Дочь врага

Глава 1

Вивиана

— Я так надеялась, что мы поедем на Липари, — Антониетта крутит в пальцах соломинку от коктейля, покачивая ногой. — Там тусовки, магазины, клубы. А родители как назло собрались на Панарею.

— Ничего, Нетта, зато на Панарее красивые пляжи, — пробую утешить подругу, но она закатывает глаза.

— Ой, я тебя умоляю. Можно подумать, на Липари они некрасивые. Те же острова. Просто родители помешаны на безопасности. Им надо, чтобы была закрытая вилла, охрана, прислуга. Скука смертная. Там даже нормальных магазинов нет!

— Я согласна с Антониеттой, — влезает в разговор Мария, — я тоже не люблю Панарею. Там все более камерно и роскошно. А вот магазинов и клубов намного меньше.

— Уверена, наша Нетта уже скупила все коллекции, — примирительно сглаживаю.

Антониетта кивает, глаза сияют.

— Ага, — она смеется, поправляет выбившийся локон.

— А я лечу на Сардинию, — лениво сообщает Мария. — Буду киснуть в бассейне в обществе двоюродных сестер с племянниками. Тоже скукотища.

— А ты куда, Виви? — спрашивает Кьяра.

— Не знаю еще, — пожимаю плечами, — может, к бабушке в деревню.

У нас с мамой траур по отцу, но упоминать папу нежелательно даже в обществе подруг.

Мария фыркает.

— Смеешься? Какая еще деревня? — она качает головой. — Тебе по статусу не положено. Скоро у тебя вообще все изменится.

Удивленно поднимаю брови.

— Почему это?

Мария переглядывается с Антониеттой, взгляд у нее делается хитрым и таинственным одновременно.

— Разве ты не знаешь?.. — начинает она, но умолкает и мнется в нерешительности.

— Не знаю чего? — смотрю на них в упор, чуть напрягаясь. — Да говорите уже!

Мария откидывается на стуле, глаза блестят. Такое ощущение, что она вот-вот взорвется от распирающей новости.

— Ты всегда была везучкой, Вивиана! — у нее даже уголки губ подрагивают. — Так вот, очень скоро ты станешь донной Фальцоне!

У меня внутри все замирает.

— Что значит... — слова застревают в горле. — Что значит донной Фальцоне? А как же донна Луиза?

— Донна Луиза отходит от дел, — тихо говорит Кьяра.

Антониетта кидает быстрый взгляд на Кьяру, потом на меня, явно проверяя мою реакцию.

— Только не притворяйся, что ты не знала, Вив! — хихикает она. — Все только об этом и шепчутся.

— Знала о чем? — я смотрю на нее в упор, чувствуя, как вокруг меня качаются стены и из-под ног уходит пол.

Антониетта закатывает глаза, будто я сморозила несусветную глупость.

— О свадьбе конечно же. Ты станешь женой Риццо Фальцоне. Считай, тебе вернут все утерянные позиции, раз уж с Феликсом Ди Стефано* у вас ничего не получилось.

Внутренности холодеют и сжимаются.

— Кем я стану? — голос звучит так, будто это говорит кто-то чужой. — Повтори?

Антониетта хлопает ресницами и начинает оправдываться.

— Ну… — она тянет неуверенно, — все наши об этом говорят. Что тебя выдают замуж за наследника Фальцоне.

Издаю сдавленный смешок, больше похожий на истерику.

Святая Розалия!** Сделай так, чтобы мне послышалось!

— Но он же парализованный, — говорю, и голос окончательно срывается. Прокашливаюсь. Смотрю на подруг и шепчу умоляюще. — Девочки, скажите, что вы пошутили...

На террасе ресторана, на которой мы сидим, повисает тишина. Даже официант возле соседнего столика замирает.

Мария заправляет за ухо прядь волос, поспешно отводит взгляд. Антониетта уставилась в окно, будто там происходит что-то дико интересное.

Я с грохотом бахаю о стол бокалом с недопитым коктейлем. Безалкогольным, я не люблю алкоголь.

— Он парализованный, — повторяю громко. — Они что, с ума сошли?

Вообще-то Риццо Фальцоне не просто парализован. Парень с рождения форменный овощ, пускающий слюни. Я искренне сочувствую донне Луизе и покойному дону Марко, но...

Внезапно Антониетта поворачивает голову и говорит очень ясно и внятно:

— Не кричи. Не хватало, чтобы потом говорили, как ты прилюдно обсуждала своего мужа!

— Да плевать! — меня трясет. — Я не выйду замуж за Риццо.

Мария поджимает губы и говорит как будто примирительным тоном, но в нем слишком явно звучат мстительные нотки.

— Ты всегда была слишком гордая, Вивиана. Твой отец мечтал подложить тебя под дона Феликса. Но не вышло, придется смириться. Ты дочь предателя, так что никто тебя даже спрашивать не станет.

Антониетта пытается улыбнуться, но выходит фальшиво.

— Ну ты же все сама прекрасно понимаешь, Виви! Так устроен мир. Радуйся, что хоть кто-то тебя берет после всего, что устроил синьор Моретти...

Глава 2

Вивиана

Домой не вхожу, а влетаю. В холле пахнет полиролью c ароматом лаванды, как и всегда. К нам уже давно никто не ходит, а прислуга каждый день натирает.

Это при папе двери в доме не закрывались, к самому влиятельному капореджиме фамильи просители стекались рекой.

Теперь папы нет, а его вдова с детьми вдруг оказались никому не нужны.

Мама тяжело переживала то, что от нее все отвернулись, и я ей от души сочувствовала. Потому что думала, у меня все не так. У меня по-другому.

До сегодняшнего дня думала. Оказалось, все еще хуже.

Они не просто о нас забыли.

Они злорадствуют.

Маму нахожу сидящей за столом в кабинете. Перед ней открытый ноутбук, разложены бумаги. В стороне стоит пепельница.

Бросаю быстрый оценивающий взгляд. Я серьезно беспокоюсь, потому что после смерти папы мама стала больше курить. И если раньше это было чисто чтобы поддержать беседу, то сейчас сигареты для нее как транквилизатор.

Пепельница почти пустая, значит сегодня мама курила мало. Хотя это ни о чем не говорит, ей могли поменять пепельницу прямо перед моим приходом.

Я уже заранее знаю, чем занята мама. Она изучает наши счета. Бумаги, которые лежат перед ней — договора, которые отец заключал с банками. Долговые обязательства. Контракты, чеки, платежки.

Это все то, чем раньше занимался наш управляющий. Теперь он уволился — все бросили предателей Моретти. И теперь мама должна сама этим заниматься.

На миг сердце сжимается от жалости к ней и братьям, но затем вспоминаю пускающего слюни Риццо, которого мельком видела в юности, и жалость остается уже только к себе.

Запыхавшись, останавливаюсь у двери. Держусь за косяк обеими руками.

— Мама, — зову. Мой голос звучит сипло и жалко, но я все еще надеюсь.

Мама поднимает взгляд. Смотрю в ее холодные глаза, и надежда ускользает как вода сквозь пальцы.

— Вижу, ты уже знаешь? — спрашивает она ровным голосом, ни на секунду не сомневаясь, что я все пойму без лишних слов и объяснений.

— Значит, это правда? — делаю шаг вперед. — Меня выдают за Риццо Фальцоне?

Она выпрямляет спину, кладет руки на подлокотники. Неразобранные документы лежат на столе ровной стопкой.

— Правда, — отвечает очень спокойно. Даже чересчур. — Ты станешь женой наследника.

— Наследника? — я смеюсь, но смех выходит злой. И немного истеричный. — Он же парализованный, мама. Ты хочешь, чтобы я…

Она вскидывает подбородок вверх и сечет меня взглядом, словно мечем.

— Не смей так говорить. Для любого родителя это несчастье. Мальчик все равно их сын. Он — сын Марко и Луизы. С каких пор ты стала такой бездушной, Вивиана?

Она так умело перевела разговор на меня, что я на миг даже теряюсь. Но только на миг.

— Разве я сказала, что мне не жаль Риццо? — развожу руками. — Жаль, очень. Я искренне соболезную донне Луизе. Но это не значит, что я готова...

— Хватит умничать, Вивиана, — режет как бритвой мама. — И хватит ломаться. Все уже решено, ты будешь женой Фальцоне.

— Женой? — у меня пересыхает во рту. — Да ведь он даже ходить не может! Зачем я ему нужна?

— Ты нужна семье, фамилье, — отвечает мама, и я замечаю, что ее слова звучат несколько высокопарно. — Ты — гарантия того, что нашу семью примут обратно.

— Примут обратно? — я пытаюсь поймать смысл, который от меня ускользает. — Но мне не надо, чтобы меня куда-то принимали. А тебе зачем? Чтобы те, кто сейчас от тебя воротит нос, снова тебе кланялись и улыбались?

— Замолчи, — ее голос становится жестче. — Ты ничего не понимаешь. Твой отец нас подставил. Меня, тебя, твоих братьев. Он не имел права поступать так неосмотрительно. Сальваторе обязан был подумать, что с нами будет в случае его неудачи и отправить нас куда-нибудь в безопасное место...

Округляю глаза.

— Мама, что ты такое говоришь! Папа предал дона, нарушил клятву, а ты говоришь, что он повел себя неосмотрительно?

— Не цепляйся к словам, Вивиана, — у мамы бегают глаза, но она быстро берет себя в руки. — Ты — дочь предателя. Дон Ди Стефано проявил милость. Он мог уничтожить нас. Теперь ему нужна наша помощь. А ты хочешь перечеркнуть все, что он для нас сделал? Ты подумала, что станет с Вито и Лукой?

— Это называется милость? Муж овощ, пускающий слюни? И наверняка импотент? Святая Розалия! Да я сейчас же пойду к дону и скажу, что отказываюсь выходить за Риццо.

— Замолчи, дерзкая! Как ты смеешь? — взвизгивает мама. — Еще и имя святой бесчестишь! Никуда ты не пойдешь, я уже дала согласие дону Феликсу. Лучше смирись и готовься к свадьбе. Не ты первая, не ты последняя. В наших кругах мало кто женится по любви. А ты должна благодарить небо за то, что получишь.

— Что я получу? — делаю шаг по направлению к ней. — Тюрьму? Клетку? Ты не можешь мною распоряжаться. Я не товар, мама. И не твоя собственность. И уж если на то пошло, это вы с отцом должны были думать о Вито с Лукой, а не я!

Глава 3

Вивиана

До самого особняка едем молча.

Андрей ни о чем не спрашивает, я ничего не говорю.

Если бы спросил, рассказала бы. Наверное.

Но мужчина за рулем молча ведет машину, смотрит на дорогу и не задает никаких вопросов. И я ему за это благодарна.

Особняк Ди Стефано расположен на окраине города. Он окружен высокими каменными стенами, у глухих ворот с той стороны круглосуточно дежурит охрана.

Как будто это не дом, где живет семья, а штаб-квартира. Хотя так и есть, в условиях боевых действий такой особняк легко превращается в глухую и неприступную крепость.

Машина въезжает в ворота, плавно огибает фонтанчик с клумбами и останавливается и парадного входа.

Я открываю дверь, но Андрей меня опережает. Первым выходит и подает руку.

Я не отказываюсь, потому что от волнения подгибаются ноги. И пальцы немеют. Но я все равно чувствую тепло, которое исходит от рук Андрея.

Выхожу из машины, осматриваюсь по сторонам.

Кажется, я не была здесь вечность. А раньше дом Ди Стефано всегда был для нас открыт.

Что ты наделал, папа... Что ты наделал...

Бывать в особняке мне всегда нравилось. Особенно по праздникам, когда я была маленькой и дон Винченцо готовил для нас, детей своих капо, подарки и сюрпризы.

Мне казалось, он любит детей. По крайней мере с нами и своими крестниками он с удовольствием проводил время...

— Подождите, дон Ди Стефано сможет вас принять через десять минут, — говорит телохранитель дона Донато. Просит присесть.

Я сажусь в мягкое кресло. Обхватываю себя за плечи. Андрей не садится, стоит передо мной. Но мне от этого почему-то становится спокойнее.

Словно меня заслоняет широкая надежная стена.

Феликс входит быстрым размашистым шагом. Я подмечаю, что он не стал приглашать меня в кабинет, предпочел разговаривать в холле. Считай, на пороге.

Ну, хоть не на улице. В моем положении точно не стоит перебирать.

— Здравствуй, Вивиана, ты хотела меня видеть? — и замолкает, глядя выжидающим взглядом.

— Мы можем поговорить конфиденциально, дон Феликс?

Феликс смотрит на Андрея и Донато. Они оба выходят. Разворачивается ко мне.

— Говори.

Набираю полную грудь воздуха и выдаю на одном дыхании.

— Меня хотят выдать за Риццо Фальцоне. Я не знала, что это уже решено. Мама сказала вам, что я согласна, но это ложь. Я не желаю этого брака. Пожалуйста, дон, отмените договор. Умоляю!

И складываю молитвенно руки на груди.

Не знаю, насколько это работает, но мама всегда так делала, когда о чем-то просила папу.

— Ты пришла просить отменить сделку между двумя семьями, — голос синьора Ди Стефано звучит ровно без единого признака раздражения. — Я могу узнать причину? Мне нужен этот брак, ты прекрасно понимаешь, что он политический. Договорной.

— Но я не товар, дон. И не предмет сговора. Я человек.

— Ладно, не вопрос, я отменю твой брак с Риццо, — Феликс выглядит скорее удивленным, чем недовольным. — Только я должен тебя предупредить, что не собираюсь содержать вашу семью. Твоя мать уже зачем-то прислала мне все свои счета для оплаты. Я прикажу отправить их обратно. Никаких оплат ваших коммунальных, техобслуживания машин, садовников, прислуги и спа-салонов не будет. Тебе уже восемнадцать, вы обе в состоянии выйти на работу и заработать себе на жизнь и на учебу твоих братьев. Сальваторе украл у фамильи миллионы. Я не буду требовать у вас вернуть этот долг, но и содержать вас тоже не буду.

— Я вас и не прошу, — отвечаю глухо. Он смотрит снисходительно.

— Ты нет. А твоя маман очень даже да. Я бы сказал, требует. Каждый день. Я ей устал объяснять, что можно съехать в другой дом, более компактный. Или квартиру. Но Серена почему-то решила, что она вдова генерала, — Феликс недобро кривит уголок губ, — и ей положена пенсия. А я хорошо знаю, что она во всем поддерживала супруга. И во всем ему помогала.

Холодею. Что он этим хочет сказать? Неужели и маму тоже... В тюрьму?..

Ей нельзя, она там не выживет.

Сжимаю кулаки в бессильной ярости.

— Я не требую милости, дон. Я прошу справедливости. Вы, наверное, думаете, что этот брак для меня — шанс. Но для меня он хуже приговора. Я не хочу быть частью сделки. Не хочу лгать, когда меня поведут к алтарю. Не хочу... — голос сбивается, — оказаться в постели с человеком, который не в состоянии даже держать ровно голову.

Он не сразу отвечает. Потом начинает говорить, и его голос звучит так тихо, что приходится прислушиваться, затаив дыхание:

— Я дал вашей семье шанс. Серена сказала, что ты готова на все, потому я и согласился с твоей кандидатурой. Если не хочешь, не иди. Мне совершенно все равно, кто станет женой Риццо Фальцоне. Тебя никто не станет принуждать к этому браку. Уверен, найдутся другие желающие. Возможно, из семей пониже рангом, — он разворачивается, складывая руки на груди.