Дочь ярла

Глава 1

Холодный, как лезвие ножа, воздух ворвался в легкие Эйры вместе с запахами предрассветного боя: едким дымом тлеющих домов, медной вонью крови и кисловатым смрадом развороченной земли. Рассвет над Скарсхеймом окрашивал небо в грязно-багровые тона, будто само небо истекало кровью после ночной резни. Под ногами чавкала грязь, перемешанная с пеплом и чем-то темным, липким. Эйра вытерла тыльной стороной ладони брызги с лица – теплая, чуть липкая влага. Чья-то. Не ее. Пока что.

Она стояла на краю захваченной деревни союзников вражеского клана. Ее люди, суровые воины ее отца, ярла Торгрима, завершали разгром. Крики раненых сливались с грубыми командами, звоном стали о сталь и зловещим карканьем воронья, уже слетавшегося на пиршество. Эйра ощущала знакомую дрожь в руках – не страх, нет. Адреналин, ярость, горькое удовлетворение выполненного долга. Долга дочери ярла, воительницы, которой доверили вести авангард. Она доказала свое право быть здесь, в этой мужской пляске смерти, не словом, а мечом. Ее кольчуга, пропитанная потом и чужим дыханием, тяжело лежала на плечах, а в правой руке она сжимала рукоять меча – верного «Ледяного Зуба», клинок которого тускло поблескивал в скупом свете утра, запятнанный багрянцем.

«Ледяной Зуб» жаждал еще. И Эйра чувствовала это. Ее взгляд скользнул по хаотичной картине боя, выискивая угрозу, цель. Большая часть сопротивления была сломлена. Несколько вражеских воинов, отчаянно отбиваясь, отступали к черному лесу на склоне холма. И среди них… Эйра замерла. Один выделялся. Не ростом, хотя был статен и широк в плечах. Не доспехами – простые кольчужные рубаха и шлем. А манерой. Он не бежал. Он отходил, спокойно, расчетливо, прикрывая отступление других. Его движения были лишены паники, точны и смертоносны. Он парировал удар одного из воинов ее отца, коротким, резким движением запястья отправил клинок противника в сторону, а следующим – плавным, почти небрежным взмахом – открыл горло атакующему. Без лишних усилий. Как будто косил траву.

Слишком спокоен, – пронеслось в голове Эйры. Слишком умел. Такой не должен уйти. Он выкосит еще десяток, прежде чем его возьмут. Если возьмут.

Решение созрело мгновенно. Эйра рванула с места. Ее ноги, сильные и быстрые, легко несли ее по развороченному полю, огибая трупы, перепрыгивая через пылающие обломки. Она мчалась, как волчица на добычу, низко пригнувшись, «Ледяной Зуб» занесен для удара. Ее цель, казалось, почувствовал опасность. Он обернулся. Неспешно. Его взгляд скользнул по приближающейся фигуре, оценивая. Эйра увидела его лицо под сдвинутым на затылок шлемом. Молодое. Суровое. С резкими чертами, будто высеченными топором из дуба. И глаза… Серые, как грозовое небо над фьордом. Но не это заставило ее на мгновение замереть внутри. В них не было ни страха, ни отчаяния, ни даже ярости. Только вызов. Чистый, неразбавленный, ледяной вызов. И глубина. Такая глубина, что Эйра на миг почувствовала, будто падает в бездонный колодец.

Этот взгляд, полный презрения и какого-то странного, необъяснимого любопытства, вскипел в ней новой волной ярости. Кто ОН такой, чтобы смотреть на дочь ярла Скарсхейма как на равного? Как на достойного противника? Она – буря, она – смерть, несущаяся на него!

- За моего отца! За мой дом! – крикнула она, не сама ли для бодрости духа, но голос прозвучал хрипло, сорвавшись. Она вложила в удар всю силу ненависти, оскорбленной гордости и этого проклятого, гипнотического вызова в его глазах. «Ледяной Зуб» взвыл в воздухе, описывая смертоносную дугу.

Воин не стал уворачиваться. Он принял вызов. Его меч, короткий и широкий, как топор, встретил «Ледяной Зуб» с оглушительным лязгом, высекая сноп искр. Удар был чудовищной силы. Эйра почувствовала, как боль пронзила ее запястье, плечо, шею. Она едва удержала оружие. Он был силен. Нечеловечески силен. Его серые глаза вспыхнули. Не гневом, а адреналином, азартом. Он парировал, его клинок скользнул по ее, пытаясь уйти под гарду, к кисти руки. Эйра отпрыгнула назад, сердце бешено колотилось. Они кружили друг вокруг друга, как два хищника, мерили взглядами, дыхание клубилось паром на холодном воздухе. Вокруг них все стихло – ее воины, закончив с другими, наблюдали. Никто не смел вмешаться в поединок ярлин.

Он атаковал первым. Быстро, резко, серией ударов, заставляя Эйру отступать, парировать, чувствовать каждый мускул, каждое сухожилие. Он дрался не как викинг – с размаху, вкладывая всю мощь. Его стиль был точен, экономичен, смертоносен. Каждый удар был рассчитан на уязвимое место: шея, подмышка, пах. Эйра едва успевала. Ее щит был изрублен, кольчуга на левом плече порвана, теплая струйка крови текла по руке. Но и он получил – ее меч оставил длинную царапину на его кольчуге у ребер, и еще одну – на предплечье. Он лишь усмехнулся, будто не чувствуя боли. Его серые глаза горели холодным пламенем.

- Сильна, ярлин, – его голос был низким, хрипловатым, как скрежет камней. – Но яростна, как необъезженная кобылица. Гнев слепит тебя.

Его слова, его спокойный тон – это было хуже любого оскорбления. Эйра рыкнула, забыв про технику, про все, что знала. Она ринулась вперед, в яростном порыве, «Ледяной Зуб» занесен для сокрушительного удара сверху. Она видела, как он подставляет свой меч для парирования… но это был обман. В последний миг он сделал невероятно быстрый шаг в сторону, его тело будто растворилось из-под удара. «Ледяной Зуб» с воем вонзился в землю. Эйра потеряла равновесие, заваливаясь вперед. И в этот миг он был уже за ней. Его сильная рука обхватила ее за горло, прижимая к груди, обитой кольчугой. Горячее дыхание обожгло ее ухо.

- Сила есть, – прошептал он так тихо, что слышала только она, и его губы чуть коснулись мочки ее уха, вызвав странный, ледяной ожог по спине. – Но мастерство… требует холодной головы, женщина.

Глава 2

Скарсхейм, оплот ярла Торгрима, гудел как растревоженный улей. Возвращение военного отряда с победой, но потерями, всегда вызывало бурю эмоций. Радость победителей, оплакивающие вдовы, звенящие монеты дележа добычи – все смешалось в гулкий хаос перед длинным домом ярла. Но Эйра не слышала этого гула. Она стояла на деревянном помосте перед главным входом, спиной к шуму и веселью, и смотрела вниз, на центральную площадь поселения. Туда, где наспех сколоченная из толстых березовых стволов клетка уже приковывала к себе взгляды.

В ней, скрючившись из-за тесноты, висело тело. Его тело. Привязанное к жердям за запястья и лодыжки, обнаженное по пояс, чтобы все видели страшную рану на спине, нанесенную Бьярном. Уже почерневшую, облепленную первыми мухами. Голова бессильно свисала, волосы, слипшиеся из-за запекшейся крови, скрывали лицо. Вороны, осторожные, но наглые, уже кружили на соседних крышах, выжидая момента. По замыслу Эйры, это должно было быть зрелищем торжества. Наглядным уроком для всех врагов. Виселица как символ непобедимости Скарсхейма и жестокости его дочери.

Но почему же тогда у нее в горле стоял ком? Почему каждый раз, когда ее взгляд скользил по этому безжизненному силуэту, ее пальцы непроизвольно сжимались, будто снова ощущая стальную хватку на запястье, а кожа под кольчугой покрывалась мурашками от призрачного дыхания у уха? И этот проклятый обломок когтя, лежащий в мешочке у нее на поясе, казалось, излучал все больше тепла, навязчиво напоминая о себе. Ты развязала бурю, которую не контролируешь. Слова мертвеца эхом отдавались в тишине ее сознания, заглушая праздничный гам.

- Не впечатляет, ярлин?

Голос Хальдора, ее сводного брата, прозвучал прямо за спиной, едва не заставив ее вздрогнуть. Она не обернулась, не давая ему удовольствия видеть ее напряжение. Хальдор подошел вплотную, его плечо почти коснулось ее плеча. Он тоже смотрел на клетку. Его лицо, обычно носившее маску подобострастной учтивости перед отцом, сейчас было искажено неприкрытой злобой и удовлетворением. Он ненавидел этого пленника. Ненавидел за то, что тот чуть не убил Эйру. Или за то, что тот осмелился коснуться дочери ярла? А может, за ту силу, которую проявил? Хальдор ревновал к любой силе, кроме своей.

- Труп как труп, – холодно ответила Эйра. – Урок для глупцов.

- Урок? – Хальдор фыркнул. – Этот… зверь… убил троих наших лучших бойцов прежде чем Бьярн доконал его. И чуть не взял тебя. Не урок, ярлин. Это предупреждение. Его клан придет за ним. Или за местью.

- Пусть придут, – огрызнулась Эйра, чувствуя, как раздражение поднимается в ней. – Мы встретим их так же.

Хальдор повернулся к ней. Его глаза, узкие и светлые, как у хищной птицы, скользнули по ее лицу, выискивая слабину.

- Он говорил с тобой. Перед смертью. Что он сказал?

Эйра на мгновение заколебалась. Рассказать о «буре»? О странном когте? Хальдор тут же разнесет это по всему Скарсхейму, обрастая домыслами, и доложит отцу в самом невыгодном для нее свете.

- Предсмертный бред, – буркнула она, отводя взгляд обратно к клетке. – Угрозы. Обычное дело.

Хальдор не отставал.

- А этот… предмет? Что ты сняла с него? Я видел.

Эйра инстинктивно прикрыла рукой мешочек на поясе. Тепло когтя ощущалось даже сквозь кожу и ткань.

- Трофей. Ничего особенного.

- Покажи, – потребовал Хальдор, его голос потерял нотку фальшивой почтительности.

- Нет, – резко сказала Эйра, поворачиваясь к нему. Ее глаза встретились с его взглядом. – Моя добыча. Моя воля.

Между ними натянулась струна молчаливого противостояния. Хальдор ненавидел ее. Ненавидел за то, что она – дочь ярла от первой, любимой жены, наследница по крови. Ненавидел за ее боевой дух, за доверие отца. За то, что она была сильнее, и он это знал. Но открыто перечить ей он пока не решался.

- Как знаешь, ярлин, – он натянуто улыбнулся, но в глазах не было тепла. – Просто… будь осторожна. Некоторые трофеи несут проклятие.

Он бросил последний взгляд на клетку и скрылся внутри длинного дома, вероятно, искать отца.

Эйра осталась одна. Чувство тревоги не уходило, а только усиливалось. Предупреждение Хальдора, хоть и сказанное со злостью, задело что-то внутри. Она снова посмотрела на труп. Мухи гудели гуще. Пора было отдать приказ снять и сжечь его, пока вонь не расползлась по всему поселению. Она сделала глубокий вдох, собираясь позвать стражу, как вдруг заметила движение.

Показалось? Нет. Голова мертвеца… шевельнулась. Слабый, едва заметный рывок. Эйра замерла, впиваясь взглядом. Может, ветер раскачал клетку? Но ветра не было. Воздух был тяжелым и неподвижным. И снова – движение. На этот раз явственнее. Голова медленно, с нечеловеческим усилием, поднялась. Матовые, безжизненные волосы откинулись, открыв лицо.

Эйра почувствовала, как ледяная волна прокатилась по ее спине. Это было невозможно. Рана на спине… она была смертельной! Он истек кровью. Он был мертв! Она видела пустые глаза, устремленные в небо!

Но теперь эти глаза смотрели прямо на нее. Серая бездна. Живая. Сознательная. И в глубине зрачков – те самые крошечные, холодные синие искры, которые она видела в бою. Они пульсировали, как далекие звезды. Неуловимо, но они были. Он был жив. Чудовищно раненый, пригвожденный к клетке, но живой.

Глава 3

Тьма в Морозной Яме была не просто отсутствием света. Она была живой, вязкой, леденящей субстанцией, пропитанной запахом старого льда, сырого камня и крови. Эйра стояла на верхней площадке узкой лестницы, вырубленной в вечной мерзлоте, и смотрела вниз, в черную пасть колодца. Факел в ее руке боролся с мраком, отбрасывая прыгающие, искаженные тени на покрытые инеем стены. Где-то внизу, на дне этой ледяной могилы, был он. Пленник.

Прошло три дня. Три дня, за которые Скарсхейм отпраздновал победу и начал забывать о кровавой цене. Три дня, за которые Эйра пыталась стереть из памяти его взгляд, его голос, его смех. Безуспешно. Он жил в ней. Как навязчивая мелодия. Как невылеченная лихорадка. Его образ – окровавленный, но непокоренный – преследовал ее в бодрствовании и во сне. И этот чертов коготь в мешочке на поясе он все время был теплым. Напоминанием. Вызовом.

Она пришла сюда не из милосердия. Не из любопытства. Она пришла за ответами. И чтобы сломить его. Окончательно. Раз и навсегда. Ярл Торгрим отбыл на совет вождей, Хальдор с группой воинов патрулировал границы. Скарсхейм был ее. И его судьба – тоже.

- Спускайся, – приказала она стражнику у входа в колодец, молодому парню по имени Эйвинд, чье лицо было белее снега от страха перед этим местом и его обитателем. – Жди внизу у лестницы. Не подходи и не слушай. Если я позову – поднимайся немедленно.

Эйвинд кивнул, слишком напуганный, чтобы возражать, и начал осторожно спускаться по скользким ступеням, держась за веревочное ограждение. Его факел скрылся за поворотом, оставив Эйру в почти полной тьме, если не считать слабого отблеска ее собственного огня сверху. Она ждала, пока его шаги затихнут внизу, и только тогда начала спуск.

Холод обжигал лицо, пробирался сквозь толстую шерстяную тунику и плащ. Дыхание превращалось в облака пара, тут же заиндевевавшие на ресницах. С каждым шагом вниз давление тьмы и холода нарастало. И чувство ожидания. Как будто сама Яма ждала ее.

Она достигла дна. Это была небольшая, грубо вырубленная пещера. Ледяной пол, покрытый слоем грязного снега, принесенного сапогами стражников. Каменные стены, сияющие ледяными кристаллами в свете факела. И в дальнем углу, прикованный к железному кольцу в стене толстой цепью, обмотанной вокруг торса поверх грубой рубахи из мешковины (ее минимальная уступка «закону гостеприимства» после его наглого требования), томился пленник.

Он сидел, подтянув колени к груди, обхватив их руками. Голова была опущена на колени, длинные спутанные волосы, покрытые инеем, скрывали лицо. Он не двигался. Могучие плечи, которые так яростно сражались, теперь казались ссутуленными, побежденными холодом. Цепь зловеще блестела в свете факела. Рядом стоял деревянный жбан с водой и лежал черствый ломоть хлеба – нетронутый. От него шел слабый пар – дыхание. Он был жив. Но едва.

Эйвинд стоял у подножия лестницы, в десяти шагах, отвернувшись к стене, стараясь не смотреть и не слышать. Его факел дрожал в руке.

Эйра сделала шаг вперед. Снег хрустнул под ее сапогом. Звук гулко отдался в ледяной гробнице.

Голова пленника медленно поднялась.

Эйра едва сдержала вздох. Три дня в аду. Рваная рана на спине (она знала, что перевязки были минимальными и грубыми). Лютый холод. Голод. А он… его глаза. Они горели. Не метафорически. В глубине расширенных от темноты зрачков пульсировали те самые синие искры, ярче, чем когда-либо. Как два крошечных холодных пламени, пылающих во тьме. Они приковались к ней с такой интенсивностью, что Эйра почувствовала физический толчок в груди. Ни страха, ни боли, ни отчаяния. Только все тот же вызов. И ожидание. Как будто он знал, что она придет.

- Ярлин… Эйра… – его голос был тихим, хриплым шелестом, как ветер по мертвым листьям. Он попытался улыбнуться, но губы, потрескавшиеся от холода, лишь дрогнули. – Не ожидал… столь позднего… визита. Или… это мое последнее… свидание?

Каждое слово давалось ему с усилием, изо рта вырывались клубы пара.

Эйра остановилась в двух шагах от него. Она держала факел так, чтобы свет падал прямо на его лицо, подчеркивая впадины на щеках, синеву под глазами, обмороженные кончики ушей. Но не слабость. Никогда не слабость.

- Свидание? – ее собственный голос прозвучал неестественно громко в гробовой тишине. – Скорее, допрос, пленник. Ты должен ответить.

- Допрос? – он медленно, с видимым усилием, выпрямил спину, опираясь на ледяную стену. Цепь звякнула. – Огнь… и воду… уже предложили? Что дальше?

Синие искры в его глазах мерцали, отражаясь в ледяных кристаллах стен.

Его издёвка, даже в полумертвом состоянии, задела за живое.

- Говори, зверь! – резко сказала она, делая еще шаг, сокращая дистанцию. Запах – холод, сырость, кровь и под ними тот же дикий, звериный шлейф, что был в бою – ударил ей в ноздри. – Кто ты? Откуда эта сила? Что искал твой брат? Что за «бурю» я развязала? И что это?!

Она резко выхватила из мешочка обломок когтя. Теплый, тяжелый, он лежал у нее на ладони, странно пульсируя в такт синим искрам в его глазах.

- Говори, или я брошу тебя гнить здесь до весны!

Пленник посмотрел на коготь. На его лице не было удивления. Только усталое понимание.

- Мой брат… – он начал медленно, переводя взгляд с когтя на ее лицо, – был… искателем. Искал… правду. О… забытых гнездах. О… спящем гневе.

Глава 4

Сознание возвращалось обрывками, как пламя, вспыхивающее и гаснущее в сильном ветру. Сперва – всепоглощающий холод. Ледяные иглы под кожей, в костях, в легких. Потом – жар. Неистовый, иссушающий, будто ее бросили в раскаленную кузнечную печь. Тело металось, не находя покоя, кусали спазмы мышц, горло сжимала невидимая рука. Сквозь кошмар пробивались голоса: глухой, обеспокоенный рокот отца; тонкий, змеиный шепот Хальдора; испуганный писк служанки. Капли чего-то горького и вязкого на язык. Холодные компрессы на лоб, сменяемые почти сразу, будто испаряясь от ее жара.

Потом – провал. Глубокая, беззвездная тьма. И из этой тьмы – огонь.

Не просто свет. Живое, пульсирующее пламя. Оно не жгло, оно ласкало и согревало. Сначала это было лишь ощущение тепла, разливающегося по замерзшему телу, оттаивающего лед в жилах. Потом тепло обрело форму. Руки. Большие, сильные, с шершавыми подушечками пальцев. Они скользили по ее коже, но не по кольчуге, не по грубой ткани туники. По голой коже. Чувствительной. Каждое прикосновение оставляло за собой дорожку мурашек и странное, сладкое томление внизу живота.

Нет… – мысль пробивалась сквозь туман сна. Это неправильно… Он враг…

Но тело не слушалось. Оно выгибалось навстречу этим прикосновениям, жаждало их. Руки скользили вверх по бедрам, обходили талию, плыли по ребрам к груди. Груди, которая вдруг стала тяжелой, чувствительной, а соски затвердели, будто от ледяного ветра, а не от этого иссушающего жара. Пальцы коснулись одного, легонько сжали. Эйра застонала. Не от боли. От невыразимого, запретного удовольствия. Голос ее собственный звучал чужим – низким, хриплым, полным желания.

Рагнар…

Имя пронеслось в сознании беззвучно, но с такой ясностью, что она вздрогнула. И он появился. Не окровавленный, не прикованный, не насмехающийся. Ее пленник, он был над ней. Его лицо – те же резкие черты, шрам через бровь, но без крови, без грязи. Его глаза – серые бездны, но в них не было синих искр. Там горело другое пламя. Теплое. Золотистое. Жаждущее. Оно притягивало, как пропасть. Его губы… они были так близко. Она чувствовала его дыхание – горячее, пахнущее дымом и чем-то диким, первозданным. Не отталкивающим. Манящим.

- Твой огонь…– прошептал он во сне, и его голос был не хриплым скрежетом, а низким бархатом, вибрирующим у нее в костях. - Он прекрасен… Не бойся его…

Его губы коснулись ее шеи. Легко, словно крыло мотылька. Но это прикосновение обожгло сильнее любого удара. Эйра вскрикнула. Не от боли. От шока, от наслаждения, от ужаса перед этим наслаждением. Его губы скользили вниз, к ключице, оставляя влажный, горячий след. Его рука снова легла на ее грудь, ладонь сжимая ее всю целиком, большой палец вновь и вновь проводил по твердому соску. Волны жара накатывали снизу, из таза, сливаясь с жаром его прикосновений. Она была мокрой. Готова. Жаждала…

- Дай мне… – его губы нашли ее ухо, зубы легонько сжали мочку. - Дай мне твой огонь, Эйра…

Его рука скользнула с груди вниз, по животу, к тому месту, где пульсировало и горело. К бедрам. К самому центру жары. К…

- АААРГХ!

Реальный крик боли, дикий и хриплый, разорвал сладкий плен сна. Не ее крик. Его. Рагнара. Из ледяной ямы. Крик, когда Бьярн вонзил ему секиру в спину.

Эйра взорвалась в реальность, словно ядро из катапульты. Она вскочила на постели, задыхаясь, сердце колотилось так, будто хотело вырваться из груди. Холодный пот заливал тело, пропитывая тонкую ночную рубашку, прилипая к коже. Дрожь била ее, как в лихорадке. Но это был не холод. Это был жар. Тот самый жар из сна. Жар стыда. Жар ярости. Жар неутоленного, постыдного желания.

Нет. Нет, нет, НЕТ!

Эйра огляделась диким взглядом. Она была в своей горнице, в длинном доме. Тусклый свет раннего утра пробивался сквозь щели ставней. На стуле у кровати дремала служанка Инги, вздрагивая от каждого ее движения. На столе стояли пустые чаши от снадобий, мисочка с водой, тряпки для компрессов. Запах лекарственных трав смешивался с едким запахом ее пота и… и с запахом дыма. Слабый, но отчетливый. Как после костра. Но костра в горнице не было.

Эйра судорожно сглотнула. Горло болело, было сухим, как пустыня. Тело ломило, будто ее били палками. Отравление. Яма. Пленник. Его слова. Его взгляд. И этот… этот кошмар! Этот сладкий, унизительный, предательский кошмар!

Ярость нахлынула волной, смывая остатки слабости. Она ненавидела его! Ненавидела за то, что он сделал с ней в яме! За то, что он видел ее слабость! За то, что он жив! За то, что он осмелился прикоснуться к ней в ее же снах! За то, что ее собственное тело откликнулось на этот призрачный кошмар с таким постыдным пылом!

- Воды! – прохрипела она, и голос ее был как скрежет железа по камню.

Служанка вздрогнула, вскочила.

- Ярлин! Вы проснулись! Слава богам!

Она засуетилась, наливая воду из кувшина в чашу. Руки ее дрожали.

Эйра схватила чашу, отпила большими глотками, не обращая внимания, что вода проливается на рубашку, обрисовывая контуры груди. Груди, которую он… Нет! Она швырнула пустую чашу в стену. Глиняный осколок со звоном разлетелся. Инги вскрикнула.

- Одежду! – приказала Эйра, срывая с себя мокрую рубашку.

Она не могла выносить прикосновение этой ткани. Ощущение его призрачных рук было слишком реальным.

Глава 5

Три дня. Три дня Эйра провела в плену собственной горницы, словно затравленный зверь. Слова Хальдора, его ядовитые намеки на ее «слабость» и «нездоровый интерес», висели в воздухе тяжелее запаха дыма, который все еще преследовал ее, слабый, но неистребимый. Он был везде: в складках одежды, в волосах, на подушке по утрам. Она стирала кожу до красноты, меняла рубахи, окуривала комнату шалфеем и можжевельником – бесполезно. Дым был внутри. Как тот огонь. Проклятый, сладкий, постыдный огонь, разожженный призрачными прикосновениями во сне и подпитанный его последними словами в Яме: «Берегись пламени… Оно внутри… и снаружи…»

Она избегала окна, выходящего на площадь, где стояла клетка. Избегала разговоров. Даже Инги получала лишь односложные приказы и чувствовала на себе ледяной взгляд. Эйра тренировалась. Яростно, до изнеможения, во внутреннем дворике за длинным домом, где ее не могли видеть чужие глаза. «Ледяной Зуб» гудел в ее руках, рассекая воздух, рубил соломенные чучела в клочья, оставлял глубокие зарубки на толстом дубовом столбе. Она вкладывала в каждый удар всю свою ненависть – к Рагнару, к Хальдору, к отцу, к самой себе. К своему телу, которое все еще помнило сон. К своей душе, которая смутно откликалась на боль в глазах пленника. К этому чертову амулету, который она не решалась выбросить, но и прикоснуться к нему боялась – он лежал в дальнем углу сундука, заваленный тряпьем, но его тепло, казалось, просачивалось сквозь дерево.

Физическая активность притупляла ярость, но не могла изгнать тень. Особенно ночью. Сны вернулись. Не такие яркие, не такие откровенные. Но он был в них. Его глаза. Синие искры во тьме. Его голос, шепчущий о буре, о ключе, о Спящем Гневе. И ощущение… связи. Как будто тонкая, раскаленная нить протянулась между ее грудью и темной глубиной Морозной Ямы. Она просыпалась с криком, с бешено колотящимся сердцем, с мокрым от пота телом и жгучей пустотой между ног.

На четвертый день пришел отец. Ярл Торгрим вернулся из поездки по случаю совета вождей. Его возвращение огласил гул боевых рогов и топот конницы. Эйра, стоя у окна своей горницы (на этот раз не выходящего на площадь), видела, как он въезжает во двор – огромный, седой, в сверкающей кольчуге и медвежьей шкуре на плечах. Его лицо, обычно суровое, как скала фьорда, сейчас было озабоченным, даже мрачным. Вести с совета были недобрыми. Она знала это по его осанке, по тому, как он коротко кивнул встречавшему Хальдору, не останавливаясь для разговора.

Сердце Эйры сжалось. Хальдор не терял времени. Он шел рядом с конем отца, что-то говоря быстро, горячо, указывая рукой… в сторону Морозной Ямы. Потом – в сторону ее окна. Ярл поднял голову. Его взгляд, тяжелый и не читаемый издалека, встретился с ее взглядом. Эйра инстинктивно отпрянула вглубь комнаты, как пойманная на воровстве. Он знает. Хальдор уже все рассказал. Про ее визиты к пленнику. Про ее «слабость». Про драконью скверну.

Час спустя ее вызвали в залу для пиров – длинное, просторное помещение с резными столбами, дымным очагом посередине и высоким сиденьем ярла на возвышении. Отец сидел там, ссутулившись, одной рукой опираясь на рукоять огромного боевого топора, стоявшего рядом. Перед ним на столе стоял кубок с медовухой, но он не пил. Хальдор стоял чуть поодаль, с лицом паяца, изображающего озабоченность, но в глазах светилось злорадство. В зале было несколько старейшин и военачальников. Все смотрели на нее.

- Дочь, – голос Торгрима был глухим, усталым. – Садись.

Эйра села на скамью напротив возвышения, спиной к двери. Она держала голову высоко, но внутри все сжалось в комок страха и гнева.

- Хальдор рассказывал мне… о странных вещах, – начал ярл, не глядя на нее, а разглядывая пламя в очаге. – О твоих… беседах с пленником. О его словах про бурю, драконов, древний гнев. О том, что ты… часто навещала его в Яме. - он сделал паузу, тяжелую. - И о том, что после одного из таких визитов… ты чуть не умерла от яда.

- Он лжет! – сорвалось у Эйры, но отец резко поднял руку.

- Не перебивай! – его голос грохнул, как обвал. – Я слушаю обе стороны. Ты знаешь закон. Ты знаешь цену словам. Хальдор говорит, что пленник – носитель скверны, связанный с запретными культами. Что его слова – не бред, а угроза. И что ты… поддалась его влиянию. Что он видел твою слабость.

Ярл наконец посмотрел на нее. Его глаза, цвета зимнего моря, были холодны и проницательны.

- Что скажешь в свое оправдание, Эйра?

Оправдание? Как оправдать кошмары? Как оправдать жар, который не гаснет? Как оправдать этот… этот интерес, который заметил даже Хальдор? Эйра сжала кулаки под столом. Она не могла говорить о сне. Никогда. Она должна была атаковать.

- Хальдор ищет повод опозорить меня, отец! – ее голос звучал резко, но звенел от напряжения. – Он всегда завидовал твоему доверию ко мне! Пленник бредил! От холода, от боли, от потери крови! Я допрашивала его, как военнопленного, чтобы узнать о его клане, о его намерениях! Да, он говорил безумные вещи! Но это не значит, что я им поверила! А яд… – она сделала глубокий вдох, – …яд мог быть подсыпан кем угодно! Может, тем, кто хочет меня устранить?

Она бросила убийственный взгляд на Хальдора.

Тот не смутился. Напротив, его губы растянулись в тонкой улыбке.

- О, сестрица, как ты предсказуема, – он покачал головой с ложной печалью. – Всегда виноват Хальдор. Но факты упрямы. Ты была одна с ним в Яме. Ты вышла оттуда отравленной. А он… – он сделал театральную паузу, – …он не просто жив. Он выжил. В ледяной яме. Со смертельной раной. Без еды. Без тепла. Это не просто сила, Эйра. Это нечеловеческая сила. Скверна. И ты… ты позволила ей коснуться тебя. Буквально.

Глава 6

Ад. Скарсхейм горел. Черный, едкий дым, пропитанный запахом горящего зерна, дерева и плоти, застилал небо, превращая рассвет в зловещие сумерки. Языки пламени лизали стены амбаров, перекидывались на крыши ближайших домов. Дикие вопли культистов «Крыльев Ночи» смешивались с боевыми кличами защитников Скарсхейма, стонами раненых, треском рушащихся строений и яростным ревом ярла Торгрима, рубившего врагов своим огромным топором.

Эйра мчалась сквозь этот хаос, «Ледяной Зуб» в руке был продолжением ее ярости. Она рубила наотмашь, не разбирая, вкладывая в каждый удар весь стыд, весь страх, всю бессильную ярость последних дней. Черные плащи с серебряными крыльями мелькали перед ней, клинки блестели всквозь пелену дыма, словно искрящиеся звезды в ночном небе, пробирающиеся сквозь туманность галактик. Она парировала, била, пинала, чувствуя, как горячая кровь брызгает на лицо и руки. Но ее истинная цель была не здесь. Она рвалась сквозь бой, к центру площади. К клетке. К нему.

«Он… зовет! Он… в тебе!» – слова вёльвы висели в ушах, как проклятие. И эта нить… она была реальна. Раскаленная игла в груди, тянущая ее неумолимо к клетке. Она чувствовала его - его присутствие, его ожидание. Как будто он знал, что она придет.

- Эйра! Ты куда?! – Хальдор, весь в крови и саже, схватил ее за руку, едва не выбив меч. Его глаза горели не только боем, но и подозрением. – Бой здесь! Не к этому чертову скверному псу!

Она вырвалась с такой силой, что он отлетел в сторону.

- ОТСТАНЬ! – проревела она, не оглядываясь, и ринулась дальше, сбивая с ног зазевавшегося культиста плечом.

Площадь предстала перед ней как картина Апокалипсиса. Дым клубился, огонь пожирал деревянные постройки по краям. И в центре – клетка. И он. Рагнар.

Он стоял, держась за жерди, но уже не слабым пленником. Он был напряжен, как лук перед выстрелом. Его глаза – те самые синие пожары – пылали в дыму, как маяки безумия и силы. Он смотрел не на бой, а сквозь него. На группу культистов, прорвавшихся к клетке. Их было пятеро. Ловкие, жестокие, с кинжалами и короткими топорами в руках. Они рубили цепи и замки клетки с яростной целеустремленностью. За ним. Они пришли за ним.

Их предводитель, высокий и тощий, с лицом, скрытым капюшоном, но с горящими фанатичным огнем глазами, заметил Эйру. Он что-то крикнул своим, указывая на нее клинком. Двое культистов развернулись, готовясь принять ее удар.

В этот момент Рагнар двинулся словно хищник, а не как раненый зверь. Он рванул на себя ослабевшие жерди клетки с нечеловеческой силой. Дерево треснуло с оглушительным грохотом. Он вывалился наружу, падая на колени, но мгновенно вскочил. Цепь, все еще болтавшаяся на его торсе, звякнула. Он был свободен. Или почти свободен.

- Рагнар! Ключ! – завопил предводитель культистов, протягивая руку. Но не для помощи, а для чего-то другого.

Рагнар взглянул на него. В синих глазах мелькнуло нечто сродни презрению, ненависти, но не послушанию. Вместо ответа он резко развернулся и бросился прочь от клетки в противоположную сторону, чем обескуражил своих спасителей. К узкому проходу между горящими домами, ведущему к задним воротам поселения и дальше – к лесу и горам.

- ВЯЖИТЕ ЕГО! – взревел предводитель. «Крылья Ночи» бросились в погоню, забыв про Эйру.

Ярость, чистая и первобытная, затопила Эйру. Он убегал! От нее! От них всех! Используя нападение своих же проклятых союзников! Используя хаос, который, возможно, сам и спровоцировал своими загадками! И эта нить в груди рванулась вслед за ним, жгучая и неумолимая.

- НЕТ! – закричала она, не зная, кому адресован крик – ему, культистам или самой себе.

Она ринулась вперед, опережая черные плащи. Ее ноги, подстегиваемые адреналином и яростью, несли ее с бешеной скоростью. Она видела его спину – широкую, мощную, но движущуюся с неестественной резкостью. Он был ранен! Он был слаб! Но он бежал!

Рагнар нырнул в проход между пылающими домами. Жар был невыносим, дым ел глаза. Эйра, не раздумывая, последовала. Пламя лизало ее доспехи, искры жгли кожу лица. Она выскочила с другой стороны, на открытое пространство за поселением. Перед ней – поле, уходящее к темной стене леса. И он – уже в сотне шагов, бегущий к спасительным деревьям, цепь на нем блестит в бликах пожара.

За ней раздались крики – культисты вырвались из огненного коридора. Стрела просвистела мимо ее уха.

- Он мой! – проревела Эйра через плечо, не останавливаясь. – Идиоты! Я его ДОБЬЮ!

Она не знала, поняли ли они, поверили ли. Но она мчалась. Ветер свистел в ушах, смешиваясь с бешеным стуком сердца и хриплым дыханием. Она сокращала дистанцию. Он бежал, но его движения были неровными, сбивчивыми. Возможно, его беспокоила раненая нога, или истощение в результате закключения и раны, или в его крови был яд, как и у Эйры несколько дней назад. Она видела, как он споткнулся, едва не упал. Еще немного!

Они достигли опушки леса. Рагнар нырнул под низкие ветви елей. Эйра – следом. Лес встретил их мраком и тишиной, контрастирующей с адским грохотом позади. Но тишина была обманчива. Над верхушками деревьев завывал ветер, предвещая бурю. Небо, видневшееся сквозь кроны, было свинцово-серым, тяжелым. Холодный воздух пробирал до костей.

Эйра бежала, ориентируясь на шум его шагов, на треск ломаемых веток, на эту проклятую нить, тянущую ее вперед. Лес становился гуще, склоны круче. Они поднимались в гору. Дождь, ледяной и резкий, начал стегать по лицу. Шторм набирал силу.