Дочь тени

Глава 1

Первый шок прошел примерно через год. Год панических атак, слез и немого ужаса в глазах моей новой, непривычно юной, матери. Они решили, что их дочь, Алисия де Л'Эстер, после падения с лошади лишилась рассудка. И я, по сути, не могла с ними не согласиться. Сойти с ума было куда более логичным объяснением, чем проснуться в теле семилетнего ребенка в мире, где свечи зажигались щелчком пальцев, а на гербах знатных семей красуются драконы и грифоны.

Но рассудок, к счастью или к несчастью, ко мне вернулся. Вместе с ним пришло холодное, тяжелое понимание. Понимание того, что я застряла здесь. Навсегда. Словно книга была перевернута, а меня вклеили в чужой роман на самой первой странице, без возможности вернуться к оглавлению.

Моей новой матерью была леди Изабель де Л'Эстер, женщина с глазами цвета весеннего неба и добротой, такой же хрупкой, как фарфоровые куклы, что стояли в ее будуаре. Она приходила ко мне каждый день, гладила мои непривычно белые волосы и тихим голосом читала сказки о храбрых рыцарях и лесных духах. Ее прикосновения были нежными, но я чувствовала, как ее пальцы дрожат. Она боялась. Боялась той, в чье тело я вселилась.

А отцом был железный граф Виктор де Л'Эстер, правая рука самого короля. Он навещал меня реже, его визиты были краткими, как удар клинка. Он стоял в дверях, его могучая фигура заслоняла свет из коридора, и его пронзительный, серый, как сталь, взгляд изучал меня с ног до головы. Он не говорил лишних слов, лишь иногда задавал короткие вопросы, на которые я, ополоумевшая от страха, могла только кивать или мотать головой. Тогда он разворачивался и уходил, а воздух в комнате снова становился легче для дыхания.

И вот, я стояла в своей новой спальне, размером с мою прошлую квартиру, и смотрела в огромное зеркало в позолоченной раме. На меня смотрела худая, как щепка, девочка с лицом куклы и волосами цвета лунного света, ниспадающими до пояса. Белые волосы. Такого не было даже в самых смелых фантазиях моего прошлого мира. Это была я. И это была не я. Мое старое тело, моя прежняя жизнь с ее офисами, метро и чашками кофе на бегу, растворились, как мираж. Осталось только это хрупкое создание, этот сосуд с чужими воспоминаниями и моей растерянной душой внутри.

Солнце садилось, заливая комнату багровыми отсветами. Длинные сиреневые тени ползли от тяжелой дубовой кровати, от платяного шкафа, резные узоры которого казались сейчас зловещими ликами. Я наблюдала, как тень от моей собственной фигуры удлиняется на паркете, сливаясь с общим мраком. И вдруг я заметила, что тень на стене… шевельнулась. Не от движения моего тела, а сама по себе. Она изогнулась, плавно, как струйка дыма, и на мгновение приняла форму не девочки, а высокой, стройной женщины. Очертания были смутными, расплывчатыми, но это была точно не я.

Я ахнула и отшатнулась, ударившись спиной о холодную стену. Тень тут же вернулась в свое привычное, покорное очертание. Сердце колотилось где-то в горле, перехватывая дыхание. Галлюцинация, прошептала я сама себе. Последствия травмы. Нервы. Мозг, не выдержавший перегрузки, рисует картинки.

Но на следующую ночь это повторилось. Я лежала в огромной постели, укутавшись в шелковое одеяло, и не могла уснуть. Лунный свет, пробивавшийся сквозь щели в тяжелых шторах, отбрасывал от ножек кровати длинные, искаженные тени. Они колыхались, дышали в такт мерцанию ночного светила. Мне было до тошноты страшно. Одиноко до боли, до щемящего чувства в груди. Это была тоска по дому, которого больше не существовало, по людям, которые считали меня мертвой. Я сжалась в комок, желая лишь одного — спрятаться, исчезнуть, раствориться в этой темноте, чтобы никто и никогда не нашел.

И в этот миг отчаянного, всепоглощающего желания, тень у изголовья моей кровати… пошевелилась. Не просто колыхнулась, а потянулась ко мне. Темная, невесомая полоска мрака отделилась от общего пятна и мягко, почти нежно, обвила мое запястье. Я ждала холода, но его не было. Было лишь легкое, едва ощутимое покалывание, словно от статического электричества. И странное, щемящее чувство родства. Это не было страшно. Это было… правильно.

Так я обнаружила, что тени — мои друзья. Мои единственные настоящие союзники в этом чужом мире.

Сначала это были лишь крошечные шалости. Я лежала без движения и мысленно приказывала тени от кувшина на столике дотянуться до стакана. Тень послушно тянулась, становясь длиннее и тоньше, пока не касалась края хрусталя. Потом я научилась делать тени более плотными, заставляя их поглощать свет в маленьком, конкретном месте. Я могла спрятать в таком кармане темноты украденное с кухни печенье, и ни одна служанка, зашедшая убраться, не находила его.

Они начали шептаться. Вернее, это был не звук, а скорее вибрация, возникающая у меня в сознании, когда люди говорили в их присутствии. Сначала это был лишь невнятный гул, фон из обрывков фраз, доносящийся из коридоров, когда мимо моей комнаты проходили слуги. Но с каждым днем я училась фильтровать этот шум, выхватывать отдельные слова, а потом и целые предложения.

Так я узнала, что горничная Эльза тайком встречается с конюхом, а повар Генрих недоволен новым управителем, который урезал бюджет на провизию. Это были безобидные сплетни, но они давали мне чувство контроля. Я, запертая в четырех стенах, знала чуть больше, чем должна была.

Мои «уроки» с тенями стали единственным светлым пятном в те долгие месяцы выздоровления и адаптации. Я была прилежной ученицей в этом новом, странном предмете, который сама же для себя и придумала.

Однажды днем ко мне в комнату вошла леди Изабель в сопровождении сухонькой, строгой женщины в темном платье.

Дорогая моя, ласково начала мать, это мадемуазель Клермон. Она будет твоей новой гувернанткой. Пора возвращаться к учебе, тебе нужно наверстывать упущенное.

Мадемуазель Клермон склонила голову в почтительном, но нерасположенном поклоне. Ее глаза, маленькие и острые, как у птицы, быстрым, оценивающим взглядом окинули меня и комнату. Я инстинктивно выпрямила спину, чувствуя себя подопытным кроликом.