Доктор для сироты - читать бесплатно онлайн полную версию книги автора Дарья Ратникова (самиздат)

Пролог

Колёса кареты чавкали по глубокой грязи. Прошло всего лишь полчаса, как стало ясно, что они безнадёжно отстали от экипажа господина Равенстера. Как так получилось – непонятно. То ли частые перекрёстки на дороге тому виной, то ли сильный туман, так что дальше своего носа ничего не видно. Тайла, Марена и их гувернантки ругали на чём свет стоит кучера, который клялся, что знает дорогу как свои пять пальцев. А вышло… Ну то что вышло. Анна в разговоре участия не принимала. У неё от долгой тряски в карете разболелась голова. Сейчас бы выйти на воздух, подышать. Но на все её просьбы будет один ответ – в такое позднее время девушке не пристало гулять одной, даже возле кареты, даже меньше четверти часа. А гувернантку приёмный отец ей не выделил. Хватит с неё, сироты, и пансиона.

Ей не очень то хотелось ехать. Но господин Равенстер (она так и не научилась называть его отцом) приказал им собраться всей семьёй и направиться в столицу. А его приказания не обсуждались.

Королевского судью требовал к себе Его Величество, а они должны были быть на виду. Впрочем, от неё, сироты (как всегда презрительно говорил господин Равенстер) многого не требовалось – только не опозорить семью. Ни балов, ни развлечений ей не полагалось. Да она сама и не хотела. Приёмный отец очень хорошо умел показывать голосом, жестами и всем своим видом, что она всего лишь безродная сирота, дочь обанкротившегося аристократа (его троюродного брата – в общем седьмая вода на киселе), которую он приютил исключительно из милости. Она прямо и слышала, как он говорит эти слова, постукивая костяшками трости:

- Исключительно из милости, запомни, Анна. И будь мне благодарна, что я дал тебе образование и вытащил из того болота, в котором ты должна была сгнить.

А если она в ответ отвечала дерзким тоном или не то, что господину Равенстеру хотелось слышать, то получала его тростью по кончикам пальцев. Как розгой. При воспоминании об этом пальцы сами задёргались. Анна сжала губы. Всё-таки пансион это не так уж плохо, совсем не так уже плохо. Иногда она искренне сочувствовала Тайле и Марене, потому что если сказать по справедливости доставалось не только ей. Но она всё же большую часть года проводила в пансионе возвращаясь в имение Равенстеров только на зимние и летние каникулы.

Пока карета медленно ехала, кучер вполголоса ругался, а сёстры рассуждали что дальше делать, она отрешённо смотрела в окно. Только тьма и туман и никто понятия не имеет, где они очутились.

Хотя это в любом случае было лучше, чем сидеть сейчас с приёмным отцом, который постоянно был чем-то недоволен. Если сестёр в столице ждали балы и возможность найти «выгодную партию», как говорил приёмный отец, то для неё там ничего не было. Поэтому она с тоской вспоминала родной пансион. Для кого-то его стены были тюрьмой, но для неё – возможностью вырваться из семьи Равенстеров.

Она мечтала стать сначала учительницей при пансионе, а потом, возможно и гувернанткой. Вернуть господину Равенстеру всё, потраченное на её обучение. А дальше… Дальше она не заглядывала.

- Смотрите, там что-то светится! – Вдруг закричала взволнованная Марена, до этого сонно смотревшая в окно.

Анна выглянула наружу. Действительно, впереди из тумана светились огни, похожие на окна какого-то большого дома.

- Давайте заедем туда. Может быть нам подскажут дорогу.

- Госпожа Марена, это, наверное, частный дом. Будет неприлично в такое время явиться туда. – Госпожа Миллис, гувернантка Тайлы попыталась возразить. Но все уже так устали от дальней дороги, что Тайла с радостью поддержала сестру и приказала кучеру подъехать к дому поближе.

Вскоре карета въехала в какое-то подобие подъездной аллеи. В конце аллеи горело несколько фонарей, но так тускло, что они едва освещали воздух вокруг себя.

Через несколько минут они приехали. Карета остановилась возле высокого мрачного здания, очертания которого терялись в темноте и тумане.

- Наконец-то мы приехали! Хоть куда-то! – Тайла первой открыла дверцу и спрыгнула туда, в темноту.

- Госпожа, но так не принято! Позвольте мне пойти первой! – Миллис вылезла вслед за Тайлой.

- Ох и задаст же нам отец, - шепнула Марена Анне, когда они вылезали из кареты.

Да, господин Равенстер не будет разбираться, кто виноват. Попадёт и кучеру и им всем, особенно если подвернутся под горячую руку.

Пока они разминали ноги на лужайке, Миллис уже стучала в закрытую дверь. Они прождали, наверное, минут пять, прежде чем за дверью послышались шаги.

- Кто там? – Раздался женский голос.

- Молодые госпожи Равенстер со слугами, - Тайла всегда говорила прямо и по существу. Приёмного отца хорошо знали в королевстве, правда больше боялись, чем уважали. Вот и эта служанка не была исключением. Дверь открылась. На пороге стояла совсем молоденькая девушка, вытирая руки об передник.

- Заходите пожалуйста, госпожи. Заходите. Только что ж я могу сделать! Хозяйка нонче уехала в город. – Она нервничала и теребила передник.

- А хозяин есть дома? – Нетерпеливо перебила её Тайла.

- Ну нет. Хозяина здесь давно нет. Но есть господин Дженсон. Он как раз недавно вернулся.

- Ну вот и позовите его.

- Хорошо, госпожи. Как вам будет угодно, - служанка кивнула.

- И проводи нас в гостиную. Ты что же не видишь, что госпожи устали? - приказала госпожа Миллис. Она совсем уже оправилась от долгой и неприятной дороги и снова стала старшей гувернанткой.

Служанка послушно кивнула и повела их в гостиную. Анна с интересом рассматривала то, что удалось увидеть в этом доме при неверном свете свечей. Дом был большой и старинный, пожалуй, не моложе её пансиона. Но такой чистоты и строгости здесь не было. Хотя, впрочем, и обилия дорогих вещей, как у господина Равенстера тоже не наблюдалось. Старый дом, доживающий свой век.

В гостиной служанка их оставила, зажгла свечи и ушла. Гостиной явно пользовались редко. На каминной полке и статуэтках лежала пыль, а часы на стене стояли.

Глава 1

- Госпожа Анна, вас зовёт хозяин.

Анна вздохнула. Вот так. Не успела приехать и уже понадобилась приёмному отцу. Было немного страшно. И всё же она стала почти на год взрослее. И скоро, совсем скоро сможет вырваться из-под его власти. Формально она будет под его опекой до двадцати одного года. Но через полгода, в девятнадцать, её ждали в пансионе учительницей. И тогда эта вынужденная опека, которой так тяготится господин Равенстер закончится, потому что она будет способна сама зарабатывать себе на жизнь. Ей придётся спрашивать его разрешения только на замужество и другие судьбоносные решения. Но Анна не тешила себя надеждой – сирота бесприданница и задаром никому не нужна. К тому же ей и не очень хотелось замуж.

Без любви брак – это мучение и ужас. Она насмотрелась на такие отношения в семье Равенстеров. И хоть слышала, что отец женился на матери по любви, никогда не видела и не знала, что это такое. Везде были сплошь выгодные партии. Она, наверное, слишком старомодна. Ибо в пансионе их, слава Богу воспитывали согласно старым традициям и добродетелям. Но никогда бы она не согласилась на брак без любви. Да к тому же её сердце молчало. Когда подружки тайком из-за стен пансиона расточали влюблённые взгляды, она смотрела на них с недоумением. А они удивлялись – есть ли у неё вообще сердце.

- Тебе надо уйти в монастырь. Ты будешь замечательной сестрой-настоятельницей. Такой рассудительной не по годам, - говорила Дженна. Вроде бы и комплимент, а всё же Анне почему-то было обидно.

Хотя она иногда возвращалась к мыслям о том, чтобы со временем, после работы в пансионе, уйти в монастырь. Ей нравились строгие службы в небольшом храме и матушка, которая была и настоятельницей и директрисой пансиона одновременно. Добрая и строгая. Она стала ей настоящей матерью. Но на прямой вопрос, не уйти ли ей в монастырь, только качала головой и говорила:

- Время покажет.

Задумавшись, Анна поняла, что уже с десять минут бездумно стоит у зеркала, заставляя ждать господина Равенстера. А он ждать ох как не любил.

Она прошла по длинному коридору, свернула налево и поднялась на третий этаж. На третьем этаже располагались комнаты хозяина и его рабочий кабинет.

Остановившись возле двери, Анна глубоко вздохнула и постучала.

- Войдите, - уже по голосу она поняла, что приёмный отец рассержен. И лучше бы не она была этому причиной.

- Добрый день, отец, - она склонила голову и чуть присела, так, как её учили долгие годы в пансионе. И всё равно ему было всё не так.

- Сколько лет прошло, а твои манеры так и не улучшились, - фыркнул он. – Правильно. От такой матери что могло произойти. Подобное рождает подобное.

Анна стиснула зубы. Это была постоянная пытка – упоминание матери. Единственный грех которой состоял в том что она была дочерью богатого торговца, а не аристократа. К тому же мама написала несколько книг за свою жизнь. Детские сказки, интересные и познавательные истории. Матушка была хорошо образованной женщиной. И Анна гордилась ей, но вынуждена была молчать об этом.

Правда все эти крохи знаний о своей семье она узнала далеко не сразу. В пансионе, подальше от приёмного отца собирала она по крупицам всё что слышала о матери и об отце, что знали о них другие. И в этом тоже ей помогла матушка настоятельница.

- Покажи мне свои оценки и рекомендательное письмо.

- Хорошо, отец.

Каждые каникулы она подвергалась этой пытке. Господин Равенстер приказал учителям докладывать ему в виде письма о её поведении и прилагать табель с оценками. Как будто недостаточно было тех унижений, которым он подвергал её каждый день пребывания дома, постоянно придираясь и попрекая.

Пока отец рассматривал оценки и читал письма, Анна постепенно успокаивалась. В предыдущем письме матушка просила ей позволить учительствовать в будущем году и в этом письме должна была повторить свою просьбу. Приёмный отец не возразил в тот раз. Она надеялась, что и в этот он встретит такой поворот судьбы с радостью, и наконец-то избавится от неё.

Несколько минут прошли, а потом вдруг в дверь кабинета кто-то постучал.

- Войдите, - Равенстер отвлёкся от чтения письма и поднял глаза.

- Господин Равенстер, - это был невозмутимый Джон, так они с сёстрами звали его, слуга, который привык ко всем прихотям хозяина и уже ничему не удивлялся, - там какой-то человек хочет вас видеть. Он очень навязчив. Я пытался прогнать его, но он не уходит. С утра стоит под окнами.

- Я сейчас спущусь к нему. Иди. Ты свободна, - кивнул ей приёмный отец, ничего не сказав по поводу письма.

Анна выдохнула и бросилась в свою комнату. Свернула за угол и едва не упала – шнурок на ботинке развязался. Она присела завязать его и услышала громкие шаги, потом рядом хлопнула дверь. Наверное, это господин Равенстер и таинственный посетитель. Она не удивилась – у приёмного отца по долгу службы часто бывали посетители. Анна ничего не знала и знать не хотела про то, какие дела он ведёт и каких людей судит. Осуждать своих близких не хорошо. Это ей внушили в пансионе. Но сейчас она осталась, словно пригвождённая к месту, потому что расслышала, что говорил таинственный посетитель.

- Господин Равенстер, умоляю, пощадите моего сына! Он не виновен! – Голос просителя звучал глухо и надтреснуто. А ещё так несчастно, что Анна против воли сделала несколько шагов вперёд, к двери из-за которой слышались голоса.

Глава 2

Бернард

Бернард сидел и писал прошение. Интересно, которое уже по счёту? Он давно потерял им счёт. И всё же писал. Унижался, просил, требовал. Каждый раз сжимая зубы терпел и точно говорил себе, что это в последний раз. А потом видел страдания бедняков, которые мучились больные в своих холодных домах и снова шёл писать и обивать пороги государственных канцелярий. И снова не получал ответа. Если бы он мог распоряжаться деньгами, а не снимал бы сам несколько комнат в пансионе госпожи Дарс, то давно бы уже построил приют-больницу. Но он имел то, что имел. Увы.

Он запечатал письмо. И немного помедлил, прежде чем написать адрес. Пару недель назад он отправлял прошение на имя королевского судьи. Теперь кажется на очереди главный советник. Потом всё-таки надписал адрес и встал. Надо было проведать старого Сэма, который болел с самой зимы и медленно угасал, а по пути отправить письмо.

Бернард припадая на левую ногу направился к двери. Захватил с вешалки плащ и шляпу. Уже одевался, когда в дверь постучали.

- Войдите.

- Здесь живёт доктор Дженсон?

- Да, это я.

Он поднял глаза, рассеянно думая, не забыл ли чего. Посыльный. Он его здесь раньше не видел. Странно. А посыльный протянул ему письмо.

- Вам письмо из королевской канцелярии.

- Хорошо. Давайте, я распишусь.

Посыльный ушёл. А Бернард всё стоял и смотрел на королевскую печать. На сердце почему-то вдруг стало беспокойно. Открыть бы и прочесть быстрее. Но в коридоре было темно. Госпожа Дарс экономила на свечах.

Бернард вернулся в комнату, подошёл к окну и распечатал письмо.

«Господин Дженсон, настоящим письмом уведомляем вас, что такого-то числа такого-то месяца вам надлежит жениться на госпоже Анне Равенстер. Таково желание Его Величества.»

И подпись – королевский советник Джеймс А.Д.

Это шутка? Равенстер… Имя показалось знакомым. Уж не дочь ли это королевского судьи? Он наморщил лоб пытаясь понять, что случилось. Но в бумагах он никогда не был силён. Ясно одно – ничего хорошего это письмо точно не сулило. А главное не предоставляло возможности отказаться.

Интересно, чем эта Анна так провинилась, что её выдают за него замуж? Бернард усмехнулся и посмотрел в зеркало. Он, по правде говоря, пользовался им редко. Да и зачем зеркало доктору Бену? Старый Сэм и матушка Милли любили его и таким. И всё же время не красит. Врождённая хромота с годами только усилилась. Он знал, как доктор, что это не лечится. Морщины избороздили обветренное и загорелое лицо. (Как у моряка, - подумал Бернард). Светлая почти белая борода спадала на потрёпанный пиджак. Он никогда раньше не думал о своём внешнем виде.

Наверное, он не слишком привлекателен для обычной девушки, да ведь и девушки благородного происхождения сюда не заезжали. А он сам очень редко выбирался в город, слишком редко, чтобы думать о том, как он выглядит.

Конечно, его пациентки иногда посматривали на него так… двусмысленно. Но он, вот ведь старый чудак, и представить себе не мог, что женится без любви. Ну а любовь ему с его внешностью и не светила. Поэтому он и собирался жить так, как есть всю жизнь. Вот правда это письмо… Он разберётся с ним на досуге, обязательно. Наверное, закралась ошибка и письмо по случайности адресовали ему. Бернард положил письмо на стол. Надо будет зайти в канцелярию и рассказать об этом.

В дверь опять постучали. Он только и успел поднять голову.

- Доктор Бен, - дверь распахнулась. За дверью стоял мальчишка в потрёпанной рубашке, старых выцветших брюках и дырявом картузе. Он тяжело дышал. – Там мамке опять плохо.

- Что случилось? – Бернард посерьёзнел. И тут же забыл про все письма на свете. Это была его любимая работа и его добрые люди, во многом наивные как дети. Их жизнь зависела от Божьего благословения и от его умений. – Опять приступ, да?

Мальчишка закивал головой.

- Хорошо. Пойдём вместе. Я уже собрался. Только чемоданчик сейчас возьму. – Он взял свой чемоданчик с лекарствами и инструментами и вышел вслед за мальчиком.

***********************************************************************

Анна

Несколько дней она прожила словно в тумане. Улыбалась, иногда смеялась, благодарила отца и даже делала вид, что собирается. А в душе жил страх. Липкий и противный он застилал глаза и не давал дышать полной грудью. Слишком мало времени у неё чтобы смириться со своей судьбой. И приёмный отец не даёт ей больше. И не сбежать. Господин Равенстер выставил стражу. Она постоянно маячила где-то у дверей комнаты, словно напоминание – захочешь уйти – а мы здесь. И никаких прогулок. Отец запретил даже в сад выходить одной. Только с госпожой Равенстер и сёстрами.

Тайла с Мареной в отличие от матушки не поздравили её, нарушив отцовский приказ. Всё-таки они любили её. Анна смахнула слёзы. Она прощалась с прежним миром навсегда. А новый мир её пугал.

И почему бы господину Равенстеру не оставить её тогда, восемнадцать лет назад, на улице? Зачем он приютил её и дал свою фамилию, зачем назвал дочерью?

Вспомнилось, как однажды, ещё будучи девочкой, ласковой и весёлой, она бросилась к комнате приёмного отца, чтобы сделать ему сюрприз и вбежать без стука. И услышала то, что не смогла потом забыть.

Глава 3

Утром было так холодно, что Анна дрожала, одеваясь. Камин потух, и комната за ночь выстудилась. Здесь случались сильные заморозки даже в середине июня. А там, куда ей предстоит ехать – ещё холоднее. И горы совсем близко. С горами было связано много самых страшных легенд и преданий. Но она не боялась – верила, что это всё детские сказки. Да и в пансионе всё объяснили. Всё-таки с суеверием в стране упорно боролись. Но вот сейчас, когда ей предстояло уехать в к незнакомому человеку и стать его женой, все суеверия снова воскресли.

Прощание, слёзы сестёр, виноватый взгляд госпожи Равенстер и насмешливый – приёмного отца – всё, словно в тумане. Анна дрожала от холода, а ещё сильно хотелось спать. Так было всегда, когда она волновалась. Но пока экипаж не тронулся, уезжая в темноту и туман и оставляя дом, в котором она жила всю свою жизнь, она не осознала полностью, что уже всё, дороги назад нет. И только, наконец, когда фонари подъездной аллеи растворились во тьме, она откинулась на подушки и сжала губы.

Слёзы сами текли по щекам. Хорошо, что в карете было темно, и сухощавый высокий нотариус не видел их. Зато няня почувствовала. Прижала её к себе.

- Ничего девочка. Ничего, - она поглаживала её по голове. – Всё успокоится. Все плачут, когда уезжают. И мало кому, Творец даровал хорошую судьбу. Надо с благодарностью принимать всё, что тебя ожидает.

Анна вздохнула. Ей стало стыдно. Она думала только о себе, но вовсе не этому её учили. Она знала, что старая нянюшка была замужем. Но муж, выше её по положению, в один ужасный миг ушёл от неё, забрав с собой единственного сына. А суд был полностью на его стороне. На второй суд няня так и не собрала денег. После этого она поседела, за один день и больше так никогда и не видела своего мужа и не знала даже, жив ли сын. И теперь коротала дни, прислуживая в семье Равенстеров. А сейчас ехала навестить свою приболевшую сестру, такую же старую деву. Рядом с ней было стыдно грустить. И на какое-то время она даже воспрянула духом, но снова затосковала, когда нянюшка уснула.

Королевский нотариус пытался было с ней разговориться, но Анна отвечала односложно. Она боялась мужчин до дрожи в коленях и сжималась от каждого его слова. И он замолчал. Она выдохнула, а потом сама задремала ненадолго.

Сны снились тревожные. В этих снах она убегала от кого-то. И знала, чувствовала, что не убежит. Он настигал её неумолимо быстро. Она оборачивалась и тут же просыпалась. И так несколько раз. И тут же начинали терзать мысли, не давая покоя, о том, что уже завтра она станет женой неизвестного и чужого для неё человека, рассказы о котором пугали до дрожи.

Анна уже знала, что свадебного торжества не будет. Ни платья, ни поздравлений, ничего. Просто она подпишет при нотариусе брачный договор. И её будущий муж поставит свою подпись рядом. И всё. И так будет лучше. И даже, наверное, не очень страшно. По крайней мере она надеялась на это. И всё же как ребёнок молилась, чтобы с экипажем или нотариусом что-то случилось.

Но день в дороге слишком быстро кончился и без происшествий. Они остановились в какой-то придорожной гостинице, поели и легли спать. От волнения Анна почти не могла есть и несмотря на просьбы няни, почти не поужинав отправилась спать. И, конечно, так и не смогла заснуть. Так и ворочалась до утра.

А утро… Утро только приблизило неотвратимое. И когда кучер громким голосом сказал, что они въехали в Живилицу и скоро приедут, она едва не потеряла сознание от страха и голода.

Но всему когда-то приходит конец. Экипаж остановился у ворот мрачного высокого здания. На стук вышла служанка, отвела их в гостиную и сказала, что позовёт доктора Дженсона.

Анна вошла в комнату, на негнущихся ногах. Няня молчала, только поддерживала её под руку. Она знала, что няня её жалеет. Только вот это не прибавляло смелости. А в гостиной ей вдруг стало не по себе. Как будто она уже была здесь. Такого точно быть не могло и всё же и эта комната и этот старый камин и потёртая мебель казались ей смутно знакомыми. Наверное, от страха у неё уже мутится в голове. Она постаралась взять себя в руки и заставила себя даже посмотреть на жениха, когда он вошёл.

И тут же опустила голову, стараясь не заплакать. Тайла не преувеличила. Он действительно был, мягко говоря, не красавец. И борода и старый потёртый пиджак и морщины, всё как рассказывали.

«Наверное, он действительно совсем старый и годится мне в отцы.» - Мелькнула в голове мысль и стало совсем уж плохо.

А нотариус тем временем начал зачитывать брачный договор. Нарочито громко, словно они были глухие и не умели читать. А может быть её жених действительно не умеет. Он ведь из низшего сословия, неблагородный. Анна сжала губы сильнее, до крови, чтобы не расплакаться прямо здесь. Надо подождать. Если потом муж позволит ей плакать.

Она слушала жёсткий, скрипучий голос нотариуса и вдруг заметила, какие брезгливые взгляды он бросал на её жениха.

- Если вам всё ясно, распишитесь вот здесь. – Он показал пальцем сначала её жениху на пустую строчку. И подал перо и чернильницу. И она только сейчас подумала, что даже не знает, как зовут того, который скоро станет её мужем.

- А если не всё? – Голос вдруг неожиданно молодой и звучный разрушил сонную страшную тишину, в которой она увязала как в паутине. Она невольно подняла взгляд на своего жениха. Он смотрел на нотариуса, не отрываясь. Несколько секунд, и нотариус отвёл глаза. Но когда заговорил, голос звучал ещё жёстче.

Глава 4

Бернард

По дороге к матушке Милли, которую он обязательно должен был сегодня проведать, Бен почему-то думал о девушке, которую ему навязали в жёны. Вот ведь как – не хотел думать и думал.

После той новости в письме, у него было время, чтобы спросить и получить ответ, что таков действительно приказ короля. Интересно, это отец постарался замолвить Его Величеству словечко, или девушка действительно перед кем-то очень провинилась?

Но он не думал об этом до сегодняшнего дня. До того, как увидел её. Он думал, что она будет похожа на знакомых ему благородных девиц. Все они казались ему одинаковыми, а некоторые даже отталкивали. Благо отец очень потрудился в своё время познакомить его со сливками общества.

А она… Анна… Похожа на летний ветерок, что летает в полях. Было жестоко выдать её за него. И этот её взгляд. Она боялась его до дрожи. Уже заранее. И это было очень неприятно. Его не любили, наверное, в определённых кругах. Пусть. Пока у него было любимое дело, чистое сердце и ясный ветер в полях, полных вереска, он только смеялся над этим. Но кто смог напугать эту девушку, похожую на маленькую птичку? Найти бы этого человека и сказать всё, что думает.

Бернард нахмурился. Если бы он мог помочь ей, если бы знал как, то сразу бы это сделал. Но ему совсем не к кому обратиться. Разве что спросить у священника.

До матушки Милли пешком было не так уж и близко. Она жила на самом краю деревни, на опушке леса. И всё же дорога не показалась ему долгой. Может быть потому что он думал о девушке, которую по ошибке назвали его женой. Такая невзрачная маленькая серенькая и всё же такая красивая. Бернард сам не мог сказать, что в ней было такого, но когда она улыбнулась, словно солнце засияло ярче. И всё же при взгляде на неё он чувствовал то, что должен помочь ей. Даже если она сама и не попросит о помощи. Может быть, если она перестанет его бояться, он узнает, почему она здесь и что можно сделать, а до этого, пожалуй, спросит совета.

Приняв решение, он успокоился. Но всё же не надолго. Мысль о ней странным образом смущала. Словно она была маленькой феей, залетевшей по ошибке в берлогу к медведю. Старому и увечному медведю, как называл он себя сам. Найти бы того, кто в этом виноват. Ну если это проделки родственников! Бен сжал губы, а потом выдохнул. Спокойно. Он всё выяснит, но позже.

***********************************************************************************************************************************

Анна

После того, как её супруг ушёл, она выдохнула. Правда не с той радостью, о которой думала раньше. Совместная трапеза и его слова успокоили её. Она хотела остаться одна и думала, что ей станет проще. Но с удивлением обнаружила, что страх и так давно прошёл. Она вспомнила доктора... Какой однако странный человек.

Несколько минут после его ухода Анна просто сидела, отдыхая, а потом встала и прошлась по кухне. Здесь было на удивление чисто и уютно. И было бы ещё чище, если бы она прибралась. Анна осмотрелась вокруг в поисках тазика для мытья посуды. Нашла его в углу кухоньки, висящем на гвозде, а ещё большой умывальник и кувшин с водой и горячий чайник на плите. Должно хватить. Она взялась за мытьё посуды и с удивлением обнаружила, прислушавшись к себе, что в первый раз, наверное, делает это по своему желанию.

В пансионе они обязаны были дежурить на кухне и помогать сёстрам мыть посуду. Господин Равенстер тоже довольно часто в наказание отправлял её на кухню. А вот сейчас… Она задумалась. Её супруг ясно показал ей, что не будет сердиться на неё и разрешил ей делать то, что вздумается (ему, слава Богу, кажется, вообще не свойственно чувство гнева). А она решила помыть посуду. Анна улыбнулась. Странно, но ей почему-то захотелось сделать эту кухоньку ещё чище и уютнее.

После того, как вся посуда была вымыта, она прибралась в комнатах, оставив свои чемоданы до вечера, а потом села и задумалась. Ей не с кем было поговорить. Она ровным счётом ничего не знала о своём муже. Ни когда он вернётся, ни где находятся его больные, ни чем он занимается и какие болезни лечит. И всё же он не похож был на мужика, за которого так стремился выдать её приёмный отец. Она чувствовала это. Хотя не смогла бы никому объяснить, почему.

Она посидела немного, потом понаблюдала в окно за девушками, которые иногда появлялись в саду и решила уже отправиться разбирать вещи, как вдруг увидела в углу то, что доселе не замечала – шкаф, полный книг. Шкаф стоял в темноте, может быть, специально. Солнечный свет почти не доставал до него. Анна шагнула к шкафу и удивлённо замерла. Такого обилия книг она никак не рассчитывала здесь встретить.

Тома по лекарскому делу, анатомические справочники и прочая учебная литература перемежалась томиками стихов известных поэтов, легендами, сказками, томами по истории и ботанике. Книги были красивые, богатые, в кожаных переплётах с золотым тиснением. Таких красивых книг просто не могло быть у неблагородного необразованного доктора.

Она с благоговением достала томик сказок. Открыла первую страницу и увидела надпись.

«Милому Бену от матери. С вечной любовью и пожеланиями счастья».

От матери. Кто же та, что была его матерью? Анна почти не дыша начала перелистывать листы, едва касаясь. Книги это было так чудесно и так замечательно - встретить старых друзей, чьи истории она знала наизусть, здесь, в этом чужом краю.

Глава 5

Анна

Как ни странно, она спала хорошо, но утром не сразу смогла сообразить, где находится. Несколько долгих секунд, пока она вспоминала события вчерашнего дня, ей было страшно, так страшно, как бывает только когда не до конца проснёшься.

Потом Анна вспомнила мужа и вчерашний разговор и ясный закатный свет в окно и улыбнулась. Конечно, есть небольшая вероятность, что ей это только приснилось. Но это всего лишь вероятность, а значит скоро она увидит матушку настоятельницу и всех пансионерок и сестёр, которые за эти годы стали ей родными.

Она встала с кровати, подошла к окну, старинному с массивной рамой и ставнями (наверное, они использовались зимой) и, повозившись немного с задвижками, открыла его. С улицы сразу хлынул поток свежего воздуха. Кажется, было ещё очень рано, потому что в саду никто не гулял и никаких звуков не доносилось из дома. Зато вовсю пели птицы. Анна постояла, послушала их пение, потом потянулась и направилась к своим сумкам. Надо было разобрать одежду и переодеться.

Совсем скоро она управилась с этим делом. Благо, приёмный отец, не позволил ей взять с собой многое из того, что хотелось бы, да ещё и вытащил два платья, которыми она очень гордилась, как потом оказалось. Но Анна не расстроилась. Они были слишком, пожалуй, парадные для незамужней сестры бедного доктора. Да, удачную шутку они вчера придумали. Она улыбнулась и открыла дверь. Интересно, доктор уже ушёл?

В комнатах было тихо. Окна закрыты. Анна сделала несколько шагов вперёд. Ей хотелось взять книгу. Она видела вчера тот томик легенд, который у неё никогда не было возможности прочитать. Шаг и она застыла. Доктор спал за столом. Голову уронил на руки. Рядом лежала открытая книга. Ей почему-то стало опять стыдно. Вот кто она такая? Незнакомка в его жизни, которой он не очень то и рад. Она живёт у него из милости, ест его хлеб, живёт на его деньги, спит на его кровати, а он даже словом не упрекнул её. В груди вдруг стало неожиданно тепло. Анна сама не поняла почему.

Она посмотрела на доктора, улыбнулась и направилась мимо него на кухню. Будет замечательно, если она сделает хотя бы яичницу на завтрак и хоть как-то поможет этому доброму человеку. Она возилась с маленькой печечкой, выгребала золу и складывала туда дрова, потом налила чайник и поставила на плиту. Сковородка, масло и яйца тоже нашлись, стоило только поискать.

И через несколько минут, Анна уже поймала себя на мысли, что готовит яичницу на огне, что-то мурлыкая себе под нос. Пожалуй, она давно не чувствовала себя так спокойно. И тут раздался стук в дверь. Она вздрогнула и едва не уронила чайник. Потом сняла сковороду с плиты, вытерла руки и направилась к двери. Как было бы хорошо, если бы доктор проснулся. Но он всё ещё спал.

Анна понятия не имела, что делать и как себя вести. Кто это вообще может быть. Но не оставлять же человека там за дверью, это, в конце-концов, невежливо. Она открыла дверь.

- Добрый день, - За дверью стоял мужчина в форме посыльного. – Вы – госпожа Дженсон?

- Да, - она старалась, чтобы в голосе не чувствовалось заминки. И всё же называться чужим именем было так странно.

- Вам письмо. И вот ещё два письма для доктора Дженсона.

- Благодарю вас, - Анна улыбнулась, взяла письма, подождала пока посыльный развернётся и закрыла дверь.

Доктор ещё спал. Его письма она положила на тумбочку в коридоре, стараясь не смотреть даже на адрес. Всё-таки это было нечестно. А потом, с замиранием сердца посмотрела на своё письмо. Из дома. Сердце ухнуло в груди. Говорить сёстрам о том, что они решили с доктором или нет? В душу тут же прокрался страх. А вдруг если она расскажет им всё, господин Равенстер, придумает для неё новую каверзу? Он ведь любит читать чужие письма. Даже не так. Вся почта в доме проходит через его руки. А в то, что он может всё, она почти не сомневалась. Нет, наверное, она пока подождёт.

Анна подошла к окну и открыла письмо. Из конверта выпал ещё один, запечатанный, от матушки настоятельницы. Она от радости даже прижала его к губам. Вот то, чего ей так не хватало. Но сначала письма сестёр.

Дорогая розовая бумага пахла духами. Тайла и Марена писали так смешно, вставляя фразы то одна, то другая, словно перебивали друг друга. Они спрашивали, как её дела, как она доехала, обычные фразы вежливости. Потом шли описания жениха и приданного Тайлы. И только в конце письма была маленькая приписка, которая заставила Анну улыбнуться. Всё-таки сёстры её любили и волновались за неё. Тайла спрашивала, как ей показался жених, такой страшный, как описала подруга или нет.

«Мы с Мареной очень переживаем за тебя. Ты сама понимаешь, что отец обязательно узнает всё. Но ты всё равно напиши, как тебе показался жених. У меня сердце разрывается при мысли о тебе, а Марена даже не спала вчера. Мы любим тебя.

P. S. – В письме – конверт от матушки-настоятельницы. Он пришёл на днях, но на старый адрес. С нового напишешь ей сама.

Твои любящие сёстры»

Анна улыбнулась. Дорогие! Можно не волноваться. Как ей хотелось всё рассказать! Но мысль о приёмном отце пугала до дрожи. Словно он обладал властью испортить даже то радостное и лёгкое, что у неё сейчас было.

Она услышала громкий вздох. Обернулась. Доктор пошевелился, видимо, спал беспокойно, но ещё не проснулся, только удобнее положил голову. Сейчас в солнечном свете, падавшем на него, когда его морщины разгладились, он показался ей красивым. Так странно, но Анне привиделись в нём черты рыцаря из старинной монастырской книжки. Текста она почти не помнила – это была баллада на одном из почти позабытых языков, а вот картина врезалась в память. Благородные, словно выточенные из камня черты, одухотворённое лицо. Она влюбилась бы в этого рыцаря, жаль что это лишь фантазии художника. И вот теперь его черты словно проступили на лице доктора. Таком непохожем, таким странно взрослым и необыкновенно молодым.

Глава 6

- Я обычно хожу по своим многочисленным больным пешком. А угодья тут большие. Иной раз и за целый день не управишься, особенно осенью, когда болеть начинают один за другим, - Говорил доктор, пока они шли по саду, к воротам. Анна с наслаждением вдыхала свежий и такой ароматный воздух. Радостно пели птицы. А внутри словно постепенно всё больше разжималась пружина. Забывалось всё плохое. Если бы можно было жить так как сейчас, наслаждаясь этим коротким мигом, она, наверное, жила бы только им. Но… И вот это «но» не давало ей покоя. Что-то было не так. Только она сама не могла сказать, что.

-Но сегодня я вам покажу только ближайшие окрестности. Только скажите пожалуйста, если устанете, - доктор вдруг остановился и снова этот его взгляд словно пронзил насквозь.

- Хорошо, - Анна опустила глаза. Сама не зная почему она терялась рядом со своим супругом. Он действительно был медведем в своей квартирке-берлоге. Но и рыцарем тоже. Она смотрела на него, украдкой поднимая глаза и ей казалось, что она видит профиль рыцаря из баллад.

Она хотела спросить, кто его родители, но слова застревали в горле. Это было неправильно и неловко. Кто она такая? Она не имеет права лезть в его жизнь. Чтобы отвлечься хоть как-то от мыслей, которые упорно заводили её не туда, Анна спросила:

- А до города здесь далеко?

- Прилично. Миль пятнадцать, если по прямой и на быстрой лошади. А вы хотите в город? – Её почудилось осуждение в этом вопросе. Нет. Она не любила города. Ей всегда нравилась тихая уединённая сельская жизнь. Тем более что пансион при монастыре находился так же далеко от города.

- Нет, - Анна покачала головой. – Я не люблю города. Может быть, потому что я почти всю жизнь провела в пансионе, а он находится так же далеко от города.

Доктор улыбнулся, но ничего не сказал. Они вышли из сада и направились по мощёной дороге к селению, Живилице, которая находилась всего в миле от пансиона. Анна наслаждалась прогулкой. Солнце не палило, как бывает в середине лета, а дарило мягкое тепло. А с доктором было приятно молчать. Он не лез с расспросами. Анна умела поддерживать беседу ни о чём, как их называли в пансионе, но каждый такой вежливый разговор был для неё мучением. И поэтому возможность говорить, когда хочется и молчать была для неё радостью. Приёмный отец слишком долго вбивал ей в голову правила этикета, чтобы она могла их забыть, но так никогда и не полюбила и с ужасом представляла себя в этом высшем обществе.

До селения они дошли быстро. Живилица понравилась Анне. Хотя тут и там среди маленьких, но аккуратных домиков виднелись совсем уж бедные хижины с покосившимся крыльцом и дырявой крышей. Домики были даже не белены и производили совсем печальный вид. Они как раз проходили мимо одной из таких хижин, когда оттуда выбежал мальчик и кинулся к доктору.

- Доктор Бен. Там маме плохо опять!

- Иду, Джерри!

Доктор свернул к хижине и почти бегом бросился за мальчиком. Анне ничего не оставалось, как войти следом. В доме было очень темно и холодно. А ещё сыро. Откуда-то капала вода. Посредине хижины стоял стол, маленькая печка и рядом кровать, на которой в приступе кашля зашлась женщина.

Доктор подскочил к ней, порылся в карманах своего плаща, достал какую-то склянку и влил содержимое в рот женщине.

- Вот и всё. Сейчас всё пройдёт. Хорошо, что у меня оказалось с собой лекарство. Только вам надо будет лечь и поспать. И откройте окна. Здесь слишком большая влажность. Это вредно для вас. – Голос его изменился. В нём слышалась нежность и забота. Анна застыла, поражённая. А доктор повернулся к мальчику. – Джерри, как мама уснёт, укутаешь её потеплее и откроешь окно. Весенний воздух ей полезен. Она что-то ела?

- Нет, - рано повзрослевший мальчик стоял, переминаясь с ноги на ногу. – У нас со вчерашнего дня нечего есть. Кабы мамка хорошо себя чувствовала, я бы пошёл к господину Фаржу на свинарник, как обычно. Но ей и давеча было плохо и сегодня и я побоялся её оставить.

- Хорошо. Посиди тогда с ней, пока ей не станет получше. Я сейчас принесу еды. – И доктор вышел из хижины. Анна направилась за ним. Он завернул к ближайшей лавке. – Анна, постойте пожалуйста на улице. У господина Максина в лавке очень тесно. Боюсь мы вдвоём не влезем. Но еда у него отменная. Жаль, Джерри не сказал мне раньше. Я бы захватил ему чего-нибудь из дома, - Доктор улыбнулся ей и шагнул в лавку, словно не делал ничего необычного. Словно помогать бедным для него было таким же простым делом, как дышать.

Анна осталась одна на улице, пытаясь прийти в себя. Это было так странно и так неожиданно радостно. Да ей было больно за несчастную женщину. Но доктор так естественно говорил о покупке еды и помощи ей, что она гордилась им. Да этот человек скоро будет ей никем. Они расстанутся и никогда не увидятся. Но она чувствовала радость и гордость от того, что такие люди ещё живут на земле.

Она терпеливо стояла возле лавочки, опустив глаза. Ей скоро стало неловко. Казалось, что все смотрят на неё. Да, наверное, для небольшого селения она действительно была странной гостьей. А вот в городе или на встречах, на которые она сопровождала приёмного отца, никто не обращал на неё внимания. Сначала ей было грустно, потом она привыкла и теперь повышенное внимание только пугало её.

- И снова добрый день! – Вдруг раздался странно знакомый голос за спиной. Анна вздрогнула и обернулась. – Простите, что напугал, госпожа Дженсон.

Глава 7

Обед был вкусный, но от смущения Анна почти не запомнила, что ела. Ей было так неудобно сидеть под взглядами господина Вайса, что она уже не раз корила себя, что согласилась на предложение госпожи Дарс. Но по крайней мере её супруг, наверное, наелся. Подумав о нём так, она снова покраснела.

А после обеда они наконец то вернулись к себе. Доктор взял книгу с полки и мурча что-то себе под нос, устроился с ней в кресле. Анна вернулась к себе в комнату. Ей было так радостно после этой прогулки и одновременно неловко. И хотелось снова поговорить с доктором и не хотелось. В конце концов! Разве это дело навязываться человеку, который скоро станет ей чужим?!

Она побродила немного по комнате, потом достала вышивку. Это почти единственное, за чем ей дозволялось коротать время. Какое-то время вышивала, но чем дальше, тем более кривые пошли стежки. Анна отложила вышивание и вышла в коридор. Попросит доктора посоветовать ей книгу или возьмёт легенды.

И тут в дверь кто-то постучал. Доктор встал из-за стола и подошёл к двери.

- И снова добрый день, - господин Вайс за дверью вежливо улыбался. И почему Анне показалась насмешка в его улыбке? – Я попросил бы вас посмотреть мою руку.

- Проходите, - доктор в ответ шире распахнул дверь.

- Садитесь сюда, - её супруг указал офицеру на кресло, в котором недавно сидел сам. – Я сейчас приду, принесу свой чемоданчик.

Доктор смахнул все бумаги со стола, не церемонясь и сложил их на полу в большую стопку. А сам ушёл.

- Я думаю, госпожа Дженсон, это зрелище не для слабых женских нервов, - и офицер, улыбаясь кивнул на свою перевязанную руку. – Или вы с таким братом привыкли ко всякого рода операциям?

Анна смутилась. Ей не нравился господин Вайс. Сразу вспомнилась утренняя прогулка. С ним она чувствовала себя словно беззащитная птичка перед котом, но сама не понимала, чем он ей так не нравился. Но появившийся доктор, разрешил её сомнения.

- Анна не мой ассистент. Поэтому разумеется я её буду просить помогать мне, если только она захочет, - доктор слышал последнюю фразу офицера и, кажется, она ему не понравилась.

- Я, пожалуй, уйду, - коротко ответила она и почти сбежала на кухню. Не то, чтобы она боялась ран. Всё-таки помогала матушке-настоятельнице и повидала многое. Хотя матушка и старалась их беречь от излишних впечатлений, так скажем. Нет. Ей просто не хотелось лишний раз оставаться с офицером.

Вернулась в гостиную она только когда услышала разговор. Кажется, они закончили.

- Приходите ко мне два раза в день, утром и вечером, ну скажем неделю. В общем то рана у вас почти зажила, но мазь и укрепляющие настойки не помешают. – Доктор говорил деловито и строго. И Анна в который раз поразилась тому, как он умеет меняться.

- Спасибо доктор, обязательно буду выполнять все ваши рекомендации, - офицер подмигнул Анне, подкрутил усы и вышел. Доктор закрыл за ним дверь и выдохнул.

- У вас часто бывают непослушные пациенты? – Спросила Анна.

- Вам показалось, что господин офицер непослушный пациент? – Устало улыбнулся доктор. – не знаю. Я стараюсь не связываться с пациентами вроде него. Слишком уж они капризны. К тому же для аристократов есть свой доктор, господин Вирерс. Мы даже с ним прекрасно общаемся, - Её супруг скривил такую мину, что было ясно – прекрасным общением там и не пахнет. – А я – доктор для бедняков. А наши дорогие бедняки часто тактичнее, чем господа аристократы.

В голосе её супруга слышалась ирония. И он выглядел усталым и морщины сразу обозначились резче. Захотелось подойти, спросить нужна ли помощь. Но Анна сжала губы. Совсем непонятное желание. Он ведь не болен, да к тому же сам доктор.

Она взяла книгу из шкафа и села на кушетку возле окна, поджав ноги. Но мысли её были далеко от легенд. Она украдкой поглядывала на доктора. Он сидел, низко склонившись над какой-то книгой. Такой необыкновенный в своей простоте. Анна вздохнула. Её ждёт матушка настоятельница. Всё это здесь и сейчас не её жизнь. Она уже решила. Почему же тогда такое странное смущение на душе?

А перед сном доктор предупредил её:

- Завтра с утра мне нужно проведать малышку Джози. Я надеюсь, что у неё всё хорошо, но проверить не помешает. Я встану очень рано и, надеюсь, вернусь к обеду или даже раньше. А потом, через пару дней, если хотите, можно будет съездить в город. Мне нужно заглянуть в лавку аптекаря.

-Конечно, - Анна кивнула.

Эту ночь она спала прекрасно. И встала рано, уже совсем отдохнувшей. Выглянула в коридор. Доктора не было. Уже ушёл. Она вздохнула. Почему-то стало печально. Но у неё ведь целый день ещё впереди.

Она перечитала ещё раз письмо сестёр и матушки настоятельницы и села писать ответ. Она отправит их на днях, когда поедет в город. Сёстрам она очень осторожно написала, что всё не так плохо, как они ожидали. Подумала и так и не решилась что-то добавить. Они не поймут, особенно Марена. Они никогда бы не смогли получать удовольствие от общения с человеком, стоящим ниже их по статусу. Анна вздохнула.

Письмо матушке настоятельнице, вышло чуть более искренним, но не таким уверенным. Она сама чувствовала, что написала ложь. Ей не было плохо с господином доктором. По правде говоря, ей нравилось говорить с ним, узнавать его. Общение с ним доставляло удовольствие. Но ведь они как брат и сестра. Так будет лучше. Старший брат. Она ведь сможет переписываться с ним из монастыря. Ничего такого ведь в этом нет.

Глава 8

Анна

Утро выдалось необычно пасмурным. Даже вставать не хотелось. В комнате было прохладно. Анна сразу представила, как тут холодно зимой и пожалела доктора. А потом вспомнила, что они сегодня собирались в город и всю тоску как рукой сняло. Она наконец-то отправит письма и будет ждать ответа от матушки и сестёр.

Она оделась в единственное тёплое платье, что у неё было и придирчиво посмотрела в зеркало, прежде чем выйти из комнаты. Кажется, уже не такая бледная как несколько дней назад. Но это не важно. Она же не на светский вечер собирается.

- Доброе утро, Анна. Вы сегодня ранняя пташка, даже будить не пришлось. – Доктор стоял и улыбался, опираясь на кресло. Он был уже полностью одет. Накинуть только плащ и можно отправляться. – Там завтрак для вас. Госпожа Дарс передала.

- Благодарю, - Анна улыбнулась в ответ.

Она быстро позавтракала, накинула плащ, и они вместе вышли в необычно холодное утро. У дверей их ждал экипаж. Конечно, беднее, чем тот, в котором ездил господин Равенстер, но разве это имело большое значение? Анна помедлила немного, прежде чем шагнуть внутрь, полной грудью вдыхая такой чистый утренний воздух. Так странно, но она словно заново начинала жить. Когда последний раз она останавливалась, свободная от всех занятий и приказов, только для того, чтобы подышать воздухом?

Бернард не торопил, смотрел на неё, улыбаясь. Наверное, она кажется ему глупой маленькой девочкой. Но он ничего не сказал, только подал руку, помогая забраться внутрь. Кучер захлопнул дверь, и они тронулись. Это было так странно – ехать в одной карете с человеком, которого она совсем недавно считала чужим и до дрожи боялась, и не испытывать ни капли смущения. Наоборот, какая то глупость, но Анне казалось, что так и должно быть. Только так и никак иначе, её место здесь. Какая странная фантазия. А главное самого доктора не спросили. Вряд ли он рад навязанной жене. Просто относится к ней так, как относится, потому что благородный человек. Она подумала об этом и покраснела. Ей показалось, что супруг смотрит на неё. Но нет, он не смотрел. Прикрыл глаза и словно бы дремал.

Анна хотела поговорить с ним, спросить, но не решилась отвлекать. Наверное, он думает о чём-то важном или, может быть, просто устал и хочет спать. Она откинулась на спинку сидения и тоже прикрыла глаза. Интересно, а сколько доктору вообще лет? Временами ей казалось, что он очень стар и тогда она почему-то пугалась, сама не зная чего, а временами – что совсем молод. А спросить было неловко и неудобно.

- Анна, ты хочешь что-то спросить? – Неожиданно доктор поднял голову и посмотрел на неё. И снова этот пронзительный взгляд. Она смутилась, сама не зная чего, но взгляд выдержала.

- А кто была ваша мать? – Спросила и сама удивилась, что хватило смелости. – Вы…ты, - поправилась она, - можешь не отвечать, если не хочешь, - добавила она совсем тихо.

- Моя мама была из старинного рода Дженсонов. Он почти угас, осталась только она и сестра, моя тётушка. Только она давно умерла. Отец женился на ней и всю жизнь попрекал бедностью, - Бернард помолчал. Анна осмелилась посмотреть на него. Он сидел подперев голову рукой. Она даже думала, что он больше ничего не скажет. Так странно было видеть его таким. И так хотелось протянуть руку, утешить. – Она умерла, через пять лет после моего рождения. Я не знаю, в чём было дело. Говорят, какая-то застарелая болезнь, возможно чахотка. Отец, мало обращал на неё внимания, занимаясь своими делами и, наверное, не сразу увидел, как она изменилась. А когда заметил, было уже поздно.

- И ты поэтому решил стать доктором?

- И поэтому тоже, - устало вздохнул Бернард. – Мама учила о милосердии и о любви к бедным людям. Она никогда не сказала грубого слова ни одной служанке. Жаль только, что Роберту, который тогда был на четыре года меня старше, ничего не запомнилось из её речей.

- А отец?

- А что отец? Он был против моего пути и говорил мне об этом в открытую, не раз. Но тогда, когда я всё-таки ушёл учиться на доктора, мы поссорились крупно и навсегда. Мне пришлось уйти из дома без гроша в кармане и права на наследство, правда я не стал от этого несчастнее. - Бернард улыбнулся.

- И они с вами что вообще не общаются?

- Вообще, уже пятнадцать лет.

- Но как же так можно?! – Она представить себе не могла, чтобы её собственный отец так сказал или сделал. Хотя… Что она знала и помнила об отце и что о матери? Только то, что услышала от других. Или, допустим, господин Равенстер, поступил бы он так с Тайлой или Мареной, если сёстры вздумали бы ослушаться его? Что-то ей подсказывало, что поступил бы и даже с радостью. При воспоминании о приёмном отце, сердце в груди снова тревожно забилось. Она всё никак не могла поверить, что находится в безопасности.

- Давайте не будем о грустном, - снова улыбнулся Бернард. – Я доволен своей участью и не мечтаю ни о чём ином.

- Без мечтаний жизнь пуста, - машинально процитировала она слова из маминой книжки.

- Да. Но бесплодные мечты слишком опасны. Я предпочитаю твёрдо стоять на ногах. – И всё же что-то было такое в его голосе. Сожаление что ли.

- А сколько вам…тебе лет? – Спросила она вдруг. Неожиданно для самой себя. Она смутилась и опустила голову. А когда подняла, увидела как странно смотрит на неё доктор. Мягко, не так как раньше. Что-то неуловимо поменялось.

- Тридцать восемь.

Слова повисли в воздухе, а Анна не знала, смеяться ей или плакать. Он старше её на двадцать лет и, наверное, был бы ровесником её отцу. Они с мамой поженились совсем молодыми. И в то же время накрыло такое облегчение. Он не такой старый как она думала, точнее боялась думать. И совсем не стар для… Для чего она запретила себе даже мечтать. Сжала губы в суровую линию. Но почему то сердце затрепетало от радости.