Другой муж Анны

Глава 1

Светофор мигнул зеленым, и я шагнула на дорогу. Все произошло мгновенно: визжа тормозами и поднимая облако снега, из ниоткуда вынырнул мотоцикл. Я инстинктивно отступила, но боковое зеркало задело старенькую сумку, вырвав ее из рук. Потеряв равновесие, я не успела опомниться, как врезалась лицом в сугроб.

— Совсем с ума сошел?! — выкрикнула я, поднимаясь на ноги и отплевываясь от снега. Вокруг все словно изменилось: за то мгновение, что я лежала в сугробе, небо заволокло тучами, а в воздухе закружились огромные, пушистые хлопья снега.

Мотоцикл остановился поодаль, и водитель, будто нехотя, слез с него и, не торопясь, приблизился. Черная кожаная куртка с серебристыми узорами. Перчатки с узкими металлическими пластинами. Мужчина был одет явно не по погоде. Он медленно снял шлем, и сердце ухнуло куда-то вниз. Мой муж... Только какой-то чужой... Лицо — его и не его одновременно. По спине пробежал холодок.

Ухоженный, красивый. Взгляд обжигал ледяной яростью. Но что-то не сходилось… Это сон? Галлюцинация? Я ущипнула себя — больно.

Внезапный порыв ветра ударил в лицо, снег закружился в безумном танце, и я покачнулась, потеряв равновесие, а в следующее мгновение почувствовала его руку на локте.

— Стоять можешь? — бросил он сухо.

Я застыла. Его хватка была жесткой. Я не чувствовала знакомой теплоты, и само прикосновение казалось чужим, но таким… что по коже пробежал электрический ток. Ноги подкосились, дыхание стало рваным.

— Спасибо, — сказала я растерянно.

— Не благодари, — пророкотал он, отпуская меня и отводя колючий взгляд. — Дурацкая привычка — подхватывать тебя.

— Но…

— Ты откуда здесь? — перебил он. В голосе вибрировала сталь.

Я открыла рот, пытаясь что-то сказать, но язык словно прирос к небу. Откуда здесь я? А откуда здесь он? Не прошло и получаса, как я оставила его дома за компьютером.

— А ты? — наконец прошептала я.

Он посмотрел на меня, как на досадную помеху.

— Опять за свое? Решила устроить шоу прямо на дороге?

— Не понимаю… — голос дрогнул.

Он наклонился ближе. Его взгляд, обжигая ледяной холодностью, завораживал своей глубиной. Необъяснимая магнетическая сила не позволяла отвести глаза.

— Сколько на этот раз? Или я должен сам угадать?

Я отступила, всматриваясь в его лицо.

— Ты… о чем?

Он усмехнулся.

— Конечно. Впрочем, ты и раньше так делала. Зачем только я… — он осекся, внезапно отвернувшись.

Казалось, я попала в какой-то сюрреалистический кошмар. Голова шла кругом.

— Что это ты надела? Пытаешься вызвать жалость? — он прищурился.

Я застыла, не в силах поверить своим ушам. Все казалось абсурдным и нелепым, как дурной сон. Он, будто не замечая моего состояния, вынул из кармана несколько купюр.

— Держи, — небрежно сунул деньги мне в открытую сумку, словно ненужный мусор. — Лечи свои колени, Анна. Ты могла пострадать… так что, не усложняй все еще больше. И купи что-нибудь приличное из одежды, не позорь меня.

Его губы искривила усмешка, наполненная презрением и… болью?

— В следующий раз отправляй поверенного, — бросил он через плечо, а затем, замерев на мгновение, добавил: — Сына бы навестила.

Я тряхнула головой, скидывая морок. Что он несет? Анна? Деньги? Сын? С каких пор я стала Анной? Столько лет была Анькой, а тут… А вот про сына — это уже удар ниже пояса! Поиздеваться решил? Знает ведь, сколько раз обследовалась, а беременность все не наступает. И мать его уже всю душу вынула упреками.

На глаза навернулись слезы. Совсем довел. Опять гастрит разыграется. И эти деньги… Вот же! Месяцами ничего не приносит, а теперь строит из себя благодетеля. Да и откуда у него деньги, интересно? Ведь сидит без работы.

Вынула купюры из сумки. Взгляд зацепился за что-то странное. Разноцветные бумажки. Не настоящие. Теперь все ясно.

Злость захлестнула, обожгла, заставив действовать. Я решительно приблизилась, сунула фальшивку обратно в его карман и встретила его искренне удивленный взгляд. Никогда раньше не замечала за ним таких актерских способностей.

— Себе оставь, — бросила я, глядя ему прямо в глаза. — Голову лечить — дорогое удовольствие.

Он усмехнулся. Не сказав больше ни слова, надел шлем и завел мотоцикл. Рев мотора разорвал тишину, и он резко сорвался с места, оставив меня стоять посреди улицы с растрепанными волосами и мыслями. Я смотрела ему вслед, пока он не исчез за поворотом, не в силах понять, что только что произошло.

Ощущение сна не отпускало весь день. Но, вернувшись домой, я поняла, что все стало еще страннее.

Муж сидел на диване, уткнувшись в телефон. Он выглядел усталым, лохматым, помятым — таким, каким я привыкла его видеть.

Глава 2

Утро выдалось прохладным, но ясным, с тонкой россыпью инея на деревьях и редкими облаками, стыдливо укрывшимися за крышами дальних домов. Как бы ни хотелось остаться под теплым одеялом после беспокойной ночи, реальность диктовала свои правила. Уже через час я, кутаясь в шарф, пробиралась в переполненной маршрутке сквозь густую паутину утренних пробок. Город оживал.

За тот год, что я проработала в диагностическом центре, успела привыкнуть к медицинской рутине: осмотры, диагнозы, родительское ворчание из-за длинной очереди, и, конечно, детские глаза, полные любопытства и доверия. Уже к обеду я напрочь позабыла и о странном происшествии вчерашнего утра, и о кошмарах, мучивших прошлой ночью, и даже о зловредной тираде свекрови, с утра пораньше забежавшей на огонек.

Сразу с порога запела любимую арию: «Повезло так повезло». Конечно, это обо мне. Вернее, о том, как ее драгоценному сыну «не повезло» со мной. Мы поженились сразу после университета, когда обоим еще казалось, что впереди — великое будущее. Пять лет пролетели, как один миг: я тонула в ординатуре, а он все глубже уходил под воды виртуального мира.

За это время нервы у меня окончательно сдали, уступив место пустоте, которая медленно, но верно покрывалась толстым слоем равнодушия и усталости. Так почему я до сих пор не вырвалась из этого болота? Любовь? Привычка? Наверное, это странная, вязкая смесь того и другого — которая затягивает медленно, но верно, как трясина. Сначала ты сопротивляешься, пытаешься выбраться, но со временем усталость берет свое, и ты просто перестаешь замечать, как глубоко и прочно увяз.

Мы стали такими далекими друг от друга, что расстояние казалось непреодолимым. Недели молчания, словно бездна. Все чаще я ловила себя на мысли, что на работе отдыхаю, дышу полной грудью, становлюсь собой. Здесь, в больнице, жизнь текла размеренно, как река, и приносила теплое чувство наполненности. Я бесконечно любила своих юных пациентов.

— Анна Сергеевна, у вас там… Ну, вы посмотрите сами, — голос медсестры был сдержан, но в глазах плясали веселые искорки.

Зайдя в кабинет, я увидела подростка лет четырнадцати с густой копной русых волос. Он сидел на кушетке и явно чувствовал себя не в своей тарелке, но старательно делал вид, что ему все равно. Его рука покоилась на телефоне, а взгляд то и дело цеплялся за плакат с анатомией человека, словно это была самая интересная вещь в мире.

— Доброе утро. Что у нас случилось? — спросила я, улыбнувшись.

— Да так, ничего... — пробормотал он, посмотрев куда-то в сторону.

Мать, стоявшая рядом, закатила глаза.

— «Ничего», ага. Он решил, что нормально гонять на велосипеде по лестнице. Говорит, так быстрее до школы. Ну да, быстрее, если в больницу не заезжать!

Я кивнула, стараясь сдержать улыбку.

— Ну что ж, посмотрим. Как тебя зовут?

— Тимур, — отозвался он, бросив на меня короткий взгляд.

Я аккуратно сняла повязку и осмотрела его ногу.

— У тебя талант находить приключения, — сказала я, приподняв бровь. — С мамой не поспоришь: зимой на велосипеде действительно лучше не ездить.

Он чуть смутился, но все-таки хмыкнул и, кажется, даже почувствовал себя героем дня.

— А вы типа все знаете, да?

— Стараюсь, — подмигнула я. — Это часть моей работы.

— Ну да... Вы, наверное, даже медведя уговорите лапу вам дать, если надо, — пробормотал он, при этом глядя на меня чуть хитровато.

Мать не удержалась и рассмеялась. Я же, ловя его настроение, подыграла:

— Медведь пока не заходил, но кто знает, может, он следующий в очереди.

Когда все было закончено, Тимур поднялся с кушетки. Он немного потоптался на месте, очевидно, собираясь что-то сказать, и, наконец, пробормотал:

— Ну... Спасибо.

— Пожалуйста, Тимур. Удачи тебе и помни: лестницы — не трасса для гонок.

Он смущенно улыбнулся и, прежде чем выйти из кабинета, оглянулся еще раз, как будто хотел что-то сказать, но потом передумал. Я посмотрела в окно на нарядный город, который готовился к Новому году, и в который раз подумала: эта работа — то, ради чего стоит жить.

А ночью... снова вернулись странные сны. Образы, зыбкие и тревожные, мчались один за другим, как призраки, расплываясь яркими пятнами и закручиваясь в спирали. Все вокруг скрежетало, казалось, реальность трещала по швам, и сверкающие трещины нарастали, растекаясь в тумане, теряясь в бездне. Я пыталась проснуться, но тело не поддавалось, как будто его и вовсе не было. И когда, наконец, удалось открыть глаза, я поняла — это все еще сон.

***

Я поежилась — в комнате было прохладно, как будто отопление едва работало. Почему так холодно? И почему наша спальня выглядит иначе? Подождите… наша спальня? Когда мы успели сделать такой шикарный ремонт?

Тряхнула головой, стараясь избавиться от наваждения, но оно не исчезло. Взгляд скользнул по массивным деревянным балкам под потолком, по резным шкафам, будто сошедшим со страниц мебельного каталога, по огромной кровати с кованым изголовьем и роскошным балдахином, который мягко колыхался от легкого сквозняка. Свет нежно пробивался сквозь тонкие, почти воздушные занавески. Все это напоминало идеальную картинку из журнала о средиземноморских виллах.

Я провела рукой по простыням — ткань была тщательно накрахмалена. В воздухе витал тонкий аромат лаванды.

Что это? Где я?

Я села, оглядываясь, пытаясь найти хоть что-то знакомое, хоть один намек на реальность. Голова немного закружилась от резкого движения.

— Эдик? — позвала я дрожащим голосом.

Дверь внезапно распахнулась, и в комнату вихрем влетела девушка. Ее простое платье напоминало деревенскую одежду из далекого прошлого, с тонкими кружевами по краю рукавов и юбки. Но, если приглядеться, ткань выглядела современно — будто кто-то соединил две эпохи в одном образе.

Ее лицо сияло, щеки горели легким румянцем, а глаза блестели так, словно она ждала этого момента всю свою жизнь. Голос девушки прозвучал радостно, искренне, обволакивая комнату теплом:

— Наконец-то вы проснулись! — выкрикнула она. — Сейчас я всех позову!

Мелькнул край ее юбки, и девушка исчезла так же внезапно, как и появилась. Из коридора донесся ее голосок, звонкий, как ручей.

Вскоре девушка вернулась, но в этот раз она была не одна. За ней в комнату вошли еще двое, и у меня перехватило дыхание.

Мои родители.

Но что-то было не так. Это действительно были они: их лица, их улыбки, их теплые взгляды. Однако... они выглядели совершенно иначе.

Отец был облачен в странную одежду, напоминающую дворянский костюм из исторических фильмов. Строгий сюртук с высокой стойкой, широкий пояс, аккуратно облегающий талию, и высокие кожаные сапоги, но как и у девушки, все это было сделано из какого-то современного материала.

Мама выглядела не менее необычно. Ее длинное платье с изящной вышивкой переливалось на свету, будто ткань жила собственной жизнью. Легкая сетка на рукавах и воротнике добавляла образу воздушности. В ее облике сквозило что-то величественное.

Они остановились рядом с кроватью. Глядя с тревогой, мама мягко улыбалась. Папа стоял позади нее, а его взгляд пронизывал до самых костей. Ну, хоть что-то привычное.

— Ты как себя чувствуешь, милая? — наконец спросила мама, напряженно рассматривая мое лицо.

Я хотела что-то сказать, но слова застряли в горле. Все происходящее казалось таким невероятным, что я лишь смогла выдавить:

— Что здесь происходит?

Мама мягко дотронулась до моего лба, проверяя, нет ли температуры, затем взяла руки и внимательно осмотрела их, словно искала подтверждение каким-то своим мыслям.

— Ну и натворила дел! — внезапно громыхнул отец. Глаза нарочито сердито сузились, но я ясно видела, как он с тревогой ждет, когда мама закончит осмотр. — Опозорила нашу семью перед всем городом! Перед самим королем!

— Уймись, отец, — резко оборвала мама, бросив в его сторону строгий взгляд. — Наша девочка, наконец, пришла в себя.

— Уж и не думали, что проснетесь! — неожиданно вставила девушка.

— Цыц! — шикнула на нее мама, толкнув локтем. — Не призывай беду!

Отец явно не собирался успокаиваться. Его нахмуренные брови и напряженная челюсть говорили о том, что внутри него кипит негодование.

— Теперь придется идти и извиняться, — проворчал он. — Ты хоть понимаешь, что сделала?

— Что я сделала? — выдохнула я, чувствуя, что еще немного, и сойду с ума, если кто-нибудь не объяснит мне, что происходит. Голова кружилась от избытка странной информации, мысли хаотично скакали, не давая зацепиться за что-то понятное. Окружающие фигуры сливались в причудливую фантасмагорию — странное сочетание реальности и наваждения.

— Объясните мне, — вырвалось у меня, и я не узнала собственного голоса. Он был хриплым. — Что здесь происходит? Где я?

На мгновение все замерли. Девушка нервно покосилась на родителей, словно не знала, стоит ли ей что-то добавить. Мама тяжело вздохнула, а отец, казалось, едва сдерживался, чтобы не закричать.

— Ты действительно ничего не помнишь? — наконец спросила мама, ее голос звучал с укором, но вместе с тем в нем была тревога.

Я покачала головой, чувствуя, как в горле застрял ком.

— Да что же это! — отец поднял глаза к потолку, как будто кто-то там мог ответить на его воззвание.

Мама бросила еще один укоризненный взгляд на отца и тут же начала поправлять мои растрепавшиеся волосы, аккуратно разглаживать складки на длинной ночной рубашке, в которую я была одета.

— Тише, тише, не надо на нее так, она ведь только очнулась, — увещевала она. — Анна, дорогая, главное — все исправить. Ты просто пойдешь к мужу и попросишь прощения. Больше ничего не потребуется.

***

Улочки с яркими, разноцветными домиками казались живыми картинками. Повсюду лежал снег — на крышах, оградках и тротуарах, но, вопреки ожиданиям, воздух казался удивительно теплым. Как будто снег — всего лишь декорация. Город готовился к Новому году, и вокруг царила праздничная суета: люди сновали туда-сюда, громко разговаривая и размахивая руками. Агата шла впереди, ведя меня вверх по улице, и болтала без умолку.

— Вы даже не представляете, как все рады вашему возвращению, госпожа Анна, — щебетала она, идя чуть впереди и оборачиваясь через плечо. — Правда, все думали, что вы наказаны и сидите у бабушки в деревне. Даже господин Эйдан не знал о вашей болезни. Вы целый месяц не просыпались! Шутка ли! Конечно, теперь будет трудно наладить с ним отношения, он ведь такой суровый. Но вы ведь справитесь, правда? Он хоть и сын короля, но…

Ее голос постепенно превратился в фон, теряясь в гуле мыслей, потому что все мое внимание было приковано к окружающему. Прохожие кивали в знак приветствия — но, скорее, не мне, а Агате. На меня они глазели, скорее, с настороженностью, и я все сильнее ощущала, как во мне растет необъяснимое чувство вины. За что? Я не знала. Даже сама себя упрекала за эту глупость, ведь это всего лишь сон — яркий, странный, пугающе реалистичный. И все-таки я смеялась внутри: скоро я проснусь и, может быть, даже не вспомню об этом месте, этой болтливой девушке рядом и недоброжелательных горожанах.

Дома, украшенные светящимися гирляндами, будто сошли со страниц старой сказки. Улочки выглядели именно так, как я представляла в детских фантазиях перед сном — яркие, уютные, словно созданные для счастья. Между двумя узкими домами: зеленым и оранжевым, неожиданно открылся вид на каток. Только он был совсем необычным: вместо льда люди плавно скользили по воздуху, кружились в замысловатых пируэтах, словно танцуя в невесомости. Я не могла оторвать взгляд, завороженно наблюдая за этим чудом. Вот бы и мне попробовать, пока я здесь. Ведь когда еще выпадет шанс? Именно теперь я испугалась: а вдруг зазвонит будильник? А вокруг столько волшебного!

— Что-то не так, госпожа Анна? — спросила Агата, заметив, что я замедлила шаг.

— Нет… все в порядке, — пробормотала я, опуская взгляд на мостовую, пытаясь спрятать смущение. — Просто… очень красочный сон.

— Что? — Она удивленно улыбнулась, но в ее глазах промелькнуло что-то вроде любопытства.

— Да нет, все нормально, — поспешила я заверить ее, одновременно ускоряясь.

Вскоре мы добрались до большого дома, возвышавшегося на небольшом холме. Здание было раза в два больше родительского дома, с ровными белыми стенами, напоминающими греческий стиль, только венчала его круглая башенка с остроконечной крышей, будто вырванная из сказки и привезенная по заказу владельцев. Почему нет? Во сне все можно.

Ледяные скульптуры, окружавшие дом, завораживали своей красотой: мифические существа, танцующие девушки и даже дракон, раскинувший крылья. Все они выглядели так живо, что казалось, вот-вот начнут двигаться. Здесь тоже подготовка к праздникам шла полным ходом. Прозрачный лед отражал мягкий свет гирлянд, отчего скульптуры казались мерцающими кристаллами.

По периметру росли высокие ели, густые и темные, с длинными пушистыми ветвями. Их верхушки были припорошены инеем, искрящимся в солнечных лучах, словно россыпь бриллиантов, а на ветках сидели огромные птицы, название которых я не знала. Между деревьями пролегала широкая дорожка, ведущая прямо ко входу.

Нас впустили внутрь, и я оказалась в просторной гостиной. Первое, что бросилось в глаза — мрак. Какой контраст с тем, что творится снаружи! Темные стены, покрытые тканевыми обоями с тяжелым орнаментом, вычурная, массивная мебель с глубокими резными узорами и обивкой в бордовых и черных тонах. Казалось, она хранила в себе вековую историю, но выглядело это угрюмо.

Тяжелые шторы полностью скрывали окна, не давая проникнуть дневному свету. Я даже попыталась всмотреться в зазор между отрезами ткани, чтобы убедиться, что там вообще есть окно, но безуспешно. Весь дом будто утопал в полутьме. Плотный воздух пах пылью и старым деревом, будто здесь давно не открывали окна, несмотря на то, что в доме явно работала не одна служанка. Как депрессивно…

Казалось, я попала в странную пустую оболочку, которую давно покинула жизнь.

Внезапно Агата чихнула, и я вздрогнула от неожиданности.

— Простите, аллергия, — виновато сказала она, потирая нос.

— Если бы мы были не во сне, я бы непременно помогла, — пробормотала я, отворачиваясь. — А впрочем, жуй брокколи и заваривай крапиву. Да, и поменьше пыли! — добавила я тихо, скорее для себя. — Если еще увидимся, подумаю, чем можно помочь.

— Что? — переспросила Агата, уставившись на меня круглыми глазами, как будто я только что заявила, что прибыла с другой планеты. — Я вас сегодня не понимаю, госпожа.

Я неловко улыбнулась. Конечно, ей это могло показаться странным. Если она всего лишь часть сна, то и моя логика для нее, вероятно, звучала как абракадабра. Хотя, честно говоря, я и сама начала сомневаться: а есть ли у нее вообще своя логика? Или она существует только настолько, насколько позволяет этот странный, слишком реалистичный сон?

Внезапно мой взгляд привлек камин в дальнем углу комнаты. Он выглядел так, словно был вырезан из чистейшего льда. Завороженная, я подошла ближе, протянула руку и осторожно провела по его краю пальцем. Холодный, гладкий, как замерзшая вода.

Глава 3

Я стояла у камина, словно зачарованная, вглядываясь в пляшущие языки пламени в отражении его глаз. Глубоко дышала, пытаясь унять волнение. Напоминала себе, что это всего лишь сон, иллюзия, которая рассеется с пробуждением.

Сердце сжималось. Он был… другим, не таким, как Эдик. Все в нем одновременно казалось знакомым и чуждым, словно разбитое зеркало, отражающее понятные образы, но в искаженном, тревожном свете. Его лицо, которое я читала, как открытую книгу, теперь напоминало безмолвную ледяную маску. Оно будило во мне противоречивые чувства: темный, вязкий страх, сковывающий дыхание, и странное, почти гипнотическое притяжение. Я застыла, неспособная пошевелиться, а его взгляд, тяжелый и пронизывающий, пробежал по моей коже электрическим разрядом, оставляя за собой болезненно-гудящий след.

— Так что, испугалась? — Его голос был низким, хрипловатым, будто сорванным от крика.

Он шагнул ближе, я отшатнулась, и мне пришлось поднять голову, чтобы не терять его из виду. Я не могла отвернуться, не могла двинуться, лишь ощущала, как спина касается холодной каменной стены.

Я изо всех сил старалась не показывать страх, но знала — тщетно.

— Ты что, не узнала меня? — его слова проникли прямо в душу. Я ощущала их кожей. Он был так близко, что я могла почувствовать его дыхание, его темную, обволакивающую силу.

— Это… — голос предательски дрогнул. — Это сон. Это просто сон.

Он усмехнулся — как-то медленно, безрадостно. В этой усмешке было что-то болезненно знакомое, но в ней не осталось ни намека на веселость.

— Сон? — Его взгляд пронзил меня насквозь, и сердце дернулось, будто пойманное в капкан. Сам воздух вокруг стал тяжелее. — Тебе снова весело? Хочешь сказать, что это не ты стоишь передо мной, что тебя здесь нет? — Он сделал шаг вперед, а мне отступать было некуда, и я сильнее вжалась в холодную стену. — Хотелось бы… — его голос стал тише, но в этой тишине звучала опасность. — После всего, что ты сделала.

Я чувствовала его напряжение, его злость, скрытую под ледяной оболочкой.

— Я… не знаю, что я здесь делаю, — прошептала я, почти не узнавая собственный голос. — Я не знаю… Я не понимаю, почему я здесь…

Слова застряли в горле. Я никак не могла их собрать во что-то внятное.

А он все смотрел на меня.

Слишком близко.

Слишком холодно.

Слишком жарко.

Он смотрел на меня так, будто я была не человеком, а ничтожной, бесполезной пылинкой, случайно оказавшейся на его пути. В груди нарастал холод, а вместе с ним — чувство вины, хотя я даже не знала, за что. Но в его взгляде таилось что-то еще. Глубоко на самом дне этой темной бездны, мерцало нечто, отчего у меня перехватило дыхание. Что-то, что заставило сердце пропустить удар, а затем нестись в бешеном ритме.

Я не могла отвести взгляд. И он — тоже.

— Ты не знаешь, зачем вернулась? Не знаешь, как разрушила все, что у нас было? Как предала? Ты вернулась и теперь пытаешься убедить меня, что ничего не понимаешь? Что просто потерялась? Может, ты сошла с ума, Анна? — Он склонил голову, словно изучая меня. — В таком случае я помогу тебе. Отправлю в место, где ты больше не будешь вредить ни себе, ни окружающим. Как насчет просторной комнаты в дурдоме?

По спине пробежал холод. Я вздрогнула, но не смогла вымолвить ни слова. Все происходящее казалось таким странным, что я и сама уже сомневалась в собственной нормальности.

Его взгляд полыхнул. Еще мгновение — и этот огонь прорвется наружу, испепеляя все вокруг.

— Ты обманщица, — тихо процедил он. — Всегда была. Ты — всего лишь тень, Анна. Тень, что приносит боль.

Боль.

Я чувствовала ее. Словно пульсирующую рану, как его злость, его отчаяние, спрятанное под маской ярости. Оно било по мне, подкашивало ноги, оставляло в груди зияющую пустоту.

Но что я сделала? Если я всего лишь сплю… Если я здесь случайно… Если… я вообще существую?

Внезапно тишину разорвал звук — легкий топот босых ног по полу. Я вздрогнула и обернулась.

Навстречу мне бежал мальчишка, не старше пяти. Светлые волосы сбились в беспорядке, круглые щеки разрумянились, а в глазах сияло чистое, безграничное счастье.

— Мама! — голос звенел чистым, радостным колокольчиком.

Прежде чем я успела хоть что-то сказать, он бросился ко мне, и его теплые, крепкие ручки обвили мою шею.

Тепло. Спасительное, живое. Оно хлынуло на меня, словно весенний поток смывающий холодную зимнюю стужу. Я прижала его к себе, вбирая каждой клеточкой то непередаваемое чувство нежности, которое он принес с собой. Его доверие. Его любовь. Казалось, я знала его целую вечность. И не хотела отпускать.

Он чуть отстранился, заглянул мне в лицо. И сердце сжалось от боли.

Чистый, наивный взгляд. Безоговорочная радость. Никто и никогда не встречал меня с такой искренней, ослепительной любовью.

— Мама, ты вернулась! — счастливо сказал он.

И вдруг все исчезло.

Рывок в пустоту.

Я проснулась с горящими от слез глазами, жадно глотая воздух. Сердце металось в груди, взгляд лихорадочно искал что-то в темноте комнаты.

***

Горло пересохло, и, с трудом сглотнув, я глубоко вздохнула, пытаясь унять дрожь в пальцах. В ушах еще звенели отголоски сна — обрывки фраз, голос того мужчины, звук детских шагов… Я лихорадочно цеплялась за детали, будто боялась что-то упустить. Сон казался слишком реальным, слишком близким, словно он часть меня, что-то утраченное и до боли знакомое. Но это же невозможно. Я резко мотнула головой, пытаясь стряхнуть наваждение.

Из другой комнаты раздался раздраженный крик:

— Да чтоб тебя! Опять лагает! — надрывно вопил Эдик.

Я устало вздохнула. Эдик снова был поглощен игрой, не замечая ни меня, ни того, что происходит вокруг. Нет, он и мужчина из моего сна не имели ничего общего. Совершенно. Тот был раздраженным и странным, но хотя бы живым. И он точно видел меня, а не смотрел мимо. Наверное, это всего лишь плод моего воображения. Я просто изголодалась по вниманию… Возможно, таким мне хотелось бы видеть Эдика: сильным, решительным, вот и нафантазировала во сне… Но я осеклась, прогоняя эти мысли. Лучше бы и не видела. Жила себе тихо, не ждала от жизни ничего, а теперь… теперь в груди зародилось неясное ожидание, трепетное и тягучее, словно мне снова шестнадцать, и вот-вот случится что-то чудесное.

Посмотрела на будильник — десять утра. Пора вставать, дел полно — единственный выходной. Хотя, если честно, я бы предпочла провести его с любимыми пациентами. Вздохнув, отбросила одеяло и поднялась с кровати. Чувствовала себя разбитой, будто вместо сна я всю ночь таскала мешки с цементом. Ни намека на утреннюю свежесть — только гулкая усталость, засевшая глубоко внутри.

Половина дня пролетела в рутинных делах. Я убиралась, готовила, бегала по магазинам — все на автомате, не особо осознавая происходящее. Мысли упрямо возвращались ко сну, к тому мужчине, к его голосу, взгляду.

Около трех телефон завибрировал, высветив входящий вызов. Взглянув на экран, я сразу поняла — звонят из стационара, при котором работал наш диагностический центр.

Я быстро смахнула воду с рук, взяла телефон и поднесла его к уху.

— Анна Сергеевна. Это Катерина из травмы. Помните меня? — в голосе медсестры сквозила легкая нервозность. — Вы не могли бы подъехать? У нас тут ваш очень несговорчивый пациент. Срочная операция, а он вас требует.

Я нахмурилась.

— Кто?

— Подросток. Тимур… не помню фамилию. Сиганул через перила в подъезде, упал с приличной высоты.

Тимур… Конечно, я его помнила. Вот оболтус!

— И что мы имеем?

— Открытый перелом со смещением. Разрыв мягких тканей. И подростковый бунт.

Я вздохнула.

— А я ему зачем?

— Спросите что-нибудь попроще. Мамочка умоляет, говорит — не откажете.

Ох, на мою голову…

— Скоро буду.

Я влетела в отделение, еле переведя дыхание. Медсестры у стойки обменялись взглядами, едва скрывая улыбки.

— Где этот упрямый пациент? — выдохнула я, скидывая куртку и натягивая халат.

Катерина кивнула в сторону палаты.

— В третьей. Разыгрывает драму. Может, вы его уговорите? Мать на грани истерики.

Я вошла в палату и направилась к Тимуру, который лежал на каталке. Бледный с лихорадочно блестящими глазами, он выглядел скорее возмущенным, чем напуганным. Губы сжались в тонкую линию, а пальцы нервно теребили одеяло.

— Тимур, ты что за представление устроил? — устало спросила я, подходя ближе.

Он скривился, но в голосе его звучало явное удовлетворение:

— Анна Сергеевна, скажите честно… эта операция мне правда нужна?

Я нахмурилась:

— Конечно. Или ты думаешь, что врачи развлекаются, назначая операции просто так?

— Нет, но… — Он сделал паузу, будто подбирая слова. — Они говорят — надо. А я хочу, чтобы вы подтвердили.

Я покачала головой:

— Странный ты. Но да, подтверждаю. У тебя открытый перелом со смещением и рваная рана. Без операции никак. Иначе заражение, неправильно сросшиеся кости… В лучшем случае будешь хромать.

— А если я не хочу?

— Об этом надо было думать раньше. Например, когда решил бегать по лестницам.

Тимур вздохнул, кивнул, будто смирившись:

— Ладно. Доверюсь вам.

Из-за двери донесся приглушенный смешок медсестер. Я сделала вид, что не услышала.

— Хороший выбор. Теперь давай без геройства. Будет неприятно, но ты справишься.

— Знаю. Я не боюсь, — пробормотал он, скосив глаза в сторону, а потом неожиданно добавил: — У меня к вам просьба.

Я насторожилась:

— Какая?

— Можете принести мне… ну… фигурку?

Я удивленно моргнула:

— Фигурку? В смысле?

Он заерзал, поморщился и буркнул:

— Я коллекционирую. Вы же все равно не уйдете, пока я здесь? — он подмигнул.

***

Сон утратил легкость, растянувшись в мучительно долгую пытку. Эйдан оставался неподвижен, но его взгляд был таким тяжелым, что казалось, он не просто наблюдал — он проникал в самую глубину сознания, выискивая ответы, которых у меня не было, да и вопросов я не знала. В его глазах застыла безмолвная настойчивость, холодная и неотвратимая, как ледяная глыба.

— Ты вернулась только благодаря сыну. Помни об этом. Но теперь тебе придется отрабатывать свое пребывание в моем доме. Забудь о такой роскоши, как безделье. Я не допущу прежних ошибок.

Его слова звучали ровно, бесстрастно, но в них звенела сталь. По спине пробежал озноб. Пальцы непроизвольно сжались в кулаки — жест бессильного сопротивления. Но я не могла возразить. Не могла оправдаться. Да и в чем? Он говорил с абсолютной уверенностью, словно истина лежала у него на ладони. Только вот он даже не догадывался, что сам не настоящий.

— Ты будешь работать в мастерской, — продолжал он. — Поставки льда, учет заказов… Все, что я скажу.

Мне хотелось усмехнуться. Хотелось сказать, что все это — лишь бред разума, тягостный сон, от которого я вот-вот очнусь. Что стоит лишь моргнуть — и этот мир рассыплется, словно пыль на ветру. Но я молчала. В горле застрял ком, а сомнение тенью скользнуло в сознание. А вдруг я не проснусь? А вдруг это — единственная реальность, которая у меня осталась? Что, если я умерла?

— Думаешь, она справится? — насмешливо бросила Эрика, вмешиваясь в разговор, косо на меня поглядывая. — Ты же знаешь, я всегда готова…

Эйдан медленно повернулся к ней, и в его взгляде не было ни раздражения, ни гнева — только ледяное, бескомпромиссное безразличие. Эрика невольно помрачнела, ее плечи опустились, словно этот взгляд вычерпал из нее всю браваду.

— Если ты действительно хочешь помочь, Эрика, — спокойно сказал Эйдан, — просто ешь свои яблоки. Я разберусь без твоего участия.

Мне не хватало воздуха. Казалось, стены сдвинулись, давя на грудь, не оставляя места ни для вдоха, ни для мыслей. Я не знала, что делать.

— Анна, — голос Эйдана стал еще жестче, приобретая угрожающую четкость. — Иди переодевайся. Жду тебя в мастерской через час. Твоя комната теперь на первом этаже, как у всех работников.

Я смотрела на него, не понимая, что он от меня хочет. Мир плыл перед глазами, и в этой зыбкости я уловила, как губы Эрики дрогнули в плохо скрываемом торжестве.

— Могу я увидеть Тео, — вырвалось у меня вопреки воле. Я не хотела просыпаться, не обняв его снова.

— Утром он вернется от бабушки.

Что же, ничего не поделать…

— Но где моя комната? — спросила я.

Эйдан наклонил голову, будто изучая меня.

— Анна, — проговорил он с нарочитой задумчивостью, — твоя служанка утверждает, что у тебя проблемы с головой… Хотя, возможно, ты просто притворяешься.

Его взгляд скользнул к Агате, и она тут же потупилась, сцепив пальцы в замке.

— Отведи ее, — бросил он, и Агата вздрогнула.

Комната была обставлена просто, и в этом, пожалуй, крылась ее главная прелесть. Порой покой можно найти даже в самых неприметных местах — если сумеешь укротить собственные эмоции и научишься слушать тишину. И я отлично справлялась с этим последние годы жизни с Эдиком.

Я огляделась, задержав взгляд на стеллажах со стеклянными дверцами. Там могли бы разместиться мои врачебные принадлежности… «Но это всего лишь сон», — напомнила я себе. Узкая, но чистая кровать у стены, напротив — еще одна, предназначенная для Агаты.

Я подошла к шкафу и выбрала простое льняное платье. Оно напоминало мне то самое, что прошлым летом я едва не купила на маркетплейсе, но тогда оно показалось слишком дорогим. Забавно. Иногда желания должны сбываться, не так ли? Даже если только во сне.

Оставалось лишь терпеливо ждать — когда этот сон закончится или хотя бы приведет к какой-то вменяемой развязке. Я знала, что в реальности меня ждут с нетерпением — один дерзкий мальчишка на больничной койке и мои родители. Но знание это не давало мне возможности что-то изменить. Я была пленницей сновидения, запертой в его нереальных рамках.

Агата провела меня на задний двор, и, выйдя на улицу, я невольно замедлила шаг. А затем остановилась вовсе.

Передо мной раскинулся мир, созданный изо льда и света. До самого горизонта тянулись ледяные деревья, их ветви гнулись под тяжестью фруктов, покрытых хрустальной коркой. По обочинам узких тропинок возвышались статуи, высеченные изо льда. Они казались живыми — просто застывшими в мгновении. Ледяные фигуры отливали голубоватым светом, а хрупкие узоры инея придавали им еще больше загадочности. Казалось, что, если прислушаться, можно услышать их едва уловимый шепот, растворяющийся в воздухе. Вокруг искрились разноцветные ледяные цветы, словно драгоценные камни, наполняя воздух мелодичным перезвоном. Запах хвои смешивался со снежной свежестью, и у меня закружилась голова. Я не могла сдержать улыбку.

Осторожно коснувшись одного цветка, я услышала нежный звон колокольчика. Лед оказался неожиданно теплым, он не таял от моей ладони. Внезапно с ближайшей елки прямо мне в руки прыгнула рыжая белка. Она устроилась на запястье, вперившись в меня внимательными, осмысленными глазами.

— Орехи выпрашиваешь? — с улыбкой пошутила я. — В следующий раз принесу. Если, конечно, еще буду здесь.

***

Эйдан не произнес больше ни слова. Он молча приблизился, вынул из кармана фартука блокнот и небрежно бросил его мне. Я ловко перехватила его, чувствуя под пальцами гладкую, прохладную поверхность обложки. К ней была прикреплена необычная ручка, выточенная из чистого льда. В ее прозрачной глубине мерцали крошечные светлячки, словно плененные в хрупкой, хрустальной темнице.

— Записывай, — коротко бросил он, даже не взглянув на меня.

Я перевернула первую страницу блокнота, ощутив под пальцами плотную, шероховатую бумагу. Казалось, будто ее поверхность покрыта невидимым инеем, и от каждого движения пальцев оставались тонкие, исчезающие узоры.

— Что именно записывать? — осторожно спросила я.

Эйдан усмехнулся.

— Список покупок. Завтра пойдешь на рынок, — в его голосе скользнуло нетерпение. — Не ради своего удовольствия, разумеется. Мне нужны новые резцы, серебряные пластины, порошок из звездного льда...

Он ненадолго замолчал, словно решая, стоит ли продолжать.

— И еще, — наконец произнес он, — заглянешь в магическую лавку. Там возьмешь кристаллы наполнения. Без них ничто не оживает.

Я быстро записала его слова, стараясь не упустить ни одной детали, хотя понятия не имела, что это за кристаллы. Магия казалась чем-то чуждым, далеким, непонятным. Да и зачем разбираться, если я должна вот-вот проснуться. По крайней мере, я на это очень надеялась.

— Кристаллы наполнения… — повторила я, пытаясь осмыслить услышанное. — Они нужны, чтобы изделия… оживали?

Эйдан резко скосил на меня взгляд. В серо-голубой глубине его глаз мелькнуло раздражение.

— Не делай вид, что тебе это интересно, — процедил он, сжав челюсти.

Я хотела возразить, сказать, что просто пытаюсь понять, но передумала. Спорить с ним было бессмысленно. Он явно настроен против меня и довольно сильно.

— А как называется этот город? — спросила я вместо этого.

Эйдан качнул головой, его губы дрогнули в усмешке. Вздохнув, он лениво махнул рукой.

— Агата, просвети свою госпожу в её невежестве, — произнёс он с едва скрываемой насмешкой.

Агата тут же оживилась, и слова посыпались из нее, словно жемчуг из разорванного ожерелья:

— Ох, госпожа! Неужели вы и это забыли? Бедная вы наша! Это же Эсфира — город мастеров, жемчужина королевства Аркадена! Здесь соединяются магия и искусство, здесь творится настоящее волшебство! Маги и ремесленники создают удивительные вещи, которым нет равных во всем мире! А наш король… Ах, король! Он тоже родом из Эсфиры и владеет магией молний! Однажды, когда я ездила в столицу, я видела, как он запускал электрический шторм, и вы не поверите...

— Достаточно, — резко оборвал ее Эйдан.

Его ледяной взгляд пронзил Агату, и та мгновенно умолкла, будто ее язык сковало морозом.

Я перевела дыхание. Эсфира... Звучало, как волшебная сказка.

Я медленно шагнула к мастерской и заглянула внутрь. Воздух внутри был свежим, как первый снег в горах, пропитанный дыханием зимы.

Повсюду стояли ледяные изделия: на столах, полках, даже на полу. Фигурки животных, людей, птиц — настолько живые, что, казалось, еще мгновение, и они зашевелятся, стряхнув с себя застывший холод. Среди них — изящные сосуды, шкатулки, тончайшие нити, сплетенные в узоры из хрупких снежинок. Без сомнения, здесь работал настоящий мастер, а может, и не один.

Но больше всего меня поразило другое.

На одном из столов стояли ящики, в которых ожидали отправки медицинские инструменты — точные, безупречно вырезанные, сверкающие прозрачным блеском.

Я замерла.

Щипцы, скальпели, зажимы — безупречные копии знакомых мне инструментов. Только сделанные изо льда.

Я не удержалась и протянула руку, чтобы взять один из них.

— Не трогай.

Голос Эйдана прозвучал резко, обжигающе холодно, словно порыв арктического ветра.

Я вздрогнула, отдернула руку и встретилась с его взглядом. Он стоял напротив, сжимая в пальцах ледяной резец — острый, тонкий.

Он шагнул ко мне, и в его глазах сверкнула темная, едва сдерживаемая ярость.

— Не строй из себя невинную овечку, Анна.

Я отступила на шаг, сбитая с толку.

— Я... я не понимаю...

— Если ты снова рассчитываешь набить свои ненасытные карманы за счет этого, — он показал на ящики, — то на этот раз не выйдет.

Его голос звучал низко, глухо, в каждом слове звенела угроза.

— Я просто хотела потрогать… Это же настоящее чудо!

Но он не слушал. Губы сжались в тонкую линию, пальцы крепче стиснули резец. Он надвигался.

Эйдан взмахнул рукой, и ледяные потоки, подчиняясь его воле, закружились вокруг меня, образуя вихрь. Воздух сгустился.

Я вскрикнула, ощущая, как холод пронизывает до костей, сковывает движения, обвивает ледяными оковами. Формировалось что-то похожее на капсулу, сжимающуюся, словно гигантская чаша, поглощая свет и звуки.

Глава 4

Я очнулась в уже знакомой спальне родительского дома. Те же балки на потолке, тот же шкаф, та же кровать — все, как в прошлый раз.

— Наконец-то вы проснулись! — раздался встревоженный голос Агаты.

Я повернула голову и встретилась с ней глазами.

— Нужно скорее собирать вещи, госпожа Анна.

— Какие вещи? — Голос прозвучал хрипло. В голове — тяжесть. — Что происходит?

Агата нахмурилась, затем осторожно коснулась моего лба, словно проверяя температуру.

— Наверное, из-за болезни… — пробормотала она. — Вы потеряли сознание и, кажется, до сих пор не пришли в норму.

Я ничего не понимала. Болезнь? Потеряла сознание? В памяти зияла пустота, пугающая, бездонная. И вдруг воспоминания нахлынули волной. Тимура увезли на операцию. Я побежала за статуэткой… и… Машина. Удар. Темнота. Нет! Что со мной теперь? Я умерла? Сплю? Но как можно спать посреди дороги? Значит, это что-то другое. А если мне снится сон, то я все-таки жива… или нет?

Без сознания? Операция? Кома? Вопросы сыпались без остановки, смешиваясь с хаосом мыслей. Я вцепилась в кожу на руке и больно ущипнула себя. Вскрикнула. Но не проснулась.

— Что вы делаете?! — всполошилась Агата, подскакивая ко мне и перехватывая руку. — У вас же синяки останутся! — Она покачала головой, тяжело вздохнула, а затем, внимательно наблюдая за моей реакцией, добавила: — Господин Эйдан разрешил вам вернуться.

Я моргнула, не понимая, к чему она клонит.

— Нужно оставаться красивой, — мечтательно протянула Агата, — чтобы он не выдержал и все простил.

В ее голосе звучала теплая надежда, но почти сразу лицо омрачилось.

— Только… вы больше не можете быть его женой. Вы помните это?

Я замотала головой. Как я могу что-то помнить, если этого не было?

Агата вновь вздохнула, но теперь устало.

— Это все ради сына, — сказала она мягче. — Тео буквально вцепился в ваш подол и вынудил господина Эйдана вас вернуть. Такую драму устроил…

Она коротко усмехнулась, но тут же посерьезнела:

— Теперь вам придется платить за свое проживание. Вы будете помогать господину в делах, выполнять его поручения. Но не переживайте, я возьму на себя все, что смогу.

Я сжала пальцы на покрывале, ощущая, как внутри растекается странная, тягучая смесь облегчения и тревоги. Чего только не привидится… Но почему этот сон продолжается из ночи в ночь, будто живая история, разворачивающаяся по своим законам?

Если бы только знать, что случилось со мной на самом деле. Где я сейчас? Жива ли? И как там Тимур? Никто ведь не догадается заглянуть в мою сумку, достать статуэтку и отнести ему в палату. Он подумает, что я его обманула…

И родители… Они ждут меня на новогодние праздники. Сразу после у папы назначена операция, а его и так еле уговорила.

Я тяжело вздохнула.

Тео… Красивое имя. И мальчик такой милый.

Мой сын…

Если бы это было правдой.

Агата прервала мои мысли своим задорным голосом.

— Нам нужно спешить, госпожа Анна, — живо объявила она, открывая сундук и принимаясь доставать платья. — Надевайте это.

Я с трудом выбралась из-под теплого, хрустящего одеяла и недоверчиво посмотрела на предложенный наряд. Тяжелое платье с рюшами, длинные рукава с тонкой вышивкой… Слишком нарядно, театрально. И в то же время — ткань на ощупь вполне современная.

Странно.

Этот сон словно подчинялся логике, выстроенной кем-то с особой тщательностью. В первый раз меня поразило, что наряды были сшиты из современных тканей, и теперь — снова то же самое. Все детали быта неизменно повторялись, как будто мир сна существовал по строгим, заранее установленным правилам.

Но ведь это всего лишь сон. Разве не так? А во сне все должно быть приблизительно, размыто, с нелепыми несоответствиями.

— Госпожа Анна? Где же вы?

— У тебя есть что-нибудь попроще? И поизящнее, — я нахмурилась, глядя на громоздкое платье.

Агата резко обернулась, сузив глаза.

— Вы точно ударились головой, — пробормотала она, но я лишь пожала плечами, не удостоив ее ответом.

Она вздохнула и продолжила копаться в сундуке.

— Ваши родители уехали на источники, чтобы подлечиться, — сказала она, скользнув взглядом в мою сторону. — Перед отъездом попросили передать, чтобы вы были умницей. Так вот, постарайтесь.

Через секунду в ее руках появилось другое платье — небесно-голубое, с аккуратным круглым вырезом и плавными линиями силуэта. Совсем не похоже на наряд придворной дамы — скорее, его можно было бы надеть на корпоратив или ужин в ресторане.

— Это подойдет? Правда, раньше вы хотели, чтобы я его выбросила…

Я взяла платье, провела пальцами по мягкой ткани и усмехнулась:

— Молодец, что не послушала.

Агата фыркнула, но в ее взгляде мелькнуло удовольствие. Я оделась. Все казалось странным, но протестовать было бессмысленно. Вскоре мы покинули дом и направились к машине, груженной сундуками. Вот уж чего я не ожидала…

Глава 5

Внутри ледяной капсулы не было холода — лишь глухая, отрешенная тишина. Я осторожно провела пальцем по гладкой стенке, и на кончиках ощутила едва заметное покалывание, словно иней пытался впитаться в кожу. Свет полуденного солнца преломлялся в кристально чистых гранях, распадаясь на тысячи дрожащих искр, искажая очертания мира снаружи. Все казалось далеким и размытым. Теперь мне оставалось только смотреть и ждать.

Эйдан продолжал работать, словно меня рядом и не было. Он лишь изредка бросал короткий взгляд на капсулу, но упорно игнорировал любые попытки до него достучаться. Теперь я молча наблюдала за его движениями — точными, завораживающими. Пальцы ловко управлялись с резцом, и под их легкими, уверенными прикосновениями лед оживал, превращаясь в изящные елочные игрушки. В глазах защипало. Здесь тоже готовились к Новому году… Эйдан бережно прорисовывал контуры, сдувал снежинки с поверхности или припечатывал их вокруг замысловатых форм. Постепенно перед ним выросли целые россыпи фигурок — звезды, ангелы, ажурные шары. Затем он достал крошечный флакончик и осторожно засыпал что-то внутрь ледяных изделий. На глазах фигурки наполнились мягким сиянием, засверкали переливами голубого и серебристого. Хрупкие, но безупречно совершенные.

Я наблюдала за ним и злилась. Ненавидела за то, что запер, за то, что приходилось это терпеть, за его хладнокровное безразличие. Мне хотелось закричать, потребовать, чтобы он хотя бы взглянул на меня иначе — не как на досадное препятствие, а как на живого человека. Но Эйдан работал, не отвлекаясь ни на секунду. Постепенно я расслабилась. Я еще пыталась сопротивляться этому успокаивающему ритму, но веки становились все тяжелее, мысли путались, и вскоре я начала проваливаться в сон.

…Я увидела себя. Лежащую на больничной койке в белой стерильной палате. Сердце екнуло — неужели я вернулась? Все казалось таким реальным: ровный гул аппаратов, мягкий свет лампы под потолком, тонкий запах антисептика. Но стоило мне попытаться пошевелиться, как я поняла, что не могу. Я не чувствовала собственного тела. Здесь я была лишь тенью, немым наблюдателем.

В палату вошла новенькая медсестра — я еще даже не запомнила ее имя. Она сосредоточенно проверила капельницы, измерила давление, что-то записала в блокнот. Дверь снова приоткрылась, вошел кто-то еще и склонился надо мной. Я пыталась разглядеть лицо, но оно оставалось размытым…

Я резко очнулась — и сразу же почувствовала, как падаю. Ледяная капсула разлетелась на осколки, и я рухнула прямо в сугроб. Снежное облако взметнулось в воздух, оседая на моих волосах и ресницах ледяными крупинками.

Я вскочила, стряхивая снег, и огляделась. Нет, я все еще здесь. Не в больничной палате, не в реальном мире — а в этом, полном магии и волшебства.

Взгляд метнулся к Эйдану, и злость вспыхнула с новой силой. Кулаки сжались, дыхание сбилось. Он даже не удостоил меня взглядом, как будто ничего не произошло. Как будто я просто часть интерьера его проклятой мастерской, всего лишь очередное ледяное изваяние.

Гнев бурлил во мне, готовый вырваться наружу. Я уже сжала кулаки, собираясь обрушить все накопившееся раздражение на человека, которого все называют моим мужем, но внезапно движение на краю двора привлекло мое внимание.

Сквозь вихрь снежных хлопьев вошел седовласый старик. Его фартук, испачканный инеем и стружкой, напоминал тот, что носил Эйдан. Он передвигался на нетвердых ногах, покачиваясь, словно держался из последних сил. Еще несколько неуверенных шагов — и колени подкосились. Он рухнул вперед, лицом в снег, оставив на белоснежной глади глубокий след.

Я бросилась вперед, но Эйдан среагировал быстрее. В одно мгновение он оказался рядом, осторожно перевернул старика и положил его голову себе на колени. Я скользнула рядом, сердце гулко стучало в груди. Мгновенно протянув руку, я приложила ладонь ко лбу — горячий. Слишком горячий. Другая рука легла на шею, туда, где билась сонная артерия. Пульс был слабым, неровным.

— Он горит, — прошептала я, бросив тревожный взгляд на Эйдана.

— Не вмешивайся, — холодно ответил он. — Не строй из себя невесть кого.

Старика перенесли в мастерскую, уложили на широкий деревянный стол. Я тут же потребовала жаропонижающее, и Агата принесла лекарства. Пока она суетилась, я подошла к ящикам с инструментами. Руки сами находили нужное, двигались уверенно, привычно — настолько, что мне даже не пришлось задумываться.

— Уходи. Я сейчас же вызову доктора, — заявил Эйдан, мрачно наблюдая за моими действиями.

— Я и есть доктор. — усмехнулась я.

Эйдан уставился на меня, как на сумасшедшую.

— Послать за врачом! — резко приказал он слугам, добавив после короткой паузы: — И для нее тоже.

Но мне было не до него. Я уже нашла то, что искала.

Ледяной фонендоскоп засветился мягким магическим светом, стоило только к нему прикоснуться. В другой руке серебристыми искрами переливался медицинский фонарик. Я взглянула на Эйдана — его лицо вытянулось от удивления, но я не собиралась ничего объяснять. Вместо этого я направила луч света в глаз больного, затем в другой, проверяя зрачковый рефлекс, а после прослушала сердце и легкие.

— Дыхание затруднено, — пробормотала я. — Не исключаю пневмонию. Нужно срочно обследовать. И лучше бы раздобыть антибиотики.

— Уйди и не мешай, — огрызнулся Эйдан, когда в комнату вошел врач.

***

Профессиональный голод не давал покоя, и я то и дело находила предлог заглянуть в комнату, куда поместили больного. Осторожно приоткрывая дверь, прислушивалась к его дыханию, наблюдая за малейшими изменениями. Доктор сначала смотрел на меня с подозрением, словно я вот-вот собиралась сотворить нечто неразумное. Но после того как я несколько раз сделала точные замечания, его взгляд стал менее колючим. В какой-то момент я даже уловила намек на уважение.

Однако стоило разговору зайти о магических болезнях, как я терялась. Мне не хватало знаний, опыта — все это было для меня чужим и неизведанным. Разум искал логику, но магия вносила свои коррективы. Темный лес и топи через шаг…

— Возьмете меня в ученицы, если не исчезну, а, доктор? — спросила я, наблюдая, как он аккуратно раскладывает на столе разноцветные пузырьки и мешочки с травами.

Доктор замер, задумчиво почесал затылок, затем скользнул по мне цепким взглядом.

— Куда же вы исчезнете, госпожа Анна? — в его голосе слышалась сдержанная насмешка. — Впрочем, вы, должно быть, шутите.

— Только отчасти, — я улыбнулась, но пояснять ничего не стала. Того и гляди упекут в какой-нибудь местный дурдом. Не нужно мне такое приключение. — А учиться я и правда хочу.

Доктор пожал плечами, скрестив руки на груди.

— Я не уверен… А что вы умеете?

— Я педиатр. Разбираюсь в фитотерапии, а еще…

Я осеклась. Лицо доктора застыло, словно я только что призналась, что умею воскрешать мертвых. В его глазах мелькнуло то ли сомнение, то ли испуг.

— И все это вы можете? — переспросил он, неуверенно кивая и спотыкаясь на каждом слоге.

Судя по выражению лица, он мне не верил. Ни единому слову. Смотрел так, будто я сама нуждаюсь в срочной медицинской помощи.

— У нее провалы в памяти, — раздался за спиной густой голос Эйдана. — И еще она помешалась. А может, просто притворяется. Вот только зачем — непонятно.

Я сжала губы, но промолчала.

— К тому же она очень занята в моей мастерской, — продолжил он. — И Тео утром возвращается. Пора бы ей вспомнить о своих материнских обязанностях.

— Провалы в памяти… Тогда все ясно, — протянул доктор, кивая самому себе.

Я уже мысленно отпраздновала поражение. Но неожиданно он добавил:

— Хотя… вы знаете… Если вы позволите ей у меня учиться хотя бы час-другой в день, возможно, я смогу помочь и ей.

Я удивленно вскинула голову. Казалось, доктор намекал, что собирается «лечить» мою голову, но если это даст мне шанс учиться у него — пусть так! В груди снова вспыхнул огонек надежды.

— Вы не пожалеете! Клянусь! — выпалила я, сгорая от нетерпения.

Доктор задумчиво перевел взгляд на Эйдана:

— Не будет ли господин против?

Эйдан усмехнулся.

— Забирайте. Два часа в сутки она ваша. Посмотрим, как быстро вы взвоете.

Сделано! Я едва удержалась, чтобы не подпрыгнуть от радости. Все складывалось лучше, чем я ожидала.

А утром приехал Тео.

Я и представить себе не могла, что чужой ребенок способен пробудить во мне такую бурю эмоций. Но стоило мне его увидеть — и каждая клеточка ожила, будто вспыхнула от прикосновения к кому-то родному. В груди лопнула натянутая струна, выпуская наружу странную, непрошеную боль. Сердце сжалось, дыхание сбилось, а слезы потекли сами собой.

Я знала, что Тео не мой сын. Но когда я обняла его, тело вспомнило. Вспомнило его тепло, его запах, тяжесть маленьких рук на моей спине.

Каждой клеткой. Каждой каплей крови.

И от этого стало только горче.

Этот пятилетний мальчишка — единственный, чью потерю я буду оплакивать после пробуждения. Если бы только я могла забрать его с собой...

— Мамочка, я так скучал! — его голос звенел от счастья.

Я задохнулась от эмоций. Обняла его крепче, уткнулась носом в мягкие, теплые волосы, вдохнула до боли знакомый, родной запах? И теперь уж подумала, что и правда сошла с ума, но не могла остановиться. Осыпала горячими поцелуями его щеки, нос, лоб, но этого было мало — я хотела запомнить каждую его черточку, каждый вздох.

Горло сжалось, и ни слова не сорвалось с губ. Все, что я могла — это держать его, пока маленькие ручки обвивали меня в ответ.

Я чувствовала взгляд Эйдана. Осторожный, напряженный, полный непонимания… и, возможно, даже боли.

И только теперь заметила Эрику. Она стояла у окна, лениво переминаясь с ноги на ногу и жуя яблоко, а потом усмехнулась:

— Ну и актриса! Хочет дополнительные баллы заработать. Эйдан, будь начеку!

Но мне было все равно.

В этот момент существовали только мы с Тео.

Весь день мы провели вместе. Тео не отходил от меня ни на шаг, словно боялся, что я снова исчезну. Я ловила его восторженные взгляды, слушала бесконечные истории и смеялась, будто эта сказка могла длиться вечно. Эйдан, видимо, не так уж бесчеловечен — он ни разу не позвал меня в мастерскую, дав возможность насладиться общением с Тео.

Глава 6

Город искрился огнями, словно сотканный из волшебства. Снег, припорошенный свежей магической пылью, переливался под первыми лучами солнца, а воздух был густо насыщен пряными ароматами — корицы, горячего шоколада и хвои. Мы двигались по извилистым улочкам, ведущим к центральной площади, где раскинулся оживленный базар. Тео шагал между нами, крепко сжимая мои пальцы в одной руке, а в другой — ладонь Агаты, с восторгом впитывая каждую деталь этого сверкающего, шумного мира.

На улицах то тут, то там я замечала примятый снег. В какой-то момент любопытство взяло верх, и я, больше не сдерживаясь, спросила:

— Почему он такой?

— Недавно закончился Зимний фестиваль звезд, — пояснила Агата, покачав головой, словно снова поражаясь моей забывчивости. — Его всегда проводят перед Новым годом. Когда небо безоблачно, люди выходят наблюдать за метеорами: расстилают клетчатые пледы прямо на снег и ложатся, а маги-художники рисуют в небе светящиеся картины. Летом все то же самое, только на душистых луговых травах.

Я замерла, представляя это зрелище: бескрайнее звездное небо, таинственные огни, неспешные узоры магии, растворяющиеся в темноте.

— Волшебно… — пробормотала я, чувствуя, как от одной этой мысли внутри разливается теплая, светлая грусть.

— Да… — с придыханием прошептала Агата, задумчиво глядя в небо. Затем, бросив на меня осторожный взгляд, добавила: — Ох, госпожа! Ваши проблемы с памятью, конечно, ужасны, но зато теперь я могу часами рассказывать вам что угодно, а раньше бы вы меня за это…

Она осеклась, словно поняв, что сказала лишнего, и сжала губы, ожидая моей реакции.

Я приподняла бровь.

— И что бы я сделала? — проговорила я с делано серьезным видом.

Агата нервно хмыкнула, но потом, уловив в моих глазах веселье, расплылась в хитрой улыбке. На мгновение между нами повисло напряженное молчание, а затем мы обе разразились смехом, звонким и непринужденным, подхватываемым утренним ветром.

— И всё-таки, Агата, раз уж мне всё равно пришлось здесь остаться… — начала я, но, заметив замешательство на её лице, решила пока не касаться вопросов моего появления. — Ладно. Просто скажи, почему Эйдан так зол на меня?

Агата мгновенно изменилась в лице.

— Простите, госпожа, но говорить об этом строго запрещено.

— А если я поклянусь, что никому не расскажу?

— Пожалуйста, не просите… — голос её сорвался, в глазах вспыхнул настоящий страх.

Я хотела было продолжить расспросы, но передумала. Эту тему тоже пока лучше не трогать.

— Мама! Мама! — Тео нетерпеливо тянул меня за подол, его глазенки сияли от восторга. Он вытянул руку, указывая пальчиком куда-то в сторону.

Я обернулась и тут же замерла. Рыночная площадь кипела жизнью. На небольшом деревянном подиуме выступали уличные артисты: маг, ловко жонглировавший пламенем, которое рассыпалось в воздухе тысячами искр, акробаты, парившие над землей в невидимых потоках магии, и девушка в разноцветном наряде, которая играла на серебристой флейте, а вокруг нее плавали в воздухе тонкие ледяные ленты, переливаясь, как северное сияние.

— Ты только посмотри! — выдохнула я, зачарованно следя за происходящим.

Но стоило нам сделать пару шагов в сторону, как перед глазами открылось еще более завораживающее зрелище. Лавки ломились от товаров: от сверкающих магических безделушек до мягких шерстяных шарфов, окутанных ароматом лаванды. Торговцы наперебой зазывали покупателей, предлагая теплые пряные напитки, пироги с карамелью и загадочные эликсиры, якобы приносящие удачу.

Тео тут же забыл про артистов и восторженно потянул меня за руку к прилавку, где в хрустальных вазах горками лежали засахаренные фрукты. Агата, наблюдая за моими пораженными глазами, усмехнулась и хмыкнула:

— Добро пожаловать на настоящий базар, госпожа. Неужели городская жизнь так впечатляет нашу гостью? — поддела она меня.

— Еще бы! — рассмеялась я, подхватывая ее шутливый азарт. — А что это за вывески?

Я кивнула на объявления, прикрепленные к фонарным столбам. Некоторые из них были украшены магическими символами, переливавшимися в утреннем свете, другие — покрыты рваными метками, словно кто-то уже сорвал кусочки с адресами.

— Магические состязания, — пояснила Агата, скользнув взглядом по знакомым надписям. — В нашем городе обожают соревнования, особенно между праздниками. А вы, наверное, еще и Гонку на крылатых не помните?

Я покачала головой, чувствуя, как внутри шевельнулось нечто — слабый отблеск памяти или просто предчувствие, но тут же стряхнула наваждение.

— Раньше вы ее ненавидели, — добавила Агата, хитро прищурившись. — Не удивлюсь, если теперь наоборот.

— А что это за гонка?

— Гонка на крылатых львах и драконах, — с улыбкой пояснила она. — Захватывающее зрелище. Тут важно не только, кто быстрее, но и насколько искусно наездник управляет своим существом.

Я почувствовала, как внутри загорается искра любопытства.

— Обязательно своди меня туда.

Агата всплеснула руками.

— Чудеса, да и только!

***

Агата фыркнула, скрестив руки на груди, но промолчала. Тео бесцельно бродил между полок, разглядывая всевозможные безделушки, покрытые многолетней пылью, осторожно касаясь тускло мерцающих артефактов. Я же не могла отвести взгляда от старика, который изучал меня так, будто читал открытую книгу.

— Что я могу тебе сказать… — протянул он, покачивая головой.

— Скажите что-нибудь важное, — не выдержала я.

Старик взглянул на меня поверх очков — внимательно, испытующе.

— Куда вы все торопитесь? — вздохнул он. — Ох уж это нынешнее поколение…

Я нетерпеливо отбивала ритм каблуком по деревянному полу, но Оракул явно не собирался спешить. Он продолжал смотреть на меня, словно проверяя, достойна ли я услышать желаемое.

— Все встанет на свои места, если ты найдешь Камень Врат, — произнес он, склоняясь ближе. Голос его прозвучал так тихо, что я едва расслышала.

В горле пересохло.

— Камень Врат? — переспросила я, чувствуя, как сердце забилось быстрее.

— Он связан с ловушкой времени, и только с его помощью можно разорвать петлю, — продолжил Оракул, не сводя с меня пронзительного взгляда. — Уж не знаю, почему с тобой это произошло, девушка, но еще все можно исправить.

Я затаила дыхание.

— Тогда я смогу вернуться домой?

Он не сразу ответил. Будто взвешивал что-то, размышлял. Потом, медленно и отчетливо, произнес:

— Я сказал, что все станет так, как и должно быть. А как должно быть — я не знаю.

Значит… я вернусь? Я сжала кулаки, вцепившись ногтями в ладони. Конечно, вернусь. Ведь это единственный правильный вариант. Правда?

— Где этот камень? — выдавила я.

Старик покачал головой, на губах мелькнула едва заметная улыбка. Он откашлялся.

— Этого я не вижу.

— Ну, конечно же, — пробормотала Агата, закатив глаза.

Но Оракул вдруг медленно поднял руку, призывая меня наклониться ближе. Я колебалась, но все же послушалась.

— Возможно, — прошептал он, — я смог бы разглядеть больше…

Он сделал паузу, выдерживая момент, затем склонил голову чуть набок и добавил:

— Но мне нужна плата.

Я нахмурилась.

— Какая?

— Расскажи мне о мире, откуда ты пришла, — его взгляд стал пристальным, изучающим. — О мире без магии. Мне доводилось слышать о нем, но увидеть… увы, не каждому дано. Что скрывается за его серыми стенами? Как течет там время? Какие тайны таятся в его сердцевине?

Агата моргнула, ошеломленно хлопая глазами.

— Да что за ерунда…

Но замолчала, поймав взгляд Оракула. В его глазах не было ни игры, ни насмешки — только глубокая, неподдельная жажда знаний.

Я медлила. Он предлагал мне сделку. И судя по всему, это был единственный способ получить больше информации.

— Ладно, — наконец сказала я.

Губы старика тронула легкая улыбка.

— Тогда говори.

Агата смотрела на нас в явном замешательстве, а Тео тем временем был увлечен исследованием лавки.

— И все же, — негромко произнес Оракул, когда я уже открыла рот, — помни: знания — это самая опасная валюта. Однажды рассказав секрет, ты можешь потерять больше, чем приобрела.

— Там многое, как здесь, — я пожала плечами. — Только нет магии.

Я начала рассказывать. О простых улицах и высотных зданиях, о мире, где законы природы заменяют чары, а чудеса рождаются не из заклинаний, а из науки. Оракул слушал жадно, впитывая каждое слово, словно редкий артефакт, который нельзя упустить. В его глазах вспыхивал огонь любопытства, но он не перебивал, только кивал, порой загадочно улыбаясь. А после рассказал, что лесной маг знает больше о Камне Врат, и я обязательно должна его навестить старого отшельника.

Я вскинула брови.

— Лесной маг? — переспросила Агата, — Вы имеете в виду того ворчливого старика с окраины?

— Именно.

Когда мы, наконец, вышли на улицу, яркий свет ослепил, заставив на мгновение зажмуриться. Вокруг кипела жизнь — люди смеялись, спорили, торговались, укутываясь в плотные плащи и согреваясь горячими напитками.

Агата шла молча, погруженная в свои мысли, ее привычная насмешливость уступила место растерянности. Тео, напротив, оживленно рассказывал что-то взахлеб, но я почти не слушала.

В моем сознании звучало только одно: Камень Врат.

Теперь у меня была цель.

Оставалось выполнить заказы. Завернув несколько раз, я шагнула в первую лавку, на которую указала Агата, и внимательно огляделась. Воздух здесь был густым, насыщенным запахами трав, специй и чего-то неуловимо магического, как будто только что прошла сильнейшая гроза прямо внутри помещения. На полках теснились стеклянные флаконы, туго скрученные свитки, мешочки с порошками и травами.

Подойдя к прилавку, я развернула листок со списком.

***

Чем дальше мы уходили от центра, тем больше сужались улицы, а дома, словно уставшие от прожитых лет, стремились слиться с землей. Их крыши кренились, ставни висели на одной петле, а каменные стены покрывала сеть тонких трещин, подобных морщинам на лице старика. Наконец, последние постройки остались позади, и перед нами раскинулся лес, окутанный густым, ледяным туманом. Деревья здесь казались выше, чем в городских парках, их корявые ветви переплетались в сложный узор, словно охраняя тайны, спрятанные в глубине. И все же, несмотря на кажущийся холод, вокруг было тепло — будто сама магия держала мороз на расстоянии.

— Он живет здесь? — спросила я, вглядываясь в темные силуэты деревьев, что тянулись вверх, словно исполины, готовые сомкнуть над нами кроны.

— Да, — кивнула Агата. — Если, конечно, он вообще согласится с нами говорить.

Дорога сужалась, влажный туман цеплялся за одежду, оставляя прохладные капли на коже. Пройдя еще немного, я заметила просвет среди деревьев, а за ним — поляну, усыпанную ледяными кристаллами. При каждом дуновении ветерка они издавали мягкий, чистый звон, сливаясь в мелодию, похожую на хрустальный перезвон колокольчиков. Льдинки мерцали голубоватым светом, казалось, они вобрали в себя отблески зимнего неба.

— Это подарок господина Эйдана ко дню рождения лесного мага, — пояснила Агата, заметив мой восхищенный взгляд. — Говорят, их звук приносит радость и гармонию.

Мы подошли к старому деревянному дому, который казался частью самого леса — стены темные от времени, крыша покрыта мхом вперемешку со снегом, а узоры, вырезанные на ставнях, напоминали древние символы. Тео толкнул калитку, и та с протяжным скрипом распахнулась, словно недовольно запуская нас внутрь. Мы переглянулись. Агата пожала плечами, а я глубоко вдохнула и шагнула вперед.

Дверь в дом открылась, прежде чем я потянула за ручку. Внутри пахло свежими травами, древесной корой и чем-то горьковатым, напоминающим старые книги. В углу мерцал огонь, лениво потрескивая, отбрасывая на стены пляшущие тени, похожие на силуэты призраков. Пространство было заполнено шкафами, доверху заставленными бутылочками, пучками засушенных растений и загадочными артефактами.

Из глубины комнаты показался высокий мужчина. Длинные седые волосы спадали на плечи, а ледяные глаза изучающе всматривались в мое лицо.

— Вижу перед собой госпожу Анну, высокородную супругу господина Эйдана, но взгляд… — Он не договорил.

Я сглотнула, ощущая, как внутри холодеет, как будто что-то неприятное окаменело в груди.

— Я… Я не отсюда, — выговорила я, не зная, что еще сказать.

— Не понимаю вас, госпожа Анна.

Лесной маг улыбнулся, и его глаза, раньше казавшиеся жесткими, внезапно смягчились. Плечи опустились, словно он, наконец, расслабился, и теперь его фигура уже не казалась столь угрожающей.

— Слышал, у вас что-то с головой, — добавил он, с легкой насмешкой.

Еще мгновение — и старик совершенно преобразился и теперь уже казался славным и веселым. Удивительная метаморфоза!

— Я уже ни в чем не уверена, — призналась я. — Уже не знаю, где сон, а где явь. Но все-таки настаиваю, что я пришла из другого мира, где нет магии. Оракул сказал, что всему виной разрыв времени неясной природы. И чтобы все исправить, мне нужен Камень Врат.

Лесной маг кивнул, задумчиво поглаживая бороду. Тем временем Тео оглядывался по сторонам, не скрывая любопытства.

— Малыш, — вдруг обратился к нему маг, — у меня во дворе есть курица, которая несет золотые яйца. Давай-ка посмотрим, кому достанется больше — тебе или ей?
Глаза Тео загорелись азартом, и он, не раздумывая, выбежал на улицу.

— В последнее время даже звери моего леса чувствуют тревогу, — заговорил маг, переведя на меня задумчивый взгляд. Его густые брови сошлись у переносицы, будто он пытался сложить разрозненные мысли в единое целое. — На днях я нашел под крыльцом перепуганного зайца. Уши прижал, весь дрожит. Подумал, что всему виной голодный волк, но, как оказалось, сам хищник забился в бочку, где я выращиваю огурцы.

Он усмехнулся, качая головой, будто сам не верил в абсурдность произошедшего.

— Ох, и вкусные они, мои огурчики… Только вот прошлым летом случился неурожай, кхе… Так о чем это я?

Я терпеливо ждала, пока он снова вернется к сути разговора. Маг на мгновение нахмурился, словно вспоминая, о чем вообще говорил, а потом вздохнул и потер подбородок.

— Знаете… — протянул он задумчиво. — Вы говорите, госпожа Анна, что пришли из мира, где нет магии. Я слышал такие легенды. Сказки, да и только… Хотя, кто знает? — старик почесал макушку, — Может, это и не выдумки. А вдруг, где-то действительно есть места, где магия — лишь миф, а люди живут по иным законам. — он усмехнулся и слегка покачал головой, словно сам не верил в сказанное.

— Если это правда, то изучить ваш случай нужно особенно тщательно, прежде чем искать Камень Врат. Нельзя бездумно пользоваться камнем, не понимая, с чем имеешь дело.

Он снова замолчал, глядя в окно, за которым лениво кружились снежинки.

— Ох и странное что-то происходит… — пробормотал он, словно сам себе. — Слишком много совпадений. Звери напуганы, погода меняется не по сезону. Новый год на носу, а того и гляди завтра польет дождь.

Глава 7

Полупрозрачное существо вспыхнуло ярче, извиваясь вокруг фонаря, словно светящаяся змея. Его мерцание растекалось по снегу мягкими бликами, и в этот момент послышался знакомый саркастичный голос:

— Тимур? Ну уж нет. — Голос словно подхватило зимним ветром: он пробежался по заснеженной дорожке, проскользнул между хрупкими ветками деревьев, пронёсся к мосту со старинными фонарями, обогнул статую древнего мага, летящего на драконе, и, наконец, вернулся со снежной поземкой, касаясь моих ушей лёгким холодком. — Пора бы запомнить. Я уже третий раз в этом чудесном городе.

Я не могла поверить, что он стоял передо мной. Точнее, висел… или парил, словно подхваченный невидимыми потоками воздуха. Его силуэт дрожал, словно сотканный из лунного света и ветра, неуловимый и переменчивый. В груди кольнуло странное чувство – узнавания и одновременно сомнения.

Если подумать... а Тимур ли это?

— Тогда скажи своё имя, — произнесла я, не отводя взгляда от мерцающего существа.

— Я Фликс. Ох, забывчивая госпожа Анна Горн.

Лукавый, дерзкий взгляд, в котором мелькнула знакомая искра. Никакого сомнения — это был Тимур. Но как… Почему?

— Что ты здесь делаешь? — спросила я.

Он на мгновение потускнел, растворяясь в ночи, затем вспыхнул снова, рассыпая вокруг себя мягкие, дрожащие блики.

— Странствую по свету, — небрежно отозвался дух, лениво кружась вокруг фонаря. — Но это место… Оно беспокойное. Что-то здесь не так, и я пока не понимаю, что именно.

— Ты знаешь меня? — спросила я, прищурившись, стараясь уловить в его меняющемся облике знакомые черты. Последняя фраза прозвучала тревожно, но я сознательно оставила её без внимания. Позже.

— Ты Анна, — ответил дух, слегка раскачиваясь в воздухе. — В прошлый раз, когда я посещал Эсфиру, я спас тебя из-под колес пегаса. И я тебе еще тогда сказал — это точно покушение.

— Правда? — я недоверчиво склонила голову.

Спас меня здесь, попал ко мне на лечение там… Покушение…

Ничего не понимаю.

— А тебе не кажется, что ты был в другом месте? Или, может, тебе что-то снилось? — я шагнула ближе, ощущая ледяной воздух вокруг него.

Дух задумался, закружился вихрем света, затем снова собрался в дрожащий контур.

— Ничего такого... Разве что недавно я хорошо приложился о фонарь в соседнем городе. Фонарь был металлическим, что совершенно необычно. Я немного не рассчитал, потому что в тот день был... — Дух замолчал, словно раздумывая, стоит ли рассказывать подробности.

— Был что?

— Был жутко любопытным, — признался он, вздыхая. — Видишь ли, я увидел странную парочку. Один — высокий, в длинном плаще, другой — маленький, но такой, что, кажется, мог свернуть горы. Они что-то обсуждали, потом высокий вдруг сунул руку в карман, а второй как закричит! Я завис поближе, чтобы лучше слышать, и тут... бац! Фонарь! Этот злосчастный металлический столб! В общем, потерялся я немного, а потом вернулся. Все, конечно, уже разошлись... Но, знаешь, мне кажется, они что-то скрывали! И это до сих пор не дает мне покоя. Я должен знать все!

Я хмыкнула, слушая, как Фликс продолжает живописно описывать свои злоключения, размахивая руками из света и искр. Тем временем Агата кормила уставшего Тео пирожками, и меня вдруг кольнула совесть. Ребенок весь день на ногах, а я только и думаю, как бы разобраться со своими делами. Я совершенно не понимала, что значит быть мамой.

— А что ты дальше собираешься делать? — спросила я, когда дух наконец завершил свой рассказ, явно довольный произведенным эффектом.

— Пока останусь здесь, — ответил он, слегка мерцая и лениво кружась вокруг фонаря. — Один местный маг обещал придумать заклинание, чтобы прокатить меня на пегасе. Ух, я бы покатался!

Я покачала головой, усмехнувшись.

— Немного здравого смысла не помешает и в этом мире, даже если это всего лишь сон, — сказала я, вспоминая любовь к приключениям Тимура.

— Что? — Фликс с недоумением вскинул брови.

В этот момент к мосту подошли пожилая пара и маленькая девочка. Осторожно ступив на скользкие камни, они двинулись вперёд, но внезапно мужчина пошатнулся, потерял равновесие. Женщина вскрикнула, пытаясь его удержать, но сама поскользнулась – и оба рухнули в рыхлый снег.

— Дедушка! Бабушка! — завизжала девочка, её голос дрожал от ужаса.

Сердце ухнуло в пятки — я бросилась к ним. Пожилые люди лежали неподвижно, их лица казались слишком бледными. Агата подскочила ко мне, а Тео испуганно вскинул руки.

— Они живы… — прошептала я, наклоняясь ближе. Их дыхание было поверхностным, но ровным.

— Нужно срочно вызвать помощь! — крикнула Агата, дрожащими пальцами доставая что-то из сумки.

Я же потянулась за фонендоскопом и фонариком, сосредоточенно работая, несмотря на липкий страх, стягивающий грудь. Прослушала сердце мужчины — ритм оставался стабильным, но слегка замедленным. Пульс слабый, нитевидный. Зрачки реагировали на свет, но вяло, с задержкой. У женщины наблюдалось то же состояние — дыхание ровное, но замедленное, кожа прохладная на ощупь. Прикоснувшись к их лбам, я ощутила, как быстро поднимается температура. Это было странно и тревожно — они не приходили в себя, хотя внешне серьёзных повреждений не было.

***

Тео мгновенно уснул, едва его голова коснулась плеча старого слуги, который вышел специально, чтобы забрать малыша. Старик осторожно поддерживал его, словно оберегая хрупкий сосуд. Тео дышал ровно, размеренно, и, казалось, тревожные события вечера растворились в теплом сне.

— Прости меня, малыш, — прошептала я одними губами и вздохнула, а затем добавила про себя: — В следующий раз я в первую очередь буду думать о тебе.

На мгновение замерев, наблюдая за его мирным лицом, я старалась запомнить этот миг, словно хотела запечатлеть его в памяти навсегда. Как безмятежно он выглядел, как легко поднималась и опускалась его грудь с каждым вдохом. Но тишину тут же разорвал резкий хруст — Эрика откусила яблоко, и ее губы тронула легкая, насмешливая улыбка. В свете фонаря ее глаза вспыхнули синим огнем, словно она ждала, когда разразится буря, смакуя предчувствие надвигающейся грозы.

— Смотри, Эйдан, — усмехнулась Эрика, бросая на него пронзительный взгляд. — Она никого не уважает. Даже собственного ребенка не пожалела.

Эйдан сжал кулаки, и его ледяные глаза вспыхнули гневом.

— Где ты была? — прогрохотал он, голос разнесся по двору, словно удар грома. — Опять целый день шлялась где попало? Таскала за собой ребенка, даже не подумав, что с ним может случиться?

— Я все объясню… — начала я, стараясь сохранить спокойствие, но Эрика фыркнула, перебивая.

— Не слушай ее. Она снова хочет тебе голову задурить. Такое уже было и не раз…

Но она не успела договорить. Эйдан резко обернулся к родственнице, его взгляд был холоден, как арктический лед.

— Замолчи. Уходи к себе и не вмешивайся в наши дела.

Эрика вздернула брови, ее губы изогнулись в усмешке, но, встретив его взгляд, она лишь пожала плечами и скользнула в тень коридора. Следом за ней тихонько вошла Агата, уводя с собой девочку-сиротку. В воздухе повисла тяжелая, удушающая тишина.

— Ты наказана, — бросил Эйдан. — Кто-то должен наконец тебя научить, пока не случилось беды. Ночь проведешь в холодной комнате.

Меня мгновенно обожгло, и я как будто покрылась ледяной коркой. Я не понимала, о чем речь, но что-то в его тоне заставило сердце сжаться. Холодная комната... Конечно, я заслужила наказание, но все было не так, как он думал. Он видел лишь внешнюю картинку, но не понимал моих мотивов. Если бы только он мог понять все мои действия, мое положение! Если бы он хотя бы попытался услышать меня, а не судил так жестоко…

Но объяснять было бесполезно. Его глаза оставались холодны, словно зимнее небо, а решимость — непоколебима. Я сжала руки в кулаки, готовясь к тому, что ждало впереди.

Холодная комната. Узкая, с каменными стенами, закрытая, изолированная от всего дома. Маленькое окно, затянутое ледяными решетками, пропускало тусклый, мертвенный свет луны. Здесь не было ни постели, ни даже шкуры, на которую можно было бы опуститься. Холод пробирался сквозь стены, кусая кожу, проникая в кости, впиваясь под ногти ледяными иглами. Откуда он только взялся, если на улице тепло? Здесь невозможно было согреться, невозможно уснуть. Только дрожать, слушая завывание ветра где-то в стенах, и ждать рассвета.

Глянув на меня потемневшими глазами, Эйдан развернулся и вышел, заперев за собой дверь. Тяжелый щелчок запора прозвучал как приговор.

Вскоре я поняла. Эта комната сама каким-то образом производила холод, который сковывал мое тело. Я ходила по комнате, пытаясь согреться, но воздух был настолько промерзшим, что каждый вдох обжигал легкие. Вода в кувшине на полу покрылась корочкой льда и оказалась совершенно бесполезной. В углу валялся тонкий плед. Я сразу схватила его, обернувшись по самые уши. Ткань была жесткой, едва сохраняла тепло, но все же дарила слабую иллюзию защиты. Я сжалась в комок, прислонившись к холодной стене, и закрыла глаза, надеясь, что ночь пройдет быстро.

Я подошла к окну и прижалась лбом к стеклу. Во дворе среди белоснежного безмолвия стоял Эйдан — неподвижный, словно высеченный из мрамора. Раздетый по пояс, босой, с растрепанными волосами, он даже не пытался укрыться от холода.

Я моргнула, вспомнив: здесь же тепло, даже зимой. Но… вокруг него возвышались три ледяные глыбы, и воздух между ними дрожал, искрился, словно в морозном танце. Снег под его ногами сверкал, будто на морозе.

Неужели он… Сердце сжалось от догадки. Он мучил себя? Наказывал? Я не понимала его мотивов, но каким-то странным образом была уверена, что знаю, что происходит. Это знание вспыхнуло внутри — необъяснимое, интуитивное, словно пришедшее не от разума, а из самой глубины души. Я не могла выразить его словами, но сердцем чувствовала его боль. Что же происходит?

Я отвернулась, стиснув зубы, но через какое-то время вновь подняла взгляд. Он все еще был там. Снежинки ложились на его плечи, но он даже не пытался их стряхнуть. Лед — его стихия. Но даже он не всесилен перед морозом.

По моей щеке скатилась одинокая слеза. Почему мне стало так больно?

Через несколько часов дверь распахнулась, и в комнату вошла служанка. Она не произнесла ни слова — только жестикулировала, пытаясь что-то объяснить одними руками, и я подумала: наверное, она немая.

Я последовала за ней в коридор. С каждым шагом воздух становился теплее, и я мечтала только об одном: попросить Агату приготовить теплую ванну, а потом обернуться в несколько одеял и немного вздремнуть.

***

Эйдана тут же подняли слуги и перенесли на диван, а я сжала ладони в кулаки, стараясь унять дрожь в пальцах. Лекарь склонился над ним, сначала прикасаясь к запястью, затем к шее, проверяя пульс. Пощупал лоб и посмотрел кожные покровы. Несколько напряженных секунд он прислушивался к дыханию, а я, замерев, следила за каждым его движением.

Я наклонилась ближе, чувствуя, как тревога сжимает грудь ледяными клещами. Эйдан был бледен, губы посинели, а пряди темных волос прилипли ко лбу. Он выглядел так, словно вся жизненная сила покинула его разом.

— Это не эпидемия, — наконец произнес лекарь, качая головой. — Просто сильное переохлаждение. Заболел. Но если не согреть его сейчас, состояние может ухудшиться.

Я медленно выдохнула, чувствуя, как с плеч спадает груз, но тут же нахмурилась. Это из-за того, что он простоял всю ночь на холоде. Перед глазами снова всплыл его силуэт во дворе — неподвижный, окруженный сверкающими ледяными глыбами. Снег, ложившийся на его кожу, не таял, а воздух вокруг дрожал, словно морозный туман высасывал из него силу.

— Сам себя заморозил… — прошептала я, качая головой. — Ненормальный упрямец.

— Пожалуйста, говорите громче, госпожа Анна, — сказал лекарь. — Я не слышу.

Я вздрогнула и выпрямилась.

— Ничего, — отмахнулась я. — У него высокая температура. Могу я сама за ним присмотреть?

Лекарь задумчиво взглянул на меня, а затем кивнул.

— Да, так будет лучше. Мне нужно собрать больше данных об эпидемии, чтобы понять, с чем мы имеем дело.

— Конечно, — ответила я слишком быстро. Слишком уверенно. Как будто это было единственное возможное решение.

Но зачем? Зачем мне понадобилось самой ухаживать за Эйданом, когда в доме столько слуг? Я знала его всего несколько дней и совершенно не понимала, почему он так влияет на меня? Отчего я так волнуюсь?

Я пыталась найти логическое объяснение. Наверное, дело во внешности — он был слишком похож на моего мужа. Но даже эта мысль не приносила удовлетворения.

Что-то витало в воздухе — смутное, неуловимое, как солнечный зайчик, скользящий по стене. Стоило попытаться ухватить это, осознать, как оно тут же ускользало, оставляя лишь тягостный осадок. Это чувство — зыбкое, почти призрачное, не давало покоя. Оно дрожало на периферии сознания, настойчиво напоминая о себе, но оставалось непонятым.

Эйдана перевели в спальню, и я огляделась. Все вокруг словно отражало его самого — сдержанное, мрачное, отстраненное. Темные стены без декора, только едва заметные следы от когда-то висевших картин или фотографий. Массивная мебель с четкими, строгими линиями. Никаких лишних деталей, ничего, что говорило бы о привязанности к этому месту. Здесь не жили — здесь просто существовали.

Я подошла к окну, едва касаясь пальцами холодного подлокотника кресла, и скользнула рукой по темному дереву стола. Подушечки пальцев ощутили шершавые узоры, оставленные временем. Осторожно, боясь потревожить больного, я раздвинула тяжелые занавески. Лунный свет пролился в комнату, подняв облачко застоявшейся пыли. Резкий приступ кашля сотряс тело — невидимые частицы, хранившие в себе давние воспоминания, проникли в легкие. Я замерла, пытаясь унять приступ, и посмотрела сквозь мутное стекло. Интересно, когда в последний раз кто-то всматривался в звездное небо через это окно? Какие чувства тогда рождались в сердце? О чем думал человек, чей взгляд останавливался на безмолвных светилах?

Я обернулась. Эйдан лежал подкошенный болезнью. Его грудь тяжело вздымалась в неровном, рваном ритме. Великому мастеру, могущественному магу, властителю ледяной стихии сейчас требовалась простая, земная помощь.

Шагнув ближе, я опустилась рядом и осторожно коснулась его лба. Температура еще поднялась. Слишком горячий — словно внутри него бушевало пламя, не оставляя сил даже на стон. Сердце сжалось от тревоги. Вода! Я наспех схватила ближайшую ткань, смочила ее в прохладной воде, принесенной слугой, и принялась осторожно обтирать его лицо и шею, наблюдая, как капли стекают по его коже. Хоть бы это помогло…

— Эй, кто-нибудь! — крикнула я, и голос сорвался от тревоги. — Несите уксус!

Не теряя ни секунды, я порылась в своей сумочке, пальцы нащупали небольшой пузырек. Средство от жара, которое купила сегодня в лавке, даже не подозревая, насколько быстро оно пригодится.

Я пробежалась глазами по инструкции и накапала в ложку, осторожно приподняла голову Эйдана и коснулась его губ. Он слабо застонал, веки дрогнули, но не поднялись.

— Давай же… Пей… — прошептала я, мягко надавливая на его подбородок, заставляя проглотить лекарство.

В комнате стояла напряженная тишина, лишь его тяжелое дыхание да стук моего сердца отдавались глухим эхом.

Эйдан вдруг заметался, его тело дергалось в судорожных рывках, будто он сражался с кем-то в кошмаре. Глухие, обрывистые слова срывались с губ, но их смысл ускользал, растворяясь в тишине комнаты. Я склонилась ближе, надеясь разобрать хоть что-то и вдруг его пальцы, неожиданно сильные для человека в таком состоянии, сжали мои запястья. В следующий миг он резко потянул меня к себе.

— Анна… моя Туманная Фея… — его голос прозвучал хрипло, едва слышно, но в нем звучало такое отчаяние, что стало физически больно. — Любимая…

Я замерла. Мир остановился, а сердце забилось с такой силой, что казалось, его стук отдавался в воздухе. Эйдан прижал меня к себе и застонал. Его дыхание обжигало кожу, а хватка не давала отстраниться.