Дуэльный сезон

Глава первая, в которой рыжая девушка въезжает в серый город

§3. Дуэли разрешаются только в Дуэльный сезон, каковой объявляется раз в два года в продолжение четырех недель после праздника Рождества Заступника Михаила.

§4. Дуэль, проводимая за пределами Дуэльного сезона, считается убийством, и все ее участники подлежат наказанию в соответствии с уголовными законами.

Дуэльный кодекс Борейской империи

***

«В этом городе ты погиб. И здесь же я за тебя отомщу».

Это была первая мысль, которая промелькнула в голове у Даши, едва сани въехали на вершину холма, и с него открылся вид на серые окраины Маринбурга. На дворе были ранние зимние сумерки. Хрустел под полозьями снег, покряхтывал на козлах ямщик, а Даша куталась в полушубок и сосредоточенно думала о том, как она убьет Кирилла Стужева. Она уже словно видела его лицо: бледное, испуганное, искаженное злостью на мушке пистолета.

И когда она увидела в своем воображении это лицо, она машинально дернула пальцем, словно нажимая на спуск. Нет, она ни на секунду не задумается.

Дело, однако, было не таким простым, как кажется на первый взгляд. Да, через несколько дней начнется дуэльный сезон, и вызвать Стужева можно будет, не опасаясь последствий. Но нужен приличный повод.

Нельзя просто подойти к человеку, к примеру, на бульваре и сказать ему: «Господин Стужев, вы бесчестный человек, трус и шулер. Я вызываю вас, потому что вы мошенническим путем обобрали моего брата, а затем убили его, так что несчастный отец его и мой лишился почти что всего, кроме чести».

То есть, в сущности, можно сделать и так, но в таком случае Кирилл Стужев будет считаться оскорбленной стороной. А оскорбленная сторона в ходе дуэли имеет ряд преимуществ, которыми этот мерзавец непременно воспользуется. Этого допустить нельзя.

Однако, чтобы этого не допустить, нужно, чтобы оскорбленной стороной считалась она сама. Давняя история с ее братом не может считаться таким оскорблением. Согласно Дуэльному кодексу, оскорбленный должен воспользоваться своим правом на вызов в течение двадцати четырех часов после того, как был оскорблен.

Самой Даше это казалось отвратительным правилом, выдуманным самодовольными истеричными мужчинами. Получается, если кто-то только что наступил тебе на ногу или дерзко посмотрел – ты имеешь право его вызвать и убить. А если он разрушил всю твою жизнь, отнял у тебя самое дорогое, растоптал святыню и насмеялся над ней, но не вчера, а два года назад, то ты уж ничего не можешь сделать, и закон свято оберегает теперь его честь, а не твою.

Вот поэтому-то к делу нельзя было подходить так, в лоб. Это Даше объяснил ее отец, еще два года назад, когда начал готовить ее, тогда еще пятнадцатилетнюю барышню, к отъезду в Маринбург.

Тогдашняя Даша была очень непохожа на нынешнюю. Тихая провинциальная барышня, которой уготовано выйти замуж за соседа по имению, родить ему десяток детей, половину из них потерять, провозиться всю жизнь с пеленками, соленьями и обедами, чтобы потом, в тихой старости начать от скуки вышивать образ Заступницы Катерины.

Устраивало ли это саму Дашу? Трудно сказать. Она никогда об этом не думала хорошенько. По складу своего характера она вообще не склонна была ни роптать на судьбу, ни мечтать о несбыточном. Будь ей уготована такая жизнь, она бы и ее прожила не без удовольствия.

Вот только это тихое и обыкновенное будущее было для Даши теперь навсегда перечеркнуто. И перечеркнул его один человек – Кирилл Стужев.

И человека-то этого Даша никогда в глаза не видела. Только знала, что брат ее, Боря, которого она обожала, отправился в Маринбург служить и успел ей написать оттуда всего два письма, в которых рассказывал про тамошние улицы, про веселый маскарад во дворце князей Черкасских, про своего полкового командира, комичного солдафона, который, желая подчеркнуть древность какого-то события, сказал «это было при египетских фанфаронах». В общем, делал все, чтобы развлечь хоть немного скучающую в провинции сестренку.

А потом пришло третье письмо – от этого самого полкового командира. Даша хорошо помнила тот день, хотя рада была бы забыть. Дело было два года назад, они сидели с отцом в гостиной, пили чай со сливками, в который отец подливал себе еще и рому. Кухарка Марковна принесла блюдо с малиновым пирогом и отрезала Даше кусочек побольше. Дескать, давай уже, поправляйся, а то что ж ты такая худющая, кто ж тебя замуж возьмет?

Даша уже взяла, было, серебряную вилочку и приготовилась попробовать пирог, как вдруг вошел отцовский камердинер Демьян и сказал, что почту принесли, и среди нее – казенный конверт.

Отец как увидел этот конверт, и прочел, что он от полкового командира, сразу переменился в лице, и стал дрожащими руками торопливо открывать его, некрасиво разорвав, хотя обычно всегда распечатывал письма аккуратно. Когда же он первые же несколько строчек письма, то выронил его из рук, и Даше, которая сидела рядом, сжавшись в комок, показалось, что он постарел разом лет на десять.

– Вот, читай, – сказал он, а затем встал, подошел к окну и стал дрожащими руками пытаться закурить трубку, но у него все не выходило, только искры сыпались на пол. Даша же взяла листок и прочла следующее.

Визуализации - 1

Даша въезжает в Маринбург:

Николай Булавин, отставной драгунский ротмистр, отец Даши:

Борис Булавин, драгунский корнет, брат Даши, каким он остался в ее памяти:

Глава вторая, в которой все всё неправильно понимают

§10. Участниками дуэли могут быть только лица дворянского звания, состоящие в военной службе.

§10-1. Лица женского пола допускаются к участию в дуэли в случае, если они удовлетворяют требованиям предшествующего пункта.

Дуэльный кодекс Борейской империи

***

Сани Даши остановились возле солидного городского дома, не то, чтобы прямо дворца, но построенного основательно и с претензией: колонны, фронтон, ухоженная парадная лестница. Здесь жила двоюродная сестра ее отца, Марья Сергеевна Бешметева, давно оставшаяся вдовой, спровадившая двоих сыновей в военную службу и имевшая дочь, ровесницу Даши.

По отцовскому плану Даше следовало заявиться вроде как в гости к тетке, которая вообще обожала гостей и родню, и уж конечно, племяннице бы не отказала, пусть даже и видала она эту племянницу последний раз еще ребенком.

Даша взбежала по крыльцу, попросила старенького швейцара доложить о себе, и минуту спустя уж вошла в светлую гостиную, где ее приняла сама хозяйка.

– Дашенька! – всплеснула руками Марья Сергеевна. Была она очень полной дамой с угольно-черными, вьющимися у концов волосами. Должно быть, она их чернила специально, крася седину, так как была на три года старше Дашиного отца, а ни единого седого волоса не имела.

– А мы уж и заждались тебя тут! – продолжала хозяйка. Сперва она обняла крепко Дашу, а затем принялась давать короткие отрывистые команды слугам – точно командир перед сражением.

– Пойдем, я твою комнату покажу, – сказала она. – Ты, поди, устала с дороги. А завтра уж и наговоримся.

– Я не очень устала, – сказала Даша. Она чувствовала, что тетке хочется поговорить с новым лицом. – Я бы чаю выпила, если можно.

– Конечно, конечно, – Марья Сергеевна закивала головой. – Мы второго чаю-то еще и не пили, словно нарочно тебя ждали. Сейчас Сонечка выйдет, и будем пить, а ты нам все расскажешь. Ты надолго к нам? Я думаю, на всю зиму было бы здорово. И Сонечке тут компания будет, и тебе явно уж веселее, чем в деревне сидеть, где из компании – только старик-отец и волки. А я тебя уж отсюда не отпущу, покуда помолвку твою не отпразднуем – так и знай!

Она рассмеялась и потрепала Дашу по щеке, а та почувствовала, как краснеет.

– Я не за этим приехала, – сказала она негромко.

– Как это, не за этим? – удивилась Марья Сергеевна. – А зачем же еще барышне в столицу ехать?

«Затем, чтобы убить Кирилла Стужева и восстановить честь рода» – подумала Даша про себя, но, разумеется, вслух не сказала.

– Я в бригаду приехала поступать, на службу, – негромко сказала она. – У меня письма рекомендательные с собой. От отца и от знакомых его.

– В бригаду? – переспросила Марья Сергеевна с таким видом, словно не понимала, шутит ли Даша, и надо ли смеяться. – В какую еще бригаду?

– Во Вторую артиллерийскую бригаду, – ответила Даша, немного смутившись и сложив руки на подоле платья. – В первую роту легкой артиллерии командиром взвода единорогов.

– Чего?! – переспросила Марья Сергеевна. – Каких еще единорогов?!

– «Единорог» – это орудие так называется, – пояснила Даша с серьезным видом. – От пушки отличается тем, что может вести огонь по навесной траектории с закрытой позиции.

– Скажи, что ты шутишь! – Марья Сергеевна вытаращила глаза так, словно Даша объявила, что уходит в лес жить вместе с белками.

– Я не шучу, – ответила Даша. – Вот и от батюшки моего письмо, там все написано. Он очень просил, чтобы вы мне помогли устроиться, похлопотали, потому что вы же весь Маринбург знаете…

– Ох, Николай, – проговорила Марья Сергеевна, покачав головой. – И не хочется браниться при таком приятном свидании, но батюшка твой… и всегда-то был сумасбродом, а нынче… нет, я все понимаю: потерял ты сына… но разве это повод и дочери тоже жизнь портить?

– Он и не портит, – Дарья пожала плечами. – Я и сама служить хочу. Что же плохого?

– Да курам на смех, вот что плохого! – вздохнула Марья Сергеевна. – Ладно, пойдем чай пить.

К чаю вышла дочь Марьи Сергеевны, Соня. Последний раз Даша видала ее лет десять назад, когда та приезжала вместе с Марьей Сергеевной к ним в имение. Тогда они много бегали друг за дружкой по двору и по деревне, ловили жуков, рассказывали друг дружке на ночь всякие сказочные небылицы.

И договорились дружить вечно-вечно, даже когда станут старыми и выйдут замуж. Но потом Соня уехала, и Даша о ней забыла. Тогда они еще почти не умела писать, посылать писем не могла, а когда выучилась, то про ту детскую дружбу давно уж не помнила.

Соня была очень похожа на свою матушку: пухлая, краснощекая, с вьющимися волосами и вечной смешинкой в глазах. Дашу она расцеловала и сказала, что жить они будут в соседних комнатах, и это очень весело. Что она познакомит Дашу со всеми своими подругами, и они ей живо сыщут жениха. Похоже, ни о какой другой карьере в этом семействе не думали.

– Мама, а мы возьмем кузину с собой на бал в собрание? – спросила Соня, когда подали миндальный кисель.

– Ой! – сплеснула руками Марья Сергеевна. – А я-то и забыла, совсем из головы вон! Совершенно точно надо взять! Да только в чем же ты пойдешь… у тебя есть с собой платье бальное, хоть одно?

Визуализации - 2

Дом Марьи Сергеевны:

Сама хозяйка:

Соня. Милашка, не правда ли? )

Глава третья, в которой кружится голова

§12. Оскорбление есть посягательство на чье-либо самолюбие, достоинство или честь. Оно может быть нанесено на словах, письменно или действием.

Дуэльный кодекс Борейской империи

***

Когда Даша вошла в просторную, ярко освещенную залу Собрания, у нее захватило дух. Пожалуй, такого красивого места она не видала никогда в своей жизни. И такого количества платьев, мундиров, эполет – тоже.

Тут же ей припомнились все изображения балов в прочитанных ею романах, включая и роман «Маурицио», который она уже успела прочесть за две ночи. В тех романах бал – это всегда было судьбоносное событие для юной дебютантки, явившейся из провинции.

От висящего в воздухе густого аромата духов, свечей и вощеного паркета у нее едва не закружилась голова, но она сделала усилие, чтобы вернуть себя с небес на землю.

«Спокойнее, госпожа Булавина!» – сказал ей внутренний голос. – «Вы не юная дебютантка, а артиллерийский офицер! И здесь же вы поджидаете богатого жениха, а производите рекогносцировку! Извольте действовать соответствующим образом!».

И Даша, скрепя сердце, принялась действовать соответствующим образом, то есть стала смотреть по сторонам, выискивая что-нибудь примечательное.

А примечательного было немало, и едва ли не каждый гость обращал на себя внимание. Тут и там показывались золотые генеральские эполеты, но еще ярче их горели в свете свечей многочисленные бриллианты на шеях дам. Платья же тут были всех возможных цветов и фасонов, так что нужно было делать над собой усилие, чтобы не вертеть головой – это выглядело бы слишком провинциально.

На самой Даше было голубое платье, которое после деревенской простоты казалось ей роскошным, даже несмотря на то, что ушито было на скорую руку и ей приходилось ходить осторожно, чтобы ни один шов не разошелся.

– Это так хорошо, просто чудесно! – говорила ей Соня еще дорогой, пока они ехали в карете. – Ты в этом платье и с убранными волосами удивительно красива! Такая загадочная!

Сейчас Даша украдкой взглянула на себя в зеркало и поняла: да, так и есть. Пожалуй, в таком виде она себе нравилась. Может быть, впервые в жизни.

Вообще, она никогда не считала себя красивой и даже интересной. Очень худая, бледная, с непослушными рыжими волосами и заметными веснушками. На всем ее облике лежал отпечаток какой-то простоты. Не может у аристократической красавицы быть веснушек.

Впрочем, за красотой Даша никогда не гналась, а теперь – и подавно. Она знала, что у нее здесь другая цель, и для этой цели ей красота не особенно нужна. Скорее, даже вредна, и от замечания Сони становилось немного тревожно.

Конечно, отец говорил ей, что для девицы красота – это тоже оружие, которым нужно уметь пользоваться. Но она этим оружием владеть не умела, а отец не мог ее этому научить. Так что оставалось надеяться, что прямо сейчас ей этим оружием никого бить не придется. Тем более, здесь столько дам и девиц и красивее нее, и лучше одетых.

– Смотри, смотри! – проговорила Соня, указывая куда-то в сторону дверей, и Даша увидела, как все люди вокруг невольно подобрались и обратили взоры в одну сторону. – Государь!

И впрямь из дверей вскоре появился человек в белом с золотом мундире с огромной алмазной звездой на груди, тот самый, которого Даша не раз видела на парадных портретах. Лет пятидесяти, с пышными бакенбардами, тронутыми сединой. Он взглянул на украшавшее залу огромное изображение Заступника Михаила с мечом и еловой ветвью, поклонился ему, а затем сделал милостивый знак окружающим: дескать, веселитесь, дамы и господа, не очень-то обращайте на меня внимание, я просто так, тоже потанцевать зашел, без чинов.

– А это наследник-цесаревич с супругой, – прокомментировала Соня появление сразу за государем пары, состоявшей из черноволосого молодого человека в черном артиллерийском мундире и чопорной молодой дамы с удивительно высокой прической и скучным надменным лицом.

– Да, я знаю, – сказала Даша. – Он в нашем мундире, это ведь государев сын шефствует над артиллерией.

– Он не сын государя, – поправила Соня. – Он государю младший брат.

– Брат? – переспросила Даша. На ее взгляд наследник был моложе государя лет на двадцать с лишним.

– Ну, да, – ответила Соня. – Ты разве не знаешь? У государя нет сыновей, поэтому наследует ему брат. А такая разница у них оттого, что прежний государь, Сергей Николаевич, очень рано овдовел. Его супруга только одного сына успела родить, а он после не хотел второй раз жениться. Я, говорил, своего ангела так безмерно любил, что никто мне ее заменить не сможет, а из одного долга жениться не желаю, потому что наследник у меня и так есть, ну и отстаньте все от меня.

– Но откуда-то же у него второй сын же взялся?

– Ну, так на старости лет государь, все-таки, свое решение переменил. Встретил молодую княжну Хостинскую и влюбился в нее без памяти, ну и женился. А от нее-то родился цесаревич Сергей Сергеевич, который своего брата на двадцать шесть лет моложе, и говорят еще…

Но что именно говорят о цесаревиче Даша прослушала, потому что в следующий миг ее сердце пропустило удар, а кулаки невольно сжались. Она увидела, как вскоре после венценосных особ в залу вошел молодой человек с надменно-холодным лицом в идеально сидящем мундире и с черной повязкой, закрывающей правый глаз.

Визуализации - 3

Место действия, балльная зала Благородного собрания Маринбурга:

Даша:

Стужев:

Соня:

Поэт Быстрицкий:

Графиня Рымина:

Глава четвертая, в которой назревает поединок

§123. Лица, к которым противники обращаются с просьбой быть их секундантами, должны потребовать, чтобы их доверитель подробно изложил бы им причины и обстоятельства нанесения оскорбления и вызова.

Дуэльный кодекс Борейской империи

***

– А, это вы про молодого человека, который так настойчиво за нами наблюдает? – спросил Стужев с равнодушным видом. – Понятия не имею, кто это. Я бы предположил, что это какой-нибудь ваш ревнивый обожатель, но он таращился на меня еще до того, как я имел честь вас пригласить. Таким образом, разумнее было бы предположить, что это мой ревнивый обожатель. Впрочем, я слишком уважаю Первый линейный полк, чтобы делать подобные предположения.

Даша, впрочем, уже поняла вою ошибку. Молодой человек был только немного похож на Борю: такие же светлые волосы и изгиб губ. Но это был не он, со второго взгляда это было прекрасно видно. Да и мундир на нем был синий и вообще пехотный, а по званию он был поручиком.

Ничего общего. Это просто воображение играет с Дашей в странные игры. Она чувствовала, что с того момента, как Стужев ее пригласил, она находится на взводе, словно курок дуэльного пистолета. В любую секунду готовая щелкнуть и высечь сноп гибельных искр.

Но это была не просто дрожь в руках от ощущения близкой цели. Было здесь что-то еще. Что-то такое, что рвалось из нее наружу и пульсировало в кончиках пальцев. Даша решила, что поразмыслит об этом после бала, а сейчас постарается сосредоточиться на происходящем здесь и сейчас. Нельзя было упустить ни единой детали. Все может ей пригодиться, чтобы привести в действие план, которого пока нет.

– Вам следовало бы больше опасаться ваших обожательниц, – сказала она и кивнула в сторону графини Рыминой, которая, хотя и вальсировала сейчас в объятьях статного кирасирского майора, но, казалось, не сводила со Стужева взгляда холодных голубых глаз.

– О, что вы, – Стужев пожал плечами. – Я ее не боюсь, а вот вам – следовало бы.

– Мне? – Даша невольно повторила его жест. – Не вижу ни единой причины. Если она опасается соперничества, то может не опасаться.

– О, нет, она не из тех, кто опасается, – на губах у Стужева появилась едва заметная тонкая улыбка. – Она из тех, кто уничтожает своих соперниц.

– Именно таким путем она и вышла замуж за фельдмаршала?

– Разумеется. Даже ее муж не проявлял такого стратегического таланта в битве при Майергофе, какой проявила она, чтобы оказаться вместе с ним у алтаря.

– А вы всех своих любовниц злословите за их спинами?

– Со временем узнаете.

Даше начала надоедать эта игра. Надутый индюк – и больше ничего! Отправляясь убивать Стужева, она надеялась найти фигуру демоническую, воплощение зла, вроде тех, с которыми сражались некогда Заступники. А этот… просто напыщенный франт, который затвердил пару приемов, с помощью которых можно воздействовать на падких на внешнюю красоту дамочек. Такого и убивать было бы… нет, не жалко, а скорее скучно.

Хотя танцевал он превосходно. Даша чувствовала это, и ей сделалась немного стыдно тех провинциальных приемов, которые она усвоила у губернского учителя танцев.

Господи, да о чем она думает! Почему она вообще до сих пор не предприняла ни одной попытки вывести его под удар и заставить сделать ошибку, которая ему стоит жизни! Отец же даже дал ей несколько наставлений, как удобнее всего это сделать. Но даже отец не предполагал, что Стужев сам пригласит ее на танец, и она окажется к нему так близко.

И что же? Она просто ведет с ним словесную пикировку, очень похожую на флирт вместо того, чтобы действовать!

Ей пришло в голову, что этому есть только одно оправдание: раньше в ее жизни ничего подобного никогда не было. Она столько раз читала в романах, как их героини остроумно флиртуют с молодыми людьми, но никогда не имела возможности применить эти знания на практике. С кем ей было флиртовать в ее усадьбе: с лакеем или с кучером?

И вот теперь, впервые вступив в этот поединок, ей не хотелось, чтобы она быстро закончился. И это было ужасно.

Скорее бы кончился вальс! После него будет мазурка, но Стужев, должно быть, ангажирует на нее кого-нибудь другого, а Даша вернется к наблюдению. Она пока еще не готова к решительным действиям, это ясно. Но приступать к ним прямо сейчас нет нужды, Дуэльный сезон официально начинается только завтра.

Взглянув вправо, Даша заметила, что светловолосый молодой человек решительно повернулся и пригласил какую-то девушку, сидевшую до этого в одиночестве на диванчике. Девушка была очень низкорослой, с некрасивыми чертами лица, и, кажется, совершенно не ожидала приглашения.

Поручик же закружил ее в танце уверенно и с какой-то явной целью. Их пара, направляемая им, двигалась в толпе танцоров быстро, все время рискуя сбить кого-нибудь или наступить на ногу. Даша заметила, что он явно приближается к ним со Стужевым.

Сперва она не придала этому значения, однако вскоре почувствовала нечто вроде толчка. Оказалось, что Стужев, вальсировавший чуть отставив локоть, задел этим локтем ту самую девушку, с которой был блондин в синем мундире.

Тот немедленно отстранил свою даму и Стужева с Дашей тоже остановил не самым деликатным образом, потащив чуть в сторону от танцующих.

Глава пятая, в которой девушка смотрится в зеркало

§28. Использование чародейства в ходе дуэли является недопустимым ни в каком случае, даже если оно применяется без цели получить преимущество над противником.

§29. Секундант, стоящий рядом с уличенным, имеет право принять все меры к прекращению чародейства, вплоть до убийства участника.

Дуэльный кодекс Борейской империи

***

Всю ночь Даша металась на постели и не могла заснуть. События дня мешались в ее голове, наслаиваясь одно на другое и превращаясь в фантастические картины.

То государь-император вдруг достает пистолет и стреляет в Быстрицкого. Марья Сергеевна прямо в бальном зале распускает высокую прическу и принимается колдовать. Но чаще всего она видела во сне Стужева, который ничего особенного не делал, а просто смотрел на нее своим единственным глазом. Смотрел и смотрел, и взгляд его – Даша это чувствовала – проникал в самые потаенные уголки ее души.

Ей было противно от этого взгляда. Точно он видел ее обнаженной, точно она не имела от него тайн. Иногда его глаз превращался в горячий уголь, и Даша чувствовала жар, исходящий от этого угля.

Проснулась она рано утром, еще до света. Оделась и, никому не сказавшись, вышла на улицу, где начинал мести липкий снег. Увидела извозчика, назвала ему адрес, который сказал ей отец. Оказалось, что ехать далеко – на окраину города. Ну, и пусть.

Дорогой Даша все думала о том, что произошло вчера. Зачем она в это ввязалась? Просто потому, что ей стало жаль этого молодого человека? Но ведь она еще не знала тогда его истории. Или просто… он понравился ей? Тем, что непохож на Стужева, что способен на сильные чувства и обнаруживает их?

Но самой Даше обнаруживать чувства было нельзя. Сначала – долг. И именно поэтому она едет сейчас к незнакомому человеку. Потому что завтра она обязана быть во всеоружии. Другого шанса может не быть.

Домик был небольшой, вокруг него какой-то запущенный сад, даже из-под снега видно, что все давно заросло сорной травой. По нерасчищенной дорожке Даша прошла к дверям и постучалась. Тишина. Она постучала снова, раздумывая о том, что, может быть, отец дал ей неправильный адрес, а быть может, человек, которого она ищет, давно переехал или вовсе умер.

Но не успела она подумать о том, что будет делать в таком случае, как дверь отворилась, и на пороге появился мужчина лет пятидесяти с лишним, в поношенном сюртуке, небритый и, судя по запаху, пьяный. Видать, лакей. Но, должно быть, хозяин изрядно опустился, раз так распустил своего лакея!

– Добрый день, – сказала она. – Хозяин у себя?

Слуга некоторое время смотрел на нее молча, оценивающе. Почти так же, как Стужев. Словно хотел понять, насколько она достойна того, чтобы с его господином дело иметь. Даше это надоело. Какого черта он пялится?!

– Долго будем смотреть?! – бросила она. – Я вопрос задала: у себя ли твой хозяин.

– У себя, – усмехнулся лакей. – Только что ж вам, барышня, от него надо? Отвык он у себя барышень-то принимать.

Даша покраснела от такой фамильярности.

– Не твое дело, – ответила она. – Если он у себя, так веди.

– А куда вести-то? – лакей пожал плечами и потянулся. – У него и комнат-то – только эта да спальня. То есть, у меня, собственно. А лакеев у меня давно уж нет. Только я одного не понимаю: кто ж вам, дорогая барышня, мой адрес дал?

Даша почувствовала, как на щеках загорается румянец.

– Я… простите, меня ввело в заблуждение…

– То, что я одет, как оборванец? Это ничего. Однако же, вы не ответили.

– Адрес ваш мне дал мой отец, Николай Булавин.

– Вот как? – хозяин дома взглянул на нее с новым интересом. – И для чего же он вам этот адрес дал? Да вы, впрочем, проходите, не стойте на морозе.

Даша вошла в неприбранную бедную гостиную. Проваленный диван. Огарок свечи в залитом воском канделябре. Колченогий стол и стулья из разных гарнитуров.

– Он сказал мне, что вы учитель магии, – произнесла она неуверенно.

– В таком случае он ошибся, – ответил хозяин дома, и Даша увидела, как лицо его дернулось, словно его укололи булавкой. – Это давно не так. Лицензия моя Патентным комитетом давно уж отозвана, и учить никого я права не имею.

– Да, но он мне сказал…

– Что бы он вам ни сказал, говорю вам, барышня… как вас, простите?

– Дарья…

– Так вот, Дарья Николаевна, нет. Учить я вас не буду, даже и не просите. Меня именно за это лишили патента, и слава Заступникам, что обошлось без каторги. Помогли мне тогда добрые люди. Но вас я учить не буду, нет. Если вы за этим пришли, то ступайте.

– Но… – Даша почувствовала, как сердце ее упало и словно покатилось куда-то, – но к кому же мне пойти?

– Это не мое дело, – хозяин развел руками. – К кому хотите, к тому и идите, а лучше всего – ни к кому. Потому что теперь с этим строго. Вряд ли кто возьмется.

Тут уже Даша собрала волю в кулак. Отец ее предупреждал, что такое может случиться. И на этот случай у него тоже был совет.

– Вы, наверное, не поняли, – сказала она. – Я предлагаю вам не обычную цену за обучение. Сколько вы брали? Двадцать рублей в месяц? Я дам сто.

Глава шестая, в которой некто входит в кленовый дворец

§289. При дуэли с приближением противники становятся на расстоянии от 35 до 45 шагов друг от друга; секунданты проводят между ними две линии, на расстоянии от 10 до 20 шагов одна от другой, называемые барьерами, причем каждая из них на расстоянии 10 шагов от мест противников.

§292. Оба противника имеют право стрелять после команды «сближаться», когда им заблагорассудится, но второй выстрел должен последовать в течение одной минуты с момента команды «сближаться».

§295. Противник, выстреливший первым, обязан ждать выстрела своего противника совершенно неподвижно, на месте, с которого он стрелял.

Дуэльный кодекс Борейской империи

На следующее утро сильно подморозило. Даша еще с вечера сказала Марье Сергеевне, что ей нужно будет с утра явиться в полк. Та хоть и поворчала немного, но возражать не стала.

Так что никто ничего не заподозрил, когда Даша рано утром, еще затемно, надела черный артиллерийский мундир и панталоны, сверху накинула черное пальто, вышла в холодную тьму и стала искать извозчика.

Найдя его, Даша сказала везти ее к Зеленому острову. Место это, как она знала из рассказов отца, даже летом было довольно пустынным, так что неудивительно, что поединки преимущественно проводились именно там.

Даша остановилась возле небольшого деревянного мостка через протоку, за которой начиналась лес. Она расплатилась с извозчиком, перешла через протоку и двинулась по тропинке к месту, где ее должен был встретить Вельский.

О том, где именно предстоит стреляться, ее известил запиской Быстрицкой. В записке также говорилось, что Вельский уже извещен и встретит ее до нужного места.

Нынче остров, разумеется, не был зеленым. Деревья стояли черные, покрытые снегом. Безрадостное это было место и очень тихое. Вдобавок, едва она вступила в лес, как начался снег, и чем дальше, тем сильнее он сыпал.

Даша даже испугалась, что в надвигающейся метели она собьется с пути и не найдет ни Вельского, ни ждущих их на поляне дальше в лесу соперников.

Опасение, однако, не подтвердилось: Вельский ждал ее сразу же за поворотом тропы. Был он бледен и явно старался бодриться, но по выражению лица, по чуть сбивчивому приветствию Даша поняла, как сильно он взволнован.

Ей захотелось успокоить его. Этот человек виделся ей сейчас рыцарем, отправляющимся на бой с огнедышащим драконом. Точнее, скорее с ледяным драконом – холодным, скользким и противным, но от этого не менее смертоносным.

– Не волнуйтесь, – проговорила ему Даша негромко, когда они пошли по тропинке дальше. – Я буду рядом. Я прослежу, чтобы все было честно.

Ей захотелось сказать Вельскому о своем даре. Что она сумеет распознать чародейство, если вдруг Стужев надумает его творить. Может быть, это придало бы тому уверенности, успокоило бы его… но она не решилась. Она слишком плохо знала этого человека, а признаваться в том, что она ведьма… нет, она не сможет…

Быть может, потом, когда этот поединок закончится, и они получше узнают друг друга, она сможет ему открыться. Отчего-то она почти не сомневалась, что у них будет это «потом».

Значило ли это, что она начинала влюбляться в этого смелого и такого несчастного человека? Дашу бросило в краску от одной этой мысли, и она попыталась ее отогнать.

Они пошли рядом молча. Лес вокруг был безмолвен, только слышался хруст снега у них под ногами, да время от времени где-то вдалеке каркали вороны.

Даше подумалось, что этот лес похож на обитель смерти, через которую проходят души умерших в сопровождении Заступников. Словно это Вельский ведет ее к кленовому дворцу, в котором вершится Страшный суд. Или скорее… она ведет его?

В детстве Дашина старая нянька часто рассказывала ей про этот кленовый дворец, и про мрачную дорогу к нему, которую нужно пройти прежде, чем предстанешь перед Всевышним. Страшно через него идти, и чем дальше, тем страшнее. Со всех сторон будут смотреть на тебя злобные черные духи, пугать, выть, бросаться на тебя, хватать тебя холодными руками и тащить в лес.

Но надо дойти, потому что ежели поддашься им, то никогда уже не познаешь искупления, а станешь одним из этих упырей. Лес этот, полный черных умертвий, снился Даше после нянькиных рассказов не раз, и всякий раз она после этого просыпалась дрожащая и покрытая потом.

Вот и сейчас она никак не могла отделаться от мысли, что из-за каждого дерева смотрят на них холодные глаза черных злых духов.

На условленной поляне их уже ждали Быстрицкий и Стужев. С ними была и коляска, которую Дуэльный кодекс предписывал иметь возле места дуэли на случай, если потребуется вывезти раненного. И стояла она чуть поодаль, чтобы лошади не сильно испугались выстрелов.

Даша про себя отметила, что пока все идет, как следует, и Быстрицкий, видимо, и впрямь человек опытный.

При виде их с Вельским поэт тут же с радушным видом пошел им навстречу, в то время как Стужев остался стоять на месте и даже их не поприветствовал. Он с совершенно бесстрастным видом разглядывал окружающий пейзаж.

– Добрый день, Варвара… простите, как вас по батюшке? – проговорил он.

– Николаевна, – ответила Даша. Она не вспомнила сходу, как звали отца дальней кузины Вари, которую она не видала с раннего детства. – И вас я тоже рада видеть…