Эдельвейс для орка

Глава 1

“ЭДЕЛЬВЕЙС ДЛЯ ОРКА”

Сильные орки обнимают крепко и любят нежно…

Вас ждут:

# горячий орк

# нежная героиня

# истинная пара

❤️‍🔥❤️‍🔥❤️‍🔥

Китти

«Ты пожалеешь, что отказала мне сейчас», — голос старика-инквизитора, холодный и вкрадчивый, всё ещё звучит в моей голове, заглушая даже рёв грозы за окном.

«Сама будешь раздвигать ноги передо мной и умолять взять тебя, чтобы облегчить Жгучую Хворь. А пока… наслаждайся болью. При следующем приступе будешь умнее. И послушнее».

Он ушёл, оставив меня сгорать заживо, довольный моими мучениями. И теперь я одна. Совсем одна с этой проклятой болезнью, которая сжирает меня изнутри.

Боль почти так же невыносима, как и садистская ухмылка инквизитора.

Но я не сдаюсь. Я выбираю агонию вместо покорности. Только с каждой новой вспышкой жара, что выкручивает тело, моя решимость тает, как воск.

Огонь.

Он пожирает меня, превращая кровь в кипящую лаву, а кости — в раскалённые угли.

Я больше не кричу, на это просто не остаётся сил. Лишь цепляюсь слабеющими пальцами за единственный островок реальности в бушующем пламени — маленький, увядший цветок эдельвейса, который никто, кроме меня не видит. Последнее, что осталось у меня от прошлой жизни.

На память о сестре.

Алия хотела спасти меня. А я не могла позволить умереть ей!

Я сорвала этот волшебный цветок в степи, у самой магической Завесы, там, где моя сестрёнка пряталась от стражей. Годами Алия скрывала свою болезнь, но однажды не смогла сдержать жар и подожгла амбар на ярмарке.

Больных Жгучей Хворью боятся не хуже чумы. Их изолируют. И они долго не живут…

Алия говорила, что инквизиция ставит таким клеймо, чтобы запечатать Хворь. И тогда человек сгорает заживо изнутри, мучительно и долго, в одиночестве, в каменных казематах.

Ходят слухи, что знать может поделиться магией и облегчить страдания больного. Но сестра отказалась принять предложение инквизитора о помощи.

Какая же я была наивная, когда думала, что он облегчит её страдания. Что с его артефактами сестра сможет прожить ещё ни один год…

Теперь я знаю, что инквизитор требует за свою помощь взамен!

Шёлковые простыни холодят горящую кожу, как насмешка. В этой роскошной темнице, в спальне королевского инквизитора, где даже кандалы на моих запястьях из полированного серебра, агония, должно быть, тоже считается произведением искусства. Бархатные подушки не могут заглушить звон цепей.

Алия была недовольна, что я её нашла. Наверное, это я виновата. Наверное, это меня выследили инквизиторские псы.

Тогда её Хворь вырвалась наружу, грозя испепелить нас обеих. Она толкнула меня прочь, крикнув, чтобы я бежала, а сама шагнула в это марево, в никуда.

Да, я послушалась. Но когда оглянулась и увидела, что сестра в огне, из моей груди вырвался беззвучный крик, и в ответ на её пламя во мне вспыхнуло моё собственное.

Жар, чудовищный и незнакомый, ударил по венам, выжигая всё изнутри. Я и подумать не могла, что эта проклятая Хворь живёт и во мне, дожидаясь своего часа. Мир утонул в огненном тумане, а я рухнула на землю, не в силах даже дышать.

Я не знаю, что стало с сестрой…

А потом... потом стражи нашли меня. Одну, обессиленную, сжимающую в руке этот бесполезный цветок.

И на месте сестрёнки оказалась я. Она была во всем права!

Меня привезли сюда, в эту золотую клетку, вместо каменных казематов.

Вместо клейма, мои запястья пока что просто заковали в цепи, запирающие Жгучую Хворь внутри.

В эту ночь я зову смерть.

Я молю её забрать меня, избавить от огня, что пожирает моё тело, от холодных обещаний моего мучителя. Я закрываю глаза, готовая к последнему вздоху. А когда открываю…

В полубреду между болью и безумием я вижу то, чего не может быть.

Оглушительный раскат грома сотрясает крепость до самого основания. Пламя в камине на миг гаснет, и комната погружается во тьму. А в следующую секунду ослепительная вспышка молнии выхватывает из мрака мерцающую фигуру.

Свет опадает, и я вижу мужской силуэт у окна. Высокий, мощный, с длинными волосами, которые кажутся живыми в неровном свете.

Он реален. Настолько реален, что жар моего тела кажется жалким по сравнению с аурой силы, что окружает его.

Я моргаю, уверенная, что это лишь игра света и тени.

Но когда пламя в камине снова разгорается, он всё ещё здесь.

Только не у окна. А в центре комнаты. Он стоит, не двигаясь, и от него веет ледяным спокойствием и запахом грозы — озона, мокрого камня и древнего леса. Он принёс с собой шторм, и этот шторм смотрит на меня его глазами.

Глава 2.1

Ночной незнакомец приближается к кровати бесшумно, словно тень, отбрасываемая лунным светом. Каждый его шаг заставляет воздух трепетать от невидимой силы, а моё сердце биться чаще, несмотря на пожирающий меня жар.

Он стоит прямо у кровати — высокий, очень высокий, в полумраке кажется просто огромным.

Длинные волосы струятся по плечам тяжёлыми, чуть волнистыми прядями, цвет ночи после грозы.

Рельеф грудных мышц отражает слабое мерцание пламени из камина.

Боже, почему он без рубашки?

На мощных мужских бёдрах тёмные кожаные штаны, облегающие так плотно, что становится неловко. Я не должна на это смотреть. Но смотрю.

Заставляю себя поднять взгляд выше и утопаю в холодном, почти хищном блеске его глаз.

Он делает шаг. Я пытаюсь отползти, но цепи натягиваются, и звон серебра режет слух.

Ещё один шаг. Его движения бесшумные и плавные, как у ночного охотника.

Он не говорит, но его голос, глубокий и спокойный, как само мироздание, раздаётся прямо у меня в голове.

«Тише, солнечная дева. Я здесь».

Голос звучит у меня внутри — сразу и в голове, и в каждом нерве, будто он касается моей души.

Я вся дрожу: от боли, от страха, от чего-то гораздо большего. Я понимаю, что не могу шевельнуться — не только из-за цепей. Я словно заворожена его взглядом.

Солнечная дева? Странные слова. Яркие, как вспышка молнии в этой тёмной спальне. И почему его слова успокаивают больше, чем обезболивающее зелье инквизитора, которое он обещал в обмен на послушание?

Незнакомец подходит к самой кровати, и я инстинктивно вжимаюсь в подушки.

Я пытаюсь разглядеть его лицо, но черты словно ускользают, размываются в неверном свете камина. Остаются только глаза — холодный блеск горного ручья, древний и завораживающий. И ощущение невероятной силы, сдерживаемой железной волей.

Он медленно наклоняется ко мне, и я чувствую прохладный порыв ветра.

Мои пальцы инстинктивно сжимается вокруг увядшего эдельвейса.

Его взгляд скользит к моей сжатой в кулак ладони, и я понимаю, что он видит цветок. Мой жалкий, потрёпанный эдельвейс, который...

Боже мой.

Что-то внутри меня выкручивается в клубок: никто — никто! — никогда не видел этого цветка, кроме меня. Даже служанки, которые приводили меня в порядок, глядели на мою ладонь, как будто в ней ничего нет.

А он осторожно разжимает мои скрюченные, закостеневшие пальцы и вытаскивает эдельвейс. Его прикосновение обжигает — но не жаром болезни, а чем-то совершенно другим. Маленькие искорки пробегают по коже и заставляют дрожать.

В чужой огромной ладони цветок вспыхивает мягким серебром, словно он не засохший бутон, а живая звезда. Нежное сияние тянется вверх.

Шок, страх и трогательная надежда захлёстывают меня. Я поднимаю затуманенный жаром взгляд на него, язык еле шевелится:

— Кто ты?..

Это невозможно. Это бред, галлюцинация от боли. Должно быть, я схожу с ума.

Он не отвечает. Пристально смотрит на меня. В его взгляде одновременно столько нежности и сдерживаемой силы, что мурашки бегут по коже.

Он наклоняется ближе. Он изучает меня, и я не чувствую от него ни капли той мерзкой похоти, что я видела у инквизитора. Только… сочувствие? И что-то ещё, более глубокое и древнее.

Он наклоняется.

— Я заберу твою боль, — обещает он тихо, но полностью уверенный в том, что говорит.

И…

… о, Боже.

Прежде чем я успеваю испугаться, его губы накрывают мои.

Это не поцелуй, который я знала раньше, — неловкий, украденный у меня на ярмарке соседским парнем.

Это что-то совершенно другое. Он не требует, а даёт. Нет, он забирает!

Поцелуй бесконечно долгий, поцелуй, который тянет из меня огонь — медленный, но такой жадный, будто он пьёт не только боль, но и мои страхи, стыд, отчаяние… Всё топится, растворяется в его губах.

Это невероятно интимный, почти болезненный процесс. Огонь, что сжигал меня, перетекает к нему. Агония отступает.

Сначала жжение в груди утихает, потом огонь в венах превращается в тёплое покалывание. Ко мне приходит долгожданная, божественная прохлада.

Через его губы я чувствую мужскую сущность — вкус горного воздуха, дикого мёда и грозы. Что-то древнее и абсолютно дикое.

Это пугает и одновременно опьяняет. Я никогда не чувствовала ничего подобного.

Теперь его язык осторожно касается моих губ, уже не исцеляя, а пробуя меня на вкус. Моё тело предательски тает. Из груди вырывается тихий стон, но уже не от муки, а от чего-то совершенно нового. Незнакомого. Желанного.

Когда боль немного отступает, я осознаю, где нахожусь и что происходит.

Я лежу на кровати в одной прозрачной кружевной сорочке, со скованными руками над головой. А надо мной склонился незнакомец — высокий, мускулистый, с голым торсом, покрытым шрамами.

Он воин?

Я так и не могу ухватить черты его лица, но знаю — он невероятно красив.

Кровь приливает к щекам. Я почти обнажена перед ним, а он... Боже, какие у него руки. Сильные, большие, но удивительно нежные.

Это сон. Это должен быть сон. Бред от боли. Во сне можно...

Незнакомое желание вспыхивает в животе, острое и пьянящее.

Каждое прикосновение его губ, каждое движение пальцев по моей коже заставляет тело отвечать так, как я и представить не могла.

Я неосознанно выгибаюсь ему навстречу, и он откликается — его рука скользит по моей талии, вверх, к рёбрам, останавливается, накрывая грудь.

Никто. Никогда. Не трогал меня здесь.

Не трогал меня так… Прикосновение обжигает сквозь тонкую ткань.

— Пожалуйста, — шепчу я, сама не зная, о чём прошу.

И вдруг осознаю, как откровенна эта ласка. Я вздрагиваю, пугаясь того, что сейчас может произойти.

Он словно чувствует всё то, что ощущаю я сама и отстраняется, тяжело дышит.

Потом прижимает свой лоб к моему, сплетает пальцы с моими, прикованными над головой. Какой… нежный жест. Он кажется даже интимнее его нескромного требовательного поцелуя.

Глава 2.2

Я лежу, обессиленная и опустошённая, но по венам вместо огня теперь бежит горячий, незнакомый трепет.

Боль ушла, а на её месте осталось тягучая, сладкая истома, которая заставляет всё внутри плавиться. Мой ночной гость отстраняется, а я жадно вдыхаю воздух, который пахнет им — грозой, мхом и диким мёдом.

Незнакомец легко, одним движением, отвязывает цепи от столбиков кровати, освобождая мои руки. Но серебряные кандалы на запястьях остаются. Он хмурится, касаясь холодного металла кончиками пальцев.

— Духу не хватает плоти… — бормочет он так тихо, что я едва разбираю слова. — Здесь нужна моя рука, а не тень.

Что за странные слова? Дух? Тень? Мой разум, прояснившийся после агонии, цепляется за эти обрывки, но не находит им объяснения.

Я тут же поправляю приспущенную на груди сорочку, краснея и пряча глаза, потираю затёкшие кисти.

Ночной гость подхватывает эдельвейс, который отбросил на шёлковые простыни. Цветок в его ладони снова вспыхивает ярким, пульсирующим светом.

— Так кто же ты? — мой голос слаб, это едва слышный шёпот, но в оглушающей тишине комнаты он звучит, как крик.

Мой гость колеблется. На мгновение его лицо, такое неуловимое и прекрасное, искажает тень сомнения.

— Я тот, кто тебя искал, — наконец отвечает он, и мужской голос снова звучит прямо в моей голове, обволакивая теплом. — И тот, кто вернётся за тобой. Обещаю.

Он снова наклоняется ко мне, и я замираю, боясь дышать.

В этот раз огромные руки осторожно, почти благоговейно, вплетают светящийся эдельвейс в прядь моих волос у виска.

Пальцы скользят по моей коже, посылая волны мурашек по всему телу. Я чувствую жар его кожи, его дыхание на своей щеке. Он так близко, что я могу утонуть в его глазах, в этом холодном блеске горного ручья.

На мгновение мне кажется, что он снова меня поцелует, и всё моё существо тянется к нему в отчаянном, безмолвном порыве.

Но как только цветок касается волос, по моей руке, от запястья до локтя и затем выше, пробегает острая, ледяная вспышка.

Я вскрикиваю, глядя на свою кожу.

Там, где мгновение назад не было ничего, теперь расцветает сложный, изящный узор из серебряных нитей, похожий на вьюн, обвивший ветку. И на плече распускается прекрасный бутон эдельвейса.

Он светится мягким, лунным светом, и я с ужасом и восторгом вижу, как точно такой же узор проявляется и на его руке, как раскрывается волшебный бутон на мужском плече.

«Печать скроет твой огонь от него. Он не сможет тебя использовать», — этот голос вновь раздаётся у меня в голове. «И я всегда буду чувствовать, где ты и что с тобой».

Защита? Связь?

Мой взгляд мечется от его руки к своей.

Это безумие. Это самое прекрасное и самое страшное, что случалось со мной в жизни.

И тут его фигура начинает мерцать, подрагивать, словно отражение в воде.

— Сила, что удерживает меня здесь, иссякает.

Он маг? Могущественный чародей? Пробрался в покои инквизитора… ко мне? Но почему?

Куча вопросов роятся в мыслях, но я не успеваю их задать.

— Жди меня. Будь сильной, — его голос звучит уже издалека, с нотками отчаяния и приказа.

И… маг исчезает. Растворяется в воздухе так же внезапно, как и появился, оставив после себя лишь запах озона и тишину.

Гроза бушует за окном, липкие страхи возвращаются.

Этот маг, правда, вернётся, чтобы спасти меня? Успеет ли он раньше, чем инквизитор сломает мою волю?

ЖИВЫЕ АРТЫ

Привет!

Если вас заинтриговало начало истории, тыкните, пж, звёздочку на странице книги❤️‍🔥

Автору будет безмерно приятно))
Кидайте историю в библиотеку, чтобы не потерять. Ну, и я, как всегда, рада вашим комментариям. Зачастую, они влияют на сюжет

*****

ПРОДОЛЖЕНИЕ ДАЛЕЕ. ЛИСТАЙТЕ >>>>>>>> а ещё...

Немного живых артов, чтобы вас порадовать))

Итак… Кто же пробрался в комнату к Китти?

Спойлер (для тех, кто не читал предыдущую книгу):

Это - РейТан - главный шаман орков из клана Горного Узла, один из двух самых важных членов племени, правая рука вождя.

Думаю, он не хочет пугать Китти, поэтому его астральный дух принял проекцию с человеческим цветом кожи.

Он очень долго её ждал))) и наконец! нашёл))))

Китти же ничего не знает ни о шамане, ни об орках, которые живут в мире, отгороженном от мира людей Магической Завесой. Она попала в плен к инквизитору.

Чуть позже, она расскажет почему.

Ну и такой артик. Затравочка на обязательный Хэппи Энд.

Хотя, конечно, придётся поволноваться. Ведь, счастье и любовь приходят к героям не просто так!

(Кто читал первую книгу, знают))) Вместе волновались)))))

А кто ещё не читал, приглашаю на страницы истории про истинную пару для вождя орков.

“ИСТИННАЯ ВОЖДЯ ОРКОВ”

https://litnet.com/shrt/ltQh

Читать тут (ТЫК) >>

https://litnet.com/shrt/ltQh

❤️‍🔥❤️‍🔥❤️‍🔥

Ещё есть МИНИК - предыстория к миру орков

ОСТОРОЖНО: МЖМ 18+

https://litnet.com/shrt/RIum

https://litnet.com/shrt/RIum

❤️‍🔥❤️‍🔥❤️‍🔥

ПРОДОЛЖЕНИЕ ДАЛЕЕ. ЛИСТАЙТЕ >>>>>>>

Глава 3.1

Я остаюсь одна. В оглушающей тишине. Цепи свободно лежат на простынях.

Боль ушла, но на её месте остался странный, тягучий жар внизу живота.

Это был сон? Просто бред, порождённый агонией? Мой разум отчаянно цепляется за эту мысль, потому что реальность слишком пугает и сводит с ума.

Наверное, всё это было лишь игрой моего больного воображения…

Я судорожно шарю рукой в волосах, и сердце падает куда-то в пропасть. Цветка нет. Он исчез.

Опускаю взгляд на плечо. Кожа мерцает холодным серебром татуировки. Сложный, изящный узор из нитей переплетается в прекрасный раскрытый бутон и светится мягким, лунным светом. Эдельвейс не исчез. Он стал частью меня.

Я медленно прикасаюсь пальцами к своим губам. На них всё ещё живёт чужой вкус — вкус горного ветра, дикого мёда и обещания.

Это была реальность.

Кто он? Дух, которого я призвала своей болью? Ангел, сошедший с небес, чтобы наказать моего мучителя? Или демон, пришедший забрать мою душу, но сжалившийся в последний момент?

«Духу не хватает плоти…» — вспоминаю я его странные слова. Он не смог снять кандалы… Значит, он не был здесь по-настоящему? Какая-то иллюзия?

Но тело прекрасно помнит каждое его прикосновение.

И почему он назвал меня «солнечная дева»? Так нежно, так благоговейно… У нас так не принято обращаться к девушкам.

Мои мысли путаются, но одно я знаю точно: я больше не одна. У меня есть он. Тот, кто обещал вернуться. Эта мысль греет лучше любого камина.

И в этой тишине, наполненной моей новообретённой надеждой, я слышу звук.

Сначала тихий, едва различимый. Ритмичный скрип, доносящийся из-за стены. Я замираю, прислушиваясь. Скрип… пауза… скрип…

А потом к нему присоединяется другой звук. Низкий, горловой женский стон.

Скрип кровати становится быстрее, настойчивее. Женский голос срывается на тихий, сдавленный всхлип, потом снова переходит в протяжный, бесстыдный стон. Мне не нужно слышать мужского голоса, чтобы понять, кто там, за стеной.

Инквизитор.

Он не ушёл далеко. Он просто перешёл в соседнюю комнату. К другой. Той, что оказалась послушнее меня.

Ледяной холод, не имеющий ничего общего с целительной прохладой моего спасителя, сковывает сердце. Моя золотая клетка — лишь одна из многих в этом зловещем замке. И мой мучитель прямо сейчас «облегчает страдания» ещё одной несчастной.

Но что-то не так.

Сквозь ритмичный скрип кровати и женские стоны прорывается звук, от которого кровь стынет в жилах. Короткий, хлесткий шлепок, похожий на звук кнута, а за ним — сдавленный всхлип, полный боли.

Я соскальзываю с кровати, забыв о слабости. Освобождённые руки дрожат, но я на ногах. Серебряные кандалы с цепочками на запястьях тихо звякают при каждом шаге.

На цыпочках я подкрадываюсь к холодной каменной стене и прижимаюсь к ней ухом.

— Больно… — доносится оттуда жалобный, плачущий шёпот.

А затем низкий мужской рык, от которого у меня по спине бегут мурашки. Голос инквизитора.

— Терпи. Это мелочи по сравнению с тем, что было бы с тобой в казематах. Зато сейчас я заберу твою Хворь, мой маленький источник.

Мне не послышалось? Он сказал «источник»? Источник извращённого наслаждения и удовольствия?

Мой ночной спаситель забирал боль нежностью, лаской, поцелуем… А этот вырывает её силой, оставляя после себя унижение и новые раны?

Это не исцеление. Это осквернение. Отвращение подкатывает к горлу. Если бы не таинственный незнакомец… на её месте могла бы оказаться я.

— Мне остановиться? — голос инквизитора за стенкой звучит издевательски. Он знает ответ.

— Нет… — всхлипывает девушка. — Нет, продолжайте, пожалуйста…

Её слова, полные отчаяния, бьют по мне, словно хлыстом. Она готова на всё, лишь бы избавиться от агонии. Как и я всего час назад.

Внезапно рык инквизитора сменяется яростным рёвом.

— Какого демона?! Полог тишины! Кто посмел его снять?! Стража!

Ледяные щупальца паники обвиваются вокруг моего горла.

Боги, я не должна была всё это услышать?!

Я бросаюсь обратно к кровати, путаюсь в сбитых шёлковых простынях, нащупываю покрывало.

Сердце колотится так громко, что, кажется, его услышат даже в другом крыле замка.

В соседней комнате хлопает дверь. Слышно тяжёлые, яростные шаги в коридоре.

И вдруг — тишина. Полная, звенящая. Он восстановил полог.

Я успеваю запрыгнуть на кровать и сесть, прижавшись спиной к резной спинке, в тот самый момент, когда ручка на моей двери поворачивается.

Скрип дверных петель вырывает меня из оцепенения.

На пороге стоит инквизитор. Его лицо искажено недоумением, а взгляд… этот сальный, озабоченный взгляд медленно проходится по мне, оценивая, раздевая. Я судорожно подтягиваю край покрывала, прижимая его к груди, пытаясь укрыться от липкого, мерзкого внимания.

Глава 3.2

Инквизитор Валериус входит в комнату.

На первый взгляд он кажется просто старым: редкие седые волосы прилизаны к черепу, тело под тёмной свободной мантией не разглядеть. Разумно предположить, что мантия скрывает обрюзгшую старческую немощь.

Но это обман. Его глаза, маленькие и проницательные, горят нездоровым, хищным огнём, а на пухлых губах играет сытая улыбка. Я помню его жёсткую хватку, когда он схватил меня за локоть и толкнул на кровать, приказав стражнику приковать мои цепи к изголовью.

— Бедная моя девочка, — его голос сочится фальшивым сочувствием. — Какой сильный был приступ. Вижу, ты даже порвала цепи.

Он подходит ближе, я натягиваю покрывало сильнее, до самого горла, вцепляясь в края побелевшими костяшками.

Валериус с удовлетворением рассматривает серебряные ободки кандалов на моих запястьях, которые мой таинственный спаситель так и не смог снять.

— Но эти оковы выдержали. Хорошо. Очень хорошо.

Кровать прогибается под его весом, и я испуганно вжимаюсь спиной в холодную резную спинку. Он садится на самый край, слишком близко.

— Мне жаль, что тебе пришлось пройти через эту боль в одиночестве, — продолжает он, и его голос сочится фальшивым сочувствием.

От инквизитора пахнет дорогими благовониями и чем-то сладковато-приторным, как от увядающих цветов.

— Но так было нужно, — его взгляд становится почти отеческим, и от этого притворства меня тошнит. — Чтобы ты поняла, чем рискуешь, отказываясь от моей помощи.

Он оглядывается, будто что-то ищет, а потом его глаза снова возвращаются ко мне. Смотрят внимательно, мягко и вкрадчиво.

— Тебя не беспокоили посторонние звуки? Гроза сегодня особенно буйная.

Кровь стынет в жилах. Он проверяет.

— Кроме ваших шагов в коридоре — ничего, — отвечаю я слишком резко, сильнее натягивая на себя покрывало.

В его глазах мелькает досада. Он понял. Понял, что я слышала.

— Вы делаете им больно! — срывается с моих губ прежде, чем я успеваю подумать.

— Это не я, дитя моё, это их Жгучая Хворь, — он разводит руками, изображая невинность. — Я лишь облегчаю их страдания.

— Таким способом?!

Он усмехается, и от этой усмешки меня тошнит ещё больше.

— Ты хочешь, чтобы вся моя помощь доставалась только тебе, Китти? Мне нравится, как ты ревнуешь, моя маленькая собственница, — он перебирает пухлой ладонью по покрывалу, как будто играет – «шагает» указательным и средним пальцами по шёлковой простыне.

Шаг, ещё шаг.

Медленно, неотвратимо, они сокращают расстояние между нами.

Я замираю, как мышь под взглядом змеи, следя за этим жутким представлением.

Когда пальцы добираются до края покрывала, которым я прикрываюсь, его рука резко сжимается в кулак, хватает ткань, и с силой дёргает покрывало на себя.

Но я так вцепилась пальцами в край ткани, что ему не удаётся её вырвать. Только треск, всё-таки уцелевшего покрывала застревает в ушах, режет по натянутым нервам.

Инквизитор улыбается ещё приторнее. Сытый кот, загнавший добычу в угол. Он наслаждается игрой? Предвкушает? Вопрос времени — когда он доберётся до моего тела…

— Будь послушной, Китти, и я, возможно, даже возьму тебя в жёны. Ты станешь хозяйкой этого замка, а не одной из многих.

— Мне не нужна такая «честь», — шепчу пересохшими губами я.

Инквизитор же продолжает, будто не слышит меня.

— Дитя моё, это моя жертва. Мои намерения чисты. Близость — это не похоть, как ты, верно, подумала. Это единственный способ заземлить твою болезнь, вытянуть пожирающий тебя жар в себя. Я приму твою боль. Я, сильный маг, жертвую собой ради других.

— Вы помогаете только молодым и красивым, — парирую я, обретая толику уверенности. — На юродивых и некрасивых ваша жертва почему-то не распространяется.

— С этой болезнью долго не живут, ты же знаешь. До старости никто не доживает, — он пожимает плечами. — А что до красоты… Красота и юность содержат в себе больше силы. Сильный огонь требует сильного сосуда для усмирения. Зачем мне тратить свою магию на слабые, гаснущие искры?

Его логика отвратительна и непробиваема.

Инквизитор снисходительно обводит взглядом мою роскошную тюрьму.

— И эти серебряные оковы… ты думаешь, это для мучения? Нет. Это милосердие. Они не дают твоей силе разрушить всё вокруг во время приступа. И они, между прочим, из чистого серебра! Это дорогой артефакт.

Так вот какие артефакты использует знать! Они не помогают больным. Они просто запирают болезнь, чтобы Жгучая Хворь пожирала их изнутри, не могла вырваться наружу и навредить. А облегчают они страдания больных… Боги! Что это за мерзкий способ…

А у меня ещё никогда не было мужчины. Я боюсь. И точно не хочу, чтобы моим мужчиной стал старикан-извращенец.

Вот, если бы им стал… ночной гость. А ему не повредит мой огонь? Но он же выпил мою боль через поцелуй. Наверное, он тоже маг, и не слабее инквизитора.

Боги! О чём я только думаю? Разве можно вот так, отдать своё тело, пусть и за тем, чтобы получить облегчение во время приступа, пусть даже и ночному незнакомцу? Но нет. Это же просто непозволительно. Я не какая-то гулящая девка.

Вспоминая то, как я вела себя ночью с чужаком, становится жарко и стыдно. Хорошо, что об этом никто никогда не узнает.

Нельзя так доступно вести себя. Лучше сгореть изнутри!

А инквизитор делано вздыхает, вырывая меня из странных, непристойных мыслей:

— Ты, наверное, знаешь, что альтернатива — это каменный мешок и раскалённое клеймо инквизиции, которое заставило бы тебя сгорать вечно. Я же даю тебе роскошь, шёлк и возможность жить.

Я помню, как я уговаривала Алию воспользоваться его помощью. Хорошо, что сестра не послушалась меня! Как же я была наивная.

Продолжаю упрямо возражать, хватаясь за последнюю соломинку:

— Но ведь у вас есть и другие артефакты. Всем известно, что аристократы могут помочь вытянуть Хворь с помощью магических артефактов! Хотя бы на время. Прошу вас, помогите мне.

Глава 4

Я поднимаю на Валериуса взгляд, полный страха и отчаянной надежды.

— Где Алия? Она жива?

— Жива, — кивает он, и от этого простого слова у меня на мгновение перехватывает дыхание. — Но она не в нашем мире. Она за Завесой. Твою сестру похитили дикари-орки.

Мир делает скачок перед глазами. Орки?

Я мотаю головой, пытаясь отогнать наваждение.

— Это же… сказки. Детские страшилки.

Валериус усмехается, но в этой усмешке нет веселья, лишь холодное превосходство.

— Да, моя девочка, сказки, которые оказались правдой. Зачем, по-твоему, Боги много столетий назад опустили магическую Завесу? Эта Завеса отделяет миры. Мир орков от мира людей. Чтобы защитить нас. От их коварства, от их жестокости.

Он говорит, а у меня перед глазами встают картинки из старых книг, которые я рассматривала в детстве, затаив дыхание. Кошмарные, клыкастые чудовища с горящими ненавистью глазами, размахивающие огромными топорами.

— Они всегда приходили с набегами, — продолжает Валериус, и его голос становится ниже, весомее. — Разоряли земли, убивали наших мужчин, а женщин… женщин они всегда любили особой, извращённой любовью. Забирали с собой, как скот, как бесчисленных наложниц для своих вождей.

Он видит ужас на моём лице и решает вонзить нож ещё глубже.

— Ты ведь помнишь, что случилось с соседней деревней, с Крутогорьем, десять лет назад?

Воспоминание обрушивается на меня, как лавина. Мне было всего восемь. Я не видела, но я слышала. Слышала крики, доносившиеся ночью. Чувствовала запах дыма, который ветер принёс к нам.

Я шепчу, в ужасе прикрывая рукой рот:

— Это были бандиты, жестокая банда, пришедшая с Диких Земель.

Так гласила официальная версия.

Взрослые же шептались о наёмниках из соседнего королевства, но их рассказы никогда не сходились. Я помню глаза выживших. В них был такой ужас, который не оставляют простые разбойники.

В жестокости той резни, в том, как были изуродованы тела и сожжены дома, было что-то нечеловеческое. Там погиб Лео, мальчик с веснушками, который за день до этого подарил мне ромашку.

— Про банду с Диких Земель, это была ложь для простого люда, дитя моё, — голос Валериуса становится тихим, доверительным, и от этого он звучит ещё страшнее. — Чтобы не сеять панику. Истинная причина куда ужаснее. То, что сделало это с Крутогорьем, пришло из-за Завесы. Это были орки.

Как можно в такое поверить?

Валериус видит мои сомнения и продолжает убеждать:

— Я вёл отряд рыцарей, который нашёл то, что осталось от орков. Я видел это своими глазами. Это были они — зелёные монстры из-за Завесы.

Меня начинает трясти. Чудовища из книг, из ночных кошмаров, из трагедии моего детства — они реальны. И моя сестра у них. Моя Алия… в руках этих тварей.

— Но я хочу помочь тебе, — голос Валериуса снова становится мягким, вкрадчивым. — Мы можем попытаться найти её. Спасти.

Никто не может перейти за Завесу.

Или…?

Или Алия, действительно, там?

Лучше верить в это, чем в то, что сестрёнка сгорела в огне собственной Жгучей Хвори.

Глаза инквизитора вспыхивают похотливой страстью.

— Я готов на всё ради тебя. Я влюбился в твою силу духа, в твою стойкость, Китти. Девочка, я буду помогать с твоей Хворью, сколько смогу. А когда мы спасём твою сестру, ничто не помешает нам соединить наши судьбы. Ты не будешь одной из многих. Ты станешь единственной. Моей женой, королевой этого замка.

Я смотрю на него, и во мне борются отвращение и ужас.

Отвращение к нему, к его сальным взглядам, к его лживым обещаниям.

И ужас. Всепоглощающий животный ужас за сестру, который теперь смешался с липким страхом из моего собственного прошлого.

Мой таинственный спаситель исчез. Алия в плену у монстров. И единственный, кто предлагает помощь — это чудовище, стоящее прямо передо мной.

Нет. Инквизитор врёт. Заговаривает мне зубы. И пудрит мозги.

Ему зачем-то нужно моё согласие. Может, у него проблемы с мужским достоинством? И он не сможет взять меня против воли?

Валериус видит мои колебания, моё застывшее на лице горе. И решает, что этого недостаточно.

— Ты мне не веришь, — говорит он, и в его голосе нет обиды, лишь снисхождение. — Ты всё ещё думаешь, что это сказки. Что ж…

Он берёт с каминной полки гладкую чашу из чёрного обсидиана и идёт обратно ко мне, ставит её на прикроватную тумбочку, а я невольно отодвигаюсь, отползая по спинке кровати подальше от него, на другой край.

— Смотри, дитя, — шепчет он, проводя рукой над чашей. Вода в ней чернеет, становится вязкой, как смола. — Смотри, и не говори, что я не предупреждал.

Поверхность воды рябит, и из неё медленно проступает картина. Размытая, дрожащая, как в кошмарном сне.

Тёмный лес. Кривые, уродливые деревья. И они… Орки. Точно такие же, как на картинках из старых книг, только в тысячу раз страшнее. Огромные, с клыкастыми пастями и горящими злобой глазами.

Их грубые лапы тащат сквозь бурелом девушку. Она кричит, но её крик беззвучен. Её рыжие волосы спутаны, платье разорвано.

Это не Алия. Но она так похожа.

Желчь подкатывает к горлу. Я отворачиваюсь, не в силах смотреть на это.

— Достаточно! — кричу я.

Картинка в чаше гаснет. Валериус смотрит на меня с мрачным удовлетворением.

— Если хочешь, я могу привести сюда других, — будничным тоном продолжает он. — Тех, кого мне удалось спасти из их лап. Они расскажут тебе о зверствах орков куда больше, чем любая иллюзия.

Он наклоняется над кроватью, ближе ко мне, голос становится угрожающе низким:

— Я тоже ненавижу этих тварей, Китти. Моя цель — не просто спасти твою сестру. Моя цель — раз и навсегда очистить наши земли от этой заразы. Твоя болезнь… она уникальна. Такая же, как и у твоей сестры! Ваш жар так силён, что может пробить брешь в Завесе. И мой отряд сможет пройти.

Он слишком близко. Я чувствую противный приторно-сладкий запах.

Глава 5

Утро после грозы встречает меня обманчивой чистотой. Воздух, просачивающийся сквозь щели в раме, пахнет свежестью и мокрой листвой, но это лишь иллюзия свободы. Я — пленница, и ночная гроза ничего не изменила.

Или изменила всё?

Я почти не спала, ворочалась всю ночь и проснулась задолго до рассвета.

Первым делом оделась сама.

К счастью, в гардеробе для меня было приготовлено простое, закрытое платье — тёмно-синее, с длинными, плотными рукавами.

Отлично. Мне нужно скрыть серебряную вязь, которая теперь обвивает мою руку. Хотя, я не уверена, видна ли она другим, но лучше не рисковать.

Когда в комнату вошла горничная, молоденькая и вечно напуганная девушка, я уже сидела в кресле перед зеркалом.

Она лишь расчесала мои длинные золотистые волосы и принесла завтрак.

«Солнечная дева» … Он назвал меня так из-за цвета моих волос?

Я не смогла проглотить ни кусочка, желудок скручивало от нервов, но заставила себя выпить чашку горячего сладкого чая. Мне нужны силы.

Сейчас я не просто жертва, ожидающая своей участи. Я — разведчик в тылу врага. И я должна запомнить всё.

Дверь открывается без стука, и на пороге появляется Валериус. Не стражники. Он сам.

— Идём, дитя, — его голос сочится фальшивой заботой.

Я подхожу к выходу, и он подталкивает меня вперёд, коснувшись ладонью моей поясницы. Его прикосновение обжигает холодом, и я едва сдерживаю дрожь отвращения.

Иду, как на казнь, но голова моя ясная и холодная. Я больше не смотрю в пол. Мои глаза жадно впитывают каждую деталь.

Два стражника у выхода из моего крыла. Рослые, в чёрной броне, с мечами на поясе. Отмечаю про себя.

Мы поворачиваем налево, в длинный, тускло освещённый коридор. Считаю шаги до следующего поворота. Снова налево. Стены голые, каменные, без окон. Лишь редкие гобелены, изображающие сцены охоты и битв. Он ведёт меня вглубь крепости, лабиринтом, чтобы я запуталась.

Ещё один пост. Снова двое. Значит, охрана стоит на каждом ключевом перекрёстке.

Единственное окно, мимо которого мы проходим, выходит не на волю, а в глубокий внутренний двор-колодец. Взглянув вниз, я вижу лишь мокрые от ночного дождя камни на огромной глубине. Прыгать отсюда — верная смерть.

— Не бойся, дитя, — говорит Валериус, заметив, как я смотрю по сторонам. — Здесь ты в полной безопасности.

Мы сворачиваем в боковой, менее освещённый коридор, и я уже думаю, что инквизитор ведёт меня в подземелья.

Но он останавливается на полпути, у глухой каменной стены. Тупик.

Валериус самодовольно улыбается.

Он кладёт пухлую ладонь на один из камней. Камень как камень, ничем не примечательный с виду, но в тот миг, когда он его касается, я чувствую едва уловимую вибрацию в воздухе. Тонкий, как игла, укол магии?

От его ладони по швам между камнями расползается сеть тусклых, фиолетовых прожилок, похожих на вены на больном теле.

Раздаётся тихий скрежет, и часть стены бесшумно уходит в сторону, открывая тёмный, узкий проход.

Валериус ухмыляется, видя моё изумление.

— Так быстрее, — бросает он, снова подталкивая меня внутрь.

Спешу сделать шаг вперёд, лишь бы он не касался меня.

Сердце колотится в груди. Я запомню этот камень. Правда, ещё нужна магия, которой у меня нет, чтобы воспользоваться проходом.

Но, я почти уверена, что магия есть у моего ночного гостя!

Инквизитор щелкает пальцами, и в воздухе над нашими головами вспыхивает шар мутного, фиолетового света, освещая узкий проход.

Я иду впереди, чувствуя его дыхание на затылке и стараясь не думать, как близко он находится. Запах пыли и плесени смешивается с его приторными духами и старческим душком, вызывая тошноту.

Проход оказывается коротким. Мы делаем не больше тридцати шагов, когда он снова касается стены. Ещё один беззвучный скрежет, и часть стены отъезжает в сторону, выводит нас обратно в коридор.

Валериус останавливается у массивной дубовой двери, украшенной резьбой, толкает её.

Мы входим в комнату, ещё более роскошную, чем моя.

Рассматриваю бархатные диваны и шёлковые подушки. Вдыхаю воздух, густой от запаха духов и женского присутствия.

На диване сидят две молодые девушки в ленивых томных позах. Обе невероятно красивы, с изящными причёсками и в дорогих шёлковых халатах. Сразу понятно, что под халатами ничего нет. Полы запахнуты и завязаны на пояс, но половинки грудей торчат в вырезах. Пояс плохо держит.

Слава богам, в моей комнате нашлось это платье, а не такой халат!

Лица красоток покрыты толстым слоем белил, а глаза густо подведены чёрным, что делает их похожими на фарфоровых кукол с хищным прищуром.

Непозволительно вламываться в комнату к девушкам в таком виде.

Хотя, они не кажутся смущенными.

При виде Валериуса они оживляются, их лица расцветают заискивающими улыбками.

Но я успеваю поймать взгляды девиц, брошенные на меня: холодные, оценивающие, полные ядовитой ревности? Как раз, когда инквизитор не видит, их маски слетают на мгновение передо мной, и я понимаю, что вошла в змеиное гнездо.

Я замечаю ещё одну деталь. Сквозь толстый слой пудры на щеке одной из них мне чудится желтоватый оттенок. Замазанный синяк?

— Мои пташки, — воркует Валериус. — У нас гостья.

Девушки натянуто, но услужливо улыбаются и мне.

Валериус делает им знак рукой, чтобы поднялись с дивана.

— Раздевайтесь, мои милые, — командует инквизитор.

И обе девушки, не смущаясь, сбрасывают с себя халаты. Просто, как будто это самое обычное дело.

Я застываю в оцепенении, не зная, куда деть глаза.

Они стоят перед нами абсолютно голые, их тела совершенны, движения плавные, но слишком… откровенно соблазнительные что ли.

— Повернись, Вивьен, — приказывает он одной из них.

Девушка нехотя, с лёгкой гримасой, выполняет приказ.

Тогда я вижу на её спине, на нежной коже у лопаток — тёмные, уродливые пятна. Синяки. И ссадины, похожие на глубокие царапины, уже заживающие.

Глава 6.1

Скучали по нашим истинным парочкам, которые остались в мире орков?

>>>>>>>>>>>>>>

Чуть ранее

За Завесой, Клан Горного Узла орков

Шаман РейТан, приближённый и равный по силе и значимости вождю клана, его вторая рука

Пение шаманов вибрирует в моих костях, вплетается в гул Каменного Сердца — нашего магического Источника, силы нашего клана.

Я, РейТан, шаман Горного Узла, стою на коленях в центре общего круга. Рядом собрались величайшие шаманы кланов, приехавшие на наш праздник. Мы заглядываем за Завесу, отделяющую мир орков от мира людей.

У нас много вопросов. И самый главный — почему слабеет Завеса?

Мы все видим одно и то же: нарушен баланс, потому что сила вытекает из одного мира в другой. Завесу нельзя разрушать. Она — хрупкое равновесие, которое удерживает два мира от взаимного уничтожения.

Но не судьба клана, и даже не судьба двух наших миров сейчас рвёт мою душу.

Несколько недель назад духи предрекли мне встречу с Истинной. А свою истинную орк может встретить только среди людей.

Духи показали цветок судьбы — серебряный эдельвейс. С тех пор я ищу его. В каждом сне, в каждом видении, в каждом шелесте ветра.

Я ждал эту девушку с самого детства, когда она мне являлась во снах, которые стерлись временем, оставив лишь налёт предвкушения и ожидания чуда.

Магия шаманского круга затягивает, темнота перед глазами сгущается, переходя в зыбкие силуэты и чужие запахи — холодный камень, горькая трава… и страх.

И там, за Завесой, я вижу мой серебристый эдельвейс.

В руке у девушки.

Видение проясняется. Я вижу комнату, роскошную, как склеп. И на огромной кровати лежит хрупкая фигурка в тонкой сорочке, что не скрывает чувственные изгибы тела. Золотистые волосы разметались по подушкам, как солнечное сияние.

Внутри меня всё сжимается в тугой, горячий узел. Это не просто голод тела. Это зов души. Не просто обладать, а защитить. Укрыть. Согреть.

А потом я вижу её лицо. Оно искажено болью. Моя нежность мгновенно сменяется яростью. Чёрной, первобытной. Её запястья… Духи, её запястья прикованы к кровати тонкими серебряными цепями!

В видении появляется тень. Человек. Его голос, полный холодной, садистской жестокости, впивается мне в мозг.

— Сама будешь умолять меня взять тебя… А пока… наслаждайся болью.

Тень растворяется. Девушка остаётся одна, её тело содрогается от беззвучных рыданий.

Видение обрывается с такой силой, что я с криком вылетаю из транса, хватая ртом воздух. Я стою на коленях в центре круга, в ушах до сих пор звучит этот мерзкий человеческий голос.

Меня душит ярость. На мучителя. И на себя за бессилие.

Но под этой яростью, как раскалённое ядро, горит одно-единственное слово.

Моя.

Моя судьба, моя пара, моя Истинная. И она в аду.

Я найду тебя. Я спасу тебя. Чего бы мне это ни стоило.

— КайРан, — реву я, и голос срывается от боли и ярости. — Мне нужно за Завесу. Прямо сейчас.

Пение обрывается. Единый магический круг распадается на растерянных шаманов. Они разглядывают меня, мои сжатые добела кулаки, безумие в моих глазах, и отшатываются. Воздух трещит от остаточной магии и моей неукротимой ярости.

КайРан, шаман и временный вождь клана Железного Когтя, единственный, кто не отводит взгляд.

Он поднимается с колен — высокий, мощный, с глазами, холодными как сталь, но мудрыми как сами горы.

Его клан виновен. Их свергнутый вождь РагТур воровал нашу магию. Что ещё немыслимее — передавал её людям за Завесу. Чтобы искупить это предательство КайРан, занявший место вождя, поклялся помочь нам своими знаниями.

И я потребую плату.

Если он сейчас же не сделает ничего, меня просто разорвёт. Я за себя не отвечаю. Духи показали мне ЕЁ, а потом я очнулся здесь, и кажется сойду с ума, если я буду сидеть сложа руки.

— Мне нужно за Завесу! — упрямо твержу я, делая шаг к нему. Он не отступает. — Ты обещал! Твой клан в долгу перед нами! Давай же, что ты там болтал? Откуда вам известно больше, чем нам?!

— Потому что наш Источник долгое время был почти мёртв, РейТан, — спокойно отвечает шаман Железного Когтя, но его голос режет тишину, как нож. — Когда ты силён, ты бьёшь кулаком. Когда ты слаб, ты учишься находить щели в стене. Мои предки десятилетиями изучали Завесу не из любопытства, а из нужды. Есть способ. Но то, о чём ты просишь, похоже на безумие.

Единственное, что я слышу — это «есть способ». На остальное мне плевать.

Слова стучат в висках: «Есть. Способ».

Да! Я верил, что духи не покинут меня.

КайРан видит, что я не слушаю его предостережения.

Я хочу спорить. Приказать, чтобы он скорее начал действовать, а не мелить языком. Кулаки чешутся даже ударить его. Неужели он не понимает, что каждая секунда дорога?

КайРан же поднимает руку, призывая к терпению.

— Есть ритуал «Серебряная нить», — продолжает он. — Мы можем взять личную вещь человека и создать канал. Ты сможешь поговорить с ней, успокоить её. Это безопасно.

— Говорить?! — рычу я. — Её пытает ублюдок, а я буду с ней говорить?! Мне нужно быть там!

— Тогда другой ритуал. «Эхо души», — кивает КайРан. — И это может тебя убить.

Я смотрю на него, не понимая.

— Это не просто канал. Это ритуал, для которого нужна вся мощь этого круга с сильными шаманами разных кланов, пик магической силы вашего Источника Каменного Сердца и… идеально чистый проводник. — Его взгляд падает на мою руку.

Я разжимаю кулак. На моей ладони лежит маленькая, потрёпанная ленточка из шёлка.

— Ты уверен, что это её личная вещь?

Ленточку дала мне человеческая девушка Алия, истинная нашего вождя. Сказала, что это вещь её сестры, и умоляла посмотреть, всё ли с ней в порядке. И вот оказалось… девушка с золотыми волосами, моя истинная, и есть та самая сестра.

Глава 6.2

РейТан

И снова ритуальный круг.

Никто из шаманов не смеет отказать.

Их бормотание сливается в низкий, вибрирующий гул. Нервы натянуты до предела, словно тетива. Сжимаю заветную ленточку в кулаке. Я весь нацелен в одну точку. За Завесу. К ней.

Риск? Смерть? Пустые слова. Каждая секунда, что она проводит в руках того ублюдка — пытка не только для неё, но и для меня. Я чувствую её боль так, словно она моя собственная.

— Готов? — голос КайРана вырывает меня из раздумий.

Киваю, не открывая глаз. Мой взгляд обращён внутрь, к образу девушки с волосами цвета расплавленного солнца.

КайРан начинает ритуал. Его пение становится громче, чётче. Руны, вырезанные на камнях, вспыхивают одна за другой, разгораясь холодным синим пламенем. Сила нашего магического Источника течёт сквозь камень, поднимается по моим ногам, наполняя тело.

Энергия других шаманов тоже стекается ко мне, и я принимаю её, направляя в единый поток.

Я погружаюсь в транс. Ритуал требует полной концентрации, и я отдаю ему всего себя. Магия течёт по венам, словно расплавленное серебро, формируя мою астральную проекцию.

Держись, солнечная дева. Я иду.

Образ её измученного лица стоит перед глазами так чётко, будто она здесь, рядом. Я вижу страх в её глазах, боль, отчаяние... и ярость вскипает во мне, горячая, как лава. Её мучитель заплатит за каждую её слезу.

— Сейчас! — кричит КайРан.

Мир разрывается на части.

Ослепительный белый свет затапливает всё вокруг. Ощущение, будто мою душу вытягивают из тела грубой силой, разрывая на две части. Одна остаётся здесь, в клане орков, в моём беззащитном теле. Вторая — «эхо» моей души — устремляется вперёд, ведомая тончайшей нитью связи от шёлковой ленты.

Меня несёт сквозь ревущий хаос Завесы. Это не пространство и не время, а вихрь из клочьев чужих мыслей, забытых эмоций и сырой, необузданной магии.

Сжимаю волю в кулак, придавая проекции форму своего тела. Высокий, сильный... но нельзя напугать человечку. Не сейчас.

Если она увидит орка, то испугается. Люди боятся нас, считают дикарями и чудовищами. А я не хочу, чтобы моя первая встреча с ней омрачилась страхом. Она и так достаточно напугана.

Придаю коже смуглый человеческий оттенок вместо привычного зелёного. Смягчаю черты лица, делая их расплывчатыми.

И… резко вдыхаю чужие запахи. Ощущение страха и боли пронзает меня.

Вспышка молнии из окна освещает комнату, огромную кровать и хрупкую фигурку в тонкой, почти прозрачной кружевной сорочке.

Небольшая грудь просвечивает тёмными ореолами сосков и тяжело вздымается в такт сбившемуся дыханию. Рассматриваю узкую талию, плавную линию бедра.

Внутри сжимается тугой, горячий узел, от которого кровь бежит быстрее. И… резко приливает между ног. Хочется коснуться, провести ладонью по этой шёлковой коже, почувствовать её тепло.

Золотистые волосы разметались по подушкам, как солнечное сияние.

Духи... Она ещё прекраснее, чем в видениях. Даже измученная болью, даже с влажными от пота волосами, прилипшими к лицу, она излучает такую чистую красоту, что у меня перехватывает дыхание.

Но вид цепей на её запястьях заставляет меня сжать кулаки до боли. Серебряные оковы... Этот подонок знает, что делает. Это артефакты, которые запирают магию. И магия сжигает мою маленькую изнутри.

«Тише, солнечная дева. Я здесь».

Передаю слова прямо в её разум. Так безопаснее в этом месте, пропитанном чужой магией. Её глаза расширяются от удивления, и в них вспыхивает что-то, что заставляет моё сердце биться быстрее. Не страх. Облегчение?

В её кулачке зажат эдельвейс.

Осторожно разжимаю хрупкие пальчики. Прикосновение...

Даже через проекцию её кожа обжигает меня волнительным теплом. Цветок оживает, вспыхивая серебристым светом.

— Кто ты?.. — шепчет она.

Я не могу ответить прямо. Не сейчас.

Склоняюсь ближе, изучая её лицо. Такая красивая... и такая измученная, переполненная магией, которую она не может выпустить из-за оков, и которой она не умеет управлять.

Аристократы врут простым людям. Называют их магию болезнью, «Жгучей Хворью». Конечно, если не учиться управлять внутренней силой, можно навредить и окружающим, и себе прежде всего.

У этой малышки магический уровень зашкаливает. Он, наверное, даже выше, чем у её сестры. Вот это мощь!

Безумство агонии горит в её глазах.

— Я заберу твою боль.

Наклоняюсь, чтобы коснуться губами её губ.

И мир взрывается.

Это не просто прикосновение. Это удар молнии, разряд чистой силы, который пронзает моё астральное тело до самого основания.

У орков нет такого обычая. Мы не касаемся губами друг друга в знак нежности. Не засовываем друг другу в рот языки…

Но я видел, как это делают люди. Видел в отголосках мыслей за Завесой. Люди так делают, когда нравятся друг другу. Это знак близости, обещание, клятва.

Её магия не отталкивает, она подчиняется мне. Бурлящий, огненный поток чистейшей силы, который не находил выхода, теперь вливается в меня.

Чистое, первобытное наслаждение. Вкус моей Истинной — отчаянный, сладкий, мой!

Моё «эхо души», до этого момента бывшее лишь призрачной проекцией, начинает наливаться силой.

Тело становится плотнее, тяжелее, почти материальным. Жар моей истинной не обжигает меня, а насыщает, наполняет, делает сильнее. Я пью её боль, и с каждым глотком становлюсь реальнее.

Из её горла вырывается тихий стон. И это уже вовсе не болезненный стон. В нём проскальзывает что-то другое. Облегчение. Изумление. И тень… удовольствия.

Такой стон сносит мне все барьеры. Я подчиняюсь инстинкту. Засовываю язык ей в рот.

О… это как настоящая близость. Как будто я реально вошёл в неё. А не просто языком в рот.

Моё проникновение становится глубже, требовательнее.

Я больше не исцеляю. Я присваиваю её.

Я втягиваю остатки её огня, но теперь я делаю это медленно, жадно, наслаждаясь каждой секундой. Это самый пьянящий напиток, который я когда-либо пробовал.

Глава 7.1

РейТан

Возвращение в плоть — это удар. Сотрясающий, выбивающий воздух из лёгких.

Мир наваливается на моё тело всей своей тяжестью: ледяной воздух горной ночи, запах мокрого камня и магии. Над головой — бездонное звёздное небо.

Рядом ревёт магический Источник нашего клана. Раз в год, около недели, он бьёт из сердца горы с невероятной силой, взмывая ввысь столпом жидкого света. Его первобытная мощь вибрирует в воздухе, в земле, в костях каждого из нас. Именно она питала наш ритуал.

Но сейчас эта мощь, эта свобода стихии кажется лишь жестоким напоминанием о ЕЁ неволе. О стенах темницы Китти.

Я снова в центре шаманского круга, начертанного прямо на камнях центральной площади.

Вокруг меня, на фоне сияющего Источника, чётко вырисовываются силуэты шаманов, рассматриваю их измождённые лица.

Они смотрят на меня… не так, как раньше. В их глазах шок, благоговение и толика суеверного страха.

— Получилось… — выдыхает один из старших шаманов чужого клана, качая головой. — Клянусь духами предков, получилось!

Шёпот пробегает по кругу. Они не верили. Никто до конца не верил, что можно вот так, силой воли, пробить Завесу и заглянуть в другой мир. Для них это — чудо. Для меня — лишь первый шаг. И он уже в прошлом.

— РейТан… — начинает КайРан, но замолкает на полуслове, рассматривая мою руку.

Я опускаю глаза. На моей коже, от запястья до локтя, расцвела серебристая вязь узоров — идеальное отражение той татуировки, что теперь горит на руке Китти. Моя метка. Наша метка.

— Печать Истинной… — благоговейный шепот снова шелестит по кругу.

Восторг и поздравления не имеют значения. Терпение сейчас для меня непозволительная роскошь. Я чувствую фантомный звон серебряных цепей и едва сдерживаю рык, рвущийся из груди.

— Спасибо всем за круг, — мой голос звучит хрипло и отрывисто. Слишком резко. Я поднимаюсь на ноги. Мир качается, но ярость придаёт сил. — Вы свободны.

Шаманы, шатаясь, поднимаются. Ритуал выпил их до дна. Они благодарят духов и расходятся, им нужен сон. Все разговоры отложим на потом. По моему грозному виду все понимают, что я не настроен говорить сейчас.

Остаётся только КайРан, один из сильнейших шаманов из клана Железного Когтя, равный по силе мне самому.

Мне тоже нужен отдых, но всё внутри меня воет от нетерпения.

ОНА там. Одна. С мерзким чудовищем.

Образ её испуганных глаз, когда я исчезал, вспыхивает перед внутренним взором.

Внезапный укол ледяного страха пронзает меня. И это её страх!

Это эмоциональное эхо, наша новая связь, и оно почти сводит меня с ума. Звериная орочья сущность внутри скребётся, рвётся наружу. Убить. Уничтожить. Вернуть.

Приходится приложить неимоверное усилие воли, чтобы сдержать боевую трансформацию. Клыки зудят. Заострившиеся когти впиваются в ладони, сжатые в кулаки.

Сзади к КайРану тихонечко подкрадывается ЛейРа. Его недавно обретённая истинная пара. Завидую ли я им?

Уже нет.

Там, за Завесой, меня ждёт своя. Истинная. Которую я так долго ждал.

Рука орчанки ложится шаману Железного Когтя на плечо, придавая сил. Он не оборачивается. Лишь накрывает её ладонь своей, и на мгновение мощные плечи расслабляются. Тихая гавань в бушующем море.

К ДарХану, стоящему рядом, подходит Алия.

— Я не смогла уснуть. Как прошёл ритуал?

Наш вождь, мой близкий друг, почти брат, тут же заключает её в защитный кокон своих рук, прижимая к мощной груди. Рассматриваю его сосредоточенное лицо поверх ярко-рыжей головы.

ДарХан же смотрит на меня, отражая мою тревогу, густую, как смола. Он не знает, как сказать своей истинной, что её сестра в плену у монстра в человеческом обличье.

На площади остаёмся только мы: две пары, скреплённые судьбой и я — одинокий вулкан, готовый к извержению.

Теперь и Алия смотрит на меня. С беспокойством.

Она чувствует исходящую от меня угрозу, которую я не могу скрыть. Она понимает, что что-то не так. Догадывается, что с её сестрой не всё хорошо, но боится спросить.

— Нам нужно поговорить, — говорит ДарХан, его голос — спокойный гранит. — Идём в мой дом

— Нет. — отрезаю я. Ярость делает меня неуправляемым, я не хочу идти, не хочу ждать. — Разговор. Сейчас же. Здесь. Никуда я не пойду.

Алия жмётся к ДарХану, и за одно биение сердца ураган воспоминаний проносится в моей голове.

Всего несколько дней назад духи оставили мне послание. Истинная. Моя. Ждёт. Наконец!

Окрылённый, я помчался к Завесе, и наш вождь ДарХан, мой верный друг, увязался за мной, бросив все приготовления к празднику Каменного Сердца.

Пока я, ослеплённый надеждой, осматривал границы в поисках знаков, вождь заметил пожар. Сам не понял как, но он шагнул сквозь Завесу, повинуясь инстинкту воина, и вытащил из огня хрупкую человеческую девушку. Алию.

Когда я нашёл их, я был уверен, что именно она и была послана мне судьбой. Мир орков и мир людей не пересекались уже несколько сотен лет. Сказания об истинных парах превратились в легенды. Верил один я. И ждал…

К тому же, Алия подтвердила, что видела у Завесы магический цветок, которой суждено видеть лишь истинным.

Я объявил её своей Истинной парой по воле духов… но моё сердце молчало. В нём не было того огня, о котором говорили легенды. Не сразу, но мне пришлось признать — она — не мой очаг.

Зато её магия, её пламя, неудержимо тянулось к камню нашего вождя, к силе ДарХана.

Какая жестокая насмешка духов! Мой лучший друг и моя… Истинная?

Горечь и разочарование едва не сожгли меня изнутри. Пока не выяснилось, что Алия видела совсем другой цветок. Не мой. Не тот, что предназначался мне.

И вот теперь…

Воспоминания тают, сменяясь ревущей реальностью. Алия стоит прямо передо мной, но смотрит уже не на меня, а на серебристую вязь на моей коже. Её пальцы тянутся к узору, но не решаются коснуться.

— Серебряный эдельвейс?.. — шепчет она, и её глаза расширяются от узнавания. — Я вспомнила! Вот что всё время ускользало от меня. Китти… она говорила… когда отыскала меня у Завесы… что она видела именно этот магический цветок.

Глава 7.2

РейТан

— Поймали… всё-таки поймали! — ахает Алия, отступая на шаг. Её лицо искажается ужасом. Она цепляется за руку ДарХана, будто ища спасения от моих слов. — Я знала! Чувствовала, что они рыщут у Завесы!

— Кто «они», Алия? — голос ДарХана твёрд, как гранит, но его большой палец нежно поглаживает её дрожащую руку, успокаивая.

— Его псы! — она почти срывается на крик. — Скажи, РейТан, как выглядел тот, у кого в плену Китти? Невысокий, в чёрных одеждах с серебряным солнцем на груди?

Киваю. Образ этого человека выжжен в моей памяти.

Меня пронзает тоненький укол ледяного страха. Чужого, ЕЁ страха! Едва удерживаюсь, чтобы не схватиться за голову. Моей маленькой там страшно без меня!

— Валериус… — выдыхает Алия. Имя звучит как проклятие. — Королевский инквизитор. И он хотел поймать меня. А ему попалась Китти! — она дёргается, пытаясь вырваться из хватки ДарХана. — Мне нужно домой! Немедленно! Это я ему нужна, а Китти просто… заложница!

ДарХан хмурится, его лицо каменеет. Он не выпускает Алию из объятий, лишь сжимает руку истинной сильнее, властно и непреклонно притягивая её к себе ближе.

Рядом вспыхивает ЛейРа. Как всегда, в своей непосредственной манере:

— Ты с ума сошла? Возвращаться в пасть к хищнику?

КайРан мягко обнимает её за плечи, успокаивая, но его глаза внимательно следят за мной. Он видит бурю, которую я едва сдерживаю.

— Это не самое страшное, — рычу я, и все взгляды вновь устремляются на меня. — У твоей сестры, Алия… у неё тоже есть дар. Такая же магия, как и у тебя. Очень сильная.

— Дар?! — взрывается человечка. — Ты называешь даром Жгучую Хворь?! РейТан, это проклятье!

— Но ты научилась с этим жить! — вмешивается ДарХан. — А когда научишься управлять своей магией, то станешь сильнее любого из нас!

— Но Китти никто не будет учить! — отчаянно восклицает Алия. — Если она в руках инквизитора… — её голос срывается, когда до неё доходит самая страшная мысль. — Что он с ней делает? Ты видел, РейТан? Что?!

Перед глазами вспыхивает лицо Китти, искажённое болью. И ненависть обжигает глотку.

— Алия, — голос ДарХана становится жёстче. Он мягко, но настойчиво встряхивает её, разворачивает и заставляет посмотреть на себя. — Вспомни. РейТан не мог к тебе прикоснуться. Твоя магия была против. Значит, и к Китти никто не прикоснётся без её разрешения. То, что у неё проснулся дар, это хорошо. Это её защита.

— Похоже, человеческие аристократы обманывают свой народ, — задумчиво произносит КайРан, глядя на ревущий столб Источника. — Называют их магию болезнью. А сами питаются ею. И, видимо, это возможно, только если обладатель силы даст согласие. Поэтому они и дурят людей? Чтобы те соглашались добровольно?

— Конечно, Китти даст согласие! — горько усмехается Алия. — Если альтернатива — печать, запирающая магию, которая заставляет сгорать изнутри! Это же пытка, бесконечная мука…

— Всё в порядке, — мой голос звучит как скрежет металла.

Протягиваю руку, демонстрируя серебряный узор на коже.

— Я закрепил с твоей сестрой связь. Так что мы с тобой тоже теперь породнились, Алия.

— Чему ты радуешься? — она непонимающе хмурится. — Причём здесь эта татуировка?

— Это Печать Судьбы, соединяющая истинные пары. Частичка моей магии теперь и в ней. Эдельвейс защитит её. Не даст никому прикоснуться к Китти, — шиплю я сквозь зубы, и в глазах темнеет от ярости. — …даже если она вдруг по какой-то причине разрешит.

Отголосок страха Китти, смешанный с моим гневом, заставляет воздух вокруг меня потрескивать от напряжения.

Алия резко вскидывает голову, её слёзы мгновенно высыхают, сменяясь острым, пронзительным подозрением.

— А ты откуда знаешь, что у неё Хворь? Ты видел, как она мучается? Что ты мне не договариваешь, РейТан?

Я молча протягиваю руку вперёд, разжимая ладонь.

Питаю своей волей и заставляю вспыхнуть маленький, трепещущий язычок огня — золотистый и тёплый, как волосы Китти.

— Я вытянул из неё пламя, — роняю я.

— Вытянул? — повторяет Алия, и её щеки заливает краска смущения и шока. — Ты… и Китти… Боги! Ты с ней был?

— Алия, возьми себя в руки, — тихо, но властно рокочет ДарХан. — Все здесь взрослые. Если у них что-то было, значит, твоя сестра была не против.

— Ей же только восемнадцать!

— Ей УЖЕ восемнадцать, — с нажимом отвечает вождь, его взгляд не допускает возражений. — Всё в порядке. Просто она всегда останется для тебя лишь младшей сестрой.

Алия прячет пылающее лицо на груди у ДарХана.

— Как… как Китти могла согласиться? — шепчет она так тихо, что я едва разбираю слова за рёвом Источника.

Я хмурюсь, искренне недоумевая.

Воспоминание о реакции Китти, моей истинной, обжигает меня сильнее её огня: хрупкое человеческое тело, изгибающееся мне навстречу, тихий стон, сорвавшийся с её губ, её отчаянное «пожалуйста»…

Она хотела этого не меньше, чем я. Я едва сдержался, заставил себя остановиться, потому что её безопасность была важнее. Потому что время уходило.

— А что не так? — в моём голосе звучит неподдельное замешательство. — Почему она могла не согласиться? Мы же Истинная пара.

— А ты ей об этом сказал? — тут же парирует Алия, отрываясь от груди вождя.

Вопрос бьёт наотмашь.

Сказал? Да как о таком говорить? Я не смог признаться даже в том, что я орк. Как я мог объяснить ей про священную связь, о которой она никогда не слышала?

— РейТан, — продолжает Алия, видя растерянность на моём лице. — Какие бы слова ты ни сказал, это не главное. «Истинная пара»… для нас, людей, это пустой звук.

— А что главное, Алия?

— Чувства. Поступки. И доверие, — твёрдо отвечает она. — Чтобы быть с мужчиной… нужно ему доверять. Безоговорочно. Нельзя просто… с первым встречным. — Она опускает глаза, её голос становится тише, смущённым. — Даже если тело предаёт и просит об этом. Потому что потом… Потом будет душа болеть.

Глава 8.1

Китти

Вокруг меня колышется мерцающая серебристая аура — мой щит. Невидимая, но я чувствую её прохладу на коже. Инквизитор стоит в нескольких шагах, его лицо искажено яростью. Он не может коснуться меня.

Не может!

— Кто посмел… поставить своё клеймо на тебе, Китти?! — его вопль бьёт по ушам, но не может пробить мою защиту.

Волна облегчения и тихой, злорадной радости захлёстывает меня.

Я в безопасности. Валериус не смог.

Этот ужасный, властный старик не смог меня тронуть. И всё благодаря ему… ночному гостю.

Я вспоминаю горячий поцелуй — нежный и требовательный одновременно, забравший мою боль. Его обещание вернуться. Он правда вернётся? Кто же он, этот загадочный, могущественный маг?

— Тебя, Китти, пометили, как скот! — инквизитор делает шаг вперёд, его голос сочится ядом. — Поставили на тебе клеймо! И ты разрешила? Как ты могла?

Клеймо? Моя радость сменяется тревогой.

Растерянно оглядываю сияющую вязь на руке, которая продолжает светиться через ткань. Это не похоже на клеймо. Это… красиво.

— Как клеймо?.. — мой голос звучит слабо. — Я не знаю. Ночью… какой-то полупризрачный маг приходил ко мне… может во сне…

— Маг? — повышает голос инквизитор. — Человек?

Воздух застревает в горле. Человек? А кто же ещё?

Растерянно тяну:

— Человек…

— Ты, маленькая неразумная девочка, — вздыхает Валериус, и его тон резко меняется, становится покровительственно-печальным. Он снова играет на публику. — Это печать рабыни. Теперь ты принадлежишь магу. Ты понимаешь? И эту печать можно поставить только с твоего согласия. Неужели ты ему позволила, Китти? Ты ему дала? — инквизитор качает головой, а в его маленьких глазках разгорается опасный огонёк. — А притворялась такой неприступной недотрогой…

— Как… рабыни? — заикаюсь я, и холодок пробегает по спине.

— Теперь он сможет призвать тебя в любой момент, — продолжает инквизитор, его слова, как капли яда, падают в моё сознание. — Почувствовать твои эмоции, увидеть твоими глазами. Он сделал тебя своей вещью. Теперь ты будешь раздвигать перед ним ноги всегда и везде, где и когда только он захочет. Возможно, он прикажет делать это не только с ним…

Валериус щурится, потирая подбородок, сочувственно причмокивает тонкими губами.

Сомнения душат меня. Клеймо рабыни… Принадлежать тому, о ком я вообще ничего не знаю…

Инквизитор продолжает плести паутину из слов:

— Но я могу помочь тебе. Избавить от этого позорного клейма подчинения. Чтобы ты могла выбрать свой путь. Спасти сестру. Просто тебе нужно выбрать меня.

Но ведь мой ночной маг был так нежен. Заботлив. Он не сделал ничего, хотя мог.

Я же чувствовала его желание, его напряжение. И даже сама хотела. Просила. А он сказал, что сделает это со мной… потом. Когда придёт время.

Значит, он действительно собирался… Подчинить. Запудрить мне мозги, чтобы я сама захотела принадлежать ему?

— Ты поможешь мне лишь затем, чтобы потом забрать себе? — выпаливаю я, и злость придаёт сил. — Чтобы делать со мной всё, что ты делаешь с остальными своими послушными больными игрушками? Которые служат тебе и без всяких печатей?

Валериус рявкает на двух голых девушек, до сих пор жавшихся в углу:

— Брысь отсюда! Быстро! Исчезли. Не для ваших ушей разговор.

Они испуганно подхватывают халаты и выбегают из комнаты, бросив на меня нехорошие, полные зависти взгляды.

— Не горячись, дитя, — инквизитор снова меняет тон на вкрадчивый. — Я только предлагал тебе облегчить приступ Хвори. Но если ты хочешь страдать, я могу тебе это позволить… пока ты сама однажды не попросишь помочь. Мы можем заключить сделку. Я помогу тебе избавиться от клейма, сохранить свою волю.

— А что взамен? — с подозрением спрашиваю я.

— Мне нужны союзники против орков, девочка, — он подходит ближе, его глаза гипнотизируют. — Как, ты думаешь, твоя сестра попала за Завесу?

Я растерянно качаю головой.

— Это её Жгучая Хворь прожгла магическую границу. И орки похитили её. У неё настолько сильная болезнь. Впрочем, как и у тебя, девочка. Как видишь, твоя болезнь может помочь найти твою сестру.

Найти сестру… Эта мысль заставляет моё сердце замереть. Он лжёт, я знаю, но… а вдруг? Вдруг в этой лжи есть доля правды?

— Вы правда… — мой голос дрожит. — Поможете мне разыскать сестру?

И в этот самый момент комната наполняется запахом грозы, озона и древнего леса. Пламя в камине колышется, тени сгущаются.

Я вздрагиваю.

ОН вернулся?

Глава 8.2

Сотканный из тени и лунного света, маг материализуется посреди комнаты. Его силуэт всё такой же могучий и призрачно-размытый, но в глазах горит яростный огонь, направленный на инквизитора.

Валериус быстро оправляется от шока. Он видит моего ночного гостя, и его лицо искажает презрительная усмешка.

— А, вот и наш таинственный маг. Пришёл за своей рабыней?

Маг не отвечает. Он делает шаг, и воздух вокруг него трещит от сдерживаемой силы. Он рявкает в мою сторону:

— За диван! — и это не просьба, а приказ, которому невозможно не подчиниться.

Я инстинктивно бросаюсь за массивную спинку дивана, и только потом до меня доходит, что я сделала это не раздумывая. Просто среагировала на его голос.

И вовремя.

Комната взрывается магической дуэлью. Чёрные, как смола, хлысты магии срываются с пальцев Валериуса, летя к моему спасителю.

Тот отбивает их лёгкими, текучими движениями… воздуха? Скрученного в прозрачные жгуты. С грацией хищника, танцующего со смертью. Искры от столкновения магии осыпаются на ковёр, прожигая в нём дыры.

— Китти, то, что в тебе — не болезнь! — голос ночного гостя перекрывает шум от схватки. — Это магия! Чистая сила! Поэтому инквизитор и требует твоего согласия, чтобы пить её!

Мир замирает.

Схватка, инквизитор, страх — всё отступает на второй план. Жгучая Хворь не болезнь… а магия?

Как же так?

Я разворачиваю руки ладонями вверх, рассматриваю подрагивающие пальцы, кончики которых искрят. Но кандалы не дают огню вырваться из меня. Чувствую приближение приступа. Я волнуюсь, и Хворь начинает жечься.

Магия, говорит маг?

С опаской подглядываю из-за дивана.

— Ложь! — рычит Валериус, запуская в мага ещё один сгусток тьмы, который тот поглощает, словно потоком пустоты.

Кому же верить? Нет же, Хворь — это болезнь. Все знают. И с этой болезнью долго не живут.

Валериус уклоняется от очередного удара воздушной плетью и продолжает кричать мне в пылу схватки:

— Китти, я хотел лишь помочь тебе контролировать твою магию! Не представляешь, сколько в тебе скрыто силы. А этот дикарь хочет её украсть!

Что?

Инквизитор только что САМ подтвердил?

— Так это правда?! — кричу я в ответ, и мой голос срывается. — Моя Хворь… это сила? И вы… вы скрываете это ото всех? Забираете её, присваиваете... Это именно ВЫ используете людей как скот?!

— Ты — молодая девушка с неокрепшей психикой! — рявкает Валериус, отбивая очередной удар, от которого по стенам идут трещины. — Неужели ты повелась на эту гору мышц и тестостерон? — он выпускает пару дымящихся чёрных струй в ответ, нападая. — Китти, ты отдалась этому самцу ночью, да ещё и позволила поставить на себя печать?! Это ему нужна твоя сила! Просто он оказался хитрее меня!

— Китти, не слушай его! Он лжёт! — кричит маг. — Как и все аристократы лгут простым людям! Я всё объясню! Печать на твоей руке не подчиняет, а защищает тебя!

Но так-то маг говорит правду. Вроде. Серебристый щит не позволил Валериусу подойти ко мне.

Я сбита с толку. То, что я сейчас узнала, переворачивает мою картину мира.

Хотя, какая разница? Появился у меня этот огонь из-за болезни или из-за пробудившейся магии, если я не могу им управлять.

Маг теснит инквизитора, опутывает его воздушными плетьми и отвлекается на меня.

— Китти, это не хворь, это оружие! Сосредоточься на том, что тебя держит! Сожги свои оковы!

Он отвлекается всего на миг, когда пытается докричаться до меня. Но инквизитор ловко подгадывает момент, сбрасывая путы и тут же наносит сокрушительный, с такого близкого расстояния, удар.

Бьёт призрачному магу под дых. И выпускает чёрные щупальца магии, быстрее и мощнее всех предыдущих. Они обвиваются вокруг проекции, частично проходят сквозь, сжимая призрачный силуэт.

Не успев отшатнуться, фигура начинает рябить и становится почти прозрачной. А мне… кажется, будто эти самые щупальца обвились и вокруг меня!

Стресс, страх, негодование — огненный коктейль вскипает в моей крови. Огонь в жилах, моя «Хворь», которая, оказывается, вовсе и не болезнь, а… магия, выходит из-под контроля.

Сначала боль вспыхивает, словно подожжённая лучина и резко пронзает изнутри. Но сквозь агонию пробивается новая, дерзкая мысль, подаренная магом. Неужели этим можно управлять?

Чёрные хлысты инквизитора всё плотнее обвиваются вокруг проекции, медленно сжимая, делая её прозрачнее.

— Я распылю тебя! — хрипит Валериус от натуги, вливая все свои силы в магические хлысты.

А мой ночной гость… Он смотрит прямо на меня. Мне не кажется — я чувствую, как он направляет ко мне тонкую нить своей силы, вместо того чтобы защищаться. Он подвергает себя смертельной опасности… ради меня?

Татуировка на руке вновь разгорается, но на этот раз не ради защиты, а… чтобы поддержать, придать мне уверенности.

Отчего-то кажется, что в моей голове звучит: «Давай. Сейчас. Всё получится, Китти. Я тебе помогу».

Мысленно я представляю, что направляю всю свою Хворь, весь мой огонь не наружу, а ещё глубже внутрь, и в ненавистные оковы на запястьях.

Поток моего огня, усиленный безмолвной помощью незнакомого мага, бьёт по серебряным ободкам. Металл шипит, раскаляется добела и… рассыпается в серый пепел.

Я свободна?

Комната наполняется жаром, предметы начинают дрожать от моей силы.

Ещё чуть-чуть и маг исчезнет. Надеюсь, это всего лишь иллюзия, и он сам не пострадает.

А я останусь с монстром-инквизитором вновь наедине? Да ещё и с приступом, который не знаю, как успокоить. Сейчас я так напугана, что просто задвигаю боль на задний план. И мой страх, наоборот, придаёт сил.

Но стоит мне расслабиться… как Хворь вновь поглотит меня.

Я помню, как сестра подожгла на ярмарке амбар. И даже если я не умею контролировать свой огонь… Хотя бы попробовать направить его на инквизитора, я могу!

Решительно встаю во весь рост и выхожу из-за дивана. Вскидываю руки, направляя их в сторону Валериуса и почти истончившегося призрачного мага. Немного жаль, что он сейчас снова исчезнет. Ему придётся. Чтобы не сгореть.

Глава 8.3

Полуисчезающая проекция мага подходит к поверженному врагу.

— Спокойно, Китти. Он просто отключился. Упал без чувств.

Сглатываю.

— Ты не врёшь?

— Ну, лучше бы он сдох.

Я задыхаюсь, подавившись воздухом. Призрачный маг ничем не лучше моего мучителя, который сейчас валяется на полу. И если они сказали правду, что Хворь — это магия, да ещё и которую можно забрать… Понятно. Эти двое просто не поделили меня.

Огонь внутри расходится сильнее. А я сжимаю кулаки. Я больше не позволю ему вырваться и натворить бед. Лучше бы я не снимала кандалы. Было бы надёжней.

На ум приходят слова инквизитора, которые я подслушала через стену, когда он развлекался с другой больной девушкой.

Как он её называл? Мой маленький источник.

Теперь всё становится на места.

Вот кто я для этих двоих? Источник магии. Как сказал Валериус, этот призрачный маг просто оказался хитрее.

Мой же лже-спаситель склоняется над инквизитором. Обыскивает его мантию с вышитым серебристым солнцем на груди. И достаёт какие-то амулеты с камнями. Снимает кольца со скрюченных пальцев.

Он что? Мародёр?

Маг поворачивается ко мне, показывая «свой улов».

— Это артефакты-накопители с магией. Чужой, не его. Вообще-то у этого человека такая же «Хворь», как и у тебя, — тихо говорит он, глядя на Валериуса. — Только его магия слаба, почти мертва. Поэтому он и подпитывается чужой, чтобы совсем не потерять дар пользоваться ей.

Маг протягивает полупрозрачную руку над телом инквизитора.

— Китти, ты так напугана. Я знаю, что сейчас жар мучает тебя изнутри. Не хочу пугать ещё больше. И я не такой кровожадный, как ты подумала обо мне. Я тоже ценю чужую жизнь. Ведь, я не дух, чтобы её отнимать.

Тихонечко выдыхаю… Уже легче.

Не дух?

А разве не боги даруют и забирают жизнь?

Призрачный маг так и держит руку над Валериусом и продолжает говорить:

— Таким людям нельзя давать магию в подчинение.

Я вижу это не глазами, а каким-то внутренним зрением.

Из груди Валериуса начинают сочиться тусклые, грязные нити, похожие на болотный туман. Они извиваются, словно черви, пытаются уползти обратно, но рука незнакомца, как магнит, безжалостно тянет их на себя.

— Я затушу внутренний источник, чтобы инквизитор больше никому не вредил. Он больше не сможет использовать магию. Ни свою, ни чужую.

Лицо Валериуса стареет прямо на глазах, и без того немолодая фигура, скрючивается на полу.

— Это его настоящий облик, без подпитки чужой магией, — отвечает маг на мой невысказанный вопрос, видя моё удивление.

Похоже, что его колдовство забирает последние остатки сил. Проекция становится почти невидимой, как мираж в раскалённом воздухе.

А мой собственный огонь продолжает тлеть. Я тихонечко горю.

Слова инквизитора всё вертятся в голове. «Рабыня», «принадлежишь ему»…

Но ведь этот маг ничего мне не приказал. Не заставил. Он даже рисковал собой, чтобы я смогла освободиться. И сейчас… он исчезает у меня на глазах, а я стою и думаю о какой-то ерунде.

— Моё «эхо души»… почти иссякло, — шепчет он, и его голос слаб, как вздох. — Я ещё далеко, Китти, но я уже спешу к тебе. Скоро я вернусь по-настоящему. Моя печать защитит тебя.

Внезапная волна страха чуть не сбивает меня с ног. Это я опять останусь здесь одна? А инквизитор очнётся и придёт в ярость. Как он отреагирует на то, что здесь произошло? Вряд ли захочет и дальше помогать искать Алию.

И вместе с чувствами, так резко перехлестнувшими через край, во мне взрывается и вспышка Хвори, заставляя согнуться пополам.

— Китти?

Не могу терпеть, с хрипом выдавливаю из себя:

— Мне больно!

Теперь, когда оковы рассыпались и больше ничего не сдерживает мой огонь, он рвётся наружу с утроенной силой. От ковра начинает идти дым.

— Я боюсь! Я сожгу здесь всё вокруг!

Маг смотрит на меня, почему-то черты его лица продолжают расплываться. Может потому, что у меня на глаза наворачиваются слёзы, которые я пытаюсь изо всех сил сдержать?

Правда, мне кажется, что я отчётливо вижу его глаза, наполненные тоской и бессилием.

— Китти, я могу забрать твою боль, как сегодня ночью… но я не хочу делать это против твоей воли. Не хочу, чтобы ты думала, что я использую тебя. Должен признаться, мне бы сейчас очень не помешало подпитаться твоей магией. Я бы хотел ещё остаться здесь, с тобой. И помочь тебе сбежать.

Его благородство обезоруживает. Он даёт мне выбор, когда я сама готова умолять его о спасении.

Плевать на сомнения. Плевать на всё.

Забыв про страх, я делаю шаг к его мерцающему силуэту.

Другой.

И бросаюсь к нему.

Мои руки проходят сквозь мужские плечи, но я не чувствую пустоты. Я чувствую жар и покалывание, как от разряда молнии.

Я нахожу его губы, которые кажутся одновременно и реальными, и призрачными, и впиваюсь в них жадным, отчаянным и неумелым поцелуем. Я отдаю ему всё: свою боль, свой страх, свою новообретённую силу.

Его губы… О-о-о-о….

Сначала они призрачные, как поцелуй прохладного ветра.

Но как только я впиваюсь в них, отдавая свой огонь, свою боль и отчаяние, происходит чудо. Он становится плотнее. Силуэт, сотканный из тени, наливается силой.

А под моими ладонями, всё ещё проходящими сквозь призрачное тело, проявляются твёрдые мышцы плеч. Его вкус — такой дикий, как гроза, с привкусом лесных ягод — наполняет мой рот.

Низкий утробный рык рождается в мужской груди, и я чувствую эту вибрацию всем своим телом.

Он отвечает на мой неумелый, отчаянный поцелуй с такой уверенной страстью, что у меня подгибаются колени.

Его руки, теперь совершенно реальные, обвивают мою талию, прижимая к мужскому твёрдому, горячему телу и не дают упасть. Ой. Он же опять без рубашки. Мысль мелькает и тут же исчезает.

Жар моей «Хвори» смешивается с жаром его желания, и я уже не понимаю, где заканчивается одно и начинается другое.