Дорога на Терновку

Снег падал не хлопьями — колючками. Вечер в сибирской глуши надвигался медленно, словно кто-то сдерживал наступление ночи, давая последним лучам солнца ползти по серому льду трассы. Севрюгин, дальнобойщик со стажем, вёл свой «КамАЗ» по узкой дороге, петлявшей между голыми берёзами. За последние два часа он не видел ни одной встречной машины. Он думал о своей ссоре с женой и чувствовал злость – вечно она со своей дурацкой заботой – вцепилась в него, мол зачем в такую даль, когда по прогнозу метель… Затем, что надо зарабатывать, зачем же ещё. Он мысленно ругался, периодически возвращаясь к тому утреннему диалогу, и чувствовал раздражение.

Он ехал к складу в Елань, грузить стройматериалы, но вдруг в голову пришла мысль, что ему ведь сегодня обязательно нужно заехать… куда? Пальцы крепко сжали руль. Название словно выскользнуло из головы. «Долбанный недосып», подумал Севрюгин.

Начиналась метель.

Она появилась, когда он остановился у обочины, на съезде к просёлочной дороге. Он хотел размяться и проверить тормоза, пока не началась сильная пурга. Девушка стояла, как будто ждала его. В тонкой серой куртке, с розовым рюкзаком за спиной и лицом, которое было одновременно юным и каким-то невыносимо усталым.

— Подбросите до Терновки? — спросила она.

Имя деревни показалось Василию знакомым. Да, он где-то слышал... может, по рации, может, на заправке. Или во сне. Но понятия не имел где она.

— Садись, — сказал он, не зная, зачем согласился. Возможно просто пожалел её.

Они ехали молча. Девушка смотрела в окно, а Севрюгин ловил себя на странном ощущении: будто всё вокруг словно замерло. Несмотря на то, что за окном завывала метель. А внутри кабины было как в вате: звуки — приглушённые, время — вязкое.

Севрюгин посмотрел на девушку краем глаза – симпатичная, лет двадцать пять…

— Тебя там кто-то ждёт? — спросил он.

— Дом, — ответила она, не отрывая взгляда от стекла. — Я там когда-то осталась.

Он хотел уточнить, что значит «осталась», но почувствовал, как мысли ускользают. Почему он не может вспомнить, где его жена? Он ведь недавно ей звонил... Или нет? Почему он не может вспомнить, куда ему надо ехать?

Один раз он взглянул в зеркало заднего вида — и не увидел дороги позади. Только белый, как перегоревший экран, туман. Не снег — а пустота.

Чем ближе они подъезжали к Терновке, тем страннее становилось всё вокруг. На трассе не было указателей. GPS показывал, что они находятся «вне зоны покрытия», хотя раньше всегда работал в этом районе. На придорожных деревьях начали появляться лоскуты ткани, словно кто-то подвязывал их в память о чём-то.

Девушка рассказывала, что родилась в Терновке, но как-то ушла. Ушла слишком далеко в лес, заблудилась и уснула, а когда проснулась, то поняла, что не может вернуться без помощи.

— Мне нужно, чтобы ты доехал со мной. Только тогда я смогу. — Её голос звучал глухо, будто из старой аудиозаписи. – Если кто-то пойдёт со мной, я смогу жить, я буду заботиться о нём…

Севрюгин потерял ощущение времени. Он украдкой любовался ею и наслаждался звуком её голоса. Она напоминала ему одноклассницу, в которую он был безнадёжно влюблён, и ему вдруг показалось, что он снова оказался там, в том времени, только теперь у него появился шанс начать всё с чистого листа.

Он слушал её и чувствовал, как воспоминания утекают, словно вода из лопнувшего целлофанового пакет, в котором он в детстве держал купленных рыбок. Он не знал, откуда он едет. Не знал, сколько времени они в пути. Только чувствовал одно: ещё немного — и назад пути не будет.

Он резко остановил машину — в бессмысленном порыве выпрыгнуть, вернуться, спастись. Но, выйдя из кабины, понял, что дороги назад нет. Лишь снежная пустошь. Он вернулся в кабину. Она не смотрела на него, а он словно не знал, что ей говорить. И они поехали дальше.

Терновка появилась внезапно. Как будто её вырезали из другого мира и аккуратно вложили в пейзаж — дома стояли в снежной тишине, аккуратные, но словно забытые временем. Ни дыма, ни света, ни следов. Только один дом у края озера казался живым — из трубы тонко поднимался дым, в окне дрожал тусклый огонёк.

Девушка выдохнула с облегчением и открыла дверь кабины.

— Ну вот, — сказала она. — Терновка. Я почти дома.

Он молчал, глядя на заснеженную улицу, и в груди у него будто что-то сжалось. Впервые за много часов — или дней? — он вспомнил лицо жены. Тонкое, упрямое. Её голос, когда она говорила: «Ты опять едешь ночью? Береги себя, слышишь?»

Девушка стояла перед открытой дверцей и смотрела на него.

- Пошли, мне нужна твоя помощь, понимаешь? – сказал она.

Он вышел из кабины и подошёл к ней. Он смотрел на эту странную, уставшую девушку и чувствовал: если сейчас пойдёт за ней — всё забудет. Не вернётся. Ни к себе. Ни к жене. Ни к миру.

— Мне нельзя одной, — сказала она. — Если ты не дойдёшь со мной до моего дома — я снова исчезну и уже не вернусь. Побудь со мной, хотя бы немного.

Он вдруг вспомнил, как жена держала его руку, когда он вернулся из больницы после аварии. Как пахло утро в их кухне. Как она каждое утро целовала его по-матерински - в лоб. Как хотелось жить — по-настоящему. И тогда он понял: его выбор — не между добром и злом. А между спасением другого и верностью себе. И, может быть, именно эта верность — единственное, что есть человеческое.