Дом номер тридцать

Пролог

Назойливая мелодия разорвала сладкую дрёму. Лера, не открывая глаз, зашарила рукой возле изголовья кровати. На ощупь провела пальцем по экрану мобильника, зная, что через пять минут снова сработает будильник, но звук не прекратился.

— Чёрт! — выругалась она, с трудом разлепив глаза.

Тусклый свет экрана призрачным сиянием освещал крохотную спальню. За окном царила темнота.

«Не будильник, — поняла Лера. — Входящий звонок».

Ничего толком не осознав спросонок, девушка ответила:

— Алло.

— Лера, здравствуй. Это тётя Зоя.

«Какая на фиг тётя Зоя?!»

Девушка поднесла телефон к лицу: три двадцать утра.

— Соседка твоей бабушки, — продолжал женский голос.

Лера приложила трубку к уху, пытаясь вспомнить эту самую соседку. Мысли были вязкими и неповоротливыми, словно сон ещё не отступил.

— Да, слушаю, — недовольно проговорила она.

— Твоя бабушка… — собеседница замолчала на пару секунд. — Милая, твоя бабушка умерла.

Сначала Лере показалось, будто сказанное нереально, но потом в голове пронеслось: «Не может быть! Я собиралась к ней ехать через пару недель».

— Как? — только и смогла вымолвить девушка.

— Да во сне, милая. Легко ушла, не мучилась, — торопливо ответила тётя Зоя. — Ты приезжай. Хоронить ведь надо.

— Хорошо, — как заколдованная, ответила Лера.

Соседка Зоя ещё что-то говорила, но девушка не могла вникнуть в суть, её сознание затопил жгучий стыд.

«Почему? Почему я не поехала раньше? А теперь поздно. Не успела».

Лера не бывала в родном городе с самого детства. А в последний год внучка звонила лишь пару раз в месяц — и на этом всё. Много лет она обещала навестить бабушку летом или Новый год, и всякий раз находились дела поважнее.

Отчего-то девушке казалось, будто она должна почувствовать, как в кино или книгах, если что-то случится с близким человеком. Но никаких ощущений не было: типичный день, обычная ночь.

На чём закончился разговор, Лера не поняла. Она поднялась на ватных ногах, включила свет и принялась искать ближайший рейс, сжимая телефон в трясущейся руке.

Подходящий билет нашёлся удивительно быстро.

«Надо поспать ещё хотя бы час, потом решить рабочие вопросы, собрать вещи и на вокзал», — проговорила про себя Лера и повалилась обратно на кровать.

Сон не шёл, хотя веки казались тяжёлыми, а голова кружилась. Девушка прикрыла глаза, натянула на себя одеяло. Но вместо дрёмы пришли образы прошлого. Лера вспомнила, как в детстве каждое лето родители отправляли её к бабушке.

Мать не раз хотела забрать пожилую женщину к себе. Но та отказывалась наотрез. После смерти родителей внучка тоже заводила подобный разговор.

— Нет, — каждый раз отвечала Лидия Петровна. — Здесь родилась, здесь и помру.

Лера уже три года жила в Москве одна. Но бабушка всё равно отказывалась к ней переезжать.

Глава 1

Светило яркое весеннее солнце. Ещё холодный ветерок трепал волосы. Небо было ясным. Малоэтажные дома старого центра выглядели нарядными в утренних солнечных лучах. Все, кроме особняка купца Субботина, знакомого Лере с детства. Здесь, в комнате коммунальной квартиры, жила её бабушка. Сочная молодая зелень пестрела меж дворов и в переулках. Только у старого дома, к которому направлялась девушка, деревья стояли голые, словно высохшие от уныния. Стрельчатые окна и острые пики башен выделяли особняк на фоне старых купеческих строений.

Лера заправила за уши выбившиеся русые пряди, перехватила поудобнее ручку чемодана. Пластиковые колёсики противно скрежетали о брусчатку. Через десяток шагов ветер вновь растрепал её каре. Лера нервным жестом убрала волосы с лица.

Вдруг из-за кирпичной арки наперерез девушке выскочила толпа.

— А теперь обратите внимание на окна третьего этажа. Кое-где сохранилось оригинальное остекление. Прямо над ними можно увидеть башенки, увенчанные остроконечными пирамидами. Они имеются на углах, а также у эркера и центра торцевого фасада. Особняк — яркий пример стиля неоготика, — прозвучал искусственно усиленный голос экскурсовода.

От неожиданности Лера остановилась. Толпа заняла весь узкий тротуар. Люди задрали головы, уставившись на те самые башенки.

— Согласно архивным документам, первоначальное здание имело два этажа, — продолжал экскурсовод. — В тысяча девятьсот десятом году владельцем усадьбы становится потомственный почётный гражданин Субботин…

Лера чертыхнулась и пошла сквозь толпу. Кучка туристов вызвала в ней раздражение и даже злость.

«Там внутри бабушка ждёт, когда её проводят в последний путь, а снаружи собрались зеваки, чтобы поглазеть на остатки былой роскоши», — выругалась она про себя.

Толпа расступилась только после того, как пластиковые колёса чемодана проехали по чьей-то ноге.

— Эй, аккуратней! — возмутился незнакомец.

— Простите, — бросила Лера не оборачиваясь.

Когда она потянула тяжёлую деревянную дверь, из подъезда пахнуло чем-то прелым. После яркого дневного света девушку на секунду окутала темнота. Вскоре глаза привыкли к тусклому электрическому освещению. На полу всё та же вековая плитка, по бокам выкрашенные оливковым стены. Резная чеканка, когда-то помпезно украшавшая парадный вход, скрывалась под слоями краски. Лера провела по ней пальцами, вспоминая детство. Лестничный пролёт был ярко освещён, солнечный свет лился из трёхметрового окна. Девушка застыла на мгновение, прислушалась, а после зашагала по старым щербатым ступеням. На втором этаже Лера остановилась, ей вдруг стало не по себе. Казалось, будто старая коммуналка совсем не изменилась, даже запахи остались прежними.

Узкий, заставленный шкафами и тумбами коридор представлял собой почти правильную букву «П». Слева в арке прохода на советском турнике подтягивался парень. Лера ошалело уставилась на его спину. Пёстрые спортивные шорты и резиновые сланцы составляли весь наряд незнакомца. Тот не заметил девушку и продолжал пыхтеть, поднимая подбородок к турнику.

Лера кашлянула. Парень спрыгнул с турника, обернулся.

— Оу… привет, — удивлённо выдал он.

— Привет, — недовольно ответила Лера.

Парень посторонился, пропуская её.

— Ты к кому? — вдогонку спросил незнакомец.

Лера остановилась.

— К бабушке, — ответила она.

Парень убрал с лица светлую чёлку.

— Никита, — представился он и протянул руку.

Лера с недоверием глянула на его ладонь, а потом на обнажённый торс. Парень убрал руку.

— А-а, ты внучка Лидии Петровны, — предположил Никита, указывая в направлении бабушкиной комнаты.

Лера кивнула.

— Соболезную, — участливо произнёс парень.

— Спасибо, — проговорила девушка.

— Я тут комнату снимаю, вон, последняя по коридору. Не стесняйся, если с чем помочь надо.

— Спасибо, — бросила Лера и побрела дальше по коридору.

Ей хотелось поскорее отделаться от странного незнакомца, столь неуместного посреди ветхой старости особняка.

Она успела отойти на несколько шагов, когда над головой раздался громкий топот. Девушка подняла лицо к потолку.

— Что? — спросил Никита.

— Дети, что ли? — пробормотала Лера.

Парень нахмурился.

— Кто сейчас сверху живёт?

Никита пожал плечами:

— Никто. Над нами комнаты пустуют.

— Слышал? — уточнила Лера, указывая наверх.

— Нет, — недоумённо ответил парень.

— Ладно, ничего. Спасибо.

Никита снова пожал плечами, развернулся и зашагал в противоположном направлении.

Лера дошла до бабушкиной двери, потянулась пальцами к круглой стеклянной ручке и вдруг замерла. Ей стало необъяснимо жутко, словно, открыв эту дверь, она навсегда лишится чего-то важного, о чём даже не знала.

Дверь оказалась заперта. Лера обернулась, коридор уже был пуст.

Полумрак создавал тревожное предчувствие. Девушка сильнее потянула на себя стеклянную ручку, результат тот же — дверь не поддалась.

«Какая дура! — отругала себя она. — Ни ключа, ничего…»

Лера попыталась вспомнить, в какой комнате живёт тётя Зоя. Нужные воспоминания не приходили на ум. Тогда она постучала в соседнюю дверь. Тишина. Лампочка под потолком замигала. Сверху снова послышался топот.

— Чёрт! — в голос выругалась Лера и полезла в сумку за телефоном.

Нашла в истории вызовов номер, с которого звонила соседка. Не помогло, не было сети. Лера ещё раз громко выругалась, швырнула чемодан к стене и пошла обратно к лестнице, спустилась на пролёт — к огромному витражному окну, поднесла к нему телефон, вызов пошёл.

— Алло, — прозвучал голос пожилой женщины.

— Тётя Зоя, это Лера. Я здесь, приехала, уже в доме, — затараторила девушка, держа телефон в вытянутой руке.

Звуки гулким эхом разносились по лестничной площадке.

— Иду, иду, милая, — прозвучал в ответ искажённый булькающий голос.

Сеть снова пропала.

Глава 2

Похоронные хлопоты превратились в нескончаемую череду бессмысленных действий: глупые очереди к участковому врачу и в ЗАГС, бесконечные решения — выбрать то или это. Лере казалось, будто всё происходит как в тумане. Не покидало только чувство стыда, что не успела, не застала, не почувствовала, не была рядом. Часы слились в один затянувшийся мучительный день.

Девушка осознала себя сидящей на бабушкином диване перед алым гробом с нелепыми чёрными рюшами. Ярко светил абажур под потолком, за окном горели фонари. Справа сидела тётя Зоя, слева почему-то Никита.

— Жутко, наверное, ночевать здесь одной, — сказал парень.

— Лера, если ты боишься, я могу остаться, — предложила соседка.

— Нет. Чего тут бояться? — ответила девушка и, повернувшись к парню, добавила: — Думаешь, она встанет среди ночи?

Лера вдруг подумала, что, случись такое, не испугалась бы, а бросилась к бабушке просить прощения за то, какой дрянной внучкой она была. Стыд жёг изнутри, вытесняя остальные чувства.

— Скажешь тоже, — хмыкнул Никита. — Ну и шутки.

— Я пойду, милая, до завтра, — попрощалась тётя Зоя и вышла.

— Хочешь, останусь? — спросил Никита.

— Не-е-ет. Спасибо, конечно, но мы знакомы-то… — Лера не успела закончить фразу.

— И что? Зато я бабушку твою знал, — перебил парень. — Она мне всегда помогала и вообще всем помогала.

— Это на неё похоже, — с улыбкой проговорила Лера. — Спасибо. Всё нормально, мне совсем не страшно.

— Я тогда пошёл. Если что, зови, последняя комната по коридору.

Девушка кивнула.

— Прости меня, — прошептала Лера, когда осталась одна.

Она уставилась на тело, некогда бывшее её бабушкой. Тянулись минуты, ничего не происходило. Комната осталась почти прежней. Лере даже показалось, будто со времён её детства ничего не изменилось, разве что обои выцвели да краска на оконных рамах облупилась. Девушка огляделась: три узких окна по одной стороне, напротив в углу старинная печь. Её дымоход давно неисправен. Лере вдруг захотелось провести пальцами по старым, едва сохранившимся изразцам. В детстве она представляла, будто это камин настоящего замка. Чугунная печная створка так и манила, будоражила воображение, и бабушке пришлось её заварить.

Девушка поднялась и медленно пошла по комнате, не обращая внимания на гроб, стоящий по центру на двух табуретках.

Молочного цвета изразцы были чуть прохладными на ощупь. Пальцы, словно в детстве, заскользили по трещинам и щербинкам, старательно замазанным бабушкиной рукой.

У соседней стены выстроились книжный шкаф, громоздкий телевизор на табурете и старинный резной буфет, втиснувшийся у окна. В желтоватых стёклах его верхней части бликовал свет уличного фонаря. Тут же, у подоконника, круглый деревянный стол на массивных ножках. На застиранной скатерти Лера увидела знакомую фарфоровую сахарницу, инстинктивно подняла крышечку, увидела кубики сахара и заплакала. Её словно прорвало. Детские воспоминания о том, как она бросала белые кубики в чай, а бабушка сидела рядом и улыбалась, резанули по сердцу. До того девушка держалась, понимая, что, кроме неё, некому организовать похороны, ведь родителей уже нет в живых. Слёзы катились по щекам, и Лера шмыгала носом, замерев у окна. Пейзаж расплывался перед глазами, словно по стеклу струилась вода. Улица была пуста: ни прохожих, ни проезжающих машин. После вечно неспящей столицы такая безлюдность поражала.

Вдруг что-то мелькнуло слева, в поле бокового зрения. Лера повернулась, утёрла слёзы тыльной стороной ладони. Будто солнечный зайчик прыгнул по зеркалам трельяжа. Этот атрибут всех советских квартир бабушка поставила в углу, между окном и диваном, прямо напротив буфета.

«Зеркала!» — ошарашенно осознала девушка.

Их полагалось завесить. Тётя Зоя в этом помогала. Лера точно помнила, что трёхстворчатое зеркало они закрыли цветастой простынёй.

Простыня лежала на полу. Бабушка всё так же неподвижно покоилась в своём ложе.

— Что за…?! — вслух произнесла девушка.

Но не успела закончить фразу: что-то грохнуло над потолком, раздался топот.

«Никакого уважения! — зло подумала Лера. — Спать уже давно пора».

Она накинула простыню на трельяж, заозиралась, увидела за шторой швабру, схватила и принялась стучать в потолок. После адского дня нервы у неё были ни к чёрту.

Топот прекратился.

– Так-то, — прошипела Лера, отставила швабру и уселась на диван.

Ей не сразу вспомнились слова Никиты: «Над нами комнаты пустуют». А когда она припомнила его фразу, удивилась.

«Кто-то же топает над головой? А в старом доме толстенные стены».

Лера провела пару минут, прислушиваясь. Тишина.

Она снова осмотрела комнату. Трельяж всё так же был закрыт цветастой простынёй. У входа теснились два разномастных шифоньера, холодильник, массивная вешалка, рыжая шторка, которой бабушка закрывала дверь, тумба и этажерка около печи. Полосатые серо-голубые обои в тёплом электрическом свете казались ещё более старыми и пожелтевшими, словно осенние листья. Теперь Лера старалась не смотреть на гроб. Ей стало не по себе. Появилось ощущение чьего-то присутствия.

Глава 3

Утро выдалось тяжёлым. Лера не выспалась и чувствовала себя разбитой. Приходили люди, смутно знакомые и неизвестные. Все они превратились в туманную вереницу силуэтов. Подходили к гробу, прощались, уходили. Потом тётя Зоя скомандовала нанятым крепким ребятам, что пора выносить. Никита поднял Леру под локоть и легонько подтолкнул к выходу. Девушка уже не плакала, опухшими пустыми глазами она словно наблюдала со стороны. Кто-то вкладывал ей в руки деньги со словами соболезнования, кто-то обнимал.

Во дворе собралась толпа. В первую секунду Лера не могла поверить глазам. «Откуда столько людей? Неужели все пришли проститься?» Слёзы с новой силой покатились по щекам. Только в автобусе ей удалось успокоиться.

Ритуальное агентство сработало слаженно. От Леры только и требовалось, что оплатить то одно, то другое.

В спешке приехав из Москвы, она не успела найти столовую для поминального обеда.

— Перестань, у нас и справим, чай, не буржуи, — ответила тётя Зоя на жалобы девушки.

Лера заказала еду, купила в ближайшем магазине посуду и алкоголь. На общей кухне сдвинули столы, соседи принесли стулья и табуреты — у кого что было. Общее пространство пестрело разномастными шкафчиками и плитами. На натянутых верёвках под высоким потолком сегодня не было белья. Лера и забыла, что значит общая кухня и общий туалет. Она словно окунулась в далёкое детство. Даже погода была по-летнему жаркой и солнечной. Всё напоминало ей о днях, проведённых у бабушки.

Обед получился скромным и тихим, почти домашним. За столом не набралось и десятка человек: пожилой мужчина, грузная женщина средних лет, две старушки, тётя Зоя, Никита и сама Лера.

— На первом этаже у нас ещё Тамарочка живёт, искусствовед, но нынче она в командировке, — оправдываясь, сказала тётя Зоя.

— Эм… Столько людей утром было, — неуверенно произнесла Лера, жалея, что заказала много еды.

— Так будний день же, на работу всем, — ответила соседка Зоя. — Бабушка-то твоя всем помогала, вот народу и было.

Лера кивнула, хотя не поняла смысла последней фразы.

Сначала ели в тишине, после помянули добрым словом, и как-то незаметно на кухне остались лишь соседка да Никита.

«Ему, похоже, на работу не надо», — подумала Лера.

Она раскраснелась от духоты и выпитого. После всех волнений и терзаний наступило странное опустошение, захотелось поговорить о бабушке и о детстве. Эти два понятия были неразрывно связаны в её сознании.

— А сколько человек сейчас здесь живёт? — спросила девушка.

— Кроме тех, что были, ещё трое: Тамара, искусствовед, и бабушка с внучкой. Нехорошо так говорить, но что бабка, что внучка странные, не от мира сего, — начала тётя Зоя.

«Не эта ли внучка шлындает ночами по пустующим комнатам?» — подумала Лера, но уточнять не стала: ей показалось это неуместным.

— Тёть Зой, опять вы за своё? — встрял Никита.

— Ну а что? Так и есть, — ответила та, пожав плечами.

— Вы с бабушкой дружили, да?

— По-соседски дружили, это да, приглядывали друг за другом. Вот Никитка, что нужно подсобить, помогает.

Никита улыбнулся:

— Мне не сложно.

— Я ведь тебя ещё девчушкой помню, — проговорила тётя Зоя. — Озорная была.

Лера усмехнулась.

— Ты тут жила? — спросил Никита.

— На лето приезжала, когда маленькой была, — пояснила Лера. — Я бабушку к себе звала, а она ни в какую, — ей важно было это сказать.

— Бабушка твоя ни за что бы не уехала. Любила этот дом, — отрезала тётя Зоя.

— Угу, — протянула девушка.

— Да ты не кори себя, — вдруг сказала соседка.

Лера посмотрела удивлённо.

— Что не приезжала, — пояснила тётя Зоя, будто читала мысли. — У вас ведь, молодых, своя жизнь, свои заботы. Да и у нас тут, что греха таить, атмосфера специфическая, ветхость да уныние.

— Чего это уныние? — опять встрял Никита.

Тётя Зоя продолжила, словно не слышала парня:

— Мне бабушка твоя много рассказывала, хвасталась, какая у неё внучка, писательница.

Лера покраснела от смущения.

— Ого! Чё, прям писательница? — удивился Никита.

— Да, — тут же ответила соседка. — Лида, царствие ей небесное, и книжку показывала.

Лера не привыкла так представляться, от неловкости она не знала, что сказать, потому спросила:

— Читали?

— А как же, читала. Даже всплакнула в конце.

Никита уставился на девушку, будто хотел о чём-то спросить. Но тётя Зоя его опередила:

— Наш дом, видно, таки притягивает творческих людей. Вон Никитка у нас художник. — Она заговорщически посмотрела на Леру. — Тамарочка, опять же.

«Понятно, художник. И, похоже, безработный, — подумала девушка. — А по фигуре не скажешь».

Лера вспомнила, как накануне познакомилась с Никитой. Тогда как-то было не до него, а сейчас она не могла не отметить широкие плечи, поджарое тело и внушительный рост.

Глава 4

На крик прибежал Никита. Он спешно натягивал цветастые шорты. Лера не сразу поняла, что в коридоре стало светло. Она озиралась как сумасшедшая и размахивала шваброй.

— Чего орёшь? — недоумённо спросил парень.

Девушка молчала, оглядываясь по сторонам.

К стене жался бурый комок.

— О, котейка, — выдал Никита.

После темноты у девушки перед глазами плясали яркие пятна. Она присмотрелась. Самый страшный в мире кот вылупился на неё пустым взглядом: чёрная клочковатая шерсть вымазана бурым, морду пересекает уродливый шрам, правое ухо подрано.

— Ты чего орала-то? — повторил вопрос парень.

Лера не могла выговорить ничего связного, только:

— Тут… там… кто-то за дверью… скребётся.

— Блин, ты так весь дом перебудишь. Чего случилось?

Лера смотрела то на кота, то на парня. Страх схлынул. Она обрадовалась появлению Никиты, хоть и не хотела себе в этом признаться. Теперь коридор уже не казался жутким, пришло осознание, что в доме живут обычные живые люди и нет ничего пугающего и необъяснимого.

— Кошмар приснился? — предположил парень.

Лера кивнула.

«Дура дурой, — заключила она, представив, как выглядит. — Не объяснять же про тень в зеркале, упавшие фотографии и топот в нежилой квартире?»

— Извини, что разбудила, — пробормотала девушка.

— Ну… Ладно, бывает, — неуверенно выдавил Никита. — Швабру только опусти.

Лера нервно хохотнула.

Дальше парень совершил немыслимое: взял грязного уродливого кота на руки и стал гладить.

— Кто тут у нас такой пушистый и симпатичный? — шёпотом приговаривал Никита.

Лера опешила.

«Пушистый и симпатичный?!»

Парень заметил Лерин взгляд, смутился и произнёс:

— Да я обычно не сюсюкаюсь с животными, просто этот очень милый, — он помолчал и неловко добавил: — И ты его напугала. Вон как дрожит. Я сам офигел от твоих воплей, если честно.

— Милый? — переспросила Лера, не обращая внимания на последнюю фразу.

Разговор получался странным.

Девушка отставила швабру и, вспомнив про пугающий скрежет, стала осматривать дверь.

— Что там? — поинтересовался Никита.

— Ничего, — поспешно ответила девушка.

На двери и вправду ничего не было.

«Я схожу с ума», — обречённо подумала Лера.

— Тебе, наверное, сейчас тяжело. Хочешь, побуду с тобой? Всё равно уже, считай, утро, — неожиданно предложил парень.

Лера готова была отказаться, но Никита произнёс:

— Давай кофе выпьем, а?

Девушка колебалась.

«Странный этот Никита», — думала она, но заядлая кофеманка в ней хотела согласиться.

— Мне на работу скоро. Я всё равно заварю. Пошли? — уговаривал он, продолжая гладить кота.

— Ладно. Только без кота, — отрезала Лера.

— Да брось, — добродушно возмутился тот. — Или у тебя аллергия?

— Нет.

Никита зашагал по коридору в одних шортах, будто не сомневался, что девушка пойдёт за ним.

Лера прикрыла дверь и пошла.

На общей кухне Никита нашёл пластиковую коробку, налил коту молока, зажёг газовую колонку и начал варить кофе. Лера скромно присела на табурет, радуясь, что кофе не растворимый.

За окном занимался рассвет. Вскоре по кухне поплыл пьянящий запах любимого напитка Леры. Уродливый кот лакал молоко. Даже это простое действие выходило у него жутким. Он громко причмокивал, вздыхал совсем как человек, воровато оглядывался, поворачивая изуродованную морду. Лере было неприятно на него смотреть, но и отвести взгляд не получалось.

— Давно ты тут живёшь? — спросила девушка, чтобы нарушить неловкую тишину.

— Второй год, — ответил Никита.

В алюминиевой турке быстро поднималась пена. Парень поспешно снял кофе с плиты.

Лере досталась щербатая оранжевая чашка в горошек.

— Прости, нормальных кружек нет, — стал оправдываться Никита.

— Ерунда. Спасибо за кофе, — отмахнулась Лера. — А почему ты здесь решил снять комнату? Ну, то есть… — девушка замялась.

— Почему в такой дыре? — догадался парень.

— Ну да, — девушка смущённо кивнула.

— Во-первых, бюджетно. Во-вторых, люблю старинные особняки. Знаешь, чтоб лепнина, потолки три с лишним метра… Тут, кстати, столько всего сохранилось под реставрацию. У меня там даже окно заложено было, прикинь? Оригинальные блоки Фальконье, почти все целые. Хочешь, покажу?

— Эм… Может, в другой раз. — Лере ни о чём не говорило название. — Ты реставрацией занимаешься? — спросила она.

Глава 5

Время близилось к обеду. Лера сидела за ноутбуком и строчила как сумасшедшая. Она заперлась в комнате и не выходила с самого утра. На неё нашло небывалое воодушевление, что было странно для сложившейся обстановки. Пальцы порхали над клавиатурой, чёрные буквы ложились на белый экран.

Лера боялась спугнуть нежданный прилив вдохновения.

За окном гудели машины, откуда-то доносился детский смех и визг, слышались обрывки разговоров прохожих. Всё это сливалось в монотонный фоновый шум, который словно бы гипнотизировал, вводил в своеобразный транс. Под этот шум строчки летели одна за другой. Сюжет легко тёк сам собой без всякого плана и порядка, слова находились будто из ниоткуда. И девушка продолжала стучать по клавиатуре, не замечая ничего вокруг.

Она отвлеклась только тогда, когда надрывно заурчал живот. В распахнутые окна ярко светило солнце, дул тёплый ветерок. Погода была по-летнему жаркой.

Лера поняла, что невероятно устала. Спина затекла от долгого пребывания в одной позе. В глаза словно песка насыпали.

«Ладно, потом перечитаю», — решила она, закрыла ноутбук, поднялась.

Пришлось идти на общую кухню, чтобы разогреть остатки поминального обеда. Снова есть холодные пироги Лере не хотелось. Там же она сделала себе чай и на бабушкином жестяном подносе понесла еду в комнату.

После обеда девушку разморило. Бессонная ночь давала о себе знать. Мыть посуду не было сил, и Лера решила, что сделает это потом.

Солнечный свет заливал комнату, ослеплял. Девушка зашторила окна, оставив их открытыми. Приятный ветерок создавал прохладу, пыльные портьеры чуть колыхались. Захотелось прилечь и закрыть глаза на пару минут. Лера не стала противиться порыву, легла на диван, подмяла под себя подушку и мгновенно провалилась в сон.

Ей снилось, будто она шла по тёмному коридору верхнего этажа. Повсюду висела паутина, липла к лицу и волосам. Но коридор был чистым, ухоженным, жилым, а потолок, напротив, старым и прогнившим. Выглядело так, будто прошлое и настоящее соприкасались в одной реальности. Лера искала подругу. Водить в жмурки выпало ей, и она уже битый час не могла найти Нину. Неисследованными остались подвал и чердак. Лера направлялась к последнему.

Стены расплывались неясными тенями, как это часто бывает во снах. Коридор казался бесконечно длинным, девушка шла и шла, но, казалось, не сдвинулась с места. Лера смутно помнила тот день. В видении он представал искажённым, причудливым.

Неожиданно картинка сменилась. Лера не заметила, как осознала себя стоящей под пыльными балками. Стропила скатной крыши угадывались в полутьме. В щели заколоченного окошка лился дневной свет. В нём плясали пылинки. Лера засмотрелась на игру теней и света. Ощущение чьего-то присутствия отвлекло её. Чудилось, будто в тёмных углах под скатами крыши скрывается нечто и ждёт момента, чтобы потянуться безобразными руками.

— Нина! — окликнула подругу Лера.

Из дальнего угла послышался смешок. Девушка пошла на звук. Неожиданно что-то побежало по плечу, защекотало шею. Лера брезгливо смахнула паука, замешкалась, споткнулась, рухнула на пол. Стоя на четвереньках, она заозиралась. Из-за опорного столба выглядывала тень, нечеловеческий силуэт. Лера силилась рассмотреть впотьмах пугающее нечто, как вдруг тень метнулась к ней, а сзади на плечо легла холодная ладонь.

Девушка вскрикнула детским голосом, обернулась. Метрах в двух на фоне заколоченного окна стояла Нина: лицо закрыто длинными спутанными волосами, бледная кожа почти светится в чердачной полутьме, неизменные рюши на подоле старомодного платья.

— Испугалась? — спросила та холодным потусторонним голосом.

Задыхаясь от нахлынувшего ужаса, Лера открыла глаза. Сновидение ускользало, оставляя в памяти лишь обрывки. Девушка не могла понять, что напугало её. Из сна она запомнила Нину и чердак, но в детстве множество раз Лера лазила там вместе с подругой. Образ странной девочки стёрся из воспоминаний, потерял точность и чёткость, остались только смазанные черты бледного детского лица.

— Что за чёрт? — произнесла вслух Лера, глядя в потолок и пытаясь отдышаться.

Девушка попыталась вспомнить, пугала ли её подруга: нет. В юные годы Лера с детской непосредственностью воспринимала всё вокруг, может, оттого и не боялась?

Мягкие вечерние тени ползли от задёрнутых штор. В щели портьер виднелись окрашенные алым светом дома.

Лера вспомнила жуткую тень из сна, вздохнула.

Что-то чёрное зашевелилось у ног.

Девушка дёрнулась, села одним рывком.

Страшный, изуродованный кот не мигая смотрел прямо ей в глаза. Взгляд его был пугающе осмысленным.

— А ну, пошёл! — закричала девушка.

Кот не сдвинулся с места, только надрывно мяукнул. В этом звуке Лере почудилось вполне человеческое: «А-а-а!»

Стало не по себе.

Девушка уже намеревалась запустить в кота подушкой, но стало противно от мысли, что наволочка коснётся клочковатой шерсти.

Тогда Лера встала с дивана и принялась медленно пятиться к двери.

— Как ты только сюда забрался, образина волосатая? — спросила она кота.

Глава 6

Лера не успела постучать в дверь, как та распахнулась. Перед девушкой стоял Никита в футболке, джинсах и с босыми ногами.

— Заходи, — сказал он и посторонился в приглашающем жесте.

Лера прошла внутрь, огляделась и ахнула. Она и представить не могла, что из комнаты можно сделать такое.

Глубокий серый цвет стен контрастировал со светлым потолком и сохранившейся лепниной. Одна стена была молочно-белой, местами сквозь побелку проступала старинная кирпичная кладка. Было много дерева тёплых тонов, и везде картины. Леру удивил длинный дощатый стол у самого большого окна. Опорой столу служили две станины от швейных машин. На нём в хаосе теснились краски, кисти, холсты и куча всего. Винтажное кресло стояло в углу у балконной двери, рядом — торшер, между двумя узкими окнами — кровать и деревянная резная тумба. Широкие подоконники сплошь были уставлены разнообразными предметами: стеклянными вазами, банками с кистями, рулонами бумаги, свечами в винных бутылках. Комната была прямоугольной и вполне просторной, метров двадцать. Леру поразило то, как идеально сочеталось несовместимое: стиль, напоминавший лофт, и роскошь царских интерьеров, грубое дерево и отголоски былых времён. Присутствовало множество старинных и совершенно разных вещей, но в то же время всё было выдержано в общей гамме: серый, коричневый, медовый, бутылочно-зелёный. Ничего лишнего, в кажущемся беспорядке словно бы и состоял продуманный дизайн.

Лера рассудила, что не удивилась бы, увидь она подобный интерьер на глянцевых страницах.

Кованая люстра на высоком потолке создавала мягкие тени. За окнами почти стемнело.

Картины висели на стенах, стояли на полках и даже на полу. Лера заметила пару холстов за изголовьем кровати. Рисунки её поразили. Мрачные, но безумно красивые, словно написанные для готических романов, они сразу привлекли внимание. Девушка медленно перемещалась по комнате, рассматривая их. Никита возился у стола, расчищая пространство. А Лере стало бесконечно стыдно за то, как она думала о парне.

«Он талантлив, по-настоящему талантлив», — поняла Лера.

Девушка заметила печь у входной двери, простую голландку без изразцов. Рядом скрывалась двустворчатая дверь, сливаясь цветом со стеной.

— А это что? — спросила Лера, указывая на дверь.

— Ща покажу. Ты пиццу любишь?

— Конечно. Кто не любит пиццу?

Никита положил на дощатый стол две коробки.

— С работы шёл и про тебя подумал, — пояснил парень происхождение пиццы. — Мы же договорились, что вечером зайдёшь. Пошли, покажу. Тут у меня вроде кладовой. Это вторая комната хозяйки.

Никита открыл двустворчатую дверь. Лера заглянула внутрь. Крохотная комнатушка, очень узкая и вытянутая, метров пять-шесть от силы, зато с окном. Здесь были свалены тюки и коробки, стояли рейлы с одеждой, рулоны холстов, пустые подрамники и велосипед.

Лера присвистнула.

— М-да, — протянул Никита. — Тут раньше кто-то жил, представляешь? Почти как в чулане.

Девушка удивлённо приподняла брови.

— Вот эта стена, считай, картонная, — Никита постучал по глухой стене. — А эта так и была, с дверью. Вот так делили квадратные метры во времена уплотнения. Кому-то не повезло. Наверное, семейных — в комнаты побольше, а одиноких — вот так.

Лера задумалась, а потом спросила:

— Две двери. Здесь анфилада была? Ну, до революции.

— Думаю, да. Когда твоей комнатой займёмся, разберём стену и посмотрим, есть там дверь или нет.

— Разберём стену? — ужаснулась Лера.

Капитальный ремонт она точно не планировала.

— Ну да, старые обои снимем, — пояснил Никита. — Обычно такие двери зашивали фанерой или просто обоями заклеивали, чтоб от соседей отгородиться.

— А, понятно.

— Ну как тебе, нравится? — Никита обвёл рукой комнату.

— Ещё бы! Ты сам всё сделал?

— Да, почти всё. Когда обои снимал, приятелей позвал. В итоге обои чуть ли не фрезой пришлось срезать в некоторых местах.

— Почему?

— О, тут было много слоёв, а самые старые от времени так склеились, что как камень стали, не отдерёшь. С кирпичом долго возился, боялся испортить. Идём, а то пицца, наверное, остыла.

Никита уселся за стол, Лера опустилась в кресло. Парень раскрыл обе коробки и, недолго думая, схватил кусок, принялся жевать. Девушка, не заметив тарелок, сделала так же.

— М-м, вкусная, — заметила Лера.

— Ага, моя любимая пиццерия.

— Спасибо.

— Да я ещё ничего не сделал.

— За пиццу.

Парень улыбнулся.

— Скажи, сколько будет стоить ремонт? — спросила Лера.

Она решила уточнить это сразу, на берегу.

— Не знаю, — ответил Никита с набитым ртом.

Лера посмотрела на него вопросительно.

Глава 7

Настасья стояла у парадного входа дома номер тридцать на улице Дворянской и, подняв лицо к небу, рассматривала шпили башен, резные решётки стрельчатых окон, причудливые балкончики, барельефы фасада. Она знала, что Андрей Андреевич не скупился на обустройство новой усадьбы, но никак не ожидала такого размаха. Новый особняк походил на средневековый замок.

Настасья в который раз с благоговением подумала: как ей повезло попасть в столь состоятельную семью. Она уже третий год служила гувернанткой при младшей дочери Субботиных. Девочка была прелестна: умна, прилежна, жизнерадостна и миловидна, словно ангел. Словом, не доставляла Настасье никаких хлопот.

За спиной прогрохотали колёса повозки. Девушка обернулась. Возничий чуть шею не свернул, глядя на диковинный дом. Настасья улыбнулась. Из парадной доносился Ниночкин смех, мальчишечьи голоса.

Из-за дубовых дверей выглянула Агашка в белом переднике.

— Настасья Филипповна, — с упрёком позвала она и скрылась в дверном проёме.

Гувернантка бросила последний взгляд на фасад и пошла урезонивать детей.

Спальня Настасьи оказалась небольшой, но хорошо обставленной и уютной. Девушка раскладывала в шкафу нехитрые пожитки, когда в комнату влетела Нина.

— Настасья Филипповна, Настасья Филипповна, а вы башенки видели? — лепетала она. — А балкончик над входом? А колонны? Папенька сказал, что на фасаде это я. Видели? Видели?

Настасье пришлось напомнить девочке о манерах. Но детский восторг вызывал улыбку. За прошедшие годы девушка привязалась к Нине. В самых смелых, несбыточных мечтах она представляла, что выйдет замуж за знатного человека и заведёт детей, таких же прелестных, как Нина. А та болтала без умолку, а потом потянула Настасью за собой.

— Пойдёмте, я вам комнату свою покажу. Она прямо под башней, как у принцессы, — щебетала девочка.

Тёмные локоны подпрыгивали на хрупких плечиках, когда Нина вприпрыжку неслась по коридору.

Восторги не утихли даже к вечеру. За учёбой Нина никак не могла сосредоточиться. Настасья её понимала и была не слишком строга. Девушка сама дивилась и дому, и обстановке. Богатое убранство поражало воображение, хотя девушке казалось, будто она уже привыкла к роскошной жизни семейства Субботиных.

Когда урок был закончен, Нина сказала:

— У меня ведь завтра именины.

— Знаю, — улыбнулась Настасья.

Нина прильнула к девушке и заговорщически прошептала:

— Говорят, накануне именин нужно гадать на заветное желание.

Девочке очень не хватало материнского тепла, да и общества сверстниц тоже. В доме были лишь старшие мальчишки. А мать девочки — Елизавета Ивановна — была скупа на эмоции и крайне занята общественной работой.

— Глупости какие, — ответила Настасья. — Суеверия, и только.

— Настасья Филипповна, вы же не откажете мне в именины? — стала просить Нина. — Погадаем ради забавы. Одной как-то жутко.

— Нина, завтра важный день, придут гости. Нужно лечь пораньше. Неужели тебе хочется на такое ребячество тратить время? — наставительно проговорила Настасья.

— Хочется, очень хочется.

— Кто тебе сказал эти глупости про гаданья?

— Дама.

— Какая дама? — удивилась Настасья.

В комнату вошла Елизавета Ивановна. Нина отпрянула от девушки. Мать осуждала подобные ласки.

Разговор пришлось прервать, но девочка шёпотом проговорила:

— Пожилая дама, что здесь жила.

Настасья удивилась. Она знала, что Андрей Андреевич перекупил усадьбу у другого купца, а после начал перестраивать. «Вполне может быть, что здесь жила пожилая дама. Но зачем говорить ребёнку подобные глупости? — подумала Настасья. — Причуды господ не понять».

Собирая книги и тетради, Нина снова принялась за своё.

— Настасья Филипповна, а завтра? Давайте завтра, после именин, — канючила она.

Елизавета Ивановна устроилась с книгой на софе и теперь недовольно поглядывала на гувернантку. А Нина продолжала уговаривать. Она порой забывала, что Настасья ей не подруга, а может, только делала вид. Девочке не хватало общения.

— Хорошо, завтра, — согласилась Настасья.

На завтра, по случаю именин дочери, хозяева отпустили Настасью. И та собиралась поехать к сестре.

Девушка рассудила, что Нина устанет от впечатлений дня и к вечеру позабудет о глупом гадании.

Когда Настасья вернулась в дом, гости ещё не разошлись. Она незаметно проскользнула в свою спальню через задний ход, повесила дорожное платье, зажгла свечу и села с книгой у окна.

В новый особняк провели электрический свет, но при лучине Настасье было привычней. Свечной огонёк отражался в стекле, играл мягкими бликами. Вскоре совсем стемнело. Откуда-то со стороны гостиной доносились разговоры, слышались шаги горничной по коридору.

Глава 8

Перед самым пробуждением, на границе сна и яви, Лера видела обрывки ускользающих видений: девочка в длинной белой сорочке, молодая женщина, зеркала и бесчисленные отражения свечи. Сон был жутким, пугающим.

Лера ощущала странную тяжесть. Сквозь остатки дрёмы она чувствовала на коже нечто шершавое и влажное. Девушка открыла глаза. По высокому потолку тянулись солнечные блики. Утро было ясным. За окнами гудели машины.

Вдруг Лера поняла, что страшный чёрный кот лижет рану на её руке. Остатки сна мигом слетели, словно шелуха. Мохнатый уродец уселся чуть ли не на груди. Лера подскочила, с визгом скинула кота. Тот обиженно зашипел.

— Какого хрена?! — завопила девушка, прижимаясь к спинке дивана.

Ей стало необъяснимо страшно.

Кот спрыгнул с дивана, потянулся, глянул надменно и побрёл в сторону двери.

Когда Лера пришла в себя, воспоминания об обрывках сна бесследно исчезли.

Девушка накинула халат и побрела в ванную. Мохнатый визитёр не шёл из головы. Леру передёргивало от отвращения, когда она вспоминала шершавый язык и изуродованную морду зверя.

В коридоре девушка наткнулась на Никиту. Он явно только что вышел из душа. Обернув вокруг бёдер полотенце, парень беззаботно шагал навстречу.

— Доброе утро, — бодро проговорил Никита.

— Доброе, — буркнула Лера в ответ, хотя её утро явно началось иначе.

«Он что, не знает про одежду?» — раздражённо подумала она, уставившись на парня.

Вчерашний благожелательный настрой испарился. Кот испортил девушке утро.

Никита, ничуть не смущаясь, спросил:

— Какие планы на день?

— К нотариусу собиралась, — ответила Лера, а сама подумала: «Потом сложу вещи — и ноги моей здесь больше не будет».

— Не выспалась, что ли? Чёт ты недовольная какая-то.

— Вроде того, — кивнула Лера.

— Хочешь, с тобой схожу? — предложил Никита.

Он подошёл слишком близко. Девушка почувствовала неловкость. Она рассмотрела капельки воды на мускулистых плечах парня. Его влажные волосы пахли шампунем.

Лере в голову пришла неуместная мысль: «В доме живут в основном престарелые дамы, а он ходит в одном полотенце». Воображение услужливо подкинуло образ, как парень в таком вот виде вешает шторы в комнатах старушек. А те голосом тёти Зои говорят: «Никитка…».

Лере стало смешно и противно одновременно. Она даже забыла про кота.

— Я знаю классную кофейню, она по дороге. Зайду за тобой через полчаса, — уверенно заявил Никита, протиснулся мимо девушки и зашагал по коридору.

Лера только пожала плечами.

Когда она вернулась в комнату, на полу возле шифоньера всё так же лежал сломанный табурет, валялись фотоальбомы, рассыпанные фотографии. Вчера у Леры не было сил убрать всё это. Теперь девушка подняла стул, поставила в углу, принялась собирать выпавшие снимки. Покончив с беспорядком, она села за круглый стол и стала бесцельно листать альбомы. Чёрно-белые фотокарточки крепились бумажными уголками к грубым картонным листам. Многие были знакомы Лере. Она даже отыскала свои детские изображения, уже цветные.

Девушка так увлеклась, что забыла о времени. Просмотрев два альбома, она взялась за третий. Его бордовая велюровая обложка кое-где расклеилась от старости. Содержимое этого альбома Лера видела впервые. Страницы сильно пожелтели, местами слиплись. С трудом перелистнув очередной разворот, девушка обнаружила конверт, самый обычный, почтовый, без подписи. Лера взяла его, вынула открытку, несколько фотографий. На глянцевом картонном прямоугольнике были изображены два белых голубя и кольца. «Счастья новобрачным!» — гласила надпись. Отложив открытку, девушка взяла в руки фотокарточку. Размытый любительский снимок изображал младенца. А следующий поверг её в шок. На фотографии был тот самый мужчина, которого она видела вчера во дворе. Даже его одежда показалась в точности такой, как накануне. Лера ошарашенно вглядывалась в снимок. «Что я знаю о бабушкиной жизни? — задала она себе вопрос. — Знаю, что бабушка родом из области, приехала в город, работала на заводе. Здесь вышла замуж. Молодой семье выделили комнату, вот эту комнату. Знаю, что у бабушки до мамы был ребёнок, умер в младенчестве». Лера взяла в руки предыдущий снимок, перевернула. На обороте выцветшими чернилами было написано: «Валера» и стояла дата. «Да, похоже, это он — тот самый малыш», — догадалась она.

Лера уставилась на фотографию мужчины, припоминая, как именно он выглядел вчера. Ей казалось, будто изображение на снимке и живой человек не слишком отличаются возрастом. «Он живёт здесь. Надо его найти, комнат не так уж много, — подумала Лера и тут же вспомнила, как тётя Зоя перечисляла всех жильцов. — Странно». Содержимое конверта настолько удивило, что девушка решила непременно поговорить с этим человеком.

Неожиданно в дверь постучали.

— Лер, идём? — спросил Никита.

Девушка открыла дверь.

— Ты чего в халате? — удивился он.

— Эм… — замялась Лера. — Да тебе не обязательно со мной идти.

— Нет, так не пойдёт. Я уже настроился на вкусный кофе в приятной компании.

Глава 9

На улице было ясно. Солнце припекало по-летнему. Лера сняла джинсовку и несла её в руках. Никита то и дело посматривал на неё странным взглядом и болтал о ерунде. Лере нравилась их прогулка. Узкие улочки меж старинных особняков напоминали о детстве. Проходя мимо арок уютных двориков, она старалась заглянуть внутрь. Рассматривала низкие окна, фасады домов. В воздухе пахло сиренью. Нагретый асфальт дышал жаром.

— Так мало людей, даже непривычно, — заметила Лера.

— Да, — подтвердил Никита. — Это не Москва. Ничего, на Куйбышева всегда оживлённо, сейчас увидишь.

Они поднялись к площади Революции. Старинное здание суда сверкало отреставрированным фасадом.

— Вон, напротив нотариальная контора. Но давай сначала в кофейню.

— Давай, — согласилась Лера.

На Куйбышева в самом деле было оживлённо. По тесному тротуару сновали люди. Все первые этажи некогда купеческих особняков теперь занимали магазины, кафе, рестораны. Никита повёл Леру дальше, к маленькой кофейне. Прямо у входа стояли крошечные столики и длинные лавки. Стоило распахнуть дверь, как девушке в нос ударил пьянящий аромат: выпечка и кофе. У Леры аж слюнки потекли. Она, недолго думая, плюхнулась за столик у окна.

— Что будешь? — спросил Никита.

— Капучино без сахара.

Парень подошёл к стойке и уже через пять минут нёс в руках два больших пластиковых стакана и аппетитного вида булочки.

— Выбирай, какую будешь, угощаю, — весело сказал он.

Этот банальный жест показался Лере очень милым. «Всего-то кофе и булочка, а так приятно».

— Спасибо, — искренне поблагодарила Лера.

Никита улыбнулся. Его светлые волосы были небрежно зачёсаны назад. Солнце играло бликами на пшеничных прядках, отчего парень казался особенно привлекательным. Лера, забыв о всяком стеснении, уставилась на него, рассматривая приятные черты лица.

— У тебя веснушки, — игриво заметила она.

Еле заметные, они не портили внешности парня, а даже наоборот.

— Да, к лету появляются. А у тебя красивые глаза.

Лера прыснула.

— Глаза?

— И остальное тоже ничего.

— Спасибо, — смеясь проговорила девушка.

— Как тебе город?

— Изменился. Хотя я толком его не видела. Только когда с вокзала ехала и сегодня.

— Да ты что! Знаешь, какую шикарную набережную сделали? Блин, как так? Мы живём в пяти минутах от Волги, и ты на набережной не была?

— Как-то не до этого было, — ответила Лера, а сама с грустью подумала о бабушке: «Давно ли она ходила к реке? Наверное, давно. Для пожилого человека подниматься в горку — то ещё испытание».

— Нужно обязательно пойти, — потребовал Никита.

— Давай не будем загадывать. Сейчас у нотариуса наверняка будет очередь, а потом ещё в горку с набережной шлёпать, — проговорила Лера, выказывая нежелание идти.

— Брось, когда ещё ты побываешь на самарской набережной? Последние пару лет к нам даже туристы приезжают. Город-курорт, и всё такое.

— Посмотрим, как пойдёт, — ответила девушка.

Ей нравилась компания Никиты, но она опасалась слишком привязаться. Парень уже интересовал Леру больше, чем просто приятный сосед.

Никита принялся за булочку. Лера сделала несколько глотков и прикрыла глаза от наслаждения. К ней неожиданно вернулось ощущение нормальности, будто бы не было пугающего дома, похорон, словно не существовало всех странностей последних дней. На мгновение показалось, что она просто вернулась в родной город без всякого повода. Но через несколько секунд Лера осознала: это не так, нет теперь бабушки, как и родителей, и она совсем одна. Стало невыносимо грустно.

— Невкусный? — вдруг спросил Никита.

— Что?

— Кофе невкусный? Ты как-то погрустнела.

— Кофе отличный. Просто подумала… Да неважно. Слушай, а ты не знаешь вот этого мужчину? — спросила Лера, доставая фотографию из сумочки. — Я видела его во дворе. Он вроде в нашем доме живёт, только не знаю, в какой комнате.

Никита взял снимок в руки, присмотрелся и сразу же ответил:

— Нет, первый раз вижу.

— Странно. Точно не видел?

— Не, но ты у тёти Зои спроси. Она всё про всех знает. Правда, фотка старая, вряд ли он жив. А тебе зачем? Кто это?

— Хотела бы я знать, — уклончиво ответила Лера.

Никита протянул ей снимок.

— Говоришь, видела во дворе?

— Угу. А фото у бабушки нашла.

— Любопытно, — хмыкнул Никита.

— Ладно, спрошу потом у тёти Зои.

Булочка оказалась чудесной. Лера и не знала, насколько голодна.

Никита веселил девушку историями о своих заказчиках. Оказалось, на его работу хороший спрос. Парень рисовал картины на заказ, расписывал стены, реставрировал мебель и делал ещё много всего. «Когда только успевает?» — думала Лера. Она многое о нём узнала за это утро. Отец парня был военным, и Никита часто переезжал с места на место. Мама училась на архитектора, но рано вышла замуж и не работала по специальности. Она обожает собирать антикварные вещицы, что, видимо, передалось Никите. Сейчас живёт в Новокуйбышевске.

Глава 10

Со времён Лериного детства набережная изменилась до неузнаваемости. Прежними остались лишь чугунные парапеты и фонтан, что открыли в середине восьмидесятых. Исчезли лотки и киоски. На их месте высились фешенебельные рестораны или огромные клумбы. Под раскидистыми клёнами сверкала новизной детская площадка. Внизу, за парапетом, уходил к воде широкий песчаный пляж. Он был почти безлюден. С Волги дул свежий влажный ветерок. Припекало солнце, создавая иллюзию летнего зноя. Конец апреля выдался тёплым, даже жарким. Откуда-то доносились запахи жарящегося мяса. Лере почудилось, будто сегодня первомай. Ужасно захотелось шашлыка.

Отдыхающих на набережной было много. Детский визг и хохот перемежались с разговорами. Меж людей на бешеной скорости проносились электросамокаты, велосипеды. Проходили мимо степенные семьи с колясками. Лера помнила набережную совсем другой. «То были девяностые, теперь другое время», — сказала она себе.

— Пойдём к воде, — предложил Никита.

— Там же песок, — удивилась Лера.

— Вот именно, — усмехнулся парень. — Советую снять кроссовки и носки. Давай, тебе понравится.

Лера с сомнением посмотрела на него.

— Песок наверняка холодный.

— Ну да. Горячий, зуб даю. Да не бойся, отряхнёшься потом, и всё.

Никита стянул кеды и пошлёпал по песку, держа обувь в одной руке, а пакет с едой — в другой.

Лере ничего не оставалось, кроме как последовать его примеру.

По пути они заходили в японский ресторанчик быстрого питания. И теперь Никита вёл девушку к лавочке у воды, по-видимому, планируя перекусить там.

Песок в самом деле оказался тёплым. И только если зарыться ногами поглубже, чувствовалось, что ещё не лето.

Лера расположилась на лавочке рядом с Никитой. С обеих сторон стояли голые каркасы пляжных зонтов.

— Здорово оборудовали общественный пляж, — сказала Лера, оглядываясь по сторонам.

— Да. Здесь лучше всего в это время. Летом не протолкнуться.

— Ещё бы, — усмехнулась Лера. — Волга всё такая же холодная?

— Угу.

Никита разложил контейнеры в пространстве между ними.

— Пробуй, — предложил он девушке.

Какое-то время оба молчали и жевали. Лера наслаждалась пейзажем. На берег набегали небольшие волны, вдалеке шумела моторная лодка, прохладный ветер приятно обдувал лицо, ступни утопали в мягком песке. «Блаженство», — подумала девушка. От тёплого солнечного света и сытной еды её даже немного разморило.

Мимо пробежал мальчишка с огромным псом на поводке. С лап животного во все стороны летел песок.

«Здорово, должно быть, жить у реки, можно ходить летом на пляж, тёплой осенью гулять вдоль воды», — размышляла Лера.

Никита, будто бы прочитав её мысли, сказал:

— Я тут думал, что сделать в твоей комнате, хотел набросать эскиз. Что ты вообще хочешь? Что планируешь с комнатой делать?

— Продать, наверное, — неуверенно ответила Лера.

— Продать, — разочарованно протянул парень. — А чего не хочешь остаться? У тебя же работа удалённая. Где угодно можешь писать. Тут здорово: шикарный особняк, старый центр, прямо у Волги, на салюты можно пешком ходить, я в детстве о таком только мечтал. Здесь на каждом шагу история, ну, знаешь, атмосфера. И зимой тоже очень красиво.

— Ага, и сосульки на голову падают, — хохотнула Лера. — В Москве у меня друзья и вообще вся жизнь. Там я могу в издательство приехать, на встречу с читателями опять же, книжные ярмарки.

— И сколько у тебя было встреч с читателями? — с издёвкой спросил Никита.

— Одна.

— Вот.

— Шикарный особняк, говоришь? — засмеялась Лера. — Это комната в коммуналке. А там у меня квартира.

— Большая?

— Нет. Студия.

— Новый дом, угадал?

— Ага, человейник, — иронично ответила Лера.

— Слушай, ну в Москве же квартиры раза в два дороже, — начал Никита.

— В три, — поправила Лера. — А если в центре, то, наверное, в десять.

— Вот. Можешь продать квартиру и выкупить тут пару комнат, а может, и полэтажа. Шикарная квартира будет.

— Смеёшься? — не поняла Лера. — Да дом со дня на день развалится. Чего-то нет желающих сделать себе шикарную квартиру.

— Это пока. Ни фига дом не развалится. Он полтора века простоял и ещё столько же простоит. Лет сто так точно.

Лера сначала приняла сказанное за шутку, но поняв, что парень серьёзно, сказала:

— Даже если сто, а потом что? Ребёнку оставить развалюху под снос?

— А ты что, о детях уже думаешь? — удивился Никита.

— Нет, но когда-нибудь выйду замуж и будет ребёнок.

— Один?

Лера кивнула смеясь.

— А я хочу двоих или троих, — заявил Никита.

Глава 11

Время шло к вечеру. Солнечные лучи стали мягкими и золотистыми. Кудрявые облака окрасились алым. Лера и Никита возвращались домой, держась за руки, словно школьники.

Позабыв про потерянный паспорт, Лера всю дорогу только и думала, как приятно сжимать ладонь парня. До сего момента ей казалось невозможным влюбиться за четыре дня. Хотя сама она частенько писала в романах про чувства, вспыхнувшие с первого взгляда, в реальной жизни едва ли верила в такую чепуху. И вот девушка улыбаясь смотрела на красивое лицо Никиты. На душе было спокойно. Не хотелось думать о завтрашнем дне, принимать решения, вообще о чём-то думать. Леру поразила лёгкость, с которой парень её очаровал. Он не говорил шаблонных фраз о любви, не предлагал отношений, а просто показал, что к ней неравнодушен. Без обещаний, без условий, а как бы между делом, словно в шутку.

Они проболтали весь путь до дома. И только поднявшись на второй этаж, Никита сказал:

— Мне надо поработать. Увидимся завтра, да?

— Да, — ответила Лера, подумав, что ей тоже не помешает поработать.

Никита чего-то ждал, не спешил расставаться.

Лера с улыбкой смотрела на него.

— Ты меня поцелуешь на прощанье?

Лера усмехнулась, приблизилась к парню, поднялась на цыпочки, чмокнула в щёку и отстранилась.

— Ладно, — хмыкнул Никита. — Но это не так делается. — И тут же показал, что имел в виду.

Он нежно взял в ладони лицо Леры, притянул к себе, коснулся её губ сначала осторожно, а потом стал целовать более настойчиво.

Через несколько чудесных мгновений Никита отстранился.

— До завтра, — сказал он.

— До завтра, — ответила Лера.

Глядя ему в спину, она думала: «Отличный день, несмотря на дурацкий паспорт, всё равно отличный». Все тревоги о доме показались ей пустыми.

Никита зашёл к себе, а Лера так и осталась в коридоре. Неожиданно к ней пришла мысль: «Почему бы не сходить на третий этаж». Теперь все странности казались глупыми, на улице светило солнце, тёплый весенний вечер был в разгаре. «Просто осмотрюсь, — рассуждала девушка. — Почему бы и нет? Посмотрю на комнату и пойму, какая всё это ерунда».

Лера решительно зашагала к лестнице.

Теперь мрачный обветшалый коридор третьего этажа уже не казался таким страшным. Из сохранившихся фрамуг над дверьми и узкого окна в конце коридора лился вечерний рассеянный свет. В прошлый раз Лера бродила здесь в потьмах и не смогла оценить масштабов разрухи. А теперь воочию увидела, что бывает, если в доме никто не живёт. Имей третий этаж постояльцев, дыры залатали бы, стены покрасили, а гнилые доски заменили.

Однажды Лера бывала в оставленном доме в Москве. Он был очень стар и мешал расширению ветки метро. Жильцов расселили, а здание ожидал скорый снос. Тогда Лера удивилась брошенной мебели и посуде. Конечно, всё было старым и, по-видимому, никому не нужным. Но то впечатление девушка запомнила надолго. Казалось, будто жители похватали самое ценное и выбежали прочь, как при пожаре. Здесь было так же. Проходя мимо снятой с петель двери, Лера заглянула внутрь: небольшая вытянутая комната, трещина на оконном стекле, остатки чайного сервиза на подоконнике, всюду пыль, полуразвалившийся шкаф, панцирная койка, истлевший ковёр на стене.

Девушка набрала воздуха в грудь и двинулась дальше. Чёрная облезлая дверь была распахнута настежь, словно приглашала войти. Лера опасливо шагнула в комнату. Сквозь ветхую ткань на окнах проникал тусклый закатный свет. Пылинки плясали в солнечных лучах. По размеру комната была точь-в-точь как её, только окон на одно больше. Сломанная советская мебель валялась по углам. У стены одиноко стоял шифоньер. Его дверца повисла на петлях, открывая пыльное нутро. «Ничего особенного, просто старый хлам», — сказала себе Лера. И всё же, несмотря на дневной свет, ей было не по себе. К заколоченному досками окну кто-то придвинул кресло, спинкой к входу. Вероятно, именно его силуэт так напугал девушку в темноте. Кресло когда-то было бордовым, а теперь стало тёмным от пыли и грязи. Лера подошла ближе, желая убедиться, что это оно стояло здесь в ту ночь.

Половина стекла отсутствовала. Сквозь оконную прореху в комнату врывался ветерок с улицы. Осторожно ступая по скрипучему полу, девушка успела рассмотреть обшивку кресла. Местами швы разошлись, наружу торчал поролон. Лера видела лишь спинку, и в голову пришла странная мысль, будто за ней скрывается что-то. Затхлый запах усиливал тревожные ощущения. Девушка окинула комнату взглядом: ничего, тихо. Она судорожно выдохнула и в несколько порывистых шагов подошла к заколоченному окну. Сквозь щели досок виднелась улица. Свет из окна полосками падал на обшивку кресла. На пыльной велюровой ткани Лера увидела лакированную коробочку с камеей.

— Какого чёрта! — вслух воскликнула она, потянулась к шкатулке.

«Я убрала её в буфет. Откуда она здесь?» — ошарашенно думала Лера.

Поднеся к лицу, она осмотрела шкатулку. «Это точно она», — поняла девушка.

Инстинктивно откинула крышку, внутри лежали высохший мотылёк и дохлая муха.

Лера почувствовала, как ноги становятся ватными. Её повело, она пошатнулась.

Всматриваясь в содержимое шкатулки, не доверяла глазам.

«Что за злая шутка?! Кто вообще мог знать про детские секретики?»