Другая сторона

*

День сегодня у Ирины Барыкиной не задался с самого утра. Сначала разбудил главврач, Олег Казимирович, чтобы попросить выйти вместо Ларисы. А у Ирины имелись уже планы, не такие, чтобы нельзя отменить, но всё же. Да и устала она после вчерашних пятнадцати выездов за сутки. Это был её личный рекорд, хотя поговаривали, что ещё до неё, в ковидные времена, приходилось выезжать кое-кому и по двадцать пять. Имена этих «кое-кого» каждый раз почему-то менялись, но рассказчикам продолжали верить на слово, видимо, просто из солидарности. Ирина пыталась представить себе эти двадцать пять выездов — и ей становилось жутко. Не дай бог. Ей в это не верилось, но, как и все, вслух она ни разу не усомнилась.

Отказать Олегу Казимировичу она не смогла. Сегодняшний поход в торговый центр пришлось отменить. Хотела купить себе кое-чего на летний сезон да присмотреть достойный подарок отцу, которому в июле исполнялось шестьдесят два. Да… Вот так летело время. Давно ли девчонкой бегала она по деревне, дразня чумазых пацанов и часами не уходя с речки… А ей и самой в ноябре уже двадцать пять стукнет. Неужели двадцать пять? Ира на всякий случай пересчитала свой возраст — да, так оно и есть, и ни годом меньше.

Не успела она войти в больницу, как водитель Кирилл, подкатив ко входу, крикнул ей из кабины, что поступил вызов. Наспех переодевшись и захватив свой «волшебный чемоданчик», Ирина села в «газельку».

— Как-то сегодня по-сумасшедшему всё начинается, — сказала она, поправляя на голове белую шапочку.

Кирилл посмотрел на неё, но ничего не сказал.

Обычно ездила она с Петькой, молодым водителем, который всего третий месяц практиковался у них после автошколы. Кирилл же был напарником другого фельдшера, Ларисы.

Первый вызов оказался к знакомой бабке. Звали её Елизавета Петровна, и шёл ей восемьдесят восьмой годик. Бабушка была своенравная и взбалмошная, со сталинских времён жила в трёхкомнатной квартире с высоченными потолками и со стенами толщиной в четыре кирпича. Такие здания, построенные после тысяча девятьсот сорок пятого года, рассчитаны были на сто пятьдесят лет, и бабушка, судя по всему, не собиралась им уступать в долговечности. При малейшем недомогании она вызывала скорую, и если та приезжала не в положенные двадцать минут, то начинала жаловаться во все инстанции, начиная от местной администрации и заканчивая Минздравом. Письма её, содержание которых каким-то образом доходило до медиков, зачитывались в те моменты, когда становилось совсем грустно. «Штиль», что называется, был у бабки высоким, а её витиеватые измышления пробирали до слёз. От смеха, разумеется. Бывало, что и по три раза за день приходилось к ней выезжать. Все фельдшеры в больнице её боялись и испытывали чувство, близкое к самой настоящей ненависти. Ирина, хоть и не находила оправданий такому поведению пожилой женщины, старалась всё же не придавать особенного значения этим выездам. Между собой бабушку медики прозвали «Виссарионовна». Так и говорили диспетчеры — «к Виссарионовне в бункер», когда поступал звонок от Елизаветы Петровны.

Но в этот раз бабушке всерьёз стало плохо. Прихватило сердце, да так, что Ирина посчитала необходимым отвезти Елизавету Петровну в стационар. Но та, выпив лекарство, замахала руками.

— Даже не предлагай, — громким голосом возразила она. — Знаю я ваши эти стационары. До́ма и стены мне помогают. А там посикушки всякие будут изображать из себя знатоков да командиров. А толку-то от них? В стационар я только уж когда помирать стану, вот тогда и пожалуйста. Я полежу немного — да и отпустит.

— Ну смотрите, Елизавета Петровна, — покачала головой Ира. — Под вашу ответственность. Силой я вас заставить не могу. Я кардиологу нашему сообщу, Альберту Георгиевичу, он к вам завтра же и приедет, посмотрит. Вы уж прислушайтесь к нему, он человек с опытом.

— Ладно-ладно, — успокоилась бабушка. — Знаю я этого Альберта. Алик — шкалик. Ступай уже. Разберёмся.

Когда Ира снова села в машину, на сердце у неё сделалось неспокойно. И не Елизавета Петровна стала причиной этого беспокойства, а предчувствие чего-то нехорошего, безотносительно к чему-либо конкретному. Всё вокруг будто сопротивлялось Ирине. Даже «газель» едва продвигалась среди образовавшейся ни с того ни с сего пробки.

Кирилл нервничал, матерился и бубнил себе под нос какие-то одному ему понятные мантры.

— Ир, — обратился он наконец к напарнице, — давай быстренько сгоняем ко мне в деревню. Надо кое-что захватить. К тому времени и пробка, может быть, рассосётся. Всё равно без толку тут стои́м, бензин только понапрасну расходуем.

— Далеко это?

— Да вон поворот. Как раз почти по пути. Десять минут займёт.

— Ну давай, — согласилась Ирина. — Если недолго.

Добравшись до нужного поворота, они свернули направо и по лесной грунтовой дороге проехали ещё метров пятьсот. Вдали на холме уже появились крыши первых домов, когда до слуха Ирины донеслись выстрелы. Их было три или четыре.

— Охотники что ли? — спросила Ирина.

— Да не должно бы, — задумчиво произнёс Кирилл. — Не сезон.

— А кто тогда?

— А… — вспомнив о чём-то, улыбнулся Кирилл. — Это собак, наверно, отстреливают. Прибилась тут какая-то свора, проходу последние пару месяцев не даёт. А один дятел прикармливать их ещё взялся. Так они теперь совсем хозяевами в деревне себя почувствовали. Недавно девочку сильно покусали. Давно в службу по отлову звонили, чтобы сделали что-то. Но они никак приехать не могут, говорят, что вызовов очень много.

**

Когда Ира и Кирилл вернулись к больнице, их ждал новый сюрприз — Лариса, которую Ирина должна была заменить сегодня на всю смену, всё-таки вышла. Кирилл был этому рад, а у Иры опять всё скомкалось — получалось сегодня ни то ни сё. Вместо того, чтобы расслабиться и провести остаток дня, радуясь жизни, Ира вернулась домой разбитой, словно отработала не полсмены, а целых три кряду.

Из головы никак не уходила подобранная на обочине собака. Ира достала с полки томик с предсказаниями Нострадамуса, в котором хранила скопленные за последний год деньги, и посчитала. Ровно шестьдесят тысяч. На лечение пса по-любому должно хватить. Копила-то она, конечно, совсем на другое — хотела поменять межкомнатные двери. Старые, оставшиеся ещё с советских времён, были крашены-перекрашены и выглядели анахронизмом на фоне сделанного два года назад евроремонта. Но двери могут и подождать. Разве можно сравнивать их с чьей-то жизнью? Сменит в следующем году. Да даже хоть через пять лет. Время не имеет значения. Ира улыбнулась, потому что сразу вспомнилась фраза из «Пятого элемента» — «время не имеет значения, важна только жизнь». Надо же… Как точно было подмечено. Но только теперь она это поняла ясно — и удивилась.

Возбуждённое сознание никак не могло успокоиться. О том, чтобы лечь и попытаться поспать, не могло быть и речи.

Ирина пообедала без аппетита, запихивая в себя еду, словно прописанное доктором лекарство. От этого стало только ещё хуже — точно проглотила свинцовую биту.

Она сняла халат и надела платье. Причесалась, навела лёгкий макияж и вышла на улицу, думая прогуляться по набережной Оки.

Погода стояла хорошая. За работой это как-то и не замечалось. Лето и лето. Начало июня. Ничего особенного. А сегодня Ире всё вокруг увиделось совершенно другим. Повсюду гуляли молодые мамы с колясками; студенты, завершавшие сессию, штудировали на лавочках толстые тетради с конспектами. И вся аллея была заполнена воркующими голубями, которых шугали научившиеся бегать и хлопать в ладоши дети. Пришвартованные к берегу лодки мерно покачивались на волнах, стукаясь круглыми боками о причалы. Голосили суетливые чайки, а где-то вдалеке раздавался густой бас сигналившей баржи. Хорошо-то как! Она привыкла видеть вокруг себя только больных или сварливых бабушек типа Елизаветы Петровны. А оказывается, существует и другая жизнь, почти параллельная той, в русле которой неслась куда-то, забывая о самой себе, Ира.

— Иришка! — вдруг раздался сзади знакомый женский голос.

Ира обернулась. Навстречу ей шла школьная подруга, с которой они не виделись… Сколько уже? Да и не вспомнить. Уж год-то наверняка. Чуть потолстела, округлилась лицом, отчего сделалась ещё симпатичней. Её сопровождал неуклюжий высокий парень. Он слегка сутулился и непонимающе улыбался, глядя на Иру.

— Привет, Марин, — сказала Ира, когда подруга подошла ближе.

— Привет, — ответила та. — Сто лет не виделись. Как ты?

— Да у меня ничего нового, — махнула рукой Ира. — Работа, работа… В общем, скукота. А сама как? У тебя-то, небось, новостей побольше будет.

— Вот мои новости, — показала глазами на своего спутника Марина. — Две недели как муж. Прошу любить и жаловать — Павел. Извини, что на свадьбу не пригласила. У нас, собственно, и не свадьба, а так, скромненький сабантуйчик был для родных. Решили сэкономить деньги на медовый месяц. Через неделю летим в Эмираты. Та-таам, — пропела с энтузиазмом подруга.

— Ирина, — представилась девушка мужчине и добавила, посмотрев на Марину: — Поздравляю. Да и правильно, что сэкономили. Кого теперь удивлять богатыми свадьбами? Завидую вам белой завистью. Эмираты…

Павел молча кивнул головой.

— Спасибо, — сказала Марина. — А сама-то замуж ещё не вышла?

— Нет. Времени не было. Успею ещё.

— Да ты что?! Женские годы наши короткие. Ты уж не откладывай в долгий ящик. Можно и не успеть. А я смотрю, ты или не ты. Раньше вечно ты торопилась куда-то. А сейчас идёшь, словно впервые тут оказалась. Я уж крикнула на удачу.

— Да можно сказать и так, — усмехнулась Ира. — Я и раньше жила рядом с набережной, а гуляла тут только в детстве. Вот заново для себя открываю.

— И грустная ты какая-то, — заметила подруга. — Проблемы?

— Да нет. Устала просто. Работы много. А сегодня с утра день как-то совсем не заладился.

— На работе шпыняют?

— Да всё как всегда на работе. Шпыняют нас в основном пациенты. Привыкла. Тут… — Ира замолчала, думая, стоит ли рассказывать о случае с раненым псом.

— Что? — насторожилась Марина.

— Случай один неприятный произошёл, — решилась всё-таки сказать Ира. — Собаку на обочине мы с водителем подобрали. Ранили в шею.

— Боже! Кто ранил-то?

— Отстреливали возле деревни. Мы случайно рядом оказались. Подобрали, отвезли в ветеринарку.

— Всё обошлось?

— Да не знаю. Надеюсь. На днях надо будет наведаться.

— И ты из-за незнакомой собаки так расстроилась?

— Из-за людей. Ну как так можно? Убивать ни в чём не повинное животное. Словно в средневековье живём.

— Ну ты, Ириш, даёшь, — покачала головой Марина. — Я думала, чего серьёзное. Ты же медик. Много, наверное, несправедливостей в своей жизни встречала. Бог дал — бог взял. В наших ли силах спасти мир?