Довод для измены

Бумеранг

Закон бумеранга — один из главных законов нашей жизни: всё хорошее или плохое, что человек совершил по отношению к другим, обязательно к нему вернётся. Вернётся добром или злом. Точно так же, как бумеранг возвращается к своему хозяину.

Я забыла обо всех законах жизни, когда встретила его. Сейчас, спустя ровно год, мне возвращается бумеранг, да с такой силой бьет точно в лоб, что я не уверена, а выстою ли?

Идет дождь, как и в вечер нашего знакомства. Я стою напротив элитного, жилого комплекса и смотрю на входную дверь. Жду. Чувствую себя такой дурой…униженной, оскорбленной, брошенной, наконец! Зачем я стою?! Все же итак ясно, Жень, ты уже не ребенок!

Но я не могу уйти…меня как будто приклеили к земле, пригвоздили, прижали — ни при каких обстоятельствах я не сдвинусь с места, пока не увижу всё своими глазами.

Так должно быть. Я должна попытаться…

Дверь открывается. Сердце на миг пропускает удар, а потом ухает с высоты в самую бездну. Словно в замедленной съемке я наблюдаю за тем, как распахивается широкий, черный зонт, а потом вижу элегантную, тонкую фигуру. И я ее знаю. К сожалению, мне она знакома…

Сжимаю свою курточку, путаюсь в нее, и надо бы сбежать, по правде говоря. Бежать и не оглядываться! Но нет. Сила притяжения становится сильнее: я продолжаю стоять и смотреть, как фигура, которая не принесет мне ничего хорошего, движется в мою сторону.

Не дышу. Слышу, как тонкие каблучки дизайнерских туфель стучат по мостовой, слышу запах французского парфюма, жмурюсь. Мне, честно, стыдно, но у меня нет другого выхода на данном этапе моей жизни, как унижаться. Как умолять о разговоре человека, который поступил со мной так жестоко…Много раз я думала, зачем я вообще согласилась на эти изначально провальные отношения? Где был мой разум? Но ответов так и не нашла, зато ответ от Кармы искать и не нужно: вот он, бьет под дых, когда Ева усмехается, окатывая меня презрением, и цедит.

- Что ты здесь забыла, дворняжка?

Мне не хочется с ней объясняться, да и сказать мне нечего в свое оправдание. У этой невероятно красивой женщины есть все права ненавидеть меня, потому что это я здесь отрицательный персонаж, который получает по заслугам. Это я спала с ее мужем. Я — любовница.

Туплю взгляд в пол, нервно теребя манжеты куртки, хмурюсь. Мне приходится приложить все усилия, чтобы выдавить такое глупое:

- Я хочу с ним поговорить.

Если она меня сейчас ударит, я, клянусь, все пойму. Страшно представлять на самом деле себя на ее месте, и я стараюсь оградиться от этих мыслей, но они накатывают с силой и не отпускают.

Увы и ах. Ты это сделала. Ты на все согласилась сама. Ты поверила. Кто-то из знаменитых людей говорил, что по итогу счет всегда оплачивает женщина, вот и плати! Или что? Ты думала, он будет? Ха. Судя по всему, ты все-таки еще ребенок, дорогая, хотя кто в этом вообще сомневается? Ты же веришь, что все его слова — правда. Даже после всего…

Ева молчит пару мгновений, будто дает мне возможность сказать всю эту тираду про себя, чтобы поняла наконец, насколько обнаглела и насколько моя просьба абсурдна, и потом только ядовито цыкает языком.

- А ты еще и тупая, да? Тебе уже все сказали! Вали отсюда!

- Мне правда нужно…

- Пошла вон! Я не подпущу тебя к своему мужу! Или что?! Ты надеешься снова пролезть ему под кожу?! Не бывать этому! Ты — всего лишь дешевка и временное развлечение, которым он упивался во время нашего кризиса! Не накидывай себе лавров и…

Дверь снова открывается, и мы обе резко поворачиваемся на звук.

Это он.

Привычный, черный костюм, холодное, твердое выражение лица. Волосы его убраны назад, на месте и запонки…все правда также, как и было в тот самый вечер, когда я впервые увидела Влада, но будто что-то изменилось. Мне подсказывает сердце, что что-то не так…оно часто-часто бьется и шепчет: Женя, не мог он врать. Не мог! А вот Ева врет! Кому ты веришь?!…

Основная причина моего поведения тоже на поверхности, на самом деле. Не смотря на мои девятнадцать, я далеко не дура и умею задавать правильный вопросы: у нас был роман на протяжении последнего года. Влад говорил мне, что любит. Что с женой у него отношения стали натянутыми и холодными. Что их ничего не связывает. Все кончено. Развод будет. Будет! А потом он расстается со мной по смс?! Это же так глупо!

А может глупо то, что ты цепляешься за его слова всем своим существом и видишь то, чего нет, там, где думала, есть всё?!

Влад останавливается прямо у огромного внедорожника, и я надеюсь, что вот сейчас найду подтверждения всему тому, что говорит мне душа.

Пожалуйста…умоляю…посмотри на меня, любимый…

И он смотрит. Находит взглядом свою жену, слабо улыбается ей, а потом смещает фокус на меня. На миг его прекрасное лицо меняется. Влад приподнимает одну бровь, еще секунду изучает, а потом просто залезает в машину и закрывает дверь.

Точка.

Вот, собственно, и все…

- Убедилась?! - торжественно заявляет Ева с улыбкой, - Все?! Надеюсь, что ты не будешь преследовать нас в Европе? Чтобы получить еще один отворот поворот?

- Нет…не буду…

Шепчу еле слышно, и мне кажется, что голос мой растворяется в шуме дождя, однако Ева все-все слышит. Я не вижу ее улыбки, но чувствую ее — да, ты выиграла, поздравляю. А я дура. Малолетняя дура, которая с удовольствием подставляла уши для лапши женатого мужика.

Какая же я идиотка…

- Вот.

Ева сует мне какой-то конверт, а когда я растеряно смотрю на нее, подставляя безжалостным каплям и ее серым глазам лицо, она поясняет.

- Знала, что ты обязательно явишься, подготовилась. Это отступные. Чтобы никогда о тебе больше не слышать, дешевка. Ариведерчи.

Я смотрю, как Ева, облаченная в кашемировое, дорогое пальто уходит к мужу, а мне ладонь жжет конверт. Гордость и самоуважение орет в рупор: кинь ей в спину, туда же плюнь, ну или хотя бы в помойку, твою мать! Только не бери эти деньги, Женя! Не смей! Ты себя за это вечно ненавидеть будешь!

Глава 1. Довод

В маршрутке, как обычно, куча народа, а в Питере, как обычно, идет дождь. Я забилась в самый угол и устало считаю капли на стекле, хмурюсь. Ненавижу этот маршрут. До Красного села ехать не сказала бы, что очень долго, но душу тебе вынут совершенно точно, особенно, если ты не хочешь туда ехать.

А я не хочу.

С пятнадцати лет для меня возвращаться в родной дом — смерти подобно. Именно тогда, после долгих лет одиночества, отец наконец привел свою женщину, на которой женился еще через полгода. Как по мне слишком быстро и стремительно, но кто меня спрашивал? Мама умерла, когда мне было десять, отец долго страдал, так что для его мамы Инна стала спасением. Вообще, если уж говорить откровенно, я думаю, что они спелись так быстро и так тесно, потому что дико похожи. Что одна — злобная сука, что вторая. Я их обоих ненавижу. Моя «бабуля» не устает твердить, что моя мать хилая идиотка, которая ПОСМЕЛА заболеть и умереть, а Инна обожает твердить, что я не лучше. Отец, к сожалению, после мамы сломался и перестал принимать какие-то решения в принципе. Меня это так злит порой, аж до красных кругов перед глазами. Я ведь помню его другим! Когда была маленькой, он всегда улыбался, был сильным и смелым, моей стеной, но мамина болезнь высосала все его жизненные соки, и теперь он лишь бледная тень себя прошлого.

Это печально.

Он будто потерял интерес вообще ко всему! И теперь легко позволяет меня гнобить бабке, жене и ее дочери, которая при этом младшем меня на полтора года, а считает, что может учить жизни.

Ха-ха! Ну конечно же да, черт возьми!

Ладно, не хочу заводиться и портить свой, как по мне, лучший день за много лет. Неделю назад мне исполнилось восемнадцать — раз; два — я ездила в университет своей мечты в центре Санкт-Петербурга; три — я в него поступила!

Гип-гип! Ура! Хочется поднять средние пальцы над головой и послать всех тех, кто в меня не верил (а я думаю, что понятно сразу: «не верил» в меня только ленивый), но вместо этого я снова отпускаю ситуацию с этой стороны. Мне просто хорошо, я просто безумно счастлива, и просто готовлюсь идти вперед! С высоко поднятой головой, как мама того желала бы!

До нашего дома от остановки идти минут десять по дворам. Я добираюсь за семь. Побыстрее, побыстрее, побыстрее, но опять же не для того, чтобы поделиться радостной новостью с «семьей», просто моя лучшая подружка Ника тоже поступила в университет своей мечты, и сегодня у нас проводы. Она переезжает в Москву.

Мне больно из-за того, что я ее теперь почти не буду видеть, но с другой стороны, я за нее безумно рада. Идти к своей мечте — правильно. Необходимо. Чтобы не завять изнутри, так что дерзай!

Вот. Хорошо сказала, надо запомнить для тоста!

Слегка улыбаюсь и открываю потертую дверь — в нос тут же ударяет стойкий запах собачатины.

Гав-гав-гав!

Ох, как же я ненавижу эту чокнутую псину!

Закатываю глаза и отпихиваю огромного дога «Виктора», захожу в узкую прихожую и думаю о том, о чем думаю каждый раз по возвращению домой. Во-первых, какой идиот решил, что заводить дога в такой маленькой квартире — разумно?! Во-вторых, как можно было назвать его «Виктором»?! Чокнутые бабы…и мачеха моя, и названая сестрица.

Кстати, странно, что не встречает. Мила до мерзости любопытна и обожает совать свой нос туда, куда ее не просят, но сейчас никого в прихожей. Только эта морда смотрит на меня жалобно-жалобно. Снимаю свою курточку, усмехаюсь и слегка толкаю его, почесав за ушком, иду в ванну.

Стоп. Что за стенания?

Из кухни доносятся достаточно отчетливые рыдания.

Мне стыдно думать так, но я надеюсь, что отец наконец-то вспомнил, что он мужчина и за все, что делает мачеха, если не подал на развод, то хорошенько двинул ей по заднице, но нет. Это рыдает не Инна, а Мила. Горько так. Уткнувшись лбом в сложенные на столе руки.

- Эм…что случилось?

Инна оборачивается на меня и сразу поджимает верхнюю губу, оскаливаясь. Мда, я тоже очень рада тебя видеть. Мила отрывает на миг лицо от рук, смотрит на меня заплывшим, красным взглядом и начинает рыдать еще истошней.

Ох, понятно…наверно, в очередной раз поссорилась со своим дурным парнем. Васька ее — одноклассник и охломон, как по мне, — не стоит и выеденного яйца, а каждую их ссору она воспринимает, как трагедию всемирного масштаба и разводит такой же потоп, кстати. Не хочу даже слушать, что он сделал в очередной раз, поэтому закатываю глаза и ухожу в ванну, а потом иду на звук телевизора из гостиной.

Мне очень хочется рассказать папе про мое поступление, но на пороге комнаты я замираю. Снова накатывает это ужасное ощущение, что от него осталась одна оболочка: когда-то красивый, высокий, стройный мужчина теперь похож на…не знаю на кого, но точно не на себя! Пузо отрастил, развалился на диване, пиво глушит — господи, ну когда же ты стал таким, папа?

Меня от этих мыслей отвлекает то, что он медленно поворачивает на меня голову и вдруг слабо, нежно улыбается, шепчет:

- Малышка моя…

Вот в такие моменты я его вижу. На дне светло-голубых глаз, которые я унаследовала, и в красивой улыбке с милыми ямочками, которые я тоже повторила в себе.

- Привет, папуль.

Прохожу в комнату и сажусь рядом с ним на диван.

- Что смотришь?

- А? Да всякую ерунду.

- Что на кухне?

Жмет плечами и устало отпивает из горлышка.

Повисает неловкое молчание. Мы с ним явно пошли не по той дорожке, раз потеряли все то, что нас когда-то связывало, и это до боли печально… Я же помню, как в детстве мы постоянно говорили: он рассказывал мне про зверей и про лес, который обожал. Про молодость бывало. Про свою учебу в школе, или вспоминал какие-то смешные истории; как мы строили вместе скворечник, наконец! Его столько всего интересовало когда-то, и когда-то он не мог представить себе, что будет тратить свою жизнь на то, чтобы сидеть и смотреть «ерунду»…

Ладно…неважно это уже. Он не хочет ничего менять. Сколько бы я не пыталась его расшевелить — ни в какую, а значит его все устраивает, мне же надо повзрослеть и понять: невозможно спасти того, кто не хочет быть спасенным.

Глава 2. Удачное знакомство

Довод

Я люблю своего отца, но иногда, после встречи с ним, я хочу напиться до состояния полного невменоза.

Помню, на первом курсе менеджмента, мы разбирали некую очень популярную концепцию, которая, наверно, известна каждому хотя бы «понаслышке». Пирамида Маслоу. Нет? Вы далеки от этого? В двух словах и коротко: это иерархия потребностей человека. Сначала идет физиология, то есть еда, крыша над головой, сон, секс. Дальше безопасность: потребность чувствовать под ногами твердую почву, то есть иметь какое-то постоянство и гарантии будущего. Социальная принадлежность — семья, дом, друзья. Признание и уважение — и без сноски ясно, что это. Самореализация, что тоже, думаю, понятно.

К чему этот экскурс? Да к тому, что моя семья не нуждается ни в чем, но, как человек очень богатый, мой отец имеет ряд амбиций, которых не смог добиться сам, но хочет воплотить в жизнь через меня. Я не против. Самореализация дело полезное, нужное, и в ней у меня тоже есть свои интересы, только вот иногда раздражают методы, которые применяются для ее достижения.

- …Она — совсем не то, Влад, - говорит, сидя в кожаном кресле напротив огромного камина, - Это проблема. Реши ее.

Меня бесит все в этой фразе, начиная с тона, будто я щенок какой-то. Отец это знает. Ему также известно, что не смотря на мой вполне себе «юный» возраст в размере полных тридцати лет, я фору по силе характера дам многим его товарищам. Да и ему тоже. Перевожу опять же кратко: давить на меня бесполезно. Я решаю, что делать в моей жизни и как ее строить. Еще короче? Выбирай выражения, когда лезешь в мою постель.

Поэтому он смягчается и опускает глаза на граненный стакан, мотает слегка головой.

- Ты же не дурак, сам должен все понимать. Эта женщина все только похерит.

- Мы просто трахаемся.

На грубость отец морщится, а я слегка усмехаюсь. О как! Неженка какой. Что такое? Тебе не нравятся холодные факты? Но это же правда. Мы наедине можем позволить себе не прикрываться красивыми метафорами. Когда женщин рядом нет — маски слетают. Такие договоренности: говорить откровенно и четко.

- Слышала бы тебя мама… - усмехается теперь он, а морщусь уже я, но очень хочу закончить этот разговор побыстрее, поэтому киваю.

- Знаю о чем ты. Она чертова проблема. Истеричная проблема.

- Может быть…

- Нет!

Прерываю его снова грубо и резко. Слышать не желаю о том, что он скажет дальше, потому что я знаю, что он скажет дальше. Отец не разделяет моей позиции, но я бы посмотрел на него, окажись он на моем месте.

Допиваю многолетний скотч одним глотком, встаю и киваю.

- Я тебя понял, все решу. Ты о ней больше не услышишь.

Мне бы хотелось сказать, что я тоже больше о ней не услышу, но знаю — это было бы вранье. К сожалению, когда заканчиваешь отношения с такой женщиной, как Оля, головной боли не оберешься. Когда я сажусь за руль своей BMW M8, прекрасно знаю, что этот вечер будет сродни головной боли. Истерика, сопли, слезы, слюни — она пойдет на любой бред, лишь бы удержаться в моей постели, но отец прав.

Как любой богатый человек, он имеет ряд амбиций, но он не один богатый человек. У меня тоже есть свои амбиции, и в достижении моих целей, если мне кто-то мешает, я этого кого-то легко вычеркиваю из своей жизни, потому что давно знаю: женщины хороши ко времени, но плохи, когда это время заканчивается. Я не акцентирую внимание на них. Это тоже ни к чему, потому что…Здравствуйте, меня зовут Владислав Довод, я женат, и я изменяю.

За пять лет брака с Евой, два из них я провел на две, а то на три стороны. У меня было много любовниц, но я опять же не вспомню их имена, даже если сильно напрягу память. Это неважно. Это пустое. Я всегда знаю, что этому придет конец. У таких романов нет долгосрочной перспективы, потому что я не разведусь — это всегда лишь развлечение. Таблетка. Способ сбежать из охладевшей, супружеской постели и от горы горьких разочарований. Сегодня я закончу один курс "лечения", и, уверен на сто процентов, совсем скоро найду другой.

Хорошо, что я взял именно эту машину. Посильнее сжимаю кожаный руль и резко стартую, сразу набирая огромную скорость. Спортивная малышка здорово сократит эту тягомотину.

Ариведерчи, Оля. Мне было неплохо, но твои истерики здорово задолбали. Они портят. Ты портишь. Договор — это важно. Субординация — супер важно. На миг мне жаль, когда я выхожу из ее квартиры и слышу громкие завывания, но, твою мать, ты знала правила и ты нарушала их ни раз и не два. Я многое спускал тебе с рук, но теперь, когда пришло время делать ставки, я не готов просрать свое будущее из-за тебя. За все нужно платить. Я тоже заплачу, уверен в этом, но когда-нибудь потом. А пока буду иметь ввиду, спасибо за ценный опыт — не связываться с истеричками, которые не понимают, когда нужно закрыть свой рот, а когда раскрыть его пошире.

Выпить. Надо выпить.

Я еду по Невскому и собираюсь нагрянуть в любимый, закрытый клуб, когда останавливаюсь на светофоре и замечаю кое что странное. По факту то нет. Обычная ночь, обычные люди, за исключением одной фигуры. Я даже не понимаю, почему акцентировал на ней свое внимание, но оно так и липнет к девчонке в странной, розовой куртке. Она стоит перед входом в какой-то кабак с дурным названием «Кит», смотрит в небо и тяжело дышит. Интересно, что ей так не нравится? Перепила? Сейчас грохнется? И почему я смотрю на нее вообще? Она откровенно не мой типаж. Рост — метр с кепкой. Ноги — не мой формат. Одежда — вообще откровенное дерьмо. Чувство стиля? Да она о таком словосочетании и не слышала. Однако волосы у нее очень красивые…искрятся даже под тусклым фонарем, отражают неоновые лучи вывески. Длинные, волнистые, светло-пепельные. Я сам того не хочу, а представляю, как накручу их на кулак и потяну на себя — сразу внутри что-то дергается. Светофор переключается на зелёный, но я не еду. Продолжаю наблюдать. Позади начинают недовольно бибикать. Очень хочется высунуть средний палец, но я не двигаюсь — смотрю. Девочка тяжело выдыхает, натягивает куртку вперед, так что теперь я вижу и ее вполне себе симпатичную попку, потом откидывает волосы назад.

Глава 3. Собеседование

Я не люблю пить, потому что не умею этого делать и всегда реагирую на алкоголь одинаково: мне дико плохо. Вот и в это на удивление солнечное утро, ничего не меняется.

Лежу. Стону. Держусь за голову и морщусь из-за мерзкого луча, который будто специально проник через маленькую щелочку между штор и бьет мне точно в глаз.

Чтоб вас всех!

Вот бы сейчас встать, закрыть поплотнее тяжелые гардины, но мне о такой прыти только мечтать и остается. А за дверью — пожар.

Я слышу, как играет музыка, как смеется Ника, и, если честно, в этот момент ее ненавижу просто! Она всегда, как огурец, даже если вечеринка скатится до уровня «полный треш-угар». Ей все хоть бы хны! А у меня в голове слоны танцуют сальсу.

Боже…как же плохо.

Как будто я выпила ликеро-водочный завод! Хотя по факту всего то пара коктейлей и было. Помогите…

Нащупываю свой старенький телефон, потом нахожу номер подруги и кидаю ей звонок. Знаю, звучит нагло и совсем как-то не очень, но я не могу пошевелиться! Вот серьезно. Не могу! Мне реально нужна помощь, и когда Ника заходит в комнату, наученная горьким опытом с подругой-недо-алкашкой, указываю ей на щелку и шепчу.

- Свет…глаза.

Ника начинает смеяться.

- Ты просто прелесть, в курсе?

- Громко.

Буквально слышу, как подруга закатывает глаза, но идет к окну — слава богу! Реально! Спасибо тебе огромное, Всевышний, за то, что у меня такая классная и понимающая…

- АААА! Сука!

Сука — это Ника, если что. И солнце. Но больше все-таки Ника.

Резким движением она не закрывает гардины, а наоборот расправляет их с мерзким звоном колечек о карниз.

Я ее ненавижу просто!

- Давай вставай, пьянь!

Стону и плачу, зарываясь в подушки поглубже, но куда там поспать и пострадать?! Задницу тут же ошпаривает звонкий шлепок, и я взвизгиваю.

- Вставай, говорю!

- Да ты охренела?! Мне плохо!

- Спать будешь — будет хуже. Вставай! В душ и на кухню! Я завтрак приготовила.

- Фу.

Бу-э. От упоминания еды меня дергает, а к горлу подкатывает остаток вчерашнего веселья. Фу-фу-фу. Не думай об этом-не думай об этом-не думай об этом.

- Не встанешь, я тебе опишу, что именно я приготовила и как.

- Да хорошо! - психую и резко встаю, но сразу хватаюсь за голову и сразу получаю таблетку.

Улыбаюсь. Нет, все-таки я ее люблю — все предусмотрела. Спасибо. Благодарю взглядом, она улыбается и подает мне стакан воды.

- Полотенце знаешь где. Давай, я жду на кухне.

Вот так, собственно, и начинается мое утро. Когда я выползаю из своего склепа, как Дракула, все еще шугаюсь света. Хорошо, что обезболивающее уже начинает действовать, а холодный душ минимизирует последствия от похмелье в черный слив.

Теперь я даже покушать хочу. Ника знает и это — говорю же, все стандартно и одинаково. Я вообще, судя по всему, человек привычки. Сажусь за барную стойку, она ставит передо мной зеленый смузи и кивает.

- Давай. Надо соблюдать баланс здоровья!

- Вчера ты об этом не думала, когда заказывала пятую порцию картошки фри подряд.

- Сволочь! - притворно-оскорбленной открывает рот, - Я же ее непонятно когда снова съем!

- В Москве есть небоскребы, но нет картошки фри? Ты серьезно?

- Такой нет! Чтобы найти подходящую, мне потребуется время!

Слегка закатываю глаза, но беру смузи. Вкусно. Ника у меня по готовке — просто мастер на все руки! Она за здоровый образ жизни, обожает пробовать новые рецепты и знает все новомодные принципы питания. Например, правило «тарелки», когда нужно мысленно разделить ее на зоны и наполнить по пропорциям. 50% — овощи; 25% — углеводы; 25% — белки. Мда. В моей семье одни только макароны с сыром и жирным мясом едят. Инна не любит запариваться. Наверно, можно было бы списать это на усталость от работы, но моя мачеха — тот самый работник почты из анекдотов, который обедает дольше, чем длится ее рабочий день. По сути, ей просто в падлу; сериалы по телеку важнее.

Ну вот. Вспоминала, называется, все настроение окончательно вылетело в трубу. Я подпихиваю руку под голову, ковыряя трубочкой зеленую субстанцию, которая аппетитно пахнет кисленьким лимоном, базиликом и яблоком, а Ника сразу все понимает.

- О мачехе думаешь?

- Да что-то вспомнилось…

- Звонила?

- Нет.

Потому что она знает, что мне деваться некуда. Я все равно вернусь домой. Этого я не говорю, но оно висит надо мной грозовым облачком. Ника это тоже знает.

Я с грустью вздыхаю и осматриваюсь — становится еще хуже. Полки почти пустые, коробки стоят в небольшой гостиной. Родители купили Нике эту квартиру примерно зимой в одиннадцатом классе, когда не ясно еще было, что отца ее повысят до Москвы, а она поступит туда в университет. Подвернулось хорошее предложение — схватились всеми руками. Это умно. Да, квартирка небольшая, но чистая, с хорошим ремонтом и в прекрасном месте: не центр, но и не окраина. Удобное, короче. А теперь что же? Все орет в рупор о том, что наша веселая жизнь подошла к концу. Мы часто здесь зависали, когда доучивались последний год. Вместе готовились к экзаменам. Даже мечтали, что будем жить вдвоем, если все пойдет «не по плану», но вот все идет, как надо, и меня это дико расстраивает.

Опять же из-за эгоистичных моментов — я не должна грустить, что она идет к своей мечте, но грущу, потому что буду безумно скучать. Это и хочу озвучить…

- Я…

- Знаю, малыш. Я тоже.

Улыбаюсь, потому что нам не нужно произносить ничего вслух, чтобы что-то понять. Это тот уровень отношений, когда есть абсолютное доверие: она знает все, что у меня на душе.

А вот чего мы обе не знаем…

- Что думаешь делать?

Без понятия. Я действительно не знаю. Вчера все казалось «просто» — послать всех в жопу и переть локомотивом, но с утра, когда весь юношеский максимализм, подогретый горячительными напитками, покинул чат, мне становится по-настоящему страшно. Инна не звонила почему? Потому что она действительно понимает: я никуда не денусь. Мне негде жить, не на что существовать. Папин подарок в размере пятнадцати тысяч быстро закончится. Что тогда? Что делать дальше?

Глава 4. Фантазия

Я работаю почти неделю!

Так волнительно…

Честно? Это действительно волнительно: я раньше никогда не работала и теперь чувствую себя по-настоящему взрослым человеком. Почти разумным, если бы не одно жирное «но»: я веду себя, как конченная дура, когда дело доходит до моего начальника.

Женатого начальника! Но мою фантазию этот факт никак не останавливает.

О мужчине вроде Довода пишут в женских романах, снимают фильмы, делают властителем женских грез, но никак не «существуют» в реальности кого-то настолько обычного, как я. Но он существует, мало того! Я вижу его каждый день в непосредственной близости.

Мое рабочее место — кожаный диван в его кабинете и стеклянный столик, на котором мне разрешено было расположиться «как душе угодно», а душе угодно, если уж совсем откровенно, расположиться либо за сто миллионов километров от него подальше, либо прямиком на коленках.

Черт.

Дурная башка!

Но он так тянет…интересует, знаете? Наблюдать за ним из под опущенных ресниц — одно удовольствие. Все движения размеренные, спокойные. В них нет нерва или свойственной моим сверстникам напыщенности. Я вот когда за мальчишками из моего класса наблюдала, всегда думала об одном: никогда и ни за что! Ни под каким соусом! Убейте! Но я не приближусь к ним и на пушечный выстрел! Потому что раздражали. Громкие, вечно пышущие тестостероном и буйным желанием «показать себя», заявить о чем-то. О чем, правда, они сами как будто и не знают, но надо. Надо! Мол, посмотрите на меня, я такой классный, а едва ли могу написать свое имя без ошибок, блин!

Их глупость раздражала.

Нет, я не претендую на роль «Шелдона Купера», знаю, что мне самой едва ли светит получить какую-нибудь премию в области точных наук, но блин! Блин!!! Иногда выкрутасы моих сверстников поражали даже мое достаточно нежное сознание. Взять хотя бы их «остроумную» шутку, когда во время дежурства по столовой, они взяли и налепили котлеты на потолок. Ржали — дико; гордились — пышно; а вот когда с последствиями разбираться — это нет, это сразу в кусты. Пока мы всем классом приводили столовку в порядок, я их кляла на чем свет стоит, и какие отношения?! Какая влюбленность?! Интерес?! Да к чему?!

А вот с Владом все иначе.

Этот мужчина, который по идеи сошел со страниц потрясающих романов о джентельменах и леди, будоражит мое сознание одним своим присутствием. А когда он приближается, меня бьет изнутри дикий всплеск огня и тока.

Приближается он часто.

Например, в первый мой рабочий день, когда он коротко и четко объяснил мои обязанности и указал мне «место», где я буду их исполнять, под конец завел странный разговор.

- …И чему сейчас учат в школе?

Голос прозвучал тихо, мягко, утопая в огнях рассвета, что пробивался через огромные панорамные окна его кабинета. Я сначала не срастила, честно признаюсь, потому что до этого он вел какие-то переговоры по телефону. Продолжила работать — то есть выписывать имена, даты, подтянув ноги к груди. К тому моменту я уже достаточно освоилась, чтобы позволить себе это сделать, но в большей степени из-за того, что Довод не обращал на меня никакого внимания. Будто я мебель. Столик там, пуфик, неважно! Главное не трогал — мне радость. Слишком уж я терялась под его цепким взглядом…

- Ты решила меня игнорировать?

Так. Ладно. Он это точно мне говорит!

Замираю на половине написанного имени, поднимаю рассеяно глаза — смотрит. Вальяжно откинувшись на спинку стула, он покручивал ручку в длинных пальцах, слегка ухмылялся.

Черт…

- Простите? - тихо переспрашиваю, Довод поднимает брови.

- Спрашиваю: чему сейчас в школе учат?

Какой дурной вопрос. Я его совсем не поняла, нахмурилась, медленно опустила ручку.

- Чему…учат в школе?

- Чтобы понять вопрос, сколько раз тебе надо его повторить?

Не зло. Он не злился от слова «вообще», скорее насмехался, и это бесило. Я резко вытянула ноги, зыркнула на него, как умею, а потом процедила.

- Если вопрос дурацкий, сколько его не повторяй, смысл все равно теряется.

Новый разряд мурашек.

Довод откинулся на спинку кресла полностью, слегка прикрыл глаза и бархатно, чарующе даже, рассмеялся. Я застыла. Просто смотрела на него во все глаза, как на какую-то сказку-из-сна, искрящую в всполохах последних солнечных лучей, отражающихся от зеркальных поверхностей, которых здесь было в достатке.

Мне очень хотелось съязвить тогда, мол: и чего хохочем, господин Довод?! Но я не смогла. Просто глупо улыбалась. Это был тот первый толчок ближе в сторону «она-без-ума-от-своего-женатого-начальника».

Второй случился на следующий день, но начался печально: Довода не было на месте. Хотя так ли печально, если посудить здраво? «Вторник» выдался вполне себе спокойным и даже весьма познавательным. Я поболтала с Никой по телефону, потом сходила в магазин, чтобы купить себе чего-нибудь поесть, а потом съела это «что-нибудь» на набережной. Посидела немного. Понежилась под солнышком. Пошла в офис. Мне возвращаться не хотелось, если честно. В пустом кабинете было как-то грустно, но потом я и здесь нашла свои плюсы: возможность обойти владения Довода и осмотреться.

Странно, на столе не было ни одной фотографии. То есть вообще. Обычно как? В моем воображении точно, у тебя должны стоять снимки дорогие сердцу. С семьей там? Или с…женой? Особенно такой красивой — только хрен. Их нет. Чистая, гладкая поверхность, пустая, как ракушка на пляже, и такая же холодная. Безжизненная. Это удручало. Интересно, почему так? Какие у него интересы? Чем он живет? Мне вдруг стало дико любопытно и, воровато оглядевшись, я потянулась к первому ящику стола.

Знаю. Знаю!!! Так делать нельзя, но это было как будто выше моих сил, только вот внутри не оказалось ничего интересного. Стопка пустых контрактов и все. Во втором ящике, однако, было кое что полюбопытней — открытая пачка с зефиром и пара конфет Раффаэлло. Настолько неожиданная находка повергла меня сначала в ступор, а потом вызвала какой-то нервный, неконтролируемый смех.

Глава 5. Карты на стол

Довод

Интересно, она действительно не осознает, какая власть ей дана?

Смотрю, как девочка проходит в кабинет и кладет сумку на диван. Я стараюсь ее лишний раз не провоцировать, хотя она мне такой услуги не оказывает.

Ты специально так одеваешься?

На Жене очередной платье из разряда «хоть стой, хоть падай». То есть сочного желтого цвета, чтобы ее точно заметили, короткое, чтобы было понятно, что именно замечать. Еле прикрывает задницу! Я уже не знаю, как сдерживать себя, чтобы не пялится на нее, потому что, кажется, с этой игрой дошел до ручки.

А со мной такого не бывает.

Я могу вести такие партии хоть месяцами напролет, пока женщина сама не падет от рук собственной хитрости. Здесь же сомневаюсь, что вывезу еще хотя бы пару дней.

Потому что я ее хочу.

Дико.

Не помню, чтобы мне так простреливало мозг даже от жены, хотя ее я хотел сильно. Когда мы познакомились с Евой, я, как пацан молодой, несдержанный, первый сдался. Она попала в самое сердце, да и судья кто? Ева, объективно, одна из самых красивых женщин России. Она даже участвовала в конкурсе красоты на эту неблагодарную роль, но попала только в первую пятерку. Когда-то я удивлялся, не скупясь на метафоры и высокопарные речи, а она мило тупила глазки и рассказывала сказки о «интригах и постельных танцах с бубнами», в которых учавствовать ей не позволила высокоморальные принципы.

Конечно, с тех пор много воды утекло, а если точнее много лет брака, чтобы понять — я ослеп тогда, как от вспышки, и не видел дальше собственного носа. Сейчас то, умудренный горьким опытом, я знаю, что скорее всего дело было в другом. То ли не хватило опыта и умений в танцах, то ли покровитель не дотягивал и карты побил другой, более успешный самец, который просто выбрал другую хитрую самочку. Ева здесь явно прогадала, а я прогадал во всем остальном.

Наш брак — это ад. При том не просто ад, а самый страшный его уровень. Ледяное озеро Коцит — обитель предателей.

Если честно, я навскидку так и не припомню, сколько продлилась «медовая пора», но отлично помню, когда она оборвалась. Тот день действительно остается одним из самых фееричных в моей жизни, ничего не скажешь, но я не люблю вспоминать его и тем более говорить. Важно другое: Ева отлично подходит на роль моей жены. Это главное. Для всех у нас идеальный брак, она нравится моим партнерам, люди моего круга ее боятся и уважают, и она всегда умеет широко улыбнуться при самом дерьмовом раскладе. Но за закрытыми дверьми, между нами нет ничего, кроме договоренности и ряда условностей, которым, к сожалению, я принадлежу с потрохами.

Ведь как? Чем больше денег — тем больше обязательств. Чем выше статус, тем сложнее тебе дышать полной грудью. Я не свободен. В нашем мире вообще свобода — понятие относительное. Насмешка. Все мы принадлежим кому-то другому, а свобода — мираж. Вот и все. Я с этим давно смирился, но от этой Жени так и веет юной, чистой душой, полной ветра и легкости. Она пока свободна. Она пока вольна делать, что хочет.

Пока.

Время это быстро закончится, девочка. Скоро ты пойдешь учиться и не будешь больше принадлежать себе. Будешь зависеть от других. Потом твоя семья. Сборище каких-то конченных маргиналов, которые, если ты им позволишь, поставят тебя в любые позы Камасутры и выдерут и в хвост, и в гриву. А потом какой-нибудь ушлёпок наденет тебе кольцо на палец, и все. Ты — мертва. Пуста. Нет в тебе ничего, только оболочка.

Но пока ты еще здесь, Евгения. Рядом. И я готов продлить этот миг твоей свободы, но только при одном условии: ты разделишь ее со мной. Отдашь мне все свои ощущения. Да. При таком раскладе я спасу тебя из лап твоей чокнутой мачехи, как диснеевскую принцессу. Жаль только, что я не принц. В сказках договоров не было, но у нас будет.

Будет.

И, кажется, совсем скоро, потому что, клянусь, я мысленно трахнул тебя во всех позах, и мое воображение начинает здорово давить. Примерно также, как моя ширинка.

Мне этого уже мало. Смаковать не получается — страдать да. Оттягивание момента не улучшает вкус напитка, не в твоем случае. Оно приносит мне дискомфорт, а знаешь, что я не люблю больше всего? Захлебываться от негатива без повода. Потому что ты уже моя, просто пока этого не знаешь, девочка.

Шумно выдыхаю, когда она убирает волосы наверх и ловко закалывает их ручкой, потом откидываюсь на спинку стула и смотрю в потолок.

Нет. Ты сегодня с утра решила поиграть с огнем, хорошо. Мой сладкий мотылек. Хорошо.

Время вышло, я готов признать: больше нет сил растягивать, Ев-ге-ния.

Женя

Кое как мне удается справиться с эмоциями и даже взяться за работу. То и дело дергает, если честно. Довод сегодня явно не в духе. То тут резко стукнет клавой, то громко цыкнет. Наверно, и на Олимпе бывают тучи.

Вздыхаю. Мне то откуда знать? С мачехой не пересекалась всю неделю, Милу не видела — и это уже благо. Первая уехала с бабкой «оздоравливаться» в Старую Русу, а вторая все никак со своим Васькой разобраться не может. Вообще, меня, конечно, поражает отношение ко всей сложившийся ситуации. То есть, я должна была бросить учебу, а Инна не может даже отменить поездку. Слышала, как она выговаривала своей такой же токсичной подружке, что «давно обещала свекрови», а по факту просто планы не готова была рушить.

Зато мои — всегда за добрую душу. Я же для нее всегда человек второго сорта, ну и плевать! Зато она не знает, что я нашла работу, и думает, что как только деньги у меня кончатся, приползу вниз брюхом челом бить.

А то как же.

Не могу нарадоваться, представляю, как вытянется ее круглая физиономия, когда она поймет, что я не собираюсь прогибаться. Даже если из дома выгонит — плевать. Пожить мне тоже есть где. Так то!

Уделала считай.

Вот бы еще продержаться хотя бы пару месяцев здесь…И дело тут не только в моих чувствах к начальнику. По крайней мере, я так думала, когда пришла на работу, но ближе к вечеру перспективы стали туманными еще по одной причине.

Глава 6. Дурочка, беги

Если бы вы видели, как я уходила из кабинета Довода, после его потрясающей новости, то совершенно точно усомнились бы в «текучести котов». Потому что человек может быть еще более «текучим», и я не про «таяние под горячим солнышком собственного влечения», в прямом смысле. Я буквально по стеночке проскользнула подальше, будто не из плоти и крови, а только из крови.

Змейкой-змейкой-змейкой.

Подальше.

Пока сердечко в груди «бах-бах-бах».

Но вырваться, однако, у меня не вышло. Теперь вот еду в уже знакомом Мерседесе, смотрю на машины, а сама только и вспоминаю, что о…

Примерно час назад

- Думаю, ты все прекрасно понимаешь, девочка. Я хочу тебя. Называй любую цену, впишу ее в пустую графу, и заметь, такое предложение я делаю не каждый день и не каждой своей любовнице.

Так. Мне нужно переварить.

Довод дает мне время, но не пространство, а под гнетом этого взгляда, о чем я могу подумать? Да ни о чем! Так и хочется взбрыкнуть, сбежать, но я продолжаю сидеть и смотреть. Цепляться изо всех сил за каждое сказанное им слово.

«Все прекрасно понимаешь»

«Я хочу тебя»

«Каждой своей любовнице»

«Цена»

Мамочки! Во что я вляпалась?!

На самом деле, если подвести итог, то это единственное, о чем я могу сейчас себя спросить: во-что-я-мать-твою-вляпалась?! Потому что я правда не осознаю. Мне дико страшно, но при этом в груди так печет...

Он такой красивый…

Кто это пищит на задворках сознания?! Кто такой смелый?! Я этого тоже не знаю, потому что на меня не похоже совершенно. Или похоже?

Боже, да я саму себя не понимаю: куда ты лезешь, Женя?! Куда?! Это не твой уровень! И дело даже не в его состоянии или положении в пищевой цепи! Он гораздо взрослее тебя, дура ты безалаберная!

Это. Кончится. Плохо.

Но знаете? Мне становится плевать, когда Влад вдруг усмехается, кладет руку мне на щеку и притягивает к себе одним мощным, резким движением, впиваясь прямо в губы.

Боже.

Я разлетаюсь на части.

Они такие горячие…даже мой сон ни в какое сравнение не идет!

Сделай хоть что-нибудь! Велит то самое «смелое», но «тихое» и «застенчивое» перевешивает, или я просто в шоке? Потому что сижу, как дура, и никак не реагирую.

Влада это быстро начинает бесить. Или наоборот раззадоривает? Слышу глухую усмешку, а потом чувствую, как его язык игриво, ласково проходит по нижней губе, и ничего не могу с собой поделать — подаюсь вперед, прикрываю глаза и впускаю его. Робко начиная отвечать.

Этот поцелуй похож на шторм.

Раньше я уже целовалась, не надо думать, что мне совсем не приходилось общаться с мужчинами, хотя то и не мужчина вовсе был! Так…парнишка на одной нашей вечеринке, когда мы напились и играли в классическую «бутылочку».

Не «айс», короче. С тем, что происходит здесь и сейчас ни в какое сравнение не идет.

Влад умеет целоваться — это факт. Он так умеет, что я забываю, кто я, что я, где нахожусь: все вокруг тает. Нет, не тает — распадается на частицы. Я почти Элли, которую унес в Волшебную страну страшный ураган. Только Тотошку потеряла, а еще свой мозг. Точно. Разум в процессе не участвует: все чисто на инстинктах.

Хватаюсь за широкие, сильные плечи, чтобы не терять равновесие и хотя бы на мгновение вернуть себе то чувство «принадлежности к земле», но выходит только хуже. Я чувствую, как под моим пальчиками шуршит приятная на ощупь рубашка. Его мышцы. Чувствую, как они бугрятся, напрягаются, ходят ходуном, и воображение тут же подбрасывает постыдные картины.

Он голый. Я тоже. Он на мне. Двигается. Как в фильмах для взрослых, которые да! Я смотрела и не стыжусь! В шестнадцать стало интересно, о чем столько разговоров?! Тогда я не очень поняла прикола: ну да, почувствовала легкие вибрации. Да, волнительно, как когда делаешь что-то запретное, но сейчас! Охохо…сейчас это просто ахтунг! Я не могу усидеть на месте. Между ног такая адская пульсация и жар, будто не на стуле сижу, а на раскаленных углях!

Это потому что ты целуешься с женатым. Шипит мне что-то из разряда «не тактильного», а «ментального», и сразу колет совесть.

Женечка, миленькая, ну что же ты делаешь?…

- Ты на вкус, как самая сладкая конфетка, девочка.

От этого шепота мое бедное тело окончательно сходит с ума. Мне стыдно признаться, но, клянусь, когда я встану с этого чертового кресла, после меня останется влажный след — и от этого я пылаю сильнее.

Куда же ты лезешь, Женечка?…

- Можно мне…уйти? - заставляю себя вытолкнуть глухие слова, радуюсь, что получается членораздельное, понятное предложение.

Хотя бы с этим ты справилась, браво! Влад усмехается и отстраняется, кивает.

- Иди. Машина внизу, отвезет тебя домой. Завтра дашь ответ. Не стесняйся добавлять нули, малышка, я ради тебя могу пойти на многое.

Сейчас

Я на него даже не посмотрела, так и ушла, уставившись в пол. Как уже оговаривала ранее: по стеночке. То есть максимально подальше, но почему тогда такое странное ощущение, что он во мне? Все еще где-то рядом, будто стоит мне повернуться в нашей ничем непримечательной трешке, как мне весь мир закроет широкий разворот плеч Довода.

Глубоко погрузившись в тяжелые мысли, я не обратила внимания ни на Милу, ни на Дога. Оба ждали в прихожей по-привычному, но я по-особенному прошла мимо сразу в свою комнату, где улеглась и накрылась с головой.

Это было час назад, и уже час я не могу высунуть носа из своего убежища.

«Все прекрасно понимаешь»

«Я хочу тебя»

«Каждой своей любовнице»

«Цена»

«Цена»

«Цена»

Це-на.

Наверно, его последняя реплика должна была звучать, как комплимент? Но она так не звучит. Напротив, мерзко. У меня от одного воспоминания о сказанном по телу бегут колючие, «живые» мурашки, которые пришли только за тем, чтобы погрузить в пучину стыда и самобичевания.