До встречи, до свидания...

Глава 1. Парочка прологов

Пролог первый. Резиденция Равенхорстов. Трансильвания. 1986 год.

Раскаты грома оглушали, давили гулом, заставляя ежиться и пригибаться к полу. Что было весьма некомфортно, особенно для такого высокого и мощного мужчины, каким был Реджинальд фон Равенхорст. Крепко вцепившись в подоконник, он против воли нагибал голову в ответ на громовые перекаты.

Проклятая кровь. Проклятые демоны. Проклятые врачи. Ну никогда последние ничего толком не знают! Волна боли прошила тело. Могучее, сильное, оно болезненно сжалось от горького осознания, что судьба уготовила предельно короткую жизнь для его малышки…

О диагнозе врачи сходились во мнении — лейкемия, и с этим ничего нельзя было поделать. Но, если вы думаете, что потомственный граф в энном поколении сразу сдался, то плохо вы его знаете! Он не пожелал принять тот факт, что болезнь маггловская, и бросил на поиски её излечения все силы и средства: находил и привлекал самых лучших лекарей, целителей и врачей, не погнушался просить помощи даже у деревенских знахарей и коновалов. Побывал во всех уголках планеты в поисках цветка Рапунцель, волшебного единорога и философского камня. Но, к сожалению, все усилия оставались тщетными: цветок оказался выдуманным и в реальности не существовал; кровь единорога, взятая насильно, — слишком опасной для больного, а добровольно её как возьмешь? Философский камень чересчур хорошо спрятан, а его создатель, Николас Фламель, на контакт выходить отказался наотрез, не отвечал на письма и наглухо законопатился черте-где почище йети…

— Господи, чем я тебя прогневил?! — отчаянный вопль, идущий из самой глубины израненной души, слился с очередным рокотом бури. Но кричи не кричи, боги зачастую никого не слышат и по обыкновению никому не отвечают, так что мольбы страдающего отца были, по сути, в пустоту. Ну, отчасти… Потому что некто графа всё же расслышал. И этот кое-кто, будучи хитрым и любопытным от природы, незамедлительно откликнулся на зов отчаявшегося мужчины, алчно и цинично питаясь плодами человеческой скорби. Дьявол же, как известно, не человек…

Вернее, не дьявол, а чертёнок. Молоденький, с только что прорезавшимися рожками, боязливо горбясь и поджимая хвост, он появился в комнате вместе с облаком серы. Крадучись, мелко семеня и постукивая копытцами, чёртик приблизился к окну, возле которого стоял Реджинальд, и негромко спросил тоненьким писклявым голоском:

— Дяденька, а дяденька, почему ты обращаешься к тому, кто заведомо глух и нем?

— Вот как? Господь бог ещё и глухонемой? — с горькой иронией отозвался мужчина, совсем не удивляясь явлению нечистой силы. Чёртик почесал курносый пятачок и застенчиво пояснил:

— А он слишком велик, чтобы вмешиваться в суету мелких существ. Это примерно так же, как интересоваться здоровьем блохи на болонке.

— Значит, планета — болонка, а человек на ней — блоха? — печально подытожил граф.

— Именно, — смиренно подтвердил чертёнок.

— Значит, мне никто не поможет, — в голосе мужчины прозвучала умершая надежда. Чёртик виновато прижал ушки, чисто по-чертячьи ему было жаль человека. Но точно так же хотелось и заполучить его душу…

— Дяденька, а мою помощь примешь? — робко вякнул он.

— Чем ты мне поможешь, чудо нечистое? — хмыкнул Реджинальд, с удивлением обозревая чёрта-доброхота.

— Ну, я тебе помогу, чем надо, а ты мне заплатишь своей жизнью, — пояснил бесёнок, застенчиво колупая копытцем половицу.

— Жизнь за жизнь, значит? — задумался граф Равенхорст. И тут же отказался: — Нет! Не верю я, что дьявол способен на добрые поступки! Ты темнишь, бес, в твоей так называемой «подмоге» наверняка кроется какой-то подвох.

— Ну… Я ж чёрт, положено мне, — виновато промямлил бесёнок, разводя косматыми лапками.

Именно это, виноватый жест и, главное, юность беса подкупили, усыпив благоразумие и недоверие человека.

— Ну и что ты предлагаешь? — поинтересовался он, решив хотя бы выслушать. Чёртик приободрился, прижал для уверенности к груди кончик хвоста с кисточкой и затарахтел:

— К папане моему не ходи, он злой, ты лучше к бабуле, она щедрая. Если сможешь с ней договориться, то, может быть, не только дочку спасешь, но и жизнь свою сохранишь. Главное, не прогневи бабушку невзначай, а выполни её условие в точности, она оценит и исполнит твое желание.

— Весьма неожиданно, — хмыкнул граф, относясь к ситуации с изрядной долей юмора. — В услужении у чертей я ещё не бывал…

— Ты согласен?.. — затаил дыхание чёртик. Граф кивнул, посмотрел на дверь детской, за которой доживала последние часы его малышка, и с горечью констатировал:

— Ради здоровья своего ребёнка я готов и Дракулой стать. Как добраться до твоей бабушки?

— Сюда, дяденька, — чёртик протянул руку, одновременно окутываясь клубами дыма. Бросив ещё один взгляд в сторону детской, граф Реджинальд фон Равенхорст без колебаний шагнул в серное облако.

Чёртова бабушка выглядела на удивление обыкновенно: пожилая опрятная леди в синем ситцевом платье. Никаких тебе бородавок и трех волосинок. Обычный седой пучок, скрепленный заколкой. Характером тоже вполне мила оказалась: приготовила чай, усадила гостя за стол, сама присела напротив, подперев подбородок рукой. Заговорила сразу и по делу:

— Известна мне твоя печаль, граф. И о поисках твоих мне известно. Но помочь могу только после того, как достанешь мне безоар из желудка цилинь.

— Это… Магическое животное? — уточнил граф.

— Верно, — старушка строго глянула в ответ. — И не просто магическое, а китайское. А времени у тебя в обрез. Так что не рассусоливай мне тут, а поторопись.

— Да как же мне поторопиться, если времени совсем нет! Дочери жить считанные часы остались…

Чертовка равнодушно пожала плечами, мол, твои проблемы. Граф проникся, встал и, коротко попрощавшись, взялся за руку чертёнка. Тот, однако, его удивил, переместив не обратно в замок, а прямиком в Китай. Сделав такой неожиданный подарок в обход бабушки, он лукаво подмигнул ошеломленному графу и с треском исчез, оставив после себя облачко сернистого газа.

Глава 2. Начало чего-то очень важного

Сознание вернулось не сразу. А пока оно пребывало где-то на задворках, собачье тело вовсю занималось адаптацией и выживанием. Ибо подсказок от человеческой сути не поступало в собачье сознание… Будь граф в твердой памяти, он бы ни за что не позволил увести себя от дочери и тем более — отправить на край света. Он бы упирался до последнего, рычал и лаял бы, но ни за что не дал людям разлучить себя с малышкой.

Но вышло так, как случилось: сознание графа Равенхорста спало крепко и глубоко, не реагируя на внешние раздражители, как и у всякого человека в коматозном состоянии. И как всякого в таком положении, его тело перемещали и подключали к приборам жизнеобеспечения, только с той разницей, что таскали овчарку не на КТ и томограф, а из вольера на площадку и обратно. Вместо электроприборов проводили стимуляцию плёткой и удавкой. Людям было невдомек, что на самом деле они возятся с волшебником в анимагической форме, находящимся в глубокой коме.

Так что пёс, занявший место человека, приноравливался как мог, чтобы уцелеть. Слушал командный голос вожатых и старался вникнуть, понять и запомнить. Получив удар плёткой и удушку от ошейника-удавки, накрепко запоминал, за что… Ошибок Рекс не повторял, так что вскоре зарекомендовал себя умной, сообразительной и покладистой собакой.

Человеческое сознание к Реджинальду вернулось спустя много месяцев и очень далеко от родных Карпатских гор. Обнаружив себя в вольере, он в первую очередь попытался принять человечью ипостась, но после нескольких неудачных попыток понял — что-то не так. Прислушавшись к себе, граф с ужасом констатировал, что в нём погасла магия. Он стал сквибом, запертым в собачьем теле.

И предложение Михаэля назвать его Реджинальдом воспринял с такой благодарностью… Спасибо тебе, добрый человек, за сохранённое имя! Сокращённое производное от полного имени граф принял с должной покорностью, ибо спорить не с чем, не имело смысла. Да и кличка «Рекс» была куда логичней на такой службе, чем полные имя и фамилия, а то пока договоришь да скомандуешь, все преступники разбегутся.

В остальном с Михаэлем было сложно. Практичный до мозга костей, этот человек не верил в беса и магию, целиком и полностью полагался на себя и золотое правило, которому следовал с упертостью бульдозера и верностью честного оперативника. Служил Михаэль в антитеррористической группе WEGA и свою новую собаку натренировал в соответствии со своими профильными надобностями. Так что Рекс основательно научился отличать запах тротила от простой детской хлопушки. А ведь ароматы-то практически одинаковые! Запал петард и боевой шашки уж точно пахнут неотличимо друг от друга.

По следу Рекса тоже научили ходить, заодно показав изумительный мир запахов. Реджинальд теперь просто поражался тому, как много в них нюансов и оттенков. Понюхав шарф пропавшей жертвы, он начинал искать тот же запах на земле, тщательно просеивая его среди прочих мириад, таких же похожих. Казалось бы, задача немыслимая: выцедить из биллиона запахов тот единственный, что был на шарфике, но поди ж ты… После упорных поисков нужный запах находился. Просто вплетался в нос тоненький, едва уловимый след пота, впитавшегося в материю и каким-то образом отпечатавшийся на земле через кожаную подошву ботинка. Это всегда было загадкой, и Рекс, идя по следу, бывал несколько озадачен и смущен сим фактом.

После он, конечно, разобрался. Секрет скрывался в повышенной потливости человечьих ног. Неважно, в чём они: в сандалиях или в зимних ботинках, генетический код выделялся с потом сквозь любую подошву, да что там, просто сама кожа пропитывалась человеческим запахом. Даже самая новенькая, только что купленная в магазине: уже через сутки после ношения обувь становилась строго индивидуальной и хранила аромат хозяина. Резина была, наоборот, коварной, долго пахла резиной, но после продолжительной носки сдавалась и приобретала хозяйскую частичку. С привкусом химии. Это Рекс обнаружил благодаря кроссовкам Михаэля, которые тот надевал для пробежки по утрам. На вкус резина, кстати, оказалась отвратительной и слишком расходной, так как довольно быстро и легко разгрызалась. То ли дело кожа! Вот её можно было жевать долго и вкусно.

Реджи понимал, что ведет себя чересчур по-собачьи, но по-иному не мог достать Михаэля до печенок и криков. А досадить ему иногда хотелось, потому что он был слишком прост. Самый скучнейший на свете человек. Отношения завел строжайшие: в свободное от работы время пёс запирался в вольере, на променадах всегда на поводке, а в некоторых случаях, особливо в людных местах, надевался намордник, что особенно сильно задевало чувства графа — ну неужели он настолько крокодилообразный, что нуждается в средствах усмирения?! Находясь в рядах овчарок, Рекс против воли давился обидой и слезами, было так унизительно стоять в наморднике!.. Он же граф, ему же в голову не придет укусить гражданского.

Вот и отрывался Рекс на ботинках Михаэля, когда представлялась такая оказия: зная, как они ценны, безжалостно вгрызался в дорогущую буйволовую кожу, остервенело драл и крошил, оставляя от крепкой обуви пожеванную подошву и металлические части — гвозди, люверсы для шнурков и сами шнурки, так как несъедобны… Эти оказии были, к сожалению, нечастыми, к себе на квартиру Михаэль Рекса не брал, не считал это нужным, но с пробежки или со стрельбища, взмокнув и пропитавшись запахом пороха и оружейной смазки, всегда заруливал в служебную душевую, где срочно смывал с себя пот и запахи. Рекса он оставлял в раздевалке, чем пёс и пользовался, утаскивая из шкафчика обувку Михаэля. Дверцу он научился открывать на раз-два, и вытащив кроссовки или берцы, в момент приводил их в непригодность.

Конечно, потом Рексу доставалось, Михаэль ругал его, а пару раз и поводком в сердцах приложил за испорченную дорогую обувь. Домой-то пришлось добираться в шлепанцах, одолженных у коллеги… Колотушки и ругань Рекс принимал с напускным пофигизмом, ликуя изнутри — ага, всё-таки получилось достать напарника!