Два тирана в наследство

Пролог

С тихим шелестом раскладывают карты.

Овальный стол, зелёное сукно, фишки, куча пепельниц под сигары - у мужа отдельный кабинет для игр, каждую неделю приходят грустные дяди в черных костюмах и проигрываются в пух и прах.

Как сегодня. С тем только отличием. Что самого мужа нет.

Зато гости здесь, расселись за покерным столом. Шесть мужчин, три женщины. 

Женщины не играют.

Мне подмигивает один из мужчин. Одаривает самодовольной улыбкой, мол, смотри детка, вот-вот сорву куш.

Вежливо улыбаюсь в ответ. Кошусь на часы на стене. Выскальзываю в коридор и прикладываю к уху телефон.

- Ты скоро? - выдыхаю, когда муж отвечает. - Игра началась.

- Рейс задерживают, - у него усталый голос, ноты раздражения прорываются сквозь напускное спокойствие. - И помощница моя не может. Цветочек мой, а ты сама не справишься? 

Молчу.

Рейс задерживают.

То есть он даже не вылетел ещё.

Смотрю на дверь, за которой сидят гости и кусаю губу.

Игра нечестная, я с самого начала знаю, кто должен победить. И знаю, как Адам с помощницей это проворачивают. Она смотрит чужие карты и даёт знаки.

Даже знаю, какие знаки. 

Я все знаю.

Но.

- Я не смогу, - пугаюсь. - Ты что? Нельзя как-то перенести?

- Нельзя, - отрезает он. Чуть снизив тон, добавляет. - Прости, малышка. Нервы. Я просто...черт. Без понятия, что делать. Как все невовремя. Я и просить тебя не должен. Но такая важная игра, что...у меня просто все срывается из-за нее.

Слушаю его паузы и вздыхаю. Носком домашней туфли повторяю линии в рисунке на паркете. 

Это не обычная игра, ставка не деньги. Документы или проекты. И люди эти, вроде как, бизнесмены. И, возможно, если не помочь, крышкой накроются какие-то планы Адама. 

А я помочь могу, наверное.

- Если никак не перенести, - начинаю. - И если очень надо.

- Цветочек, ничего не бойся, - заверяет он в трубку. - Ты у себя дома. Все будет хорошо. Комбинации помнишь?

- Да. 

- Справишься? 

Снова молчу.

- Риски минимальны, - повторяет Адам. - В случае чего - сразу звони мне. 

- Ладно, - обреченно соглашаюсь. - Пошла, - сбрасываю звонок. Сую телефон в карман джинсов. 

Топчусь в коридоре. 

Из-за угла выруливает повар с подносом. Пара бутылок виски и бокалы олд-фешн с веточками мятной травы внутри.

- Давай мне, - забираю поднос. Подумав, добавляю. - Иди отдыхай. Я сегодня сама.

Стою перед дверью, и сердце стучит где-то в горле.

Ужас, какой ужас. Что я делаю. А если меня поймают?

Глубоко вздыхаю, заставляя себя успокоиться. Адам ведь сказал: все будет хорошо.

Ногой открываю дверь, с подносом втискиваюсь в кабинет. Ловлю на себе пристальный взгляд голубых глаз - крупный мужчина, запакованный в туго сидящую на нем черную классику - победителем будет он.

Едва заметно киваю, подтверждая - да, играем. Всё. Назад не сдать.

Медленно двигаюсь вдоль стола, расставляя бокалы. По пути заглядываю в карты гостей. 

Стучат фишки, стаканы, шелестят карты, в воздухе висит дым, разъедает глаза.

Меняю пепельницы, подливаю виски, даю победителю знаки, какие комбинации на руках у противников.

Поправить колечко в ухе, оттянуть воротник свитера, почесать бровь, покусать губы - так делала помощница Адама, а у меня прекрасная память.

Сейчас на меня ориентируется победитель. И он вот-вот выиграет.

Убираю со стола пустую бутылку и стираю пот со лба. Такое напряжение, словно я сама дымлю сигарой и пялюсь в цветные картонки. 

Искоса изучаю противников.

Они все приехали утром. Два брюнета в нестареющей классике, с повадками, как у агента Бонда - с ними крикливая дамочка. Два бородатых мужика, вылитые байкеры - с ними две барби-блондинки, их, похоже, сняли на ночь, для компании.

И ещё двое, мое проклятие - Каин и Авель, братья-близнецы.

Они не играют. Но с ними-то я как раз знакома.

Сыновья мужа. И малолетнюю мачеху, то есть меня, они оба за человека не держат, будем откровенны. И с самим Адамом отношения у них натянутые.

Да и не приезжают они к нам, за те два месяца, что я замужем - всего второй раз.

Игра катится к концу, не забываю сигнализировать.

Чешу бровь.

И тут же натыкаюсь глазами на одного из близнецов. 

Он откидывается на стуле. Кидает быстрый взгляд на победителя. Снова на меня. Цедит виски, прищурившись, смотрит поверх бокала.

Замираю на месте, за спинами крашеных блондинок.

Он не отводит глаз. И словно в насмешку мне чешет мочку уха. Оттягивает воротник черной водолазки.

А потом кусает влажную от виски губу. 

Передразнивает меня, копирует меня.

Понял. Он понял.

Брякнет бокалом об стол так, что разлетятся фишки. Подскочит с таким злорадством, что опрокинет стул. Покажет в меня пальцем, и как громом ударит: эта стерва мухлюет.

Подставит меня, ведь я им будто кость в горле.

Но он молчит. Смотрит на меня и молчит.

В волнении хватаю поднос с грязными пепельницами и юркаю в коридор. 

Спиной прижимаюсь к двери, тяжело дышу.

Все таки они ведь сыновья Адама. Может, не скажут никому, эти братья, я их путаю, они же не чужие, и...

Надо звонить Адаму.

Шарю в заднем кармане, поднос падает, пепельницы с грохотом рассыпаются по полу.

Пугливо оглядываюсь и дыхание перехватывает, когда из кабинета выходит мужчина.

А за ним второй, его близнец.

- Эй, шулер, - зовут меня. - Ну-ка стоять.

И столько угрозы в его голосе, что стоять смерти подобно.

Перешагиваю поднос и бегу по коридору. Выскакиваю в холл, мешкаю на секунду - подниматься наверх в комнату или на кухню, там есть повар, хоть кто-то.

И тут меня ловят. Мужские руки за свитер резко дергают к себе, разворачивают. Не отпускают, и мне приходится встать на носочки.

- Сказал же, стой, - мужчина усмехается. - Разбегалась.

Наши лица почти вплотную, на щеке его дыхание, в носу его запах, от него пахнет, как от моего мужа, знакомо и по-взрослому, ванилью и табаком, и слабо цветами.

Глава 1

Четырнадцать часов назад

Йога, плавание, плотный завтрак - так нужно встречать утро.

Особенно, завтрак. Адаму нравится поговорка "Завтрак съешь сам, обед раздели с другом, ужин отдай врагу", поэтому с утра мы питаемся на убой.

Я, в общем, не жалуюсь, повар очень вкусно готовит.

Йога позади, на повестке плавание и завтрак.

Вьетнамки шлепают босые ноги, спускаюсь вниз к бассейну, прижимаю телефон плечом, названиваю мужу.

Слушаю бессмысленные гудки.

Трубку он не берет, и у меня тихое бешенство, дозвониться не могу со вчерашнего вечера.

А сегодня важный день. Субботний покер.

Ладно. 

Я привыкла.

Что у него вечно дела.

Заруливаю в бассейн, кидаю телефон на столик. Стягиваю футболку, отбрасываю волосы с лица и замираю столбом, бросив взгляд за бортик.

Бледно-голубая вода, в ней отражается люстра. И по самому центру два обнаженных сплетённых тела.

Они целуются.

Я глупо моргаю. 

Неуверенно оглядываюсь, словно вот-вот из-за угла выскочит... кто-нибудь. И объяснит, что себе позволяет помощница по хозяйству.

А позволяет она себе много. Полностью голая, брючки и блузка висят на поручнях. В воде плавают трусики, кажется.

Что-то белое.

А еще вон там у другого бортика расставлены пара свечей, уютные огоньки, два бокала, бутылка вина.

Восемь утра.

Романтика.

Чешу нос, подхожу ближе.

И с кем она, вообще, что за наглый тип. В воде его руки, неровный контур, шарят по ее бедрам, вжимают ее тело в мокрую и широкую мужскую грудь.

Как-то странно они оба двигаются.

Будто бы там, в воде уже вовсю трах-тибидох, волшебное действо.

Вспыхиваю.

- Света! - зову, топчусь на месте.

Она вздрагивает. Задирает голову на меня и охает, вырывается из жарких объятий.

Изучаю мужской затылок с блестящими черными волосами. Наглый тип не оборачивается, неохотно отпускает Свету и ныряет.

Подошвой постукиваю по полу. Наблюдаю, как Света торопливо забирается по ступенькам и хмурю брови. 

Господи.

Такая неловкость.

Надо ей что-то сказать, вот только ругаться я не умею, я и не жила никогда в таком большом доме, пока не вышла замуж за Адама. Раньше помощниц по хозяйству видела лишь в кино, да мне и самой несложно готовить и убираться, но Адам мягко намекнул, что готовлю я так себе, не ресторан, в общем.

А ежедневно прибирать трехэтажный дом - у меня это займет несколько часов.

Но все же. Если горничная привела друга и занимается с ним сексом в бассейне - это нахальство. 

А ещё Адам брезгливый. Придется сливать воду.

Поэтому открываю рот и тихо выговариваю, когда она оказывается рядом.

- Ты о чем думаешь? Если бы Адам увидел, - кошусь на бассейн и провожаю взглядом натренированное тело. Сильные руки рассекают воду, он будто рыбка, большая и красивая. - Скажи своему парню, чтобы вылезал. 

- Да, - Света с трудом натягивает брюки на мокрое тело. Ткань липнет, одежда не желает подчиняться. - Только это не мой парень.

- То есть? - дёргаю брюки, помогая ей. - А кто?

Кошусь на мужчину. Тот заканчивает показательный заплыв и оборачивается. Ладонью сгребает челку, падающую на лицо. 

Черт возьми.  

Моментально узнаю эти жёсткие черты, меня будто током бьёт, в его тяжёлой ауре ни шевелиться не могу, ни оторваться, смотрю так пристально, различаю даже капельки воды на его ресницах.

Он подплывает ближе, складывает руки на борт, в улыбке показывает белые крупные зубы. Чуть сбившимся голосом здоровается:

- Привет, мам.

Высокий лоб, большие глаза цвета моря, тень щетины и волны брутальной энергетики - он так похож на Адама, даже насмешка такая же.

Конечно. Ведь он его сын. Один из двух. Точно не знаю, который.

Света хватает блузку. 

- Свет, всё что ли? - он протягивает руку.

Девушка отшатывается, на ходу влезает в блузку, быстро юркает мимо столика к дверям.

- Ты зачем выгнала красотку? - его улыбка не гаснет. Взгляд перемещается на мои ноги, скользит по шортам вверх на голый живот, останавливается на груди в черном купальном бюстгальтере.

Конечно, он специально мне на нервы действует, разглядывая, но хочется прикрыться, натянуть футболку. Усилием удерживаю себя на месте и киваю.

- Ага. И тебе доброе утро. Авель.

- Каин, - поправляет он. - Прыгай ко мне, - он отталкивается от борта. - Купальник только скидывай. Прятать тебе все равно нечего, - он весело хмыкает.

Кошусь на свою грудь и раздражаюсь, да, не голливудская фотомодель и хвастаться особо нечем, но во-первых - не его собачье дело.

- А во-вторых, Адаму все нравится, - говорю вслух.

- А где "во-первых"? - он поднимает бровь.

- Там нецензурно о тебе.

- Рисковая ты штучка, Диана.

- Я Яна. 

- Неважно. 

- Иди в задницу, - ругаюсь сквозь зубы.

Разворачиваюсь и плетусь к креслам, хватаю футболку.

Восемь утра, а настроению конец.

И все из-за него.

Виделись мы всего два раза, первый на свадьбе, второй через месяц, и вот третий. 

И что раньше приятного было мало, что сейчас.

- Согласись, это смешно, - летит мне в спину. - Жена моего отца младше меня.

Игнорирую, шлепаю вьетнамками к дверям. 

Ничего тут смешного.

- Это стыдно, - продолжает он, его тело с тихим плеском рассекает воду.

- Стыдно - приехать в гости к отцу, - не выдерживаю, останавливаюсь, - и обжиматься в бассейне со Светой.

- Так ты обиделась? - он берется за поручни и легко взбирается наверх. Абсолютно голый, в каплях воды, с ещё неутихнувшей эрекцией. Рассеяно пялюсь на мокрую и блестящую дубину между его ног, он разболтанно и беззастенчиво шагает на меня. - Да ладно, Диана.

- Яна.

- Наплевать, - он останавливается в паре шагов. Вода ручьями бежит по лицу, в улыбке сверкают ровные белые зубы. - Если завидуешь Свете - так и скажи. Или дай знак. Моргни один раз. Быстренько. Давай, - глазами он показывает вниз, - займись моим половым воспитанием. Яна.

Глава 2

Поднимаюсь на второй этаж, на ходу распутываю волосы.

Если бы я спустилась к ним сразу с укладкой и макияжем - у этой цапли Жанны и мысли бы не закралось, что я горничная.

И эти придурки Джеймс с Бондом не стали бы при мне играть на меня.

Кстати, где Света. И почему она не открыла дверь.

Достаю телефон, набираю мужу. Слушаю гудки, зеваю в ладошку.

Сегодня суббота, а я не выспалась. Домой приехала поздно ночью, работала. 

Адаму это не нравится, у меня и работа, и институт, но ведь так у всех. И деньги мне его не нужны, а то, что он старше гораздо - кому какое дело. Это наша жизнь, и...

Открываю дверь нашей комнаты и торможу на пороге.

Спальня роскошная блестящая, геометрическая - по атмосфере напоминает фильм "Великий Гэтсби". Черный пол, светлый ковер, черная мебель, бежевые стены, белый, утыканный светильниками потолок.

Огромная кровать цвета смолы, светлые подушки и плед.

В подушках развалился Авель. Или Каин. На постели в ботинках. На нем черные мешковатые брюки и черная водолазка, словно он в трауре. Из нагрудного кармашка торчит красный цветочек.

Он щелкает пультом, косится в телевизор на стене.

Значит, их все же двое, оба здесь.

- Ты комнатой ошибся, - стучу по двери, привлекая внимание. - Каин.

- Авель, - поправляет он. Лениво переводит взгляд на меня.

У него четкий приятный голос, так разговаривают дикторы или шоумены. 

Голос - все, что есть в этом человеке приятного. Вокруг него даже аура какая-то сплошь мгла.

Он разглядывает меня, свободный свитер и синие джинсы, мокрые спутанные волосы. 

- Гостевые комнаты на третьем этаже, - под оценивающим взглядом напрягаюсь, мокасинами стучу по полу, намекая, чтобы убирался.

- Помню, - он неохотно отбрасывает пульт, поднимается. В полный рост выглядит устрашающе, лучше бы и дальше лежал.

Идёт ко мне. 

Пячусь в коридор, пропуская его.

- Привет, - он останавливается в дверях, ни туда, ни сюда. 

- Привет, - откликаюсь, несмело смотрю на него снизу вверх. Задерживаю взгляд на красном цветочке в кармане.

Гвоздика, кажется, живая, до носа долетает слабый аромат. Или это его парфюм. Жгучий, почти перечный, и в то же время охлаждающий слегка.

Поднимаю глаза выше, на твердый подбородок, на губы, с мягко очерченной ложбинкой над верхней.

Как у Адама.

Не знаю, где их мать, мы, к счастью, не встречались. Но знаю, что у братьев свой игровой бизнес, не связанный с отцом. Все прилично и законно, никаких казино. Квесты на реальности. Заказам числа нет, они так разрослись, всюду, как дома, улицы - коридоры, город мнится собственным особняком.

Красиво жить не запретишь. 

И вряд ли мы когда-либо будем пить все вместе чай с тортом на кухне и травить байки. Но все таки. Они взрослые мужчины, неужели не понимают, что воевать с девчонкой, на которой женился отец - это глупо.

Он молчит.

Откашливаюсь. Телефоном, зажатым в руке, показываю в комнату:

- Мне бы пройти.

- Проходи, - он не двигается, высокий, твердокаменный, неживой столб. Достает гвоздику, протягивает мне. - Отца нет?

- Скоро приедет, - смотрю на цветок, неуверенно забираю.

- Во сколько? 

- Как раз пытаюсь дозвониться. 

- Сочкучилась? 

В его голосе сквозят хрипловатые нотки, тон интимный. Начинаю краснеть и наплевав на вежливость, лезу через него в комнату.

Грудью касаюсь мужского торса под мягкой водолазкой, вздрагиваю, уже почти проскальзываю мимо, как он наваливается на меня, спиной вжимает в косяк.

- Ты издеваешься что ли? - за нападкой прячу волнение, тяжело дышу. - Дай пройти.

- Я тебя не держу. 

- И не мешаешь.

- Нет, конечно. 

Бесполезно толкаю эту глыбу, словно ветерком его обдуваю. 

- Взрослый человек, ведёшь себя, как...- сквозь зубы цежу проклятия, швыряю цветок ему в лицо. Пытаюсь протиснуться обратно в коридор.

- Яна, сказку про Винни-Пуха читала? - он усмехается. Зажимает меня своим телом, рукой скользит на ягодицы. - Медведь наелся мёда у Кролика и застрял в норке. Толстой попкой, - он щупает меня. Смотрит в сторону поверх моей головы. - Вон Пятачок идёт. Сейчас вытащит.

Сбрасываю его руку, затылком бьюсь в косяк. Выворачиваю шею, вижу второго брата, мягкой неслышной поступью бойцовского питбуля крадущегося по коридору.

- Застряла? - он кивает на меня. На лице застывает плотоядная ухмылка.

- Да. Помощь нужна, - одинаковые голоса звучат непривычно, словно эхо, одинаковые синие взгляды волной по моей фигуре.

- Вам чего надо? - бестолково пытаюсь вырваться, ныряю в панику, кажется, они меня просто затолкнут в комнату и подражая ослу из того же старого мультика покажут, как входит и выходит в горшочек шарик.

- Смотри, у Яны попа не пролазит. 

- Да вижу, - меня опять трогают.

- Хватит, - задыхаюсь от их близости, свинцово-тяжелой, в груди томление, в ушах шум. Поднимаю телефон перед глазами. - Ну, всё. Я позвоню Адаму и вас отшлепают. Выпорют. Шлангом.

- Чем? 

Коридор разрывается музыкой на входящем звонке мужа. Смотрю на его сына, зажимающего меня в дверях.

- Со шлангами поаккуратнее, Яна, - он чуть отстраняется, давая мне выскользнуть. - Ты бы для начала белье надела. 

Отпускаю взгляд на грудь и краснею, из душа я выскочила второпях, свитер натянула на голое тело. 

Он так близко был. Соски встали от трения об него, может, и то, что я без трусиков понял.

- Пошел ты. И ты, - хлопаю дверью у них перед носом, щелкаю замком. Мазнув пальцем по экрану прижимаю телефон к уху, в трубку выдыхаю. - Адам. Тут...

- Малышка, - перебивает Адам. - Скоро приедет адвокат, надо его принять. Код от сейфа только ты знаешь, там документы. Наберу попозже, времени нет, - он бросает трубку, не дав мне и рта раскрыть.

Смотрю на утихнувший черный экран.

Глава 3

Раздается звонок видеофона. Наверное, адвокат.

Подсматриваю из-за угла и высоким голосом кричу: 

- Света, тебя к телефону! Быстрее, это хозяин! 

Вижу, как горничная торопливо распахивает дверь, невнятно здоровается и резво бежит к лестнице.

С любопытством разглядываю гостя. 

Вроде бы все в сборе, обычно приезжают четыре игрока, либо с дамами, как сегодня, либо одни.

Это не адвокат, порог перешагивает с виду обычный парень, и куртка на нем обычная, и брюки.

- Что? - выдыхает Света, остановившись возле меня. 

Опомнившись, выпрямляюсь.

- Ты где была? - кричу шепотом. - Галя где?

- Так в погребе, - Света тоже переходит на шепот. - Собирали бутылки на сегодня. Стеллаж задели. И разбили там кой-чего. Случайно. Прибирались. 

- Вдвоем? - замолкаю и прислушиваюсь. Внизу стучат каблуки, звенит смех, раздается голос повара Гали. 

Морщу лоб. 

К гостям я не пойду точно.

Они же меня тут с землёй смешали. Малолетка, которую интересует лишь кошелек мужа. Давай на нее сыграем. 

Нет, не в покер.

В камень-ножницы-бумага.

Это за гранью где-то.

Цинизм крепчал.

- Так что, Ян, мне бежать надо, - торопит Света.

- В общем, - тараторю, - если гости будут спрашивать - меня нет. И Гале скажи. 

- Ладно, - Света понятливо кивает. Разворачивается спиной.

- Стой, - удерживаю ее за руку. - А там кто пришел?

- Курьер. На вечер продукты подвезли.

- Ладно. 

Она спускается.

Топчусь на месте, выглядываю из-за угла. 

Народ в холле рассосался, все, наверное, пошли к Жанне в зону отдыха, а та, вроде как, ждала чай.

Достаю телефон. Набираю Адама. Прислоняюсь к стене и слушаю механический голос.

Абонент недоступен.

Может, вылетел уже?

Хорошо бы.

А я оденусь сейчас. И поеду в центр гулять. А лучше на работу - сегодня суббота, в ресторане аншлаг, возьму смену. Приеду домой ночью и лягу спать.

А утром, когда проснусь, все они уберутся отсюда нахрен.

Наверху кидаю вещи в сумку. Спускаюсь и оглядываюсь. Из зоны отдыха раздаются смех и голоса - все там.

И гардеробная там рядом, напротив как раз.

Тереблю серёжку в ухе.

Попрошу Галю принести куртку.

Пересекаю холл, иду мимо гостиной и замираю, бросив взгляд на стену.

Мой портрет. Огромный, вместо картины над диваном.

Чертыхаюсь. Бросаю сумку на диван, залезаю на спинку, пытаюсь снять тяжёлую раму. Не будут на меня пялиться эти снобы, пусть лучше думают, что я горничная.

Да.

От усердия тяжело дышу, кое-как снимаю портрет. Покачиваюсь, едва не падаю, прыгаю с дивана и стаскиваю за собой раму.

Волоком тащу портрет по полу на кухню, там кладовая, гости туда точно не сунутся.

Рама со скрипом катится по паркету, кажется, я пол царапаю.

И как громко.

Отдуваясь, вползаю на кухню. Никого нет, негромко работает телевизор, музыкальный канал. Столы заставлены пакетами с продуктами, вперемешку разбросаны упаковки с нарезками и стоят бутылки, бокалы, Галя уже готовила коктейли гостям.

А на часах только обед.

Тащу портрет к кладовой, ногой пинаю дверь.

- Надорвёшься, Диана, - звучит за спиной.

- Яна. Спасибо за заботу. Каин. 

- Авель.

Бросаю взгляд через плечо.

Он подходит ближе, легко толкает дверь кладовки, распахивая.

- Что прячешь? - вырывает у меня раму, поворачивает потртет к себе. Его губы ломает снисходительная улыбка.

Взглядом задерживаюсь на ложбинке над верхней губой и вздыхаю.

Наглые, язвительные мужчины красивы какой-то особенной красотой, обладают своим шармом, а я не понимаю, за что от природы такие дары этим пижонам.

Смуглая кожа, черные волосы, контрастные синие глаза.

Прическа в стиле "гангстерские двадцатые" - высокая, прихваченная лаком стрижка. Он похож на топ-менеджера международного банка, стильный, жёсткий, деловой.

- Неудачное фото, - выносит он вердикт. Ставит портрет лицом к стене. - Ты там как девочка. Милашка. Цветочек. 

- Может, я цветочек и есть, - царапает это слово с его губ, в голосе Адама обычно тепло, а тут насмешка. Я малышка и я цветочек, и пусть его сын не лезет ко мне своим ядовитым языком.

- Серьезно, слушай, - он удерживает меня за руку, разворачивает к себе. - На что ты обижаешься? Людям рты не заткнуть. Тебя трепали и будут трепать. Твой муж, наверное, старше твоего отца, да? Тебе не стыдно?

- За что? - под его пальцами покалывает локоть, отступаю к столу, - я ведь к тебе в постель не заглядываю.

- Загляни, - он усмехается. - Богатых стареющих дам, старше моей матери, ты там не найдешь. 

- Если у вас с отцом отношения не складываются - не надо срываться на мне, - поясницей упираюсь в угол столешницы, смотрю на его рот, как тает слабая улыбка, как губы плотно сжимаются. - И распускать слухи не надо.

- На счет твоего морального облика? - он подходит вплотную, и я отклоняюсь назад. - Так это не слухи. Это правда. Приличные девочки не поют в кабаках. И не высматривают, у кого из клиентов кошелек толще.

- Да что ты..? - вспыхиваю, от обиды готова разреветься. Объяснять ему, что я закончила музыкальную школу и петь люблю, и ресторан, в котором работаю люблю, и никогда не искала, кого бы там охмурить - много чести. Кровь бурлит, хватаю со стола бокал с остатками вина и плещу ему в лицо. - Убирайся отсюда.

Он моргает мокрыми ресницами. По коже стекают капли бордо. Он облизывает губы. 

Резко выкручивает мне локоть.

Взвизгиваю, он разворачивает меня, животом толкает на стол.

Падают стаканы, растекается багрово-красная лужа, по запаху - Кровавая Мэри - водка и томаты, табаско и лимонный сок.

- Никогда так больше не делай, ладно? - он вжимает меня в эту лужу щекой, наклоняется к моему уху, негромко продолжает. - Не люблю ходить вокруг да около. Я думал, ты поняла, тогда, ещё на свадьбе. Если нет - говорю прямо. У меня тоже есть деньги. И ты мне тоже нравишься. А когда я хочу - я беру. Все прозрачно, да? 

Глава 4

❤️❤️❤️

- Попробую, - он с готовностью шагает на меня, будто этого лишь вызова ждал.

Спиной налетаю на кого-то, оборачиваюсь, мужские руки тут же обвивают талию.

Второй близнец. Кивает брату и улыбается.

- Не слушается, - он наклоняется к моей макушке. Выдыхает мне в волосы. - Нехорошая девочка. Чего ты не поняла? Думаешь, кто-то мужа твоего ждать будет? Эти три дяди сначала победителю табло начистят. А потом тебя растянут. На том самом столе. И будут правы. Хочешь? Нет? Тогда марш в спальню.

Он двигается сам, и под его давлением я семеню впереди. Все ещё кажется, что со мной зло шутят, они ведь и не к лестнице меня тащат, не наверх в комнаты, а просто уводят из холла.

- Я буду кричать.

- Конечно, будешь. На моем члене.

- Это не смешно. 

- Так ничего веселого и нет, Яна. Не заметила, как на тебя эти бородатые мужики смотрели? 

Сглатываю.

Заметила, разумеется. Подозрительно они смотрели, не поняли фишку с горничной.

Но даже если им сообщат, что их обдурили в покер, неужели они меня тронут?

Коридорчик, тишина, кольцо мужских рук на моей талии, мое громкое дыхание.

- Всё, отпусти меня, - вырываюсь, верчу головой, выискивая второго брата. - Идите жалуйтесь. Сейчас приедет Адам, и...

- Яна, ты зря думаешь, что тебя запугивают, - звучит насмешка над моей головой. - Мошенничество в картах, как и долг - это запредельное что-то. С шулерами разговор короткий. И пусть тебя не смущает ставка. Лучше бы они на деньги играли, честное слово. Ты не права. И за свои действия нужно отвечать. Авель, вон там.

Авель выходит вперёд, толкает дверь прачечной. Меня запихивают внутрь.

С каждым словом, сказанным чётким спокойным голосом трясусь все сильнее. Я не дура, догадываюсь, что этот субботний покер не вполне в ладах с законом. Но если муж так поступает, значит - ему так нужно и правильно, а ему я доверяю, Адам не может быть не прав, он знает, что делает.

Но мужа нет.

А есть два мужчины с именами, как в легенде, Каин и Авель, и небольшая комната, прачечная, дверь которой прикрывают.

Шкафы по обеим сторонам, раковина, гладильная доска. Две стиральные машинки, обе работают.

- У Светы по выходным большая стирка. И она вот-вот придет сюда за бельем, - рванувшись из мужских рук отскакиваю к раковине. Сжимаю край белого пластикового тазика.

- Это не проблема. 

- Дверь запирается.

Они переглядываются. Одинаковые мужчины со смоляными волосами и синими глазами, оба в черных водолазках с глухим воротом. Мрачноватая привлекательность, запах силы и опасности, внушительная угроза в двойном экземпляре.

Оба двигаются ко мне.

И только теперь до мозга доходит смысл слов, сказанных на кухне.

Ты мне тоже нравишься. А когда я хочу - я беру.

Это не о чем-то абстрактном, это вот сейчас между нами. 

Они вдвоем нацелились. Они всерьез об этом говорят. Так спокойно, так естественно.

И привели меня сюда, не чтобы погрозить пальцем и выпустить.

Взвизгиваю и с грохотом бросаю на пол тазик. Отскакиваю к окну, толкаю перед собой гладильную доску.

Они снова переглядываются. Качают головой, словно не одобряют глупость.

- Ян, ну не смеши, - Авель оттягивает воротник водолазки, выдыхает. - Спряталась она, да. Куда ты отсюда денешься, сама подумай. Иди ко мне, - он перегибается через доску, рывком выдергивает меня из такого ненадежного укрытия, взяв подмышки. - Тебе ведь уже пояснили. Мы про твой мухлёж никому не скажем. Но вот мир так пошло устроен. За всё платить приходится.

- Забирайте, что хотите, - предлагаю с надеждой. Покачиваюсь, когда он спускает меня на пол. - Забирайте и проваливайте.

- Благодарю за щедрость. Мы уже выбрали, что хотим.

- Раздевайся.

Перевожу взгляд с одного лица на другое, ощущаю растущую от бессилия злость. 

Это издевательство.

Это наглость.

Наклоняюсь и хватаю тазик. От души замахиваюсь на Авеля, раздается треск, опять хватаюсь за гладильную доску.

- Яна, - Каин в секунду оказывается рядом. Заводит мою руку за спину, прижимает к пояснице. - Я тебя просил так не делать, - говорит он на ухо. - Просил? - он чуть сдавливает локоть. - Не слушаешься - значит, будешь отшлепана. Выпороть тебя шлангом, как ты там говорила? - повторяет он мою утреннюю угрозу. - Так вот. Шланг у меня есть. Сейчас покажу.

Жар от его тела даже сквозь одежду чувствую, не могу дернуться, в горле булькают проклятия, вместо ног вата.

Меня ставят коленями на пол, животом укладывают на кожаную кушетку.

- Тише, - пальцы ласково убирают прядку волос мне за ухо, когда я всхлипываю. - Представь, что это игра такая. Я только отшлепаю. Ничего больше не буду, пока не попросишь.

- Ты сам себя слышишь? - лепечу. - Я хочу уйти.

- Нет.

- Рано.

Они смешались, не различаю их уже, кто где. Один у меня за спиной, второй обходит кушетку, опускается на корточки перед моим лицом.

- Я не могу. Отпустите, - язык заплетается, так пересохло во рту. Повторяю. - Мне надо выйти.

- Нельзя, - он позади, отвечает мне, как неразумному ребенку. - Яна, расслабься, - его руки расстегивают молнию и рывком сдергивают с моих бедер джинсы вместе с бельем. 

Несколько долгих секунд кажется, что это только странный сон, видение, в нем горит над раковиной длинный продолговатый светильник. Вокруг неровные голубоватые отблески, они падают на лицо мужчины, сидящего напротив, серебрят его волосы. В черном квадрате окна виднеется кусок зимы. 

Стиральная машина шумно и обыденно прокручивает белье.

Снова вжикает молния. И сзади к моим голым ягодицам прижимается твердый, горячий, обещанный шланг.

- Пожалуйста, - меня будто громом бьёт в сердце, у меня почти инфаркт. - Не надо, - пальцами цепляюсь в кушетку, смотрю на второго брата, что совсем рядом и не верю, по коже несутся мурашки, в висках бьётся мысль, что это всё. Стихаю до шёпота, - пусть хотя бы он уйдет.

Глава 5

Адвокат сдвигает картину в сторону и смотрит на серую стальную коробку сейфа. Поворачивается ко мне:

- Код скажи.

- Я не знаю, - сижу на столе, среди разбросанных бумаг. Вяло болтаю ногой в воздухе.

Не могу сосредоточиться, до конца не понимаю, что случилось.

Здесь до сих пор пахнет парфюмом Адама. Статусный аромат с восточными нотами - он въелся и в стены, и в бумаги, и шкафы, и даже в эти дурацкие тяжелые шторы-пылесборники, из-за которых в кабинете вечная темнота.

Аромат мужа есть, а самого Адама больше нет. Я всего два месяца замужем, а уже вдова.

С сегодняшнего дня.

Вечера.

Почти ночь.

- Как это ты не знаешь код? - не отстаёт Гена. Нервным жестом поправляет жиденькую чёлочку, прижимает к груди кожаный портфель. - Три сейфа. Два в доме. И один в офисе. И вряд ли Адам кому-либо говорил пароль. Кроме тебя. Давай вспоминай.

- Я не знаю, Ген, - твержу. Носом зарываюсь в вязаный воротник свитера. Меня трясёт.

В голове каша.

В доме сейчас куча народу, гости ещё не разъехались.

А муж умер.

А этот дядечка с грязными волосами никак не угомонится.

Серьезно. Он будто не понимает.

- Так, ладно, - Гена сует портфель подмышку. - Шагает к дверям. Пойдем с тобой на кухню, выпьем чаю. Ты успокоишься. И попробуешь вспомнить пароль.

Смотрю ему в спину, узкие плечи обтянуты нелепым черным костюмом на пару размеров больше. Он и сам весь какой-то нелепый.

Зато гений - повторяет Адам.

Повторял.

Не успевает Гена шагнуть к двери, как та с грохотом бьётся в стену.

На пороге вырастает мужчина.

Последний из тех, кого я хотела бы видеть. 

Не считая его брата.

Моя нога замирает в воздухе, в тишине с нее неловко падает на пол домашняя туфля. 

- Доброй ночи, - он заходит в кабинет, и у нас с Геной начинается клаустрофобия, адвокат пятится обратно, а мне кажется, что стены сжимаются, какой он высокий, фигура атлета, кажется, он занимает все пространство.

И это он час назад шлепал меня членом по заднице?

Боже.

- Д-добрый день, - мямлит Гена. Поправляет чёлочку.

- Выйди, - летит ему краткий приказ.

Что он себе возомнил. Он всего лишь гость, а распоряжается так, словно это его дом.

Хотя... возможно, что уже и, правда, его.

Адама ведь теперь нет.

А я...

А мы...

- Ген, - шепчу. Наклоняюсь за упавшей туфлей и умоляюще смотрю на него исподлобья. - Не уходи.

- Да-да, конечно, - Гена прикидывается, что он оглох, ослеп, теребит свою бесячую чёлку и торопится на выход.

Огибает этот айсберг в проходе, едва ли не кланяется, и даже дверь тихонечко прикрывает с той стороны.

Трус.

Остаёмся вдвоем.

Влезаю в туфлю. 

Слушаю шаги. Лёгкие, даже странно, почему такой крупный мужчина не топает, как медведь, а крадётся, мягко ступает, словно стелет, по живой лесной тропинке, обходя капканы, прямиком к жертве.

Шаги замирают рядом со мной.

Делаю вид, что поправляю брюки на щиколотке, тупо смотрю на его дорогую блестящую обувь. 

- Ты как? - он садится передо мной, снизу вверх заглядывает мне в лицо.

Встречаемся взглядами. И я полыхаю, не знаю, это с ним мы целовались, или с его братом, а он сзади был. 

Это дурной сон, верить отказываюсь.

Он смотрит серьезно, без намека на то, что творилось в прачечной, синие глаза глубокие омуты, затягивают меня.

Света точно на пару с Галей полощет мне кости. Что я закрылась с двумя гостями в стиралке. А они не просто мужчины.

Я же им мачеха.

А кто-то из них утром плескался в бассейне с горничной.

Голова кружится.

- Скажи что-нибудь, - он трогает мою ногу. Пальцы перебирают ткань джинсов, он обхватывает лодыжку, чуть тянет к себе.

- Убери, - дёргаю ногой, сбрасывая его руки. Сползаю со стола. - Не подходи ко мне больше. Вообще.

- Почему? - уголки его губ подрагивают, он усмехается. - Стесняша какая. Ян, короче...

Выпрямляюсь, задираю подборок.

- Только час назад адвокат сказал на счёт аварии, - объясняю. - И что Адам, -  голос хрипнет, словно я наелась льда.

- И у тебя горе, - констатирует он. Изучает меня долгим взглядом, от которого тошнит. 

Он непроницаемый, он будто и не расстроен. С отцом они не ладили, но не до такой ведь степени?

- Ты чего приперся? - выплевываю ему в лицо. Сдуваю волосы со щеки, отталкиваю его в грудь. - Выпусти меня. 

Лезу между ним и столом, запинаюсь, едва не падаю, почти бегу к двери.

Распахиваю ее и пячусь, давлюсь воздухом.

На пороге второй близнец, отходить с прохода не торопится. Сам весь в черном, как на похороны, молчит, в руке покачивает две гвоздики.

Сглатываю.

Где он их взял?

И уж лучше бы он тряс пистолетом.

В бессилии оглядываюсь.

- Яна, зря не дослушала, - первый идёт на меня. Кивает брату. - Решили немного задержаться у тебя в гостях. Не прогоняй, ладно?

- Вас разве прогнать можно? 

- Можно попробовать, - предлагает он.

- Но лучше не надо, - идентичным голосом звучит с порога.

Смотрю на них и не верю, что это происходит со мной. Сложно представить, но мужа больше нет.

Я всего два месяца замужем, а уже вдова.

С сегодняшнего дня.

Мужа нет, нет, нет.

Нет.

А сыновья его есть.

Три месяца назад

- Я запрещаю тебе видеться с этим мужчиной, - отрезает папа. 

Морщу нос, зарываюсь глубже в вязаный шарф.

Начало ноября, и на улице заморозки, а снега ещё нет, черный асфальт, жёлтые фонари, чёрное небо.

Раньше не любила ноябрь, унылый и скучный, а в этом году у меня каждый день, словно праздник.

В проулке тихо, никого нет, лишь мы вдвоем, и эхо папиного голоса скребёт мне по мозгам.

Глава 6

Внизу басят колонки, приехали музыканты.

Про Адама гостям ещё никто не сообщил.

И они развлекаются, как всегда после игры.

Это привычка, раньше было так же, он со смехом рассказывал, что муж с женой из соседнего коттеджа не вынесли еженедельных вечеринок, когда гости наряжаются в дурацкие костюмы, шумят и смеются во дворе, голыми ходят от дома до речки, чтобы искупаться.

И он переехал.

И здесь, в этом поселке, коттеджи друг от друга далеки, на достаточном расстоянии, чтобы из-за шума не возмущались соседи.

И нет речки.

И за окном зима.

И я обожала его образ жизни, сама с заката до рассвета пела в ресторане, зарабатывая на жизнь, чтобы от родителей не зависеть, чтобы распоряжаться собой.

Как это делает он. 

Да.

Смотрю на его фото. Оно висит напротив, большая наша спальня, и он все равно больше, значительнее, огромный, под сепию, портрет. Мужчина в возрасте, годится в отцы, но к чему стереотипы, он настолько красив, что у меня нет дыхания.

Не было.

И Адама больше нет.

Мои вещи.

Надо собрать.

Чешу руку.

Я даже складываю не то все. 

Расчёску, косметичку, ерунду.

Я бы Адама сложила, упаковала, отнесла сумку вниз, только было бы можно.

Господи, это враньё.

Не может муж умереть, нет.

Жму на телефоне его имя, в очередной раз слушаю механический голос, абонент недоступен.

Так же механически встаю, утрамбовываю ладошками в сумке одежду.

Родители рады, наверное, будут, когда вернусь домой. Меня отпустили, но не одобрили.

После того, что произошло.

Я ведь так к нему рвалась.

Такие, как он, у них всё есть, и поэтому им всё подчинено, хозяева жизни, властелины мира.

Мне хотелось принадлежать самой себе.

Адаму хотелось, чтобы я принадлежала ему. Никаких пошлых смыслов, он ничего мне не запрещал.

Он - самое лучшее, что со мной случилось, наверное.

И вот.

Его нет.

Гости едят закуски, пьют коктейли, слушают музыку, танцуют внизу, слышу их и тихо ненавижу, как же они беззаботны.

Забрасываю в сумку вещи. Так это непонятно, что даже слез нет. Просто, ничего страшного, мне надо успокоиться, мне надо уехать. Домой. К родителям. Они меня примут, они переживают.

Не выдержав, плюхаюсь на кровать, пальцами давлю виски. Не помогает, перед глазами глупый телик на стене, там крутится комедия, там смеются, а я от души щипаю себя за руку, отрезвляю, возвращаю из прошлого в реальность, но, кажется, это невозможно, ведь все так туго переплетается.

Шмыгаю носом, смотрю на фотографию Адама.

После той аварии, когда папа меня увёз. Ни папа, ни Адам ничего не сказали, но ведь я не дура, я всё поняла.

Отец без вопросов разрешил выйти замуж. Отпустил меня, и они оба заверяли, и он, и Адам, что все хорошо. Оба убеждали, что я не виновата, что все в порядке, Яна.

Но я знаю, что виновата, ведь это я выскочила на дорогу. И папа знает, раз больше ни слова не сказал.

Этот мужчина старше меня, Яна, забудь - больше я этого не слышала.

Все плохо.

Спрашивала, мне не отвечали. Заверяли, что та авария, когда я побежала через дорогу - ну, так бывает, все живы-здоровы.

И вот. Теперь все повторяется с Адамом, словно бумерангом вернулось.

Натягиваю ремень спортивной сумки на плечо, у двери оглядываюсь на комнату.

На столике у кровати одиноко лежат два красных цветка.

Сыновья мужа не расстроились совсем. Или не показали, что расстроились.

Видеть их больше не хочу, и не буду. Уеду, постараюсь забыть.

Выхожу в коридор. Налетаю на адвоката.

- Яна, - Гена поправляет челочку. Оглядывается, словно опасается, что нас подслушивают. - Ну что там с кодом?

- Я уезжаю, - пытаюсь его обойти. 

- Не понимаешь разве? - он шмыгает в сторону, загораживая мне путь. - Машину Адама сбросило с моста. Грузовиком. Думаешь, случайно?

- Отстань, - по-детски затыкаю уши, не могу об этом слушать. Не могу представлять, что враги мужа серьезны настолько, что авария не случайна, что он плохой. - Дай мне пройти.

- Яна, - Гена неодобрительно качает головой. - Ребенком не будь. Просто скажи мне код. У вас гости. Ещё и Каин с Авелем. Они неспроста приехали.

Смотрю на его челочку.

Неспроста?

А ведь, правда, очень они странные.

Уши загораются и полыхают, стоит вспомнить прачечную. 

Им ведь что-то надо от меня, точно. Или от Адама. А если они как-то причастны?

Играет музыка, доносятся разговоры и смех, тереблю ремень сумки и смотрю на Гену.

Пойду и проверю.

Что у этих близнецов на уме.

- Дай пройти, - проскальзываю мимо Гены. - И отстань. Нет меня.

Он что-то недовольно болтает мне в спину, мне не до этого, коридор, площадка, третий этаж.

Комната за комнатой, торможу и прислушиваюсь у каждой, пока не улавливаю за очередной дверью одинаковые голоса.

Я гляжу ей вслед - ничего в ней нет, а я все гляжу, глаз не отвожу

Брат распаковывает шмотки.

Кидает на стол книжку в мягкой обложке. Мазнув взгядом по изображению усмехаюсь. Копирую голос матери:

- Это не литература, Авель, это дурновкусие.

Пару секунд он тоже смотрит на обложку, там какой-то невнятный боевик про спецназ, брат хмыкает:

- Отвали. И, вообще в доме полно комнат. Давай, до свидания.

Удобнее устраиваюсь на кровати. 

Смотрю телевизор.

Внизу в разгаре вечеринка.

Просто какая-то пляска на костях. Они ничего не знают, конечно, но...

Тру переносицу.

Неожиданно он умер. Адам. Утраты нет никакой, слишком сильна была обида, наверное, для нас с братом его не сейчас не стало, а десять лет назад.

Да и он же как Кощей. Бессмертный. 

Злой чародей, сказочно богат, похитил чужую невесту. Эта девочка не для него рождена, он же понимал, и все равно себе забрал.

Глава 7

Братья приперлись в гости именно сегодня, когда до дома не смог добраться Адам.

И это не ошибка, всем нужен его сейф, и близнецам тоже. Дурацкие бумажки, что там лежат.

- Я ничего вам не отдам, - пинаю сумку, она летит прямиком в самодовольное мужское лицо.

- Опа, - он выставляет локоть, закрываясь. - Шок прошел?

Не могу себя сдержать, пинаю ещё раз.

- Да ты надежды не теряешь, - он легко перехватывает ремень. - Так хочется вмазать мне? - кидает сумку брату в комнату, поворачивается, касается щеки. - Бей. Вот сюда. Рукой. Не бойся. Давай, красотка.

Он подмигивает, и тут же становится серьезным, словно, правда, удара ждёт.

Пячусь назад и беспомощно оглядываюсь, эти двое, они ведь могли просто пригрозить, а не унижать меня там в прачечной, чем я это заслужила, тем лишь только, что за их отца замуж вышла?

И что случилось с Адамом, это по их вине?

Я ничего им не отдам, я лучше съем эти бумаги, как в фильмах, я лучше...

Я полицию вызову, и их двоих увезут в наручниках.

И допросят. 

Да.

Почему я, вообще, верю адвокату? Он глупо пошутил. Адам жив.

- Мы немного не так с тобой начали, - заявляет его сын. Прислоняется к косяку, взглядом задерживается на моих губах, - может, ещё раз попробуем?

- Ещё раз? - нащупываю в кармане телефон. - Другой шланг достанете. Или что ты придумал? 

- Если хочешь - можно другой, - на пороге вырастает его брат. - Хотя, они у нас одинаковые. Ну, мой, может, побольше. На вкус точно не отличишь, где чей, - он сдвигается, приближается. - Яна, зайди в комнату. Поговорим.

- Ага, - киваю, шаг за шагом отступаю. - Лучше вы выйдите, оба. В окно. С третьего этажа.

Они переглядываются. Между собой невозмутимо обсуждают:

- Разболталась она что-то.

- Да. Грубиянка.

Смотрят на меня.

Натыкаюсь на знакомые огоньки в глазах, так же один из них смотрел во время покера, когда поймал меня на подсказках.

И когда в холле мне угрожали, что игроки растянут меня на столе.

И когда там, в прачечной...

Боже, снова, это калечит мою память.

Резко разворачиваюсь.

- Детка, ты опять? - врезается мне в спину смешок.

Он сменяется просьбой:

- Подожди.

И заканчивается раздраженным приказом:

- Стой, кому сказали. Яна, все равно же поймаем.

Торопливо ныряю за угол. 

На ходу давлю пальцем экран телефона. Запинаюсь, сотовый выскальзывает из рук. Бах-бах-бах вниз по лестнице - запчасти в стороны.

Кусаю губу, оглядываюсь, хватаюсь за перила. 

В кабинете у Адама есть ещё трубки.

Он говорил, что на следующей неделе мы пойдем в музей иллюзий. Он выделит мне все выходные.

Площадка, ступеньки-ступеньки, музыка все громче.

В марте получим посылку с книгами. И он обещал, что сам будет мне читать вечерами, ведь я не знаю французский.

Держусь за перила, громко топаю. Меня преследуют, кажется, или это в ушах шум. 

- Яна, детка, вернись, все обсудим, - ровный голос, сопровождаемый быстрыми шагами.

Не оборачиваюсь, выпадаю в холл, оттуда снова в коридор, бесконечные метры, наш проклятый дом.

- Яна, вернись, хуже будет, - голос все ближе.

Мы собирались на Фестиваль Джаза в Новый Орлеан в конце апреля.

Распахиваю дверь в кабинет, тяжело дышу и запираюсь, наваливаюсь на нее плечом.

Позвоню в полицию.

Но сначала.

Смотрю на картину, за которой спрятан сейф.

Как же там.

Ноль шесть, ноль семь. Ноль семь, ноль семь. 

Цифры плавают в голове, выловить не могу.

В дверь стучат.

Различаю голоса, их обоих, сквозь гул смеха и музыки вечеринки.

Отлипаю, спешу к стене.

Ноль семь, ноль шесть. 

Точно.

Из кода складывается простая дата, это ведь мой день рождения, число и месяц, как я раньше не заметила?

Сбрасываю на пол картину, оглядываюсь на дверь.

Чем-то брякают. Отжимают замок.

Палец дрожит, ввожу код, слежу за красными цифрами на экранчике. С тихим щелчком снимается блокировка, дверца слегка приоткрывается.

Выгребаю документы. Тонкие прозрачные папки, шелестят файлы.

Оглядываюсь, вытряхиваю бумаги.

Налетели стервятники.

Всё. Нечего им тут больше делать.

Швыряю металлическую крышку с мусорной корзины, сбрасываю туда документы. Хватаю бутылку виски со стола, поливаю.

Поджигаю листок и кидаю внутрь.

Смотрю на вспыхнувший огонь, достаю из ящика телефон.

Дверь брякает, будто ломается, рывком отходит от косяка, в этот скрип вмешивается настойчивый голос:

- Сказал же - поймаем.

И он не соврал.

❤️❤️❤️

Возможно, это все из-за того черничного коктейля.

Когда мы целовались в прачечной - от нее ягодами пахло, и слабо алкоголем. Неизвестно, сколько она выпила. Она вовсе не такая невинная, какой кажется сейчас - когда лежит на кровати, раскинув руки, на бледном лице тени от длинных ресниц.

А может быть, она наглоталась дыма, потому и отключилась.

Она же чуть не спалила дом. Если бы мы замок не выломали.

Кто поджигает тонну бумаги в мусорной корзине на ковре с длинным ворсом, еще и вблизи окна. На том месте теперь черное выгоревшее пятно.

Хорошо, что у Адама проблемы с желудком. И батарея бутылок с минеральной водой в каждой комнате. И огонь не перекинулся на шторы, полыхало-то будь здоров, успели потушить.

И, вообще, спички детям не игрушка.

Дура малолетняя. 

Смотрю на Каина - он открывает форточку, впускает в комнату струю холодного февральского ветра.

Оборачивается.

- Амба, - говорит одними губами.

- Аминь, - усмехаюсь вслух.

Понимаем друг друга без слов почти. Откидываюсь на спину, поворачиваюсь на мягкой кровати. Она лежит рядом, будто спит. Прислушиваюсь к ровному дыханию, всматриваюсь, не дрожат ли ресницы - вроде не притворяется, правда, вырубилась.

Глава 8

Карандашом затемняю брови. Беру кисточку, смотрю в палетку с коричневыми тенями.

Когда крашусь так ярко - похожа на Меган Фокс. Все говорят.

Такие дела.

Макияж обязателен, не только певцам, но и танцорам, даже в детских ансамблях, иначе лица на сцене выглядят невнятными пятнами.

Мысленно забалтываю себя.

Наношу тени, слой за слоем, тушь черная, пудра белая. Помаду в другой раз, акцент нужно на глаза.

Лицо в зеркале быстро меняется, так легко замазываю все, что за последние чокнутые сутки стряслось.

Только мысли не стереть, каждую минуту боязливо кручу ремешок с часами, проверяю время.

Минуту назад было восемь вечера.

Воскресенье.

Моя смена в ресторане с девяти.

- О-ой, - выдыхаю вслух, запускаю пальцы в волосы.

Адама Метельского нет. Зато есть Метельская Яна. Его супруга.

Запомнила все, что мне сказали ночью.

И о том, что Адам мог просто скрыться.

И, может быть, это и есть правда - он не разбился, а уехал и бросил меня тут одну. Потому, что врал он всё. Что первый брак считал последним, долго был одинок, но потом увидел меня.

И забыл своё "никогда больше не пущу в жизнь и в дом женщину".

Резко встаю со стула, и он прокручивается вокруг оси, с трюмо падает флакон духов.

Пинаю его под стол. Встаю у двери и прислушиваюсь.

В собственном доме боюсь выходить в коридор.

Как-то это неправильно.

Но весь день снаружи подозрительная тишина. Ни Светы, ни Гали, никого.

У меня тут хотя бы есть вода и конфеты, с голоду не умереть, я и есть не могу, но всё же.

Берусь за ручку. Приоткрываю дверь и выглядываю.

Очень тихо, лучше бы и дальше басила музыка, а то будто отгремел апокалипсис, отныне и навека вакуум.

Одергиваю блузку и шагаю за порог.

В вакууме спускаюсь.

В холле натыкаюсь на Свету, она волоком тянет по полу ручной пылесос. 

- Гости уехали? - спрашиваю с затаенной надеждой.

- Ага, - она останавливается.

- Все? 

- Все. Сказали тебя не трогать. У тебя плохое настроение. Ещё бы. Беда, - быстрым взглядом она оценивает мой парадный вид и отводит глаза, перехватывает другой рукой пылесос. - Яна, тут такой вопрос...Адам рассчитывался с нами в конце месяца, и теперь...

- За это не переживай, - тоже отворачиваюсь, широко моргаю. Готова разреветься опять, как остаток ночи, как всё утро. 

Я же только успокоилась. Зачем она.

Ныряю в гардеробную, рву пальто с вешалки. В холле снова натыкаюсь на нее.

- Что ещё? 

- Так это...- она мнется. - А в следующем месяце? Если ты теперь одна, то...

- Утром решим, - открываю дверь, выскакиваю на крыльцо.

Холодный воздух сразу сушит слезы, смотрю на свои сапоги и хочется обратно в комнату, запереться там.

Совсем рядом бибикает машина. Вздрагиваю. Меня слепят вспыхнувшие фары. Жмурюсь.

Спускаюсь вниз, слышу хлопок двери.

- Работа не волк, в лес не убежит, - несмешно шутит знакомый голос. - Ты в ресторан? Или к Адаму на рандеву? Подбросить?

Проморгавшись, различаю у машины одного из близнецов. Короткая дубленка, полосатый шарф. Он обходит авто, поясницей опирается на капот.

- Что ещё? - дублирую вопрос.

- Ничего. Тебя ждал. Извиниться можно? За прачечную.

- Нельзя, - зачем-то стою напротив. Не двигаюсь, чувствую, что это не всё.

- Ян, ну серьезно, - он отлипает от авто, делает шаг мне навстречу. - Никто тебя унижать не хотел. Мы к отцу приехали, не к тебе. По делу. Его не было. У вас покер. И тут ты исполняешь. Кофту дёргаешь, серьги в ушах крутишь, - его взгляд задерживается на моей блузке в распахнутом пальто. Перемещается на лицо. - Ты в карты к ним носиком своим тыкалась, цирк, всё ждал, пока тебя спалят.

Молчу. 

Мне казалось, я ловкая. И вела себя осторожно, не привлекая внимания.

- Мы тебе просто показали. Что с тобой случиться может. Если будешь к чужим дядям лезть. Со своими фокусами. Воспринимай это как заботу. 

- Спасибо, - говорю ядовито, не удержавшись, делаю книксен. 

- Не благодари, - он невозмутимо кланяется в ответ.

Стоим за полосой света, мороз пощипывает щеки. Изо рта выдыхаю пар, когда неуверенно уточняю:

- А документы? 

- Рукописи не горят, - он усмехается. Ботинком втаптывает снег, сует руки в карманы. - Сожгла и сожгла, Яна. Этого шулера второго, Бонда. Предупредили, чтобы не лез. Он без претензий, да, - он замолкает, делает шаг назад к машине. Добавляет. - Но имей ввиду, придут другие. Расстроятся. Очень. Обидятся. Шкурку с тебя содрать захотят. Не понравится им ответ: смилуйтесь, господа, был пожар.

В тишине вечера его тихий спокойный голос. Шмыгаю носом и тереблю мягкого белого зайца, что болтается на рюкзаке.

Он уходит, я стою.

- Так подбросить к Адаму? - он приоткрывает дверь, оборачивается. - Или есть другое предложение.

- Какое? - подаюсь вперёд.

- Со мной поехали. Ко мне.

- Куда? 

- Ко мне, Яна, - на его губах появляется усмешка. - За твою глупость перед людьми отвечу. А с тебя сам спрошу. Все, что хочу. Вот, сделка.

Перевариваю его заявление. Наглость зашкаливает, даже возмутиться не могу.

- Счастливо оставаться, - пинаю снег в его сторону, отступаю. - Брату привет передавай.

- Сама передай, - звучит вдруг сзади. 

Меня резко разворачивают за талию. Улавливаю запах табака, успеваю понять, что второй курил там, за перилами у крыльца. Он наклоняется, ощущаю на губах мужские губы. Горячий язык быстро проталкивается мне в рот, зубы кусают мою губу, это уже второй раз. Лицо обдает жаром, и я, дернувшись в его руках, отшатываюсь.

- Катитесь.

Он облизывает губу, языком стирает улыбку. Оглядывается на брата и докладывает:

- Не хочет. 

Ругаюсь под нос. Вытираю рот ладонью, обхожу его.

- Погоди, - он вырастает рядом, роется в кармане. В свете фар блестит картонка-визитка. Он сует ее в карман моего пальто. - Квесты на реальности. Круглосуточно. И что главное - безопасно. Заглядывай.

Глава 9

Шило в мешке утаишь, если мешок из кевлара.

Это любимая пословица Адама. 

Вечерами в кресле у него в кабинете, распивая какао с конспектами в обнимку часто смотрела, как он работал. Висел на телефоне, решал вопросики, доставал из сейфа документы и пускал в бумагорезку.

И повторял. Что шило в мешке утаишь, просто нужен правильный мешок, цветочек мой, запомни.

Я запомнила. И поступила, как он учил. Позаботилась о нем. Чтобы никто не копался в его делах.

А теперь вот.

В машине радио, за окном огни и город, на дорогах пусто - все спят.

Четыре утра.

Держу руль, грызу леденец. Надо куда-то ехать, катаюсь уже сорок минут.

Сворачиваю на светофоре.

Паркуюсь на остановке, разглядываю забитую мусорку. Грустный парень на лавочке пьет пиво из синей жестянки.

А в мусорке его банки, похоже, он накидал.

Наверное, ему тоже некуда идти. 

У него красный нос.

Шуршу фантиком. Сую в рот конфету. Тру глаз, размазывая косметику, очень спать хочется.

А нельзя.

Трогаюсь, добавляю радио. Считаю светофоры. Скоро уже вставать в институт. 

А как туда ехать.

Если меня и там найдут? Это ведь несложно - узнать, где я учусь. Где живут мои родители. 

А если к ним заявятся гости?

- Господи, - шмыгаю. - Что делать-то.

Кошусь на визитку на приборной панели. Глянцевый прямоугольник в черно-алых тонах. Красивые белые буквы с адресами офисов и номерами телефонов.

Немножко готично, атмосферно. Каин дал. Или Авель. Две капли загадочности. 

Достала визитку ещё в ресторане. Сразу после звонка Светы.

Положила в машине перед носом.

И других вариантов не вижу до сих пор, она магнитом притягивает взгляд.

Сотовый я разбила, не позвонить.

Вздыхаю, беру визитку. В десятый раз изучаю адреса. Морщу лоб, прикидывая, как до них добраться.

Они же сыновья Адама. И не совсем уж монстры, они извинились...

Хотя, так, как они не извиняются, конечно.

Но все таки.

У человека случилась беда - неужели откажут? Я защищала их отца. 

Медленно качу по улице, выключаю радио.

Отвлекает.

В волнении сдираю кожицу с губ, репетирую, что сказать.

- Куда я еду, - бормочу, перед глазами вместо дороги мелькают обрывки прошлых суток, и щеки горят.

Бассейн, моя спальня, кладовка на кухне. Прачечная, комната для гостей, двор нашего дома.

Там все прозрачно - они со мной творили такие наглые вещи. Тискали вдвоем. Раздевали меня. Шлепали членом.

И ещё два поцелуя. Первый в прачечной, второй на улице. 

И это...

Это было.

А сейчас, в настоящем, проблема. Большая. Больше их шлангов даже.

Торможу у кирпичного здания с кривой моргающей вывеской. Буквы неровные, словно граффити, мигают цветными огоньками.

Завороженно моргаю в такт.

Симпатично.

Вряд ли кто-то из них в пять утра на работе. Я и не придумала, что говорить. Да они и сами поймут, зачем приехала, не дураки, они знали, что меня прижмут.

Так и вышло.

И мне надо выйти, но я сижу. Наблюдаю за голубями на проводах, широко зеваю.

Кладу локоть на руль, щекой ложусь на руку. С закрытыми глазами представляю, что я на вилле у моря.

Было бы здорово.

Чтобы отдельный дом, и на километры никого, засыпать на пляже, вставать с зарёй.

Никаких горящих мусорок и близнецов с нахальными взглядами.

Гармония, синее небо.

Из мечты выдирает какой-то стук.

Распахиваю глаза и дергаюсь, локтем бьюсь в дверь. 

- Ох, - трогаю шею, не чувствую ее совсем. Щурюсь в окно. Там неожиданно светло, возле стекла маячит тень.

Снова стучат. Громко по стеклу. 

Я заснула, кажется. Точно заснула, на табло девять утра.

Держу шею и открываю дверь.

- Утречка, - в салон суется черноволосая голова. Любопытный взгляд шарит по сиденьям, убеждается, что я одна. Встречаемся глазами. Он хмыкает. Выпрямляется. - Здравствуйте, зебра.

- Почему зебра? - заторможенно спускаю ноги в снег. 

- Щека у тебя в полосочку, - пальцами он небрежно штрихует свою щеку. - Зебра, ещё и без определенного места жительства. Раз спать негде. Зебра-бомж.

- Ну хватит, - выхожу, одергиваю мятое пальто.

- Да, Яна. Зачем пожаловала?

Смотрю на его блестящие ботинки, темные брюки, коричневую дубленку. Выбритое лицо, зачесанные волосы, на вид очень жесткие. Он бодрый и свежий, какой-то сильно жизнерадостный для понедельника.

В хорошем настроении, значит.

- Как тебя зовут? - прикрываю дверь, опираюсь на нее спиной.

- Не отличаешь нас? - уголок его губ поднимается в усмешечке.

- Нет, - признаюсь.

- Жаль. Мы разные.

Разминаю шею. Позвонки ломит, с трудом задираю голову, чтобы на него смотреть.

Он перехватывает удобнее сумку-дипломат, будто уйти собирается.

- Не найду десяти отличий, - торопливо задерживаю беседу.

- Нет? - он изгибает густую бровь. - Я же говорил. У меня член побольше. Тебе надо взглянуть. Или потрогать хотя бы. Раза с третьего-четвертого начнёшь разбираться.

Вокруг привычный уличный гул, скрипящий снег, гудки машин, разговоры прохожих. И в этом прежнем течении сейчас новые берега. Которые он путает, когда такое мне заявляет.

Но. Эй, ты, засранец, следи за языком - не могу ему ответить.

Он старше меня.

И, вообще, он мне нужен.

- Что молчишь, Яна? - он убирает сумку на крышу. Отводит мою руку и наклоняется, ладонью скользит за воротник моего пальто, - затекла?

- Да, - наконец, опускаю голову. 

- Ты ко мне пришла? - его пальцы разминают шею, как профессиональный массажист ловко, он ослабляет зажимы. - Ко мне?

- Да. К тебе.

- Зачем? 

- На счёт тех бумаг, - запинаюсь, дышу его одеколоном. Взрослым, статусным, мужским запахом. Неловко вырываюсь, не соображаю, пока он меня щупает. - Вы говорили, что сможете помочь. Там какие-то люди. Уже. Требуют.

Глава 10

Он отходит на шаг и невозмутимо раздевается дальше.

Расстёгивает брюки и сдергивает, пинает их в сторону. Остается в синих боксерах и рубашке.

У него стоит.

Он берется за пуговку.

- Я стриптиз не просила, - бормочу, по кровати ползу на другую сторону. 

- Перестань, - лодыжку обхватывают длинные пальцы, он подтягивает к себе, сминая чёрное покрывало. - Яна, мы всё решили. Ты поняла, что мне надо. И ты согласилась.

- Но ты же не будешь этого делать.

- Обязательно буду. Уже начал.

Он забирается сверху. Легко переворачивает меня на живот и, удерживая одной рукой, вытряхивает из слаксов.

Тащит их по бедрам. 

Одежду с меня снимает, раздевает меня, мне не кажется, и если он так шутит, то уже пора нажать на стоп.

- Подожди, - встрепенувшись, пытаюсь его оттолкнуть. - За мной сейчас приедут.

- Мы дверь не откроем. Мы же заняты, - через кружево белья он сжимает ягодицу. - Я твою попку хвалил уже? - он сдвигается ниже, прикусывает зубами кожу вместе с трусиками. Оставляет звонкий, влажный поцелуй на пояснице. - Р-р, Ян. Вкуснятина.

Он держит меня за шею.

Лежу, носом уткнувшись в подушку.

Боже мой.

К дяволу летит моя выдержка.

- Стой, не смей, - поворачиваю голову и вижу наши отражения в зеркальных дверях шкафа - он сверху на мне, хозяйским взглядом изучает мое тело. Чувствует, что я смотрю и тоже поворачивается к зеркалу. Улыбается, верхняя губа - дуга Купидона, четкая лобжинка, манящая припухлость - его губы не раз кусали, наверное, трепали. Языком обводили лобжинку. Каждая девушка, кто в этой постели побывал.

Он убирает волосы с моей шеи. Ртом касается позвонков. 

 - Ты пожалеешь, - вздрагиваю.

- Точно нет, - его шепот жжет кожу. Языком он выводит узоры. - Я люблю сзади. Ты не против?

Он выпрямляется, через голову лениво снимает рубашку.

Остаётся в одних трусах, слегка двигается на мне, подталкивая дальше на подушки, и двигаются в такт его мышцы, бугристые руки, выступают вены.

- Я против, - голос садится, с мурашками справиться не могу. - Я не люблю сзади. Спереди тоже, - избегаю его отражения, тянусь к кожаному высокому изголовью, оттуда к тумбочке, что симметрично расставлены по бокам. Держусь за угол и пытаюсь подтянуться, - ты ничего не должен, не нужна твоя помощь, ты же слышал. И меня...

- А ты поговорку слышала? - он перехватывает мою руку, отводит ее назад, - первое слово дороже второго. Ты сама пришла. Ты у меня в квартире. В моей постели. Я тебя хочу. И я тебя возьму.

Пальцами натыкаюсь на ткань его трусов. Он держит мое запястье, приспускает резинку. В ладонь шлепается член - твердый, горячий, толстый, как дубинка.

- Сожми, - он накрывает мою ладонь своей, большой, как медвежья лапа, заставляет его обхватить.

Мы оба тяжело дышим. Я от бесполезной возни и паники, а он сквозь полуопущенные ресницы смотрит на нас, там, в зеркале.

- Сильнее сожми, Яна, - он перемещает мою руку ближе к корню, скрытому завитками темных волос.

Мне нужно отвернуться.

Но я как случайный свидетель, та пара в отражении - это не мы, не я и он.

Кто-то другой.

На стоп никто не нажал, и фильм крутится дальше.

И я сжимаю в ладони его член.

И вижу, как он запрокидывает голову. Пальцами перебирает мои волосы, бедрами толкается мне в руку.

В воздухе пекло, жаром накрывает мое тело.

Пара в зазеркалье похожа на людей, которые друг другу принадлежат.

Он - муж, старше лет на восемь, не успевший нарастить твердый панцирь, живой и энергичный, тот, с кем можно вместе постигать жизнь, как убеждали родители.

Неутомимый, горячий, с наслаждением в постели до засосов и рассвета с ней, и утром она сонная на парах.

А он забирает ее вечером. 

Домой.

- Яна, - мое имя звучит очень тихо, но я слышу.

А он снова косится в зеркало.

Серьезный тяжёлый взгляд. Без признаков веселой молодости. Сейчас полностью затянутый поволокой возбуждения.

И там, напротив, почти я. Лежу на животе. Или это, правда, я, затихла и прячу от него мысли.

А он видит.

Какими глазами впиваюсь в его тело, о чем думаю. Не владею волей, пристально смотрю на него голого и остановить этого не могу, порочным фильмом не прекращаясь вертятся картинки безумного секса.

С ним.

- Бл*ть, иди сюда, - он резко наклоняется, и я выпускаю член. 

Он тянет за волосы, исступлённо целует шею, накрывает собой, вжимается в меня. Языком врезается в уголок губ, и я впускаю, принимаю его поцелуй, нетерпеливый и рваный - это обрывки киноленты, клочки чувств, неясные, нагруженные темной энергетикой, и я захлебываюсь, наши языки сталкиваются. 

Тускло-желтым светом залита постель, его лицо и мое, вокруг разбавленный мрак, и я во власти звуков, своих тихих стонов, он кусает губы, мнет грудь сквозь ткань блузки, получает мои ответы на движения языка и это венец моему стыду, слышу, как стучит его сердце, когда он прижимается, жаркий, со сбившившимся дыханием.

- Ты хочешь меня, да? - он шепчет. 

И грубо сдирает трусики. Давит своим телом, удерживая, наклоняется и снова целует, не давая ответить, вжимается твердым членом в промежность.

Я хочу. Спросить. Как его зовут.

Он резко входит.

❤️❤️❤️

Он вколачивается до упора. Одним упругим толчком. С громким шлепком врезается в мои бедра.

Не сдерживаю стона ему в рот, жмурюсь, чувствую его в себе, плотно, насовсем словно. 

Он замер. Лежу, накрытая горячим телом, он голый, а мне душно в блузке, жар внутри от него. Лицом утыкаюсь в подушку. Он во мне, я его сжимаю так туго, он влез.

- Я медленнее хотел, - интимно выдыхает он мне в ухо. - Не удержался. Ты сильно мокрая. Тебе приятно?

Плавное движение бедер назад и снова до упора в меня, он загребает мои волосы и глухо говорит в затылок, чтобы я повернулась. 

Глава 11

Противный какой-то звонок.

Детская песня.

Но тамбур у нас общий с братом, и ему нравится эта музыкальная ерунда.

Выхожу босиком, на ходу заматываю полотенце вокруг бедер. Смотрю в глазок.

На площадке топчется интеллигентного вида тип в коричневом пальто. 

Отпираю дверь, выглядываю.

- Я за Яной, - берет быка за рога.

- Яны нет, - туже запахиваю полотенце. - Ушла.

- Куда? 

- Не сказала, - закрываю дверь, но тот вдруг ставит ботинок.

- Не понял? - поднимаю бровь.

- Адам требует, чтобы я ее привез, - цедит он. Косится на мое полотенце. - Сказал, что она здесь.

Зеваю. Хочется сладко потянуться, и прыгнуть обратно в постель, там у меня прелесть, что творится. Незаконченное дело. 

Очень нужно продолжение. Недельку-другую не выпускать из кровати, я ненасытный, мне говорили.

- Полчаса назад она ушла, - киваю ему на лестницу. - Парень ее забрал. Одногрупник, кажется. Спит с ним, похоже. Адаму так и передай.

Он не двигается. 

Вылитый секьюрити, лицо каменное. Может, и не слабак вовсе, каратист, черный пояс. Ушатает меня, отберёт девочку.

Зря признался Адаму, что она у меня. 

Но я же отпустить собирался. Пока он не ляпнул, мол, горничная насплетничала, мы с братом у него там что-то вынюхивали. И чтобы ноги нашей больше в его доме не было. 

А мы не вынюхивали, мы договориться собирались. Но это ладно, это я привык. Что отношения у нас не на мази давно.

И рявкать сыновьям "выметайтесь" - это норма.

Но а малышку-то как возвращать, если нам обоим все понравилось?

Ей со мной лучше.

- Я жду, - напоминает гость.

- Серьезно, нет ее. Пришел за ней одногрупник, так и было, - картинно ежусь на сквозняке. - Ты меня, между прочим, из душа выдернул.

За спиной щелкает замок. Мысленно чертыхаюсь. Гость вытягивает шею, таращится в тамбур.

Тоже оглядываюсь.

Выходит девушка. Не Яна, и не из моей квартиры.

От брата.

Хм.

- Вот видишь, - улыбаюсь. - Я занят. Ты мне добычу спугнул.

Девушка озадаченно замирает на коврике с дурацкой надписью "не двигаться, это ограбление", такой себе заменитель "велкам".

Вытрите ноги.

- Яна, - гость манит ее на площадку. - Я за вами. Вас Адам ждёт.

Вот это он тугой, конечно. 

- Сказал же - она ушла, - хмыкаю, представив, как он Адаму эту блондинку вместо Яны впарит. - Это подруга моя. Лида.

Гонец Адама не верит, подозрительно щурится.

Вздыхаю, вырываю у девушки сумку. Шарю внутри под ее возмущеннный аккомпанемент, что она во-первых, Лена, а во-вторых - она сейчас уйдет, и больше не вернётся.

Не повезло брату.

Вытаскиваю паспорт. Точно, Лена.

Сую книжечку под нос мужику.

- Всё? До свидания.

Тот отступает, поверил. Хмурится, хлопает по карманам. Телефон достает.

Девица выхватывает сумку, паспорт. Залепляет мне пощечину.

Да ладно.

Она давит кнопки лифта, не выдержав, топает каблуком и сбегает вниз по ступенькам. За ней с достоинством и ни с чем спускается мужик.

Тру щеку.

Прямо львица.

Драчунья. 

Поцарапала меня. Ногтями своими.

Сейчас Яна увидит. И оправдывайся, где шлялся.

Мыслю, как глубоко женатый человек.

Улыбаюсь, ерошу волосы. Толкаю дверь, тут же придерживаю.

Лифт гремит на нашем этаже. Из кабины выруливает Каин, обвешанный пакетами.

- Меня встречаешь? Приятно. Но тебе ничего не купил.

- Даже конфет? - пропускаю его, запираю тамбур. - Ты представление только что пропустил. - Кошусь на свою дверь. Цветочек не подслушивает, надеюсь. И не сбежит никуда. За братом шагаю в его квартиру. - Тут девчонка от тебя ушла злая. Лида.

- Лена, - он бросает ключи на тумбу, шуршит пакетами на кухню. - Новенькая. Работает у нас. У нее с риэлтором какие-то проблемы. Ночевать негде было.

- Она мне пощечину дала.

- Да? - он оглядывается, смеётся. - Она ночью в кровать ко мне по-тихому залезла. Но с сотрудницами табу, ты помнишь. Вот. Обиделась.

Он выгружает покупки на стол.

- Ясно, - щелкаю кнопкой светильника, туда-сюда, смотрю на салаты в контейнерах, на брата. - Маме звонил? Сказал, что документов у нас нет? 

- Сказал, что миссис Метельская устроила пожар. А у тебя что? - бросает взгляд на мое полотенце. - Ты с ней?

Рву целлофан, достаю зелёное яблоко. Вытираю. Отвечать не хочется. Он продолжает пялиться.

- Ну с ней, - кусаю яблоко.

- Было?

- Было.

- Мы же договорились.

- О чем? 

Жую, во рту сок. Такой же кислый, как лицо брата. 

Утром я растрепал, что она за помощью приехала. Ключи взяла. Пообещал не трогать пока, да.

- Но планы изменились, - говорю вслух. - Ты против?

- Она же меня теперь пошлет, - он грузит продукты в холодильник. - Раз ты уже успел. 

- Догони Лиду, - жму плечами.

- Лену. 

- Какая разница.

- Не хочу, - он выпрямляется. Смотрит на мое полотенце, поднимает взгляд. - Она ведь не отличает нас?

- Нет.

- Тогда...

- Нет, - обрываю, понимая, о чем он. - Не надо.

- Почему? 

Вспоминаю свою постель. Тепленькое девичье тело. По сути, согласия я так и не дождался. 

Сам всё, что хотел, взял.

И если вместо меня вернётся брат - подмены она не заметит.

Но ведь я буду знать.

- Это не вариант, - под его надзором осторожно кладу яблоко. - Она устала. Спать легла. 

Он кивает. Прислоняется к холодильнику.

В открытое окно с площади долетает музыка, в тишине по столу катится мое яблоко, падает на пол.

- Ты делиться не хочешь, - он усмехается. - Да? 

Закатываю глаза. 

Нет. Или да. Не знаю. Я ее не забил, она не моя пока что.

А брат...

- Ладно, - сдвигаюсь с дороги. - Иди.

❤️❤️❤️

Глава 12

Он встряхивает мое пальто и вешает на спинку стула. Подвигает ближе поднос, встает у меня за спиной.

Беру гамбургер, разворачиваю шуршающую бумагу.

В ТРК шумно, как всегда. Много народу, несмотря на будний день. С тяжёлым грохотом катаются шары и выбивают кегли.

Боулинг.

Ни разу не играла, но присматриваюсь. Со стороны несложно.

Кусаю булку. На подбородок смазывается кетчуп, убираю каплю пальцем.

Он позади. Наклоняется, и вдруг чмокает в щеку. Прижимает, притискивает к себе, и в этих объятиях нет и намека на похоть, то почти нежность. Замираю с булкой в руках, со щеками, как у хомяка, в волнении не могу жевать.

- Извини, - он отстраняется, обходит стол и садится напротив. - Ешь. Не мешаю.

- Что с тобой? - с трудом глотаю котлету.

- Ничего, - он улыбается. - Обнять захотелось. Просто. Ты жадная. Никто не отберёт, Яна, не торопись так.

Молча жую. Запиваю газировкой из высокого синего стакана, кусаю ещё, и ещё, очень проголодалась.

Так просто обнять. 

Врёт, конечно.

Под его внимательным взглядом смущаюсь, кажется, зря согласилась пообедать. Между нами неизвестно что происходит, неясно, как называется.

Но романтикой и не пахнет.

- Зачем вы в субботу приезжали? - вытираю салфеткой измазанные губы. - Всем что-то нужно, а вам что? Вы же не по казино.

Он кивает. Лениво смотрит по сторонам, нехотя отвечает:

- Мать живёт там...с одним. Он у Адама в пух и прах проигрался. Ну и. Просила она за него. Мы и приехали. Договориться.

Кошусь на салат. 

Двигаю тарелку к себе, вознаю вилку в веточку петрушки. 

Мать.

Бывшая жена то есть. И я тоже. Считать себя замужней леди не могу уже.

Да и какая из меня леди.

Мой джентльмен, может, доложил уже Адаму. Про вчера.

Бросаю взгляд на кольца. Одно с бриллиантом, другое - обручальный ободок.

Нужно их снять, наверное, не вводить саму себя в заблуждение. 

- И когда все закончится? - ем салат. Тяну газировку из зелёной трубочки, облизываюсь на пиццу.

Много он всего заказал. А мне то кусок в горло не лезет от нервов. То еда куда-то проваливается, насытиться не могу.

Сам он сидит перед чашкой эспрессо.

Не пьет.

- Как и обещал, - он складывает ладони на столе, подаётся вперёд. - Свете с Галей номер свой оставил. Для всех недовольных, кто в гости заглянет. А Адам, - он хмыкает. - Не знаю. Что там у него.

- Но на учебу мне пока не надо?

- И домой тоже не стоит.

- А...- поперхнувшись газировкой, ставлю стакан на стол. Глазами провожаю знакомую фигурку в фиолетовом пальто. 

Это пальто мы вместе выбирали. Сидит идеально. На контрасте длинные светлые волосы, темные очки, сапоги на каблуках отстукивают ритм.

Качаю головой.

На пары подруга, значит, не ходит - болеет. А по боулингам гуляет. И больной не выглядит, наоборот, свежая, весенняя, солнечная.

Поразительно.

А мне не отвечает, сегодня с компьютера в кабинете информатики строчила сообщения, а она игнорирует. 

Хороша. А я ведь могу у нее остаться. На эти дни.

Встаю из-за стола.

Делаю шаг в сторону стойки и спотыкаюсь, забываюсь, с силой сжимаю гамбургер.

Злата подходит к мужчине. Тот сидит за стойкой, спиной к залу. 

И так же галантно, как только что ухаживали за мной - тот помогает моей подруге снять пальто. Перекидывает его через руку. 

Целует ее. В губы. Долго. С языком.

Высокий, статный, образец правильной осанки.

И очень взрослый.

И очень знакомый.

- Что за, - швыряю гамбургер в поднос. 

- Ян, ты куда? - меня удерживают за блузку, но я уже не слышу и не вижу ничего, кроме парочки, прямо по курсу.

Вырываюсь, иду на них.

Они мило болтают. Злата отбрасывает за спину золотые кудри. Залезает на высокий табурет. Его руки на ее талии, оглаживают кофточку.

Она смеётся.

- А у нас сейчас история в разгаре, - равняюсь с голубками. - Но в институте не так весело, конечно.

Они оглядываются.

У него вытягивается лицо.

У меня сбивается дыхание. 

Не ошиблась. Это он. Правда, он. С моей подругой.

- Пап, - пораженно моргаю. Глазам не верю. - Знаю. Это не то, что я подумала. Да?

Играет музыка, гремят кегли.

Злата, тихо выругавшись, отворачивается к бару. Даже не оправдывается. Не смотрит на меня.

Ничего мне не скажет?

Быть не может.

На сюр похоже.

- Ты совсем рехнулась? - хватаю ее за волосы и тяну, разворачивая к себе.  - Ты вообще спятила? Ты что с ним делаешь?

Она взвизгивает. Он пытается отодрать мои руки.

- Яна, уймись, - рявкает. Встряхивает меня, поджимает губы. - Скандал не устраивай.

- Почему? - дёргаю руками, - отпусти. Это что такое? - от злости задыхаюсь. Взглядом упираюсь в светлое пятно его рубашки. От него вкусно пахнет. Я и не заметила, когда он стал так одеваться. Так следить за собой. Мы так давно не виделись. Я переехала, и отношения рухнули почти. - И сколько это продолжается? - взглядом мечусь с него на нее. - Ты поэтому ко мне в гости каждый день шлялась? Фу. Пап!

- Не ори, сказал, - у него севший голос, бледное лицо. И таким тоном он со мной не разговарил ни разу. Даже когда спорил из-за Адама. - Тихо. Закрой рот. 

Боже.

Отшатываюсь назад. Налетаю на столик, роняю тарелки.

- Ш-ш-ш, иди сюда, - на плечи мне набрасывают пальто, меня обнимают. Каин или Авель. Прижимает к себе, говорит мне в ухо. - Поехали.

- Это кто? - папа смотрит поверх моей головы.

- Конь в пальто. 

- Муж твой где?

- В рифму щас отвечу. 

- Яна, - он шагает ко мне, ловит за руку. 

- Убери его от меня, - шмыгаю за мужскую спину, надёжную и крепкую, как никогда, нуждаюсь в защите. Выглядываю, не могу остановиться. - Ты же был против! Пап! На счёт возраста! А сам. С ней. А семья?

Глава 13

Включаю холодную воду. И визжу под душем. Прыгаю с ноги на ногу, не могу терпеть.

Но ледяной душ приводит в чувство, должен привести.

Сквозь прозрачную дверцу вижу черный кафельный пол и черный шкафчик для полотенец, большое зеркало, белоснежную раковину.

Здесь у него стильно и модно, как и в спальне. А цветных бутыльков с шампунями и гелями нигде нет, словно он тут не моется.

Кожа вся в мурашках, из последних сил держусь ещё тридцать секунд. И выскакиваю из кабины.

- Бр-р-р, - босыми ногами шлепаю по ванной, оттуда в коридор, оставляю за собой лужицы, как котенок, пока выбираюсь на кухню.

Стою голая, в каплях воды, посреди огромного помещения и чувствую себя хозяйкой.

Дома у родителей голой не походишь. У Адама тем более.

А здесь никого нет, кроме меня.

Трогаю волосы, завязанные шелковым поясом его халата и переминаюсь на месте.

Холодно.

Надо ещё пощёчин себе надавать. И, может быть, оживу.

Давлю кнопки телевизора на стене, добавляю громкость. Музыкальный канал, хиты прошлых лет.

Смотрю на сцену и представляю, что и я когда-нибудь смогла бы выступать по телевизору. Хотя, у меня только музыкальная школа в детстве, образования нет.

На музыкалке тогда папа настоял.

Потому, что сестра и без того была отличницей, а меня они решили загрузить выше головы, чтобы не болталась с подружками.

Гадина Злата.

Мы только в институте познакомились, но разве так можно? 

Предательница.

Она ведь с мамой моей знакома. Улыбалась ей, ела ее пироги, а сама...

А он чем думает?

Танцующей походкой мечусь по кухне.

Вместо стола черная стойка, похожая на гладильную доску на колесиках. Мягкие табуреты. Над плитой вытяжка в форме огромного колокольчика, черный монстр-холодильник в углу возле двери на балкон.

По очереди распахиваю шкафчики. 

В верхнем притаился набор настоящего джентльмена. Несколько плоских бутылок канадского виски, некоторые в бархатных мешочках. Бокалы-тюльпаны и драм-стаканы.

Беру бутылку и стаканы, расставляю на столе. В ресторане пробовала и знаю - это очень крепко, но зато должно помочь.

Танцую под музыку, наливаю спиртное. Королевский виски - с самооценкой у Метельских порядок.

Адам тоже любит виски.

Поднимаю бокал, в нем плещется янтарная жидкость с оттенком золота. Принюхиваюсь - ваниль и цветы, табак и шалфей, ну да, эти мужчины всегда так пахнут.

Залпом опрокидываю спиртное, гремлю бутылкой и наливаю ещё.

Горло жжет, во рту горько, но зато отвлекает, чешу лоб и не могу вспомнить, что я там на папином капоте накорябала.

Как в тумане кольцом его царапала. 

Смотрю на второе колечко и стягиваю его, швыряю в балконную дверь.

Всё.

Пью, морщусь, двигаю ближе блюдо с виноградом и забрасываю в рот ягодку.

Задумчиво жую, сквозь стекло разглядываю небо. Барабаню пальцами по столу.

У меня даже телефона нет. Но тут наверняка есть ноутбук или компьютер с интернетом.

А кому мне писать?

На талию вдруг ложатся мужские руки, и я вздрагиваю, животом влетаю в стол.

Не слышала, как он подошёл, и как в квартиру вошёл, по телевизору поют, я стою красная, после душа и алкоголя.

Руки ползут выше на грудь, обхватывают. Уверенно и по-хозяйски, накрывают соски, надавливают. На шее чужое дыхание, кожу обдает ароматом цветов и ванили.

- Удачно я вернулся, - горячий шепот заползает в ухо. - Пьешь мой "Краун Роял"? Голая королева. Почему два стакана?

- Для невидимого друга, - поворачиваюсь в его руках. Оказываемся лицом к лицу. Пространство слегка плывет, в голове шумит, его блестящий взгляд кажется привычным и знакомым. - Ты сказал, что не будешь лезть.

- Мы не договаривались, что ты начнёшь голая по квартире разгуливать.

- Но ты же ушел.

- Так я вернулся.

Руками он упирается в стойку позади меня. Смотрю на его приоткрытые губы и сглатываю, во рту устойчивый фруктово-ягодный вкус, карамель, и сухость.

- Мне нальешь? 

Мотаю головой.

Я и сама больше пить не буду, у меня плохая реакция. Голое тело знобит, но уже не холодно, зато помню его кровать и зеркало, и как я дура ждала его десять минут, чтобы продолжить секс.

- Пойду оденусь, - двигаю его, пытаюсь мимо него пролезть.

- Не пойдешь, - за бедра он удерживает меня и наклоняется.

Он сам закидывает мои руки на свою шею. Его язык проталкивается мне в рот. Он вдавливает в себя, и я, зажатая, медлю, но тоже обнимаю, соглашаюсь на поцелуй, нетерпеливый и глубокий, от него рябит в глазах и по телу тоже бежит рябь.

- Мне нравится, - шепчет он мне в губы, - что ты голая встречаешь. 

Он напоминает о том, что сам в костюме, полностью одет, а на мне ничего, чувствую возбуждение и странное желание, будто я и, правда, всегда живу здесь и встречаю его с работы, заранее сбросив с себя всё.

Кусаю его губы и почти взгрызаюсь в его рот, испытываю жадность и потребность забыться в мужских объятиях, таких же, как вчера, мне жарко.

Он развязывает пояс на моих волосах, и расстрепанные пряди падают на плечи. Он зарывается пальцами, другой рукой сжимает ягодицу.

Резко разворачивает меня спиной к себе. Удерживает за бедра и в лопатки мне выдыхает:

- Надоело тебя трахать только в своей голове.

Он щелкает пультом, и музыка смолкает.

Руками опираюсь на стойку, от нетерпения трясусь. В тишине слушаю вжиканье ширинки и до меня доходит смысл его слов.

- То есть как в голове? - оглядываюсь. - А вчера?

Он замирает, прикусывает покрасневшую губу. Смотрит на меня исподлобья, и этот виноватый взгляд так не вяжется с его вечно самодовольным лицом.

В один миг трезвею.

- Вчера не ты был? - отталкиваю его. От догадки губы дрожат, это так дико, что в голове не укладывается. - Вы оба совсем обнаглели?

- Ян, - он натягивает шелковый пояс в руках. - Какая разница? Мы одинаковые, сама говорила.

Глава 14

В прихожей шуршит одежда, с глухим стуком падают ботинки.

Прислушиваюсь, оглядываю мужчину рядом, темные взъерошенные волосы, которые я ему сама и растрепала, жёсткие, он весь такой.

Две минуты назад мы целовались и почти переспали, а меня смутило лишь то, что он другим человеком прикидывается.

Браво, Яна.

Он откашливается, поворачивается на меня. Косится на мои руки, прикрывающие грудь, и вдруг выскальзывает из пиджака.

Набрасывает пропитанную терпким запахом ткань мне на плечи.

Растерянно кутаюсь в пиджак, босыми ногами переступаю на месте. 

Одел меня. 

Хмыкаю.

Он тоже. Будто у нас одна на двоих тайна. Наклоняется, касается моих волос, спутанными прядками закрывает шею. Одними губами говорит: засос. 

Поворачивается чуть в профиль, загораживая меня.

В коридоре показывается второй близнец. Изогнув бровь, смотрит на нас, на бутылку и стаканы на столе.

- Что празднуем? - он крадется к нам.

- У Яны день рождения, - его брат развязывает галстук.

- Что подарил?

- Себя. Слушай, ты слегка не вовремя.

- В свой дом и не вовремя? - он расстёгивает часы и небрежно кидает их на стол. - Детка, мне нальешь? Втроем-то лучше, нет? - он приближается с другой стороны.

- Брат нальет, - буркаю сквозь зубы. Пробираюсь между ними.

- Погоди, - кто-то меня удерживает.

- Отстань, - вырываюсь, и пиджак падает с плеч.

Они оба смотрят на мою голую грудь. 

Один присвистывает.

- Нравится? - еле сдерживаю злобу, пинаю пиджак в этого свистуна.

- Очень, - он шагает на меня. - Соскучился прямо. Иди-ка сюда.

Пячусь и юркаю в ванную, со всей силы хлопаю дверью. Торопливо запираюсь, подхватываю разбросанную на полу одежду.

В свой дом и не вовремя - он сказал. Это его дом, и это он вчера мной...развлекся.

Иначе не назвать.

А сегодня второй решил, под шумок.

Натягиваю слаксы и вытираю глаза. Чувствую обиду, сильную и жгучую, я для них как живая игрушка, потискать, передать другому, насолить папе, больше им и не надо ничего.

Разве можно так?

Сажусь на ванную, в руках тереблю блузку. 

Кусаю губы.

Я и сама заигралась, насмотрелась на сестру и ее бесконечные метания. И не только я. У всей семьи разом рассудок помутился.

Кажется, звонит домофон.

Кого-то ещё черт принес.

Влезаю в блузку, бросаю взгляд в зеркало. Губы поджаты, похожа на грустный смайлик. Натянуто улыбаюсь и становится ещё хуже - с таким лицом только в ужастиках сниматься.

- Ян, - в дверь выстукивают азбуку Морзе. - Открой, сказать надо пару слов.

- Так говори, - подхожу. В глубине квартиры бубнят, по телефону или домофону.

- Хорошо. Я Каин, - представляется он по ту сторону. - Мы с тобой сегодня обедали в боулинге, - напоминает.

- А вчера? - берусь за ручку.

- Вчера не я был.

- И ты меня к брату в квартиру пригласил.

- Да.

- Чтобы вместо него трахнуть.

- Да.

- Тебе это нормально?

- С ним ведь ты можешь. А я не хуже, клянусь. В чем проблема? - у него хватает наглости удивляться.

Поворачиваю ручку и распахиваю дверь.

- Привет, - он с готовностью широко улыбается. 

- Ты в себе вообще? - кручу пальцем у виска. - Я не кукла, я человек.

- Знаю, - он, вмиг растеряв веселье, серьезно кивает. - Ладно. Короче, - оглядывается в темноту коридора. Снова смотрит на меня. - Там Адам внизу. За тобой приехал.

- Кто? - глупо переспрашиваю.

Он молчит, и я тоже. 

Адам - какое странное имя. В этой нервотрёпке уже и мужа не ждала. 

Его сын пристально меня разглядывает. Понижает голос:

- Мы их послать можем, не вопрос. Оставайся, правда.

Под рукой качается дверь, и красивые черты лица напротив расплываются, как на абстрактных картинах, я так туго соображаю, кажется, в эту секунду ломается мой мозг.

Звонят в дверь.

Вздрагиваю.

- Не надо, я пойду, - шаркаю в коридор.

- Серьезно что ли? - он загораживает дорогу. - Не останешься?

- За мной муж приехал.

- Точно, - соглашается он. С издёвкой ахает. - Гляньте на примерную жену, торопится домой.

- Тебе чего надо?

- А зачем ты уходишь?

В дверь снова звонят. Из прихожей выглядывает Авель:

- Что делаем?

- Посылай, - откликается его брат. Поворачивается на меня, - да? 

- Нет, - пытаюсь обойти эту гору раздражения. - Я ухожу.

- Куда ты идешь, дура? - он хватает меня за плечи, наклоняется к моему лицу. - В следующий раз вас обоих с моста сбросят. Не ходи.

- Авель, - зову, - угомони эту цыганку, мне тут навязчиво пророчат на жизнь, - поднимаю взгляд на мужчину.

Он смотрит несколько секунд мне в глаза. И усмехается. Отпускает. Отходит:

- Малышка, не держу. Катись, куда хочешь. Вперёд.

- Спасибо, - иду в прихожую.

- Пожалуйста, - летит мне вслед. - Но не беги ко мне и не жалуйся, когда тебя прижмёт.

- Мечтай.

- Отлично.

- Прекрасно.

Второй брат стоит у двери, сложив руки на груди. Молча слушает несмолкающий звонок в тамбуре.

Обуваюсь, накидываю пальто.

- Точно, не останешься? - он вертит в пальцах ключи.

- Открой.

- На прощание поцелуешь? 

- Открой! - топаю ногой.

- Да понял, - он поднимает руки, словно сдается, - Р-р, львица, - поворачивает ключ и открывает дверь.

❤️❤️❤️

Просыпаюсь от громкой музыки.

Сонно моргаю, потягиваюсь в постели.

Внизу веселье - значит, уже ночь, в казино только начинается жизнь.

Смотрю в потолок. На стены, как они едва заметно дрожат от басов.

Переворачиваюсь на другой бок и накрываю голову подушкой.

Несколько дней здесь торчу. Да и то. Когда Адам за мной приехал, даже не сам поднялся, а послал водителя.