Дожить до шести

Глава 1

— Артём, я не благотворительная организация, — голос Тамары Петровны, хозяйки моей арендованной квартиры, звенел в ушах. Она стояла в дверном проеме, подбоченившись, и ее лицо, обычно просто строгое, сейчас напоминало гранитную маску. — Два месяца. Два! Я входила в твое положение, ждала. Где деньги?

Я что-то мямлил про задержку стипендии, которой у меня давно не было, про подработку, которая сорвалась, про то, что вот-вот все отдам. Слова были липкими и жалкими, они застревали в горле. Я и сам себе не верил.

— Сказки все это, — отрезала она. — У меня другие жильцы уже наготове. Порядочные. Платёжеспособные. Так что давай, освобождай помещение. Вещи свои забрал?

Я кивнул, не в силах поднять на нее взгляд. Забрал. Все, что поместилось в старый рюкзак и сумку. Футболки, пара джинсов, ноутбук, зарядка и стопка конспектов, которые теперь казались насмешкой. Конспекты для универа, из которого меня вышибут с той же неотвратимостью, что и из этой квартиры. Долг за учебу рос, как снежный ком, и декан уже недвусмысленно намекал, что мое место скоро займет кто-то более… «перспективный».

— Вот и славно. Ключи.

Я порылся в кармане и протянул ей ключ на брелоке с дурацким смайликом. Она выхватила его из моей ладони, будто боялась заразиться моей нищетой. Дверь захлопнулась. Щелкнули замки. Один. Второй.

Все. Конец.

Я сел на пыльные ступеньки, уронив сумку на бетонный пол. Голова гудела. Хотелось выть, но сил не было даже на это. Просто сидел и тупо смотрел на обшарпанную стену напротив. Дно. Вот так оно, значит, выглядит. Грязный, вонючий подъезд, где ты сидишь со всем своим скарбом в одной сумке и не знаешь, куда идти дальше.

Телефон в кармане завибрировал. Дима. Единственный человек, которому я решился позвонить.

— Ну что? — его голос в трубке был напряженным. Он все знал.

— Все. Я на улице.

В трубке повисла тяжелая пауза.

— Понял. Адрес мой помнишь? Жду. И не раскисай там, Тём. Прорвемся.

Прорвемся. Легко сказать.

До квартиры Димы я добирался пешком почти час. Денег на автобус не было, да и спешить было некуда. Город жил своей жизнью: гудели машины, смеялись прохожие, горели огни витрин. А я шел мимо всего этого, как призрак, невидимка, вычеркнутый из этого праздника жизни.

Дима открыл дверь еще до того, как я успел нажать на звонок. Видимо, смотрел в глазок.

— Заходи, чего встал, — он по-дружески хлопнул меня по плечу и забрал из рук тяжеленную сумку. — Располагайся.

Его однушка показалась мне пятикомнатными апартаментами после моей бывшей конуры. Чисто, пахнет кофе и чем-то вкусным. На кухне на столе стояли две тарелки с дымящейся пастой.

— Это… ты не должен был, — пробормотал я, снимая кроссовки.

— Так, давай сразу договоримся, — Дима повернулся ко мне, и его лицо стало серьезным. — Никаких «не должен», «мне неудобно» и прочей фигни. Ты мой друг. У тебя проблемы. Я помогаю. Точка. Иди мой руки и за стол.

Я молча кивнул. В горле стоял ком.

Мы ели в тишине. Я ковырял вилкой макароны, которые казались мне вкуснее любого ресторанного блюда, и чувствовал себя последним иждивенцем. Дима, заметив мое состояние, попытался разрядить обстановку.

— Слушай, а помнишь, как мы на первом курсе от препода по матану в туалете прятались? Он еще тогда орал, что найдет нас и заставит интегралы до утра решать.

Я слабо улыбнулся.

— Помню. Ты тогда еще на унитаз залез с ногами.

— А то! — рассмеялся он. — Выживать надо уметь. Вот и сейчас. Это просто… временные трудности. Найдешь работу, снимешь хату, все наладится.

— Какую работу? — я отложил вилку. Аппетит пропал. — Кому я нужен без диплома? Меня из универа вот-вот попрут. Я даже листовки раздавать не смогу, у меня вид такой, что люди шарахаться будут.

— Не говори ерунды. Вид у тебя нормальный. Просто уставший. Поспишь, отдохнешь, и все будет окей.

Он говорил правильные вещи. Но они не помогали. Потому что он не был на моем месте. У него были родители, которые в случае чего подстрахуют. Была девушка, с которой он ворковал по телефону, пока я мыл посуду. Была жизнь. У меня же была только черная дыра, которая засасывала все глубже и глубже.

— Я… я на диване посплю, — сказал я, когда мы закончили с ужином. — Не хочу тебя стеснять.

— Сказал же, без этой фигни, — нахмурился Дима. — Ляжешь на кровати. Я на диване перекантуюсь, мне не привыкать.

— Скажешь тоже. Дим, нет. Пожалуйста. Мне и так…

— Ладно, — он поднял руки, сдаваясь. — Как скажешь. Вот, держи. Постельное чистое в шкафу. Ванная сам знаешь где. Чувствуй себя как дома.

Он ушел в комнату, а я остался на кухне. «Чувствуй себя как дома». Ирония была убийственной. У меня больше не было дома.

Я не стал зажигать свет. Просто сел на старый, продавленный диван в гостиной, которая была и кухней, и прихожей. Из комнаты доносился приглушенный голос Димы — он снова говорил с Леной. Я слышал обрывки фраз: «…да, у меня», «…все нормально, разберемся», «…конечно, люблю».

Обуза. Вот кем я был. Бесполезной, никчемной обузой. Я мешал ему. Он никогда бы в этом не признался, потому что он хороший друг, лучший. Но я это чувствовал каждой клеткой. Я нарушал его маленький, уютный мир своим присутствием, своими проблемами, своим отчаянием.

Нужно было что-то делать. Срочно. Прямо сейчас.

Я достал из рюкзака ноутбук, но он был разряжен. Оставался только телефон с жалкими пятнадцатью процентами зарядки. Я подключил его к розетке и открыл сайт с вакансиями.

Грузчик. Требуется опыт работы на складе от года.

Курьер. Нужен собственный велосипед или самокат.

Глава 2

Я провалился в сон так же стремительно, как и в свою долговую яму — безвольно и глубоко. Мне ничего не снилось. Пустота в голове была под стать пустоте в карманах. Но даже эта спасительная темнота не могла длиться вечно.

Меня вырвал из небытия настойчивый, вибрирующий звук. Он дребезжал на кухонном столе, отдаваясь гулом в моей черепной коробке. Телефон.

Я рывком сел на диване, сердце колотилось где-то в горле. Первая мысль, что что-то случилось. Причем плохое. Я нашарил рукой смартфон, ослеп от яркого света экрана. Часы показывали половину третьего дня. Я проспал полжизни.

На дисплее горел «Неизвестный номер».

Я замер. Кто это мог быть? Коллекторы? Нашли-таки. Или, может, из деканата? Сообщить, что их терпение лопнуло, и я официально отчислен. Рука дрогнула. Хотелось просто сбросить вызов, засунуть голову под подушку и сделать вид, что меня не существует.

Но вчерашнее отчаяние никуда не делось. Оно сидело внутри тяжелым, холодным камнем. А что, если?.. Что, если это тот самый ответ на мою заявку, отправленную в никуда? Эта мысль была такой же абсурдной, как и само объявление, но она заставила мой палец сдвинуться и принять вызов.

— Алло? — мой голос прозвучал хрипло и неуверенно.

В ответ — тишина, прорезанная тихим, едва слышным шипением, как от плохой радиосвязи. Секунду я думал, что на том конце никого нет.

— Алло? — повторил я громче.

— Артём Игоревич?

Голос. Он был… никакой. Абсолютно ровный, лишенный интонаций, тембра, любой человеческой теплоты. Словно говорил через старую рацию или слой воды. Каждое слово было четким, но слегка искаженным помехами, будто доносилось с огромного расстояния. От этого голоса по спине пробежал холодок.

— Да, это я, — выдавил я из себя, пытаясь понять, кому он может принадлежать.

— Вы оставили заявку на вакансию ночного сторожа. Она еще актуальна?

Сердце пропустило удар, а потом забилось с удвоенной силой. Они ответили. Эти призраки из интернета действительно существуют.

— Да. Да, актуальна.

— Отлично. У меня к вам несколько вопросов. Отвечайте честно. Это в ваших интересах.

Я сел прямее, пытаясь придать себе хоть какой-то деловой вид, хотя сидел на чужом диване в мятой футболке.

— Я слушаю.

— Боитесь ли вы замкнутых пространств?

Вопрос застал меня врасплох. Что за… собеседование?

— Эм… нет. Не боюсь. С чего бы?

— Это не имеет значения, — безэмоционально ответил голос. — Следующий вопрос. Как у вас со зрением в темноте? Вы хорошо ориентируетесь при слабом освещении?

— Нормально, — я потер глаза. — Как у всех, наверное. Жалоб нет.

— У вас есть хронические заболевания? Проблемы с сердцем? Психические расстройства?

— Нет! — ответил я уже немного раздраженно. — Я полностью здоров. Слушайте, а что это за работа такая? Вы не могли бы рассказать подробнее?

Голос проигнорировал мой вопрос, словно его и не было.

— Вы готовы приступить сегодня?

— Сегодня? — я растерялся. — Прямо сегодня вечером?

— Да. Нам нужен человек на эту ночь. Ваша заявка была единственной, которая нас устроила.

Единственной. Наверное, потому что больше никто из здравомыслящих людей на эту дичь не клюнул. Но здравомыслие было роскошью, которую я не мог себе позволить.

— Да, я готов.

— Вы приняты.

Вот так просто. Без резюме, без встречи, без единого документа. Я даже имени своего «работодателя» не знал. Тревожные звоночки в голове уже не звонили, а били в набат.

— Погодите… А какие условия? Оплата? Что вообще нужно делать?

— Ваша задача — присутствие, — отчеканил голос. — Вы должны находиться внутри здания с одиннадцати вечера до шести утра. Больше от вас ничего не требуется.

— Просто сидеть там всю ночь? И все?

— Это все.

Звучало слишком хорошо, чтобы быть правдой. Наверняка есть какой-то подвох.

— А… зарплата? В объявлении было написано «высокая оплата». Это сколько?

На том конце провода на секунду воцарилась тишина, наполненная все тем же белым шумом. Я уже подумал, что связь прервалась.

— Пятьдесят тысяч рублей за одну смену, — произнес голос так же ровно, будто речь шла о паре сотен. — Выплата утром, в шесть ноль-ноль, на карту, номер которой вы указали в заявке. Вас устраивает?

Пятьдесят. Тысяч.

Я чуть не выронил телефон. Пятьдесят тысяч. За одну ночь. За то, чтобы просто сидеть в каком-то здании. Это… это нереально. Это больше, чем я зарабатывал за три месяца, вкалывая в кофейне. Эта сумма решала все. Она покрывала долг за квартиру, и еще оставалось на универ. Я мог бы вздохнуть свободно. Впервые за долгое-долгое время.

— Устраивает, — мой голос дрогнул. — Более чем.

— Тогда слушайте инструкции. Внимательно. Я не буду повторять.

Я вскочил с дивана, лихорадочно ища ручку и бумагу. Нашел на столе какой-то рекламный буклет и огрызок карандаша.

— Готов.

— Адрес: Промышленный проспект, дом тринадцать. Это большое здание развлекательного центра на пустыре. Не пропустите. Вы должны быть там ровно в двадцать три ноль-ноль. Не раньше и не позже.

Я торопливо записывал, буквы плясали под дрожащими пальцами.

— Понял. Промышленный, тринадцать.

— С левой стороны здания найдете служебный вход. Металлическая дверь без опознавательных знаков. Под резиновым ковриком будет лежать ключ.

— Ключ… под ковриком? — переспросил я. Это уже походило на какой-то шпионский фильм для бедных.

— Да. Возьмете ключ, откроете дверь, войдете внутрь. Сразу же запретесь изнутри на все замки. Ключ оставьте в скважине.

— Хорошо. Запереться изнутри…

— И последнее, — голос на мгновение стал тише, но от этого еще более весомым. — Самое главное правило. Вы готовы его услышать, Артём Игоревич?

— Да.

— Ни при каких обстоятельствах не покидать пост и не пытаться выйти из здания до шести ноль-ноль утра.

Он произнес это так медленно, разделяя слова, что каждое из них впечаталось мне в мозг.

Глава 3

Машина несла меня сквозь артерии спящего города. Яркие витрины и шумные проспекты сменялись тихими спальными районами, а затем и они остались позади. Фонари становились все реже, асфальт под колесами — хуже. Мы въехали в царство складов, заброшенных заводов и бесконечных бетонных заборов с колючей проволокой. Таксист, до этого молчавший всю дорогу, нервно покосился на меня в зеркало заднего вида.

— Уверен, что тебе сюда, парень? — его голос был прокуренным и недоверчивым.

— Да, Промышленный, тринадцать. Все верно.

Он хмыкнул, снова уставившись на дорогу, которая превратилась в разбитую грунтовку.

— Тринадцатый… Место гиблое. Говорят, проклятое оно. Сколько лет стоит, никак достроить не могли, а потом и вовсе забросили. Там по ночам только собаки бродячие да наркоманы тусуются. Тебе туда зачем?

Я сглотнул. Каждое его слово было маленьким гвоздем, который он методично забивал в крышку гроба моей уверенности.

— На работу, — буркнул я, глядя в окно на проплывающие мимо серые, безликие строения.

— На работу? — он откровенно расхохотался. — Ночную? В эту дыру? Кем, призраков сторожить?

— Типа того, — я решил не вдаваться в подробности.

Машина резко затормозила, подняв облако пыли. В свете фар выросла тень. Огромная, бесформенная, она пожирала звездное небо.

— Приехали, — бросил таксист, не глуша мотор. — Промышленный проспект, дом тринадцать. С тебя семьсот рублей. Дальше не поеду, извини.

Я расплатился деньгами, которые дал Дима, и вылез из машины. Дверца захлопнулась с такой поспешностью, будто водитель боялся, что мрак промзоны затянет его внутрь. Не успел я сделать и пары шагов, как машина развернулась и на полной скорости умчалась прочь, оставив меня одного в пыльном облаке света от своих габаритных огней.

А потом и они исчезли.

Я остался один на один с этим… местом.

Дима был прав. Это был не просто развлекательный центр. Это был монстр. Колоссальное, уродливо-футуристичное здание, раскинувшееся на пустыре, как труп доисторического чудовища. Оно походило на гигантскую игрушку, которую капризный ребенок-великан сломал и оставил гнить под дождем и ветром. Нелепые башенки, изогнутые крыши, асимметричные окна — все это должно было, наверное, выглядеть весело и задорно. Но сейчас, в темноте, оно выглядело больно. Как сломанная кость, торчащая из-под кожи.

Яркие панели, которыми был обшит фасад — синие, желтые, красные — выцвели и пошли пятнами, напоминая синяки. Большинство окон на верхних этажах были заколочены досками, словно слепые глазницы. А над главным входом, покосившись, висела вывеска. Даже в темноте я мог разобрать буквы, сложенные в ироничную, издевательскую фразу: «Счастливое детство».

Ветер гулял по пустырю, завывая в пустых оконных проемах. Он приносил с собой запах гнили, застоявшейся воды и чего-то еще, металлического и неприятного.

Телефон в кармане завибрировал, заставив меня подпрыгнуть от неожиданности. Дима. Конечно, он. Обещал звонить.

— Ну что, ты доехал? — его голос звучал так, будто он находился на другой планете. На безопасной, нормальной планете.

— Доехал, — ответил я, не сводя глаз с громады здания.

— И как там? Что видишь?

Я усмехнулся, хотя смеяться совсем не хотелось.

— Вижу… большую коробку. Очень большую. И темную. Дим, все нормально, не переживай.

— Ты врешь, — его голос стал серьезнее. — Я слышу по твоему голосу. Тём, пока еще не поздно, вернись! Таксист далеко уехал? Просто развернись, догони его, сядь в машину и уезжай. Я заплачу. Пожалуйста.

Его слова были такими соблазнительными. Просто развернуться и уйти. Вернуться в его теплую квартиру, на его старый диван. Забыть про это место, как про дурной сон.

Но потом я вспомнил лицо Тамары Петровны. Звук захлопнувшейся двери. Чувство полной, абсолютной беспомощности. Пятьдесят тысяч.

— Нет, Дим. Я должен, — сказал я твердо, удивляясь собственной решимости. — Это всего одна ночь. Таксист уже уехал.

— Будь осторожен, ладно? Если что-то пойдет не так, сразу звони.

— Хорошо. Я тебе утром позвоню.

— Жду.

Я сбросил вызов и сунул телефон в карман. Все. Пути назад отрезаны.

Я обошел здание слева, как было сказано в инструкции. Ноги вязли в грязи и строительном мусоре. Под ногами хрустело битое стекло. Наконец, я увидел ее. Неприметная металлическая дверь, без ручки, без окон, без единого опознавательного знака. Просто ржавый стальной лист, вмонтированный в бетонную стену.

Перед дверью лежал кусок грязной, потрескавшейся резины, который когда-то был ковриком. Сердце забилось быстрее. Неужели все так просто?

Я присел на корточки и с отвращением приподнял край коврика. Под ним, в углублении в бетоне, лежал он. Ключ. Обычный, старомодный ключ, большой и тяжелый. Он был холодным и слегка влажным на ощупь.

Я встал, отряхнул пальцы о джинсы и вставил ключ в замочную скважину. Он вошел с трудом, со скрежетом. Я повернул его раз, потом второй. Механизм внутри с неохотой поддался, издав громкий, ржавый стон. Я налег на дверь плечом.

Она открылась внутрь, впуская меня в абсолютную, непроглядную тьму и выдыхая в лицо затхлый запах пыли, сырости и чего-то сладковатого, как старая пластмасса.

Я шагнул за порог.

И замер.

То, что я увидел, не вязалось ни с чем. Ни с заброшенным видом здания снаружи, ни с грязной служебной дверью.

Меня встретил не темный коридор, заваленный мусором, а огромный, просторный, залитый светом зал.

Ослепительный, стерильный свет лился отовсюду — с потолка, со стен, казалось, даже сам пол из идеально белой глянцевой плитки излучал его. Тишина была такой плотной, что давила на уши. Ни звука. Ни гула ламп, ни скрипа, ни эха моих собственных шагов. Абсолютный, мертвый вакуум.

Я стоял в чем-то вроде фойе. Потолок терялся где-то высоко вверху. Стены были выкрашены в неестественно яркие, чистые цвета — лимонно-желтый, небесно-голубой, конфетно-розовый. Повсюду стояли фигуры ростовых кукол, маскотов этого места. Огромная белка в кепке, улыбающийся до ушей медведь в комбинезоне, заяц с морковкой. Их пластиковые глаза-бусинки смотрели в пустоту. Их нарисованные улыбки застыли в вечном, безмолвном восторге.

Глава 4

Я стоял посреди этого стерильного, безмолвного безумия, и единственным доказательством того, что я еще существую, был гул крови в моих ушах. Я — пленник. Добровольный, глупый, отчаявшийся пленник.

Так, стоп. Без паники. Паника — это последнее, что мне сейчас нужно.

Я заставил себя сделать глубокий вдох. Воздух был чистым, почти без запаха, с легким привкусом озона, как после грозы.

— Ты на работе, Артём, — прошептал я сам себе. — Это просто работа. Очень странная, да. Но работа. Твоя задача — найти свой пост. Место, где ты должен сидеть. Комнату охраны.

Эта простая мысль стала моим спасательным кругом. Мне нужна была цель, чтобы не сойти с ума от этой давящей пустоты и вечно улыбающихся пластиковых морд.

Комната охраны. Где она может быть? Обычно такие помещения располагаются где-то недалеко от входа. Я медленно побрел вдоль стены, мимо застывшей карусели. Лошадки, казалось, провожали меня своими стеклянными глазами. Я старался не смотреть на них. Я прошел мимо ряда игровых автоматов с темными экранами. В их глянцевой поверхности отражался я — одинокая, ссутулившаяся фигура в этом огромном, ярком зале.

Впереди виднелось несколько проходов, расходящихся в разные стороны, как лучи звезды. Один вел в зону, над которой висела вывеска «Пищевой дворик "Космо-Ёж"». Там, в полумраке, виднелись столики, покрытые идеально чистыми скатертями. Другой уходил в темноту под табличкой «Сафари-парк». Третий, самый широкий, вел, судя по всему, к центральной игровой зоне.

И был еще один, неприметный. Узкий коридор с простой серой дверью в конце. Над дверью не было никаких ярких вывесок. Только маленькая, стандартная табличка из белого пластика с черными буквами: «Служебные помещения».

Бинго!

Я направился туда, стараясь ступать как можно тише, хотя и не понимал, кого боюсь потревожить. Коридор был коротким и таким же стерильно чистым, как и главный зал. Дверь была не заперта. Я осторожно нажал на ручку и потянул на себя.

За дверью оказалась она. Комната охраны.

И первое, что я почувствовал, было облегчение.

Это был маленький островок нормальности в этом океане сюрреализма. Крошечная, заставленная аппаратурой комнатка, которая могла бы находиться в любом офисном центре или на любой парковке мира. Здесь не было ярких красок и гигантских маскотов. Стены были выкрашены в унылый бежевый цвет, на линолеуме виднелись потертости и пара темных пятен, похожих на следы от пролитого кофе.

Посреди комнаты стоял большой стол, заваленный проводами. На нем — несколько мониторов. Напротив — старое, продавленное офисное кресло, которое скрипнуло, когда я на него сел. В углу стоял электрический чайник и сиротливая банка с растворимым кофе. Пахло пылью, старой техникой и чем-то еще. Так обычно пахнут места, где люди проводят долгие, скучные часы.

Я откинулся на спинку кресла, позволяя себе расслабиться. Все не так уж и плохо. Да, снаружи здание — жуткая заброшка. Да, внутри — странный, стерильный музей. Но вот он, мой пост. Обычная каморка охранника. Здесь я проведу ночь, уставившись в мониторы, выпью литр кофе, а утром уйду отсюда с пятьюдесятью тысячами в кармане. Легкие деньги. Самые легкие деньги в моей жизни.

Я наклонился к мониторам, ожидая увидеть записи с камер, возможно, в ночном режиме. Но то, что я увидел, снова заставило холодок пробежать по моей спине.

Экраны не показывали видео. Они показывали статичные картинки.

Идеально четкие, цветные, но абсолютно неподвижные изображения пустых залов. Вот главный вход, где я только что стоял. Вот карусель. Вот зона игровых автоматов. Вот коридор, ведущий к фуд-корту. Все замерло. Словно кто-то поставил реальность на паузу и сделал несколько скриншотов. Никаких помех, никакого движения, даже цифровые часы в углу одного из экранов застыли на отметке 23:15.

Может, система просто не работает? Или это какой-то режим экономии?

Я пощелкал мышкой, понажимал на кнопки на панели под мониторами. Никакой реакции. Картинки не менялись.

Ладно. Странно, но не смертельно. Может, это и не камеры вовсе, а муляжи. Кому какое дело. Моя задача — просто быть здесь.

И тут мой взгляд упал на стол. Рядом с клавиатурой лежал аккуратно сложенный вдвое лист бумаги формата А4. Инструкция.

Я развернул его. На белом листе было напечатано всего три коротких предложения. Никаких приветствий, никаких подписей. Просто сухой, безличный текст, набранный стандартным шрифтом Times New Roman.

Следите за мониторами.
Сообщать не о чем, мы всё видим сами.
Ваша задача — просто быть внутри.

Я перечитал это несколько раз. Смысл ускользал, как песок сквозь пальцы.

Следить за мониторами? За этими застывшими картинками? Зачем? Или камеры все таки работают?

«Сообщать не о чем, мы всё видим сами». Кто эти «мы»? Где они? Они видят меня прямо сейчас? Я невольно поднял голову, оглядывая углы комнаты в поисках камеры. Нашел одну, маленькую, с красным огоньком, горящим прямо над дверью. Она смотрела точно на меня. Меня пробрала дрожь. Значит, я здесь не один. За мной наблюдают.

«Ваша задача — просто быть внутри». Эта фраза была самой жуткой. Не охранять. Не следить за порядком. Не обходить территорию. Просто… быть. Как предмет мебели. Как часть инсталляции.

Я скомкал листок, потом разгладил его и положил обратно на стол. Бред. Полный бред. Наверное, это какой-то тест. Проверка на стрессоустойчивость. Они смотрят, как я отреагирую на абсурдные инструкции. Главное — сохранять спокойствие. Делать вид, что все в порядке.

Я решил обжиться. Снял куртку, повесил ее на спинку кресла. Достал из рюкзака термос и бутылку воды. Поставил их на стол. Телефон показывал почти полную батарею, но я все равно подключил его к пауэрбанку. Нужно быть на связи.

Телефон снова завибрировал. Дима. Прошел час.

— Алло?

— Тём, ну ты как? Где ты? Все нормально? — его голос был полон тревоги.

— Да, Дим, все отлично, — я постарался говорить как можно бодрее. — Я уже на месте, в комнате охраны. Тут все цивильно.

Глава 5

Стрелка замерла. Три черные линии — часовая, минутная, секундная — сошлись вместе на вершине циферблата, слившись в единое целое. Идеальное, ровное, смертельное мгновение.

Ровно в 00:00.

На секунду ничего не произошло. Тишина стала еще плотнее, еще глубже, словно вселенная затаила дыхание вместе со мной. Я даже успел выдохнуть, почувствовав укол глупого, иррационального разочарования. И чего я ждал? Фейерверков? Оркестра?

А потом это началось…

Звук пришел не откуда-то с одной стороны. Он родился из самих стен, из пола, из потолка. Он ударил сразу отовсюду.

Оглушительный, скрежещущий лязг.

Это был не просто щелчок замка. Это был вой металла, который сотни лет не двигался с места. Тяжелый, протяжный стон гигантских стальных засовов, входящих в пазы.

ГРОХОТ.

Еще один. Уже с другой стороны здания.

СКРЕЖЕТ.

Третий, где-то глубоко внизу, под полом.

Вибрация прошла сквозь подошвы моих кроссовок, поднялась по ногам, заставила задрожать кресло, в котором я сидел. Я вцепился в стол, чувствуя, как чашка с недопитым кофе скользит по поверхности. Это было похоже на землетрясение, но искусственное, механическое. Здание запирало само себя. Запечатывало, как гробницу.

В тот же миг свет над головой моргнул.

Раз.

Комната погрузилась в абсолютную, непроглядную тьму. На какую-то долю секунды я ослеп, и сердце рухнуло в ледяную пропасть паники.

Два.

Свет вернулся. Но он был другим.

Прежний, нейтрально-белый свет исчез. Вместо него комната залилась холодным, мертвенно-голубоватым сиянием. Больничным. Таким светом освещают операционные столы и морги. Он был безжалостным, выявляя каждую пылинку в воздухе, каждую трещинку на стене. Он делал цвета ненастоящими, а тени — глубокими и чернильными. От этого света моя собственная кожа приобрела нездоровый, восковой оттенок.

А потом все стихло.

Так же внезапно, как и началось. Остался только гул в ушах и бешеное биение моего сердца, отстукивающего паническую дробь по ребрам.

Я сидел, не шевелясь, и пытался дышать. Вдох. Выдох.

— Спокойно, Артём, — прошептал я сам себе, и голос сорвался. — Просто дыши.

Нужно найти этому логическое объяснение. Обязательно нужно. Иначе я просто сойду с ума прямо здесь, в этом скрипучем кресле.

— Это… это система безопасности, — сказал я громче, пытаясь убедить не только себя, но и маленькую камеру над дверью. — Да. Точно. Автоматическая блокировка на ночь. Чтобы никто не залез. Наркоманы, бомжи… Таксист же говорил. Все логично.

Да, это было логично. Чересчур. Гротескно. Как в каком-нибудь фильме про ограбление банка. Но это было единственное объяснение, за которое мой цепенеющий от ужаса разум мог ухватиться.

— А свет… просто переключился на ночной режим. Экономия энергии. Или… или типа того.

Я встал на ватных ногах. Нужно было проверить. Убедиться.

Я подошел к двери, ведущей в коридор, и потянул за ручку. Она не поддалась. Я потянул сильнее, навалившись всем телом. Бесполезно. Дверь была словно влита в стену.

Тогда я бросился к той самой служебной двери, через которую вошел. К моему единственному пути наружу. Я знал, что запер ее на три замка, но сейчас, после этого грохота, мне нужно было удостовериться. Я дернул за ручку. Она даже не шелохнулась. Я ударил по ней кулаком. Один раз. Второй. Только боль в костяшках и глухой, не отзывающийся эхом звук. Дверь превратилась в монолитный кусок стали.

Теперь я заперт не только изнутри. Я запечатан, как в склепе.

Я достал телефон. Нужно позвонить Диме. Плевать на гордость, плевать на деньги. Просто нужно сказать ему, что здесь происходит что-то очень, очень неправильное.

Я посмотрел на экран.

«Нет сети».

Полоски сигнала исчезли. Полностью. Ни одной. Словно я находился в глубоком подземном бункере. Стены этого здания блокировали любой сигнал. От мира меня теперь отделяла не только запертая дверь, но и непроницаемый саркофаг тишины.

Все. Я один. Абсолютно один.

Паника начала подступать к горлу ледяной волной. Я вернулся в комнату охраны, в свой маленький островок псевдо-нормальности. Сел в кресло. Нужно было взять себя в руки.

— Шесть часов, — пробормотал я, глядя на часы на стене. Они все так же шли. Тик-так. Тик-так. — Всего шесть часов. Голос сказал, что в шесть утра замки откроются. Нужно просто досидеть. Дожить.

Я заставил себя снова посмотреть на мониторы. На эти дурацкие, статичные картинки. Они должны были успокаивать. Доказывать, что ничего не происходит. Что все залы по-прежнему пусты и неподвижны.

Я скользил взглядом по экранам.

Коридор. Пусто.
Фуд-корт. Пусто.
Игровые автоматы. Пусто.
Главный зал…

Я замер.

Что-то было не так. Какая-то мелочь. Деталь, которая не сходилась с тем, что я помнил.

Мой взгляд сфокусировался на мониторе, показывающем фойе. Камера была установлена где-то высоко, под потолком, и давала хороший обзор. Вот карусель. Вот вход. А вот… вот маскот-белка.

Она стояла у дальней стены, рядом с пластиковой пальмой. Улыбалась своей нарисованной улыбкой, держа в лапах гигантский пластиковый желудь. Все как и было.

Или нет?

Мне показалось, или она стояла чуть-чуть по-другому? Не у самой стены, а словно… сделала полшага вперед?

— Бред, — я потер глаза. — Тебе кажется, Тём. От стресса и недосыпа. Галлюцинации.

Я отвернулся. Сделал большой глоток остывшего кофе из термоса. Горькая жидкость немного привела меня в чувство.

Это просто паранойя. Я сижу в жутком месте, меня только что заперли, как в тюрьме, конечно, моему воображению есть где разгуляться. Белка стоит там, где и стояла. И всегда там стояла.

Я снова посмотрел на монитор, чтобы доказать себе это.

И уставился на экран.

Неподвижная картинка. Все та же. Но…

Мозг отчаянно отказывался верить в то, что видели глаза.

Белка. Она не стояла у стены.

Глава 6

Эти два факта взорвались в моем сознании, уничтожая последние остатки логики и самообладания. Я отшатнулся от мониторов, споткнулся о кресло и рухнул на пол, больно ударившись копчиком. Но боли я не почувствовал. Все мое тело было одним сплошным комком ледяного, парализующего ужаса.

— Нет, нет, нет, нет, — бормотал я, отползая к противоположной стене, не сводя глаз с экрана, где застывшая фигура белки выглядывала из-за угла коридора. — Этого не может быть. Это сон. Просто кошмарный сон.

Я зажмурился изо всех сил, так, что перед глазами заплясали цветные пятна. Сейчас я открою глаза и окажусь на диване у Димы. Он будет трясти меня за плечо и говорить, что я кричал во сне. Сейчас. Вот сейчас.

Я открыл глаза.

Та же унылая комната охраны. Тот же мертвенно-голубой свет. Тот же монитор с той же самой картинкой.

Ничего не изменилось. Это была реальность. Моя новая, чудовищная реальность.

Нужно было что-то делать. Думай, Артём, думай! Твой мозг не может просто отключиться!

Первая мысль — телефон. Позвонить. Кому угодно. Работодателю. В полицию. Диме. Рассказать, что за чертовщина здесь творится! Меня спасут. Обязательно спасут!

Я выхватил телефон из кармана. Экран ярко вспыхнул в полумраке. В левом верхнем углу все та же надпись, теперь она выглядела как приговор: «Нет сети».

— Давай же, твою мать! — прошипел я, вскакивая на ноги и начиная метаться по комнатке, задрав телефон к потолку. — Поймай хоть одну палочку! Хоть какой-нибудь сраный сигнал!

Я подносил его к двери, к потолку, к вентиляционной решетке. Ничего. Я был в мертвой зоне. В информационной могиле.

Хорошо. План Б. Работодатель. Он должен был оставить какой-то контакт. Номер, с которого он звонил, был скрыт. Почта, на которую я отправлял заявку? Я лихорадочно открыл почтовый клиент, но интернет, разумеется, тоже не работал. Я был полностью отрезан.

«Сообщать не о чем, мы всё видим сами».

Они видят. Они видят, как я мечусь в панике. Они видят, как их пластиковый монстр подбирается к моей двери. И они ничего не делают.

Значит…

Значит, это часть плана. Это то, чего они хотели. Это и есть работа. Быть наживкой.

Или…

Или все гораздо проще.

Кофе. Дешевый растворимый кофе, который стоял в банке на столе. Я его не пил. Я пил тот, что принес с собой в термосе. Но что, если?.. Что, если что-то было в воздухе? Какая-нибудь отрава, распыленная через вентиляцию?

Эта мысль показалась спасительной. Она была безумной, но она была логичной. Гораздо логичнее, чем ожившая ростовая кукла. Меня просто подставили, чтобы посмотреть, что я буду делать. Это какой-то жестокий психологический эксперимент. Или реалити-шоу для извращенцев.

— Это розыгрыш, — сказал я вслух, обращаясь к камере над дверью. Мой голос дрожал, но в нем появилась злая решимость. — Очень смешно, ребята. Правда. Я оценил. Напугали до усрачки. Можете выключать свои спецэффекты.

В ответ — тишина. Только мерное тиканье часов на стене.

— Я понял! — крикнул я, чувствуя, как истерика подступает к горлу. — Я не боюсь! Это не по-настоящему! Это просто картинки на мониторе! Да!

Мне нужно было доказательство. Железное. Неопровержимое.

Я снова посмотрел на монитор. Белка все так же выглядывала из-за угла.

Если это галлюцинация, то ее там нет. В настоящем коридоре никого нет. Там пусто. Мне просто нужно выйти и посмотреть. Увидеть своими глазами пустой, чистый коридор. И тогда наваждение развеется. Иллюзия рухнет.

Эта мысль была как глоток свежего воздуха. Простой, ясный план действий.

Я решительно шагнул к двери. Рука легла на холодную металлическую ручку. Страх все еще сидел внутри, сжимая внутренности ледяными пальцами. А что, если я неправ? Что, если там, за дверью…

Нет. Не думать об этом. Этого не может быть. Маскоты не ходят. Это закон физики.

Я нажал на ручку. Дверь со скрипом поддалась и открылась.

Значит, она не была заперта снаружи. Только те, внешние засовы.

Я выглянул в коридор.

Тот же унылый, узкий проход, освещенный холодным светом потолочных ламп. Стены, выкрашенные в бежевый цвет. Серый линолеум. Идеальная чистота.

И никого.

Никакой белки. Ни следа ее присутствия. Коридор был абсолютно пуст.

Я почувствовал, как по телу разливается волна эйфорического облегчения.

— Я же говорил! — рассмеялся я, смех получился нервным, срывающимся. — Я же говорил! Розыгрыш!

Я вышел из комнаты охраны, оставив дверь открытой. Я даже не оглянулся на мониторы. Зачем? Они лгут. Все это ложь.

Нужно было проверить главный зал. Убедиться, что белка стоит на своем первоначальном месте, у той дурацкой пластиковой пальмы.

Я повернул налево, в ту сторону, откуда пришел. Туда, где коридор должен был выходить в огромное, залитое светом фойе.

И застыл на месте.

Коридора не было.

Там, где полчаса назад был широкий проход, теперь была глухая, монолитная стена. Такая же бежевая, как и все остальные. Без швов, без стыков, словно она была здесь всегда.

— Что… что за черт?

Я подошел ближе, вытянув руку. Пальцы коснулись холодной, гладкой поверхности. Краска. Штукатурка. Это была настоящая стена.

Я постучал по ней костяшками пальцев. Глухой, твердый звук. Никакого обмана.

Мое облегчение испарилось, сменившись новым, еще более глубоким и липким ужасом. Это не галлюцинация. Галлюцинации не могут быть такими… реальными. Осязаемыми.

Здание.

Оно меняется.

Оно перестраивается вокруг меня, пока я сижу в своей каморке. Оно отрезало мне путь назад!

Я в ловушке. В настоящей ловушке.

В панике я развернулся. Может, я перепутал направление? Я бросился в другую сторону коридора, туда, где, как мне казалось, должен быть тупик.

Но тупика там не было.

Коридор продолжался. Он тянулся вперед, в полумрак, теряясь в тенях. Он был длинным и абсолютно прямым. И его здесь раньше не было. Я бы его заметил. Я точно знаю, что его не было.

Глава 7

Время остановилось. Растянулось в бесконечную, липкую патоку. В этом застывшем мгновении существовали только я и она. Ее огромная, безжизненная голова, склонившаяся надо мной. Ее нарисованная, вечная, безумная улыбка. И ее лапа.

Пластик был старым, испещренным сетью микротрещин, как высохшая земля. Цвет, когда-то бывший ярко-оранжевым, выцвел до бледно-персикового. Кончики пальцев были стерты до белого основания, словно она касалась ими чего-то или кого-то тысячи раз.

Она тянулась к моему лицу.

Мой мозг отключился. Он перестал посылать сигналы. Я не мог пошевелиться, не мог закричать, не мог даже дышать. Я просто смотрел, как неотвратимость медленно приближается, чтобы коснуться моей щеки.

И она коснулась.

Я почувствовал холод.

Не просто прохладу неодушевленного предмета. Это был мертвый, могильный холод, от которого по коже мгновенно разбежались мурашки. Он не согревался от тепла моей кожи. Он, наоборот, вытягивал его.

Этот ледяной, безжизненный пластик на моей щеке стал последней каплей. Спусковым крючком.

Плотина прорвалась.

Животный, первобытный вопль, который застрял у меня в горле, наконец-то вырвался наружу. Он был громким, уродливым, полным ужаса и отвращения.

— А-А-А-А-А!

Я оттолкнул ее.

Я вложил в этот толчок всю свою силу, весь свой страх, все свое отчаяние. Мои ладони уперлись в ее круглый, твердый живот из искусственного меха. Под тонкой тканью я почувствовал твердый, несгибаемый каркас. Она была тяжелой, как чугунная статуя. Но мой адреналиновый рывок сдвинул ее.

Раздался отвратительный, визгливый скрежет — звук пластика, скребущего по линолеуму. Фигура качнулась и отъехала назад на полметра.

Этого было достаточно.

Я не стал ждать, что будет дальше. Я не смотрел, упала она или устояла. Я развернулся и побежал.

Куда — я не знал. Просто прочь. Прочь от нее, прочь от стены с улыбающейся радугой, прочь из этого проклятого коридора.

Я несся, не разбирая дороги. Мои ноги сами выбирали направление. Сердце колотилось о ребра, как пойманная в клетку птица. Воздух со свистом вырывался из легких.

— Беги, беги, беги, беги… — шептал я сам себе, как мантру.

За спиной я не слышал шагов. Только этот мерзкий, царапающий скрежет. Он то приближался, то отдалялся. Она гналась за мной. В своей беззвучной, жуткой манере.

Коридор, казалось, не имел конца. Стены сливались в единую бежевую полосу. Лампы на потолке мерцали, бросая на пол дрожащие, вытянутые тени. Я завернул за угол, едва не вписавшись в стену. Новый коридор. Такой же длинный, такой же безликий.

— Где я, черт возьми?! — выкрикнул я в пустоту.

Ответом было лишь эхо моего собственного голоса и далекий скрежет за спиной.

Я пробежал мимо какой-то двери с табличкой «Комната отдыха персонала». Попытался дернуть ручку на бегу. Заперто. Конечно, заперто. Легких путей здесь не будет.

Еще один поворот. И еще. Лабиринт. Здание вело меня, играло со мной, как кошка с мышкой. Я был уверен, что бегу кругами, но пейзаж за каждым поворотом был новым. Вот стена, выкрашенная в ядовито-зеленый цвет. Вот участок коридора, где пол был покрыт ковром с психоделическим узором. Вот дверь, на которой кто-то нацарапал слово «ПОМОГИТЕ».

Я не останавливался. Страх гнал меня вперед. Страх и понимание того, что стоит мне остановиться, стоит оглянуться — и она будет здесь.

Я вылетел в какой-то небольшой холл. Отсюда расходилось три одинаковых коридора. Три пути. Налево, направо или прямо. Какая разница? Все они ведут в никуда. В самое сердце этого ада.

Я выбрал тот, что был прямо передо мной.

И тут же об этом пожалел.

Я пробежал всего несколько метров, когда свет в этом коридоре начал мигать с бешеной скоростью. Стробоскоп. Тьма-свет-тьма-свет. Мои собственные движения в этих вспышках казались рваными, неестественными. А в каждой вспышке тьмы мне казалось, что я слышу за спиной этот скрежет. Все ближе. Ближе.

Мои легкие горели. Ноги подкашивались. Адреналин, который гнал меня вперед, начал заканчиваться. Я больше не мог.

Я споткнулся.

Просто зацепился ногой за что-то на идеально ровном полу. А может, просто ноги отказались меня держать. Я полетел вперед, выставив руки, и всем телом врезался в стену.

Удар был сильным. Голова гудела, перед глазами поплыли круги. Я сполз по стене на пол, тяжело дыша, кашляя. Все. Конец. Она меня догнала.

Я лежал на полу, прижавшись щекой к холодному линолеуму, и ждал. Ждал ледяного прикосновения пластиковой лапы к своему затылку. Ждал последнего, финального ужаса.

Но ничего не происходило.

Я слышал только свое собственное сбивчивое дыхание и гул крови в ушах. Скрежет прекратился.

Я медленно, боясь пошевелиться, приподнял голову. Коридор был пуст. Мерцающий свет прекратился, сменившись ровным, тусклым сиянием аварийной лампочки.

Она… она меня потеряла? Или это очередная игра?

Я сидел, привалившись спиной к стене, и пытался восстановить дыхание. Рука, которой я ударился о стену, ныла. Я посмотрел на нее. Ничего не сломано, просто сильный ушиб.

Я заметил, что рядом с моим плечом находилась металлическая решетка вентиляции, покрытая слоем пыли. И она была… приоткрыта. Один из болтов, державших ее, отсутствовал, и от моего удара она съехала в сторону, открыв темную, прямоугольную дыру шахты.

Именно в этот момент из этой дыры что-то выпало.

Оно выскользнуло из темноты и со стуком упало на пол рядом со мной.

Я отпрянул, инстинктивно вжавшись в стену. Мое сердце, только-только начавшее успокаиваться, снова забилось в паническом ритме. Что это? Еще одна ловушка? Крыса?

Но предмет не двигался.

Это был… блокнот.

Маленький, потрепанный блокнот в мягкой, засаленной обложке из кожзаменителя, который когда-то, наверное, был черным. Уголки были стерты до картона. Страницы пожелтели от времени и влаги.

Я смотрел на него несколько долгих, напряженных секунд. Кто мог оставить блокнот в вентиляции?

Глава 8

— Хорошо, — прошептал я в пустоту дрожащим голосом. — Хорошо. Я понял.

Я заставил себя встать. Каждый мускул в теле протестовал, кричал, умолял меня остаться здесь, свернуться калачиком на полу и ждать конца. Но слова в блокноте зажигали внутри что-то новое. Не надежду, нет. До нее было слишком далеко. Это была злая, упрямая решимость покинуть это место.

— Ты хочешь играть, тварь? — я говорил это не зданию, а самому себе, пытаясь раздуть этот крошечный уголек злости в пожар. — Ладно. Будем играть.

Я сунул блокнот в задний карман джинсов.
Теперь нужно было найти ее.

Эта мысль была безумной. Любой нормальный человек попытался бы спрятаться как можно дальше. Но я понимал: в этом лабиринте я не смогу прятаться вечно. Она найдет меня. Или кто-то другой, из тех, кого автор блокнота назвал «они». Единственный способ контролировать ситуацию — это видеть врага. Держать его в поле зрения.

Я сделал глубокий, рваный вдох и медленно, как сапер на минном поле, шагнул из-за угла, за которым прятался.

Коридор, в котором я убегал, был пуст.

— Где ты? — прошептал я. — Давай, покажись. Я готов.

Я пошел вперед, обратно, по направлению к тому месту, где столкнулся с ней. Каждый шаг отдавался гулким эхом в тишине. Я заставлял себя смотреть прямо перед собой, не косясь по сторонам, чтобы случайно не нарушить правило. Если там, в боковых коридорах, есть другие… я не хотел их активировать.

За очередным поворотом я увидел ее.

Она стояла там, где я ее оставил. В том самом коридоре, который вел в никуда и заканчивался стеной с улыбающейся радугой. Она не сдвинулась ни на сантиметр. Стояла ко мне спиной, лицом к этому жуткому рисунку. Словно о чем-то с ним переговаривалась.

На секунду мне стало легче. Она меня не видит. Я могу просто развернуться и уйти в другую сторону.

Но что, если она услышит? Что, если она обернется в тот момент, когда я буду уходить? И я не успею поймать ее взглядом?

Нет. Рисковать нельзя. Нужно было пройти мимо нее. Пройти и выбраться из этого тупикового ответвления лабиринта.

Я остановился в десяти метрах от нее. Сердце снова забилось в горле.

— Эй, — мой голос прозвучал жалко и тихо. — Я здесь.

Фигура не шелохнулась.

— Я сказал, я здесь! — крикнул я громче, и голос сорвался.

Она медленно, с тем же отвратительным, царапающим скрежетом, начала поворачиваться. Не как человек. Она поворачивалась всем телом, как башня танка. Ее ноги не двигались, только корпус вращался на невидимой оси.

Скре-е-ежет…

Вот показалось ее плечо.

Скре-е-ежет…

Вот ее улыбающаяся морда.

И вот ее пустые, черные, мертвые глаза уставились прямо на меня.

Она остановилась.

Мы стояли друг напротив друга на разных концах коридора. Между нами — десять метров звенящей, наэлектризованной тишины. Началось.

«Если хочешь выжить — смотри на них.»

Я впился в нее взглядом. Я заставил себя разглядывать каждую деталь. Трещинки на пластике, грязные пятна на искусственном мехе, нелепый желудь, который она держала в лапах. Я изучал ее, как ученый изучает подопытное насекомое. Лишь бы не отводить взгляд. Лишь бы не моргать.

А потом я сделал шаг.

Назад.

Я не мог идти вперед, мимо нее. Она была слишком близко. Единственный путь — отступать. Пятиться, как рак, уводя ее за собой из этого тупика к тому перекрестку, где я мог бы выбрать другой путь.

Я сделал шаг назад. Она не сдвинулась.

Я сделал еще один. Она стояла как вкопанная.

Правило работало.

— Так, да? — прошептал я, и на моих губах появилась кривая, истерическая усмешка. — Тебе нравятся гляделки? Ну давай. Поиграем.

Начался самый долгий и мучительный танец в моей жизни.

Шаг назад. Замереть. Вздох. Еще шаг назад.

Я пятился, не отрывая взгляда от ее пластиковых глаз. В них не было ничего. Ни злости, ни разума. Только бесконечная, черная пустота. И от этой пустоты становилось страшнее, чем от любого хищного оскала. Она была просто механизмом. Вещью. Которая почему-то хотела меня достать.

Глаза начало жечь. Они требовали влаги. Требовали закрыться хотя бы на долю секунды.

— Не моргай, — приказал я сам себе. — Не смей моргать, идиот.

Я пытался моргать поочередно. Сначала левым глазом, потом правым. Получалось плохо. Картинка смазывалась, я боялся потерять ее из виду.

Коридор казался бесконечным. Десять метров превратились в километр. Двадцать. Я отступал, а она просто стояла и смотрела, как неподвижный, уродливый идол, которому я приносил в жертву свое здравомыслие.

Моя нога зацепилась за что-то. Я качнулся, потеряв равновесие. Паника ударила под дых. Я взмахнул руками, пытаясь удержаться на ногах. Взгляд соскользнул с ее лица на пол, всего на мгновение.

Я услышал его.

Скрежет. Короткий, резкий.

Когда я снова сфокусировал на ней взгляд, она была на метр ближе.

— Чëрт, — выдохнул я.

Она воспользовалась моей ошибкой. Одной крошечной ошибкой. Она сократила дистанцию.

Теперь между нами было метров восемь.

— Больше я тебе такого шанса не дам, — прорычал я, чувствуя, как по виску стекает капля пота.

Я продолжил отступать. Медленнее. Осторожнее. Я шарил ногой по полу позади себя, прежде чем сделать шаг. Я больше не имел права на ошибку.

Мышцы спины и ног горели от непривычного напряжения. Глаза слезились так, что ее фигура начала расплываться в цветное пятно. Я тряс головой, пытаясь смахнуть слезы, не закрывая век.

— Сколько еще? — шептал я. — Где этот чертов перекресток?

Мне казалось, прошла вечность. Часы на руке, которые я боялся проверить, наверняка отсчитали уже несколько часов. Но я знал, что прошло не больше нескольких минут.

И вот наконец спиной я почувствовал пустоту. Я дошел. Перекресток. Тот самый, где было три коридора.

Я стоял на пересечении путей. Прямо передо мной, в восьми метрах, стояла она. Слева и справа от меня уходили в темноту два одинаковых коридора. Мой шанс на спасение.