Дно

I. Running Up That Hill

— Ты все собрала? — суетилась Фрезия. — Помни ты…

— Не можешь вернуться пока тебе не исполнится шестнадцать, — раздраженно передразнила Алиса свою мать, — да, я это помню, потому что ты повторяешь это уже целый год. Я мечтаю уйти лишь для того, чтобы больше никогда этого не слышать.

— О, Алиса! — мама сжала дочь в крепких объятиях. — Это сложное время, но ты все выдержишь, я знаю. Всего год. Если хочешь, можешь царапать по палочке за каждый прошедший день. Может, по этим отметкам ты даже найдешь комнату, в которой я раньше жила.

Алиса посмотрела на заплаканное лицо матери. Она была хорошей матерью, но была слишком склонна драматизировать. Возможно поэтому Алиса не совсем серьезно относилась к ее словам. Фрезия, будучи актрисой, любила преувеличивать: всю свою жизнь она представляла как сценическую трагедию. Алиса это поняла, когда в пять разбила коленку, споткнувшись о выступающую трубу. Тогда мать устроила целое представление, водя дочь по лекарям и зельеварам, которые удивленно глядели на заламывающую руки в тревоге женщину и совершенно спокойное дитя, искренне желающее прекратить это праздное шатание и продолжить прерванную прогулку. Тем более, что кровь на коленке запеклась, пока мама на руках несла ее к первому лекарю. Алиса тогда получила хороший урок осторожности. Травмы любого толка могут привести мать в состояние страшного беспокойства. Бабушка же попросила Алису быть терпимее, ведь она первый долгожданный ребенок Фрезии, и ее тяга сдувать с дочери пылинки вполне объяснима.

Вот почему рассказы о трудностях обучения в Ковене Алису не трогали. Это место с одинаковой долей вероятности могло оказаться как сложным, так и больше похожим на детский сад. Причем Алиса больше склонялась к последнему — представить, что куча подростков, изучающих магию, будут предоставлены сами себе, просто невозможно. В школе за каждым их шагом бдили нянечки, а учителя безуспешно пытались привлечь внимание маленьких взрослых, за несколько лет уставших от нравоучений и поучений и стремящихся познавать мир прикладным методом, а не теоретическим. Алиса фантазировала о Ковене, как о доме для благородных девиц. Ей казалось, что в таком возрасте их обязательно разделят на мальчиков и девочек, препятствуя любому смешиванию по признаку пола. Известно, почему.

Отец забрал ее небольшую сумку с вещами первой необходимости и понес в сторону паровой машины. С собой Алиса брала немногое, мама, надо отдать ей должное, помимо гиперопеки с детства вкладывала в голову Алисы азы самостоятельной жизни, потому юная аристократка не стремилась взять с собой килограммы платьев и по паре обуви на каждый день недели. Так что девушка ограничилась предметами базового туалета вроде расчески и зубной щетки, комплектом пижамы и сменной одеждой на случай, если непоправимо повредит ту, что была на ней, неаккуратным использованием магии. В своей аккуратности относительно питания и передвижения она ни на секунду не сомневалась.

Стоически пережив крепкие поцелуи матери, Алиса чопорно промокнула белым платочком материнские слезы, оставшиеся от такого близкого контакта на ее щеках и, с горделиво вздернутым носом и прямой спиной, пошла вслед за отцом. Придержав цилиндр, она села в машину. Отец подождал, пока она расправит складки на своей синей атласной юбке и подарит Фрезии прощальный воздушный поцелуй, завел машину и пустил ее по полупустой улице города.

Алисе буквально вчера исполнилось пятнадцать, но вещи в Ковен она собрала еще за неделю до знаменательной даты. В течение всего последнего года она пыталась отделить мифы от фактов об обучении в Ковене, что походило на попытку отделить чечевицу от золы. В итоге девушка пришла к выводу, что проще всё увидеть своими глазами.

Машина отца несла ее прямиком на пристань, где уже разогревал механические крылья паровой воздушный змей. Внешне он напоминал ядовитую рыбу-крылатку с острыми лучами плавников. В прожилках неспешно перекачивалась мана, меняя оттенки между желтым, голубым и красным. Когда Алисе было пять, она спросила своего отца-инженера зачем машинам, работающим на мане еще и дополнительная паровая система. После ответа отца, она начала бояться дальних перелетов:

— Никто не знает, вечна ли мана. Если ее сила вдруг закончится, я буду рад, что машина в которой я лечу, спланирует на паре до ближайшего острова, а не рухнет грудой металла в бездну.

Несмотря на то, что отец явно подчеркивал надежность механизмов этим утверждением, каждый следующий раз, когда Алиса видела воздушных змеев, в ее голове возникали пугающие картинки того, как многотонная машина рушится прямиком в бездну, из-за сильного крена, не успевая добраться до клочка земли.

Сейчас же Алиса, как единственная дочь своей прославленной семьи Панфиловых, подавляла в себе малейшие признаки страха. Но ее сила воли не способна была подчинить только холодный пот, который выступал на ее ладонях каждый раз, когда она посещала пристань. Ранее ей удавалось ловко уходить от необходимости любых перелетов. Обычно она отыгрывала какую-нибудь слабую болезнь, нагревая градусник о кружку горячего киселя и натужно изображая невыносимый кашель и слабость. Но однажды ситуация накалилась до того, что даже подобные меры родители посчитали слабым оправданием. Им никак нельзя было пропустить конференцию посвященную новому патенту отца, регистрации которого радовались лишь на толику меньше, чем рождению Алисы. Именно после этого патента семья Панфиловых из среднего класса шагнула прямиком в привилегированный и обзавелась собственными землями. Тогда Алисе было восемь и в приступе страха от неминуемого полета, она засунула себе два пальца в рот и, плача, рассказала маме, что у нее рвота. О, ей было ужасно стыдно за тот поступок до сих пор. Конечно, после такого перформанса Фрезия наотрез отказалась лететь с Михаилом и даже устроила скандал, обвиняя мужа в том, что потчивание на лаврах ему важнее здоровья дочери. Как бы бабушка не пыталась оградить Алису от их пререканий, Адевочка слышала все до последнего слова. Будучи красной до кончиков ушей и сгорая от вины и стыда, она натянула одеяло по самую макушку. Ее переживания вызвали подъем температуры у девочки, и охающая бабушка своими причитаниями заглушила часть ругани родителей.