Доспехи Древнего Бога. Книга 2

1

Лассе ранен. По словам старого кормчего, не серьезно, да и Угрюм подтвердил в своей мрачной манере, что отделались мы легким испугом. Да уж, а ведь, действительно, было чего испугаться. Я, конечно, слыхала о том, что нечисть, бывало, лютует на болотах, но, чтобы вот так самой, своими глазами наблюдать, как из темноты появляются жуткие, безобразные до отвращения, фигуры утопленников и болотных тварей – это для меня оказалось впервой.

Костры не позволили нечисти пробраться в лагерь, только недолго мы находились в безопасности. Кто-то из тварей, мертвяков догадался закидать огонь мокрым мхом, и тогда началось необъяснимое и страшное.

Прорвавшись на сушу, чудовища набросились на мужчин. Я оставалась недосягаема для тварей. За спинами своих защитников знай себе лишь вздрагивала от страха, вооружившись головешкой из костра, которой и размахивала из стороны в сторону, пытаясь отогнать от себя темноту. А твари пробирались сплошным потоком через образовавшийся проход. Шлепали босыми ногами, тянули руки, шипели и плевались словами, которые никто не мог понять, потому что менее всего они были похожи на обычную речь. И откуда только их столько вылезло? Небойсь, со всего болота собрались. Топь, жадная до наживы – тянет к себе нерадивых да неосторожных, будь то девка, отправившаяся по ягоды, или зазевавшихся охотник, погнавшийся за дичью.

Вот совсем рядом взмахнул мечом Лассе. Тварь, ринувшаяся на него, лишилась руки. Конечность, отсеченная сильным ударом, отлетела в сторону, шлепнулась в лужу, при этом продолжая шевелиться. Чудо только, что не поползла! У меня сердце, при виде всей этой жути, стучало так, что казалось, еще немного и оно само вырвется из груди. Стало страшно. Жутко до колик. Кажется, я даже икнула и выставила перед собой головешку, пытаясь кого-то напугать, да только без толку.

Сбоку что-то устрашающе зашипело, и я едва успела отпрыгнуть в сторону, повинуясь какому-то внутреннему чутью. И ведь, не подвело! Рядом что-то мелькнуло, затем раздался возмущенный вопль и сверкнула сталь в шаге от того места, где я стояла.

Рагнар.

Я сглотнула, опуская руки, а он рявкнул, сверкая глазами:

— Гаяна! Ко мне и держись за спиной!

Просить себя дважды не заставила. Метнулась под защиту широкой спины и поющей стали. Встала так, чтобы видеть все, что творилось позади северянина. Чтобы успеть, при надобности, предупредить. А мужчина знай себе рубил, и только хруст, страшный и пугающий, да шипение и визг раздавались вокруг.

Никогда еще я не ощущала себя такой ничтожной и беспомощной. Мужчины сражались, а я пряталась за спиной предводителя северян, словно маленькая, испуганная девочка, понимая, что самое правильное, что могу предпринять в этой ситуации – просто не мешать и сделать так, чтобы из-за меня не переживали, дабы не отвлекать своих спутников.

А твари лезли. Казалось, их им не будет конца и края. И как только топи хватает для стольких мертвяков, да и откуда взялись?

— Надо разжечь снова огонь! – раздался крик Угрюма. – Иначе мы не продержимся!

— Огонь, – повторила я шепотом.

На Рагнара прыгнула тварь. Ухитрилась зацепить длинной когтистой лапой, но разорвала край безрукавки, едва оцарапав кожу. Воин одним плавным движением левой руки забросил меня себе за спину и шагнул на нечисть.

Бой был короткий. Прыткий мертвяк с горящим взглядом отличался от остальных. Казалось, он был живым: смотрел и дышал, только в алых глазах, что горели, будто два уголька в темноте, не было ничего человеческого, одно желание убить, покалечить.

— Огонь! – крикнула я, вцепившись в руку северянина, едва он покончил с тварью, глаза которой так меня пугали.

— Что? – не понял Рагнар. Видимо, в пылу сражения, среди всех этих криков и воплей умирающей нечисти, мужчина не расслышал слов Угрюма. Но их услышала я.

— Помоги добраться! – Указала рукой направление в сторону погасшего костра.

Рагнар понял и кивнул.

Мы пробирались по лагерю и, пока северянин отражал атаки нечисти, я сжимала в руках горящий факел-головню, радуясь, что мертвяки не догадались забросать остальные костры, иначе нам было бы худо.

Сейчас, вспоминая эту страшную ночь, я продолжала ощущать тот страх, что липкими, противными пальцами, держал меня за плечи, пока старалась развести пламя, оживить костер. Угрюм, Лассе и Торвальд заметили нашу попытку и приблизились, взяв меня в круг защиты. Я торопилась, разгребая свободной рукой мокрый мох, отшвыривая его в сторону и дрожа от страха и холода.

Огонь высекался непозволительно долго. Еще дольше пыталась раздуть пламя на сыром клочке мха – самого сухого, какой только смогла найти второпях. При этом старалась не глядеть по сторонам, чтобы не отвлекаться. Да поди же ты не отвлекись, когда звон мечей тревожит слух, как и вопли тварей, что продолжают вырываться из ночи, заполняя наш лагерь.

«Ну же, миленький!» — взмолилась, когда вспыхнувший огонек заставил меня понадеяться на чудо. Я стала раздувать его так, что едва не потемнело в глазах. Подкормила тонкой щепкой и сверху положила шалашик сухих бревнышек, за которыми пришлось ползать по мху: они оказались разбросаны тварями и ногами моих защитников в пылу боя. А когда огонь взобрался по шалашу и разгорелся так, что опалил своим дыханием мои щеки, я отпрянула, счастливо взвизгнув, и тут же чья-то скользкая лапа ухватила меня за плечо, дернула назад. Затем вторая опустилась на левое плечо, вцепилась так, что стало больно и до тошноты противно от ударившего в нос запаха разложения.

«Мертвяк!» — вспыхнуло в голове. Меня потянули по земле в сторону болота, а я знай себе только трепыхалась, пытаясь вырваться и недоумевая, куда подевались все защитники. А они вот, почти рядом, сражаются в пылу битвы. Твари преградили путь северянам, окружили Угрюма, не дают пробиться ко мне.

Холодная вода вцепилась в кожу, охладила ноги и намочила юбки, которые сразу же стали тяжелыми и неудобными.

«Этак он меня в болото затянет!» — испугалась я.

2

Ночью Борич спал плохо. Сны, которые приходили к нему, были страшны и полны крови и смерти. Потому на заре, едва проснувшись, он порадовался, что больше не видит кошмары, и скорее заторопился в дальнейший путь.

Продвигаясь вперед, бывший пленник чувствовал, что почти не отдохнул. Дурные сны, которые несколько дней преследовали его, казались настолько правдивыми, что порой беглец думал, что просто видит то, что было, или то, что будет, словно он ведун какой или предсказатель.

Минуя реку, Борич отправился вдоль ее берега, при этом оставаясь под защитой зарослей, то и дело прислушиваясь и присматриваясь к происходящему. Он не был уверен, что те трое, что шли за ним и погубившие глупую Арину, были единственными преследователями. Мортон мог отправить еще один отряд, потому Борич был крайне осторожен, не желая возвращаться в плен к северянам.

Без старостиной дочки шлось быстрее и легче. Как бы ни жалел мужчина о гибели девушки, он не мог не признать, что Арина только задерживала его и изводила своим недовольством.

«Глупая была, — подумал Борич, — избалованная. То ли дело его Гаяна! Вот уж кто не стал бы устраивать истерики». — Вспомнив о невесте, мужчина загрустил. Жива ли? Если да, то где находится сейчас, с кем она? Не попала ли в руки к Мортону, пока он тут пытается выжить в лесу?

Лес не пугал Борича, не пугали и его обитатели. Даже встречу с медведем он предпочел бы встрече с северянами. Вот уж кто был истинным злом. Животные никогда не убивали просто так. В отличие от людей, они лишь защищали себя или свою территорию, да еще убивали, когда хотели есть. Но северяне…

Вспоминая злодейства, учиненные Мортоном, Борич лишь сильнее убеждался, что найдет негодяя и рассчитается с ним за каждую напрасно отнятую жизнь. Рассчитается так, чтобы Мортон понял, каково это — находиться в руках смерти. Чтобы на своей шкуре пережил и прочувствовал все то, что творил с другими людьми.

«Только одной его жизни будет мало, — думал Борич. — Мало для того, чтобы убить его всеми теми способами, которые он заслуживает!»

Гнев придавал беглецу сил пробиваться вперед. Но скоро голод и усталость все же дали о себе знать, и Борич решил остановиться. Есть пока было нечего. Хорошо хоть вода встречалась в избытке: к полноводной реке стремились и сбегали все ручейки, и уставший путник то и дело подкреплял силы глотком-другим. Но вода, не еда, и желудок требовал свое, протяжно и пусто воя.

«Этак я все зверье распугаю», — хмыкнул, прислонившись к камню, Борич.

Благодаря северянам у него появилось оружие, снятое с тел, а Арина, да сохранят ее душу предки, больше не задерживала передвижение. И, как бы ни стыдился мужчина этого чувства облегчения, он не мог не признать, что теперь имеет больше шансов осуществить задуманное. Но сперва стоило выжить. Двигаться дальше на пустой желудок он долго не мог. От силы еще день-другой и все. А попади на пути северяне, не сможет даже защититься от них, если ослабеет.

Борич вздохнул. Стоило поохотиться и поесть, пока еще были силы. Запастись в дорогу припасами и попросту отдохнуть. Как бы не спешил мужчина, но понимал: стоит делать все обдуманно, иначе последствия будут плачевными.

***

— Никогда еще я не встречал столько нечисти сразу, – проговорил Угрюм, передвигаясь по кочкам. Островок, приютивший нас на ночь, остался далеко позади. Мы теперь пересекали болото, намереваясь уйти как можно дальше от опасного места, что кишело утопленниками, жаждавшими нашей гибели. И если северяне не особо размышляли над произошедшим, то ли по привычке сражаться, то ли просто оттого, что ничего не боялись, Угрюм оставался настороже.

Я шла следом за охотником. Впрочем, называть это: «Шла» — могла с трудом. Разболелась и опухла нога, и мужчины, сменяя друг друга, несли меня по очереди на спине, решив двигаться так, пока не пройдем болото. Как бы против я ни была, испытывая неловкость, но понимала правоту помощников и позволила нести себя. Так мы двигались гораздо быстрее, поскольку провести еще одну подобную ночь в этом богами забытом месте, я не особым желанием горела. Впрочем, как и мои спутники.

Сейчас я ютилась на руках кормчего. Старик оказался на редкость сильным для своего возраста и, казалось, мой вес не доставлял ему особых неудобств. Я же, обхватив руками шею Торвальда, глядела то на Лассе, хромавшего позади, то на Рагнара, идущего последним и тащившего на спине поклажу своего человека.

Лассе следовало бы отдохнуть и полежать, чтобы рана быстрее затянулась, но мы не могли устроить привал, по крайней мере, не на болоте.

Угрюм продолжал удивлять меня, размышляя вслух, что прежде, как мне кажется, было ему несвойственно.

— Сколько раз я ночевал в таких местах, ведь доводилось, — говорил он. — Бывало, что не успевал вернуться и ничего. Раз-другой пару мертвяков показывались, но костры отпугивали их, и я мог спокойно отдыхать, а тут…

Я посмотрела на охотника. Точнее, на его широкую спину. Словно почувствовав мой взгляд, Угрюм остановился и оглянулся через плечо, но посмотрел не на меня и даже не на кормчего, на руках у которого я находилась. Взгляд Угрюма устремился дальше, к Лассе и Рагнару, замыкавших шествие.

— Что-то привлекло нежить, – сказал он и уже громче, выкрикнул.

— Эй, вождь!

Рагнар поднял на Угрюма взор и остановился. Лассе последовал ему примеру и, воспользовавшись моментом, привалился к тощему деревцу, каким-то чудом сумевшему вырасти на кочке.

— Что? – только и спросил северянин. Обошел своего человека и встал так, чтобы Угрюм мог видеть его во весь рост.

Охотник смерил северянина взглядом, словно хотел увидеть то, что скрыто под его доспехом, там, где бьется сердце.

— Что ты несешь с собой? – спросил Угрюм. – Пока мы шли с Гаяной вдвоем, лесная нечисть нас не тревожила. Все изменилось, когда появились вы.

— Ишь, догадливый какой, – проговорил Рагнар насмешливо. Я было напряглась, но, взглянув на северянина, поняла: драку затевать не станет. Не такой он, как Мортон, и зря чужую кровь проливать не будет. Вот не знаю, почему, но прочитала это в темном взгляде мужчины.

3

След терялся и петлял. Там, где земля была влажной, он порой просматривался четко, а там, где пролегала сухая тропа, следопытам Мортона приходилось сложнее. Но тут выручали следы, оставленные преследуемыми: то ли сломанная веточка, то придавленная земля.

Северяне двигались быстро. Оставив за спиной догорающее пристанище и мертвые тела, они шли вперед и, если бы не приходилось время от времени останавливаться и искать потерянный след, уже давно сократили бы расстояние меж собой и беглецами.

Затем появилось болото, сменив лес с его высокими деревьями на чавкающую сырость и жидкие деревца с обилием камыша и кочек, поросших мхом.

Мортон шагал раздраженно, взбивая сапогами желтеющую ряску и поднимая муть со дна воды. Теперь он находился в первых рядах, мрачный и не совсем понимающий, отчего с такой настойчивостью преследует девушку, о которой, если рассуждать по уму, ему стоило на время забыть.

«Сколько их еще будет на моем пути? – рассуждал сын Бьярне. – Скольких еще я смогу иметь и сломать в итоге?» — Но те, призрачные женщины будущего не прельщали воина. Ему была нужна она, одна единственная.

«Гаяна!» — подумал он и имя девушки отозвалось в его груди. Если бы Мортон не знал себя, то решил бы, что это любовь. Но такое не могло случиться с ним. Какая любовь? Глупости, да и только.

«Тогда, почему едва услыхав ее имя, ты сорвался на поиски, позабыв даже о своих доспехах?» — спросил внутри мужчины кто-то чужой. Но закончить мысль ему не позволили.

— Там впереди остров! – вскинул руку северянин, шедший позади своего вождя.

— Остров? – повторил Мортон, и только тут понял, что, замечтавшись о Гаяне, едва не проглядел отличное место для ночлега. Мужчина поднял голову и посмотрел на землю, расположившуюся прямо посередине болота. Там даже росло несколько деревьев, таких же тонких да чахлых, как и те, что встречались прежде. Да разве в воде выживет большое и сильное? Нет. Корни сгниют, а эти вон, гляди, цепляются за жизнь, хотя на вид не вызывают желания даже палку из ствола вырубить.

— Идем туда, — скомандовал Мортон. – Стоит передохнуть и переночевать.

Он вспомнил о землянке, в которой они спали в прошлую ночь. Она еще хранила аромат жареного мяса и человеческий дух. И именно там его следопыт обнаружил занимательные следы.

— Здесь к нашей парочке присоединилось еще трое, – заявил он, глядя прямо в глаза своему вождю.

— Кто такие? – спросил быстро Мортон. – Охотники?

— Сапоги оставили тяжелые вмятины. Скорее всего, это крупные мужчины и, возможно, воины. — Следопыт указал на странный след на земле. – Это от меча. Кто-то поставил и лезвие вошло в сырую землю.

— Меч! – повторил Мортон, задумавшись. Кто мог носить меч здесь, в дремучем лесу, где если кто и ходил, так лишь редкие охотники.

— Рагнар! – была первая мысль северянина, но он тут же отмел ее прочь, понимая, что это было бы слишком просто. Найти и брата, укравшего наруч, и женщину, которую сын Бьярне хотел сделать своей и отвезти домой, чтобы держать рядом. Мортон даже подумывал о том, что возможно, Гаяна подарит ему сына и тогда…

Под ногой неприятно чавкнуло и болото издало странный пугающий звук, от которого мысли и воспоминания мужчины улетучились. Остров приближался с каждым шагом и становилось понятным, что где-то здесь, под толщей воды, могла скрываться трясина, опасная и губительная, словно улыбка самой смерти. Мортон смерти не боялся, но и не спешил на встречу с ней. Слишком многое он еще мечтал осуществить в своей жизни.

Лагерь разбили на островке, обнаружив там же остатки от костров. Их было подозрительно много, и северяне переглянулись.

— Что-то не чисто с этим болотом! – сказал Мортону его человек.

— Стоит и нам поостеречься и развести побольше огня, – предложил следопыт.

Мортон кивнул, соглашаясь. Мужчины рассеялись по округе, пытаясь собрать как можно больше сушняка, чтобы хватило на всю ночь, затем развели костры на месте тех, что были ранее, разогрели простой ужин, используя продукты из уничтоженной заимки и легли спать, решив по очереди сторожить, так как болота, которые, казалось, дышали жизнью, не внушали доверия.

Мортон первым остался у костра и долго сидел, предаваясь размышлениям, время от времени подбрасывая дрова в каждый из костров. Пламя весело трещало, нарушая тишину, и лишь назойливые комары тревожили покой северянина. Уже ложась спать на импровизированное ложе из шкуры, Мортон подумал о том, а не ошиблись ли они в своих опасениях? Но до утра время прошло спокойно. Собравшись, и затушив пламя, отряд северян отправился дальше, надеясь, что этому болоту, казавшемуся просто бесконечным, когда-нибудь придет конец.

***

Мы продолжили свой путь на рассвете. Едва небо посерело — встали, собирая свои вещи и наспех перекусив остатками припасов. Я перемотала ногу и поковыляла вперед, следуя за Угрюмом и ощущая на себе пристальный взгляд Рагнара. Думала, что предложит понести, но нет, северянин шагал молча, оберегая своего раненого: Лассе за ночь ослабел и теперь двигался едва ли быстрее меня. Так что в итоге мы с ним составили еще ту парочку, оказавшись в середине, между воинами и охотником.

— Этак мы долго будем ковылять, – попенял на судьбу Торвальд.

— А мы и не спешим, – ответил Угрюм. Когда охотник заметил меня, прихрамывавшую и плетущуюся медленным шагом, то придержал свой ход и теперь мы передвигались с позорной скоростью, но никто особо не возражал, только пыхтел, краснея от злости на самого себя необычно молчаливый Лассе.

— Когда мы придем в город? – в полдень спросил Рагнар. Мы остановились на привал, и я с облегчением присела прямо на траву, протянув вперед уставшие ноги. Лассе упал рядом, кряхтя и негодуя на себя. Я не понимала его слов, но догадывалась о том, что мужчина ругается. Торвальд что-то сказал ему на своем, гавкающем грубом языке, но ответа не получил.

— С такой скоростью в город сегодня не придём, – устало ответил Угрюм, покосившись на нас, тех, кто являлся обузой.