Два берега

ГЛАВА 1. Самолет

И быстрей в самолеты! Высоты не бояться…

ДА

Марк

– Марик, помни! Я беременная и жду тебя, – повторяла, как молитву Элка.

Держала меня крепко за шею и не давала разогнуться. – звони каждый вечер!

– Говорят, там спутниковая связь. И та плохо…

Я ничего еще не знал толком о своей новой работе. Ничего, кроме суммы «вознаграждения», как именовалась в моем контракте заработанная оплата. Причем, почасовая, словно я нанялся разнорабочим.

Я провел плотно по спинке любимой. Тонкая талия, узкие девичьи плечи, нежная кожа. Попка чудная, на отлете. Рост подкачал. На самом деле, это я слишком высокий. Я приподнял за хорошую пятую точку любимую ближе к лицу. Поцелуи взасос на публике она обожает. Ладно.

– Как бы я хотела поехать с тобой, – проговорила Элла раз в двадцатый, врала безбожно, но я не обижался. Главное не в этом. – Мы подали заявление, Маричек, не забывай! У нас свадьба двадцать девятого. Ты должен вернуться в срок!

– Я помню, – я улыбнулся и поцеловал любимую в лоб.

Женщины неистребимы. Непременно желают замуж «по-настоящему». То есть официально, с фатой, в кринолине и с пупсом на капоте. Мы вместе уже два года. Я отношусь к ней, как к жене. Люблю, терплю и содержу.

– Эй, новенький! Как там тебя? Посадку на Лиссабон объявили. Гоу-гоу! Синеглазый!

Энергичная женщина за сорок в песочном камуфляже, улыбаясь, пошла к дверям выхода. За ней веселой стайкой прошагали еще человек десять. Все женщины, все бодрые, все смеются.

Элка вцепилась в меня мертвой хваткой. Ее миловидное лицо сделалось в момент серым и сердитым. Никогда я не давал ей повода для ревности. Это помогало неважнецки. Вечно моя любимая переживает, что меня уведут. Словно я жеребец на ярмарке.

– Все, моя хорошая, время вышло, – я поцеловал нежный кулачок, сжавший край моей куртки, – мне пора. Я люблю тебя.

Я отлепил от себя возлюбленную.

Мама стояла у дверей и ждала терпеливо. Высокая, стройная, уже наполовину седая. Красивая седина. Мама волосы не красила. И это выдавало возраст на раз-два. Несмотря на спортивную фигуру, джинсы-клеш и куртку с капюшоном.

– Присмотри за ней, ладно? – попросил я, склоняя голову для поцелуя.

– Еще чего! За ней ее жирная мамаша прекрасно присмотрит, – ответила мама, проводя пальцами по моей щеке, – отпустишь бороду, как Хемингуэй?

– Поглядим, – я прижал своей рукой ее ладонь к лицу, – Льюисвилль – не Гавана. Да и я не папа Хэм.

– Шире шаг, доктор Бонер! – крикнула мне руководитель группы Елена Петровна.

И действительно. Все мои новые, но пока еще незнакомые, сотрудники уже собрались преданной командой вокруг длинной и прямой, как стрела стюардессы в красной униформе. Она вскинула вверх узкую ладонь и повела четким шагом всех в коридор.

Мама легко коснулась моего лба сухим ртом. Элка в последний раз кинулась на шею. Я оторвался и помчался догонять. На бегу вдруг вспомнил, что забыл сумку с бритвой и разной гигиеной на столике в ванной. Придется отпустить бороду. Мама права, как всегда.

Лёка

– Ты занимаешься ерундой, любимая, – мой муж встал из простыней и завернул себя в теплый восточный халат. Кашляет. – не подходи близко, малышка. Чертов восточный ветер! Я все-таки простудился.

– Не надо сваливать вину на ветер, сэр. Зачем вы ныряли в холодный бассейн?

– Затем, что один пьяный идиот чуть не захлебнулся. Я вынужден был спасать. Я спаситель! – горделиво выпрямился огромный хозяин дома.

– Он наркоман, вор и пидарас! Надо было оставить гада на дне.

Я приняла из рук старика Вилкинса серебряный подносик с горячим питьем. В спальне сразу запахло травами и камфарной мазью.

– Ну зачем так грубо, любимая? Я не буду это пить! И дрянь вонючую я терпеть не могу. Мне нельзя! Противопоказано, – замахал на меня большими ладонями взрослый мужчина, скривился, как младенец.

Полы халата разошлись, и я увидела следы зубов в паху, синяки, раздражения и потертости в самом интересном месте супруга.

– Как тебе не стыдно! Как можно так издеваться над собственным телом? Как можно это позволять! Я сейчас разберусь.

Я резко развернулась на каблуках, направляясь к высоким дверям. Банни успел схватить меня за руку:

– Не надо, детка, я тебя прошу. Я сейчас все-все выпью, и ты натрешь меня зеленой вонючкой. Я согласен! И сам накажу моего приятеля.

– Уж ты накажешь, могу себе представить. Я улетаю сегодня вечером. На четыре дня. К моему возвращению чтобы духа его здесь не было, – проговорила я ледяным тоном, – и не смей его прятать, я проверю.

Банни подвязал туго халат кушаком с кистями наподобие восточного владыки, подошел ко мне, отобрал правую руку и поцеловал мягкими губами:

– Прости дурака, малышка. Останься дома. Ураган идет с Мадагаскара, просидишь в Кабинде сутки, не меньше. Хочешь пари?

ГЛАВА 2. Аэропорты

Меня встречает кто-то. На том конце воздушного моста…

Старинная встречальная песня

Марк

Я уступил свое место в бизнес-классе молодой женщине с двумя детьми. Здесь такая куртуазность не в чести, и я заслужил вечное проклятие соседей по салону. Но я не могу пока по-другому. Мама так воспитала. Возможно, я научусь постепенно, но не сейчас.

В результате я переместился в самый хвост «Боинга», небольшого и видавшего по жизни виды самые разные самолета. Толстуха в среднем сиденье положила огромные руки в черной майке на подлокотник, делала вид, что спит и жевала беспрерывно все подряд: снеки, орешки, шоколад. Сдвинуть ее как-то я даже не стал пытаться. Всякий, идущий в туалет, задевал мое плечо, безнадежно торчащее в проходе. О пассажире у иллюминатора я только мог догадываться, что он где-то там. В конце концов, это только пять часов. Или чуть больше. Потерпим.

А потом начался ураган. То есть, бортпроводник с лучезарной улыбкой на смуглом лице сообщил, что бешеная вибрация, от которой сотрясались мозги и собрались вывалиться зубы и глаза – это стихия ветра и воды. Я такого на земле на переживал, не то, что в воздухе. Но остальные пассажиры отнеслись к новости равнодушно.

– Проторчим в Кабинде фиг знает сколько времени, – проговорила Ольга, она успела запретить называть ее по отчеству, сейчас шла по проходу в туалет, – советую посетить сортир, в хабе будут очереди уходить за горизонт. Хотя ты мужчина, тебе проще.

Завершив совет не очень понятной пока фразой, наш решительный командир улыбнулась ободряюще. Мол, ничего сногсшибательного не происходит. Все в порядке здешних вещей.

Легкий открытый транспорт, что вез нас от самолета до аэровокзала, ураган тащил юзом и норовил поднять в воздух снова. Все кругом вопили и селфились на фоне стихии. Толстуха- соседка улыбалась мне завлекающе. Я делал ошарашенный вид.

Я, не хвастаясь, скажу, что имею успех у прекрасного пола. Отчего-то дамы считают меня легкой добычей и открывают охоту немедленно. Прикинуться напуганным дебилом – мой любимый метод обороны. Девочки-медсестры моментально пришли на выручку и соорудили из себя заградотряд перед нахальной чернокожей красавицей.

Лёка

Я ждала машины из отеля. Провидец Банни снял для меня свадебный люкс. Чувство юмора у моего супруга то еще. Не удивлюсь цветочному декору на капоте автомобиля ни грамма.

В полутемном хабе счастливцы спали прямо в креслах, укрывшись казенными пледами. Те, кому повезло меньше, улеглись на пол на своих пожитках. Самые невезучие бродили, как зомби, в поисках места. Непогода лила воду с небес сплошным потоком.

Родной акцент я узнаю всегда. Особенно, если он стремится говорить на языке, которого в принципе не знает. Молодой высокий мужчина пытался добиться у служащего аэропорта двух обычных вещей: одеяла и питьевой воды. В принципе, ничего сверхъестественного он не хотел. Ему просто не хватало пятидолларовой бумажки для облегчения коммуникации. Новичок.

Я подошла поближе.

Ой-ой-ой! Двухметровый блондин с темными, неужели карими? глазами под прямыми бровями. Безупречной формы нос и невероятно чувственные губы. Светлая суточная щетина проступает на лице. Блондины – моя слабость.

Человек в форме на чудовищном английском пытался втолковать пассажиру, что все давно закончилось: и одеяла, и вода. Да и аэровокзал забит так, что негде ногу пристроить, не то, что такого огромного белого тупицу. Слепой он, что ли?

Парень развел руками и проговорил:

– Что же мне стоя спать, как слону?

Отличный баритон! Я засмеялась. Он тут же обернулся. Лет двадцать восемь. Нет тридцати еще, наверняка.

– Хочешь половину моего дивана? – я беззастенчиво разглядывала русское чудо в десяти тысячах километрах от родной земли.

– Вы русская?

Вот дебил! Я снова засмеялась.

– Я из Столицы. Лечу домой. Застряла здесь по той же причине, что и ты. И я абсолютно серьезно предлагаю переночевать у меня в номере. Раньше десяти утра не распогодится.

В темных глазах мелькнула растерянность, сильно смахивающая на испуг. Мужчина колыхался в сомнениях.

– Боишься? – я применила безотказный прием.

– А почему вы уверены, что раньше десяти утра самолеты летать не начнут?

– У меня есть эксперт по африканской погоде. Если он сказал после десяти, значит так и будет.

Трус-трусишка-трусы! «Такие огромные мужчины – всегда самые бесполезные», любит повторять моя подруга Вера. Чем дольше живу, тем больше склоняюсь к этой мысли тоже. Исключение – мой любимый папочка. Но он такой один.

Два метра метра страха и предположений. От парнишки ко мне шла адреналиновая волна. А вдруг изнасилую? Или кровь, к примеру, выпью? Или в рабство украду? Забавно, конечно, за ним наблюдать да толку-то? и зачем он в Африку поперся? Шарахается от малейшего прямого взгляда.

Неслышно ступая, ко мне подошел человек в фуражке, форменном костюме отеля Хилтон и с зонтиком под мышкой.

ГЛАВА 3. Места обитания

Лёка

У меня три матери. Одна биологическая и две приемных. Многовато, да ничего не поделаешь. Я люблю их всех. Биологическую – чисто в теории. За то, что дала себе труд выпустить меня в мир и, что главнее гораздо, разыскала моего папу и всучила меня со словами: «Возьми, это твое». Никогда это не было тайной. Я подкидыш.

Мама Лиза страшно добрая. Она приняла меня сразу. Папа принес меня ей на воспитание в спортивной сумке трехмесячным младенцем. Да к тому же очень смуглым. Вероятно, моя мама номер раз была креолка. Но потом моя кожа «перецвела». Это бывает с цветными. То есть, с людьми, чья кровь сильно перемешана. Этот коктейль достался мне от мамы. Как и темперамент. Впрочем, мой абсолютно белый папочка обладает сильным сексуальным аппетитом до сих пор. Так что валить эту часть меня только на неизвестную maman категорически несправедливо.

В семь лет у меня обнаружилась аллергия на тропическое солнце. А папа как раз умудрился жениться. Так в моей жизни появилась мама Аля.

Мы обе страшно сильно и беззаветно любим Хэма Добровольского, моего обожаемого папочку. Обе по-разному, разумеется. И сила этой любви делает нас семьей. Настоящей, крепкой. Но в остальном мы очень разные. Иногда, непреодолимо.

В Столичном аэропорту меня встречал папа.

Всегда старается устроить так, чтобы я не прилетала одна. Если не может прибыть самолично, то организует кого-нибудь из семьи. Но все-таки старается сам. Однажды, еще девочкой, я его спросила, мол, зачем тратить несколько часов, ехать за город?

– А как еще почувствовать родину, сама-то подумай, дочь? Только обнявшись, как следует, с папой!

Он тогда рассмеялся. Он и сейчас верит свято в эту мысль.

– Бог мой! Какая же ты у меня красавица!

Александр Александрович Добровольский крепко прижал меня к своему сердцу. Оторвал, полюбовался и снова обнял.

Я сунула нос в меховой воротник его куртки. Ммм! Обожаю. Его родной запах, парфюм, тепло. Мужскую энергию и счастливое настроение. Все! Все я люблю в этом человеке бесконечно. И то, что он умудряется не стареть, где-то забывать взрослую усталость и проблемы, и выглядеть всегда мужчиной на миллион. Мужчиной недостижимой мечты.

– Поедешь сразу домой или есть планы?

Я улыбнулась. Планы были.

– Тогда ждем тебя к обеду завтра, – улыбнулся мой все понимающий папа. Мы шли в обнимку на выход. – кстати, Ильин тут.

Я остановилась:

– Этот зачем притащился?

Хэм потрепал меня по щеке:

– Затем, что здесь его дом. И мама с папой. Так что будь готова к водопаду соплей.

Взрослый мужчина смеялся. Я пренебрежительно фыркнула.

На улице плакал дождем ноябрь. Плюс восемь. Папа смотрел, как я зябко кутаюсь в толстый пуховик. Сам даже не собирался застегивать тонкую куртку.

– Ничего, я привыкну, – проворчала я, затягивая сильнее шнурок на капюшоне. Ненавижу позднюю осень!

Телефон бился в истерике в кармане. Такси, наверняка.

– Конечно, мой африканский цветочек.

Мягкие губы коснулись виска. Борода пощекотала ухо. Папа направился к машине. Обернулся и махнул рукой. До завтра!

Марк

В самолете было накурено. Я не большой специалист в этой теме, но ей-богу, не подозревал, что в авиации встречаются такие убитые корыта. Бизнес-класс от остального салона отделяла нахальная занавеска в полоску, и кто-то совестливый озаботился подмести мусор и убрать пустые бутылки.

– Не верти головой, Бонер, – засмеялась наш главнокомандующий Лена Иванова, – лететь осталось четыре часа. Все нормально. Как тебя по отчеству?

– Вильямович, – улыбнулся я, устраиваясь в кресле рядом и приготовляясь к шуткам и удивлениям.

– А я думала, что мне показалось в личном деле, – ответила женщина на улыбку, – твой отец иностранец?

Терпеть не могу входить в эту тему. Пошутил:

– Моя бабушка обожала Шекспира.

– А, – проговорила слегка разочарованно, но расспросов не прекратила: – значит, ты заканчивал Красноярский мед. Удивительно, что доктор Добровольский тебя рекомендовал, но не суть, Александр Александрович всегда знает, что делает. Лучше расскажи мне, доктор, девушка, которая тебя провожала в аэропорту – это подруга, невеста, жена?

Женщина выпрямилась в кресле и заглянула в мое машинально улыбающееся лицо.

– Пойми, Марк Вильямович, я не из праздного любопытства спрашиваю. Коллектив у нас почти стопроцентно женский. Он должен понимать, свободный ты мужчина или нет. Поэтому, чтобы не возникало ненужных иллюзий и глупых недоразумений, я предлагаю изложить мне честно свои планы на личную жизнь на период командировки.

Елена Петровна ждала ответа. Со всей серьезной ответственностью руководителя русской миссии «Врачи-на-планете».

Я дал единственно возможный ответ:

– Меня провожала жена. Она беременная. Я ее очень люблю. Поэтому не планирую заводить интрижек даже на полчаса. Я приехал работать. Считаю рекомендацию профессора Добровольского большой удачей. У меня нет опыта в военно-полевой хирургии, и я очень надеюсь на помощь коллег. Особенно медсестер.

ГЛАВА 4. Сбыча мечт

Лёка

Под планами я понимаю секс. Да. Самый обыкновенный животный акт спаривания. И желательно с двумя партнерами в очередь и одновременно. Такие приятели у меня есть, я им еще с борта самолета набрала. Выяснилось, что они затеяли ремонт в квартире и потому перебрались на дачу.

Два брата-акробата. Чем они в сети зарабатывали на хлеб свой насущный, я мало интересовалась. Поклонники ЗОЖ и самых разных видов спорта, противники семейных и любых других уз. Они считали, что сутки в месяц вполне можно позволить себе расслабиться. Обменивались с Пашей Дуровым поздравительными открытками по разным семейным поводам.

Я ехала в такси, прислонившись плечом к прохладному стеклу двери. Глядела, как падает снег на раскисшую землю. Пытается укрыть собой. Напрасно. Всю неделю обещают плюс. Только вечерами дождь меняется местами с белой неуверенной крупой. Или хлопьями, как сейчас. Но все равно красиво. Чисто.

Калитка отворилась сразу. Как только я подошла. Кто-то караулил меня у монитора. Старший брат или младший? Они похожи, как клоны, невзирая на разницу в пять лет. Шутка природы.

За густыми хвойниками, изрядно уже залепленными белым, раздался громкий всплеск. Проваливаясь тонкими каблуками в снег, я пошла на звук.

Двадцати пятиметровый открытый бассейн парил водой на границе участка. Сверху шел снег. Мужчина на первой дорожке мощно и шумно двигался баттерфляем. Другой догонял его брассом на соседней. Мышцы ходят на широких спинах. Красота!

Я залюбовалась.

– Привет, любимая! – сказал старший, причалив к борту. Поднял очки на плавательную шапочку. Положил на низкий бордюр мускулистые руки.

– Привет, милый, – я улыбнулась.

– Двигай к нам, Лека!

Младший брат добрался до финиша. Помахал мне рукой из голубой воды.

– Не-не-не! – я засмеялась, – я боюсь простудиться.

– Раздевайся, девочка, дай на тебя полюбоваться. Димка растопил камин, все накрыл-постелил прямо на полу перед огнем. Романтик! Я лично потом отнесу тебя и согрею, – улыбался старший брат.

– Леха, хватай ее за ногу! Давай утопим! – смеялся младший. Но вперед лезть не спешил, – поплавай с нами, золотце. Сегодня вода теплая.

Почему нет? вчера в Кабинде было плюс двадцать шесть. Здесь, за городом, откровенный ноль. Видала я контрасты и покруче.

Я скинула пуховик на зеленые плиты садовой дорожки. Отправила туда же свитер вместе с тонкой фуфайкой. Осталась в синем бюстье до талии, колготках, трусах и сапогах. Папа как-то сказал: «Ничего нет приятнее мужскому глазу, чем женщина в кружевном белье». Он сказал это не мне, но я запомнила. С тех пор никто не застукал меня в дурацкой «недельке» и дешевом лифчике. Я обожаю нарядное крутое белье. У меня его горы. Имею слабость.

Димка заулюлюкал, когда я потянулась к крючкам на спине.

– Давай, сапоги, – сказал уже хрипло Лешка, – снимай к черту!

Я пожала голыми плечами. На них, кстати, падали сегодняшние крупные снежинки. Целые колонии и компании кристалликов льда. Но я их не чувствовала. Зимний холод иссяк. Я, улыбаясь, держала взгляд старшего брата.

Сапоги. Один. Второй. Колготки. Не спеша. Никуда не торопясь. Не спуская себя с кончиков пальцев. Я сделала оборот кругом себя на цыпочках. Белые высокие трусы стоили того, чтобы ими любоваться. Крупный рисунок кружева на них нес в себе отголоски морозных узоров на оконном стекле.

– А-а-а! – завопил Димка, на руках вытягивая себя из воды, – все к черту! Я первый!

Он, словно игрок в регби атакуя, согнулся и влетел в меня плечом, подхватил и унес в дом. Там, в самом деле, перед пылающим камином ковер был накрыт одеялами-матрасами-подушками. Чуть в сторонке виднелась кованная каталка с едой и алкоголем. Даже свечи кто-то из моих кавалеров сподобился приготовить в бордовых разнокалиберных фужерах. Вот только зажечь пока не рискнул.

– Лека-Лека-Лекочка, – приговаривал мужчина, целуя и стаскивая с меня знаменитые трусы. Торопился стать первым и в своем варианте единственным. Всегда так хотел.

Я не возражала. Избавилась от осточертевшего белья и подставляла кожу поцелуям. Димка тыкался сначала, как голодный щенок. Потом вспомнил, что он взрослый, да и опытный мужчина. Я поддакивала прямолинейному его порыву. Глаз не открывала. Только пальцами искала. По подушкам, по матрасам. По колючему натуральному ворсу ковра. Лешка, где ты? сидит, наверняка, в кресле и наблюдает. Я показала темноте под веками кулак.

Впереди целые сутки. Мы только начали. Каждый получит все, о чем мечтает.

ГЛАВА 5. Идиотская затея

Затея заключалась в том, что мой драгоценный супруг сообщил моим же родителям, что планирует в наступающем году родить наследника. Потому как он не молод, а маменька его и подавно. И он, видите ли, был в гостях у Элтона и Дэвида, играл с их мальчишками в пинг-понг и тоже хочет такую семью.

– Так зачем же дело стало?! – сварливо выступила мама Аля. Даже руки кренделем в бока уперла. – заведи себе мужа вместо жены и вперед!

– Умоляю тебя, Элли, не ругайся, не начинай все сначала, – молитвенно сложил ладошки под фамильным квадратным подбородком баронет Вустер-Хедли, – главное, что Лека согласна.

Снег шел белой стеной. В стеклянной гостиной, с трех сторон окруженной снегопадом стояло душное тепло. Камин давно прогорел. Газовый огонь съел березовые поленья. Оставил после себя тонкий запах белой коры и золы. Вентиляция справлялась, но мне все равно мнился неоднозначный аромат телесной любви вперемешку с винным перегаром. А еще земляничного лубриканта, церковных тонких свечек, ванильного десерта с марципановыми звездочками. И изрядно пропотевшей телячьей кожи. Димка спал, зарывшись с головой в одеяло, рядом с приоткрытой створкой в заснеженный сад. Жарко.

Я подошла к свежему воздуху, кружившему снежинками из сада. Наверняка уже перевалило за полдень. Пора.

– Ты не простудишься?

Лешкин голос настиг меня со спины. Через миг явился он сам. Прохладный, чистый, ментолом разит. Обнял.

– Послушай, у тебя бывало так: увидел человека случайно и всего пять минут, он ушел, а ты думаешь о нем, думаешь? Никак из головы не идет, – я улыбнулась нашему отражению в белизне стекла.

Партнер пожал плечами. Татуировки на бицепсах пошли красивой волной.

– Нет, детка. Я себе такого давно не позволяю. Если человек меня заинтересовал, я сразу завязываюсь. Тебя, к примеру, я склеил с первого взгляда.

Он водил губами по шее, по спине. Щупал твердыми пальцами, массируя позвонки. Кто кого склеил – тот еще вопрос. Мы любили иногда выяснять тему.

Лешка дернул шнурок на штанах. Те упали на толстый мохнатый ковер. В попу уперлось гладкое и горячее. Я невольно подалась навстречу. Вчерашнее липкое тело легко приняло в себя мужской напор. Я шумно выдохнула и подчинилась ритму. Это именно то, что я очень люблю: утренний секс, расслабленный и как бы ленивый. Круче него только секс после ссоры. Но эту безобразную заводную фигню я исключила из своей жизни навсегда. И ревность.

– Поехали с нами в Эмираты, – проговорил старший брат, ритмично загоняя себя в меня.

Я уперлась потными ладонями в белую чистоту сада. Вечно зеленые маньчжурские сосны, разлапистые и лишенные верхушек, проступали длинными страшноватыми иглами сквозь влажные снеговые шапки и умудрялись доносить кедровый аромат в дом. Респект ландшафтнику.

Снег шел.

– Я не хочу в Эмираты.

– Но мы переезжаем с Димкой. Наша контора переводит офис. Не расставаться же нам из-за этого. Сама-то подумай.

– Созвонимся, увидимся, было бы желание.

– Но я серьезно предлагаю. Поехали с нами. Будем жить втроем.

– Не смеши, солнце. Нет, нет, нет…

Я перестала разговаривать. Уехать в Эмираты? Чушь какая. Втянула в рот два его пальца на левой руке. Мммм! Где этот соня Димон? Вечно он дрыхнет, когда нужен. Я положила руки поверх ладоней партнера. Заставила сжать свои соски, застонала. Лешка перешел на жесткие толчки. Злится? все равно, он делает это со мной лучше всех. Да! Я быстро подложила ладони под лицо, чтобы не набить синяков о твердое стекло. Боже! Может быть, мне уехать с ними в Фуджейра? Банни лопнет от смеха. Хотя…

Димка проснулся. Вытащил растрепанную бащку из-под одеяла. Смотрел некоторое время на нас мутным взглядом, потом ушел в туалет. Когда вернулся, мы с Лёхой уже лежали на матрасе без сил. Вернее, только я. Старший брат навязчиво желал продолжить сагу о прелестях жизни на берегах индийского океана.

Младший брат включился тут же:

– Поехали с нами, Лёкочка! Не жизнь будет, а песня!

Я рассмеялась, перекочевывая из одних объятий в другие:

– Это мусульманская страна, балбесы! Там комбинация мжм не приемлема по определению! Вот обратный вариант популярней некуда!

– А я женюсь на тебе, любимая! Выходи за меня, – щедрый на поступки Димон полез целоваться. Делал он это умопомрачительно.

– Вот ты дурачок, – проговорила я нежно. Подставляла себя под мягкие губы в который раз за эти длинные сутки, – ваша затея никуда не годится. Я ведь замужем, малыш.