До/после развода. Рыбка моей мечты

1

Глеб

Умаров толкает меня в спину так, что я чуть не влетаю в дверной косяк.

- Давай, не ссы. Все через это проходят, - от его перегара у меня слезятся глаза.

Кто "все"? Шашлычники местные? Тогда понятно, почему они в жопе мира застряли.

Я выдыхаю, теперь от моего перегара глаза слезятся. Ватсон угрюмо пыхтит в ногах, толкается. Он у меня ещё тот нюхач. Английский мастиф. Весит как подросток и ведёт себя соответствующе.

Дверь обшарпанная.

Как я вообще согласился?

Приехал, называется, к другу. С обеда меня накачивал. Десять лет не виделись - повод. Вспомнили всю ту дичь, которую в институте творили, а потом, как стемнело, к сельской знаменитости припёрлись.

- Умар, да ну нахер...

- Я тебе отвечаю. Жизнь на до и после разделится! Сам говорил, что по земле вопрос есть. Вот и спросишь, как решить.

- У ведьмы?

- Тсс! Медведев, ты только при ней такое не спиздани! Марфа Кузьминична - ясновидящая. Запомни.

Ох ты ж ëжкин... Он серьёзно.

Глаза горят, как у сектанта. Благоговейным трепетом аж изошëлся.

Дверной звонок допотопный. На проводе, и тот оторван.

Умаров тянет к двери сжатый кулак.

- Погоди! - перехватываю, - Ясновидящая поймëт, что мы пришли.

- Ой, не душни, - вырывается и стучит, - потом подаришь мне самый большой дом в своëм посёлке. В благодарность.

Посёлок ещё построить надо. А для этого скупить землю до того, как владельцам станет известно о новой трассе.

- Заходите! - скрипучий голос из-за двери. Судя по нему, Марфе лет под сотню.

Мы переваливаемся через порог. Два тела и пëс.

Когда Умар заливал про чудо-женщину, я представил ну... женщину. Такую в чёрной мантии, взглядом а-ля "на тебе порча" и куриной лапкой на груди...

А тут - бабуля. Божий одуванчик. Тоненькая вся, иссохшая. С полностью седыми волосами и глубокими морщинами. Одета, как подобает возрасту, скромно, в рубашечное платье до пола.

Мне аж как-то неловко стало. Завалились пьяные к ней. Ночь почти. Разбудили, наверное.

А квартирка... убогая. Маленькая, старенькая. Под стать хозяйке. Типовая хрущёвка с крохотными комнатками. Мебель древнейшая. Торшеры с бахромой. Опа... люстра, как у моей бабки. Трëхуровневый пожелтевший стеклярус из длинных пластинок.

Расул здоровается, я тоже.

- У меня боярышник настоялся. Будете? - спрашивает она.

- Не откажемся... - Умаров оживляется.

Толкаю его в плечо.

- В другой раз, Марфа Кузьминична, поздно уже, - он понял.

- Сколько раз просила по отчеству не называть! Старухой совсем себя чувствую.

А кем ей ещё себя чувствовать?

- Простите, Марфа. Забыл.

- Всю жизнь живёшь. Марфа-Марфа. В один день просыпаешься - Марфа Кузьминична, - она из советского серванта достаёт бутылку, рюмку, наливает, - а я выпью. Бессонница измотала в край.

Опрокинув пятьдесят грамм без закуски, подходит.

- Ну что ж, тогда и времени терять не будем, сразу к делу, - на меня смотрит, - проходи туда. А лишний - на выход!

Командует, как генеральша.

- Всё, брат, мы внизу ждём, - Умар пытается ухватить Ватсона за ошейник, но тот уворачивается.

- Я сказала - лишний. Только ты, - вдруг говорит бабуля.

Умар округляет глаза.

- А собака...

- Оставь.

Хлопнув меня по плечу, друг скрывается.

Послушный какой. Лучше б меня слушал, когда я десять лет назад говорил бар в столице открывать, а не в этой дыре.

Прохожу в комнату. Пол грязный. Бабка сама в туфлях, я в кроссовках.

Мастифу новое место по душе. Обнюхивается, вертится. Заприметил что-то в серванте, не отлипает теперь.

- Ватсон, ко мне!

Бредëт, оглядываясь. Ворчун мелкий. Под семьдесят кило вымахал, и это только начало, а по мозгам - щенок. Надо дрессировкой заняться, профессионалам отдать, а я мотаюсь вечно. Не до этого.

Сажусь за покосившийся стол с кружевной скатертью. Стул скрипит.

Умар взахлёб рассказывал, как бизнесмены носят ей чемоданы денег за советы. Со всего юга съезжаются. Ага.

И какие советы по бизнесу эта Шапокляк может дать?

Если сама живёт в таких условиях. Если только... она из тех, что всё нажитое телефонным мошенникам отправляет.

- Что? Не нравится у меня? - Марфа достаёт блестящую колоду Таро.

Модная какая.

Я думал, такие по старинке свечи жгут.

- Ну что Вы. Очень нравится. Уютно.

- Правильно говоришь. Бабам не всегда правда нужна. Бабам нужно себя правой почувствовать, особенной...

Мой новый коуч по отношениям с важным видом мешает карты.

В первый раз в такого рода фарсе участвую. Цыганки приставали раньше - было. Но чтобы вот так, по доброй воле самому к гадалке прийти... Аж смешно.

Объективный показатель один: закупил биток в десятом - видишь будущее. Не закупил - не видишь.

А в эту чушь собачью, прости Ватсон, не верю от слова совсем.

- Начинай, Медведев.

Откуда?.. А... Умаров успел рассказать.

- У меня, вообще-то, вопросов нет, - говорю.

- Есть.

Она с размаха хлопает картами по столу. Переворачивает по порядку.

- Хочешь про дело новое узнать. Про землю, про подрядчиков, про ссуды и партнёров. Да только зря всё это.

Ну приехали.

- Дайте угадать. На мне порча? - усмехаюсь.

Поднимает потемневший взгляд. А неплохо! На эмоции давит. Профи - не разглядел сразу.

- Слишком много хочешь. Слишком, - она стучит кривым пальцем по карте с мечами, - всё у тебя хорошо было, Медведев, всё по накатанной. Бизнес построил, капитал сколотил. Всё сам, умом да упорством. Но за белой полосой чëрная будет. Удача отвернется.

Ну пока всё по классике.

Достаю бумажник.

- Сколько будет стоить ритуал на удачу?

- Я тебе не помогу, - колоду ещё мешает, сверху карту берёт.

- Жаль. Если на этом всё...

- Хочешь нажитое спасти и приумножить - поймай золотую рыбку.

2

Аня. Часом ранее.

- Ба-а-а, - обратно одеяло тяну, - пожалуйста, темно ещё...

- Нормально. Кто рано встаёт, тому бог подаёт, - бабушка резко дёргает за край.

Меня обдаëт потоком ветра. Кожа на ногах гусиной становится. Хоть и южный берег, а не лето уже. Конец сентября. Прохладно. Да и рано! Или поздно...

Темень, короче, половина извилин ещё спит.

- Быстрее давай, лентяйка. Сколько дома можно торчать? Совсем моря не видишь, - это она любя.

Последние две недели с меня, собаки побитой, пылинки все сдувают.

- Вижу...

Разлепляю ресницы и прямо сейчас смотрю.

- Из окна? - хмыкает, - ой, лежебока... Поехали.

Я бы ещё поворчала, но боюсь Мию разбудить. Дочка мирно посапывает в колыбельке. Говорят, меня ещё в этой кроватке качали.

Поднимаюсь, потягиваюсь, моей крошке пижамку поправляю, задралась.

Зайка моя белокурая.

Когда я её грудью кормила, так крепко не спала. Намучились. Наверное, у меня молока мало было, или оно жидкое слишком. Не наедалась по ночам, вот и плакала.

А последние три недели - только смесь. Молока-то у меня теперь нет ни капли, из-за стресса пропало. Так дочка налопается заменителя и спит до девяти утра. Как по часам. Удивительно даже.

- Мы точно успеем? Я до Мииного пробуждения вернуться хочу, - на ощупь хватаю что-то из шкафа и перебираюсь в зал.

Свет включён. Тëтя уже проснулась, а может и не спала совсем. Её не поймёшь.

- Резину не тяни, и управимся. Здесь не далеко, - бабушка в полной боевой готовности, даже корзинку плетëную раздобыла.

Мы чисто женским коллективом третью неделю живём в коттедже у моря. По главной улице - крайний. Самый большой в посёлке.

Я, Мия, тëтя Люда. Бабушка живëт отдельно, но у нас бывает чаще, чем у себя. Мама моей мамы.

Дом не просто большой - огромный. Два этажа с кучей комнат, в которые никто месяцами не заходит. А ещё огороженный участок с собственным пляжем и садом грецких орехов.

Роскошество это принадлежит тëте - бабуля подарила.

Она у меня зажиточный пенсионер. Предприимчивый. По старинке, всё что зарабатывает, в недвижимость вкладывает. Всю родню жильём обеспечила, и меня в том числе.

Моя московская двушка, в которой сейчас...

Да, блин, уверена! Прямо сейчас мой "пока ещё муж" трахает свою лохудру! Кабель драный!

Пока я здесь. С нашей семимесячной дочкой.

Раны зализываю.

- Ой, не-не, так не годится, - бабушка у выхода останавливает, - переоденься! Платье надень. И расчешись.

- Да нормально и так... - джинсы, футболка, гулька на макушке. Как и каждый день.

- Делай, что говорю! Мне перед людьми стыдно за тебя.

- Я из машины не выйду.

- Выйдешь. К Зойке зайдëм поздороваться.

Глаза закатываю, бурчу, но слушаюсь. Платье, так платье. Мне какая разница? Никакой. Хоть в мешке, хоть в короне я чувствую себя одинаково никчëмной.

Вчера перед сном бабушка попросила её отвезти за травами. Очень важная зелень, чуть ли не единственные сутки в году пригодна для сбора.

Перед фактом поставила. Утром едем - и точка.

Обычно сосед - её верный водитель, но, видимо, дела у него в... шесть утра?! Да блин, что ж так рано-то. Спала бы себе и спала.

Коричневый сарафан старших устраивает.

- О-о-о! Так нормально! Ну хороша же девка, - по щекам меня треплют.

Мне не пять, а двадцать пять. И я видела себя в отражении - вообще не хороша. Похудела за последний месяц, осунулась. На рëбрах, как на ксилофоне, играть можно. Хорошо хоть грудь, лишившись лактации, не сильно обвисла. Генетика нормальная. Ни одной растяжки за беременность. Кожа хоть и тонкая, но упругая, да и нечему там было обвисать. С моим-то минус первым по жизни.

Предупреждаю тëтю насчёт Мии. Если вдруг проснётся - мне звонить.

- Ни о чëм не беспокойся, в ту же минуту. Сра-зу, - уверяет она.

Выходим.

Бабушка бодро шагает к моему маленькому Ниссанчику. Единственное, что мы с Петей нажили в браке.

Опять вспомнила. Опять обида душит.

"Ань, а что ты хотела? Ты же только о ребёнке думаешь! А мне тоже внимание нужно! Я молодой здоровый мужик. У меня потребности".

Потребности шлюх на работе трахать. Одну конкретную уродливую шлюху-бухгалтершу.

Всё.

Не думаю о нëм больше.

"Давай не будем разводиться, ребёнку нужен отец. Будем жить, как соседи".

Знаю я его. Не хочет ползарплаты на съём квартиры тратить. И алименты платить. Вот и всё.

И самое обидное то, что моя семья... Моя! Мои мама и папа! И братья, и остальные. Все мне говорят, чтобы семью сохранила.

"Подумай о ребёнке"

"Все гуляют"

"Все ссорятся"

"Дай ему шанс"

"Смотри какой работящий"

Но самый клëвый совет мне сестра двоюродная дала:

- Так ты тоже гуляй, в чëм проблема?

Только бабушка Марфа меня понимает. Любименькая моя.

- Ой, ну что такое? Заводи уже, - ворчит она, ëрзая во внезапном объятье. Отпускаю, она пристëгивается.

И тëтя Люда тоже лапочка. Так сильно мне с Мией помогает. Заобнимаю её потом, когда вернëмся.

Мы трогаемся, выезжаем со двора и едем по главной. Потом сворачиваем ближе к берегу, в горку.

В салоне странный запах. Корзинка на коленях моей пассажирки пуста, но я отчётливо ощущаю что-то сладкое, пряное, но при этом свежее. Будто приправы какие-то.

Светает.

- Вон там, видишь? Вон та халупа. Это Зойкина.

Бабу Зою я знаю. Через день к нам со сплетнями приходит.

Торможу у её домика.

Мы выходим из машины. На пустыре ветер гуляет. Треплет волосы. Заныривает под подол, холодит открытую спину.

Глупо с моей стороны было в одном сарафане из дома выйти. Обнимаю себя руками, плечики, тру сильно-сильно.

- А ну быстро надень! - в руках бабушки вязанный кардиган.

Так вот что воняло так всю дорогу! Она его в сумке для меня тащила? И из какого только сарая вытащила?

3

Сколько ей вообще надо?

Того, что было на вершине, хватило, чтобы плетëное дно закрыть. Ещё?

Вон там, кажется, много...

Я осторожно перебираюсь по склону. Спускаюсь на уровень ниже. Мелкие камешки осыпаются из-под сандалий.

Хотела букет для Мии из диких цветов собрать. Плюнула. Стебли неотрывные, жëсткие. В следующий раз с собой нож возьму.

Нога, блин, скользит куда-то вообще не туда.

Так... Спокойно! Чуть не грохнулась.

Там внизу - не море. До моря ещё метров десять. Но на гальку тоже падать не хочется. Ушибусь, буду вся в синяках. А я и так страшненькая.

Понятно, как бабушка дожила до своего возраста! Опасное дело на чужие плечи перекладывала.

Коварная!

Я эту траву с фиолетовыми цветками у дома раз десять видела. Она ж там под каждым камнем растёт. А нет! Иди, внучка любимая, козьими тропами. Залезь на край скалы, посмотри на море.

Такое же море. Такое же точно, как из моего окна.

А сама сидит себе в безопасности, пьёт чай с подругой. Эх... Я тоже по друзьям скучаю.

Срываю очередной стебель, вдыхаю аромат. Что-то сладковатое, с нотками мёда и... чая?

Не пойму. Душок от моей одежды все остальные запахи глушит.

Набираю полную корзину.

Внезапный шорох за спиной заставляет меня вздрогнуть. Шелест в кустах. Частое чужое дыхание... как хрюканье.

Сердце резко замирает, а потом начинает колотиться с такой силой, что я буквально чувствую его удары в висках.

Просто птица... Или ящерица... Ведь да?

Медленно поворачиваю голову, а передо мной...

О Господи!

Огромное чудовище. Страшный, как демон. Прямо на меня мчится! Глаза горят. Слюни! Прямо из массивной пасти капают. Гигантская грудь ходуном ходит. Вот это зверюга... Мамочки...

Собачище резко стопорится в шаге от меня.

Я замираю. В горле пересыхает. Ноги становятся ватными. Дрожащими руками прижимаю корзинку к груди.

Не двигайся, Аня.

Не дыши.

Пёс делает шаг вперёд. Громкий низкий лай разрывает тишину. Эхо по склону. По венам моим.

Опять!

- А-а-а! - верещу, но тут же затыкаюсь.

Нельзя его провоцировать. У меня же ребёнок дома. Мия, моя Миечка. Ей мама нужна. Я нужна...

О нет! Спровоцировала.

Чудище бросается ко мне, машет хвостом, прыгает вокруг.

Он меня сейчас сожрёт.

Отступаю ме-е-едленно. Край. Ещё шаг - и полëт.

Хочу плакать. Хочу прыгнуть в море и уплыть, но эта клыкастая туша наверняка поплывёт за мной и утопит.

Ещё шаги.

Слава Богу!

Прибегает его идиот-хозяин.

А кто он ещё? Выпустил машину для убийства без намордника!

Ну?..

Вместо того чтобы сразу отозвать пса, мужчина пялится на меня. Он его специально на меня натравил, что ли? Маньяк здешний, который так девушек ловит.

А я не девушка! Я пожившая замужняя женщина с ребёнком. И умирать мне никак нельзя.

- Уберите, пожалуйста, собаку, - пищу настойчиво.

- Ватсон! Ко мне! - опомнился.

Тембр у него низкий, повелительный. Да и сам этот тип внушительный. С широкими плечами, высокий, как... горилла. Или орангутанг. Орангутанги вообще высокие? Не знаю, но выглядят они массивно, насколько я помню. Вот и этот - такой же.

Я бы пошла на месте слюнявого чудища, а пëс даже не шевелится, только перестает на меня прыгать. Но и на том спасибо.

- Ватсон! Я кому сказал?! - жëстче.

У орангутанга русые волосы.

Как и у моего мужа. Ненавижу светленьких.

Монстр, проскулив что-то на своём, нехотя отходит.

Я жива... Я буду жить и вернусь к дочке.

Дрожь пробегает по всему телу. В груди горячо, будто кто-то разжёг там костёр.

- Вы... вы должны держать его на поводке! - когда туша на безопасном расстоянии, можно и покричать.

- Простите, он так себя обычно не ведёт. Давайте я помогу, - он протягивает руку.

- Не надо! Я сама!

И куда он меня вытаскивать собрался? На Мыс? Вертикально? Это собакен его взобрался, как обезьяна-переросток. Я - по тропинке выйду, как и зашла.

Напряжение постепенно уходит. Но сердце всё ещё бьётся где-то в горле.

Мужчина идëт за мной на уровне выше. Никак не угомонится. И если бы один, то ещё ладно...

- Скажите, пожалуйста, вашему псу отойти подальше. Я его боюсь, - поднявшись, говорю.

- Да он добрый. Не стоит переживать.

- Тогда и вы за мной не идите.

Где там моя машина? Уже вижу серебристое спасение. Капот отражает жёлтое солнце.

- Ватсон, сидеть! Вот так! Здесь сиди, - за спиной слышу. Сама-то я быстро семеню прочь.

- А вы - местная? Вас как зовут? - поравнялся, не отстаёт.

Кошусь на него, не сбавляя шаг. Мужчина разглядывает меня бесцеремонно, с ног до головы. С интересом.

Было бы на что смотреть, конечно... Но, видимо, в этом селенье совсем с девками беда. Никакого выбора у бедных маньяков.

- Я не местная.

Он вдруг улыбается. Улыбка какая-то неловкая, но приятная. Очаровательная даже. Взгляд сразу другим кажется, добрее. И весь он... не такой страшный.

Да ладно... Кого я обманываю? С первой секунды в глаза бросилось то, что он красавчик. Раньше я бы запала. До замужества.

Но раньше и я красоткой была.

Не такой, как моя лучшая подружка. Та вообще в генетическую лотерею выиграла. Но я - на твëрдую семëрку. А сейчас... из дома выходила, в зеркале отразилось что-то между двойкой и тройкой. И это только внешка. Вычтем бал за прицеп мой любимый щекастый, бал за скорый развод.

Ноль. С половиной.

Половина - за пока ещё детородный возраст.

- Меня зовут Глеб. А Вас?

Глеб... Чëрт, чисто внешне, я сказала бы - восемь. Если брать только лицо и фигуру. Светленький: с недавних пор - это минус бал. Руки какие сильные... Мужские руки - моя слабость. Подкаченные, с в меру выпуклыми дорожками вен по мышцам. Ох... Сразу асоциации в голове возникают.

А у этого ещё рукава рубахи закатаны. М-м-м...

Аня

Анна Кузнецова
25 лет

А ведь всё так хорошо начиналось…

С мужем и дочкой:

Время беззаботное:

А сейчас:

Ну ничего, прорвёмся.
Муж-кобель, зато дочка красивая получилась. Новый муж будет лучше.

Глеб

Глеб с Ватсоном (сейчас он уже побольше)

Глеб без Ватсона (тот спит на заднем сиденье)

4

Вот - мой безымянный палец. На нём, если приглядеться, можно увидеть след от обручального кольца. Я бледная, поэтому он почти незаметен.

А вот, на ладони - телефон красавчика.

Неправильно. Очень неправильно.

Формально Анна Кузнецова - замужем. И меня дома ждёт дочь от Кузнецова.

Отбросим тот факт, что у Орангутанга что-то не то с глазами. Зрячий меня на кофе бы не позвал... Но...

Это же - измена!

Я буду ничем не лучше моего неверного мужа. Курортные романы - это так пошло.

- Я не люблю кофе, - телефон возвращаю.

- Я тоже.

Да как вообще можно не любить кофе? Ладно я - соврала, чтобы отвязаться, но он-то...

И почему продолжает глядеть так странно? С прищуром. Оторваться не может. Обсмотрел, как облапал.

Я поняла бы, если б у меня сиськи были, попа внушительная... так нет же. Доска и спереди, и сзади. Может, ему тоже интересно, где выпуклости? Чисто техническое любопытство...

Жарко становится.

Вроде взрослая, а смущаюсь, как девочка.

- Вы... Вас там Ваш питомец зовëт...

Киваю Орангутангу за спину.

Чудище, которое скулит с момента расставания, ловит мой взгляд. Оживляется мгновенно. Думает, что прощëн. Довольный срывается с места и мчит к нам.

Природа должна была дать этому созданию мозги, а не только зубы!

Вжимаюсь в дверь, не дыша.

- Ватсон! Да что с тобой такое сегодня?!

Глеб оборачивается, отходит чтобы поймать собаку, чем я сразу же пользуюсь.

Хватит! Нагулялась.

Прыгаю за руль и завожу двигатель.

Мой новый знакомый не ожидал побега. Держа Ватсона за ошейник, руку в мою сторону поднимает. А всё, поздно.

Приоткрываю окно.

- Хорошего дня, - трогаюсь.

Кажется, он расстроился. В боковом зеркале кадр из грустной короткометражки: мужчина обнимает пса, ветер колышет траву, море сзади...

Прости, симпатичный маньяк, тебе придётся искать новую жертву. Хоррор не удался.

Или фильм другого интересного жанра...

Терзаюсь в сомнениях недолго. Что сделано, то сделано. Мне сейчас не до флирта.

С разводом для начала бы разобраться.

Нет... Я в любом случае не простила бы. Обидно то, что у меня прощения никто и не просил. Жить ради ребёнка, как соседи - это за гранью. Зачем мне балласт в виде недомужа?

Не нужен совершенно.

Вот штамп о разводе получу, и тогда во все тяжкие пущусь! Да у меня таких, как этот Глеб будет... нет, нельзя. Мие нужна нормальная мать, а не отчаявшаяся фурия, которая на всех подряд вешается.

Паркуюсь около домика бабы Зои.

Естественно, меня облаивают, стоит из салона высунуться.

Дверь скрипит, появляется хозяйка.

- А ну цыц! Анюта?.. - кажется, она не ожидала меня увидеть. - А мы только на стол накрыли...

Вытаскиваю из машины корзинку с добычей.

- Позовите бабушку, пожалуйста.

- Да... Ты проходи.

Собаки продолжают заливаться. Ватсон поприятнее был. Эти совсем дурные.

- Сегодня я популярна у четвероногих, - руками развожу.

- А чë ж ты хочешь? - она вываливается во двор, ко мне шагает. - От тебя ж камнеломкой за версту несëт.

- Чем?

- Камнеломка - бедренец. Он ж для собак, как для кошаков валерьянка.

Утыкаюсь носом в своё плечо. Привыкла, запаха почти не чувствую.

Согрелась на свою голову, блин.

Скидываю вязаное недоразумение. Несу его в руках, пока иду за старушкой.

В самой большой комнате стол по центру выставлен. Угощений много, будто праздновать что-то собрались. Гостей тоже прилично. Завтрак в клубе деятельных пенсионеров. Общий возраст собравшихся, я так полагаю, перевалил далеко за пол тыщи лет.

- Анька, ты уже?.. Быстро управилась, - бабушка Марфа недовольна. Брови хмурит.

- Всё собрала, - демонстрирую корзину.

- И больше ничего?

- Так... до краëв. Надо было больше нарвать?

Что это с ней? От взгляда вокруг темнее становится. Будто волна по воздуху расходится. Притихают все.

- Мия скоро проснётся, - тишину протыкаю.

- Не поеду.

Насупившись, она вдруг складывает руки на груди. Отворачивается к окну. Под нос бурчит что-то.

- Ба, ну давай я тебя подожду немного...

- Я здесь останусь.

Моя бабушка, как и все старики, бывает очень упрямой. Себе на уме.

- Во сколько тебя забрать?

- Не надо. Витька меня отвезёт, - кивает на дедулю с моржовыми усами.

Тот подтверждает, но как-то без огонька. У всех тут запал пропадает. Кажется, я им праздник своим приходом испортила. Странные.

Но время подкатывает к восьми утра, а, значит, скоро проснётся дочка.

- Я на телефоне, если что, звони. Мне не сложно забрать.

Не дождавшись доброго слова, вылетаю на воздух.

А ведь я так угодить старалась! Встала до рассвета. Руки исцарапала. Жизнью рисковала.

Пëсики лениво провожают взглядом до машины. Без кардигана я им больше не интересна.

До дома ехать минут пятнадцать-двадцать. Сворачиваю с просëлочной земляной дорожки на асфальт. Стою на светофоре.

Село Береговое заливает жёлтый солнечный свет.

А оно изменилось с тех пор, как я здесь в последний раз была. Ещё в детстве. Разрослось и как-то... осовременилось.

Помню его совсем деревней. Два магазина и одна единственная дискотека на которую меня, десятилетнюю, не пустили.

Как же я возмущалась тогда! Чёрный вход для себя и подружек искала. В итоге наткнулись на дыру в железной оградке. Кто полез первым? Конечно я. И застряла. Прутья пришлось резать огромной болгаркой. Искры, как салют разлетались. Вот это шоу устроили местным.

Забавно...

Я так любила приключения. Сколько себя помню, за любую движуху была. Что со мной стало? Превратилась в одну и этих типичных мам-наседок. Мир на ребёнке заклинило. Ресницы уже не помню, когда в последний раз красила.

Зелëный, но я не еду.

Жду, пока девушка в коротких шортах и светлом свитере перетащит через перекрёсток велосипед. Колёса у того совсем не крутятся. Переднее выкручено поперëк, руль согнут. Волочится по земле мëртвым грузом.

5

Она указывает на собственные щëки, будто это о чём-то должно мне сказать.

- Ну Деля! - восклицает. - Ты приезжала на лето, и мы постоянно дрались, потому что нам один и тот же мальчик нравился!

Драки были.

- Расул? - помню, что колотила каждую девчонку, которая с ним говорила.

- Да!

- Деля? Ого. Ты... изменилась.

Она смеётся:

- Ну ещё бы! Я же весила тогда больше, чем сейчас!

Преувеличение, но несильное. Она в десять лет была боевой пухлой булкой. Самый сложный мой соперник.

Мы перекидываемся какими-то воспоминаниями из детства, но Расул никак из головы не выходит.

- А что с ним сейчас? Уехал, наверное. Он же вроде умным был, лучшим в школе.

Поэтому мне и нравился. Сильно. Любила я отличников.

Первая влюблённость, можно сказать. Чистая ещё, незамутненная гормонами. Мы один раз держались за руки, а впечатлений на всю жизнь хватило.

- Уехал, да. В Москве отучился и вернулся. У него свой клуб на берегу.

- Здесь есть клуб?

- А то! Он очень популярный. Каждые выходные битком.

- Не знала, что здесь так много молодых людей живëт.

- В Береговом - немного, но по побережью сейчас санатории восстанавливают. Студентов отдыхать возят всë лето и половину осени. Народа хватает.

- Класс... - так и тянет спросить, женился ли он, еле сдерживаюсь.

- Расула женить хотели на девушке из Дагестана. Ну знаешь, у них принято. Он отказался категорически, представляешь? Сказал, что жену себе сам выберет.

- А так можно? У них.

- Да вроде нет, но его решение без последствий прошло. Он же самостоятельный. В помощи не нуждается. Наоборот, сам всем помогает.

- А ты много о нём знаешь.

- Ань, да здесь все про всех всё знают, - отмахивается, - ты только приехала? Я тебе такого расскажу, закачаешься.

О-о-о... Вопросов масса.

Вы встречаетесь? Встречались? Он тебе ещё нравится? Он симпатичный? В детстве он был симпатичным. Он высокий? Жены нет. А девушка?

Подъезжаем к её дому. Он тоже из известняка. Здесь этого камня много, все из него строят. Бежевые пористые блоки издалека выглядят хрупкими. Напоминают пожелтевший пенопласт.

- Пошли ко мне! - выпаливает Адель, как только останавливаемся.

- Не могу. Мне к дочке нужно...

- У тебя дочка есть? - глаза округляет.

- Совсем маленькая - Мия. Она скоро проснётся. Лучше ты ко мне...

- Да! Сейчас, велик только занесу во двор! - она резво выскакивает на улицу.

"...ко мне как-нибудь" - так я хотела сказать. Как-нибудь! Это не сейчас.

Нажимаю кнопку отпирания багажника.

С другой стороны, а почему нет?

Я за сегодняшнее день видела людей больше, чем за прошлые три недели. Сплетни послушаю, отвлекусь.

Деля скрывается за забором со сломанным велосипедом, а появляется уже с ведром спелого инжира.

- Мамка сказала передать тëть Люде, - ставит подарок в багажник.

Выглядит аппетитно. Хм... Вроде инжир можно вводить в прикорм с шести месяцев. Надо бы погуглить.

В девять солнце уже припекает.

Мы располагаемся на террасе дома.

Мия копошится у меня на коленях. Поела смесь и теперь требует что-нибудь вкусненькое. У неё возраст такой: если не спит, то двигается, если не двигается, то ест. Милашка моя.

Очаровала гостью с первого взгляда. Глазки ей строит, улыбается. Будто понимает, кто ей новую вкусняшку принёс. Неси ещё, добрая женщина. Да побольше.

Тëтя Люда нас оставляет, уходит в зал на онлайн-йогу. Она занимается с тренером из Индии. Видела его на экране ноута... Йога там для галочки больше. Просто повод посмотреть на разные позы. Насколько знаю, она собирается на офлайн тренировку этой зимой.

Но это наш маленький секрет. Бабушке знать ни в коем случае нельзя. Она у меня ещё тот сводник. Любит, чтобы личная жизнь близких под контролем была.

Петя в своё время ей сразу не понравился. Но тогда, в день семейного знакомства, у меня уже под сердцем Мия была, так что она просто рукой махнула.

- Живите уж, - вот и всё напутствие.

Адель двигает плетёное кресло вплотную к моему.

- Гляди, это страница его клуба. На личной у Расула нет фоток, а здесь - полно.

"Кукуруза". Ну и название выбрал. Судя по фото, нормальный современный бар. Столики, танцплощадка. Студентов и правда много, молодых горячих студенток в коротких юбках. Море прямо под боком.

А вот и сам Расул...

Очень вырос. Возмужал. Я бы даже его не узнала, если бы на улице встретила. Симпатичный такой, плечистый, смуглый, но ему очень идëт...

Щемящее чувство под ложечкой разрастается.

Я поняла!

Как только молоко исчезло, либидо вверх подлетело. Все мужчины привлекательными кажутся. Сколько там времени прошло? Наверное, у меня овуляция. Нужно быть осторожнее...

Что?! Осторожнее? С чем?

Господи, о чëм я только думаю.

- Сегодня с друзьями собираемся в "Кукурузу". Часов в десять там самая движуха начинается. Хочешь с нами?

- Я даже не знаю...

Гляжу на Мию, которая совершенно точно будет в десять спать. Да и тëтя мне через день предлагает сходить куда-то одной, развеяться.

- Давай! Будет весело! - заливает Адель.

6

Кисть с угольно-черной подводкой дëргается у самого уголка глаза.

Черт.

Откладываю. Вдыхаю. Снова подношу.

И почему я так волнуюсь? Всего лишь прогулка. Короткая. Один коктейль максимум. Что в этом такого? Я, наоборот, радоваться должна. Повеселюсь.

Мия сопит в кроватке. Уткнулась пухлой щекой в плюшевого бегемота.

Целую её в лобик.

На мне джинсы, майка и шикарный макияж. Как в старые добрые времена постаралась.

Вообще я достаточно молеподобная по типажу. Чистый холст, на котором можно что угодно творить. Сегодня нарисовала себе глаза: угольный смоки с правильной стрелкой. Немного блеска, ровный тон. Этакая готическая принцесса.

И взгляд роковой соблазнительницы...

Так! Опять?

Это всё гормоны. Не собираюсь я никого соблазнять. Ни брюнетов, ни блондинов.

Выхожу в гостиную.

Тётя Люда расположилась на диване и по видеосвязи общается с индийским гуру. Смеётся. Замечает меня, одобрительно вытягивает вверх большой палец.

- А наверх? Там будет ветер.

- Свитер, - отвечаю.

- Косуху мою возьми. Только аккуратно, не испачкай!

Я не спорю. Тëтя Люда любит классные брендовые вещи, любит винтаж с историей, да и вкус у неё отменный.

- Обещаю вести себя, как монахиня в музее, - парирую.

До клуба добираемся на местном такси с Адель и двумя её подругами. Одну из них узнаю - Маша, в детстве пересекались, а вторая только сегодня приехала в посёлок. Как и я, в первый раз увидит "Кукурузу" Расула.

Мы паркуемся далеко. Машин - уйма.

У самого моря большое здание в два этажа. Свет и музыка только на первом. И нормальная музыка, надо сказать. Обстановка тоже, интерьер классный. Всё со вкусом. Если отвернуться от панорамных окон, за которыми волны гуляют, можно подумать, что ты в нормальном Московском клубе.

Проходим на открытую веранду. Тут шикарный бар, столики, музыка тише, а море - вот оно, рукой подать.

И студенток меньше, что само по себе - огромный плюс. А то, от обилия молодых красоток, совсем не в своей тарелке себя чувствую.

Адель машет рукой. У стола уже сидят её друзья. Шумные объятия, смех. Меня представляют:

- Это Аня! Племянница Ламповой!

Улыбаемся и машем. Все такие приветливые. Классные. А мне здесь нравится.

- Что там за ажиотаж у бара? Не прорваться, - возмущается Маша.

И правда толпа. Становлюсь на носочки, чтобы заглянуть над головами. Это бутылка подлетела?.. Судя по счастливому девичьему визгу - да.

- Расул с новым барменом шоу устраивают, - отвечает рыжий парень.

- Да? О, класс! Пошли поздороваемся! - Адель хватает меня за запястье и тянет в толпу.

На правах сторожил, протискиваемся к стойке. Девочки впереди, а я за их спинами, как за щитом.

Первым замечаю долговязого парнишку. Он стоит в стороне. Тихо и смирно. Разливает пиво из бочки по бокалам.

А в центре бара - кружится Расул. Такой же, как на фото. Высокий брюнет с лучезарной улыбкой. В белой футболке с длинными рукавами, поднятыми до локтей.

Он кидает шейкер и ловит его за спиной, чем вызывает мгновенный отклик толпы.

А рядом с ним... Глеб?..

Бармен Расула - Орангутанг?

В светлой льняной рубашке жонглирует бутылкой и зажигалкой, а потом разливает по ряду рюмок и поджигает все одним пролëтом голубого огня.

Визга в два раза больше.

Мужчины синхронно чокаются, выпивают по одной. Остальные стаканы скользят по стойке к гостям.

- Вау! А новенький-то - огнище! - пищит Адель.

- Руки прочь! Я его первая заметила, - Маша спускает декольте.

- На камень-ножницы-бумага? - девушка сжимает кулак. Подруга поддерживает. - Рас, два, три!.. Йесс! На сегодня он только мой!

Как-то не по себе становится. Я вообще-то тоже тут! С чего это только твой?

Ну и самомнение у красоток.

Может, кто-то ещё поиграть хотел... Оглядываюсь по сторонам... Вон сколько желающих. От томных женских вздохов аж душно становится.

- Привет, Расул! - она высоко машет и сразу протягивает руку ладонью вниз своей жертве. - Привет. Я Адель, - мурлычет.

Глаза Орангутанга скользят по красотке, но потом фокусируются на мне. От их тëмного азарта на коже вспыхивают обжигающие искры. Колкими мурашками рассыпаются.

Уголки губ по-дурацки подлетают вверх. Вовсе я и не рада от того, что он меня вспомнил... Просто... Атмосфера располагает к веселью.

- Глеб, - он жмëт её кисть чисто по-братски, - представишь своих подруг?

Это он обо мне? Точно обо мне!

- Эм... Да... Маша. Аня.

- Привет, Аня, - он улыбается. Блин, какая же у него всё-таки улыбка... Вау...

Не зря смоки айс вырисовывала полчаса. На человека стала похожа. Вон как Орангутанг удивился переменам.

Незримую струну, натянутую между нами, обрывает Расул.

- Что будете?

- Текилу! - восклицает Маша.

Глеб вопросительно изгибает бровь. Киваю.

Текила, так текила. Одну стопку, не больше. Эх, вот было время... Вспомню бурную молодость. Я, конечно, больше по сладким коктейльчикам, но всякое бывало.

Хозяин выставляет стаканы, лайм и соль. Глеб берёт с верхней полки бутылку со стеклянными шипами и этикеткой на... не знаю, на испанском, наверное. Выглядит она внушительно и дорого.

- За счёт заведения, - говорит.

- Эээ! Брат! Куэрво возьми, она нормальная. Это здесь для красоты стоит.

- Я тебе новую куплю.

Открывает. Расул сделать ничего не успевает. Наблюдает, как в замедленной съёмке, будто за варварством каким-то. На святую вещь посягнули.

- Что? - а его бармена ничего не смущает. Разливает стопку за стопкой.

Расул, смирившись, машет рукой.

- Тогда пошли сядем, - достаёт поднос откуда-то снизу, нагружает его по самые края, - Тимур, на тебе бар! - бросает парню с пивной бочкой.

Что происходит?

Через минуту мы в новой компании. Крайний стол, большой и круглый. По правую руку - Глеб. По левую - Расул. И как так получилось? Вроде с девочками же шла, а они на другом конце стола.

7

Глеб

Какая нахрен бутылочка?

Умар притащил реквизит - пустую пивную бутылку без этикетки из тëмного стекла.

Смотрю по сторонам. На других столах такие же.

- Мы будем играть? - испуганно выдыхает Аня.

Красивое у неё имя, ей подходит. Рыбка Аня.

- Здесь такое правило. Когда включается медлячок, те, кто парами - идут танцевать. Одинокие играют в бутылочку, - отвечает её подруга.

Расул плюхается на стул, но не на своё прошлое место, а прямо напротив моей Рыбки. Остальные тоже пересаживаются, чтобы быть через одного по полу.

Интересное правило, но не в этот раз.

- Пошли танцевать.

Накрываю руку Ани ладонью. Совершенно машинально. Не ожидая подвоха, а кожу током бьëт. Будто.

Судя по тому, как она вздохнула резко, тоже почувствовала. Встрепенулась, вскинув на меня огромные глаза.

Статическое электричество, скорее всего. Но эффектно получилось. Грех не воспользоваться.

- Сейчас?.. - произносит она одними губами.

Тяну вверх, на себя. Аня поднимается.

Один из кретинистых дружков Умара присвистнул. Идиот. Рыбку мне спугнëшь.

- Но мы не пара, - поднявшись на носочки, почти шёпотом говорит.

- А ты хочешь с ними целоваться? - тоже тихо.

- Нет.

- И я нет. Пошли танцевать.

Улыбка.

Офонареть у неё красивая улыбка. Ещё у бара отметил. Аж в груди что-то кольнуло, хоть обычно меня таким не удивить. Не могу себя каким-то особым эстетом назвать. Женщина либо сексуальна, либо нет.

Рыбка - да.

Мы проходим к другим танцующим.

Песня к середине подкатывает. Ди-джей Жорик подключает басы. Это он зря, всю атмосферу портит.

Я протягиваю руку. Сегодня в джентльмена поиграем. Сто лет не танцевал.

Она отвечает, вкладывает тонкую кисть, а вторую опускает на моё плечо.

Глазища себе нарисовала... Как испуганный оленёнок в свете фар. Они у неё и без того яркие, а сейчас так вообще... Не смотреть в них невозможно.

И цвет - море плещется.

Правда Рыбка. Совпадение так совпадение.

До сих пор не могу принять, что та бабка угадала. Вряд ли она имела ввиду девушку. Вряд ли она вообще что-то имела ввиду.

В современном волшебном бизнесе какое главное правило? Предсказание должно быть размытым. Чем туманнее, тем лучше. Чтобы под все варианты будущего сразу подходило.

Но с Рыбкой у неё классно получилось. Я аж опешил поначалу. Правда... С остальным - совсем в молоко.

Золотую встретил. Где моя удача? Пока мимо прëт.

Хозяин земли, которую хочу купить, заднюю дал. Ни с того, ни с сего. Месяц переговоры вели. Всё его устраивало: и цена, и сроки. А сегодня - как отрезало. Думал, может, кто больше предложил? Хз. Вроде нет. А там... Хрен его знает, что у него на уме.

Мы лично не встречались. Переписки, секретарь. Знаю только, что это один из местных, который в своё время перекупил землю у государства за копейки.

Весь день, как муха в банке. Бьюсь, а без толку. Так и не выяснил, как на этого скрягу выйти.

Злой, как чëрт, был.

Хорошо, Умар настоял на том, чтоб отвлечься. Старые добрые навыки вспомнил. Шейкер покидал. Нервы отпустило.

А потом Рыбка Аня пришла, и совсем хорошо стало.

Первые шаги в танце робкие. Она держит дистанцию. Вытянутые руки на моих плечах.

Да не обожгу я тебя... Не бойся так.

Кто же ты такая?

Я медленно притягиваю к себе тонкую талию. Можно? Можно. Не сопротивляется. Теперь между нами всего пара сантиметров.

Она ресницы поднимает, а меня опять торкает. Как пацана на школьной дискотеке. Ахренеть. Сто лет такого не чувствовал.

Вот это девочка. Сколько ей лет? Не студентка же. Сказала, что в отпуске, значит, работает.

По ней не понять. Совсем хрупкая, при этом женственная. На сто процентов, ничего грубого нет, ни крупицы.

Её тело лёгкое, податливое, но в тоже время - напряжённое. Готова сорваться в любой момент. Лань осторожная.

Рано ещё. Не привыкла.

Но готов поспорить, в постели она - настоящая кошка.

Хочу её.

Так. Стоп. Что-то меня завело.

Хорошая текила, но нужно притормозить.

Кровь уже до мозга не доходит. Благо между нами расстояние осталось. Если Рыбка от простых прикосновений напрягается, то стояк вряд ли, как комплимент воспримет.

На повороте её бедро касается моего члена. Случайно. На секунду. Она, похоже, сама этого не заметила. А я заметил ещё как. От контакта по всему телу волна пробежала. Фух...

Рыбка Аня. Даже не думай, что я тебя отпущу. Считай, что поймал.

Нам даже уходить отсюда не обязательно. На втором этаже клуба пустая квартира. Расул предлагал в ней остановиться, но я решил дом снять.

- Всё, - шепчет вдруг Аня, замирает, - всё, музыка закончилась.

Да блин, мы же только начали!

Я бы предложил ещё потанцевать, но остальные расходятся, а Жорик включает какой-то дегенератский рэп.

- Вернëмся? - Рыбка не ждёт ответа.

Мчится к столику, но садится не на своё место, а к подружке.

Не понял... Где я успел накосячить?

Секунду прислушиваюсь к собственной груди. Сердце колотит отбойным молотом.

Странное чувство.

Возвращаюсь. Что-то не клеится. Из колеи выбивает её реакция.

Умар разливает остатки текилы по стопкам.

- А тост? - требует... Маша, кажется.

- Тост? Конечно! Quien no recorre, no se corre! - объявляет Расул. Пошляк.

Выпиваем. Аня хватает рюмку и опрокидывает залпом, затем спрашивает невинно:

- А что это значит?

Расул усмехается.

- Это на испанском. Мы же текилу пьëм. Переводится: кто не действует, тот не достигает результата.

- А-а... хороший тост.

Это как посмотреть, Рыбка. Но то, что ты выпила свою дозу, меня радует.

Аня быстро хмелеет. Толерантности к алкоголю - ноль. Сколько всего? Три-четыре рюмки и те неполные.

Обычно в пьяных женщинах просыпается шальная императрица, выглядит это, мягко говоря, вульгарно. Но она... милая. Расслабленная. Смеётся искренне. Глаза сразу забавно заблестели.

8

Аня

Ох.. Я... очень пьяная.

Иначе не объяснить, почему так тянет к нему.

Незнакомец, о существовании которого вчера даже не догадывалась. Губы его такие мягкие, сначала показалось, что чуть шершавые, но потом... Остановиться невозможно. Умом понимаю, что хватит, но тело не слушается, оцепенело.

Прямо сейчас - стоп! Мне уже домой пора... Только нужен кислород, чтобы силы были.

Приоткрываю рот - воздух пустить, но вместо воздуха его вдыхаю. Какой мужественный, сильный...

Остатки разума за горизонт выбивает.

Ноги на цыпочках оказываются, руки его шею обнимают, а его руки на моей пояснице, под кожаной курткой. Короткая майка задирается. Чувствую пальцы прямо на коже. Не высоко, не доходят до талии, невесомо, одними кончиками и за счёт этого - интимно до безобразия. Обжигает.

Мы целуемся.

Как подростки незрелые, без языков, губами одними друг друга пробуем, но как же... сладко. Вкус, от которого по крови щекочущее чувство расходится. Как же неправильно это! И приятно.

Так нежно, чувственно, будто мы не чужие друг другу, а очень даже близки...

Всё заканчивается плавно, само собой. Отстраняемся медленно.

После таких поцелуев должно быть продолжение, но вокруг слишком много людей. Мы оба это понимаем.

Сердце в груди трепещет. Бьëтся, бьётся, никак не угомонится, не может смириться с тем, что всё закончилось. Ещё хочет.

А что если?..

Я ведь не увижу его больше никогда...

Скоро уйду, а потом вовсе уеду за тысячи километров.

И ночь эта никакого значения не будет иметь. Нет её - ночи этой. Свидетелей нет, что перешептываются на нас, хитро хихикая. Глеба - нет.

Будет только славное воспоминание.

У меня много славных воспоминаний из этого посёлка - детских. А будет ещё одно - взрослое.

- Пойдём... по пляжу прогуляемся, - за руку Глеба сама беру.

Глаза поднимаю.

Кхм. Чего он молчит? О чëм думать можно, когда тебе девушка такое предлагает?

- Сейчас только плед возьму, - говорит и в сторону какой-то двери за барной стойкой идёт, а я за ним. С незнакомцем мимо других незнакомцев. Руки-то у нас до сих пор сплетены.

Глеб...

Кто же ты такой?..

Нет! Мне не интересно! Спрошу и придётся о себе рассказывать, а я сегодня откровенничать не планирую.

Просто хороший вечер. Просто погуляем. Просто... как получится.

Орангутанг достаёт из подсобки сложенное одеяло в клетку.

Всё по плану же, блин, волноваться начинаю. От волнения голова тяжёлая и мысли лишние. Облико-морале просыпается.

- Возьми ещё... - если скажу про текилу, он решит, что я алкашка? - минералки.

Чёрт. Зачем. Мне. Минералка.

Я, наоборот, трезветь не хочу. Хочу до утра веселиться, как в прошлой жизни. Чтобы голова болела и день завтрашний - насмарку, зато было, что вспомнить, о чëм покраснеть.

Глеб просматривает запасы. Минеральной воды не нашлось.

- Швепс только.

- Годится, - что годится, Аня? Только расслабилась, а меня по новой накрывает.

- Минуту, - он возвращение в подсобку и выходит с небольшой тканевой сумкой, спортивной.

Можно выйти через здание клуба, но мы перепрыгиваем через ограждение и сразу оказываемся на мелкой гальке.

Энергия у воды безумная какая-то. Мощь настоящая. Стихия.

И разве мои малюсенькие проблемки имеют значение?

Полной грудью свободу вдыхаю. Как же хорошо! И весело снова!

- Давай туда пойдём, - путь указываю.

Дальше. В место, где галечный пляж заканчивается. Там берег крутой, о который волны бьются и, белой пеной обратившись, вверх круто взмывают, солёными брызгами прямо в воздухе рассыпаются.

Восторг чистый!

Хочется бежать, мчаться в припрыжку, потом кружиться, широко расставив руки. Соль прямо губами ловить.

Завтра нет.

Есть сегодня, ночь, луна огромная у самого горизонта. Море. Какое же оно шумное! Будто целый рой шмелей надвигается.

Поворачиваюсь. Иду спиной вперед, чтобы к моему приключению лицом быть.

Клуб за плечами Глеба мерцает жёлтым светом. Маленьким становится, меньше и меньше. Далеко уже отошли.

Кукуруза...

Ну что за дурацкое название! Всё отлично, но вот эта вывеска смешная в форме початков. К чему? Как санаторий для фермеров.

Лучше на луну смотреть. Она сегодня особенная.

- Посмотри! Как красиво! - восклицаю.

Мне всё равно, ответит Глеб или нет. Это крик моей рваной души. Прекрасное в мире заметила впервые за столько дней.

- Очень красиво, - он ухмыляется.

- Ты не смотришь!

- Смотрю, - теперь улыбается открыто.

- Неа! Только на меня смотришь. Это потому что я красивая?

- Очень.

М-м-м... Красавчик считает меня красивой. Слушала бы и слушала.

- Подожди! - ладонь вперёд вскидываю, - Вопрос есть! Очень важный. А ноги у меня красивые? Достаточно прямые?

Муж... Нет, не так. Бывший гандон-муж говорил, что у меня ноги, как колесо, поэтому нельзя вещи в обтяжку носить.

Я отбегаю подальше. Эти джинсы зауженные. Всё видно.

- Обалденные у тебя ноги, - отвечает Глеб и ко мне шагает.

- Подожди! Приглядись. И в целом фигура - красивая? Привлекательная?

Он смеётся.

- Ты пьяна.

Сам ты пьян! Мне нужно знать!

- Отвечай!

- Ты вся просто - отвал башки. Сексуальная от макушки до пят, до кончиков пальцев.

Прищуриваюсь. Вот ведь...

- Обманщик! Откуда ты знаешь? Я в кедах.

Взмахиваю ногой... вот блин! Силы не рассчитала, равновесие теряю. Заваливаюсь назад...

Но Глеб резво подлетает, успевает поймать.

Я зависаю в параллель земле, в его руках. Смотрю вверх. Его лицо, а за ним небо звёздное.

Какое же яркое...

Три недели здесь живу, а ни разу голову ночью не поднимала.

- Знаю, потому что утром разглядел, - говорит Глеб, - ты была в обуви с веревочками.

- Сандалии...

- Да.

9

Мучительная пауза, пока Глеб достаёт плед и бросает на гальку. Неаккуратно, смято.

Плевать.

И снова губами в меня впивается. Так, как, наверное, никогда и никто до него. С наслаждением, с жаждой настоящей, поглощает остатки разума.

А я позволяю.

Хочу.

Хочу, чтобы всё вот так случилось.

Грязно. Дико.

Прямо на тëмном пляже. Чтобы потом не просто стыдно было, чтобы потом сгореть к чëрту! Дотла! В пепел от стыда превратиться!

Он подхватывает меня, опускает на плед. Целует, целует, опять целует, соскальзывая с губ на щëки, на шею. Пробует меня. Кожу мою смакует, проходится языком, всасывает нежно. С наслаждением, будто я из чего-то аппетитного, безумно вкусного сделана.

Между ног пульсируют жаркие жалящие волны. С каждым новым прикосновением сильнее становятся, выше и требовательнее.

Как те, что сейчас бьются о скалы, в пену рассыпаются.

И я хочу пеной рассыпаться. Невыносимо больше всё это в себе держать, не могу больше. Хочу...

Непослушными пальцами, онемевшими, расстëгиваю его рубашку. Сложно. Спускаю по широченным плечам.

Такой большой. Мышц столько... даже кубики есть... Боже, а этот запах. Настолько мужской, что голова кружится. Хотя куда уж сильнее...

Мысль пошлой вспышкой проносится. Хочу... попробовать. Приближаюсь и с кончиком языка целую его кожу в самом низу шеи, рядом с ключицей. Терпкий, приятный вкус, мне нравится.

Следующая мысль ещё развратнее. А там какой?..

Кисти на его ремне. Сложно сосредоточиться, чтобы расстегнуть. Защёлка, кнопка, молния. И...

Ого...

Всë... внушительно. Весьма. Настолько, что на замираю нерешительно, сжимаю в кулаке резинку от его боксеров.

Но сделать ничего не успеваю. Глеб запускает пальцы под мою майку, стягивает её через голову, резко отбрасывает. Рот мой атакует страстно и глубоко, с напором, от которого внизу всё в пылающий жгут скручивает.

А руками меня обхватывает, тискает, прижимает, вниз снова опрокидывая и накрывая своим горячим телом.

Я совсем крошечной себя в его объятье чувствую. Слабой и хрупкой.

Возбуждённой до предела.

Тело - сплошь сгусток оголенных проводков. Искрит от любого касания.

Выгибаюсь в пояснице, чтобы лифчик расстегнуть. В нëм уже не просто неудобно. В нëм больно. Окаменевшие соски врезаются в кружево чашек.

А он смотрит. Глеб... Зависает на бесконечные секунды на моем обнажённом теле. Глаза и без того чëрные, темнеют так, что становится остро.

Мурашки по коже от его взгляда и прохладного морского ветра. Потом от его твëрдой ладони, что спускается к моим джинсам, проходится между бëдер.

От настойчивых требовательных губ на моей шее и ниже, и ниже. Взрыв за взрывом под кожей.

Стон за стоном.

Моим.

Из моей груди на смену шуму дыхания вырываются хриплые звуки. Ни на что связное членораздельное не способна.

Только пальцы в его мягкие волосы заплетаю. Сжимаю, когда он находит ещё не целованное место на моём напряжённом животе, когда вокруг пупка языком кружок делает. Боже...

- Ты... а-а... - вау, чудеса красноречия проявляю.

Щелчок теперь уже на моих джинсах.

Боже...

Сейчас это произойдёт. На самом деле.

Глаза распахиваю, а там луна. Жёлтая, с раздутыми от смеха щеками. Надо мной ведь смеётся. Смотрит и думает:

"А разговоров-то было! Святую мученицу из себя строила, а на деле такая же точно. Одного поля ягоды с муженьком"

И так и есть.

Измена - это, оказывается, так просто. Выпила, ноги раздвинула. Кайфанула. Раз - и всё.

И мир вовсе не рухнет. И будет завтра, такое же, как и каждый день.

Блять...

- Аня... - Глеб отрывается. - Что-то не так?

Блять, ну прекрасно!

Я расплакалась.

Как вовремя! Идеальный же момент выбрала, лучше не придумаешь! Со спущенными штанами, с голыми сиськами под звëздами. Класс!

- Всё нормально, - всхлипываю. Боже, как жалко получилось. Лучше б вообще молчала!

Слёзы катятся по вискам. Резко вытираю их ладонью, но новые тут же набегают.

За-ши-бись отвлеклась.

Глеб поднимается окончательно. Рядом садится. Пялится ошарашенно.

Да! Вот такой вот ты ужасный любовник! Так и считай. А то что мне? Одной страдать?

- Я что-то не то сделал?

- Нет! - выпаливаю. - Нет, всё хорошо.

Просто я формально ещё замужем, но тебе об этом знать не обязательно.

Где лифчик? Где майка?

Где были мои мозги, когда я припëрлась на этот пляж? С хер пойми с кем. Вдрабадан пьяная.

А-а-а-а-а-а-а!

Подтаскиваю вещи и одеваюсь. Всё, домой пора. Телефон в кармане куртки.

- Сиди, - Глеб за запястье меня ловит.

- Мне уже нужно ехать.

- Сядь на место! Успеешь, - это у него грубо получилось. Угрожающе...

Падаю обратно.

Он после всего вот этого... продолжить хочет? И его ничего не смущает?

Я вообще-то зарëванная. Красная там... с размазанной тушью и носом распухшим. Я видела себя в зеркале после слëз. Жуткое зрелище. У меня даже уши в красных пятнах должны быть. Вообще не сексуально.

Глеб меня отпускает. Застëгивает брюки. Сумку притягивает. Достаёт... термокружки. Две. Одну мне в руки вставляет.

- Это?..

- Чай. На море будем смотреть.

И он и вправду так делает. Откручивает крышку, пьёт.

Ладно. Я тоже пью.

Вкус самого чая почти не чувствуется. Кипяток сладкий и запах трав каких-то. Напоминает те, что я для бабушки собирала.

Сумка раскрытая рядом лежит. Кошусь на содержимое. Замечаю контейнеры какие-то, шарф, ещё одеяло поменьше.

Он, кажется, изначально решил, что у нас пикник будет. Серьёзно?

- И долго... смотреть на море? - спрашиваю.

Волны активнее становятся, скоро до ног наших доходить будут.

Глеб поворачивает голову.

- Сколько ещё твой отпуск продлится?

10

Хм.

Дай-ка подумать...

Заседание назначено на начало октября, но я знаю, что Петя уже подал ходатайство о переносе дела. Если его одобрят, то первое слушание пройдёт в ноябре.

Я - истец.

Под дверью суда буду секунды до начала считать. Молиться, чтобы он опоздал, тогда, возможно, нас разведут в тот же день.

Но кого я обманываю? Он придёт. Мне ещё два-три месяца после этого ходить оштампованной. Ждать, пока время примирения закончится.

- Не знаю, - выдавливаю.

Поскорее бы посиделки эти закончить. К чему уже? Перепихон на пляже не удался - увидимся следующим летом.

Жалость его мне на фиг не сдалась.

Когда утешительный напиток выпит, беру телефон. Интернет здесь тормознутый. Еле справляется с загрузкой положения.

Глеб достает из сумки пачку салфеток, мне в свободную руку вкладывает. Сминаю одну в ладони. Вытираю щеки, нос, под глазами.

Не-не. Под страхом смерти в клуб в таком виде не вернусь. Сразу домой... Чëрт. Приложение не грузит.

- Спасибо, я всё, - откладываю салфетку, - ты не знаешь телефон местного такси?

Глеб внезапно наклоняется, выхватывает аппарат из моих рук. За спину откладывает.

- Эй, отдай!

Тянусь, но он ловит мое лицо ладонью. Притягивает и накрывает мои ещё припухшие губы своими. Так неожиданно, что ахаю беззвучно. Замираю.

Снова поцелуй?

Так, будто ничего этого не было - ни слез, ни перерыва. Только его тëплый вкус, сладкий и горький одновременно. Почву из-под ног выбивает.

- Куда ты собралась? Рано ещё, - тихо и хрипло в губы мне произносит.

В глаза заглядывает, и от этого ещё сильнее, чем от поцелуя теряюсь. Запуталась совсем. Мысли шуганными букашками разбегаются.

- Расскажи о себе.

Ещё лучше!

Сглатываю. Думаю, как бы от ответа уйти, чтобы ничего не испортить.

- Тогда я начну, - вдруг говорит, - я в последний год тоже жил в Мос...

- Не надо, - рот его резко рукой перекрываю, - не нужно, пусть, всё как есть будет.

Глеб ухмыляется под моей ладонью, но не спорит.

Вместо этого притягивает меня к себе, обнимает одной рукой.

Странно... Как же странно. Но вместе с тем - уютно. Какое-то ненормальное умиротворение чувствую, прижавшись к нему. Умом понимаю, что глупо это. Чужой человек, который, скорее всего, просто добрый и жалеет меня таким образом...

- Ты знаешь созвездия? - Глеб резко прерывает поток моего самобичевания, - когда-то я работал с одной обсерваторией. Или об этом тоже нельзя говорить?

Издевается.

- Можно, - бурчу, - только Большую Медведицу знаю.

Глеб тихо смеется. Его грудь слегка вздрагивает под щекой.

- Ну что ж, начнем с азов. Видишь вон тот яркий треугольник почти над головой? - рука скользит по небу, останавливаясь на трех точках.

Я прищуриваюсь.

- Да.

- Это Летний Треугольник. Вега, Денеб, Альтаир, - пальцы соединяют звезды в воображаемые линии, - смотри ниже. Темный провал между Денебом и Альтаиром. Видишь?

- Ну... пустое место?

- Это Северный Угольный Мешок, - голос понижает, - на самом деле там плотные облака космической пыли, которые закрывают звезды. Как черная дыра в Млечном Пути.

Он чудной.

- Ты астроном?

Чувствую, как усмешкой в мою макушку бросил, а потом беглый поцелуй прямо в волосы припечатал.

- Секрет.

Тоже смеюсь. Хорошие правила придумала. Ничего не скажешь.

Красавчик-бармен, который не забывает про плед и разбирается в звëздах. Кажется, я нарвалась на бабника высшего левела.

- А это что? - вперёд показываю. - Самая яркая точка прямо над морем. Одинокая. Кажется, что немного мерцает.

Глеб молчит, задумавшись.

Ага! Забыл? Вот и поймала. Эта звезда, наверное, не входит в привычный райдер для соблазнения.

- Фомальгаут. Переводится, как "рот южной рыбы".

Улыбаюсь. Так легко с ним, оказывается.

- Какое странное название, - и забавное.

- Созвездие Южной Рыбы.

- Ты придумываешь. Где там созвездие? Она одна совсем.

- Да нет же, над морем просто плохо видно. Вон там хвост. Видишь эти бледные точки? Тянутся почти на одной линии внизу и сверху с изгибом.

- Ничего не вижу.

- Приглядись.

- Да где?

- Там же, где и рот, только справа.

- Не знаю...

- Тебе ли других рыб не знать? - дразнит уже в открытую.

- Это в каком смысле? - типа у меня глаза выпученные?! Он офигел?

В порыве праведного возмущения подскакиваю и оказываюсь напротив его лица.

Замираю.

Не дышу совсем, но сердцу это никак не мешает разгон набирать. Ничего ведь не делаем. Глаза в глаза только... Почему кроет так?

Наверное, мы бы снова начали целоваться.

Наверное, мы бы даже любовью занялись.

Но вдруг мерцающие огоньки, рассыпанные по всему берегу, разом тухнут все. И клуб Расула тоже в темноте оказывается.

- Опять, - вздыхаю.

В Береговом опять отключили электричество.

- И часто здесь так? - спрашивает Глеб.

- Пару раз в неделю, но обычно днëм. На несколько часов. Коммуникации старые.

Мы давно сидим в стороне от цивилизации. Глаза привыкли к природному свету.

- Пора? - спрашиваю.

Он поворачивает голову в сторону клуба, задумчиво щурится.

- Не-ет. Дождёмся, когда все уйдут. Намешаю тебе что-нибудь вкусное.

- И начальник разрешит хозяйничать?

- Как-нибудь договорюсь.

У него красивый смех. Каждый раз, как слышу, отмечаю. Не привыкну никак.

Мы снова про ерунду всякую болтаем. Целуемся, дурачимся. Как дети, ей богу. Выбрались на первое свидание, нашли укромное местечко и учимся друг на друге взрослым ласкам.

Впрочем, если честно, этот этап я как-то быстро промотала. Хотела вырасти поскорее. Там же интереснее - во взрослой-то жизни. Да и парни попадались нетерпеливые.

Подожглись, горим-горим, перегорели. Дальше в свободном поиске.

Петя меня в своё время очаровал. Смазливый, гаденыш. Не такой, как брутальный Орангутанг. А более миловидный, поджарый. Черты лица прямо точëные, как нарисованные. Мия на него похожа, настоящей красавицей вырастет.

11

Залпом пью "Секс на пляже" и возвращаюсь к моему случайному любовнику, только что надевшему презерватив.

Секс на барной стойке - это даже интереснее.

Я уже на ней. Сижу на самом краю. Лакированная поверхность холодит ягодицы.

Всего секунду мне было стыдно за простенькие хлопковые трусики. Они пали смертью храбрых, так и не защитив мою честь. Порваны по шву. Валяются где-то на полу, как и остальная одежда.

Моя, его, вся.

В полумраке ночи. Совсем одни в клубе, где час назад было полно народа, а теперь никого. Только мы. Набросились друг на друга, как голодные звери, стоило только хозяину сего заведения за порог выйти.

Класс...

Я себя нашла.

Вот чего мне не хватало.

Ноги широко распахнуты, дикого Орангутанга обхватывают и притягивают. Пальцы в напряжённую крепкую шею впиваются.

Чувствую. Как он там внизу, упирается прямо в меня, горячую, истекающую чистой жаждой, как самка в ожидании своего хищника.

В глаза мне в последний раз заглядывает. Его - чернее ночи, чернее угля, чернее бездонной пропасти, в которую я с разбега запрыгнуть собираюсь.

Дрожь проходится по всему телу, в каждой клеточке одновременно. Предвкушение греха такое сладкое, что рехнуться можно. В голове всё плывëт, мир равновесие теряет. И я себя прошлую будто теряю, и так при этом свободно, легко и круто себя ощущаю, что сама в шоке.

В последний миг разум подкидывает идею, что надо бы предупредить, чтобы осторожнее. Что близости у меня не было очень давно. И при его размерах, наверное...

Глухо ахаю, когда он входит. Больно, но это сладкая боль, нужная, гармонично приправляющая нарастающую внутри наполненность.

Ещё.

Глеб двигается жёстко, наращивая ритм. До самого конца в меня вбиваясь, при этом не отрываясь от поцелуев, теперь уже с моей стороны совсем безвольных, но с его - грубых и пылких. Требовательных.

Моё тело привыкает. Всего за несколько погружений подстраивается, боли ни капли не остаётся. Напротив. Мне мало. Жажда внутри нестерпимая и растëт, только больше и навязчивее становится.

Пеной кипящей бурлит, как я и хотела... как же горячо. За гранью просто. Запреты все напрочь, к чëрту...

Что я творю?..

Многое. Всё, что могу, пока Глеб умело орудует в моëм теле.

Царапаю, прикусываю, целую всё до чего способна дотянуться. Прижимаюсь и пытаюсь судорожно двигаться навстречу, лишь бы ещё ближе быть, чувствовать его полнее. Впитывать аромат его кожи, мускусный и терпкий, невероятный просто. Чистый дурман, никакого парфюма не нужно. Такой густой, что плыть по его запаху можно.

И замечаю, что он вдыхает меня. С удовольствием проходится носом по откинутой назад шее, будто пьëт. Будто просто трахать ему мало. Я вся нужна, полностью.

Будто я ему правда нравлюсь сейчас. Такая, какая есть.

Без женственных форм и длинных прямых ног. Без классных дорогих духов с феромонами, которые у меня, кстати, в косметичке по постоянной прописке живут, просто, собираясь, я и не думала их использовать. Без макияжа, который я салфетками стëрла весь.

Просто я.

И от этого странного, но такого пьянящего, чувства собственной значимости, я отдаюсь так, как, наверное, никогда и никому не отдавалась.

Перестаю беспокоиться о том, как со стороны выгляжу, как звучу. Вообще ни о чëм не думаю. Растворяюсь, чувствую, рвусь на крики и стоны, теряю последние крупицы контроля.

Не понимаю в какой момент это случается, но я отказываюсь перевёрнутой и прижатой к широкой барной столешнице.

Я позволяю. Всё тебе позволяю. Бери меня, как хочешь, у тебя это получается просто... ахуенно.

Между нами совсем другой угол.

- А-а-а... Глеб... я больше... - с губ срывается, когда он возобновляет движения. Не могу! Не могу больше, взорвусь, как порох, к которому искрящий фитиль подбирается!

Ещё глубже. Ещё жёстче. Ещё быстрее.

Он волосы мои на руку наматывает, выгибает, поднимает к себе, а когда у самых губ его оказываюсь, то не целует, а прикусывает мягко, языком проходится. Рукой перехватывает за шею, фиксируя. Пошевелиться не получается. Сбежать от этих волн, насквозь простреливающих жаром. Они растут и растут, с ума сводят.

Беспощадный.

Я захлебываюсь им, его вкусом, его дыханием, его телом. Кончаю так сильно, что в прострацию выпадаю. Сознание перезагружается со скрипом, ловлю судорогу за судорогой. Полная потеря контроля.

Глеб опускает руку с моей шеи на грудь, стонет хрипло и резко. Сжимается в последнем, глубоком толчке, а затем медленно выходит.

Чувствую жалящий поцелуй где-то между лопаткой и позвоночником. Потом он отходит.

Всё ещё дрожу. Вся. Ноги колотит, руки еле удерживаются за край, по коже потоки мурашек. Внутри вообще всё как скрутилось, так никак не раскрутится в нормальное положение.

Но кайфово.

Так хорошо я себя давно не чувствовала. Смеяться хочется. Да... Почему бы и нет?

Своим глупым хихиканьем я заслуживаю ещё один поцелуй в спинку от вернувшегося Глеба.

М-м-м... Вот это приключение.

И почему мне совсем не стыдно?

Включается свет. Лампы, огоньки над баром, вывеска, фонари. Глаза режет от внезапной яркости.

Вот теперь немного не по себе. Я всё-таки голая. Распласталась на барной стойке в клубе человека, который, на секундочку, был моей первой любовью. А рядом человек, такой же голый, с которым мы только утром впервые увиделись.

- Как думаешь, здесь есть камеры?

- Ты у меня спрашиваешь? - я подскакиваю испуганно. Грудь и промежность руками закрываю.

- Я не знаю.

- Я тоже!

- Ну ладно. Завтра спрошу. Вряд ли ведётся прямая трансляция.

- Что? - кошмар! Надеюсь, что нет.

Короткими шажками я пробираюсь к джинсам. Остатки трусов тут же лежат. Майка почти у самого выхода. Где бюстгальтер?

- Эй! Что ты делаешь? - взвизгиваю, подлетая на плечо Глеба.

- Не бойся, камер, скорее всего, нет, но, даже если есть, то роутер не может загрузиться так быстро.

12

Его квартирка достаточно... скромная.

По слою пыли видно, что здесь давно никто не жил. И следов пребывания его страшного пса не видно.

Наверное, это вовсе не его собака... Я бы поинтересовалась, но... не хочу ответ слышать. Тогда Глеб будет казаться реальным человеком, а не просто миражом.

Привяжусь ещё, не дай бог, потом грустно будет, а у меня и без страданий по бабникам проблем хватает.

Так что - не спрашиваю ни о чём. Он тоже.

Большую часть второго этажа занимает клубный склад. Жильё состоит из спальни, второй малюсенькой комнатки с разложенным диваном, кухни и санузла.

Мебель не просто старая - древняя. В середине прошлого века родилась и, похоже, активно юзалась всё это время.

Настолько активно, что провести второй раунд знакомства на кровати нам так и не удаётся.

Деревяшка скрипит, как стая подстреленных чаек. Всю атмосферу портит.

Приходится дезертировать на кресло, а потом и на диван в соседней комнате.

Жёсткий такой, с пружинами, как из чугуна, бедные мои колени.

Но сама я какая-то ненормально счастливая.

Серьёзно. В мозгу что-то перещëлкнуло, никак в привычное положение не вернётся. Будто дамба с запретными веществами прорвалась. Всё накопленное разом вылилось, разнеслось по телу и каждой клеткой впиталось.

Я уже остыла. Уже просто лежу под тяжёлой мужской рукой. Уткнулась в плечо. Просто слушаю его ровное дыхание. А всё равно удовольствие в крови микро-восторгами плещется.

Вот что оргазм животворящий делает!

Орангутанг уснул минут пятнадцать назад. Вроде бы крепко.

- Гле-еб, - зову шёпотом.

Не реагирует.

Меня тоже рубит страшно. Так бы и провалилась в глубокий сладкий сон. Но нельзя. Реальная жизнь зовëт.

Аккуратно освобождаюсь из объятья. На цыпочках двигаюсь, одеваюсь.

Над морем небо плавно розовеет. Хотелось бы успеть передремать хоть пару часиков, пока Мия не проснётся.

Перед тем, как уйти, опускаюсь на корточки перед Глебом.

- Как в таких случаях обычно говорится? Спасибо за всё? - тихо-тихо произношу.

Не знаю, как это происходит. Не было раньше. Со всеми своими мужчинами я встречалась хоть какое-то время. Правило трёх свиданий и всё такое...

Блин. Грустно.

Даже в какой-то момент думаю: а может номер свой оставить? Написать на салфетке помадой и бросить на столике.

А потом что? Ждать? Загоняться, а что ж мне не звонит парень из бара, с которым у меня был случайный перепихон?

На него же девки гроздями вешаются. Вчера очередь целая выстроилась.

А я просто первая в очереди была. С утра занимала.

Не-е-ет. Не хочу так.

Понятно же, что ничего хорошего из этого не выйдет. Нормальные отношения так не начинаются.

Не говоря уже о том, что у меня ребёнок и как-бы-пока-не-бывший-муж.

Выхожу на улицу.

Ночью, когда свет только выключили, мне звонила Адель. Спрашивала, не хочу ли домой... Тогда - не хотела совершенно.

Она скинула номер единственного круглосуточного такси в посёлке. Его и вызываю.

Приезжает та же машина, что меня к клубу везла, но с другим водителем.

- Вечер удался? - пузатый старичок сально подмигивает, отпивая энергетик.

Удался.

Отворачиваюсь к окну и называю адрес.

Меня ждёт Мия. Моё маленькое ясное солнышко.

...

13

Номер не оставила, а всё равно на телефон целый день поглядываю.

Я такая дурочка, оказывается.

На пустом месте загоняюсь.

Вот поэтому отношения должны пройти все этапы. Сроки неважны, но без последней ссоры, без своеобразной... точки невозврата, когда уже физически ощущаешь, что человек больше не твой, когда даже мысль о возможной близости чуждой кажется... без такой точки как-то не по себе.

Всё-таки вчера хорошо было.

Спала совсем чуть-чуть, но энергии столько. Гора. И мышцы, сладко ноющие, забыть эту ночь не дают.

Чувствую, что снова улыбаюсь.

Погода сегодня чудесная. Так и не скажешь, что целый месяц осени прошёл. В Москве вторую неделю дожди, а здесь - как в сказке. Солнышко, море поëт, ветерок ласкает.

Хоть на постоянку переезжай.

- Ох, ну натри ты нормальную тыкву. Что ты её химией всякой кормишь? - бабушка брезгливо отставляет баночку пюре.

- Ба, не начинай, это её любимая. И нет там химии, - подношу пластиковую ложечку к маленькому распахнутому ротику, - это детское питание, специальное. Безопасное.

Она цокает, закатив глаза, и возвращается к газете. В Береговом до сих пор печатается местный вестник.

Родственники у меня прогрессивные, но всё, что касается воспитания: раньше было лучше. Когда пелёнки в тазу кипятили и козьим молоком допаивали.

Мия в специальном стульчике. Хлопает ладошкой, требуя добавки.

Вот! Главное, что ей нравится.

Из дома возвращается тётя Люда. Выставляет на стол чайник, поднос с печеньем.

- Только испеклось, осторожнее, береги пальчики, - говорит, будто Мия её понимает.

Эй, а где возражения на тему выпечки?

- Нам пока рано. Дождёмся зубов, - двигаю поднос подальше, хотя дочка на него даже не смотрит.

- Эти без сахара. Специально для Мии. Наша партия на подходе в другой духовке.

Да, она ещё и кулинар. Когда не нуждаешься в деньгах, можно иметь много хобби.

Дочка широко и сладко зевает.

Тринадцать ноль ноль. Время дневного сна.

Не перестаю удивляться тому, насколько выровнялся её режим. Она задремает часа на полтора-два, проснётся, поиграет ещё три часа и снова на боковую.

Даже не заметила, что меня дома не было всю ночь. Теоретически... можно так каждый вечер уходить, а потом вместе с ней в обед досыпать недоспанное.

О-о, кажется, лицо опять жаром наливается. Ну ещё бы... До конца жизни вспоминать буду. Глеб...

- Аня? Земля-воздух! - бабушка щёлкает пальцами перед моим лицом. - Что с тобой сегодня?

- Ничего, - ой, опять улыбаюсь. Хватит! Срочно нужно вспомнить что-нибудь грустное.

- Ты так и не рассказала, как вчера погуляла, - подкидывает тётя.

Слава богу, она не знает во сколько я вернулась. И в каком состоянии.

- Да нечего особенно рассказывать...

Ох, щëки мои щëки, что ж вы делаете.

- Ты из дома вышла? Вечером? - щурится бабушка, - Одна?

- Отпустила бы я её в одиночку? Внучка Воробьёвых собиралась показать Кукурузу.

Спасибо, тётя, блин.

Как я и думала, бабушка тут же меняется. Уши вытягиваются, взгляд концентрируется. Но кроме этого - странная ухмылка, хитрая.

- Кукурузу?

- Ну а что ещё? Единственное нормальное место в Береговом. Не в город же ехать... Или вы в городе были?

Из кухни доносится пиканье духовки.

- Нет... тут, - мямлю.

- Пять минут! Новую партию загружу, - тётя подрывается с места и уходит.

А бабушка откладывает на стол газету и ближе подсаживается. Что это у неё с глазами?..

Смотрит. Смотрит. А пальцами по столу в такт сердечному ритму стучит.

- Ты встретила кого-то? - голос понижает.

- Я?

- Мужчину?

- Я?!

Штирлиц никогда ещё не был так близок к провалу.

- И кто же он? - будто до конца не решила, пора ли уже радоваться или рано.

- Ба, ну перестань. Это... вообще не важно всё. У меня Мия, - кстати, с открытым ртом сидит, быстро зачерпываю пюре, - знаешь же, какая у меня ситуация, мне не до новых увлечений.

Сглатываю.

- А какая ситуация? Нормальная. Вот-вот от старых калош избавишься. Не босяком же ходить? Выберешь себе туфли по размеру. А как ещё? Без примерки-то?

Чего это она? Мило улыбается, белыми ресницами хлопает.

- Ну, если честно... Был там один интересный человек, - и как она это делает? Гипнотизёрша, - в общем, не знаю, как так вышло, всё быстро случилось, само собой. Мы как будто притянулись...

- Кто он?

Ух, какой напор.

Я и не думала, что меня осуждать в этом доме будут, но и радости такой не ждала. Видать, я своей кислой миной достала уже всех. Сплавить поскорее хотят.

- Бармен, - ну всё: опять Глеба вспомнила, опять сияю.

- Что?

- Да, в этом клубе работает. Он мне как-то сразу понравился. Я сама не ожидала...

- Бармен Умарова? - перебивает. - Смолин что ли?

Такая у него фамилия?

- Я не знаю... а вы знакомы?

Газета! Газета летит прямо мне в голову! Точно в цель, на макушку. Бабушка размахивается ещё раз.

- За что, ба?!

Но второй раз не бьёт. Отбрасывает на пол. Злится.

- Бармен?! А что сразу не таксист?! Не дворник? Вон у нас сантехник сегодня был. Что к нему не притянулась? Чего далеко ходить? Ты угвоздякалась что ли?! Анька! Ну сколько можно?! На одни и те же грабли! Вешаешься на абы кого!

- Да, ба, какие грабли? Ты же его совсем не знаешь...

- Я-то знаю! А ты?!

Мия мгновенно агрессию считывает. Сначала замирает в ужасе, потом плачет.

- Пожалуйста, потише, - беру дочку на руки. Теперь неизвестно сколько успокаивать придётся.

- Что за шум? - прибегает тётя Люда.

Теперь шумит Мия. В голос ревëт. Качаю мою маленькую, прижав к груди. Ничего не помогает.

- Упала?

- Нет, - буркаю и дальше отхожу.

Сначала мама, папа. Теперь бабушка.

Всё делаю не так! Всё! Ну, простите, такая у вас непутевая наследница получилась.

14

Глеб

А домик неплох. Здесь-то уже хрен видно, а как с пригорка спускался - заценил. Солнце уже спустилось, мягче стало. Фасад из пористого камня эффектно смотрится с таким освещением.

Если его немного облагородить, можно гордо повесить ярлык "вилла".

Ровный асфальт заканчивается аккурат у ворот. Последний по улице, в стороне от остальных жителей.

Паркуюсь на обочине. Выхожу и осматриваюсь. В таких местах обычно есть видеофоны, камеры... но ничего подобного не нахожу. Не удивлюсь, если здесь и сигнализации нет.

Непуганые люди.

Ну ничего, скоро и вас настигнет цивилизация. Недолго осталось.

Сначала дороги, инфраструктура, в планах аэропорт. Проекты новой курортной зоны давно в разработке. Вот-вот делу дадут ход. Год-два максимум, и цена на землю в геометрической прогрессии пойдёт вверх. В последний вагон запрыгиваю, можно сказать.

Ладно. На телефон позвоню.

Самое начало вечера. Надеюсь, моя беглая Рыбка дома.

Набираю свежедобытый номер. Она отвечает почти сразу:

- Алло! - агрессивнее, чем я ожидал. С писклявым наездом, будто ждала звонка кого-то неприятного.

- Выспалась, красотка?

Она замирает на долгие секунды. Готов поклясться, слышу, как сердце её колотится.

- Глеб?.. Откуда у тебя?.. - почти шёпотом. Теперь уже нормальная интонация.

- Выходи. Расскажу.

- Куда? Сейчас?

Как мило она теряется.

- Я у твоих ворот.

- Подожди... Подожди, дай подумать...

Она шумно вдыхает. Как вчера. Много, много раз.

Кровь резко приливает в пах. Чёрт. Рыбка, что ты со мной делаешь...

- Значит так. Жди меня там, не заходи только, - а она, оказывается, и командовать умеет.

И как я зайду, если закрыто?

Аня появляется через минуты три.

Не знаю почему, но у меня дыхание перехватывает, когда её вижу.

Совсем другая.

В коротких шортах и белой футболке какого-то нелепо огромного размера. С хвостиком. Взгляд другой. Растерянный и как будто даже немного напуганный.

Стесняется того, что между нами было. Я так и подумал, когда проснулся сегодня. Один.

- А как?.. Ты как меня нашёл?

Я подхожу. Шаг.

- Подруга твоя дала номер, - ещё шаг, - и адрес.

Один из немногих плюсов маленьких городков - информацию можно добыть про кого угодно за считанные минуты.

Аня пятится, пока ее спина не упирается в каменную стену.

Не сложно её догнать.

Смотрит снизу вверх. Губы приоткрыла, но ещё не решила, что сказать. Сглатывает. Краснеет.

Ну милашка же.

Я нависаю над ней, ладонь упирается в камень рядом с ее головой.

- Думала, что можешь просто уйти? - голос звучит хриплее, чем я планировал.

Она не отвечает. Только грудь вздымается быстрее.

- После всего, что было, ты мне должна как минимум три свидания.

- Я?.. Ты хочешь меня позвать на свидание? А... Когда?

Последнее её слово ловлю губами. Не сдержался. Рыбка вздрагивает, но не отстраняется.

- Сейчас, - отвечаю.

Она качает головой, не в силах вымолвить слово. Глаза закрыты. Длинные ресницы дрожат.

Беру её за руку и тяну к машине.

- Постой! - Аня упирается, стопорясь взглядом на моём Крузаке. - Это неожиданно слишком.

- Неожиданно? Вчера было неожиданно. Я о-очень удивился, - смеюсь, шлепая её по аппетитной заднице.

Она аж подпрыгивает, по сторонам озирается.

Да нет здесь никого, нет. И вообще, сама виновата, вчера дала понять, что тебе нравятся шлепки.

Она колеблется, кусает губу.

- У меня дела... Я не могу долго. И чем мы будем заниматься?

Заниматься ей сразу. Так и думал.

- Покажу одно красивое место.

- Твоя квартира?..

Прыскаю от смеха.

Нет, моя неприхотливая Рыбка, в этот клоповник Умарова мы больше не вернёмся. До сих пор спина трещит после его дивана.

- Увидишь, - открываю перед ней дверь, но Аня не садится.

- Один час могу покататься... Два. И я должна вернуться, предупредить тётю. Минуту дай, хорошо? Я переоденусь.

- Да не надо... - переодеваться. И так всё нормально.

Всё. Убежала. Какая же шустрая.

Прислонившись к машине, проверяю сообщения. Половину рабочего дня проспал.

Блять...

Ну я как чувствовал, что беда не придёт одна. Сначала владелец участка вышел на связь и заломил космическую цену, теперь главные подрядчики выёбываться начали.

Набираю своего зама.

- Что за бред ты мне переслал? - бросаю в трубку.

- А это их правки к договору. Смешные? Мы тоже всем офисом ржём.

Это не правки. Это попытка слиться в наглую.

- Тройной аванс? Новые сроки? Они совсем охренели? - глаза тру. Пиздец просто. Мы же десять раз уже всё согласовали.

- Послать их?

- Обязательно. Но сначала найди замену.

Мой зам - смышлёный парень, но надолго оставлять его за главного нельзя. Зелёный ещё.

Думал, что на несколько дней в Береговое смотаюсь. Мини-отпуск себе устрою. Со старым другом увижусь, отдохну.

Но если новых строителей искать... придётся задержаться.

Из-за ворот показывается Аня, и мысль о задержке уже не кажется страшной.

В белом платье.

Коротком.

Лёгком.

С босыми ногами в сандалиях с тонкими верёвками, обвивающими её тонкие щиколотки. Волосы неряшливыми волнами рассыпаны по плечам.

Хрупкая, как фарфоровая статуэтка.

Как долго ещё её отпуск продлится?

- Держи меня в курсе, - бросаю в трубку и отключаюсь.

Аня подходит, слегка смущённая. Улыбается неуверенно, но красиво до безумия.

Открываю дверь и подаю руку, чтобы помочь подняться. Она вкладывает ладонь в мою.

Как током простреливает.

- Готова? - что, блять, со мной такое? У меня голос дрогнул? Ну приехали.

Собрался!

Она кивает и запрыгивает на сиденье.

15

Аня

Нормально так у нас бармены зарабатывают...

Разваливаюсь в кресле, как на широком кожаном диване. Пристëгиваюсь.

Это его? Видела вчера этот Ленд Крузер на парковке. Ещё тогда он мне показался нелогичным для этого места. Вычурным. Последняя модель, полная комплектация.

Не машина, а гигантский серебряный бегемот.

Трогаемся с места плавно, выезжаем на дорогу.

Я в дорогих тачках разбираюсь. Петя вечно про них видеоролики смотрит. Обзоры, разборы. Визуализирует, какую себе купит, когда станет успешным.

- Кондиционер не слишком дует? Вот здесь убавляется, - Глеб указывает на приборную панель.

Ты кто такой?

И текилу эту странную погуглила, которой ты всех вчера угощал. Мексиканская. От двадцати тысяч песо за бутылку. Мне стало страшно в рубли переводить.

Его пальцы вдруг находят моё колено. Вздрагиваю, как школьница.

Спокойно, Аня.

Боже, надеюсь, я хоть сейчас краснеть не буду... Он за этим приехал? Ну... чтобы продолжить?.. А я вышла зачем? Ещё и платье короткое напялила.

Ох. Пустилась во все тяжкие.

Да что такого-то? Всё возможное уже случилось. Мы взрослые, свободные... Ну не очень, конечно, но это пока. А он?.. Может, он тоже...

- Холодно? - прекрасно же знает, что кожа под его пальцами не от холода гусиной стала.

- Нет, - надо перестать улыбаться, а то он решит, что я так рада его видеть, что готова прямо в машине отдаться.

Ладонь становится тяжелее. На сантиметр вверх по бедру скользит.

Что и требовалось доказать... Тело меня предательски выдаёт. Легкие отказываются нормально работать, сердце барабанит, между ног становится тепло и влажно.

Господи.

Надо бы притормозить.

- А где твой пёс? - первое за что мысль цепляется.

- Ватсон дома остался, - спокойно, не сводя глаз с дороги.

- Да? Не заметила его ночью, - ни миски, ни шерсти, ни запаха.

- У меня дома, - усмехается.

- А ты?.. В другом месте живёшь?

- Скоро будем проплывать мимо, покажу.

Удобно ему, похоже, одной рукой с машиной управляться. Даже и не замечает, что во всю ногу мою узорами истязает. А я замечаю! Ещё как... Жар разгорается, который никаким кондиционером не заглушить.

Окно... Воздуха бы мне... Вжимаю стеклоподъёмник до предела.

С кислородом и смысл услышанных слов доходит.

- Стой. Что? Проплывать?

Глеб, улыбаясь, как голливудская звезда, выкручивает руль с главной дороги в сторону моря.

Здесь находится рыбацкий пирс, который ещё в моём детстве был старым, а сейчас и подавно. К пирсу, помимо развалюх, пришвартованы несколько вполне приличных катеров. Людей нет.

Мы останавливаемся. Отстёгиваюсь машинально, к ручке тянусь.

- Сиди на месте, - командует Глеб и выходит.

А?..

Это почему? Я не буду кататься?

Он огибает капот, подходит к моей двери, открывает и подаёт руку.

Я не привыкла, если честно. Но приятно. Будто мы не просто страстный курортный роман крутим, а правда встречаемся.

Ставлю ступню на подножку, кисть вкладываю в его ладонь. Готова спрыгнуть, но Глеб вдруг резко тянет меня на себя.

Сердце в пятки проваливается от неожиданности. Рот открывается в беззвучном имени...

И в этот миг его губы настигают мои. Без права на отказ. Сразу горячо. С того места, где мы вчера остановились.

Держит меня, и правильно! Ноги мои совсем не справляются, слабеют.

Абалдеть. Я снова... Снова тону, взрываюсь, разлетаюсь на вспышки желаний. Таких животных, неконтролируемых. Как же это... естественно. Будто вот она: я - настоящая. Вырвалась.

Тормоза мои растворяются, как соль в кипятке.

Пальцы касаются его шеи. Какой он горячий, жаркий. Сильный. Мне так нравится... как чувствую себя рядом с ним. Как льдинка в пустыне, на раскалённом песке. Хрупкая, нежная.

Я себе снова нравлюсь.

Вау. Просто... Вау.

Он отрывается так же внезапно, как начал.

Нельзя так резко! Мир же ещё плывет!

Открываю глаза. Моргаю, пытаясь собрать рассыпавшиеся мысли в кучу.

Глеб улыбается тому, что натворил, и уверенной походкой идет к самой внушительной лодке у пирса. Белая красавица с длинным носом. Блестит на солнце, как зуб мегалодона из ужастика.

Красивая.

- Мы будем на ней?.. - вопрос риторический. К тому же тихо сказала, так что сама не расслышала.

Он же помнит про два часа?

Я серьёзно. У меня Мия только уснула. Тётя, конечно, подстрахует, но я не могу надолго исчезнуть. И так себя кукушкой чувствую.

Шагаю на пирс по скрипучим доскам. На всякий случай пропущенные проверяю. Ожидаемо ничего. Ну да, я же только уехала.

Или здесь со связью беда?

Поднимаю аппарат повыше. На вытянутые руки.

- Тебя сфотографировать?

- А?..

- Телефон давай.

Смотрю на Глеба. Он вообще настоящий? Может, я от стресса выдумала себе идеального мужчину. Брожу, как дурочка, по посëлку, сама с собой разговариваю.

- Да, почему бы и нет... - открываю лучшую камеру, передаю.

Настало время милой очаровательной Ани. Врубаем счётчик обаяния на полную!

Но только Глеб поднимает смартфон, как на него поступает звонок.

...

16

Бровь Глеба медленно изгибается. Он зависает со светящимся экраном в руке.

По спине спускается холодная дрожь. Грудь будто гирей придавливает.

Нет. Нет, пожалуйста. Только не муж! Только не сейчас.

Ну почему я не переименовала его в блудливого урода, в козла, в жалкого червяка, да хотя бы в бывшего!

- Тебе бабушка звонит.

А. Фух.

Пронесло...

Беру телефон, на котором наша с бабулей фотография. Милые объятья, ничего особенного. Ничего, что выдавало бы мою сложную семейную жизнь.

- Анна, - она начинает жестоко.

- Да, слушаю, - а я - сама доброта.

Просит срочно отвезти её к одной из подруг на другой конец посёлка, но я о-о-очень вежливо отказываю. Тогда она называет реальную причину: надо обсудить наш сегодняшний разговор. Но опять я вынуждена отказать.

- Всё, ба, я потом позвоню. Здесь связь не очень хорошая.

- Здесь? Это где?

- Я гуляю... Всё, правда почти тебя не слышу. Через пару часов позвоню. Люблю тебя.

Глеб всё это время смотрит на меня со странной ухмылкой.

Плечами пожимаю. Бабушки - они, наверное, у всех одинаковые. Иногда перебарщивают с заботой.

Возвращаю ему телефон.

- Сюда отойти? - прыгаю с дерева на серые камушки. - Так?

- Супер.

Глеб фотографирует.

Щелчок за щелчком.

- Так тоже? - во вкус вхожу, кружусь, плечами играю.

Главное, чтобы улыбка не выглядела нервной. А то после её голоса у меня внутри, как струны натянутые. Умеет же...

Она такая ханжа! Ничего про Глеба не расскажу. И тётю попрошу, чтобы не рассказывала.

- Очень красиво, - говорит он.

А я смотрю на то, что получилось... Ма-а-атерь божья.

Нет. Он точно настоящий. Не просто не идеальный, а прям... криворукий.

Это ж надо было так умудриться. Он реально не видит?

Ужас!

Гнома-переростка из меня сделал. Толстого. Это при моей то степени дистрофии! Уф... Я понимаю, зачем было резать ноги. Они у меня так себе, но руки-то чем не угодили?

Я больше никогда не надену это платье. Приеду домой и сожгу к чёрту.

- Нравится?

- Да! - вру. Вообще не боюсь, что покраснею, потому что, судя по фоткам, я уже. Три минуты под прямыми лучами и пожалуйста - нос и щеки, как будто я дневной крем с кетчупом перепутала.

- Отправь мне.

Только через мой труп.

- Я лучше тебе что-нибудь без лишней одежды отправлю, - бегло целую его толи в щëку, толи в скулу. Куда допрыгиваю. Получается, что больше просто клюю, ну и ладно. Будем считать, что выкрутилась.

Подбегаю к лодке. Как же залезть...

- А-а! - взвизгиваю, когда Глеб подхватывает меня и буквально на борт закидывает.

Я просто сумасшедшая! Что я делаю? Где мой инстинкт самосохранения? Материнский хотя бы. Куда делся?

Всё самым позорным образом отключается, стоит Глебу рядом оказаться.

Всё... Попала я знатно...

Мотор взвывает, и мы летим по волнам. Быстро, очень быстро! Я не знаю, что за движок у этой штуковины, но скорость чувствуется дикая.

Брызги бьют по вытянутой руке, солёный ветер лохматит волосы. Но это... Восторг! Чистый, как в детстве, с душой нараспашку.

Только думаю, что взяла себя в руки, как он какой-нибудь поворот на волне ка-а-ак сделает! И снова в голос гогочу. Хорошо хоть здесь так шумно, что не слышно.

Да даже если бы и было слышно - всё равно. Мне просто и классно. Здесь и сейчас хочу быть. Ни о чëм другом не думать. Момент ловить.

Мы режем волны вдоль берега.

Проносимся мимо Скалистого Мыса. Место, где мы познакомились.

А чуть дальше - коттедж стоит. На самом краю. Поменьше, чем у тëти, но более современный. Окна панорамные огромные, весь первый этаж будто из стекла сделан. Будто второй в воздухе парит.

Классный. Мне нравится такой стиль.

- Можешь помахать Ватсону, - голос Глеба глуховат из-за ветра. - он, скорее всего, у окна скулит.

Так вот где он живёт... Ну да. Это место больше ему подходит.

И слава тебе Господи, что там нет причала! Потому что желания портить этот день сердечным приступом у меня тоже нет. Как вспомню то слюнявое чудище. Бр-р-р... Дрожь по нервам.

Сбавляем ход.

Берег меняется. Резко становится круче. Острые скалы вздымаются прямо из воды, мокрые и абсолютно чёрные. Каменные арки. Тёмные гроты. Крошечные бухточки меж утёсов, залитые бирюзовым светом.

Я и не знала, что у посёлка такие места шикарные есть.

- Красиво, - и это слово даже половины вида не покрывает. Очешуительно красиво. Как с картинки какого-нибудь крутого курорта.

- Через несколько лет здесь целый город вырастет, - вдруг говорит Глеб.

- В Береговом?..

Это он загнул, конечно.

- Рядом.

Лодка проходит через арку. Выруливаем за ещё один небольшой мыс...

А дальше - она. Равнина. Идеально гладкая, будто скатерть. С длинным галечным пляжем. Мелкие-мелкие камушки, как белый песок. А вода какая... Это же одна и та же вода. Почему здесь она кажется кристально чистой? И бирюзовой одновременно, прозрачной до самого дна.

- Вау...

- Да, - Глеб довольный, как Чеширский кот, - это и хотел тебе показать.

А сколько времени?

Мысль иголкой протыкает, но... тут так тихо. Так нереально.

А связь есть?

Проверяю телефон.

Я настоящий параноик. Расслабиться не могу. Есть ещё время! И гордые три палки в правом верхнем углу тоже имеются. В отличие от пропущенных звонков и сообщений.

Всё нор-маль-но. Хватит паниковать на пустом месте.

Мы заводим лодку на мель. Глеб сбрасывает якорь, закатывает штанины и спрыгивает сам. Прямо в воду!

Ему по колено, а я, наверное... нет, не полезу, и не уговаривай!

- Обувь мою возьми, - просит.

На автомате поднимаю кроссовки.

Ну кто бы сомневался?

В следующую секунду я уже на руках. Изо всех сил держусь за его шею, только бы в воду не плюхнуться. А он одной рукой меня с лёгкостью прихватывает.

17

Глеб

Рыбка, моя Рыбка... Какого лешего здесь происходит?

Прижать бы тебя к стенке, да выпытать, но по глазам вижу, что ты ничего дельного не скажешь.

Так что у стенки мы с тобой пока что другими вещами будем заниматься.

Беру Аню за руку.

- Прогуляемся?

Она чуть расслабляется, кивает. Улыбка у неё прелестная. С этим не поспоришь.

Мы медленно бредём по берегу. Скользкая галька хрустит под ногами.

С чего бы начать...

- А вы с бабушкой похожи.

Она оборачивается, брови домиком.

Чëрт. Рыбка. Что ж ты такая красивая? Мне трезвый ум нужен, чтобы думать.

- Фотография, - уточняю, - на контакте стоит.

- А... да, - легкая улыбка мелькает, - многие это отмечают. Если фото бабушки в молодости посмотреть - буквально одно лицо.

Губу закусывает и переводит взгляд на горизонт.

Не хочешь откровенничать?

- Вы с ней близки?

Слишком прямо спросил, опять удивляется. Но отвечает:

- Да, конечно... Вообще, если честно, она не очень простой человек... Не знаю, почему так, может, правда, потому что я в неё пошла, но бабушка меня всегда выделяла. Хотя внуков много, у меня большая семья, - встрепенулась, - а почему ты спрашиваешь?

- Надо же с чего-то начинать, - перехватываю её руку, чтобы пальцы сплести. Вчера она от этого маленького жеста растаяла.

- А у тебя? Большая? - и сейчас таит, пальцы постепенно расслабляются в моих.

- Не особенно. Родители только. Мы редко видимся.

- Они далеко?

- На Дальнем Востоке, но это не основная причина.

Основная в том, что мы разные.

Они оба преподаватели в Политехе. Провинциальная интеллигенция в четвёртом поколении.

Надежды на меня возлагали, думали, что я продолжу династию. Но, как говорится, ваши ожидания - ваши проблемы. Я вырвался в Москву, устроился на подработку, а универ посещал постольку-поскольку. Привёз родителям позорный синий диплом, наполовину купленный, бросил на стол. И на этом мечты династии закончились.

Вот такой вот у приличных людей непутёвый сын получился. Бывает.

Эту историю пересказываю Ане без особых красок.

- Мне кажется, из тебя бы хороший учëный вышел.

- Знаешь какая у них зарплата? - усмехаюсь. - Не. Я бы добровольно на это не подписался.

Рыбка вдруг становится задумчивой.

- Родители до сих пор обожаются? Столько лет прошло...

- Так и есть, но я давно смирился. Главное, что помощь принимают. Так что всё не зря.

У меня есть подозрение, что деньги они тратят на новые микроскопы для кафедры, но это уже меня не касается.

- Твой черёд, Рыбка. Чем ты занимаешься в свободное от отпуска время?

- В остальное время? - она делает небольшую паузу, глаза скользят по волнам, - живу обычную жизнь... На самом деле я пора что не работаю. Училась на управление персоналом, потом устроилась в одну торговую компанию. Потом, вот. Отдыхаю. На самом деле, ничего интересного, расскажи лучше о себе.

Она бросает быстрый взгляд на мою реакцию, затем снова отводит глаза. Нервничает.

То, что с каждой минутой, я понимаю всё меньше, дезориентирует. Пока не злит, но я себя знаю. Дело времени. Если Рыбка и дальше будет юлить, то могу передавить.

С другой стороны, чего я к Рыбке привязался?

Вопросы пора перенаправить к морской владычице. То бишь к Марфе Кузьминичне.

Причём - правильные вопросы.

И первый: как так случилось, что мои давно налаженные планы, связанные с курортом, вдруг разом решили пойти по пизде? Аккурат после нашей встречи.

Совпадение? Не думаю.

Думаю, что какая-то ушлая старуха решила любимую внучку выгодно пристроить.

Самое забавное, что Рыбка полностью в моём вкусе. Красивая, весёлая, лëгкая, абсолютно безбашенная местами, при этом до одури милая. Встреться мы с ней при других обстоятельствах, кто знает?

Но то, что меня за барана держат... Так не пойдёт.

Мы недолго гуляем. Говорю в основном я. Мне-то скрывать нечего.

Аня напоминает о времени. Говорит, что тëтя у неё строгая и нельзя задерживаться.

Капец какая странная семейка. Рыбке сколько лет, что ей до сих пор приходится отпрашиваться, чтобы с мужчиной увидеться?

- Ну, понимаешь... Я просто живу у неё, в её доме, а там такие порядки, не буду же я спорить, - оправдывается.

При других обстоятельствах, поспорил бы я, но так даже лучше. Лучше пока не привязываться, хотя часть меня, та, что ниже пояса находится, сейчас протестует люто.

Буквально через силу доставляю мою Рыбку домой.

- Спасибо... Было очень весело, - говорит Аня, но не выходит сразу. Сидит, сжимая край платья.

Поцелуя ждёшь? Да, точно его. Нижнюю губу прикусываешь.

Беру её руку, подношу к губам. Целую тыльную сторону ладони. Хватит на сегодня.

Она замирает. Разочарование. Продолжит смотреть на меня так ещё хоть секунду, плюну на всё и увезу к себе в логово.

- Ты обещала фотографии, - напоминаю, - я буду ждать.

Глаза Рыбки мгновенно оживают.

- Да. Конечно. Я скину, - довольная, будто я ей что-то ценное подарил.

Кстати. Надо в следующий раз хоть цветы привезти. И безделушку какую-нибудь. А то на радостях сразу, как адрес узнал, приперся, забыл обо всём.

Если будет он - этот следующий раз.

Аня выскакивает из машины и бежит к воротам, а я разворачиваюсь и еду в клуб Умарова.

- Брат, только без лишних восторгов, сразу предупреждаю, - говорю с порога, - дай телефон своей ясновидящей. Погадать нужно.

18

Аня

Боже, дай мне знак!

Как сказать правду? И когда?

И зачем её говорить, если можно пока придержать самый острый момент со штампом, а потом, совсем скоро, когда стану свободной, тогда и признаться во всём... А если он сам узнает?

Это вообще имеет для Глеба какое-то значение?

Мы же просто... курортный роман крутим. Обычный. Банальный. Коротенький... Он закончит свои дела в Береговом, вернётся обратно в Москву... Но и я туда скоро уеду.

А что если я своей ложью сама не даю нашим отношениям во что-то большее вырасти? Малю-ю-ю-ю-ю-ю-ю-ю-юсенький шанс на корню пресекаю.

Пока об этом рано говорить, но вдруг...

Да и что такого-то? Вон, тётя трижды замужем была. Правда... детей у неё нет. Но есть куча других примеров. Человечество бы вымерло, если б женщины в монастырь после первого брака уходили. Даже если там дети... А какой брак без детей? Они почти у всех есть...

У Глеба нет.

Иду по аллее, толкаю коляску, а в голове - карусель.

Четыре дня с нашего первого официального свидания. У меня всё ещё нет уверенности, что второе вообще когда-нибудь настанет, а я уже на годы вперёд загадываю.

Фу такой быть, Аня!

Ну и что, что он пишет тебе такие вещи, от которых трусы выжимать можно?.. Это всё твоя бурная фантазия и проснувшееся либидо. А он просто... пишет.

Не приезжает. Не звонит.

Четыре дня мы флиртуем исключительно в телеге.

Это, блин, странно!

Я ему такие фотки вчера вечером отправила! Любой мужчина бы тут же с места сорвался и примчал чтобы... ну, понятно, что. Добавки потребовать.

А Глеб - мужчина. Я в этом ещё день знакомства убедилась.

Почему он повторить случившееся в баре не хочет, я искренне не понимаю. Пишет, что хочет... Потом сразу пишет, что работы много, но можно выкроить хоть час на отдых? Когда-то же он спит? Я рядом поспать могу. Чуть-чуть.

Между нами шесть километров, меньше десяти минут на машине, а кажется, что мы на разных концах земного шара. Странно!

Мне мой почти-бывший тоже говорил, что работает, а оказалось, что работа его - сверхурочная долбëжка одной плешивой бабы...

Интересно, не являюсь ли я "одной плешивой бабой" для какой-нибудь девушки, которая Глеба из командировки ждёт... Я ведь напрямую так и не спросила, есть ли у него кто. Ответного вопроса побоялась.

Мия кряхтит в коляске, капризничает, пытается дотянуться до магонии, около которой я зависла. Еду дальше.

Стыдно, Аня!

Дочь чувствует, что мать витает в облаках, думает о каком-то чужом для нас человеке вместо того, чтобы быть здесь и сейчас. С моей крошкой, моим маленьким солнышком.

Нагибаюсь, поправляю ей рубашечку. Малышка вчера обнаружила у себя язык. Очень её увлëк. Гулит, высовывает его, пытается поймать, смеётся, а он прячется.

Я такая дурочка. Думаю о всякой ерунде, а счастье - вот оно. Рядом. Любит меня без всяких условий.

Какая же она милая с этим высунутым язычком. Нужно срочно сфотографировать, а лучше на видео снять.

Достаю телефон.

- Зайка, сделай а-а-а... Вот так...

Записываю.

Как же классно получилось! Мир должен это увидеть. Отправляю маме, папе, свекрови...

Раньше всегда ещё Пете отправляла.

Пальцы помнят стандартный набор контактов, чуть напротив мужа галочку не поставила.

Козёл.

Не достоин ты дозы умиления. Хоть бы раз с момента того, как я тебя послала, о дочери спросил! Ладно - не у меня. У тëти хотя бы можно было поинтересоваться, как дела у Мии?

С глаз долой, из сердца вон. Не знала, что с детьми это тоже работает.

В голове снова Глеб.

Что будет, когда он узнает, что я - разведёнка с прицепом?

Мия хнычет, и я резко обнимаю её:

- Нет, нет, ты не прицеп! Ты моя маленькая принцесса!

Тискаю её, целую в макушку, она зевает. В кармане вибрирует телефон.

Сердце замирает, когда читаю сообщение: "Поужинаем в городе сегодня? Я заеду за тобой в шесть".

У нас всё-таки будет второе свидание.

Живот втягивается от напряжения. Сегодня. Я сделаю это сегодня. Скажу всё.

На фиг не нужно мне третье свидание, если Глеб не сможет принять тот факт, что у меня есть Мия. И она всегда будет на первом месте.

Вот так!

- Иди обязательно!

Я подпрыгиваю от голоса тëти за спиной. Шпионка. Подкралась незаметно.

Это хорошо, что мы недавно на отвлечённые темы переписывались. На экране всё прилично.

- Я не на долго.

- Можешь хоть на всю ночь, - подмигивает.

- Мию кто будет укладывать?

Она садится на корточки перед коляской, делает максимально лисий голосок:

- Мы покушаем смесь и в гамаке будем качаться, качаться, качаться, пока не уснëм, да?

Моя гулëна, конечно, гамак обожает, но это уже перебор. Я приеду.

До шести не так много времени.

Когда Мия засыпает в кроватке, иду в душ, привожу волосы в порядок, крашусь.

Город - это кафе, рестораны и сотни голодных фурий, которые на моего шикарного мужчину будут заглядываться. Нужно хорошо выглядеть.

Люда любезно втюхивает мне своё платье. Шикарное. С открытой спиной, на тонких лямках, приталенное, из красивой бежевой ткани с кружевным рисунком.

- А это не слишком?..

- Должно же оно хоть раз свет увидеть? Купила последний размер, но так и не похудела до него, - она смотрит с нескрываемым восхищением, да я и сама вижу, что, как куколка, выгляжу.

В шесть целую дочку в лобик. Тëтя остается в нашей спальне, читает книжку.

Пора.

Не дожидаясь звонка от Глеба, выхожу за ворота. И замираю.

У калитки, прислонившись к стене, стоит... за что мне это... Чëрт побери, я этого не заслужила!

Петя.

Мой муж.

С одной длинной пушистой розой.

А вдалеке из-за поворота выезжает машина Глеба.

...

19

- Аня, я как раз собирался позвонить, - улыбается, сволочь.

Блин-блин-блин.

Глеб далеко ещё. Успею!

Хватаю Петю за локоть и затаскиваю во двор. Тот не ожидает инициативы, охает довольно. Теперь розу свою пытается мне впихнуть.

- Привет, я приехал... Ты почему такая красивая?..

- Замолчи! - цветок его дурацкий в клумбу откидываю.

Так. Думай, Аня! Надо прямо сейчас спокойно всё Глебу объяснить. Скажу, что это бывший. Да! Бывший муж. Пара месяцев до последнего суда, какая разница? Потом постфактум объясню, если понадобится.

- Я, на самом деле, многое обдумал с момента нашего последнего разговора. Ань, я понял, что не хочу вас терять. Мию и тебя тоже.

Поднимаю глаза на звук. Что? Это что только что до моих ушей донеслось?

- Понимаю, что после всего, это будет звучать самонадеянно, но... я хочу попробовать начать всё с чистого листа. Вернуть нашу семью. Ты сможешь меня простить?

Зашибись он фантазёр.

- Нет. Петя, не смогу! И даже пробовать не собираюсь.

- Я не говорю про сейчас. Вëл себя, как мудак, Ань, признаю. Но многие пары через такое проходят...

- Ты невовремя!

Стоит. Шестерёнками крутит.

Да блин, Глеб же уже подъезжает!

- Хочешь увидеть Мию? С ней Люда, она тоже, наверняка, соскучилась, пойдём, - точно! Пусть в доме переждëт. Уж тётя ему пару ласковых скажет.

Что ж я такая хилая? Тяну изо всех сил, а он не тянется совсем. Как вкопанный стоит. Смотрит на моё платье, мажет по уложенным волосам, а взгляд чернее и чернее. Аура вокруг него жуткая разрастается, я даже не сразу понимаю, почему вдруг холодно становится. И в воздухе будто маленькие электрические разряды летают, кожу покалывают хаотично.

- Петь, пожалуйста, иди в дом, Мия спит, но, как проснётся, будет рада тебя увидеть, - шиплю сквозь зубы.

- Ты мне изменяешь? - и наглости же хватило такое сказать!

- Моя личная жизнь - не твоё дело. Мы разводимся.

О нет. Телефон в сумочке вибрирует. Плохо, очень плохо! Мы совсем от ворот не отошли.

Мой беглый взгляд на дверной замок муж ловит и понимает всё, как есть. Слышится шуршание шин и тихий гул мотора.

Петя делает шаг к выходу.

- Нет! Не смей. Мы разводимся. Я тебя бросаю. Ты приехал к дочке, вон там она, в доме, - сдавленно чеканю, лишь бы Глеб не услышал случайно... Хоть бы он из машины пока не выходил.

- Разводимся? - такой злобной усмешки я у него никогда не слышала. - Но пока мы ещё женаты, на правах мужа отмудохаю этого ублюдка.

И идëт же на улицу!

- Подожди!

Боже, что я натворила?

Выскакиваю за Петей. В этот момент хлопает водительская дверь Ленд Крузера. Глеб смотрит на нас, а в руках у него плюшевый медведь и большой букет красных роз.

И сам Глеб шире и выше Пети. Неужели непонятно кто здесь кого отмудохает? Так почему этот самоубийца прëт, как пышущий гневом танк?

А когда их глаза встречаются... Будто гром, только без звука, одни кости дрожат.

Глеб едва успевает бросить медведя и цветы на капот. Петя рвëт вперёд и сразу заносит кулак! Псих неадекватный! Глеб уворачивается в последнюю секунду, сам замахивается, но муж ловко уворачивается, Глеб только немного его задевает.

Петя, конечно, рассказывал, что когда-то занимался чем-то боевым, но это давно было, и я думала, что он просто хвастался.

- Иди сюда, урод! - совсем с катушек съехал.

- Хватит! - врываюсь между ними, чуть не нарвавшись на удар.

Сама бью. Сразу и сильно. Ладонью по щеке пока-еще-мужа. Он замирает. На щеке горит красный отпечаток моих пальцев. Дышит яростно, а смотрит... за спину мне, словно убить готов.

Я не вижу Глеба, но, судя по холоду сзади, там буря не меньше.

Это страшно. Когда двое разгоряченных мужчин так близко. Пространство, пропитанное агрессией, становится густым, вязким.

- Кузнецов, уходи! Я тебя не звала! Я не хочу тебя видеть, - голос дрожит, хоть я и стараюсь ему жести придать.

Муж переводит глаза на меня. Меняется. Никогда его таким не видела раньше.

Ему больно.

И правильно! Сам всё похерил! Я была идеальной женой! Верной, мирной, понимающей. Мало было? Так пусть идёт и дальше пялит свою бухгалтершу!

- Уходи, - повторяю.

- Я приехал к дочери, - цедит.

Не было бы здесь Глеба, я бы ему всё высказала! К дочери? Вспомнил, наконец, что у него дочь есть. И что? Я теперь растаять должна? Не дождётся!

- Можешь пойти и поздороваться, если так соскучился. Мия дома.

- И к моей жене.

Сволочь. Специально же говорит, чтобы Глеб слышал.

- Мы разводимся, это давно решено, - главное не расплакаться. Терпи, недолго осталось...

Кожу на руке прошивает горячим током. Пальцы Глеба сковывают моё запястье.

Оборачиваюсь. Поднимаю глаза, уже готовая умереть от его осуждающего взгляда... Но на его лице нет и тени осуждения, разочарования или жалости. Он просто... спокоен. Собран.

- Аня. Это твой муж?

И имя моё звучит, как раньше. Это же не нормально, что он на меня не злится?

- Давай отъедем ненадолго, я всё объясню, - говорю и иду на пассажирское.

...

20

Тайота плавно пересекает улицу за улицей. Сегодня ещё безлюднее обычного. Погода за окнами прекрасна, хоть и смеркается постепенно. Осень - закаты всё раньше и раньше, но спокойно и тепло, как и всегда в этом, кажется, заговорëнном месте.

Внутри машины совсем другая атмосфера.

Я пытаюсь справиться с тем, что чувствую, правда пытаюсь. Не выходит. В голове рой мыслей и ни одной, сулящей спасение.

Но с чего-то начать нужно. Придётся.

- Мы с ним разведёмся, - с козырей захожу. Мой единственный слабый, но козырь, - мы были женаты меньше двух лет, у нас есть дочь, её зовут Мия, ей семь месяцев. Между мной и Петей всё кончено, но я не могу его просто вычеркнуть из жизни из-за дочки. Он так или иначе будет вертеться где-то рядом в ближайшие годы...

Зачем я про годы говорю? Какое это к Глебу имеет отношение? Он мне что-то обещал? Нет. Я сама попросила его меня выслушать.

Ему это зачем? Не его это проблемы.

Но раз сказала, смотрю на реакцию, а её нет почти, этой реакции. Ведёт себе и ведёт машину, будто...

И вдруг я понимаю.

Боже... Всё это время...

- Тебе Адель сразу про меня рассказала, да? Ещё когда адрес мой дала? Ты с самого начала знал?

Внутри всё сжимается от горького удушающего стыда. Эмоции закипать начинают, самые нехорошие.

Трепло! Это вообще не её дело!

Глеб молча сворачивает на обочину. Тормозит. Село позади, справа море, слева холмистый пригорок, покрытый кривыми деревьями. Солнце садится.

Знал. Он точно знал.

Теперь смотрит на меня, на такую наглую глупую дуру, которая без зазрения совести с самого начала просто врала, врала, врала!

Какое унижение.

Он давал мне шанс всё рассказать. Тогда на пляже. А я... трусиха!

Хочется рыдать от того, какая я жалкая.

Что он обо мне думает? Что я лгунья? Типичная любительница гульнуть, пока муж не видит, а родственники сидят с ребёнком. Получается, так и есть, но... Господи! Как же это невыносимо!

Внутри всё разбивается, сыплется, а Глеб взглядом своим снисходительным только сильнее в осколки мои ворошит. Топчется по ним.

Не могу терпеть, отворачиваюсь. Руками себя за плечи обхватываю, чтобы только оболочку удержать, окончательно не расклеиться.

- Отвези меня домой, - и как только сил хватило связные слова из горла выдавить? Горло будто в тиски сжато.

- К нему?

- К дочке.

Правильно. Нужно думать только о Мии, а не о том, насколько позорно сейчас выгляжу в глазах моего случайного любовника. Какая уже разница? Ниже нуля уже не спущусь.

Мне так стыдно, что готова прямо сейчас из машины выпрыгнуть.

Сколько до дома? Километров десять? Фигня. И не такие марафоны бежала. Но я сижу. Жду, когда он меня добьёт.

Здравствуйте, я Аня, и я - мазохистка.

Он глушит двигатель. Отстëгивается. Тишина струнами между нами натягивается.

- Ты его ещё любишь?

Поворачиваюсь на этот странный нелогичный вопрос. Абсурд, казалось бы, но крошево под моими рëбрами, что от сердца осталось, дребезжать начинает.

- Я ненавижу его. Он предал меня, нож в спину воткнул и провернул много-много раз. Я верила ему, ждала, я ребёнка от него родила и воспитывала, пока он мне изменял. Он так сильно меня обидел, меня же во всём обвинил, а потом... - замолкаю, не договорив. Мои губы опаляет дыхание Глеба. Он совсем близко, тянется ко мне, но в миллиметре останавливается.

- Ань, всё нормально. Мне этого достаточно.

Пульс ускоряется. Спина врастает в кожаное кресло. Пальцы сжимают край подлокотника. Двинуться не решаюсь, а он... пробует мои губы. Касается своими, чуть приоткрыв, проводит языком, будто разрешения спрашивая, проверяя.

Я не шевелюсь, и тогда он просто целует. Раз, второй. Ожоги на моих губах оставляет, которые сразу каким-то образом под кожу заходят, по телу разносятся, распаляя.

Если бы я только могла понять, если бы только могла мысли твои прочесть, то, может быть, и поверила бы... Но как? Как можно к такому нормально относиться?

- Глеб, ты женат? - наконец, спросила. Смогла.

- Нет, - чувствую, как он улыбается прямо в поцелуй.

- Ты был женат?..

- Нет.

Пальцами проводит по моей щеке. Так ласково, что совсем теряюсь. Пульс отбивает бешено.

- А дети есть?

- Нет, - он целует уголок губ, немного отстраняется. Вижу его бездонные глаза. Чёрные омуты, так и тянет...

- А девушка?

На этот вопрос Глеб не отвечает.

Последние лучики надежды, фантазии из сказок о принцах, которые приходят и просто спасают, потому что иначе не могут, это их натура - принцесс спасать... лопаются, как мыльные пузыри. Каждую секунду тишины. Хлоп. Хлоп. Хлоп.

- Девушка есть, - отвечает.

21

Чувства вдребезги. Все мужики одинаковые...

- Ты моя девушка, - вдруг добавляет.

- Что?..

Я всё услышала. Пусть повторит.

- Или мне сначала нужно спросить? - улыбается, прядь волос за ухо моё заправляет и взглядом при этом оглаживает, будто любуется. - Ты будешь моей девушкой, Аня?

Сглатываю. Боже. Это слишком для одного вечера.

- Я... - со школы это вслух не говорила. Взрослые люди разве о таком спрашивают? Это же ненормально... наверное.

- Ты уже подала заявление на развод?

Самообладания хватает на один кивок.

- Тогда о чëм переживаешь? Я тебе не нравлюсь?

Странно это слышать после того, что между нами было. Нравишься, конечно...

Я касаюсь его сама, робко провожу ладонью от плеча выше, к шее, вплетаю пальцы в короткие волосы на затылке. Он совершенно точно настоящий, из плоти и крови, но говорит... и смотрит на меня...

Как быстро я разучилась доверять людям.

- Ну... можно попробовать, - тихо произношу, почти шёпотом.

Глеб улыбается опять. Да он же нарочно меня с ума своей улыбкой свести пытается! Ко всему прочему, уловив момент, тянется за новым поцелуем, впивается уже по-другому - сразу по-взрослому, требуя ответа, но, встрепенувшись, я откидываю голову.

- Только не будем спешить, - прошу.

Он выдыхает протяжно и тяжело. Я что-то не то сказала?..

- Ладно, - отстраняется обратно на водительское кресло.

Да, явно не то, что имела ввиду. Без его губ и кожи под подушечками пальцев так вдруг пусто становится, одиноко.

- В смысле, не будем на весь мир трубить, что мы вместе... Пока штамп о разводе не поставлю, давай наши отношения не особенно афишировать.

Перекидываюсь теперь уже я.

Минус больших машин - в них коротышкам неудобно целоваться. Совсем. Чтобы до щеки его достать, приходится ремень безопасности скинуть и чуть ли не коленями на кресло своё залезть.

А Глеб понимает это совсем не так!

В секунду сковывает мою талию, отъезжает назад и меня на свои колени закидывает. Я же в обуви... Испачкаю ему весь салон.

- Подожди, - верёвочки на щиколотках развязываю. Неуклюже, но быстро. Сбрасываю и уже с босыми ногами поудобнее сверху устраиваюсь. Руки на плечах, бëдра раскинуты.

Тесно. Потолок давит. Это, если подумать, безумно пошло, но думать я сейчас не способна, да и не хочу.

Взгляд по окнам. Пусто. Мы же недолго... Только чуть-чуть, чтобы легче было поверить в то, что теперь "мы" - существует.

В голове всё ещё не укладывается.

Целую его первая. Жадно глушу последние проблески разума, кричащего о приличиях. Глеб отвечает нежно и горячо, без сомнений. И этой уверенностью заражает. Ближе меня к себе притягивает.

Чувствую каменный пах. Осознать, что происходит, не успеваю. Так много касаний, ощущения сразу везде. Он гладит меня, трогает, задирает юбку, целует, и я ласкаюсь и льну к... моему мужчине? Наслаждаюсь им, будто пью, причём залпом, не смакуя, как умирающий от обезвоживания, нашедший оазис в пустыне.

Глеб сдвигает в сторону мои стринги. О да-а-а. Сегодня на мне абалденно сексуальное бельё, идеальное. Трусики из тонкого брюссельского кружева, каким-то чудом в моей дорожной сумке оказавшиеся. Уже мокрые насквозь, лишние.

Я расстегиваю его ремень, ширинку. Ныряю внутрь рукой. Трогаю, сжимаю. Боже... Не верится, что это теперь для меня только... Такой горячий, жаждущий. Но даже если и не выйдет ничего между нами...

Додумать чушь эту не успеваю. Глеб приподнимает меня, стремительно достаёт из бардачка презерватив, открывает зубами за уголок, раскатывает.

Внутри какой-то невероятный коктейль от голода бурлит и пенится. Кровь с кипятком. Медленно опускаюсь на ствол. Чувствую, как захлёбываюсь, но вместо воздуха его поцелуи рьяно глотаю.

Его так много. Во мне. В глазах от удовольствия темнеет.

Двигаюсь вверх и вниз осторожно, растягиваюсь. Дальше некуда, до предела им заполнена, но когда Глеб за талию меня берёт крепко и бëдрами в меня толкается... Господи... Это слишком уже! Ещё раз. Стон за стоном из груди выбивает. Кайфово так, что мир меркнет, теряюсь в этой глубине, в чувствах, в близости одной на двоих.

Хватаюсь за потолочную ручку, за его плечо другой рукой. Начинаю двигаться сама так же резко, на полную. Нанизываю себя раз за разом всё быстрее. Во вкус вхожу. На чистых инстинктах.

Мы дышим друг другом, надышаться не можем. Мои громкие бесстыжие стоны изредка рвут его поцелуи. Прыгаю на нём, а он хлесткими шлепками меня добивает, как же они заводят, не знала, что мне понравится так.

Кайф невозможный.

Желать его. Брать. Самой отдаваться.

Тону в волнах оргазма, чувствую, как он тонет прямо за мной, пульсирует внутри в такт моим волнам, а, когда выныриваю, когда снова дышать могу... я будто в другом мире оказываюсь. В нормальном мире, где проблемы былые выеденного яйца не стоят! И всё у меня будет хорошо.

Жизнь - прекрасная штука.

Глеб прижимает меня к себе. Крепко. Головой о мою шею трётся. К уху моему подбирается и шепчет:

- Потом за меня замуж выйдешь.

...

22

31 декабря. Москва. Кафе.

- Это он так пошутил... Думала я ровно до того момента, как вышла из зала суда!

- Не-е-ет! - улыбку моей лучшей подруги дополняют глаза по пять копеек. - Только не говори, что он прямо там тебе предложение сделал!

Руками развожу.

Рукой. С огроменным кольцом с бриллиантом! Который безымянный мой палец буквально перевешивает.

Непривычно. Несколько дней не снимаю, а всё равно чувствую особенную тяжесть при каждом движении.

- Мы, конечно, сразу после этого поехали в ресторан, отмечать, но само предложение... - улыбаюсь, стоит только вспомнить Глеба на одном колене прямо в пыльном коридоре, прямо у дверей. Сумасшедший! - знаешь, как он это объяснил? Сказал, что спешил, чтобы я не успела вкусить всей прелести холостой жизни.

Мы вместе смеёмся.

Васька - моя лучшая подруга. Настоящая пытка была - скрывать от неё подробности бурной личной жизни. Нет, кое-что она знала. Но далеко не всё. Очень далеко.

Если честно, до последнего не верила, что у нас с Глебом настолько всё далеко зайдёт. И сейчас не до конца верю. Приходится на кольцо периодически в течении дня смотреть, чтобы дебет с кредитом в голове сошёлся.

- А Мия? - спрашивает Вася.

- Познакомила, - тоже до последнего с этим тянула, вопрос ещё чувствительнее общественной огласки, - всё прошло вроде хорошо, но, сама понимаешь, осторожничают ещё. Глеб никогда не общался с маленькими детьми. А Мие и года нет. Для неё все люди на свой-чужой делятся. Нужно привыкнуть.

Зато с зубастым чудищем дочка общий язык сразу нашла.

Я не планировала знакомить их с Ватсоном, но забыла об этом Глебу сказать. Он пришёл на смотрины вместе с кучей игрушек, главной из которых был его пёс. Ну... Мия и положила на него глаз. Это было страшно. Она ж вообще опасности в этих зубищах не видит. Инстинкт самосохранения ещё не созрел.

В глубине души до сих пор лелею надежду на то, что...

А, ладно! Кого я обманываю? Никуда он не потеряется. Надо как-то смириться, проработать свои страхи. К психологу походить что ли...

Ведь, если подумать, всё честно. Со мной в комплекте идёт милашка-Мия. С Глебом - слюнявый монстр... Сколько там собаки в среднем живут? Лет пятнадцать?

Я ужасный человек, раз мысли такие допускаю, знаю. Но это не значит, что я буду чудище голодом морить. Напротив! Пусть спокойно отъедает пузик. Чем пëс толще, тем он ленивее, а значит -безопаснее.

Мы осушаем чашку за чашкой и всё никак не наговоримся. За короткое время, пока мама с Мией гуляет столько всего нужно обсудить.

То, как сумбурно и горячо прошло наше с Глебом знакомство. Как классно мы провели осень в Береговом. Как романтично там же попали под первый снег. Как вернулись в столицу и уже здесь продолжили тайно встречаться, будто какие-то преступники, до самого последнего заседания.

- А суд знаешь, как прошёл? - завожусь опять, только ведь остыла. - Кошмарно! Я чуть со стыда не сгорела.

- Бывший чудил?

- Не то слово! Мало ему было срока на примирение. Ещё времени требовал. Прям требовал, настойчиво. Какие-то прецеденты притащил, матёрого юриста из себя строил. Я думала он там расплачется, когда судья решение в мою пользу вынесла. Это хорошо, что он убежал сразу. Предложение Глеба не видел.

Кузнецов меня давно триггерит, но в последнее время - за гранью. Вспомнила его светлый лик и сразу мороз по коже... Любовь в нём проснулась. На одержимость больше похоже.

Вот, кого мне бояться следует. Не дурашливого пса, а бывшего мужа.

Нужно ещё чая.

Отпиваю, но легче не становится.

- Я не понимаю, что ему нужно, Вась, - только вздыхать остаётся, - за что он цепляется? Знает же, что я к нему не вернусь. У меня другой. Его страшная, запустившая себя жена ещё кому-то нужна. Да не просто кому-то, не бомжу вокзальному, а... Глебу. Да Глеб же во всём его лучше! Бесится, мне кажется, именно от этого.

Не хочу больше говорить о Пете и с темы съезжаю.

Лучше уж обсуждать особенности уголовного права, чем моего бывшего мужа. Хоть и, признаю, произносить вслух "бывший муж" - это какой-то особый вид удовольствия.

Пётр Кузнецов - мой бывший муж. Звучит же!

Васька рассказывает о своём парне. Её личная жизнь в сто крат интереснее моей. Заслушиваюсь с открытым ртом.

Моя любимая десятка-девочка наконец-то нашла себе десятку-мальчика. Безумно за неё рада. Правда... Её десятка сейчас под домашним арестом, а ещё ему светит условный срок за мошенничество, но это всё мелочи.

Главное - Васькины глаза светятся ярче новогодних фонариков, которыми вся кафешка украшена.

- А когда там суд будет? - спрашиваю, не глядя. Мама пишет сообщения, отвечаю ей.

- Скоро. После январских. Мы надеемся, что это последнее слушание. Мы хорошо подготовились, от всего отбились, мелочи только остались, - отвечает подруга.

Настроение такое классное. Хочется ещё десертик, но некогда. Звонит мама. Она уже подъехала на парковку, ждёт меня.

Планы на вечер - грандиозные.

Новый год. Вся семья соберётся вместе, чтобы познакомиться с Глебом.

У родителей большая квартира, но даже представить страшно, как в ней поместятся двадцать человек... Нет, больше. Это я маленьких детей не посчитала.

Сейчас будем готовиться чисто по-женски. Резать, выставлять, украшать. Смотреть "Иронию судьбы". Глеб и добрая половина гостей прибудут позже, ближе к десяти.

А Васька сказала, что, может быть, и не увидит сегодня своего Максима... Значит, будет с нами!

Когда выходим на мороз, беру её за руки.

- Ну смотри, Вась, если с Новым годом не получится, звони. В любое время приезжай, мы тебе всегда рады.

Только что-то не то с её лицом. Смотрит куда-то мимо меня, и губы медленно приоткрывает. Глазами хлопает ошарашенно.

Оборачиваюсь за её взглядом. А там, у здоровенного внедорожника стоит её уголовник собственной персоной!

Я его раньше только на фотографиях в сети видела. Вот уж правда - чудо под ëлочку.

23

Дорогие рыбки!
Если у вас не отображаются картинки в главах, то часть из них можно посмотреть в блоге: https://litnet.com/shrt/SRc4

24

Сегодня - не его день.

График общения с дочкой для кого составляли?

Мы больше не семья. Мы друг другу - никто. А он стоит посреди парковки с пакетами и веником розовым. На плече - сумка для ноутбука, которую я подарила.

Судя по тому, как Кузнецова снежком припорошило - давно стоит, караулит.

Мозг решил мне вынести в честь праздника? Что б жизнь мёдом не казалась?

Ладно на моё мнение плевать, но мамы бы моей мог постесняться. Она всегда его любила, всегда на его стороне была. Вот и сейчас...

- Поговорите, а я с Миечкой домой пойду. Захвати продукты, - она отстегивается, обходит машину. Помогаю ей взять Мию.

Когда дверь закрывается, вижу, как они с бывшим мило здороваются. Мама, кажется, извиняется за меня. Петя передаёт ей подарочные пакеты, букет.

Обнимает Мию.

Внутри что-то бурлит. Это ревность? Или просто обида? Мне обидно, что дочка не понимает, как плохо с ней обращался отец всё это время, пока мы вместе жили. Больше полугода её жизни. Эти улыбочки его, нежность - напускное.

Я всё помню, Кузнецов! Можешь не стараться.

Даже интересно, на сколько его хватит? Как скоро он увлечется очередной бухгалтершей и начнёт забивать на выходные с родным ребёнком?

Интуиция даёт... месяца два.

Ну сколько можно болтать? Мама, блин!

Выхожу из машины, хлопнув дверью, но и это их не останавливает.

- Давай помогу донести, - да, Петя с моей мамой с первого дня на "ты".

- Ну что ты! Не утруждайся! Мы сейчас быстренько до лифта добежим, и всё. Не тяжело совсем, - любезничает.

Конечно, не тяжело. Уверена, что от подарков там - одно название. Нечего тащить!

Я рассказала маме про то, что у меня другой одной из первых. Столько ругани от неё выслушала... хорошо хоть за тысячи километров в тот момент была, подзатыльников избежала.

Мама только недавно остыла. Когда Глеб сделал мне предложение. Теперь чувствует себя виноватой. Передо мной? Ага. Щ-щаз! Десять раз она о кровинке своей подумала.

Перед Кузнецовым ей теперь стыдно.

Так себе у неё дочь - удержать интерес мужа не может, прощать и терпеть не умеет, так ещё и гулящая, как оказалось. Нагуляла себе нового мужика, хоть остальных и старый полностью устраивал.

Ещё минута и мама пригласит Кузнецова с нами Новый год справлять. Этого допустить нельзя.

Достаю из багажника пакет с едой и подхожу.

Мама с Мией сразу же ретируются. Мы остаёмся с бывшим наедине.

- Что ты здесь делаешь?

- К тебе пришёл, - его взгляд опускается ниже.

Даже врать не стал, что по ребёнку соскучился. Молодец. Прогресс на лицо.

- Увидимся в субботу. Привезу Мию. Пришли мне свой новый адрес, - моим голосом можно лëд замораживать.

Кузнецов из моей квартиры съехал сразу после суда. До последнего там торчал. Я же сейчас временно живу у родителей.

- Что это?.. - он бледнеет. Смотрит пристально на мою кисть.

- Да, Петь, то самое, - кольцо демонстрирую.

- Ты беременна?

Нервно усмехаюсь.

- Это не твоё дело, но - нет. Жениться можно не только по залëту.

Бледнеет - не то слово. Он становится белым, как полотно, только глаза чёрными угольками выделяются.

Ухожу, но Петя вдруг ловит край моего рукава.

- Что ещё?

- Аня. Слушай внимательно. Он тебя обманывает. Это ублюдок...

- Не смей так моего будущего мужа называть! - перебиваю. - И отпусти сейчас же.

Рукой дëргаю, но он перехватывает за плечи. Не больно, но по телу прокатывается колючий озноб. В печенках уже его ревность! Когда уже смирится?

- Анюта. Анечка. Пообещай, что выслушаешь, что не убежишь, - в глазах тоска вселенская, мученик блин, - твой Глеб - мошенник. Я докажу. Я достал доказательства.

- Что ты несёшь, Кузнецов?

- Мы не должны были разводиться. Он тебя изолировал, охомутал. Он сделал это специально, чтобы тебя заполучить.

- А, может, это "любовь" называется?

Плечами повожу, руки его, как липучки осьминога, с силой отрываю.

- Любовь? Аня, только я один тебя люблю.

- Петя, хватит! - вскрикиваю. - Что ты хочешь на самом деле? Что тебе дать, чтобы ты раз и навсегда от меня отстал? Машину? Забирай! Прямо сейчас тебе ключи вынесу.

- Думаешь, дело в машине? Даже смешно, - скалится.

- А в чëм ещё? В квартире моей? Ладно! Живи там сколько влезет. Я останусь у родителей, потом перееду к Глебу. Она мне не нужна.

- Да Аня! Блин! Как ты не поймёшь?! Я не могу оставить мою дочь с ним. И тебя не могу!

На нас уже прохожие оборачиваются. Стыдобища.

Я понижаю голос в надежде, что и Петя моему примеру последует:

- Не переживай. Я буду счастлива. Глеб меня любит.

- Правда что ли? Тебя? Аня! Хватит. Себе. Врать, - бывший муж каждое слово чеканит с особым азартом. Стреляет прямо в сердце.

- Опять скажешь, что со мной что-то не так? - лицо держу, но внутри всё сжимается.

- Разуй глаза, милая. Объективно на себя посмотри! Ты уже далеко не первой свежести. Ни лица, ни фигуры. Обычная потрёпанная женщина. Посредственная. В разводе, да ещё и с младенцем на руках.

- Хватит, - цежу, но он ему пофиг.

- И вдруг с неба прямо в твою постель прыгает буржуй на Крузаке и сразу в ЗАГС тащит. Мозгами пораскинь хоть раз! Ему заплатили за брак с тобой! Бесплатно ты нужна только мне!

25

- Ты бредишь.

- Нет, милая. Понимаю, что это неприятно, но это правда, - сумку с плеча спускает, достаёт ноут прямо посреди улицы, колено задирает, чтобы придерживать, - я не успел распечатать, но всё здесь. Мой друг работает в госэкспертизе. У меня есть документы по проекту...

- Перестань! Я не буду ни на что смотреть, - и что я вообще здесь стою с ним?

Ухожу.

Снег хрустит под подошвой. Ветер в лицо. Сзади слышно щелчок закрывающегося ноутбука. С козырька подъезда свисает свежая сосулька. Бывший - сбрендил.

- Аня! - догоняет Петя. - Ты же и сама понимаешь, что я прав.

- Нет. Не понимаю.

- Ну так пойми!

- Кто будет платить Глебу за то, чтобы он на мне женился? Как ты там выражаешься: "Кому я нужна"?

- А ты подумай. Анют. Подумай. Кто у тебя в семье самый богатый?

Бабушка.

Она не просто "самая богатая". Она единственная у кого денег не просто много, а до хрена. Никто не знает точных сумм, даже примерно порядок цифр не знает. Ни цифр, ни счетов, ни количества её имущества, большая часть которого на левых людей записана.

Мало кто её в нашей семье искренне любит. В основном, все любезничают, ожидая наследства. Когда-то дети пытались в её дела лезть, получили отворот-поворот и угрозу быть вычеркнутыми из завещания.

Успокоились.

Хватает и того, что она всплывает в жизни подросших внуков, когда те заканчивают ВУЗ, чтобы квартиру подарить. К слову, поэтому в моей семье у всех есть высшее образование.

- Не порть мне настроение, Кузнецов. Отойди с дороги, - я делаю шаг влево, но он подскакивает.

- Что? Ты ведь задумалась? Чувствуешь - я прав.

- Нет.

- Да. Ты же умная девочка, сама понимаешь, что с такими, как ты...

- С какими такими? Кузнецов, довольно! - взрываюсь. Достал! - Со мной всё нормально! Я не какая-то неполноценная, кривая-косая, нет! Я красивая, умная, интересная. Я - классная! В меня можно влюбиться! Голову от меня потерять хоть с первого, хоть с десятого взгляда. Жизнь со мной захотеть провести! Нет в этом ничего сверхъестественного!

Подумать только. Всего несколько месяцев назад, до встречи с Глебом, я и мысли такой не допускала. На полном серьёзе себя неполноценной считала. Пëтр Кузнецов, тот самый, что сейчас передо мной стоит, в этом убедил. Зачем? Чтобы я не делась никуда.

Но я всё равно, несмотря на все манипуляции, нашла в себе силы сбежать. Лучше уж одной быть, чем с мужем, который твою самооценку ниже плинтуса опускает, чтобы самому себе меньшим ничтожеством казаться!

- Ань, прости, я не это имел ввиду. Я вообще не об этом говорил, - начинается его любимое "ты всё не так поняла".

- Меня ждут.

- Твоя бабка - Марфа. Она его наняла. Сейчас, может быть, не вовремя, но давай я тебе всё на почту отправлю. Пообещай, что посмотришь. Ты же знаешь, на что она способна, сама говорила, что на многое, - он выдаёт слова пулемётной очередью, очень быстро, - а сейчас из-за болезни, напоследок решила твою жизнь устроить.

- Подожди. Что? Какой болезни?

Его слова в ушах застревают. Бабушка? Да она молодым фору даст. Что он несёт?

- Ты не знала? Ну да. Она вряд ли распространяется. Твоя семья ж спит и видит, когда старуха коньки отбросит.

- Что с ней? И ты почему... Откуда знаешь?

- Я же говорю - я копал. Я сразу понял, что что-то здесь не так. Мать моей подруги, - он запинается, блеснув взглядом. Мать твоей бухгалтерши что ли? - не важно, у Марфы скоро назначен приëм в онкоцентре Блохина, сразу после праздников. Абы зачем туда через пол страны не летают, знаешь же. В чëм конкретно дело пока не выяснил, но, если нужно, смогу достать её карту. Это будет нелегко, но ради тебя...

- Не надо, - останавливаю, а то он от собственной важности слюной захлебнется, - Петь, дела моей семьи тебя больше не касаются. Не надо лезть.

Никогда я ещё так сильно не хотела, чтобы его слова оказались ложью. Пусть ошибается. Бабушка болеет? Чушь. Я бы поняла... Почти три месяца жила рядом, сто раз виделись. Всё с ней нормально было.

- Анют, пожалуйста, - он зажмуривается, трëт глаза вымученно.

Только сейчас внимательно его изучаю. Несмотря на очевидно свежую стрижку и приличную одежду, Кузнецов выглядит измученным. Синяки под глазами, впалые щëки, скулы будто кожей обтянуты. Цвет лица серый. Он похудел, не высыпается и, наверное, ест всякую быстрорастворимую хрень.

Так. Стоп.

Мне плевать. Я больше не его жена. Пусть делает со своей жизнью, что хочет, хоть под мостом ночует, мне до лампочки.

- Анечка, милая... Послушай. Я просто не хочу, чтобы тебя использовали.

Кто-то кроме тебя, забыл добавить.

- Бабушка бы так не поступила со мной, - с кем угодно, но не со мной. Я же её любимица.

- Да ладно? - усмехается, - старуха с первого дня меня возненавидела. А как повод подвернулся, сразу же решила от меня избавиться.

- Повод? Ты изменял мне.

- Не об этом речь.

Почему я всё ещё здесь?

Тошно. И душно. Головой встряхиваю, будто пытаюсь услышанное скинуть. Потом поправляю шапку, натягивая еë ниже, на уши.

- С Новым годом, Кузнецов. Желаю тебе в Новом году переехать в другую страну, - бросаю и топаю к подъезду, шурша пакетом с продуктами.

Козёл. Всё настроение испортил. Но то, что он меня не догоняет - радует. Значит, есть в нëм ещё что-то человеческое.

Поднимаюсь на лифте на двенадцатый этаж. Дверь в мамину квартиру чуть приоткрыта, слышится предпраздничная суета, музыка, женские голоса сливаются в новогодней песне Кадышевой.

О-о-о! Класс! В детском саду я была её фанаткой. До сих пор тексты наизусть знаю.

Сейчас ворвусь в хор на припеве и душу на место поставлю. Мия не должна видеть в глазах мамы ничего, кроме радости.

Вваливаюсь в узкий коридор и чуть не сбиваю с ног бабушку Марфу.

26

- Ой! - подхватываю её под руки, - бабушка! Что ты здесь делаешь? Ты же... в Береговом.

Вчера была, точно помню. Созванивались по видео связи вечером, я ныла о том, что уже скучаю, а Мия впервые произнесла чëткое "ба-ба". Без единой запинки и пальчиком указав на экран.

Неужели правда про больницу? А... про Глеба?

Нет. Нет!

Это всё чушь и провокация, и просто откровенная попытка... не знаю, очередной манипуляции! Не настолько я дура, чтобы опять в эту трясину лезть, куда меня бывший тянет.

- И тебя с Новым годом, внучка, - кряхтит она, становясь в устойчивое положение.

Глаза невольно пытаются выцепить какие-то изменения на родном, изрезанном морщинами лице. Может, не замечала чего-то раньше... но ничего особенного нет. Это точно.

- Когда ты успела приехать?

- Только с самолёта, - из кухни выходит тётя Люда.

Мия удобно расположилась у неё на руках, даже и не думает ко мне перебираться.

Впрочем, тëте не привыкать. В Береговом она постоянно за няньку была.

Подставляю щëки для поцелуев и вдруг вспоминаю:

- Разве на юге запустили пассажирские самолёты?..

- А мы разве сказали, что на гражданском летели? - хитро хихикает бабушка.

Тëтя закатывает глаза.

Все остальные гости-работницы уже в сборе. В это женское царство я пришла последней.

Те, кто не видел моего помолвочного кольца рассыпаются в комплиментах и искреннем восхищении.

Да... Кольцо Глеб выбрал очень... внушительное. Такое издалека видно. Страшно даже подумать о том, сколько оно стоит.

Приходится теперь иметь идеальный маникюр. Руки всегда в центре внимания.

Атмосфера - праздничнее некуда. Гирлянды переливаются, мандаринами пахнет. Большой стол в центре зала наполняется вкусняшками... Но я всё ещё чувствую себя не в своей тарелке. Ничего не могу с этим поделать, хоть и стараюсь.

Из-за того, что людей много, дел для меня не находится. Мы с Мией и моей племяшкой-подростком располагаемся в углу гостиной. На пушистом ковре учимся трудом добывать игрушки. Трясу перед дочкой мягким зайцем, завлекаю:

- Дава-ай, подойди к зайчику, покажи ушки. А носик где?

Дочке скоро год. Стоит уже крепко, мышцы сильные для её возраста. Вот-вот ходить начнёт. Это нам наш массажист говорит, а он в детках разбирается, очень популярный.

- Ща, всё будет! - самоуверенная тринадцатилетка спускается с дивана на ковёр, отползает на метр и показывает Мие экран телефона.

Ха. Самоуверенная какая. Я сто раз так делала - ноль эмоций. Все свои любимые мультики перебрала. И Золушку, и Белоснежку...

Она открывает Тик-Ток?

- Ми-ми, хочешь? На. Смотри, как танцуют. Иди сюда, - тянет племянница... и Мия делает шаг!

Правда, потом ножки подгибаются, она падает и ползёт, но длинный уверенный шажок совершенно точно был.

- Мия научилась ходить! - громко кричит о победе учительница.

Сбегаются бабушки и тëтушки. Мы повторяем ритуал несколько раз с переменным успехом, но моя дочка определенно собирается идти в ногу со временем. Ей и музыка, и танец понравились. Уже представляю, как через несколько лет она будет называть меня "динозавром".

В предпраздничной суете время пролетает быстро. За окнами темнеет.

К ужину подтягиваются мужчины. Кто с коробками, кто с пакетами подарков, но с цветами - все до одного. Будто сейчас не Новый год, а восьмое марта.

Глеб опаздывает.

Когда все места за столом занимают мои родственники, раздаётся звонок в дверь.

- Анюта, иди встречай гостя, - говорит мама. К Пете она бы вприпрыжку побежала сама.

Сердце ëкает.

Невольно бросаю взгляд на бабушку и встаю. Иду в прихожую, чувствуя, как лицо заливает румянец.

Надо бы окно открыть, а то в квартире дышать нечем.

Гул за спиной затихает. Первое официальное знакомство. Всем интересно посмотреть на моего второго мужа.

Сейчас все ахренеют от того, какой он красавчик! Я показывала пару фотографий, но те и половину его обаяния не передают.

Открываю.

Мой Глеб в элегантном темном пальто. Щеки розовые от холода. В глазах - та самая улыбка, от которой у меня по-прежнему перехватывает дыхание. Губ не вижу, потому что половину лица прикрывают коробки в пëстрой упаковочной бумаге.

Очень много коробок держит на весу, и часть ещё под ногами стоит.

- С наступающим, красавица, - подмигивает очаровательно.

И как только... я всерьёз думала над словами бывшего? Теперь мне стыдно. Глеб так смотрит на меня. Это не подделать. Наше спонтанное знакомство не подделать. Ток, что между нами воздух заряжает - такое невозможно сыграть.

- Впустишь меня?

Ой. Отвисаю.

- Да, конечно, - отступаю, помогаю с подарками.

К нам тут же подбегают дети, другие мои племянники, перехватывают то, что потяжелее и весело тащат к ëлке.

- Прости, пробки, - оправдывается Глеб и склоняется за поцелуем. Холодные губы оставляют отпечаток на моей щеке, который, почему-то, чистым огнëм пылает, - Я скучал.

Ох... Ну не при родителях же, не при родственниках... Да, мы не виделись больше суток, я тоже скучала, но нужно же держать себя в рамках...

- Анна! Сколько можно там торчать! - выкрикивает мама. Вот кто о приличиях в последнюю очередь думает.

Хорошо, что заранее Глеба предупредила об особенностях моей дружной семейки. Просто плечами пожимаю, он улыбается.

Когда-нибудь убьёт меня своей улыбкой, честное слово.

Я вкладываю руку в его ладонь. Кожа жёсткая и немного шершавая, прохладная. Завожу Глеба в зал и представляю. Знакомлю со своими по очереди, начиная с отца. Паузу делаю, когда называю имя бабушки. Сканирую реакцию.

- Приятно познакомиться, - ни один мускул на лице моего жениха не дрогнул.

Выдыхаю.

...

27

Свой единственный дневной сон Мия провела в парке с мамой. Двойную норму на свежем воздухе выспала. Сейчас, несмотря на время, она бодрая, весёлая и абсолютно довольная шумной компанией.

Ох, чует моё сердце, что перевозбудится и будет тяжело засыпать, но это будет моя расплата за прекрасный вечер.

Начну её укладывать сразу после боя курантов.

Глеб сидит рядом. Ухаживает за мной и Мией, докладывает салаты, наливает сок, меняет салфетки. Пылинки с нас сдувает.

Видно, что старается ради меня. Хочется это ценить... Потом, после праздника оценю, когда мы одни останемся. Так оценю...

- У меня что-то на лице? - склонившись, шепчет Глеб.

- А?.. Нет...

- Уже десять минут глазами меня буравишь, - к хриплому шëпоту добавляется его рука на моём колене. Я в плотных колготках, но это совсем не помогает. Уверена, что он чувствует, как по бедру разбегаются мурашки.

Сглатываю и отворачиваюсь к детскому стульчику. Уголки губ вверх ползут, не содержать.

У меня всегда так. Чувство вины делает меня благодарной и покладистой. А в этот момент я именно вину и испытываю. Как можно было даже думать о таком... фарсе? Весь вечер на иголках. Накручивала, накручивала.

Пфф... тоже мне. Ну и повод нашла. Слова одного обиженного идиота.

Я такая дурочка бываю, оказывается.

Появление Глеба добавляет официоза в новогодний вечер. Мужчины распрямляют спины, женщины больше следят за языком.

Подумать только... Всего час назад двоюродная сестра моего папы называла своего мужа упырëм, а теперь гладит по плечу, приговаривая:

- Виталь, а, может, таблеточку? Хочешь, уголька принесу?

Но ближе к полуночи воздух постепенно разряжается. Одновременно с опустением нескольких бутылок, но это просто совпадение.

В Глебе начинают видеть обычного человека, он шутит и отвечает на тонну вопросов.

То, что он из небогатой семьи, очень помогает. Вдохновляет некоторых моих братьев. Путь к успеху становится главной темой курилки, в которую моего жениха раз за разом утаскивают, хоть он и не курит. Только бы ему не стали идеи совместного бизнеса предлагать...

Но судя по горящим глазам только что вернувшихся братьев именно этим они и занимались.

Глаза Глеба... потерянные. И правый вот-вот начнёт дёргаться.

Какой позор. Нужно было после свадьбы Глеба с этими придурками знакомить. Теперь он решит, что у меня плохая генетика и передумает жениться! А лучше вообще не знакомить.

- Всё в порядке? - тихо интересуюсь, когда он садится на стул.

- Всë супер, - он поднимает мою руку и целует тыльную сторону ладони.

Хм... А как это он сейчас так легко соврал?

- Начинается! - голоса сразу с разных концов стола.

Делаем телевизор погромче. Все с замиранием слушаем, как куранты отбивают положенное.

Мия, зевая, тянется ко мне на шею. Достаю её из стульчика, сажаю на колени. Сейчас, моя маленькая, сейчас уже пойдём спать.

- С Новым годом!

Звон хрустальных бокалов смешивается с бряцаньем простого стекла тех, кто пьëт безалкогольные напитки. Я уже давно в молочной завязке, но пью сок, как и Глеб.

- С Новым годом, моя Аня, - бархатным голосом прямо гладит. М-м-м... Это очень приятно, когда он так низко склоняется, чтобы только я могла его слова слышать.

Поворачиваю голову без расчёта расстояния. Наши носы бьются друг о друга. Вот были бы мы сейчас одни, я бы его поцеловала...

А он меня целует! Прямо при всех!

Коротко, только лишь оставляя отпечаток губ на моих, но этого хватает, чтобы я, как спичка, загорелась. Не знаю, заметил ли кто, да и всё равно мне должно быть... мы же поженимся скоро... Но чувства прямо запредельные. Будто лечу.

Поверить не могу, что стану его женой.

Глеб же... идеальный.

Я бы сразу ушла в свою комнату, чтобы уложить Мию, но меня уговаривают остаться ещё на один ежегодный ритуал.

Президент выступил? В моей семье это тоже самое, что и "Дед Мороз дал добро на вскрытие подарков".

Коробки из-под ёлки спешно растаскиваются. В основном там мелочи. На общем фоне выгодно выделяется ювелирка от моего жениха. Он взял с запасом, так что тёте и бабушке тоже досталось.

- Ох, Глебушка, не стоило, спасибо! - а путь к сердцу мамы, как оказалось, лежит через золотую брошь.

Когда общий ажиотаж стихает, настаёт черёд Марфы.

- Антоша, дорогой, будь добр, принеси мою сумку, - обращается она к племяннику.

Ну всё. Началось.

Родственники рассаживаются по местам. Замолкают. Всё внимание на бабушку. Она просит своего пажа раздать подписанные конверты. Общий на супружескую пару. На каждого одинокого - отдельный.

Внутри может быть всё, что угодно. От простого сертификата в парикмахерскую до ключей от дома.

- Вау! Бабуля! Спасибо! Спасибо! - у моего младшего брата в конверте как раз ключ, но электронный и от нового Опеля.

Мой конверт совсем тоненький. Там свёрнутый пополам лист бумаги. Какая-то записка, наверное... А, нет.

Это документ.

...