Дочь кузнеца, или Секреты Средневековой стоматологии

Пролог

С чего же начался тот роковой день, который разрушил не только мое настоящее «я», но и оборвал все нити, связующие с прошлым? Прошлым и настоящим…Хотя теперь я понимаю, что порой между этими понятиями нет грани.

Да, он начался с кошмара. В предутреннем сне мне привиделось, как на меня навалился огромный скользкий монстр, который медленно, словно смакуя, превращал мое обмякшее тело в лепешку. Боль была настолько реальной, настолько земной, что я кричала, и, похоже, проснулась от крика. Теплый баловень Барсик, всю ночь привычно мурлычущий в ухо, сидел рядом и в полутьме таращился на меня своими огромными фонарями-гляделками. Всегда спокойный кот был явно напуган. Да, похоже, я и правда только что кричала.

Я встала с кровати и посмотрела на часы. Всего пять утра, небо за окном только-только начало блекнуть, переходя из ночной мглы в предрассветный полумрак. К чему, интересно, мне привиделся этот кошмар? Покойная крестная, навещавшая меня в детском доме, как сейчас помню, имела патологическое пристрастие к значению снов. Любое сновидение называла вещим, толковала с помощью гадательных книг и сонников и всегда говорила мне на свиданиях: «Леночка, милочка, а что тебе сегодня снилось? Надо верить снам, сны говорят нам о будущем».

От образа старушки крестной мысли перенеслись в те далекие, суровые для меня дни в детдоме. И другие, ранние детские (и такие недетские!) воспоминания воскресли сами собой. Перед глазами как живой стоял отец, офицер в отставке, годами медленно угасающий от контузии, полученной во время какого-то конфликта на границе. Я плохо запомнила образ папы, в моей памяти он только с теплом глядит на меня со старых, еще черно-белых фотокарточек. Помню себя маленькой на кладбище в день его похорон: военный оркестр, еловые ветви и скупые слова утешения, с которыми ко мне и маме подходили его сослуживцы.

Мама, мамочка…Отцу недолго оставалось ждать встречи с тобой в ином мире, если он и вправду существует. Проклятая опухоль скоро унесла и тебя навсегда, ты даже года не успела побыть вдовой…

- Это судьба, девочка моя, твои папа и мама сейчас вместе, -- пыталась утешить меня крестная в тот хмурый ноябрьский день, день маминых похорон. Ее слова казались мне гадкими, приторными -- старушка говорила со мной, как с маленькой, а я не хуже взрослой переживала свою страшную потерю.

- Тетя Галя! Какая судьба? Что вы говорите? Нас в школе учат не верить в судьбу, в приметы! Мы же пионеры! И не надо со мной сюсюкать, я не ребенок! -- я со злостью скинула руку крестной со своей макушки -- Галина Яковлевна непрерывно гладила меня, думая утешить.

- А ведешь себя хуже ребенка, хотя сама говоришь, что взрослая, -- крестная вздохнула. – Жаль что годы не те, я бы тебя перевоспитала. Ну ничего, государство этим займется, - покачала она головой…

Потом чужие, отвратные стены детского дома. Суровый директор Михаил Семенович, любивший ябед и доносчиков, воспитательницы, болтливые сплетницы, то и дело норовившие наказать нас, детей, за малейший проступок. Сухие, бездушные учителя, от которых мы ни разу не слышали доброго слова. Зубрежка, зубрежка, зубрежка…Муштра, муштра, муштра… Минимум телепередач, минимум игр. Казенные стены, казенные души. Миниатюрный детский ад. И единственный кусочек счастья среди этого океана бездушия -- те долгожданные выходные, когда меня забирала домой крестная -- единственный близкий мне, нелюдимому подростку, человек. Да, она была суетной и суеверной, но лишь от нее я получала те скудные порции нежности, которые некоторым одноклассникам и вовсе не были доступны -- у нас воспитывались сплошь сироты.

Неизвестно, куда бы занесли меня воспоминания о детстве, если ли бы в сознании не вспыхнула мысль: «Ёшкин кот, я же совсем забыла! Просьба от газеты!». Ведь вчера наша областная газета «Самарское обозрение» попросила прислать краткий рассказ о том, как я нашла себя в профессии стоматолога, в преддверии предстоящего конгресса медиков в регионе.

Особой охоты делиться личным опытом с публикой нет, но отказать прессе в такой просьбе -- значит, навлечь на себя немилость Аркадия Владиславовича. М-да, наш преподобный директор спит и видит покрепче подружиться с четвертой властью, панически боится черного пиара и дорожит репутацией клиники.

Ну что ж, придется наваять рассказик до начала рабочего дня. Как же мне повезло, что я проснулась рано, а то бы могла и не успеть. Выходит, не так страшны ночные кошмары, как их малюют.

Я включила ноутбук и наспех плеснула в чашку растворимого кофе, чтобы хоть как-то прийти в себя и прогнать сонный морок. Наглая морда Барсик, увидев, что я прошла на кухню, стал громогласно требовать завтрака. Пришлось и ему сыпануть корм, быстренько налить свежей водички в миску, и через пару минут мои пальцы уже стучали по клавишам, кропая «исповедь» для газеты. Да, конечно, писатель из меня еще тот…Ну что ж, пусть знают: я не акула пера, а дятел клавиатуры. Примерно через полчаса усердных стараний я набросала такой текст:

«Решение стать врачом я приняла еще в школьные годы. Я росла и училась в детском доме в маленьком провинциальном городишке Самарской области. В те годы, а это было начало 90-х, в нашей глубинке только-только начали появляться частные кабинеты дантистов с мало-мальски современным оборудованием.

В один такой кабинетик обращалась при проблемах с зубами и моя крестная, единственная, кто занимался моим воспитанием после смерти родителей. Как-то тетя Галя взяла меня с собой, решив, что мне нужен профилактический осмотр зубов. Это был первый визит в стоматологию в моей жизни. Было мне тогда лет тринадцать, и о выборе будущей профессии я еще не задумывалась.

Глава 1

В тот последний вечер моей прежней жизни я ехала после смены домой по давно знакомому шоссе, любуясь только что вспыхнувшими огнями любимого города, наслаждаясь прохладным, бодрящим ветерком и отсутствием пробок.

На сумеречной трассе мой легкий компактный автомобиль, словно маленький кораблик, плыл по дороге, никого не обгоняя и не превышая установленную скорость.

Плавно управляя рулем, я включила негромкую, успокаивающую музыку и даже тихонько стала подпевать. Как же кайфово: впереди - спокойный вечер и часы полного релакса…А завтра…Додумать я не успела. Запиликал смартфон, лежавший на соседнем сиденье, и одновременно меня накрыло волной ужаса.

На моем пути, внезапно, как тот самый монстр из ночного кошмара, возник огромный грузовик, который почему-то выехал на… встречку.

Мне навстречу!

- Твою тааааак! – отчаянный крик вырвался из горла, продирая изнутри лезвиями панического ужаса. А потом всё слилось в оглушающем грохоте.

Меня полностью поглотил первобытный, животный страх.

Со страшным грохотом и треском мы столкнулись с чертовым грузовиком, разбрасывая вокруг искры и осколки стекла - это последнее, что успело зафиксировать мое потрясённое сознание. Удар был настолько сильным, что автомобили отбросило в разные стороны, словно игрушки.

Кажется, я продолжала кричать…

Каким-то образом, но я вылетела через лобовое. Неужели не пристегнулась?

Меня протащило по асфальту, словно выстланному наждачкой.

Я неподвижно лежала, всё ещё до конца не понимая, что произошло.

Вокруг слышались чьи-то крики. Попыталась шевельнуться, но пронзенное болью тело меня не послушалось.

Я чувствовала тепло, медленно растекающееся своеобразым нимбом вокруг моего неподвижного тела. Вяло подумалось: кровь? Да, она. А почему не больно? Посттравматический шок?

- Мать вашу, «Скорую» вызывайте, «Скорую»! – в угасающее сознании ворвался чей-то громкий голос.

В ушах раздался противный вой полицейских сирен.

Последние воспоминания о тех страшных минутах -- вокруг меня толпятся какие-то чужие люди, слышатся крики, а я медленно умираю. В сознании, словно яркая лампочка, вспыхнула мысль: «Ну, вот и конец!». И отчего-то этот факт совсем не напугал.

А потом… Потом - яркая вспышка света… и благословенное небытие.

Глубокая, вязкая тьма…

***

…Настырный луч солнца дразняще проник в мои полузакрытые глаза. Его задача - разбудить, вырвать меня из дремоты. Я медленно открываю непослушные веки и пытаюсь осознать, какой кошмар мне привиделся на этот раз.

Похоже, мне приснилось, что я попала в аварию. Или нет? Не приснилось? Разве бывают такие до боли реалистичные видения?

По привычке протягиваю руку к прикроватной тумбочке, чтобы нащупать будильник и хотя бы понять, который час, но не нахожу рядом ни тумбочки, ни, естественно, будильника на нём. И тут понимаю, что и кровать-то вовсе не моя!

Пытаюсь, насколько это возможно в моем состоянии растерянного зомби, анализировать происходящее. На дворе светает. И я ощущаю, как откуда-то врывается холодящая струя свежего воздуха с чужими, незнакомыми и потому тревожащими запахами.

Я лежу на деревянной, грубо сбитой койке, с тяжеловесным, неприятным на ощупь холщовым бельем и каким-то неудобным матрасом, на мне несуразная льняная рубаха, напоминающая скорее саван.

Мелькает мысль, что я в морге, но уж это вряд ли. Не бывает моргов с кроватями, как медик, я это точно знаю. Как знаю и то, что я жива.

- Что происходит, твою мать? - невольно вырвалось.

Что это за воронье карканье?

Вообще-то я дама интеллигентная и стараюсь почем зря не выражаться, но видимо, подсознание мое таким образом попыталось привести меня в чувство. Голос, хоть и сиплый, также кажется мне незнакомым.

Я огляделась. С трудом, преодолевая боль в мышцах шеи, но всё же. От увиденного мне поплохело. Попыталась встать и ощутила, что на лбу у меня большая шишка, которая болит и мешает нормально двигать головой.

Неведомым образом я попала в какую-то убогую, темную комнатушку, на вид не более шести метров площадью. И комнатой-то не назовешь. Все, что находится вокруг - сплошь допотопные музейные экспонаты, иначе не скажешь. Ни одного привычного взору предмета: ни телевизора, ни элементарного радиоприемника, которые, худо-бедно, водятся в любой отдаленной деревне о двух дворах, ни мебели…

Я бы покачала недоумённо головой, да вот только в затылке от резких движений стреляло, потому продолжила просто изучать обстановку.

Стены в этой странной каморке были из потемневшей, грубой древесины, а пол даже не деревянный - земляной, от него веяло холодом.

Пахло сыростью и плесенью.

Бревна, из которых было сколочено помещение, местами поросли мхом, вокруг ни малейшего намека на уют.

Лампа отбрасывала тусклый свет на грубое деревянное распятие, висящее на стене - похоже, это единственное украшение странной комнатушки.

Глава 2

«Вот тебе, бабушка, и Юрьев день», - подумалось мне любимой поговоркой покойной крёстной. Выходит, я уже в чьи-то дочки попала. А весь этот бред, то ли сон, то ли явь, начался с той аварии на трассе. Да, это было последнее, что я запомнила. Как говорится, из огня да в полымя.

Интересно, кто этот странный мужик? Лесник какой-то, что ли? А может, это вообще просто чей-то дурной, злой розыгрыш? Но кому понадобилось так меня разыгрывать? Перевозить в какое-то грязное захолустье? Программа «Вас снимает скрытая камера»? Это же даже не смешно! Наваждение какое-то…

Догадки и версии так и крутились в голове, вихрем сменяя одна другую и не давая мне толком сосредоточиться. Между тем вошедший спешно отложил железный шлем, который он держал в руках, в сторону и тут же бросился ко мне с неподдельной радостью.

- Лира, голубка ты моя! Доченька! Ты уж и на ногах! – мужчина порывисто схватил меня за руку и бережно поднес ее к своей бородатой щеке, крепко прижав мои пальцы своей ладонью. От него исходил стойкий запах гари, грубая одежда была пропитана еще какими-то неприятными ароматами. Кожа его была сальной, а свалявшиеся тёмные волосы с проседью выглядели так, словно он не мылся около года. Появись такой тип у нас на улице в Самаре, его бы точно приняли за бомжа. Но, похоже, это и есть хозяин хибары, в которую я попала. Ладно, посмотрим что дальше будет… Решила в первые минуты принять выжидательную позицию: слушать, не комментируя. А там уж как получится…

А ещё… я прекрасно понимала язык. Английский? Странный только, не такой, каким я его знала, но тем не менее для меня вполне ясный.

Новоявленный папаша пару раз чмокнул мою ладонь и грузно опустился на ветхую скамейку рядом. К нему на колени запрыгнул тот самый серый кот, свернулся клубком и стал мурчать, а хозяин, поглаживая его мягкую шёрстку, повел свою речь.

- Ох уж и боялся я, что отойдешь ты на небеса, моя ласточка! – стал неспешно, с расстановкой рассказывать мужчина, покачивая головой. В речи его чувствовалась искренняя тревога, но говорил он обстоятельно, без суетных причитаний. Голос его звучал грубовато, с хрипотцой.

- Три дня и три ночи ты металась в бреду, в горячке. Добрая старая Мэгги уж выхаживала тебя, как могла... И мазями, и припарками, и травами - чем только ни лечила, ничто не помогало! Недавно она ушла к себе, всё же и хозяйство у неё, следить надо. А так всё у твоей постели хлопотала.

Мужчина помолчал, устремив задумчивый взор куда-то вдаль, мимо меня.

- Ох, как вспомню я…Несутся ко мне гурьбой соседские ребятишки, кричат наперебой: «Дядюшка Джон, дядюшка Джон, ваша Лира в реку упала! Еле вытащили! Без чувств она! Бегите скорее к старому мосту!». Напугался же я в тот миг! Мчусь к реке сломя голову, сам на ходу молю своего покровителя, Иоанна святого, чтобы помиловал да спас мою голубку. Мало, что жену схоронил, вдовцом навек остался, так за грехи мои единственную дочку Господь забирает! Как прибежал, как увидел тебя бездыханную…О камень ты ударилась… Спасибо Тому и Билли, которые неподалеку рыбачили, они и вытащили тебя, не дали на дно пойти. Принёс я тебя домой, неподвижную, уж и не чаял я, что очнешься… Помиловал таки нас Всевышний, радость ты моя! - мужчина поднял глаза вверх и трижды перекрестился.

- Что же ты все молчишь, Лира, ангел мой? Иль не отошла еще от бреда горячечного?

Мужчина подошел ближе и стал пристально вглядываться мне в глаза. Я поспешно отвела взгляд, чтобы он ничего не заподозрил. Ну, отвечай же ему хоть что-нибудь, приказала сама себе, а там видно будет.

- Я… Я вовсе ничего не помню, - слабо пролепетала я не своим голосом. И на всякий случай, чтобы не вызывать подозрений у собеседника, добавила: - Не помню, батюшка… Ни о себе ничего не помню, ни о тебе…Все вокруг будто в тумане…

Я не верила своим ушам. Откуда я знаю этот диалект? Да еще и так складно изъясняюсь на нем?!

- Говорили, говорили мне, а я верил, что пронесет, - тяжко вздохнул мужчина, из рассказа которого я хотя бы поняла, что зовут его Джон, и Джон этот твердо уверен, что я ему дочь. - И старая наша Мэгги упреждала, а знахарка-то она знающая, умелая. И даже сам отец Стефан, заходивший молитву над тобой читать, муж-то он весьма учёный. «Как бы, говорят, дочка твоя рассудком не повредилась от такого удара, ежели и выживет». Ан и вышло почти как баяли: ничего теперь не помнишь. Немудрено, вон, шишка-то какая на голове у тебя! С яйцо куриное будет! Всё тело в подтеках кровавых! Ну, ничего, ничего, голубка моя. Кликну опять Мэгги, она тебе еще примочек всяких сотворит. Поправишься, а там, глядишь, и память вернётся. Ты сейчас-то ляг, не томи себя, ведь не окрепла ещё. Я отлучусь сейчас, а там, и старушка Мэгги придет, стряпню нам принесет какую-нибудь. Ты-то уж стряпать пока никак не сможешь. Полежи пока, дочка, а мне спешно надо похлопотать о делах насущных, а то недолго нам и по миру пойти.

-- А ты… куда? Куда уходишь? Ты надолго? -- спросила я, чтобы иметь представление, на сколько же оставит меня этот человек в одиночестве, дав возможность окончательно собраться с мыслями и попытаться понять происходящее.

-- Да, доченька, собираюсь я в замок, на поклон к барону нашему, Годфриду. Третьего дня хотел еще в путь отправиться, да ведь эвон какая беда с тобой приключилась. А еду-то я к барону вот чего…Не будет ли, дескать, заказов на шлемы да латы для вассалов его милости. Худо-бедно, хоть поправили бы маленько свои дела, с деревни-то уж давно никто ко мне в кузню не приходит. Времена нынче тяжкие, народ разорен, да и рыцари не те уж пошли, что прежде, доходов нет ни у кого, одни убытки. С тех пор, как проклятые французы, чтоб их черти драли, осадили нас, да король наш добрый Генрих, милостью божией, прогнал восвояси их принца Людовика, не тем он будь помянут, худые времена настали. Война-то, доченька, она хуже чумы, годами беды от нее тянутся... Пришли, видно, наши последние времена. То неурожаи, то французы чертовы, то лорды наши воюют меж собой, а бока-то у нас от их распрей трещат. Только и знают, что налоги поднимать, а где гроши-то брать, если во всей округе шаром покати? Простому-то человеку всегда больше всех достается – что от Бога, что от короля…Не зря в народе говорят: и на том свете нам придется на господ работать. Они-то в котлах кипеть будут, а мы дрова в огонь кидать. Согрешили мы крепко все, видать, вот и терпим теперь напасть за напастью…

Глава 3

Итак, я в новом времени и пространстве, в новом теле изучаю новую себя. Как ни странно звучит – знакомлюсь сама с собой. Ну что ж, а сколько было зафиксировано случаев потери памяти и в нашем мире? После заболеваний, травм, стрессов, контузий на войне…Многим людям после амнезии невольно приходится вновь знакомиться с собой и своими близкими, теперь и мне это предстоит…

Внимательно оглядела свои ладони. На среднем пальце левой руки тускло поблескивало немудрящее колечко с бирюзой, видимо, медное. При дальнейшем обследовании конечностей нового тела обнаружила твёрдые мозоли, видать реципиентку жизнь не баловала и она много трудилась. Также по юношеской свежести кожи было понятно, что я намного моложе, чем была в прежней жизни на момент катастрофы. Форма кисти далеко не аристократическая - пальцы хоть и длинные, но не изящные, а словно специально созданные для трудов на сельском подворье.

А как же вообще я выгляжу? Попробовала посмотреть на свои нынешние волосы, оказалось, они собраны в низкий пучок. Повозившись немного, распустила их, стараясь лишний раз не задевать шишку. Плечи накрыла густая русая волна, явно нечесаная несколько дней, оно и неудивительно. Волосы у меня, смотрю я, тонкие, немного даже шелковистые, с едва заметным оттенком меди.

Так, хорошо бы еще узреть наконец свое новое лицо. Но как? Вряд ли в этом жилище найдется хоть какое-то зеркальце. Вот ещё вопрос: а зеркала хотя бы существуют, или пока никто их не изобрёл?

Тут вспомнила про кадку с водой в сенях, осторожно встала с постели и прошла к ней. Наклонившись над тазом, вгляделась в своё расплывчатое отражение.

Ну, что можно сказать? Девушка я довольно молодая, но, признаться честно, далеко не красавица. В водной глади смогла разглядеть лицо с неестественно бледной для селянки кожей. Может, это болезнь придала такой вид? Нет, кадка с водой, всё же не самый лучший вариант в моем случае.

Жаль все-таки, что зеркала нет. Вернулась в условную гостиную и осмотрелась в поисках хоть какого-то отражающего предмета. Заметила в одном из углов массивный, местами обитый медными клёпками деревянный сундук. Интересно, что там внутри? Мелькнула мысль про миф о Пандоре, на свою беду открывшей запретный ящик. Ну, как говорится, кто не рискует, тот не пьет шампанское. Хотя в моем положении о таких напитках вспоминать себе дороже.

Подошла вплотную и с трудом, но всё же откинула неподатливую крышку. Повеяло горькими травами, наверное, так сберегали содержимое от моли. Внутри навалены какие-то старые платья из толстого холста, льняные платки, собранные в ком шерстяные чулки. Все вещи большого размера, на крупную женщину, явно не на меня. Наверное, это барахло осталось от покойной матери, о которой упоминал кузнец.

Под тряпками нашла еще маленькую черную шкатулочку. Внутри - незамысловатые украшения, тоже, видно, остались от покойницы. Сломанные сережки, колечки, похожие на то, что у меня на пальце – все грубой работы, из меди. Один потемневший от времени крестик, кажется, серебряный. Тяжелый медальон с готической гравировкой на крышке, сработан он из тусклого металла, висит на массивной цепочке с большими звеньями. Вот такое вот у меня наследство… Порывшись, обнаруживаю в сундуке еще связку сальных свечей, и - не может быть – нечто, похожее на зеркало!

Быстренько достала из недр сундука эту вещицу, и принялась изучать свою находку. Да, какое ни на есть, но это зеркало. Непривычное, конечно, для человека из будущего - это даже не стекло, а какая-то посеребренная металлическая пластинка. Но, тем не менее, штуковина эта отражает, а мне только это сейчас и надо.

Подхожу с зеркальцем поближе к единственному источнику света -- к тому самому пузырчатому оконцу. Солнце, видимо, стоит уже довольно высоко, и комнатка освещена лучше, чем утром. Стала внимательно вглядываться в свое отражение.

Зеркало порадовало меня не намного больше, чем кадка с водой. Да, красавица из меня так себе. Черты лица простецкие, невзрачные, спасибо, хоть не уродливые. Нос прямой, и то ладно. А губы вот совсем не тонкие и изящные, скорее, не в меру сочные. Одним можно залюбоваться на этом лице - глазами. Они такого яркого, насыщенного оттенка синевы, что кажутся мне ненатуральными. Очутись я с эдакими глазищами в своей эпохе, все бы подумали, что это цветные линзы. Бывает же! Интересно, а у многих ли девушек в этой местности настолько сказочно красивые глаза, или мне одной столь крупно повезло? Зато ресницы так себе, констатирую с разочарованием. Не столько длинные, сколько густые. Ну да ладно, хватит придираться. Могла бы быть вообще хромой или кривой, конопатой девкой, так что не привередничай, дорогая Елена. Стоп. Пора приучаться называть себя новым именем. Не капризничай, Лира.

Едва я мысленно произнесла свое имя, как услышала, что кто-то произносит его на улице, во дворе. Выходить или нет? Мало ли кого я встречу... А с другой стороны, сидя в каморке, многого не разузнаешь. Потому решила рискнуть.

Толкаю скрипучую входную дверь и крадучись выхожу во двор.

В самом дворе никого нет, кроме кудахчущих кур и чавкающего поросёнка. Голоса, которые я услышала, раздаются из-за высокого неокрашенного забора, ограждающего наш двор. Ну, это и хорошо, можно подслушать, не выдавая своего присутствия. Прислоняюсь к доскам ограды и вдруг замечаю довольно широкую щель. Как же мне повезло – смогу не только слушать, но и смотреть!

Прильнув к отверстию, увидела такую картину: неподалеку от нашего забора, на песчаной дорожке стояли две женщины средних лет, которые громко болтали, временами бросая взгляды в сторону нашего дома.

Глава 4

Не успела я толком собраться с мыслями, чтобы определиться, как встретить незваного гостя, как кот - близнец Барсика (надо бы узнать его имя), почуяв человека за порогом, громко радостно замяукал и стрелой кинулся к дверям встречать нежданного гостя. Это меня немного успокоило: значит, человек не чужой, прежде не раз бывавший в доме.

Дверь отворилась, и на пороге я увидела старую-престарую женщину. Древняя и ветхая, будто сошла с какой-то сказочной иллюстрации о столетних колдуньях. Не успела незнакомка и слова сказать, а я уже догадалась: это та самая знахарка Мэггги, о которой говорил кузнец и упоминали те болтливые соседки. Отец ведь, уезжая, предупредил, что она меня навестит, а я об этом благополучно позабыла.

Я облегченно перевела дух. Повезло, что это она явилась, а не кто-то из односельчан, хоть примерно могу сообразить, как себя вести с ней.

- Лира, хвала небесам, ты очнулась! – старушка во весь рот улыбнулась и я, по профессиональной привычке, сразу отметила полное отсутствие зубов в ее ротовой полости. Котяра радостно терся об ноги лекарки. Та не поленилась, чуть кряхтя наклонилась и погладила его.

- А, Тибо, плутишка серый, соскучился, никак? – кот довольно замурчал, по-своему приветствуя пришедшую.

Я уставилась на Мэгги, которая так самоотверженно выхаживала мое новое, почти бездыханное после травмы тело.

Всё в её облике говорило о крайне преклонных годах. Причудливая паутина морщин бороздила дряблое, с загрубевшей кожей лицо. Старушка была седой, как лунь – неряшливые космы выбивались из-под выцветшего платка. И даже накинутая на плечи толстая шерстяная шаль не скрывала горб, которым то ли к старости, то ли с рождения наградила ее природа. Скрюченные артритом пальцы с нестриженными, обломанными ногтями, держащие вместительную корзину из прутьев, слегка подрагивали. Глаза пришедшей были затуманены мутной поволокой и немного слезились. Одним словом, старушка доживала свой нелёгкий век. И одета она была жутко бедно, такое в моём мире не на каждой помойке встретишь.

Знахарка воскресила в моей памяти кадры из сказочных фильмов детства, в которых часто появлялась Баба-Яга в исполнении разных актеров. А ещё сразу же возникла ассоциация с рассказом «Старуха Изергиль», иллюстрация в книге как будто была написана с этой средневековой травницы. Неудивительно, что в деревне её считают ведьмой. Как ей удалось дожить до стольких лет во времена мракобесия и не попасть на костер – просто загадка.

Однако, надо что-то отвечать, не стоять столбом. Старушка пристально вглядывалась в меня своими мутными глазами, и я на мгновение испугалась: а что, если она поймёт, что я это вовсе не я? Ведь знахари древности были своего рода психологами, не одними же травами они лечили людей, за годы практики научившись видеть других насквозь.

- Тетушка Мэгги! – я постаралась придать своему голосу оттенок полного спокойствия и не выдавать своих мыслей. – Батюшка предупреждал, что вы зайдете. Рассказал, что вы часами сидели у моей постели, выхаживали, как могли! Чем нам вас отблагодарить? Может, отец что-то сможет сделать для вас? Я пока сама ещё очень слаба… И я, кажется, потеряла память. Как очнулась, с трудом узнала отца, о своем прошлом тоже толком ничего не помню.

Старушка прошла к столу и присела на лавку, та даже не скрипнула под её хрупким, как у воробушка, тельцем. Часто-часто закивала, тяжело вздыхая.

- Да, доченька, я в самый первый день твоей хвори говорила Джону: как бы рассудка ей не утратить. Случалось такое и раньше, ох, сколько я больных-то на своем веку выходила. Но Господь милостив, авось поправишься, и разум вернётся. Я вот тебе снадобий всяких принесла, да харчей малость. Небось, и не ела ещё, а тебе сейчас надо подкрепиться, добрая пища - лекарство для хворающей.

После её слов я действительно почувствовала волчий аппетит. И вправду, у меня маковой росинки не было во рту после того, как я здесь очутилась. Вода из кадушки не считается. А вот интересно, смогу ли я вообще есть здешнюю пищу? Что за варево принесла мне эта старая женщина? Я с опаской стала наблюдать за гостьей.

Старушка откинула холст с корзины и стала выставлять на стол глиняные горшочки и мисочки.

- Садись, девонька, разговейся после нежданного поста, - Мэгги кивнула на лавку напротив.

Опасения мои оказались напрасными. Никакой брезгливости её стряпня на вид не вызывала. В одном из горшочков оказался ароматный куриный бульон, довольно горячий. На куске холста гостья разложила ржаной хлеб и домашний сыр. На вкус он напомнил мне любимый мной в прошлом сулугуни. Из козьего молока, немного терпкий, тающий во рту. М-м, вкуснотища!

Я жадно набросилась на угощение, забыв поблагодарить добрую женщину за гостинцы и заботу.

Старушка смотрела, как я наспех утоляю голод, и, судя по ее лицу, искренне радовалась за меня. Интересно, почему же она так добра к нашей семье? Или она всем так помогает? Надо бы потихоньку расспросить…

- Тётушка Мэгги! – обратилась я к ней, утолив первый голод. – А сколько же больных вы выходили на своем веку?

- Ох, девочка… -- старушка глубоко вздохнула и на минуту задумалась. – Да разве ж их всех упомнишь? Десятками, сотнями проходили через мои руки. И на свет я скольких приняла, сколько родов видела, сколько невинных младенцев, уже мертвенькими, на свет выходящих…До хоть бы твою матушку взять, покойную Мэри. Ведь пятерых после тебя схоронила, да всё грудничков. Одна ты у отца осталась, души он в тебе не чает. Сколько пытались его сосватать с той поры, как вдовцом остался… И таких степенных невест предлагали, честных вдовушек, хозяйственных, и с приданым. Нет, говорит, не введу я в дом мачеху для доченьки! Повезло тебе с родителем, что уж говорить…И дом-то у вас полная чаша, во всем нашем приходе мало где такие справные хозяйства отыщешь. И, зря не скажу, нет второго такого отца, как твой, во всей округе! Все наши мужики то норовят, чуть грош в кармане звякнет, в таверну побежать, бражничать, а Джон, он отродясь хмельного в рот не брал – всё тебе приданое копит. А ты вот, как на грех, в реке чуть не утопла, напугала нас до смерти. Видела Джона, как сидит он у твоей кровати, молитвы шепчет, а сам глядит вокруг, как полоумный. Хвала небесам, хоть рассудок не утратил! Одна надежда у него теперь – дожить до твоей свадебки! Если его прежде самого не сживут со свету…

Глава 5

- Заходи, располагайся, а я дочку проведаю. - Голос отца мне показался чем-то расстроенным. Я услышала, как он почти на цыпочках подошел к моей каморке и осторожно отодвинул занавеску.

- Доченька, никак тебе опять неможется? – с искренней тревогой вгляделся мне в лицо . – Может, кликнуть Мэгги, пособит тебе чем-нибудь?

- Нет, нет, батюшка, - поспешила я успокоить нового для меня родственника. – Задремала я невзначай. – Рассудок мой отметил, что и моя речь становится всё больше похожа на речь здешних обывателей. – А тётушка Мэгги заходила к нам нынче днём, снадобья мне разные принесла. И тебе велела кланяться.

Кузнец кивнул, присел на табурет у моего изголовья, задумался. Он явно был чем-то опечален.

- Как твоя поездка, папенька? Ты, наверно, сильно устал? Может, ты голоден, так Мэгги нам немного снеди принесла, я тебе оставила. Давай накормлю? - сказав это, заметила, как он тяжко вздохнул, но улыбнулся. Кот Тибо потёрся об его ноги и прыгнул на колени, явно требуя привычной ласки. Но отец его даже не погладил, он размышлял о чём-то своем.. Питомец состряпал недовольную мину, фыркнул и спрыгнул на пол. Видать, привык считать себя главным в доме и был ещё тем капризником. Точь-в-точь мой Барсик! Коты, наверное, во все времена одинаковы…

- Нет, дочка, не хочется пока мне вечерять. В замке перед отъездом малость покормили на кухне, так сыт ещё, не жалуюсь. И тебя не хочу беспокоить, до сих пор не могу нарадоваться, что в себя пришла, мое ты сокровище! Я не один приехал, со мной Уильям. Мне надо потолковать с ним кое о чем. Отдыхай, дочка. - Он поцеловал меня в лоб и вышел из комнаты.

Занавеска закрылась, и я услышала, как кузнец сел за стол и завел разговор с незнакомым мне человеком. Он говорил тихо, но я слышала почти каждое слово.

- Так вот, застал я нашего барона Готфрида в его владениях, допустили меня к его милости, - Кузнец порой замолкал, словно пытался подобрать нужное слово. Собеседника не было слышно, как будто его и не было в комнате. Мне стало нестерпимо любопытно посмотреть, кто же приехал вместе с Джоном, и, тихонечко встав, я приоткрыла шторку.

- Стал я ему объяснять: так мол, и так, не будет ли угодно латы да оружие для ваших рыцарей заказать, времена-то тревожные, слухи идут, что французы опять нам войной грозятся. Я, мол, лишнего не возьму, а уж работу мою вы сами знаете, не раз доводилось мне шлемы да доспехи поставлять ко двору вашему.

Собеседник сидел ко мне лицом, облокотившись о стол, и слушал отца внимательно, не перебивая. Это был молодой человек лет двадцати, с взъерошенными рыжими волосами, местами запачканными чем-то темным. Юноша был одет в серую от пыли шерстяную рубаху и прожженный понизу коричневый кожаный фартук. Лицо его, как и у отца, было сухим и загорелым. В широких плечах и мускулистых руках чувствовалась недюжинная сила. Задумчивые карие глаза посверкивали в ответ на отцовскую речь. Что-то мне подсказывало, что я его хорошо знаю. Но откуда?

Тем временем кузнец продолжал:

- Барон, храни его Господь, выслушал меня благосклонно, но дурную весть мне поведал. Говорит, дескать, и рад был бы мне заказ сделать, да только закон теперь не позволяет. Вышел на днях новый королевский эдикт, а в нём и говорится: дворяне отныне могут покупать доспехи да латы, да копья, да мечи, да всё прочее не иначе, как у мастеровых из гильдии оружейников. На каждом таком изделии клеймо гильдии должно стоять. А ежели, мол, кто из других ремесленников это клеймо подделает, так того велено нещадно драть плетьми и отправлять в ссылку. Вот уж напасть так напасть! А чтобы мне в ту гильдию кузнечную войти, столько денег просят, что и кобылу продав, и все инструменты - не хватит.

На этих словах его лицо скривилось, как будто от боли.

- Все ж таки, непонятно мне, чего ради нужны эти гильдии? - проронил первые слова незнакомец.

Надо сказать, я была с ним солидарна. Я тоже не до конца понимала всю эту историю, осознавала только, что для отца, который кормился кузнечным делом, - это действительно серьезная забота.

- Ну, как тебе растолковать? Гильдии, они, словно государство в государстве. Известное дело, давно хотели всю кузнечную да оружейную работу к своим рукам прибрать, чтобы такие одиночки, как я, заказов у них не перебивали. И, видно, сговорились, да дали мзду королевским советникам, а те такой указ и подсунули Его Величеству. Эх, грехи, грехи… Как говорится, рука-то руку моет. И ведь дворянству от этого теперича тоже сплошное разорение! Товары из гильдии, они ведь втридорога стоят, а уж теперь тамошние мастера вообще обнаглеют, знают, плуты, что никто им нынче не указ. А нам-то, простым мастеровым, как быть? По миру идти? Сам тому свидетель, не много сейчас заказчиков в нашей деревне. Только лошадь кому подковать, да плуг, либо соху подправить. И не мне тебе рассказывать, что уж давно селянам и платить-то нечем – налоги душат, за землю отдай в казну, за полив, да и церковную десятину никто не отменял.

Кузнец замолк и вновь погрузился в свои мысли. Юноша тоже на миг задумался, затем спросил:

- И что теперь думаешь делать? Не могу взять в толк, как такие мастера, как ты, могут остаться без работы? И о чем только думают королевские советники?! - он не мог скрыть своего раздражения.

Мне очень хотелось вступить в разговор и расспросить подробнее, какие есть варианты решения этой задачи. Как я могла бы утешить этого честного труженика, который, к тому же, во мне души не чаял? Конечно, я не его родная дочь по плоти и крови. Но попытаться заменить ему настоящую дочку, не дать впасть в отчаяние, думаю, в моих силах.

Глава 6

Утро радовало своей свежестью и прохладой. Мне было любопытно абсолютно всё вокруг: от флоры до фауны, от покосившегося штакетника до каменной ограды, высотой в полтора метра.

Ах, как же мне всё-таки повезло, что я попала сюда весной! А не в холодную осеннюю хлябь или в зимние метели. Тогда вряд ли бы решилась куда-то выйти.

Весна, весна… А она, оказывается, такая же, как и в нашем мире. Поздняя, испокон веков приносящая с собой буйство красок и ароматов. Деревья радовали глаз молодой зеленью, цветы добавляли ярких красок, а воздух был наполнен пением птиц и жужжанием назойливых насекомых…

Деревушка наша располагалась на холме, окружённом густыми лесами и возделанными полями. Судя по всему, в самом разгаре посевная: тут и там виднелись фигурки селян, которые чинно шагали за своими плугами, взрыхляя чёрную почву.

В центре деревни заметила большую площадь. Напрягла память, чтобы хотя бы отчасти вспомнить историю Средневековья. Пришла мысль, что на этой площади проходят ярмарки, праздники и собрания жителей.

Невдалеке заметила маленький рынок, где уже толклись люди. Местные и заезжие торговцы разложили на деревянных лавках свои немудрёные товары. Здесь и деревенские продукты, и ткани из домашнего холста, и сельские инструменты, и разная утварь. Медь ярко блестела на солнце, а пузатые глиняные корчаги и другие изделия гончаров теснились целыми грудами, ожидая своего покупателя.

Домишки наводили тоску одним своим видом: им больше подходило определение - лачуги. Они были большей частью невысокими, кривыми, собранными из разномастных, плохо обтёсанных и потемневших от времени брёвен, с утлыми соломенными крышами. Среди них я так же углядела самые настоящие кособокие землянки.

По сравнению с ними отцовский домик, который сначала показался мне таким убогим, теперь выглядел добротным и даже неприступным, как крепость.

На самом высоком холме поселения виднелся старинный храм в готическом стиле, возведённый из камня. Неподалёку от него - маленькая часовня, сложенная из глинобитного кирпича. Внимательно всё осмотрев, я удивилась: что-то больно он роскошен для деревенской глуши. Или в эти времена любой храм строился с целью показать земное и небесное могущество церкви?

Этому величественному сооружению архитекторы придали вытянутую форму, устремлённую вверх, с высокими стрельчатыми окнами и островерхими башнями. Окна церкви украшали цветные витражи, на них я смогла разглядеть изображения библейских сцен и святых. Ничего необычного, в принципе. В моём прежнем мире до сих пор сохранились подобные святые места, я помню их по своему путешествию по историческим местам Франции.

Дверь храма открылась, и на пороге я увидела фигуру в чёрной сутане. А вдруг это тот самый пресловутый отец Стефан? Нет уж, до поры до времени с ним лучше не пересекаться. Тем более в свой первый день знакомства с деревней. Я поспешила дальше.

Во время прогулки навстречу то и дело попадались односельчане. Облик их немногим отличался от тех, кого я уже успела повидать раньше. Однотипная домотканая одежда из кожи и дерюги, грубо сработанная обувь – у большинства мужчин такие же высокие сапоги с широкими голенищами, как у отца, у женщин всех возрастов – деревянные сабо. Мужчины при встрече снимали шляпы, приветствуя, женщины кивали, слегка кланяясь. Я отвечала тем же, но в разговоры пока вступать не решалась.

Я уже собралась завершить свою первую прогулку, как заметила, что прямо ко мне бежит шумная ватага ребятишек. Они увидели меня издалека, и что-то громко выкрикивали, тыча в мою сторону руками. Наконец, мальчишки подбежали ближе и тут же обступили меня, заключив в плотное кольцо.

- Лира Лидс, Лира Лидс! – звонкие, задорные голоса детворы едва не оглушили. Старшему из этой стайки на вид дала бы не больше двенадцати. Все они были одеты бедно, некоторым одежда была явно велика – наверное, донашивали после старших братьев. Не у каждого даже имелась обувь, несмотря на довольно прохладную погоду, некоторые пацаны щеголяли босоногими. Детишки худенькие, но видно, что крепкие, с развитыми мышцами, верно, с детства привыкли к физическому труду.

- Лира, ты никак уже здорова? – обратился ко мне самый высокий из них, с кудрявой копной льняных волос и серыми глазами. – А ведь это мы с Билли тебя спасли тогда, на реке! Возле старого моста, помнишь? Увидели, как ты под воду идёшь, да рыбаков кликнули на помощь. Вот же здорово, что ты жива осталась!

Я приветливо улыбнулась юному собеседнику и нежно взъерошила его густую шевелюру.

- Спасибо, мои милые! Чем же мне вам отплатить?

- А ты, Лира, замолви за нас словечко своему батюшке! Пусть нам стрел сделает, настоящих, таких, как он господам мастерит! Мы тогда тоже будем, как рыцари! И зайцев настреляем, и белок! – сопя носом, воскликнул другой мальчишка, рыжий и коренастый.

- Хорошо, дорогие мои, я попрошу отца, думаю, он не откажет. Вы забегите к нам на днях, сколько успеет, сделает на вас всех, - пообещала я ребятам.

Дети радостно заулыбались, и тут я обратила внимание, опять же, профессиональная привычка сказалась: в каком прекрасном состоянии у каждого из них ротовая полость! Просто удивительно! Только вот зубы сероглазого парнишки оказались до ужаса кривыми, будь он моим пациентом, не ушёл бы от меня без брекетов.Тут я задумалась о тех, кому не повезло и у них проблемы: кариес, периодонтит, пульпит и так далее. Как же они их лечат? Анестезии здесь явно никакой не существует. Неужели удаляют без обезболивания? Надо сегодня расспросить папу об этом хорошенько, да и за процедурой самой понаблюдать. Может, смогу помочь советом, всё-таки квалифицированный стоматолог из XXI века должен свои навыки использовать в любой ситуации. А вдруг это и есть моя миссия в новом мире, ради которой я здесь воскресла?

Глава 7

Очнулась я на холодном земляном полу, на тонкой подстилке из старого сена. Голова моя лежала на коленях отца, который брызгал мне в лицо водицей из допотопного ковша.

- Доченька! – обрадованно воскликнул он, когда я открыла глаза. – Да что ж с тобой такое опять приключилось-то, никак прежняя хворь вернулась? Может, сбегать за Мэгги? Пусть тебя посмотрит…

Я, опираясь на его руку, медленно встала. Бедный Том всё так же сидел привязанным к креслу, тело его обмякло - он был без сознания.

- Нет, папенька, я вовсе не больна, просто очень испугалась. За что ты ударил этого несчастного?

Отец облегченно вздохнул и стал растерянно оправдываться.

- Да не со зла же, дочка. Ох, ты же всё запамятовала!? У Тома шорника зуб давеча разболелся, полоскал он рот травами, наговоры бабка ему начитала, да ничто не помогло. Ночь перетерпел, да ко мне примчался. Одно средство – вырвать. А стукнул-то я его, чтобы он боли не почуял, иначе как же зуб драть?

- А неужели нельзя иначе? Ну, не знаю… Хоть у Мэгги той же какие-то снадобья взять? – я пыталась переварить услышанное. Да уж, своими глазами увидеть реалии средневековой анестезии – это серьёзное испытание для квалифицированного врача. Хоть фильм ужасов снимай.

- Даёт она болящим маковую настойку, - кивнул отец. – да только после того, как зуб вырван. А такую-то траву, чтобы наперёд уснуть – давать опасно, человек может и не проснуться вовсе. А как прознают, что лекарь больного сгубил, тут одна ему дорога – на плаху. Чего же ты так взволновалась-то, дочка? Том – мужик крепкий, сейчас одним махом зуб ему вырву, очнётся да и пойдет своей дорогой. Мало ли я на своем веку таких перевидел! Никто, хвала создателю, от моих рук пока что не помер.

- Папенька, неужели ты рвешь зубы вот этими ужасными щипцами? – указала я на орудие пыток, которое отец положил на колени беспамятному крестьянину. На вид они больше напоминали инструмент палача из кошмарных историй об инквизиторах.

- Ну, а чем же другим, Лира, ты сама посуди? – отец вздохнул. – Непростое это дело, зубы-то, они ведь тоже разные бывают. Иной тянешь – идёт как по маслу, а другой такие глубокие корни пустил, что быстро-то и не управишься. Сила тут большая нужна, дочка, сила рук, и сноровка. Кажется тому, кто несведущ - мудрёное ли это дело – зуб вытянуть, а на деле выходит, что всё не так просто, как кажется.

Я невольно улыбнулась, слушая его. Вот оно как: зубник-самоучка из прошлого читает курс стоматологии профессионалу из будущего.

- И что же, ты ничем не обрабатываешь свои щипцы? – продолжила расспрашивать я.

- Что? Что ты такое говоришь, Лира? Обра-ба, что? Это как прикажешь тебя понимать? – кузнец удивленно приподнял кустистые брови. – Ты уж поясни толком, чего такое на ум тебе взбрело? Иль ты и впрямь рассудок утратила, как старая Мэгги опасалась? - ужас мелькнул в глазах мужика.

Я поняла, что и в самом деле сморозила глупость и попыталась хоть как-то объяснить, что имела в виду.

- Ну, понимаешь… Ты ничем не протираешь щипцы, перед тем как зубы рвать? Хотя бы…

Я задумалась. Спирт, кажется, ещё не изобрели. Тогда чем же можно стерилизовать зубоврачебные инструменты в нашем случае? Я стала припоминать историю медицины, курс которой нам читали в университете. .

Гиппократ, насколько помнится, использовал вино при обработке ран. Ну да, логично, это единственный доступный антисептик античного мира. Славянские воины в походах мёд и хвою при себе держали на случай ранений, для обеззараживания. В средние века в Европе применяли ладан и травы. В позднее средневековье появился ещё и медный купорос…

Так что же сказать отцу? Как объяснить смысл обработки инструментов?

- Ну, хотя бы в огне не держишь или в чем-то горячительном не вымачиваешь? Ведь если твои щипцы занесут грязь в свежую рану, она может загнить. Понимаешь, отец, для больного это очень опасно. Потом зараза может всё тело захватить. И помрёт твой больной.

Кузнец посмотрел на меня недоуменно и покачал головой.

- Сколь уж живу на свете, ни разу на своем веку не слыхал, чтобы щипцы в брагу или эль макали. Тем более в огонь! Что это тебе в голову взбрело? Какая ещё грязь? Нечто я щипцы свои в навозе держу? Ты где этих глупостей набралась?

Надо было спешно что-то придумать. А то и впрямь подумает, что я после болезни брежу. Мне в голову внезапно пришла вполне правдоподобная отговорка:

- Понимаешь, батюшка, я как-то встречала в нашей деревне странствующего монаха, который из святых мест через наши края шёл. Он, как и отец Стефан, во врачевании весьма искусен. Ну, он мне и рассказал, как зараза через раны да ссадины в тело человека входит и губит его. Мол, прежде чем рану вскрывать или зуб больной рвать, инструмент надо от грязи очистить, а для этого подходят пьянящие напитки. - Я старалась придать своей байке как можно больше правдоподобия. - Да ещё и книгу огромную мне показывал, там всякие дивные орудия для лечения зубов нарисованы были. И долго толковал, какой для чего нужен. Я всё запомнила. Хочешь, отец, я и тебе о них расскажу? А ты, я знаю, сможешь их изготовить в своей кузне. И больным будет легче, и тебе.

- Что ж раньше-то мне не говорила? – отец почесал затылок и задумался. – Х-м, учёный монах-то худого не посоветует. Ты сейчас поди к себе, доченька, а мне надо с Томом закончить. Потом, на досуге с тобой покумекаем.

Глава 8

Итак, древняя анестезиология… Что же я помню о ней из университетского спецкурса? В Европе в средние века прогрессивная медицина подвергалась гонениям церкви. Святоши внушали народу: болезнь есть наказание свыше за грехи наши, и не дело облегчать страдания хворых, коли их сам Господь покарал болезнью.

Но даже в те суровые времена лекари как могли старались облегчить страдания заболевших. Знахари применяли такие средства, как опий, белена, цикута, семена латука, сок смоковницы и некоторые другие растения. Отец упоминал, что Мэгги дает больным маковую настойку. Хм, по сути это и есть тот же опий…Надо бы хорошенько расспросить старушку…

А диэтиловый эфир появился только в XIX веке… Первую операцию под эфирным наркозом тогда выполнил американский хирург Лонг. Но до этой революции ещё очень далеко…

Интересно, а смогла бы я создать эфир самостоятельно? Нет, без определенного оборудования и опыта алхимиков никак не обойтись. Где же я найду алхимика в деревенской глуши? В средневековье они обитали, я думаю, только в городах. В основном, надо полагать, это были выходцы из тех же медицинских школ, вроде Салернской корпорации врачей. Наверняка такие доктора где-то есть и у нас – достал же откуда-то отец Стефан свои медицинские книги!

Да, о создании эфира на настоящий момент говорить ещё рано, - в итоге разочарованно подытожила я. Но вот с опиатами поэкспериментировать обязательно нужно! Надо наведаться к Мэгги, добрая знахарка не откажет мне в совете.

Решив так, я наскоро оделась, наложила в большую плетеную корзину нехитрых домашних гостинцев для старушки и, около полудня, покуда отец работал в своей кузне, отправилась к целительнице.

Лачуга Мэгги стояла за околицей деревни, в стороне от других домишек. Её жилище представляло собой небольшое деревянное строение, ветхое и старое, как и его хозяйка. Крыша была покрыта соломой, а стены сложены из грубо обработанных брёвен. Домик был окружен небольшим садиком, где старушка, видимо, выращивала лекарственные растения, чтобы не ходить за ними далеко в лес или поле. Среди прочих растений я заметила мяту, ромашку, календулу и другие травы, наполнявшие всё пространство дворика терпкими, бодрящими ароматами.

Подойдя к дому, я открыла входную дверь и ступила внутрь. В помещении царил полумрак, единственным источником света служило маленькое окошко, затянутое бычьим пузырём. В центре комнаты высился потемневший от времени деревянный стол с грудой глиняных горшков и плошек, напротив входа прямо на стене висели кривовато прибитые полки, на которых у старой Мэгги, судя по всему, хранились настои, коренья, мази и другие нужные в её ремесле снадобья. На стенах висели пучки сушёных трав, а на полу лежала вязанка сена, служившая по всей видимости постелью. В углу комнаты находилась глиняная печь, на которой знахарка готовила немудрёную пищу, ею же обогревала своё жилище. Рядом с печью стояла деревянная скамейка, такая же ветхая и темная, как все предметы в этой обители.

Мэгги была дома. Она возилась у плиты, помешивая черпаком в котле какое-то зелье, издававшее малоприятный запах. Огромный чёрный кот, по виду раза в два больше нашего Тибо, тёрся об её ноги, а, увидев меня, зашипел и кинулся в угол комнатки, испугавшись чужака в доме.

Мэгги обернулась на скрип двери.

- А, Лира, девочка моя! Вот уж не ждала, не гадала! – старушка радостно заулыбалась беззубым ртом. – Проходи, деточка, садись. Просто так решила меня проведать, аль нужда какая появилась?

- Я, тётушка Мэгги, и навестить вас пришла, да, скажу прямо, и за советом. Вот, гостинцев вам принесла, что Бог послал, - протянула я старушке свою корзину. - И отец вам кланялся, просил захаживать к нам, как досуг будет.

- Ну, спасибо, спасибо, голубка, что не забываешь старуху, - знахарка поставила корзину со снедью на стол и стала неспешно вынимать содержимое. - Да куда же столько притащила-то, разве я одна осилю такую груду? Что, мне, старой надо-то – хлеба ломоть, да браги глоток. Ладно, что не съем, снесу хворым. Нужды-то в нашей деревне хватает, а уж больным и подавно харчи сгодятся. Что ж, сказывай, за чем пришла? Какого совета просишь?

- Видите ли, дело такое. Хочу попросить вас: обучите меня, как боли облегчить тем людям, которые приходят к батюшке зубы рвать. Мучаются они сильно, жаль мне их. Как увидела я недавно, что отец живого человека кулаком оглушил, так дурно мне стало. Слышала я, знаете вы секрет настойки из мака, от неё человек в забытье впадает и боли не чувствует, - я постаралась придать своей просьбе невинный тон несведущей в медицине девушки.

Старушка пристально посмотрела на меня, вздохнула и стала неторопливо говорить своим скрипучим голосом.

- Сподобил же Господь, привёл ко мне тебя, чтобы секреты мои передать. Я всё думала: помру, кто же болящим помогать будет? Ан, выходит так, небеса мне ученицу послали. Расскажу тебе, что знаю, а ты уж это в помощь скорбям людским употреби.

Что ж…запоминай, доченька. Поведаю тебе я о маке. Цвет этот непростой, видно, Господь его создал с умыслом. Да только опаска тут нужна: не ровен час, неправильно зелье сваришь, от него человек может и навеки сном забыться. Мак-то, он на все случаи пригоден. И корешки, и листья, и коробочки – всё в ход пустить можно. А в листьях-то сила главная: хранят они в себе сок млечный, маковый сок. Он-то в забытье и уносит. Листья маковые для заготовки я собираю, как сам цвет полностью в зрелость войдет. Раньше собирать опасно – ядовиты будут! Запомни это крепко-накрепко, Лира! А вот корешки, напротив, срывать нужно, пока коробочки ещё не дозрели. Выкопай бережно корешки, от земли очисть, высуши хорошенько да в ступке растолки. Коробочки на время дозревания лучше обвязать загодя тряпицей, не то семена-то все осыпятся…