мама любила это имя, она называла меня Мирой, что, честно говоря, теперь даже раздражает, но, наверное, в этом что-то есть, ведь нам и правда не хватает мира вокруг.

Мама была чудесной женщиной, хотя, скорее, даже чудаковатой, но искренней и доброй. Конечно, ей хотелось мира, она в него верила. Про брата я такого сказать не могу, он яро поддерживает новую власть, даже участвовал в военном перевороте, что для меня звучит уже страшно.

Как только родителей не стало, он решил взять на себя все, включая необходимость решать государственные вопросы… Я, конечно, не против, но уже не знаю, что он выдумает на этот раз со своими попытками устроить всеобщий мир. Раньше этим занимался папа, и его уважали, но после покушения Джеймс стал сам не свой. Хотя это и понятно, он во всем равнялся на него, а теперь у него есть только я.

Ну а я что? Я заноза в заднице, сколько себя помню: все пятнадцать лет. Первые два года прошли у меня абсолютно бессознательно.

Правда, я бы сказала, что не была особо сознательна и в двенадцать лет, когда мы с братом потеряли семью. Зато Джеймс во всю понял, что это такое, хотя он и сам этого хотел, я про самостоятельность, конечно. Тогда ему было восемнадцать, почти как мне сейчас. День рождения у меня буквально через месяц, а я не чувствую себя взрослой. Он в мои годы участвовал в городских советах, а я разгадываю тайны прошлого. Ну, потому что история — штука сложная, и чтобы докопаться до истины, приходится тратить немало сил.

И назревает вопрос: что же я пишу такое, если на дворе уже двадцать третий век, границы государств настолько размылись, что их практически нет, а наши волшебники день и ночь трудятся, чтобы научиться воссоздавать давно утраченные ресурсы?.. Как ни странно, и в такое время возникают конфликты: я, как суперконфликтный человек, знаю это не понаслышке. Ну украла я пару-тройку мешков синтетической муки, как будто этой дряни мало вокруг?.. Люди голодают, а мы совсем никак не можем им помочь.

Джеймс уже придумывает, как из одной тонны муки сделать десять — кошмар. Скоро начнем питаться пластиковой пылью, потому что залежи этого мусора теперь преобладают над всеми мировыми ресурсами. Зато такой вид пищевого производства точно охватит всех — не факт, что не скажется на здоровье, но какое уж здоровье в наше время. Мы живем на земле, прожженной ядерными снарядами.

Вчера Джеймс притащил боеголовку от зенитной установки, говорит, осталась после третьей мировой. Мне бы его энтузиазм, особенно когда приносишь в дом неразорвавшийся снаряд. Мне кажется, если бы мы там все погибли, он бы на смертном одре с восторгом рассказывал о военной подготовке предков. А я так думаю, они бы не гордились потомками, которые развязали гражданскую войну в самое продвинутое время. Хотя... Кто его знает. Все войны начинаются ради правого дела, как минимум, так пишут в учебниках, иначе зачем все это? Я вдоволь начиталась о средневековых крестовых походах — до сих пор не понимаю, до какой степени надо верить, чтобы так поступать? Если подумать, то по всеобщей теории, это все одно и то же.

Не знаю, хорошо ли, что сейчас почти никто не верит в бога, точнее, в нашу богиню. Но мама верила, говорила, что она оберегает нас от необдуманных действий и слов, да и сама она была очень аккуратна, в общем, я на нее вообще не похожа. По-моему, я ходячее бедствие! Джеймс называет меня тайфуном, в чем-то он прав, от меня и правда потом остаются последствия…

Так вот, к чему я веду. Мое исследование привело меня в архив Нового мира. Точнее, как привело, притащило за уши. Его, а конкретно ее, зовут Лиз, она моя лучшая подруга и вообще просто потрясающая девчонка. Семья Лиз поддерживала нас с братом, когда мы лишились всего. Я до сих пор благодарна ее родителям — они были близкими друзьями отца.

Лиз мне как сестра, но, пожалуй, она еще большая заноза в заднице, чем я, и она невероятно умна. Лиз знает историю всего континента: от появления письменности до Нового мира. Хотя... с достоверностью этих исторических фактов еще можно поспорить. Но она точно самый умный человек, что я когда-либо знала. И я просто в восторге от ее умения рассказывать — единственные уроки истории, на которых мне не хочется спать. Правда, мои учителя уже давно смирились с мыслью о том, что я абсолютно неисправима, и скорее саблерог позволит себя оседлать, чем я проникнусь любовью хоть к одному предмету в школе; к счастью, я ее почти закончила.

***

P. S. Для тех, кто не знал, саблерог — крупное рогатое животное около 2 метров в холке, вскармливающее свое потомство молоком. У них очень узкие и острые рога, которые они периодически затачивают и сменяют порядка четырех раз в год, что делает попытки приручить саблерога практически невозможными. Но эти животные очень выносливые и могут до нескольких суток обходиться без еды в поисках экологически чистой (насколько это возможно) растительности. Так что я уверена, что однажды их приручат для нашей общей с ними пользы.

II.1. Либирская библиотека и тайны человечества

Я бреду по тихому городу, стрелка часов вот-вот перевалит за двенадцать, а значит, не за горами и обеденный перерыв. Нужно поторопиться, в Питере в обед некуда приткнуться, а мне надо скорее добраться до библиотеки.

Я все еще не была там после той истории с книгой, поэтому любопытство гложет меня изнутри. Что же будет ждать меня в книге на этот раз? Может, ничего, и это была просто моя разыгравшаяся фантазия… Может, книги вообще нет!

— Нет, я видела! — уверенно отрезаю я, чтобы поверить самой себе. Я знаю, там точно был текст, пусть и такой короткий.

***

— Ира?! — слышу радостный вопль из-за спины. Я уже почти дошла до нужной полки, но меня остановил знакомый голос.

— Иса… Не ожидала увидеть тебя тут, ты разве не должна была уехать домой после экзаменов? — Я немного поражена встречей с подругой, не думала, что застану тут кого-то в такой день, да еще и из своей группы.

— Да я собираюсь потихоньку, отъезд послезавтра. Хочу успеть захватить пару книг с собой! — Голос Таи очень радостный. Так и не подумаешь, что она собралась везти с собой не какой-то бульварный романчик, а весьма тяжелое чтиво с канонами изображения человека. — А как продвигаются твои поиски литературы? Ты хотела взяться за какой-то исследовательский проект, если я правильно помню. — Таисия неотрывно смотрит мне в спину, пока я разворачиваюсь к ней корпусом, понимая, что так быстро наш диалог не окончится.

Я кручу прядь волос на пальце — всегда так делаю, когда нервничаю. Нетерпение меня погубит. Надо поскорее дойти до полки, пока здесь не оказалось еще больше людей: не хочу, чтобы кто-то меня опередил.

— Я как раз сейчас ищу тему, собиралась прогуляться до секции с эксклюзивными изданиями. Елена Валерьевна недавно показала мне эти полки, — я указываю вперед на несколько шкафов, — там есть что-то действительно интересное.

Да, я понимаю, что это опрометчиво, ведь подруга могла пойти за мной. Но я на своем опыте поняла, что лучше честность, насколько она возможна, чем открытая ложь.

— А ты что хотела взять? — Тая выдерживает мой испытующий взгляд и улыбается. Она не привыкла лезть в чужие дела и понимает, что я явно что-то скрываю.

— Да так, что-то по теории и, может, по рисунку, — вздыхает одногруппница и, поворачиваясь, кидает через плечо: — Расскажи, когда найдешь что-то стоящее.

Я так и сделаю, обещаю! Только сначала разберусь, что же я там видела.

В следующую секунду я уже несусь к шкафу со злополучной книгой; она на месте, это очень хорошо. Еще пара мгновений, и книга у меня. Отлично!

Мои руки тянутся к страницам, я уже вижу текст, который читала ранее. Он абсолютно такой же, как и был — непонятный, но интуитивно читаемый. Может, у меня какой-то дар, о котором я не знаю? Да ну, чушь какая..! Ладно, я просто пролистаю ее и посмотрю, вдруг там что-то прибавилось.

Пальцы приходят в движение, я открываю новую страницу, и меня затягивает внутрь повествования…

***

Мира

— Во имя святой, где ты столько пропадала? Я уже успела перерыть всю южную сторону архива, связанную с временами крестовых походов! — По голосу Лиз абсолютно понятно, что она недовольна, но когда меня это останавливало?

— Лиз, ты же знаешь, мне пришлось отбывать наказание у мистера Тёрна за пропуск нереально важной пары по исследованию природного газа на Земле.

— Ты вечно попадаешь в какие-то проблемы. Кстати, где Джеймс? Он обещал мне показать пару книг, да и вообще… — Она не договаривает, потому что я обрываю ее на полуслове: не люблю, когда она упоминает Джеймса в своих исследованиях, он от истории далек, как Андромеда от Солнца.

— Ой, Джеймс, как обычно, занят своими экспериментами над бета-излучением, прошлые опыты его ничему не научили, да и вообще, почему все сводится к моему брату?

— А я и не говорила, что он умный. — Ее лицо озаряет хитрая улыбка. — Просто сегодня он нам бы пригодился.

— Ну, я за него отвечать не могу, ты же знаешь Джеймса, у него семь пятниц на неделе.

Когда стало ясно, что этот разговор никуда не приведет, мы просто отправились к западной части центрального зала. Нужно начинать искать информацию о природном газе. К счастью, Лиз про это как-то читала, и книгу мы ищем не так долго.

— Слушай, почему, имея такие технологии, мы до сих пор выискиваем информацию в библиотеке? Почему я не могла просто поискать где-то в старых базах данных?.. — Я, конечно, люблю читать книги, но художественная литература привлекает меня как-то больше.

— Мира, детка, если бы все было так просто, мы бы с тобой жили на Марсе. — С этими словами она продвигается вперед, вдоль полок, перебирая пальцами пыльные корешки книг.

— Ну я же просила меня так не называть! Ты знаешь, как меня это раздражает. — Я планировала последовать ее примеру, но решила просто пробежаться по названиям глазами, не очень-то хочется провоцировать аллергию.

II.2. Либирская библиотека и тайны человечества

— Ударение на «а», — с нахальной улыбкой констатирует третий собеседник.

— Ох, Артур, здравствуй, а мы как раз обсуждали, кого ты сегодня порадовал своим присутствием… Мистера Гун Чжоу из городского Совета волшебников или же мадам Нелли Конов, — выпаливаю я, с уверенностью глядя перед собой.

— Привет, Лиз, Мира... — спокойно резюмирует он, ничто не способно пошатнуть его самоуверенность, ей-богу. — Как воодушевляет, что кто-то еще интересуется историей. Кстати, приятно удивлен, ты, оказывается, умеешь читать, — пробежавшись по названию на переплете книги в моих руках, заканчивает волшебник. Его взгляд скользит по полке над моей головой; он резким, но аккуратным движением встает перед моим носом и снимает третий том «Истории ядерных начал», а потом так же быстро исчезает. Может, это часть его способностей?

— Что за чертовщина! — вырывается у меня, пока я пытаюсь перевести дыхание, а Лиз, округлив глаза, пялится на полку, где секунду назад стояла книга.

— Нет, ну ты видела, он специально меня поддевает, ему это определенно нравится. Ой, чувствую, его надо было этой книгой приложить, чтобы слишком много о себе не думал. «Умеешь читать…» Как же, он приятно удивлен. — Мое негодование готово вырваться и уничтожить того, кто случайно окажется рядом... Лиз, я тебе не завидую.

— Мира, подожди, если он тут, а в руках у него книга о ядерной энергетике, не значит ли это, что тут твой брат, и они…

— Не может быть, вот предатель! — выкрикиваю я. — Как же он с ним, ох-х-х, общается… — Протягиваю, оглядываясь по сторонам в поисках этого Брута. — Ничего нового, Лиз, Джеймс нашел такого же одержимого, как и он сам.

Ха, легок на помине! А вот и мой брат собственной персоной, вальяжно шагает к нам из глубины читального зала. Лиз того и гляди потеряет сознание. Держите меня семеро!

— Да, здравствуй, дорогая сестра, — саркастично улыбаясь, здоровается Джеймс. — О, Лиз, рад встрече! Ожидаемо встретить тебя тут, хотя видимся мы, конечно, нечасто. Как родители? «Легок на помине», — думаю я. Ну сейчас ее уже ничто не остановит. Лиз тут же поплыла. Я знаю, она всегда любила внимание, особенно Джеймса, впрочем, меня это не задевает. Они знакомы достаточно давно, чтобы быть в хороших отношениях.

— Привет, да вот обсуждали с Мирой ее задание, хотя, в целом, ты бы тоже мог ей помочь. — Когда она заканчивает, он тут же переводит взгляд на меня, чтобы, видимо, услышать, что я об этом думаю, но думать о книге я не могу.

— Знаешь, Джеймс, я люблю тебя, ты практически единственный мой родственник, в чем я порой сомневаюсь, но, приводя в наш дом его, ты заставляешь меня думать, что тебе наплевать на мое мнение. Не сомневаюсь, что вам очень интересно, вы нашли друг друга. Но этот болван изрядно меня бесит… Почему он решил, что может подтрунивать надо мной при любом удобном случае?

— Может, потому что ты делаешь то же самое, Мира? — с заговорщической улыбкой отвечает брат. — Понимаешь, в чем дело? Артур — талантливый специалист, и Совет прибегает к его помощи, потому что уверен в нем. Кто я такой, чтобы сомневаться?

— Мой брат, очевидно. Я же говорю, что с ним что-то не так… — поколебавшись, отвечаю я, но понимаю, эта битва проиграна — Артур Райт опять меня обошел. Некоторые вещи не меняются. Джеймс в это время уже проходит мимо нас с Лиз и растворяется в стеллажах так же, как и Артур.

— Тебе не кажутся они какими-то загадочными? — вдруг вырвал меня из размышлений голос Лиз.

— Точно! Ты абсолютно права! Они что-то скрывают, интересно что. — Я задумалась, чем же таким занимался мой брат в последнее время и зачем ему вдруг понадобился Артур и его талант. Джеймс интересовался синтезом пищевых ресурсов, но при чем тут Артур? Он не ученый, а радиоволшебник, не более. Нет, он, очевидно, хорош в своем деле, поговаривают даже, что может расширить список своих способностей, но синтез… Неужто они замахнулись на законы природы?! Надеюсь, эти двое не наворотят дел.

По моему омрачившемуся лицу Лиз понимает, что меня это беспокоит, и ее реакция не заставляет себя долго ждать.

— Ладно, дорогуша, пойдем, мы тут за другим. Да и ничего не добьемся, просто стоя посреди зала. Если хочешь знать, чем они заняты, надо их найти и проследить, — подталкивая меня вперед, произносит Лиз.

— Ох, если бы у нас было на это время, но, боюсь, мистер Тёрн не одобрит, если я буду задерживать эссе, — договариваю я, проглотив пару последних слогов. В этот момент я осознаю, что пора бежать домой, если я хочу вообще хоть что-то успеть. — Спасибо, ты лучшая! Увидимся завтра после учебы! — выкрикиваю уже на ходу.

Да, она действительно лучшая. Кто бы мне еще простил такую выходку? Но зато теперь она может идти следить за Джеймсом, не боясь моего осуждения... Ну, как мне кажется…

***

И вот я сижу уже четвертый час над эссе о ядерной энергетике и проклинаю всех, кто был к ней причастен, когда дверь отворяется. Я слышу шаги — явно не одного человека. Джеймс обычно не предупреждал, когда возвращался, но на всякий случай я накинула на последнего дрона покрывало, чтобы уберечь себя от расспросов, и села обратно за стол. Мне остается только прислушиваться в надежде, что мои гости выдадут себя. Голова уже отказывается работать как надо, чтобы успешно закончить эссе, поэтому я решаю, что тайны брата меня догнали, и пора бы заняться этим вопросом. В том, что он кого-то привел, я не сомневаюсь, но это очень странно, Джеймс уже давно такого не делал. Если окажется, что пришел этот Райт, то я не знаю, что и думать после всего, что я сказала сегодня. Нет, нам определенно нельзя видеться. Я размышляю о прошедшем дне, снова накручивая прядь волос на палец. Дурацкая привычка не дает мне покоя. Тихо спускаюсь по винтовой лестнице, не хочу спугнуть прошеных или не очень гостей. Наивно даже полагать, что я увижу с нее то, что происходит у дверей и в гостиной, но, может, мне повезет?

III.1. Это почему я такой злой был...

Я просто посмотрю, что там происходит, ну ничего же не случится… Ой, да ладно... Конечно, случится. Слишком хорошо знаю брата, он, может, и безрассудный, но не безумец. Меня терзают сомнения, одна мысль молниеносно сменяет другую, и так продолжается, пока я наконец не достигаю цели.

— Добрый вечер, господа-изобретатели, — единственное, что выдал мой онемевший мозг. Я смотрю на компанию, а точнее дуэт, с замешательством. Моя вымученная вежливость тут будто бы неуместна.

— Привет, Мира, присоединяйся, — бурчит себе под нос Джеймс.

— Эм, к чему ты хочешь, чтобы я присоединилась? Я не понимаю, чем вы занимаетесь, — протягиваю я, потом быстро пробегаюсь глазами по оборудованию на лужайке перед цветочной клумбой. — Джеймс, это мамины любимые цветы! Неужели нельзя было поставить все это немного в стороне?

— Слушай, я все тебе объясню, просто дай мне минуту, ладно?

Вдруг повисает неловкая пауза. Артур даже не пытается нарушить тишину, похоже, упоминание моей матери поставило его в неловкое положение. Еще бы — он оказался на чужом заднем дворе со своими безделушками, да еще и посягнул на святое, ну, почти. Просто очевидно, что все наши знакомые — а их в этом городе немало — знают историю нашей семьи. Артур, каким бы неприятным мне ни казался, никогда не заденет честь и память уважаемых людей. Да и в целом, он, кажется, и сам знает, что такое потеря. Вот только я о нем ничего не знаю.

— Мы, кажется, придумали, как добыть энергию для поиска ископаемых без поддержки радиоволшебников! — Я слышу воодушевленный голос брата, видимо он действительно верит, что что-то получится.

— Джеймс, я не понимаю, что ты имеешь в виду, может, ты уже успокоишься и скажешь прямо, что за эксперименты вы тут устроили? — Мой голос звучит жестко, отрезвляюще и даже немного грубо. Я не хочу обидеть брата, но очень переживаю за него, да и за себя тоже. Артур тактично молчит: это разговор брата и сестры, и ему тут делать нечего. Вижу, как он переминается с ноги на ногу в попытке отвлечься от неловкой ситуации, но сейчас он меня не так сильно волнует — не только же ему ставить меня в неудобное положение.

Я поднимаю глаза на брата, в его взгляде нет и тени неуверенности — он точно сделал то, что хотел, и неважно, кто к этому приложил руку.

— Мира, мы проверяли, можно ли, используя силу волшебников, выйти на восполняемую энергию… И похоже, есть шанс! Это же все меняет, понимаешь? Мы сможем закончить папино дело, — при упоминании отца лицо Артура мрачнеет, — и добьемся послаблений в работе. — Я знаю, что Джеймс давно думал об этом, для него важно, чтобы народ Карпиры мог чувствовать себя свободно, но также осознаю, что это в большей степени сделано для меня. Брат обещал защищать меня и не предаст клятвы, поэтому мне и страшно, все может зайти слишком далеко.

— Слушай, Мира, я знаю, что звучит это немного странно, — впервые подает голос наш гость, — но получились правда очень интересные результаты.

— Ой, и когда ты такой добрый стал, у тебя что, велосипеда не было? — Число вопросов в голове растет в геометрической прогрессии, а я зачем-то спрашиваю какую-то ерунду в шутку. Похоже, пора уходить в дом, иначе скоро здесь будут соседи, которых мы уже наверняка разбудили шумом, и ничего хорошего из этого не выйдет.

Брат ловит мою мысль и предлагает уйти с заднего двора. Мы все понимаем, что это верное решение, и, накрыв холщовой тканью место испытания, он подталкивает меня в сторону входа. Артур в данной ситуации тоже не теряется: еще на первых секундах кивает в знак согласия и направляется в наш дом, будто уже там живет. Чертовы маги! Столько привилегий, и отчего? Просто за то, что их сильнее облучило радиацией? Замечательная причина, чтобы раздавать статусы…

Волоку ноги в дом, попутно придумывая ругательства, которыми оболью обоих, как только дверь захлопнется. Вам точно несдобровать! Хотя… чего это я? Уверена, им абсолютно все равно, ведь речь идет о моем брате, одном из самых азартных людей на свете. Ну, и об Артуре, тут даже говорить нечего, выскочка…

— Джеймс, еще минута молчания — и, клянусь, я задушу тебя во сне. — Похоже, брат впервые начал воспринимать мои слова всерьез. Да мне сегодня везет, видимо, мир перевернется.

— Да успокойся ты, Мирабелла, выслушай сначала. — Голос подает отнюдь не Джеймс. Ужас… как мое имя звучит из уст нашего «закадычного дружка». Да кто вообще разрешил ему называть меня так, будто я провинившаяся ученица у доски?

— Как мило, что ты выучил-таки мое имя, а то совсем недавно я слышала от тебя только нечленораздельные звуки. Поборол свои дефекты речи? — Растягиваю я довольно ядовитую улыбку, смакуя эту прекрасную саркастическую шутку. Но, похоже, Артура это совсем не задевает. Неудивительно, он явно высказывался и хуже, такими глупостями его не пронять. Брат то и дело пытается вставить свои «пять копеек», но как бы он ни старался, очевидно, что сейчас мне больше интересна реакция другого персонажа. Как здорово, что у меня будет полно времени в школе, чтобы понаблюдать за ним.

III.2. Это почему я такой злой был...

Мы уже сидим в гостиной, точнее парни сидят, а я трясущимися руками пытаюсь налить нам чай. Мне кажется, глаза Артура скоро начнут дергаться от нетерпения, если он сейчас же не отберет у меня чайник.

— Ты разобьешь эту кружку, что она тебе сделала? — проговаривает гость и действительно берет в свои руки посуду. — Я налью сам, как-нибудь найду все… Вам нужно поговорить.

— Негодую: «Да, конечно, нужно, умник! Без тебя бы не справились», — но в тоже время я благодарна ему. Артур будто знает, как найти общий язык со всеми, тут ему нужно отдать должное, вот в чем он хорош.

Я отправляюсь на диван, ну наконец-то я могу сесть, ноги меня больше не держат. Как подумаю, сколько у брата может быть секретов от меня, становится только хуже. Неужели он мне не доверяет?

Я вновь поднимаю глаза и вижу виноватую улыбку человека, растившего меня почти восемь лет. Я понимаю, он хотел меня уберечь. Снова. Но только не знаю, почему он не доверил мне тайну? Артур немногим старше меня, буквально на полгода, но с ним он поделился, а с родной сестрой — нет. И я ведь была в курсе многих его опасных авантюр! И лишь то, что было по-настоящему важно, он от меня утаил.

— Мира, я понимаю, что ты думаешь: «Брат — козел, не рассказал о таком опасном эксперименте!», но поверь, я планировал показать тебе первой, когда все получится. — Он теребит в руках кисточки по краю маминого пледа, я вижу, как сложно ему дается этот разговор.

— Я верю. Просто я думала, что я — часть твоих исследований, ты никогда не врал мне о них. Мы же столько делали вместе, — выпаливаю я на одном дыхании, и очень кстати Артур приносит чай, теперь хоть что-то промочит горло. Надо убрать этот странный комок в глотке, иначе я просто не смогу говорить.

— Это было очень опасно, ты же знаешь, я переживаю за тебя, — брат не сдается. Чай значительно придал ему смелости. Кстати, волшебник молчит. В этой ситуации, наверное, правильно, но меня это почему-то напрягает. Он же знает гораздо больше меня. Надо будет потом из него вытрясти всю информацию.

— Ладно, я расскажу тебе все, только не перебивай меня. — Я перевожу взгляд с Артура на Джеймса и обратно, первый расплывается в довольной улыбке, словно наш милый семейный разговор — исключительно его рук дело.

— Я слушаю тебя, разве есть другие варианты? — Если честно, мое нетерпение достигло апогея, и на месте брата я бы не затягивала, — расскажи все с начала.

Мы все садимся удобнее, я понимаю, что меня ждет долгая история, и подбираю ноги под себя. У меня все еще в руках чашка с чаем, я думала, что выпью его залпом, но теперь и глоток не лезет. Волшебник тихо мнется в проходе, но в итоге садится справа от меня, облокотившись на мою любимую подушку. Пометил территорию, жук! Но в целом я готова ему это простить, если они наконец заговорят.

— В общем, я начал увлекаться механикой еще давно, это было одно из моих первых хобби, не считая истории. — Похоже, брат понял фразу «с начала» слишком буквально.

— Джеймс, «с начала» не значит «с рождения». Расскажи только то, чего я не знаю. — Я испортила атмосферу, они явно были настроены на рассказ от и до, но я хочу еще успеть поспать сегодня. Как бы там ни было, мне утром в школу, но я уже в уме прикидываю, что будет за прогул первой пары. Меня как минимум прикроет Лиз.

— Это важно, не отвлекай меня. Я говорил об увлечениях, итак, все было довольно безобидно, пока я не наткнулся на записи отца. Он хранил в столе в кабинете блокнот с заметками по экспериментам, и он меня заинтересовал. На тот момент я уже довольно много успел узнать о папиных работах, но меня интересовало именно это. Он был уверен, что нынешнее открытие изменит мир, и больше не придется перебиваться, решая вопрос с едой. Я начал углубляться в тему воспроизводства энергии и особенностей способностей радиоволшебников. Пару лет назад я решил, что готов: ты достаточно выросла, чтобы позаботиться о себе в случае чего, а мне было уже некуда откладывать. Я начал работать с чертежами, разбирать старые машины, искать неповрежденные снаряды, нужно было как можно больше энергии. Меня вряд ли бы пустили на свалку копаться в опасных отходах или же далеко за черту безопасного пребывания. Тогда-то я и познакомился с мистером Райтом.

Брат берет небольшую паузу на осмысление, а я перевожу потерянный взгляд на соседа справа.

— Да не со мной, речь о моем отце, — наконец подает голос мистер Райт… Я в замешательстве: какие дела могут быть у Джеймса и вице-президента одной из самых крупных фабрик химической промышленности?

— Он рассказал мне, что еще лет пятнадцать назад они с отцом занимались одним проектом по энергетике, тогда у них были только планы и много идей. Райт даже предлагал отцу место в совете директоров компании, когда спустя время стало понятно, что с этим проектом ничего не выйдет, но есть множество других. Папа, как и всегда, был непреклонен, он бы не отступился от принципов. Спустя время начали проклевываться первые ростки их совместного исследования, но ресурсов было недостаточно, а еще этот переворот. Отец потратил много сил, чтобы все восстановить, но этого было недостаточно. Ему пришлось сделать упор на политику, потому что тогда его уважали, ну а после ты и сама знаешь. В общем, отец Артура рассказал мне про их проект, когда я пришел к нему с записями, мы смогли найти некоторую информацию, источники энергии, но мне постоянно чего-то недоставало, — брат продолжает говорить, но проверяет после каждой мысли, слушаю ли я, надеясь понять, насколько сильно стоит вдаваться в подробности. Ну, конечно, надо. Я же не знала ровным счетом ничего.

III.3. Это почему я такой злой был...

— Я был за чертой на юге, смотрел, что стало со здешними городами. Мистер Райт рассказал мне, что за последние восемь лет успел попробовать запустить несколько тестовых образцов, но итог всегда один — короткий взрыв, потеря большого количества энергии и часы работы насмарку.

— То есть поэтому ты решил экспериментировать у нас во дворе? — Я в шоке! Значит, меня он не впутывает, потому что это опасно, но запускать дико ненадежную штуку перед домом — идея супер!

— Я ничего не тестировал тут, Мира. — Брат смотрит на меня в упор, похоже, этот разговор его даже забавляет. — Здесь хранились самые безопасные части. Просто семь месяцев назад Райт сказал, что не может больше предоставлять под эксперименты цех, и, видимо, кто-то его серьезно припугнул, не видел, чтобы этот мужчина когда-то еще так волновался. Он просил меня забрать все, спрятать и забыть о том, что мы пытались сделать. Даже позвал мне в помощь сына, чтобы мы быстрее перевезли все оборудование. Вот так я и познакомился с Артуром, правда, знать-то я его знал, но лично мы до этого не общались.

Глаза последнего искрятся надеждой на скорое завершение повествования, кажется, он уже готов взять инициативу в свои руки.

— На самом деле, все скорее знают имя Джеймса Марксона, чем вчерашнего школьника. Отец действительно позвал меня помочь с оборудованием, а мы разговорились, и оказалось, что мы знакомы, пусть и не в лучшей форме. Следующие несколько дней мы провели за погрузкой лабораторного оборудования, твой брат рассказал мне, чем он занимался и что мой отец помогал ему делать. Я тогда вернулся в Совет после летних практик контроля излучения. На одном из последних совещаний обсуждали вопрос полезных ископаемых и то, что ресурсы волшебников быстро тратятся, а восстановление сил проходит муторно, делая поиск и добычу неэффективной. — Артур рассказывает больше себе, чем мне, но я рада, что они наконец пролили свет на эту свою странную дружбу.

Теперь я понимаю и слежку, которая была мне назначена чуть больше года назад, и странные взгляды Артура на дебатах с нашим клубом, и непринужденное общение с моим братом, и даже то, где пропадал Джеймс, когда мы с Лиз по обыкновению его искали.

— Мира, только не обижайся. Так вышло, что мы не могли рассказать всего сразу. Отец Артура обещал приглядывать за тобой, а мы работали в старом подвале гаража. — Судя по выражению лица брата, его это даже немного веселит.

— Так вот кто эти мыши!.. — Я припоминаю все моменты, когда клялась Лиз, что слышу шорохи по ночам и иногда даже днем после школы. — И давно вы там… кхм… работаете?

— Мы работали с начала октября до прошлой недели, — неожиданно для меня отвечает Артур, я-то про него уже и забыла, сидит себе тихо в углу. Вот уж точно где мышь.

Я нервно тереблю кружку в руках. Мне не нравится, к чему все клонится.

— А что теперь? Как вы пришли к этому своему открытию?

Лицо Артура становится еще более мрачным, чем при упоминании папы.

— Я-то думал, ты увлекаешься механикой… Мы же создали то, о чем обычно в сказках рассказывают, — вечный двигатель. Он запускается от распада атомов за счет радиационного поля, создаваемого волшебниками. Может поддерживать работу длительное время, чтобы подпитывать аппараты для поиска полезных ископаемых. Мы бы хотели научиться еще и их создавать, но, кажется, это открытие уже не для этого века. — Его взгляд становится очень уж серьезным, и волшебник продолжает: — Я тестировал его… и смог подзарядиться. Мне всегда виделось это невозможным. Все знают, что силы волшебников ограничены, мы не можем черпать энергию извне.

Я не верю своим ушам, то, что начиналось как шутка, чтобы задеть меня, превратилось во что-то настолько важное, что мне эту новость не переварить.

Пожалуй, в такой ситуации впору молчать, и я молчу. Мне кажется, я не скажу больше ни слова этому человеку. Теперь я чувствую себя дурой. Абсолютно понятно, что как бы он ко мне ни относился, все эти приколы и нападки были лишь для того, чтобы снизить мой интерес к его персоне, а следовательно, и к исследованиям брата. Как же плохо я их знаю.

Мне ничего не остается, как принять реальность, я киваю всем присутствующим и, впопыхах допив чай, направляюсь к лестнице на второй этаж. Я морально измотана, у меня нет сил говорить, но я выдавливаю сухое «Спокойной ночи», прежде чем оказаться в своей комнате и закрыть за собой дверь.

Она хлопает не слишком сильно, а я оказываюсь со своими мыслями один на один. На часах уже два, эссе еще не готово. Я сажусь в полумраке за свое рабочее место, прислушиваясь к возне на кухне. Мальчики убирают посуду и двигают стол от дивана, похоже, Артур останется на ночь. Ну конечно, куда он денется так поздно?

Мне больше данная ситуация не интересна. Я открываю книгу на последней прочитанной странице и ищу свои пометки карандашом. Пожалуй, будь у нас настоящий библиотекарь, меня бы посадили за вандализм и порчу исторически важных объектов.

Мне остается каких-то сто слов до конца работы, бывало и больше, я справлюсь, особенно сейчас, когда мозг не работает, а рука просто пишет на автомате, ну что может пойти не так… Очевидно, что ничего страшного… Если в Землю не врежется очередной метеорит, который прекратит мои мучения над работой. Еще час мучений под бурчание живота, и эссе готово. Завтра я, если и опоздаю, то хотя бы приду с дополнительным заданием. Считаю, я заслужила памятник этим своим подвигом сегодня.

III.4. Это почему я такой злой был...

К слову об этом, я вновь обращаю внимание на записи и решаюсь пробежаться глазами по строчкам:

Все, что я создаю — имитация жизни,

Без права на жизнь в этом страшном аду.

Мне б порой убежать, безвозвратно забыться,

Но я снова и снова свой век волочу.

Помнишь, ты все твердил мне о вере в свободу,

О таланте и в красках стихи возносил?

Или, может, не ты… и не мне это вовсе,

Может, кто-то другой для другой говорил.

Да, я думала, будет однажды возможность,

Или верила даже наивно в судьбу.

Но когда-то прочла эти строки, и верно,

Я от себя ни за что не уйду.

Как же жизнь все меняет, вот только лишь было,

А уже и не помню: что, когда, почему?

Все же я вас тогда не любила, ну будет,

Да и вы, впрочем, тоже — siamo pari.

Живот с новой силой отзывается, я понимаю, что игнорировать его бурчание уже невозможно. Вспоминаю, что хотела утром сделать блинчики, и мой аппетит разыгрывается с новой силой. Уже готова проклинать все, что лишило меня спокойного ужина. Мнусь у входа, порываясь пойти на кухню и стащить что-нибудь оттуда.

Вспоминаю, что первый этаж оккупирован нашим «гостем», и если я не хочу его разбудить — а этого мне сейчас меньше всего хочется! — то стоит забыть о еде.

Но мои размышления прерывает скрип половиц на лестнице и неуверенный стук, а далее моя дверь отворяется, впуская тусклый свет из коридора и… моего брата.

— Я принес тебе поесть, — тихо говорит он, осторожно ступая в комнату. — А то твой живот в соседней комнате слышно. — Он начинает с шутки, и я ему безумно благодарна. К серьезным разговорам я пока не готова. — Ты очень быстро убежала. Прости, если расстроил.

Я не могу злиться на него, он самый близкий человек, что у меня есть, и я чертовски рада, что он принес еду! Я такая голодная, что проглотила бы кого-нибудь, скажи этот несчастный какую-то глупость.

— Я решила, что хватит с нас разговоров на первый раз, к тому же я слишком долго находилась с Артуром в одном помещении и не задушила его. Считай, это мой личный рекорд терпимости, — не без улыбки отвечаю брату, и мне действительно становится весело. Как мы с этим волшебников так долго говорили? Лиз мне ни за что не поверит, если я ей вообще расскажу про это.

Брат улыбается мне в ответ, не добавляя ничего к тому, что уже было сказано, сейчас это не главное. Главное — он здесь, и он принес еду. Аккуратно забираю у Джеймса из рук свою кружку с чаем, на этот раз он не сладкий, а травяной, чтобы лучше спалось, а второй рукой беру тарелку с оладьями и ставлю на кровать рядом с собой. Меня ждет прекрасный ужин в компании брата.

— Держи, — протягиваю ему одну оладью, а сама начинаю с чая. Джеймс мотает головой, но в итоге сдается и берет одну штуку, а я наконец делаю глоток. Теплота разливается по телу. Мы еще долго разговариваем о нашей жизни, о моей учебе, ближайшем завтраке и Артуре. Джеймсу попадается на глаза блокнот, лежащий у подушки. Он аккуратно берет его.

— Снова пишешь? — спрашивает он, перелистывая страницы. Его пальцы скользят по знакомым строчкам. — Стихи? — Но я мотаю головой. Пока меня тянет только на прозу, не знаю, что должно случиться, чтобы я решила снова заняться поэзией. Это будет явно не сегодня.

Мы не замечаем, как начинает светать. Полоска персикового цвета пробивается сквозь облака. На часах — начало пятого. Действительно, пора ложиться. Брат забирает пустую тарелку и кружку.

— Ладно, сестренка. — Он накрывает меня одеялом, поправляя у подбородка. Его рука на секунду задерживается у меня на голове, теплая и тяжелая. — Спи. Хотя бы пару часов. Завтра… сегодня будет долгий день.

Не знаю, чем он будет заниматься, но надеюсь, что спать. По-моему, он очень устал, как от тайн, так и от работы. Пока он выходит из комнаты, прикрыв за собой дверь, я все прокручиваю в голове прошедший день.

Я слышу его тихие шаги в коридоре, скрип ступенек. Тишина дома кажется теперь другой. Глубокой. Знающей. В ней теперь живут не просто шорохи старого дома, а истории. Я понимаю, что брат сейчас нарушит момент спокойствия, включив кран на кухне. Но пока всем правит тишина, и я тону в ней.

Переворачиваюсь на бок, утыкаюсь лицом в подушку, пытаясь прогнать наваждение. Эссе готово, наконец-то. Джеймс рядом. Цветы целы. Артур... ну, Артур пока терпим. Оладьи были восхитительны. Вот и хорошо. Остальное... остальное подождет до утра.

Глаза слипаются, когда первые настоящие лучи солнца золотят край подоконника. Последнее, что я смутно осознаю, — далекий звук воды на кухне смолк. Джеймс, наверное, тоже пошел спать. В доме воцаряется безмолвие. Глубокое, еще совсем раннее, полное нераскрытых секретов и усталости. Я проваливаюсь в сон, унося с собой вопрос, вертевшийся на языке всю ночь: «А что теперь?»

IV. Скорее бы проснуться

Мира

Небо заволокло темными тучами, практически не видно красок, что наполняли мир днем, — лишь темные очертания скал и бурого песка.

Я не понимаю, где оказалась. Картина очень похожа на какую-то вырезку из научного журнала или учебника естествознания. К сожалению, это, скорее всего, глава «После катастрофы». Окружающая меня природа похожа на следы от падения некогда величественного оружия. По общему стилю довольно сильно напоминает кратеры к западу от Виленса (бывш. Вильнюс), где-то недалеко от линии моря, так как я отчетливо чувствую весенний бриз, который дарит неспокойная водная гладь.

Солнце уже давно село за горизонт, его последние лучи еле-еле пробиваются сквозь каменные развалины, но совсем скоро луна займет свое законное место и вступит на дежурство. Пока я анализирую обстановку, у меня начинают закрадываться сомнения, что я вообще должна здесь находиться. Я абсолютно не помню, как попала в такое отдаленное от дома место. Как только мыслительный процесс заканчивается, кровь приливает к голове, отчего у меня стремительно нарастает жар и становится невыносимо душно, будто выкачали весь воздух.

Я не могу сделать вдох!

Мне очень страшно! Ума не приложу почему, но я как будто подсознательно знаю что-то, что ускользает от моего разума, и мне это не нравится.

Я верчу головой, пытаясь найти кого-то поблизости: мне бы хотелось видеть брата или Лиз, они наверняка скажут, что делать. Хотя сейчас я согласна и на Артура — я не особо ему доверяю, но знаю, он силен, это может спасти нам жизнь.

Но вокруг нет никого. Только я и непроницаемая тишина каменного царства…

— Почему я здесь? — вдруг слышу собственный голос через пелену. Я поднимаю руки вверх и смотрю на ладони — они горят. Не буквально, но я чувствую жжение на пальцах. Не знаю, что я ими делала, но мне это не нравится.

— Мира, тебе нужно сосредоточиться. Что ты помнишь? — вопрошаю я сама у себя.

Тогда отчетливо понимаю, что «Н И Ч Е Г О»…

Я снова начинаю задыхаться, трудно удержаться на ногах, тело покачивается, а мышцы ноют тягучей болью, как после долгой тренировки или многочасовой прогулки. Я начинаю медленно оседать на землю.

«Дыши, прошу тебя, дыши…» — мысленно умоляю себя. Нельзя сдаваться так скоро, еще немного, и я начну вспоминать. Мои руки нащупывают рассыпчатую песчаную почву, я усаживаюсь ближе к отвесной скале и облокачиваюсь о камень. Мое дыхание приходит в норму, сердце восстанавливает ритм.

Я наконец могу осмотреть себя: на мне кожаные полусапоги на тугой шнуровке, джинсы песочного цвета, не знаю, были ли они такими изначально или уже просто сносились в этой пустыне, темно-синяя водолазка с высоким горлом и… мамин серый кардиган.

Я никогда не носила его на улицу, обычно закутываюсь, лежа на диване, или же накидываю поверх пижамы, если мне лень одеваться дома. Это слишком дорогая вещь для таких «прогулок». Он был связан из настоящей шерсти — сейчас такого уже не сыщешь. Естественно, я берегла его как зеницу ока. После этой находки я уже начинаю сомневаться в реальности происходящего, пожалуй, я не была бы столь опрометчива.

Проходит еще совсем немного времени, и я замечаю сумку у себя на плече. В ней лежат какие-то свертки бумаги и что-то тяжелое. Внутри я нахожу старый компас: все обозначения стерлись, осталась лишь стрелка, неумолимо указывающая на север. Мое внимание привлекает резкий звук. Это мой пейджер! Неужели я додумалась взять его с собой? Я достаю устройство из потайного кармана сумки и смотрю на экран.

«Мира, я совсем рядом, не беспокойся», — это слова Лиз. Они ищут меня! Она явно пошла вместе с Джеймсом, он бы никогда не отпустил ее одну. В этот момент мне становится легче. Сердце больше не пытается выпрыгнуть из груди.

Я начинаю судорожно скроллить переписку с подругой в надежде найти хоть какие-то намеки на то, что произошло, но не вижу ничего необычного. Все данные будто застыли на вчерашней дате. Но что же было вчера?

Вдруг приходит еще одно сообщение от ранее незнакомого мне абонента: «Не останавливайся. Ты уже совсем близко». Чей это телефон? Я не помню, чтобы переписывалась с обладателем такого номера…

Тут все начинает плыть, но мне некуда присесть — я и так уже сижу. Пытаюсь сфокусировать взгляд на предложении, но буквы пляшут. Я перестаю ощущать пространство вокруг и проваливаюсь в небытие.

V.1. Чай, кофе, потанцуем?

Ира

Утро начинается не с кофе, а с осознания того, как окоченело мое тело, пока я, как домушник, пряталась в библиотеке. Все тело ломит, мне надо было и самой поспать, какая жалость, что сон Миры мне не засчитывается.

Я пытаюсь размять затекшие конечности и пройтись по залу. Скоро стукнет девять, а библиотекарь приходит примерно к десяти утра, чтобы все подготовить. Мне надо спрятаться в дальнем углу зала и попытаться подремать. Сегодня ничего нового из истории в дневнике я не узнаю, а значит, мне надо поехать домой, не теряя времени. Какой бы хитрой я себя ни считала, я понимаю, что мне нужно решать реальные проблемы в реальном мире.

«Как твои дела? Не хочешь и правда обсудить проект сегодня?» — набираю сообщение, надеясь, что подруга быстро прочитает и согласится на совместную работу без лишних вопросов.

«Все хорошо, дорогая. Как ночь? Сделала, что планировала… в библиотеке?» — А она проницательна! Тае нужно отдать должное — всегда докапывается до истины, даже если кажется, что это невозможно.

Тишину прерывает мой незамысловатый рингтон, и я уже знаю, чье имя там высветится.

— Ты решила, что я просто так тебе не отвечу? — с улыбкой выпаливаю я, осознавая, что меня ждут серьезные расспросы.

— Неплохо меня знаешь! Я хочу понимать, что… ты… там… искала! Будь добра, расскажи. — Иса терпелива, но не сегодня, не стоит ее злить.

— Скажи, ты сегодня занята? — вырывается у меня, тем самым я выношу себе приговор.

***

Как и ожидалось, библиотекарь пришел не слишком близко к открытию, а я смогла прошмыгнуть, пока двери были приоткрыты. И я бесконечно благодарна, что это была не моя Елена Валерьевна: перед ней я бы точно поплыла.

Я совершила страшное преступление — все же умыкнула книгу. Да, она не пользовалась популярностью у посетителей, но раз была внесена в базу… Не хочу даже знать, как будут выглядеть мои портреты с подписью «Ее разыскивает полиция и администрация библиотеки».

Мы договорились с Таей встретиться на Витебском вокзале и поехать ко мне домой. Бабушка планировала встретиться днем с подругами, так что дома нам могло помешать только «Ее сокровище», но кот был для этого слишком ленив.

Тая сразу выразила желание остаться на ночь у меня в комнате и обсудить нашу упорную «трехдневную» работу над проектом. А нам правда надо было работать… Все шло по плану, и я собиралась рассказать ей про книгу, про странный язык, про Миру. Вчера мне хватило ума прийти в библиотеку с большой сумкой, сейчас это стало моим спасением.

Но пока в моем мире все было стабильно, в другом менялась чья-то жизнь…

***

Мира

Солнечные лучи, уже больше полуденные, чем утренние, щекочут мне лицо, и я лениво потягиваюсь в постели. Ничто не может испортить мой день, даже этот ужасный сон, что явился ко мне ночью. Я помню все как в полубреду, точно знаю, что разговаривала с Джеймсом, долго сидела над эссе и совсем мало спала.

«Кажется, сегодня будет занимательный день… если я, конечно, не опоздаю», — обдумываю свои ближайшие перспективы и тихо поднимаюсь с кровати, чтобы своими сборами не разбудить брата. Меня ждут блинчики, ну, когда я их приготовлю.

Незаметно выскальзываю из комнаты в направлении ванной — нужно срочно умыться. Мешки под глазами это не спасет, но контрастно-холодная вода хотя бы окончательно разбудит. Я опрометчиво забываю посмотреть на часы, когда дверь в мою комнату с легким скрипом закрывается. Привожу себя в порядок я, как и всегда, быстро, но из своей реальности меня вырывает пейджер, запихнутый в самый большой карман из всех возможных. Устройство лежит в кардигане, который при моем весьма немаленьком росте волочится по полу.

Естественно, я ищу его слишком долго, а чего стоило ожидать от человека, который вообще забывает о существовании средств связи. Вот ведь здорово было с голубиной почтой — вряд ли такое вообще пропустишь. Но мои попытки таки увенчались успехом, когда я, скорее всего, уже разбудила всех соседей, напугала брата и уронила зубную щетку на пол. В этот самый момент мой взгляд падает сначала на время, а потом уже на имя контакта. Сейчас одиннадцать семнадцать, первая пара началась больше часа назад, и если Лиз мне звонит так долго, то, возможно, с занятия их отпустили раньше. Своими нехитрыми вычислениями я прихожу к тому, что и ко второй паре я, очевидно, не успею. Значит, придется занести эссе после пар и, по-видимому, написать еще одно эссе в наказание за пропущенные пары, потраченные на подготовку к первому эссе. Замкнутый круг, куда ни глянь. Все эти мысли обрушиваются на меня всего за десяток секунд. После обработки чертовски сложного запроса для такого тяжелого утра я отвечаю Лиз и наконец-то вижу ее недовольное лицо в голограмме.

— Что ты скажешь в свое оправдание? — начинает подруга. Не, ну ее можно понять, но я уже вчера решила, что на первую пару не пойду, а вот со вторым уроком я ее явно подставила. Лиз придется отдуваться за обеих на защите парного проекта по исследованию почвы.

V.2. Чай, кофе, потанцуем?

— Доброе утро, не думал, что ты решишься снова прогулять занятия у Тёрна. — Я вновь вижу лицо Артура, и пропорционально степени понимания мои глаза становятся больше. Клянусь, они бы выпали, если бы его слова не вернули меня обратно на землю: — Я как-то учился у него, один год до перевода в Академию. Ничто не сравнится с его праведным гневом.

Он улыбается мне. Да что за черт здесь творится?! Я начинаю лихорадочно вспоминать события вчерашней ночи, и мне становится не по себе. Это все было взаправду: мы действительно говорили про проект всей жизни моего отца, я пыталась понять собственного брата, а Артур наливал нам чай.

— Если честно, я думала… надеялась, что все это сон, — начинаю мямлить и сажусь на ближайший стул. Передо мной кружка с горячим кофе, похоже, гость делал его для себя. Иначе откуда ему знать, во сколько встанет Джеймс, ну или я.

— Я понимаю, о чем ты. И как бы мне ни хотелось поддеть тебя этим, я также понимаю, что ты можешь не принять всего того, что узнала вчера… Кстати, это твой кофе. Не смотри на него так, будто в нем отрава. Я заваривал его не себе. — Опять этот вкрадчивый тон, он будто питон, гипнотизирующий жертву.

— Спасибо, конечно. Но откуда ты знаешь, когда я встану, чтобы сварить кофе? И для чего сейчас пытаешься разрядить обстановку? Выглядит это немного нелепо, мы же никогда не дружили. — Да, я задаюсь этим вопросом уже давно, примерно со вчерашнего дня.

— Мира, я проснулся час назад, сделал себе завтрак, поговорил с твоим братом, а потом услышал, как ты пошла в ванную. Если сложить два плюс два, то можно предположить, что ты проспала и спешишь… Ну а кофе варится пять минут, — объясняет Артур уже в классическом для него саркастическом тоне, а я радуюсь, что хоть что-то остается прежним. И думаю, куда так рано поднялся Джеймс.

— Я не слежу за тобой. Может, я просто немного наблюдательнее… или умнее. — С довольной улыбкой заканчивает Райт, и вот теперь я готова его ударить. Показываю ему язык и беру в руки кружку. Она все еще горячая, прямо как вена у меня на лбу. — Если бы я тебя не знала, решила бы, что ты пытаешься быть дружелюбным, зануда. Но за кофе спасибо.

Надеюсь, эта минутная слабость перед врагом недорого мне обойдется, ну а сейчас пора делать блинчики — я обещала накормить подругу. Было бы неправильно не держать слово, даже в такой необычной ситуации.

— Если ты не против, я займу кухню… — без особых церемоний начинаю я, полагаю, его это не особо заденет, и все же я спешу.

— Пока ты разъяснял мне всю суть мироздания, прошло прилично времени, и до выхода мне осталось всего около часа, увы, завтрак сам себя не приготовит. — В момент произнесения этих слов я уже не была особо настроена на диалог или хотя бы ответ от собеседника, а он, явно, и сам это понимал. Артур занимает мое еще теплое место на стуле и бесцеремонно начинает пить оставленный кофе, не то чтобы я его хотела, но можно было и уточнить. Его, в смысле, кофе…

— Ты же не собиралась допивать? — без особого стеснения спрашивает волшебник. — Я знаю, ты не станешь использовать эту кружку в ближайшее время. Но, если хочешь, я сделаю новый, — заканчивает фразу человек за моей спиной, пока я смешиваю синтетическую муку с водой и яйцом. Если бы я обладала рентгеновским зрением, то увидела бы абсолютно наглую физиономию без каких-либо намеков на сомнения, но, к счастью, я этой возможности лишена. А вот Артур определенно чувствует, как у меня горят щеки от неловкости. И зачем он только провоцирует это необъяснимое чувство?

Я рада, что тесто готово, а мы еще не успели убить друг друга, дело осталось за малым — просто пожарить. Артур оставляет меня одну, ну наконец-то! И я начинаю выпекать румяные лепешки диаметром примерно три с половиной – четыре дюйма. Совсем большие блины у меня не получаются — я выбрала путь наименьшего сопротивления и пеку что-то среднее между оладьями и блинами. Мне так нравится куда больше: они сытные, а еще выглядят… ну, хотя бы не вымученными.

Этот процесс занимает довольно много времени. Пусть на сковороде помещается и вполне много блинов, явно больше одного, но жарить их приходится дольше из-за плотности теста и толщины. Мне удается приготовить около тринадцати штук за сорок минут. На большее не хватило теста, да я и не особо стремилась накормить весь город.

Теперь, когда я упаковала свой завтрак и обед Лиз в пластиковый контейнер с дырочками, а также оставила замечательному дуэту брата и волшебника около семи штук, мне можно идти собираться. Я бы не хотела опоздать и на эту пару, что уж там говорить про встречу с подругой — она, верно, уже меня заждалась.

Подхваченная хорошим настроением, я взбегаю по лестнице, чтобы переодеться во что-то более напоминающее школьную форму, чем мои потертые брюки и мамин кардиган. Распахиваю шкаф и начинаю лихорадочно искать хоть что-то подходящее для сегодняшнего тяжелого разговора с учителем. Мне в голову не приходит ничего лучше, чем надеть юбку — не так уж часто преподаватели меня в них видят. Возможно, мистер Тёрн решит, что у меня не все в порядке дома… или с головой, и отпустит с миром. Было бы здорово!

Пока я разбираю вещи, нахожу свою водолазку — ту самую, которую, как мне казалось, потеряла после неудачной стирки. Теперь она не черного цвета, а скорее темно-синего, что делает ее еще более подходящей к джинсовой юбке и моим вязаным белым гетрам.

VI.1. Школьные будни

Пора бежать, зеркало забрало слишком много моего времени и аналитических способностей, которые еще пригодятся сегодня. Беру сумку, стоящую у дверей, с заранее подготовленным эссе, контейнером с блинчиками и пропуском в школу. Проверяю его наличие — с незамысловатого брелка на меня смотрит мое фото шестилетней давности, сделанное практически сразу после трагедии в нашей семье. В тот год я поступала в средние классы, а Джеймс, наоборот, заканчивал обучение, поэтому было вдвойне тяжело.

Не особо люблю эту фотографию, она отправляет меня в путешествие по воспоминаниям. Но без пропуска внутрь, увы, не попасть. Именно поэтому в первые годы моей учебы брат встречал меня у ворот — его карточка уже не работала. К счастью, это последний год, после него можно выбросить эту безделушку и наконец забыть о неудачном снимке. Если осмелюсь…

Кручу пропуск в руках, после чего закидываю его обратно в жерло своей бездонной сумки в надежде, что смогу достать с первого раза.

— Артур, я побежала. Если Джеймс спросит, буду примерно в полшестого, надеюсь, вы уже закончите со своими делами, — говорю я это больше для себя, чем для него, ведь даже не знаю, дома ли он.

Выбегаю на улицу в приподнятом настроении. Странный день: обычно я бы дважды подумала, прежде чем нестись сломя голову по проезжей части, но не в этот раз. Уверена, ничего плохого не случится.

Сейчас.

Ведь нельзя сделать ситуацию еще более странной и запутанной, чем она уже есть.

Мимо проезжает автомобиль Нелли Конов — одного из столпов общества, второго по важности человека после председателя горсовета, мистера Гун Чжоу. Как всегда, эта безумно занятая женщина едет слишком быстро, но мало у кого хватает смелости сделать ей замечание. Человек слишком много сделал для города, ежедневно посещая производства, чтобы следить за уровнем продовольствия здесь и прилегающих сельхозугодьях.

Вот и сегодня она ехала быстро, явно опаздывая на важную встречу после фермы близ западной окраины, где как раз и стоит наш с братом дом. Тут редко проезжают машины, разве что грузовые, заваленные мешками муки. Я не ожидала ее здесь увидеть, поэтому отскочила на обочину в последний момент. Мисс Конов это мало смутило — она лишь погрозила пальцем и крикнула что-то вроде: «Мира! Будешь ворон считать на дороге — до выпускного не доживешь!» То-то сама не знаю. Сегодня собиралась быть самой рассудительной и не попадать в приключения, чтобы хоть как-то освободить Джеймса и подругу от моих проблем.

Оставшуюся дорогу я иду по обочине, периодически проверяя пейджер на наличие сообщений от Лиз или Джеймса. Как только за горизонтом появляется величественное здание главного образовательного учреждения центра, понимаю, что дорога пройдена не зря. Да, мое учебное заведение достаточно красиво и почетно. Обычно дети с окраины учатся в одной из трех общих школ, но, как правило, переводятся в старшие классы к нам — там нет упора на академические знания, и обучение подразумевает под собой базу средних знаний. Тем не менее к нам попасть не так сложно, мы с Джеймсом были записаны сюда с рождения. Это все родители, они имели вес в обществе. Странно было бы им отказать. Лиз, в свою очередь, попала сюда в третьем классе, когда сдала экзамены на высший балл в районе — у нас всегда поддерживали светлые умы. Справедливости ради, она заслуживала это место больше, чем я или кто-либо еще; такие, как Лиз, обычно становились учеными.

Но была у нас и другая «модная» школа, если так можно сказать, — место, где учился Артур после девятого класса. Академия волшебников представляла собой невероятно красивое здание с высокими колоннами на входе и витражами во всех десяти панорамных окнах на первом этаже здания. Оно больше походило на собор: первый этаж втрое выше последующих двух, увенчанных башенками со сверкающей десятиконечной звездой — символом единства и силы, черпаемой из недр земли.

В Академию можно поступить с пятого класса, если ребенок рано открыл в себе способности, или же ближе к выпуску из средней школы, как раз классе в восьмом-десятом. Обычно в них больше всего учеников. Артуру повезло попасть в один из самых удачных временных участков, так что его учеба сложилась как нельзя лучше.

Вообще, нас всех водят на экскурсии к волшебникам. Учителя верят, что если у кого-то не проявились способности, то это может случиться после описания учебы в новом месте, так как это обычно успокаивает гибкие умы школьников, и те становятся терпимее к себе, своим чувствам и силам.

Я тоже там была. Смотрела комнаты студентов и их классы, но, к сожалению, ничего, кроме зависти, не проявилось. В целом я не обделена жизнью, и мне нравится место, где я учусь, и преподаватели, но как было бы здорово чувствовать себя исключительной! Хотя я часто ругаю за это волшебников. Все же человеческие пороки дают о себе знать. Мы всегда делаем так, чтобы выгородить себя и задеть того, кто, в свою очередь, задевает наше самолюбие. Вот она и необъяснимая, неоправданная ненависть к заклинателям света, все берет начало из моей неуверенности в себе.

Я дохожу до ворот школы и прикладываю пропуск, практически не смотря на свою потрепанную фотографию со впалыми щеками. Раздается глухой писк, и калитка отворяется. Теперь меня ждет путь через небольшой сад перед входом в и встреча с охранником, который обязательно спросит, почему я пропустила половину учебного дня.