Его другая

Глава 1

Оля

- Неужели это я?

Подруга с восторгом рассматривает себя в зеркале, то и дело осторожно касаясь пальцами кончиков пышных накрашенных ресниц.

- Конечно, Мариам! Ты у меня красавица!

Улыбаюсь, складывая в косметичку подводку, тушь и прозрачный блеск для губ. Сама не могу оторвать от неё взгляда, довольная тем, что в результате получилось.

- Просто непривычно с подведенными глазами. Как думаешь, ему понравится? - спрашивает подруга и стремительно краснеет.

- Ты ему нравишься и без макияжа, Мари, - успокаиваю её. - А я просто подчеркнула твои и без того выразительные черты лица.

- Не подумает, что я выгляжу развратно? - испуганные глаза находят меня в отражении, а я только шире улыбаюсь.

Нашлась развратница. С её внешними данными можно было бы покорять модельный бизнес. Привлекательное невинное личико, длинные ноги и стройная фигура - она просто идеальна. Но несмотря на все свои достоинства, Мари самая правильная из всех моих знакомых, и самая послушная. Дело в её родителях и слишком консервативном воспитании. С такой семьёй, как у неё, сложно быть другой.

- Нет. Демьян знает, что ты и разврат это два противоположных слова, которые даже в одном предложении ставить вместе нельзя.

Я тяну за резинку, распуская её тяжёлые гладкие волосы и расправляю их пальцами.

- Всё, можно идти покорять.

Мариам встаёт, взволнованно одергивая подол бесформенной футболки, которую она носит дома при гостях, так как обтягивающие майки и топы ей строго запрещены.

Щеки красные, глаза блестят, выдавая волнение. Глупая моя.

Она безумно влюблена в лучшего друга её старшего брата, и хоть и твердит, что вместе им не быть, а все же очень хочет ему нравиться. И я её понимаю. Как никто, наверное.

Набравшись смелости, Мари направляется в сторону двери, в которую как раз в этот момент раздаётся стук.

- Мари, парни проголодались, может накроешь нам чего перекусить? - в дверном проёме показывается Давид, и теперь уже зачем-то одергиваю юбку я.

Нервно пробегаюсь ладонями по волосам, машинально приглаживая их.

Парню хватает всего мгновения, чтобы поймать в фокус лицо своей младшей сестры. Широкие брови сходятся к переносице, а взгляд становится более цепким.

Мы с ней синхронно замираем.

Сейчас начнётся…

Хоть я едва ли тронула её лицо косметикой, а все же не заметить изменений невозможно. Мари никогда прежде не красилась.

Давид резко шагает вперёд и берет сестру за подбородок.

Стискивает зубы, прежде, чем перевести давящий взгляд на меня.

- Это ты сделала? – выплевывает пренебрежительно.

- Да. Ей идёт, правда? – стараюсь сгладить ситуацию и мягко улыбаюсь.

- Не идёт, - отрезает Давид, - сестра, смой быстро эту грязь. Не хватало, чтобы тебя мать увидела. Она же тебя в порошок сотрёт.

Глаза подруги стремительно наполняются слезами, но я не даю ей испортить то, над чем мы так кропотливо трудились. Тяну её за руку на себя.

- Твоя мама придёт только через час. Успеешь как минимум накрыть на стол.

И осуществить свое заветное желание - показаться Демьяну. Этого я не договариваю, но она меня понимает и без слов.

Кивнув, быстро ретируется из спальни, боясь вероятно, чтобы рассерженный брат сам не пошёл смывать с неё косметику, и тем самым оставляя меня с ним наедине.

А вот это уже плохо…

- Ты что о себе возомнила? - гневно цедит он сквозь зубы.

- Так нельзя обращаться с людьми, как вы, Давид, - вскидываю подбородок, намеренно не демонстрируя как его тон на самом деле на меня действует. - Это твоя сестра. И ничего страшного я не сделала. Всего лишь подвела глаза подводкой и тушью.

- Мариам не красится. Эти привычки выставлять себя на показ оставь себе, - делает шаг в мою сторону, а я инстинктивно отступаю назад.

Комната довольно маленькая, а когда в ней находится Давид и вовсе дышать нечем становится.

- Я не выставляю себя напоказ!

- Да что ты? Губы свои постоянно красишь красным, чтобы заметили.

Чтобы ты заметил, дурак…

Давид шагает ещё ближе, а у меня неконтролируемо сбивается пульс, разгоняя кровь по венам.

- Вообще не понимаю, что Мариам в тебе нашла, - давит он, - Вы такие разные. Она домашняя девочка, а ты… ты же как стрекоза, Оля. То тут, то там.

- Это плохо? – упираюсь бедрами в стол, когда он максимально сокращает между нами расстояние.

В лёгкие уже токсинами проник его запах и травит меня, но я этого не показываю. Никогда не показываю, что Давид для меня значит больше, чем может показаться. Что его открытая беспричинная неприязнь ранит меня.

- А что хорошего? Живёшь без проблем. Своими крошечными мозгами не в состоянии подумать, что Мариам достанется из-за твоего желания сделать её похожей на тебя. Наша семья не такая как твоя, Оля. Это тебе позволено шляться вечерами непонятно где и с кем.

Обида вспышкой боли растекается в грудной клетке, и я со всей силы сжимаю кулаки.

- Я не шляюсь нигде.

- Ну да. А позовчера я не тебя видел около пивбара?

В горле ком собирается, а горечь обжигает язык. Да, я была там… Только пиво я терпеть не могу. Как и все пивбары в нашем городе. Могла бы, снесла их к чертовой матери.

Чувствую, как тяжело начинает в груди биться сердце.

- Молчишь? - выплевывает он, ступая ко мне вплотную и нависая тяжёлой тенью. А я закрыть нос пальцами хочу, чтобы не вдыхать его запах. Чтобы также ненавидеть, как и он меня. - Запомни, Оля, я слежу за тобой. Не смей втягивать Мариам в неприятности.

- То есть шататься по клубам и заводить сомнительные связи позволено только тебе? - не выдерживаю я.

Для Давида нормально часто с друзьями бывать в барах и уходить оттуда периодически с разными девушками. Одной постоянной у него нет. Зато шведский стол просто ломится от изобилия однодневок.

- Да, - не отрицает он.

- Очень странно не находишь? Тебе можно все, а ей ничего?

Глава 2

Оля

- Побежали, Алис?

Поправляю на голове сестры капюшон дождевика и беру её за пухлую ручку. Дожидаюсь пока она с азартом кивнет, и мы начинаем бежать. Быстро, насколько можем. Под заливистый смех Алиски оббегаем лужи и перепрыгиваем через льющиеся по дороге ручьи.

Мне в отличии от любящей дождь сестрёнки, непогода совсем не по душе. Ещё и такая. Когда ветер деревья к земле клонит, а остервенелые крупные капли безжалостно бьют в лицо. Зонт бы не выдержал подобного испытания и точно вывернулся бы наизнанку, поэтому я даже не пыталась его открыть. Главное, Алиска в дождевике, а я промокнуть не боюсь.

Зря, наверное, ведь за окном февраль. Если бы зима у нас была человеческая, шел бы пушистый снег, но в последние годы климат сильно поменялся.

- Наш автобус, Ось, - указывает пальчиком Алиска на подъезжающую маршрутку, в которую битком набиваются такие же промокшие пассажиры. – Успеем?

- Успеть-то успеем, но не влезем.

Так и есть. Даже последним двум ребятам приходится выйти, потому что и без того хлипкая дверь банально не закрывалась, пока они висели на ступеньках.

Следующего автобуса приходится ждать пятнадцать минут. В хорошую погоду мы с сестрой обычно ходим пешком через парк. Там есть небольшой пруд, в котором плавают утки и лебеди. Алиска просто обожает их кормить. Но сегодня дождь спутал наши планы, поэтому придётся давиться в автобусе.

На самом деле живем мы недалеко. Просто расположение у детского сада неудобное. Либо через парк, либо в обход, но тогда дорога занимает намного дольше времени.

Домой мы попадаем запыхавшиеся и вымотанные. Мало того, что я промокла до нитки, так еще и лифт не работает. Пришлось снимать с Алиски дождевик с курткой, чтобы она не запарилась, и топать пешком на седьмой этаж.

- Я устала, - хнычет сестрёнка, тяжело падая на свой стульчик в прихожей.

- Знаю, малыш, я тоже. Но мы сейчас подкрепимся и снова станем сильными, - стягиваю с неё резиновые сапожки и подталкиваю к ванной комнате.

Собственные мокрые ботинки и куртку забираю с собой в комнату, чтобы повесить на батарею. Завтра в школу, а если они не высохнут мне идти будет банально не в чем.

Возвращаясь обратно, замечаю мокрые следы на полу от моих же носков. Быстро сняв их, уношу в ванную и бросаю в корзину для белья. От холода меня мелко трясет. Включив горячую воду, держу под ней руки дольше обычного, чувствуя, как долгожданное тепло растекается под кожей.

- Ось, а папа дома?

Интересуется из-за спины Алиса.

- Не знаю, - выключив воду, вытираю руки и обнимаю её за плечи, - пойдём переоденемся и покушаем.

В зале свет не горит. Может отца и правда, нет?

На всякий случай включаю свет в прихожей. Комната Алисы смежная с залом, в котором ночуют родители. Мы тихонько ступаем туда, чтобы если папа спит, не разбудить его. Это чревато. Нам гораздо проще и лучше, когда он в состоянии отключки.

- Ось, а где телевизор? – резко остановившись посреди зала, Алиса указывает пальцем на пустое место на стене.

Я едва не охаю и тут же прикрываю рот ладонью.

Ещё утром здесь находилась большая плазма, по которой мы полтора года назад всей семьей могли смотреть семейные фильмы и мультфильмы. Это было наше любимое семейное времяпровождение по выходным или на каникулах.

В груди больно стягивает.

- Не знаю, малыш, - отвечаю шепотом и тут же вздрагиваю, потому что в эту секунду с дивана раздаётся храп. – Пойдём быстрее, а то папу разбудим!

Мягко подтолкнув сестру к комнате, я спешу закрыть за нами дверь. В горле растёт ком. Если мама увидит, что плазмы нет, она жутко расстроится. Снова начнётся скандал, бесконечные упрёки, и опять буду виновата я. Всегда виновата только я.

- Ось, а мы теперь не будем смотреть мультики, да?

Зеленые глазки Алисы пытаются найти у меня ответ, когда я сама тщетно борюсь с тем, чтобы не выдать как на самом деле мне больно.

- У тебя же планшет есть, - сняв с неё штанишки и кофточку, помогаю переодеться в домашнюю одежду.

- В планшете смотрю только я. А по телевизору мы с тобой вместе смотрели. И с мамой.

И с папой… но этого она наверное, не помнит. Маленькая была.

- Я и на планшете с тобой посмотрю, не переживай!

Щелкнув малышку по носу, я завязываю ей хвостик и вывожу из комнаты. Храп папы стал громче, а значит уснул он крепко.

Бросив ещё раз тоскливый взгляд на пустую стену, отправляю сестру на кухню, а сама быстро переодеваюсь в своей комнате. Избавившись наконец от мокрой одежды, прилипшей к телу, натягиваю теплую кофту и спортивные штаны с носками. Приму душ позже. Пусть сначала Алиса покушает и сядет за мультики. Может, к тому времени мама уже вернется.

На кухне меня ждет уже привычная картина. На столе стоят несколько пустых стаканов, а на полу валяется три бутылки из-под коньяка. Тарелки, на которых, вероятно, была закуска, судя по застоявшемуся запаху ветчины и сыра, занимают часть стола. На другой валяются остатки помидоров и кислых огурцов. Их просто откусывали и отбрасывали что ли?

Ощущение, что ели свиньи, а не люди. И так почти каждый день…

Вздохнув, быстро сбрасываю все это в мусорное ведро, и собираю посуду. Алиса уже уткнулась в планшет, стоящий на подоконнике, поэтому не видит моего выражения лица. То, что она растёт в такой обстановке – отвратительно до слез. По началу она пугалась грязи и людей у нас в квартире, а теперь привыкла. И это ужасно привыкать к подобному.

Правда, ей легче, она не помнит жизни ДО. Не помнит того, как мы были счастливы и даже не знали, что такое выпивающий папа. Я помню его совсем другим – любящим и заботливым. Внимательным к нам. Помню его ласку, улыбки и смех.

- Ось, ну когда мы будем кушать? – вопрошает сестренка, и я опомнившись, открываю холодильник.

Отыскав вчерашнее пюре, разогреваю его в микроволновке. Стоящая в раковине, немытая кастрюля из-под мясной подливки говорит о том, что ветчины отцу с его друзьями было недостаточно. Мог бы хотя бы Алисе пару кусочков оставить, но нет, ему это не пришло на ум!

Глава 3

Оля

- Чё орешь, Марина? Голова раскалывается!

В голосе отца звучит усталость и упрек, пока мама сокрушается по поводу исчезновения дорогой плазмы.

- Вить, ну зачем? – ее надломанная интонация отдаётся болью в моей груди, - Ну что ты творишь?

Плачет. Мама плачет, а мне хочется ладонями уши зажать, чтобы не слышать этого. Их ссоры стали частым явлением в нашем доме, и если поначалу я надеялась, что кошмар скоро закончится, то теперь просто смиренно принимаю происходящее.

- Да мы все равно его не смотрели. Каждый в своем телефоне сидите, - бросает папа и судя по раздающимся шагам по коридору, направляется на кухню.

- Он же денег каких стоил! Витя! Перестань выносить из квартиры технику, у нас так скоро ничего не останется!

- Да? Привыкли жить на широкую ногу благодаря мне! – бьёт по самому больному папа. – Всё что хотели у вас было! Поехали в Турцию, Витюш, - коверкает мамину интонацию, - Ездили. Вить, нужна сковорода гриль. Купил. Всё покупал, что хотели. А теперь имею право всё, что купил и продать. Нету больше кормильца Вити!

Это очередной камень в мой огород. Папа знает, что я слышу.

- Да как нету? Ты же сам себя хоронишь! – мама в который раз пытается тщетно достучаться до него, - Витенька, перестань пить и поймешь, что жизнь не остановилась. Она идёт дальше, просто теперь иначе.

- А что так? Самой работать надоело? Не привыкла, да, Маринка? Принцесса ты моя, на горошине, что ж поделать. Никогда не знаешь где найдёшь, где потеряешь. Корми теперь детей сама!

Я зажмуриваюсь, чувствуя, как по щеке течет слеза. Это не папа. Не тот папа, которого я знала раньше. Тот, прежний, никогда бы не позволил себе так разговаривать с мамой. И слово "детей" не произносил бы с таким отвращением.

Он любил нас… Когда-то.

- Моей зарплаты на всё не хватает! Витя, не сравнивай прошлую свою, и мою в школе. Если ты будешь и дальше всё выносить, нам придется по соседям ходить и еду выпрашивать! Бутылку дай сюда! Витя! – истерические нотки в голосе мамы заставляют в груди всё сжиматься. Не замечаю, что сдавливаю ручку так сильно, что пластмасса жалобно трещит.

- Поесть вон лучше приготовь, холодильник пустой. А ну не дергай, - рявкает папа, - сюда сказал, дай! – слышится возня и удар кулаком по столу. Я в комок сбиваюсь, - Алису пусть завтра бабушка заберет, у Олега день рождения, я их к нам позвал.

- Зачем к нам? Чем я кормить их буду? – обессиленно спрашивает мама.

- Сваргань что-то по-быстрому.

- Я не успею. Ночь почти на дворе.

- А не надо было шляться до ночи, - грубо отвечает папа, - Приходить начала поздно, это что за уроки такие у тебя?

- В две смены!

- Смотри мне!

Мимо моей комнаты снова раздаются шаги, а потом в зал захлопывается дверь.

Я только сейчас отмираю. Словно из вакуума выныриваю. Медленно моргаю и на тетради прямо передо мной замечаю размытые от слез клеточки, в которых некрасиво поплыли цифры. Трогаю щеки и стираю влагу тыльной стороной ладоней. Ненавижу, когда папа просыпается. Лучше бы спал до самого утра.

Если бы можно было, я бы вообще из своей комнаты не выходила, но мысль о том, насколько плохо маме не позволяет мне этой слабости.

Отодвинув стул, встаю и тихонько выхожу в коридор. Проверяю, действительно ли закрыта дверь в зал. Алиса, скорее всего, в наушниках. Когда она слышит, что родители начинают кричать, тут же водружает их на голову. Это я её научила. После того, как она однажды сильно испугалась крика отца, и прибежала в слезах ко мне в спальню, я купила ей наушники на последние накопления и велела надевать их всякий раз, когда она почувствует тревогу.

Ступаю бесшумно, боясь привлечь к себе внимание отца. А когда захожу на кухню, не могу не испытать укол боли. Мама стоит около окна и опирается на него ладонями. Плечи опущены, спина сгорблена.

Когда-то до безумия красивая она больше совсем на себя не походит. Словно за полтора года состарилась на целых двадцать. Былые ухоженные блестящие светлые волосы собраны в свободный пучок на затылке, а печать произошедшего с отцом отложилась во всем её облике. И нет, это не из-за того, что у неё больше нет финансов, чтобы поддерживать красоту косметическими процедурами. Дело в том, что она изменилась внутренне.

Подхожу и боязливо обнимаю её со спины. Если бы я только могла, я бы вернула время вспять и в тот злополучный день просто пошла гулять с друзьями. Тогда бы все было по-старому. Папа был бы, как и раньше весёлым, уверенным в себе, обаятельным до невозможности и бесконечно любящим нас троих.

Воспоминания прошлой жизни больно полосуют сердце, а я крепко прижимаюсь к маме, втягивая носом родной запах. Не могу сдержать всхлип.

Холодные ладони ложатся поверх моих, и я слышу, как мама сама беззвучно плачет.

- Всё будет хорошо!

Она всегда это говорит. И я бесконечно благодарна, что хотя бы она не винит меня в случившемся. В отличии, от отца.

- Будет, - не имею права не поддержать её я.

- Как Алиска? – смахнув с лица слезы, находит мое лицо в оконном отражении.

- Хорошо всё, - стараюсь взять себя в руки. И если раньше мне это удавалось намного сложнее и требовалось много времени на то, чтобы не плакать, сейчас я научилась блокировать эмоции хотя бы ради мамы, - пробежались с ней под дождем.

- Она довольна, наверное?

- Очень. Это же очередное «приключение».

Так Алиса называет всё, что идет не по плану. Дождь, снег, ремонт дороги, вынуждающий нас топать по выкопанной земле, новый маршрут. Все эти незапланированные приключения она просто обожает.

- Вы покушали?

- Да. Не переживай.

- Умницы, - развернувшись, мама берёт моё лицо в ладони и стирает большими пальцами в уголках моих глаз слезы, хотя у самой глаза блестят не меньше, - я завтра заберу Алису, и мы поедем к бабушке. Ты на танцы не иди, а после школы поезжай туда сама.

Отрицательно мотаю головой.

Глава 4

Оля

- Ось, если я прыгну ты меня удержишь?

Алиса крепко сжимает мою ладонь и намеревается перескочить лужу.

- Нет, конечно. Боюсь, мы тогда вместе с тобой грохнемся. Это когда тебе было два года я легко могла тебя за руку перенести, а теперь всё – плюшечка выросла.

Алиса расстроенно вздыхает и самостоятельно перепрыгивает озерцо из грязной воды.

Сегодня погода сжалилась, выглянуло яркое солнце, разогнав вчерашние тяжелые тучи. Ветер стих, на небе плывут белые кудрявые облака. Вот бы так до конца зимы продержалось, а потом и весна наступит. Три месяца и всё – прощай школа, привет, летние каникулы и поступление в юридический вместе с Мариам.

Не то, чтобы я не любила школу. С классом мне повезло, ребята нормальные. Не все, но общая масса точно. Просто, когда я поступлю, то смогу официально переехать в общежитие. Подальше от отца.

- Оль?

Позади слышится знакомый голос, как раз, когда мы с Алисой собираемся переходить дорогу.

Синхронно с ней оборачиваемся.

Мишка.

Мой друг детства подходит к нам и обнимает обеих за плечи.

- Привет, девчонки!

- Миша, привет, - приветливо улыбается Алиса.

Она его просто обожает! Мы с Помазовым познакомились во дворе, когда мне было семь, а ему восемь. Никто из друзей не вышел гулять и мне пришлось в полном одиночестве сидеть на карусели. Тогда-то и подошел Миша. Предложил меня раскрутить. Сделал он это на славу, я визжала, как сумасшедшая. С того дня мы начали гулять вместе. И сколько бы людей, компаний, симпатий вокруг нас не изменилось, одно остается неизменным – наше общение.

Потом родилась Алиса, и Мишка составлял мне компанию, когда я выходила, чтобы погулять с ней в парке. Прозвище «плюшка» придумал именно он, потому что сестренка просто обожает эти сладкие мучные изделия и постоянно извазюкивается в сахаре, когда их лопает.

- Привет, - клюю его в щеку, и мы все втроём идем вперед по зебре. – Ты чего здесь?

- Да вас заметил, решил проводить. Потом вместе пойдём на остановку.

Миша берёт Алису за другую руку, и мы с ним заговорщицки переглянувшись, поднимаем ее над землей, чтобы перенести через лужу.

Сестра счастливо верещит, довольная, что таки удалось полетать.

- Ещё, ещё! – требует, дергая нас за руки, а нам и не сложно.

Выполняем её желание и тоже заражаемся её заливистым смехом.

- Всё, плюшка, я выдохся, - после пяти минут таких полётов, сдаётся Мишка. - Пожалей старика.

- Лааадно, а ты вечером тоже придёшь? – заглядывает ему в лицо Алиса, и от меня не укрывается, как её щечки покрываются румянцем. – Заберёшь меня?

Вот это да! Девчонке пять лет, а она уже включает кнопочку, отвечающую за кокетство.

Миша тоже это замечает, поэтому приседает перед ней на корточки и заботливо поправляет широкий вязаный шарф на ее шее.

- Сегодня не смогу, плюш, давай на следующей неделе.

- Почему? – недовольно поджатые губы вызывают у меня умиление.

- Потому что сегодня у меня тренировка.

- А тебя заберет мама, - тормошу её бубон, - и вы поедете к бабушке.

- Не хочуууу!

Алиса как и я не любит ездить на другой конец города, потому что тогда ей приходится просыпаться намного раньше, чтобы мама успела привести её в сад вовремя. А ещё вместе с бабушкой живёт её ещё одна дочь от второго мужа. И этот человек настолько же завистливый и злой, насколько и лицемерный. Всегда норовит уколоть маму, или нас с Алисой по любому поводу. Сначала это было что-то вроде «вышла замуж за буржуя, потом плакать будешь», а теперь «А я говорила! Твой Витя ничем не лучше остальных. Сама теперь виновата во всём, нечего рыдать».

Бббрр, ненавижу!

- Верю, но зато поиграешь с бабушкой в лото, - стараюсь найти плюсы для сестры и хотя бы как-то подбодрить. Лото она просто обожает! - Так, малышка, пойдем, а то на завтрак опоздаешь! Пропустишь запеканку.

- Беее, - кривит мордашку Алиса, - пока, Миша.

- Пока, плюш, - машет он.

Через десять минут запарившаяся и вся мокрая, я выхожу из сада. Пока эту егозу разденешь, семь потов сойдёт.

- Погнали? Если поспешим успеем на семьдесят второй, - встречает меня Миша.

- Надо успеть!

Семьдесят второй идет прямо к школе. Очень удобно, не придётся проходить ещё квартал от другой остановки. А дальше этот маршрут едет прямо к «Университету», в котором как раз учится Помазов.

И Давид с ребятами тоже.

Мы не раз с Мари после уроков прогуливались туда. Она – чтобы как бы невзначай встретиться с Демьяном, а я… чтобы увидеть Давида.

На автобус мы успеваем вовремя. Людей отсюда едет немного, поэтому мы занимаем свободные места.

- Зачем Алиску к бабушке отправляете? Опять отец чудит?

Сочувственный взгляд друга касается моего лица, и я киваю. Опускаю взгляд на грязный пол.

- Да.

- Жесть. Как твоя мама справляется… я не представляю. И не ушла же еще от него…

Я тоже не представляю. И если бы раньше даже не допустила мысли о её уходе, то сейчас этот вариант отрицать не могу. Хотя мама очень любит отца. Любила… Он был для неё всем миром. Как она только не пыталась вернуть его к прошлой жизни. В клиники обращалась, тратя баснословные деньги, к психотерапевтам. Только напрасно всё. Папа сам, кажется, не желает возвращаться.

- Я не знаю на сколько её хватит!

- А ты сама как? Под глазами мешки опять. Не спала, Оль?

- Как и обычно в последнее время.

- Тебе надо развеяться. Давай как-то в кино махнём. Я плачу!

- Да не надо, Миш.

- Никаких не надо. Как будто я не знаю ваше положение.

Друг толкает меня в плечо, а я прикидываю, что на самом деле не прочь развеять мозг.

- Ладно, давай. Я за. Только заплачу за себя сама.

- Ну смотри.

- Ты сам как?

- Да норм. Грузят только конкретно по учебе. Бошка взрывается.

- Как Света?

- А никак. Мы расстались.

Отмахивается, а я закатываю глаза. Не удивительно даже. У него дольше, чем месяц отношения не длятся. Шило он, вечно тянет куда-то в другую сторону.

Глава 5

Глава 5

Оля

После школы я отправляюсь домой. Нужно взять с собой форму для танцев, а также учебники с тетрадями на завтра.

Войдя, включаю режим мышки, чтобы не разбудить папу, если тот спит. Снимаю куртку, ботинки и на носочках отправляюсь к себе в комнату.

- Оля, это ты?

Голос отца ловит меня уже почти, когда я закрываю дверь. Резко торможу и выдыхаю. Проснулся.

Положив сумку на кровать, направляюсь в зал.

Картина, которая уже стала привычной, вызывает в груди болезненный спазм. Папа лежит на диване, забросив руку себе на лоб. Судя по той же самой одежде со вчерашнего дня не переодевался

- Оляяя!

- Я тут, - отвечаю, обрывая его надрывный крик и подходя ближе.

Он убирает руку со лба и сощуривает глаз.

- Воды мне принеси.

Скрипнув зубами, беру пустой стакан, стоящий рядом на стуле, и ухожу на кухню. Здесь пока что чисто, мама пол ночи убиралась. Набрав воды, ставлю стакан на стол, а сама открываю холодильник. Есть хочется ужасно.

С тех пор, как мне перестали выделять карманные деньги, я обедаю только дома. Раньше, когда отец хорошо зарабатывал я могла купить обед в школе или отправиться с ребятами в кафе. Теперь же от прошлой жизни остались только воспоминания.

На полке холодильника манят взгляд ароматные отбивные и тушеная картошка. Желудок тут же урчит в ответ на запах от гастрономических прелестей.

- Ну и где ты? – ворчливый голос отца звучит прямо за спиной, - Я бы с таким успехом сам себе сходил за водой. Пока дождешься тебя.

Обнаружив наполненный стакан, он берёт его и опустошает несколькими глотками.

- Смотрела, что у нас есть на обед, - отвечаю, цепляя пальцами нарезанную кружочками колбасу.

Мама и тут постаралась. Как будто он сам не в состоянии колбасы нарезать.

- Так возьми нормально поешь! - грузно садится на стул папа, - там Марина отбивные сделала.

Взяв тарелку, я накладываю себе две штучки и грею в микроволновке. Пока кручусь на кухне, чувствую на себе неотрывный взгляд папы, под которым мне неуютно.

- Как дела в школе? – впервые за долгое время интересуется он.

- Нормально, - жму плечами, усаживаясь за стол.

Было бы лучше уйти к себе в комнату, но это будет некрасиво с моей стороны. В кои-то веки папа сам пришел ко мне поговорить.

- Мальчик есть?

Поднимаю глаза и встречаюсь с ним взглядами. Отец сощуривается, пытливо всматриваясь в моё лицо.

- Нет.

- Смотри мне, Олька, - грозит пальцем, - чтобы дуростей не наделала! А то знаю я вас. Перепехнуться с кем-то легче, чем на свидание сходить.

Откусанное мясо застревает у меня в горле, и я начинаю кашлять.

- Папа, к чему вообще этот разговор? – спрашиваю, становясь пунцовой.

- Чтобы не вздумала кувыркаться с кем-то! Сначала выучись, получи профессию, а потом гуляй. Хотяяя, даже это не гарантия счастливой жизни. В один день всё может измениться, как бы не выкладывался, - секунду назад предупреждающий взгляд папы тускнеет и стекает с меня на стол.

А мне больше кусок в горло не лезет. Всю сковывает невидимыми тисками.

- Да, Олька? Пшик, и всёёёё! Ни знакомых, ни денег, ни будущего.

Медленно опускаю вилку на стол, аппетит растворяется в воздухе, как и не было, а на грудь гранитной плитой давит.

- Пап, я не виновата, - произношу в миллионный раз, не в состоянии посмотреть ему в глаза.

Боковым зрением замечаю, как отмахивается от меня, словно от пустого места, а после встаёт, чтобы достать из холодильника бутылку пива.

- Да-да, а кто ж тогда? – небрежно бросает прежде, чем выйти из кухни.

А я так и остаюсь сидеть истуканом. Он никогда меня не простит. Никогда. И хотя я не считаю себя виноватой в случившемся, этот полный обвинения взгляд оставляет каждый раз всё новый шрам на сердце. И как бы я себя не убеждала, что произошедшее чистая случайность, с каждый днем я считаю так всё меньше и меньше.

Вернув так и не съеденные отбивные в холодильник, я собираю в сумку вещи для танцев и учебники. Не в состоянии больше находиться дома ни одной лишней минуты, быстро одеваюсь и выбегаю в подъезд.

До танцев еще целых три часа, но лучше уж я проведу это время где-то в другом месте. Позвонив Мишке и получив зеленый свет, я прихожу к нему. Друг заведомо ни о чем не спрашивает, за что я ему очень благодарна. Угощает меня чаем с бутербродами, а потом каждый из нас ныряет в подготовку домашнего задания.

Я со своим справляюсь раньше, что не удивительно. Могу себе только представить сколько всего будут задавать в университете.

Решаю, что раз уж домашнее задание выполнено, то надо и честь знать. И так отняла у него время.

На танцы я приезжаю на час раньше. Расположившись в холле дома творчества на скамейке, немного расслабляюсь, полистав соцсети и уже привычно зайдя на страницу Давида. Он редко выкладывает какие-то снимки. Чаще это фотографии с ребятами, но когда никогда бывают и где он один. Конкретно эти уже давно сохранены у меня в телефоне, и засмотрены до дыр. Я знаю каждую мимическую морщинку, с закрытыми глазами расскажу во что он одет на любой из фото. Но даже это не мешает мне снова и снова заходить к нему в профиль. Так создаётся ощущение, что он ближе.

Занятие начинается вовремя, и гоняют нас на нём так, что по окончанию мы едва находим в себе силы переодеться.

- Я сейчас умру, - Мариам делает вид, что у неё подкашиваются ноги, пока мы устало шагаем к машине её брата.

- Она точно решила нас убить! Я сама еле иду.

Тяжело идти мне ещё и по иной причине. За рулем отцовской машины сидит Давид, рядом с ним Демьян, а на заднем сидении Саша. И если присутствие двух последних не вызывает во мне никаких эмоций, кроме разве что дружеской радости от встречи, то факт поездки в одной машине с Давидом ускоряет бег крови по венам.

Мы забираемся внутрь. Я сажусь по центру, а Мариам с правой стороны. Прямо позади Демьяна.

- Привет, девчонки, - бодро здоровается Саша.

Глава 6

Давид

Разуваюсь и захожу в дом. На кухне несвойственно этому времени суток горит свет. Бросаю взгляд на наручные часы. Начало первого. Мои все в это время спят, а значит…

Подумав, что меня это не касается, направляюсь прямиком к лестнице, ведущей на второй этаж, но поднявшись на вторую ступень, останавливаюсь. Сжимаю поручень, и не давая себе времени на размышления, разворачиваюсь обратно.

И действительно. Догадка подтверждается в образе сидящей за столом Ольки. Девчонка ест салат, подобрав под себя одну ногу. Меня не замечает. Я же опираюсь плечом на дверной косяк и складываю руки на груди. Глаза примагничиваются к голому бедру, которое едва прикрывают короткие шорты.

Вырядилась!

Раздраженно обвожу взглядом белую кожу, прижатую к туловищу ноги. Поднимаюсь к острому колену, не упустив из внимания сползшую с плеча тонкую лямку бежевой майки.

- Тебя не учили, что когда идут на ночёвку в гости, то выбирают одежду поприличнее?

Оля вздрагивает, резко повернув на меня голову и прекратив жевать. Большие зеленые глаза удивленно распахиваются, а нога, стоящая на стуле, неловко сползает на пол.

Прохожу внутрь и опускаюсь на стул рядом с ней. Опираюсь спиной на стену, не прекращая сверлить её взглядом. Косметику всю смыла и хоть на человека стала похожа. Выглядит младше, чем когда губы свои идиотской красной помадой красит. И так ей однозначно лучше. Свои вон какие пухлые и мягкие. На кой черт только замазывает их?

- Я одета нормально, - приходит в себя, возобновляя поедание салата.

- То есть в шортах гонять передо мной и моим отцом это нормально? – подцепляю оливку с её тарелки и закидываю её себе в рот.

- Я так не ходила перед Тиграном Армановичем. Спустилась только десять минут назад, он уже спит. Кушать захотела, - стыдливо признается.

- А передо мной значит, не считается? Лямку поправь!

Скосив взгляд на своё плечо, Оля нервно возвращает на место сползшую полоску ткани и окидывает меня равнодушным взглядом.

- Ты и похлеще видел. Не думаю, что мой вид хотя бы как-то тебя стесняет.

- Он должен стеснять тебя в первую очередь!

- А я не стесняюсь. На мне пижамные шорты и майка, ничего катастрофического я не демонстрирую. Или по твоему, я должна укутаться с ног до головы?

- Ты видела как одевается Мариам при гостях. Она себе не позволяет козырять голыми ногами и отсвечивать плечами.

Оля сжимает губы и устремляет взгляд прямо на меня. Внутри коротит от него. От того сколько в нем злости и протеста. Она часто на меня так смотрит, и это раздражает донельзя. В моей семье женщина не имеет права смотреть на мужчину с таким неуважением. Только кротко, послушно, с почтением. Мать себе никогда не позволяет смотреть на отца иначе. И Мариам тоже.

Эта же демоница порождает во мне желание стереть эту самоуверенность с её лица. Надавить на подбородок, чтобы разжать стиснутые губы.

- Не надо приравнивать меня к Мариам, - требовательно цедит, - Я росла в других реалиях, и при виде особи мужского пола не бегу укрываться, потому что считаю, что имею право ходить так, как мне удобно. А переступать дозволенные рамки приличия я себе никогда не позволяла, поэтому не нужно меня упрекать в том, что нарушаю какие-то правила, соблюдаемые на твоей родине.

Встаёт, чтобы накрыть салат крышкой и вернуть его в холодильник. Шорты, пока она идёт опускаются до середины бедра. Смотрю на длинные ноги, а внутри шпарит огнем. Если бы сюда вошел отец, он бы больше ей не позволил переступать порог этого дома.

Шумно тяну носом воздух и рывком встаю с места. Подхожу к ней и захлопываю дверцу холодильника. Ойкнув, Оля отдергивает руки. Ошеломленно пялится на меня.

- Ты нормальный? – растирает ушибленное запястье, - Мне больно вообще-то!

Отступает на шаг, упираясь поясницей в подоконник, пока я надвигаюсь на неё. Зеленые глаза упрямо смотрят прямо на меня, а я опускаю свои, оценивая кромку её миниатюрной майки. Ткань неплотно облегает небольшую грудь, быстро поднимающуюся и опускающуюся от частого дыхания.

Злость во мне набирает обороты. Останавливаюсь только, когда чувствую, что максимально прилипаю к девчонке. Она вскидывает подбородок, жаля меня взглядом.

- Мне говоришь о приличиях, а от самого женскими духами разит, - выстреливает с упреком, - такими приторными, что дышать невозможно. Как тебя не стошнило только?

- Я её не нюхал.

- А ты когда целуешься не дышишь? Это же невозможно. Мои рецепторы вопят от отвращения.

Сощуриваюсь, склоняя голову и сокращая между нашими лицами расстояние. Олька замирает, а я дышать перестаю, потому что в данный момент мои собственные рецепторы беснуются. От неё не пахнет духами, только совсем немного гелем для душа, но этот искусственный запах не перебивает её собственный. Такой яростно навязчивый, что у меня кулаки рефлекторно сжимаются. Хочется вытравить его из легких, в которых тот успел осесть. При чём давно уже. С того самого раза, когда она однажды подала мне пачку сигарет. Я упустил их на лестнице, и как раз наклонился, чтобы поднять, а она меня опередила на долю секунды. Мы едва лбами не стукнулись. Оля отшатнулась и чуть с лестницы не упала, а я её поймал. Она тогда за шею мою схватилась и в шею уткнулась носом, рассмеявшись. Меня это её действие прошибло.

А потом на следующий день в клубе обнимала какого-то сопляка. И смеялась точно также, открыто и искренне, словно для неё это нормально тискаться со всеми подряд.

Воспоминание вызывает новую волну чёрного гнева.

- Чтобы больше я не видел тебя в таком виде у меня дома. У себя ходи хоть в чем мать родила, но не здесь.

В глазах проскальзывает обида, но бестия только воинственно выпрямляет спину. Натягивается струной.

- За что ты меня так ненавидишь, Давид? – спрашивает тихо, несмотря на то, что внешне выглядит как самая настоящая валькирия.

- Я тебя не ненавижу. Ты мне просто не нравишься, Оля!

Зелень глаз затягивает блестящей пеленой, вызывая внутри меня укол. Настолько глубоко, что мне удаётся его блокировать.

Глава 7

Глава 7

Давид

- Ничего не забудьте, - суетится мама, пока мы с отцом выгружаем из багажника подарки. – Мариам, возьми букет для Гаянэ.

Сестра, выбравшись из машины, машинально морщит нос. Делает это скорее всего, незаметно даже для самой себя. Резкий, стойкий запах рыбы выдержит не каждый, кто приезжает в этот рыбацкий поселок. Даже я всякий раз успеваю забыть каково это дышать не воздухом, а рыбным смрадом. Жители села почти все рыбаки, и в какой дом бы ты не заглянул везде тебя будет встречать этот ядреный запах.

В детстве, помню, дед меня всегда брал с собой на рыбалку. Мы могли сутками сидеть у озера. Он рассказывал истории из своего детства, а я радовался каждой пойманной рыбе. Потом мы вместе её чистили и продавали. Когда подросла Мариам, она тоже стала ездить со мной. Но на рыбалку не ходила. Или во дворе гуляла, или помогала бабушке с ужином.

В поселке с каждым годом все меньше и меньше детей. Большинство молодёжи стремятся уехать отсюда, потому что вот так пахать – это просто адский труд.

- Артуш, Ани, скорее сюда, гости приехали, - за нашими спинами раздаётся взволнованный голос Гаянэ, матери Ани.

Мои все стремятся к ним, по очереди обнимаются, расцеловываются. Я сдержанно киваю, но не остаюсь без объятий. Саркисяны открытые и эмоциональные люди, да и знакомы мы с самого моего рождения, считай.

За их спинами показывается Ани.

- О, доченька, - выдвигает её вперед Гаянэ, - смотри кто приехал. Как же мы соскучились по вам!

- А мы как, - отвечает мой отец, протягивая виновнику торжества подарок, пока Ани обнимает Мариам.

- Ещё и с подарком? – отмахивается Артуш, - Да не надо было! Вы на дорогу сколько потратили!

Но при этом с любопытством заглядывает в сумку.

- Сеть? И удочки? – в обрамленных морщинами глазах вспыхивает по-детски счастливый огонь, - Ну ты знаешь чем порадовать, Тигран!

- А как же! – довольный нашим правильным выбором, отец хлопает друга по плечу. – А это тебе, Гаянэ! – протягивает женщине букет, от чего она тут же краснеет и растроганно прикладывает руку к груди.

- А мне – то зачем? – с умилением рассматривает букет гортензий, - Красивый какой! Ох!

- Как зачем? Ты тут все село сегодня кормить будешь, нужно же и тебя хотя бы как-то отблагодарить!

- Спасибо, - смущенно отзывается Гаянэ.

Для неё эти цветы сродни золотому слитку. Здесь мало кто имеет возможность купить подобный. И даже если и дарят, то полевые цветы. Хотя на такие подвиги тоже готов разве что молодняк.

- Ну, пойдёмте к столу, - бросив на нас с Ани спешный взгляд, хозяйка делает жест рукой всем остальным, - Ани, позаботься о Давиде, дочка, - тихо шепчет ей на ухо, но не услышать наставления невозможно.

Дождавшись, пока все войдут во двор, Ани скромно мне улыбается.

- Привет, Давид. Такая суета тут, - смеётся, обводя дом рукой.

- Для суеты есть повод, - улыбаюсь ей в ответ, - держи! Не знал что купить в подарок, но так как ты любишь готовить, думаю формам и кухонной утвари найдешь применение.

Улыбка на смуглом лице из скромной растягивается в умиленную, и Ани подобно отцу, также ныряет носом в пакет с силиконовыми формами.

- Ого какие, - ошеломленно округляет глаза, - А они в духовке не расплавятся?

- Нет, не волнуйся. Этот материал выдерживает высокую температуру.

- Спасибо огромное, - её благодарный взгляд трогает моё лицо, - и за цветы. Они очень красивые.

- Рад, что понравились. Пойдём внутрь?

- Да-да, конечно!

Пропускаю Ани вперед, и пока она семенит в дом, цепляюсь взглядом за длинную плиссированную юбку. Сверху на девчонке накинута куртка, а волосы собраны в тугой пучок. По всей вероятности, готовит, и чтобы волосы не упали в пищу, наглухо затянула их резинкой.

- Заходи, - разувается, смущенно глядя на меня. – я поставлю в вазу цветы, и помогу маме.

В зале если не все село, то половина точно. Летом обычно любое торжество отмечается во дворе дома, тогда пир накрывается горой, но сейчас начало марта, на улице долго не посидишь.

Я протискиваюсь к своим, на ходу здороваясь с присутствующими. Всех здесь, конечно знаю. Рос у них на глазах. Правда, время берёт своё. Время и образ жизни. Почти все сильно сдали в лицах. Печать усталости и смирения с тяжелой работой не обошла никого.

- О, Дав, здорово, - тянутся ко мне знакомые парни. – Сколько лет, сколько зим.

- Здоров, - жму их руки и сажусь рядом с сестрой.

- Мы тут твоей сестренкой восхищаемся. Красавица выросла!

- Так и есть, - бросаю взгляд на раскрасневшуюся Мариам, - вы сами как? Что нового?

- Да как обычно у нас, что в селе может быть нового? – отвечает Григ.

- Ну не скажии. Одна история Аринэ чего только стоит, - многозначительно хохочет Баграт.

Вопросительно выгибаю бровь.

Аринэ… знакомое имя.

- Что за история? – спрашиваю чисто, чтобы не молчать.

Не сказать, что мне шибко интересно, но если он завёл разговор, то держать новость за зубами не имеет намерения.

Парни переглядываются, пару секунд ведут диалог взглядами, решая говорить или нет, но естественно сдаются. Воровато осматриваются вокруг и подаются ближе к нам с Мариам.

- Девчонка замуж собиралась за Бако, – вещает Баграт почти шёпотом, - Помнишь его? Он служит второй год. Ну, вы ещё с ним когда-то в другое село ходили, ты за Мари свою разборки устраивал.

А, точно. Было дело. Один борзый решил, что к моей сестре может подкатить и руки распускать начал.

- Ну?

- Так вот пока он служит, она тут с одним экземпляром из соседнего села закрутила втихаря. Их застукали в хлеву. А когда она начала оправдываться и говорить, что замуж за того пойдёт, тот помоями её окатил и сказал, что жениться не станет. Что тогда началось! Её отец сначала ходил к его отцу, но ты сам понимаешь, что ничего ему не сделают. Не хочет жениться и всё. Говорит другую себе возьмет, которая в хлеву ему давать не станет. Ну, короче, выгнали её из села. Теперь вообще не знаю как она будет. У неё же только здесь родня была. А отец при всех её вещи из дома вышвырнул и сказал не возвращаться. Мол знать не хочу! Ну ты в курсе, как у нас поступают с девками такими.

Глава 8

Давид

- Иди - иди, не бойся, Ани.

- Но я не хочу навязываться. Вдруг Давид сам хочет побыть.

- О чем ты, девочка? Вам жить вместе, а вы едва общаетесь!

Возможно, моя мать и Ани считают, что я не слышу их приглушенные голоса за закрытой дверью, но разубеждать я их не намерен.

Ани права, вести диалог сейчас у меня нет желания. Собственно, как и ночевать сегодня здесь.

Я предлагал отцу уехать на ночь в Ереван. Я бы мог не пить, но он настоял на том, что мы обязательно должны заночевать в доме будущих родственников.

Зачем? Непонятно. Здесь места и нет на всех. Разве что нам с отцом на полу лечь, чтобы мать с Мари могли нормально выспаться.

Позади раздаётся скрип давно не смазанных петель.

- Давид, родной, что же ты тут в одиночестве скучаешь? - мамины руки ложатся мне на плечи и по-родительски сжимают их.

- Да я не скучал. Курю.

- Ну раз уж ты все равно здесь, составишь Ани компанию? А то девочка там в компании стариков зачахла совсем. Прогуляйтесь по селу, поговорите. Вы же так давно не виделись. Или вы списываетесь?

- Нет, - скромно отвечает Ани, подталкиваемая в спину моей матерью.

Не списываемся. Не созваниваемся. Разве что в праздники поздравляем друг друга.

- Ну и как это называется? - возмущённо разводит руками мать, - Так, идите гулять. Нечего вам коротать время здесь, ещё и по отдельности.

Также быстро, как и появилась, мама исчезает в доме, оставляя Ани стоящей рядом со мной.

- Ты прости, - Девчонка мнется, заламывает пальцы, не решаясь взглянуть на меня, - если тебе хочется побыть одному, я могу и сама прогуляться. Правда, мне совсем не сложно.

Глубоко затягиваюсь и выпускаю дым в сторону, чтобы не задымить её. Не повезло же Ани родиться в этом месте. С её ангельской внешностью могла бы развиваться в городе, а не тухнуть в извечной компании рыбы.

Тушу сигарету в консервной банке, стоящей у ступеней и поднимаюсь на ноги.

- Пойдём. Нечего тебе одной по темноте гулять.

Скрыть радость ей удаётся плохо. Карие глаза загораются, а на лице расцветает улыбка. Искренности ей не занимать, прямо как моей Мариам.

Они чем-то похожи. И дело не во внешности. Обе открытые, наивные, честные.

- Но только если ты хочешь. Это не обязательно, - произносит Ани, спускаясь по ступеням.

- Всё нормально, идём. Пройтись перед сном всегда полезно.

Киваю ей на выход, и открываю калитку.

Девчонка проходит вперёд, внимательно смотря себе под ноги, а я выхожу следом. Фонарей в селе раз два и обчелся, легко можно ноги переломать. Чтобы этого избежать гуляем неторопливо и… практически молча.

Мне зачем-то лезут в голову кадры того, как сейчас Олька греется в кино со своим "другом".

Наивная моя сестрёнка поверила в байку про друга детства. Мариам думает, что если у неё парни могут быть только в качестве друзей, значит и у других так. Вот только она плохо знает таких, как её подружка. В отличии от Мари и Ани, другие не ждут замужества, чтобы посвятить себя только будущему мужу. Раздвинуть ноги перед очередным "другом" некоторым ничего не стоит.

Холодок проносится вдоль позвоночника, а я челюсть сжимаю до скрипа зубов. Не хочу, чтобы Мариам общалась с Олькой. Мог бы, вытравил её из жизни сестры, вот только кроме неё у Мари никого больше нет. Другие одноклассницы вроде неплохо с ней общаются, но не настолько близко.

- Как твоя учёба?

Голос Ани вырывает меня из размышлений, заставляя вспомнить, что я не один.

Ночной мартовский холод начинает заползать под куртку, отчего девчонка обхватывает себя руками и трет плечи.

- Замёрзла? - скептически оцениваю её тонкий пуховик.

- Совсем немного.

- Если хочешь, можем вернуться.

- Нет, нет, все нормально, - часто мотает головой, продолжая упрямо идти вперёд, - пока не хочу возвращаться.

Понимаю. Я и сам не горю желанием присоединяться к празднику. Но Ани явно мёрзнет. Не думаю, что обычно её выпускают гулять в такое время. Вечером девушки по улице не шастают. В отличии от некоторых. Кое-кому и в пивбар наведаться после десяти это нормально. Да и в клуб тоже.

Скидываю с себя куртку и набрасываю Ани на плечи.

Большие глаза удивлённо распахиваются.

- Зачем? Ты же замерзнешь, Давид!

- Всё со мной будет в порядке. А ты простуду схлопочешь, потом к врачу ехать в областной центр.

К лицу Ани приливает краска, но за полы куртки она все же хватается, натягивая её посильнее.

- Спасибо тебе.

- Грейся!

Мы снова проходим несколько метров молча, а потом я вспоминаю, что она задавала какой-то вопрос.

- По поводу учёбы - все в порядке. Сложно, конечно, но это последний курс. Не удивительно, что нас гоняют больше обычного.

- Ужас, не представляю, как ты справляешься, - улыбается она.

- Да, как и все. А ты сама не надумала поступать?

- Нет, что ты, - смеётся, - об этом даже речи идти не может.

- Почему?

- У нас скоро свадьба.

- Можем отложить.

Ани резко останавливается. Секунду назад улыбающиеся глаза смотрят на меня с неподдельным ужасом.

- Отложить? Ты передумал на мне жениться?

Я тоже притормаживаю. Без куртки холодный воздух кусает кожу, но я этого даже не чувствую. Сосредотачиваюсь на её испуганных глазах.

- Нет, Ани. Просто если ты хочешь получить профессию, то я не против. Мариам, к примеру, очень хочет стать юристом. Зубрит вон днями и ночами, чтобы поступить в университет. И я уважаю её решение. Поэтому и говорю, что если тебе не хочется в восемнадцать лет посвящать себя семье, то я вполне это понимаю.

Ани выглядит растерянной. Опускает глаза вниз, съеживается вся, и несмело пожимает плечами.

- Но я умею всё, что мне нужно. Прекрасно готовлю, шью. Я столько детской одежды пошила для наших будущих детей, ты бы видел. Выбрала нейтральные цвета, потому что ещё не знаю кто будет. А если я поступлю, то не смогу полноценно заниматься домом.

Глава 9

Оля

- Ты придешь завтра на конкурс?

Кутаюсь сильнее в шарф, пока мы с Мишей шагаем от остановки до дома. Сегодня у него была тренировка в соседнем здании, по времени совпавшая с окончанием наших репетиций. Мариам сегодня встретил Демьян, и я, чтобы дать подруге возможность провести с ним хотя бы короткое время наедине, отправилась домой сама. А по пути как раз и натолкнулась на Мишку. В компании ехать домой как никак интереснее.

- А как же, - отвечает Помазов эмоционально, - я не могу пропустить такое скопление девчонок в коротких юбках в одном месте!

- И правда! О чем это я спрашиваю? – закатываю глаза. – А я наивно полагала, что цель твоего визита – это поболеть за наш коллектив. Приз как никак очень даже заманчивый!

На этот раз танцевальный конкурс объявил менеджер набирающей популярность группы. Победивший ансамбль снимется в их будущем клипе в качестве подтанцовки. Отличный опыт, как мне кажется. Было бы интересно поприсутствовать на подобных съемках, узнать так сказать изнутри как проделывается эта колоссальная работа.

- Так мне ничего не мешает и болеть за ваш коллектив, и оценивать остальных, - с видом эксперта разглагольствует друг.

- Будешь собственные оценки выставлять?

- Ага, прямо сегодня таблички распечатаю. От одного до десяти. И буду поднимать после каждого выступления.

- Ловлю на слове! – щипаю его за руку, - И только попробуй на наших танцах поднять цифру меньше десяти.

- Да никогда в жизни. Мне собственная жизнь дороже!

- То-то же! - останавливаюсь около подъезда и автоматически поднимаю голову, чтобы посмотреть на свои окна. Свет горит в зале и на кухне. Надеюсь, мама дома. С папой наедине мне оставаться всё тяжелее и тяжелее. Вздыхаю и гляжу на Мишку, - Ладно, пойду я.

Друг тоже оценивающе пробегается по моим окнам.

- Давай. Если вдруг что – звони.

- Хорошо, спасибо.

- Побежал я, за сигами только в магаз заскочу.

Миша чмокает меня в щеку и шагает спиной назад.

- Пока, разрушитель собственного здоровья!

- Голос моей совести, тебя не слышнооо, - тянет он, заворачивая за угол.

Сколько раз ему говорила бросить эту отвратительную привычку, но Мишка всё время игнорирует мои требования. Я даже статьи ему присылала о вредности курения, а он только смеющиеся смайлики в ответ отправляет. Паровоз, ё-моё. Прямо, как Давид. Он тоже часто курит. Вчера, когда привёз Мариам в школу, тоже с сигаретой за рулём сидел.

Поёжившись от порыва холодного ветра, я захожу в подъезд и поднимаюсь на этаж. Прикидываю, что домашнего задания мне нужно сделать вдвое больше, на завтра и послезавтра, так как из-за того, что начало конкурса в шесть часов, я не успею буквально ничего.

Уже открывая дверь, слышу повышенные тона мамы и папы.

- Это были мои вещи! Мои! Ты не имел права их выносить из дома!

Так и застреваю на пороге, крепко сжимая дверную ручку. Желание сбежать из дома за одну секунду охватывает с головой. Если бы можно было, я бы съехала уже сегодня. И забрала с собой маму с Алисой.

- Эти вещи тебе подарил я! – заплетающимся языком отвечает папа.

- Не все! Сережки и кольцо дарили родители! На нашу помолвку, ты что забыл? Как ты мог их сдать в ломбард?! – наполненный слезами голос мамы наносит на меня новые невидимые, но болезненные шрамы.

Проглотив выросший в горле ком, я тихо вхожу в квартиру, надеясь быстро проскочить в свою комнату. Спешно снимаю одежду и обувь. Сжавшись, ступаю осторожно по полу, словно под ногами не паркет, а минное поле, и в этот момент ко мне из зала выскакивает заплаканная Алиска.

- Ося, ты пришла!

Пухлые ручки впиваются в меня, как в спасительный круг, а я быстро поднимаю сестру на руки.

- Ты почему не в наушниках?

- Я их не зарядила!

По бледным щечкам текут слезы, и мы под неостанавливающуюся ругань родителей, прячемся в моей спальне.

- Ты как? – усаживаю сестру к себе на кровать. – Давно они так ругаются?

- Мама пришла недавно. Мы покушали, а потом я пошла к себе и началось. – всхлипывает она, забираясь к самой стене и подгибая под себя ноги. - Папа её украшения куда-то унёс, а деньги уже потратил.

Горечь обжигает изнутри.

Сажусь рядом с Алисой и крепко прижимаю её к себе. У самой в горле скребет, но я проглатываю ком, чтобы не пугать сестру ещё больше.

- Я сейчас тебе дам свои наушники, а сама сяду за уроки, ладно?

Малышка часто кивает, но вместо того, чтобы позволить мне подать ей наушники, впивается руками мне в плечи и утыкается носом в плечо. Бедная моя. Сердце кровью обливается от того что ей приходится слышать. Хочется выйти и наорать на них обоих, чтобы успокоились. Встряхнуть папу, потребовать взять себя в руки и жить дальше. Умолять маму не плакать. Всё это рвёт меня на части, но вместо этого я могу только осторожно потянуться к ящику, чтобы достать обещанные наушники.

Водружаю их на голову сестре и включаю ей на своем телефоне мультики.

Жаль, что наушники у меня только одни. От вторых бы я сейчас не отказалась.

- Витя, я не могу так больше!

Обреченность в голосе мамы убивает.

- И что ты сделаешь?

- Я не знаю. Но не могу.

Дальше они переходят на менее громкое обсуждение, и я уже не слышу их слов. Но не удивлюсь, если завтра мама огорошит меня новостью о том, что мы уезжаем.

Уроки я делаю из ряда вон плохо. Вместо нужного материала в голову лезут разные мысли и уложить что-либо в памяти у меня попросту не получается.

Когда спустя час Алиса засыпает с телефоном в руках, а за дверью не слышится ни единого звука, я решаюсь выйти из своего убежища. Отца нахожу спящим в зале, а мама, судя по льющейся воде в ванной комнате, принимает душ. Со всей вероятностью, шумом воды заглушает плачь. Она часто так делает, полагая, что мы с Алисой этого не понимаем. И если сестра в силу возраста, действительно не осознаёт, что мама так скрывает слезы, то я, к сожалению, понимаю всё, как есть.

Глава 10

Давид

- Идём поздороваемся!

Сашка рвётся вперёд, уверенно лавируя между танцовщицами, коими холл дворца молодёжи битком набит. Мы же с Демьяном следуем за ним. Не думаю, что сейчас лучшее время для общения, потому что на сколько я понял, у девчонок еще впереди два танца, но этот бронепоезд остановить невозможно.

- Мариам, Оля, привет! - кричит с расстояния нескольких метров Битеев, вскидывая при этом руку.

Сестра оборачивается, а следом за ней её подружка. Обе расплываются в улыбках.

- Привет, - синхронно здороваются, когда мы подходим ближе.

- Привет, - улыбается Дем.

Я ограничиваюсь кивком. Мари я сегодня видел дома, а Оле и такого приветствия вполне хватит.

На этой бесячей уже надет черный обтягивающий костюм, судя по всему, для следующего танца. Мариам как я понял, в нём участие не берет. На сестре все еще длинные клешеные штаны и широкая кофта, в которых они показывали прошлый номер.

Оля же успела переодеться. Да и не одна она, если судить по вывалившимся из расположенной рядом комнаты девчонок. Все, как на подбор, в бриджах и топах. У всех одинаковой длины хвосты, собранные на макушке. Вероятно, волосы искусственные, потому что имеют абсолютно идентичный вид, разве что цветом отличаются.

Но если до них мне нет никакого дела, то конкретно подружка Мариам в этом всём выглядит раздражающе. Ещё и мой изобилующий слюной друг глазеет на неё так, будто таблеток наглотался и вот-вот накинется прямо здесь. Словно девчонок никогда не видел.

- Сколько у вас ещё танцев? – спрашивает Демьян.

- У меня один, - отвечает Мари, - а у Оли два.

Думаю, Мариам бы тоже не отказалась танцевать во всех, но после того как мать однажды увидела её танцующей на сцене в коротких шортах, устроила их руководителю скандал. Помню, сестра потом пол ночи у себя в комнате ревела, но из коллектива не ушла. Да и их руководитель проявила толерантность, и не попросила Мариам на выход после публичного унижения. Просто теперь сестра принимает участие не во всех выступлениях. Но её и это устраивает. Для неё танцы - отдушина, и я могу её понять.

- Коллективов так много, - присвистывает Сашка, оглядывая холл.

- Да, боюсь мы можем затеряться на их фоне, - отвечает Оля. - Особенно, если взять во внимание вон ту группу в зелёных юбках. Видели, как они двигаются?

- Да ладно, вы тоже обалденно танцевали, - настаивает Саня, и мысленно я с ним соглашаюсь.

С ритмом и пластикой у девчонок всё отлично.

- Подтверждаю!

Раздаётся незнакомым голосом из-за спины Оли. Прямо позади неё вырастает тот самый парень, с которым я видел её пару раз. Первый - в клубе, второй - возле школы.

Высокий, стильно стриженный щегол стискивает худые плечи, а стоит Ольке обрадованно обернуться, как он тут же заключает её в объятия.

- Ты пришел! – девчонка обнимает его в ответ.

- Я же сказал не пропущу такого события!

Смазливый чёрт по-хозяйски тискает её, а потом кивает моей сестре.

- Привет, Мариам.

- Здравствуй, Миш.

Значит, тот самый Миша…

Пристально разглядываю ранее упомянутый экземпляр. С виду, ничего выдающегося. Я таких пол университета наблюдаю каждый день. Явно не старшекурсник. Может, на первом или втором. В модной одежде, с уложенной гелем стрижкой и сахарной улыбкой. С такими лыбами парни обычно к девчонкам подкатывают, и те клюют на них, как рыбы на опарышей.

- Ребят, знакомьтесь, - возвращает нам внимание всё ещё счастливо улыбающаяся от его появления Оля, - это Миша, мой друг. А это Саша, Демьян и Давид.

- Здоров, парни, - протягивает по очереди каждому из нас руку.

Желанием не горю, но отвечаю на рукопожатие.

- Так, а где таблички с оценками, я не поняла?! – возмущается Оля, после того как он со всеми поздоровался.

- Я подумал, что это ненужная трата времени. То, что ты у меня десять из десяти - это факт. А остальных подобная информация о себе только распугает. Я же не планирую ставить им столько же, сколько и тебе. Это как минимум, не этично!

Блевануть охота от настолько низкопробного комплимента.

- Льстееец, - качает головой Олька, сощурив накрашенные по-кошачьи глаза.

Ну хоть тут понимает, что это масло масляное.

- Ну, вот ещё Мари тоже на десяточку. Остальным до вас как до неба.

В то время как девчонки ему что-то отвечают, Демьян толкает меня локтем в ребро.

- Что с лицом?

- А что не так?

- Ощущение, что ты в дерьмо наступил.

Оставляю его реплику без ответа. Я и сам не пойму от чего мне хочется этому «другу» в физиономию дать. За то, что словами сыплет? Так, это вроде и не грешок. Таким и Саня наш страдает.

- Пошли покурим? - предлагает Дем, указывая глазами на выход.

- Идём.

- А вы куда? – спрашивает Мариам, когда мы начинаем отходить.

- Курить, - бросаю, не оборачиваясь.

Видеть ещё раз рафинированную физиономию этого опарыша желания у меня не возникает.

- Мы вернемся на выступление! – отвечает ей Демьян.

Сашка остаётся с ними, потому что он у нас за здоровый образ жизни, а мы выползаем на крыльцо.

- Приторный чёрт, да? – подкурив сигарету, глубоко затягиваюсь.

- Да обычный, - жмёт плечами Демьян, чиркая зажигалкой, – Тебе-то что до него?

- Ничего, - выдыхаю дым и зависаю взглядом на куче собранной у дороги после непогоды грязи. Её бы вывезти, так нет, коммунальные службы оставили прямо перед дворцом любоваться. Культура, мать их. С одной стороны высокое искусство, а прямо напротив -реальность, в которой в стране даже убрать толком не могут нормально. - Думаешь, у него есть что-то с Олькой?

Ещё одна затяжка стремительно наполняет лёгкие, после того как вопрос сам вырвался наружу.

- Не знаю, - секунду поразмыслив, произносит Демьян, - А даже если и есть, то не удивлюсь. Она девчонка симпатичная, общительная. Было бы странно если бы она одна была.

Да уж. Такие как Олька точно без внимания не остаются. Яркое запоминающееся лицо, светлые от природы волосы и большие зеленые глаза. Настоящие заводи. В них смотришь и проваливаешься, как в бездну. Ещё и стеснения ноль. Нашла с моими пацанами общий язык за каких-то пару дней. Помню, пока душ принимал после футбола, выхожу, а они уже в карты режутся на кухне втроём, пока Мариам ужин нагревает. Нет, чтобы сестре помочь, она с пацанами уселась.